Славяне, Богданович Ипполит Федорович, Год: 1787 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 31 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Россійскій еаторъ или Полное собраніе всхъ Россійскихъ еатральныхъ сочиненій.

Часть ІХ.

Въ САНКТПЕТЕРБУРГ,

при Императорской Академіи Наукъ, 1787 года.

СЛАВЯНЕ

ДРАМА
въ трехъ дйствіяхъ,
съ хоромъ и балетомъ въ конц представленія.

ИППОЛИТА БОГДАНОВИЧА.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

АЛЕКСАНДРЪ, Царь и главный Полководецъ Греческій.

ДОБРОСЛАВА, дочь воеводы города Славенска, Александру Славянами въ залогъ отданная.

РУСЛАНЪ, Посолъ отъ Славенскаго двора къ Александру, любовникъ Доброславинъ.

ПАРМЕНІОНЪ, одинъ изъ главныхъ Греческихъ военачальниковъ, наперсникъ Александровъ.

ПАНСОФІЙ, Аинскій мудрецъ въ свит Александровой.

МИЛОГЛЯДА РАДИМОВНА, служанка Доброславина.

ДОКЛАДИНЪ, слуга Доброславинъ.

ПОТАПЬЕВНА, огородница.

ВЛАСЬИЧЬ, огородникъ, мужъ Потапьевнинъ. — Вс четверо говорятъ старымъ Новгородскимъ нарчіемъ.

Свита Александрова.

Свита Посла Славенскаго.

Хоръ Славянъ и Славянокъ.

Въ Балет.

Трупа Славянъ и Славянокъ.

Время, въ вид старика съ крыльями.

Трупа Геніевъ, послдующихъ за времемъ.

Дйствіе съ древнемъ город Славенск, въ чертогахъ пребыванія Александрова.

ДЙСТВІЕ I.

ЯВЛЕНІЕ I.

АЛЕКСАНДРЪ, ПАРМЕНІОНЪ.

ПАРМЕНІОНЪ.

Повелніи твои исполнены. Славянамъ объявлено, что Греки желаютъ быть ихъ друзьями. Войскамъ нашимъ строго запрещено всякое непріятельское здсь поведеніе. Славяне пользуются совершеннымъ спокойствомъ и безопасностію. Долгъ моей къ теб подчиненности….

АЛЕКСАНДРЪ.

Я увренъ, что твоя, ко мн дружба больше нежели подчиненность въ томъ способствовали. Желаю чтобъ ты говорилъ со мною

ПАРМЕНІОНЪ.

По дружески сказать должно, что мы здсь не пользуемся побдоносными правами. Воины наши не довольны твоимъ къ Славянамъ снисхожденіемъ.

АЛЕКСАНДРЪ [съ чувствительностію.]

Мой другъ! воины всегда тишиною не довольны. Обыкши побждать, они всегда новыхъ побдъ желаютъ. Я однако чувствую, что война не есть ремесло благополучнаго состоянія, и не можетъ быть оправдана какъ только самою необходимостію.

ПАРМЕНІОНЪ.

Ты такъ говоришь какъ Аристотовъ воспитанникъ. Однако Греки, которые выбрали тебя главнымъ полководцемъ войскъ своихъ, Аристотовымъ правиламъ не слдуютъ. Они хотятъ чтобъ ты воевалъ и побждалъ всюду гд ихъ оружіе можетъ дйствовать.

АЛЕКСАНДРЪ.

Они хотятъ чтобъ я былъ только орудіемъ ихъ успховъ, немысля много о слдствіяхъ. И какую же найду въ томъ себ награду!

ПАРМЕНІОНЪ.

Славу завоевателя цлаго Свта! разв мало?

АЛЕКСАНДРЪ.

А! мой другъ! не говори мн объ ложной слав, потомки назовутъ меня, можетъ быть, грабителемъ. Полководцамъ оставляютъ часто славу такихъ длъ, которымъ они причастны не были. Я понимаю сколько неправосудій, сколько разореній, и сколько нещастныхъ, Греки, подъ моимъ именемъ, произвесть могутъ: то ли называешь наградою?

ПАРМЕНІОНЪ.

Удовольствіе повелвать Грекамъ и повелвать цлому Свту разв не награда?

АЛЕКСАНДРЪ.

Мой другъ, ты ошибаешься. Должность повелителя есть бремя, а бремя не есть удовольствіе. Доволенъ я тогда только, когда не нахожу нужды подчинять людей моимъ повелніямъ: то есть когда люди сами чувствуютъ и исполняютъ свои должности.

ПАРМЕНІОНЪ.

Гд же такіе люди?

АЛЕКСАНДРЪ.

По нравамъ Грековъ не должно судить о всхъ протчихъ. Посмотри на Славянъ: добронравіе, простота и врность между ими предупреждаютъ повелнія. Природа, кажется, ошиблась произведши въ Греціи Аристидовъ и Сократовъ, здсь бы они гонимы не были.

ПАРМЕНІОНЪ.

Въ комъ же ты здсь видишь добронравіе, простоту и врность?

АЛЕКСАНДРЪ.

Посмотри на Доброславу, послушай какъ она, научась отъ Славянъ разсуждаетъ. Гд добродтели уважаются, тамъ люди не могутъ быть инаковы какъ добродтельны.

ПАРМЕНІОНЪ.

То есть ты плнился Доброславою, и думаешь что не только она, а даже и вс единоземцы ее привлекаютъ къ себ особую благосклонность?

АЛЕКСАНДРЪ.

Сожалю естьли они твоей не привлекаютъ.

ПАРМЕНІОНЪ.

Вс скажутъ, что ты влюбился въ Доброславу, и въ угожденіе ей…

АЛЕКСАНДРЪ.

Люблю Доброславу, и въ угожденіе ей и конечно всіо сдлаю, будучи увренъ что она не пожелаетъ отъ меня ни чего недостойнаго.

ПАРМЕНІОНЪ [съ усмшкою.]

Влюбился, влюбился.

АЛЕКСАНДРЪ.

Ты выводишь слабость изъ простаго дйствія правосудія.

ПАРМЕНІОНЪ.

Влюбился, влюбился.

АЛЕКСАНДРЪ.

Могу тебя уврить, что люблю ее не по Аинскимъ прихотямъ.

ПАРМЕНІОНЪ.

Влюбился, влюбился,

АЛЕКСАНДРЪ.

Люблю ее потому что она любезна, и почитаю потому что она почтенна.

ПАРМЕНІОНЪ [съ тою же усмшкою]

Не въ томъ ли находишь свою награду?

АЛЕКСАНДРЪ.

Правда то, что ее взоръ удобенъ длать награду, и она чаятельно много облегчитъ Грековъ въ ихъ затрудненіяхъ, когда они о моихъ наградахъ помышляти будутъ.

ПАРМЕНІОНЪ.

Да ты за правду къ Доброслав привязался. По малой мр не совтую теб писать въ Аины, что въ Славенск Воеводская дочь, которая теб въ залогъ оставлена, длаетъ своимъ взоромъ твою награду. Подумай, что въ Аинахъ о теб и о твоей наград заключать будутъ?

АЛЕКСАНДРЪ.

Естли станутъ выводить слпую страсть изъ послдствія моево разсужденія, о томъ я сожалть буду. Въ протчемъ Аинскинъ обычаямъ подвергаюсь я не столь много, чтобъ самые несправедливые толки могли казаться мн непремнными законами.

ПАРМЕНІОНЪ.

Оставя толки, надобно будетъ отпустить однако Доброславу къ родственникамъ, и твоя награда можетъ прекратиться въ скоромъ времени.

АЛЕКСАНДРЪ [съ чувствительностію.]

Съ какою жестокостію выискиваешь ты вс причины, какія удобны погасить во мн чувствительность! Я теб не говорилъ, чтобъ Доброслава имла должность длать и продолжать мою награду. Ты упреждаешь мои мысли съ такою безпокойною предусмотрительностію и съ такою заботою, какъ будто бы предложеніе ихъ могло быть страшно, или какъ будто находишь легче побдить свтъ нежели сдлать мою награду возможною.

ПАРМЕНІОНЪ.

Ничево нтъ легче какъ взять Доброславу: она въ рукахъ твоихъ, да только на что къ ней такое уваженіе?

АЛЕКСАНДРЪ.

На то, чтобъ уваженія мы сами были достойны.

ПАРМЕНІОНЪ.

Посл всево твоево уваженія, она теб скажетъ, можетъ быть, что у нее есть полюбовникъ, которова она не захочетъ промнять на всю твою Грецію. Мн очень хочется, чтобъ она теб такое откровеніе сдлала. Въ ее глазахъ какой нибудь простой Славенинъ, легко покажется лутче побдителя Свта. Въ Аинахъ сочинятъ Епиграму на горесть твоей утраты, и Епиталамію на благополучіе того, который теб предпочтенъ будетъ: тото читать будетъ забавно!

АЛЕКСАНДРЪ [съ нетерпніемъ.]

Опять страхъ Аиновъ! опять увщаніе чтобъ я не влюблялся! Естьлибъ я былъ склоненъ подозрвать друзей моихъ, то подумалъ бы, что ты имешь скрытыя причины приводить меня къ развратнымъ разсужденіямъ. Люблю отдавать справедливость: вотъ на чемъ основана моя къ Доброслав склонность… оставь меня… Дай знать Доброслав, что севоднишній вечеръ я у нее провести намренъ.

[Парменіонъ откланивается съ видомъ повиновенія, и выходя отъ Александра встрчается съ Потапьевною.]

ЯВЛЕНІЕ II.

АЛЕКСАНДРЪ и ПОТАПЬЕВНА.

ПОТАПЬЕВНА [къ Парменіону, почитая ево за Александра.]

Отецъ родиной, Александръ Царь Греческой! умились надъ моею бдностью.

ПАРМЕНІОНЪ [Показывая ей Александра.]

Вонъ, вонъ Александръ: ему кланяйся.

[Уходитъ.]

АЛЕКСАНДРЪ [вслушавшись въ рчи.J

[Къ Потапьевн.] Ты не ошиблась: то другой Александръ такой же.

ПОТАПЬЕВНА [кланяясь ниско.]

Не прогнвайся родимой на простоту мою, которой изъ васъ настоящій, ты ли али другой, родиной не вдаю.

АЛЕКСАНДРЪ [съ усмшкою.]

Которой же настоящій? какъ ты думаешь?

ПОТАПЬЕВНА [пригорюнившись.]

А намъ простымъ людемъ по чему о томъ вдать, родимой? По мн тотъ и хорошъ, которой будетъ ко мн милостивъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

Естьли ты милость заслуживаешь, то я буду къ теб милостивъ.

ПОТАПЬЕВНА [утирая платкомъ слезы.]

Чмъ мн бдной твою милость заслуживать, отецъ родимой? былъ у меня одинъ огородъ, да и тотъ пообломали, копусту поизвели и гряды попакостили. Не вели, родимой, огородъ обламывать, копусту изводить и гряды пакостить. Умились надъ моею бдностью. [ниско кланяется.]

АЛЕКСАНДРЪ.

Да кто ты?

ПОТАПЬЕВНА.

Я Потапьевна огородница [ниско кланяясь.]

АЛЕКСАНДРЪ.

Да кто твою копусту трогать осмлился?

ПОТАПЬЕВНА.

Они родимой.

АЛЕКСАНДРЪ.

Да кто они?

ПОТАПЬЕВНА.

А кто ихъ вдаетъ? не могу ихъ въ лицо признать отецъ мой. Не прогнвайся ты на простоту мою [ниско кланяясь.]. Не признаешь ли ты ихъ, родимой, межъ тми кто у тебя до копусты лакомы?

АЛЕКСАНДРЪ.

Я самъ до копусты охотникъ: можешь быть самъ лъ твою копусту и тебя обидлъ безъ намренія. Вотъ теб за твой убытокъ [даетъ ей кошелекъ съ деньгами]. Я прикажу развдать, не длаютъ ли воины мой кому обиды. Будь уврена, что я не только не позволяю длать здсь наглостей, а ихъ особо запрещаю.

ПОТАПЬЕВНА.

Спасиба теб, родиной, что ты не даешь въ обиду меня бдную [считая въ кошельк деньги.] Только ты далъ мн на копусту много лишнева. У меня только на двадцать алтынъ убытку было. Что не моіо то не моіо. Лишнева мн не надобно. Возьми, родимой, назадъ лишнее. Не вели только напредь огородъ ломать и гряды пакостить. [пригорюнившись.] Боюсь, родимой, чтобъ посл копусты мн самой чего не досталось.

АЛЕКСАНДРЪ.

Не бойся, другъ мой. Возьми вс деньги за ту копусту, которую я у тебя впредь сть намренъ. Приноси ее ко мн всегда сама: увидишь, что тебя ни кто обидть не захочетъ. Поди и будь спокойна.

ПОТАПЬЕВНА.

Вотъ, родимой, каковъ ты милостивъ! правду про тебя сказали, что ты сынъ Юритеровъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

Нтъ, голубушка, не правду сказали. Я сынъ Филиповъ, и ни въ какомъ родств съ Юпитеромъ быть чести не имю.

ПОТАПЬЕВНА [кланяясь.]

Не прогнвайся, отецъ мой,на простоту мою, болтаю то что слышала. [подгорюнившихъ]. Не ужъ то не правда и то, что объ теб на картинкахъ та написано?

АЛЕКСАНДРЪ.

Гд ты такія картинки видла?

ПОТАПЬЕВНА.

Мой Власьичь, мн, родимой картинки показывалъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

А кто такой, твой Власьичь?

ПОТАПЬЕВНА.

Власьичь огородникъ мужъ мой: а онъ купилъ ихъ на торговомъ посту въ город. Тамъ всіо, отецъ мой, написано: какъ ты бодро на кон сидлъ, и какъ у тебя съ царіомъ Поромъ Индйскимъ было побоище, и какъ онъ буловою хотлъ тебя ударить по головушк, и какъ тебя, родимой, Богъ спасъ отъ Царя Пора Индйскова, и какъ онъ посл теб покланялся, и какъ Персицкія боярыни у тебя ручки цаловали. Власъичь всіо, всіо ней мн толковалъ и расказывалъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

Не надобно, голубка, врить всему тому что на картинкахъ пишется. Съ Царіомъ Поромъ Индйскимъ у меня не было особнова побоища, онъ мн не покланялся, и Персицкія боярыни у меня рукъ не цаловали.

ПОТАПЬЕВНА [кланяясь.]

Не прогнвайся, отецъ мой, на простоту мою. Я вть не вдаю ты ли побилъ, родимой, али тебя побили.

АЛЕКСАНДРЪ.

Вдай же, что ни я ни кого не билъ, ни меня не били. Довольно было и безъ меня людей для побоища.

ПОТАПЬЕВНА [подгорюнившись.]

Благо что ты мн сказалъ, родимой. Я ужъ теперь ни картинкамъ, ни Власьичу вришь не стану, и копусту къ теб вся дни сама приносить буду. Не давай только насъ бдныхъ другимъ въ обиду.

АЛЕКСАНДРЪ.

Поди и будь спокойна.

ПОТАПЬЕВНА.

Буду спокойна, родимой: вели только, чтобъ другіе жили покойно и порядочно. Прости родиной. [кланяясь уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ III.

АЛЕКСАНДРЪ [одинъ.]

Вотъ какъ простымъ и добрымъ людемъ вздорными расказами набиваютъ головы. Простодушная огородница говоритъ то что слышала: однако ее невденіе нравится мн лучше нежели высокой разумъ во зло употребляемой. О! какъ далеки нравами отъ Славянъ Аиняне! другъ мой Парменіонъ иного ошибается, почитая Аинянъ своими добрыми учителями. Со всею своею премудростію, Аиняне недовольны, безпокойны и всегда нещастій опасаются. Славяне въ щастливой простот своей, не разумне ли мудрецовъ, которые любятъ часто химерамъ слдовать? Пускай Аиняне какъ хотятъ толкуютъ, я ставлю простоту и добронравіе выше Аинской премудрости.

ЯВЛЕНІЕ IV.

АЛЕКСАНДРЪ и ПАРМЕНІОНЪ.

ПАРМЕНІОНЪ [съ притворною важностію.]

Я посылалъ сказывать Доброслав, что теб угодно провести у нее севоднишній вечеръ, посланной не могъ ее видть ни знать ее волю, а ее служащіе сказали только, что ей посл о томъ доложатъ.

АЛЕКСАНДРЪ [подумавъ нсколько.]

Я виноватъ передъ Доброславою: поручилъ теб ее предувдомить, не подумавъ хорошенько какимъ образомъ то сдлать надлежало…. Твое присутствіе нужно въ распоряженіяхъ военныхъ, протчее и самъ разпорядить намренъ. [Выходитъ.]

ЯВЛЕНІЕ V.

ПАРМЕНІОНЪ и ПОТАПЬЕВНА.

ПАРМЕНІОНЪ.

Довольна ли ты, голубка, отвтомъ Александровымъ?

ПОТАПЬЕВНА [кланяясь.]

Довольна, довольна, родиной, онъ и денегъ мн пожаловалъ, то то милостивъ!

ПАРМЕНІОНЪ. [въ сторону съ видомъ важнаго сумннія.]

Нтъ ли у нее съ Доброславою знакомства?… [къ Потапьевн] Знаешь ли ты, голубка, Доброславу?

ПОТАПЬЕВНА.

Какъ не знать, родиной? и отца и мать ее знаю. Отецъ ее нын здсь воеводою. Я часто къ нимъ въ домъ хожу, и Доброславу еще дитятью на рукахъ нашивала. Бывало какъ увидитъ меня изъ дали, то и кричитъ кричитъ: Потапьевна, Потапьевна, Потапьевна, Потапьевна! а ужъ нын, родиной, велика, велика выросла. Я и севодни къ ней забгала, принесла кой чево Милогляд Родиновн. Ты вть знаешь, отецъ мой, Милогляду Радимовну.

ПАРМЕНІОНЪ.

А ето такая Милогляда Радимовна?

ПОТАПЬЕВНА.

То Доброславина нянюшка, отецъ мой. Какъ. Доброславу взяли къ царю вашему, то и Милогляда Радимовна не хотла ее оставить. Она, родимой, мн сватья доводится.Дда моево невска съ ее ддомъ…

ПАРМЕНІОНЪ.

Мн до родства вашева нужды нтъ, а нужно чтобъ ты Доброславу кой о чемъ поскоре увдомила. Государь нашъ севодни вечеромъ къ ней въ гости будешь.

ПОТАПЬЕВНА.

Ладно, ладно, родимой: увдомлю.

ПАРМЕНІОНЪ.

Надобно чтобъ Доброслава при немъ была веселе, и ни на чтобы не жаловалась, слышишь Потапьевна?

ПОТАПЬЕВНА.

Ладно, ладно, родимой. Да отъ нее и завсе не услышишь жалобы. Вть воеводскіе дти, родимой, не какъ мы простые люди: не скоро свдаешь кручинно имъ али радостно.

ПАРМЕНІОНЪ.

Двица должна украшать себя скромностью.

ПОТАПЬЕВНА.

Ладно, ладно, родимой. У насъ у Славянъ и Пословица есть: Хорошо быть двк въ кель, скромность двк ожерелье.

ПАРМЕНІОНЪ.

Нтъ ли голубка, ей въ чемъ нужды? я могу ей дать денегъ.

ПОТАПЬЕВНА [подгорюнившись.]

Тово не смю сказать ей, родимой. Вть ты не знакомъ съ нею. Она невдь что подумаетъ. Деньги въ нужд мы беріомъ отъ своихъ добрыхъ пріятелей, а тебя не знаемъ родимой. Хотя ты, видится, и доброй человкъ, только у насъ есть пословица: Не всегда къ боярамъ деньги идутъ даромъ.

ПАРМЕНІОНЪ.

Чмъ же ей служить можно?

ПОТАПЬЕВНА.

Она сама теб лутче скажемъ, родимой, чемъ ты ей услужить можешь [кланяясь], а на мою простоту не прогнвайся. У насъ и пословица есть: Хорошо сказать, какъ бы не солгать.

ПАРМЕНІОНЪ [въ сторону.]

Вижу, что съ нею говорить много нечево. [къ Потапьевн.] Кланяйся ей отъ меня, голубка.

ПОТАПЬЕВНА.

Ладно, ладно, поклонюсь, родимой, да какъ тебя назвать не вдаю.

ПАРМЕНІОНЪ.

Меня зовутъ Парменіономъ. [Уходитъ]

ЯВЛЕНІЕ VI.

ПОТАПЬЕВНА [одна въ затруднительномъ размышленіи.]

Не позабыть бы какъ назвать ево: Па… пара… Парамонъ… Парамонъ, только по отчеству какъ назвать не вдаю… Паранонъ… Паранонъ… авось не забуду… По своему по простому я смкаю, кабы боярышня, та съ Греческимъ Царіомъ поладила… то бы цле были огороды наши… Кто вдаетъ? можа-быть Доброслава и на предь намъ миръ выпроситъ… а худо, худо коли война будетъ… мн со Власьичемъ лутче тогда бжать изъ города… Не доведи Богъ до такой напасти, и головы приклонить будетъ нкуды… пойти было къ нимъ… Да вотъ и Доброслава и Милогляда Радимовна.

ЯВЛЕНІЕ VII.

ДОБРОСЛАВА, МИЛОГЛЯДА и ПОТАПЬЕВНА.

ПОТАПЬЕВНА [кланялсь.]

Здраствуй, боярышня.

ДОБРОСЛАВА.

Здорова, Потапьевна.

ПОТАПЬЕВHА.

Что то теб севодня во сн грзилось? Надъ тобою, боярышня, рой вьется.

ДОБРОСЛАВА.

Я снамъ не врю, Потапьевна, и ни что не могло мн грзиться, по тому что я во всю ночь не заснула.

ПОТАПЬЕВНА.

И! моя матушка! да для чево же ты не спала ноченьку? таки бы почивала да почивала себ покойно. О чемъ теб, боярышня, кручиниться? Не ужъ то Греки и тебя обидли?

ДОБРОСЛАВА.

И ты, такъ же какъ Милогляда, хочешь, я вижу, меня уговаривать, чтобъ я моимъ состояніемъ радовалась? такъ ли?

ПОТАПЬЕВНА.

Да для чево же, моя матушка, не радоваться, коли Богъ даетъ щастіе? Греческой-атъ бояринъ не спроста со мною долго разговаривалъ.

ДОБРОСЛАВА.

Какой бояринъ съ тобою разговаривалъ?

ПОТАПЬЕВНА.

Парамонъ, а какъ по отчеству-та и не вдаю, авось ты ево знаешь, моя матушка. Онъ веллъ теб кланяться, и не вдь какъ просилъ сказать теб, что самъ де царь Греческой сево дня въ вечеру къ теб въ гости будешь, и чтобъ ты встртила ево поласкове.

ДОБРОСЛАВА [утирая платкомъ слезы.]

Да ты какъ попала въ Греческія посланницы? Давно ли познакомилась съ Греками?

ПОТАПЬЕВНА [пригорюнясъ и унывнымъ голосомъ.]

А вотъ какъ боярышня, они прежде съ моимъ огородомъ познакомились, и правду теб сказать, огородъ пообломали, копусту поизвели, и гряды попакостили…. Горько, горько было, боярышня. [плачетъ.] У меня со Власьичемъ только и живота что въ огород насажено… какъ быть?… Поплакала, поплакала, пошла прямо къ самому Царю Греческому… пришла.. стоятъ ихъ двое, я и не знала которому кланяться. Поклонилась да не тому, моя матушка…. у меня и серце замерло…. Подумала какъ разгнвается, то и совсмъ огородъ отыметъ. Спасиба ему, онъ меня надоумилъ….. Показалъ мн настоящова та главнова. Тому я низіохонько поклонилась и своіо горіо разсказала. Ну, онъ однако не разгнвался, говорилъ, говорилъ, распрашивалъ, распрашивалъ, и денегъ пожаловалъ, и копусту вся дни къ себ самой мн приносить веллъ, и сказалъ ни чево де не бойся Потапьевна. О чемъ же теб кручинишься, боярышня?

ДОБРОСЛАВА.

Еще было бы лутче, Потапьевна, когда бы я не была въ залог у Грековъ, и когда бы они великодушіе свое не у насъ показывали.

ПОТАПЬЕВНА.

Да о чомъ теб, боярышня, кручинишься?

МИЛОГЛЯДА,

Вотъ я не одна говорю теб правду,боярышня, о чомъ теб кручинишься? Пить ли сть ли намъ нчево? цвтноль плашье износилося? Слава Богу, всево довольно, и слышишь боярышня, Самъ Царь Греческой къ намъ въ гости будетъ. Вть Потапьевна правду говоритъ, что надобно принять ево поласкове.

ДОБРОСЛАВА.

Я рада принять ево ласково, посл какъ онъ приметъ Пословъ отъ Государя нашего, какъ поставитъ твердой миръ со Славянами, и какъ отдаетъ меня обратно моимъ родственникамъ.

ПОТАПЬЕВНА.

По чому знать, боярышня, подъ какою звздою ты родилася? Можа-быть ради тебя онъ и не вдь что сдлаетъ?

ДОБРОСЛАВА [съ досадою].

Мн то и прискорбно, что онъ добро длаетъ для меня, а не для справедливости, мн то и прискорбно, для чево онъ не такъ великодушенъ какъ я ево воображала, и что не могу любить и почитать ево какъ бы желала. Какъ ты не разсудишь тово, Потапьевна?

ПОТАПЬЕВНА [къ Милогляд подгорюнившись.]

Милогляда Радимовна, растолкуй мн, что такое говоритъ она по своему?

МИЛОГЛЯДА [въ недоумніи.]

У нее всю по своему. Слышишь, говоритъ, какъ бы теб сказать Потапьевна?… Слышишь такъ какъ бы…. любить ево желаетъ, а видть не хочетъ.

ПОТАПЬЕВНА.

И! боярышня! чево ты не затваешь? Вть онъ свтъ завоевалъ, вть мы вс у нево подъ властью, и по невол будешь весела какъ заставитъ.

ДОБРОСЛАВА [съ жаромъ.]

Отъ нево зависитъ сдлать меня довольною, благодарною и веселою, безъ всякова принужденія. Радость незаставляется. Скажите ему, что въ теперешнемъ состояніи я не желаю ево видть. [Утираетъ слезы.]

ПОТАПЬЕВНА.

Всіо у тебя по своему, боярышня. Лутче было бы, кабы ты насъ послушала. Знаемъ, что ты любишь себ ровню, да какъ же быть какъ худо приходитъ? Нужда и законъ перемняетъ…. Таки бы повеселе да поласкове, да и по рукамъ бы ударили….

ДОБРОСЛАВА [cъ нетерпніемъ.]

Долголь вамъ вздоръ выдумывать? оставьте меня плакать. [уходитъ]

ЯВЛЕНІЕ VIII.

МИЛОГЛЯДА и ПОТАПЬЕВНА.

ПОТАПЬЕВНА [унывно.]

Что ты съ нею сдлаетъ? горе, горе наше, Милогляда Радимовна.

МИЛОГЛЯДА [унывно.]

Какъ быть, какъ быть? ума не приложу, Потапьевна… Вотъ ужъ сколько дней горюетъ да плачетъ, какъ будто дло длаетъ, боярышни. Только у нее на ум, только и рчей: пошли да пошли провдать здоровъ ли Русланъ ее возлюбленной, да относи да приноси къ нимъ грамотки, да читать да плакать, да не хотимъ ни ково видть, да вотъ теб и дло ней’… Греческой-атъ царь терпитъ, терпитъ, да какъ разгнвается, куды мы годимся тогда Потапьевна?

МИЛОГЛЯДА и ПОТАПЬЕВНА [об вмст въ отчаяніи]

Пропали наши головушки! [об воютъ] у! у! у! у!….

ЯВЛЕНІЕ IX.

ТЖЕ и ДОКЛАДИНЪ.

ДОКЛАДИНЪ.

Милогляда Радимовна! доложи пожалуй боярышн, что незнакомой бояринъ отъ царя Греческова, приказалъ провдать можно ли ему видть боярышню, онъ хочетъ говорить съ нею.

МИЛОГЛЯДА [въ горькомъ недоумніи къ Потапьевн.]

Съ нею говорить хочетъ!… Ну что теперь сдлаешь, Потапьевна? Она никово видть не хочетъ.

ПОТАПЬЕВНА [ухватя себя за бороду въ глубокомъ размышленіи.]

Надо, надо какъ ни будь пособить длу… Жаль, жаль боярышню… Послушай, Милогляда Радимовна: прими ты здсь посланнова, и скажись Доброславою… Посланной бояринъ ни Доброславы ни тебя не знаетъ… Всю ровно. Межъ тмъ можно поскоре сбгать къ Руслану… расказать ему вс дло… и выпросить отъ нево грамотку… Въ той грамотк онъ напишетъ къ боярышн, чтобъ она на вечеръ конечно допустила къ себ царя Греческова… и была бы къ нему поласкове… Она во всмъ Руслана послушаетъ, коли онъ къ ней напишетъ.

МИЛОГЛЯДА [ухватя себя за бороду въ глубокомъ недоумніи.]

Пошапьевна свтъ мой! Да какъ мн сказаться боярышнею? Ну какъ бояринъ-атъ узнаешь, что и не боярышня?… По барски-та и и говоришь не горазда.

ПОТАПЬЕВНА.

А ты, Милогляда Радимовна, нарядись въ боярышнино платье, и говори съ нимъ повжливе, такъ и будешь походить на боярышню.

МИЛОГЛЯДА [попризадумавшись.]

Хорошо, Пошапьевна:, а ты стань при мн, какъ будто моя мамушка, ты мн въ рчахъ съ нимъ поможешь… Посмотримъ только заснулаль боярышня.

ПОТАПЬЕВНА.

Ладно, ладно, Милогляда Радимовна.

МИЛОГЛЯДА [оборотясь къ Докладину.]

Скажи добро пожаловать. [Милогляда и Потапьевнна уходятъ во внутреннія комнаты Доброславины, а Докладинъ выходитъ въ другую сторону.]

Конецъ перваго дйствія.

ДЙСТВІЕ II.

ЯВЛЕНІЕ I.

МИЛОГЛЯДА [въ верхнемъ Доброславиномъ плать, подъ именемъ Доброславы.] ПОТАПЬЕВНА [подъ именемъ Доброславиной мамы.]

МИЛОГЛЯДА [оправляясь и оглядываясь во кругъ въ господскомъ платы ]

Не забудь же, Потапьевна, что ты будешь при мн стоять, какъ будто моя матушка.

ПОТАПЬЕВНА.

Ладно, ладно, Милогляда Радимовна… [осматривая во кругъ Милогляду.] Стой только чинно, мать моя… [посмотрвъ къ дверямъ.] Идіотъ, идіотъ… [об стaновятся чинно, Милогляда нсколько выступя, а Потапьевна позади ее. Между тмъ Пансофій входитъ.]

ЯВЛЕНІЕ II.

ПАНСОФІЙ и ТЖЕ.

[Пансофій препровождается двумя изъ Александровой свиты служащими, кои держатъ на рукахъ коробочки съ дарами.]

ПАНСОФІЙ [подступя къ Милогляд съ важностію и высокапарностію.]

Побдитель свта, солнце Греціи Александръ великій, послалъ меня предстать къ лицу лпопрекрасной Доброславы, съ дарами отъ его Греческой высокомощности, и съ глубокопочтительнымъ отъ него прошеніемъ, да будутъ ей благоугодны искреннодружественныя его посланія. [На дары показывая.]

МИЛОГЛЯДА.

Я, и Доброслава, мой батюшка, добро пожаловать. А твою милость какъ назвать?

ПАНСОФІЙ [пожимая плечами въ сторону.].

Екая дурища! не знаетъ и моево имени! [къ Милогляд съ важностію.] Я Пансофій Аинскій мудрецъ при особ царя и главнаго полководца Греческаго.

МИЛОГЛЯДА.

Слыхала я, мой батюшка, о мудрецахъ Греческихъ. Добро пожаловать побесдовать съ нами, господинъ мудрецъ Греческій.

ПАHСОФIЙ [въ сторону.]

Екая неучь деревенская! [къ Милогляд.] Не угодно ли будетъ приказать принять дары со мною присланные?

МИЛОГЛЯДА.

Не прогнвайся, мой батюшка господинъ мудрецъ Греческій, на наши простые обычаи. Ты съ нами еще не бесдовалъ, объ дл не говаривалъ, рчей нашихъ не выслушивалъ: за что же насъ дарами жалуешь?

ПАHСОФIЙ [въ сторону.]

Ну, что ты сдлаешь съ дурою! [длаетъ рукою знакъ принесшимъ дары, чтобъ они вышли.]

ПОТАПЬЕВНА.

Она, мой батюшка, до даровъ не лакома.

ПАНСОФІЙ [взглянувъ на Потапьевну съ удивленіемъ.]

[Къ Милогялд] Прекрасная Доброслава приказываетъ ли, чтобъ и она со мною въ разговоры входила?

МИЛОГЛЯДА.

А для чево, мой батюшка, ей съ нами не разговаривашь? Ето моя мамушка, она, всегда со мною бесдуетъ.

ПАНСОФІЙ [пожимая плечами въ сторону.]

Какіе обычаи! [къ Милогляд съ насмшливою важностію] Да будетъ въ томъ воля прекрасной Доброславы. Я готовъ, есть ли ей угодно, наслаждаться бесдою почтенной ее мамушки.

МИЛОГЛЯДА.

Поволишь ли, господинъ мудрецъ, хлбомъ да солью бить челомъ? есть у насъ міодъ сотовой и міюдъ сыченой.

ПОТАПЬЕВНА.

И горшечикъ смтанки про твою милость сыщется.

ПАНСОФІЙ [въ сторону.]

Жалко видть ихъ невжество!…. [къ Милогляд съ тою же важностію.] Прекрасной Доброславы созерцаніе услаждаетъ меня лучше сыты и патаки, и близна смтаны должна постыдишься предъ лицомъ ея.

МИЛОГЛЯДА.

Чмъ же дорогова гостя подчивать?

ПАНСОФІЙ.

Мн дружеская благосклонность надобна.

МИЛОГЛЯДА.

Я, мой батюшка, съ тобою ещо не подружилася. У насъ у Славянъ дружба творится по времяни, а на перьвой встрч будь доволенъ приіомомъ да ласкою, господинъ мудрецъ Греческой.

ПАНСОФІЙ [въ сторону.]

Попробую авось-либо совты мои ей помогутъ. [къ Милогляд.] Послушай прекрасная Доброслава: у насъ въ Аинахъ дружба при перьвой встрч изъявляется, и особливо когда государь нашъ кому длаетъ честь своею дружбою.

МИЛОГЛЯДА.

И! мой батюшка господинъ мудрецъ Греческой! Да какъ же вы не спознавши людей на ихъ дружбу сподваетесь? Государь вашъ не ужъ то также длаетъ?

ПАНСОФІЙ [уврительно.]

Наши особенныя знанія легко разршаютъ всякія неудобства и трудности. Многіе къ намъ въ Аины прізжаютъ перенимать такія знанія. Совтую и теб, прекрасная Доброслава, нашимъ обычаямъ слдовать.

МИЛОГЛЯДА.

Не прогнвайся на насъ батюшка господинъ мудрецъ Греческой: мы вть въ Аины не здили, и обходимся, какъ умемъ, по простымъ Славенскимъ обычаямъ.

ПОТАПЬЕВНА.

Мы, мой батюшка въ старую Русу здили, тамъ кой чево навидлись, и мы людей и люди насъ знали, и хлбъ соль важивали.

ПАНСОФІЙ.

Я хочу подать вамъ дружескіе совты, какъ надобно принять государя нашего: надобно вамъ знать нкоторый образъ Аинcкго обхожденія. Государь нашъ пылаетъ желаніемъ провести севоднишній вечеръ съ прекрасною Доброславою.

МИЛОГЛЯДА.

Добро пожаловать, мой батюшка. Да какъ же у васъ въ Аинахъ та обходятся?

ПАНСОФІЙ.

Во первыхъ у насъ встрчаютъ и кланяются по наук танцмейстеровъ.

МИЛОГЛЯДА.

Не прогнвайся, мой батюшка господинъ Мудрецъ Греческой, мы кланяться не училися. По нашему, просто людей встрчаемъ, и коли кто добръ, тому охотно кланяемся. У насъ и пословица есть: По платью гость встрчается, по слову провожается.

ПАНСОФІЙ [въ сторону.]

Екая дурища! (къ Милогляд). У насъ въ Аинахъ женщины стараются всячески забавлять гостей своихъ.

МИЛОГЛЯДА.

И мы, мой батюшка, съ гостьми забавляемся, и коли гости поразвеселятся, то мы себ поіомъ да пляшемъ да радуемся.

ПАНСОФІЙ [съ насмшливою вжливостію.]

Я слышалъ, что прекрасная Доброслава превосходитъ здсь всхъ своими талантами, и желалъ бы услышать пріятное ее пніе.

МИЛОГЛЯДА.

Какъ умется, мой батюшка, не прогнвайся.

ПОТАПЬЕВНА [толкая Милогляду рукою.]

Видишь онъ хочетъ, чтобъ ты псню спла.

МИЛОГЛЯДА.

Пожалуй, я и спою и спляшу, какъ у насъ водится.

ПОТАПЬЕВНА.

Она и пть и плясать горазда, мой батюшка.

ПАНСОФІЙ [въ сторону.]

То то забавно, какъ она пть и плясать станетъ!

[Милогляда выступаетъ на средину, между тмъ музыка начинаетъ слдующую псню, и Милогляда подпершись подъ боки поіотъ и пляшетъ, Потапьевна тутъ же припваетъ и приплясываетъ, Пансофій въ продолженіи, по временамъ, длаетъ знаки удивленія, и пожимаетъ плечами.]

ПСНЯ.

Изъ за Русы призжалъ блокурой молодой,

ой люли люли люли, блокурой молодой 2.

Блокурой молодой, не женатой холостой,

ой люли люли люли, не женатой холостой 2.

Онъ мн рчи говорилъ, кумачомъ меня дарилъ,

ой люли люли люли, кумачомъ меня дарилъ 2.

Не хочу я кумачу, друга милова хочу,

ой люли люли люли, друга милова хочу.

МИЛОГЛЯДА.

Не прогнвайся, мой батюшка, какъ умла такъ и спла.

ПОТАПЬЕВНА.

Такъ ли то, мой батюшка, у васъ въ Аинахъ поютъ и пляшутъ?

ПАНСОФІЙ [съ важнымъ увреніемъ.]

Не совтую вамъ, какъ другъ, показывать свои пляски и псни передъ Государемъ нашимъ. У насъ въ Аинахъ забавы выдумываются съ такимъ искуствомъ, что вс другія достоинства часто помрачаются передъ талантами.

МИЛОГЛЯДА.

У насъ, мой батюшка господинъ мудрецъ Греческой, такое старинное обыкновеніе, что мы, по нашей простой возможности, въ доброй часъ и сами себ забавляемся, и въ томъ просимъ на насъ не прогнваться. Да пляшетъ ли вашъ Царь Греческой?

ПАНСОФІЙ [въ сторону.]

Не пьяна ли она? Вотъ какой вопросъ! [къ Милогляд.] Прекрасная Доброслава! разсуди сама, пристало ли плясать Государю нашему?

МИЛОГЛЯДА.

А для чево бы не пристало мой батюшка? у насъ прежній Воевода, бывало какъ пойдіотъ, пойдіотъ въ присядку да присвиснетъ, такъ смотрть было любо дорого!

ПАНСОФІЙ.

По етому и у васъ забавники бываютъ знатные?

МИЛОГЛЯДА.

Бываютъ, мой батюшка, коли только другія добрыя дла длать умютъ. У насъ то не вина, когда кто забавлять уметъ, и то не стыдно кто самъ забавляется, а бываетъ у насъ стыдно такому, кто давши слово назадъ попятится.

ПАНСОФІЙ [уврительно.]

Прекрасная Доброслава! когда бы ты въ Аинахъ побывала, совсмъ другой бы свтъ увидла. Искуство забавлять людей у насъ великой науки требуетъ, и къ тому много надобно разума.

МИЛОГЛЯДА.

И у насъ, мой батюшка, умные люди веселятся не безъ разума, и забавляются такъ чтобъ то не было противу добродтели.

ПАНСОФІЙ.

Прекрасная Доброслава! вашъ напвъ, ваши слова и пляски, у насъ, по Аинскому знанію, были бы нестерпимы. У насъ есть для того особые люди съ талантами. [съ высокопарною важностію, такъ какъ бы читая по книг] Забавы наши въ театрахъ приводятъ умы въ совершенное забвеніе, тамъ представляются виды взоръ восхищающіе, музыка и танцы воображеніе превосходящіе. Къ тому требуются остроумныя сочиненія, разновидныя въ нихъ дйствія, соображеніе лицъ дйствующихъ, означеніе ихъ характеровъ, ихъ тней, ихъ контрастовъ, регулярное стеченіе дйствій въ ограниченное время и мсто, соплетеніе ихъ во едино дйствіе, поражающія зрителей нечаянности, и напослдокъ конецъ, какой долженъ, по вкусу Аинскому, привести всхъ въ печаль, ужасъ и содроганіе.

МИЛОГЛЯДА [понявъ послднія слова, посл многихъ знаковъ недоразумнія.]

И! Мой батюшко господинъ мудрецъ Греческой…. Сохрани насъ отъ тово сила небесная! Почто намъ по пустому печалиться? У насъ умные люди забавы выдумываютъ не ради печали, а ради добра и веселья, ни кому не въ обиду.

ПАНСОФІЙ [съ тою же важностью.]

Прекрасная Доброслава! ваша земля закоснла въ простыхъ разсужденіяхъ, а у насъ в Аинахъ остроуміе всегда находитъ новый образъ бытія человческаго. У насъ всякая новость прикрывается плнительною пріятностію, и не отягощаемся мы думать о послдствіяхъ. Когда бы ты знала, до какова просвщенія у насъ въ Аинахъ достигаетъ разумъ!

МИЛОГЛЯДА.

Слыхали мы, мой батюшка, что у васъ д въ Греціи мудрецовъ много, слыхали мы, что у васъ и дураковъ длаютъ умными, и недостойныхъ достойными, и больныхъ здоровыми: наука чево не длаетъ!

ПАНСОФІЙ [съ гордою наглостію.]

У насъ и умныхъ дураками, и достойныхъ недостойными, и здоровыхъ, больными длать умудряются.

МИЛОГЛЯДА.

Не прогнвайся, мой батюшка, господинъ мудрецъ Греческой, мы не научились вашимъ мудростямъ. По нашему простому нарчію такія мудрости худыми называются. Пускай они у васъ въ Аинахъ останутся, съ нами ангели хранители! у насъ хлбъ соль и безъ тово водятся. Пускай ко самъ Государь вашъ къ намъ пожалуетъ, да съ нами побесдуетъ: авось-либо и наше простое разсужденіе ему полюбится. Не во гнвъ Государю вашему, пускай онъ безъ подарковъ своихъ, прежде у насъ хлба-соли откушаетъ, да нашихъ рчей послушаетъ, и коли захочетъ по правд съ нами жить въ согласіи, то мы тогда и подарки отъ нево принимать, и милостью ево хвалиться будемъ. Прощай мой батюшко господинъ мудрецъ Греческой! кланяйся отъ насъ ево Царской милости. Пускай себ пожалуетъ къ намъ на вечеръ.

ЯВЛЕНІЕ III.

ПАHCОФIЙ [одинъ въ глубокомъ размышленіи.]

Она и понятія не иметъ о свтскихъ приличностяхъ!…. Александръ врно съ нею еще не разговаривалъ… Онъ много убавитъ своево къ ней уваженія, когда я раскажу ему о ее разум, поступкахъ и обхожденіи…. Тутъ же мн будетъ случай показать мой разумъ на щотъ глупости…. Въ Аинахъ никогда не дождался бы я такова щастливаго случая…. [хочетъ итти] А! вотъ и онъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.

АЛЕКСАНДРЪ и ПАНСОФІЙ.

АЛЕКСАНДРЪ [входя.]

Видлъ ли Доброславу?

ПАНСОФІЙ [пожимая плечами.]

Стыдно расказывать!

АЛЕКСАНДРЪ.

По чему стыдно?

ПАНСОФІЙ.

Она сущая дура.

АЛЕКСАНДРЪ [съ удивленіемъ.]

Доброслава сущая дура! по чему же такъ ты судишь?

ПАНСОФІЙ.

По моему, самъ увидишь … сущая дура!

АЛЕКСАНДРЪ.

Я ее видлъ, и говорилъ съ нею. Правда что она не похожа на Аинскихъ разумницъ, правда что въ ней видно особое воспитаніе, и добронравіе незнакомое въ Аинахъ: однако при томъ она не только не дура, а думаю что она тебя судить уметъ лутче нежели ты ее судишь.

ПАНСОФІЙ [пожимая плечами съ видомъ совершеннаго увренія.]

Да она глядть не уметъ.

АЛЕКСАНДРЪ [глядя безпрерывно на Пансофія.]

То есть она смотрла на тебя съ сожалніемъ.

ПАНСОФIЙ.

Поклониться не уметъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

То есть не по Аински, а по своему кланяется.

ПАНСОФІЙ.

Говоришь не уметъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

То есть не переняла у тебя говорить по Гречески.

ПАНСОФІЙ.

Разбирать людей не знаетъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

То есть не говорила теб нкоторова словъ собранія, которое въ Аинахъ высочайшею вжливостію почитается.

ПАНСОФІЙ.

А вотъ что говорила: [перндразнивая Милоглядк] ‘Добро пожаловать хлбъ соли откушать, не прогнвайся на простоту, мою, мой батюшко господинъ мудрецъ Греческой, по нашему простому нарчію Греческіе мудрости худыми называются. Пляшетъ ли вашъ царь Греческій по-нашему? [съ прежнею уврительностію] и вотъ Доброславина псня, которую она пла со своею мамушкою, и подъ которою об он плясали: ‘Ой люли люли люли, не хочу я кумачу, друга милова хочу’ [съ ироническою важностью.] Прекрасная псня! Что надлежитъ до поступокъ, то Доброслава подарки назадъ отослала, и приказала объявить теб свою волю, что когда къ ней пожалуешь, и удостоишься ее дружескаго возрнія, тогда она и подарки отъ тебя приметъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

Пансофій! ты врно обманутъ, и можетъ быть такъ, что разговаривалъ ты вмсто Доброславы съ какою нибудь огородницею.

ПАНСОФІЙ [съ твердою уврительностію.]

Въ Доброславиныхъ покояхъ, самолично съ Доброславою. Она сидла въ креслахъ, и позади стояла ее врная матушка, которая мшалась такъ-же въ наши рчи, и съ Доброславою вмст припвала и приплясывала. [Пожимая плечами съ важностью.] быть можетъ, что Доброслава и матушка передъ моимъ приходомъ об хмльнова подпили.

АЛЕКСАНДРЪ [смотря на Пансофія съ неудовольствіемъ.]

Быть можетъ также, что она имла причину Греческія мудрости называть худыми. Въ вечеру нын и самъ у нее буду, и очень любопытенъ тебя шушъ же видть. Позволь мн сумнваться о твоей премудрости, а между тмъ дай знать Славенскимъ посламъ, что сего же вечера, въ покояхъ Доброславы, мною они будутъ приняты и выслушаны. Надюсь, что ты исполнишь это дло щастливе перьваго.

[Пансофій длаетъ въ сторону гримасы удивленія, кланяется и отходитъ.]

ЯВЛЕНІЕ V.

АЛЕКСАНДРЪ [одинъ.]

Похоже ли то на Доброславу, какъ объ ней мн онъ расказываетъ!… По случаю я знаю ее самъ врне всякихъ слуховъ… Аинскому мудрецу простые Славенскіе нравы кажутся смшными, а мн еще боле смшнымъ кажется мудрецъ, который не находитъ, кром Аинъ, ничево достойнаго. Вотъ каково самолюбіе ученыхъ Аинянъ! Испортивъ нравы свои всевозможными образами, они не могутъ себ представить, чтобъ гд ни будь могли существовать несовмстныя съ ними достоинства. Умы и разговоры ихъ заражены такою ко всему человческому роду недовренностію, что имъ всюду представляются оправдательныя причины ихъ мрачныхъ и унылыхъ воображеній. О! Аристотъ! у Славянъ, подъ скипетромъ праводушія, ученіе твое было бы полезне!

ЯВЛЕНІЕ VI.

АЛЕКСАНДРЪ и ВЛАСЬИЧЬ.

ВЛАСЬИЧЬ [не зная ни лицо Александра, и почосывая себ голову.]

Не у Доброславыли служишь ты, родимой?

АЛЕКСАНДРЪ [въ сторону.]

Ето, врно или мужъ или братъ огородницынъ. [Къ Влясьичу притворяяся слугою.] Ты мой другъ не ошибся, я служу Доброслав. А ты чей служитель?

ВЛАСЬИЧЬ.

Я Власьичь огородникъ, мужъ Потапьевнинъ, родимой, а Потапьевна жена моя, доводится сватья Милогляд Радимовн, а Милогляду Радимовну авось ты и самъ знаешь.

АЛЕКСАНДРЪ [въ сторону.]

То помнится служанка Доброславина. [къ Власьчу.] Какъ не знать Милогляду Радимовну?

ВЛАСЬИЧЬ.

Не можноль, родимой, ее ко мн выслать?

АЛЕКСАНДРЪ.

Можешь быть ей не льзя оставить госпожу свою.

ВЛАСЬИЧЬ.

Коли не льзя, родиной, такъ хоть ты отдай ей грамотку: къ кому она сама вдаетъ.

АЛЕКСАНДРЪ [въ строну.]

Это похоже на какую нибудь тайну. [къ Власьичу.] Отъ ково и къ кому? таить нчево.

ВЛАСЬИЧЬ.

Ну! нчево теб и говорить: только пожалуй ни кому не сказывай, что граматка отъ Руслана къ Добраслав. Мы боимся, чтобъ Царь Греческой о томъ не довдался.

АЛЕКСАНДРЪ [въ сторону.]

Вотъ и тайна обнаружилась. [къ Власьичу.] Не бойся, поди себ назадъ спокойно.

ВЛАСЬИЧЬ [кланяясь.]

Ладно, ладно родимой. [Уходитъ.]

ЯВЛЕНІЕ VII.

АЛЕКСАНДРЪ [одинъ въ размышленіи.]

Отъ Руслана… къ Доброслав!… съ предосторожностію, чтобъ я о томъ не свдалъ!… Я ничево не запретилъ Доброслав… Для чево такая предосторожность?… Я не подалъ ей причины ни къ какому непріятельскому противъ меня поступку… и не могу подозрвать ее правосудіе… Русланъ можетъ быть щастливой смертной, которова она любитъ…. Безъ всякого другова подозрнія, знаю, что переписка съ любовникомъ должна быть осторожна… и не хочу узнавать, что она къ нему пишетъ, письмо должно быть ей вручено безъ какаго посторонняго любопытства… Русланъ… такъ… ничего нтъ правосудне какъ то, что онъ Доброславу любитъ.. [Со вздохомъ.] Благополучный Русланъ можетъ быть достоинъ любви ее.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

АЛЕКСАНДРЪ и ПАНСОФІЙ.

ПАНСОФІЙ.

По вол твоей я послалъ повстить Славенскинъ посламъ, что они сего дня въ ввечеру, въ присудствіи Доброславы, тобою будутъ выслушаны. [Съ видомъ важнаго сумненія.] А между тмъ встртился мн теперь другова рода посолъ, который отнесъ тайное писемцо къ Доброслав… это что ни будь значитъ… Съ кмъ она тайно переписывается я не могъ свдать, знаю только что Славяне по временамъ у Руслана въ гостяхъ бываютъ…. это что нибудь значитъ… Они ево почитаютъ… это что нибудь значитъ… Онъ же со Славянами писменно сообщается, это что нибудь значитъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

Послушай, Пансофій: много было бы на свт дла, естьли бы пустыя догадки много значили. Безъ всякихъ догадокъ которое нибудь изъ двухъ твоихъ примчаній, должно однако казаться странно: Доброслава, по словамъ твоимъ, выходитъ сущая дура, или сумозбродная двка, и по твоимъ же примчаніямъ Доброслава кажется опасна, по тому что съ умными людьми сообщается. Разсуди самъ, что я долженъ думать о твоей Аинской премудрости.

ПАНСОФІЙ [съ видомъ ревности и усердія.]

Такъ я же и виноватъ, за мою добрую службу и за мое усердіе?

АЛЕКСАНДРЪ.

Мой другъ! усердіе требуетъ разсужденія, и служба требуетъ справедливости. Никогда я не поручалъ теб инымъ образомъ дружбу мою заслуживать.

ПАНСОФІЙ [съ увреніемъ.]

Самъ лутче усмотрть изволишь, буде въ врности моей сумнваешься.

АЛБКСАНДРЪ [съ такимъ же увреніемъ.]

Сево же вечера, у Доброславы со мною, самъ лутче усмотрть изволишь, естьли сомнваешься въ моей врности.

[Уходитъ.]

ЯВЛЕНІЕ IX.

ПАНСОФІЙ [одинъ въ глубокомъ размышленіи.]

Вотъ Богъ далъ намъ хорошую красавицу!.. Я же теперь въ дуракахъ!.. За ково?.. за дуру! Да я… я всему учился въ Аинахъ… [бьетъ себя ладонью по лбу.].. Грекамъ кой что шепнуть можно…. этотъ посолъ, которой носилъ писемцо,такъ же мн пригодится… да вотъ онъ здсь бродитъ.

ЯВЛЕНІЕ X.

ПАНСОФІЙ и ВЛАСЬИЧЬ.

ПАНСОФІЙ [грозно.]

Бдный пропащій, не ещо ли принесъ ты писемцо къ Доброслав?

ВЛАСЬИЧЬ [съ торопливостію].

Нтъ, нтъ, родимой: а только слово молвить хотлъ Потапьевн.

ПАНСОФІЙ.

Царь нашъ свдалъ, отъ ково, къ кому и о чомъ письмо писано, и кто приніосъ ево.

ВЛАСЬИЧЬ [унывно:]

Ахъ ты родимой! пропали мы съ Потапьенною… и деньги за копусту у насъ назадъ отымутъ.

ПАНСОФІЙ.

А кто такая Потапьевна съ тобою въ согласіи?

ВЛАСЬИЧЬ.

Потапьевна жена моя, родимой. Греческой Царь вашъ ее знаетъ и жалуетъ.

ПАНСОФІЙ [съ видомъ сожалнія.]

Мн жаль и тебя и Потапьевну, однако можно еще пособить нещастью вашему.

ВЛАСЬИЧЬ [низко кланяясь.]

Пособи родимой.

ПАНСОФІЙ.

Надобно. скоре…

ВЛАСЬИЧЬ [унывно.]

Знаю, знаю, родиной… скоре бжать намъ съ Потапьевною… Потапьевна моя завоетъ какъ увдаетъ бду свою… она не вдь какъ испугается.

ПАНСОФІЙ [въ сторону.]

Онъ глуповатъ, съ нимъ ясне говорить надобно. [къ Власьичу, съ видомъ дружескаго совта.] Послушай, вамъ всмъ худо будешь. Скажи ты Доброслав, чтобъ она потихоньку, и какъ можно поскоре, съ вами убралась отсюда. Царь нашъ на васъ разгнвался, и коли не уйдете, ьо вамъ худо будетъ.

ВЛАСЬИЧЬ.

Худо, худо, родимой. [вoemъ] у! у! у! у! пропали наши головушки!.. и куды бжать, родимой?.. у! у! у! у!

ПАНСОФІЙ.

Я вамъ дамъ провожатыхъ: они васъ проводятъ въ доброе мсто, гд васъ врно не найдутъ. Не бойся, поди только поскоре подговори Доброславу, чтобъ она была готова.

ВЛАСЬИЧЬ [унывно]

Пойду, пойду, родимой. [кланяясь] Не оставь насъ въ горькой напасти нашей! На тебя вся надежда. [Уходитъ.]

ЯВЛЕНІЕ XI.

ПАНСОФІЙ [одинъ.]

Поскоре бы только ихъ отсюда отправить. [Александръ входитъ, и Пансофій продолжаетъ не видя Александра]. По томъ… можно будетъ сказать объ нихъ всякую всячину, а въ нужномъ случа можно и конецъ длу сдлать.

ЯВЛЕНІЕ XII.

АЛЕКСАНДРЪ и ПАНСОФІЙ.

АЛЕКСАНДРЪ [вслушавшись въ послднія слова Пансофіевы.]

Я приказалъ ужъ конецъ длу сдлать.

ПАНСОФІЙ [обрадовавшись.]

Не правдуль я доносилъ какова она? Другова отъ нее ждать было нчево.

АЛЕКСАНДРЪ.

Ошибаешься, Пансофій: не тотъ конецъ длу ты себ представляешь. Я желаю, чтобъ ты былъ честне, вотъ прямой конецъ длу.

ПАНСОФІЙ [пожимая плечами.]

[въ сторону.] Что за причина! [къ Александру.] По етому Доброслава умна и честна, а я и другіе мы дураки и бездльники.

АЛЕКСАНДРЪ.

Ково ты мшаешь другихъ съ собою? естьли тхъ, которые могли слпо врить, то вс вы не будете ошибаться, какъ скоро ошибки свои увидите. Я, по случаю, узналъ ихъ во всемъ пространств. Совтую теб имть больше разсмотрительности. Лутче исправить свои ошибки хотя и съ униженіемъ своево самолюбія, нежели продолжать какое нибудь безчестное дло до безконечной глупости. Доброслава соглашается присутствовать въ этой же зал при послахъ Славянскихъ. Она должна ршить ихъ участь. [Пансофій длаетъ разные знаки недоумнія.] Тогда ты увидишь лутче, я ли хочу тебя обманывать, или ты самъ обманываешься. [выходятъ.]

ЯВЛЕНІЕ XIII.

ПАНСОФІЙ [одинъ въ раздумчивости.]

Не могу понять, отъ чево такое о Доброслав высокое мнніе! и отъ чево къ мой такая довренность!.. Влюбился… Всіо отъ тово… всіо отъ тово…. Посмотримъ, каково то ему при послахъ будетъ, какъ она по своему пть станетъ… Чудеса на свт!… чудеса!.. [Уходитъ.]

Конецъ втораго дйствія.

ДЙСТВІЕ III.

ЯВЛЕНІЕ I.

АЛЕКСАНДРЪ, ПАРМЕНІОНЪ, ПАНСОФІЙ и Свита АЛЕКСАНДРОВА.

Александръ входитъ съ великолпнымъ обрядомъ, въ предслдованіи своихъ воиновъ и первыхъ чиновниковъ, садится на правой сторон залы въ кресла, возл коихъ поставлены другія порозжія. Парменіонъ и другіе чиновники становятся по сторонамъ. Пансофій между чиновниками въ Свит.

АЛЕКСАНДРЪ.

Храбрые Греки! оружіе ваше до нын было столь благоуспшно, что мы ни гд не находили ни противоборниковъ, ни оградъ могущихъ остановить побды наши. Слава такихъ побдъ принадлежитъ вашему отличному мужеству. Имя щастье бысть начальникомъ непобдимыхъ войскъ Греческихъ, естьли приобрлъ я имя побдителя, то долженъ признаться торжественно, что частную въ тонъ славу, какъ гражданинъ, отъ васъ заимствую. Долгъ моего званія оставляетъ мн одно только особенное попеченіе, соблюдать правосудіе всюду, гд мы найдемъ ему мсто. Доброслава требуетъ, чтобъ Славенскіе послы были выслушаны. Я неимю причинъ думать, чтобъ требованія ее могли быть предосудительны существеннымъ пользамъ Греціи. [къ Парменіону] Увдомь Доброславу, что прежде пріема пословъ, я ее сюда ожидаю.

ПАРМЕНІОНЪ [въ недоумніи.]

Не согласно кажется съ формою посольскихъ обрядовъ…

АЛЕКСАНДРЪ [перерывая.]

То есть теб странно кажется, что Доброслава будешь тутъ же присутствовать, противу обыкновенныхъ обрядовъ Греческихъ. Послушай! ее объ насъ мнніе уважаю я больше нежели вс обряды, по какимъ надлежало бы изключить ее изъ моево присутствія. Естьли она такова уваженія не достойна, той безъ всякаго отъ другихъ старанія, сама собою привлечетъ себ справедливое презрніе. Скажи ей, что сюда ее ожидаю. [Парменіонъ отходитъ. Александръ обращается къ предстоящимъ Грекамъ.] Желаю, чтобъ вы судили безпристрастно, друзьями ли или непріятелями Славянъ почитать мы должны. Отъ ихъ разположеній должны зависть наши съ ними поступки. Постыдно было бы побждать оружіемъ народъ, который защищаетъ себя честью и справедливостью.

ЯВЛЕНІЕ II.

ДОБРОСЛАВА, ПАРМЕНІОНЪ и ТЖЕ.

ДОБРОСЛАВА [Къ Александру.]

Естьли къ слав побдъ твоихъ надъ цлымъ свтомъ, недоставало Славянскихъ женщинъ, которыя бы слдовали за колесницею побдителя, то мое присутствіе принесетъ теб одну только досаду.

[Между тмъ Пансофій, увидвъ вмсто Милогляды Доброславу, въ иномъ лиц, въ иномъ наряд, и съ иною поступью, длаетъ разные знаки удивленія, протираетъ глаза, надваетъ большія очки, смотритъ прилжно, и говоритъ въ сторону.]

ПАНСОФІЙ.

Что за чудеса!

АЛЕКСАНДРЪ [къ Доброславе, показывая ей порозжія кресла.]

Оставимъ колесницы побдителей: здсь намъ будетъ покойне. [Доброслава садится.] Я не ожидаю, чтобъ Славенскіе Послы имли какую нибудь причину приводить меня къ другимъ поступкамъ. Доброслава будетъ свидтельницею, могу ли я спорить со Славянами въ чести и справедливости. Самое приятнйшее торжество въ моей жизни будетъ то, естьли не ошибаясь во мнніи моемъ о Славянахъ, могу непостыдно опредлить себя въ послдователи за колесницею добродтели.

ДОБРОСЛАВА.

У насъ добродтели не такъ пышны, чтобъ Александръ Великой долженъ былъ включить себя въ число послдователей за ихъ колесницами. Он у насъ часто просто пшкомъ ходятъ, и принимаютъ къ себ только тхъ сопутниковъ, которые не устаютъ отъ трудовъ сотоварищества.

ПАНСОФІЙ [въ сторону.]

Что за преображеніе!

АЛЕКСАНДРЪ [со вздохомъ.]

А! Доброслава, я чувствую чмъ ты меня обвиняешь. Ты обвиняешь меня роскошью соедименною съ моимъ званіемъ, ты думаешь, что восточное великолпіе, къ каковому воины мой привыкли въ Персіи, затмило во мн чувствія истиннаго бытія человческаго. Могу тебя уврить, что наружность принадлежитъ только къ моему званію, а сердце мое….

ДОБРОСЛАВА [перерывая.]

Не унижая достоинствъ твоего сердца, я нахожу себя однако совершенною жертвою слдствій твоего званія, я отдана теб отъ Славянъ….

АЛЕКСАНДРЪ [перерывая.]

На то конечно, чтобъ я не стыдился самъ быть данникомъ. Доброслава! о коль много бы ни чувствовали Славяне важность своево залога, врь, что я по крайней мр равно съ ними раздляю ихъ чувствія.

ДОБРОСЛАВА [въ сторону]

Чево онъ хочетъ? [къ Александру.] По словамъ твоимъ кажется, что ты не пришелъ покарять землю нашу.

АЛЕКСАНДРЪ.

Доброслава! несправедливо было бы покарять тхъ, кто своими добродтельми сами людей покарять удобны.

ПАНСОФІЙ [протирая себ глаза.]

Это совсемъ другая!

ДОБРОСЛАВА [съ откровенностію.]

Конечно ты имлъ случай знать здсь Руслана.

АЛЕКСАНДРЪ [съ прискорбностію.]

Конечно Доброслава думаетъ, что для своего покоренія Руслана знать надобно.

ДОБРОСЛАВА [съ увреніемъ невинности.]

Ты самъ увидишь. Онъ будетъ сюда Посломъ отъ Государя нашега: я не одна люблю ево… и другіе ево любятъ…. и Государь нашъ ево жалуетъ.

АЛЕКСАНДРЪ [остановясь нсколько въ удивленіи.]

Да онъ тебя любитъ ли?

ДОБРОСЛАВА.

О! врно любитъ: онъ честенъ, справедливъ…

АЛЕКСАНДРЪ [перерывая.]

Столько ли справедливъ, чтобъ могъ не почесть меня своимъ неприятелемъ, на то что и я любить тебя не отрицаюсь?

ДОБРОСЛАВА [съ чистосердечіемъ.]

Пожалуй люби… только мн тебя такъ какъ ево любить не можно.

АЛЕКСАНДРЪ.

То есть ты опредляешь мн въ твоемъ сердц посл Руслана второе мсто.

ДОБРОСЛАВА.

Не второе и не перьвое, а то мсто, которое добродтельные люди заслуживаютъ, безъ всякаго съ другими сравненія.

ПАНСОФІЙ [смотря прилжно.]

Это другая!

АЛЕКСАНДРЪ.

Доброслава! я не буду униженъ, естьли Русланъ тоже мсто заслуживаетъ. Сердечно желаю, чтобъ онъ исполнилъ свое посольство образомъ достойнымъ своево щастія… Вотъ я вижу и посолъ къ намъ входитъ.

ЯВЛЕНІЕ III.

РУСЛАНЪ со свитою главныхъ въ Посольств и ТЖЕ.

РУСЛАНЪ [посл обряднаго поклона.]

Славенскій Царь, Государь нашъ, желая теб именитому Царю Греческому здравія и благоденствія, веллъ мн Царскому послу своему видть ясныя очи твои, и дружелюбно теб кланяться, а при томъ сказать теб отъ Царя Государя нашего, что буде ты желаешь пребывать съ нами въ мир и согласіи, то Царь Государь нашъ радъ будешь твоему дружелюбію, и тебя и войски твои отпуститъ изъ земли своей съ честію: буде же ты хочешь съ нами ратовать, то бы ты на Царя Государя нашего не прогнвался: мы Славяне люди ратные, всегда носимъ луки и стрлы на защиту земли своей.

АЛЕКСАНДРЪ.

Я радъ дружелюбію народовъ, которые умютъ быть достойны дружества. Прежде отвта моего вамъ, позвольте мн, по моему обыкновенію, распросить васъ о вашихъ Славенскихъ нравахъ, законахъ и обычаяхъ, и предварительно сказать вамъ, что охотно соблюдаю я миръ съ добрыми народами, но воюю съ такими, которые сами на себя навлекаютъ непріятельскія дйствія. Такъ ли Царь Государь вашъ думаетъ?

РУСЛАНЪ.

Какъ ты говоришь намъ, такъ Царь Государь нашъ длаетъ: и крпко воюетъ со своими непріятелями.

АЛЕКСАНДРЪ.

Какими средствами во нравахъ вашихъ умриваются военныя склонности?

РУСЛАНЪ.

Прилжаніемъ къ полезнымъ трудамъ, отъ которыхъ, безъ кроволитной военной добычи, всегда имемъ мы плоды врные.

АЛЕКСАНДРЪ.

Что же у васъ т длаютъ, которые къ полезнымъ трудамъ не имютъ прилежанія?

РУСЛАНЪ.

Тмъ бываетъ у насъ стыдно.

АЛЕКСАНДРЪ.

А т которые стыда не имютъ?

РУСЛАНЪ.

Въ нашей земл не родятся безстыдные, а естьли бы когда и родились, то ихъ въ познаніи стыда мы воспитываемъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

По етому у васъ не бываетъ ни преступленій ни наказаній, и многія нещастія другихъ народовъ вамъ не вдомы?

РУСЛАНЪ.

Добро и худо вмст везд бываетъ, везд родятся люди благоразумные, и безтолковые: и у насъ бываютъ люди нещастные, когда сами не хотятъ быть благополучными, но у насъ такихъ исправляютъ часто кроткими образами, не поставляя ихъ глупостей имъ въ преступленія.

АЛЕКСАНДРЪ.

Я желалъ бы собрать книги ваши, въ которыхъ вы такія хорошія правила почерпаете.

РУСЛАНЪ.

У насъ книгъ не много, мы пишемъ только то, что можетъ питать добрыя разположенія сердецъ и разумовъ. У насъ главныя добродтели, безъ письма и безъ книгъ, сохраняются въ безпрестанныхъ человческихъ дйствіяхъ: писать о томъ мы не тратимъ времени.

АЛЕКСАНДРЪ.

Кто же однако ваши писатели?

РУСЛАНЪ.

Мы вс писатели.

АЛЕКСАНДРЪ.

А когда у васъ вс пишутъ, то писатели должны быть въ презрніи

РУСЛАНЪ.

Но тому самому что вс пишутъ, они у насъ въ почтеніи. Мы не презираемъ людей за то, что они ревнительны къ исполненію общихъ всмъ должностей.

АЛЕКСАНДРЪ.

Однако у васъ, чалтельно какъ и у другихъ, люди пишутъ часто и не дло, когда другова ремесла не знаютъ.

РУСЛАНЪ.

У насъ такое ремесло постыдно, чтобъ врать или повирать для своево прокормленія. Богъ насъ не на то создалъ. А хотя иногда у насъ и вранью пишется, однако вранью за дло не почитается.

АЛЕКСАНДРЪ.

Гд же вы находите столько судей, чтобъ у васъ всюду дло отъ вранья справедливо было отличаемо?

РУСЛАНЪ.

Они у насъ везд находятся, по тому что люди у насъ везд воспитываются такъ, чтобъ въ начал имли о вещахъ прямое понятіе и здравое разсужденіе.

АЛЕКСАНДРЪ.

Кто вкоренилъ во нравахъ вашихъ такія добрыя правила?

РУСЛАНЪ.

Была у насъ добрая и умная Государыня, которая лучшія правила Греческихъ мудрецовъ вашихъ Славянамъ въ законъ поставила. Она имла разумъ благотворительнаго созиданія: украсила жилища наши многими зданіями, и умы наши многими свободными наученіями, разпространила границы своихъ областей не столько силою оружія, сколько дйствіями своего о подданныхъ попеченія, возвысила цну человчества не по мр особенныхъ и частныхъ предубжденій, но по мр достоинствъ и заслугъ вообще свойственныхъ народу Славенскому. Она, для настоящаго и будущаго племенъ нашихъ спокойствія, много собственнымъ своимъ покоенъ жертвовала. А потому Славяне учредили праздновать каждые двадцать пять лтъ ея царствованіе, съ торжественнымъ возобновленіемъ всхъ спасительныхъ ея учрежденій, на тотъ конецъ, чтобъ они никогда не ослабвали въ памяти потомковъ нашихъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

Я охотно бы желалъ въ вашемъ праздник также участвовать.

РУСЛАНЪ.

Сего дня должно быть отправлено торжество наше, то тебя мы къ тому приглашать не можемъ, пока не услышимъ къ Царю Государю нашему отъ тебя отвтовъ мужескихъ.

АЛЕКСАНДРЪ.

Вы ихъ теперь услышите. Донесите Государю вашему, что я искренно желаю ему здравія и благоденствія, равно желаю сохранять со Славянами миръ и доброе согласіе. [къ Парменіону] Прочти имъ заготовленную грамоту.

ПАРМЕНІОНЪ [вынимаетъ грамоту и читаетъ.]

‘Александръ Царь Греческой, именитому Народу Славенскому желаетъ радоватися, и въ воздаяніе за его добродтели, постановляетъ съ нимъ миръ и доброе согласіе, которое, съ внутреннимъ ихъ благополучіемъ, безъ сомннія пребудетъ столь долговремянно, пока добродтели сего Народа не измнятся. Они суть надежнйшіе споручники возможнаго щастія человческаго. Желаетъ же, что бы Славенскіе потомки спокойствіе свое приобртали всегда тмъ же образомъ… [Парменіонъ подноситъ грамоты Александру для подписанія.]

АЛЕКСАНДРЪ [подписавъ грамоту и отдавая ее Руслану.]

Вотъ удостовреніе Народу вашему. Но я не все еще исполнилъ. Знаю что Доброслава любитъ Руслана, и что Русланъ любитъ Доброславу. [ко Руслани и Доброслав.] Отпустише мн невинную вамъ досаду, естьли могъ я быть содтелемъ вашей разлуки и безпокойства вашего. Доброслава! ты имешь теперь всю свободу слдовать твоей справедливой склонности.

ДОБРОСЛАВА [съ восхищеніемъ.]

Правосудіе достойное Александра Великаго!

РУСЛАНЪ [съ радостію.]

Ты побждаешь сердца наши!

АЛЕКСАНДРЪ.

Оставляю родственникамъ вашимъ довершить ваше сочетаніе. Надюсь что и меня вспоминать будете не инако какъ въ числ друзей вашихъ.

ДОБРОСЛАВА.

Жалю, что ты не родился гражданиномъ между нами, состояніе Славенина конечно не было бы теб противно.

АЛЕКСАНДРЪ [со взохомъ.]

А! не напоминай мн моево бремени, какое, для чести отечества, носить я долженъ!.. между вами нахожу мою отраду: позволите ли мн быть участникомъ въ празднеств вашемъ? я бы желалъ чтобъ здсь и теперь, вы ево препроводили, со всми обрядами по вашему обычаю.

РУСЛАНЪ.

Естьли то теб угодно, собраніе Славянъ сюда пригласить можно.

АЛЕКСАНДРЪ.

Доброслава и Русланъ, лутче всхъ удобны привлечь сюда собраніе, и учредить забавы къ общему удовольствію. [Доброслава встаетъ.] Отпуская васъ, я съ вами не разлучаюсь мыслями. Минуты вашего отсутствія употреблю для другихъ распоряженій, какія отъ меня зависятъ.

[Доброслава и Русланъ откланиваются, выходятъ со Славенскою свитою. Александра такъ же встаетъ посл, и кресла выносятся.

ЯВЛЕНІЕ IV.

АЛЕКСАНДРЪ, ПАРМЕНІОНЪ, ПАНСОФІЙ и другіе Греки.

АЛЕКСАНДРЪ [выходя на средину съ чувствительностію самъ къ себ.J

Я ли? я ли забуду Аристотовы наставленія?.. Я ли не правосуденъ буду?.. [къ Парменіону.] Они любятъ и имютъ причину любить другъ друга. Недостойно было бы моево имени, разрушать справедливое людей благополучіе.

ПАРМЕНІОНЪ.

Я предвидлъ что награды твои скоро кончатся.

АЛЕКСАНДРЪ.

Я имю одну, которой ни кто меня лишить не можетъ, и которая ни какими обстоятельствами не измняется: утшеніе благотворить достоинствамъ вс другія награды превосходитъ въ моихъ чувствіяхъ. Вотъ моя награда. [показывая на свое сердце. Парменіонъ безмолвно уклоняетъ голову. Александръ обратясь къ Пансофію.] Пансофій! что теперь скажешь?

ПАНСОФІЙ [въ замшательств.]

То врно… то врно была другая подставная… кто нибудь ее на смхъ подставилъ… Не худо однако… съ тою и съ другою… разстаться поскоре какъ кажется…

АЛЕКСАНДРЪ.

Послушай Пансофій: т которые легко обманываются, не найдутъ себ въ томъ выгоды, а было-бы лутче когда бы о вещахъ судили они справедливе, тмъ избавили бы себя и другихъ отъ лишнихъ неудовольствій. Кто только захочетъ чаще вопрошать собственную свою безпристрастную ощутительность, то она, лучше всево, поступки свои съ собою согласить удобна. [къ чиновникамъ] Объявите Грекамъ постановленный миръ со Славянами. Намъ должно отличаться въ начал правосудіемъ. Естьли спросятъ въ Греціи, какія отъ Славянъ принесли мы корысти, то пріобртеніе добрыхъ друзей я въ главную корысть поставляю. Довольно намъ военныхъ добычь отъ тхъ народовъ, у которыхъ богатства и избытки производятъ только нещастія. Греція равной судьб можетъ подвергнуться, естьли язва народной развратности поселится въ ее областяхъ. Я ни чего бол вамъ сказать не могу объ общихъ нашихъ должностяхъ. Желаю только чтобъ въ празднеств Славянъ, вы нашли и ваше собственное. [чиновники поклонясь отходятъ кром Пансофія] Божество да отвратитъ отъ насъ развратность съ ея бдствіями! Благополучны т народы, которыхъ умы всегда къ справедливому к полезному направляются.

ЯВЛЕНІЕ V.

АЛЕКСАНДРЪ, ПАНСОФІЙ и ПОТАПЬЕВНА.

ПАНСОФІЙ [увидя идущую Потапьевну.]

Вотъ, вотъ еіо мамушка: она точно позади ее стояла.

АЛЕКСАНДРЪ [съ удивленимъ.]

Это Доброславина мамушка!

ПОТАПЬЕВНА [подошедъ къ Александру пригорюнившись, и кланяясь.]

Не смю докучать, отецъ родиной! [увидя Пансофія, который глядитъ на нее пристально.] Ну! пропала моя головушка!

АЛЕКСАНДРЪ.

Давно ли ты у Доброславы въ мамушкахъ?

ПОТАПЬЕВНА [съ робостью кланяясь.]

Виновата, отецъ мой!.. вотъ какъ было!… Милогляда Радимовна и я, боялись чтобъ ты не прогнвался на боярышню, за то что она ево милость [показывая на Піансофія] къ себ допустить не поволила… Жаль, жаль было боярышню.. Мы двое плачучи взгадали, чтобы Милогляда Радимовна говорила съ нимъ будто боярышня… а я тутъ же бы стояла будто ей мамушка.

АЛЕКСАНДРЪ. [съ усмшкою]

А онъ явился къ вамъ будто мудрецъ Греческой? такъ ли?

ПОТАПЬЕВНА.

Ево милость назвалъ себя мудрецомъ Греческимъ, а кто онъ таковъ мы не вдаемъ: не прогнвайся ты на простоту нашу. [кланяется.]

ПАНСОФІЙ [пожимая плечами.]

Я не виноватъ въ томъ, что меня обманули.

АЛЕКСАНДРЪ.

Я тебя въ томъ и не обвиняю.

ПОТАПЬЕВНА [ниско кланяясь.]

Виновата, отецъ мой!

АЛЕКСАНДРЪ.

Вина твоя произходила однако отъ доброва намренія спасти боярышню. успокойся, Потапьевна: я отнюдь не сердитъ на Доброславу, и она теперь въ полной свобод.

ПОТАПЬЕВНА. [ободрясь.]

Отецъ родимой! обрадуй тебя самово сила небесная! Мы отъ тебя ни какова худа не видли, и ни о чомъ бы не горевали, кабы только цлы были огороды наши.

АЛЕКСАНДРЪ.

А каковъ теперь огородъ твой Потапьевна?

ПОТАПЬЕВНА.

Поймали ихъ, отецъ родиной.

АЛЕКСАНДРЪ.

Ково поймали, Потапьевна?

ПОТАПЬЕВНА.

А тхъ что огородъ-атъ изпакостили.

АЛЕКСАНДРЪ.

Кто же они имянно?

ПОТАПЬЕВНА [пригорюнившись.]

Изъ обоза твоево ослы чудесили.

АЛЕКСАНДРЪ [съ усмшкою.]

Я тутъ ни чево не могу сдлать, Потпапьевна. Скотамъ нтъ уставовъ: а совтую теб огородъ укрплять полутче. Ослы, не только гряды твои, а тебя и меня обижать станутъ, естьли мы отъ нихъ не загородимся.

ПОТАПЬЕВНА.

Встимо, отецъ мой: не прогнвайся ты на простоту мою. Власьичу покучусь, чтобъ онъ загородилъ горазже.

АЛЕКСАНДРЪ.

Чтобъ ты больше успокоилась, то посмотри ты, съ Милоглядою Радимовною, на свою боярышню, въ севоднишнемъ Славенскомъ праздник. Она тамъ будетъ.

ПОТАПЬЕВНА.

Намъ туда пройти трудно, отецъ родимой.

АЛЕКСАНДРЪ.

По старому знакомству, онъ васъ проводитъ.

[длаетъ знакъ Пансофію проводить Потпаьевну.]

ПОТАПЬЕВНА [кланяясь.]

Обрадуй тебя сила небесная. [Пансофій и Потальевна выходятъ.]

ЯВЛЕНІЕ VI.

АЛЕКСАНДРЪ [одинъ.]

Славянской праздникъ, и мое въ немъ присутствіе, безъ сумннія будутъ критиковать Аиняне. Такой праздникъ предпочитаю я однако многимъ Аинскинъ зрлищамъ, учредители ихъ, соображаясь съ разумомъ Аинянъ, принуждены, въ безпрестанныхъ трудностяхъ, прибгать часто къ плачевнымъ дйствіямъ для одной только новости. Забавы и вкусы Славянъ, какъ кажется, не терпятъ затруднительныхъ выдумокъ. Надюсь найти въ нихъ ту простоту и то невинное удовольствіе, какое безъ дальнихъ замысловъ, на всхъ разпространяется. А вотъ и праздникъ ихъ показывается.

ЯВЛЕНІЕ VII.

НАЧАЛО БАЛЕТА.

Вдругъ открывается, при звук приятной къ случаю музыки, большая зала великолпно украшенная, посреди которой воздвигнута Пирамида. На ней большими литерами написано: дватцать пяшь лтъ. Изъ внутренности Пирамиды выходитъ Геній времяни, подноситъ Александру пальмовую втвь, и показываетъ ему, въ устроенномъ на правой сторон Амфитеатра главное мсто для зрнія. Въ тоже время изъ внутренняго большаго входа выходятъ чиновники Александровы, присоединяются къ своему Государю, за нимъ слдуютъ, и по его сторонамъ въ Амфитеатр помщаются. Геній между тмъ вызываетъ съ другой стороны трупу Славянъ и Славянокъ, которые начнутъ праздникъ плясками вокругъ Генія.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Посл пляски Славенской, выступитъ съ той же стороны собраніе знаменитыхъ Славянъ, предводимое Русланомъ и Доброславою, и обшедъ вокругъ Пирамиду, въ торжественномъ обряд, каждый изъ нихъ внокъ къ ней привситъ. Между тмъ, со сторонъ передней части залы, выйдутъ хоры Славянъ, и на обоихъ сторонахъ поютъ слдующее:

ХОРЪ.

Слава всевышнему на небеси, слава,

Доброй Монархин честь на земли, слава.

Царскому дому добро и хвала, слава,

Слава боярамъ за добры дла, слава,

Слава тому кто живіотъ на добро, слава.

Доброму слава и честь и добро, слава.

[Послдній стихъ повторяется.]

Собраніе Славянъ, обшедъ Пирамиду, садится по мстамъ, на возвышеній, во внутренней части залы.

ЯВЛЕНІЕ ПОСЛДНЕЕ.

Когда собраніе знаменитыхъ Славянъ, во внутренности театра помстится, какъ выше сказано, тогда слетаетъ въ облак время. любуется Пирамидою, и низлагаеmъ свою косу къ ея подножію. Наконецъ выйдетъ трупа Геніевъ времяни, нося въ рукахъ гирланды. Геніи, посл удивленія и нкоторыхъ танцовъ вокругъ Пирамиды, гирландами сцпляются, и въ вид постояннаго удовольствія, останавливаются вмст со времянемъ въ неподвижности. Тогда балетъ и Драмма кончатся.

КОНЕЦЪ.

Читайте также: