Сострадательная смерть.
Сострадательная смерть.
Новелла Хозе Эчегарайя.
(Переводъ О. Вишневской).
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 6, 1905
Сострадательная смерть, Эчегарай_и-Эйсагирре Хосе, Год: 1905
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Уединенная деревенька скромно и робко пріютилась въ пустынной долин, словно желая уйти отъ шумнаго свта и его суеты.
И никто не интересуется ея блыми домиками, осненными развсистыми деревьями и обвитыми плющомъ и виноградомъ, точно они и не существуютъ на свт.
Вс ихъ забыли. Но есть въ мір существо, которое никого и ничего не забываетъ.
Никто не обладаетъ такой хорошей памятью, какъ Смерть.
Случалось ли ей когда не явиться на условленное свиданіе? Опоздала ль она когда-нибудь? Заставила ль она кого ждать себя, если его часъ ужь пробилъ? А вдь кажется невроятнымъ, чтобы въ пустомъ череп могло заключаться столько памяти.
И вотъ однажды въ осенній холодный вечеръ Смерть заглянула въ эту долину. Она летла противъ втра. Сильный вихрь завывалъ, подымалъ съ земли столбы песку и пыли, кружилъ ихъ въ воздух и засыпалъ ими… нельзя вдь сказать глаза, но во всякомъ случа глазныя впадины Смерти. Нельзя тоже сказать, что втеръ выжималъ изъ глазъ Смерти слёзы… Но, однако, въ глазную впадину Смерти забилась муха и такъ металась въ пустомъ череп, что Смерть вынуждена была вытащить ее оттуда кончикомъ косы. Мухи никого не боятся, даже Смерти.
Добралась, наконецъ, Смерть до деревеньки, расположенной въ долин, вошла въ самую маленькую и самую бдную хижину изъ всхъ находящихся здсь маленькихъ и бдныхъ хижинъ.
Въ хижин этой жила дряхлая старушка съ молодой дочкой и маленькой внучкой.
Старуха плакала: молодая дочь умирала и малолтняя внучка должна была остаться на ея слабыхъ рукахъ.
Оставалось лишь Смерти придти и все покончить. И дйствительно, какъ только зловщая путница вошла въ домъ, все было кончено.
Она подошла къ кровати и поцловала въ губы молодую женщину, а послдняя была до того ужь слаба, что ея послднее дыханье слилось воедино съ этимъ поцлуемъ. Поцлуй былъ ледяной, дыханье было еще влажно, но спустя минуту оледенло.
Смерть направилась къ окошку, во ей не хотлось выходить изъ дому: втеръ усилился, сталъ холодне прежняго и кружилъ въ воздух густыя облака пыли.
Она ршила переночевать въ хижин и забилась въ уголокъ комнаты, чтобы соснуть немного. Что бы вы тамъ ни говорили, но и Смерть иногда нуждается въ отдых. А сны у нея бываютъ очень странные, при случа я вамъ ихъ когда-нибудь разскажу.
Она не смежила вкъ, ибо у нея ихъ не было на лишенномъ мяса череп, но ея глазныя впадины потемнли…
Смерть спала.
Спустя нсколько часовъ она проснулась. У Смерти очень чуткій слухъ, она одна слышитъ, какъ плачутъ или ликуютъ души, разстающіяся съ тломъ.
Теперь ее разбудилъ легкій шорохъ.
На середин комнаты на поду стоялъ гробъ, а въ гробу лежала облаченная въ черное платье молодая женщина. Она была бла, какъ воскъ, а руки у нея были скрещены на груди. По угламъ гроба стояли четыре свчи.
Старуха отъ изнуренія и страданія еле держалась на ногахъ, она снесла въ сосднюю комнату внучку, положила ее на кровать, легла рядомъ и уснула. Бдная бабушка! Она столько ночей не спала, ухаживая за больной, а къ тому же близость смерти всегда нагоняетъ сонливость.
Двочка, воспользовавшись сномъ бабушки, выскользнула изъ ея рукъ и отправилась къ матери.
Ея-то приходъ и разбудилъ Смерть.
Она съ любопытствомъ посмотрла на двочку.
Дитя подошло къ кровати матери, поднялось на цыпочки и, вытягивая ручонки, стало шарить по постели. Но кровать была пуста. Малютк эта чисто убранная постель показалась безбрежной ледяной степью…
И Смерть подумала, что много есть въ мір пустынь, но нтъ равной этой. Самая страшная и унылая пустыня это та, какую теперь увидала двочка.
Смерть была растрогана этимъ, вроятно, потому что у нея отъ пыли слезились глаза.
У Смерти нтъ нервовъ, а всякое ея волненіе выражается скрипомъ костей. Скелетъ Смерти глухо заскриплъ.
Дитя услышало скрипъ, повернулось и заглянуло въ сосднюю комнату. Увидвъ тамъ свтъ, оно пошло туда.
Малютка прошла мимо Смерти, но не замтила ея. Дти вообще никогда не видятъ Смерти, даже встрчаясь съ нею лицомъ къ лицу.
Дитя остановилось и глядло на неподвижное тло матери.
Сначала оно не узнало матери. Но затмъ узнало и стало тихонько звать: — Мама!… Мамочка!
Смерть выпрямила скелетъ и смотрла. А дитя все звало мать, не ршаясь прикоснуться къ ней. Его пугала ея неподвижность и царящая вокругъ гробовая тишина.
— Мамочка… проснись!… Мн холодно… я хочу лечь съ тобою!…
И снова зазвенли вс кости смерти. Она воткнула между реберъ голыя костяшки своихъ пальцевъ. Если бы у нея было сердце, она бы коснулась его пальцами. Но у смерти нтъ сердца.
Наконецъ двчурка опустилась на колни у останковъ матери. Она своей холодной ручкой провела по лицу матери, которое было холодне мрамора, и съ ужасомъ отдернула ее, говоря:
— Такая холодная… такая холодная… Мамочка, почему ты такая холодная?
У Смерти нтъ желаній. Но въ эту минуту въ ней зародилось желаніе — отогрть лицо матери, чтобы дитя не жаловалось, что оно холодное.
Она стала растирать свои руки, но хотя она терла ихъ изо всей силы, костяныя кисти попрежнему оставались холодными, какъ ледъ.
Утомленная тщетнымъ усиліемъ, она приподняла руки и стала на нихъ дышать, но и это не привело ни въ какому результату. Дыханье ея было холодне декабрьскаго втра.
Смерть поняла, что это не въ ея силахъ.
А дитя продолжало звать мать такъ монотонно, какъ тикаетъ маятникъ и какъ ударяетъ въ груди сердце.
И Смерть машинально то открывала, то закрывала ротъ, то есть, собственно говоря не ротъ — она открывала и затмъ сжимала свои отвратительные зубы, словно подражая ребенку, хотла также звать: ‘Мама!… Мамочка!’…
Мамочка Смерти! Хотлъ бы я знать, кто былъ матерью Смерти! Кто родилъ ее?
Наконецъ дитя расплакалось:
— Мамочка!… Возьми меня на руки!…
И оно пыталось разжать скрещенныя на груди руки матери и открыть ея грудь, чтобы уснуть въ ея объятіяхъ.
Тщетно! У бдной малютки не хватило на это силъ. Руки матери были такъ тверды, а пальцы такъ плотно зажаты!
Но въ этомъ Смерть могла ей помочь. Она не въ состояніи отогрть остывшее тло, но она можетъ раскрыть объятія.
Она подошла къ останкамъ матери, раскрыла ея объятія и ждала.
Къ ребенку она не смла прикоснуться.
Странное это было зрлище. Посредин лежала мертвая мать, съ одной стороны стояло на колняхъ дитя, плача, призывая мать и вытирая зажатыми кулачками слезы, съ другой стороны стояла на колняхъ Смерть — она низко-низко наклонилась надъ усопшей, въ уровень съ головкой ребенка, раскинула накрестъ руки матери и ждала, терпливо ждала, ибо никого нтъ терпливе Смерти.
Наконецъ Малютка подняла глазки, увидла раскрытыя объятія матери и кинулась ей на грудь.
Смерть опять сжала руки усопшей матери и обвила ихъ вокругъ тла дочери.
Когда Смерть поднялась, она чувствовала, себя очень утомленной и къ тому же она словно согрлась немного, вроятно, отъ чрезмрнаго напряженія…
Малютка засыпала, но не могла вполн уснуть.
— Мамочка!… Улыбнись!… Улыбнись, мамочка!— говорила она, гладя холодное лицо.
Смерть пыталась улыбнуться, но получилась страшная гримаса.
Она удалилась къ окошку и раскрыла его. Начинался разсвтъ, утро было холодное, но дивно прекрасное. Изъ румяной зари вырывались яркіе солнечные лучи, прорзая разсивающіяся тучи.
И Смерть подумала:.
‘Здсь нтъ другой улыбки, кром улыбки этого пробуждающагося дня’.
Но дитя не могло уснуть. Оно потихоньку плакало и шептало:
— Мамочка, спой мн!… Пой, мамочка, а то я не могу уснуть!
Смерть колебалась, наконецъ она раскрыла ротъ. Но изъ земной бездны вырвался лишь дикій вой.
Она подумала минуту и снова подошла къ окну.
Она перегнулась черезъ окно и вынула изъ втвей растущихъ въ садик кустовъ птичье гнздышко. Птичка испугалась, старыя улетли прочь. Смерть положила гнздышко возл малютки, и птенчики пищали. Отецъ и мать ихъ влетли въ комнату и стали летать вокругъ гнзда, надъ тломъ усопшей, надъ головкой малютки и вокругъ горящихъ свчей. А порхая они такъ щебетали, словно пли.
Малютка слушала пнье и уснула… уснула въ объятіяхъ мертвой матери, прижимаясь личикомъ къ ея холодной неподвижной щек.. А изъ глазъ ребенка струились на лицо матери горячія слезы…
Смерть нагнулась и двумя пальцами, точно костяными щипцами, схватила одну слезинку…
Затмъ она вышла изъ хижины, прошла деревню, добралась до поля, и тамъ помчалась, какъ вихрь, унося въ зеленоватыхъ костяшкахъ пальцевъ слезу ребенка, снятую со щеки его матери.
Она убгала, словно воръ, похитившій сокровище.
Она многократно подносила ее къ рту, но у нея не было губъ, чтобы выпить ее.
Она подносила ее къ глазнымъ впадинамъ, но у нея не было глазъ, чтобы увлажнить ихъ этой слезой.
Затмъ выглянуло солнце. Одинъ лучъ его догналъ печальную добычу и такъ разогрлъ ее, что она превратилась въ паръ.
Когда Смерть почувствовала, что у нея нтъ больше ничего въ пальцахъ, она безнадежно опустила руки, кончикомъ косы прочистила свои глазныя впадины, словно тамъ что жгло ее, и помчалась дальше.
Таковъ былъ конецъ состраданія Смерти.