Стихотворения, Геллерт Христиан, Год: 1877 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 14 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ГЕЛЛЕРТЪ.

Стихотворенія

Нмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.

OCR Бычков М. Н.

1. Блаженство. — В. Кюхельбекера

2. Благодать Господня. — В. Кюхельбекера

3. Лжецъ. — И. Крылова

4. Кощей. — И. Хемницера

5. Лисица и сорока. — И. Хемницера

6. Хитрецъ. — И. Хемницера

7. Счастливый мужъ. — И. Хемницера

8. Медвдь-плясунъ. — И. Хемницера

9. Домовой. — И. Хемницера

10. Зеленый оселъ.— И. Хемницера

11. Кукушка. — А. Измайлова

Христіанъ Геллертъ, знаменитйшій изъ нмецкихъ баснописцевъ, родился 4-го іюля 1716 года въ мстечк Гайнаген, близь Фрейберга, гд и получилъ первоначальное своё образованіе. Бдность родителей его, у которыхъ было тринадцать человкъ дтей, заставила Геллерта уже на одиннадцатомъ году взяться за переписку бумагъ для стряпчихъ, съ цлью заработать хотя немного денегъ. Склонность къ поэзіи пробудилась въ нёмъ очень рано, именно ещё въ Мейсенскомъ училищ, куда онъ поступилъ въ 1729 году и откуда перешолъ въ Лейпцигскій университетъ въ 1734 году, съ цлью прослушать курсъ философіи и богословія. Первымъ опытомъ Геллерта въ слаганіи стиховъ было стихотворсніе въ день рожденія его отца. По окончаніи полнаго курса по богословскому факультету, Геллертъ сдлался пасторомъ, но слабость груди, робость и недостатокъ памяти и голоса помшали ему сдлать себ имя въ сред духовныхъ ораторовъ Германіи, что было главной причиной, побудившей его посвятить себя воспитанію молодыхъ людей, между которыми были Гертнеръ, Крамеръ, Рабенеръ и Захарія, впослдствіи прославившіеся какъ поэты. Между-тмъ знакомство съ Гертнеромъ, послдовавшее около этого времени, и съ другими редакторами ‘Бременскихъ Извстій’ стало, мало-по-малу, исправлять его вкусъ, въ слдствіе чего Готтшедъ, его бывшій профессоръ и сотрудникъ по издаиію Белева словаря, скоро упалъ въ его мнніи и уже не вставалъ боле. Въ 1742 году Геллертъ сталъ самъ издавать журналъ, подъ назвапіемъ ‘Belustigungen des Verstandes und Witzes’, который снабжалъ своими баснями, повстями, дидактическими и пасторальными стихотвореніями и всякаго рода прозаическими статьями. Живой и лёгкій языкъ молодого писателя понравился публик — и его басни и сказки читались всми съ жадностью, весьма понятною при жалкомъ положеніи тогдашней нмецкой литературы. Успхъ журнала побудилъ Геллерта отказаться навсегда отъ другихъ родовъ поэзіи и отдаться исключительно сочиненію басень, сказокъ, повстей и комическихъ пьесъ для театра. Желая придать серьозность роману, которой тотъ не имлъ въ его время, и тмъ поднять его въ мнніи читающей публики, Геллертъ написалъ свою ‘Шведскую графиню’, а чтобъ представить своимъ соотечественникамъ обращикъ живого, не книжнаго языка, издалъ своё собраніе ‘Писемъ’, съ приложеніемъ трактата ‘О вкус’. Своё литературное поприще заключилъ онъ рядомъ дидактическихъ пьесъ. Никогда не заботившійся о спокойномъ мст, Геллертъ въ 1761 году, по совту своихъ друзей, согласился наконецъ принять должность экстраординарнаго профессора морали и риторики при Лейпцигскомъ университет — и сталъ читать публичныя лекціи поэзіи и краснорчія, которыя прервалъ только не задолго до своей смерти, послдовавшей 13-го декабря 1769 года, посл тихой, благочестивой и добродтельной жизни, постоянно нарушаемой болзнями. Во время восьмилтняго пребыванія Геллерта въ Лейпциг, слава его, какъ поэта, достигла своего зенита. Публика обожала его, путешественники искали случая его видть, лучшіе люди страны гордились его знакомствомъ, и даже самъ Фридрихъ Великій называлъ его ‘lе plus raisonnable de tous les savans allemands’. Ho потомство, увы, далеко не раздляетъ мнній о нёмъ современниковъ. ‘Его комедіи’, говоритъ извстный нмецкій критикъ Шерръ, ‘и его романъ ‘Шведская графиия’, въ которомъ образцомъ его былъ Ричардсонъ, лишены содержанія, его церковныя псни, изъ которыхъ многія перешли въ протестантскіе молитвенники, по большей части, слишкомъ поучительны, чтобы дйствовать на душу, но басни его составляютъ эпоху, басни, которыя по своей наглядной, хотя часто плоской, ясности, по своему добродушно-мягкому порицанію слабостей и пороковъ, по своей морали, рекомендующей во всёмъ середину, пріобрли неслыханную до того времени популярность въ Германіи, особенно между среднимъ сословіемъ, котораго участіе въ національной литератур было главнымъ образомъ возбуждено этими баснями.’

На русскій языкъ нереведены слдующія сочиненія Геллерта:

1) Псни духовныя славнйшаго Геллерта. Преложилъ стихами старецъ Аполлосъ. М. 1782. 2) Разсужденіе Геллерта о томъ, для чего вредно знать о будущей своей судьбин. Перевёлъ съ нмецкаго Модестъ Окуловъ. М. 1787. 3) Геллерта нравоученіе. Перевёлъ съ нмецкаго Михаилъ Протопоповъ. 2 части. М. 1775—1777. 4) Истинное и ложное счастье. Сочиненіе Геллерта. М. 1799. 5) Статьи, избранныя изъ нравоученія добродушнаго Геллерта. Переводъ М. Т. Спб. 1820. 6) Утшительныя разсужденія противъ немощной и болзненной жизни. Соч. Геллерта. Перевёлъ съ нмецкаго А. Шумлянскій. М. 1773. Изд. 2-е. М. 1786. 7) Наставленіе отца сыну своему при отправленіи въ университетъ. Соч. Геллерта. Пер. О. П. Спб. 1802.

Образъ добродтели и благонравія, или жизнь и свойства Геллерта, описанныя Кримеромъ, съ присовокупленіемъ ‘Наставленія отъ отца сыну, отъзжающему въ университетъ’, соч. Геллерта. Перевёлъ съ французскаго Н. Андреевъ. Спб. 1789. 9) О вліяніи изящныхъ наукъ въ сердце и въ нравы. Рчь господина Геллерта, говорённая имъ при вступленіи его въ профессію. Съ нмецкаго перевёлъ И. Русановъ. Спб. 1803. 10) Богомолка. Комедія въ трёхъ дйствіяхъ. Соч. Геллерта. Перевёлъ съ нм. М. Матинскій. Спб. 1774. 11) Горячая любовь двухъ сестёръ. Комедія въ трёхъ дйствіяхъ. Соч. Геллерта. Пер. с нм.С. Поручкинъ. Спб. 1773. 12) Женская хворость. Комедія въ одномъ дйствіи. Соч. Геллерта. Пер. съ нм С. Поручкинъ. Спб. 1775. 13) Басни и сказки. Соч. Геллерта. Пер. съ нм. М. Матинскій. Дв части. Спб. 1775. Изд. 2-е. Спб. 1788. 14) Жизнь графини шведской Г**. Соч. Геллерта. Переведена И. Румянцовымъ. 2 ч. М. 1766—1768, и другой переводъ Павла Никифорова. Тамбовъ. 1792.

Кром того Хемницеромъ были переведены слдующія его басни: 1) Скворецъ и кукушка (Der Kukuk), 2) Кощей, 3) Земля хромоногихъ и картавыхъ, 4) Бояринъ Аинскій (Е1pin), 5) Баронъ (Der baronisirte Brger), 6) Медвдь-плясунъ, 7) Усмирительный способъ (Der ungerathne Sohn),

Пустомеля (Der gtige Besuch), 9) Счастливый мужъ, 10) Хитрецъ (Hans Nord), 11) Домовой, 12) Зелёный осёлъ, 13) Соловей и чижъ (Der Zrisig) и 14) Лисица и сорока. Заимствованы сюжеты басень: 1) Писатель (Maler), 2) Конь и осёлъ, 3) Умирающій отецъ, 4) Совтъ старика (Der Jngling und der Greis), 5) Конь верховый, 6) Счастливое супружество, 7) Стряпчія и воры (Cleant),

Благодяніе и 9) Воинъ (Emil).

БЛАЖЕНСТВО.

По краткомъ срок испытанья,

Безсмертье ожидаетъ насъ:

Тогда поглотитъ вс стенанья

Исполненный восторга гласъ.

Мы здсь обречены трудамъ:

Тамъ наше воздаянье — тамъ!

Тамъ!… Ужь и здсь часы блаженства

Даются чистому душой,

Но на земл нтъ совершенства,

Не проченъ и сердецъ покой:

Былъ человкомъ человкъ —

И человкомъ будетъ вкъ.

То міръ съ своими суетами,

То врагъ, который въ насъ самихъ

И рдко побждаемъ нами,

То преткновенье отъ другихъ,

То немощь, то соблазнъ утхъ

Ввергаютъ насъ въ соблазнъ и грхъ.

Здсь часто добродтель страждетъ,

Порокъ во славу облеченъ,

Сгубить счастливца злоба жаждетъ,

А кто несчастливъ — тотъ забвенъ,

Здсь смертный не бываетъ чуждъ

Ни слёзъ, ни слабостей, ни нуждъ.

Здсь лишь ищу, но тамъ найду я,

Я весь преображуся тамъ:

Тамъ узрю Бога, торжествуя,

Предамся пснямъ и хваламъ!

Изъ вка въ вкъ и безъ конца,

Прославлю тамъ любви Отца!

Моей Его святую волю,

Моимъ блаженствомъ буду звать,

И въ неотъемлемую долю

Онъ дастъ мн свтъ и благодать,

Съ ступени взыду на ступень,

Незаходимый встрчу день…

И мн тотъ день откроетъ ясно

Всё то, что тёмно на земл,

Премудро, свтло и прекрасно

Тамъ явится, что здсь во мгл,

Съ благоговньемъ преклонясь,

Судебъ постигну цль и связь.

Къ престолу Господа проникну —

Туда, гд Онъ не покровенъ.

‘Святъ, святъ Господь мой! святъ!’ воскликну,

Его сіяньемъ озаренъ —

И рать духовъ тогда со мной

Всё небо огласитъ хвалой.

Средь ангеловъ — имъ равенъ буду

И буду чистъ, подобно имъ,

И грхъ, и скорбь земли забуду,

И пріобщусь, благой, къ благимъ:

Возрадуюсь ихъ части я,

И будетъ часть ихъ — часть моя.

О, радость паче словъ и мры!

Тамъ и того увижу вновь,

Кто подалъ мн свтильникъ вры,

Платилъ любовью за любовь

И прежде чмъ съ земли изчезъ,

Мн указалъ страну небесъ.

О, если бъ, встртившись со мною,

И мн промолвилъ кто въ раю:

‘Мой братъ, не я ль спасёнъ тобою?

Ты жизнь, ты душу спасъ мою!’

Невыразимо тотъ блаженъ,

Кмъ погибавшій братъ спасенъ!

За мной мгновенной жизни горе:

Какъ дымъ, исчезнетъ въ оный день,

Какъ капля въ безпредльномъ мор,

Какъ отъ лучей ночная тнь,

Какъ сотворённый сномъ призракъ,

Когда предъ солнцемъ таетъ мракъ.

В. Кюхельбекеръ.

II.

БЛАГОДАТЬ ГОСПОДНЯ.

Хвала и слава будь Теб,

Владыко, Боже мой!

Ты пёкся о моей судьб,

Ты былъ всегда со мной!

Къ Теб взывалъ ли въ страх я —

Не тщетенъ былъ мой зовъ:

Благой, Премудрый — длань Твоя

Мой щитъ и мой покровъ.

На одръ скорбей я палъ, стеня:

‘Спаси!’ я такъ молилъ…

Ты спасъ, Ты исцлилъ меня:

Хвала, источникъ силъ!

Врагомъ бывалъ ли оскорблёнъ,

Восплачусь предъ Тобой:

Ты дашь терпнье — врагъ прощёнъ

И въ сердц вновь покой.

Блуждаю ли въ своёмъ пути,

Призраками прельщёнъ,

Промолвлю: ‘путь мой освти!’

Гляжу — и освщёнъ.

Скорблю, ни гд отрады нтъ:

‘Ахъ! долго ль?’ вопію —

И утшенье Твой отвтъ

На жалобу мою.

Ты Богъ благой, Ты щедрый Богь,

Отецъ того, кто сиръ,

Въ нужд, въ соблазнахъ мн помогъ,

Ты шлёшь мн мощь и миръ.

Хвала! Пусть горе Твой посолъ —

Сближаюсь имъ съ Тобой:

Въ нёмъ слышу Твой живой глаголъ.

Хвала, наставникъ мой!

Земля и твердь и поле волнъ

Твоей любови храмъ,

Твоихъ даровъ не міръ ли полнъ?

Хвала! — Ты далъ ихъ намъ.

Хвала, хвала за кровь Того,

Кто гршныхъ смертью спасъ!

Нашъ Богъ и Сына своего

Не пожаллъ для насъ.

О, сколь Господь насъ возлюбилъ!

Издай же псни, грудь!

Органомъ славы Богу силъ,

Народъ Господень, будь!

Онъ преклоняетъ слухъ на стонъ,

Речётъ — и стона нтъ!

Насъ по искус краткомъ Онъ

Восхититъ въ вчный свтъ.

Мой духъ, на милость уповай,

Которой нтъ конца!

Сколь благъ твой Богъ не забывай

И чти законъ Отца!

В. Кюхельбекеръ.

III.

ЛЖЕЦЪ.

Изъ дальнихъ странствій возвратясь,

Какой-то дворянинъ, а можетъ-быть и князь,

Съ пріятелемъ своимъ пшкомъ гуляя въ пол,

Расхвастался о томъ, гд онъ бывалъ,

И къ былямъ небылицъ безъ счёту прилыгалъ.

‘Нтъ’, говоритъ: ‘что я видалъ,

Того ужь не увижу бол.

Что здсь у васъ за край?

То холодно, то очень жарко,

То солнце спрячется, то свтитъ слишкомъ ярко.

Вотъ тамъ-то прямо рай!

И вспомнить — такъ душ отрада!

Ни шубъ, ни свчъ совсмъ не надо:

Не знаешь вкъ, что есть ночная тнь,

И круглый Божій годъ всё видишь майскій день.

Никто тамъ не садитъ, ни сетъ:

А если бъ посмотрлъ, что тамъ растётъ и зретъ!

Воть въ Рим, напримръ, я видлъ огурецъ:

Ахъ, мой Творецъ,

И по сію не вспомнюсь пору!

Повришь ли, ну, право, былъ онъ съ гору.’

— ‘Что за диковина!’ пріятель отвчалъ:

‘На свт чудеса разсяны повсюду,

Да не везд ихъ всякій примчалъ.

Мы сами вотъ теперь подходимъ къ чуду,

Какого ты нигд, конечно, не встрчалъ,

И я въ томъ спорить буду.

Вонъ видишь ли черезъ рку тотъ мостъ,

Куда намъ путь лежитъ? Онъ съ виду хоть и простъ,

А свойство чудное иметъ:

Лжецъ ни одинъ у насъ по нёмъ пройти не сметъ:

До половины не дойдётъ —

Провалится и въ воду упадётъ,

Но кто не лжотъ —

Ступай по нёмъ, пожалуй, хоть въ карет.’

— ‘А какова у васъ рка?’.

— ‘Да не мелка.

Такъ видишь ли, мой другъ, чего-то нтъ на свт!

Хоть римскій огурецъ великъ — нтъ спору въ томъ:

Ведь съ гору, кажется, ты такъ сказалъ о нёмъ?’

‘Гора хоть не гора, но, право, будетъ съ домъ.’

— ‘Поврить трудно!

Однако жь какъ ни чудно,

А все чудёнъ и мостъ, по коему пойдёмъ,

Что онъ лжеца никакъ не подымаетъ,

И ныншней ещё весной

Съ него обрушились — весь городъ это знаетъ —

Два журналиста, да портной.

Безспорно, огурецъ и съ домъ величиной —

Діковинка, коль это справедливо.’

— ‘Ну, не такое ещё диво,

Вдь надо знать, какъ вещи есть:

Не думай, что везд по-нашему хоромы.

Что тамъ за домы:

Въ одинъ двоимъ за нужду влзть,

И то ни стать, ни ссть!’

— ‘Пусть такъ, но всё признаться должно,

Что огурецъ не грхъ за диво счесть,

Въ которомъ двумъ уссться можно.

Однако жь мостъ-атъ нашъ каковъ,

Что лгунъ не сдлаетъ на нёмъ пяти шаговъ,

Какъ тотчасъ въ воду.

Хоть римскій твой и чуденъ огурецъ…’

—‘Послушай-ка’, тутъ перервалъ мой Лжецъ:

‘Чмъ на мостъ намъ идти, поищемъ лучше броду.’

И. Крыловъ.

IV.

КОЩЕЙ.

Какой-то былъ кощей и денегъ тьму имлъ,

И какъ онъ сказывалъ, то онъ разбогатлъ

Не криводушно поступая,

Не грабя и не разоряя,

Нтъ, онъ божился въ томъ,

Что Богъ ему послалъ такой достатокъ въ домъ,

И что никакъ онъ не боится

Противу ближняго въ неправд обличиться.

А чтобы Господу за милость угодить

И къ милосердію и впредь Его склонить,

Иль можетъ быть и впрямь чтобъ совсть успокоить,

Кощею вздумалось для бдныхъ домъ построить.

Домъ строятъ и почти достроили его.

Кощей мой, глядя на него,

Себя не помнитъ, утшаетъ

И самъ съ собою разсуждаетъ:

Какую бднымъ онъ услугу оказалъ,

Что имъ пристанище построить приказалъ!

Такъ внутренно кощей мой домомъ веселится.

Какъ нкто изъ его знакомыхъ проходилъ,

Кощей знакомому съ восторгомъ говорилъ:

‘Довольно, кажется, здсь бдныхъ помстится?’

‘Конечно, можно тутъ числу большоиу жить,

Но всхъ однако же теб не умстить,

Которыхъ по-міру заставилъ ты ходить.’

И. Хемницеръ.

ЛИСИЦА и СОРОКА.

‘Давно уже тебя мн хочется спросить:

Что таки ты весь день изволишь говорить?’

Съ сорокой свидвшись, лисица ей сказала:

‘Я чаю, что тебя послушать разсуждать —

Есть подлинно что перенять.’

— ‘Всё, что я говорю’, сорока отвчала,

‘Относится къ тому, чтобъ истину вещей

Открывъ, другихъ наставить въ ней,

И я большимъ моимъ стараньемъ въ томъ успла,

Что я, кого бы ни взяла,

Предъ всми прочими найти её умла,

Съ летучей мыши до орла.’

— ‘Большое бъ, говоритъ лисица, одолженье

Твое услышать наставленье,

Когдабы ты не въ трудъ сочла.’

Какъ на каедр врачъ глубоко-изучённый,

И знаньемъ, и своей особой заражонный,

Когда готовится преподавать урокъ,

Сперва впередъ и взадъ каедры пошагаетъ,

Съ осанкой въ носовой свой шолковый платокъ

Утрётся и потомъ ужь слово начинаетъ:

Такъ точно, на суку сорока находясь

И поученіе давать расположась,

Сперва вперёдъ и взадъ съ осанкой выступала

И справа носъ объ сукъ и слва подчищала.

Потомъ, принявъ лица учонйшаго видъ,

‘Я рада всмъ служить, что знаю’, говоритъ:

‘Я не люблю свомъ таиться дарованьемъ:

Пусть пользуются вс открытымъ мн познаньемъ.

Не такъ ли? Ты вдь у себя

Четыре всё ноги считала?

Но не четыре ихъ! Хоть странно для тебя,

Однако должно знать: чего бъ я ни сказала,

Безъ доказательства ещё не оставляла.

Послушай — и сама признаешься тогда:

Примтила ли ты когда,

Какъ скоро ступишь ты, нога твоя въ движеньи?

Когда же ты стоишь въ покойномъ положеньи,

То и нога твоя покоится тогда?

Да полно, этимъ я не всё ещё сказала,

А слушай, что теперь я стану говорить,

Что я съ большимъ трудомъ недавно лишь уз нала:

Всегда, когда теб случается ходить,

То ты не иначе какъ по земл ступаешь.

Примть же ты свой хвостъ — и ты тогда узнаешь,

Что всякій разъ, когда нога твоя шагнётъ,

За нею тожь и хвостъ подастся твой вперёдъ,

И какъ нога твоя то тутъ, то тамъ бываетъ,

Точнёхонько и хвостъ твой также выступаетъ,

Когда на ловлю куръ изволишь ты ходить.

Изъ этого тенерь выходитъ заключенье,

Что хвостъ твой пятою ногою долженъ быть.

И вотъ, сударыня, на ваше предложенье

Вамъ съ доказательствомъ ршенье.’

Какъ, право, веселитъ, что даже межъ скотовъ

Способности большихъ умовъ,

Дающихъ всмъ вещамъ и толкъ и объясненье!

Мн это важное сороки разсужденье

Лисица разсказавъ заподлинно сама,

Примолвила при томъ отъ хитрости ума:

‘Чмъ меньше свдущи скоты и чмъ глупе,

Тмъ въ доказательствахъ сильне.’

И. Хемницеръ.

VI.

ХИТРЕЦЪ.

Когда-то въ Лондон хитрецъ одинъ сыскался,

Который публик въ листочкахъ общался,

Что въ узенькій кувшинъ онъ весь, каковъ онъ есть,

Съ руками

И съ ногами

Въ такой-то день намренъ влзть,

Причёмъ кувшину онъ рисунокъ прилагаетъ.

Почтенныхъ зрителей покорно приглашаетъ

За входъ по стольку-то платить.

Начало ровно въ шесть часовъ иметъ быть.

Пошли по городу листы. ‘Ба! что такое?

Въ кувшинъ залзть? Что онъ, съ ума сошолъ?

Пустое!

Гд это слыхано? Да и дуракъ пойметъ,

Что способу тутъ нтъ,

Хоть какъ ни сталъ бы онъ ломаться

Однако, чтобы посмяться,

Пойдёмъ и поглядимъ, что это за чудакъ.’

Ужь съ чернью взапуски кареты поскакали,

И дучи купецъ съ милордомъ доказали,

Что нтъ физической возможности никакъ

Ему въ кувшин умститься.

‘Положимъ — говоритъ

Жена купца — что это онъ смудритъ

И какъ-нибудь въ кувшинъ втснится,

Да вотъ что мудрено: какъ въ шейку-то пролзть?

Однако же пора: ужь безъ четверти шесть.

Эй, кучеръ, погоняй!’ Полгорода, собравшись,

Почти безъ памяти на тотъ кувшинъ глядитъ,

Который хитреца великаго вмститъ.

‘Что жь, скоро ли?’ одинъ другому говоритъ:

‘Пора бы ужь начать.’ Кто палкою стучитъ,

Кто топаетъ ногой. Но долго дожидавшись,

Узнали, что хитрецъ и съ деньгами пропалъ.

Какихъ, подумаешь, обмановъ не бываетъ!

Тотъ тмъ, другой другимъ обманщикъ промышляетъ.

Вотъ я у насъ такого зналъ,

Который о себ въ народ насказалъ,

Что можетъ видться съ духами,

Всхъ ихъ показывать и съ ними говорить,

Болзни вс лчить

Одними порошками.

И собирались тожь къ нему смотрть духовъ,

И порошки его въ болзняхъ принимали:

Однако же духовъ, какъ слышно, не видали,

А отъ чудесныхъ порошковъ

Скоре нежели отъ прочихъ умирали.

И. Хемницеръ.

VII.

СЧАСТЛИВЫЙ МУЖЪ.

Дтина по уши въ красавицу влюбился

И наконецъ, во что бъ ни стало то, ршился

Имть её женой.

Не даромъ столько онъ красавицей плнился:

Красавицы ещё не видано такой.

Да полно — вотъ бды какія:

Обыкновенно ужь красавицы такія,

Что каждый, думаю, узналъ,

Кто въ этомъ случа бывалъ:

Чмъ боле ихъ обожаютъ,

Тмъ боле он суровыми бываютъ.

Дтина этотъ то жь ужь очень испыталъ:

Три года по своей красавиц вздыхалъ,

Стеналъ, страдалъ,

Терзался, рвался и крушился,

Однако же не могъ никакъ её склонить,

Чтобы любовь къ себ взаимну получить.

Что жь? съ грусти наконецъ онъ странствовать пустился,

И для красавицы — что можетъ зле быть —

Въ дорог съ бсомъ подружился

И письменно договорился

Во услуженіи его два года жить,

Чтобы красавицу въ жену лишь получить.

У бса тотчасъ всё съ дтиною ршилось:

Рукописанье бсъ берётъ —

И слово честное дтин бсъ даётъ,

А что общано — и дломъ совершилось,

Хоть бсъ обыкновенно лжотъ,

Однако тутъ сдержалъ, что сказано имъ было.

И время трехъ недль ещё не проходило,

Какъ для дтины день счастливый наступилъ:

Красавицу свою въ жену онъ получилъ.

Но что жь? и двухъ недль съ женой не проживаетъ,

Ужь бса въ помощь призываетъ.

‘Ахъ!’ говоритъ ему: ‘не вдаешь всего

Ты горя моего:

Два года я теб служить вдь общался,

Когда красавицы тобой я домогался,

Но нтъ, избавь меня ты отъ нея, избавь,

А къ услуженію хоть годъ ещё прибавь.’

Но бсъ той просьбы не внимаетъ,

А молодой —

Въ добавокъ чорту годъ, въдобавокъ и другой,

И къ году годъ ещё къ услугамъ прибавляетъ.

‘Хоть тяжко’, говоритъ, ‘у чорта быть слугой,

Однако легче всё, чмъ съ злою жить женой.’

И. Хемницеръ.

VIII.

МЕДВДЬ-ПЛЯСУНЪ.

Плясать медвдя научили

И долго на цпи водили,

Однако какъ-то онъ ушолъ

И въ родину назадъ пришолъ.

Медвди земляка лишь только-что узнали,

Всмъ по лсу объ нёмъ что тутъ онъ промычали,

И лсъ лишь тмъ наполненъ былъ,

Что всякъ другъ другу говорилъ:

‘Вдь мишка къ намъ опять явился!’

Откуда кто пустился —

И къ мишк безъ души медвди вс бгутъ.

Другъ передъ другомъ мишку тутъ

Встрчаютъ, поздравляютъ,

Цалуютъ, обнимаютъ,

Не знаютъ съ радости, что съ мишкою начать,

Чмъ угостить и какъ принять.

Ну, словомъ, торжество такое,

Какое

Ни разсказать,

Ни описать!

И мишку вс кругомъ обстали.

Потомъ просить вс мишку стали,

Чтобъ похожденье онъ своё имъ разсказалъ.

Тутъ всё, что только мишка зналъ,

Разсказывать имъ сталъ,

И между прочимъ показалъ,

Какъ на цпи, бывало, онъ плясалъ.

Медвди плясуна искусство вс хвалили,

Которы зрителями были,

И каждый силы вс свои употреблялъ,

Чтобъ такъ же проплясать, какъ и плясунъ плясалъ.

Однако вс они хоть сколько ни старались,

И сколько вс ни умудрялись,

И сколько ни кривлялись,

Не только чтобъ плясать —

Насилу, такъ какъ онъ, могли на лапы встать.

Иной такъ со всхъ ногь тутъ о землю хватился,

Когда плясать-было пустился,

А мишка, видя то,

И вдвое тутъ потщился

И зрителей своихъ поставилъ всхъ въ ничто.

Тогда на мишку напустили,

И ненависть и злость искусство всё затьмили.

На мишку окрикъ вс: ‘прочь, прочь отсель сейчасъ!

Скотина экая! умнй быть хочетъ насъ!’

И вс на мишку нападали,

Нигд проходу не давали,

И столько мишку стали гнать,

Что мишка принуждёнъ бжать.

И. Хемницеръ.

IX.

ДОМОВОЙ.

Пусть люди бы житья другъ другу не давали,

Да ужь и черти тожь людей тревожить стали!

Хозяинъ, говорятъ, одинъ какой-то былъ,

Которому отъ домового

Покою не было въ томъ дом, гд онъ жилъ:

Что ночь, то домовой пугать его ходилъ.

Хозяинъ, чтобъ спастись несчастія такого,

Всё длалъ, что онъ могъ: и ладономъ курилъ,

Молитву отъ духовъ творилъ,

Себя и весь свой домъ крестами оградилъ,

Ни двери, ни окна хозяинъ не оставилъ,

Чтобъмломъ крестика отъ чорта не поставилъ,

Но ни молитвой, ни крестомъ

Онъ отъ нечистаго не могъ освободиться.

Случилось стихотворцу въ домъ

Къ хозяину переселиться.

Хозяинъ радъ, что есть съ кмъ скуку раздлить,

А чтобъ ему смле быть,

Когда нечистый появится,

Зовётъ его къ себ съ нимъ вечеръ проводить,

Потомъ просилъ его, чтобъ сдлать одолженье

Изъ собственныхъ стиховъ прочесть бы сочиненье,

И стихотворецъ, въ угожденье,

Одну изъ слёзныхъ драмъ хозяину читалъ

(Однако имя ей комедіи давалъ),

Которою хотя хозяинъ не прельщался,

Да сочинитель самъ однако восхищался.

Нечистый духъ, какъ часъ насталъ,

Хозяину хоть показался,

Но и явленія не выждавъ одного,

По кож подрало его —

И стало не видать. Хозяинъ догадался,

Что домовой чего-то не взлюбюлъ.

Другого вечера дождавшись, посылаетъ,

Чтобъ посидть опять къ нему писатель былъ

Котораго опять читать онъ заставляетъ —

И онъ читаетъ.

Нечистый только лишь придётъ,

И тмъ же часомъ пропадётъ.

Постой же, разсуждалъ хозяинъ самъ съ собою,

Теперь я слажу съ сатаною:

Не станешь боле ты въ домъ ко мн ходить!

На третью ночь одинъ хозяинъ нашъ остался.

Какъ скоро полночь стало бить,

Нечистый тутъ,но чуть лишьтолько показался,

‘Эй, малый, поскорй!’ хозяинъ закричалъ,

‘Чтобъ стихотворецъ ту комедію прислалъ,

Которую онъ мн читалъ.’

Услыша это, духъ нечистый испугался,

Рукою замахалъ,

Чтобы слуга остался —

И, словомъ, домовой

Пропалъ и въ этотъ домъ ужь больше ни ногой.

Вотъ если бы стиховъ негодпыхъ не писали,

Которые мы такъ бранимъ,

Какимъ бы способомъ другимъ

Чертей мы избавляться стали?

Теперь хоть тысячи бсовъ и домовыхъ

Къ намъ въ домы станутъ появляться.

Есть чмъ отъ нихъ

Обороняться.

И. Хемницеръ.

ЗЕЛЕНЫЙ ОСЕЛЪ.

Какой-то съ умысла дуракъ,

Взявъ одного осла, его раскрасилъ такъ,

Что станъ зелёный далъ, а ноги голубыя.

Повёлъ осла казать по улицамъ дуракъ:

И старики и молодые,

И малый и большой,

Гд ни взялись, кричатъ: ‘Ахти! осёлъ какой!

Самъ зеленъ весь какъ чижъ, а ноги голубыя!

О чёмъ слыхомъ досел не слыхать.

Нтъ (городъ врсь кричитъ), нтъ,чудеса такія

Достойно вчности предать,

Чтобъ даже внуки наши знали,

Какія рдкости въ нашъ славный вкъ бывали.’

По улицамъ смотрть зелёнаго осла

Кипитъ народу безъ числа,

А по домамъ окошки откупаютъ,

На кровли вылзаютъ,

Лса, подмостки подставляютъ.

Всмъ видть хочется осла, когда пойдётъ,

А всмъ идти съ осломъ — дороги столько нтъ

И давка вкругъ осла сказать нельзя какая:

Другъ друга всякъ толкаетъ, жмётъ,

Съ боковъ и спереди и сзади забгая.

Что жь? два дни первые гонялся за осломъ

Безъ памяти народъ въ каретахъ и пшкомъ.

Больные про болзнь свою позабывали,

Когда зелёнаго осла имъ вспоминали,

И няньки съ мамками, ребятъ чтобъ укачать,

‘Кота’ ужь полно припвать:

‘Осла зелёнаго’ ребятамъ припвали.

На третій день осла по улицамъ ведутъ:

Смотрть осла уже и съ мста не встаютъ,

И сколько вс объ нёмъ сперва ни говорили,

Теперь совсмъ объ нёмъ забыли.

Какую глупость ни затй,

Какъ скоро лишь нова, чернь безъ ума отъ ней.

Напрасно сталъ бы кто стараться

Глупцовъ на разумъ наводить:

Ему же будутъ насмхаться.

А лучше времени глупцовъ препоручить,

Чтобы на путь прямой попали,

Хоть сколько бы они противиться ни стали,

Оно уметъ ихъ учить.

И. Хемницеръ.

XI.

КУКУШКА.

‘Послушайте меня — я не совру’,

Кукушка говорила птицамъ —

Чижамъ, щеглятамъ и синицамъ:

‘Была я далеко, въ большомъ, густомъ бору,

Тамъ слышала, чего досел не слыхала,

Какъ соловей поётъ.

Ужь не по нашему! Я хорошо пвала,

Да всё не то! Такъ сердце и замрётъ

Отъ радости, когда во весь онъ голосъ свистнетъ,

А тамъ защолкаетъ, иль тихо пуститъ трель:

Забудешься совсмъ и голова повиснетъ.

Ну что противъ него свирль?

Дивилась право я, дивилась…

Однако же не потаю:

По-соловьиному и я пть научилась.

Для васъ, извольте, пропою

Точнёхонько какъ онъ — хотите?’

— ‘Пропой —послушаемъ.’ — ‘Чуръ не шумть — молчите!

Вотъ выше только сяду на суку.

Ну, слушайте жь теперь: ку-ку! ку-ку! ку-ку!’

Кукушка хвастуна на память мн приводитъ,

Который классиковъ-поэтовъ переводитъ.

А. Измайловъ.

Читайте также: