Н. А. Добролюбов
Стихотворения Л. Мея
СПб., 1857
ПРИМЕЧАНИЯ
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ {*}
СТИХОТВОРЕНИЯ Л. МЕЯ
Стихотворения Л. Мея, Добролюбов Николай Александрович, Год: 1857
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений в трех томах
Том первый. Статьи, рецензии и заметки (1853-1858)
Составление и вступительная статья Ю. Г. Буртина
Примечания Е. Ю. Буртиной
М., ‘Художественная литература’, 1986
OCR Бычков М. Н.
В поэтической деятельности г. Мея всего замечательнее переводы, представляющие замечательное разнообразие, которое не лишено, впрочем, некоторого внутреннего единства, как увидят читатели. Г-н Мей переводит с еврейского, греческого, немецкого, французского, с польского языка и других славянских наречий1. Отличительное его достоинство состоит в текучести стиха2 и в верности подлиннику, иногда безукоризненной3. Роскошью и негою стиха особенно хороши подражания восточным, из которых лучшее — ‘Сплю, но сердце мое чуткое не спит’ — замечено было многими при первом его появлении4. Все ‘Еврейские песни’ г. Мея5 составляют одно целое, выражающее знойную страсть, которой сущность прекрасно может быть определена следующими двумя стихами:
Милый мой, возлюбленный, желанный!
Где, скажи, твой одр благоуханный?6
То же самое чувство выражается и в песнях, переведенных из Анакреона. Большая часть из них передана г. Меем очень грациозно, хотя не без изменений, которые иногда зависели, очевидно, от личного вкуса переводчика. Например, не мило ли следующее стихотворение:
Ляжем здесь, Вафилл, под тенью,
Под густыми деревами:
Посмотри, как с нежных веток
Листья свесились кудрями!
Ключ журчит и убеждает
Насладиться мягким ложем…
Как такой приют прохладный
Миновать с тобой мы можем?7
Перевод очень близок к подлинному тексту, только вместо ляжем в греческом стоит — сядем, а слов — насладиться мягким ложем — совсем нет… Без сомнения, изменения г. Мея не вынуждены были условиями стихотворного размера: он весьма искусный версификатор, и притом сядем и ляжем совершенно одинаково идут в стих.
Переводы Феокрита весьма далеки от подлинника и могут быть названы вольными, но зато они большею частию близки к тому направлению, которое выражает г. Мей, изменяя некоторые фразы Анакреона. Он заставляет одну деву рассказывать о себе:
Покорная безумью моему,
Влекла его на девственное ложе.
Уста слились и вспыхнул жар в крови… и т. д. 8
К другой деве обращается с просьбой:
Ты, чернобровая, лобзаньем очаруй
Меня в объятиях: волшебен поцелуй
У нимфы на груди, как волны, перекатной…9
Здесь уже г. Мей превосходит Феокрита: у греческого автора нет такой силы и рельефности в подобных изображениях.
Вдохновленный древними авторами, г. Мей и сам сочинил идиллию из римской жизни: ‘Цветы’, воспроизводящую известный анекдот о том, как Нерон засыпал было цветами своих гостей во дворце. Пир Нерона описан весьма живо и отчетливо, с тем же глубоким знанием римской жизни, какое показано г. Меем в его ‘Сервилии’10.
Из переводов Шиллера всего лучше ‘Прощание Гектора с Андромахой’: оно передано почти слово в слово, без всякого насилия стиха. В других переводах попадаются уклонения не совсем удачные. Например, в стихотворении ‘Амалия’ говорится о поцелуях, что они пламенели, сплавляли душу с душою, на устах звуча сливалися… Шиллер говорит о них с гораздо меньшим азартом. В стихотворении ‘Ожидание’ являются ‘докучные уши’, вместо ‘подслушивающие уши’ (Lauschers Ohr),— ‘цветок, лобзаемый румянцем зари’, слова ‘Die Traube winkt’11 переводятся стихом
Прозрачный виноград горит янтарным глянцем.
Стих
Und in das Leben tritt der hohle Traum.
(т. е.: И пустая мечта превращается в действительность)
переведен:
И надо мною сон простер незримо крылья.
Это не совсем хорошо. Не совсем хороши также и стихи, подобные тем, которыми начинается перевод ‘Альпийского стрелка’.
Хочешь ты пасти барашка?
Дам тебе ручного я,
Щиплет травку белый бяшка
И играет у ручья.
Без таких стихов легко можно бы обойтись, тем более что в подлиннике никакого белого бяшки не находится. Собственные произведения г. Мея относятся более к разряду альбомных и могут быть интересны единственно, для тех, кого они касаются12. Есть у него еще стихотворения, написанные на манер русских песен, народным размером, не лишенным звучности. Мотивы их взяты большею частию из народных песен, и все больше на тему старого мужа и молодой жены. Некоторые картины и выражения страсти выходят у г. Мея довольно удачно. В другом роде — понравилась нам ‘Запевка’.
