Н. А. ЛЕЙКИНЪ
Мдные лбы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880
ШАРЪ ЛЕТИТЪ.
Шар летит, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Воскресенье, третій часъ дня. Съ плаца Константиновскаго военнаго училища долженъ подняться воздушный шаръ, вслдствіе чего на Обуховскомъ проспект и на набережной Фонтанки, не взирая на порядочный морозъ, толпится народъ. Проходящіе мимо останавливаются, спрашиваютъ въ чемъ дло, и узнавъ, что долженъ летть шаръ, увеличиваютъ толпу.
— Изъ трубы выкинуло, что-ли, что люди, задравши кверху головы, стоятъ? спрашиваетъ енотовая шуба.
— Нтъ, шаръ полетитъ, отвчаетъ новый нагольный тулупъ въ валенкахъ.
— Шаръ? Какіе-же такіе шары при такомъ мороз! Кажись, на это и закона нтъ, чтобъ шарамъ въ зимнее время летать. Шарамъ лтомъ положеніе…
— А вотъ летитъ-же. Врно ужъ особое разршеніе вышло. Трое летятъ: купецъ, баринъ и мужикъ.
— Странно. Прежде на шарахъ отъ долговъ летали, а теперь чего летть, коли долгушка закрыта и въ нее больше не сажаютъ!
— Баринъ отъ жены летитъ. Жена больно несообразная, а онъ смирне овцы. Хотлъ топиться, а потомъ поршилъ въ шар летть, чтобъ на отчаянность…
— А купецъ?
— Купецъ просто съ пьяныхъ глазъ, съ перепою. Зачертилъ на святкахъ да вотъ о сю пору не можетъ остановиться, ну, и летитъ. Онъ отъ Михайла Архангела… Мы и кухарку-то евонную знаемъ: она ходитъ къ намъ дрова покупать, такъ сказывала. ‘Похвастался онъ, говоритъ, хмльной въ трактир, что летть можетъ, а съ него тутъ сейчасъ господа и взяли росписку, чтобъ летть’. Хотлъ потомъ на попятный, да ужъ не тутъ-то было — документъ: по сему моему векселю обязанъ я летть… Ну, и летитъ, потому ничего не подлаешь.
— Женатый?
— Жена — баба кровь съ молокомъ, четверо дтей. Хорошаго рода она. Пирожница… Курень у ейнаго тятеньки. Ну, и сайки пекутъ, мальчишки съ сбитнемъ ходятъ, а лтомъ съ квасомъ.
— Посмотримъ, какой такой купецъ. Только, пожалуй, безъ подозрительной трубки отселева не разглядишь.
— Говорятъ, въ стекло копченое хорошо смотрть. Все равно какъ на блюдечк увидишь. Добжать разв до мелочной лавочки да попросить покоптить осколочекъ… говоритъ чуйка.
— Въ копченое стекло это на солнце… отвчаетъ шуба.— А на купца, ежели нтъ подозрительной трубки, то лучше въ кулакъ смотрть.
— Чмъ торгуетъ купецъ-то?
— Старымъ желзомъ, гвоздями… Ну, скипидаръ у нихъ есть, вохра… На женины деньги, съ легкой руки тестя и лавку открылъ, а теперь летитъ.
— Какъ тесть-то, дуракъ, не остановитъ!..
— Говорю теб, что вексель насчетъ летнія. Принуждаютъ.
— Попрежнему была такая препона, что кто полетитъ, и векселя къ чорту. Какъ на тысячу саженъ отъ земли поднялся — конецъ долгамъ, все прощается.
— Ну, и теперь то же самое, однако, долженъ-же онъ подняться, чтобъ вексель былъ не дйствителенъ. Окромя того, въ денежныхъ долгахъ позапутался, такъ хочетъ и т похерить.
— Жена-то поди плачетъ? спрашиваетъ какая-то баба въ синемъ кафтан.
— Ужасъ, какъ убивается! Даве ее тутъ провели во дворъ. Сзади ребятишки такъ и воютъ. Патретъ ей снялъ съ себя у Мордомазки, только скорй на лшаго похожъ, потому въ рьяномъ вид снимался. Ундеръ со двора тутъ выходилъ, такъ разсказывалъ, что ужъ на цпь посадили.
— Это купца-то? Зачмъ-же?
— А бжать хотлъ. Увидалъ жену и дтей и не вытерплъ. Теперь сидитъ къ шару привязанъ. Ребятишкамъ пряниковъ купилъ. Да пряникъ нешто отца замнитъ!
— Вы говорите, купецъ сегодня летитъ? задаетъ вопросъ тулупу дама подъ вуалью.
— Купецъ-съ… По векселю летитъ. И плачетъ да летитъ.
— Что за чушь! Да разв это возможно! сомнвается дама.— Какъ-же полиція-то?
— Гд рука, тамъ и голова. Супротивъ векселя разв полиція можетъ?
— Пьетъ, поди?
— Само собой. Ему и прочухаться не даютъ. Какъ въ память начнетъ приходить — сейчасъ стаканчикъ… Съ однова на каменку поддаютъ. Такъ жарятъ, что уму помраченье!
— Ну, а мужикъ-то какъ летть вздумалъ? допытывается шуба.
— Мужика взяли, чтобъ самоваръ ставить тамъ на воздусяхъ. Изъ кухонныхъ мужиковъ онъ. Этому баринъ сто рублевъ насулилъ, коли живъ воротится.
— Нмецъ баринъ-то, который съ нимъ летитъ?
— Нтъ, русскій. Нешто нмецъ далъ-бы сто рублевъ? Нмецъ — двугривенный…
— И мужикъ женатый?
— Тоже женатый. Жена у него прачка. Этотъ на зло жен летитъ. Отняла у него жена жалованье, чтобъ не пропилъ — вотъ онъ на зло ей и летитъ.
— Тоже плачетъ?
— Ни въ одномъ глаз. ‘Плевать мн, говоритъ, я за солдата выду’. Солдатъ у ней есть на примт.
На горизонт появляется маленькій пробный шаръ.
— Ну, аминь! Прощай, купецъ! слышится возгласъ.— Батюшки, да что-же шаръ-то безъ людей?
— Это не настоящій. Это такъ зря пускаютъ, на пробу, чтобъ воздухъ по дорог расчистить, а съ людьми потомъ полетитъ. И въ драк спервоначала младенцевъ пускаютъ, чтобъ они первые кулачный бой начали. Такъ и тутъ. Спервоначала маленькіе шары, а потомъ большой.
— Не вернуться, поди, компаніи-то въ эдакій морозъ? замерзнутъ… длаетъ кто-то догадку.
— Отчего не вернуться? Въ лучшемъ вид вернутся. Сейчасъ имъ въ ворота ундеръ во какую бутыль въ корзинк пронесъ супротивъ мороза-то. Опять-же самоваръ берутъ.
— Ну, и съ бутылью тоже очень много проклажаться тамъ нельзя. Что хорошаго, какъ глаза до темной воды нальешь? вставляетъ свое слово извощикъ.
— Ничего. Тамъ вдь не на Невскомъ проспект, глядть въ оба не придется, наткнуться не на что: встрчные не дутъ и дышломъ не заднутъ.
— А вдругъ до упаду, при всей своей недвижимости, какъ тогда внизъ спускаться?
— Очухаются и спустятся. Да тамъ на воздусяхъ до упаду и нельзя. Это только здсь до упаду-то, потому къ земл притягиваетъ, а тамъ къ чему притянетъ, коли земли подъ тобой нтъ. Окромя того, сквозной втеръ и со всхъ сторонъ продуваетъ. Пей въ волю.
— А ужъ коли удастся къ сродственникамъ спуститься — много денегъ наберутъ! слышится восклицаніе.— За входъ-то на дворъ, говорятъ, по два рубля съ господъ брали.
— Дйствительно, тогда подлятъ достаточно. Отчаянность отчаянностью, а затмъ и летятъ, чтобъ хорошо попользоваться. Поправка будетъ хорошая. И на гуся, и на шубу, и жен на орхи.
— Думаешь поровну выручку подлятъ?
— Ну, вотъ статочное ли дло, чтобы поровну! На поповскій манеръ, я полагаю. Какъ духовенство длится. Барину поповская часть перепадетъ, купцу дьяконская доля перепадетъ, а мужикъ на дьячковскомъ положеніи останется. Мужику и то хорошо.
— Летитъ! Летитъ! раздается со всхъ сторонъ.
Дйствительно, показался громадный шаръ. Виднлись и люди.
— Прощай, купецъ, вчная теб память! воскликнулъ извощикъ.— Вонъ онъ, сердечный, краснымъ платкомъ машетъ.
— Зачмъ, дурья голова, смерть пророчишь! огрызнулся на него тулупъ.— Многая лта! закричалъ онъ въ свою очередь и кинулъ вверхъ шапку.