Стихотворения, Байрон Джордж Гордон, Год: 1904 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 24 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Дж. Г. Байронъ

Стихотворенія

Переводъ Н. Холодковскаго

Байронъ. Библіотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 1, 1904.

Стансы, сочиненные во время грозы

Стансы, написанные, когда авторъ прозжалъ къ Амвракійскому заливу

Стихотвореніе, написанное посл того, какъ авторъ переплылъ изъ Сестоса въ Абидосъ

Стихи въ книг путешественниковъ въ Орхомен

Прощаніе съ Мальтой

Принесъ я цпь…

Стихи написанныя на свободномъ листк альбома ‘Радостей памяти’

Адресъ, читанный на открытіи Дрюри-Лэнскаго театра, въ субботу 10 октября 1812 г.

Адресъ со скобками д-ра Плагіатора

Стихи, найденные въ бесдк, въ Хэльсъ-Оуэн

Чтобъ помнилъ, помнилъ я тебя

Къ времени

Не лжива ты, но неврна

На вопросъ о начал любви

По поводу цитаты

О, помни другъ, того, кто страстью…

Сонеты къ Дженевр

Монодія на смерть Р. Б. Шеридана

Станcы, сочиненные во время грозы.

Надъ Пиндомъ ночь, съ его высотъ

Несется бури вой,

И небо гнвъ свой шумно льетъ

Изъ тучи грозовой.

Нашъ проводникъ ушелъ, пропалъ…

Лишь молній блескъ въ ночи

Блеститъ на путь нашъ между скалъ

И золотитъ ручьи.

Что тамъ? Не хижину ль открылъ

Блескъ молній сквозь туманъ?

Намъ кровъ такъ нуженъ… Нтъ, то былъ

Турецкій лишь курганъ.

Сквозь водопадовъ шумъ и громъ

Я слышу кличъ: землякъ

Страны родимой языкомъ

Зоветъ сквозь дождь и мракъ.

Чу! Слышенъ выстрлъ. Другъ иль врагъ?

Другой гремитъ вдали…

Я понялъ: это горцамъ знакъ,

Чтобъ къ намъ на помощь шли.

Но кто жь рискнетъ, чтобъ намъ помочь,

Въ такую глушь идти?

И кто услышитъ въ эту ночь

Сигналы на пути?

Да кто и слышитъ, тотъ едва ль

Пойдетъ сквозь дождь и грязь

Въ опасный путь, во тьму и даль,

Разбойниковъ боясь.

О, страшный часъ! Громъ тучи рветъ,

Льетъ ливень безъ конца, —

Но мысль одна во мн живетъ

И гретъ грудь пвца.

Въ тотъ мигъ, какъ дикою тропой

Брожу я здсь вокругъ

Стихіи жертвою слпой, —

Гд ты, Флоренса, другъ?

Не на моряхъ, не на моряхъ!

Вдь ты пустилась въ путь

Уже давно! Пусть бури страхъ

Мою лишь мучитъ грудь!

Когда прощальный поцлуй

Я далъ,— сирокко дулъ,

Давно, давно межъ пнныхъ струй

Корабль твой промелькнулъ.

Давно въ Испаніи вы вс,

Опасности ужь нтъ,

Жаль, если бъ рокъ судилъ крас

Въ моряхъ пить чашу бдъ!

Мн свтитъ лучъ твоей красы,

Я помню дни утхъ,

Какъ мчались быстрые часы

Сквозь музыку и смхъ.

О, если Кадиксъ не въ плну, —

Меня ты вспомяни!

Поди къ широкому окну,

Въ морскую даль взгляни!..

Калипсо островъ вспомни,— рай,

Столь сердцу дорогой!

Другимъ улыбокъ сто раздай,

Мн — вздохъ единый твой!..

Толпа влюбленныхъ вдругъ узритъ,

Что поблднла ты

И что слезинка чуть дрожитъ

Чудесной красоты.

На шутки фатовъ вновь лицомъ

Вся вспыхнешь ты тогда,

Стыдясь, что вспомнила о томъ,

Въ чьихъ мысляхъ ты всегда…

Улыбкой, вздохомъ ли даря, —

Ты все же далека…

Къ теб чрезъ горы и моря

Летитъ моя тоска!

Стансы, сочиненные во время бури.

‘Написано 11 октября 1808 г., ночью, во время бури, когда проводники заблудились на дорог въ Нитцу, близъ горнаго кряжа, ране называвшагося Пиндомъ, въ Албаніи’. (Прим. Байрона).

Ср. примчаніе къ строф XLVIII 2-й псни Чайльдъ-Гіарольда.

Стансы, написанные, когда авторъ прозжалъ по Амвракійскому заливу

Вотъ Акціумъ! Луной сребрится

Небесъ безоблачный эиръ,

Здсь, Нила дивная царица,

Шелъ для тебя на ставку міръ.

Здсь, подъ поверхностью лазурной,

Для многихъ римлянъ былъ конецъ,

Здсь честолюбецъ, въ страсти бурной,

Забылъ для женщины внецъ.

Флоренса, другъ, души отрада!

Влюбленъ я больше, чмъ Орфей,

Чей зовъ извлекъ жену изъ ада!

Прекрасна ты, я — въ цвт дней.

Мой другъ! Въ тотъ вкъ прекрасный, смлый,

Міръ ставкой былъ для красоты,

Будь каждый бардъ царемъ,— рой цлый

Антоніевъ плнила бъ ты!

Но все жъ, клянусь красой глазъ милыхъ,

Твоихъ кудрей, о мой кумиръ, —

Міръ за тебя я дать не въ силахъ,

Тебя жъ — не отдалъ бы за міръ!

Стансы, написанные, когда авторъ прозжалъ по Амвракійсксму заливу.

Написано 14 ноября 1809.

Стихотвореніе, написанное посл того, какъ авторъ переплылъ изъ

Сестоса въ Абидосъ.

Чрезъ Геллеспонтъ, потокъ огромный

(Всмъ двамъ дорогъ тотъ разсказъ)

Во мгл декабрьской ночи темной

Леандръ отважно плылъ не разъ.

Онъ все забылъ,— въ мечтахъ лишь Геро,

Холодный валъ, въ ночной тиши,

Вокругъ плескалъ… Клянусь Венерой,

Мн жаль влюбленныхъ отъ души!

Я, жалкій выродокъ, въ дни мая

Рискнулъ на пробу слабыхъ силъ —

И, мокрый, члены разминая,

Ужъ мню, что подвигъ совершилъ.

Коль врить миу, точно были,

Богъ знаетъ, что въ душ тая,

Онъ къ милой плылъ, мы оба плыли,

Онъ для любви,—для славы я.

Но боги портятъ смертнымъ славу:

Обоимъ вреденъ былъ порывъ,

Онъ трудъ утратилъ, я — забаву,

Онъ утонулъ, а я — чуть живъ.

Стихотвореніе, написанное посл того, какъ авторъ переплылъ изъ Сестоса въ Абидосъ.

