Спектакли въ Царскосельскомъ Китайскомъ Театр
Спектакли въ Царскосельскомъ Китайскомъ Театр
Малый
Евг. Зноско-Боровскій.
‘Аполлонъ’, No 7, 1911
Спектакли в Царскосельском Китайском Театре, Зноско-Боровский Евгений Александрович, Год: 1911
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Въ связи съ юбилейной Царскосельской выставкой, въ ‘Китайскомъ театр’ организованъ рядъ ‘посвященныхъ старинному русскому театру’ спектаклей, которые должны охватить эпоху отъ Елисаветы до Николая I. Мы не знаемъ, закончена ли уже вся намченная устроителями программа, но и дв серіи, какія намъ пришлось видть, даютъ достаточно матеріала для того, чтобы судить какъ о замысл режиссера вообще, такъ и о выполненіи его въ каждой отдльной пьес. Газетные критики уже объявили, что на этихъ спектакляхъ они провели два часа въ русскомъ театр 18 вка, что они окунулись въ старину, и, хотя мы думаемъ, что это не боле, какъ фразы, и очень сомнваемся, чтобы многіе дйствительно умли чувствовать прошедшія эпохи, дни угасшіе, но во всякомъ случа, дань модному увлеченію этими заявленіями отдана, и мы можемъ уже боле спокойно, безъ лишняго паоса отнестись къ самимъ спектаклямъ…
Мы ожидали отъ нихъ очень многаго. Намъ казалось, что режиссеръ захочетъ — трудная, но заманчивая и благодарная задача!— возсоздать старый русскій театръ, а не только — заново поставитъ нсколько старыхъ пьесъ, что онъ будетъ стремиться къ тому, чтобы дать всю атмосферу этого театра. Изъ всхъ возможныхъ путей самымъ правильнымъ и интереснымъ представлялся намъ путь возможно боле точнаго воспроизведенія (но безъ педантичной сухости и безжизненности) стараго театра, причемъ, мняя пріемы постановки повремени, режиссеръ имлъ бы возможность и въ каждой эпох отличить спектакль парадный, въ которомъ была бы дана какъ бы квинтъ эссенція всего лучшаго тогдашняго театра, и спектакль рядовой, или типическій для даннаго времени. Режиссеръ могъ бы даже показать намъ недостатки, наивности того театра, надъ которыми мы улыбнулись бы любовно. И хотя открытіе для публики Китайскаго театра не свидтельствовало о слишкомъ сильной и чуткой любви къ старин, однако, онъ самъ, даже испорченный реставраціями, даже съ электричествомъ, казался намъ наилучшей для такихъ спектаклей обстановкой. Вдь это могъ быть праздникъ для глазъ, лучшіе наши художники должны были бы принять участіе въ предпріятіи, ибо разв не великіе мастера украшали въ 18 вк русскую сцену? Не слишкомъ большой смлостью было бы даже утверждать, что въ томъ театр лучшимъ были именно декораціи,— не даромъ же художники-декораторы того времени получали жалованіе большее, чмъ лучшіе артисты.
Но уже съ самаго начала возникли разочарованія. Трудъ передачи совершенства, великихъ мастеровъ былъ возложенъ почти цликомъ на г. Аллегри, и его продукціи (за исключеніемъ занавса) приводили въ отчаяніе.Оказалось, дале, возможнымъ использовать старыя, виднныя уже декораціи М. Добужинскаго, написанныя для совсмъ другой эпохи. Такимъ образомъ, обстановочная сторона (за исключеніемъ нсколькихъ хорошихъ костюмовъ по рисункамъ Ю. Озаровскаго) была сведена на нтъ. Оставалось смотрть на самую игру. Первое впечатлніе было неплохое. Г. Озаровскііі очень толково, съ большимъ умніемъ и не безъ красоты прочелъ отрывокъ изъ ‘предувдомленія’ къ Драматическому словарю 1787 г., г-жа Мусина эффектно декламировала-пла въ ‘Темир’ Сумарокова, и на минуту показалось, что передъ нами откроется продуманно выполненная, серіозно сработанная картина стараго русскаго театра. Но сразу, посл выхода слдующаго же актера, не только все пошло хуже, но стало ясно, что никакой, общей картины’, никакой серіозной задачи устроители этихъ спектаклей себ и не ставили.
