ШОТЛАНДСКОЕ СЕМЕЙСТВО.
(Повсть лорда Эллиса.)
I.
II.
III.
IV.
Миссъ Марія Мельбурнъ къ миссъ Шарлот Дормеръ.
Мелибурн-Галль, 18..
Шотландское семейство, Эллис Джордж Агар, Год: 1833
Время на прочтение: 55 минут(ы)
Пансіонъ мистриссъ Гарингтонъ, одинъ изъ лучшихъ въ Лондон, сдлался мстомъ слезъ, траура и скорби. Въ немъ не раздавались уже шумныя игры пансіонерокъ, и на юныхъ, цвтущихъ жизнію лицахъ ихъ не было уже веселой улыбки. Смерть витала надъ этимъ домомъ, гд однакоже было соединено все, что могло упрочить счастіе и здоровье юныхъ питомицъ:, обширный садъ, зеленющія луга, свтлые пруды, множество цвтовъ, заботливая попечительность хозяйки, ея образованность и добродушіе,— все это доставляло заведенію мистриссъ Гарингтонъ значительный всъ, и вс лица высшей аристократіи съ довренностію поручали ей воспитаніе своихъ дочерей.
Справедливое уваженіе, которымъ пользовался этотъ пансіонъ, побудилъ лорда Мельбурна помстить туда трехъ дочерей своихъ, за нсколько дней до отъзда своего на твердую землю, куда онъ, по совту врачей, долженъ былъ отправиться для поправленія разстроеннаго здоровья: Десяти-лтній сынъ его былъ въ Оксфордскомъ Университет вмст съ своимъ гувернёромъ, и лордъ Мельбурнъ, не имя времени пріискивать для дочерей своихъ хорошей наставницы, и не желая оставить ихъ однхъ въ своемъ лондонскомъ дом, ршился вврить ихъ попеченію мистриссъ Гарингтонъ, о которой вс чрезвычайно-хорошо отзывались. Съ глубокою грустью разставался онъ, однакоже, съ дтьми своими, которыхъ любилъ со всмъ жаромъ души пылкой и нжной, и которыхъ мать слишкомъ-рано похищена была смертію.
Лордъ Мельбурнъ, будучи еще очень-молодъ, женился по страсти, и никогда не жаловался на судьбу свою, хотя женитьба эта заставила его терпть, въ-продолженіе многихъ лтъ, нужды и лишенія, жена его была однимъ изъ тхъ кроткихъ, любящихъ, нжныхъ созданій, которыя, при всей доброт своей, не лишены однакоже твердости характера, и лордъ Мельбурнъ часто говаривалъ: ‘Любовь, которая всегда такъ слпа, была для меня въ тысячу разъ полезне разсудка: моя Нелли — благотворный даръ неба, за который я каждый день благодарю его.’
Будучи въ ссор съ отцомъ своимъ и не получая отъ него ничего, лордъ Мельбурнъ жилъ доходами съ небольшаго имнья, доставшагося ему посл матери, но, видя, что семейство его быстро умножалось, онъ старался пріискивать средства къ ограниченію своихъ разходовъ. Для этого удалился онъ въ одно маленькое помстье, принадлежавшее ему въ Шотландіи, и жилъ тамъ такъ счастливо, что не желалъ перемны въ судьб своей, хотя и имлъ уже троихъ дтей. Онъ былъ правъ: истинное счастіе есть цвтокъ, непринимающійся на земл, и души слишкомъ-чувствительныя, а слдовательно и суеврныя, готовы терпть недостатокъ въ томъ, что люди называютъ благами земными, лишь бы только сердечныя блага оставались при нихъ. Они думаютъ также, что этими лишеніями платятъ неминуемую дань несчастію и обезоруживаютъ тмъ грозную судьбу, которая не должна и не можетъ уже прикасаться къ нимъ.
Но старшій братъ его умеръ внезапно, и лордъ Мельбурнъ, не принимая на себя личины ложной философіи, съ грустію оставилъ Шотландію и свой маленькій готическій замокъ, изъ оконъ котораго виднлся сребристый Клейдъ, бгущій посреди разслинъ и утесовъ. Онъ въ-шутку назвалъ сына своего, лордомъ Клейдоромъ, въ память замка, гд жилъ такъ счастливо, и, когда все было готово къ отъзду, сказалъ ему:
‘Вильямъ, не пренебрегай никогда этимъ скромнымъ убжищемъ, дай Богъ, чтобъ ты нашелъ въ немъ когда-нибудь такое же счастіе, какимъ наслаждался я въ древнихъ стнахъ его.’
Вильямъ склонилъ свою блокурую головку на руку матери, желая скрыть слезы, которыя такъ легко туманятъ глаза отрока, когда онъ прощается съ колыбелью своего дтства,— съ деревьями, подъ которыми игралъ такъ весело и безпечно, съ мстами, которыми такъ часто любовались его взоры.
Двнадцати лтній Вильямъ съ сожалніемъ оставлялъ вс эти предметы, милые его сердцу. Незнакомый съ почестями и богатствомъ, и не желая ихъ, онъ съ радостью остался бы въ этомъ тихомъ уголку міра. Но судьба ршила иначе: лордъ и леди Мельбурнъ, зная вс выгоды, которыя могло доставить дтямъ ихъ и обществ богатое состояніе, поспшили покориться вол стараго графа, призывавшаго къ себ единственнаго своего сына.
Посл быстраго четырех-дневнаго путешествія, все семейство лорда Мельбурна прибыло въ Лондонъ.
Старый графъ жилъ въ древнемъ дом, доставшемся ему отъ его предковъ. Почернвшія отъ времени стны и суровая наружность этого зданія, которымъ, можетъ-быть, сталъ бы возхищаться какой-нибудь ученый антикварій, показались грустными и печальными молодой женщин и дтямъ, только-что покинувшимъ веселый, свтлый сельскій домикъ, гд все дышало спокойствіемъ и радостью, огромныя комнаты, и безъ того уже мрачныя, были обтянуты чернымъ сукномъ, а фамильный гербъ, завшенный крепомъ и выставленный на портик дома, говорилъ проходящимъ, что неумолимая смерть не пощадила ни знатности, ни богатства.
Первые годы своей жизни лордъ Мельбурнъ провелъ въ дом отца, и потому все это мрачное величіе не удивило его, но онъ боялся, чтобъ это печальное жилище не произвело грустнаго и непріятнаго впечатлнія на его семейство. Леди Нелли носила тогда подъ сердцемъ четвертый залогъ союза, бывшаго досел столь счастливымъ, и лордъ Мельбурнъ, изпугался, замтя чрезвычайную блдность, покрывавшую лицо ея: была ли блдность эта слдствіемъ усталости отъ дороги, происходила ли она отъ сильнаго душевнаго волненія, отъ котораго эта прекрасная женщина не могла освободиться въ ожиданіи минуты свиданія съ суровымъ старикомъ, отвергавшимъ ее до-сихъ-поръ съ такимъ презрніемъ,— какъ бы то ни было, но взоры ея, всегда столь ясные и спокойные, опускались теперь въ землю, чтобъ скрыть слезы, готовыя скатиться съ черныхъ рсницъ ея.
Люди стараго графа, въ траурныхъ одеждахъ, собрались въ передней. Почти вс они давно уже принадлежали къ этому дому, они знали лорда Мельбурна еще въ дтств его, и ихъ почтительные взоры останавливались съ участіемъ на его юномъ, прекрасномъ семейств. Вились, камердинеръ отца его, подошелъ къ лорду и отъ имени всхъ своихъ товарищей привтствовалъ возвращеніе его въ домъ родительскій.
Лордъ Мельбурнъ, выслушавъ милостиво стараго слугу и поблагодаривъ, спросилъ, можетъ ли отецъ принять его.
— Онъ ожидаетъ васъ, милордъ, отвчалъ каммердинеръ, не угодно ли будетъ миледи войдти въ комнаты, ей назначенныя, потому-что графъ желаетъ говорить съ сыномъ своимъ наедин?
Леди Нелли, радуясь этой минутной отсрочк, оставила руку своего мужа, который съ взволнованнымъ, трепещущимъ сердцемъ пошелъ къ двери отцовскаго кабинетъ, вошедъ, онъ бросился на колни предъ кресломъ, гд сидлъ старый графъ.
‘Встань!’ сказалъ ему отецъ строгимъ голосомъ: ‘я прощаю тебя, потому-что брать твой уже не существуетъ.’
Какъ ни суровы были эти слова, лордъ Мельбурнъ съ покорностью выслушалъ ихъ.
‘Ты привезъ съ собою свое семейство’ продолжалъ графъ: ‘я увижусь съ нимъ, когда оно однется въ платье, приличное теперешнимъ обстоятельствамъ’
— Дти мои носятъ уже трауръ по дяд своемъ, и леди Нелли съ своей стороны также не забыла наполнить этой обязанности.
‘Въ такомъ случа они могутъ прійдти, но чтобъ посл этого все опять вошло въ обыкновенный порядокъ. Ты разпорядишься однако, чтобъ дти твои не безпокоили меня?’
Старикъ сдлалъ знакъ Вилису, чтобъ онъ позвалъ семейство лорда Мельбурна. Прошло нсколько минутъ, и оно не являлось: лордъ понялъ причину этой медленности, когда, при вход леди Нелли въ кабинетъ графа, онъ увидлъ, что блдность лица ея еще усилилась, онъ подошелъ къ жен, чтобъ поддержать ее, дти со страхомъ прятались за свою мать.
‘Ты, кажется, научилъ ихъ очень бояться меня?’ сказалъ графъ суровымъ тономъ.
Леди Нелли упала на колни и привлекла къ себ дтей своихъ.
‘Знаки уваженія нсколько запоздалые’ возразилъ старикъ, ‘но все равно, я простилъ Помните, миледи: я принялъ васъ въ домъ свой съ условіемъ, что никто не будетъ нарушать моего спокойствія.’
Онъ сдлалъ знакъ, чтобъ его оставили одного, и въ-продолженіи трехъ лтъ, которые назначено ему было прожить еще, не сказалъ ни одного ласковаго слова ни дтямъ, ни внукамъ своимъ. Но смерть поразила не одного безполезнаго старика: она прекратила также дни доброй матери семейства, юной и еще прекрасной: Нелли умерла въ тотъ же годъ отъ изнуренья силъ, а можетъ-быть и отъ грусти. Ледяная холодность къ ней стараго графа и печальная жизнь, которую вели ея дти, уничтожали ея здоровье и наполняли грустію это сердце, которому были необходимы чистый воздухъ, спокойствіе и разсяніе. Она умерла — и лордъ Мельбурнъ остался одинъ съ четырьмя дтьми, изъ коихъ старшему было 15 лтъ, а младшему 3 года.
Потеря эта сильно поразила лорда, онъ долго противился совту врачей, но наконецъ долженъ-былъ отправиться въ Южную Францію, помстивъ прежде отъзда, какъ мы уже сказали, трехъ дочерей своихъ въ пансіонъ къ мистриссъ Гарингтонъ.
Два года былъ онъ уже въ отсутствіи, какъ вдругъ маленькая Люція, младшая изъ дочерей его, сдлалась больна крупомъ и, не смотря на вс пособія искусства, на вс попеченія, не вынесла этого страшнаго недуга — умерла. Об сестры ея напрасно молились подл ея кровати: этотъ юный ангелъ не хотлъ оставаться на земл, и он, осыпавъ Люцію погребальными цвтами, съ рыданіями проводили въ обитель вчнаго покоя.
Сестры ея много плакали, но старшая изъ нихъ, Марія, характера боле твердаго, указала Нелли на небо и сказала:
— Она соединилась теперь съ нашею доброю матерью, она теперь счастлива и будетъ молиться за насъ.
Мистриссъ Гарингтонъ была однакоже очень опечалена и встревожена. Лордъ Мельбурнъ вврилъ ей три сокровища, и она могла возвратить ему только два изъ нихъ, одно убжденіе совсти, говорившей ей, что она употребила вс средства къ спасенію маленькой Люціи, могло дать ей силы сообщить отцу такую ужасную всть.
Къ-счастію, говорила она самой-себ, садясь за свой письменный столъ: къ-счастію, здоровье лорда Мельбурна съ нкотораго времени очень поправилось, и онъ перенесетъ это ужасное извстіе, притомъ же оно пріидетъ къ нему издалека, да и Люція была его младшая дочь, которую онъ зналъ мене другихъ.
И, успокоенная нсколько этими размышленіями, она хотла уже приняться за письмо, какъ въ эту самую минуту раздался у воротъ дома звонокъ.
— Поди, Девія, узнай, кого тамъ спрашиваютъ, сказала она, обращаясь къ своей старой ключниц: и скажи, что меня нтъ дома. Мн нужно написать письмо.
‘Угадайте, мистриссъ, кто пріхалъ?’ возкликнула возвратившаяся Девія… ‘Угадайте!’
— Мн некогда отгадывать, но ты пугаешь меня, ты такъ блдна, говори, кто же?
‘Лордъ Мельбурнъ съ какою-то молодою, прекрасною дамой’.
‘Боже мой! лордъ Мельбурнъ!.. и онъ врно ужъ знаетъ’.
‘Ничего не знаетъ, мистриссъ, пріхавъ, онъ тотчасъ спросилъ о васъ, и я ввела его въ музыкальную залу, он былъ веселъ, смялся и говорилъ: О! какъ он удивятся вс трое…’
— Трое!.. Бдный отецъ! что съ нимъ будетъ? И мистриссъ Гарингтонъ боле чмъ когда-либо почувствовала всю тяжесть обязанности, которая лежала на ней, но, ршась исполнить ее съ твердостью, она поспшила въ залу.
При первомъ слов лордъ Мельбурнъ угадалъ свое несчастіе, онъ закрылъ лицо руками и слезы брызнули изъ глазъ его.
— Бдная малютка! повторялъ онъ: еслибъ я пріхалъ по-крайней-мр вчера, я бы могъ обнять ее. Люція! кроткій ангелъ мой, за-чмъ ты оставила меня!
‘Милордъ’ сказала незнакомка: ‘репутація, которою пользуется мистриссъ Гарингтонъ, горесть, обнаруживающаяся на лиц ея, все это должно служить вамъ врнымъ доказательствомъ, что о дочери вашей были приложены всевозможныя попеченія.’
— Я въ этомъ не сомнваюсь, но можетъ-быть, взглядъ на отца…
Дв дочери лорда Мельбурна вошли въ эту минуту въ залу, вторая изъ нихъ, Нелли, была совершенный портретъ матери, имя которой она носила, старшая же, Марія, не походила ни на кого въ семейств: казалось, будто она заняла типъ красоты у своей отчизны — Шотландіи: большіе черные глаза ея были опушены длинными ресницами и отбрасывали едва-замтную тнь на нсколько-блдныя щеки, а волны темно-каштановыхъ волосъ, окружая ея прекрасную головку, падали въ густыхъ локонахъ на блыя, роскошныя плечи. Въ ней все было нжно, очаровательно, воздушно — такъ-что самъ Оссіанъ могъ бы принять ее за свою обожаемую Мальвину.
Лордъ Мельбурнъ, удивленный такою красотою и счастливый ею, забылъ на минуту свою потерю и съ любовію смотрлъ на тхъ, которыя остались ему. Между-тмъ Марія, какъ старшая дочь, сочла обязанностью отдать ему отчетъ въ болзни Люціи и съ горькими слезами разсказала ему все, что было сдлано для ея спасенія.
— Бдная малютка! прибавила Марія: за нсколько дней еще была она весела и здорова, а теперь намъ остались отъ нея только эти русые локоны, которыми я такъ часто играла.
Лордъ Мельбурнъ прижалъ ихъ къ устамъ своимъ.
Дама, пріхавшая съ нимъ, подошла къ окну, видъ ея показывалъ какую-то особенную холодность и замшательство: лордъ Мельбурнъ замтилъ это.
— Дти мои, сказалъ онъ, взявъ обихъ дочерей своихъ за руки: надобно покориться вол небесъ. Богъ взялъ у меня то, что даровалъ мн, но, лишивъ васъ сестры, онъ посылаетъ вамъ въ то же время большое утшеніе, да, дти мои, онъ возвращаетъ вамъ мать.
Нелли подняла на отца глаза свои, полные слезъ, и въ ту жъ минуту съ робостью потупила ихъ въ землю, но Марія, отступивъ на нсколько шаговъ и взглянувъ на него своимъ быстрымъ взоромъ, сказала голосомъ, въ которомъ дышало грустное негодованіе:
‘Наша мать тамъ, на небесахъ, и никогда не можетъ быть возвращена намъ.’
— Конечно, не та, которая дала вамъ жизнь, отвчалъ лордъ Мельбурнъ, съ кротостью и нжно: но другая, которая могла замнить ее.
‘Замнить намъ мать, милордъ!’ возкликнула Марія: ‘какая женщина могла бы надяться этого?’
— ‘Милая Марія’ замтила мистрисъ Гарингтонъ съ важностію: ‘не увлекайтесь такъ порывомъ горести, выслушайте меня, милордъ, не сердитесь на нее… Марія, будьте благоразумны… взгляните на насъ…’
Марія стояла неподвижно и не подняла на отца взоровъ своихъ.
— Дочь моя, сказалъ графъ: рекомендую теб баронессу де-Торсей, которая называется теперь леди Клементина Мельбурнъ, она будетъ любить дтей моихъ любовью истинной, нжной матеря, и доказательства въ привязанности ко мн служатъ мн ручательствомъ, что она сдержитъ свое слово.
Леди Мельбурнъ приблизилась и протянула объятія свои и Нелли, которая, увлекаемая отцомъ, тихо упала въ нихъ… Марія осталась неподвижна на своемъ мст.
— Дочь моя! возкликнулъ милордъ голосомъ, въ которомъ отозвался гнвъ: леди Мельбурнъ хочетъ обнять тебя!
Марія не пошевелилась.
Мистриссъ Гарингтонъ, удалившаяся предъ тмъ на конецъ комнаты, услыхавъ угрожающій голосъ отца, поспшила къ Маріи и, съ дружескимъ участіемъ взявъ ее за руку, сказала съ нжностію:
— ‘Милая Марія… вы были всегда такъ покорны, вы такъ пламенно желали увидть опять отца своего!…’
‘Моего отца!’ возкликнула Марія, схвативъ руки лорда Мельбурна… ‘О! да… я пламенно этого желала, но только не…’
— Не съ новою супругой, прибавила леди Клементина съ надменностію… Признаюсь, миссъ, я не ожидала подобнаго пріема, и можетъ быть лордъ Мельбурнъ не долженъ бы былъ подвергать меня ему.’
‘— Марія, ты глубоко огорчаешь меня’ сказалъ лордъ Мельбурнъ.
‘О нтъ, я не хочу огорчать васъ’ прошептала Марія, залившись слезами… ‘Нтъ, батюшка, нтъ… простите меня… и вы, миледи, вы также должны извинить меня… Я буду для васъ тмъ, чмъ должна быть, я исполню волю моего отца…’
Леди Клементина сдлала головою движеніе, въ коемъ выразилась досада и презрніе, однакоже она пересилила себя и простерла къ Маріи объятія, но гордая двушка не бросилась на грудь своей мачехи, а только тихо склонилась къ рукамъ ея.
— Мистриссъ Гарингтонъ, сказалъ тогда лордъ Мельбурнъ: я уводу съ собою дочерей моихъ, прикажите приготовить все, что нужно къ ихъ отъзду… Но он станутъ навщать васъ, и никогда не забудутъ…
‘Батюшка’ сказала съ робостью Марія, прервавъ лорда Мельбурна: ‘я хочу просить у васъ одной милости… оставьте насъ,— покрайней мр меня, если сестра моя не раздляетъ моего желанія, оставьте меня здсь еще на нкоторое время, я бы не хотла вступитъ въ домъ вашъ въ этой траурной одежд…’
— ‘Будьте снизходительны, милордъ’ возразила леди Клементина съ притворнымъ добродушіемъ: ‘и не огорчайте миссъ Марію отказомъ, но ты, моя миленькая Нелли..’
‘О! что до меня, отвчала простодушная двушка, я никогда не разставалась съ моею сестрою.’
— Милордъ! возкликнула леди Клементина, оставшись одна съ нимъ къ коляск: я предвижу, что дочери ваши будутъ стоять мн многихъ слезъ и безпокойства, особенно Марія, и…
‘О! какъ она прекрасна!’ возкликнулъ отецъ: ‘я какъ моя Нелли похожа на мать свою!…’
Пышный, древній домъ стараго лорда Мельбурна принялъ въ продолженіе нсколькихъ мсяцевъ совершенно иной видъ: окрашенный блою краскою, онъ потерялъ мрачное свое величіе и получилъ какой-то несвойственный ему видъ щеголеватости, которая, можетъ-быть, нравилась глазамъ толпы, но не могла не возбудить негодованія въ истинныхъ любителяхъ изящнаго. Мсто древнихъ, высченныхъ изъ камня гербовъ и готическихъ столярныхъ украшеній на стнахъ заняли мраморныя статуи, мозаики и шелковыя ткани самыхъ яркихъ цвтовъ. Въ садахъ не сохранилось ни одного изъ тхъ старинныхъ вязовъ, за которыми цлое поколніе садовниковъ ухаживало съ такою заботливостію, старинныя бесдки были замнены новыми щеголеватыми павильйонами, и широкая террасса, осненная тополями, подъ тнію коихъ укрывались предки лорда Мельбурна, уступила свое мсто пышному портику въ итальянскомъ вкус.
Эта смсь древности съ новизною, не отличалась изяществомъ вкуса, но вс перемны были сдланы тою, которая въ дом лорда Мельбурна повелвала какъ царица и не обращала вниманія на желаніе его оставить древнее жилище предковъ въ прежнемъ вид.
Однакожь вс эти украшенія были ничто въ-сравненіи съ тою роскошью и великолпіемъ, которыми отличались комнаты, назначенныя собственно для леди Клементины: тамъ соединила она все, что игривое воображеніе французовъ могло выдумать прекраснаго и дорогаго.
Туалетъ графини сообразовался совершенно съ великолпіемъ, окружавшимъ ее, пренебрегая обычаями страны, въ которой она избрала себ супруга, леди Мельбурнъ завтракала въ своемъ будуар съ однимъ молодымъ человкомъ, котораго щеголеватая одежда и легкое, свободное обращеніе обнаруживали какъ-нельзя лучше втреннаго француза.
— Да, говорилъ онъ, развалившись съ какою-то фамильярностью въ эластическихъ креслахъ, поставленныхъ подл стола, гд былъ приготовленъ завтракъ:— да, Клементина, я пришелъ нарочно для-того, чтобы браниться съ тобою, и вижу, что ты опять какъ и всегда останешься права.
‘Это доказываетъ, Рэмонъ, что теперь, какъ я всегда, ты долженъ былъ сознаваться въ превозходств моего ума предъ твоимъ.— Но дай мн позвонить, чтобъ кто-нибудь пришелъ избавить насъ отъ этого чая, который, признаюсь, начинаетъ надодать мн, я прикажу также всмъ отказывать, и не прійму никого.’
— Надюсь, кром мужа, а то съ нимъ шутить неловко.— У меня была когда-то любовницей одна Англичанка, уврявшая, что жизнь замужнихъ женщинъ въ Англіи несносна, и что только одн двушки пользуются здсь почти совершенною свободой длать что имъ угодно. Взвсивъ все это, я до-сихъ-поръ не могу понять, какимъ-образомъ ты, любившая всегда независимость и наслаждавшаяся ею въ полномъ смысл слова, могла промнять ее на такой скучный родъ жизни… Врно любовь вскружила теб голову?
‘Любовь?’ отвчала графиня, играя небрежно концами своего пояса: ‘ты очень хорошо знаешь, Рэмонъ, что я только одинъ разъ изпытала ее, но урокъ, данный мн тогда, доказалъ, что чувство это бываетъ всегда гибельно для женщинъ.’
— Что касается до уроковъ, то мн кажется, ты скоре могла бы сама давать ихъ, чмъ получать… Но не будемъ говорить объ этомъ времени, ты очень-хорошо знаешь уговоръ нашъ никогда не возобновлятъ всхъ этихъ пошлыхъ, сантиментальныхъ фразъ, этого притворства, подъ которымъ мужчина скрываетъ свое разпутство, а женщина свои слабости, мы какъ-нельзя-лучше убдились, что ни ты, ни я не были созданы для священнаго чувства любви, во какъ между нами существуютъ кой-какія небольшія тайны, обнаруженіе которыхъ, конечно, было бы для тебя очень-непріятно, то я, преслдуемый моими кредиторами, не имя ни одного франка дохода и зная, что ты богата, явился напомнить теб союзъ, заключенный нами когда-то…. Впрочемъ, мы не видались съ тобою уже два года, и мн неизвстно….
‘Множество обстоятельствъ’ прервала его графиня: ‘но дай мн увриться, что никто не можетъ насъ подслушать.’
Она отворила дверь, и видя, что они были совершенно одни, возвратилась на свое прежнее мсто, спросивъ Рэмона, намренъ ли онъ выслушать ее со вниманіемъ. Въ знакъ отвта онъ кивнулъ головою.
‘Я была возпитана, какъ теб извстно, одною родственницею, которая принесла меня въ жертву барону Торсею, одному изъ своихъ родственниковъ…’
— Что это? чортъ возьми!… возкликнулъ Рэмонъ, перебивъ ее: кажется, ты намрена разсказывать мн ту исторію, которую сплела для своего Англичанина! Напрасный трудъ, моя милая! я уже давно сказалъ теб, что знаю изъ твоего прошедшаго все, что только можно было узнать. Ты была любовницею барона Торсея, который наконецъ женился на теб, потому-что разстроилъ свое состояніе, да притомъ ему была нужна женщина для управленія домомъ,— и какимъ домомъ? аристократическимъ гнздомъ картежной игры!.. Ты знаешь, Клементина, что все это очень-хорошо и неизвстно, для-чего жь хочешь обманывать меня?… Это все равно, еслибъ я сталъ уврять тебя, что никогда не былъ игрокомъ и втреникомъ. Ты имла любовниковъ, я былъ одинъ изъ числа ихъ, ты оказала мн кой-какія услуги, я ничмъ не вредилъ теб конечно, мн было бы легко это сдлать, но я всегда придерживался дружбы женщинъ и остался съ тобою въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ… Однако довольно объ этомъ, говори, какимъ-образомъ сдлалась ты графинею Мельбурнъ?
‘Баронъ де-Торсей былъ очень болнъ’ продолжала Клементина, закусивъ съ досады губы: ‘мы отправились въ Ницу, гд онъ умеръ. Я готовилась уже возвратиться въ Парижъ, когда пріхалъ лордъ Мельбурнъ, онъ нанялъ домъ, бывшій рядомъ съ моимъ домомъ, онъ, казалось, былъ очень несчастливъ, и оплакивалъ смерть женщины, которую любилъ нжно, однакоже….’
— Однакоже теб удалось вскружить ему голову? замтилъ Рамонъ.
‘Да’ отвчала Клементина: ‘надобно знать все разположеніе Англичанъ къ романическимъ, возторженнымъ чувствамъ, для-того, чтобы понять, какимъ-образомъ лордъ Мельбурнъ могъ привязаться ко мн, самъ того не зная и даже не желая. Но это было такъ, и, не смотря на клятву, данную имъ умирающей жен своей, не давать дтямъ мачихи, я сдлалась графинею Мельбурнъ. Я знала, что онъ былъ чрезвычайно-богатъ, и это обстоятельство ршило меня пренебречь непріятностью, въ 26 лтъ принять за себя имя мачихи четырехъ дтей, въ числ которыхъ были дв уже взрослыя двушки.
‘Мы обвнчались въ Тулон, и, проведя нсколько мсяцевъ въ Италіи, гд власть моя надъ лордомъ Мельбурномъ укрпилась, какъ-нельзя-боле, отправились въ Англію, куда милордъ желалъ съ нетерпніемъ возвратиться, хотя былъ, по-видимому, очень тревожимъ мыслію о томъ, какъ пріймутъ меня его родные, а въ особенности его дти…’
— А эти дти, гд они?
‘Сэръ Вильямъ, наслдникъ его имени, вышелъ изъ Оксфордскаго Университета нсколько мсяцевъ тому назадъ и отправился въ Шотландію, откуда прідетъ завтра. Отецъ очень хвалятъ этого молодаго человка. Изъ трехъ дочерей лорда Мельбурна, одна умерла по седьмому году, въ пансіон, гд остались дв другія. Он также будутъ здсь завтра.
‘Воть все, что я могу сказать теб, Рэмонъ, и прибавлю только, что счастіе, которымъ я думала наслаждаться безъ помхи, измняетъ мн. Признаюсь теб, въ первый разъ въ жизни почувствовала я ненависть, и ненависть эта не несправедлива, потому-что ее оказываютъ также и мн. Къ-тму же, надобно сказать правду, съ-тхъ поръ, какъ лордъ Мельбурнъ увидлъ опять дочерей своихъ, онъ уже не тотъ, что быль прежде.’
— Ненависть… къ этимъ молодымъ двушкамъ? сказалъ, какъ-будто про себя, Рэмонъ.
‘По-крайней-мр, къ одной изъ нихъ’ отвчала леди Клементина: ‘потому-что она показала ко мн пренебреженіе. Еслибъ я нашла покорныхъ, глупыхъ двчонокъ, принимающихъ съ благодарностію и почтеніемъ мои ласки и т подарки, которые я привезла имъ изъ Франціи, я, можетъ-быть, была бы для нихъ очень нжною мачихой. Но вмсто маленькихъ, простодушныхъ двочекъ, увидла я двухъ взрослыхъ двицъ, изъ которыхъ одна, блокурая Нелли, могла бы мн понравиться, еслибъ ей не повторяли безпрестанно, что она настоящій портретъ матери-думаю даже, что я привязала бы ее къ себ, еслибь Марія, старшая ея сестра, не поддерживала ее въ непріязненности ко мн. Маріи 16 или 17 лтъ, вообрази себ одно изъ тхъ лицъ, наполненныхъ благородства, которыя изумляютъ своею красотою и внушаютъ какое-то невольное уваженіе величіемъ своего выраженія, прибавь къ этому характеръ твердый, волю неизмнную, и ты будешь имть понятіе о Маріи. Представь — она въ моемъ присутствіи, безъ всякаго принужденія, объявила, что никогда не ожидала имть мачихи! Замшательство лорда Мельбурна было чрезвычайно, и она выпросила у него позволенія остаться въ своемъ пансіон, оплакивать тамъ свою маленькую сестру, Нелли также захотла остаться тамъ, и я возвратилась сюда одна съ лордомъ Мельбурномъ, грустнымъ и молчаливымъ. По прізд сюда, онъ заперся въ той комнат, гд умерла жена его, провелъ тамъ почти цлый день, и когда вышелъ оттуда, лицо его было блдно и встревожено. Наконецъ, онъ похалъ къ дочерямъ своимъ, не предложивъ мн сопутствовать ему, и только объявилъ, что завтра он будутъ здсь. Итакъ, все семейство соберется вокругъ меня, и я боюсь, что между нами завяжется борьба, въ которой мн нужно будетъ призвать на помощь всю мою ловкость и весь умъ. Однакоже власть моя надъ лордомъ Мельбурномъ, кажется не ослабла, онъ даль мн волю перевернуть по-своему весь домъ и просилъ только не трогать комнатъ покойной его жены, въ которыхъ будутъ жить его дочери.— Ты врно замтилъ приготовленія къ празднику, который долженъ быть данъ здсь посл завтра, по случаю соединенія всего семейства. До-сихъ-поръ, мы никого еще не принимали, и, кажется, милордъ боится, что я не понравлюсь роднымъ его. Англичанки такъ скромны, такъ жеманны, что непринужденность нашего обращенія кажется имъ неприличною. Но все равно, я ршилась покориться образу жизни, который, признаюсь, мн въ тягость — и пріздъ твой, Рэмонъ, очень-кстати: ты поможешь мн переносить скуку безпрестаннаго притворства, и, увряю тебя, найдешь во мн прежнюю дружбу. Я представила тебя милорду, какъ моего двоюроднаго брата, имя это дастъ мн боле свободы, и ты увидишь, что успхъ оправдалъ мои предположенія, мы сидимъ теперь съ глаза на глазъ, въ будуар — а будуаръ англійской леди есть убжище, куда допускаются только мужъ и дти.’
— О, что до этого, я увренъ, что ты не будешь обращать вниманіе на, вс смшные предразсудки! Но возвратимся къ миссъ Маріи: такъ она очень-хороша?
‘Лучше, чмъ ты можешь себ представить!— Она не изъ тхъ блдныхъ Англичанокъ, у которыхъ на лицахъ напрасно стали бы искать души или какого-нибудь выраженія. Нтъ, глаза и волосы ея черны и такъ прекрасны, что такихъ нелегко найдти даже въ женщин, рожденной на юг. Нтъ сомннія, что при появленіи своемъ въ свтъ, Марія произведетъ сильное впечатлніе, и — скажу теб откровенію, что для моего самолюбія слишкомъ-оскорбительно быть въ двадцать-шесть лтъ менторшею такой красавицы, которая, кром всхъ прелестей своихъ, обладаетъ еще твердымъ характеромъ и иметъ большую власть надъ отцомъ своимъ. Кто знаетъ, не сокрушитъ ли эта власть мою собственную? Лордъ Мельбурнъ былъ ко мн очень-щедръ и великодушенъ, но, не смотря на это, слдующая мн изъ его имнія часть будетъ очень-незначительна, если я не дамъ ему наслдника… Ахъ, еслибъ Марія могла скоре выйдти замужъ!’
— А что же этому мшаетъ, возразилъ Районъ съ самонадянностію: разв меня нтъ здсь?
‘У тебя нтъ за душою ни одного франка, и репутація твоя…’
— Что за бда!… Я знаю, что различнаго рода справки помшали мн уже не въ одной женитьб, но если бы мн удалось внушить этой прекрасной, гордой Англичанк сильную страсть, почему бы союзъ этотъ былъ тогда невозможенъ?
‘Конечно’ возразила иронически Клементина: ‘ты обладаешь всми достоинствами, чтобъ понравиться женщин нжной и чувствительной, у тебя не достаетъ только одной души, а Марія одна изъ тхъ двушекъ, которая легко можетъ объ этомъ догадаться. Вы отъявленный негодяй, любезнйшій мой братецъ,— надобно же, чтобъ я пріучилась называть тебя этимъ именемъ,— и никогда не будете имть того, что нужно для одержанія побды надъ сердцемъ чувствительной женщины: у васъ нтъ — дара убждать въ искренности своей любви.’
— А кто сказалъ теб, что я не способенъ любить искренно!… Ахъ! еслибъ я встртилъ женщину, которая была бы достойна моей любви, то не былъ, теперь тмъ, что есть на самомъ дл!…
Клементина отвернулась, сказавъ съ примтною досадой:
‘Не будемъ говорить объ этомъ вздор!’
— Напротивъ, будемъ говорить. Знаешь ли, мн кажется, будто я уже влюбленъ… твоя падчерица представляется мн существомъ столь прекраснымъ, идеальнымъ… однимъ-словомъ, я хочу, чтобъ она полюбила меня, а остальное прійдетъ само собою.
‘Какая самонадянность!’
— Я чувствую себя въ состояніи поддержать ее, если ты съ своей стороны станешь поддерживать меня, и въ отплату за это я освобожу тебя отъ этой опасной красавицы. Я въ Англіи только нсколько дней и сытъ уже по-уши ея туманомъ и гусиною важностью ея жителей, мн надобно возвратиться скоре во Францію, тамъ только умютъ жить и веселиться, пусть лордъ Мельбурнъ дастъ мн хорошее приданое, и я повезу въ Парижъ его очаровательную дочь.
‘Хорошо!’ сказала графиня посл минутнаго размышленія: ‘но слушай, Рамонъ, дйствуй благоразумно и осторожно, вспомни, что здсь дло идетъ не о такой женщин, которая ждетъ только минуты, чтобы сдаться, ты узнаешь двушку очаровательную и чистую: если она и дйствительно полюбитъ тебя, то будетъ скрывать это долго. Впрочемъ, если ты успешь заслужить ея любовь, то можешь надяться всего, потому-что лордъ Мельбурнъ никогда не будетъ противиться желанію своихъ дтей, хотя думаю, что онъ почтетъ за большое несчастіе, если дочери его выберутъ себ въ супруги не Англичанъ.’
— Но вспомни, Клементина, что если она выйдетъ за Англичанина, то ты всегда будешь, имть ее предъ своими глазами, вспомни, что она никогда не полюбитъ женщину, занявшую мсто ея матери, и что ты вчно будешь ненавидть ее, какъ предметъ затмвающій тебя… Все доказываетъ теб, что она должна быть непремнно моею женою и что только этимъ можешь ты избавиться отъ нея…
‘Но къ этому слишкомъ много препятствій!’ замтила Клементина.
— Которыя можетъ побдить любовь… Ты обязана этому глупому чувству настоящимъ своимъ благосостояніемъ: почему же не могу я быть обязанъ ему же моимъ будущимъ, счастіемъ? Я не могу жаловаться на природу, она не была скупа для меня, къ-тому же ты знаешь, что я умю обращаться съ женщинами, а твоя Марія конечно не изъ мрамора.
Рэмонъ де-Вервиль, говоря такимъ-образомъ, разгорячился, лицо его, дйствйтельно-прекрасное, приняло такое обольстительное выраженіе, что леди Клементина, потупивъ глаза, глубоко вздохнула и сказала ему:
‘Да, да, я думаю, что Марія можетъ полюбить тебя.’
Въ эту минуту лордъ Мельбурнъ вошелъ въ будуаръ.
— ‘Кажется, у васъ фамильная консультація, леди Мельбурнъ?’ сказалъ онъ- довольно серьёзно. ‘Простите, если я помшаю ей и попрошу насъ взглянуть на приготовленія къ нашему рауту.’
‘Братъ мой поможетъ намъ своими совтами’ отвчала леди Клементина. ‘Тамъ, гд дло касается праздниковъ и баловъ, онъ ршительно въ своей сфер, и мы должны быть ему очень-благодарны за то, что онъ отказывается отъ всхъ удовольствій, призывающихъ его во Францію, и посвящаетъ намъ хотя нсколько изъ своего времени.’
Лордъ Мельбурнъ поклонился довольно-сухо, но не счелъ нужнымъ благодарить за такую жертву, и вс вышли изъ будуара въ галлерею, приготовленную для раута. Тамъ Рамонъ развилъ все богатство своего воображенія и самъ уставлялъ цвты и деревья. Онъ провелъ нсколько часовъ въ этомъ важномъ занятіи, и когда вышелъ изъ дома Мельбурна, то быль совершенно-доволенъ собою.
— До завтра, сестрица! сказалъ онъ Клементин уходя.
‘Миледи!’ сказалъ лордъ Мельбурнъ жен своей съ важностію, когда они остались одни: ‘англійскіе нравы совершенно-противоположны вашимъ. Завтра дочери мои будутъ здсь, и я почитаю, нужнымъ замтить, что излишняя фамильярность ваша съ г. Вервилемъ будетъ уже неприлична.’
‘Итакъ мы будемъ жить какъ затворницы?’ воскликнула леди Клементина.
— Конечно нтъ, посл-завтра вы пріймете у себя въ дом все, что только Лондонъ иметъ блистательнаго, но потомъ мн будетъ необходимо насладиться счастьемъ въ домашнемъ кругу моемъ, и счастіе это будетъ тогда только совершенно, когда дти мои будутъ вмст со мною.
Портикъ древняго дома лордовъ Мельбурновъ горлъ блестящимъ освщеніемъ, безчисленное множество каретъ тснилось вокругъ сквера, разстилавшагося передъ нимъ, и подъ перистилемъ, раздушеннымъ какъ оранжерея, были разостланы богатые ковры, по которымъ гости всходили черезъ мраморную лстницу въ залу, гд множество люстръ и жирандолей разливало ослпительный свтъ. Золото и шелковыя ткани перемшивались между собою на стнахъ и мебеляхъ, и въ убранств всего дома былъ замтенъ тотъ изящный вкусъ, который Англичане заняли у своихъ сосдей. Женщины прекрасныя и молодыя отличались пышностью своего туалета и носились по зал въ шумномъ галопад, который даже въ Лондон получилъ гражданственность и побдилъ національную англійскую важность. Удовольствіе сіяло на всхъ лицахъ, и цлыя кучи золота были разбросаны по столамъ въ одной изъ боковыхъ залъ, гд множество джентльменовъ сидло за картами.
‘Не играй’ сказала тихо леди Клементина Рэмону, который собирался-было также войдти въ эту залу, ‘помни, что лордъ Мельбурнъ никогда не отдастъ своей дочери за игрока.’
Рэмонъ съ сожалніемъ опустилъ въ карманъ гинеи, которыя хотлъ-было бросить на зеленое сукно, и возвратился въ большую галлерею, гд об дочери лорда Мельбурна, очаровательныя простотою своего наряда, съ прелестною скромностью отвчали на привтствія, которыми ихъ засыпали,
Голубые глаза Нелли блистали удовольствіемъ при вид этого бала, который казался ей такъ упоителенъ, между-тмъ, какъ Марія, не столь восторженная, но волнуемая чувствомъ боле глубокимъ, сла на свое мсто и обратила прекрасную головку къ одному молодому человку, стоявшему за ея стуломъ.
— Право, говорила она ему съ улыбкою: право, Артуръ, я не узнала бы васъ, еслибъ вы не вошли вмст съ Вильямомъ.
‘Да’ отвчалъ молодой человкъ съ глубокимъ вздохомъ: ‘вотъ уже шесть лтъ, какъ мы не видались съ вами, мн было шестнадцать лтъ, когда вы покинули нашу Шотландію, но я узналъ бы васъ посреди тысячи женщинъ, потому-что ни у кого нтъ этихъ глазъ, этого взора, который уже и тогда говорилъ, что вы будете такъ же прекрасны, какъ и добры.’
— Такъ вы не перемнились, Артуръ? отвчала молодая двушка, потупивъ глаза: вы всегда останетесь снизходительны къ маленькой подруг дтскихъ игръ вашихъ. Помните ли вы, какъ я, бывало, трепетала, когда мн случалось всходить на эти утесы, которые вы называли пригорками? Какъ я дрожала отъ страха, когда мы сбгали съ нихъ вмст, и какъ посл сама же смялась надъ своею боязнію?
‘О, я помню все это, и еслибъ вы знали, сколько разъ, бродя въ опустломъ парк, искалъ слдовъ вашихъ, сколько разъ упрекалъ я воды свтлаго Клейда, зачмъ не сохранила он вашего образа!.. И какъ я обрадовался, когда Вильямъ возвратился въ Шотландію и добрый отецъ мой сказалъ мн: ‘Позжай, Артуръ, въ Лондонъ, зазжай къ нашимъ стариннымъ, добрымъ сосдямъ. Ты, конечно, не найдешь уже тамъ леди Мельбурнъ, но дочери ея и отецъ ихъ пріймутъ тебя хорошо, я въ этомъ увренъ.’
Слезы навернулись на глазахъ Маріи. Артуръ встревожился.
— Ничего, Артуръ, ничего, сказала она: возпоминаніе о матери сладостно для меня, хотя всегда стоить мн слёзъ. Вы знаете также, что нашъ ангелъ, наша маленькая Люція, которой я поклялась замнить мать, уже не существуетъ?.
— ‘Позволите ли мн, миссъ Марія, просить васъ на первый кадриль?’ сказалъ въ эту минуту подошедшій Рэмонъ.
Марія съ холодностью отвчала, что она уже ангажирована сэръ Артуромъ.
— ‘Въ такомъ случа я прошу васъ на второй.’
— Второй принадлежитъ лорду Бертону.
— ‘Такъ на третій?’
Она тихо кивнула головою и стала продолжать съ другомъ своего дтства разговоръ, который былъ для нихъ лучше и интересне всхъ кадрилей въ свт.
— Такъ мы танцуемъ вмст? спросилъ Артуръ съ улыбкой.
‘Вы видите, что да’ отвчала Марія тмъ же тономъ: ‘я возпользовалась правами стариннаго знакомства и сама ангажировала васъ.’
— И прекрасно сдлали, разполагайте рукою моею на бал, а сердцемъ и жизнію всегда и везд.
Марія смутилась и покраснла.
Рэмонъ, остановившійся въ нсколькихъ шагахъ, не спускалъ съ нея глазъ.
— Но скажите мн, продолжалъ Артуръ, становясь съ нею въ кадрили: кто этотъ щеголеватый Французъ, который во весь вечеръ слдитъ за вами?
‘Родственникъ леди Клементины, парижскій денди, фешёнебль — однимъ словомъ человкъ, который, какъ увряютъ, одаренъ всмъ, что прельщаетъ женщинъ.’
Артуръ внимательно посмотрлъ на него.
‘Я не люблю этихъ щеголей’ продолжала она: ‘но обязана нкоторымъ вниманіемъ къ гостямъ отца моего, тмъ боле, если они принадлежатъ къ числу родныхъ его жены. Послушайте, Артуръ’ прибавила она съ улыбкой: ‘постарайтесь въ третьей кадрили стать противъ насъ, по-крайней-мр мн будетъ не такъ скучно съ этимъ Французомъ, а завтра вы прійдете, какъ бывало прежде, провести съ нами день въ нашемъ домашнемъ кругу. Ахъ! въ немъ не достаетъ только той, которая была такъ кротка съ нами, которая, бодрствуя надъ нашимъ воспитаніемъ, безпрестанно занималась нашимъ счастіемъ и нашими удовольствіями!’
Артуръ сжалъ руку Маріи, она продолжала:
‘Черезъ дв недли демъ мы въ Мельбурн-Галь, чудесное помстье, куда ддъ нашъ не позволялъ намъ никогда прізжать и котораго покойная матушка никогда не видала… Вы подете съ нами, не правда ли?’
— Я не знаю, будетъ ли мн это позволено…
‘Можете ли вы въ этомъ сомнваться? Другъ моего брата, товарищъ нашего дтства не будетъ никогда для насъ чужимъ. Къ-тому же вы знаете, Артуръ, что батюшка любитъ васъ, сколько разъ слышала я, какъ онъ говорилъ: еслибъ Вильямъ былъ не то, что онъ есть, я желалъ бы, чтобъ онъ походилъ на Артура! И разв вы не помните, что, получивъ прощеніе моего дда, онъ немедленно писалъ къ сэръ Клифорду и предложилъ ему свои услуги для доставленія вамъ успха на такомъ поприщ, какое бы вамъ подумалось избрать, но сэръ Клифордъ отвчалъ, что вы нечестолюбивы, и хотите только одного — быть счастливымъ въ вашемъ древнемъ Клифордскомъ Замк.’
— Да, я долго былъ тамъ счастливъ… я украшалъ мое уединеніе возпоминаніями о васъ, я мечталъ, думая видть вашъ образъ подъ тнію величественныхъ дубовъ нашихъ, а теперь, какъ печально покажется мн это убжище, когда, оставаясь тамъ одинъ, я буду думать, что вы, увлеченныя вихремъ свта, который станетъ разточать вамъ похвалы, забудете счастливыя времена вашего дтства!..
‘Какой вы ребенокъ!’ сказала Марія, оставивъ въ рукахъ Артура розу, которая за минуту предъ тмъ украшала грудь ея: ‘разв забыли вы, что я родилась въ Шотландіи? Брату моему назначено поддержать имя отца моего, Нелли можетъ, если захочетъ, выйдти за какого-нибудь богатаго Англичанина, что же до меня, а некогда не буду…’
Она тихо сжала руку Артура и, не кончивъ фразы, подошла къ отцу своему, но Артуръ конечно понялъ, что она хотла сказать, потому-что голова его приподнялась съ какою-то особенною гордостію, счастіе выразилось на лиц его, и онъ съ радостью во взорахъ подбжалъ къ Нелли просить ее на кадриль для vis—vis съ Маріею. Рэмонъ замтилъ ту короткость, съ какою молодые люди разговаривали между собою: отъ него не ускользнуло ни малйшее выраженіе ихъ лицъ, и когда балъ сталъ подходить къ концу, когда въ залахъ не было уже ни лорда Мельбурна, на дочерей его, ни Артура Клифорда, онъ подошелъ къ леди Клементин и сказалъ ей:
— Замтила ли ты шашни миссъ Маріи?
‘Шашни?…’
— Да, она любитъ того Шотландца, котораго этотъ глупецъ Вильямъ привезъ съ собою, она съ нимъ за-одно.
‘Ты бредишь!’
— Нтъ, не брежу, но выслушай меня и не смйся: смхъ твой мн досаденъ.
‘Странно было бы, однакоже, еслибъ вы хотли запретить’.
— Миледи, я хочу только уврить васъ, что вы очень ошибаетесь, полагая отдлаться отъ меня такъ легко, я хочу быть супругомъ миссъ Маріи и буду имъ, во что бы то ни стало!
‘Я также отъ этого не прочь, однакоже…’
— Тутъ нтъ никакого ‘однакоже’, Клементина… Ты теперь леди Мельбурнъ, и думаешь, что никто и ничто не въ-состояніи лишить тебя этаго титла, но ты ошибаешься. Если лордъ Мельбурнъ узнаетъ, что женщина, избранная имъ въ супруги, опозорила себя публично, что тотъ, котораго она выдаетъ за своего двоюроднаго брата, есть не кто иной какъ прежній ея лю ..
‘Право, Рэмонъ, ваши угрозы мало пугаютъ меня… Власть моя надъ лордомъ Мельбурномъ…’
— Не такъ прочна, какъ вы изволите полагать. Англичане смотрятъ серьёзно на такія вещи, надъ которыми мы Французы смемся. Къ-тому же я, котораго не ослпляетъ заблужденіе, я очень-хорошо замтилъ, что онъ начинаетъ уже разкаяваться въ своей женитьб.
‘Какой вздоръ!’
—Нтъ, не вздоръ, а правда. Подобно многимъ мужчинамъ, лордъ Мельбурнъ былъ обольщенъ красотою и увренностью, что внушаетъ теб страсть истинную, но посл, когда онъ разхолодился нсколько, когда увидлъ опять дтей своихъ, то ему стало досадно на тебя, заставившую его забыть клятву, данную имъ умирающей жен. Ты не замчаешь этого, потому-что, гордая своею красотою, думаешь, что будешь посредствомъ ея вчно царствовать. Но онъ обожаетъ дтей своихъ: онъ въ-особенности гордится Маріей, которая весьма-дурно скрываетъ свое отвращеніе къ теб. Еслибъ лордъ Мельбурнъ узналъ о твоей прежней жизни, Клементина, то немедленно отослалъ бы тебя во Францію, назначивъ, можетъ-быть, теб изъ великодушія какую-нибудь ничтожную пенсію, итакъ ты видишь, что намъ необходимо остаться друзьями, и что теб непремнно нужно имть кого нибудь, кто бы могъ поддерживать тебя.
‘Ты напрасно думаешь изпугать меня, Рэмонъ.’
— Я вовсе не хочу пугать тебя, а говорю правду. Прочитывая твой брачный контрактъ, я видлъ, что лордъ Мельбурнъ назначилъ теб довольно значительную часть изъ своихъ доходовъ въ случа своей смерти, но что все имніе его переходитъ къ его дтямъ, если ты не родишь ему наслдника. Ты не знаешь характера Англичанъ: они горды, мечтательны, невольники своего слова, и лордъ Мельбурнъ, кажется, въ высшей степени таковъ. Случаи могъ заставить его позабыть свои обязанности, но оскорбленная гордость можетъ также заставить его ршиться на все. Повторяю теб, миссъ Марія должна быть моею женою.
‘Но ты самъ говоришь, что она любитъ другаго?’
— Какое мн дло до этой ребяческой любви! Мы съ тобою должны быть хитре и умне всхъ окружающихъ насъ здсь… Пріищи средство сблизить меня съ Маріей, и я отвчаю за все остальное.
Въ-продолженіе этого разговора, Клементина не разъ кусала себ съ досады губы, но, увидя приближающагося лорда Мельбурна, приняла опять свой обыкновенный безпечный видъ.
‘Праздникъ нашъ былъ прекрасенъ’ сказалъ онъ, поклонясь Рэмону: ‘и я благодарю васъ, виконтъ, за участіе, которое вы принимали въ его устройств. Впрочемъ эта попытка не породила во мн страсти къ большому свту, которой я никогда не имлъ, и я съ величайшимъ наслажденіемъ промняю весь этотъ шумъ и суету на свой тихій, безмятежный, семейный кругъ. Итакъ, слдуя собственному моему желанію и желанію Маріи, я ускорилъ цлою недлею нашъ отъздъ…’
— Лондонъ еще очень блистателенъ! замтила леди Клементана: и я не полагала, чтобъ здсь было въ обыкновеніи оставлять его такъ рано.
‘Можетъ-быть, для людей, слдующихъ законамъ моды’ отвчалъ лордъ Мельбурнъ очень-серьёзно: ‘но для отца семейства первою обязанностію должно быть попеченіе о здоровьи и счастія дтей его. Мои дти, въ-особенности Марія, предпочитаютъ деревню Лондону…’
— Итакъ, милордъ, сказала леди Клементина съ колкостью: вы намрены слдовать всегда и во всемъ прихотямъ миссъ Маріи…
‘И это очень-натурально!’ возразилъ Рэмонъ.
Леди Клементина почувствовала, что зашла слишкомъ-далеко, и продолжала съ принужденною улыбкою:
— Мы подемъ, когда вамъ будетъ угодно, милордъ. Но вы конечно позволите мн пригласить въ нашъ маленькій семейный кругъ и виконта де-Вервиля?
‘Виконтъ будетъ всегда хорошо принятъ’ отвчалъ графъ съ холодною учтивостью: ‘и когда мы совершенно устроимся въ Мельбурн-Галл, я буду имть честь принять его тамъ.’
Посл этого согласія, скоре исторгнутаго, нежели даннаго добровольно, лордъ Мельбурнъ поклонился и вышелъ. Въ залахъ не оставалось уже никого, и въ нихъ скоро воцарилось то уединеніе, та скука, которая всегда смняетъ шумъ праздника. Цвты потеряли прежнюю свою свжесть, завяли, полу обгорвшія свчи были погашены, стулья и столы стояли въ безпорядк, и стукъ, послднихъ каретъ, удалявшихся отъ подъзда, замолкнувъ въ отдаленіи, не нарушалъ уже покоя семейства лорда Мельбурна, которое чрезъ нсколько дней выхало изъ Лондона и направило путь свой въ Мельбурн-Галль.
‘Прошло уже боле мсяца, какъ мы разстались съ тобою, милая Шарлота, и во все это время я могла написать теб только самое коротенькое письмецо, въ которомъ увдомляла, что мы вс пріхали сюда благополучно, и что скоро ты получишь боле подробное описаніе нашего житья-бытья. До-сихъ-поръ я не могла еще сдержать своего общанія, и ты, можетъ-быть, стала бы упрекать меня въ забытіи, еслибъ не знала моей къ теб привязанности. Впрочемъ, я предупреждаю тебя: не ожидай, чтобъ въ письм моемъ была послдовательность, я буду писать къ теб когда мн удастся, и хочу, чтобъ письмо это было длинно, потому-что мн есть много кой-о-чемъ поговорить съ тобою и очень-мало свободнаго времени.
‘Я продолжаю заниматься музыкой вмст съ Нелли, мы часто гуляемъ по окрестностямъ, которыя здсь прекрасны, а все свободное отъ этихъ занятій время посвящаю я на убранство небольшаго павильйона, который батюшка отдалъ въ мое разпоряженіе. Павильйонъ этотъ стоитъ на самомъ краю парка, окна его обращены къ озеру и изъ нихъ видны окружныя поля, я перенесла туда свой рисовальный станокъ, краски, книги и маленькія пяльцы Нелли, но она сидитъ за ними врядъ ли десять минутъ въ день: прогулки по саду нравятся ей гораздо боле, и она бгаетъ по аллеямъ съ утра до вечера. Этотъ павильйонъ служитъ для меня маленькимъ раемъ, куда имютъ доступъ только т, кого я люблю. Не правда ли, милая Шарлота, что и ты также скоро будешь въ немъ? Впрочемъ, я угадываю, что описаніе моего павильйона не удовлетворяетъ твоего любопытства. Слушай же: мн кажется, будто я теперь героиня какого-нибудь романа, на примръ Кларисса, пишущая къ миссъ Гоу. Но, слава Богу, у меня нтъ ни сестры Арабеллы, ни брата Джемса, нтъ и Ловеласа… Однакоже здсь есть одинъ человкъ,— но начнемъ съ начала…
‘Мн было очень-грустно, когда мы пріхали въ Лондонъ. Батюшка, какъ теб извстно, пріхалъ самъ за нами, леди Клементина ожидала насъ въ гостиной и удостоила выйдти къ намъ на встрчу до самой двери… Въ первый разъ, когда я видла ее, она была въ шляп и въ утреннемъ наряд, теперь она поразила меня своею красотою. Она показалась мн моложе и прекрасне, чмъ прежде, но ея смуглое лицо и выраженіе всей физіономіи, которую называютъ живой и остроумной, понравились мн въ этотъ разъ не боле, какъ и въ первый. Взоръ ея проницателенъ и смлъ, но въ немъ нтъ кротости и пріятности, она одвается какъ-нельзя-лучше… Кажется, во Франціи искусство одваться причисляется къ числу талантовъ, если не къ числу добродтелей.
‘Леди Клементина обняла меня и я проговорила ей какое-то привтствіе, стараясь придать тону моему всевозможную ласковость: я такъ боялась огорчить батюшку!
‘Я отправилась къ себ, комната, мн назначенная, была та самая, которую занимала моя мать, въ ней, по просьб моей, не сдлали никакой перемны, рядомъ со мною, въ ротонд, служившей матушк будуаромъ, поставлена кровать Нелли, а въ конц этого будуара есть маленькая башенька, гд, бывало, матушка учила насъ. Я нашла еще на стол книги, которыя она читала, и въ одной изъ нихъ стебелекъ жасмина, найденный мною когда-то въ отдаленномъ уголку сада. Этотъ зеленый стебелекъ только одинъ уцллъ въ то время отъ дыханія зимы, и я, обрадовавшись моей находк, съ гордостію принесла этотъ запоздалый цвтокъ къ матушк, которая такъ бережно сохранила его.
‘Прежде, чмъ легла спать, я помолилась Богу у того самаго налоя, который принадлежалъ матушк, и въ душ моей поклялась памяти ея быть всегда доброй и непорочной, какою была она. Богъ поможетъ мн сдержать мою клятву! На слдующій день утромъ пріхалъ братъ нашъ Вильямь. Ахъ, какъ онъ добръ и любезенъ! Онъ быль не одинъ: Артуръ, о которомъ я такъ часто говорила теб, пріхалъ съ нимъ… Мы вс завтракали вмст, и когда завтракъ кончился, леди Клементина попросила меня войдти въ мою комнату, куда и сама послдовала за мною.
‘Тамъ нашла я два платья, убранныя розовыми, гирляндами, жемчугъ и разныя другія украшенія.
‘Вс эти моды привезены изъ Франціи’ оказала она мн: ‘и я надюсь, что он вамъ понравятся.’
‘Нелли, которой ребячество и легкость нрава теб извстны, начала кричать отъ радости при вид всхъ этихъ нарядовъ, батюшка же смотрлъ довольно-холодно на вс блестящія бездлки.’
— ‘Что же’ сказала леди Клементина съ примтнымъ неудовольствіемъ: ‘не уже ли я не угодила вашему вкусу, миссъ Марія?’
— Все это прекрасно, отвчала я, пересиливъ себя, потому-что мн самой на себя было досадно за ту холодность, съ какою я приняла это вниманіе ко мн леди Клементины: но вс эти платья и наряды слишкомъ-богаты и пышны для такихъ молодыхъ двушекъ, какъ мы, миледи. Мы только-что вступили въ свтъ и батюшка, какъ мн кажется, желаетъ, чтобъ мы отличались въ немъ только простотою. Лордъ Мельбурнъ знаетъ, какъ мало имю я разположенія къ свту, и общалъ не принуждать меня появляться въ немъ часто. Къ-чему же послужатъ мн наряды, которыми я не буду имть случая возпользоваться? Къ-тому же, мистриссъ Гарингтонъ, долго жившая во Франціи и въ Париж, часто повторяла намъ, что тамъ молодыя двушки одваются очень-просто.
— ‘Такъ вы думаете, миссъ Марія’ возразила леди Клементина съ досадой: ‘что я не знаю, какъ должны одваться благовоспитайныя двушки?’
— О, нтъ, совсмъ нтъ, миледи! Я думала только, что вы хотли сдлать намъ пріятный сюрпризъ, и по свойственной вамъ доброт выбрали то, что было богаче,— вотъ и все’.
‘Мы разстались довольно-холодно посл этой бесды, но какъ я очень-хорошо замтила, что Вильямъ и батюшка одобряли меня, то этого и было, для меня довольно.. Ахъ, Шарлота, еслибъ ты знала, съ какою нжностію этотъ добрый отецъ любитъ насъ троихъ! Еслибъ ты знала, какъ часто, когда онъ обнимаетъ насъ. Имя матушки вырывается изъ устъ его! Нтъ, онъ не позабылъ ея, онъ могъ… Но не будемъ говорить объ этомъ: я не хочу, и не должна судить своего отца.
‘Мы обдали ране обыкновеннаго, по случаю раута, который былъ назначенъ у насъ вечеромъ. Артуръ Клифордъ остался съ-нами. Артуръ, товарищъ моего дтства, котораго матушка такъ любила и котораго она назначала мн въ супруги! Сколько разъ говорила она мн: не выбирай никогда никого другаго, Марія, какъ бы ты богата ни была, врь мн, единственное, настоящее счастіе заключается во взаимной привязанности двухъ сердецъ. Ккъ бы ничтожно ни было состояніе женщины, она насладится счастіемъ рая здсь еще на земл, если будетъ любима истинно: все надостъ наконецъ, дочь моя: роскошь, богатство, свтъ,— удовольствія плняютъ насъ только временно, но наслажденія сердечныя, но счастіе семейнаго круга такія блага, которыя никогда не теряютъ своей цны, они утшаютъ насъ въ горестяхъ и служатъ украшеніемъ нашей жизни. Я очень хорошо изучила характеръ Артура, и онъ можетъ составить твое счастіе, отецъ твой никогда не будетъ противиться твоей склонности.
‘Матушка говорила это, когда еще цвла здоровьемъ, она повторяла то же самое на смертномъ одр своемъ, на этомъ одр, у котораго отецъ мой клялся, что дти ея будутъ счастливы, онъ клялся также… О! если слабость человческая не позволила ему сдержать одну изъ этихъ клятвъ, то онъ сдержитъ другую,— я убждена въ томъ. Отъ-того-то я безъ всякаго страха общала Артуру не принадлежать никому, кром его, и врь мн, Шарлота, сдержу свое слово. Природная угрюмость моего характера усилилась еще боле со времени кончины матушки. Я любила Артура, когда была еще ребенкомъ, чувство это взросло вмст со мною и, увидвъ снова Артура, я убдилась, что только съ нимъ однимъ могу быть счастлива. Батюшка такъ хорошо угадалъ мои чувства, что пригласилъ Артура хать вмст съ нами въ Мельбурн-Галль.
‘Въ этомъ прекрасномъ помсть жили мы вс въ-продолженіе нсколькихъ дней самою счастливою семейною жизнію, за извлеченіемъ только леди Клементины, на лиц которой часто появлялась скука. Наши музыкальные вечера, когда мы поемъ шотландскія баллады, наши прогулки верхомъ по окрестнымъ лсамъ, все это не занимаетъ ея, и хотя Вильямъ чрезвычайно съ нею вжливъ, но я боюсь, что онъ нравится ей такъ же мало, какъ и я. Вильямъ сынъ природы по сердцу, но одаренъ между-тмъ чувствомъ приличія. Хоть онъ-быль огорченъ женитьбою, батюшки, я уврена въ томъ,— однакоже не сказалъ мн ни слова объ этомъ, онъ только говоритъ довольно-часто о своемъ маленькомъ шотландскомъ помсть, и недавно еще, на вопросъ батюшки, почему онъ не увеличитъ его, Вильямъ отвчалъ: ни за что въ свт. Тамъ нтъ ни одного уголка, на одной аллеи, ни одного камня, которые не были бы священны для меня. Мн кажется, что тамъ я всюду встрчаю слды моей матери.
‘Лордъ Мельбурнъ въ смущеніи и съ примтною грустію потупилъ глаза въ землю. Минута эта, казалось, должна была соединить все, что только могло напомнить ему мать нашу — и даже старый Пелламъ, борзая собака, которую матушка такъ любила, подошедъ къ нему, положилъ на его колно свою длинную морду, сталъ лизать его руки и, поднявъ на него свои полупотухшіе глаза, казалось, хотлъ прочитать во взорахъ его грусть и тоску по умершей.
— Скверная собака! возкликнула леди Клементина: она всегда разположится у камина, такъ-что никому нтъ мста. Право, только въ одной Англіи позволяютъ собакамъ быть въ комнатахъ, надобно велть запереть ее куда-нибудь.
‘Запереть Пеллама!’ возкликнулъ Вильямъ: ‘никогда, миледи, никогда! я увренъ, что батюшка съ своей стороны не отдастъ подобнаго приказанія. Если этотъ старый, врный другъ безпокоитъ здсь кого-нибудь, то я отведу его къ себ въ комнату и оставлю тамъ до-тхъ-поръ, пока мн можно будетъ взять его съ собою въ Шотландію, гд онъ родился, да, миледи я не разстанусь съ нимъ, онъ такой же сынъ нашихъ горъ, какъ и я.’
— Къ-тому же онъ родился въ одинъ день съ Маріей’ возразила съ живостью Нелли: ‘наша добрая кормилица, неоставлявшая насъ никогда, часто разсказывала мн, что, по выздоровленіи своемъ, матушка велла взять Пеллама въ комнаты и что съ-тхъ-поръ онъ былъ всегда съ нами неразлученъ.’
‘Леди Клементина презрительно улыбнулась, а батюшка съ нжною ласкою потрепалъ Нелли по щек.
‘Эта маленькая сцена, сколько я могла замтить, показалась очень-смшною леди Клементин: она ушла въ свои комнаты ране обыкновеннаго и на другой день казалась еще боле не въ дух, по къ-счастію для нея — не говорю для насъ — двоюродный братъ ея виконтъ Рэмонъ де-Вервиль пріхалъ въ Мельбурн-галль.
‘Батюшка принялъ его очень-вжливо, но нельзя не замтить, что Французъ этотъ не нравится ему. И въ-самомъ-дл, онъ мшаетъ нашимъ семейнымъ бесдамъ: его надобно занимать и разсевать. Онъ ходитъ на охоту вмст съ Вильямомъ и Артуромъ, но оба друга длаютъ это неохотно. Ты не должна удивляться этому, милая Шарлота, человкъ, подобный виконту де-Вервилю, не можетъ нравиться такимъ простымъ дтямъ природы, какъ мы. Онъ очень-хорошъ собою: черты его правильны, обращеніе и манеры пріятны, но всему этому предпочитаю я возвышенное, благородное чело Артура, его взоръ, полный мысли и ума, его улыбку выразительную и нжную! Виконтъ де-Beрвиль очень-остроуменъ, разговоръ его живъ и увлекателенъ, но онъ никогда не заставить задуматься надъ какою-нибудь глубокою мыслію. У виконта всегда готовъ какой-нибудь комплиментъ, онъ никогда не противоречитъ, но, не смотря на всю его любезность и на улыбку, которая безпрестанно появляется на лиц его, въ немъ есть что-то насмшливое и язвительное, что невольно отталкиваетъ отъ него.
‘Онъ удостоиваетъ меня особеннаго своего вниманія, если врить ему, то я восьмое чудо въ свт. Я не смю нтъ при немъ, потому-что онъ безпрестанно приходитъ въ возторгъ. Если я говорю по-итальянски, онъ увряетъ, что у меня самое правильное пронзношеніе, если мн случится нарисовать на картонк какой-нибудь видъ, и если я потомъ брошу его, онъ непремнно отыщетъ и прячетъ при мн на грудь свою. Я даже боюсь подымать глаза, потому-что вчно встрчаю его взоръ, оскорбляющій меня наглостью своего страстнаго выраженія. Ты знаешь, что у меня почти-всегда очень серьезный видъ, мистриссъ Гарингтонъ говорила даже, будто онъ исполненъ какого-то величія и важности, но, кажется, что эти достоинства не внушаютъ виконту большаго почтенія. Онъ человкъ смлый и дерзкій, я въ этомъ уврена, и чтобъ доказать справедливость словъ моихъ, скажу теб, что онъ осмлился писать ко мн. Въ цвточной корзинк, оставленной мною на стол въ павильйон, нашла я записку отъ него, полную неистовой страсти, преувеличенныхъ клятвъ и самыхъ пошлыхъ романическихъ фразъ. Записка эта былъ сложена какъ обыкновенная бумага, и я развернула ее, неподозрвая ничего. Слезы негодованія навернулись у меня на глазахъ при мысли, что въ дом отца моего и такъ-сказать въ его присутствіи, могли ршиться на такой дерзкій поступокъ. Въ первую минуту я было-хотла немедленно отнести эту записку къ лорду Мельбурну, но родственныя связи виконта и леди Клементины остановили меня. Справедливое негодованіе батюшки неминуемо произвело бы непріятныя семейныя сцены, и я ршилась сама-возвратить виконту, записку и показать ему тмъ, что не читала ея. Я сдлала это, когда онъ принесъ мн мою арфу.
‘Не уже ли онъ смлъ думать, что я буду отвчать ему?— Я не знаю этого наврное, знаю только, что когда онъ принималъ отъ меня записку, то на лиц его выражалось торжество, торжество это скоро однакоже прошло, теперь слдитъ онъ вс малйшія мои движенія и наблюдаетъ за мною и Артуромъ самымъ наглымъ образомъ. До-сихъ-поръ можно было замтить между имъ и сэромъ Клифордомъ только родъ какой-то холодности, но вчера непріязнь ихъ обнаружилась во всей сил. Погода была прекрасная, и батюшка предложилъ намъ прогуляться верхомъ, самъ же онъ, будучи очень занять, не могъ хать съ нами. Бдная Нелли должна была отказаться отъ этого удовольствія и хать съ леди Клементиною въ коляск, потому-что обыкновенный ея сопутникъ виконтъ де-Вервиль объявилъ, что хочетъ принадлежать къ кавалькад. До-тхъ-поръ, пока дорога была удобна для коляски, мы не теряли другъ друга изъ вида, но когда она съузилась, то мы, т. е. я и Артуръ, хавшіе рядомъ, сами не зная какимъ-образомъ, опередили всхъ и очутились скоро въ прелестной долин, напомнившей намъ нашу Шотландію. Тогда лошади наши сблизились, руки наши встртились, и Артуръ, говоря мн о любви своей, не скрылъ отъ меня, какъ бситъ его вниманіе, оказываемое мн виконтомъ, и т страстные взгляды, которые онъ позволяетъ себ бросать на меня въ-отсутствіи батюшки.
‘Но что вамъ до этого? отвчала я ему, разв вы не знаете, что я люблю васъ, и что никогда не буду принадлежать другому?’
‘Слова эти успокоили Артура, въ эту минуту послышался лошадиный топотъ, и мы, думая, что то былъ Вильямъ, повернули своихъ лошадей къ нему на встрчу, но вмсто Вильяма увидли виконта де-Вервиля, лошадь его была покрыта пною, а лицо имло какое-то грозное выраженіе.
— ‘Право, миссъ Марія’, возкликнулъ онъ ироническимъ тономъ: ‘надобно полагать, что вы особенно любите не только уединеніе, но мста самыя ужасныя, или можетъ-быть есть люди, которые для васъ украшаютъ все своимъ присутствіемъ.
‘Я притворилась, будто не поняла его и, ударивъ свою лошадь, сказала, что пора возвратиться въ замокъ. Артуръ хотлъ слдовать за мною, но виконтъ, заградивъ ему дорогу своею лошадью, объявилъ ему, что иметъ надобность поговорить съ нимъ. Тогда я, удержавъ свою лошадь, похала тихо, а Артуръ и виконтъ говорили что-то между собою довольно-громко и горячо, но я не могла разслышатъ слова ихъ, чрезъ нсколько минутъ они догнали меня, и мы молча возвратились домой.
‘Я ршилась однако же переговорить съ батюшкой, и поспшила къ нему въ кабинетъ. Онъ напугался моей блдности и тому волненію, которое было замтно во мн. Я разсказала ему все что случилось между мною и виконтомъ, объявила, что никогда не согласилась бы принадлежать этому человку, даже и тогда еслибъ сердце мое было совершенно-свободно, и призналась въ любви моей къ Артуру.
— Я зналъ это, отвчалъ мн батюшка съ обыкновеннымъ своимъ добросердечіемъ: и хотя ты могла бы составить несравненно-блистательнйшую партію, я не стану противиться твоей склонности,— ты будешь женою Артура, я поклялся въ этомъ твоей матери и повторяю теб эту клятву. Что же касается до виконта, то поведеніе его конечно заслуживаетъ, чтобъ онъ немедленно былъ изгнанъ изъ замка, но онъ родственникъ леди Мельбурнъ, я не хочу никакой огласки и прошу тебя обращаться съ нимъ холодно, но вжливо.
‘Ахъ, батюшка’ возкликнула я: ‘вдь виконтъ и Артуръ говорили другъ съ другомъ очень-горячо, и я боюсь дурныхъ послдствія отъ этого разговора.’
— Войди въ эту комнату, отвчалъ батюшка: я позову сюда Артура, ты услышишь, что я буду говорить ему, и что онъ станетъ отвчать мн, я надюсь, что дло это не такъ важно, какъ ты полагаешь.
‘Я повиновалась и слышала все.
— Любезный Артуръ, сказалъ ему отецъ мой серьёзнымъ тономъ: я знаю твое чистосердечіе, отвчай же мн прямо — у тебя съ виконтомъ Вервилемъ назначена дуэль?
‘Да, милордъ.’
— А за что?
‘Онъ вздумалъ запрещать мн оказывать вниманіе миссъ Маріи, и я отвчалъ ему, что только вы одни имете право запрещать мн это.’
— А Марія разв не сдлала этого, и разв ты былъ увренъ, что я съ своей стороны также не ршусь на это?..
‘Да, милордъ, я увренъ въ томъ’ отвчалъ Артуръ съ благородною откровенностію: ‘я знаю васъ очень-хорошо. Еслибъ любовь моя была противна вашимъ намреніямъ, вы не стали бы поддерживать ее молчаніемъ, для-того, чтобъ посл отнять у меня всю надежду. Вильямъ также знаетъ о любви моей къ Маріи. Однакоже, милордъ… еслибъ я обманулся… у меня нтъ ни богатства, ни знатнаго титла, и если вы требуете…’
— Я требую, чтобъ ты послушался твоего втораго отца. Артуръ… когда должны вы драться?
‘Завтра на разсвт, въ двухъ миляхъ отъ замка, близь опушки лса.’
— Кто твой секундантъ?
‘У меня нтъ его, я могъ выбрать только Вильяма, но мн показалось неблагоразумнымъ объявить ему вс вины виконта въ отношеніи къ миссъ Маріи, онъ, какъ братъ, принялъ бы это слишкомъ-горячо.’
— Ты былъ правъ, Артуръ, но я пойду съ тобою, и дуэль эта кончится ничмъ. Я требую, чтобъ все это дло осталось въ совершенной тайн, чрезъ три мсяца ты будешь мужемъ Маріи, напиши объ этомъ къ отцу твоему.
‘Лордъ Мельбурнъ и Артуръ пожали другъ другу руки и разошлись, я вошла въ кабинетъ батюшки.
— У тебя довольно твердости, сказалъ онъ мн: теперь настала минута доказать ее на дл, скрой свое безпокойство, или лучше, не безпокойся совсмъ,— я отвчаю за все.
‘Не смотря на общанія батюшки, мн было очень-трудно скрыть свою грусть. Остальную половину дня провели мы вс вмст въ комнатахъ замка. Погода попортилась, батюшка и Артуръ были совершенно-спокойны, но виконтъ де-Вервиль въ обращеніи своемъ выказывалъ еще боле самонадянности, чмъ обыкновенно. Прекрасный романъ Ричардсона ‘Кларисса Гарловъ’ лежалъ на моемъ рабочемъ столик, и Нелли съ свойственнымъ ей простодушіемъ призналась намъ, что была не въ-состояніи прочитать въ немъ ни одной страницы.’
‘— А вы, миссъ Марія?’ спросила леди Клементина: ‘вы конечно съ наслажденіемъ прочитали это чудесное твореніе?’
‘Да, миледи, отвчала я: и въ этомъ роман удивило меня только одно: какъ могла женщина столъ совершенная во всемъ, какъ Кларисса, любить такого порочнаго человка, какъ Ловеласъ?
‘— О! возразила леди Мельбурнъ: это отъ-того, что и добродтель иметъ также свою слабую сторону, и что женщины добродтельныя также причастны суетности, которая наконецъ губитъ ихъ.’
— ‘Но’ замтилъ Артуръ: ‘Кларисса не сама уступаетъ своей слабости,— она обманута безчестнымъ-образомъ самымъ подлымъ изъ негодяевъ, и нтъ человка, у котораго въ жилахъ течетъ хотя капля благородной крови, который, подобно полковнику Модену, не ршился бы подвергнуть жизнь свою опасности, чтобъ только отмстить за несчастную жертву обмана.’
‘— Нечего сказать, прекрасный конецъ!’ возразила леди Клементина. ‘Кларисса, вмсто того, чтобъ выйдти за своего обольстителя, избираетъ смерть, чтобъ наказать его и повергнуть въ отчаяніе все свое семейство!’
— Какое семейство! возкликнулъ Вильямъ: и что же осталось бы человку благородному, если негодяи получаютъ то, что должно быть наградою любви истинной и святой?
‘Все равно’ сказалъ батюшка: ‘Кларисса должна была бы умереть женою того, кто обезчестилъ ее. Это конечно ужасно, но предразсудки свта требуютъ того.’
‘Пока батюшка говорилъ это, виконтъ смотрлъ на меня съ особеннымъ вниманіемъ, и никогда еще взоръ его не былъ такъ наглъ и самонадянъ.’
‘Суди же о моей радости, милая Шарлота, когда на слдующее утро, вошедъ въ столовую, я увидла батюшку и Артура, сидвшихъ спокойно у стола, на которомъ Нелли разливала чай. Вс говорили, что я была очень-блдна, и въ-самомъ-дл я провела самую ужасную ночь.
— Я надюсь, сказалъ мн виконтъ: что первое письмо отъ сестрицы моей увдомить меня, что миссъ Марія наслаждается совершеннымъ здоровьемъ.
‘Такъ вы ршительно дете, виконть?’ спросила леди Клементина: ‘я надялась, что вы подарите намъ еще нсколько дней.’
— Невозможно! отвчалъ виконтъ: я долженъ немедленно возвратиться во Францію, старая моя тетушка, маркиза де-Фервалъ, скучаетъ моимъ отсутствіемъ и, чего добраго! пожалуй лишитъ меня наслдства, если я не возвращусь къ ней.
‘Это причина весьма-достаточная не удерживать вашего родственника, миледи’ сказалъ батюшка: ‘надобно умть любить друзей своихъ не для себя однихъ.’