3 мая 1810 г., въ то время, когда фрегатъ Сальсетта, подъ командою капитана Базсерста, стоялъ въ Дарданеллахъ, одинъ изъ офицеровъ этого фрегата — лейтенантъ Экенхедъ и авторъ этого стихотворенія переплыли съ европейскаго берега на азіатскій или, точне,— изъ Абидоса въ Сестосъ. Все разстояніе отъ того мста, гд мы бросились въ воду, до мста, гд мы вышли нa другой берегъ, включая и простраяство, на которое мы были отнесены теченіемъ, опредлялось офицерами фрегата боле, нежели въ четыре англійскія мили, хотя дйствительная ширина пролива составляетъ всего одну милю. Теченіе такъ быстро, что ни одна лодка не въ состояніи переплыть проливъ по прямому направленію. Объ этомъ можно, до нкоторой степени, судить по тому обстоятельству, что все разстояніе было пройдено однимъ изъ пловцовъ въ часъ пять минутъ, а другимъ — въ часъ десять минутъ. Вода была очень холодна, вслдствіе таянія горныхъ снговъ. Мы хотли плыть недли за три передъ тмъ, въ апрл, но такъ какъ мы въ тотъ самый день уже прохали верхомъ изъ Троады и такъ какъ вода была совсмъ ледяная, то намъ пришлось отложить свою попытку до того времени, когда фрегатъ сталъ на якоръ ниже фортовъ. Мы переплыли проливъ, войдя въ воду значительно выше европейскаго форта, и вышли на другой берегъ ниже азіатскаго. Шевалье говоритъ, что одинъ молодой еврей переплылъ это разстояніе ради своей возлюбленной, а по словамъ Оливье, это было сдлано однимъ неаполитанцемъ, но нашъ консулъ ничего не зналъ объ этомъ и старался отговорить насъ отъ этой попытки. Намъ было извстно, что нсколько человкъ изъ экппажа Сальсетты переплывали еще боле значительныя разстоянія, меня удивляло только, что, въ виду сомнній въ правдивости разсказа о Леандр, ни одинъ путешественникъ не попробовалъ проврить его на практик. (Прим. Байрона) {Ср. Прим. къ Чайльдъ-Гарольду. п. IV, строфа CLXXXIV.}.

6 мая 1810 г. Байронъ написалъ въ дневник Гобгоуза слдующія строки: ‘Все разстояніе, пройденное мною и Экенхедомъ, было больше четырехъ миль, теченіе было очень сильно и холодно, нсколько крупныхъ рыбъ встрчено было нами на половин пути, мы не устали, но немного озябли, я исполнилъ это безъ особеннаго затрудненія’.

Стихи въ книг путешественниковъ въ Орхомен.

Въ этой книг одинъ путешественникънаписалъ:

Въ страну искусства Альбіонъ прекрасный

Любовно сына шлетъ съ улыбкой ясной,

Прекрасна цль, и, ею вдохновленъ,

Свое въ Аинахъ имя пишетъ онъ.

Подъ этими стихами лордъ Байронъ приписалъ:

Нашъ скромный бардъ, подобно бардамъ многимъ,

Безвстный, пишетъ имя съ ритмомъ строгимъ,

Но я скажу, безъ слишкомъ рзкихъ словъ,

Что имя лучше всхъ его стиховъ.

Стихи въ книг путешественниковъ въ Орхомен.

‘Въ Орхомен, гд находился храмъ Грацій, мн хотлось воскликнуть: куда же убжали Граціи? Я совсмъ и не ожидалъ встртить ихъ тамъ. Но вотъ явилась одна изъ нихъ съ позолоченными чашками и кофе, а другая — съ книгой. Книга эта — реестръ именъ… Въ томъ числ находится и имя лорда Байрона подъ четверостишіемъ, которое я вамъ пришлю’, и пр. (Вильямъ, Путешествіе по Италіи, Греціи и пр.).

Прощанье съ Мальтой.

Прощай, веселье въ Лавалетт!

Прощай, сирокко, солнце, потъ!

Дворецъ, гд рдко былъ я въ свт,

Дома, куда опасенъ входъ,

Ступеньки улицъ, безъ изъятья

Всмъ, кто тамъ былъ, предметъ проклятья,

Купцы — банкроты каждый день,

Шумливой черни брань и лнь,

Безъ писемъ почта, и болваны,

Съ другихъ болвановъ обезьяны,

И ты, проклятый карантинъ,

Мн съ лихорадкой давшій сплинъ!

Прощай, театръ, предметъ звоты,

Его сіятельства балы

И Петръ, достойный похвалы,

Хоть, несмотря на вс заботы,

Онъ, какъ ни бился, не достигъ,

Чтобъ нашъ полковникъ вальсъ постигъ,

Красивыхъ женщинъ вереница,

Мундиры красные и лица

Еще краснй, и спесь манеръ

Всей той толпы ‘en militaire’!

Уйду я, всхъ васъ покидая, —

Когда, зачмъ,— не знаю самъ, —

Къ далекимъ срымъ небесамъ,

Гд виснетъ копоть городская,

Гд такъ же скверенъ жизни складъ,

Немножко на иной лишь ладъ.

Прощайте жъ,— нтъ, лишь до свиданья,—

Вы, флота врные сыны,

Чьихъ славныхъ подвиговъ преданья

Гремятъ по об стороны

Адріатическаго моря,

Предъ кмъ склонялись, тщетно споря,

Сломить не въ силахъ вашъ оплотъ,

То вражій вождь, то вражій флотъ,

Улыбки ночью, днемъ обды —

Повсюду вамъ сулятъ побды,

Какъ на войн, въ длахъ любви,

Слова нескромныя мои

Простите жъ мн, примите съ жаромъ

Стихи мои: даю ихъ даромъ!

Для мистриссъ Фрэзеръ наступилъ

Теперь чередъ. Ты ждешь, читатель,

Моихъ похвалъ ей? Полно, кстати ль?

Когда бы я тщеславно мнилъ,

Что стоитъ капельки чернилъ

Моя хвала,— безъ затрудненья,

Конечно, я бъ для восхваленья

Стишокъ — другой ей посвятилъ,

Но здсь, могу сказать по чести,

Моей совсмъ не нужно лести:

Найдется ей, увренъ я,

Хвала получше, чмъ моя.

По свтски опытна, но вчно

Жива, проста, чистосердечна, —

Жить будетъ весело она

И музы лесть ей не нужна.

Ну, Мальта, тсная теплица,

Гд стая воиновъ толпится!

Хоть я тебя не оскорблю

И прямо къ чорту не пошлю,—

Но все жъ, взглянувъ въ окно свободно,

Спрошу: на что же ты пригодна?

Затмъ опять въ свою тюрьму,

Отдавъ теб вниманья лепту,

Вернусь я къ чтенью иль письму,

Свое лкарство вновь приму

(Въ часъ по дв ложки, по рецепту)

И предпочту колпакъ ночной

Бобровой шапк, жребій свой

Благословивъ: весьма доволенъ,

Что лихорадкою я боленъ!

Прощанье съ Мальтой.

Напечатано въ 6-мъ изд. стихотвореній, съ помтою: ’26 мая 1811′.

‘Ступеньки улицъ’…

Главныя улицы города Ла-Валетты идутъ лстницами.

‘Его сіятельства балы’…

Генералъ-майоръ Гильдебрандтъ Оксъ былъ преемникомъ сэра Ричарда Гудвина Китса въ должности ‘коммисіонера его величества по Мальтійскимъ дламъ’. Во время его управленія островомъ тамъ свирпствовала чума.

Всей той толпы ‘en militaire’.

Однажды Байронъ чуть не дрался на дуэли — съ однимъ изъ офицеровъ штаба генерала Окса на Мальт. (Гобгоузъ).

‘Вы флота врные сыны’.

13 марта 1811 г. капитанъ Хостъ разбилъ соединенную франко-русскую эскадру у острова Лиссы, около далматинскаго берега. Французскій командорскій корабль La Favorite былъ сожженъ, и самъ командоръ Дюбурдье убитъ. Четыре побдоносные фрегата прибыли на Мальту 31 марта, и гарнизонъ Ла-Валетты выбжалъ безъ оружія ихъ привтствовать. Въ этомъ дл принималъ участіе также и фрегатъ Volage, на которомъ Байронъ возвратился въ Англію (Кольриджь).

Для мистриссъ Фрезеръ наступитъ

Теперь чередъ...

Миссизъ Сюзанна Фрэзеръ издала въ 1809 г. книжку: ‘Камилла де Флоріанъ (дйствіе происходитъ въ Ла-Валетт) и другія стихотворенія. Сочиненіе жены офицера’ Байронъ былъ пораженъ ея поклоненіемъ Оссіану и съ интересомъ читалъ ея переложенія изъ Макферсона, а также хвалилъ и нкоторые другіе ея стихи.

Принесъ я цпь.

(Съ турецкаго).

Принесъ я цпь — уборъ красивый—

И лютню сладостную въ даръ,

Я вренъ былъ душой правдивой

И незаслуженъ былъ ударъ.

