Современное искусство, Ремезов Митрофан Нилович, Год: 1892 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 11 минут(ы)

СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО

Малый театръ: Навожденіе, комедія въ 3-хъ дйствіяхъ гг. Н. Криницкаго и А. Воронежскаго, Порывъ, драма въ 4-хъ дйствіяхъ Н. О. Ракшанина.— Двадцатая передвижная выставка картинъ.

На сцен Малаго театра мы видли ныншнею весной дв новыхъ пьесы: комедію въ 3-хъ дйствіяхъ гг. Н. Криницкаго и А. Воронежскаго Навожденіе и драму въ 4-хъ дйствіяхъ Н. J. Ракшанина Порывъ. У очень многихъ любителей и постоянныхъ постителей театра появленіе такихъ пьесъ на казенной сцен вызываетъ большое недоумніе. Что же это такое? Литературно-театральные комитеты въ Москв и Петербург существуютъ уже чуть ли не годъ, а на первой нашей сцен продолжаютъ ставить все боле и боле плохія пьесы. Что же длаетъ комитетъ, на который возлагалось столько надеждъ? Для чего онъ учрежденъ? На это намъ нкто, близкій къ этому установленію, объяснялъ: комитетъ читаетъ представляемыя ему пьесы и выбираетъ изъ нихъ пригодныя. Но ране образованія комитета принято дирекціей много пьесъ, какъ уже одобренныя къ представленію, он не поступили въ комитетъ и должны быть разыграны. Сколько такихъ пьесъ имется ‘на склад’ у театральнаго управленія, мы не знаемъ. Люди свдущіе, а, можетъ быть, только длающіе видъ, будто они свдущіе, — такихъ у насъ везд много, — говорятъ, что принятыхъ пьесъ имется въ наличности боле 30 штукъ и что ихъ необходимо ‘извести’, прежде чмъ дойдетъ очередь до ‘комитетскихъ’. Легко это выговорить — 30 пьесъ, а поди-ка ‘изведи’ ихъ, времени-то сколько уйдетъ на это, сколько труда и силъ артистовъ! Казалось бы, проще было дло — передать ихъ вс на пересмотръ ново-учрежденныхъ комитетовъ и ставить лишь т изъ нихъ, которыя будутъ ими одобрены. Намъ могутъ возразить, что разъ уже принятыя вещи не могутъ подлежать пересмотру и забракованію, ибо ‘законъ обратнаго дйствія имть не долженъ’. Въ теоріи это врно, на практик же, въ особенности по отношенію къ произведеніямъ литературы, правило это никогда не примнялось во всей его неприкосновенности и допускались весьма существенныя ограниченія и уклоненія. Такъ, мы видали, и не разъ, книги, одобренныя къ печати и къ обращенію въ публик, которыя потомъ были изъяты изъ публичныхъ библіотекъ, иныя же и совсмъ изъ продажи. Если такое перершеніе вопроса о пригодности допустимо относительно книги, представляющей собою не только произведеніе ума и творчества, но извстную матеріальную цнность (бумага, печать и пр.), то тмъ боле возможенъ пересмотръ пьесъ, такъ какъ матеріальнаго ущерба это никому не причиняетъ. Прежній порядокъ разсмотрнія и одобренія пьесъ найденъ былъ неудовлетворительнымъ и отмненъ, какъ непригодный, результаты же, имъ созданные, остаются въ своей сил и продолжаютъ, и еще долго будутъ оказывать на наши сцены то нежелательное вліяніе, которое предполагалось уничтожить созданіемъ литературно-театральныхъ комитетовъ. На эти разсужденія навели насъ дв вышеназванныя пьесы, и не насъ однихъ, а очень многихъ постителей первыхъ представленій, видвшихъ эти пьесы. Вс единогласно выражали убжденіе, что подобныя пьесы не могутъ быть приняты нын существующими комитетами, обреченными еще долго, повидимому, не заявлять ничмъ передъ публикой о своей дятельности.

