(передлано)
(передлано)
‘Дло’, No 7, 1883
Сочинения И. С. Никитина с его портретом, видом надгробного памятника, fac simile и биографией, составленной де-Пуле. Воронеж. 1869 г, Никитин Иван Саввич, Год: 1869
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Сочиненія И. С. Никитина съ его портретомъ, видомъ надгробнаго памятника, fac simile и біографіей, составленной де-Пуле. Воронежъ. 1869 г.
Никитина называютъ народнымъ поэтомъ, и онъ, дйствительно, народный въ томъ смысл, что народное горе было знакомо ему не по слухамъ, не потому, что оно составляло модную тэму для пснопній, а онъ выросъ въ немъ, пережилъ его на себ и чувствовалъ его въ себ. Когда онъ говоритъ о немъ, мы слышимъ не фальшивыя ноты диллетанта, не рифмованную ложь человка, которому живется хорошо и привольно, нтъ, это искренніе звуки наболвшаго сердца, это то дйствительное горе, которое Никитинъ испыталъ да себ и видлъ его на окружающихъ его людяхъ. Оно-то и составляетъ главную тему Никитинскихъ псенъ и горечь думъ его собственной жизни. Пересмотрите два тона настоящаго изданія его стихотвореній, его большую поэму ‘Кулакъ’, — мотивъ одинъ и тотъ же, пересмотрите его біографію, разговоры съ друзьями, его письма,— везд и везд онъ плачется на пошлыя явленія нашей жизни. О себ, въ одномъ изъ стихотвореній, онъ говоритъ:
Съ суровой долею я рано подружился,
Не зналъ веселыхъ дней, веселыхъ игръ не зналъ,
Мечтами дтскими ни съ кмъ я не длился,
Ни отъ кого рчей разумныхъ не слыхалъ.
Но все, что грязнаго есть въ жизни самой бдной,
И горе, и разгулъ, кровавый потъ трудовъ,
Порокъ и плачъ нужды, оборванный и блдный,—
Я видлъ вкругъ себя съ младенческихъ годовъ.
И это не фраза. Съ раннихъ лтъ Никитинъ узнаетъ, что такое наша ‘дйствительность’ и постоянно борется съ нею. Внутренній его міръ, его юношескія стремленія влекли его въ одну сторону, а дйствительность уносила въ другую. Едва онъ перешелъ семинарское болото и сталъ мечтать объ университет, какъ мечта его была разрушена его матерью. Мать на колняхъ умолила отца не отправлять сына въ чужой городъ, затмъ она умерла и насталъ ужасъ, или начались, по выраженію біографа, ‘семейныя бури и ураганы,’ которыя провожали Никитина до могилы. Отецъ запилъ горькую, какъ пишетъ де-Пуле, и отъ пьянства въ немъ развилось самое дикое самодурство, обрушившееся всею тяжестью на сына.
‘Какъ только хмль сбивалъ съ ногъ эту могучую натуру, Савва Евтичъ (отецъ Никитина) начиналъ кричать за весь домъ слдующіа, или въ род слдующихъ, слова:
— ‘Иванъ Савичъ! Подлецъ, такой-сякой! А кто далъ теб образованіе вывелъ въ люди? А? не чувствуешь! Не почитаешь отца! Не кормишь его хлбомъ! Вонъ изъ моего дома!…
‘И все, что стояло на стол для потребы пьянаго человка,— огурцы, хлбъ, солонка, рюмки, стаканы, все это летло въ бднаго Ивана Савича. И такъ каждый почти день! И неумолкаемо почти каждый день раздавались эти дикіе вопли. Бдность и нищета дошли до крайнихъ предловъ. Все, что можно было прожить,— прожито, платье, вещи, все, что добывалось,— шло за водку и дикія оргіи. Молодой Никитинъ потерался и палъ духомъ.
Но одинъ нечаянный случай заставилъ его какъ бы очнуться отъ одуряющей обстановки, и Никитинъ ршился на борьбу:
‘Разъ онъ шелъ въ своемъ бдномъ, нищенскомъ одяніи, опустивъ голову и устремивъ глубокій взоръ куда-то въ безпредльную даль. Что говорилъ этотъ взоръ? Что выражало его мускулистое смуглое лицо? Надобно думать, что что-нибудь глубоко-безотрадное и роковое. Но, спасеніе явилось!…
— Стой, молодецъ! раздался надъ его ухомъ незнакомый голосъ:— ты задумалъ что-то недоброе! Ты, знать, поршить себя хочешь,— либо утопиться, иль удавиться?.. Иди-же домой и помолись Богу.
Оказалось, что незнакомецъ, встртившись съ Никитинымъ, былъ такъ пораженъ зловщимъ выраженіемъ лица его, что, отойдя нсколько шаговъ, оглянулся назадъ и ршился спасти его отъ задуманнаго, какъ онъ предполагалъ, самоубійства. Было-ли нчто подобное въ душъ у Никитина,— это осталось его тайной.
Проза жизни, грязь дйствительности спасли отъ неизбжной гибели Никитина. Онъ сталъ дворничать, т. е. разсчелъ арендатора, снимавшаго постоялый дворъ (который держалъ его отецъ) и самъ началъ заниматься его содержаніемъ. Дворъ этотъ былъ одинъ изъ плохихъ и наиболе отдаленныхъ отъ базара, на большой пріздъ народа не было никакой возможности разсчитывать, оставалось одно средство — привлечь ко двору извстныя партіи извозчиковъ, обыкновенно односельчанъ, заслужить ихъ расположеніе. Никитинъ усплъ привлечь и заслужить расположеніе извозчиковъ, которые обыкновенно называли его Савелъи Но какихъ неусыпныхъ трудовъ, какой ужасной борьбы съ самимъ собою стоило это ученику Блинскаго, все еще восторгавшемуся Пушкинымъ, Лермонтовымъ и Кольцовымъ, съ которыми онъ и теперь не переставалъ бесдовать въ своемъ кабинет — сновал’.
Фактъ слишкомъ знаменательный, чтобъ на немъ не остановиться: ученика Блинскаго, восторгавшагося Пушкинымъ и Блинскимъ, человка далеко не дюжиннаго и далеко не блоручку, чуть не сбила съ толку и не погубила грязь дйствительности! Его общечеловческія стремленія были ошеломлены окружающей бдностью и пьяными криками отца, и не подвернись случай и не будь, скажемъ мы, Никитинъ натурой, выдающейся изъ цлаго милліона стремящихся, онъ-бы погибъ, какъ и вс стремившіеся, также окунулся бы по уши въ омутъ дйствительной грязи и назвалъ-бы химерой вс общечеловческія стремленія, какъ назвали ихъ тысячи недотащившихся до цли людей. Два тома стихотвореній Никитина — это два тома стона и плача о бдности, о горькой судьб. Все пережитое имъ самимъ вошло въ эти два тома, кром того у него можно найдти много подражаній — Кольцову, Некрасову, Полонскому, Плещееву, Огареву, Аксакову.— Такъ, напримръ:
Эхъ, пріятель, и ты, видно, горе видалъ,
Кола плачешь отъ псни веселой!
Нтъ, послушай-ка ты, что вотъ я испыталъ,
Такъ узнаешь о жизни тяжелой!
Девятнадцати лтъ посл смерти отца,
Я остался одинъ сиротою,
‘Дочь сосда любила меня, молодца,
Я женился — и зажилъ съ женою!
Словно счастье на дворъ мн она принесла —
Дай Богъ царство небесное бдной!—
Ужь такая-то, братецъ, хозяйка была —
Дорожила полушкою мдной!
Слушая эти стихи, каждый въ ладъ наврное начнетъ декламировать стихотвореніе Некрасова ‘Въ дорог’. Точно также, читая
Не осталося
Мн отъ батюшки
Палатъ каменныхъ,
Слугъ и золота,
Онъ оставилъ мн
Кладъ наслдственный:
Волю твердую,
Удаль смлую.
невольно вспоминается Кольцовъ
Нтъ у молодца
Золотой казны,
Нтъ у молодца
Друга врнаго,
Лишь одинъ талантъ
Далъ мн батюшка
и т. д.
Кром того въ стихотвореніяхъ Никитина встрчается очень много картинъ, мотивовъ, цликомъ взятыхъ изъ другихъ стихотвореній, и онъ передлываетъ по нскольку разъ не только чужія, но и свои собственныя произведенія. Часто въ одномъ стихотвореніи объ одномъ и томъ-же предмет, Никитинъ говоритъ одно, а въ другомъ — другое. Въ одномъ стихотвореніи онъ заставляетъ пвца пть о томъ, ‘что мы безчувственно влачимъ оковы зла и униженья’, а въ другомъ, ‘что міръ прекрасенъ’. Основной же мотивъ его міросозерцанія — все та же дйствительная, вчно стоящая передъ глазами поэта народная бдность. Въ стихотвореніяхъ на эту тему встрчаются картины и сцены изъ бдной жизни, гд Никитинъ вренъ своимъ впечатлніямъ и передаетъ ихъ съ той неподкупной искренностію, въ которой нтъ ни малйшаго повода сомнваться. Такъ, напримръ, стихотворенія: ‘Пряха’, ‘халъ съ ярмарки ухарь купецъ’, ‘Купецъ на пчельник’ ‘Портной’ и нкоторыя другія.Въ ‘Прях’ старушка въ зимнюю бурную ночь вспоминаетъ объ умершемъ муж и сын. Картина написана въ высшей степени просто и производитъ сильное впечатлніе на читателя. Тутъ не чувствуется ни растянутости, ни лишнихъ строкъ, ни заимствованій, ни фразъ, — и видно, что эта картина близка душ поэта, она одна изъ очень немногихъ осталась непередлываемой и неисправляемой. Къ числу такихъ же задушевныхъ стихотвореній мы относимъ превосходныя стихотворенія Никитина: ‘Безталанная доля’ и ‘Нищій’. Послднее мы выпишемъ здсь:
И вечерней, и ранней порою
Много старцевъ, и вдовъ, и сиротъ,
Подъ окошками ходитъ съ сумою,
Христа ради на помощь зоветъ.
Надваетъ-ли сумку неволя,
Не охота-ли взяться за трудъ,—
Тяжела и горька твоя доля,
Безпріютный, оборванный людъ!
Не откажутъ теб въ подаяньи,
Не умрешь ты безъ крова зимой,—
Жаль разумное Божье созданье,
Человка въ грязни съ сумой!
Но бдне и хуже есть нищій,
Не пойдетъ онъ просить подъ окномъ,
Цлый вкъ, изъ одежды и пищи,
Онъ работаетъ ночью и днемъ.
Спитъ въ лачужк на грязной солом,
Богатырь въ безъисходной бд,
Крпче камня въ несносной истом,
Крпче мди въ крововой нужд.
Стихотвореніе это, какъ и другія выше нами названныя ‘Безталанная доля’, Пряха’, ‘халъ съ ярмарки ухарь купецъ’, ‘Портной’, потомъ еще ‘Соха’, ‘Ахъ, у радости быстрыя крылья’, ‘Старый слуга’, ‘Дтство веселое, дтскія грезы’ и еще превосходное стихотвореніе ‘Хозяинъ’, напечатанное посл смерти Никитина — вс эти стихотворенія относятся къ лучшимъ годамъ жизни поэта, когда разсялся воспитывавшій его кружокъ разныхъ офицеровъ, чиновниковъ, учителей и другихъ публицистовъ и философовъ нашей казенной мрки и когда, на зло всему этому кружку, Никитинъ занялся книжнымъ магазиномъ, и на укоры пріятелей, что гибнетъ его геній, что онъ мало сочиняетъ стиховъ и сдлался кулакомъ, онъ отвчалъ всмъ: ‘только теперь, идя по улиц, я смло смотрю всмъ въ глаза, потому что знаю, что длаю дло, а прежде что?…’
Разсматривая подробно его біографію, вы видите дйствительно, какъ Никитинъ постоянно чего-то искалъ и чмъ-то томился, какъ посл сценъ съ пьянымъ отцомъ и дворницкихъ занятій ему приходилось садиться за стихотвореніе для воронежской губернаторши, въ салоны которой ввели его чиновники-друзья его. Вы чувствуете, какъ томительно для Никитина шло время на литературныхъ вечерахъ у совтника Второва и затмъ у учителя словесности де-Пуле, окончившаго свою педагогическую дятельность публицистическими статьями въ ‘Виленскомъ Встник’. Въ этомъ кружк, который де-Пуле, въ своей біографіи, силится во что бы то ни стало претворить въ кружокъ, подобный кружку Грановскаго и, Станкевича, самымъ замтнымъ членомъ былъ Второвъ — совтникъ губернскаго правленія, бывшій потомъ вице-директоромъ департамента министерства внутреннихъ длъ — по мннію де-Пуле игравшій въ воронежскомъ кружк такую же роль, какую игралъ Грановскій въ московскомъ. Де-Пуле самымъ серьезнымъ тономъ пишетъ о Второв: ‘По нашему мннію, имя Второва непремнно войдетъ въ будущую исторію нашего просвщенія, т. е. нашей культуры, какъ имя основателя кружка’. Затмъ главныя лица кружка были: де-Пуле, достигшій извстности, какъ публицистъ западнаго края, потомъ Нордштейнъ — членъ строительной и дорожной комиссіи, затмъ какой-то Придорогинъ, потомъ еще артиллерійскій офицеръ Милашевичъ, имя котораго являлось въ ‘Свистк’ въ стать ‘Отчего иногда люди мрутъ, какъ мухи’, относящейся къ блестящей дятельности Кокорева по постройк царицынской желзной дороги, этотъ Милашевичъ отличился доблестными письмами къ Кокореву, какъ ‘смотритель за сбереженіемъ силы рабочихъ’.— Вотъ кружокъ, долженствующій, по мннію де-Пуле, войти въ будущую исторію нашего просвщенія, и воспитавшій геній Никитина. Какъ только явился Никитинъ въ этотъ кружекъ, его познакомили съ Плотниковыми, Плотниковы познакомили его съ игуменіею воронежскаго двичьяго монастыря Смарагдою, сестрою бывшаго воронежскаго губернатора, затмъ Никитина представили бывшей тогда губернаторш Долгорукой, затмъ губернатору и т.д.— Изъ біографіи де-Пуле не видно, чтобы кружокъ, кром этихъ знакомствъ, чмъ нибудь инымъ обнаружилъ свою воспитательную дятельность. Литературные вечера и литературное вліяніе кружка на Никитина было крайне жалкое. Де-Пуле ничего даже и не говоритъ о тогдашней современной литератур, и если упоминаетъ о ней въ двухъ-трехъ мстахъ своей біографіи, то единственно съ цлію высказать свое презрніе къ нигилистамъ, а, дйствительную литературу представить въ образ одной ‘Русской Бесды’. Этою Бесдою Никитинъ только я питался и довела она его до того, что, смотря на журналы того времени, т. е., журналы конца пятидесятыхъ и начала шестидесятыхъ годовъ, онъ бросалъ ихъ и восклицалъ: ‘Все ложь и мерзость!’ Любимымъ же его чтеніемъ были ‘Русская Бесда’, романы, ‘Православное Обозрніе’ и т. п. Отсюда понятно, отчего произошла цлая масса безцльныхъ стихотвореній, гд только мстами, какъ въ поэм ‘Кулакъ’, проглядываетъ въ Никитин талантъ, и отчего Никитинъ такъ усердно и старательно занимался шлифовкою и передлкою своихъ стихотвореній. Страсть эта, конечно, пряное слдствіе тхъ же литературныхъ вечеровъ учителя словесности де-Пуле и прямыя его воспитательскія наставленія, страсть эта доходитъ у Никитина до смшного: онъ передлываетъ свои стихотворенія по нскольку разъ и передлываетъ большею частію въ такомъ род:
Садится солнце. Тучь громада
Покрыта краской золотой.
Рка зардлась.— Жаръ дневной
Смняетъ вечера прохлада.
День гаснетъ. Облаковъ громада
Покрыта краской золотой,
Отъ луга влажнаго струей
Плыветъ душистая прохлада.
День гаснетъ. Облаковъ громада
Покрыта краской золотой
И пурпуромъ, недавній зной
Смняетъ вечера прохлада
(смотр. ‘Кулакъ’.)
Въ передлк и въ передлк съ приписками и вымарками цлыхъ куплетовъ и строкъ были почти вс стихотворенія Никитина, даже ‘Нищій’ не избжалъ этой участи.
Подведемъ теперь итогъ вліянія великихъ Второвыхъ и деПуле съ Милашевичани, выпавшій на долю даровитаго Никитина. Читая біографію, кром сообщенныхъ нами фактовъ, ясно видно, какъ Никитинъ постоянно томился, ‘нюнилъ,’ какъ выражается де-Пуле.
-Но вотъ насталъ и свтлый день въ жизни Никитина.. Онъ, съ помощію Второва, получилъ взаймы отъ Кокорева на основаніе въ Воронеж книжнаго магазина три тысячи рублей, и вотъ его письмо по этому случаю:
‘Врите ли, за обдомъ я почти ничего не лъ, вечеромъ почти не могъ пить чая, — вотъ до какой степени я былъ потрясенъ? Ура! мои друзья! прощай постоялый дворъ, прощайте пьяныя псни извозчиковъ. Прощайте толки объ овс и сн! И ты старушка Маланья, будившая меня до разсвта вопросомъ — вотъ въ такомъ-то или такомъ горшк варить горохъ, потому что на дворъ пріхало вотъ столько-то извозчиковъ?— прощай моя милая! Довольно вы вс унесли у меня здоровья и испортили крови! Ура, мои друзья! я плачу отъ радости, позвольте на минуту бросить перо.’
‘Я берусь за книжную торговлю, говоритъ Никитинъ въ письм къ Кокореву,— не въ видахъ чистой спекуляціи. У меня есть другая, боле благородная цль, знакомство публики со всми лучшими произведеніями русской и французской литературы, въ особенности знакомство молодежи, воспитанниковъ мстныхъ учебныхъ заведеній… До сихъ поръ я былъ страдательнымъ нулемъ въ сред моихъ согражданъ, теперь вы выводите меня на дорогу, гд представляется мн возможность честной и полезной дятельности, вы поднимаете меня, какъ гражданина, какъ человка!’ стр. 79.
Магазинъ Основанъ, и вс кружки пошли къ чорту. Никитинъ повеселлъ, обновился, его просто не узнавали. ‘Ожилъ Никитинъ, пишетъ де-Пуле, и улыбнулась ему суровая судьба. Самое здоровье его очень понравилось.’ Тутъ Никитинъ сдлался дятельнымъ участникомъ воскресныхъ школъ, членомъ ‘Общества Распространителей Грамотности,’ принималъ горячее участіе въ основаніи въ Воронеж женской гимназіи, и къ этому времени, какъ мы говорили, относятся самыя лучшія его стихотворенія. Никитинъ вырвался на чисто реальную дорогу и нужно удивляться той сил и энергіи, съ которой онъ превозмогъ вс литературно-офицерскія у чиновничьи кружки, и не задохся, не влзъ по уши въ омутъ дйствительности на первыхъ же порахъ своего счастливаго генія.
О настоящемъ изданіи его стихотвореній нельзя не упомянуть, такъ какъ по своей оригинальности это вроятно первое изданіе въ нашей печати. Издано оно въ двухъ томахъ. Въ первому приложенъ портретъ Никитина (плохая копія съ Мюнстеровскаго изданія), ко второму его надгробный памятникъ, нарисованный отвратительно, съ какимъ-то жидомъ въ ярмолк вмсто бюста, и какъ въ первомъ такъ и во второмъ том напечатаны fac-simil Никитина. Вс стихотворенія напечатаны въ двухъ и трехъ экземлярахъ — такъ ‘Кулакъ’ въ трехъ, и занимаетъ въ первомъ том половину книги, во второмъ половину и въ примчаніи нсколько страницъ мелкаго шрифта. Въ примчаніяхъ, при каждомъ стихотвореніи значится, когда стихотвореніе написано, гд было помщено, въ какомъ изданіи находилось и если былъ имъ доволенъ Никитинъ, то такъ и значится, что былъ доволенъ, а если нтъ, то значится, что не былъ доволенъ. Біографія, составленная де-Пуле, занимаетъ полтома и эту біографію даромъ предлагаетъ даромъ будущимъ издателямъ. Намъ кажется, что будущимъ издателямъ, если понадобится только изданіе, слдуетъ составить біографію и по такимъ источникамъ, которыхъ де-Пуле не приводитъ, т. е. надо отыскать всю переписку Никитина, вс подробности его отношеній къ знаменательному литературному воронежскому кружку и очертить весь этотъ кружокъ, съ его отношеніями въ Никитину въ дйствительную и натуральную величину. Тогда мы, вроятно, узнаемъ много такого о Никитин, чего не сказалъ намъ его казенный біографъ.