Въ подаркахъ этихъ чары были,

Чтобъ знать вдали, врна-ль ты мн,

Свой долгъ т чары не забыли,

Но ты — забыла свой вполн.

Держались крпко цпи звенья,

Пока не трогалъ ихъ чужой,

И лютня пла — до мгновенья,

Какъ взялъ ее соперникъ мой.

Въ чьихъ пальцахъ лютня онмла

И цпь распалася въ куски,—

Пусть снова цпь спаяетъ смло,

Натянетъ струны на колки.

Но все прошло! He т ужъ вс вы,

Измна все разбила въ прахъ!

Прощай-же, сердце лживой двы,

Нмая лютня, цпь въ кускахъ!..

Принесъ я цпь…

Напечатано въ первый разъ при второмъ изданіи Корсара (1814).

Стихи, написанные на свободномъ листк альбома ‘Радостей памяти’.

Далекъ ли ты иль близокъ къ намъ, —

Всегда, мой другъ, твой даръ чудесенъ!

Такъ скажутъ вс, кто, какъ я самъ,

Пилъ медъ бесдъ твоихъ иль псенъ.

Когда жъ придетъ ужасный срокъ,

Чья близость — вчная обида

Друзьямъ,— и ‘память’ слезъ потокъ

Прольетъ надъ гибелью друида, —

О, какъ признательно тогда

Она теб спасибо скажетъ

За этотъ даръ, и навсегда

Свое съ твоимъ безсмертье свяжетъ!

Стихи на листк альбома.

Помта: ’19 апрля 1812′. Напечатано въ собраніи стихотвореній 1816 г., подъ заглавіемъ: ‘Сэмьюэлю Роджерсу’.

‘Роджерсъ молчаливъ — и, можно сказать, суровъ. Когда онъ говоритъ, онъ говоритъ хорошо и обо всемъ изящномъ онъ говоритъ съ тою же красотою, какою отличаются его стихи. Когда вы входите къ нему въ домъ,— въ его гостиную, въ его библіотеку — вы говорите сами себ, что это — жилище незауряднаго человка. Всякій уголокъ, — диванъ, столъ, книга, брошенная на камин, — все свидтельствуетъ объ изяществ владльца’. (Дневникъ Байрона, 1812).

Адресъ, читанный на открытіи Дрюри-Лэнскаго театра, въ субботу

10 октября 1812 года.

Въ ночь скорбную узнали мы со страхомъ,

Что Драмы храмъ пожаромъ истребленъ,

Въ единый часъ онъ пепломъ сталъ и прахомъ,

Палъ храмъ Шекспира, свергнутъ Аполлонъ.

Вы, кто стоялъ предъ грозною картиной,

Которая своею красотой

Какъ будто издвалась надъ руиной,—

Вы видли сквозь красный дымъ густой,

Какъ высилась горящая громада

Межъ пламени, весь мракъ съ небесъ гоня,

Какъ дивный столпъ Израилева стада,

Вы видли, какъ этотъ столпъ огня

Игралъ своимъ кровавымъ отраженьемъ

Въ волнахъ дрожащихъ Темзы, а вокругъ

Толпились въ страх тысячи, съ волненьемъ

Дрожа за кровъ свой, если пламя вдругъ

Взвивалось вверхъ и небеса пылали

Отъ этихъ молній, какъ отъ грозовыхъ,

Пока пожаръ свирпый не затихъ,

Пока зола и пепелъ не застлали

To мсто, гд храмъ Музъ былъ, и одна

Лишь отъ него осталася стна!

Скажите же объ этомъ храм новомъ,

Смнившемъ тотъ великолпный храмъ,

Красою бывшій нашимъ островамъ:

Найдетъ ли вновь Шекспиръ подъ этимъ кровомъ

Весь свой почетъ, какъ прежде много разъ,

Достойный вмст и его, и васъ?

Да, будетъ такъ! Въ томъ имени есть чары,

Чья власть сильнй, чмъ время и пожары!

Он велятъ, чтобъ сцена ожила:

Да будетъ Драма, гд она была!

И зданье это, пышно и громадно,

Здсь вознеслось. Скажите жъ: какъ отрадно!

О, пусть храмъ новый славою своей

Напомнитъ намъ всю славу прежнихъ дней!

Пусть будемъ мы гордиться именами

Еще славнй, чмъ были въ прежнемъ храм!

Здсь наша Сиддонсъ дивною игрой

Сердца людей, волнуя, потрясала,

Здсь Гаррикъ, Дрюри нашего герой,

Пожалъ, какъ Росцій, при восторгахъ зала,

Послдніе изъ лавровъ: здсь онъ васъ

Благодарилъ въ слезахъ въ послдній разъ.

Но дайте же внцы и новымъ силамъ,

He отдавайте ихъ однмъ могиламъ,

Гд лишь безплодно вянутъ ихъ цвты!

Ихъ требуетъ, какъ требовалъ и прежде,

Нашъ Дрюри: дайте жъ вновь расцвсть надежд,

Ожить служенью Музъ и красоты!

Внецъ Менандру новому вручите,

He мертвецовъ однихъ лишь праздно чтите!

Прекрасенъ былъ дней славныхъ ореолъ,

Оставившій намъ гордыя преданья,

Когда еще нашъ Гаррикъ не ушелъ

И Бринсли намъ дарилъ свои созданья!

Мы, новые, гордимся славой ихъ, —

Т такъ же предковъ славили своихъ,

И, если Память вызвала предъ нами,

Какъ Банко, тни царственныя въ рядъ,

И въ зеркало мы смотримъ, съ именами

Безсмертными, какія въ немъ царятъ, —

Помедлите жъ съ упрекомъ младшимъ братьямъ,

Подумайте, какъ трудно подражать имъ!

Друзья театра! Вы, предъ кмъ должны

Испрашивать похвалъ иль снисхожденья

И пьесы, и актеры! Одобренья

Иль казни властью вы облечены,

Лишь вы одни! И если путь ко слав

Порой сводился къ суетной забав

И намъ краснть случалось отъ стыда

За то, что вы терпли иногда,

И если сцена, падая, не смла

Дурному вкусу положить предла, —

To пожелаемъ, чтобъ такой упрекъ

Никто отнын бросить намъ не могъ

He безъ причинъ пятнавшій нашу славу,

Чтобъ тотъ укоръ теперь умолкъ по праву!

О, если рокъ вамъ судъ надъ Драмой далъ, —

He нужно намъ обманчивыхъ похвалъ,

И пусть актеръ вновь гордымъ быть съуметъ

И разумъ снова сценой завладетъ!

Прологъ оконченъ, Драма свой почетъ —

Обычая такъ повелла сила —

Отъ своего герольда получила,

Теперь онъ вамъ привтъ отъ сердца шлетъ,

Хотлось бы поэту, чтобъ и вами

Онъ принятъ былъ съ открытыми сердцами.

Вотъ занавсъ взвивается за мной,

Достоинъ будь же, Дрюри нашъ родной,

И прежнихъ дней, и своего народа!

Британцы — наши судьи, вождь — Природа,

Себя мы льстимъ надеждой угодить,

А вамъ желаемъ долго здсь судить.

Адресъ, читанный на открытіи Дрюриленскаго театра.

‘…Затмъ выступилъ г. Эллистонъ и прочелъ слдующій адресъ, удостоенный преміи. Мы не можемъ назвать его исполненія удачнымъ: адресъ былъ прочитанъ и не изящно, и не врно. О достоинствахъ самого этого произведенія предоставляемъ судить читателямъ. Мы не думаемъ, что оно признано было наилучшимъ изъ всхъ стихотворныхъ сочиненій, которыя разсматривались въ комитет, но, вроятно, по своему содержанію и благодаря намекамъ на Гаррика, на г-жу Сиддонсъ и на Шеридана, оно было сочтено наиболе подходящимъ для даннаго случая, несмотря на то, что оно отчасти не музыкально и вообще нсколько вяло’. ‘Morning Chronicle’, 12 октября 1812).

Адресъ со скобками, доктора Плагіатора.