Комедія Навожденіе, во-первыхъ,— не комедія, это фарсъ, длинный-предлинный и скучный-прескучный, во-вторыхъ, это — нчто врод передлки изъ старинныхъ водевилей, передланныхъ когда-то изъ французскихъ пьесъ. Разнаго ‘острословія’, весьма сомнительнаго, балаганнаго достоинства, нагорожено въ пьес безъ числа и безъ толку. Въ вид примра укажемъ на такую ‘штучку’: герой пьесы, старый холостякъ, толстенькій, кругленькій, пузатенькій, очутившись въ нкоторомъ затрудненіи, восклицаетъ: ‘Вотъ я и въ интересномъ положеніи!’ На гуляньяхъ Двичьяго поля это, можетъ быть, покажется тамошней публик очень смшнымъ, на сцен же Малаго театра это никуда не годится, выражаясь снисходительно,— какъ, впрочемъ, и большая часть остротъ, собранныхъ совмстными усиліями двухъ авторовъ. Сюжетъ пьесы состоитъ въ томъ, что разорявшаяся помщица Аврорина (г-жа Никулина) старается пристроить свою молоденькую дочь Любу (г-жа Щепкина) замужъ за 50 ти лтняго старика, зажиточнаго барина Селиванова (г. Макшеевъ). Наивная двочка не понимаетъ тактики своей мамаши и безсознательно кружитъ голову старому холостяку. Въ душ она любитъ молодаго сосда Хомутова (г. Левицкій), и онъ ее любитъ. Кром Хомутова, къ ней неравнодушенъ племянникъ Селиванова, Аполлонъ (г. Васильевъ),— читатель уже предвкушаетъ авторскую остроту: ‘не Бельведерскій…’ Это каррикатурный археологъ, ученый, шаблонно-водевильная фигура изъ устарвшаго репертуара. Посл необыкновенно плохой канители, растянутой на три акта, Хомутовъ женится на Люб, нершительнаго археолога беретъ приступомъ и женитъ на себ сестра Хомутова, бойкая барышня Таня (г-жа Уманецъ-Райская), виднная всми сотни разъ въ давно забытыхъ водевиляхъ, а старый холостякъ очень доволенъ тмъ, что его не женили, и объявляетъ публик, что все это было ‘навожденіе’. Только благодаря сдержанной, обдуманной и тонкой игр артистовъ, въ зрителяхъ не осталось такого впечатлнія, будто они провели вечеръ въ ярмарочномъ балаган.

Порывъ г. Ракшанина — пьеса душу-раздирательная, только это не драка, а трагическое ‘послсловіе’ къ ненаписанной авторомъ комедіи. Эта ненаписанная и неигранная на сцен комедія, о которой намъ разсказываютъ вкратц дйствующія лица, состояла въ тонъ, что помщикъ Тонилинъ (г. Горевъ), давно женатый, нжно любящій свою жену (г-жа едотова), отецъ семейства, очень прекрасный человкъ, увлекся сосдкоі, молодою вдовой Бецкой (г-жа Ермолова), и, отдавшись ‘порыву’, сдлался ея любовникомъ. Порывъ миновалъ, и Томилинъ хочетъ отдлаться отъ барыньки, которая совсмъ не согласна такъ скоро отпустить понравившагося ей любовника. Онъ ей говоритъ: ‘Я васъ не люблю и къ вамъ не пойду’, а она отвчаетъ: ‘Я васъ люблю и хочу, чтобы вы приходили’. Онъ повторяетъ ей тоже самое нсколько разъ словесно и письменно, а она ему твердитъ свое на словахъ и на бумаг. Такъ это странное пререканіе и тянется въ продолженіе трехъ актовъ. Параллельно съ этимъ плетется маленькая комедійка, разыгрываемая сестрою Томилина, Александрою Григорьевной (г-жа Лешновская), Ниловымъ, родственникомъ Бецкой (г. Левицкій), и Звягинымъ, судебнымъ слдователемъ (г. Гаринъ). Появленіе на афиш судебнаго слдователя или полицейскаго чина всегда предвщаетъ что-нибудь недоброе, танъ уже и знаешь заране: быть уголовщин. Весь вопросъ лишь въ томъ, кто кого убьетъ. Въ третьемъ акт Томилинъ и Бецкая, повторивши еще раза два-три: ‘я не люблю’, ‘а я люблю’,— начинаютъ твердить другія фразы. Томилинъ говоритъ: ‘Отдайте мои письма’, Бецкая отвчаетъ: ‘Не отдамъ’.— ‘Отдайте!’ — ‘Не отдамъ’.— ‘А, не отдашь…’ — ‘Не отдамъ!’ Томилинъ бросается душить Бецкую, она вырывается и убгаетъ, онъ за нею. За кулисами шумъ, стукъ опрокинутой мебели, отчаянный крикъ. Томилинъ удушилъ Бецкую и взялъ свои письма. Падаетъ занавсъ, а впереди еще актъ. Немного нужно опытности, чтобы предвидть, какія тамъ будутъ раздлываться дда. Авторъ былъ такъ любезенъ, что все раскрылъ впередъ и далъ возможность заскучавшему зрителю отправиться домой съ миромъ. Передъ задушеніемъ Бецкой Томилинъ ругается съ Ниловымъ, — они при каждой встрч ругаются, какъ лакеи, — требуетъ, чтобы Ниловъ отказался отъ сватовства за его, Томилина, сестру, и обращается за помощью къ Бецкой. Она ‘приказываетъ’ своему родственнику исполнить желаніе Томилина. Ниловъ не хочетъ этого длать, тогда Бецкая грозитъ предъявить прокурору имющійся у нея въ рукахъ фальшивый вексель, сфабрикованный Ниловымъ. Ниловъ грозитъ раздлаться съ Бецкой и уходитъ. Свидтелемъ этой сцены, кром Томилина, былъ докторъ (г. Рыбаковъ), ‘добрый другъ’ и общій совтникъ. Четвертый амтъ какъ на дадбяк: Ниловъ заподозрнъ въ убійств, слдователь убжденъ въ его виновности, распорядился засадить его, не сомнвается въ достаточности уликъ для его обвиненія, Томилинъ сокрушается, покоя не знаетъ, не выдерживаетъ, наконецъ, и заявляетъ всмъ: ‘Я ее убилъ!…’ ‘Ахъ!’ г-жи едотовой и ‘уфъ!’ большинства зрителей: отдлались… Въ пьес, какъ видитъ читатель, нтъ самыхъ элементарныхъ признаковъ драмы, ни даже комедіи. Ни въ комъ нтъ ни малйшей внутренней борьбы, да и возникнуть-то ей не изъ-за чего. Былъ ‘порывъ’ и прошелъ, и опять Томилинъ любитъ жену и нисколько не любитъ Бецкую. Сдлалъ онъ, конечно, гадость,— ну, да ‘на кого грхъ, да бда не приходятъ’?.. Покаяться надо жен и это тмъ легче сдлать, что вс анаютъ, въ чемъ его грхъ, и жена это подозрваетъ, почти уврена въ этомъ, о на сердечное признаніе готова отвтить прощеніемъ. Нахожденіе двухъ писемъ въ рукахъ Бецкой далеко не такой страшный казусъ, чтобы изъ-за него людей душить. Если жена Томилина женщина порядочная, а г-жа Бецкая женщина непорядочная, то на худой конецъ могло случиться вотъ что, разсуждая по-житейски: принесла бы Бецкая письма жен, та передала бы ихъ мужу или разорвала бы и сказала бы красивой сосдк: а теперь, сударыня, убирайтесь вонъ!— и точка. Не дуракъ же, въ самомъ дл, Томилинъ, чтобы воображать, будто вся сила въ двухъ лоскутахъ бумаги, когда про его ‘порывъ’ знаютъ и докторъ, и слдователь, и свояченица, Ниловъ, и,— разумется само собою,— вся прислуга и вс сосди. Изъ-за такихъ писемъ не то что убивать человка, а и стульевъ ломать не отбить. И дйствительно, убійство это является такимъ неправдоподобнымъ, что если бы не поразительная игра г-жи Ермоловой и, въ особенности, г. Горева, то легко могло бы статься, что публика разсмялась бы. Только неподражаемое мастерство нашихъ артистовъ спасало на каждомъ шагу пьесу отъ полнаго фіаско, отъ паденія ‘со свистомъ’. Бываетъ, что недостатки и слабость содержанія пьесы выкупаются интереснымъ развитіемъ характеровъ дйствующихъ лицъ или хотя бы одного характера, или даже положенія, возбуждающаго вниманіе и любопытство зрителя. Здсь же нтъ и намека на какіе-либо характеры, нтъ ролей, выражаясь по-театральному, и дйствія нтъ. Все время передъ нами ведутся разговоры о томъ, что было или что можетъ случиться. Въ самомъ плачевномъ положеніи была г-жа едотова, изображавшая какое-то совсмъ ненужное лицо въ пьес, чуть не лицо ‘безъ рчей’. А, впрочемъ, кто же тутъ нуженъ, если сама пьеса никому не нужна? Никакими усиліями нельзя выжать изъ нея какой-либо мысли. Если намъ скажутъ: вотъ къ чему можетъ привести человка минутное увлеченіе, ‘порывъ’, мы прямо отвтимъ: увлеченіе можетъ стать причиною большихъ бдъ, только уже отнюдь не такъ. Это не послдствіе ‘порыва’, а какой-то несодянный кошмаръ, которому нельзя придавать никакого значенія, ибо это есть бредъ разстроеннаго воображенія. Долго ли еще насъ будутъ угощать подобными драматическими издліями со сцены Малаго театра?

