ГАРДЕНБЕРГЪ (НОВАЛИСЪ).
II.
ГИМНЪ НОЧИ.
Стихотворения, Новалис, Год: 1877
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Нмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
1. Въ грустный часъ.— К. Случевскаго
2. Гимнъ ночи.— А. Соколовскаго
Изъ всхъ поэтовъ романтической школы, Фридрихъ-Георгъ фонъ-Гарденбергъ, извстный боле подъ своимъ псевдонимомъ ‘Новалисъ’, принадлежитъ безспорно къ наиболе даровитымъ. Онъ родился 2-го мая 1772 года, въ родовомъ имніи Видерштадт, въ графств Мансфельдскомъ. Слабый и болзненный отъ природы, мальчикъ, казалось, не былъ предназначенъ ни къ чему особенному, но, посл тяжко-перенесённой имъ въ дтств болзни, онъ вдругъ совершенно переродился какъ тломъ, такъ и духомъ. Особенное вліяніе на его дальнйшее умственное развитіе имла его добрая и умная мать, воспитавшая какъ его, такъ и десять старшихъ его сестёръ. Юношескіе годы Гарденбергъ провёлъ у своего дяди въ Эйслебен, а въ 1790 году поступилъ въ Іенскій университетъ, съ цлью посвятить себя изученію нравъ. Дальнйшее образованіе окончено было имъ въ Лейпциг и въ Виттенберг. Когда вспыхнула война съ Франціей, молодой человкъ почувствовалъ такой патріотическій пылъ, что только настойчивое сопротивленіе родственниковъ удержало его отъ поступленія къ военную службу. Около этого времени познакомился онъ съ Фридрихомъ Шлегелемъ и Фихте, имвшими большое вліяніе на дальнйшее его развитіе. Но окончаніи курса наукъ, Новалисъ поселился въ Арнштадт, гд познакомился съ тринадцатилтнею Софіею фонъ-Кюнъ, до того поразившею его своей красотою и умомъ, что онъ поклялся не искать иной подруги жизни. Къ сожалнію, возлюбленная его скоро умерла отъ тяжкой болзни. Не задолго до этого горестнаго событія, Новалисъ перехалъ въ Вейсенфельсъ, гд получилъ мсто асессора въ учрежденіи, директоромъ котораго былъ его отецъ. Всть о смерти невсты поразила его до такой степени, что онъ долго не былъ въ состояніи чмъ-либо заниматься. Въ 1798 году вздумалъ онъ слушать въ Фрейберг лекціи горныхъ наукъ, подъ руководствомъ знаменитаго Вернера, и на своё счастье встртился здсь съ личностью, заставившею его забыть первую любовь. Это была Юлія Шарпантье, съ которою онъ и обручился въ томъ же году. Свадьба была назначена въ 1800 году, но была отложена по случаю новой болзни жениха. Перехавъ лчиться въ Дрезденъ, Новалисъ получи!) извстіе, что младшій братъ его утонулъ, и это событіе поразило его до такой степени, что прошедшее было кровохарканье возвратилось къ нему съ удвоенной силой. Съ-тхъ-поръ онъ уже ни разу не чувствовалъ себя здоровымъ и то умеръ 25-го марта 1801 года, едва перешагнувъ двадцать восьмой годъ своей жизни.