Наполовину выкраденъ, съ соотвтствующими указаніями: предназначается для прочтенія,

невнятнымъ голосомъ, мистеромъ — — при открытіи слдующаго новаго театра. Украденныя

мста отмчены ковычками.

‘Когда намъ цль энергію внушитъ’,—

To Богъ всть кто Богъ знаетъ что строчитъ.

‘Предъ вами скромный монологъ въ стихахъ’,—

Освистанный на сцен здсь ‘на дняхъ’.

He сэръ ли Фрэтфуль ‘сонный’ тотъ куплетъ

Писалъ, и сыну далъ читать свой ‘бредъ’?

‘Но этому вашъ не дивился бъ умъ’, —

Знай вы, какой нашъ авторъ поднялъ шумъ.

‘Вы подавить улыбку бъ не могли’, —

Когда бъ стихи нелпые прочли.

‘Огонь! Пожаръ! Огонь!’ He слишкомъ новъ

Тотъ стихъ: Лукрецій авторъ этихъ словъ.

‘Ужасныя метафоры, чья цль —

Раскрыть намъ раны’,— точно фонтанель.

‘Проснулась снова скорбь — и — прочь отъ ней!’

(Что жъ изъ того! He знаю, хоть убей).

‘Но зри: надежда машетъ вновь крыломъ’

И мистеръ Г. читаетъ намъ о томъ,

О чемъ намъ докторъ Бесби сладко плъ.

‘Но, допустивъ сравненье малыхъ длъ

Съ великими’ (извстно это намъ,

Какъ переводъ грамматики для дамъ), —

Вотъ въ драм ‘духъ побдный на яву

Тріумфъ свой правитъ’ и — увы — Москву,

Какъ бочку ‘дегтя’, сожигаетъ онъ.

‘Въ Испаніи явилъ намъ Веллингтонъ

Тотъ духъ’, и этимъ онъ доставилъ намъ

Для Дрюри-Лэна много мелодрамъ.

‘Второй Мальбругъ Блэнгейма воскресилъ’,—

А я и Джорджъ не пожалемъ силъ,

Чтобъ это въ драму превратить для васъ.

‘Всегда цвли на остров у насъ

Искусства и науки’. Чуръ меня:

Открытье это первый сдлалъ я!

‘Британская поэзія! Твой духъ

Такъ вдохновилъ меня’… Одно изъ двухъ:

Иль я дуракъ, иль слава страшно лжетъ

‘Тебя весь хоръ родныхъ искусствъ зоветъ’,—

‘Улыбки’, ‘лиры’, ‘кисти’, то и се,

Ну, словомъ, что придумать можно,— все,

И если такъ мы Грацій призовемъ,

To граціи немного будетъ въ томъ.

‘Вы, три сестры, исполненныя чаръ,

У Купидона тотъ похитивъ даръ’.

(Что я хочу сказать, легко пойметъ,

Конечно, всякій, кто не идіотъ), —

‘Вашъ стройный хоръ’ — заботъ моихъ предметъ,

Чтобъ произвесть ‘божественный секстетъ’, —

‘Поэзія’, тхъ нжныхъ нимфъ семью

Прославивъ, въ ‘высшихъ’ ложахъ ‘роль свою

Играетъ’: какъ воздушный нкій шаръ,

Туда вознесъ ихъ псенъ Бесби жаръ.

‘Сіяйте въ фарсахъ, въ пьесахъ въ блеск силъ!’

(За этотъ стихъ Джорджъ праздникъ получилъ)

‘Нашъ новый Дрюри выше воспарилъ’,

Такъ режиссеръ сказалъ,— я повторилъ.

‘Вы скажете, что это хвастовство’,

He о поэм ль рчь, что у него

Пропала? ‘Правда, правда: вамъ дано

Умрить гордость авторскую!’ Но —

Въ газетахъ напечатанъ тотъ памфлетъ,

Который осмяли вы. ‘Поэтъ

Отъ васъ однихъ лишь можетъ ждать наградъ’, —

Цною въ двадцать гиней, говорятъ.

‘Награда ваша дорога вдвойн’, —

Хотлъ бы я, ее чтобъ дали мн!

‘Двойное чувство отъ двойныхъ причинъ’:

Успха жаждемъ оба,— я и сынъ.

‘И если лучъ вашъ лаской намъ блеснетъ’, —

Увидимъ мы, великъ ли нашъ доходъ.

Адресъ со скобками.

Напечатано въ ‘Morning Chronicle’ 23 октября 1812 г.

Заимствованія сдланы из ‘монолога’, представленнаго въ комитет Дрюриленскаго театра д-ромъ Бёсби и напечатано въ ‘Morning Chronicle’ 17 октября 1812 г. Монологъ не былъ принятъ комитетомъ, тогда молодой сынъ Бёсби самовольно вышелъ на сцену Дрюриленскаго театра и сталъ читать монологь, но былъ удаленъ со сцены и арестованъ. Въ слдующій вечеръ самъ д-ръ Бёсби обратился къ публик съ рчью изъ ложи и просилъ выслушать его сына, это было позволено, но, по слабости голоса молодого человка. его чтенія нельзя было разслышать. На это и намекаетъ Байронъ, говоря о чтеніи ‘невнятнымъ голосомъ’. Д-ръ Бёсби перевелъ поэму Лукреція ‘О природ вещей’. Переводъ этотъ былъ изданъ въ 1813 г. Въ числъ подписчиковъ на эту книгу находился и Байронъ, названный въ предисловіи ‘однимъ изъ замчательнйшихъ поэтовъ нашего вка’.

Стихи, найденные въ бес,дк, въ Хэльсъ-Оуэн.

Изображенный Драйденомъ дуракъ

Все время лишь свисталъ, за неимньемъ

Серьезныхъ мыслей. Если это такъ,—

Вины его полнйшимъ извиненьемъ

Была его невинность. Въ наши дни,

Когда бъ иные молодцы имли

Кимоновы таланты и умли

Досугъ свой тратить, какъ Кимонъ,— они

Оставили бъ нелпыя зати,

He портили бъ прекрасныя аллеи

И пошлостью позорною своей

Краснть не заставляли бы гостей.

Судьба глупцовъ новйшихъ незавидна:

Гд ни пройдутъ они,— везд постыдно

Оставятъ вздоръ и гадость за собои.

Такъ отъ рептилій гадкихъ, мерзкихъ взору,

Когда ползутъ по блому забору,

Слдъ остается грязной полосой.

Стихи, найденные въ бесдк въ Хельсъ-Орн.

Напечатаны только въ 1832 г. Деревня Хельсъ-Оуэнъ находится въ Шропшир, неподалеку отъ нея — Лисаусъ, бывшій жилищемъ поэта Шенстона.

Чтобъ помнилъ, помнилъ я тебя.

Чтобъ помнилъ, помнилъ я тебя!

Пусть стыдъ и совсть до кончины,

Какъ сна ужаснаго картины,

Тебя преслдуютъ, губя!

Чтобъ помнилъ я тебя? О, да!

Тебя и мужъ твой помнитъ, врно,

Предъ нимъ была ты лицемрна,

А мн — злой духъ была всегда!

Чтобъ помнилъ я тебя…

Вызвано мимолетною связью Байрона, во время его пребывавія въ Лондон, съ лэди Каролиной Ламмъ. Посл разрыва, лэди явилась однажды на квартиру поэта. Его не было дома. Лэди нашла на стол книгу и на первой ея страниц написала: ‘Помни меня!’ Байронъ, по возвращевіи, тотчасъ же приписалъ подъ этой угрозой два куплета, впервые напечатанные въ книг Медвина: ‘Conversations of Lord Byron’, 1824.

Къ времени.

О время! Вольный твой полетъ

Влачитъ иль мчитъ за часомъ часъ, —

Весна ль летитъ, зима ль ползетъ, —

Влечетъ иль гонитъ къ смерти насъ.

Привтъ теб! Свои дары

Съ рожденья ты вручило мн,

Нести ихъ легче съ той поры,

Какъ ихъ несу наедин.

Я бъ не хотлъ, чтобъ скорбь мою

Сердца друзей длить могли,

Я радъ, что вс, кого люблю,

Покой иль небо обрли.

Имъ миръ иль радость, а меня

Терзать ты не имешь силъ,

Теб лишь годы долженъ я

И долгъ страданьемъ заплатилъ.

И въ скорби слдъ утхи скрытъ:

Съ ней власть твоя слабй была,

Страданій трудъ часы намъ длитъ,

Но не считаетъ ихъ числа.

Въ минуты счастья я вздыхалъ,

Боясь, что вновь продлишь мой срокъ,

Твой мракъ мн радость застилалъ,

Но горя тьму сгустить не могъ.

Какъ твой ни мраченъ небосклонъ,

Моей души онъ не мрачнй,

Одной звздой украшенъ онъ:

Что не дано намъ вчныхъ дней.

Исчезни этотъ лучъ,— и ты —

Пустая вещь, дней скучный счетъ,

Смсь пустяковъ и суеты,

Всмъ бремя, всмъ примръ заботъ.

Одно лишь врно: твой полетъ,

Твой тихій ходъ — иметъ срокъ,

Всхъ вихрь умчитъ, кто въ путь бредетъ,

И будетъ вчный сонъ глубокъ.

И вотъ съ улыбкой мыслю я,

Какъ будетъ гнвъ безсиленъ твой,

Когда вся злость и месть твоя

Постигнетъ камень лишь нмой.

Къ времени.

Напечатано при седьмомъ изданіи Чайльдъ-Гарольда, 1814.

He лжива ты, но неврна.

He лжива ты, но неврна

Тому, кого сама избрала,

Но тмъ то мука и страшна

И тмъ больнй печали жало,

Любовный пылъ въ теб великъ,

Но ты разлюбишь въ тотъ же мигъ.

Обманщикъ гадокъ, ложь презрнна,

Обиденъ намъ обмана ядъ,

Но та, чье сердце откровенно,

Чьей страсти пылъ правдивъ и святъ,

Когда она измнитъ явно, —

Поймешь, что понялъ я недавно.

Кто жилъ и былъ хоть разъ влюбленъ, —

Отъ сладкихъ словъ къ печальной яви

Переходилъ и, отрезвленъ,

Свою мечту бранить былъ вправ:

Прогрезивъ счастья краткій срокъ,

Затмъ вдвойн онъ одинокъ.

Что жъ долженъ чувствовать, кто врно

И непритворно былъ любимъ,

Хоть коротка и эфемерна,

Любовь, какъ сонъ, прошла предъ нимъ?

Сочтетъ онъ горе бредомъ ложнымъ,

Твою жъ измну — сномъ ничтожнымъ!

Не лжива ты

Напечатано при седьмомъ изданіи Чайльдъ-Гарольда, 1814. ‘Посылаю вамъ, для вашего новаго изданія, нсколько строфъ, которыя можно озаглавить: Псня, или какъ-нибудь иначе’, писалъ Байронъ Мёррею.

На вопросъ о начал любви.

‘Любви начало гд?’ Жестоко

Мн задавать такой вопросъ!

Едва тебя завидитъ око, —

Оно любовью ужъ зажглось.

Но гд конецъ любви таится?

Отвчу, глубь души раскрывъ:

Ей суждено страдать, томиться,

Но жить во мн, пока я живъ.

На вопросъ о начал любви.

Напечатано при седьмомъ изданіи Чайльдъ-Гарольда, 1814.

По поводу цитаты.

‘Я буду вкъ теб врна,

Хотя бъ навкъ разлучена’.

Ты мн врна навкъ? Конечно!

Недлю,— врить я готовъ!

И мн ль не знать, какъ любятъ вчно?

Я ждалъ фальшивыхъ этихъ словъ.

Съ тобой сошлись мы безъ порыва

И безъ разрыва разошлись,

Я видлъ, какъ была ты лжива, —

Но не тоскую,— не хвались!

Одинъ ушелъ,— другой на смну,

Кто жъ обвинитъ тебя? Никто!

И, пусть бранятъ твою измну, —

Свой вкусъ явила ты зато.

Я молодъ былъ, а онъ — моложе,

Я былъ знакомъ, онъ — новичекъ,

И, что всего въ любви дороже,

Онъ близокъ былъ, а я — далекъ.

Ужели мало, въ самомъ дл,

Семь дней въ тоск пробыть одной?

Но вотъ, промчатся дв недли, —

Другой послдуетъ за мной’

И если такъ мняютъ дамы

Свою любовь въ недл разъ, —

To подождемъ хоть годъ иль два мы, —

И полкъ составится изъ насъ.

Прощай, красавица! Безъ брани

Скажу приличное ‘прости’,

He обманувшись, вкъ въ обман

Теб желаю я цвсти.

Лови жъ, любовь его леля,

Минуты радостныхъ усладъ!

Пусть любитъ онъ тебя врне,

Чмъ ты меня,— я буду радъ.

По поводу цитаты.

Напечатано съ рукописи въ изданіи Кольриджа 1900 г.

nbsp, О, помни, другъ, того, кто страстью.

О, помни, другъ, того, кто страстью

Испытанъ тяжко, тщетно былъ,

И грозный часъ, подъ чьею властью

Никто не палъ, хоть и любилъ!

Все намъ блаженство такъ сулило:

Вздымалась грудь и взоръ твой мллъ,

Но ты страдала, ты молила, —

И свой порывъ я одоллъ.

Пусть вижу я, чего лишился.

Твою чтобъ совсть оградить,

Стыжусь тоски, съ какой ршился

Страданій годы отвратить,

Но помни это, если вторить

Начнутъ другъ другу клеветой

Мои враги, чтобъ опозорить

Того, кто сердцемъ былъ весь твой!

Пусть лгутъ! Твои узнали очи,

Какъ поборолъ я страсть свою,

Я и теперь — одинъ, средь ночи —

Лишь чистый образъ твой люблю.

Увы! Сойдись мы въ т мгновенья,

Какъ рокъ цпей не наложилъ, —

Любила бъ ты безъ преступленья,

А я бъ тебя достойнй былъ!

Живи же вновь вдали отъ свта,

Уединенье возлюбя,

И пусть, другъ милый, горе это

Послднимъ будетъ для тебя!

Съ разбитымъ сердцемъ въ свт шумномъ

Сердца другихъ разбила бъ ты,

А наглецамъ его безумнымъ

Внушила бъ гршныя мечты.

Оставь же свтъ другимъ, кто слпо

Co скорбью смхъ смшать могли бъ, —

Такимъ, какъ я… Бги вертепа,

Гд тотъ, кто чувствуетъ — погибъ!

Мой другъ, дитя уединенья,

Чиста, нжна, свята, какъ храмъ, —

Здсь испытала ты волненья, —

Пойми жъ, дитя, что было бъ тамъ!

Прости слезу сердечной боли,—

Ее не даромъ вызвалъ я

Изъ милыхъ глазъ, но слезъ ты бол

He будешь лить изъ-за меня.

Хоть тяжело мн знать, что вчно

Мы не увидимся съ тобой,—

Но заслужилъ я казнь, конечно,

Почти хвалю я жребій мой.

Люби тебя я съ меньшей силой, —

He приносилъ бы жертвъ я тхъ,

Я бъ легче снесъ разрывъ постылый,

Будь ты моя — чрезъ тяжкій грхъ.

О, помни, другъ, того…

Напечатано при седьмомъ изданіи Чайльдъ-Гарольда, 1814. Можетъ быть, относится къ лэди Фрэнсизъ Веддерборнъ Уэбстеръ, какъ и сонеты къ Дженевр.

nbsp, Сонеты къ Дженевр.

Лазурь твоихъ очей, кудрей волна,

Мечтательная блдность,— знакъ томленья,—

И нжность, тихой грусти выраженья,—

Но безъ ея отчаянья,— полна,—

Вся грустью такъ ты запечатлна,

Что, если бъ я не зналъ, какъ безъ сравненья

Безгршна ты,— я бъ могъ держаться мннья,

Что тяжкой кар ты обречена.

Такимъ явился обликъ Магдалины,

Когда его кисть Гвидо создала,

Но сколь ты выше! Нтъ теб причины

Къ раскаянью: ты ввкъ чужда была

Всего, что бъ могъ карать ударъ Судьбины,

Что бъ Добродтель осудить могла!

II.

Ты такъ блдна отъ думъ, не отъ печали,

Но блдность щекъ твоихъ мн столь мила,

Что, если бъ вдругъ ихъ краска залила,—

Я бъ пожелалъ, что бъ розы блы стали.

Въ очахъ твоихъ не хладный блескъ встрчали

Мои глаза: нтъ, ты смягчить смогла

Мой взоръ, въ немъ нжность матери зажгла

И радугой въ немъ слезы заблистали.

Сквозь темныя рсницы милыхъ глазъ

Намъ внизъ сіяетъ кротость сожалнья,

Такъ серафимъ съ небесъ, жаля насъ,

Глядитъ, хоть самъ не вдаетъ мученья,

Въ теб съ величьемъ кротость такъ слилась,

Что полнъ любви я, полнъ благоговнья.

Сонеты къ Дженевр.

Оба сонета написаны 17 декабря 1813 г. и напечатаны при второмъ изданіи Корсара, 1814 г. См. предыдущ. и послдующее примчанія.

МОНОДІЯ НА СМЕРТЬ Р. Б. ШЕРИДАНА,

читанная на сцен Дрюри-Лэнскаго театра.

Когда въ лучахъ заката, замирая

И уходя отъ насъ, въ ночную тнь

Склоняется сквозь слезы лтній день,—

Кто въ этотъ часъ, на тотъ закатъ взирая,

Не чувствовалъ, какъ, духъ его смиривъ,

Въ него нисходитъ нжности приливъ,

Какъ на цвтокъ — роса, въ лучахъ играя?

Съ глубокимъ чувствомъ, чистымъ и святымъ,

Въ задумчивый часъ отдыха Природы,

Когда межъ тьмой и свтомъ золотымъ

Изъ мрака Время воздвигаетъ своды

Возвышеннаго моста,— въ этотъ часъ,

Когда покой и миръ объемлютъ насъ,

Кто не знакомъ былъ съ думою безгласной,

Которую не выразить безъ слезъ,

Съ гармоніей святой, съ печалью ясной,

Съ сочувствіемъ души, высокихъ грезъ

Исполненной, къ отшедшему свтилу?

То не тоска болзненная,— нтъ,—

Грусть нжная, душъ чистыхъ лучшій цвтъ,

Безъ горечи, лишь сладостную силу

Она иметъ, чуждъ ей всякій слдъ

Себялюбивыхъ чувствъ: она свободна

Отъ узъ мірскихъ, чиста и благородна,

Какъ капли слезъ, которыя пролить

Не стыдно намъ,— не больно и таить.

Какъ эта нжность властвуетъ надъ нами,

Когда заходитъ солнце за холмами,

Такъ думъ полна душа и очи — слезъ,

Когда мы видимъ огорченнымъ окомъ,

Какъ все, что смертно въ Геніи высокомъ,

Суровый рокъ безжалостно унесъ!

Могучій духъ нашъ міръ покинулъ, Сила

Великая изъ свта въ тьму вступила,—

Въ тьму безъ просвта! Славой онъ сіялъ,

Онъ славы вс лучи въ себ собралъ!

Блескъ остроумья, разума сіянье,

Огонь рчей, стиха очарованье,—

Исчезло все,— все закатилось съ нимъ,

Съ навкъ зашедшимъ Солнцемъ золотымъ!

Остались, правда, убжавъ отъ тлнья,

Души безсмертной вчныя творенья,—

Зари его прекрасные труды,

Его полудня славные плоды,—

Осталась часть безсмертная титана,

Который смертью унесенъ такъ рано,

Но какъ мала та часть въ сравненьи съ нимъ,.

Чудеснымъ цлымъ: яркія частицы

Души, обнявшей все,— то чаровницы

Ласкающей, то кличемъ боевымъ

Бодрящей насъ, то ласковой, то грозной!

Среди ль пировъ, въ бесд ли серьезной,

Всегда онъ былъ властителемъ умовъ,

Хвалилъ его хоръ высшихъ голосовъ:

Его хвалить имъ было честью, славой!

Не онъ ли былъ заступникъ величавый

За женщину, когда до нашихъ странъ

Домчалъ свой вопль обиды Индостанъ?

Онъ, онъ потрясъ народы рчью жгучей,

Онъ былъ для нихъ карающимъ жезломъ

И Господа довреннымъ посломъ!

Смирясь предъ нимъ, какъ предъ грозящей тучей,

Хвалу ему воздалъ сенатъ могучій.

A здсь! О, здсь еще плняютъ насъ

Его души веселыя созданья,

Какъ прежде, юнъ и полнъ очарованья

Его живой сценическій разсказъ,

Гд остроумье, радостно и дивно,

Безсмертное, струится непрерывно,

Какъ прежде, живъ портретовъ яркій рядъ,

Которые правдиво говорятъ

О тхъ, кто имъ служилъ оригиналомъ,

Все, что въ своей фантазіи живой

Онъ создавалъ, пріютъ нашло здсь свой,

Служившій славныхъ длъ его началомъ,

Здсь и теперь блестятъ они вдвойн,

Какъ въ яркомъ Прометеевомъ огн,

Какъ слдъ былого, отблескъ величавый

Почившаго свтила — солнца славы.

Но, можетъ быть, не мало есть людей,

Которымъ дивной Мудрости паденье

Доставить можетъ злое наслажденье,

Которымъ нтъ забавы веселй,

Какъ если умъ великій вдругъ сорвется

Съ возвышеннаго тона, для него

Природнаго, и скорбно ошибется?

О, пусть они сужденья своего

Удержатъ пылъ: быть можетъ, намъ придется

Увидть въ томъ, что въ ихъ глазахъ — порокъ,

Одно лишь только горе! Тяжекъ рокъ

Для тхъ, чья жизнь вся на виду проходитъ,

За кмъ народъ глазами жадно водитъ,

Ища хвалы иль брани въ нихъ предметъ,

Ихъ имени — во вкъ покоя нтъ:

Мученье Славы для глупцовъ отрадно!

Сокрытый врагъ, не зная сна, слдитъ

За жертвою внимательно и жадно,

Шпіонитъ онъ, и судитъ, и грозитъ,

Соперникъ, врагъ, завистникъ и губитель,

Озлобленный глупецъ и праздный зритель,—

Вс, кто чужому горю только радъ,

Его сразить, унизить норовятъ,

Приводятъ славы путь на край могилы,

Ошибки вс, что отъ избытка силы

Творитъ порою геній, стерегутъ,

Скрываютъ правду и безстыдно лгутъ,

Чтобъ, накопивъ несчастье и обиду,

Изъ клеветы воздвигнуть пирамиду!

Таковъ его удлъ, a если онъ

Притомъ еще болзнью удрученъ

Иль, нищету терпя и разоренье,

Забудетъ гордый духъ свое паренье

И принужденъ предъ Низостью дрожать,

Нападки грязной Злобы отражать,

Съ Позоромъ биться, a надежды ласку

Встрчать лишь, какъ обманчивую маску

Грядущихъ золъ,— такъ диво ль, что бда

И сильнаго сражаетъ иногда?

Ta грудь, что всми чувствами богата,

Содержитъ сердце бурное въ себ:

Гроза и вихрь во всей ея судьб,

Она борьбой и бурями чревата,

И если выше мръ напряжена,—

Отъ грозныхъ мукъ взрывается она.

Но прочь все это,— еслибъ такъ и было,

Отъ насъ и нашей сцены! Въ этотъ часъ

Нашъ долгъ — почтить почившее свтило,

Хоть не нужна хвала ему отъ насъ,

Воздать ему должны мы дань почтенья,

Дань слабую за годы наслажденья!

Ораторы блистательныхъ палатъ,

Скорбите: умеръ славный вашъ собратъ!

Великимъ Тремъ онъ равенъ былъ по сил:

Слова его — безсмертья искры были!

Поэты драмы! Подвигомъ своимъ

Онъ вамъ примръ далъ: состязайтесь съ нимъ!

Вы, остроумцы, общества отрада —

Онъ былъ вашъ братъ: почтите прахъ его!

Угасла Сила высшаго разряда,

Разнообразьемъ дара своего

Великая, одно другого краше

Въ ней было: рчь, поэзія и умъ,

И рзвый смхъ, среди заботъ и думъ

Гармонію вносящій въ сердце наше!

Все это въ насъ живетъ и будетъ жить,

Пока мы будемъ гордо дорожить

Таланта гордой силою! Такого,

Какъ онъ, не скоро мы найдемъ другого

И возвращаться будемъ много разъ

Къ тому, что имъ оставлено для насъ,

Вздыхая и печалясь, что отъ вка

Лишь одного такого человка

Дала Природа, свой разбивъ чеканъ,

Когда былъ ею созданъ Шериданъ!

Знаменитый драматургъ, авторъ ‘Соперниковъ’ и ‘Школы злословія’, одинъ изъ руководителей Дрюри-Лэнскаго театра — Ричардъ Бринсли Шериданъ род. въ Дублин, 30 сент. 1751 г., учился въ Гарроуской коллегіи и завершилъ свое юридическое образованіе въ Лондон. Въ 1780 г. онъ былъ избранъ въ парламентъ, примкнулъ къ оппозиціи, руководимой Фоксомъ, и въ министерств послдняго занялъ должность товарища ‘секретаря казначейства’, т. е. министра финансовъ. Въ министерства Питта Шериданъ, отличавшійся блестящимъ ораторскимъ талантомъ, былъ однимъ изъ главныхъ представителей оппозиціи.

Когда Муръ занялся составленіемъ біографіи Шеридана, Байронъ далъ ему нсколько совтовъ. ‘Не обращай вниманія’, писалъ онъ 19 сент. 1818 г., ‘на сплетни раздосадованныхъ шарлатановъ — виговъ. Вспомни, что Шериданъ былъ ирландецъ и славный малый, и что мы провели съ нимъ много пріятныхъ дней. Не забудь, что онъ былъ въ школ въ Гарроу, гд, въ мое время, мы съ гордостью показывали на стн его имя — ‘Р. Б. Шериданъ 1768’.

Повидимому, Байронъ еще не былъ знакомъ съ Шериданомъ, когда ваписалъ свой ‘Адресъ’ на открытіе Дрюри-Лэнскаго театра, прочитанный 10 октября 1812 г. (см. наст. взд. т. I, стр. 202). Въ первый разъ они встртились на обд, который былъ данъ Роджерсомъ въ честь Байрона и Мура, около 1 іюня 1813 г. Затмъ, до самаго своего отъзда взъ Англія, Байронъ часто проводилъ время съ Шериданомъ, ‘сидя за виномъ до поздней ночи’,— конечно, не по-пріятельски (Шеридану было въ ту пору уже за шестьдесятъ лтъ), но все-таки въ интимной бесд. Судя по тону цитированнаго выше пмсьма къ Муру и по многочисленнымъ замткамъ въ дневник, писаннымъ какъ при жизни Шеридана, такъ и посл его смерти, Байронъ огорчался невозможностью высказать свое мнніе о Шеридан, котораго онъ очень любилъ и искренно сожаллъ, чувствуя, что не иметъ права смяться надъ его недостатками. Байронъ и физически, и душевно былъ человкъ совсмъ иного склада, чмъ Шериданъ.

Шериданъ умеръ 7 іюля 1816 г. Монодія написана была на вилл Діодати, 17 іюля, по просьб Дугласа Киннарда. ‘Я сдлалъ, что могъ’, говоритъ Байронъ въ письм къ Муррею отъ 29 сент. 1816, ‘но тамъ, гд я пишу не по собственному выбору, я ни за что не отвчаю’. Одвако, впослдствіи онъ говорилъ лэди Блессингтонъ, что ‘его чувства никогда не были такъ возбуждены, какъ въ то время, когда онъ писалъ это стихотвореніе, въ которомъ всякое слово шло прямо изъ сердца’.

Въ рукописи стихотвореніе озаглавлено: ‘Написанная по просьб г. Дугласа Кинварда Монодія на Р. Б. Шеридана. Предназначена къ прочтенію въ Дрюри-Лэнскомъ театр. Діодати на Женевскомъ озер, 18 іюля 1816. Байронъ’. Монодія дйствительно была прочитана со сцены г-жей Дэвисовъ, 7 сентября, a 9 сентября напечатана отдльнымъ изданіемъ, которое вскор было повторено.

Со сцены того же театра была прочитана г-жей Іэтсъ, въ март 1779 г., монодія самого ІПеридана на смерть Гаррика. ‘Одиажды’, говорятъ Байронъ, ‘я былъ свидтелемъ, какъ онъ нашелъ y себя эту монодію. Замтивъ посвященіе вдовствующой лэди Спенсеръ, онъ пришелъ въ ярость и сталъ уврять, что это подлогъ, что онъ никогда и ничего не думалъ посвящать этимъ проклятымъ ханжамъ, и т. д и т. д. Цлые полчаса онъ горячился по поводу этого посвященія или, врне, по поводу его предмета. Забавно было бы, если бы вс писатели были такь же искренни’. (‘Дневникъ’ 1821 г.).

Стр. 36.

…когда до нашихъ странъ

Домчалъ свой вопль обиды Индостанъ.

Фоксъ, Боркъ и Питтъ отнеслись съ похвалами къ рчи Шеридана, но поводу обвиненій, предъявленныхъ въ палат общинъ противъ Гастингса. Питтъ просилъ палату отсрочить засданіе, чтобы дать время обдумать вопросъ боле спокойно, чмъ это могло быть сдлано подъ непосредственнымъ впечатлніемъ рчи Шеридана. ‘Ране моего отъзда изъ Англіи’, говоритъ Гиббонъ, ‘я былъ очевидцемъ величественнаго зрлища — процесса Гастингса въ Вестминстеръ-Голл. Не мое дло оправдывать или обвинять губернатора Индіи, но краснорчіе г. Шеридана не могло не вызвать съ моей стороны одобренія, я не могъ безъ волненія слышать похвалъ, обращенныхъ имъ лично ко мн въ присутствіи британской націи. Это торжество генія продолжалось четыре дня сряду’. На вопросъ одного вига, по окончаніи рчи, какъ это Шеридану пришло въ голову назвать Гиббона luminous (свтлымъ), тотъ прошепталъ ему на ухо: ‘Я сказалъ — poluminous’ (многотомный).

Хвалу ему воздалъ сенатъ моіучій.

Первая рчь Шерндана по длу Удскихъ принцессъ была произнесена 7 февраля 1787 г. Онъ говорилъ 4 часа 40 мннутъ и окончилъ рчь среди громкихь возгласовъ вохвалы и рукоплесканій, въ которыхъ лорды принимали участіе наравн съ посторонней публикой. Дебаты по длу Уоррена Гастингса происходили 3, 6, 10 и 13 іюня 1788 г.

‘Я слышалъ Шеридана только одинъ разъ, и въ теченіе короткаго времени’, говоритъ Байронъ въ своемъ дневник 1821 г. ‘Я любилъ его голосъ, его манеру говорить, его остроуміе. Это былъ единственный ораторъ, котораго мн хотлось бы слушать дольше’.

Его души веселыя созданья.

‘Соперники’, ‘Хитрый поручикъ’ и ‘Дуэнья’ были представлены въ первый разъ на Ковентъ-Гарденскомъ театр, 17 января, 2 мая и 21 ноября 1775 г., ‘Поздка въ Скарборо’ и ‘Школа Злословія’ были играны на Дрюри-Лэнскомъ театр, 24 февраля и 8 мая 1777 г., ‘Критикъ’ — 29 октября 1779 г. и ‘Пизарро’—24 мая 1799 г.

Стр. 37.

…Быть можетъ, намъ придется

Увидть въ томъ, что въ ихь глазахъ— порокь,

Одно имъ только горе!

‘Однажды’, говоритъ Байровъ въ дневник 1321 г.,—‘я видлъ, какъ Шераданъ, посл великолпнаго обда, заплакалъ. Я имлъ честь сидть рядоиъ съ нимъ. Поводомъ къ его слезамъ послужило чье-то замчавіе о той ршительности, съ которою виги охраняютъ свои принципы и отказываются отъ государственной службы. Шериданъ обернулся: ‘Сэръ,— для лорда Б. или графа Д. или маркиза В., съ тысячами фунтовъ годового дохода, частью происходящаго, частью унаслдованнаго отъ синекуръ или отъ полученій изъ казенныхъ средствъ, легко хвастаться своимъ патріотизмомъ и держаться въ сторон отъ искушенія, но они не знаютъ, отъ какого сильнаго искушенія воздерживаются т, кто гордъ не меньше ихъ и притомъ обладаетъ по крайней мр одинаковыми съ ними способностями и столь же развитыми страстями, но въ теченіе всей своей жизни не вдаетъ того, что значитъ имть хотя бы одинъ собственный шиллингъ!’ Сказавъ это, Шериданъ заплакалъ. Мн не разъ приходилось слышать, какъ онъ говорилъ, что y него никогда не было собственнаго шиллинга. Правда, онъ обладалъ умньемъ извлекать значительныя количества шиллинговъ изъ другихъ людей. Въ 1815 г. я встртился съ нимъ y адвоката. Они скоро распрощались, и Шериданъ ушелъ. Прежде, чмъ объяснять адвокату свое дло, я не могъ удержаться, чтобы не освдомиться о дл Шеридана. ‘О,— сказалъ адвокатъ,— дло самое обыкновенное: просьба объ отсрочк взысканія’.— Какъ же вы намрены поступить? спросилъ я.— ‘Да никакъ, отвчалъ онъ: разв можно что-нибудь взыскать съ нашего стараго Шерри?’ Тутъ онъ засмялся и сталъ говорить о блестящихъ способностяхъ Шеридана и объ его умнь вести разговоръ. Таковъ былъ Шериданъ: онъ могъ смягчить сердце даже безстрастнаго адвоката! Ничего подобнаго не бывало со временъ Орфея’.

Стр. 37.

…нищету терпя и разоренье,

Забудетъ гордый духь свое паренье.

Это не выдумка. Всего за нсколько дней до своей смерти Шериданъ писалъ Роджерсу: ‘Я совсмъ разоренъ и сердце мое разбито. Они хотятъ снять съ оконъ занавски, ворваться въ комнату моей жены и заарестовать меня. Сумма въ 150 фунтовъ устранила бы вс затрудненія. Ради Бога, повидайтесь со мною’. Муръ тотчасъ же отнесъ ему требуемую сумму. Это было писано 15 мая, а 14 іюля останки Шеридана были торжественно погребены въ Вестминстерскомъ аббатств, причемъ гробъ его несли: герцогъ Бедфордъ, графъ Лодердэль, графъ Мульгрэвъ, лордъ-епископъ лондонскій, лордъ Голландъ и графъ Спенсеръ… По этому поводу Муръ, въ своемъ стихотвореніи на смерть Шеридана, говоритъ: ‘Какъ торжественно выступали они въ похоронной процессіи человка, отъ котораго отвернулись во время его болзни и нужды! Еще вчера судебные пристава готовы были стащить съ него послднее одяло, а сегодня вельможи несутъ на рукахъ его гробъ!.. Такова была участь этого высокоодареннаго человка, бывшаго гордостью дворца, общества и парламента — оратора, драматурга, поэта, съ одинаковымъ талантомъ владвшаго всми видами поэзіи!’…

Стр. 38.

Великимъ Тремъ онъ равенъ былъ по сил.

‘Фоксъ, Питтъ, Боркъ’. (Прим. Байрона).

‘Когда у Фокса спросили, какую рчь онъ считаетъ лучшею изъ всхъ, когда-либо имъ слышанныхъ, онъ отвчалъ: ‘Рчь Шеридана по длу Уоррена Гастингса въ палат общинъ’. Фоксъ совтовалъ Шеридану повторить ту же самую рчь и въ Вестминстеръ-Голл, такъ какъ ничего лучшаго, по его мннію, уже нельзя было сказать. Но Шериданъ произнесъ новую рчь, отличавшуюся отъ прежней, и, по мннію лучшихъ цнителей, эта вторая рчь была гораздо хуже первой, несмотря на похвалы Борка, восклицавшаго во время ея произнесенія: ‘Вотъ это — настоящій ораторскій стиль. это — нчто среднее между поэзіей и прозой, и лучше той и другой!’ (Дневникъ Байрона 1821 г.)

Стр. 38.

Вы, остроумцы, общества отрада,—

Онъ былъ вашъ братъ, почтите прахъ его!

‘Я часто встрчалъ Шеридана въ обществ. Онъ былъ великолпенъ. Я видлъ, какъ онъ срзалъ Уитбреда, поставилъ втупикъ г-жу Сталь, уничтожилъ Кольмана и съ неменьшимъ успхомъ отдлывалъ многихъ другихъ людей, очень способныхъ и имвшихъ прекрасную репутацію Я встрчалъ его во всякихъ мстахъ и во всякой компаніи — въ Уайтголл съ Мельбурнами, у маркиза Тэвистока, въ аукціонной зал Робинса, y сэра Гемфри Дэви, у Самуила-Роджерса, словомъ — въ самомъ разнообразномъ обществ, и всегда находилъ его пріятнымъ и веселымъ’ (Дневникь Байрона 1821 г.).

Угасла сила высшаго разряда!

‘Лордъ Голландъ передалъ мн любопытный актъ относительно сентиментальности Шеридана. Однажды, въ обществ, мы высказывали различныя сужденія о Шеридан и о другихъ выдающихся людяхъ. Мое мнніе было таково: ‘все, что сдлано Шеридавомъ, въ своемъ род превосходно. Онъ написалъ самую лучшую нашу комедію (‘Школа злословія’), самую лучшую драму, самый лучшій фарсъ (‘Критикъ’: для фарса эта пьеса даже слишкомъ хороша) и самый лучшій адресъ (монологъ на смерть Гаррика), а въ довершеніе всего — произнесъ самую лучшую рчь, какая когда-либо произносилась въ нашей стран’. На другой день кто-то передалъ эти слова Шеридану,— и онъ залился слезами! Бдный Бринсли! Если это были слезы радости, то я боле доволенъ тмъ, что сказалъ эти немногія, но вполн искреннія слова, чмъ если бы написалъ Иліаду или сочинилъ его собственную знаменитую филиппику. Даже его знаменитая комедія не доставила мн такого удовольствія, какъ извстіе о томъ, что онъ выказалъ такую благодарность за мою похвалу!’ (Дневникъ Байрона, 17 декабря 1813 г.)

Лишь одного такого человка

Дала Природа, свой разбивъ чеканъ,

Когда былъ ею созданъ Шериданъ.

Эта метафора заимствована изъ ‘Неистоваго Орланда’ Аріосто п. X, строфа 84, гд говорится о Цорбино, сын Шотландскаго короля:

Non va si bello ia tante altre persone:

Natura il fece e poi ruppe la tsampa.

Стансы, сочиненные во время бури.

Стансы, написанные, когда авторъ прозжалъ по Амвракійсксму заливу.

Стихотвореніе, написанное посл того, какъ авторъ переплылъ изъ Сестоса въ Абидосъ.

Стихи въ книг путешественниковъ въ Орхомен.

Прощанье съ Мальтой.

Принесъ я цпь…

Стихи на листк альбома.

Адресъ, читанный на открытіи Дрюриленскаго театра.

Адресъ со скобками.

Стихи, найденные въ бесдк въ Хельсъ-Орн.

Чтобъ помнилъ я тебя…

Къ времени.

Не лжива ты

На вопросъ о начал любви.

По поводу цитаты.

О, помни, другъ, того…

Читайте также: