H. А. Добролюбов
Стихотворения H. Я. Прокоповича
Издание И. В. Гербеля. СПб., 1858
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
СТИХОТВОРЕНИЯ H. Я. ПРОКОПОВИЧА
Стихотворения H. Я. Прокоповича, Добролюбов Николай Александрович, Год: 1858
Время на прочтение: 8 минут(ы)
H. А. Добролюбов. Собрание сочинений в девяти томах
Том третий. Статьи и рецензии. Июнь-декабрь 1858
М.—Л., ГИХЛ, 1962
Что такое Прокопович и по какому случаю г. Гербель издает его стихотворения, это ясно из статьи г. Гербеля: ‘Н. Я. Прокопович и его отношения к Гоголю’, напечатанной в виде предисловия к книжке стихотворений Прокоповича. Статья эта была предварительно помещена в февральской книжке ‘Современника’ нынешнего года, и потому мы не считаем нужным делать теперь из нее какие-нибудь извлечения. Заметим только, что напрасно г. Гербель, приводя на стр. 45 слова г. Анненкова из его воспоминаний о Гоголе,1 не сохранил указаний на них, какие были сделаны в статье его прежде, при напечатании в ‘Современнике’. Мы, конечно, не станем обвинять г. Гербеля в намерении присвоить себе красноречие г. Анненкова, но ведь бывают всякие люди. Недавно, например, некто г. Семевский в брошюре о Великих Луках2 нарочно уклонился от своего прямого предмета, чтобы доказать, что некоторые страницы ‘Писем с похода’ г. Гербеля буквально взяты из плюшаровского ‘Энциклопедического лексикона’, без всякого на то указания. Г-н Семевский язвительно называет это ‘замечательным фактом литературного заимствования’. По нашему мнению, впрочем, тут ничего замечательного нет: дело очень обыкновенное…
Что касается до Прокоповича, то ему нельзя, конечно, отказать в некотором таланте. Может быть, что талант его и развился бы при более благоприятных обстоятельствах, может быть, он произвел бы что-нибудь действительно замечательное. Но мало ли что может быть, и мало ли можно найти на свете людей, которые могли бы сделать что-нибудь хорошее, если бы обстоятельства более благоприятствовали их развитию и деятельности. Не говоря о том, что могло бы быть, а обращаясь к тому, что есть, можем заметить, что дарование Прокоповича осталось чисто внешним. Он способен придумать складный рассказец, передать его плавными стихами, вставить кое-где недурные описания, но более мы ничего не находим в нем. Гоголь с участием говорил о его даровании и настоятельно побуждал его к литературной деятельности. Он говорил о Прокоповиче: ‘Изо всех тех, которые воспитывались со мною, у него раньше, чем у всех других, показалась наглядность, наблюдательность и живопись жизни. Его проза была свободна, говорлива, все изливалось у него непринужденно-обильно, все доставалось ему легко и пророчило в нем плодовитейшего романиста…’3
‘Не могло не быть таланта, и таланта замечательного, в человеке, о котором так отзывался Гоголь’, — восклицает г. Гербель. Но мы в этом случае не можем с ним согласиться. Мало ли о ком хорошо отзывался Гоголь, особенно во время своего смиренного перерождения. (Письмо о Прокоповиче писано в 1846 году.) Довольно вспомнить, что он писал по поводу ‘Землетрясения’ Языкова,4 чтобы не слишком полагаться на хвалы, которые он расточал в это время своим друзьям. А отзыв о Прокоповиче и нельзя еще считать особенно хвалебным. Что Прокопович непринужденно-обилен, что речь идет у него легко, — это и мы считаем вполне справедливым, но этого еще мало для того, чтобы иметь замечательный талант.
Точно так же не вполне основательным кажется нам то, что говорит г. Гербель насчет направления Прокоповича. ‘Глубоко уважая Прокоповича как человека, — говорит он, — я всегда сочувствовал благородному направлению его произведений, из которых многие нравились мне и не за одно направление, обнаруживая в поэте несомненное присутствие если не сильного таланта, то по крайней мере искры божией, которая дается не многим’. Произведения Прокоповича теперь все у нас пред глазами, и мы никак не можем добиться, как ухитрился г. Гербель найти какое бы то ни было направление в его стихотворениях. Мы напрасно искали его по указанию г. Гербеля, результат наших поисков был тот, что гладенькие рассказцы Прокоповича, имея иногда недурную мысль, все-таки не обнаруживают его направления, а мелкие стихотворения часто даже и мысли определенной не имеют. Резко обозначенное направление проявляется только в одном стихотворении Прокоповича: ‘Тени Пушкина’, написанном им в 1855 году. Но по этому стихотворению нельзя судить о всей литературной деятельности Прокоповича, которой лучшее время заключается между 1830 и 1840 годами. В произведениях же, которые писаны в ту эпоху, не заметно никакого направления, если не угодно г. Гербелю называть направлением склонность Прокоповича к фантастическому. Склонность эта действительно сильна в Прокоповиче: из 14 стихотворений, напечатанных ныне г. Гербелем, 4 баллады и 4 сказки основаны, разумеется, на духах и привидениях, остальные 6 также выражают наклонность к мечтательности, если исключить из них стихотворение ‘Тени Пушкина’, которое имеет не столь отвлеченный характер, хотя и посвящено тени Пушкина. А что за характер, например, в следующем стихотворении:
ПОЛНОЧЬ
Час глубокого молчанья, —
Мертвый час, полночный час!
Что стеснилось так дыханье,
Голос замер, взор угас?
Нить прервалась размышленья,
Кровь застыла, ум во тьме,
И толпою привиденья
Что-то в уши шепчут мне.
Боже! то былая повесть, —
То, проснувшись в первый раз,
Налегла на душу совесть
В мертвый час, в полночный час.
Неужели и в этих стихах г. Гербель видит какое-то благородное направление? Мы, признаемся, ничего тут не видим, кроме привидений, без которых Прокопович никак не мог обойтись.
Мы заметили выше, что в рассказах Прокоповича есть иногда недурная мысль. В этом отношении нам понравились, между прочим, две первые баллады его: ‘Полнолуние’ и ‘Своя семья’. В первом приходит к колдунье девушка, которая рассказывает, что ее с малых лет все притесняли и мучили, как круглую сироту, заставляли работать выше сил и не давали даже хлеба, но что вдруг взял ее к себе какой-то старичок и начал ласкать и рядить, как знатную барыню. ‘Третий год уж я живу с ним, — говорит девушка, — но мне с ним тошно, потому что я полюбила другого’. Затем она просит колдунью, чтобы та отворотила любовь старичка:
Пусть прогонит, пусть разлюбит,
Возвратит мой старый быт,
Не целует, не голубит…
Он меня тем оживит.
Сердце просит воли, воли,
Сердце просится любить,
Вольным воздухом пожить!
Не забывши хлеба-соли,
Старику я всей душой
Рада службу несть рабой.
Колдунья, разумеется, дает ей наговорную воду, от которой через четыре месяца старик умирает. Девушка в отчаянии, и пред его гробом
На пол падает она,
Бездыханна и бледна,
Мертвая или живая, —
Пусть, как хочет, разберет
К ней сбежавшийся народ.
В ‘Своей семье’ рассказывается, как сестра извела жену своего брата, обидясь тем, что не получила подарка на свадьбе. Тут помогает ей даже не колдунья, а простая знахарка. Она говорит:
Вмиг тебя я научу:
Ты купи, моя родная,
Воску ярого свечу
И ее перед святыми
Нижним вверх поставь концом,
Да затепливши потом,
Ты с поклонами земными
Три молитвы соверши
За покой ее души.
На этом народном суеверии основана вся баллада. Страдания больной, с которой делается тоска и неистовые конвульсии от наговора золовки, рассказаны очень живо,
Вообще у Прокоповича есть несколько описаний очень ловких и живых. В образец подобных описаний мы приведем здесь из сказки о ‘Садке богатом’ очень забавное изображение пляски сказочного царя морского, к которому Садко попал под водою. Вошедши к нему в избу, Садко видит —
Видит — царь морской на печке,
Завалившись в уголок,
Вздернул ноги в потолок,
И, покорны как овечки,
Два леща да щуки две
Ищут в царской голове.
А меж тем другая рыба,
Очищая шелуху,
Ради царского ‘спасибо’
Лезет в царскую уху.
Увидавши Садко, царь морской заставляет его играть на гуслях:
Гость Садко царю играет,
Царь морской не утерпел:
В зубы бороду хватает
И вприсядку полетел.
Час, другой прошел, — он пляшет,
Головой, руками машет,
Ухватившись под бочок,
Царь кружится, как волчок,
То притопнет гуслям в лад,
То попятится назад,
На одной вертится ножке
И, отряхивая пот,
От веселья инда ржет.
К ночи царь угомонился,
Гостя пьяным напоил,
Сам на печку завалился,
Да и гостя уложил.
Сном заснув давно желанным,
Видит — с ликом осиянным
Некий муж к нему предстал,
Гласом кротким провещал:
‘Рви ты струны золотые,
Гусли звонкие бросай
И царя не потешай:
Пляской бездны водяные
Царь морской расколыхал,
Быстры реки взволновал.
Кораблям в морях проходу
От потехи царской нет,
Много божьего народу
Он на тот отправил свет’.
Гость Садко тотчас проснулся,
Сновиденью ужаснулся,
Гусли звонкие схватил
Да и об угол разбил.
Это описание может показать читателям, что Прокопович действительно отличался обилием и легкостью своей речи. Исключая нескольких тривиальных выражений, нельзя также не похвалить вообще и стиха его, хотя нужно сознаться, что ‘замечательного’ таланта не видно ни в одном из изданных ныне стихотворений Прокоповича. Но как бы то ни было, издание г. Гербелем стихотворений Прокоповича полезно уже и потому, что отвлекает г. Гербеля от собственных его отголосков, которые он издавал, бывало, ‘упившись эфиром в надзвездном сияньи’.5
Аничков — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений под ред. Е. В. Аничкова, тт. I—IX, СПб., изд-во ‘Деятель’, 1911—1912.
Белинский — В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I—XIII, М., изд-во Академии наук СССР, 1953—1959.
Герцен — А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах тт. I—XXV, М., изд-во Академии наук СССР, 1954—1961 (издание продолжается).
ГИХЛ — Н. А. Добролюбов Полное собрание сочинений в шести томах. Под ред. П. И. Лебедева-Полянского, М., ГИХЛ. 1934—1941.
Гоголь — Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, тт. I—XIV, М., изд-во Академии наук СССР, 1937—1952.
ГПБ — Государственная публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Изд. 1862 г. — Н. А. Добролюбов. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), тт. I—IV, СПб., 1862.
ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР.
Лемке — Н. А. Добролюбов. Первое полное собрание сочинений под ред. М. К. Лемке, тт. I—IV, СПб., изд-во А. С. Панафидиной, 1911 (на обл. — 1912).
ЛН — ‘Литературное наследство’.
Материалы — Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861—1862 годах (Н. Г. Чернышевским), т. I, М., 1890.
Писарев — Д. И. Писарев. Сочинения в четырех томах, тт. 1—4, М., Гослитиздат, 1955—1956.
‘Совр.’ — ‘Современник’.
Указатель — В. Боград. Журнал ‘Современник’ 1847—1866. Указатель содержания. М.—Л., Гослитиздат, 1959,
ЦГИАЛ — Центральный гос. исторический архив (Ленинград).
Чернышевский — Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I—XVI, М., ГИХЛ, 1939—1953.
В том 3 включены статьи и рецензии, написанные Добролюбовым в мае — декабре 1858 года и напечатанные в ‘Современнике’ (в номерах с июня по декабрь включительно) и в ‘Журнале для воспитания’ (в номерах с августа по декабрь), при жизни критика не публиковалась лишь ‘Статья Times о праве журналов следить за судебными процессами’, запрещенная цензурой.
Литературно-критические и публицистические выступления Добролюбова за эти месяцы охватывают широкий круг проблем общественной жизни. Историческому прошлому России, всегда рассматриваемому критиком в теснейшей связи с вопросами современности, посвященыдве большие статьи — ‘Первые годы царствования Петра Великого’ и ‘Русская цивилизация, сочиненная г. Жеребцовым’. К ним по проблематике (особенно по освещению роли и положения народных масс, по определению задач исторической и литературной науки) близко стоят рецензии на сборник ‘Народные русские сказки’ А. Афанасьева и на ‘Историю XVIII столетия…’ Ф. К. Шлоссера. К этим работам примыкают те рецензии, в которых Добролюбов подвергает острой критике реакционные идеи, узость и убожество научной мысли, бессодержательность ряда изданий и т. д. (‘О нравственной стихии в поэзии’ О. Миллера, ‘Очерки исторического исследования о царе Борисе Годунове…’ Н. Полозова, ‘Исторический рассказ о литовском дворянстве’ Порай-Кошица, ‘Указатель статей серьезного содержания’ и др.).
Значительное внимание Добролюбов продолжает уделять критике так называемой обличительной литературы с ее показным либерализмом, мелкостью тем, картин, образов (рецензии на комедии ‘Предубеждение…’ Н. Львова, ‘Мишура’ А. Потехина, ‘Уголовное дело’ и ‘Бедный чиновник’ К. Дьяконова).
Ряд рецензий посвящен поэзии, за развитием которой Добролюбов всегда следил очень внимательно. В поле зрения критика не только передовая, демократическая поэзия (‘Стихотворения’ А. Н. Плещеева, ‘Песни Беранже’, поэма ‘Кулак’ И. С. Никитина), но также и явления литературы, которые вызывали его безусловное осуждение (‘Стихотворения для детей’ Б. Федорова, ‘Московские элегии’ М. Дмитриева, ‘Стихотворения’ Н. Я. Прокоповича).
В ряду существенных работ Добролюбова за это полугодие следует отметить также значительную группу рецензий на педагогическую и детскую литературу, эти рецензии — свидетельство непрекращавшегося пристального внимания критика к вопросам воспитания.
Для характеристики руководящей роли Добролюбова в ‘Современнике’ показательны его выступления от имени редакции журнала (‘Торжество благонамеренности’, ‘Известие’, ‘Об издании ‘Современника’ в 1859 году’).
Принадлежность Добролюбову рецензий, напечатанных в ‘Журнале для воспитания’, устанавливается на основании перечня статей Добролюбова, составленного редактором этого журнала А. Чумиковым (Аничков, I, стр. 21—22).
Сноски, принадлежащие Добролюбову, обозначаются в текстах тома звездочками, так же отмечаются переводы, сделанные редакцией, с указанием — Ред. Комментируемый в примечаниях текст обозначен цифрами.
Впервые — ‘Совр.’, 1858, No 6, отд. II, стр. 182—187, без подписи. Авторство устанавливается на основании указания Добролюбова в письме к А. П. Златовратскому от 7 июля 1858 года: ‘Прочти последовательно и внимательно всю критику и библиографию нынешнего года, всю написанную мною (исключая статьи Костомарова в первой книжке)… да библиографию прошлого года с сентября, в ‘Современнике’, — там тоже почти все писано мною, исключая трех или четырех рецензий, которые не трудно отличить’.
Н. Я. Прокопович (1810—1857) — близкий друг Гоголя, преподаватель русского языка и словесности, выступал и как поэт. О его поэзии весьма резко отозвался Белинский. Стихотворная повесть Прокоповича ‘Своя семья’ им оценена как ‘уродливая и грязная карикатура на поэзию’ (Белинский, II, стр. 49). В рецензии Добролюбова, по форме более снисходительной, также сохраняется отрицательная оценка поэтических произведений Прокоповича.
1. Имеются в виду воспоминания П. В. Анненкова ‘Н. В. Гоголь в Риме летом 1841 года’, впервые опубликованные в ‘Библиотеке для чтения’, 1857, NoNo 2 и 11.
2. Речь идет о брошюре М. И. Семевского ‘Великие Луки и Великолуцкий уезд’, СПб., 1857, в брошюре, в частности, указывается, что начало ‘Писем с похода’ Н. Гербеля (‘С.-Петербургские ведомости’, 1854, No 244) заимствовано из статьи И. Соколова в ‘Энциклопедическом словаре’ А. Плюшара, изданном в 1835—1841 гг. О брошюре М. И. Семевского см. рецензию Добролюбова в т. 2 наст. изд.
3. Приведенный отзыв дается в статье Гоголя ‘О ‘Современнике», посланной П. А. Плетневу с письмом от 4 декабря 1846 года (см.: Гоголь, VIII, стр. 426).
4. Имеется в виду восторженный отзыв об этом религиозно-моралистическом стихотворении Языкова в ‘Выбранных местах из переписки с друзьями’ — ‘Предметы для лирического поэта в нынешнее время (Два письма к H. M. Языкову)’ (см.: Гоголь, VIII, стр. 278—279). В рецензии на ‘Стихотворения H. M. Языкова’, написанной несколькими месяцами раньше, Добролюбов о ‘Землетрясении’ говорил, что в нем выразилось ‘бессилие Языкова перед серьезными вопросами и идеями’ (см. т. 2 наст. изд.).
5. Намек на издание: Н. Гербель. Отголоски (Переводные и оригинальные стихотворения), СПб., 1858 (см. рецензию Добролюбова на эту книгу в т. 2 наст. изд.). В качестве цитаты дан сатирический перифраз из стихотворения Гербеля ‘Бокал’, помещенного в ‘Отголосках’. Ср. у Гербеля:
Душа утопает в волшебном сиявьи,
Стремится в неведомый мир,
И там, за хаосом, среди мирозданья,
Впивает надзвездный эфир.