Хотя выше уже было сказано, что Новалисъ былъ представителемъ романтической школы, чему особеннымъ свидтельствомъ служатъ его романъ ‘Генрихъ Офтердингенъ’ и ещё боле сочиненіе, изданное имъ подъ заглавіемъ ‘Отрывки’, но, читая его произведенія, невольно приходишь къ мысли, что романтизмъ его былъ иного закала, чмъ романтизмъ его современниковъ. Въ то время, какъ эти послдніе, думая положить въ основу своего поэтическаго міросозерцанія христіанскій взглядъ на жизнь, грубо ударялись въ узкое восхваленіе католицизма, не находя для защиты христіанства достаточно нравственнаго матеріала въ собственной душ, Новалисъ напротивъ умлъ съ рдкой ясностью взгляда пополнить именно этотъ проблъ въ воззрніяхъ своихъ, современниковъ. Поэтому и сочувствіе, до извстной степени, въ католицизму могло проявляться въ нёмъ безнаказанно, такъ-какъ для его читателя ясно, что онъ не длаетъ изъ него идола, которому покланяется безотчётно. Эта оправдывающая черта сквозитъ даже въ его чисто-католическомъ сочиненіи, озаглавленномъ: ‘Христіанство въ Европ’ и которое онъ издалъ въ 1799 году. Католицизмъ казался слишкомъ матеріаленъ для его души, жаждавшей гораздо больше познавать, чмъ врить, и вотъ почему въ послдніе годы жизни Новалисъ гораздо боле склонялся къ олицетворенію культа въ братскихъ общинахъ, чмъ въ ритуал папства. Это свойство характера Новалиса лучше всего видно изъ сравненія тхъ его произведеній, въ которыхъ онъ подчинялся вліянію своихъ друзей, съ позднйшими произведеніями, гд уже проводятся его собственныя, самостоятельные взгляды. Къ первымъ принадлежитъ его извстный, уже названный выше, романъ и вообще всё, что написано имъ въ проз, къ послднимъ же относятся его лирическія произведенія. Псни Новалиса проникнуты необыкновенной поэтической прелестью и въ тоже время рдкой трезвостью взгляда на жизнь и житейскія отношенія. Особеннаго вниманія заслуживаютъ его религіозныя псни, оправдывающія именно тотъ взглядъ автора на религію и христіанство, о которомъ говорено выше. Въ нихъ нтъ и слда узкаго католическаго взгляда на религію: напротивъ, даже въ мистическихъ вопросахъ Новалисъ умлъ остаться оригинальнымъ поэтомъ, выводившимъ свои взгляды единственно изъ глубины собственной души Характеръ его духовныхъ псенъ напоминаетъ гимны первыхъ вковъ христіанства, когда церковь ещё не имла нужды вооружаться громами и орудіями пытки противъ внутреннихъ враговъ — и это сравненіе безъ сомннія есть лучшая похвала Новалису.
Главнйшимъ прозаическимъ сочиненіемъ Новалиса является его романъ: ‘Генрихъ Офтердингенъ’, оставшійся впрочемъ неоконченнымъ. Извстно, что Повались думалъ написать цлый циклъ романовъ, съ тмъ, чтобъ представить въ нихъ разныя стороны дятельности человческаго духа, но едва ли можно было ожидать, что послдующіе романы будутъ выше перваго. Главная ошибка автора заключается именно въ томъ, что онъ не выдержалъ въ роман самостоятельности взгляда, которую такъ блистательно поддерживалъ въ лирическихъ стихотвореніяхъ, и далъ себя увлечь въ рутину и предвзятые взгляды. Нкоторые отрывки романа, какъ, напримръ, разсказъ ‘Аріонъ’, достойны впрочемъ таланта автора, но такіе отрывки можно сравнить съ оазами въ пустын, не выкупающій монотонности и фальши цлаго.
I.
ВЪ ГРУСТНЫЙ ЧАСЪ.
Если въ грусти, съ замираньемъ,
Сердце бьётся въ насъ чуть-чуть,
За болзнью, за страданьемъ
Входитъ робость въ нашу грудь,
Если близкихъ вспоминаемъ —
Какъ ихъ горе унесло,
Тихо слёзы проливаемъ
И вокругъ намъ не свтло:
Въ т часы Господь къ намъ ближе,
Міръ иной намъ создаётъ —
Опускаетъ небо ниже,
Тихихъ ангеловъ къ намъ шлётъ,
Снова къ жизни пробуждаетъ*
Новой твёрдостью даритъ —
И, звуча, не пропадаетъ
Въ насъ молитва, что звучитъ.
К. Случевскій.
Желзная судьба господствовала издревле надъ повсюду разбросанный племенами рода людского. Тёмнымъ, тяжолымъ гнётомъ лежала она надъ боязливой душою людей. Земля была мстопребываніемъ и отчизной ботовъ. Таинственная система мірозданія существовала съ незапамятныхъ времёнъ. Солнце обитало въ глубин водъ за пурпурными горами востока. Старый исполинъ держалъ міръ на своихъ плечахъ. Глубоко подъ землёю лежали окованные древніе сыны праматери Ночи, безсильные въ своей разрушительной ярости противъ племени новыхъ боговъ и родственнаго имъ счастливаго рода людского. Тёмнозелёная глубина моря была жилищемъ богини. Цлый рай роскошныхъ существъ населялъ кристальные гротты. Рки, деревья, цвты и животныя обладали человческимъ разсудкомъ. Вино, считаемое продуктомъ свжихъ юношескихъ силъ, казалось слаще и вкусне. Въ гроздіяхъ чувствовалось присутствіе бога. Тихая, кроткая богиня росла и развивалась вмст съ золотыми снопами, опьяняющій хмль былъ прислужникомъ и помощникомъ прекрасной богини. Вчнымъ пёстрымъ праздникомъ протекала жизнь небожителей и сыновъ земли, похожая на непрерывную весну. Вс племена людей почитали и боготворили чистое пламя, какъ первообразъ всего существующаго. Одна мысль только мучила всхъ тяжолымъ кошмаромъ:
Она мрачила свтлый миръ людей
И приводила чувства ихъ въ смятенье,
И даже боги съ мудростію всей
Имъ не могли придумать утшенья,
Страшилище текло стезёй своей,
Вс презирая жертвы и моленья…
То смерть была: она на пиръ людской
Внесла страданье съ горемъ и тоской.
Отторгнутый на вки отъ всего,
Что сердцу здсь такъ дорого и мило,
Покинувъ всё, что въ жизни для него
И счастіе, и радости сулило,
Жилъ человкъ, сознавъ, что ничего
Не возвратитъ назадъ ему могила.
Такъ раздробится наслажденья валъ
У грозныхъ скорби безконечной скалъ!
Но смлый духъ и чувствъ высокихъ пылъ
Смирили смерти страшное явленье:
Вотъ юноша свой факелъ угасилъ
И тихъ конецъ, какъ дальней арфы пнье,
Намъ мёртвый другъ въ воспоминань милъ
И пснь о нёмъ даритъ намъ утшенье.
Лишь не разгаданъ вчной ночи мракъ
Пребудетъ ввкъ, какъ высшей силы знакъ.
Наконецъ, старый міръ пошатнулся: то, что казалось весёлымъ садомъ молодому поколнію первыхъ людей, превратилось въ пустынное мсто для возмужалаго племени. Boni исчезли вмст со своей блестящей свитой. Природа осталась одинокой и безжизненной. Неумолимое число и строгая мра оковали её желзными цпями. Въ пыль и прахъ разлетлись весёлые цвты жизни предъ словомъ правды. Искренняя вра и ея божественная подруга фантазія исчезли безъ слда. Холодный сверный втеръ подулъ надъ оцпенлыми лугами — и поблёклое царство чудесъ исчезло, слившись съ эиромъ. Глубина неба населилась блестящими мірами. Въ глубокомъ святилищ, въ сфер высшихъ пространствъ, поселилась душа міра, ожидая, когда заблещетъ свтъ вчнаго блаженства. Не доказательство существованія божества стали люди видть въ небесныхъ знаменіяхъ. Покрывало ночи было наброшено на эти врованія. Мракъ сталъ колыбелью новыхъ откровеній. Въ него погрузились прежніе боги и задремали въ ожиданіи минуты, когда будетъ можно имъ явиться въ преображонной форм передъ измнённымъ міромъ. Новый міръ открылся въ совершенію неожиданномъ вид созрвшимъ массамъ народа, до того времени презираемымъ и невдавшимъ святой невинности добродтели. Сынъ Матери Двы, необъятный Плодъ таинственнаго зачатія, явился въ бдности легендарной хижины. Плодотворная мудрость Востока сказала первое привтствіе началу новаго міра. Звзда указала ей путь къ смиренной колыбели Царя вселенной. Во имя далёкаго будущаго была принесена жертва ароматовъ и поклоненіе величайшему изъ чудесъ природы. Стремящееся къ небу сердце простодушно преклонилось предъ чашей всемогущей любви, предъ высокимъ проявленіемъ Отца, покоившемся на благословенной груди любящей Матери. Съ обоготворённой силой смотрло прорицающее истину око дивнаго Младенца на грядущее и на произшедшихъ изъ Его ндра возлюбленныхъ имъ людей, ни мало не печалясь объ ожидавшей Его земной судьб. Скоро вокругъЕго собрались привлечённые и поражонные искреннею любовью души. Новая, невдомая до того жизнь опоясала Его будто цвточнымъ поясомъ. Неисчерпаемыя слова, изрекавшія радостнйшія всти, слетали, какъ искры божественнаго духа, съ Его благословенныхъ устъ. Съ дальняго берега, рождённый подъ свтлымъ небомъ Эллады, явился въ Палестину пвецъ и посвятилъ всё своё сердце дивному дитяти.
Ты то Дитя, что съ дальнихъ, дальнихъ дней
Стояло надъ могилами вселенной!
Ты знакомъ былъ для алчущихъ людей
Пришествія поры благословенной!
Что насъ во мракъ низвергнуло ночей,
Теперь намъ стало радостью безцнной.
Въ блаженство смерть насъ вводитъ съ-этихъ-поръ!
На насъ блаженство смертью Ты простёръ!
Пвецъ, исполненный радости, отправился въ Индостанъ съ сердцемъ, упоённымъ блаженство,.ъ, и тамъ, подъ яснымъ небомъ, усплъ огненной пснью потрясти тысячи сердецъ, откликнувшихся на радостную всть голосами тысячей. Скоро однако, по удаленіи пвца, драгоцнная для людей жизнь пресклась жертвой человческой немощности: онъ умеръ въ молодыхъ лтахъ, отторгнутый отъ любимаго міра, отъ плачущей матери и унылыхъ друзей. Прекрасныя уста осушили чашу несказанной скорби. Мигъ рожденья новаго міра ознаменовался страхомъ и ужасомъ. Гнётъ древняго міра лежалъ на нёмъ тяжолымъ бременемъ и не легко поквитался онъ со страхомъ передъ прежнею смертью. Ещё разъ взглянулъ онъ дружелюбно на свою мать и затмъ тихо заснулъ подъ ласковой рукой вчной, разршающей любви. Не много дней лежалъ тёмный покровъ надъ бурнымъ моремъ и дрожащей землёй. Любящіе пролили несчётныя слезы, печать тайны была сорвана: небесные духи отвалили древній камень отъ тёмнаго гроба. Ангелы явились среди дремавшихъ, рождённые изъ ихъ сновидній. Пробудясь въ новой божественности, вознёсся онъ въ выси новорождённаго міра, похоронилъ собственными руками старый трупъ въ оставленной пещер и могучей рукой наложилъ камень, котораго впредь уже не можетъ отвалить никакая сила. Ещё плачутъ горькими слезами твои друзья, плачутъ слезами чувства и благодарности надъ твоимъ гробомъ. Ещё видятъ они съ радостнымъ трепетомъ тебя воскресающимъ и себя вмст съ тобою, видятъ твои слёзы надъ благословеннымъ лономъ матери, видятъ, какъ ты ходишь съ друзьями, какъ говоришь поученія, какъ-будто ты ещё не отторгнутъ отъ древа жизни. Видятъ, какъ ты стремишься въ: руки отца, неся съ собою юное человчество и незапечатанный кубокъ золотого грядущаго. Твоя мать поспшила вслдъ за тобою къ твоей небесной слав. Она явилась первой и теб въ новое отечество. Много времени умчалось съ-тхъ-поръ, а между-тмъ всё съ новымъ блескомъ продолжаетъ возникать твоё новое твореніе, и многія тысячи людей, вырвавшись изъ юдоли плача и мукъ, послдовали полные вры любви и ревности за тобою, сопровождая тебя и божественную дву въ царств любви, гд и служатъ теб въ храп небесной смерти, оставаясь твоими во вки вковъ.
Съ гробницы снятъ затворъ,
Воскресли къ жизни люди.
Мы вс Твои съ-тхъ-поръ!
Не бьются страхомъ груди.
Туманъ осенній спалъ
Предъ свтомъ славы дивной —
И къ жизни міръ возсталъ
На вечери призывной.
Смерть брачный пиръ мрачить,
Свтильники пылаютъ,
Ихъ двы зажигаютъ:
Елей во всхъ налитъ.
Изъ дали принесётся
Намъ голосъ словъ Твоихъ
И звздный хоръ сольётся
Въ хоръ голосовъ людскихъ.
Къ теб, Марія, руки
Подъемномъ въ счастьи мы!
Намъ въ царств мрачной муки
Была нужна лишь Ты.
Къ теб взываютъ люди:
Они, припавъ съ тоской
Къ Твоей цлящей груди,
Найдутъ себ покой.
Какъ многіе, рыдая
Среди горьчайшихъ бдъ,
Къ Теб одной взывая,
Клянутъ постылый свтъ!
Ты, полная вниманья
И помощи святой,
За наше упованье
Насъ въ рай ведёшь съ собой.
Кто вритъ, тотъ не будетъ
Надъ мёртвыми рыдать:
Судьба намъ не присудитъ
Впредь безъ любви страдать:
Умчатся прочь страданья
Средь тишины ночной:
Небесныя созданья
Нашъ стерегутъ покой.
Мы шагомъ торопливымъ
Къ днямъ вчности спшимъ,
Согрвъ любви порывомъ,
Умъ страхомъ не томимъ.
Міръ звздный обратится
Въ залогъ спасенья намъ.
Кто вритъ — насладится,
Звздою ставши самъ.
Любовь оковъ не знаетъ,
Разлука не страшна,
Жизнь свтло протекаетъ,
Какъ лёгкая волна.
Ночь дивная настанетъ
Предвстьемъ торжества —
И человкъ предстанетъ
Предъ ликомъ божества.
А. Соколовскій.