А. М. Панченко
Стефан Горчак: справка, Горчак Стефан Стефанович, Год: 1990
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Горчак Стефан Стефанович (первая половина XVII в.) — священник, поэт, один из первых по времени участников ‘приказной школы’. Известны написанные им в Москве стихотворные эпистолии: иеромонаху Федору Кузьмичу (относится, видимо, к самому началу 1630-х гг., во всяком случае до смерти патриарха Филарета, т. е. до 1 октября 1633 г.), иноку-справщику Арсению Глухому (видимо, 1636—1637 гг.), некоему старцу Венедикту (1630-е гг.).
Из посланий ясно, что Г. входил в ближайшее окружение Филарета, который привлек его к реорганизации Книжной справы, когда патриарх решил резко активизировать работу Печатного двора (между 1630 и 1640 гг. было выпущено в полтора с лишком раза больше изданий, нежели в предыдущее десятилетие). Г. звал живущего в Казани образованного Федора Кузьмича в Москву:
Сопребываем же ныне с преждереченным твоим другом вкупе,
желаем же тя паки видети с собою во едином в купе
у государева дела, у книжнаго правления,
чтобы нам единодушно быти у его царскаго повеления.
И аще всемилостливый бог благоволит
и великий государь и отец его великий святитель повелит,
чаем, что желанная сия нами збудуться…
Этот вызов мог быть сделан только близким Филарету человеком, ‘Преждереченный друг’, — очевидно, Арсений Глухой, тоже высоко ценивший казанского ‘доброразумного мужа’:
Сказа же нам про тебе содружебник твой, тезоименит доблести,
ты бо издавна ого знаеш в велицей добрей бодрости,
ему же нелепо и просто нарекование замарай…
Арсений — ‘доблестный’, Глухой — действительно ‘нелепо и просто нарекование’. Из эпистолии Арсению Глухому видно, что Г. связывали с ним личная дружба и общие литературные интересы (козни ‘ненавистников’ заставили адресата уехать из столицы в какую-то дальнюю обитель, где его собирался навестить Г.).
Позиция Г., как и пристало сотруднику Филарета и сподвижнику Арсения Глухого, питомца Дионисия Зобиновского, — консервативно-просветительская позиция. Эта группировка, заботившаяся об автономии московской интеллигенции, усердно трудившаяся на поприще книгопечатания, культивировавшая новую для России книжную поэзию, в то же время помнила заветы Максима Грека и противилась культурным контактам с Западом. По старой традиции Г. именует свое творчество ‘плетением’: ‘О том себе на нас не позазри, что тако тебе плетем’ (Федору Кузьмичу), ‘И моли тя, да не зазриши сему нашему плетению’ (Арсению Глухому) (ср.: Матхаузерова С. ‘Слагати’ или ‘ткати’? (Спор о поэзии в XVII в.) // Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. С. 195-200).
Поэтическая техника Г. — та же, что у других авторов ‘приказной школы’. Его ‘двоестрочные согласия’ находятся в рамках ‘относительного силлабизма’. Он пользуется прозаическим акростихом (эпистолии Федору Кузьмичу и Венедикту) и парной рифмой (мужской, женской, дактилической) суффиксально-флексивного типа (впрочем, есть исключения: держи — вожи, человек — рек (род. п. от ‘река’), нужа — досужа, книги — вериги, Арсению — разумению, божию — подножию).
Соч. Голубев И. Ф. Два неизвестных стихотворных послания первой половины XVII в. // ТОДРЛ. М., Л., 1961. Т. 17. С. 391—413 (послание Арсению Глухому без атрибуции Г.), Панченко А. М. Русская стихотворная культура XVII века. Л., 1973. С. 38—39, 49—50, 68—71, 77, 244—245 (эпистолия Федору Кузьмичу и выдержки из эпистолии старцу Венедикту).
Источник текста: Панченко А. М. Горчак Стефан Стефанович // Труды Отдела древнерусской литературы. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1990. — Т. XLIV. — С. 84—85.