Уже въ ‘Семир’ странной казалась, рядомъ съ декламаціей нараспвъ г-жи Мусиной, повышенная, растянутая, но все же читка г. Петрова. Правда въ т времена несомннно была такая дисгармонія, и мы имемъ даже прямыя свидтельства ея. Но вдь она и была тогда сознана именно какъ недостатокъ, ее вдь и высмивали тогдашніе сатирическіе журналы, когда говорили: ‘нкоторые изъ актеровъ кричатъ, что есть силы, другіе же произносятъ слова нараспвъ, такъ что отъ сего почти всегда комедія кажется оперой’, а между тмъ царскосельскій спектакль былъ поставленъ ‘въ дух пышнаго театральнаго дйства’, какъ сказано въ подробной программ-проспект, т. е. надо было именно показать самое красивое, что тогда было и какъ оно тогда понималось.
Такія же ‘случайности’ царили и въ другихъ постановкахъ. Такъ, въ веселой комедіи Екатерины II ‘Невста-невидимка’, роль ‘служанки Мавры’, очаровательной и все устраивающей субретки французскаго театра,— отдана была хорошей, но мало подходящей для этой роли артистк, г-ж Озаровской. Мы опять готовы допустить, что не часто тогда были артистки столь изящныя и легкія, какихъ намъ бы хотлось видть въ этой роли, но вдь не бывали же тогда и такіе шаржи, какъ показанные въ той же комедіи Встолюбъ и Маремьяна. И какъ мирились эти подчеркнутые персонажи съ умышленно обезцвченными Крафтинымъ и Христиной? Вдь въ то время вс роли казались живыми и ихъ одинаково старались играть ярко и сочно, особенно же роли ‘любовниковъ’, и это только потомки стали различать между ними — типы жизненные и условныя маски. Эта комедія, кром того, внесла уже новую поту въ спектакль: на мсто стремленія къ воспроизведенію того театра, какъ онъ былъ тогда и тогда сознавался (что можно было видть въ постановк, хотя и не вполн удавшейся, ‘Семиры’), здсь сказалось желаніе внести въ спектакль и современное его пониманіе, т. е. уже не театръ возсоздавался, а ставилась старая пьеса, для которой можно примнить какой угодно пріемъ постановки, хотя бы онъ и не соотвтствовалъ старин.
Къ сожалнію, какъ намъ кажется, послдняя тенденція возобладала въ послдующихъ пьесахъ. Ея побд помогло, можетъ быть, то, что такія постановки несомннно для публики должны быть занятне, веселе, чмъ соблюдающія историческую окраску, а вдь не могъ же театръ забыть, что онъ входитъ въ программу ‘увеселеній’ при выставк.
