СИБИРЯКИ-МОРЕХОДЫ.
СИБИРЯКИ-МОРЕХОДЫ.
Разсказы изъ исторіи Свернаго мореплаванія.
——
I.
Странствующій Сибирякъ.
(Продолженіе будетъ).
‘Восточное Обозрніе’, No 27, 1883
Сибиряки-мореходы, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1883
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Вс помнятъ, какого шума надлало плаваніе профессора Норденшельда къ устью Енисея. Въ первый разъ онъ проникъ сюда въ 1874 г., во второй — въ 1876 г.
Открытіе этого пути, впрочемъ извстнаго еще съ прошлаго столтія, возбудило особыя надежды. Въ столиц, вопросъ о сверной торговл былъ особенно раздутъ пышными рчами, грандіозными планами и проектами. Сибиряковъ уврили, что родина ихъ можетъ не въ далекомъ будущемъ вступить въ торговыя сношенія моремъ, какъ съ Россіей, такъ и Западной Европою. Сибири общали самое свтлое будущее и огромные выгоды, при помощи сбыта своихъ произведній. Иностранцы будутъ оживлять своею торговлею города сибирскіе, иностранные произведенія наполнятъ сибирскіе дома, везд будутъ заграничные фортепьяна, лампы, матеріи, берега свернаго моря процвтутъ, везд образуются станціи. Иностранная торговля дастъ толчекъ промышленной жизни Сибири. Туземное населеніе, при помощи иностранцевъ, пробудится отъ своей вковой спячки, откроетъ новыя неистощимыя богатства страны своей и дйствительно докажетъ, что она — ‘золотое дно’.
Самое осуществленіе этого дла казалось весьма легкимъ: вдь проникъ же Виггенсъ, Норденшельдъ, вдь чрезъ Сверный океанъ до Европы рукой подать.
— Да снаряжайте же вы скоре шкуны, нагружайте хлбомъ и вывозите заграницу! торопили сибиряковъ. Примръ ‘Луизы’, пришедшей въ Тобольскъ въ 1877 г., расшевелилъ ихъ наконецъ и привлекъ къ этому длу нкоторыхъ промышленниковъ. Началось ‘сибирское мореходство’.
Какъ разъ въ это время мн случилось жить въ Сибири, именно въ тхъ мстахъ, гд составлялись и направлялись сверныя предпріятія. Мн удавалось весьма многое наблюдать и слышать, а также видть вс мстныя приготовленія. Вотъ этими-то наблюденіями и разсказами я хочу подлиться съ публикой.
Теперь, въ нсколько лтъ, обстоятельства боле выяснили, насколько оправдались надежды на Сверный путь изъ Сибири.
Въ 1877 году пришла въ Сибирь (въ Обь), съ грузомъ изъ Англіи, первая шкуна морская — ‘Луиза’. Она принадлежала иркутскому купцу Трапезникову. ‘Луиза’ была парусное паровое судно, довольно прочное и вмстительное. Матросы и управители ‘Луизы’ были все люди заграничные и знатоки своего дла. Между ними находились англичане, нмцы и шведы. При содйствіи этихъ-то первыхъ, появившихся спеціально для торговли и мореплаванія въ Сибири, моряковъ, наиболе состоятельные и предпріимчивые изъ западно-сибирскихъ купцовъ принялись строить собственныя суда для отправки съ туземными товарами въ море. {Съ этою цлью появились у сибиряковъ небольшія торговыя компаніи, человка по три, и теперь еще, кажется, существующія и даже вновь устраивающіяся до настоящаго времени.} За образецъ для постройки морскихъ судовъ взята была ‘Луиза’. Вс такія суда стали называть въ Сибири шкунами. Постройка шкунъ, начавшаяся съ 1877 года въ Тобольск и Тюмени, продолжалась въ этихъ городахъ до послдняго времени. Экипажъ на всхъ сибирскихъ шкунахъ, (исключая ‘Луизу’ и еще нкоторыя, построенныя заграницей и на Енисе) составляли большей частью русскіе, взятые съ береговъ Иртыша ‘бурлаки’. Ране, эти бурлаки, сдлавшіеся первыми сибирскими матросами и моряками, ходили обыкновенно каждое лто на ‘низъ’, т. е., на Обскую губу за рыбой, на паузкахъ тобольскихъ купцовъ. Въ Тобольск называютъ ихъ ‘караванными’.
Я зналъ одного изъ приказчиковъ этихъ караванныхъ, которому поручили устраивать и вести на Сверъ одну изъ шкунъ, хотя онъ цлую жизнь здилъ но Оби до Березова и Обдорска за рыбой, и пуститься въ море — для него было дло новое.
Я видлъ Ивана Парфентыча всегда озабоченнымъ, онъ былъ человкъ старательный, но совершенно невжественный, хозяйское порученіе старался выполнить и видимо не зналъ, что еіо ожидаетъ. Судя но поту, который постоянно выступалъ у него на лиц, онъ испытывалъ постоянно волненіе и усталость. Онъ вчно занятъ былъ, по не главнымъ, а какими нибудь хозяйственными пустяками. Кажется, приготовленіе онъ началъ съ закупки рогожи.
‘Рогожа, пенька, сть, бочка, смола’ — это онъ еще понималъ, но дале его техническія познанія не простирались. О компас онъ, напримръ, ничего не зналъ.
— Какъ ты это въ море пойдешь? бывало спросишь его.
— Тово оно какъ оно… пойдемъ! какъ нибудь, тово оно…
Онъ не былъ краснорчивъ, и его звали ‘Тово оно какъ оно’ за способъ изложенія мыслей. На вопросъ онъ отвчалъ, напримръ, такой тирадой:
— Теперече, напримрече, тово оно какъ оно, туда-сюда шель-шевель — и день къ вечеру! Это была его присказка.
Слыша о похожденіяхъ шкунъ, мн хотлось однако узнать сужденіе о сверныхъ попыткахъ нашихъ мореходовъ отъ человка, знакомаго съ этого рода предпріятіями. Случай представился и разъяснилъ мн многое.
Осенью 1880 года случилось мн быть въ одномъ изъ извстныхъ въ Сибири торговыхъ домовъ. Тутъ сидло нсколько человкъ, принадлежащихъ къ торговому сословію. Былъ тутъ-же и одинъ нмецкій морякъ — Карлъ Ричардычъ. Вс сидли за вечернимъ чаемъ, покуривали и вели разговоры о разныхъ вещахъ. Между прочимъ, зашла рчь и о морской торговл на отдаленномъ свер.
— А вы, Карлъ Ричардычъ, давно уже съ ‘низу’-то? спросилъ я, обращаясь къ нмцу.
— Я-то? Нтъ, только на той недл, отвтилъ онъ.
— А видли вы тамъ шкуны-то въ мор, которыя вышли прошлымъ лтомъ и ране еще?
— Не только видлъ, но и самъ плавалъ на нихъ! У меня вдь было свое парусное судно, на которомъ я пришелъ сюда изъ Финляндіи. Да вотъ нын не вывезло: льды помшали.
— А что въ самомъ дл, Карлъ Ричардычъ, какъ теперь дла-то тамъ, со шкунами? Правду говорятъ, что ‘какъ сажа бла’? спросилъ одинъ изъ собесдниковъ, обращаясь къ нмецкому мореходу.
— Хе! хе! хе!.. Правда, правда! Не стоить, Петръ Никифоровичъ, много и говорить объ этомъ, отвтилъ Карлъ Ричардычъ, махнувъ въ знакъ пренебреженія рукой.
— Да что изъ нихъ вышолъ-ли кто въ море-то, или нтъ? спросилъ опять Петръ Никифорычъ.
— Что вы это, Петръ Никифорычъ, въ море! Да хоть до Тазовской-то подсобилъ-бы Богъ добраться — и то бы хорошо. А то въ море! повторялъ съ неудовольствіемъ нмецкій мореходъ.
— Будто ужъ въ самомъ дл такъ плохи дла-то? Вдь три года почти, какъ нкоторыя изъ тхъ шкунъ ушли отсюда, изъ Тобольска, замтилъ Петръ Никифорычъ.
— Три года, три года! Да если-бъ шкуны эти десять лтъ плавали въ Обской губ среди острововъ, то и тогдабы имъ не добраться до Тазовской съ такими моряками, какіе теперь на шкунахъ въ Оби.
— Какъ-такъ?
— Да такъ. Вдь вы знаете, какъ уплыли отсюда теперешніе моряки-то Обскіе, напр., Т—въ? Какой народъ-то онъ съ собой набралъ? а? Бурлаковъ съ берегу Иртыша, да съ базару здсь-же въ Тобольск нанялъ и уплылъ съ ними. Вотъ теперь и мается ужо три года: зиму-то простоитъ гд нибудь въ Обской губ на мели, а придетъ лто,— онъ опять направляется къ Тазовской, по добраться до нея все-таки никакъ не можетъ. А отчего?— скажите ка! Да отъ того, что народъ на шкунахъ плохой и нисколько ршительно незнакомъ съ морскимъ дломъ. Вотъ и неудачи вс отъ этого, скажу я вамъ, заключилъ Карлъ Ричардычъ.
— Да все-таки, хоть они и бурлаки, а бывали-же, поди, вдь но разъ въ Обской-то съ рыбаками, замтилъ какъ-бы про себя купецъ пожилыхъ лтъ.
— Да! вотъ видите, Василій аддеичъ, съ рыбаками — это дло совсмъ другого рода. Разв рыбаки заходятъ далеко въ губу-то? Да притомъ-же, они все берега держатся, а тутъ совсмъ не то. Если въ море идешь, то берегъ-то ужъ совсмъ надо оставить, да и паруса-то на шкунахъ не такіе, что бываютъ иной разъ на здшнихъ паузкахъ, баржахъ или гусянкахъ, какъ вы ихъ тамъ зовете,— не знаю хорошенько. Да вотъ послушайте, что я вамъ разскажу о здшнихъ сибирскихъ морякахъ.
Петръ Никифорычъ и Василій аддеичъ, въ ожиданіи разсказа, ближе подсли къ Карлу Ричардычу. Карлъ Ричардычъ, закуривъ тмъ временемъ свжую сигару, такъ началъ свои разсказъ:
— Случилось мн, говорилъ нмецкій мореходъ,— плыть лтомъ по морю (Обской губ) изъ С. въ Б. На мор встртился мн Т—въ. Онъ, простоявъ уже долгое время на мели, плылъ на парусахъ обратно въ Обь. Я привязалъ, конечно, лодку свою къ борту, а самъ взошелъ на палубу шкуны. Что-жъ-бы, думаете вы, увидлъ я тамъ? сказалъ нмецъ, обращаясь дсъ слушателямъ.— Мачты у нихъ на шкун прикрплены кое какъ, спасти къ мачтамъ прилажены — куда что попало наугадъ. Паруса перемшаны: который конецъ паруса-то надо-бы вверхъ натянуть, у нихъ внизъ натянутъ. Другіе паруса натянуты вкривь и вкось, такъ-что они и по втру плывутъ на шкун своей все равно, что плыли бы и вовсе безъ втру. Да это-таки и опасно весьма: неправильно натянутые паруса, при сильномъ втр, могутъ повернуть шкуну бокомъ. Тогда все, что есть на палуб, свалится въ море за бортъ. Вотъ такъ это моряки! подумалъ я.
— По позвольте, Карлъ Ричардычъ, шкуны-то т вдь здсь оснащены были нмецкими-же моряками, перебилъ опять Василій аддеичъ:— ужели-же они неврно ихъ оснастили?
— Э-э! нтъ, зачмъ-же? Здсь-то все врно было прилажено. Вдь я вамъ, Василій аддеичъ, сказалъ, что Т—въ-то на мели долго стоялъ. Чтобъ втромъ не прибило шкуны къ какому-нибудь берегу и не засадило на такую мель, съ которой ужъ нтъ никакой возможности когда нибудь сняться, бурлаки русскіе и вздумали снять на время мачты и паруса. Когда-же снялись съ мели и направились снова въ море, то вс спасти приладили кое-какъ, на…
— На русское ‘авось’, подхватилъ Петръ Никифорычъ: — теперь понятію.
— Такъ, такъ, одобрилъ Карлъ Ричардычъ,— но слушайте еще.— Здсь Карлъ Ричардычъ положилъ погасшую уже сигару и закурилъ папиросу.
— Посмотрлъ я у нихъ на шкун, продолжалъ Карлъ Ричардычъ,— комписъ. Оказалось, что они плывутъ вовсе не по компасу. Раньше я думалъ, что Т—въ знакомъ съ компасомъ, онъ вдь долго плавалъ съ Хр. Хр. Д — мъ. Но тутъ оказалось, что онъ ровно ничего не знаетъ и о комнйс.
— Какъ-такъ? спросилъ Петръ Никифоровичъ.
— Да такъ. Вотъ послушайте только, какъ онъ справляется съ компасомъ.
Карлъ Ричардычъ подошелъ къ чайному столу, взялъ въ руки чайное блюдцо и на дно его положилъ папиросу, затмъ продолжалъ свой разсказъ:
— Призоветъ Т—въ бурлака, покажетъ ему на компасъ, положитъ на стекло компаса папироску — вотъ такъ — (Карлъ Ричардычъ показалъ намъ при этомъ чайное блюдцо съ папиросой на дн) и скажетъ: ‘вотъ, смотри, правь все въ эту сторону до тхъ поръ, пока стрлка не дойдетъ до папиросы’,— а самъ уйдетъ въ каюту спать.
Слушатели смются.
— Ну, бурлакъ что знаетъ о компас? Онъ и и ранитъ все въ одну сторону, самъ не зная куда. Стрлка-то тамъ бурлитъ, бурлитъ въ низу-то,— а онъ смотритъ на стекло, да ждетъ, когда она дойдетъ до папиросы. А она, чортъ знаетъ, когда дойдетъ до нея! Пожалуй, папироса-то цлыхъ хоть десять лтъ пролежитъ на одномъ и томъ-лее мст, а стрлка пойдетъ въ противную сторону. Вотъ такъ-то они и плывутъ, не зная ни свера, ни юга, ни востока, ни запада, а куда глаза глядятъ. Это просто чортъ знаетъ что такое! горячился Карлъ Ричардычъ.— Оказывается, что они плывутъ не по компасу, а ‘по папирос’.
Слушатели опять вс смются, не исключая и Василья аддеича.
— Вотъ еще вы говорили давеча, началъ опять Карлъ Ричардычъ,— какъ это въ три года не могутъ они добраться до Тазовской? Дйствительно, хорошіе моряки могли-бы и пять разъ въ одно лто сплавать изъ Обской губы въ Тазовскую и обратно, по такіе, какъ теперь на шкунахъ, я думаю, должны-бы благодарить Бога и за то еще, что сами-то они живы остаются, а не то, чтобы имъ добраться до Тазовской.
— Ужели-же ни на одной шкун нтъ ни одного свдущаго въ морскомъ дл человка? спросилъ я.
— Да одинъ только и есть флотскій офицеръ А — въ. Онъ, дйствительно, хорошо знаетъ морское дло, но что онъ одинъ подлаетъ, когда у него нтъ даже помощника? Онъ вдь тоже человкъ. Надо ему и отдохнуть сколько-нибудь. А если онъ уйдетъ съ палубы, то бурлаки его плывутъ ладно, только пока берегъ видно, а берега не стало, — правятъ, куда глаза глядятъ.
— Все-таки онъ вдь, какъ слышно было, немного не дошелъ до Тазовской-то’? замтилъ Василій аддеичъ.
— Нтъ, онъ, Василій аддеичъ, и въ Тазовской уже былъ, по, благодаря своимъ бурлакамъ, ему и тамъ не посчастливило.
— Какъ-такъ? спросилъ Петръ Никифорычъ.
— Шкуна его разбилась, сла на мель и ушла ко дну. Говорятъ, что матросовъ человкъ семь погибло, асамъ А — въ детъ въ Тобольскъ.
— Значитъ, и товаръ весь потонулъ?
— Да, не иначе. Впрочемъ, если остяки натакаются, то можетъ спиртъ-отъ достанутъ и начнутъ пьянствовать зиму то. Они же до этого большіе охотники. Да едва-ли только дойдутъ они до того мста-то: далеко очень.
— Жалъ, очень жаль: шкуна-то вдь стоила, поди, сб всемъ нарядомъ, тысячъ до ста, замтилъ въ раздумьи Петръ Никифорычъ.
— Впрочемъ, отвтилъ Карлъ Ричардыгь,— у нихъ вдь она компаніей построена. Но тысячъ по 10-ти на брата придется!
— А что, Карлъ Ричардычъ, спросилъ опять Петръ Никифорычъ,— если вашихъ-то матросовъ выписать сюда, то дорого они станутъ?
— Нашихъ матросовъ? рублей во тридцати, сорока въ мсяцъ.
— Везъ прогоновъ?
— Нтъ, зачмъ? прогоны особо.
— Дорогонько-съ. Наши дешевле берутъ.
— Такъ вдь ваши за то ничего не умютъ. Учиться надо! сказалъ, улыбаясь, Карлъ Ричардычъ, ласково пожавъ руки компаніи и вышелъ.
Обстоятельства скоро напомнили мн разговоръ и замчанія умнаго и опытнаго Карла Ричардовича. Изъ всхъ вообще шкунъ, отправлявшихся досел съ товарами въ море, только одна въ 1878 г. пришла благополучно съ Енисея въ Англію, съ хлбомъ.
Каждое лто, начиная съ 1877 г., нсколько шкунъ, нагруженныхъ разными товарами: хлбомъ, спиртомъ, саломъ и проч., направлялись изъ Оби въ море. На первый разъ предполагали добраться въ лто хотя до Тазовской губы, гд и прозимовать на случаи.
И то хорошо бы кабы, ‘тово оно какъ оно’, если бы въ Тазовскую только попасть въ первое лто! говорилъ суетливый Иванъ Парфенычъ, забгавшій ко мн среди хлопотъ, чтобы, загнувъ фалды длиннополаго сюртука и сидя на тюменскомъ сундук, отвести по сибирски душу за самоварчикомъ.
Несмотря однако на умренность скромныхъ желаній и вс, повидимому, усилія сибирскихъ моряковъ, добратся имъ до Тазовской все-таки не удавалось.
Обыкновенно, во время плаванія, что нибудь ‘порухалось’, какъ выражался Иванъ Парфенычъ, т.-е. ломались и портились то паруса, то мачты, и никто не умлъ поправить. Шкуны возвращались обратно въ Обь, но на пути наталкивались на мели у береговъ и тутъ оставались. Большинство гибло съ товарами и даже съ матросами.
— Ну, что, дохали до Тазовской? бывало спрашиваютъ осенью, завидвъ издали хлопотливаго ‘морехода’ Ивана Парфеныча.
— Куда! машетъ онъ рукой.
— Опять сли?…
— Сли!… тово оно какъ оно! добродушно произноситъ Иванъ Парфенычъ, отирая потъ, и лтитъ за новой наемкой.
Таковы были результаты этихъ плаваній почти пять лтъ, пока я былъ въ Сибири. Надежды свезти товары и обогатиться, какъ видно, не оправдались, и Сибиряки отъ этихъ предпріятій ничего, кром убытковъ, не получили.