Сербо-хорватская литература, Будилович Антон Семенович, Год: 1871 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 19 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ПОЭЗІЯ СЛАВЯНЪ

СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ

ВЪ ПЕРЕВОДАХЪ РУССКИХЪ ПИСАТЕЛЕЙ

ИЗДАННЫЙ ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ
НИК. ВАС. ГЕРБЕЛЯ

САНКТПЕТЕРБУРГЪ

1871

СЕРБО-ХОРВАТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.

Площадь сербо-хорватской народности простирается отъ рки Дравы на свер до рки Бояни на юг, и отъ Адріатики на запад до ркъ Моравы и Тимока на восток. Въ этихъ границахъ заключаются юго-западныя земли Австро-Угорской имперіи (Банатъ, Бачка, Славонія, Хорватія, Далмація, Приморье и Адріатическіе острова, часть Истріи и Крайни и Военная Граница), сверо-западныя владнія Турціи (Боснія и Герцеговина, часть Старой Сербіи и Албаніи) и два независимыя княжества: Сербія и Черногорія. Вся площадь занимаетъ до 3,500 квадратныхъ миль. Но отдльныя колоніи этого племени лежатъ далеко за предлами означенной географической площади въ Угріи и Моравіи, Турціи и Россіи. Численность сербо-хорватской народности можетъ быть опредлена приблизительно въ 5,700,000. По отношенію къ вроисповданіямъ эта народность распадается въ настоящее время на три части: православныхъ до 3,200,000, католиковъ до 2,200,000 и мусульманъ до 400,000. Вторые живутъ почти исключительно въ Австро-Угорской имперіи, а третьи — въ Турецкой. Въ настоящее время на всей площади сербо-хорватскаго племени господствуетъ одинъ литературный языкъ, но въ народныхъ говорахъ разныхъ мстностей нтъ подобнаго однообразія и единства. Обыкновенно отличаютъ три главные говора: штокавскій, чакавскій и кайкавскій, названные такъ по различному выговору мстоименія что. Первый изъ этихъ говоровъ господствуетъ въ восточной и южной части племени, второй въ мстностяхъ, омываемыхъ сверо-восточной частію Адріатическаго моря, отъ рки Цетины до Истріи, а третій въ нсколькихъ хорватскихъ столицахъ, расположенныхъ вокругъ Загреба. Кайкавщина стоитъ уже на переход отъ нарчія сербо-хорватскаго къ словенскому, а нкоторыми считается даже говоромъ послдняго. Отношеніе же чакавскаго (икающаго) говора къ штокавскому (ёкающему) можетъ быть сравнено съ отношеніемъ малорусскаго въ великорусскому.

Названія сербъ и хорватъ быть можетъ отличали нкогда дв особыя народности, но теперь он отличаютъ дв культуры, то-есть имютъ смыслъ боле историческій, чмъ этнографическій. Это различіе началось очень давно и прошло глубоко, отразившись въ политической, литературной, общественной и особенно въ религіозной жизни двухъ втвей одного и того же племени. Изъ разсказа Константина Багрянороднаго видно, что и пришолъ этотъ народъ (въ начал VII вка) изъ своей закарпатской родины двумя военными товариществами, и, лишь благодаря счастливой случайности, сербы снова поселились въ непосредственномъ сосдств съ хорватами въ этомъ новомъ задунайскомъ своемъ отечеств. Впечатлнія и вліянія географическія и историческія, которымъ должны были подвергаться т и другіе здсь, въ Иллиріи, были весьма различны и это обстоятельство имло важное вліяніе на всю ихъ будущность. Иллирія была именно тотъ край, гд ране всего началась борьба двухъ, сначала политическихъ, а потомъ и религіозныхъ, центровъ тогдашней Европы: Рима и Византіи. Юго-восточная, сербская часть этого племени, подобно Болгаріи и Руси, примкнула къ центру культуры восточной, греческой, а сверо-западная, хорватская часть попала въ кругъ, притяженія въ центру образованности западной, латинской. Просвтительное вліяніе Рима на хорватовъ дйствовало непосредственне и пряме, чмъ вліяніе Византіи на Сербію, которая была заслонена съ этой стороны государствомъ Болгарскимъ. Съ другой стороны, приморское положеніе Далмаціи, ея давнія и тсныя связи съ Италіей, присутствіе римской стихія въ населеніи, по-крайней-мр городовъ — все это содйствовало раннему выступленію на историческую сцену западной, хорватской части племени, между-тмъ какъ сербское населеніе восточныхъ горъ и плоскогорій еще долго прозябало въ неподвижной тишин патріархальнаго быта, прерываемой лишь междоусобіями отдльныхъ общинъ и жупаній, на которыя еще долго распадалась эта земля.

Въ начал IX вка хорваты должны были защищать свою независимость отъ завоевательныхъ стремленій франковъ Карла Великаго. Отчаянные подвиги Людевита были однако напрасны, потому-что въ сред самихъ хорватовъ нашлись пособники франковъ. Хотя на этотъ разъ иго не было продолжительно, но оно было печальнымъ предвстникомъ многихъ бдъ и опасностей, которыя съ-тхъ-поръ не переставали тяготть надъ страной и разрушать вс попытки политическаго объединенія и независимаго существованія хорватовъ. Съ такимъ же недружелюбіемъ относился къ славянской народности и духовный представитель и глаза запада. Не удивительно, что смяна христіанства, приносимыя въ Хорватію западными миссіонерами, падали на почву не воспріимчивую и не пускали корней въ народномъ дух до-тхъ-поръ, пока эти зародыши христіанства не были освщены и согрты взошедшимъ изъ сосдней Болгаріи и Панноніи солнцемъ христіанской проповди на славянскомъ язык.

При той тсной связи церкви съ государствомъ, которая составляла преобладающій характеръ средневковаго періода европейской образованности, неудивительно, что въ славянскихъ странахъ судьба славянскихъ народностей самымъ тснымъ образомъ была связана съ судьбами славянскихъ церквей. Въ этомъ отношенія замчательны два факта: во-1-хъ, успшное распространеніе славянской проповди во всхъ сербо-хорватскихъ странахъ, даже грозные пираты неретчане охотно приняли христіанство въ той славянской форм, какъ оно было предложено имъ Солунскими братьями, во-2-хъ, это чистое христіанство встртилось на сербо-хорватской почв съ двумя врагами: народными предразсудками съ одной стороны и римскимъ властолюбіемъ съ другой. Предразсудки новопросвщеннаго народа ловко были эксплоатировани разными сектаторами, особенно же миссіонерами павликіанскихъ дуалистическихъ сектъ, которыя на славянской (болгарской и сербской) почв переработались въ ересь богомильскую, дйствуя на народное воображеніе причудливой фантастичностію своихъ догматическихъ ученій о начал въ мір добра и зла, а съ другой стороны снисходительно относясь въ живымъ еще въ народной памяти остаткамъ языческихъ врованій.

Другимъ боле опаснымъ и непримиримымъ врагомъ славянскаго православія была римская курія и ея пособники. Извстны стсненія и придирки, которыми удалось ей затормозить дятельность солунскихъ братьевъ и ихъ учениковъ въ Моравіи и Панноніи. Съ такимъ же недоброжелательствомъ приняла курія и фактъ усвоенія славянскаго богослуженія сербо-хорватскимъ народомъ. Послдній противопоставилъ однако свою хотя нмую и пассивную, но непреклонную оппозицію попыткамъ замны въ богослуженіи славянскаго языка латинскимъ. Вопреки соборнымъ опредленіямъ 925 и 1059 годовъ, славянская литургія вроятно удерживалась въ стран, и въ 1248 году папа Иннокентій IV принужденъ былъ признать существовавшій фактъ. Римъ довольствовался тмъ, что узаконилъ если не внутреннее, то хоть вншнее отличіе богослужебныхъ книгъ хорватовъ отъ книгъ другихъ православныхъ славянъ: оно состояло въ особой азбук, которою писались, а впослдствіи и печатались эти книги, въ такъ-называемой глаголиц. Вопросъ о времени, мст и обстоятельствахъ ея происхожденія до-сихъ-поръ еще не достаточно выясненъ. Несомннна однако ея отдаленная древность, лишь немногимъ уступающая древности азбуки кирилловской, а по мннію нкоторыхъ даже превосходящая ее въ этомъ. Изъ своей болгарской по видимому родина она, быть-можетъ, вмст съ павликіанствомъ или богомильствомъ, распространилась въ земли сербо-хорватскія, особенно же въ адріатическое приморье, гд она скоро утвердилась и, какъ вншній признакъ внутренняго раскола славянъ, была заботливо поддерживаема и даже распространяема римской куріей, преслдовавшей въ кириллиц злой призракъ греческой схизмы и органъ духовной самобытности славянъ. Т же цли и тми же способами преслдовались сначала сектаторами, а потомъ католиками и въ Босніи. Чтобы отршить ее отъ вліянія общей церковно-славянской письменности, кириллица была преобразована здсь въ буквицу, съ усвоеніемъ скорописнаго кирилловскаго почерка, исключеніемъ нкоторыхъ буквъ и введеніемъ правописанія чисто-фонетическаго, не связаннаго никакими литературными преданіями.

Вс эти обстоятельства — отдленіе отъ востока и подчиненіе западу въ отношеніи политическомъ и религіозномъ — рано задержали духовное развитіе хорватской народности. Босна то же томилась въ продолжительной борьб внутренней — разныхъ сектъ, сословій и родовъ, и вншнее — съ Угріей и Сербіей. Когда, такимъ образомъ, въ XI—XII вкахъ значительно изсякла духовная сила и историческая дятельность въ сверо-западной части племени, начинается политическое и духовное объединеніе и развитіе въ юго-восточной его половин: она просыпается отъ пятивковой дремоты и выступаетъ на сцену исторіи. Первымъ дятелемъ государственнаго и религіознаго устроенія Сербіи былъ великій жупанъ Расы святой Стефанъ Нманя (умеръ въ 1200 году) и два его сына: св. Савва (1169—1237) и Стефанъ Первовнчанный (умеръ въ 1224 году). То обстоятельство, что основатель сербской династіи, родившись въ католичеств, перешолъ въ православіе, показываетъ направленіе духовнаго развитія новоустроенной державы. Избравъ своей столицей городъ Расу, въ глубин Балканскаго полуострова, почти на рубеж сербской народности съ болгарскою, Нманя и его преемники обнаружили желаніе унаслдовать религіозныя и политическія преданія болгарскаго Симеона и Самуила. Подобно болгарамъ, сербы охотно подчинились греческому вліянію въ области духовной, но сопротивлялись всякому политическому преобладанію императора на полуостров. Съ другой стороны, подобно Симеону и Самуилу, нманичи не ограничились собраніемъ земель сербскихъ, но стремились подчинить себ и болгаръ. Такъ древня борьба этихъ двухъ народностей за преобладаніе на Балканскомъ полуостров! Но это политическое соперничество не мшало сербамъ усвоить себ литературный языкъ и всю письменность старой Болгаріи: подобно древней Руси, старая Сербія сочла это дорогое наслдіе св. Кирилла достояніемъ общеславянскимъ. Вотъ почему большая часть остатковъ письменности старосербской представляетъ лишь скудные матеріалы для исторіи какъ сербскаго языка, такъ и народа: это сербскіе изводы, списки съ оригиналовъ староболгарскихъ. Даже въ томъ немногомъ, что старая Сербія произвела самостоятельнаго въ области письменности, господствуетъ тотъ же языкъ, духъ и направленіе. Подобно староболгарской, письменность старосербская вращается въ кругу понятій и интересовъ почти исключительно церковныхъ, ея міросозерцаніе можно назвать монашескимъ. Да это и не удивительно: припомнимъ, что главнымъ центромъ старосербской письменности была знаменитая Хиландарская лавра, основанная на Аон св. Саввою. Не переходя почти за ограды монастырей, сербская письменность оставалась далекою и чуждою народной жизни. Житія святыхъ и службы имъ, монастырскіе уставы, скудная панегирическая монашеская лтопись — вотъ содержаніе всей почти старосербской письменности, если исключить изъ нея грамоты и душановъ ‘Законникъ’, которые представляютъ много данныхъ для исторіи языка и права, но не могутъ быть названы произведеніями въ собственномъ смысл литературными. Что касается внутренняго значенія и достоинства этой церковно-богословской письменности, то надобно признать, что поднявшись на нкоторую и довольно значительную высоту въ произведеніяхъ св. Саввы, Стефана Первовнчаннаго и Доментіана, въ первой половин XIII вка, она быстро начала затмъ клониться къ упадку и совершенно измельчала. Лучшими ея образцами остались три житія Стефана Нмани, писанные тремя названными лицами, и одно житіе св. Саввы, писанное Доментіаномъ. Нкоторое литературное значеніе иметъ еще ‘Родословъ’ или ‘Цареставникъ’ архіепископа Даніила, заключающій въ себ жизнеописаніе шести сербскихъ королей, десяти архіепископовъ и трехъ патріарховъ (1224—1375). Впрочемъ послдніе отдлы этого труда принадлежатъ перу уже продолжателей Даніила. ‘Родославъ’ де можетъ идти въ сравненіе съ первой лтописью русской: его напыщенное и широковщательное, но малосодержательное изложеніе, монашеская точка зрнія, съ которой оцниваются вс личности и событія, панегирическій и подобострастный тонъ, съ восхваленіемъ даже преступленій людей высокопоставленныхъ, все это такъ отлично отъ благочестиваго, но разумнаго, простого и фактическаго способа изложенія лтописца русскаго. То же должно сказать и о большей части позднйшихъ сербскихъ лтописцевъ, которые черпали свои матеріалы либо изъ греческихъ хронографовъ, либо изъ сербскихъ житій и ‘Родослова’, наполняя свои страницы не фактами изъ народной жизни, а своими благочестивыми размышленіями о созданіи церквей, монастырей и т. п.

Позднйшіе сербы старались окружить ореоломъ личность и престолъ старыхъ своихъ царей, особенно же Душана Сильнаго, но это де вполн оправдывается историческими фактами. Внутренняя слава страны и народное развитіе не соотвтствовали вншней обширности государственныхъ владній и политическихъ задачъ, которыя думали преслдовать сербскіе государи. Быть-можетъ Даничнчь былъ правъ, утверждая, что время нманино выше душанова: объединеніе народа важне походовъ на Царьградъ. Изъ Нманина жупанства выросло Сербское королевство, а за Душановымъ царствомъ вдругъ открылась пропасть. Видно, искусственно было это государство и непомрно раздуты его мнимыя силы, если одинъ несчастный день, одна проигранная битва навсегда ршили судьбу этого, казалось, сильнаго и обширнаго государства! День святого Вида (15 іюня 1389 г.) останется навсегда траурнымъ днемъ сербовъ не потому, чтобы онъ сломилъ на-всегда Народную силу, а потому, что разрушилъ величавую, хотя и легкомысленную иллюзію. Первое время турецкаго порабощенія не во многомъ измнило внутреннія отношенія страны: остались по прежнему свои правители, свои князья и патріархи. Терпимость и даже уваженіе къ сербской народности турецкаго правительства (въ XV и XVI вкахъ) видно, напримръ, изъ того, что сербскій языкъ нкоторое время былъ даже дипломатическимъ въ сношеніяхъ съ Угріей, Румыніей, Дубровникомъ и Албаніей султановъ Мурада II, Магомета II, Баязета II, Селима I, Солимана II (отъ нихъ остались подлинныя сербскія письма). Положеніе стало ухудшаться лишь тогда, когда сама Турція стала разлагаться и ея крпкая правительственная организація разстроилась.

Если и прежде народъ неохотно сносилъ надъ собой господство людей чужой вры, которую онъ презиралъ, и въ лиц ускоковъ искалъ свободы въ глуши горъ и лсовъ, а отчасти и въ предлахъ сосднихъ христіанскихъ государствъ (особенно въ Хорватіи и Угріи), то тмъ боле стало для него невыносимо турецкое господство тогда, когда, наряду со стсненіями политическими, усилился гнётъ административный, притсненія фискальныя и фанатизмъ религіозный. Тогда только, въ конц XVII и начал XVIII вка, совершились т громадныя выселенія сербовъ съ ихъ деспотами и патріархами въ Австрію, которыя обезлюдили Старую Сербію и оставили ее открытою для сосднихъ албанцевъ, охотно обмнявшихъ свои скалы на эти плоскогорья. Это обстоятельство очень затруднило и отодвинуло соединеніе, слдовательно и освобожденіе славянъ балканскихъ. Но, съ другой стороны, это выселеніе было полезнымъ и даже необходимымъ для подкрпленія славянской народности на Сав и среднемъ Дуна. Австрійское правительство вроломнымъ нарушеніемъ общаній, данныхъ патріархамъ Черноевичамъ и возмутительнымъ фактомъ пожизненнаго заключенія въ Вн, а потомъ Хеб, въ Чехіи, послдняго сербскаго деспота Георгія Бранковича, доказало сербамъ, что и за Савой у славянъ есть враги, даже боле опасные и непримиримые, чмъ сами турки. Этотъ несчастный Бранковичъ заслужилъ себ благодарную память въ исторіи не только сербскаго народа, по и сербской литературы: во печальномъ двадцатидвухлтнемъ заключеніи онъ составилъ подробную исторію сербскаго народа, которая осталась въ рукописи, но которою въ многомъ воспользовался впослдствіи знаменитый Раичь.

Въ то время, какъ духовная дятельность, посл двухвкового напряженія, опять надолго ослабла на сербскомъ восток, она неожиданно и быстро развилась до размровъ очень значительныхъ на далматскомъ и хорватскомъ запад. Благопріятное положеніе нкоторыхъ приморскихъ городовъ (Задръ, Сплтъ, Шибеникъ, Трогиръ, особенно же Дубровникъ) и развитіе ихъ торговой и промышленной дятельности содйствовало ихъ матеріальному обогащенію и умственному развитію. Правда, это благосостояніе и эта торговая дятельность скоро навлекли на нихъ алчность королей угорскихъ и ревнивое соперничество республики Венеціанской, добивавшейся безраздльнаго господства на Адріатик. Но нкоторые изъ поименованныхъ городовъ, особенно же Дубровникъ, удачно умли лавировать между Угріей и Венеціей, а потомъ Венеціей и Турціей, опираясь отчасти на поддержку своихъ восточныхъ соплеменниковъ, откуда не переставали спускаться въ Далмацію и Хорватію то бдные ускоки, то богатые властели и князья, искавшіе здсь убжища во время домашнихъ смутъ и политическихъ переворотовъ. Эта непрерывная почти эмиграція изъ Герцеговины, Босны, Сербіи и Черногоріи въ адріатическое прибрежье и на острова поддерживала здсь славянскую стихію, что было необходимо и спасительно въ виду сильной италіянизаціи, обхватывавшей особенно верхніе слои населенія — племичей и горожанъ. Лучше сохранялся славянскій бытъ и языкъ въ сельскихъ общинахъ: это видно даже изъ сравненія, напримръ, законниковъ городскихъ со статутами сельскихъ общинъ. Въ первыхъ сильно отражается вліяніе юридическихъ понятій и учрежденій Италіи и Германіи, а вторые представляютъ сборники опредленій обычнаго народнаго славянскаго права, въ род ‘Русской Правды’ или ‘Законника’ Стефана Душана. Статуты далматинскихъ городовъ и общинъ сохранились либо на латинскомъ, либо на итальянскомъ, либо на славянскомъ язык: послдніе замчательны для исторіи не только славянскаго права, но и славянскаго языка, представляя древнйшіе образцы сербскаго нарчія въ его чистомъ вид, безъ тхъ примсей церковно-славянщины, отъ которыхъ не свободны даже юридическіе акты, грамоты и ‘Законникъ’, вышедшіе изъ канцеляріи государей сербскихъ. Рядомъ съ этими статутами необходимо упомянуть еще о хорватской хроник, составляющей, въ одной по-крайней-мр части, довольно поздній переводъ древней латинской хроники Безыменнаго, пресвитера Дуклянскаго или Діоклейца (около 1161). Эта хроника иметъ, впрочемъ, значеніе боле литературное, чмъ историческое, такъ-какъ она представляетъ по видимому книжную компиляцію изъ народныхъ преданій и разсказовъ, быть-можетъ еще разукрашенныхъ цвтами фантазіи самаго составителя.

Около половины XV вка является въ Далмаціи первый центръ дятельности литературной въ собственномъ смысл этого слова. Это былъ городъ Дубровникъ (Ragusa), называвшійся нкогда югославянскими Аинами и бывшій достойнымъ соперникомъ Венеціи на Адріатическомъ мор. Его возвышеніе совпадаетъ со временемъ самаго значительнаго государственнаго развитія душановой Сербіи, съ которой онъ всегда находился въ самыхъ тсныхъ и непосредственныхъ торговыхъ сношеніяхъ. Многочисленныя грамоты разныхъ сербскихъ государей и владтелей показываютъ, что дубровчане держали въ своихъ рукахъ монополію всей внутренней и вншней торговли континентальной Сербіи, которую они связывали съ рынками венеціанскимъ и константинопольскимъ. Завоеваніе Сербіи Турціею не имло вреднаго вліянія на торговлю и промышленность Дубровника. Напротивъ, сюда стеклось тогда много новыхъ силъ матеріальныхъ и умственныхъ, такъ-какъ онъ сталъ убжищемъ для многихъ сербскихъ и греческихъ эмигрантовъ, принесшихъ сюда свои богатства и знанія. Съ другой стороны, паденіе Константинополя, изобртеніе книгопечатанія и возрожденіе наукъ въ западной Европ, а прежде всего въ Италіи, не могли не дйствовать возбуждающимъ образомъ на умственное настроеніе населенія Далмаціи, по-крайней-мр тхъ его мстностей и классовъ, которые издавна находились въ тсныхъ духовныхъ связяхъ съ Италіей. Вс эти обстоятельства содйствовали возникновенію въ Дубровник и нкоторыхъ другихъ далматинскихъ городахъ чрезвычайно богатой и блестящей литературы, которая въ славянской исторіи является замчательнымъ, но совершенно отрывочнымъ эпизодомъ, вн всякой связи съ предыдущимъ и послдующимъ въ исторіи сербской и общеславянской. Дубровницкая литература, по своему содержанію и направленію, во многомъ представляетъ лишь звонкое эхо современной итальянской: въ сочиненіяхъ Данте и Петрарки, Тасса и Аріоста, Гварини и Виды можно найти образцы и даже сюжеты многихъ поэтическихъ произведеній Минчетича и Лучича, Ветранича и Златарича, Гундулича и Пальмотича. Двсти лтъ текли параллельно два потока: они вышли изъ того же источника и изсякли въ одно и то же время и отъ тхъ же почти причинъ. Этимъ источникомъ былъ воскресшій геній древней Греціи и Рима, причиной же паденія было распространеніе и господство въ западной Европ французскаго псевдоклассицизма. Въ самомъ дл, если мы посмотримъ на сюжеты дубровницкой поэзіи, то увидимъ, что также какъ и въ тогдашней итальянской они заимствовались большею частію изъ Омира, Софокла, Еврипида, Анакреона, Мосха, Филемона, Виргилія, Овидія, Горація, Батула, Тибулла, Проперція, Марціала и другихъ классическихъ писателей. Впрочемъ, несправедливо было бы думать, что дубровницкая поэзія во всемъ есть не боле, какъ блдная копія съ итальянской. Во многихъ случаяхъ дубровницкіе снимки оказываются едва ли не выше своихъ итальянскихъ оригиналовъ, во всякомъ же случа, подражаніе здсь было свободное, а не рабское, оно заключалось боле въ общей манер, въ тон изложенія, въ общихъ иногда сюжетахъ, но не въ подробностяхъ развитія основной мысли, не въ выбор и группировк частностей. Такъ, напримръ, Гундуличъ, при написаніи своей знаменитой поэмы ‘Османъ’ имлъ, быть-можетъ, въ виду ‘Освобожденный Іерусалимъ’ Тасса, а Пальмотичъ, писавши ‘Христіаду’, заимствовалъ для нея сюжетъ изъ подобной поэмы Виды. Это не помшало однако ни тому, ни другому представить созданія въ высокой степени художественныя, а въ нкоторыхъ отношеніяхъ далеко превосходящія названные итальянскіе образцы (особенно послдній изъ нихъ).

Съ другой стороны въ дубровницкой поэзіи встрчается много указаній и намековъ, много красокъ и картинъ, взятыхъ изъ мстной жизни, описаніе городовъ и острововъ, сельскихъ занятій, событій жизни общественной и фактовъ изъ славянской исторіи: достаточно назвать ‘Цыганку’ Чубрановича, ‘Рыбную ловлю’ Гекторевича, особенно же великолпную эпопею Гундулича ‘Османъ’, сюжетъ которой заимствованъ изъ исторіи борьбы славянъ съ мусульманами (1621) т. е. того самаго эпическаго цикла, который составляетъ исключительное почти содержаніе сербскихъ юнацкихъ псенъ. Впрочемъ, если бы можно было даже доказать, что въ содержаніи многочисленныхъ дубровницкихъ одъ, посланій, элегій, идиллій, поэмъ и драмъ нтъ ничего народнаго, славянскаго, то и тогда он не потеряли бы своего важнаго значенія въ исторіи славянской литературы уже но тому одному, что здсь мы находимъ столь высокую художественную прелесть сербскаго языка, что онъ надолго еще останется образцовымъ и неподражаемымъ. Это особенно должно сказать о трехъ послднихъ корифеяхъ дубровницкой поэзіи: Гундулич, Пальмотич и Джорджич. Это мастерство дубровницкихъ поэтовъ въ употребленіи сербскаго языка тмъ для насъ удивительне, что получая воспитаніе большею частію въ Италіи, или отъ итальянскихъ учителей, они должны были употреблять въ школ, въ наук и управленіи языки латинскій и итальянскій, а нкоторые, какъ Раньина, Златаричъ и Джорджичъ писали и стихи на этихъ языкахъ съ неменьшей свободой, какъ и на своемъ родномъ сербскомъ. Гд же находили они образцы поэтическаго употребленія послдняго? Не въ другомъ чемъ, какъ въ произведеніяхъ сербской народной словесности, образчики которой даже уцлли въ сочиненіяхъ нкоторыхъ далматинскихъ поэтовъ. Мы можемъ назвать наконецъ одного далматинскаго поэта, хотя боле уже поздняго времени, именно первой половины XVIII вка, который соединилъ художественную форму старыхъ поэтовъ дубровницкихъ съ народнымъ содержаніемъ поэтовъ новосербскихъ. Это Андрей Бачичъ Міошичъ, оставившій въ своемъ сочиненіи ‘Разговоръ угодни народа словинскаго’ поэтическое описаніе важнйшихъ эпизодовъ сербской исторіи. Это сочиненіе до-сихъ-поръ остается самою любимою и популярною книгою во всхъ мстностяхъ и слояхъ сербскаго народа. Этотъ характеръ и цль книги, кругъ читателей, къ которымъ она обращена и на которыхъ разсчитана, знаменуютъ эпоху уже новыхъ литературныхъ взглядовъ и задачъ.

Вообще же дубровницкую поэзію, по ея произхожденію и цлямъ, должно назвать скоре сословною, чмъ народною. Въ городахъ Далмаціи, по образцу Италіи, составлялись общества или клубы, членами которыхъ были по большей части люди аристократическихъ фамилій, устраивались литературные вечера, домашніе спектакли и т. п., для которыхъ и писалась большая часть произведеній далматинской литературы разсматриваемаго періода. Предназначаемыя для тснаго кружка друзей произведенія распространялись большею частію въ немногочисленныхъ рукописныхъ копіяхъ, почему отъ нихъ уцлла и обнародована часть лишь очень незначительная въ сравненіи съ утраченнымъ или неизданнымъ. Народъ же не принималъ почти никакого участія въ этой блестящей литературной дятельности своихъ племичей, а также не многихъ патеровъ и горожанъ. О развитіи литературнаго вкуса и распространенія положительныхъ знаній въ народ не было еще рчи. Къ литератур, какъ могучему средству пропаганды въ народъ извстныхъ идей, прибгли впервые дятели реформаціи, а посл нихъ и католическіе проповдники должны были волей-неволей взяться за то же орудіе для сохраненія своей власти надъ просыпающимися умами народовъ. Впрочемъ, реформаціонное движеніе изъ своихъ германскихъ центровъ могло распространиться на славянскомъ юг лишь въ ближайшихъ въ Германіи мстностяхъ, именно въ земл словенцевъ и въ собственной провинціальной Хорватіи. Первыми вносителями въ эти страны протестантскихъ идей были даже отчасти одни и т же лица, какъ напримръ словенцы Унгандъ и Далматинъ, хорватъ Юридичъ, сербъ Поповичъ и боснякъ Малешевичъ. Въ народъ тогда пущено было множество хорватскихъ букваpeй, катихизисовъ и молитвенниковъ, которые печатать для этой цли въ Вигтемберг, Тюбинген, Регенсбург и Нюренберг, а потомъ и въ самой Хорватіи, въ типографіи одного изъ графовъ Цринскихъ, ставшаго ревностнымъ прозелитомъ протестантизма. Впрочемъ, католической реакціи въ XVII вк удалось подавить въ Хорватіи протестантизмъ, а вмст съ нимъ и начатки народнаго образованія. Еще два вка продолжать здсь полусонная дремота народа, убаюкиваемаго іезуитскими молитвенниками и катихизисами не пробуждаемаго ни сухими словарями и грамматиками Габделичей и Блостнцевъ, ни однообразнымъ воспваніемъ подвиговъ сигетскаго героя, Петра Цринскаго, и другихъ поучительныхъ матерій.

Подобный же характеръ носитъ на себ литературная дятельность боснійскихъ францисканцевъ (въ XVII и XVIII вкахъ) и духовныхъ книжниковъ въ Славоніи (съ начала XVIII вна). Нкоторое пробужденіе и духъ жизни виденъ лишь въ сатирическихъ опытахъ Рельковича и народныхъ идилліяхъ знаменитаго учонаго Катанчича.

Прежде чмъ перейти отъ этихъ чуть еще мерцающихъ проблесковъ пробуждающейся на славянскомъ юг духовной дятельности къ боле Дринъ фактамъ литературнаго и политическаго рожденія сербо-хорватскаго народа, мы остановился здсь на нкоторыхъ обнаруженіяхъ вліянія Россіи на сербо-хорватскую письменность этого средняго ея періода. Между духовною дятельностію православныхъ славянъ разныхъ странъ всегда поддерживалась тсная связь и взаимодйствіе. Литературная собственность болгаръ была съ тмъ вмст полнымъ достояніемъ Руси и Сербіи и на оборотъ. Такъ было по-крайней-мр съ ихъ церковной письменностію. По счастливому стеченію случайностей, или по дйствію боле строгихъ историческихъ законовъ ослабленіе духовной дятельности въ одной изъ этихъ народностей сопровождалось соотвтственнымъ ея усиленіемъ въ другой, такъ-что, при взаимной поддержк духовная жажда каждой народности находила себ удовлетвореніе боле или мене равномрное и непрерывное. Въ первый періодъ Болгарія длилась избыткомъ своихъ книжныхъ произведеній съ Русью и Сербіею. Въ XI вк Болгарія падаетъ, но за-то укрпляется и развивается новопросвщенная Русь. Когда же она въ XIII вк подверглась монгольскому игу, то духовное представительство православнаго славянства перешло къ Сербіи. Въ конц XIV вка сербское пораженіе на равнин Косовской отчасти вознаграждено было современной и соразмрной русской побдой на нол Куликовомъ: съ XV вка Россія должна была въ другой разъ спасать дло славянства и православія — и она его вынесла на своихъ плечахъ. Хотя сербская церковь не раздлила судьбы сербскаго государства и пережила его паденіе, однако и она истощилась бы наконецъ въ своихъ духовныхъ силахъ и средствахъ, если бъ не получала нравственной и матеріальной поддержки отъ далекой Москвы, снабжавшей Сербію церковными книгами, утварью и т. д. На запад распространилось даже убжденіе, что русская редакція славянскихъ богослужебныхъ текстовъ и есть нормальная древне-славянская. Этотъ предразсудокъ былъ раздляемъ между прочимъ и римской куріей. Когда въ начал XVII вка папа для противодйствія протестантизму долженъ былъ прибгнуть къ снабженію своей славянской паствы богослужебными книгами, то въ самомъ Рим стали печататься глаголическіе служебники, евангелія и т.д. исправленныя Левановичемъ (по совту Терлецкаго) по русскимъ изводамъ. Точно также въ XVIII вк издавалъ глаголическія книги извстный Караманъ. Этимъ положено начало искусственному образованію такъ называемаго славяно-сербскаго языка, который господствовалъ въ сербской литератур еще въ начал нашего вка. Быть-можетъ въ нкоторой связи съ этими ранними попытками литературнаго объединенія русскихъ и сербовъ стоитъ опытъ образованія искусственнаго хорвато-русскаго языка, предложенный въ половин XVI вка знаменитымъ хорватомъ Юріемъ Крижаничемъ (авторомъ очень замчательной русской грамматики, сочиненія о русскомъ государств и др.). Обаяніе русскаго имени и вліяніе русскаго языка на славянскомъ юг усилились въ начал XVIII вка, подъ впечатлніемъ славныхъ подвиговъ Петра Великаго. Въ сербскія провинціи южной Австріи выписано было тогда изъ Кіева много учителей, которые принесли съ собой Смотрицкаго, Могилу и другія русскія учебныя книги. Какъ утвердилось тогда въумахъ сербскаго образованнаго общества, особенно же духовенства, убжденіе въ полной пригодности для сербской науки и литературы этого подъ русскимъ вліяньемъ сложившагося тяжолаго и неуклюжаго славяно-сербскаго языка, видно изъ той жаркой оппозиціи, какую встртили первыя попытки ввести въ сербскую литературу народный разговорный языкъ, сдланныя знаменитымъ въ сербской словесности Досиеемъ Обрадовичемъ (1739—1811). Онъ дйствительно является встникомъ уже новаго времени и новыхъ идей, но главная его заслуга заключается не въ томъ, что онъ заговорилъ на письм народнымъ языкомъ — мы видли это и въ Дубровник — а въ томъ, къ кому и о чемъ онъ завелъ свою рчь. Подобно своему единственному предшественнику на этомъ пути, Качичу, онъ обратилъ свою рчь въ народнымъ массамъ, говоря языкомъ для нихъ доступнымъ и о предметахъ для всякаго интересныхъ и полезныхъ. Въ ‘Совтахъ здраваго смысла’, и въ своей ‘Жизни и приключеніяхъ’ онъ имлъ цлію передать народу т свднія и ту практическую мудрость, которую нажилъ собственнымъ тяжолымъ опытомъ, своей скитальческой жизнію, полною тревогъ и приключеній. Досией былъ также небезучастнымъ свидтелемъ завязавшейся въ начал нашего вка борьбы за освобожденіе и былъ первымъ устроителемъ школьнаго дла въ возрожденной Сербіи. Не безслдною для народнаго развитія осталась также учоно-литературная дятельность протоіерея Раича, перваго исторіографа сербскаго народа. Ново своему взгляду на литературный языкъ и способу изложенія онъ принадлежитъ еще XVIII вку, переходному въ сербской исторіи. Истиннымъ же представителемъ и главнымъ двигателемъ литературнаго возрожденія сербскаго народа долженъ быть названъ Букъ Стефановичъ Караджичъ. Его пятидесяти-лтняя литературная дятельность (1814—1864) произвела глубокій и благодтельный переворотъ не только въ народномъ самосознаніи сербовъ, но и во взглядахъ науки на ихъ языкъ, исторію, этнографію. Въ произведеніяхъ народнаго творчества сербовъ, онъ открылъ для изученія цлый міръ новыхъ образовъ и звуковъ, понятій и идеаловъ, врованій и преданій, неизсякаемый источникъ открытій для этнографа и вдохновеній для художника. Сербская народная словесность, по ясности, широт и самобытности выражающагося въ ней міросозерцанія, несравненно выше всего, что создало до-сихъ-поръ личное творчество сербскихъ художниковъ, и потому долго еще сравнительное достоинство послднихъ будетъ измряться по мр ихъ приближенія либо отдаленія отъ этой неподвижной и возвышенной нормы. Этотъ взглядъ опредляетъ направленіе, господствующее въ новой школ сербскихъ поэтовъ и писателей. Вотъ почему изданіе произведеній сербскаго народнаго творчества Букомъ составило эпоху въ исторіи сербской словесности. Но этимъ не ограничиваются его заслуги: онъ первый собралъ и разсмотрлъ въ достаточной полнот составъ и строй сербскаго народнаго языка, въ разныхъ его развтвленіяхъ, своей теоріей, примромъ и вліяніемъ онъ боле всхъ другихъ содйствовалъ установленію опредленной нормы сербскаго литературнаго языка. Въ этомъ случа онъ оказалъ справедливое предпочтеніе звуковымъ и грамматическимъ особенностяхъ такъ называемаго штокавскаго говора, господствующаго въ южныхъ, наиболе чистыхъ этнографически и псенныхъ мстностяхъ сербской площади и бывшаго уже разъ литературнымъ органомъ дубровницкой поэзіи. Вотъ почему эта реформа безъ значительнаго сопротивленія была принята не только адріатическими чакавцами, но и загребскими кайкавцахи. Боле споровъ и возраженій вызвало другое нововведеніе Вука, хотя касающееся предмета боле второстепеннаго, именно — правописанія. До Вука у православныхъ сербовъ, какъ и у русскихъ, господствовало унаслдованное отъ древности историческое или этимологическое правописаніе, Вукъ счелъ полезнымъ замнить его фонетическимъ или звуковымъ, издавна господствующимъ въ большей или меньшей мр у всхъ славянъ неправославныхъ (даже у босняковъ). Но при этомъ онъ вдался быть-можетъ въ крайность, совершенно пренебрегши въ правописаніи не только исторіею, но и этимологіею языка. Подобный методъ пригоденъ конечно для фонетической транскрипціи народныхъ псенъ и сказокъ, имющихъ значеніе не только для литературы, но и для діалектологіи, но онъ едва ли удовлетворителенъ въ приложеніи въ языку литературному, который долженъ привести къ нкоторому, хотя и отвлеченному, единству неуловимое и безконечное разнообразіе мстныхъ говоровъ и поднарчій. Вотъ почему, быть-можетъ, не совсмъ безпричинною была сильная и продолжительная оппозиція, съ которою встртился на этомъ пути Вукъ. Вождемъ ея былъ довольно извстный въ 30-хъ и 40-хъ годахъ сербскій публицистъ, поэтъ и политикъ Иванъ Хаджичъ (Свтичъ). Вукъ одержалъ однако побду, благодаря особенно безтактному образу дйствій оппозиціи, которая уронила свое дло, поставивши его подъ эгиду самаго непопулярнаго въ Сербіи правительства Александра Карагеоргіевича. Молодое поколніе стало за преслдуемую вуковицу и она окончательно утвердилась въ сербской литератур, когда въ 1859 году и въ княжеств снято было съ нея запрещеніе, наложенное въ 1849 году.

Въ періодъ, отмченный именемъ Вука, сербская литература получила очень далекое развитіе, хотя боле въ ширину, чмъ въ глубину, то-есть боле по количеству, чмъ по качеству появившихся произведеній. Ея площадь постепенно расширялась и дятельность сосредоточивалась, появились литературные центры въ Новомъ-Сад, Блград, Загреб, Задр. Уровень народнаго образованія возвышался, благодаря особенно плодотворной дятельности матицъ (новосадской, кипрской, далматинской), или обществъ для изданія народныхъ книгъ, учебниковъ, газетъ и т. д. При каждой матиц сталъ издаваться журналъ (и Сербскій Лтописецъ’, ‘Книжникъ’, ‘Далматинская Заря’). Если же многое, какъ въ этихъ, такъ и другихъ публицистическихъ изданіяхъ этого времени, представляетъ очень еще слабые школьные опыты, переводы, заимствованія и подражанія, то и это въ свое время было полезно и даже необходимо, если оно удовлетворяло вкусу читателей и расширяло ихъ кругъ. Въ программу нашего легкаго очерка исторіи сербо-хорватской литературы не можетъ входить подробный критическій разборъ и оцнка литературныхъ произведеній новйшаго времени. Мы отсылаемъ читателей къ самому сборнику, гд они найдутъ довольно подробныя выдержки, изъ которыхъ можно составить довольно опредленное понятіе о характер, направленіи и достоинствахъ новосербской литературной школы. Съ другой стороны едва ли приспло время для исторической оцнки писателей и ихъ произведеній, не подвергшихся еще проб времени, не отошедшихъ на такое отъ насъ разстояніе, съ котораго он могли бы быть видны въ цлости и естественномъ своемъ освщеніи. Мы должны поэтому ограничиться здсь самыми общими замчаніями о писателяхъ и ихъ произведеніяхъ, предоставляя эстетическому вкусу читателя произнести приговоръ надъ дарованіемъ того или другого автора и достоинствомъ его произведеній.

Такъ-какъ журналы сдлались первыми центрами новозародившейся литературы, то мы должны упомянуть имена лицъ, потрудившихся на этомъ пути. Первымъ сербскимъ журналистомъ или публицистомъ долженъ быть названъ Димитрій Давидовичъ, много помогшій Вуку въ проведеніи его литературныхъ реформъ и въ обновленіи сербскаго литературнаго языка. По слдамъ Давидовича пошли затмъ: Иванъ Хаджичъ (Свтичъ), извстный составитель сербскаго ‘Законника’, основатель Новосадской Матицы и противникъ Вука въ вопрос о сербскомъ правописаніи, Милошъ Поповичъ, 20 лтъ стоявшій во глав сербской журналистики, еодоръ Павловичъ, врагъ иллирской теоріи, апостоломъ которой былъ знаменитый въ свое время хорватскій публицистъ Людевитъ Гай, благодаря почину котораго хорваты приняли сербскую штокавщину, какъ общій литературный органъ всхъ хорватовъ и сербовъ.

Въ сербской поэзіи этого періода преобладаетъ лирика и эпосъ, въ области драмы сдланы были нкоторые опыты боле или мене удачные, причемъ произведенія Матвя Бана, Суботича, Боговича, Деметера и, въ особенности, Ивана Поповича и Лазаря Лазаревича пріобрли извстность, но все это не могло создать сербскаго народнаго театра, а тмъ боле идти въ сравненіе съ тмъ, что произвели новосербскіе писатели въ области лирической и эпической. Правда, что въ этомъ случа они имли предъ собой неподражаемые образцы народнаго творчества, но, во всякомъ случа, заслуга этихъ писателей велика уже потому, что они серьозно занялись разработкой этого народнаго клада, мотивовъ народной поэзіи и въ нкоторыхъ случаяхъ успли возвести сюжеты и мотивы безыскуственнаго народнаго творчества въ перлъ искусства.

Уже епископъ Лукіанъ Мушпцкій пробовалъ своя силы въ лирик, но его оды писаны на язык нсколько искусственномъ и ненародномъ, а содержаніе — отвлеченно и тенденціозно, хотя нельзя ему отказать ни въ даровитости, ни въ обиліи мыслей и образовъ. Гораздо выше поднялся въ своемъ лирическомъ одушевленіи и эпической образности Сима Милутиновичъ, котораго упрекаютъ лишь въ недостатк полной отдлки стиха и языка, нсколько смутнаго и хаотическаго. По его слдамъ пошолъ его ученикъ, знаменитый черногорскій владыко Петръ Петровичъ Нгошъ, великій какъ государь, человкъ и поэтъ. Его ‘Горскій внецъ’, сборникъ аллегорическихъ псенъ въ драматической форм, стоитъ на высот сербскаго народнаго творчества и принадлежитъ къ числу популярнйшихъ произведеній сербской литературы.

Не мало произведеній въ лирическомъ и эпическомъ род оставили также Суботичъ, Матвй Банъ, Батянскій, Медо-Пучичъ, Антонъ Казали, Утшеновичъ, Терискій, Прерадовичъ, Боговичъ, Вукотиновичъ, Деметеръ, Ненадовичъ, Явшичъ и нкоторые другіе. Поэтическія же произведенія, блеснувшаго яркимъ, но летучимъ метеоромъ, Радичевича, затмъ знаменитаго учонаго и политика Букулевича-Сакцинскаго, славнаго автора ‘Ченгичъ-аги’ Мажуранича, образованнаго и благороднаго словенца Станка Враза, черногорскаго публициста и поэта Сундечича — ихъ поэтическія произведенія могли бы занять почетное мсто и въ литератур боле богатой и развитой, чмъ сербохорватская.Художественная форма и высокая прелесть языка старыхъ поэтовъ далматинскихъ здсь соединяется съ оригинальностію содержанія и тона произведеній сербскаго народнаго творчества. Соединеніе же этихъ двухъ условій и полная ихъ гармонія могутъ служить ручательствомъ, что въ этихъ опытахъ сербская литература иметъ наконецъ сокровище, которое много грядущихъ поколній будетъ не только изучать, но и любить.

Въ числ названныхъ кориеевъ новосербской литературы одни принадлежатъ сербамъ, а другіе — хорватамъ. Мы поставили ихъ рядомъ потому, что съ сороковыхъ годовъ, благодаря усиліямъ Людевита Гая и его загребскихъ сотрудниковъ, хорваты примкнули къ литературному единству съ сербами и на всемъ пространств отъ Новаго Сада до Цетинья и отъ Нготина до Рки употребляется теперь одинъ литературный языкъ, созданный, какъ мы видли, Вукомъ. Разница осталась лишь въ азбук: католики пишутъ латинскимъ алфавитомъ, а православные кириллицей. И это обстоятельство со временемъ должно быть устранено, такъ-какъ оно вредитъ распространенію книгъ, напечатанныхъ въ Загреб въ Сербію и на оборотъ, слдовательно уменьшаетъ сбытъ или длаетъ необходимымъ перепечатываніе того же текста въ двухъ видахъ.

Рядомъ съ развитіемъ литературы, и наука сдлала уже значительные успхи въ Сербіи и Хорватіи, особенно въ послдней. Имена Даничича, Букулевича и Рачкаго сдлали бы честь и всякой другой литератур. Изданія Блградскаго Учонаго Общества, а еще боле Загребской Югославянской Академіи заключаютъ въ себ много важнаго матеріала для мстной исторіи и этнографіи.

Можно надяться, что это развитіе сербской литературы и науки пойдетъ еще свободне и успшне, когда падетъ послдняя преграда вольному ея теченію, состоящая въ ненормальномъ политическомъ положеніи сербо-хорватскихъ земель, и когда совершится боле тсное — хоть литературное, если не политическое — сближеніе славянъ южныхъ съ западными и восточными.

А. Будиловичъ.

СБОРНИКЪЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙСЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ

СЕРБО-ХОРВАТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.

Читайте также:

СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