Стихотворения, Байрон Джордж Гордон, Год: 1818
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Оригинал здесь — http://www.vekperevoda.com/1855/minsky.htm
Один из ранних и наиболее плодотворно работавших в литературе русских символистов, печатался с 1876 года, учась на юридическом факультете Петербургского университета. По возрасту принадлежа к поколению народников — таких, как П. Я. (П.Ф.Якубович-Мельшин) — поэтическим переводом заняться был буквально обречен, поэтому появление его имени среди подписей в единственном по сей день полном собрании сочинений Дж. Г. Байрона (1904-1905) естественно. Еще более ранним временем (началом 1890-х годов) датированы переложения из Теннисона, Мюссе, Метерлинка, Дж. Гаргано и других поэтов, почти исключительно XIX века. Попытка выйти за пределы своего времени — предпринятый Минским перевод ‘Илиады’ Гомера (1896) — кончилась печально: пытаясь избавить читателя от необходимости делать усилия, читая перевод Н. Гнедича, целиком держащийся на архаизмах, он разом избавил читателя и от поэзии, и от того, то можно назвать ‘духом Гомера’: античником Минский не был (что не помешало переидать этот перевод не только в 1909 году в ‘Шиповнике’ — но и в 1935 году в СССР: Минский не выпускал новых книг с 1922 года (тогда Минский работал в советском полпредстве в Берлине) и находился в эмиграции в Париже (с 1927), практически отойдя от литературы, видимо, советская цензура уже не числила его среди живых авторов.
ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН
(1788-1824)
ЕВРЕЙСКАЯ МЕЛОДИЯ
Будь я сердцем коварен, как ты осудил,
От Шалима вдали я б теперь не бродил.
Мне лишь было отречься от веры отцов,
Чтобы свергнуть навеки проклятье веков.
Ты, я знаю, безгрешен: грешит только раб,
Ты правдив и могуч — я преступен и слаб,
Но пускай я и смертью свой грех не сотру,
В своей вере живи, а в моей — я умру.
За нее я терял, сколько дать ты не мог,
И про то знает Он, нас карающий Бог,
Моя скорбь и надежда во власти Его,
А в твоей — моя жизнь, что отдам за Него.
СОНЕТ К ШИЛЬОНУ
Дух вечной мысли, ты, над кем владыки нет,
Всего светлей горишь во тьме гробниц, свобода.
Там ты живешь в сердцах, столь любящих твой свет,
Что им с тобой мила тюремная невзгода.
Когда твоих сынов, хранящих твой завет,
Бросают скованных под сень глухого свода, —
В их муках торжество восходит для народа,
И клич свободы вмиг весь облетает свет.
Шильон! Твоя тюрьма — святыня. Пол гранитный —
Алтарь. Его топтал страдалец беззащитный
Так долго, что в скалу, как в дерн, вдавил следы.
Их не сотрет никто, клянусь я Бонниваром.
Пусть к Богу вопиют они о рабстве старом,
Пусть возвещают смерть насилья и вражды.
СОНЕТ К ЖЕНЕВСКОМУ ОЗЕРУ
Руссо, Вольтер, де Сталь, наш Гиббон, — имена,
О Леман, берегов твоих достойны эти,
Как ты достоин их. Пусть ты б иссяк до дна,
Их слава сохранит твою среди столетий.
Как всем, отраден был им звук твоей волны,
Для нас же после них милее вал певучий.
Так смутной повестью про жизнь души могучей
Руины мертвых стен навек освящены.
Но также, над твоей скользя пучиной мирной,
О Леман, озеро прозрачной красоты,
Сильней мы чувствуем горенье их мечты,
Тот благородный пыл, что к славе вел всемирной.
Там, где наследники бессмертья жить могли,
Не тщетной кажется действительность земли.