——

Въ обществ сложилось два мннія о XI передвижной выставк: первое, что эта выставка слабе большинства, если не всхъ, предшествовавшихъ, и второе, что это — выставка ‘ровная’. Съ послднимъ мы соглашаемся условно и при тхъ оговоркахъ, которыя будутъ сдланы ниже. Что же касается перваго мннія, то правильно оно лишь въ томъ отношеніи, что на ныншней выставк нтъ особенно выдающихся произведеній, по поводу которыхъ шелъ въ теченіе года шумъ на весь городъ то въ хвалебномъ, то въ хулительномъ смысл, нтъ ‘great attraction’, перецъ которымъ толпилась бы публика. И не могла публика не стремиться на выставку, не тсниться около картинъ, когда ей показывали такія произведенія, какъ Христосъ нършница Полнова, Николай чудотворецъ Рпина, или такія слишкомъ своеобразныя произведенія, какъ Христосъ передъ Пилатомъ и Іуда-предатель. Нельзя было не посмотрть картину, о которой говоритъ весь городъ и газеты печатаютъ цлые фельетоны. Въ настоящее время наши большіе художники разочли и предпочли выставлять свои крупныя картины особнякомъ. Имъ это выгодно, разумется, а для ‘передвижниковъ’ чувствительная потеря. Но мы не думаемъ, чтобы такая эмиграція ‘крупныхъ’ могла подорвать передвижныя выставки или даже нанести имъ существенный вредъ. По нашему мннію, для передвижниковъ представляетъ боле опасности избранный ими способъ принятія и браковки предлагаемыхъ картинъ баллотировкой. Мы знаемъ, видли картины забаллотированныя и потому не принятыя, которыя ничмъ не хуже большинства выставленныхъ и лучше многихъ изъ нихъ. При баллотировк на общественныя должности избиратели весьма заинтересованы тмъ, чтобы выбрать лучшихъ людей. Но и тутъ игра самолюбій и разныя соображенія, не имющія общаго съ пользою общественной, нердко бываютъ причиной забаллотировки того или другаго изъ достойныхъ кандидатовъ. То же самое происходитъ въ ‘товариществ передвижныхъ выставокъ’ при опредленіи достоинствъ картинъ экспонентовъ. Хорошія картины забраковываются невдомо за что, безъ объясненія мотивовъ, плохія принимаются. Иной разъ, невольно даже, проносится въ голов мысль, что неодобреніе вызвано опасеніемъ, какъ бы картины ‘экспонентовъ’ не затмили собою нкоторыхъ произведеній ‘товарищей’. Относительно плохихъ картинъ такого опасенія быть не можетъ, къ тому же, всякій баллотирующій думаетъ про себя: ‘Эту дрянь и такъ забракуютъ, зачмъ же я-то еще буду усиливать огорченіе ея автора?’ — и картина оказывается принятою, къ общему удивленію самихъ баллотировавшихъ. Такъ бывало не разъ, а при существованіи комитета или жюри такіе промахи оказывались бы много рже. Ничмъ инымъ, какъ случайностями, неизбжными при ныншнемъ способ выбора картинъ, мы не можемъ объяснить появленія на выставк такихъ произведеній, какъ Больной А. М. Корина, Мороженщикъ О. П. Костенко, Нашли B. В. Коновалова и нкоторыхъ др. Мы не станемъ разбирать недостатки картинъ, которыя считаемъ принятыми на выставку по ошибк, но считаемъ нужнымъ отмтить капитальный промахъ г. Корина. На его картин изображенъ умирающій живописецъ передъ полотномъ на мольберт. Мы говорили съ десаткомъ постителей выставки и убдились, что не одинъ изъ нихъ только это и видлъ на картин, т.-е., въ сущности, ничего не видалъ, ибо не видалъ настоящаго смысла картины. А въ иллюстрированномъ каталог выставки этого смысла и увидать нельзя. Какое же кому дло до того, что болвъ и умираетъ никому неизвстный и нисколько не интересный живописецъ? Мало ли ахъ умираетъ? Помрутъ и музыканты, и сапожники, и писатели, и полицейскіе… вс помремъ, и для демонстраціи столь неизбжнаго факта никакихъ картинъ не требуется. Знаетъ это и г. Коринъ, и потому посадилъ на самомъ краю картины какую-то женщину, убитую горемъ, у ея ногъ валяются дтскія игрушки. Вотъ до этой женщины и до владльцевъ игрушекъ всмъ есть дло, ихъ участь могла бы тронуть сердце зрителя, если бы г. Коринъ не запряталъ женскую фигуру и дтскія игрушки такъ тщательно, что ихъ надо разыскивать, какъ говорится, ‘днемъ съ огнемъ’. Тутъ, все-таки, хотя и съ трудомъ, можно добраться, до замысла художника,— замысла, довольно шаблоннаго, правда, а въ картин Е. I. Буковецкаго У богатаго родственника, написанной очень недурно, мы такъ и не добрались до сущности дла. Эту картину можно озаглавить ‘у адвоката’, ‘у столоначальника’, ‘у заимодавца’, ‘у домохозяина’… у кого вамъ вздумается, и — все равно, ничего изъ этого не выйдетъ: сидитъ за столомъ сытый резонеръ и разсуждаетъ о чемъ-то, довольный, повидимому, что его скромно слушаютъ бдные люди, старушка и молодой человкъ. Въ чемъ тутъ ‘соль’ — не вразумительно.

Между произведеніями ‘экспонентовъ’ очень видное мсто занимаетъ картина Э. Я. Шанксъ — Новенькая. Если мы не ошибаемся, и сама г-жа Шанксъ тоже ‘новенькая’, дебютантка на выставкахъ, но дебютъ молодой художницы можно назвать блестящимъ. Написана картина прекрасно, правдиво, не претенціозно и обдуманно до послднихъ мелочей, вс фигуры и лица двочекъ, встрчающихъ въ класс ‘новенькую’, характерны и выразительны, а сама ‘новенькая’ — прелестна. Въ этомъ произведеніи виднъ несомннный талантъ, молодой, свжій и симпатичный. Отъ всей души желаемъ ему дальнйшаго развитія. Очень мило и также просто задумана и исполнена небольшая картинка другой экспоненты, Е. Д. Полновой — Въ дтской. Г-жа Поднова — не новичекъ, также какъ и А. Е. Маковская, выставившая очень хорошенькую картинку — Деревенька. На ныншней выставк дтямъ, что называется, повезло: кром двухъ вышеназванныхъ картинъ, ихъ юное существованіе дало сюжеты многимъ художникамъ, чему мы весьма сочувствуемъ. Между такими картинами большимъ разнообразіемъ дтскихъ типовъ отличается Забавная рота А. С. Степанова, къ сожалнію, художникъ не справился съ пейзажемъ и освщеніемъ, отъ чего картина много проиграла. Глубокою грустью ветъ отъ картины Н. А. Касаткина Осиротли и невольную улыбку чувствуешь на лиц передъ его картинкой Шутка, передъ двумя шаловливыми школьниками, нанимающими извощика. Хороша двочка, стерегущая гусей, Н. Б. Бодаревскаго, и совсмъ плохи Плутовки Б. В. Лемоха и Пострленокъ И. А. Ярошенка. Чтобы покончить съ дтьми, мы назовемъ еще картину г. Мозгова Выдача подарковъ питомцамъ Воспитательнаго дома.

Наибольшаго вниманія на выставк заслуживаютъ маленькія картинки съ очень большою и тщательною выпиской, напоминающей миніатюры. Первое мсто занимаетъ Колыбельная псня барона М. П. Клодта, за нею слдуетъ Исповдь О. А. Бронникова и Дурка K. В. Лебедева. Вс три очень эффектны, поражаютъ тонкостью работы, ея своеобразною художественностью. Такая манера письма очень соблазнительна, и въ этомъ заключается серьезная опасность, доказательство чему мы видли на прошлогодней международной выставк картинъ въ Берлин и въ Берлинскомъ національномъ музе. Нкоторые нмецкіе художники увлеклись такою манерой и стали примнять ее все въ большимъ и большимъ полотнамъ, дошли до изображенія цлыхъ трехъ-аршинныхъ баталій съ сотнями лицъ, выписанныхъ, какъ на миніатюрахъ. Такія картины любопытны, когда смотришь на нихъ вблизи, на такомъ разстояніи, на которомъ нельзя видть картины, а можно лишь удивляться фотографическому сходству лицъ и точности мундирныхъ отличій. но какъ только вы отодвинулись на извстное разстояніе, необходимое для того, чтобы видть всю картину, она передъ вами исчезаетъ въ пестрот и ряби какого-то крапчатаго тумана. Съ миніатюрнымъ письмомъ надо обращаться крайне осторожно и не выводить его изъ очень маленькихъ рамокъ.

B. Е. Маковскій выставилъ два маленькихъ ‘жанра’ и одну довольно большую картину. Лучшимъ изъ ‘жанровъ’ мы находимъ сценку Въ трактир, изображающую двухъ типичнйшихъ франтовъ-шалопаевъ. Мене удачна семейная сцена Первый фракъ, надтый юношей на показъ и на восхищеніе всего женскаго персонала дома. Не нравится намъ картина, озаглавленная восклицаніемъ: Не пущу! Немолодой, съ просдью рабочій, оборванный пропойца, несетъ въ кабакъ послдніе лохмотья. Разставивши руки въ дверяхъ ‘питейнаго’, жена останавливаетъ пьяницу, къ матери жмется ребенокъ. Въ картин В. Б. Маковскаго неудачны фигура и лицо женщины, а также и прижавшійся къ ней мальчикъ. Если бы актриса такъ изобразила этотъ моментъ на сцен, мы сказали бы, что она ‘переиграла’. Въ мальчик, наоборотъ, не выражено ни страха, ни удивленія, хотя на его глазахъ видны слезинки. По существу дла, это очень важно, такъ какъ даетъ основанія заключить, что ребенку такія сцены не въ диковину и что кончаются он, относительно, благополучно, т.-е. безъ побоевъ и безъ драки, будь это иначе, сынишка испугался бы за мать и за себя. Вся фигура пьяницы-мастероваго — превосходна. Въ картин И. П. Загорскаго — Въ ожиданіи приговора доктора замчательно хороша фигура ожидающаго, какое послдуетъ отъ доктора ршеніе участи дорогаго больнаго: это — типическое изображеніе напряженнаго ожиданія, страха и надежды одновременно. На первый взглядъ этотъ пожилой человкъ производитъ слегка комическое впечатлніе, вызываетъ улыбку, за которою тотчасъ же встаетъ чувство глубокаго сочувствія къ томительной тревог. Про доктора можно сказать только, что онъ недуренъ и картины не портитъ. Рядомъ съ этою картиной, въ pendant къ ней, можно поставить Зубоврачеваніе, производимое старою богомолкой надъ типичнымъ мастеровымъ.

Изъ жанровъ историческихъ, кром превосходной картины K. В. Лебедева, Дурна, о которой мы говорили выше, имются на выставк еще дв: его же Угощеніе шута, произведеніе довольно посредственное, и Купецъ и товаръ, очень хорошая картина H. В. Неврева, изобразившаго смотръ отцомъ жениха двушки-невсты въ дом ея родителей. Въ особенности нравится намъ лицо этой молодой смуглянки, грустное и покорно-безучастное передъ ршеніемъ стариковъ и тою судьбой, которую они ей готовятъ. Она, на самомъ дл, только ‘товаръ’, ожидающій сбыта въ сознаніи его неизбжности и невозможности ему воспротивиться, каковъ бы ни былъ разглядывающій ее ‘купецъ’. Но представляется, что такъ, именно, и должны были происходить смотрины невстъ въ XVII в. и такъ он, или большинство изъ нихъ, относились въ дйствительности къ подневольному сватовству.

Превосходный портретъ художника С. А. Коровина написанъ В. Е. Маковскимъ. Почти такъ же хорошъ портретъ гр. Толстаго (не Льва Николаевича, а молодаго человка), принадлежащій кисти Н. Д. Кузнецова. Объ остальныхъ портретахъ упоминать не стоить.

Изъ большихъ картинъ слдуетъ отмтить: Первый Спасъ въ Малороссіи H. К. Бодаревскаго и Крестный ходъ Е. Е. Волкова. Замчательно хороши два пейзажа И. И. Шишкина, Элборусъ съ Бермамута П. А. Брюллова, Сумерки Е. Е. Волкова, Передъ дождемъ I. Е. Крачковскаго, На Волг H. Н. Дубовскаго и морскіе виды А. П. Боголюбова и А. К. Беггрова.

Въ общемъ, двадцатую выставку нельзя назвать ни слабою, ни уступающею большинству предшествовавшихъ передвижныхъ выставокъ. Очень хорошихъ и даже отличныхъ картинъ на ней не мало и нтъ только тхъ вызывающихъ шумъ произведеній, которыя ‘длаютъ сборы’.

Ан.

‘Русская Мысль’, кн.V, 1892

СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО

Читайте также: