Семейные приключения животных, Ваненко Иван, Год: 1849 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 31 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

СЕМЕЙНЫЯ ПРИКЛЮЧЕНІЯ ЖИВОТНЫХЪ
(БАСНИ ИНАГО МАНЕРА).

СОЧИНЕНІЕ
Ивана Ваненко.

‘Безъ притчи вка не изживешь’!
Русская пословица.

ИЗДАНІЕ
Дмитрія Трегубова

МОСКВА,
ВЪ ТИПОГРАФІИ НИКОЛАЯ СТЕПАНОВА.
1849.

ОГЛАВЛЕНІЕ.

I. Паукова награда (Баллада)

II. Пчелиный отвтъ

III. Козлиная доблесть

IV. Кошачье оправданіе

V. Собачья наставленія (Идиллія)

VI. Месть мухи. (Баллада)

VII. Голубиный совтъ (Псня)

VIII. Кошачьи вопля (Баллада)

IX. Медвжій вкусъ

X. Жучій бытъ

XI. Рачье геройство

XII. Шмелиное желаніе *

XIII. Муравьиное завщаніе *

XIV. Утиныя чувствованія *

XV. Достоинство сверчка *

XVI. Чижачьи похороны

XVII. Собачьи воспоминанія *

XVIII. Восторгъ Селезня *

XIX. Лошадиное признаніе *

XX. Ослиный доводъ *

XXI. Кошачья хандра *

XXII. Коровьи нжности *

XXIII. Птушья догадка *

XXIV. Поросячья досада *

XXV. Сорочье разсужденіе *

XXVI. Свиной отзывъ

XXVII. Галочьи сплетни *

XXVIII. Воробьиный гнвъ *

XXIX. Куриная бда

XXX. Кошачья чувствительность (Арія)

XXXI. Чижачьи чувства (Повсть)

XXXII. Кошачья бесда

XXXIII. Щеглячье хвастовство

XXXIV. Собачья участь

XXXV. Воронья важность

(*) Примчаніе: Означенныя звздочками стихотворенія были напечатаны въ разное время въ двухъ различныхъ изданіяхъ, нкоторыя изъ нихъ нисколько измнены.

ПАУКОВА НАГРАДА,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ДУРНЫЯ СВЯЗИ КЪ ДОБРУ НЕ ВЕДУТЪ.

(БАЛЛАДА).

Подл шкафа, въ передней, Паукъ

Себ мудрыя сти устроилъ,

И живетъ онъ одинъ, не самъ другъ,

Онъ какъ скряга себя успокоилъ.

Но Паукъ негодуетъ на свтъ,

Отощалъ онъ, плохо помщенье:

Вотъ съ недлю добычи все нтъ,

Бездоходное брось хоть имнье.

‘Что мн длать!’ Паукъ говоритъ.

‘Эхъ, напрасно оставилъ я полку….

Здсь темно и ни что не летитъ,

Разв клопъ заползетъ, чтожъ въ немъ толку?

Нтъ, иначе придетъ поступить!

Дай прислужникомъ обзаведуся,

Буду съ нимъ нажитое длить,

Да за то больше самъ поживлюся.

Кто быть хочетъ мн врный слуга,

Тотъ найдетъ во мн истаго друга!’

И вотъ вскор, на кликъ Паука,

Прилетла навозная Муха!

— Вамъ чего, благородный Паукъ?

‘Нуженъ мн дловой собесдникъ!’

— Я къ услугамъ. ‘Такъ будь же мн другъ,

Будешь вмст имнья наслдникъ!’

— Я готовъ вамъ изъ чести служить.—

‘Ну, ты чести не длай навтовъ,

А скромненько умй только жить,

Да моихъ не чуждайся совтовъ….

Распусти-ко, во-первыхъ, ты слухъ:

Что богатъ я, жизнь скоро покину,

Много есть, молъ, что състь, и ты мухъ

Тмъ заманишь въ мою паутину.

Я устрою тенета вотъ здсь,

И засяду, — смотримъ, будь проворенъ:

Лишь схвачу, то теб что ни есть,

Ужъ, поврь, будешь мною доволенъ.

Если сахару крошку несетъ,

Или мякиша хлбнаго крошку,

Мн, ты знаешь, не надо: — и вотъ

Брошу я, ты сбирай понемножку!’

Принялись за работу, и вдругъ

Счастье къ двумъ молодцамъ повалило,

Разжирлъ отъ добычи Паукъ,

Да и Муха себя утучнила.

Какъ-то разъ, изъ средины тенетъ,

Опустизшись до самаго краю,

Выползаетъ Паукъ и зоветъ:

‘Другъ, поди, я тебя приласкаю!…

О, врнйшій слуга ты изъ слугъ!

Образецъ послушанія правилъ!—

Обними же меня, милый другъ!’

Друга тутъ покровитель облапилъ….

Не хотлъ бы, быть можетъ, сгубить,

Да не вынесъ — что длать, натура!—

И опуталась цпкая нить,

И друга свернулася шкура.

И пищитъ онъ: — Помилуй, тиранъ!

Что я сдлалъ?… Постой хоть минуту!

‘Какъ! ты биться?… Ахъ ты грубіянъ!

Я съ тобой, братъ, чиниться не буду!’

Протяже препротяжно кричалъ,

И стоналъ, и дугой изгибался,

Меценатъ же кряхтлъ и молчалъ,

И ужъ высосать мозгъ добирался —

Какъ судьба, тутъ слуга поспшилъ,

И вдругъ щеткой, въ мгновеніе это,

Онъ смахнулъ и ногой раздавилъ —

И злодя, и плута клеврета.

II.

ПЧЕЛИНЫЙ ОТВТЪ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ТРУДЪ ТРУДУ РОЗНЬ.

Пчелка, съ розы благовонной

Собираючи доходъ,

Запасалась тихо, скромно

Разнымъ снадобьемъ на медъ,

А при корн той же розы,

Подъ навсами втвей,

Съ мертвой мухой, точно съ возомъ,

Развозился Муравей.

Приподнявшися на втку

И увидвши Пчелу,

Онъ вскричалъ ей: А! сосдка?

И сестра по ремеслу!

Что сидишь какъ не живая?

Иль вздремнула предъ трудомъ?

Вишь дородная какая,

А не сладишь со цвткомъ!

Ты работаешь, какъ видно,

Въ день-то съ денежкой на грошъ:

У тебя совсмъ не видно

Что берешь и что несешь….

Я-жъ тружусь на пропалую,

Просто трудъ не по плечу:

Вишь, громадину какую,

Эку муху волочу!’

Точно, трудъ — то и другое,—

Тихо молвила Пчела,

Но художество прямое

Разв легче ремесла?…

Межъ полезными бываютъ

Ядовитые цвты,

Я тихонько выбираю,

Не спшу трудомъ, какъ ты,

Отнесешь домой ты ношу

И оставишь безъ хлопотъ,

Я же просто такъ не брошу,

А выдлываю сотъ!’

Хотя обидлся на это

Чернорылый Муравей,

А ни слова для отвта

Не нашелъ сказать онъ ей.

III.

КОЗЛИНАЯ ДОБЛЕСТЬ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО НЕ ДОЛЖНО ХВАСТАТЬСЯ

ЧМЪ НЕ СЛДУЕТЪ.

Бородатый удалецъ,

Старый воръ и проходецъ

Пакостной породы,—

Разъ къ товарищамъ пришелъ,

И расхвастался Козелъ,

Про свои походы….

‘Нтъ, какъ прежде я служилъ,

Какъ я дрался, какъ кутилъ….

Былъ озартный малой!

Врно этакихъ бойцовъ

Изъ теперешнихъ Козловъ

Вы найдете мало….

Вдь въ овечье стадо я

Былъ поставленъ во князья….

Видишь, честь какая!

А за то мн данъ былъ ходъ,

Что я смло шелъ впередъ,

Путь не разбирая.

Разъ, въ поход, вижу лугъ

За ркою, храбрый духъ

Закиплъ что пна….

Смло я взблеялъ тогда:

— Перейдемте, господа,

Завоюемъ сно!—

И не зная есть ли бродъ,

Я отправился впередъ,

Овцы вс за мною,

Шага три таки прошелъ,

Вдругъ по бороду ушелъ:

Яма подо мною!

Я сорвался и поплылъ,

Всхъ было перетопилъ,

Самъ чуть живъ остался,

Началъ кое какъ грести,

Чтобъ себя-то хоть спасти,

Сильно испугался.

Услыхавши шумъ, пастухъ

Съ батракомъ прибгъ самъ другъ,

И давай скотину,—

За поступокъ храбрый мой,

Не совтуясь со мной,

Гнать съ воды дубиной….

Всхъ ихъ всячески ругалъ,

Отдубасилъ на повалъ

Глупое все стадо,

А того вдь не смекнулъ,

Что я ихъ въ бду втянулъ,

Мн онъ далъ награду:

Прицпилъ колоколецъ,

И поставивъ предъ овецъ,

Рчь повелъ такую:

‘Вишь вы, вздумали хитрить

И Козла умне быть!

Я васъ помудрую!…

Вотъ онъ какъ себя повелъ,

Этотъ доблестный Козелъ,

Вотъ онъ, вамъ въ угоду,

Не бояся утонуть,

Чтобы вывесть васъ на путь,

Бросился самъ въ воду!

Самъ готовъ онъ былъ пропасть,—

А за что?— Хотлъ васъ спасть, —

Вотъ такъ ужъ скотина!…

Честь ему, а вамъ попрекъ,

Данъ ему за то звонокъ,—

А для васъ дубина!’—

И досел я съ звонкомъ,

И за то я всмъ знакомъ!’

Тутъ Козелъ примолвилъ.

Но дворовый старый Песъ

Хвастовства Козла не снесъ —

Рчь его дополнилъ:

‘Эхъ, рогатый бородачъ!

Самъ я тертый вдь калачъ,

Самъ служилъ я стаду….

Нтъ, привсили звонокъ

Не за то, что ты промокъ

И не за награду,

А за то, что для Козы,

Для любимой егозы,

Наша пастушиха

Бережетъ тебя какъ мать,

И боится потерять

Этакое лихо!

Только даръ не безъ бды:

Вдь плутуешь часто ты,

Люди это помнятъ:

Въ огородъ ты только скокъ —

Брякнетъ дарственный звонокъ,—

Палкой и стрезвонятъ!’

Страхъ обидно какъ Козлу,

Да еще къ его же злу

Всякой засмялся,

Онъ пошелъ и заблеялъ….

И ужъ больше для похвалъ

Въ стадо не являлся.

IV.

КОШАЧЬЕ ОПРАВДАНІЕ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ОДНООБРАЗІЕ БЫВАЕТЪ УТОМИТЕЛЬНО.

Кошка на лапки присла,

Грустно въ раздумьи пропла:

‘ О, милый Коташа, куда

Ты въ заднія шелъ ворота? ‘

И Котъ, посмотрвши лукаво,

Хвостомъ показалъ ей на право,

И громко мяукнулъ въ отвтъ:

‘Туда — вонъ, къ Маруськ, мой свтъ!’ —

‘О, варваръ ты!’— Кошка вскричала,—

‘Еще ли любви моей мало?

Признайся по правд себ,

Чего не достало теб!

Чмъ кошки другія не то же,—

Что разв не много моложе,

А шерсть вдь не мягче моей,

И голосъ ни-чмъ не звучнй….

Да станетъ ли кошка иная

Ласкать такъ тебя, припвая

Все то, что лишь нужнаго есть,—

Не пить безъ тебя и не сть?

Одна лишь я, дура, далася,

Невольной любви предалася,—

И вижу твой втреный правъ,

А все ты мн кажешься правъ!

Скажи лишь, чего теб надо,—

Всмъ другу я жертвовать рада, —

Ты знаешь, что нжный твой взглядъ

Миле мн даже котятъ!…—

‘Эхъ, милая!’— Котъ отвчаетъ.

‘Нжна, молода ты, всякъ знаетъ,

Да мясо, все мясо, другъ мой!—

Захочешь и рыбки порой!…

Одни все и т же ухватки,

Отъ ревности вчно нападки,

Цвтъ шерсти все тотъ, все одинъ —

Наводятъ томительный сплинъ.

И, право, лишь для развлеченья

Отправишься на посщенье,—

А посл къ теб же придешь,

За тмъ, что милй не найдешь!’

СОБАЧЬИ НАСТАВЛЕНІЯ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ВЪ ЮНОСТИ ЧУВСТВА ЧАСТО

БЫВАЮТЪ ОБМАНЧИВЫ.

(ИДИЛЛIЯ).

Собака возрослая съ собачкой молодою,

Лежа на солнышк, въ гостинной на окн,

Желая ей внушить путь истинный къ покою —

Разумно повела съ ней рчь о старин:

‘Послушай, милая Нарцизка!

Я разскажу теб кой что:

Какъ счастье кажется къ намъ близко,—

А между тмъ несчастье то!…

Коль сердце съ страстію сдружилось,

Смотри, какъ разъ придетъ бда!…

Вотъ что со мною приключилось,

Когда была я молода:

Я возросла въ богатомъ дом,

Хозяинъ мой былъ господинъ,

И не было собакъ окром,—

Какъ я, да Жучка былъ одинъ.

Онъ былъ ужъ взрослая собака,

А я была еще щенкомъ,

Согласію жили мы однако,

Играли весело вдвоемъ.

Да разъ замтили проказу,—

Я стала черезъ чуръ вольна,

Меня поскли…. Видно съ глазу,

Была съ недлю я больна.

Ему надли цпь на шею

И привязали къ конур….

Какъ цпью онъ гремлъ своею

Меня увидвъ на двор!…

Такъ съ годъ мы прожили мятежно,

Напрасно прошлой ждя поры,

Довольствуяся взглядомъ нжнымъ —

Я съ оконъ, онъ изъ конуры.

Но скоро вовсе разлучили

Насъ такъ, что свидться наврядъ:

Меня модистк подарили,—

Его свели въ Охотный-рядъ.

Со мной сдружили собачонку….

Такая дрянь, хилй меня!

Мы грызлись съ ней, но по маленьку

Къ своей судьб привыкла я.

Что годъ, щенятъ мы припасали,

Ласкали насъ во всемъ дому,

Щенятъ ужъ больше не бросали,

А раздавали кой кому.

Вотъ разъ, съ хозяйкою моею

Куда-то въ гости мы идемъ,—

Бгу я рзво передъ нею….

Дай заверну въ чужой, молъ, домъ —

Изъ любопытства…. Дворъ укромной,

Травой зеленою поросъ,

Взбжала я,— какъ вдругъ огромный

Приподнялся дворовый Песъ….

Какъ звякнулъ цпью, какъ залился

Я, просто, такъ и обмерла!

Потъ съ кожи градомъ покатился,—

Не помню, какъ съ двора ушла!…

И ты представь же, изумленье

Какое овладло мной:

Песъ этотъ страшный,— о, явленье!—

Былъ прежній, врный Жучка мой….

Какъ измнилась въ немъ натура!…

Его едва узнала я:

Шерсть вся копромъ, худая шкура

И морда точно не своя!

Вотъ, хвалятъ волю молодую,

Какъ я могла несчастна быть!…

Я удивлялась, какъ такую

Могла собаку я любить!…

Твой возрастъ юный, пылкій,— часто

Онъ будетъ страстью возмущенъ:

Ты не смотри, что песъ мордастой,

Да можетъ быть дворняга онъ!’

Собака взрослая съ собачкой молодою

Бесдовала такъ о прошломъ, о быломъ,

Но удалось ли ей бесдою прямою

Страсть злую упредить — не вдомо о томъ.

VI.

МЕСТЬ МУХИ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО НЕ НАДО РАДОВАТЬСЯ ПОГИБЕЛИ ВРАГА.

(БАЛЛАДА).

Въ темной кухн, вблизи ночника,

Отъ котораго кухня коптла,

Вдалек шелестило слегка

И потомъ будто что-то взлетло….

Близь шестка Муха мрачно сидитъ,

На горшокъ взгромоздившися сальный,

Нтъ да нтъ, на ночникъ поглядитъ,

Повертитъ головою печально,

Иль переднія лапки потретъ,

Поерошитъ немного головку,

И промолвитъ: ‘Сестрою зоветъ,

А плутуетъ со мною какъ ловко….

Я не первый замтила разъ:

Дворня чаю лишь только напьется,

Пиръ горою бывало у насъ,

Всякой вдоволь тутъ крохъ наберется, —

А попробуй, теперь, оплошай,

Опоздай хоть минутой одною —

И не думай уже, не гадай

Пощечиться хоть малой крохою:

Все сестрица къ себ приберетъ,

Сладкихъ словъ тутъ теб понаскажетъ:

Рчь о мед съ тобой поведетъ,

Да и гд онъ поставленъ покажетъ,

Съ дуру ты полетла,— анъ глядь —

Меду нтъ, — гд-жъ?— Она, какъ въ печали,

Только лапки изволить сосать,

И промолвитъ, — ‘ну, видно ужъ взяли!’

А сама, какъ тебя отошлетъ,

На знакомое мсто прискачетъ,

Крошки вс со стола оберетъ

И въ укромное мсто упрячетъ.

Уродилася больно умна,

Надо мною изволитъ смяться:

Я шь сало вотъ тутъ, а она

Полетла своимъ наслаждаться!…’

Вдругъ ей слышится, кто-то пищитъ,

Раздалися вопль, плачь и рыданья:

‘Помогите!— не дайте,’— кричитъ,

‘Бдной сгинуть мн безъ покаянья!’

И не жалостью, правду сказать,

Любопытствомъ встревожена Муха,

Полетла на голосъ, узнать:

Кто въ тяжеломъ смятеніи духа.

Подлетла…. о, горестный видъ!

Ну, признаться, едва-ль ожидала:

Залучивъ въ паутину, тащитъ

Ту Паукъ, что она охуждала…

Увидавши родную сестру,

Встрепенулась несчастная Муха:

‘Помоги мн, родная, умру!

Не могу перевести даже духа!—

Отведи поскоре ты нить,

Да за стну я дай ухвачуся:

Тутъ не въ силахъ злодй погубить,

Я ползкомъ отъ тенетъ оторвуся. ‘

Но сестра неподвижна, молчитъ,

Какъ не зная, что длать сначала,

Тамъ, принявши насмшливый видъ,

На моленье сестры отвчала:

‘А! сестрица,— знать это не медъ!

Видно это не сахару крошки!…

Посмотрю, какъ Паукъ изомнетъ

Вороватыя цапкія ножки!…’—

‘Помоги мн, родная, поврь,

Я не буду…. склонись къ сожалнью!’ —

А, ты просишь и молишь теперь,—

А куда ты двала имнье? ‘—

‘Тамъ…. пойдемъ, полетимъ, я найду:

Все отдамъ, даже больше — коль мало…’ —

Нтъ, я съ мста на шагъ не сойду,

Коль не скажешь, куда что двала!’

А Паукъ хлопоталъ между тмъ

За добычей, не путаясь въ споры,

Обтянулъ, подхватилъ — и совсмъ

Уволокъ онъ несчастную въ нору.

А другая, отрады полна,

Полетла взять кладъ…. не съискала!

Возвратилась, какъ прежде бдна,

Только совсть ее упрекала:

О, злодйка! сестру извела

Изъ корысти, въ отмщенье обману,—

Вдь сокровища ты не нашла,

А досталось оно — Таракану!

VII.

ГОЛУБИНЫЙ СОВТЪ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ВЪ МІР ВСЕГО ЛУЧШЕ СКРОМНАЯ ЖИЗНЬ.

(ПСНЯ)

Ты голубушка

Моя милая,

Мохноногая,

Сизокрылая!

Не прельщай собой

Голубей чужихъ,—

Ты житьемъ-бытьемъ

Не плняйся ихъ,

Бойся въ кругъ влетть

Къ турманьямь лихимъ:

Вскружатъ голову —

Попади лишь къ нимъ.

Тамъ вертись себя

Убиваючи,

Ихъ хозяина

Потшаючи.

Козырные же,

Аль трубастые….

Не летаютъ т,

Только барствуютъ,—

И проводятъ вкъ

Самодурами,

На двор, въ сору,

Вмст съ курами.

А что чистые —

Не чисты он,

Чистой воли имъ

Не видать во сн:

Гонятъ ихъ шестомъ

На просторъ гулять,

Да и тмъ шестомъ

Гонятъ спать опять.

Ты послушайся

Дльныхъ словъ моихъ:

Хорошо съ людьми,—

Лучше дальше ихъ!

Нашей волюшки

Въ свт нтъ вольнй,

Мы живемъ себ

Не спросясь людей.

Пусть зовемся мы

Просто сизыми,

Да не мучаютъ

Насъ капризами.

Ни гоньбой своей

Не муштруютъ насъ,

Не свистятъ намъ въ слдъ

Цлый битый часъ….

Мы — гд хочется,

Пріючаемся,

По своей вол

Понимаемся.

VIII.

КОШАЧЬИ ВОПЛИ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО О ПРІЯТНОМЪ ВРЕМЯ-ПРЕПРОВОЖДЕНІИ

ЗАМЫШЛЯТЬ ВПЕРЕДЪ НЕ ДОЛЖНО.

(БАЛЛАДА).

Лишь только закатится солнце

И звзды вспорхнутъ въ небесахъ,

Она у окна слуховаго

Стоитъ какъ солдатъ на часахъ.

Присядетъ, и станетъ лизаться,

На темной окна сторонъ,

Боится на свтъ показаться,—

Недоброе знать на ум! —

Когда-жъ успокоются люди,

Все въ дом сномъ крпкимъ заснетъ,—

Встаетъ она медленно съ кровли

И — тихо ступая, идетъ….

Идетъ она къ кровл сосда,

Гд, средь полуночныхъ часовъ,

Сбиралася тайно бесда

И кошекъ и бойкихъ котовъ.

Но что же!— напрасно спшила:

Пришла,— а тамъ пусто кругомъ,

Все общество будто забыло

Пріютно-оброшенный домъ,

Гд сотня и боле кошекъ

Орать могутъ сколько хотятъ,

И гд изъ разбитыхъ окошекъ

Одни лишь осколки гладятъ.

Ни пса тамъ цпнаго не слышно,

Ни люди туда не прядутъ,

Гд-жъ кошки? куда онъ длись?

Зачмъ опустлъ ихъ пріютъ?

Увы! вдь у всякой-то кошки

Домашнія есть суеты:

Однхъ задержали котята,

Другихъ пожилые коты.

Иныя снятъ въ мягкихъ перинахъ

У барынь, своихъ баловницъ,

Иныя забралися лучше —

Въ свтлицахъ у красныхъ двицъ!

Иныя, отъ трусости жалкой,

Боятся увчья и дракъ,

Иныя — ее обманули —

Ушли на далекій чердакъ!

И, хвостъ свой уставивши падкой,

По кровл и взадъ и впередъ,

При свт лупы блдноликой

Она одиноко снуетъ….

Гортани своей не жаля,

Поджавши поджарый животъ

Кота, столь любимаго ею,

Она громогласно зоветъ….

Зоветъ посмотрть, какъ, скучая,

Она одиноко стоить,

Ему молока общаетъ

И мяса сыраго сулитъ.

Нейдетъ ея котъ,— онъ въ амбар,

Все жирныхъ мышей сторожить,

У кошки вся шкура отъ гнва

Съ поднятою шерстью дрожитъ.

И кошка, на свтъ негодуя.

Вдругъ, гнвно затрясши хвостомъ,

Завопила такъ голосисто,

Что все встрепенулось кругомъ….

Залаялъ сосдній песъ звонко,

Потомъ, прорычавъ, замолчалъ,

И даже самъ дворникъ, въ просонкахъ,

Какую-то брань промычалъ.

IX.

МЕДВЖІЙ ВКУСЪ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ВСЯКІЙ МОЛОДЕЦЪ МЫСЛИТЪ НА СВОЙ ОБРАЗЕЦЪ.

Медвдь съ Лисой, да Волкъ въ бесду

Сошлися разъ въ лсу втроемъ,

И посл сытнаго обда

Такъ разсуждали о съестномъ:

‘Скажи мн, кумъ,’— Лиса спросила,—

‘Что изъ живья теб милй?

Не правда-ль, куры?’— Мало милы:

Мелки, мн любо, что крупнй.—

‘Нтъ, что помельче, то вкусне,

Признаться, знаю въ этомъ толкъ.’—

— Нтъ, что мясистй да жирне,

То лучше.— Спорилъ съ нею Волкъ:

— Примрно, крупнаго барана

Коли придется подхватить….

За этакой обдъ — тирана

Готовъ названіе носить.—

‘О, кроликъ, уточка!… какъ можно!’ —

Лиса жеманно говоритъ.—

‘Эхъ, знатоки! васъ слушать тошно,

Знать вашъ желудокъ не варитъ!

Извстно дло, часть състная

Вся хороша, какъ ей не бредь,

Къ чему разборчивость такая?’—

Такъ продолжалъ ихъ споръ Медвдь.—

‘Что вкусно тамъ, да что здорово….

Я нездоровья не боюсь:

По мн бы цлую корову,

И съ требухой — вотъ вкусъ, такъ вкусъ!’

ЖУЧІЙ БЫТЪ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО НЕУДАЧНЫЙ ВЫБОРЪ ВЪ ЖИЗНИ

ПРИНОСИТЬ ПРЕЖДЕВРЕМЕННУЮ СТАРОСТЬ.

Ужъ осень была не въ начал,

И стлался туманъ по земл,

На пол работы кончали,

Готовили сани въ сел.

Вдали отъ тревожнаго стука,

Въ коровникъ,— гд тёлокъ семья —

Сползлися случайно два жука:

Съ весны они были друзья.

‘Ба! здравствуй Капунъ! ты ли это?’—

Промолвилъ старйшій изъ нихъ.—

‘Куда Богъ несетъ?’— Да отъ свта

Бгу, отъ напастей лихихъ.—

‘А что приключилось съ тобою?

Скажи,— я друзей берегу:

Совтомъ, иль лаской прямою,

Ко всемъ и всегда помогу….’

Капунъ подалъ лапку, уныло

Онъ другу въ глаза поглядлъ,

И молвилъ:— Нтъ, Мякишъ, нтъ, милый, —

Страданье мой тяжкій удлъ!—

‘Помилуй! ты, помнишь, весною

Былъ хвата!… Гд-жъ двался твой жаръ?’ —

— Другъ! время прошло золотое:

Я юнъ былъ,— теперь ужъ я старъ!—

‘И я, то-жъ, не первый десятокъ

Провелъ не безбдственныхъ дней,

И старъ сталъ, къ веселью не падокъ,—

Но все же тебя пободрй.’—

— Не въ этомъ, товарищъ, вдь сила,

Кто дней сколько въ мір прожилъ,—

Да что ему жизнь-то сулила —

Вполн ли онъ то получилъ!—

‘А! жизнію ты не доволенъ!

Знать лто провелъ кое какъ!…

Что-жъ, былъ ты въ невол, аль боленъ?

Боялся вступить что ли въ бракъ

И прожилъ свой вкъ одиноко?…

Признаться, тебя, другъ, мн жаль!…’—

— Э, нтъ! все отъ правды далеко)

Далась мн иная печаль….

Да, братецъ мой, нажилъ я лиха:

Съ весны меня блажь забрала,—

Связался я съ скверной Жучихой,—

Она-то меня извела!—

Что день, то готовься, что къ пиру,

Все новость достань какъ нибудь:

Давай ей другую квартиру,

Навозу другаго добудь.

Ласкай ее, тшь, пой ей псни,

Днемъ, ночью покоя не знай, —

И словомъ — себ ты хоть тресни,

А ей ты всего припасай….

Ужъ гд-то мы съ ней не живали:

Въ курятникахъ, въ сотн клтей,

И просто въ поляхъ ночевали,—

Везд распложая дтей.

Теперь расползлись, горе мимо,

Да поздо мы стали умны:

Тогда, какъ на цлую зиму

Пора намъ уснуть до весны!…

XI.

РАЧЬЕ ГЕРОЙСТВО,

ИЛИ, ВРИ ДА НАЗАДЪ ОГЛЯДЫВАЙСЯ.

‘Эхъ вы, раки, друзья!

Какъ про старь вспомню я —

Такъ вотъ хвостъ о песокъ и забьется!…

Нтъ, не такъ въ старину

Миръ веди, аль войну,

Нтъ, вамъ видть того не придется!

Мы, бывало, чмъ-свтъ

Выползаемъ на свтъ,

Покидаемъ илистыя норы,

Въ ладъ клешнями гребемъ,

Осторожно полземъ,

И сквозь влагу стремимъ наши взоры.

Мы смекнемъ на тощакъ,

Что сучекъ, что червякъ,

Знаемъ взять или нтъ что клешнею,

Неподвижно сильны,

Постоянно умны,—

Мы съ разсудкомъ пускаемся къ бою.

И храбры-жъ были въ старь:

Намъ не только Пискарь,

Но и Ершъ, коль въ клешни попадется —

Не упустимъ его,

И до нёльзя всего

Изсосемъ, какъ онъ тамо ни рвется.

И Уклейка и Изъ,

Только-бъ заплыли въ грязь,

Да возмутили-бъ кругомъ себя воду,—

Этотъ хилый народъ

Храбрый Ракъ стережетъ,

Отъ клешни его нтъ имъ уходу.

И, бывало, Плотва

Уходила едва,

А не то, коль поймаемъ — замучимъ.

Да ужь что говорить!

Коль придется кутить —

И Щученка бывало прищучимъ!

Только Вьюнъ, аль Налимъ

Нами не былъ любимъ,

Отъ того, что увертливы больно,

Да порой Карася,

Силъ своихъ не спрося,

Ухвативши пускаешь невольно!’

Такъ-то хвастался Ракъ,

Въ правду путая вракъ

И дневнымъ грабежомъ выхвалялся,

Но погибельный рокъ

Хвастунишку стерегъ,—

И съ друзьями Ракъ въ е эти попался..

И ловецъ, какъ товаръ,

Сдалъ живье на базаръ —

И на храбраго тамъ не взглянули….

Вышла Раку бда:

Покраснлъ отъ стыда

Онъ у Повара въ мдной кострюл.

XIII.

ШМЕЛИНОЕ ЖЕЛАНІЕ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ТРУДНО ПРІИСКАТЬ ДРУГА ПО НРАВУ.