Отъ историчности осталась одна личина, словно устроители и желали бы ея, да сбились, и надются теперь хоть утшить себя ея призрачной видимостью. Впрочемъ, не во всемъ виноватъ режиссеръ (г. Озаровскій): несомннно, выполненію его плановъ сильно мшала очень несовершенная игра актеровъ, и, напримръ, ‘Бахчисарайскій фонтанъ’ кн. Шаховскаго могъ бы, вроятно, съ большей убдительностью передать задуманную режиссеромъ’русскую романтическую экзотику 20-хъ годовъ’, будь въ г-ж Тиме, лучшей артистк въ обихъ серіяхъ, пріятно, красиво и не безъ чувства декламировавшей, больше силы и страсти, совершенно необходимыхъ для Заремы, особенно при подчеркнутой романтик. Однако, постановки — ‘Вздорщица’ Сумарокова и, арлекинъ въ ‘Серал’ де-Сентфоа — всецло на отвтственности режиссера. И если первая пьеса, красиво обставленная, была стройно и неплохо разыграна, такъ что даже такимъ ролямъ, какъ Розалія и Ерастъ, о которыхъ обыкновенно пишутъ, что они ‘совершенно не характерны и поэтому не производятъ никакого впечатлнія’,— даже имъ сумлъ режиссеръ придать интересную физіономію,— и спорно въ этой постановк само заданіе (‘стиль Елизаветинскаго лубка’),— то, арлекинъ въ ‘Серал’ произвелъ совершенно отталкивающее впечатлніе. Правда, ‘французско-италіанская арлекинада’, въ дух которой ‘трактована’ постановка,— пересаженная на русскую сцену, породила образцы грубости и безстыдства, но, при невозможности дать точную фотографію тогдашнихъ спектаклей, при необходимости самостоятельнаго творчества, надо соблюсти какую то границу, чтобы не воцарился дурного вкуса балаганъ. Къ тому же, экзотическая эротика 18-го вка, въ современномъ сознаніи соединяетъ грубость съ утонченностью, откровенный цинизмъ съ самой пряной и душной потаенностью, и это позволяетъ, при настоящей фантазіи, при дйствительномъ проникновеніи въ тотъ вкъ, создать, не умаляя грубыхъ чертъ, зрлище захватывающее и волнующее. Вмсто этого былъ сдланъ балаганъ, способный разсмшить только самую невзыскательную публику. Такимъ образомъ, минуя балетъ ‘Кавказскій плнникъ’ Дидло и ординарную, не плохую, но и не выразительную, постановку комедіи Хмльницкаго Взаимныя испытанія’, мы обозрли об серіи, и заключенія наши — опредленно отрицательныя. Абстрактный завлекательный планъ — созданіе стариннаго театра — не только плохо выполненъ, но даже не изысканы врные для его осуществленія пути. Остался только рядъ боле или мене прилично представленныхъ старыхъ пьесъ. И въ этомъ отношеніи спектакли были, кажется, вровень съ самой выставкой: какъ тамъ какой нибудь ‘Боржомъ’ или шоколадъ, ‘Блигкенъ и Робинзонъ’ оскверняютъ Камеронову галерею, типографскія машины, нелпые павильоны и образцовые хутора коверкаютъ паркъ, такъ и здсь неудачная постановка и игра портила превосходныя пьесы. Если обыкновенно памятники старины бываютъ слишкомъ недоступны для публики, то на этотъ разъ, поистин, въ милый Китайскій театръ лучше бы не входили сами устроители спектаклей…
Когда, нсколько лтъ назадъ, защищая Малый театръ отъ нападокъ (по поводу постановки имъ ‘Шерлока Хольмса’ и другихъ детективныхъ пьесъ), которые раздавались противъ него въ печати, одинъ изъ сотрудниковъ ‘Новаго Времени’, помнится, подъ псевдонимомъ — въ, настаивалъ на прав актера, какъ всякаго поэта, художника, повеселиться, отдохнуть отъ скуки и серіозности ‘текущаго’ репертуара на подобныхъ стремительныхъ пьесахъ, побалагурить,— то это признаніе позволяло и въ будущемъ ожидать новыхъ разнообразныхъ превращеній Малаго театра, и мы думаемъ, что въ этихъ именно словахъ слдуетъ искать объясненіе и тмъ нсколько страннымъ событіямъ, которыя разыгрываются въ немъ теперь. Серіозно къ нимъ относиться, конечно, нельзя,— видть въ нихъ что нибудь большее, чмъ простую забаву, было бы слишкомъ легкомысленно. Но разв и въ весель не сказывается характеръ? разв веселье, смхъ мене отражаютъ душу, чмъ важная сосредоточенность? Мы вовсе не будемъ отрицать право актера забавляться, мы даже рады ему, покуда оно толкаетъ театръ прочь отъ современнаго ходкаго репертуара: но все же мы можемъ заинтересоваться и самимъ характеромъ этихъ развлеченій, подвергнуть ихъ оцнк. Увы! Мы, кажется не ошибемся, если скажемъ, что превращенія театра Литературно-Художественнаго Общества въ этомъ году, въ своей основ и независимо отъ удачливости отдльныхъ постановокъ,— не боле топкаго вкуса, не боле остры, пряны или занятны, чмъ въ свое время культивированіе ‘Шерлока Хольмса’…
Начались они еще съ прошлой весны забавой для театра совершенно неожиданной: каковы бы ни были причины, побудившія Б. Глаголица, которому было поручено веденіе весенняго и теперешняго осенняго сезоновъ, остановить свой выборъ на, забав двъ’, какъ сумбурно ни была она поставлена, приспособленная, но не совсмъ ловко ко вкусамъ малотеатральной публики и сильно сдобренная безвкусной актерской отсебятиной, все же эта оперетка М. Кузмина въ декораціяхъ С. Судейкина проникла на сцену Малаго театра и открыла время перемнъ и неожиданностей, въ которомъ многіе склонны видть чуть ли не новую эру театра, мы же можемъ признать лишь новый актерскій капризъ, временный и полусознательный. Капризъ этотъ пока еще не прошелъ, напротивъ, онъ сталъ еще своевольне и на осень объявилъ совершенно невроятный репертуаръ: тутъ и оперетты, и балеты, здсь философскіе разговоры и пьеса Мольнара, Василиса Мелентьева, Свадьба Кречинскаго, постановка Рейнгардта и пьесы зимняго репертуара Малаго театра,— словомъ, если прежде физіономія Малаго театра была непріятная, а временами даже отталкивающая, теперь можно ршительно сказать, что на немъ и лица нтъ. И однако, таково было въ прошломъ лицо Малаго Театра, что одно исчезновеніе его, хотя бы и временное, уже наполняетъ сердце радостью. Пусть репертуаръ осенняго сезона безформенъ, пусть иныя постановки плохи, зато есть и такія постановки, о которыхъ хочется говорить,— а вдь въ обычномъ сезон этого театра не случалось ничего, на чемъ можно было остановиться съ удовольствіемъ. Между тмъ, теперь, всего три недли прошло со дня открытія сезона, и вотъ тремъ новинкамъ надо сказать похвалу.
И прежде всего это относится къ поставленной самимъ авторомъ пьес ‘Оле-Лукъ-Ойе’ Н. А. Попова. Такъ какъ о ея московской постановк уже было писано въ нашей ‘Лтописи’ (1911, No 5), то мы можемъ ограничиться самыми немногими словами и только для того, чтобы подтвердить, что и въ Маломъ театр, несмотря на нсколько вялую игру (въ тотъ спектакль, что намъ пришлось видть), несмотря на небезукоризненность сценическаго механизма — милая пьеса, хорошо поставленная и въ красивыхъ декораціяхъ К. Евсеева, показалась достаточно пріятной. Воспроизведенная нкіимъ г. П. Ф. Ш. рейнгардтовская постановка ‘Усмиренія строптивой’ — вотъ то второе, о чемъ хочется сказать теперь же. Если сама эта постановка и не безусловно пріемлема, то ознакомленіе съ ней русской публики, несомннно, только желательно, хотя, конечно, такое фотографированіе должно погасить нкоторыя краски, сдлать спектакль скучне, длинне: пусть постановка Рейнгардта съ безусловной точностью передана на сцен Малаго театра, всякая копія всегда отлична отъ оригинала.
Основной упрекъ, который можно сдлать этой постановк, тотъ, что стиль подчеркнутой клоунады подходитъ скоре къ предшественникамъ Шекспира, чмъ къ нему самому. Однако, та ‘классическая’ серіозность, важность, съ какими обычно ставятъ Шекспира, такъ чужды ему, что только самый ршительный отказъ отъ нихъ можетъ вообще приблизить насъ къ врному тону. Кром того, русскіе актеры,— въ старину большіе поклонники подчеркнутой жестикуляціи,— нынче такъ отучены отъ игры для зрнія, такъ въ забвеніи у нихъ тло, что хочется безусловно поддержать всякую попытку, направленную къ возрожденію этихъ ‘элементовъ’ актерскаго искусства. Пріятно было смотрть, какъ молодые артисты съ ловкостью заправскихъ гимнастовъ кувыркались, извивались на сцен, какъ ритму танца подчиняли они свои слова, радостно было чувствовать, какъ, наконецъ, распускалась въ театр та’цвтущая атмосфера чувственности’, что такъ долго гнали съ русской сцены. Кстати сказать, было бы большой ошибкой думать, что такая постановка, расчитанная на вншнюю занимательность, облегчаетъ задачу артиста: наоборотъ, она скоре ее затрудняетъ. Ибо, чтобы сквозь всю эту сумятицу, шумъ и веселье пронести въ цлости свою роль,— для этого нужно большое дарованіе. Исполнители главныхъ ролей его не обнаружили, но за то молодежь справилась съ трудной и такой непривычной задачей настолько успшно, какъ нельзя было никакъ ожидать по обычнымъ спектаклямъ Малаго театра, и несомннно, что еще лучше были бы они въ какой нибудь оригинальной, ихъ самостоятельнымъ творчествомъ созданной, постановк.
Боле спорна постановка комедіи Оскара Уайльда ‘Что иногда нужно женщин’, которою открылся сезонъ. Былъ взятъ слишкомъ повышенный, искусственно-фарсовой тонъ, и онъ, не раздражающій въ превосходной, изобртательной и какой то искренней, игр г. Глаголица (Джекъ Уорсингъ),— былъ нестерпимо скученъ и топорно грубъ у г. Шмитгофа (Альджернонъ Монкрифъ), подчеркнутое позированіе было очень выдержано въ г-ж Дейкархановой (миссъ Гвендолень Ферфаксъ), игравшей, впрочемъ, не вовсе хорошо, и совсмъ неудавалось симпатичной, не простоватой г-ж Полевицкой (Сесиль Кардью), утрированная веселость порою переходила въ полную неразбериху и — не слишкомъ изобртательная и легкая — граничила съ буйствомъ, вовсе не англійскимъ, наконецъ, и пресловутое упраздненіе реквизита принадлежитъ къ выдумкамъ, далеко не удачнымъ. Но это не потому, что нельзя провести границу этому уничтоженію (ибо гд лежитъ вншняя граница присутствію реквизита, бутафоріи, декорацій?), а просто потому, что оно не веселитъ. А это происходитъ по многимъ причинамъ, и одна изъ нихъ та, что актеръ долженъ все время подчеркивать отсутствіе реквизита, иначе публика и не замтитъ его, такъ какъ разв зритель интересуется тмъ, даетъ ли кто нибудь дйствительно монету на чай слуг, или только длаетъ соотвтствующій жестъ? Подчеркнутость же и вообще не хороша, а когда приходится одно и то же подчеркивать безконечное число разъ въ теченіе всей пьесы, то становится просто скучно. Въ то же время отсутствіе реквизита убиваетъ многіе комическіе пассажи: ибо, если даже плохіе актеры всегда сумютъ вызвать смхъ, отнимая другъ у друга подносъ съ посудой, то нужно имть совсмъ особое цирковое дарованіе, чтобы создать комическій эффектъ, не имя въ рукахъ подноса, ни посуды на немъ.
Но въ общемъ ‘Что иногда нужно женщин’ все таки — пьеса Уайльда, постановка ея (г. Глаголила) не лишена остроумія, декораціи и костюмы (Миссъ) — въ дух постановки — занятны и милы.