Ох, пора тебе на волю, песня русская,
Благовестная, победная, раздольная,
Погородная, посельная, попольная,
Непогодою-невзгодою повитая,
Во крови, в слезах крещенная, омытая!
Ох, пора тебе на волю, песня русская!
Не сама собой ты спелася, сложилася:
С пустырей тебя намыло снегом-дождиком,
Нанесло тебя с пожарищ дымом-копотью,
Намело тебя с сырых могил метелицей…
Но зато не понравились нам пьесы в героическом роде, от которых сам г. Мей отказывается в переводе пьесы Анакреона ‘К лире’. В самом деле — всякому, свой талант: Анакреон говорит, что он собирался и Атридов петь, и Кадма прославлять, и Алкида восхвалять,— а лира все поет про любовь… Г-н Мей, как видно, мало вник в это обстоятельство и сочинил такие пьесы, как ‘Отойди от меня, сатана’ и ‘Спаситель’. Первая представляет беспорядочный набор школьных воспоминаний, оставшихся от изучения географии, истории, естественных наук и древней литературы. По образцу известных стихов
Посмотри, в тени чинары… и т. д.13
пересчитываются разные страны, показываемые сатаною Спасителю. Характеристика каждой страны очень замысловата. Например, в Риме представлены Капитолий, Тибр, дворцы, сенат, цирк и прочее, далее Капрея с нагими плясуньями и
Старец в пурпурной тоге, с змеей на груди,
Среди сонма Лаис и Глицерий
Задремал на одре золотом…
И все это в картине, представляющейся глазу с одной из гор Палестины! Невольно вспомнили мы книжку о Гершелевом телескопе, изданную лет двадцать тому назад и рассказывающую о наблюдениях Гершеля над тем, как совершались таинства любви у лунных жителей14.
В пьесе ‘Спаситель’ не совсем складно рассказан анекдот о том, как св. Сергий спас на охоте царя Алексея Михайловича от медведя.
Не вполне удался также г. Мею и перевод ‘Слова о полку Игореве’15. Правда, что перевод очень точен и близок к подлиннику, но самая близость эта иногда вредит его достоинству. Например, стих ‘с поля пороси снимаются’, по нашему мнению, ничуть не понятнее подлинника: ‘пороси поля прикрывают’, равно как и стих ‘из рогов каленых полымя бросает’, или ‘как милых-то лад ни мыслию нам смыслити’, и пр. …Кроме того, во многих местах г. Мей, несмотря на ‘основательное (по его собственному признанию) изучение подлинника’16, плохо понял смысл славянских выражений. Например, тъщими колчаны он перевел — тощими колчанами, вместо пустыми, негуют (издеваются) — нежили. Смысл, разумеется, значительно пострадал от такого превращения враждебных отношений в нежные. Слово стрелки (уменьш. от стрела) переводчик смешал со словом стрелки, отчего в обращении Ярославны к ветру вышел курьезный вопрос:
Для чего на легких крыльях
Ты стрелков наносишь ханских
На удалую дружину
Моего милого друга?
Хороша эта живая картина: половецкие стрелки несутся на крыльях ветра против Игоревой дружины!.. Как будто все они были Тугарины Змеевичи!..
Впрочем, непонимание славянского языка производит и не такие чудеса: в том же плаче Ярославны луки дружины Игоревой ‘стягиваются от жажды’, а колчаны ‘истомой запекаются’… Переводчик, кажется, не предполагал, что в древнем языке жажда могла значить не то, что ныне, и что ее здесь следовало бы передать словом ‘засуха’17.
Нет, уж пусть лучше г. Мей оставит в покое героев и воспевает то, к чему влечет его сочувственное настроение его духа. За всеми не угоняешься. ‘Всякий человек в сем мире свое назначение имеет: одни в изучение судьбы царств и народов ум свой погружают, другие способы благоденствия народного изыскивают, иные подвиги героев громогласно величают, некий собратий своих нравы изображать тщатся, некиим же утехи любви и наслаждения страсти животной (как переводит г. Бенедиктов слово Wollust)18 умилительно воспевать велением самой натуры указано…’ Следовать же натуре — первое условие художественного достоинства в поэзии. Стих же г. Мея весьма хорошо выработан и служит для него послушным орудием, когда в поэте говорит истинное чувство.
{* Все ссылки на произведения Н. А. Добролюбова даются по изд.: Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти томах. М.—Л., Гослитиздат, 1961—1964, с указанием тома — римской цифрой, страницы — арабской.}
Белинский — Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. I—XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953-1959.
БдЧ — ‘Библиотека для чтения’
ГИХЛ — Добролюбов Н. А. Полн. собр. соч., т. I—VI. М., ГИХЛ, 1934—1941.
Изд. 1862 г, — Добролюбов Н. А. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), т. I—IV. СПб., 1862.
ЛН — ‘Литературное наследство’
Материалы — Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861—1862 гг. (Н. Г. Чернышевским), т. 1. М., 1890 (т. 2 не вышел).
ОЗ — ‘Отечественные записки’
РБ — ‘Русская беседа’
РВ — ‘Русский вестник’
Совр. — ‘Современник’
Чернышевский — Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15-ти томах. М., Гослитиздат, 1939—1953.
Впервые — Совр., 1857, No 12, отд. IV, с. 55—59, без подписи.
Рецензия на первый сборник стихов поэта, переводчика и драматурга Л. А. Мея во многих отношениях характерна для Добролюбова: и неприятием красочной изобразительности в поэзии, по мнению критика, заменяющей живое чувство, и требованием от перевода ‘безукоризненной’ верности подлиннику, и — особенно — отрицательным отношением к эротике (оно сказалось в ряде работ Добролюбова, в частности, при оценке творчества А. И. Полежаева — см. наст, т., с. 280). Признавая формальное поэтическое мастерство Мея, Добролюбов сдержанно отзывается о его творчестве. И дело не только в преобладании у поэта любовной лирики и отсутствии гражданских мотивов — подобное преобладание не помешало критику полгода спустя высоко оценить поэзию Ю. В. Жадовской (см. наст. т., с. 490—505). Отношение Добролюбова к творчеству Мея определяется тем, что его главной темой критик считает изображение ‘знойной страсти’. Неприятие подобной лирики, по-видимому, связано с этикой Добролюбова, в которой взгляду на женщину как на самостоятельную личность соответствует и представление о приоритете духовного, а не чувственного начала в любви.
Знаменательно, однако, что, не сочувствуя основному ‘направлению’ творчества Мея, Добролюбов все же советует поэту оставаться верным ему как органичному для его таланта, и этот совет, несмотря на его ироническую форму, отражает одну иэ основных эстетических установок критика.
1 Кроме того, Мей переводил с английского, владел латинским и итальянским языками.
2 Отмеченная Добролюбовым ‘текучесть’, мелодичность стихов Мея привлекала к ним внимание композиторов: многие его произведения положены на музыку, в том числе и две большие драмы — ‘Царская невеста’ (1849) и ‘Псковитянка’ (1849—1859), на основе которых были созданы известные оперы Н. А. Римского-Корсакова.
3 Некоторые переводы Мея, в частности из Анакреонта, Ф. Шиллера, сохраняют свое значение и поныне.
4 Это стихотворение было опубликовано в ‘Москвитянине’, 1849, No 16.
5 ‘Еврейские песни’ — цикл стихотворений Мея, представляющий собой переложение библейской ‘Песни песней’.
6 Из стихотворения ‘Поцелуй же меня, выпей душу до дна…’ (1856).
7 Из ‘Песни XXII Вафиллу’ (1855).
8 Из стихотворения ‘Волшебница’ (1856).
9 Из стихотворения ‘Амариллина’ (1856),
10 ‘Сервилия’ (1854) — драма Л. А. Мея.
11 Букв.: виноградная лоза кивает.
12 Лучшие оригинальные лирические стихотворения Мея были написаны после выхода рецензируемого сборника — в конце 1850-х — начале 1860-х гг.
13 Из стихотворения М. Ю. Лермонтова ‘Спор’ (1841).
14 Имеется в виду книга: ‘О жителях Луны и о других достопримечательных открытиях, сделанных астрономом Сир-Джоном Гершелем во время пребывания его на мысе Доброй Надежды’ (перевод с нем., СПб., 1836).
15 Упоминание перевода ‘Слова о полку Игореве’ Мея, не вошедшего в рецензируемое издание, связано с тем, что некоторые экземпляры второго издания этого перевода (СПб., 1856, 1-е изд.— М., 1850) были переплетены вместе со сборником 1857 г.
16 Добролюбов неточно передает слова Мея из посвящения принцу Ольденбургскому его перевода ‘Слова о полку Игореве’ (СПб., 1856, с. 5—6).
17 В большинстве указанных критиком случаев (за исключением слова ‘стрелкы’) перевод Мея не искажает смысла памятника.
18 Добролюбов имеет в виду перевод В. Г. Бенедиктовым стихотворения Ф. Шиллера ‘Песнь радости’, который он характеризует в рецензии на сборник ‘Шиллер в переводе русских поэтов’ (ч. II и III. СПб., 1857), помещенной в том же номере ‘Современника’ (см.: II, 158—160). Wollust в переводе с немецкого значит: ‘наслаждение’, ‘сладострастие’.