Разъ Шмель толстый, въ часъ досуга,

Философски разсуждалъ

(Онъ, поссорившись съ подругой,

Друга въ обществъ искалъ):

‘Гд съискать мн сердцу милыхъ?

Въ комъ отраду я найду?

Съ кмъ я изъ прозрачно-крылыхъ

Дружбу искренно сведу?

Вотъ Комаръ, и милый малой:

Сръ и простъ его армякъ,

Никому не вредно жало,

Пть готовъ хоть на тощакъ, —

Да порокъ въ немъ злой ведется:

Только бы не гнали прочь,

Такъ, каналья, насосется,

Что летть уже не въ мочь!

Пользы дастъ Пчела не мало,

Только дла ей давай,—

Но за то ужъ бойся жала,

Да и корму припасай!

Стрекоза…. та, въ самомъ длъ,

Отъ зори и до зори

Весела, но ужъ о длъ

Съ ней никакъ не говори!

Съ кмъ, не знаю, подружиться,

Хоть созданье мы одно….

Ахъ, ты, Господи, ужиться

Какъ на свт мудрено!’

XIV.

МУРАВЬИНОЕ ЗАВЩАНІЕ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО НАЖИТОЕ НЕДОБРОМЪ ВЪ ПРОКЪ НЕЙДЕТЪ.

Такъ, умирая, старый Муравей

Оканчивалъ житейскіе расчеты,

Въ кругу родныхъ, знакомыхъ и друзей,

И всхъ, о комъ онъ полонъ былъ заботы.

‘Друзья мои, и дти, и отцы,

И братія…. настало уже время,

Пора свести съ концами мн концы,

Пора сложить мн гршной жизни бремя….

Я чувствую, что ноги ужъ не т,

И щупальцы мои ужъ притупились:

Я ихъ умаялъ въ тягостномъ труд,

Пора на отдыхъ, дни мои свершились!

Вы собрались на мой послдній зовъ,

Вы притекли разумною толпою….

Но, по пусту, что тратить много словъ,—

Пришли вы взять награбленное мною!…

И, видите, запасся я добромъ:

Такихъ яицъ едва ли вы видали ..

Да страшно мн, забочусь объ одномъ,—

Нажитаго чтобъ вы не промотали!…

Взгляните — здсь запасъ на круглый годъ:

Вотъ половина стрекозы, два жука,

Три паука, червякъ, пять мухъ — и вотъ

Полъ-яблока…. Добыть нужна наука!

Не просто я вотъ такъ все обобралъ,

А нужны были хитрость и уловка:

Иныхъ убилъ, иное своровалъ,

Иль у своихъ иное отнялъ ловко….

И нажилъ вотъ, — и вмсто, чтобъ пожить,

Довольствоваться честиными трудами,—

Околваю… жалко, но, какъ быть!’

И Муравей простерся вверхъ ногами.

Наслдники оплакали его

И за ноги стащили въ подземелье,

Потомъ, любя роднаго своего,

Не мшкая схватились за имнье, —

Какъ вдругъ явился птицеловъ Пахомъ

Къ наслдникамъ, и заварилъ имъ кашу:

Онъ всю семью ошпарилъ кипяткомъ,

А яйца вс выгребъ на продажу.

XV.

УТИНЫЯ ЧУВСТВОВАНІЯ,

ИЛИ О ТОМЪ, КАКЪ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ИЗМНЯЮТЪ НРАВЪ.

(РОМАНСЪ).

Тамъ, на водахъ прекраснаго пруда,

Покрытаго осокою и тиной,

Не знала я, что въ мір есть бда,

Не вдала печали ни единой.

Но вдругъ нашли нежданые ловцы,

Съ огнемъ, со псами, изъ страны далекой….

И зрла я, какъ юные птенцы

И матери ихъ стали жертвой рока!..

Мой нжный другъ, всхъ селезней краса,

Сказалъ:— ‘Летимъ отъ смертныхъ прочь, подруга!’—

И мы взвилися съ нимъ подъ небеса….

Но выстрлъ — пафъ!— и я лишилась друга!

Тогда одна, какъ робкое дитя,

Между заботъ, опасностей всегдашнихъ,

Ища пріюта и, не находя,—

Наткнулася на утокъ я домашнихъ.

Он, не презря, дали мн пріютъ….

Прости мой край, любовь моя потухни!

Инаго друга я съискала тутъ,

И яйца несу теперь — для кухни.

XII.

ДОСТОИНСТВА СВЕРЧКА,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО О ДОСТОИНСТВАХЪ СУДЯТЪ ПО

СОБСТВЕННОМУ ВКУСУ.

‘Онъ постъ однообразно,

Только пснь его звучна,

И ужъ темъ она прекрасна —

Безъискуственна она!’

— Нтъ, мн нравится въ немъ сила:

Какъ, пріятель, запоетъ,

Иль засвищетъ, то-то мило,—

Такъ вотъ душу и деретъ!—

‘Ну, а ты какого мннья,

Длинноногій дуралей?

Ну, лнтяй, свое сужденье

Изложи же поскорй!’

Такъ Оса, да Шерстень толстый,

На забор, съ Комаромъ,

Судъ критическій, серьезный

О Сверчк вели втроемъ.

‘Да!’— сказалъ съ глубокимъ чувствомъ

И подумавши Комаръ:

‘Онъ владть гораздъ искусствомъ,

Въ немъ еще завидный даръ:

Да, такихъ съискать со свчкой!—

Онъ не для хвалы поетъ,—

Скромно жизнь ведетъ подъ печкой,

Гонятъ — тотчасъ вонъ идетъ!’

XVII.

ЧИЖАЧЬИ ПОХОРОНЫ,

ИЛИ КАКЪ ПОХВАЛЫ НИ ДАЛЕКИ ОТЪ ПОРИЦАНІЯ.

‘Кума! ты слышала ли встку?

Вонъ Хлестъ вишь видлъ, говоритъ…. ‘

Синица такъ изъ клтки въ клтку

Овсянк по утру кричитъ.

‘Вчера, не знаю въ часъ который

(Вишь Хлестъ, болванъ, не посмотрлъ),

Вдь что леталъ-то, бдный хворый,

Хозяйскій Чижикъ — околлъ! ‘

— Скажи пожалуй!… ахъ, бдняга!—

Знать смерть и добрыхъ не щадитъ!—

А видь какой онъ былъ добряга

Всхъ насъ бывало облетитъ:

Кому веселое чиликнетъ,

Кому — здорово!— прокричитъ,

Сквозь клтки клюнешь — и не пикнетъ,

А только дальше отлетитъ.—

‘Ну и хозяинъ ужъ съ раченьемъ

Какимъ всегда за нимъ ходилъ.

А вдь сказать не въ осужденье,

Ну, чмъ отлично былъ онъ милъ?

За что такое полюбился?

Признаться,— плохо распвалъ,

Вдь разв только что не бился,

Да въ клтку самъ всегда влеталъ?’

— Ума въ немъ, правда, не хватало,—

И кто-жъ за то не по коритъ —

По комнатамъ ужъ онъ не мало

Бывало брызжетъ и соритъ.—

‘Да, да, за это я не рдко

Веда сердитую съ нимъ брань:

Бывало прилетитъ на клтку,

Да вдругъ къ теб и сброситъ дрянь!

— И ужъ въ к кой любви былъ въ дом:

Что день, то свжій все песокъ,

Какъ будто нтъ и птицъ окром….

А смхъ, что былъ за голосокъ!—

‘А мы себя какъ пньемъ мучимъ!

Свистимъ, кричимъ во весь свой ротъ,

Похвалъ же столько не получимъ:

Для нихъ миле вишь уродъ!…’

И у людей вдь есть повадка:

Съ хвалой ругательство мшать,—

Лишь стоитъ молвить для порядка:

‘Не въ осужденіе сказать!’

XVIII.

СОБАЧЬИ ВОСПОМИНАНІЯ,

ИЛИ О ТОМЪ, КАКЪ ПРІЯТНО МЕЧТАТЬ О ПРОШЛЫХЪ ЧУВСТВАХЪ

Здсь, противу барской поварни,

Я лежа на солнышк, грлась,

А Срко глядлъ въ подворотню

И изрдка ласково лаялъ.

Я два раза тявкнула тоже,

А больше брехать постыдилась:

Подумаетъ Срко, пожалуй,

Что я навязаться готова

Сама, только лай бы услышать!

Нтъ, я ужъ теперь осторожна

И пылкости нтъ во мн прежней,

Къ тому же, любовь моя къ Срку,

Увы! ужъ любовь не впервые….

О, какъ я любила Салтанку!

Какой онъ былъ бойкій, игривый!

Бывало бжитъ что есть рыси

Къ воротамъ ‘здорово’ пролаять,

И я — ну, едва ли такая,

Другая найдется межъ нашихъ —

Пускай я, не такъ какъ нахалка,

Къ нему со всхъ ногъ не бросалась,

А лаяла скромно по-одаль,—

За то такъ смотрла привтно,

Что слюнки распуститъ Салтанка

И морду себ лижетъ — лижетъ….

‘У. словомъ, мои взгляды были

Вкусне ему сочной кости.

А если, глядя этакъ нжно,

Еще и хвостомъ повиляешь,—

Какъ, батюшки-свты, Салтанка

Отъ радости пустится прыгать

И бгать то скокомъ, то рысью….

Ужъ дворникъ, бывало, напрасно

И манитъ, и грозно прикрикнетъ —

Салтанка не слушаетъ вовсе

И прочь отъ меня не отходитъ,

А самъ онъ какой былъ красавецъ!

Высокій такой, чернорылый,

Съ хвостомъ закорюченнымъ къ верьху,

Съ глазами блествшими ярко.

Какой же храбреца, былъ, ревнивецъ:

Бывало любую собаку,

Хоть будь его вчетверо выше,

Отъ нашихъ воротъ прочь отгонитъ,

Самъ первый кидается въ драку,

Не то, чтобы просто лишь лаялъ:

Готовъ до полсмерти загрызться,

А все, чтобы мн полюбиться!…

Ахъ! не было, знать, и не будетъ

Подобнаго милаго друга!

Пусть Срко тамъ лаетъ какъ знаетъ,

А я не пойду къ подворотн,

Усну я немножко на солнц,

Авось мн сонъ сладкій приснится,

Авось я увижу Салтанку!

XIX.

ВОСТОРГЪ СЕЛЕЗНЯ,

ИЛИ О ТОМЪ, КАКОЕ УДОВОЛЬСТВІЕ БЫТЬ ВМСТ

СЪ ЛЮБИМЫМЪ ПРЕДМЕТОМЪ.

Послушайте, какъ квакаетъ!

Глядите, какъ идетъ!

Какъ съ лапочки на лапочку

Переступаетъ!… а?

Не правда ли, красавица?

Не правда-ль — хороша?

Какія у ней перышки,

Какой у ней носокъ,

Какая шейка гибкая,

А глазки — что жучки!

И плотная, и тучная —

Ужъ есть на что взглянуть!

Такая полновсная,

Какъ бы мшокъ съ овсомъ,

А что за чистоплотная:

День цлый на пруд

Ныряетъ и купается,

Чтобъ полюбиться мн.

О — ква-ква-ква! Сряночка!

Поди ко мн, поди!

Пойдемъ мы на болото, тамъ

Поищемъ червячковъ,

Пошляндаемъ, потопчимся,

Хоть лапки загрязнимъ,

Да вдоволь мы насытимся,

А тамъ мы, на прудъ,

Поплаваемъ, очистимся,

Обмоемся въ вод.

XX.

ЛОШАДИНОЕ ПРИЗНАНІЕ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ВИДЪ МОЛОДОСТИ ПРІЯТНЙ ЖАРА СТАРОСТИ.

‘Буро-пгая Кобылка,

Какъ тебя я полюбилъ!

Кровь во мн играетъ пылко….‘

Конь саврасый говорилъ.

‘О, потшь меня немножко,

Не кусайся, будь смирна!

Не брыкайся задней ножкой,

Будь разсудлива, умна!…

Чмъ теб я не по нраву?

Али я не статный конь?

Али я не нажилъ славы?

Не бросался ль я въ огонь?…

Близь Алжира въ жаркой схватк

Я скакалъ подъ сдокомъ —

Только ахали лошадки,

Да дивилися тайкомъ.

Получилъ четыре раны

И отставку получилъ,

Ну, теперь не безъ изъяна —

Да каковъ я прежде былъ!

Такъ ужъ ради прежней славы

Ты меня не обездоль,

Али бгъ мой не поправу?

Нутка пустимся — изволь!… ‘

И въ отвтъ ему Кобылка:

‘Много пожилъ ты, мой свтъ,

Кровъ въ теб играетъ пылко,

Да вдь молодости нтъ!’

XXI.

ОСЛИНЫЙ ДОВОДЪ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО О ВКУСАХЪ СПОРИТЬ НЕ ДОЛЖНО.

Разъ двумъ щенкамъ по голой кости

Далъ кто-то, что ужъ тутъ глодать?…

Щенки не сыты, и со злости

Давай про пищу разсуждать:

— За чмъ устроено такъ въ мір,

Что только мясо мы димъ?

А сна вонъ стога четыре —

Мы на него и не глядимъ.

Какая бы тому причина?

Чмъ не по нраву сно намъ?

Что, пища, каждому по чину

Дана, иль только по зубамъ?…

Одинъ протявкалъ: ‘Дло въ чин:

Тотъ вкусно стъ, кто въ честь попалъ.’

Другой залаялъ:’ Нтъ, скотин

Зубастой, вкусъ Юпитеръ далъ.’

Добро бы взрослыя собаки,

А то щенки, войдя въ задоръ,

Долаялись почти до драки,—

Оселъ прервалъ ихъ гнвный споръ.

‘Щенята! вы молокососы,

Совсмъ вы судите не такъ,

Оселъ ученый я: вопросы

Логическіе мн пустякъ.

Чмъ по пусту вамъ огрызаться,

Спросили бы меня, Осла,

Я вамъ помогъ бы можетъ статься:

Наука до всего дошла!

Не нужно тутъ воображенья,

Разсудку врить не велятъ,

Со вкусомъ знай соображенье

И будешь знаніемъ богатъ.

Будь своему желудку пстунъ,

Такъ потучнешь — не узнать:

Concordia res parvae crescunt,—

Правдивй нечего сказать.

И сно предпочесть не странно,

Когда мы такъ опредлимъ,—

Что пища то скотовъ избранныхъ:

Вотъ Слонъ и я его димъ.

Работникъ же — вонъ та скотина,-

Съ которымъ часто я дерусь —

(Онъ бьетъ меня, болванъ, дубиной,

Да я не больно вдь боюсь) —

Онъ сна, какъ и братья ваша,

Совсмъ не любитъ и не жретъ,

Хозяина ругаетъ даже,

Коль тотъ его косить пошлетъ.

Такъ всякій тутъ легко разсудитъ,

Чья голова не такъ пуста:

Что умный — умное и любитъ,

Что мясо сну не чета!’

XXII.

КОШАЧЬЯ ХАНДРА,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ВЪ СТАРОСТИ ГЛАЗА ВИДЯТЪ ИНАЧЕ.

Подъ навсомъ у сарая

Брыско, срый Котъ, сидитъ,

И, кругомъ все озирая,

Самъ съ собою говоритъ:

‘Видно свтъ къ концу сталъ ближе,

Все теперь не то, не такъ:

Вонъ и кровлю поднялъ выше

Плотникъ — этакой дуракъ!

Что за страсть къ нововведеньямъ?

То-ли дло старина!…

Мохъ на кровл…. заглядънье,

Какъ покрыта имъ она!

У трубы, бывало, планки,

Два окошка съ чердака,

Заберешься съ позаранку,

Да и ждешь изъ подтишка:

Не прокралася ли Кошка,

Не прислъ ли воробей, —

Съ первой попоешь немножко,

А другаго — цапъ! скорй.

Нынче нтъ ужъ этой ловли!…

Воробья не разглядишь,

Лапы врозь скользятъ по кровл —

То и жди, что самъ слетишь.

Да и кошки, песъ ихъ знаетъ —

Стали этакая дрянь:

Ты съ ней пть, она кусаетъ,—

Смотришь, вмсто дружбы, брань!

Даже мыши и мышаты

Нынче вдвое удалй,

Такъ канальи плутоваты,

Что съ трудомъ поймать, ей-ей!

Словомъ, жить ужъ не пріятно,

Самый свтъ мн омерзлъ,

Скверно, гадко, такъ досадно,

Ни на что бы не глядлъ!’

— А за что такая злоба?

Что на новость класть вину: —

Старъ котище ты, не то бы

И не вспомнилъ старину!—

XXIII.

КОРОВЬИ НЖНОСТИ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЯ ЧУВСТВОВАНІЯ

НЕ ЛИШАЮТЪ АППЕТИТА.

Чье слышно томное мычанье,

Кто тосковалъ?

То юный Быкъ свое страданье

Такъ выражалъ:

‘О лютый рокъ, о участь злая!

Унылъ мой духъ….

Гд ты Буренка молодая,

Гд ты, мой другъ?

Нтъ, ты не другъ уже мн нын,

Любви предметъ,

Ты измнила и въ помин

Меня, чай, нтъ!…

Я съ нею росъ, еще теленкомъ

Ее любилъ….

Какъ хороша была Буренка —

Я не забылъ!…

Намъ вмст съ нею кормъ давался

И водопой,

Я съ ней такъ нжно обращался,

Она — со мной….

Да, такъ любили мы другъ друга!

Длясь овсомъ,

Я длалъ нжную услугу

Всегда притомъ:

То языкомъ ей за ушами

Я полижу,

То подъ бокомъ слегка рогами

Ей почешу….

Она же такъ бывало мило

Себя ведетъ:

Глядитъ, глядитъ — и прямо въ рыло

Меня лизнетъ!…

Въ чемъ мн искать теперь отрады?

Душа пуста,

Буренушку угнали въ стадо —

Я сирота!

Кому теперь разсять нужна

Мою печаль?

Кто промычитъ со мною дружной

‘Тебя мн жаль!’

Но что мн боле обидно

И что грустнй:

Мн очень, очень ясно видно

Измну въ ней…..

Я видлъ — сердце запылало

Мое огнемъ!

Она охотно побжала

За пастухомъ….

Я понялъ и — сказать боюся —

Потерянъ другъ!…

Не звукъ рожка ей сталъ по вкусу,

Не ревъ подругъ:

Ее Бычище недостойный

Плнилъ . Увы!

Я не могу теперь спокойно

Щипать травы!

Вонъ, есть въ хлву овесъ янтарный,

Но что мн въ томъ?

Не заманить неблагодарной

И колачемъ!

У! вспомнить жалко мн и больно!

А почему?

Я такъ любилъ ее…. Довольно….

Му-му! му-му!‘

И такъ мычаньемъ заглушая

Тоску безъ слезъ,

Пошелъ мой Быкъ подъ снь сарая

Дость овесъ.

XXIV.

ПТУШЬЯ ДОГАДКА,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО У КАЖДАГО ЕСТЬ СВОЕ ОРУДІЕ ДЛЯ ЗАЩИТЫ (*).

— Ну-ко, братъ, козелъ Кастрюка!

Проблеялъ баранъ Бурсай,

— Кто изъ насъ сильне — ну-ка,

Пободаемся давай!

‘Голова твоя баранья —

Гд теб соваться тугъ:

Отъ меня и безъ боданья

Люди за версту бгутъ!’

— Вы берете вдь не силой,

Прокричалъ на нихъ Птухъ.

— Ты, Баранъ, лбомъ крпокъ, милой,

У Козла же — крпокъ духъ.

(*) Согласно съ чмъ и ддушка Анакреонъ плъ:

Зевесъ быкамъ далъ рога,

Копыты лошадямъ, и проч.

XXV.

ПОРОСЯЧЬЯ ДОСАДА,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ДРУЖБА ТРЕБУЕТЪ ОДНООБРАЗНОЙ

ЖИЗНИ И ОДИНАКОВОСТИ ВКУСА.

Такъ Поросенокъ Поросенка

За чванство за глаза журилъ,

Съ презрньемъ провизжавши звонко,

Онъ самъ съ собой заговорилъ:

‘Ну, пусть рожденъ я не на славу,

Ну, пусть имю видъ дурной,

А право больше не по нраву

Вонъ этакой другъ дтства мой….

Нтъ, не хочу я съ нимъ дружиться,—

Онъ рода нашего уродъ:

Въ грязи не. хочетъ повозиться

И въ ротъ навозу не беретъ.

Онъ насъ ужъ братствомъ не потшитъ,

Другой казать онъ хочетъ видъ:

Себя объ уголъ не почешетъ,

А полизаться наровитъ….

Къ чему намъ кошачьи пріемы

И разной этотъ свтской вздоръ?

Вдь мы съ нимъ не вчера знакомы,

Отчизна наша задній дворъ.

Вдь глаженьемъ не станешь милымъ,

И правду люди говорятъ:

Куда уже съ навознымъ рыломъ

Соваться бы въ калачный рядъ!…

Ну если-бъ было въ немъ такое —

Породы бы не распознать,

А онъ — ну что же онъ такое?—

Такая-жъ шерсть, такая жъ стать!…

И морды нтъ на свт хуже,

А вдь заносчивый какой:

Уставится, скотина, въ лужу

И все любуется собой!…

Ужъ какъ ни умничай тутъ тонко,

А головой ручаюсь я:

Изъ маленькаго Поросенка

Ни что же выйдетъ, какъ свинья!…

XXVI.

СОРОЧЬЕ РАЗСУЖДЕНІЕ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО И И ДОЛЖНО РАЗСУЖДАТЬ

ПРО ТО, ЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ.

Надоло блобокой

По застрхамъ крышъ летать.

На навозъ присвъ, Сорока

Ну-ко людъ пересуждать:

‘Для чего на свт бломъ

Завелося у людей

Занимать тяжелымъ дломъ

Тхъ скотовъ, кто послабй?

Вонъ Оселъ съ поклажей ходитъ,

Хоть и худъ и глупъ вдь онъ,

А Козелъ безъ дла бродитъ,

Хоть и толстъ да и смышленъ….

Вонъ Кляченка воду возитъ,

Конь же добрый такъ стоитъ:

Въ праздникъ только сбрую носитъ,

А недлю стъ да спитъ.

Тощій Волъ день цлый пашетъ,

А откормленный Хрю — хрюкъ

Только встанетъ да и ляжетъ,

Не одинъ еще — самъ-другъ….

Да и мало-ль что находимъ

Въ этой странности людской:

Сильный Песъ по вол ходитъ,

Слабый Песъ у нихъ цпной!…

Впрочемъ, очень можетъ статься,

Что рченные скоты

Ни куда и не годятся,

Какъ на тяжкіе труды.’

XXVII.

СВИНОЙ ОТЗЫВЪ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО НЕЛЬЗЯ ПРИМНЯТЬ СВОЙ БЫТЪ

КЪ БЫТУ ДРУГАГО.

‘Что за надзоръ такой надъ нами,—

Ужъ видно дворникъ любитъ насъ! ‘

Такъ, утонувъ въ грязи съ ногами,

Хрю хрюкалъ Боровъ развалясь.

‘Да это не житье — раздолье!

Какъ съ верьху солнышко печетъ,—

А между тмъ въ грязи приволье,—

Вода съ двора и не течетъ….

Теперь, Барбосъ, сказать ты воленъ,—

Положимъ, ты хоть не Свинья,—

Ты врно дворникомъ доволенъ

Почти не мене, чмъ я?…

Тебя онъ лаской удостоилъ,

Меня довольствомъ наградилъ:

Теб онъ кануру построилъ,

Меня онъ лужею снабдилъ.

Онъ, видно, вдаетъ нашъ норовъ?

Вдь такъ-ли? нечего сказать!’

Такъ приставалъ къ собак Боровъ,

Ея желая мннье знать.

‘Мерзавецъ дворникъ нашъ!’ со злостью

Цпной Барбосъ въ отвтъ сказалъ,

‘Меня онъ обдляетъ костью,

А ты накормленъ наповалъ.

Совсмъ онъ намъ добра не мыслитъ:

Проводитъ цлый день во сн, —

Отъ лни грязи онъ не чиститъ,

Отъ лни сть не носитъ мн.’

ХXVIII.

ГАЛОЧЬИ СПЛЕТНИ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО НЕ ВСЯКОМУ СЛУХУ ВРЬ

(Отрывки).

Галка сплетни полюбила,

Галк сплетни стали кладъ,

Вотъ она и настрочила

Обо всемъ такой докладъ:

Что слыхала, что видала,

Все то къ свденью брала,

А чего не понимала,

То сама ужъ приврала.

Муха въ встрчу. ‘Ты откуда?’

— Вонъ оттуда, съ чердака.—

‘Что-жъ такъ зла? приняли худо?’

— Нтъ, сержусь на чудака:

Слышу соты поминаютъ

И влетла я въ окно,

Анъ ученый тамъ читаетъ

Сочиненіе одно….

Въ немъ онъ, видишь ли, провдалъ

Пчелъ водить изъ барыша!…

Самъ же, видно, не обдалъ,

Блдный, тощій — въ чемъ душа.

Мн досадно показалось,

Что меня морочитъ онъ:

Я его куснула за носъ,

Да и вылетла вонъ.

Какъ-то Чижикъ желтобокой

Слъ со мною на заборъ,

Я тутъ тонко, издалека

Завела съ нимъ разговоръ:

— Что, сосдъ, моя отрада,

Правда-ль, будто бы на дняхъ,

Къ намъ скворцовъ примчалось стадо

И поютъ вишь такъ, что тцъ — ахъ??—

‘Да, почти ужъ три недли,

Какъ они у насъ гостятъ,

Много псенъ намъ напли,

Только что-то все не въ ладъ.’

— Чай скворцы поютъ не дурно,—

Аль пнье не по ушамъ?—

‘Нтъ, не по-сердцу — фигурно,

Простота миле намъ.

Тамъ вишь, за-моремъ, сороки

Судятъ-рядятъ лучше насъ….

Намъ отъ никъ не брать уроки,

Пусть ихъ хвалятъ, въ добрый часъ!

Говорятъ, что мы вишь жалки,

Что нейдемъ съ своей межи,

Насъ ругаютъ: вы-де Галки,

Желтобокіе Чижи!—

Да со зла себ хоть тресни,

Гнвъ ихъ вовсе безтолковъ:

Намъ ни чьи не милы псни,

Кром нашихъ соловьевъ.

И изъ насъ инымъ пріятно

Слушать…. Мой же толкъ такой:

Псни ихъ мн не понятны,

Да и звукъ-то не родной.’

Ни укора, ни сомннья —

Словомъ, что ни да, ни нтъ,

На чижачье разсужденье

Не сказала я. въ отвтъ..

И слетла въ низъ, гд куры*

Тутъ бродили близъ окна,

Раскудахталися, дуры,

А. особенно одна.

Да Птухъ ей далъ острастку:

Ухвативши за хохолъ,—

Препорядочную таску

Задалъ.. …

Я, признаться, подтрунила:

— Что Птухъ такой, молъ, злой?

Чмъ его ты огорчила,

Что онъ рушатъ твой покой?

Аль любить тебя не хочетъ?

Изщипалъ, смотри, всю въ пухъ!—

‘Да ужъ важность руской Кочетъ:

Мн индйскій милъ Птухъ!’—

Отвчала мн кудлашка

И тряхнула хохолкомъ.

Что за странная замашка

Подымать въ семь содомъ!

Тутъ высматривалъ находку

Коршунъ, нашъ лсной сосдъ….

Да какъ схватитъ вдругъ Молодку,

Поднялся — простылъ и слдъ!

Вдругъ Насдка закричала:

‘Ай! мою украли дочь!’—

Скандалёзно! я сказала,

А сама отъ ней. и прочь.

Совъ, Воронъ, на диво птицамъ,

Воробьи съ ума свели,—

А Чечеткамъ да Синицамъ

Полюбились — Журавли!

XXIX.

ВОРОБЬИНЫЙ ГНВЪ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО СОЕДИНЕНІЕ НЕ ОДИНАКОВОЙ

ПОРОДЫ ПРОИЗВОДИТЪ НЕСОГЛАСІЕ.

(галочья сплетня).

Свтъ не мало подивился,

Вышелъ срамъ такой… ей, ей!…

На Чечетк вдругъ женился

Слабосильный Воробей.

Вс кричали, что не пара,

Но поди-жъ, уговори!

Подъ застрхой, у амбара,

Оженились до зари….

Ну ужъ и нашли находку,

Ужъ житье — не потаю:

Тяжко стало и Чечетк,

Да и плохо Воробью.

Подсмотрла, согршила,

Ссору ихъ — изъ-за угла —

(Гд Мартынъ всегда съ Ненилой,

Только-бъ ключница ушла).—

Воробей кругомъ, сначала,

Прыгалъ все, да щебеталъ,

А Чечетка все молчала,

Онъ придраться къ ней желалъ:

‘Клюй навозъ!’ — Она не хочетъ.

‘Пей изъ лужи!’ — Прочь она,

Тутъ какъ мой боецъ привскочитъ:

‘Ахъ ты скверная жена!

Разв я теб не пара?—

Ни по чемъ мои труды? — —

Дай ей смя изъ амбара,—

Изъ подъ жолубя воды!…

Да съ чего теб такъ пикать?

Да за что?… я не дуракъ:

Ты умешь только прыгать,

Да чиликать кое-какъ!

Что горазда? Что ты знаешь?

Устаешь ли отъ труда?

Ты ли перья припасаешь,

Аль соломку для гнзда?…

Ничего моя красотка

Не уметъ…. что мн въ ней!

Пусть хоть родомъ и Чечетка,

Да я — старый Воробей!’

Посл-жъ,— какъ я хохотала,—

Полетлъ за старый срубъ,

И принесъ въ носу не мало

Ей откудова-то — крупъ!

XXX.

КУРИНАЯ БДА,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО НЕ ВСЕГДА ВЫХОДИТЪ ТО,

ЧЕГО ЖЕЛАЕШЬ.

(галочья сплетая).

А то вотъ случилась штука,

(Насъ такой судьба избавь) —

Постоянницамъ наука:

Лучше всхъ себя не ставь!—

Вы, чай, знаете Хохлушку,

Что крикунья-то была?…

Ну, что въ старой-то избушк,

Со старушкою жила?—

Ужъ куда была хвастлива,

Вс ей птицы ни почемъ, —

Къ Птуху строга, ревнива,

Что не годъ — цыплятъ годомъ!…

И Птухъ, бывало, сдуру,

Хвалить такъ, хоть прочь бги:

Для него не стоятъ куры

Вс — Хохлушкиной ноги.

Вотъ пришлось за чванство горько

Ей насмшекъ испытать,

Да и сраму было столько,

Что ужъ стыдно и сказать!

Разъ ее загомозило

Развестись семьей скорй,—

А своихъ яицъ-то было

Лишь съ пятокъ всего у ней!

Захотлося въ насдки,

Пуще всхъ своихъ сестрицъ

Расквохталась. У сосдки

Призаняли ей яицъ.

Посадили, и Хохлушка

Такъ степенна, чуть клюетъ,

И хлопочетъ съ ней старушка:

— ‘Вотъ, моль, куръ-то наведетъ!’ —

Точно, вывела не мало,

И почти что не спала,

Не знобила и не мяла,

Всхъ цыплятъ уберегла,

И съ ватагой яралажной

Вышла къ пруду погулять.

Встряхонулася такъ важно:

Вотъ, дескать, я мать, такъ мать!—

Оглянулась, передъ нею —

Видитъ чудо на пруд:

Половина дтищъ съ нею,—

Половина на вод….

‘Перетонете, чертенки!’

А он себ плывутъ….

Глядь: цыпляты-то — утенки!—

Въ голосъ выть Хохлушка тутъ!…

Клохча, шею отвертла

И избилася вся въ пухъ, —

Да, узнавши это дло,

Какъ обидлся Птухъ!…

Голоситъ:’Я знать безпутной

Не хочу, — съ ума сошла:

Мы съ ней оба сухопутны,—

Что-жъ она тутъ навела!

За кого-жъ меня считаютъ?…

Дти — на!— умнй отца!

И, глядите, плавать знаютъ —

Только вышли изъ яйца!’

И къ Хохлушкъ вкъ презрнье

Съ той поры Птухъ питалъ.

Такъ, за чванство въ поведеньи

Рокъ Хохлушку наказалъ!

Много и пустыхъ есть толковъ:

Про Кузину говорятъ,

Будто, вмсто двухъ галченковъ,

Пару вывела цыплятъ,—

Ну да эти вс зати,

Просто, вымыселъ пустой: —

Повтореніе идеи —

Скандалёзной и чужой.

XXX.

КОШАЧЬЯ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ,

ИЛИ О ТОМЪ, КАКЪ СТРАСТИ БЫВАЮТЪ ПЕРЕХОДЧИВЫ.

(арія) (*).

‘O caro mio! caro mio!.

Приди коричневый мой Котъ!

О bel’amante Cato тіо!…‘—

Такъ Кошка блая поетъ.

‘Немного я хочу въ награду,—

И мн-ль тебя прельстить посмть!—

Ты, на протяжную рулладу,

Простымъ мяуканьемъ отвть.

Я отъ любви къ теб вся таю..’

Поврь, съ тобою мысль моя,—

Поврь, тебя не промняю

И на живаго воробья!

Тебя-ль забыть? ты ловокъ, статенъ,

Орешь сильнй другихъ котовъ,

И съ тми, кошкамъ кто пріятенъ,

Въ кровь исцарапаться готовъ.

Какъ я люблю тебя за это,

Тиранъ души моей, злодй!…’

— И не докончила куплета:

Вдругъ мышь въ глаза — она за ней!

(*) Арія естъ русское слово, и происходитъ отъ глагола: орать, итакъ это слово слдовало бы писать: Ори-я!

XXXI.

ЧИЖАЧЬИ ЧУВСТВА,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО У ИНЫХЪ БЫВАЕТЪ ГОРЕ ГОРШЕ НАШЕГО.

(Повсть).

Осенній вечеръ снисходилъ

На злачныя долины,

Мяукалъ жалобно павлинъ,

Курилися овины.

Два запоздалые Чижа,

Подъ липою густно,

Нахохлясь, сжавшись и дрожа,

Шептали мзжь со.о о о:

‘Морозно! что насъ завтра ждетъ?

Какъ мы здсь ночь пробудемъ…

Ахъ! если солнышко взойдетъ,

Далеко-ль завтра будемъ?…

Ну, милый, въ зимній нашъ пріютъ

Поздненько мы пустились:

Товарищи давно насъ ждутъ,

Давно тамъ помстились.

Осталось намъ терпть, да ждать,

Авось мы къ нимъ домчимся,

Авось весною мы опять

Сюда же возвратимся!’

— Эхъ, другъ!— другой промолвилъ Чижъ,—

Тебя лелетъ радость,

Себя надеждой ты живишь,

А я?— я отжилъ младость!—

Такъ, жизнью я не дорожу

И не мила мн воля!…

Да я, пожалуй, разскажу: —

Суди какая доля!…

Лишь только прилетлъ сюда

Я съ зимняго пріюта,—

Сулила радости тогда

Мн каждая минута: —

Я беззаботливъ, веселъ былъ

И въ ведро и въ ненастье,

И я нашелъ, я и полюбилъ….

И — въ ней, нашелъ участье!…

Какъ хороша, какъ молода

Была моя подруга!

Пробыть мы не могли тогда

Минуты другъ безъ друга.

И что-жъ? постигло горе тутъ:

Однажды (день злосчастный!),

Для гнздышка съискать пріють

Задумалъ я несчастный!

Съ зорей, встряхнувшись это сна,

Собрался въ путь недальный, —

Какъ томно пикала она,

Давъ поцлуй прощальный!—

А тотчасъ прилечу, сказалъ,

Подругу утшая,

И что же?— въ западню попалъ!…

Судьба сшутила злая!

Меня мальчишка изловилъ,

Съ недлю протиранилъ,

Снесъ на базаръ, и тамъ купилъ

Меня какой-то баринъ.

Да, онъ былъ добрый человкъ:

Поилъ, кормилъ, велъ въ хол —

И я-бъ счастливо прожилъ вкъ,

Коли-бъ не мысль о вол.

Хозяинъ псни ждалъ моей,

Но я на зло не пикнулъ,

И, сидя ровно двадцать дней,-

Ни разу не чиликнулъ.

Вотъ разъ, жаля, онъ сказалъ:

‘ Что, милый, ты не веселъ? ‘—

Съ гвоздя мою онъ клтку снялъ

И за окно повсилъ….

Забила кровь во мн ключомъ,

Я мыслилъ: изжилъ лиха!…

(Но въ клтк, цлый день при немъ,

Сидлъ, какъ прежде, тихо).

Оставилъ на ночь онъ меня —

Ужъ тутъ-то я трудился….

Далеко до начала дня

Я въ клтк завозился:

То лапкой, носомъ, то крыломъ

Я каждый прутикъ двинулъ,

И наконецъ, съ большимъ трудомъ

Дв спицы разодвинулъ….

Прошла головка…. тамъ плеча….!

Мгновенье — я на вол!…

И тугъ, пустившись сгоряча,

Промчался вплоть до поля,

Усталый я на кустъ прислъ,—

А солнышко всходило….

Какъ сладко я тогда запалъ,

Какъ весело мни было!

Со мною срый Воробей

Тутъ вздумалъ помститься.

Я не люблю ихъ,— но, ей-ей,

Готовъ былъ съ нимъ сдружиться!

Но вотъ и солнышко взошло,

Свтъ розлило пунцовый

И озарило все село

И садикъ мн знакомый.

И я увидлъ…. о восторгъ!

Вотъ кустъ свидтель страсти!…

Тотъ видъ невольный пискъ исторгъ

Изъ груди, полной счастья.

Порхнулъ на втку…. вотъ она

Со мною гд разсталась….

И стала мысль однимъ полна:

Ахъ, что-то съ нею сталось!

Взглянулъ я въ низъ — и подо мной,

На гнздышк близъ луга,

Въ кусточк, Чижикъ молодой

Сидлъ и ждалъ подругу.

Счастливецъ, я подумалъ, ты

Своей доволенъ долей:

Осуществилъ свои мечты,

И не страдалъ въ невол!

А я!… Но что же? можетъ быть….

О, да!— увижусь съ нею:

Она не можетъ измнить —

Обтъ данъ быть моею!

И вдругъ знакомый голосокъ….

Я вздрогнулъ!… Глядь — и что же?

Къ Чижу на кустикъ прямо скокъ —

Она…. о Боже, Боже!…

Я понялъ все — и въ тотъ же часъ

Готовъ былъ въ даль пуститься,

Но кто такъ скоро, кто изъ насъ

Со страстью разлучится?…

Остался я, и началъ нтъ,

Какъ прежде мы пвали. .

Она не думала смотрть,

Не вняла звукъ печали.

Чиликнулъ я, какъ первый разъ

При первой нашей встрч….

Она-жъ — не поднимала глазъ:

Я не былъ ей замченъ.

Отчаянно я затрещалъ —

Я съ ней на вкъ прощался,—

Мн грозно Чижикъ отвчалъ,

Вспорхнулъ я — и помчался!…

И вотъ теперь прошла бда,

Но въ чемъ же мн отрада?

Я не припасъ себ гнзда….

Да мн его не надо!

О, другъ мой! изъ чего живемъ,

Что тшитъ насъ на втк:

По мн — или не быть Чижемъ,

Иль быть Чижемъ — да въ клтк!’

И Чижикъ томно простоналъ

И спряталъ носикъ въ перья,

Другой на это отвчалъ,

Подумавъ, съ разсужденьемъ:

‘Нтъ, милый, ропотъ удержи:

Судьбы законы строги, —

И въ мір не одни Чижи

Такъ счастіемъ убоги!…

Ты къ намъ Фортуну не зови

Съ блестящей колесницы,

А вспомни,— страждутъ отъ любви

И покрупне птицы! ‘

XXXII.

КОШАЧЬЯ БЕСДА,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО НЕИСПРАВИМЫЙ ГИБНЕТЪ.

Въ прекрасную пору, въ іюльскую ночь,

Какъ синька все небо, а звзды, точь въ точь,

Такъ ярко свтлы, какъ гнилушки.

И втви деревьевъ какъ чьи-то рога

Виднлись. Въ ту пору, вблизи чердака

Сидли дв кошки старушки.

Не манить ихъ міра сего суета,

Ни птицъ щебетанье, ни крики кота

Ужъ боле ихъ не плняютъ.

На кухн кормили ихъ сытно, потомъ

На крышу засли он, и вдвоемъ

Бесдой себя занимаютъ:

Подруга подруг разсказъ начала,

Какъ жизнь она мирно въ семействъ вела

Въ довольств, роскошно, богато….

Какіе бывали припасы у ней,

Какія постели, гульба средь ночей,

Какіе бывали котята….

‘Не то, чтобы въ праздникъ — и въ будни всегда

Бывала сытна и привольна да —

Сырое давалось намъ мясо.

(Хозяинъ на рынк мяснымъ торговалъ,

Похуже клалъ въ лавку, себ-жъ оставлялъ

Всегда онъ получше припасы).

Мы счастливо жили, но пестрый мой Котъ

Хозяину много надлалъ хлопотъ:

Не знаю какую-то птицу

Изъ клтки досталъ онъ ночною порой —

А мастеръ на это онъ былъ удалой —

И вотъ онъ погибъ за пвицу,—

За то, что вблизи ее слушать хотлъ: —

Нашъ старый хозяинъ того не стерплъ,

Онъ билъ его…. Этого мало:

Не внемля упорству, не глядя на крикъ,

На казнь несчастливца влекъ злобный старикъ….

Съ тхъ поръ я Бога не видала.

И горько мн было остаться вдовой,

Лишь ласка хозяйки моей молодой

Меня развлекала порою.

Конечно, та ласка была все не та,

Какъ ласки любимаго мною Кота —

Залогъ ихъ остался со мною….

Почти и недля еще не прошла,

Какъ я окотилась,— и рада была

Моя молодая хозяйка.

Всхъ — шестеро было: два рыжихъ котятъ,

Одинъ только пестрый, одинъ полосатъ,

Да парочка блыхъ что зайки.

Хозяинъ, злодй, меня выгналъ на дворъ,

И тотчасъ же сдлалъ котятамъ разборъ —

Не внялъ онъ взываніямъ слезнымъ….

Изъ всхъ мн Пестрянку отдалъ одного —

И то ужъ хозяйка просила его —

А прочіе гд — не извстно.

Но что же?— удлъ нашъ на свт: терпть!—

У матерьней груди осталось согрть

Одно только смя залога….

И какъ же хорошъ мой Пестряночка былъ?

Какъ онъ на отца своего походилъ,

И какъ утшалъ меня много….

Шалунъ быль игривый, красавецъ вполн,

Смышленъ не по лтамъ, такъ ласковъ ко мн,

Мурныкалъ, когда я лизала.

Любилъ онъ, признаться, порой, баловать,

И рано открылась въ немъ страсть воровать,— *

Хоть сытъ,— но, бывало, все мало.

Исправить его я брала много мръ:

Журила, отца становила въ примръ,—

А строгихъ взять мръ не хотла,

Сложеньемъ былъ слабъ онъ и нженъ что пухъ,

Царапнуть?— а какъ заболетъ онъ вдругъ?

Одинъ былъ, ну, я и жалла!

Однажды (я помню суббота была),

Хозяйка премного блиновъ напекла

Съ сметаной, и такъ и съ сндками,

Поставила завтракъ — и прочій припасъ,

И такъ закормила и мужа и насъ,

Что сть отказались мы сами.

Я, плотно навшись, соснуть прилегла,—

И тутъ-то свершилось, чего не ждала:

Пестрянка по полкамъ пустился….

По лзъ за блинами,— и сталась бда:

Увлекши его сорвалась сковрода —

И бдный до смерти убился!…

Мн было и больно, и страшно, и жаль,

Хозяйку же сильно терзала печаль

За участь любимца такую…

(Пестрянка хозяйк былъ тмъ очень милъ,

Что гость его сильно одинъ полюбилъ.

Ходившій къ намъ днемъ зачастую).

И такъ мой несчастный, но милый мни, сынъ,

Погибъ въ цвт жизни.— Украденный блинъ,—

Вотъ что мн въ наслдство осталось!

И помню я живо: во мрак ночномъ

Хозяинъ могилу копалъ косаремъ,

Хозяйка слезми заливалась….

‘Игривый былъ котикъ!’ сказала она,

И жалости нжной и горя полна,

Съ участьемъ на трупикъ глядла,

А мужъ, вырывъ ямку, его положилъ,

Зарылъ, да и землю ногой придавилъ,

И молвилъ: ‘ну, кончено дло!’

Имъ нуждушки нтъ, позабыли его,

Игриваго сына они моего,—

Но я не забыла такъ скоро!…

‘Такъ что же,— другая ей Кошка въ отвтъ —

Вдь ты виновата и вышла, мой свтъ:

Зачмъ баловала ты вора! ‘

XXXIII.

ЩЕГЛЯЧЬЕ ХВАСТОВСТВО,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ПОХВАЛЬБА МОЛОДЦУ ПАГУБА.

Разъ Щеголъ молодой

Такъ хвалился собой,

И порочилъ всхъ птицъ

И Чижей и Синицъ,—

Что де видомъ своимъ

Не сравняются съ нимъ,

А иная поетъ

Лишь три мсяца въ годъ:

Напримръ, Соловей —

Все молчитъ, дуралей,

Цлый день только спитъ,

Носъ поднявши сидитъ,

А какъ я?— день-деньской

Голосъ слышится мой —

Отъ зари до зари

Такъ пою, что люли!

И хозяинъ-то мой

Не нахвалится мной:

Видно я ему милъ,

Коль по вол пустилъ.

Да и правду сказать,

Какъ меня не ласкать:

Какъ одтъ я пестро,

Загляднье перо,

А какъ голосъ звучитъ —

Такъ въ ушахъ, чай, трещитъ!

Посмотрите,— и Котъ

Слъ разинувши ротъ. .

Вотъ не птица,— а онъ,

Видно пньемъ плненъ,

Мыслитъ, чай: молодецъ

И красивъ и пвецъ!—

Дай къ нему подлечу,

Позвончй прокричу:

Пусть же онъ обо мн

Всей разскажетъ родн…

Онъ къ Коту подлетлъ….

Тотъ схватилъ,— онъ заплъ,

По не такъ, самохвалъ,

Какъ онъ въ клтк пвалъ.

XXXIV

СОБАЧЬЯ УЧАСТЬ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ВЪ ЖИЗНИ НЕ ВСЕ ЗАВИСИТЪ ОТЪ СЧАСТІЯ.

На солнышк дв старыя собаки

Въ свободный день такую рчь вели:

‘Ахъ, кумушка!’ одна сказала, ‘враки,

Чтобъ нами рокъ не правилъ на земли’…

Въ примръ теб — родные мн щенята,

(Судьба дала мн двухъ въ одинъ приносъ),

Шерсть въ шерсть родились, истые два брата,

И вс въ отца,— а онъ былъ знатный песъ!.

Я ихъ кормила вмст, одинако,

Ласкала ихъ, строга была порой.

Но никогда я не скажу, однако,

Чтобы одинъ былъ хуже, чмъ другой.

Когда кормить ихъ стало мн напрасно:

Они могли ужъ сами сть и пить,—

Нашъ дворникъ, плугъ и пьяница ужасной,

Укралъ, да и — изволилъ ихъ пропить!

Спустя уже никакъ четыре года

Узнала я судьбу щенятъ моихъ….

Не правда ли, вдь одного приплода?—

А разница какая въ жизни ихъ…

Да, первый былъ счастливое творенье:

Купилъ его господскій человкъ,

И, барину поднесши въ день рожденья,

Его судьбу устроилъ тмъ на вкъ.

Попалъ онъ въ руки.— Ну, образовали,—

То есть учили плеткой ловкимъ быть,—

Иль полюдски сказать — трассировали,

И вотъ ему далась наука жить.

За то уже и зажилъ онъ на чудо:

Спать къ барину ложился на постель,

Съ боярскаго его кормили блюда,

Ошейникъ дали, съ надписью, Фидель!

Другому участь выпала иная:

Его какой-то лавочникъ купилъ,

И, думая, собака онъ простая,—

Щенкомъ его ни мало не училъ.

Дворняги стали вс ему знакомы,

Ну, тутъ уже хорошаго не жди:

Онъ выучилъ ихъ глупые пріемы —

Иль ластиться, иль лаять безъ пути,

И, словомъ, онъ ни въ чемъ не зналъ сноровки

За то пришлось, весь вкъ жить на двор,

Сначала онъ привязанъ на веревк,

А тамъ и на цпь, къ темной конур.

Такъ вотъ какая разная имъ доля!—

‘ Эхъ! эхъ! ‘въ отвтъ протявкала кума:

‘Тотъ и счастливъ, кто въ юности былъ въ школ:

Ученье свтъ, а не ученье тьма!‘

XXXV.

ВОРОНЬЯ ВАЖНОСТЬ,

ИЛИ О ТОМЪ, ЧТО ИНОГДА ОДНА НАРУЖНОСТЬ ДОСТАВЛЯЕТЪ ПОЧЕТЪ.

(Галочья сплетня).

На Чечетку разъ Синица

Страшно сдлалася зла,—

Будто та вишь небылицу

На нее Скворцу сплела, —

Подлетла къ ней съ упрекомъ

И давай ее бранить,

Гонитъ съ мста зобомъ, бокомъ, —

Та не хочетъ уступить….

Не взяла-бъ Чечетка крикомъ:

Какъ Синица посильнй,

Такъ въ ея азарт дикомъ

Плохо было бы отъ ней.

За Чечетку же вступился

Долгоносенькій Куликъ,

Расхрабрился, распушился,—

Поднялъ страшный пискъ и крикъ!

Заходилъ вокругъ Синицы —

Такъ и лезетъ грудь на грудь,

Носъ уставилъ точно спицу,—

Такъ и хочетъ долбонуть!…

И дошло-бъ у нихъ до драки

(Птичье ль дло бы дебошъ?

Но въ азарт, какъ собаки,—

И водой не разольешь!

Тутъ Ворона подлетла —

Въ мигъ все стихнуло при ней,

Та покончила вс дло

Лишь осанкою своей.—

Ни Чечеткамъ, ни Синицамъ

Отъ Вороны нтъ обидь,—

Но солидной, важной птицы

Страшенъ даже самый видъ!

Читайте также: