Счастливая женщина, Щепкина-Куперник Татьяна Львовна, Год: 1911

Драматургия
Время на прочтение: 69 минут(ы)
Скачать в PDF

Татьяна Щепкина-Куперник

Счастливая женщина

Женская драматургия Серебряного века / сост., вступ. ст. и коммент. М. В. Михайловой.
СПб.: Гиперион, 2009.

Действующие лица:

Михаил Платонович Стожаров.
Лидия Юрьевна, его жена.
Сергей, их сын.
Барон Игорь Адольфович Шверт-фон-Хоэнвюрдэ.
Вера Павловна Званцева.
Бетси Тройницкая.
Марья Романовна Берменьева.
Графиня Челищева.
Тэдди, ее сын.
Павлик Колтовской.
Ольга Глебовна Колтовская, его жена.
Генерал Карльсон.
Баччи, знаменитый скрипач.
Няня у Стожаровых.
Семен, лакей.
Никифор, повар.
Луиза, горничная.
Сонечка, модистка.
Пьер, парикмахер.
Фанни, массажистка.
Лакей Колтовских.

Действие первое

Роскошно убранная гостиная в доме Стожаровых. Рояль, очень много цветов, смешение стилей. Когда отворяют среднюю дверь, видна устланная ковром внутренняя лестница. Направо — двери на половину Стожарова, налево — на половину Лидии Юрьевны. Ближе к рампе, направо приготовлен чайный столик для five o’clock tea*, а налево камин, около него уютные кресла и т. д. Петербургские сумерки ноябрьского дня.

При поднятии занавеса няня — почтенная женщина лет 60-ти, одетая скорее как экономка из богатого дома: темное платье с пелериной, белые воротник и рукавчики, черная кружевная наколка, — возится у чайного столика. Семен — лакей вносит корзину цветов (лилий).

Явление I

Семен. Нянюшка, потрудитесь принять эту корзину — я новую поставлю.

Няня вынимает из жардиньерки* увядшую корзину лилий, Семен ставит на ее место свежую.

Няня. Опять каждую неделю! Господи ты, мой Батюшка! И кому это денег-то не жалко. Небось, денег-то что стоит.
Семен. Рублей тридцать на худой конец, а коли у Эйлерса, так и все сорок. Я это дело хорошо превзошел, потому, где я до вас жил, наш молодой графчик каждый день госпоже Зарянской в ‘Фарс’* корзины посылал. К Эйлерсу-то я ходил.
Няня. Сорок рублей? Ну не грех ли! Сколько на эти деньги народу-то прокормить можно!
Семен. Помилуйте, должны же господа свое удовольствие иметь! ( Уходит, унося корзину.)

Явление II

Няня (одна, прибирает и ворчит). Удовольствие все им! А о душе и подумать некогда. А тут, говорят, светопреставление скоро будет — тогда спохватятся, а, глядишь, и поздно. Ах ты, Господи, про мокку-то* я и забыла!

Явление III

Семен опять отворяет среднюю дверь и пропускает Веру Званцеву. Это молодая девушка, одета в черное простое платье, но изящно. Чудные волосы, открытый лоб.

Семен (Вере). Потрудитесь обождать здесь. Нянюшка, доложите их превосходительству, что к ним барышня от баронессы, они знают. Няня. Скажу. (Уходит налево.)

Явление IV

Вера. Скажите, а Сергей Михайлович дома?
Семен. Молодой барин? Так точно, они у себя наверху.
Вера. Он здоров?
Семен. Не совсем хорошо себя чувствуют.
Вера. Лежит?
Семен. Никак нет.
Вера. Не можете ли вы… вызвать его сюда?
Семен. Слушаю. Как прикажете доложить?
Вера. Скажите, г-жа Званцева.
Семен. Сейчас доложу-с. (Уходит в среднюю дверь.)

Явление V

Вера с минуту одна, рассматривает обстановку. Потом входит няня.

Няня. Обождите немного, барышня. Их превосходительство сейчас оденутся и выйдут.
Вера. Я подожду.
Няня. Да вы бы присели, они у нас не так-то скоро, еще парикмахер не ушел.
Вера. Спасибо, няня! (Ласково ей улыбается.) Я присяду.

Няня удивленно взглядывает на нее, потом выходиф, встречаясь в дверях с Сергеем, лакей, указав ему на Веру, тоже уходит, затворив за собою дверь.

Явление VI

Сергей (входит, неловко приглядываясь, потом бросается порывисто к Вере). Вера! Какими судьбами?
Вера. Сергейка, милый, как ты напугал меня!.. Но ничего, ходишь, здоров?
Сергей. Вера, милая, голубушка, да как же это ты? Что это значит? Не случилось ли чего?
Вера. Как не случилось? Да ведь ты написал мне, что нездоров. Я прямо не знала, что делать, я бы на все была готова пойти, чтобы тебя увидеть. Как можно так пугать? Ну, вдруг блеснуло, не удастся ли так? Облеклась в свой парадный мундир и поехала по великим мира сего билеты развозить на наш концерт. Решила так или иначе до тебя добраться!
Сергей. Господи! Как просто и как гениально! Знаешь, я совсем голову потерял. Говорит мне Семен: ‘Званцева, барышня с курсов, от баронессы’. Ничего не понял: на что я баронессе. И вдруг ты здесь! У нас в доме!
Вера. Да! В последнюю минуту я даже раскаялась в своей выдумке! Подхожу сюда… а тут-то! Ковры, лакеи! ‘Антрэ и амбрэ’*. Я в своем черном платьишке показалась себе таким пятном на этой роскоши.
Сергей. Не смей так говорить! Ты у меня красивей и лучше всего на свете.
Вера. Для тебя, но не для твоего лакея. Он довольно-таки подозрительно посмотрел на мое пальто… Но имя баронессы было золотым ключиком.
Сергей. Ах, милейшая баронесса, она и не подозревает, чем я ей обязан. Вера, моя Вера здесь!
Вера. Да, хорошо, что ты на ногах, а то ведь если бы мне сказали, что ты лежишь, я, кажется, не выдержала бы, отправилась бы к тебе. Вот бы разодолжила, думаю, с твоим камардином* удар бы сделался? (Смеется.) Нет, правда… у вас такой палаццо*. Ты говорил мне, но я не представляла себе и десятой доли. И теперь мне даже жутко стало.
Сергей. Тебе жутко? Моей бесстрашной?
Вера. Ах, не перед этим. (Указывает вокруг себя.) А знаешь… подумалось, неужели ты сможешь так вполне, всецело ‘отречься от прежнего мира’*.
Сергей. Ты отлично знаешь, что и этот старый мир, и этот палаццо — мне чужие, что мне хорошо только там, у нас, в седьмой линии… Особенно эти дни, что пришлось сидеть дома. Я просто истомился весь.
Вера. А я-то! Но что же делать? Пока надо терпеть!
Сергей. Надо! Я и терплю. Но ты только стань на мое место: жить в доме, где бывают такие подл…
Вера. Это ужасно!..
Сергей. Не говоря уже обо всем прочем… Знаешь, минутами мне кажется, что я не выдержу этого. Мне хочется все им сказать, бросить их, уйти совсем. Что я тут делаю? Я чужой им! Такой же чужой, как и ты. Но ты пришла и ушла, а я остаюсь здесь. Я вижу всю эту ненужную сутолоку. Я сталкиваюсь с человеком, которого ненавидит все, что молодо и честно, и я вынужден протягивать ему руку. Я бы хотел в лицо ему кинуть все, что я думаю о нем, — а вместо этого должен смотреть, как с ним у нас любезничают! (Кашляет.)
Вера. Мой милый, но ведь ты скоро уедешь! Так или иначе уедешь!
Сергей. Знаешь, твой приход как-то еще более подчеркнул, какой я здесь чужой. Смотри — я тебя, самого близкого мне человека, самого дорогого, не смею к себе в комнату повести. Показал бы тебе мою берлогу… Не похожа она на это… Там я запираюсь, пишу, работаю, думаю о тебе.
Вера. Я и так знаю твою комнату — ты мне так ее наглядно описал. И няню твою я сразу узнала. Это ведь няня твоя была здесь?
Сергей. Да, да!..
Вера. Мне хотелось подойти к ней и расцеловать милую старуху, сказать: ‘Это за то, что вы любите моего Сергея’. Вот бы удивилась-то, а?
Сергей (порывисто). Вера, голубка моя! Хочешь, сейчас все скажем, а?
Вера. Не хочу! И ты отлично знаешь, что нельзя. Мы сейчас не имеем права думать о своих личных делах. Наше время еще не ушло!
Сергей. Ах ты, мое благоразумие!
Вера. Постой-ка, ты лучше расскажи мне, что с тобою было? Ведь сейчас же ничего, только руки горячие. Дай-ка пульс! (Берет его за руку.)
Сергей. Да пустяки, лихорадка, слабость такая одолела, что не мог подняться с постели. Няня меня малиной поила, добрая душа и, кажется, в восторге была, что может со мной повозиться.
Вера. А я не могла поухаживать за тобой! Пульс хорош. Слабоват немножко.
Сергей. Да я уже здоров! Завтра выйду.
Вера. Смотри, не рано ли, Сережа?
Сергей. Нет, не могу больше, я задыхаюсь здесь.
Вера. А нам правда есть о чем поговорить.
Сергей. А что такое?
Вера. Тут всего не скажешь… У Матвея вчера были… Его-то к счастью предупредили. За мной какая-то барашковая шапка по пятам так и ходит.
Сергей. Да что ты!
Вера. Очень нам Верейкин подозрителен. Боимся, не выдает ли.
Сергей. Представь, что у меня к нему с первого взгляда недоверие, но боялся сказать, — так всегда страшно даром оскорблять человека.
Вера. Я привезла тебе кое-что спрятать. Вот палаццо-то и пригодится! Кому придет в голову здесь искать?
Сергей. Кто знает? Но, конечно, шансов меньше! Ты дай, я спрячу. Идут! Это, верно, мама.

Явление VII

Лидия Юрьевна (входит слева, она в роскошном домашнем платье, выглядит гораздо моложе своих лет, сияет улыбкой. К Вере). Вы хотели меня видеть? (Протягивает руку.)
Вера (отвечая на рукопожатие). Званцева…
Лидия (делая жест в сторону Сергея). Мой сын.
Сергей. Мы знакомы с Верой Павловной.
Лидия. А! Присядьте же. Вы от баронессы? И не говорите: знаю наперед, с билетами. Это ужасно! Если бы вы могли себе представить, что со мной делают концерты! В пользу чего только их не устраивают? Кажется, даже в пользу снабжения носовыми платками жителей Сандвичевых островов*, как сказал Щедрин или Диккенс, или не помню кто…
Вера. Нет, мы нес этой целью, мы…
Лидия. Знаю, знаю!.. От баронессы, этим все сказано. Ну, нечего делать, давайте! К счастью, моя массажистка страстная любительница концертов, она на всех перебывала.
Вера. На этот приезжайте сами. У нас будут знаменитости!
Лидия. О, ваши знаменитости! Они достаточно наскучили — все одно и то же. И публике приелось. Вот если бы вам удалось заставить Шаляпина с Вяльцевой протанцевать матчиш*… или что-нибудь в этом роде… Но подождите. Сколько я вам должна?
Вера. Сколько хотите. Это почетные. (Передает ей билеты.)
Лидия. Ай, это уже совсем беспощадно! Сейчас принесу вам денег. (Уходит.)

Явление VIII

Вера (глядя вслед Лидии). Как красива твоя мать!
Сергей. Да, и знаешь… вот ведь люблю я ее, а с детства осталось такое чувство легкой боязни: ‘не смять, не растрепать, не испортить’*.
Вера. Как это у такой матери такой сын?
Сергей. А что? Разве уж очень не хорош?
Вера (любовно глядя на него). Нет… лицом даже похож… немножко, атак…
Сергей. Ну, слушай, Веруся, когда же увидимся?
Вера. Так завтра?
Сергей. Ты что сегодня делаешь?
Вера. Надо тут зайти к одному человеку, а вечером собираются на Песочной.
Сергей. А я, может быть, приду.
Вера. Смотри, если только не будет повышена температура. Обещаешь? Сергей. Да, да! Вера. Ну, так запомни: ‘От Елены Дмитриевны’.

Явление IX

Лидия (входит и передает деньги). Извольте.
Вера. Благодарю вас!
Лидия. Мой привет баронессе. Так вы медичка? Никогда бы не подумала! С вашей наружностью!
Вера (шутливо). При чем же наружность?
Лидия. Не знаю, почему-то когда я вижу вот таких, как вы, — женственных милых девушек, идущих в доктора, — о, я уважаю это, — но мне как-то их жалко. Какие-то раны, почки, опухоли… брр… Ну, желаю вам успеха!
Вера (кланяясь). Прощайте и еще раз благодарю.
Лидия. Сергей, проводи барышню, только вернись потом, ты мне нужен.

Сергей пропускает Веру, уходит за ней.

Явление X

Лидия (звонит. Появившемуся лакею). Семен, там принесли от Беррена?
Семен. Так точно, ваше превосходительство.
Лидия. Няня даст вам фарфор, уложите сами.
Семен. Слушаю, ваше превосходительство. Тут еще цветы прислали, я прежние убрал.
Лидия. А! (Оборачивается и взглядывает на цветы. По лицу ее пробегает легкая довольная улыбка.) Можете идти.
Семен уходит. (Подходит к лилиям, долго нюхает их и мечтательно произносит). ‘Les lys sont blancs. Les lys sont fiera et purs… Mais les lys sont troublants…’*

Явление XI

Сергей (входя). Вы, мама, говорили, что я вам нужен?
Лидия. А, Сержик, откуда ты знаешь эту барышню?
Сергей. Встречались.
Лидия. Я думала, что ты боишься хорошеньких барышень.
Сергей. Не всех, очевидно!
Лидия. Браво, ты начинаешь отвечать! Это прогресс. Да, ты мне нужен. Изволь надеть сюртук и остаться здесь.
Сергей. Мама, мне не совсем здоровится!
Лидия. Глупости, мальчик. Нельзя быть таким медвежонком. Никогда не прощу твоему Антону Антоновичу: это он тебя приучил к книжкам и отучил от людей. Сегодня приедет старая графиня Челищева с сыном. Вы с этим Тэдди детьми играли вместе в Биарицце*.
Сергей. Я совсем не помню их.
Лидия. А она все спрашивает о тебе, еще начнут говорить, что я тебя нарочно прячу, чтобы молодиться. (Смеется.) Ну, иди, иди, переоденься! Не заставляй меня просить. (Выталкивает его, шутя, за плечи.)

Явление XII

Семен вносит сандвичи, конфеты, торт, все сервированное очень изящно на фарфоре и серебре. Ставит все это на чайный столик.

Стожаров (входит за ним. Полный, желтый, очень барский вид, холеный). Madame est visible?*
Лидия. Pour vois — toujours*.
Стожаров. Ручку. (Целует ей руку.)

Лидия берет пучок ниццских цветов, гвоздик и фиалок, лежащих на рояле в бумаге, развертывает, отдает бумагу Семену и принимается разбирать цветы, ставя их в разные вазочки. Лакей уходит.

Стожаров (садясь в кресло). О, как мы интересны сегодня!
Лидия. Сегодня?
Стожаров. Всегда, а сегодня особенно. А что, мне тут не дадут чая до традиционных пяти часов?
Лидия. Я дам тебе чаю! Но остаться ты не хочешь? (Звонит.)
Стожаров. Нет, милая, уволь!
Лидия (вошедшему Лакею). Бульотку*.

Лакей уходит.

Лидия (мужу). То есть положительно из всех петербуржцев ты единственный, который не желает бывать у меня в мои приемные дни!

Лакей вносит бульотку, ставит ее на стол и уходит. Лидия подходит к столику и наливает чай.

Стожаров. Согласись, что я по крайней мере оригинален?

Лидия подает ему чашку.

Мерси. (Маленькая пауза.) Скажи, пожалуйста, Шверт будет у тебя сегодня?
Лидия (слегка морщась). Вероятно!.. А что?
Стожаров. Я хотел просить тебя о маленькой услуге.
Лидия. Хочешь торта?
Стожаров. Нет, мерси. Видишь ли, ты, вероятно, помнишь, когда прошлый раз Шверт обедал у нас, мы толковали об этой концессии. Я тебе рассказывал… Ну, так вот, он немного забыл о ней. Мне самому не совсем удобно ему напоминать. Хорошо бы было, чтобы ты закинула словечко.
Лидия. Ловко ли мне?
Стожаров. Такой прелестной женщине, как ты… все ловко! Ты у меня умница. Ты это сумеешь. Скажи ему, что ‘муж интересуется, думали ли вы еще над вашим разговором?’ Подлей мне немножко сливок, пожалуйста.
Лидия. Я постараюсь, но право не знаю…
Стожаров. Не при всех разумеется… Он, конечно, пересидит всех. (Смеется.)
Лидия. Чего ты смеешься?
Стожаров. Милый друг, мы через три года серебряную свадьбу будем справлять. Ты поверишь, что я не ревную, но мне очень приятно, что моя жена нравится такому человеку, как Шверт.
Лидия. Я удивляюсь, Михаил Платонович, как вы любите…
Стожаров. Что? Называть вещи своими именами?
Лидия. Видеть то, чего нет!
Стожаров. Дорогая моя — заметь, что я не сказал ‘моей жене нравится’, а — ‘моя жена нравится’. Это разница, и вспыхивать тебе нечего. Супруга Цезаря*, знаешь… Но, тем не менее, этим… настроением Шверта будет неумно не воспользоваться. И если ты вспомнишь о концессии — в будущем месяце обещаю уплатить по какому угодно счету портнихе.
Лидия (нервно). Смотрите, вы неосторожны.
Стожаров. В смысле счета?
Лидия. Того счета, который могут предъявить мне!
Стожаров. Иду на риск.
Лидия. Берегитесь, я предупредила!
Стожаров. Я уверен в твоем… такте. Можно просить еще чашечку?
Лидия. Сейчас.

Явление XIII

Сергей (входя). Папа, здравствуйте.
Стожаров (протягивает ему небрежно руку). Здравствуй, друг мой! Как дела? Я тебя вечность не видал. Что, не закрыли еще университет?
Сергей. Нет еще.
Стожаров. Удивляюсь! У вас ведь только и дела, что решать судьбы России. Где уж тут найти время для лекций?
Лидия. Перестань дразнить Сережу, он и так слишком много занимается, совсем бледный! Я начну его развлекать. Ах, Сержик, Сержик, зачем ты не девочка? Я могла бы тебя вывозить. Одевала бы тебя, как куклу… Все-таки дочь всегда ближе сердцу матери! Ну, не хмурьтесь, я же вас, несмотря на это, все-таки люблю! (Ласково ерошит ему волосы.)

Явление XIV

Влетает Бетси, хорошенькая, лет двадцати пяти, одета на английский лад, чуть-чуть эксцентрично, останавливается, всплеснув руками.

Бетси. Ах, давно не видала такой трогательной сцены! Monsieur, madame et bb!..*
Лидия (вставая навстречу). А, Бетси!
Стожаров. Monsieur сейчас уходит. (Ставит чашку. Подходит здороваться с Бетси.)
Бетси (пряча руки за спину). Нет, нет! Не подавайте мне руки! Не дотрагивайтесь до меня! Я только что из Вяземской лавры*.
Лидия. Что еще такое?
Бетси. Позвольте мне вымыться. Не звоните, ради Бога. Я сама пройду в уборную, je connais le pays*. У вас есть сулема? Или карболка? Или, в крайнем случае, одеколон?
Лидия. Бетси, сумасбродная девочка! Не сносить вам своей головы!
Бетси. Дорогая, но зато статья выйдет превосходная! Подумайте, я сама видела алкоголиков, беседовала с хулиганами… Они премилые! Я была не одна. Я была с нашим репортером, он член жюри на борьбе и выжимает десять пудов. Если бы вы знали, как поучительны хулиганы! Мне все время казалось, что я смотрю ‘На дне’* или читаю ‘Петербургские трущобы’*. Я сейчас приду. (Исчезает налево.)

Явление XV

Стожаров. Удивляюсь старику Тройницкому! Положим, он, кажется, совсем из ума выжил. Чего он смотрит?.. Ее на цепь надо посадить, твою Бетси.
Лидия. Оставь, пожалуйста! Это очень мило, что она самостоятельна. Что Тройницкий? У него peine de quoi manger*, пенсия каких-нибудь пять тысяч в год, а ей хочется и одеться изящно, и все такое…
Стожаров. Ну, может быть, по-вашему ‘отсталые понятия’, но я бы свою дочь не пустил трепаться по газетам. (Сергею, который углубился в какой-то альбом.) Сергей, вредно так много разговаривать! Ты сорвешь голос. (Смеется.)

Сергей смущенно откашливается.

Однако я вижу Семена! Сбегаю. (Целует руку жены и отправляется к себе в кабинет направо. Уходя.) Не забудь же, и если можно, удержи Игоря Адольфовича обедать.

Явление XVI

Семен (докладывая). Графиня Челищева. Граф Челищев.

Входят старая Челищева, Тэдди, ее сын, лет 19-20-ти. Лидия идет ей навстречу.

Лидия. Милая графиня!

Целуются.

Тэдди (целует руку Лидии). Madame! Лидия. Вот мой сын, графиня. (Представляет Сергея.)

Сергей целует руку графини.

Графиня. Я помню вас вот таким. (Лидии.) Ах, как летит время! Где его длинные локоны? (Сергею.) Вы были очень дружны с моим Тэдди. Возобновите знакомство.

Молодые люди жмут друг другу руки.

Лидия (усаживая графиню в кресло). Чашку чаю?
Графиня. С удовольствием. Я выехала в открытой коляске. Ветер, дождь… ужасная погода!
Лидия. Да, меня уже тянет в Ниццу! (Наливает ей чаю, подвигает конфеты и т. д.)
Графиня. Как они милы, наши мальчики. Это напоминает мне то время, когда и мы были молоды.
Лидия. Я очень хотела бы, чтобы они сошлись! Серж немного замкнут. Он такой книжник. Мало бывает в обществе.
Графиня. Они, наверное, сойдутся. Мой Тэдди — это такое чистое дитя!
Лидия (к молодым людям). Может быть, вы хотите курить? Серж, идите в библиотеку. Там вы найдете все, что надо.
Сергей. Да, мама. (К Тэдди.) Пройдемте. (Берет его под руку, показывая дорогу.)
Тэдди. Скажите, почему я вас не вижу по воскресеньям в балете?
Сергей. Я не бываю!
Тэдди. Как? Неужели? Что же вы любите? Ведь порядочной оперетки здесь нет!..

Выходят.

Явление XVII

Лидия. Я нарочно отправила их. Пусть освоятся на свободе.

Входит Бетси.

А, Бетси! Позвольте вам представить, графиня, мою маленькую приятельницу, Бетси Тройницкую.
Графиня. Я знаю вашего отца, когда-то вместе мазурку танцевали!
Бетси (делает глубокий реверанс). Неужели? Как мне трудно представить папу, танцующим мазурку!
Лидия. Чаю?
Бетси. Мерси, я сама налью себе. (Подходя к чайному столику, видит лилии.) Какие чудные лилии! (Лидии.) Эти цветы — это ваша неугасимая лампадка?

Лидия смеется.

Графиня. Да, эти цветы напоминают юг…
Лидия. Но расскажите, графиня милая, как вы себя чувствуете в России?
Графиня. Ужасно! Все это так грязно, так серо, так некультурно после Европы. Эти улицы! Эти магазины! Эти прохожие! Прямо поверить трудно, что это столица большого государства! Вообще если бы не эти противные дела, я бы ни за что не вернулась. Но вот те, у кого есть земля, — не могут быть спокойны. Надо хлопотать. Устраивать… продавать. Да, тяжелый крест теперь несем мы, русские!
Лидия. Вы сделали все, что хотели?
Графиня. Почти! Думала ли я, что мне придется заниматься этим? Но что же делать… Тэдди еще ребенок. Я почти все устроила! У меня есть такой прекрасный еврей… он все мне сделал, и через какой-нибудь месяц я буду свободна и стряхну со своих ботинок русскую землю, как говорят.

Явление XVIII

Семен. Его превосходительство генерал Карльсон.

Входит генерал — бравый, розовый, сильный немецкий акцент.

Генерал (целуя руки дамам и здороваясь с Бетси). Вот единственное место, где можно не заметить ужасной петербургской погоды! Что делается на улице, это просто невообразимо. А здесь весна, рай блаженный!
Лидия. И горячий чай.
Генерал. С каплей коньяку — это идеально!
Бетси. Позвольте мне заменить вас, дорогая, я недаром по субботам наблюдаю в Михайловском театре*, как м-ль Старк разливает чай. (Хозяйничает.)
Графиня. Да, как говорят, жалко выпустить погулять собаку — такая погода!

Явление XIX

Семен. Павел Григорьевич Колтовской.
Колтовской (лет тридцати пяти. Склонен к полноте). Лидия Юрьевна… Comtesse*… Miss Betzy… (Целует руку Лидии.) Лидия Юрьевна, я по поручению моей жены. Она не могла сегодня быть сама, вся в хлопотах, атак как мне нечего делать, то я с утра езжу по ее поручениям. Она просила наполнить вам о субботе.
Лидия. Помню, помню и готовлюсь.
Бетси (наливая ему чай). А вам, как всегда, нечего делать?
Колтовской. И потому я занят выше головы! Знаете, такой Иван Иванович, которому нечего делать. Иван Иванович, вам нечего делать, перепишите мне бумагу. Иван Иванович, вам нечего делать, съездите к матушке в Царское Село, узнайте о ее здоровье!.. И бедный Иван Иванович мечется, ездит, хлопочет, не успевает пообедать — все потому, что ему нечего делать.
Лидия. Бедный Павлик! (Смеется.)
Колтовской. Вот и сегодня! Я не говорю вам — это всегда приятно… но ведь я с часу езжу: к садовнику, к Зесту, к Беррену… еще не знаю куда… а погода, погода! Воображаю, как она действует на вас, графиня, после Монте-Карло!..

Пушечный выстрел. Дамы вздрагивают.

Графиня. Что это такое?
Генерал. Наводнение началось!
Лидия. О Боже, как мы все стали нервны!
Колтовской. Немудрено — все время танцевать на вулкане — это не очень способствует укреплению нервов.
Генерал. Где вулкан? Какой вулкан? Все совершенно успокоилось!

Явление XX

Входят Сергей и Тэдди, здороваются с вновь прибывшими.

Генерал. Все до такой степени спокойно. Все, наконец, взялись за ум.
Колтовской. Всем, наконец, зажали рты!
Генерал. Ого, Павел Григорьевич, вы заговорили, как красный! Хорошо, что это в гостиной у Лидии Юрьевны, иначе я бы принял к сведению.
Колтовской. Не столько красный и даже не розовый, сколько не страдаю дальтонизмом и вообще имею недурное зрение.
Генерал. Что же вы видите, это любопытно?
Лидия. Господа, в качестве хозяйки дома — запрещаю говорить о политике. Или буду брать штрафы в пользу бедных!
Тэдди. Знаете, c’est idiot*, но мне кажется, теперь у всех образовалась скверная привычка. О чем ни начнут, все свернут на политику!
Колтовской. Бог с ней, с политикой. Miss Бетси, вы так мило хозяйничаете, дайте мне еще чашку чая! (Подсаживается к ней.)

Явление XXI

Семен. Марья Романовна Барменьева.
Барменьева (входя). Здравствуйте, здравствуйте! (Целует Лидию.) Good day, darling*, ну знаешь, надо любить тебя, как я тебя люблю, чтобы в такую погоду ехать к тебе с Сергиевской на набережную.
Лидия. Ценю, ценю!
Барменьева. General, вы что такой сердитый?
Лидия. Они здесь говорили о политике!
Барменьева. О политике? Это возмутительно! Тэдди, кстати, вы здесь! Расскажите, что у вас было за обедом?
Колтовской. Тсс! Это опять политика!
Барменьева. Мне можно!
Тэдди. Что было! Очень просто! Какой-то бестактный субъект вздумал провозглашать либеральные тосты… Ну, его взяли за шиворот и выбросили вон.
Генерал (хохочет). Помяли, говорят, молодцы!
Сергей. Простите, я не либерал, но…
Генерал (прерывая). Надеюсь, что сын Стожарова быть либералом не может!
Сергей. Я не ‘либерал’, но хотел бы знать, какое право имели эти господа прибегать к кулачной расправе за какие бы то ни было убеждения?
Генерал. Позвольте, вы знаете, что русское дворянство должно вступаться за свою честь!
Сергей. Вступаясь за нее таким образом, они только доказывают, что им не за что вступаться.
Генерал. Позвольте, молодой человек! Вы, мне кажется, еще слишком юны, чтобы учить меня, как вступаться за честь русского дворянина! Поживите с мое, заслужите все эти ордена — и тогда вступайте со мною в споры!
Лидия. Сережа! Ты мог бы помолчать!
Сергей. Я с удовольствием замолчу, мама… Тем более что у меня болит голова и… вы мне позволите уйти… (Делает общий поклон и уходит.)

Легкое смущение.

Явление XXII

Графиня. Какой он нервный, ваш сын!
Лидия. Да! Оттого-то мы его не отдали в кадетский корпус, как муж хотел.
Генерал. Жаль, жаль!.. Ну-с, позвольте мне проститься…
Лидия. Такой короткий визит? Это мой глупый мальчик рассердил вас!
Генерал. Что вы, что вы!.. Мне только необходимо еще сейчас к князю Гавриилу… До свиданья же. Мой привет Михаилу Платоновичу. Цветите… (Целует руки, прощается со всеми.)
Лидия. Где уж нам цвести.

Генерал уходит.

Явление XXIII

Лидия. Я сама нервничаю все это время… Пора уже ехать на Ривьеру!*
Барменьева. Ах, Лида, мы не поедем в этом году на Ривьеру, это решено!
Лидия. Да что ты?
Барменьева. Да. Дмитрий мрачен и уверяет, что в такое время нельзя покидать Россию, и что люди нужны… Но он говорит глупости по обыкновению. Главная причина деньги. Управляющий пишет, что крестьяне бунтуют и неурожай. Но мне ясно, что он просто монтирует нам высокие корабли. Он строит дома и выдает дочерей замуж, на это идут наши деньги. Это наши крестьяне — бунтуют! Они-то? Когда мы приезжаем, они за версту идут нас встречать с черным хлебом на ужасных полотенцах и без шапок, и бабы просят дать целовать ручку.
Графиня. Отчего вы не посоветуете Дмитрию Петровичу самому съездить и поймать управляющего?
Барменьева. Он никуда не хочет ехать. Ни за что. Он говорит, что теперь генеральский мундир не обеспечивает безопасности, а наоборот… Я хочу его перетащить в другое ведомство. Что стоило бы Шверту сказать одно слово! Лили! Ты должна будешь это мне устроить!
Лидия. Почему я?
Барменьева. Ну, твой муж… вы так дружны с бароном. Et cela n’arrive pas tous les jours* иметь Шверта своим другом. Но об этом после! Скажи лучше, почему тебя не видно у нас? Я давно хочу, чтобы ты вступила в нашу партию!
Колтовской. Ого! Политическая агитация?
Барменьева. Конечно! Все занимаются политикой, я впереди всех. Я стала газеты читать. Читаю передовые статьи! А прежде только просматривала, нет ли знакомых покойников. Знаете, они премило пишут.
Колтовской. Кто, покойники?
Барменьева. Oh, c’est bte!* (Смеется.)
Колтовской. Какая же ваша партия?
Барменьева. Наша? П. п! — чудная партия. Мы там с генералом часто видимся, жаль, он ушел — он бы лучше рассказал, чем я. Теперь единственные интересные вечера — это нашей партии.
Графиня. Часто они бывают?
Барменьева. Не очень. Приезжают поздно. On fait un brin de toilette, et puis c’est trs gentil, tout fait entre soi*, и не думайте, что только одни развлечения — non, non. Нет, нет — это очень серьезно, рефераты, доклады!
Бетси. Кто же читает?
Барменьева. Все. Например, Гри-Гри Приморцев.
Колтовской. Но ведь он так глуп, Гри-Гри, что как Ниневийский младенец не может правой руки от левой отличить*?
Барменьева. Нисколько, и похож на Фредаля*. Ему аплодировали.
Колтовской. О чем же он читал?
Барменьева. Ну, например, что невозможно… в России… не помню что! Что-то такое о рабочих! Доказывал блестяще. Колтовской.И доказал? Барменьева. Naturellement!*

Явление XXIV

Семен. Его превосходительство барон Шверт.
Колтовской (вставая). Однако я откланяюсь! Так я могу передать жене, что вы будете в субботу?
Лидия. Непременно. И мой привет ей!
Колтовской. Miss Бетси, приезжайте пораньше!
Барон Шверт (в дверях встречается с Колтовским, раскланивается, идет к Лидии, целует руку). Лидия Юрьевна, графиня…
Лидия. Чаю?
Шверт. Благодарю! Я прервал интересную беседу?
Барменьева. Нет, это я вербовала в свою партию молодых людей.
Шверт. А! Можно узнать, что за партия?
Бетси. П. п. И был поставлен вопрос: можно ли молодому человеку быть вместе членом этой партии…
Барменьева. И партии балетоманов.
Графиня. Что вы скажете нам на это, великий сердцеведец?
Шверт. Слишком много чести… Но если вы хотите знать мое мнение — скажу, что молодого человека очень хорошо рекомендует, если он балетоман.
Тэдди. Vous voyez!*

Бетси передает Шверту чай.

Шверт. Это показывает, что у него, во-первых, чистая совесть, а во-вторых, большая наклонность к эстетике: две прекрасные вещи для всякого человека. Что же касается до участия очень молодых людей в политических партиях…
Бетси. То?
Шверт. Я вспоминаю, как мне раз сказал американский президент: ‘У нас политику делаем мы, взрослые и пожилые люди, а молодежь занимается своими личными делами, а у вас делается наоборот, и это очень вредно’. Впрочем, это его мнение, я же лично думаю, что в России молодежь должна переживать увлечение политикой — это, как корь, чем раньше, тем безопаснее.
Бетси. Это ваше мнение, барон?
Шверт. Да!
Бетси. И вы бы под ним подписались?
Шверт (удивленно). Я говорю только то, под чем мог вы всегда подписаться.
Бетси. В таком случае, позвольте мне его напечатать?
Шверт. Как напечатать?
Бетси (шутливо приседая). К вашим услугам — я журналистка!
Шверт. Так это было интервью? О, Лидия Юрьевна, какое коварство! Но нечего делать, я пойман!
Графиня. Мне пора, дорогая. (Встает.) Я засиделась у вас, как старосветская помещица… Но у вас так уютно! Teddy, viens, mon enfant*.
Тэдди. Oui, maman!*

Графиня прощается, идет к выходу.

Лидия провожает ее.

Графиня. Значит, увидимся в субботу!

Явление XXV

Шверт (Бетси). Кто бы мог подумать, что под цветами кроются змеи и что в гостиной Лидии Юрьевны меня застигнет интервью, да еще в таком прелестном образе!
Бетси. Вот вам преимущества феминизма! (Возвращается от дверей. Лидии.) А теперь я лечу, дорогая! Отправляюсь писать статью. Вы не можете представить себе, барон, какую вы мне оказали услугу!
Шверт. Я враг рекламы, но я рад, если мог доказать вам мою готовность к услугам!
Бетси (целует Лидию). Мурочка!
Барменьева. Я тоже еду! Я тебя подвезу. У меня автомобиль. До свидания.

Обе уходят.

Явление XXVI

Шверт. А я могу воспользоваться моей обычной привилегией и немного посидеть?
Лидия. Конечно! (Подходит к лилиям и нюхает их.) Теперь я могу поблагодарить вас за цветы!
Шверт. Это не цветы, это мои мысли о вас. Они такие же ароматные и нежные…
Лидия (стараясь переменить разговор). Какая в сущности варварская привычка эти визиты. Вы не находите? И хозяйка, и визитеры обыкновенно только и ждут, чтобы эта corve* кончилась и можно было остаться в интимном кругу. И все-таки это не выводится из моды!
Шверт. Я всегда, как скупой рыцарь свиданья со своим золотом, жду того момента, когда ваши гости уйдут.
Лидия. Вы исполнили свое обещание?
Шверт. Конечно!.. Разве я могу не исполнить то, что обещал вам?
Лидия. Где же?
Шверт. Вы разрешите позвонить?
Лидия. Faites!*

Шверт подходит к звонку и нажимает кнопку.

А мы сейчас сделаем здесь уютно. (Тушит электричество везде, кроме одной большой лампы под мягким розовым абажуром возле камина. Поправляет камин, подвигает кресла.)

Шверт помогает ей. Входит Семен.

Шверт (Семену). Там у меня в карете портфель. Принесите его.
Семен. Слушаю-с. (Выходит.)
Лидия. Садитесь поуютнее… Здесь у камина. И давайте пить чай по-настоящему. Хотите сандвич? Или рюмку малаги?* (Приносит это все и ставит на маленький низкий столик у камина.)
Шверт. Ничего не хочу. Просто как эпикуреец — люблю смотреть, как вы двигаетесь. В ваших движениях есть музыка. Какое наслаждение вот так сидеть в вашем поэтичном уголке! Совершенно забываешь, что это в Петербурге. Удивительно, как вы умеете создавать вокруг себя атмосферу чего-то… своего собственного, не банального.
Лидия. Но девять из десяти гостиных в Петербурге похожи на эту!
Шверт. Нет. Эти тона, эта разбросанность, складки вашего платья — все это ваше и больше ничье!
Лидия. Смотрите, как красиво сплетаются тени от цветов на потолке. В этом есть что-то фантастическое. Давайте мечтать, что мы не здесь, что за окном не свинцовая Нева.
Шверт. А пурпуровые воды Арно*?
Лидия (смеется). Увы, это только мечты!
Шверт. Я счастливее вас: у меня есть возможность забыть окружающее — какой у вас нет.
Лидия. Что же это, поделитесь!
Шверт. Не могу! Вам это не доступно!
Лидия. Как! Что же это может быть? (Смеется.) Гашиш? Он отрицательно кивает головой. Нет? Морфий! Тоже нет?
Шверт. Ваши глаза!
Лидия. О!..
Шверт. Правда. Если бы вы знали, как скучно, как иногда отвратительно видеть, как вижу я почти во всех глазах не то боязливое, не то просительное выражение. Меня преследуют эти глаза: то какие-то жалкие, собачьи, то полные затаенной враждебности. Каждый считает своим долгом чего-то от меня ждать, чего-то требовать, на что-то рассчитывать. И только ваши глаза… глубокие, гордые, смелые… не умеющие просить, созданные повелевать! Я отдыхаю, смотря на них, как после петербургского неба глядя на небо Италии!..
Лидия. Да, вас боятся. Сегодня еще я прочла в газете: вас называют ‘железный человек’.
Шверт. Но вы знаете, что это железо готово растаять, как воск, от вашего мягкого взгляда.
Лидия. О, о, о! Смотрите — опасно говорить такие вещи — вдруг я задумаю испытать свою власть?

Вся эта сцена ведется тоном светской болтовни, сквозь которую проглядывает нервное, более глубокое чувство затаенного волнения. Семен вносит портфель. Подает его и уходит.

Лидия. Если бы знали, что в портфеле у этого делового человека!
Шверт. К счастью — это тайна — и даже не государственная, а наша. Наша с вами!
Лидия. Ну-с, я слушаю!

Он идет к роялю, она удобнее усаживается и слушает. Он играет прелюдию.

Шверт (мелодекламируя).
Волшебница! В глаза твои смотря,
Я вижу в них игру теней и света.
Меня влечет живая сказка эта
Из золота, сапфира, янтаря.
В них бирюза сливается со сталью,
И блеска, и мерцания полна…
Какая смена радости — печалью,
Какая глубина! Ты счастья ждешь?
В глазах твоих счастливых
Играет солнце в ярких переливах,
И золото все ярче и сильней
Их затопляет ласкою своей.
Но гнев придет… И вновь исчезли блестки,
И золото, и нежная лазурь,
И вдруг глаза, как тучи серых бурь,
Как сталь, и холодны, и жестки.
Нахлынет страсть — и свет уходит прочь,
Цвета темнеют, в мраке утопая,
Так день бледнеет, царство уступая,
Когда слетит властительница ночь.
Огонь и мрак! Две синие загадки!
То солнца свет, то Божия гроза!
И я смотрю, смотрю в твои глаза
И мучаюсь… И эти муки сладки!
За бред любви меня не упрекай!..
Пускай уста, как прежде будут немы,
Но две звезды, две чудные поэмы,
Но глаз твоих отдай мне дивный рай!
В них с упоеньем трепетным смотрю я,
Впивая страсти утонченный яд —
И жжет меня сильнее поцелуя
Любимых глаз ответный, долгий взгляд!

Лидия сидит, закрыв лицо руками.

(Он кончил и, подойдя к ней, повторяет.)
И жжет меня сильнее поцелуя
Любимых глаз ответный, долгий взгляд!
Лидия (встает. Очень нервно). Мне не надо вас слушать!
Шверт. Отчего?
Лидия. Я сама не знаю. В меня прокрадываются тысячи каких-то змеек. Ваши стихи волнуют меня. Я не хочу этого.
Шверт. Как? Вы не хотите? Но разве не самое ценное в жизни эти волнения, этот глубокий трепет невысказанных, неопределенных ощущений? Когда чувство задевает вас своим крылом… мелькнет и спрячется где-то в тайниках вашего существа, в том заповедном саду, который есть у всякого человека!..
Лидия. Нет, нет, не надо таинственных садов… Их полумрак опасен. Жизнь — моя жизнь — должна быть ярко освещенной залой, куда можно войти во всякое время.
Шверт. Не смейтесь! Не шутите! Единственные минуты, для которых стоит жить, это те минуты, когда вы уходите из яркого света в ваш заповедный сад. Ведь он же есть у вас, не может не быть, вы слишком тонкая натура, чтоб довольствоваться видимым и осязаемым.
Лидия. Ну, хорошо, допустим, что есть.
Шверт. Вот видите!
Лидия. И я отдыхаю в нем от видимого и осязаемого. Но… я должна быть там одна. А ваши звуки… ваши стихи… проникают туда… за его ограду…
Шверт. Какое вы слово сказали! Какое вы мне доставили счастье! Значит… я проникнул туда? Это было все, что я хотел! И если это сделали вибрации моих звуков, сочетания моих рифм, значит я не напрасно творил! Чувствуете ли вы, понимаете ли вы, как много значит для меня эта мистическая близость? Скажите, скажите, что да!
Лидия. Да!

Он молча целует ей руки.

Шверт. Как вы хороши сейчас! О если бы это слово не было так опошлено… Если бы каждая служанка не могла услышать это от каждого писаря! Какое проклятие, что людской язык так беден. Если бы это слово не было так истрепано, как мотив шарманки… Я готов бы был произнести его!
Лидия. Какое слово?
Шверт. Неужели его надо говорить?
Лидия (теряя голову). Скажите!
Шверт. К чему? Вы и так читаете его в моих глазах! Вы чувствуете его вот в этом поцелуе — нет, нет, не отнимайте руки… которым я так нежно, так нежно коснулся ваших прекрасных, тонких пальцев… вы не можете не ощущать его всем вашим существом. (Жадно целует ей руки.)
Лидия (обессилевшая). Не надо, не надо…

Минута опасной близости.

Явление XXVII

Сергей (показывается в средних дверях, отступает, смущается, бормочет). Простите, мама… я думал… все… мне надо было…
Лидия (овладевая собой). Войди же!..
Сергей. Нет… я… лучше потом. (Скрывается.)

Явление XXVIII

Шверт. Появление вашего сына вернуло меня к действительности. (Взглянув на часы.) Я не заметил, как летит время, и опоздал. До свидания!
Лидия. Вы не можете остаться обедать?
Шверт. К несчастью, невозможно!.. Но мы увидимся послезавтра у Колтовских? И может быть, вы тогда позволите мне пообедать у вас?
Лидия. Прекрасно!
Шверт. До свидания же! (Целует ей руку уже иначе и уходит).

Явление XXIX

Лидия (одна. Поправляет волосы. Смеется нервным смехом). Д-да… Совсем как в старинных мелодрамах… Мне оставалось только сказать: ‘Мой сын, я спасена!’

Занавес

Действие второе

Спальня Стожаровой. Всюду блекло-розовые тона, гирлянды Louis XV*, белое лакированное дерево, материи либерти’. У окон жардиньерки с цветами. Впечатление ленивой комнаты: низкие диваны, широкие кресла — Bergre’, белый мех на полу. Низкая белая кровать, полузакрытая тоже низкой — ниже человеческого роста — ширмой, которую можно поставить так, что кровать будет совсем закрыта. Туалет и пр.

Явление I

Лидия лежит в постели в изящном saut de lit* с книгой в руках и прихлебывает темную жидкость из стаканчика. Луиза, горничная — корректная, суховатая, лет 35-ти — стоит перед ней и держит поднос с бисквитами и чашкой шоколада.

Лидия. Что это, кажется, сегодня что-то вроде солнца?
Луиза. День очень хороший, Ваше превосходительство.
Лидия. Вы сказали Андрею подавать к часу?
Луиза. Сказала.
Лидия (отдает ей стаканчик, морщится). Отчего сегодня такая невкусная кола*?
Луиза. Извините, Ваше превосходительство, вышла вся малага, Семен не сказал мне… и приготовил на мадере*.
Лидия (с упреком). Вот видите, Луиза — о таких пустяках и то вы не можете позаботиться!
Луиза. Виновата, Ваше превосходительство. Я сама буду следить за этим. Прикажете шоколаду?..
Лидия. Дайте, пожалуйста…

Луиза подает ей шоколад. Стук в дверь. Посмотрите, что там такое? Луиза выходит на минуту. Лидия пьет шоколад и читает. Луиза возвращается.

Луиза. Семен докладывает, что звонили по телефону от г-жи Барменьевой, они собираются заехать, потом пришли Елизавета Аркадьевна, и м-м Фанни дожидается. Лидия. Отлично, просите Елизавету Аркадьевну, да и Фанни можно.

Луиза опять выходит. Через минуту входит Бетси.

Явление II

Бетси (подбегая к Лидии). Душка моя, как вам не стыдно! Я уж и в редакции была и пешком по набережной сюда пришла, а вы еще спите! Ах-ай-ай!
Лидия (протягивая ей руки и бросая книжку). И не думала я спать, я уже взяла ванну! Но ведь мне предписано после ванны выпить рюмку колы и с полчаса лежать в постели. Я уже прочла половину нового романа Лоти*. Правда, над ним чуть было опять не заснула: психология гаремных дам, из которых, конечно, одна, открыто, а остальные тайно умирают от любви к Лоти.
Бетси. Лоти верен себе — скромен, как молодая девушка из грамматики Кюнера!*
Лидия. Какая молодая девушка?
Бетси. Ах, это там сказано: ‘скромность есть украшение молодой девушки’. Бедный старый Кюнер совсем отстал от моды — теперь скромность можно найти разве только у старой девы, но уж никак не у молодой.
Лидия. Ну, мой колокольчик, хотите чаю, кофе, шоколаду?
Бетси. Мерси, ничего не хочу, я все земное совершила!
Лидия. Что нового на свете?..
Бетси. Ничего… если не считать сенсационного ареста. Арестовали… Вы ее встречали у Гревеницев, — хорошенькая брюнетка… Надя Нерадова!
Лидия. Да что вы говорите?
Бетси. Да, да… в то время как она была у своей модистки.
Лидия. Удивительно! O la politique va-t-elle nicher?* Девушка из лучшего общества, богатая, миленькая…
Бетси. Ужасно! Не говорите мне об этой несносной политике! Так трудно писать стало! Все только и интересуются политикой, а ведь политика и я — a fait deux!* Я бы и рада о ней писать — да что? Этому меня не учили. Я знаю, сколько лет процарствовал Псамметих*, чему равны две стороны треугольника, что написал m-r Fnlon* и много других полезных вещей — но, увы! Одного слова ‘политическая экономия’ довольно, чтобы встали дыбом все волосы на моей голове, не исключая и фризеток* от Делькруа*.

Явление III

Луиза впускает Фанни, сама уходит.

Фанни (массажистка неопределенных лет, в черном платье, в переднике и с ридикюлем. Кланяясь). Здравствуйте, Ваше превосходительство! Здравствуйте, барышня… Извините — я грела руки!
Бетси (разваливаясь в кресле у камина и ставя ножки на его решетку). Только бы не карманы!
Фанни. О!.. Позволите массаж?
Лидия. Нет, сегодня некогда, нате вам мои руки и кончайте с ними поскорее.

Фанни садится на пуф у постели, вынимает принадлежности для полировки ногтей и т. д.

Нет, нет, пожалуйста, мой crme. (К Бетси.) Девочка, передайте вон ту баночку с туалета.
Бетси (подходит к туалету). С серебряной крышкой?
Лидия. Да.

Бетси передает крем.

Фанни. Отчего, ваше превосходительство, не желаете попробовать мой крем, он из Institut de Beaut*. (Отделывает руки Лидии.)
Лидия. Что это еще за Institut?
Фанни. Это замечательное учреждение. Дамы, побывавшие там, выходят оттуда помолодевшими на 20 лет.
Бетси. Ах, как это мило! Непременно отправлюсь туда, чтобы мне сделали 5 лет! Только что тогда со мной будет? Лидия Юрьевна, вы возьмете меня к себе на воспитание? (Хохочет.)
Фанни. Вы смеетесь, а если бы увидели княгиню Джамарову — она выглядит собственной дочерью.
Бетси. Ой, это что-то похоже на бабушку Мирабо!* У той в 90 лет отросли волосы, явились новые зубы, и она стала влюбляться направо и налево, и так и умерла. Вы скажите вашей княгине, что в ее возрасте такие потрясения опасны.
Фанни. Нет… взгляните, вот я захватила каталог… (Вынимает из ридикюля бледно-голубую книжечку.) Как изящно издано.
Бетси. Дайте, дайте! Я почитаю вслух. (Берет книжечку.) О! Это интересно! ‘Крем для лица, придающий ему ту матовую бледность, которую обыкновенно зовут ‘роковая красота’. ‘Цена баночке — 20 рублей’.

Смеются.

На 20 рублей приобрести ‘роковую красоту’ — стоит риска?
Лидия. Что там еще? Читайте!
Бетси (читает). ‘Жидкость для ресниц, придающая взгляду одновременно томность и пылкость, цена 10 руб.’ Нет, это решено! Едем! Пусть мои глаза сделаются и томными, и пылкими!
Лидия. Это прелестно!
Бетси. Нет, вот верх совершенства! (Читает.) ‘Машинка Venus, любому носу сообщающая правильную греческую форму.’ Теперь я спасена! (Лидии.) Подумайте, за 45 рублей я приобрету: роковую красоту, греческий нос и томность, и пылкость взгляда!..
Лидия. И неужели этому кто-нибудь верит?
Фанни. Проезду нет от карет. Все дамы туда стремятся.
Бетси. Непременно! Подумайте, я ребенком насаживала себе на нос шпильки, чтобы он стал тоньше, и плакала, когда меня дразнили кузены, а теперь спасенье под рукой и стоит всего 15 рублей!
Фанни. Я еще хотела, Ваше превосходительство, предложить вам… не посмотрите ли — мне поручили продать замечательное брюссельское кружево!
Лидия (строго). Фанни! Опять с ваших француженок?
Фанни. Нет, уверяю вас, ваше превосходительство, это совсем из других источников. Одна немецкая принцесса, в бытность здесь, подарила его приставленной к ней камер-юнгфере*, та и продает… Удивительная работа…
Лидия. Если удивительная работа, можете принести, только помните скандал в Ялте?
Фанни. Что вы, Ваше превосходительство!
Лидия. Да, с вами надо осторожно. Вы кончили?
Фанни. Еще минутку.
Лидия (к Бетси, взявшей ее книгу и читающей). Бетси, а что поделывает папа?
Бетси. Старый автор дней моих? Отлично. Раскладывает пасьянсы и ссорится с тетей. Ах, надо ценить мою добродетель! (Вскакивает.) При такой обстановке я давно должна была бы написать: ‘очаровательная блондинка 25-ти лет даст весь пыл первой любви тому, кто предложит ей хороший выезд и ежемесячную поддержку не менее 500 рублей!..’
Лидия. Бетси!!
Бетси (со смехом). Сама своими глазами читала у нас в газете на последней странице… Кстати, вы читали сегодняшние газеты?
Лидия. Нет еще!
Бетси. А! То-то вы мне ни слова не говорите о моем интервью!
Лидия (с интересом). А! оно уже напечатано?..
Бетси. Моментально! Вчера его сдала… Вы знаете, дорогая, это интервью сразу очень повысило мои фонды! Ведь все знают, что барон не пускает на порог интервьюеров: им приходится разговаривать с его швейцарами и дворниками, потому что даже его камердинер и тот недоступен! Ну, редактор был в восторге, поздравлял меня — и прибавил!..
Лидия. Это прелестно, как я рада за вас! Дадите мне прочесть?
Бетси. Конечно! Подождите, я оставила газеты в библиотеке — сейчас принесу их вам! (Уходит.).

Явление IV

Няня (входя и кланяясь). С добрым утром, Ваше превосходительство… Там Сереженька спрашивает, можно ли им к вам прийти?..

Фанни окончила свое дело и встает.

Лидия. Конечно!.. (Фанни.) Вы кончили?..
Фанни. Кончила. Лидия. Дайте мне, няня, капот — я встану.

Няня передает лежавший на кресле капот и выходит.

Явление V

Лидия переодевается за ширмой, Фанни укладывает свои пожитки.

Фанни. Так не прикажете вам оставить баночку этого крема, Ваше превосходительство? Правда, с вашим цветом лица никаких косметик не надо, но он удивительно предохраняет кожу.
Лидия. Оставьте, если хотите!
Фанни (у дверей). До свидания, Ваше превосходительство. Так я кружево завтра принесу?
Лидия (выходя из-за ширмы). Да, да, да! Crampon!*

Фанни уходит.

Явление VI

Входит Сергей, Лидия идет к нему навстречу, дает ему поцеловать руку и целует в лоб.

Лидия. Сержик, здравствуйте! Как это мило, что ты пришел к твоей маме!
Сергей. Здравствуйте, мама… Да вас так редко можно застать одну — мне именно хотелось вас одну видеть.
Лидия. Это очень лестно! Ну, вот мы и одни! Садись! Хочешь шоколаду?
Сергей. Благодарю, не хочу… Мне просто хотелось потолковать с вами… (Не садится, а неловко стоит у туалета и перебирает безделушки.) Так много накопилось на душа… (Роняет что-то.)
Лидия. Сережа, не верти, разобьешь!
Сергей. Виноват…
Лидия. Садись же, так неуютно.
Сергей (садясь). Хотелось поговорить с вами — и чувствую, что пора… Кто знает, может быть скоро будет поздно!
Лидия. Сережа! Ты меня пугаешь! Такой серьезный тон. Говори в чем дело… (Приглядывается к нему.) Ну, признавайся, наделал долгов? Боишься папа?..
Сергей. Нет, мама, у меня нет долгов.
Лидия. Что же тогда?.. (Внезапно пугается мысли, пришедшей ей в голову.)
Сережа… Боже мой! Неужели ты болен?
Сергей. Нет, нет, мама, ничего подобного…
Лидия (опускается на подушки, с которой привстала было). Фу! Отлегло от сердца. Как я испугалась! Постой! Уж не задумал ли ты жениться? (Хохочет.)
Сергей. Да нет, мама, что вы! Я сейчас вовсе не собирался сообщать вам… какие-нибудь факты. Мне просто хочется поговорить с вами, ведь мы никогда не говорили с вами, мама.
Лидия. Как не говорили? Ну, говори же, мой мальчик, хоть сейчас. Только, милый Сержик, оставь мой веер, ты непременно сломаешь его. Когда же я тебе отказывала в совете и… все такое? Я не виновата, что мне все некогда…

Явление VII

Луиза (входя). Ваше превосходительство, лошади поданы!
Лидия. Ну, поданы, так и пусть ждут…

Луиза уходит.

Явление VIII

Лидия. Ты суди сам: в три — раут у Колтовских: выдумали глупую моду делать концерты днем. Все желтые как лимон, шляп не снимают, головы болят… Обедают у нас Точиловы, Шверт… и еще какой-то Мишин директор, грек с невероятной фамилией — но его надо хорошо накормить. Вечером — Михайловский театр. Ведь если я не приеду — без меня французы занавес не подымут! Это — сегодня, и каждый день то же. Базары, выставки, спектакли, одна баронесса со своей вечной благотворительностью чего стоит!.. Ну, говори, говори, милый, — что ты хотел мне сказать?
Сергей (видимо волнуясь). Мама… приходило ли вам когда-нибудь в голову… что мы, хоть и живем в одном доме, в сущности, совсем не знаем друг друга?.. Говорим на разных языках?.. Отец… тот мне совершенно чужой… Но вы… К вам меня невольно тянет. И мне кажется, что я, в конце концов, должен сделать так, чтобы вы меня узнали…
Лидия (прерывая его). Боже, как ты иногда похож на моего покойного отца!.. Вот эта складочка на лбу. Ты знаешь, ведь твой дедушка был знаменитый ученый… Его не ценили в России, тут он был только академиком и сенатором — но за границей его имя ставили очень высоко…
Сергей. Вы почти не рассказывали мне о нем.
Лидия. Знаешь, как ни странно, я сама мало знала своего отца. Он все занимался. Мы с maman жили своей жизнью. Почти все время он проводил в разъездах — а мы жили здесь с бабушкой — княгиней Репнинской. Я в Репнинских, а не в Веденеевых. А ты — вылитый Веденеев. Такой же серьезный… (Ласково треплет его волосы.) Ты у меня будешь ученым! Надо тебе дать прочесть книги отца. Я их, признаюсь, не читала — очень уж серьезно.
Сергей. Нет, мама, вряд ли я буду ученым.
Лидия. Да что ты? Чем же ты хочешь быть? (Смеется.) В детстве ты всегда отвечал: ‘полотером’! Какой ты был хорошенький и забавный маленький, мне даже и не верится, что этот большой строгий молодой человек — мой маленький, кудрявый Сержик! (Задумчиво.) Знаешь, я как-то не заметила, как ты вырос.
Сергей. Не заметили, мама. Вот мне и кажется, что нам нужно с вами познакомиться, если еще не поздно. С вами мне бы не хотелось разойтись, не объяснив вам себя. У меня свое дело, своя жизнь, свои интересы, которые стали мне дороже всего. Но в глубине души у меня таится большое чувство к вам…
Лидия (по привычке кокетливо). Это, кажется, объяснение. Но я вас сама ужасно люблю и, кажется, не дала вам права сомневаться в этом?
Сергей. По правде сказать, мама, я всегда чувствовал себя как-то лишним, ненужным в вашей жизни. Я видел, как вы — блестящая, нарядная — забегали на минутку в детскую… и оставляли за собой запах духов и сожаление о чем-то… Когда я стал старше, вы даже перестали заходить. Я был предоставлен мистеру Кельверу и Антону Антоновичу. Я не жалуюсь на это! Антон Антонович был исключительно светлая личность. Он мне открыл глаза на все. Но вас — я совсем не видал. Наша жизнь шла рядом — и не задевала одна другой.
Лидия. Сережа, я не понимаю, чего ты хочешь? Это всегда так. Если бы ты был девочка…
Сергей. Теперь было бы глупой сентиментальностью жалеть о прошлом… Но у меня не было той ласки, по которой иногда детская душа изнывала.
Лидия. Сережа! Кажется, снисходительнее и добрее меня трудно было бы найти! Я тебя никогда в жизни не наказывала, ни в чем у тебя не было лишения, карманных денег было у тебя столько, что другим мальчикам и не снилось! Это неблагодарно, то, что ты говоришь. Я этого не заслужила…
Сергей. Нет, нет, мама! Не думайте, что я в чем-нибудь упрекаю вас. Это все понятно… ясно. Только начал-то я этот разговор к тому, что мы были совершенно чужими, что вы не знали меня, — и я боюсь, что будет что-нибудь в моей жизни, что слишком поразит вас. Мне хотелось… немного открыть вам свою душу, что ли, выражаясь высоким стилем.

Явление IX

Луиза (входя). Извините, Ваше превосходительство, но повар очень беспокоится — боится опоздать, он прислал меню… (Подает бумажку.)
Лидия (беря бумажку). Постой, Сержик, одну минуту.
Луиза. И — лошади поданы.
Лидия. Да знаю, что поданы. Что за нетерпение? Пускай ждут. (Серьезно читая меню.) Вот что, Луиза — позовите-ка повара сюда: я сама должна ему кое-что сказать… И позвоните Пьеру, чтоб скорее ехал. Что он думает?..

Луиза уходит.

Явление X

Лидия. Ты прости, Сержик, — но видишь? Дела! Что же делать? Ты говорил, что хочешь открыть мне душу. Разве я не готова всегда тебя слушать? Я же люблю тебя, мой мальчик! Ты не можешь требовать, чтобы я тебе отдала все. Ведь ты сам со временем полюбишь женщину — и уйдешь от меня… Это закон судьбы… Но я люблю тебя, как мать должна любить сына, без преувеличений и без позы, которых терпеть не могу и считаю вульгарными. Это все годится для сцены только. А что я мало знаю твою жизнь — видишь, моя жизнь пока еще слишком полна и интересна. Я еще молода… А твоя жизнь? Ведь до поры до времени это только книги и университет. Я и то хочу понемногу начать вытаскивать тебя в общество — а ты сам противишься этому. Ну, ты еще мальчик. Сделаешься старше — и сам увидишь, что и в обществе есть своя прелесть. А я с радостью буду являться под руку с таким красивым большим сыном! Чего же тебе еще?
Сергей. Вы ошибаетесь во мне, мама. Я…

Явление XI

Бетси (входя). Лиди, я в библиотеке заболталась с вашим супругом — он страшно в духе… Сергей Михайлович! Редкое явление!
Сергей (здороваясь с ней). Мама, я пойду… до другого раза…
Лидия. Подожди, куда ты?
Бетси. Это я вас выгоняю? Может быть, у вас секреты?..
Лидия. Какие же могут быть у нас секреты с моим большим мальчиком… (Ласково притягивает его к себе.) Так, маленькая семейная сцена…

Явление XII

Луиза (в дверях). Повару можно войти?
Лидия. Да, да!..

Входит повар. Луиза уходит.

Повар. Здравствуйте, Ваше превосходительство!
Лидия. Здравствуйте, Никифор. (Сергею и Бетси.) Подождите, друзья мои, — дело государственной важности!

Бетси просматривает газеты, которые принесла.

Никифор, я вот что хотела вам сказать: барон любит жареные устрицы… Это будет лучше.
Повар. Слушаю, Ваше превосходительство.
Лидия. Затем, для filt-mignon* возьмите не обыкновенной мадеры, а той… пускай няня вам выдаст. И затем, Никифор! Что вы выдумали, мороженое? Бог знает что.

Сергей тихо уходит, опустив голову.

Явление XIII

Повар. Можно пеш-бурдалю*, Ваше превосходительство?
Лидия. Да, это уж лучше. Да, еще скажите Семену, чтобы не забыл рокфору и бри.
Повар. Слушаю, Ваше превосходительство.
Лидия. Можете идти.

Повар кланяется и уходит.

Явление XIV

Лидия. Ну, Сержик, я и готова… (Оборачиваясь.) Ушел! Скажите, пожалуйста! А потом сам будет жаловаться, что мы с ним не разговариваем. Удивительный мальчик, право. Не могла же я не сказать повару, что надо?
Бетси. Я восхищаюсь вами. Самая изящная женщина в Петербурге и сама заказывает обед… и знает все, что как делается…
Лидия. У истинно изящной женщины должны быть развиты все пять чувств и вкус между ними. А я люблю все устраивать сама.
Бетси. Ах, если бы мне вашу энергию!
Лидия. Да ведь без этого скучно! Мне все время надо что-нибудь делать, планировать, устраивать… во мне пропадают административные способности.
Бетси. Да, вы рождены повелевать…
Лидия. Власть!.. Это великая вещь! У женщины должна быть власть, и чувствовать эту власть — над чем бы то ни было, над кем бы то ни было — это высшее наслаждение!
Бетси. Мне иногда кажется, что вы были бы чудной актрисой!
Лидия (смеется). Да, жаль, что я не родилась около подмостков! Там женщина имеет власть.

Явление XV

Луиза (входит). М-r Пьер! (Впускает парикмахера.)
Лидия. Наконец то, m-r Pierre! Vous devenez trop rcherch, ou ne peut plus vous avoir temps!
Пьер. Mais, madame, on dirait que toutes les dames ce sont donn la parole d’tre coiffes aujourd’hui en mme temps!
Лидия (к Бетси). Это все этот раут.
Пьер. Oui, madame, c’est bien a!
Луиза. Там от Стефани пришли, со шляпами…
Лидия. Скажите, чтоб вошла.

Луиза выходит.

Pas d’ondulation, m-r Pierre! Cela tient trs bien!
Пьер. La coiffure seulement et un petit coup de fer, oui, madame, je vois a.* (Зажигает машинку).

Явление XVI

Модистка (входит, за ней маленькая девочка несет картонки). Здравствуйте, Ваше превосходительство… Здравствуйте, Елизавета Аркадьевна!
Лидия (сидящая перед туалетом, в то время как Пьер причесывает ее). Здравствуйте, милая!
Бетси. Здравствуйте, Сонечка.
Лидия. Что у вас хорошего?
Модистка. М-ме Стефани кланяется Вашему превосходительству и просит передать, что посылает вам модели. Настя, открой! Две только вчера получены. (Открывает картонки.) Вот эта… и эта…
Бетси (беря одну из шляп). Ах, вот эта очаровательна!
Лидия. Нет, мне та больше нравится…
Модистка. Это теперь всего больше носят для раутов, завтраков… шляпки почти нет — только длинный paradis*.
Пьер. C’est trs port, madame, je viens de voir cela chez la nouvelle actrice du theatre Michel*.
Лидия. Бетси, наденьте, я хочу взглянуть на вас

Бетси меряет шляпы.

Модистка. Вашему превосходительству не нужно мерить — я еще не видела шляпы, которая бы к вам не шла!
Пьер. Oui, madame a une tte chapeaux!*
Лидия. Эти обе очаровательны. Оставьте их, Сонечка! Сколько они стоят?
Модистка. Эта — сто…
Лидия. У!..
Модистка. Зато эта — только пятьдесят. Модели!..
Лидия. Ну, хорошо, вот вам… на извозчика. (Дает ей мелочь.)
Модистка. Благодарю вас, Ваше превосходительство. До свидания… (Уходит с девочкой, унося картонки.)

Явление XVII

Лидия. Бетси, наденьте еще раз ту, которая вам нравится!

Бетси надевает.

Прелестно! Вот вы и оставьте ее для раута!
Бетси. Как?..
Лидия. Это вам мой маленький подарок!
Бетси. Лиди, милая… дорогая! Нет, вы слишком добры, моя добрая волшебница!.. (Бросается целовать ее.)
Лидия (отбиваясь). Сумасшедшая! Вы меня задушите и обожжетесь о щипцы!
Пьер (туша машинку). Mais non, madame, j’ai fini!* (Собирает свои вещи.)

Явление XVIII

Луиза (докладывая). Г. Барменьева!
Лидия. А, просите!..

Луиза выходит.

Пьер. Bonjour, mesdames!*
Лидия. Bonjour, m-r Pierre!*

Пьер уходит.

Явление XIX

Луиза впускает Барменьеву.

Барменьева. Еще в спальне! Ничего. Мне можно?..
Лидия. Конечно, Мурочка, можно! Я почти готова!

Целуются.

Барменьева (Бетси). Здравствуй, darling. Ax какие очаровательные шляпы!..
Лидия. Стефани.
Барменьева. Это сразу видно! Ограбила?..
Лидия. За эту, да… а эта — un rien* 50!
Барменьева. Удивительно дешево! Ты едешь?
Лидия. Да, конечно!.. Я одеваюсь!
Барменьева. Послушайте, прежде всего я должна тебе сказать страшную тайну.
Лидия. Что такое?
Бетси. И от меня тайна?
Барменьева. Нет, можешь слушать. Я — безумно хочу есть!
Лидия. О, великолепно! Я тоже не прочь! Мы сейчас это устроим! Луиза!

Луиза, убиравшая разбросанные вещи, останавливается.

Дайте нам сюда, на этот столик… чего-нибудь. Что у вас есть?.. Холодная дичь, фрукты, мадера!..
Луиза. Слушаю. (Уходит).

Явление XX

Бетси (смеясь). Это Джером* говорит, что если мужчина не завтракает дома — то для женщины высшее удовольствие съесть два яйца всмятку где-нибудь в спальной на кончике стола!..
Барменьева. Он удивительно наблюдателен!

Явление XXI

Луиза и Семен приносят закуски, фрукты и т. д., ставят на столик у дивана и уходят.

Бетси. Какая прелесть, вестфальская ветчина!*
Лидия. И вовсе нет — это медвежий окорок, и вы, Бетси, будете его кушать с особенным удовольствием: медведь был собственноручно убит Павликом Колтовским!
Бетси. А!.. Съем все без остатка! (Смеется.) Фрукты, вино — у нас прямо пир!
Барменьева. А вот это, pour fleurir la table*. (Вынимает из-за отворотов собольей кофточки несколько пучков живых фиалок и бросает их на стол.)
Бетси. Французы говорят: чтобы обед был вкусен, надо, чтобы было: ‘le vin vieux, la table fleurie et la femme jolie!’*
Лидия. Все налицо, не хватает только французов, которые бы оценили это!
Бетси. Позвольте, я вступаюсь за права феминизма: неужели мы с Мурочкой не оценим этого и без французов? (Смеется.)
Барменьева. Кстати, о феминизме: слыхали вы об аресте Нерадовой? Что вы скажете на это?
Лидия. Ужасно!
Барменьева. Это какое-то поветрие теперь. На прошлой неделе молодой князь Щербатов, теперь она… и без всякой подготовки… Потом уже был обыск в доме… Ее мать с ума сходит.
Лидия. Несчастная женщина! Хочешь мадеры?
Барменьева. Замечательная мадера у вас!
Лидия. Брат привез с самой Мадеры.
Барменьева (чокаясь). A la votre! A la votre, Betsy!* За твои успехи. Твое интервью прелестно! И как тонко она сделала тебе комплимент, Лиди!
Лидия. Что? Мне? Комплимент?..
Барменьева. Ах, ты еще не читала? Да вот газета — дай я прочту тебе. (Читает.) ‘Мы встретили известного государственного деятеля в одном салоне — хозяйка которого обладает самыми красивыми глазами в Петербурге’…
Бетси (вырывая газету). Не вслух, не вслух! Я сконфужусь…
Лидия (шутливо берет ее за ухо). Кто вам позволил писать такие вещи, гадкое дитя!..
Бетси. Нельзя же было назвать вас по имени, а я хотела, чтобы все догадались, кто это!
Лидия. Нет, как она умеет льстить!..
Барменьева. Да это же правда. А знаешь ли ты, кстати, что в своей мелодекламации Шверт говорит о чьих-то глазах. Очевидно, он нашел еще красивые глаза в Петербурге…
Лидия. Откуда ты знаешь эту мелодекламацию?..
Барменьева. Ее вчера репетировал аккомпаниатор у Колтовских. Читал Павлик, только чтоб дать ему идею… Очень красиво — я даже запомнила последние строки… ‘И жжет меня сильнее поцелуя любимых глаз’ — Не помню какой…
Лидия. ‘Ответный, долгий взгляд!..’
Барменьева. А ты откуда знаешь? Ведь это indit*?
Бетси. Удивительно интересный человек. С его положением соединять такую артистичность!
Барменьева. Дорого бы я дала, чтобы узнать, — кто Аспазия этого Перикла?*
Лидия (слегка нервно). Однако если я не начну одеваться, то я рискую пропустить и Перикла, и весь раут.
Бетси. А я тем более — мне еще домой нужно. Захватить тетю. Я ведь ее вывожу. Боже, уже 3-й час!..
Барменьева. Я тебя подвезу…
Бетси. Прелестно!
Лидия. Не забудьте шляпку!
Бетси. Мерси, мерси! До свидания!..
Барменьева. A tout l’heure*.

Целуются и уходят обе.

Явление XXII

Лидия (одна). Ну, теперь я буду, наконец, серьезно одеваться. (Звонит.) Белое… или шантильи…* (Задумывается.) Да что это она не идет? (Звонит.) Или они все умерли, или звонки испортились. (Идет к двери.) В это время быстро входит Луиза, на ней лица нет.

Явление XXIII

Лидия. Луиза, Луиза. Что с вами? Я полчаса звоню!..
Луиза. Виновата, Ваше превосходительство, я не знаю, как сказать вам… Я не смею сказать…
Лидия. Что с вами?..
Луиза. Беда… такая беда…
Лидия. Опять разбили что-нибудь?..
Луиза. Нет, ваше превосходительство. Господи, я не смею!..

Явление XXIV

Появляется няня, растрепанная, дрожащая.

Лидия (к ней). Что случилось? Пожар, что ли? Вы с ума меня сведете!

Луиза, закрыв лицо, выскальзывает из комнаты.

Няня. Барыня, матушка! Сама не понимаю, Сереженька… Сереженька…
Лидия (вскрикивает). Что с ним?..
Няня. Увозят… опомниться не дали… Идите, матушка… пока не увезли… (Убегает.)

Явление XXV

Лидия. Боже мой!.. Что же это? (Хочет бежать, но в дверях сталкивается с Сергеем. Он бледен, как полотно.) Сережа, что это происходит?..
Сергей. Мама… Я тороплюсь… У меня одна минута — мне разрешили проститься с вами…
Лидия. Как проститься? Что ты говоришь, ты ошеломил меня…
Сергей. Меня увозят…
Лидия. Куда тебя увозят?..
Сергей. Пока ничего не знаю…
Лидия. Что ты сделал, что же ты сделал, за что?..
Сергей. Не волнуйся, мама… Я не знаю, куда сейчас меня… Я напишу вам, как только можно будет… Даст Бог, все кончится пустяками…
Лидия. Боже мой, Боже мой… Что же это?
Сергей. Ничего, ничего, мама. Ах, мама, родная! Так и не удалось нам ни до чего договориться… Это не было бы для вас так жестоко неожиданно. Верьте только, что я не мог быть иным… Я все вам напишу…

Явление XXVI

Семен (входит бледный, растерянный). Виноват, Сергей Михайлович… там… просят вас… скорее… (Выходит.)

Явление XXVII

Сергей. Дайте вашу руку, мама! (Жадно целует ее руку.) Прощайте… Простите… Что бы ни случилось — вы помните, что я любил вас, мама… здесь, в этом дом вас одну… (Отрывается от нее.)
Лидия. Постой, постой… Дай мне опомниться, куда, зачем тебя увозят… Яне пущу тебя — ведь ты же мой мальчик, мой сын!..
Сергей. Не могу… надо идти…
Лидия. Сережа, Сережа, это дикий кошмар!..
Сергей. Так вы любите меня, мама! Родная! (Целует ее порывисто.) Прощайте!.. (Убегает.)
Лидия. Сережа!.. (Бросается за ним.)

Несколько времени сцена пуста.

Явление XXVIII

Няня (входит, рыдая). Увезли, увезли! Господи! Заступница! Да что же это такое!..

Явление XXIX

Лидия входит, шатаясь. Держится за голову.

Няня. Барыня, матушка! Что же это? До чего мы дожили? Сереженька наш, тихонький, ровно барышня! Что же он мог сделать-то, чтоб его так…
Лидия. Няня, няня, сама ничего не понимаю, с ума сойти боюсь. Надо собрать мысли.

Явление XXX

Стожаров (весь багровый, быстро входит). Вот! Вот дожили… А, а! Опозорил! Стожаров! Стожаров и… мерзавец-мальчишка! (Падает на стул, задыхается, рвет на себе воротник.) Лидия, овладевая собой, но все еще бледная, трясущимися руками наливает ему воды. (Пьет.) А все… ты… все либерализм дурацкий… Был бы в строю — ничего бы не вышло! Что скажет Шверт? Я погиб! Это конец всему.
Лидия. Перестань кричать, как истеричная женщина. Это… это какое-нибудь недоразумение! Теперь такое время…
Стожаров. Да понимаешь ли ты, что это для меня значит? Отдаешь ли ты себе отчет в том, что случилось? Ведь в моем служебном положении… да это гибель, гибель! А, м-мерзавец! (Топает ногами.)
Лидия. Успокойся. Ты с ума меня сведешь своими криками. Я тебе говорю, что это какое-нибудь недоразумение… Нужно это выяснить.
Стожаров. Какое тут недоразумение? Очевидно, связался черт знает с кем. А ты смотрела! Флиртом занималась вместо того, чтобы видеть, что под носом делается!
Лидия. Перестань, Михаил Платонович. Довольно! Тут надо не вопить, а действовать!
Стожаров. Как действовать? Что делать? Убить его мало!..
Лидия (звонит). Дорога одна.

Явление XXXI

Является перепуганная Луиза.

Лидия (Луизе). Одеваться… скорее… белое платье… кружевное…

Луиза выходит.

(Мужу.) Я застану Шверта у Колтовских. Я ему обещала там быть. Он — всесилен… О чем же тут еще думать?
Стожаров. Шверт умоет руки. Он слишком умен.
Лидия. Шверт?.. Шверт для меня сделает все. И вы это хорошо помните, когда это нужно вам. Скорее, скорее, скорее, одеваться! (Идет навстречу входящей Луизе.)

Няня плачет в углу.

Занавес

Действие третье

Зимний сад у Колтовских. Большие стеклянные двери, полузакрытые японскими жалюзи, ведущие в залу. За ними, как тени, мелькают люди, когда двери открыты — ясно слышны музыка, пение и т. п., в остальное время почти совсем тихо. Выходы и справа и слева. Под пальмами уютные диванчики. Садовая мебель и т. п.

Явление I

Павлик вводит Бетси под руку.

Бетси. Но я отрываю вас от ваших обязанностей?
Павлик. Наоборот, miss Бетси! Я страшно вам благодарен! Ведь в качестве хозяина дома мне выпадает на долю занимать разных престарелых дам, судите же сами, как я рад иметь законный предлог отдохнуть немного в Вашем обществе.
Бетси. Да, предлог действительно великолепный: не может же хозяин дома отказать журналисту в необходимых сведениях.
Павлик. Да здравствует журнализм! (Усаживает ее.) Сядемте здесь, тут отлично: никого не видно и все слышно. Это мой любимый уголок — я сюда прихожу тайком от жены — мечтать и курить.
Бетси. Тайком… Что тайком — мечтать или курить?
Павлик. Собственно, курить — она боится, что от дыма портятся цветы. Впрочем, и мечтать — жены не любят, когда их мужья мечтают!
Бетси. А вы любите делать разные вещи тайком от жены?
Павлик. Но ведь в этом вся прелесть брака, что опять начинаешь хотеть делать все то, что до брака было неинтересно, потому что слишком доступно!
Бетси. Хорошенькая теория. Но вот что, если вы хотите курить — вы не стесняйтесь! Курите, пожалуйста.
Павлик. Вы разрешаете… И даже сами предлагаете?
Бетси. Я открываю вам свои карты. У меня была гувернантка, miss Jones, премилая — она многому меня научила. Так вот, она всегда мне говорила: если вы хотите, чтоб мужчина чувствовал себя хорошо в вашем обществе — позволяйте ему курить сколько угодно.
Павлик. Приношу глубочайшую благодарность miss Jones, но, право, не надо папироски, чтоб чувствовать себя хорошо в Вашем обществе! А вы сами не курите?
Бетси. Когда никто не видит — курю!
Павлик (протягивает ей портсигар). Хотите? Здесь никто не видит. Кругом нас зеленая стена, а, кроме того, я сяду так, чтобы видеть, если кто войдет, — и сделаю вам знак в случае опасности!
Бетси. Идет! (Закуривает.) Ну, давайте же говорить о деле. Скажите мне… (Смотрит в программу.) Этого я знаю… эту тоже… баронесса Розентраубе — это полная брюнетка в желтом, да?..
Павлик. Очень милая дама, у которой голос обратно пропорционален фигуре.
Бетси. Скажите… это та же, которая у себя на даче устраивает пикники с французскими актрисами?..
Павлик. Ого! Именно — она, однако вы, я вижу, знаете подробности…
Бетси. У меня была гувернантка — француженка, от нее я и знаю много интересных вещей — у нее кузина служила в Михайловском театре.
Павлик. Ну, вероятно, про этого тенора вы не знаете — он носит вериги и собирается в монастырь.
Бетси. А! Давно собирается?
Павлик. Давно. Пожалуй, мы его не лишимся. Знаменитого maestro вы знаете… Будет играть паганиниевскую ‘Песню ведьм’* — это у него великолепно выходит. Левандовская — это восходящая звездочка… но гвоздь всего вечера, конечно, мелодекламация Шверта. Жена горда чрезвычайно, что может предложить знакомым эту primeur*. Помилуйте, произведение великого человека в первый раз исполняет сам автор, и у нас! Сенсация! У жены есть маленькая невинная слабость, она любит великих людей!..
Бетси. Это интересно — великие люди, разве вы их не любите!.. Les grands hommes…*
Павлик. Нет, я предпочитаю маленьких женщин — les petites femmes!..*
Бетси. Мне кажется, вы не очень любите Шверта.
Павлик. Тсс! От таких слов содрогнутся сами стены. Разве можно любить или не любить Шверта? Он выше этого…
Бетси. Кажется, не все петербургские дамы так рассуждают!
Павлик. Дамы — другое дело. Видите ли, Шверт государственный деятель и — Шверт — автор мелодекламации — это два человека. Мы знаем первого, вы — второго.
Бетси. Пусть два человека, но оба интересны!..
Павлик. Miss Бетси, не будите во мне чудовища с зелеными глазами — я ревную вас… ко второму, разумеется.
Бетси. И напрасно, потому что мне, как журналистке, гораздо интереснее и нужнее первый!..
Павлик. Правда! Я все забываю, что вы журналистка! Вольно же вам быть такой… непохожей на ‘синий чулок’!
Бетси. Кто выдумал эту сказку о синих чулках? У меня всегда черные!.. (Вытягивает ножки.)
Павлик. И на очаровательной ножке при этом, какая же вы журналистка?
Бетси. Ну, смотрите, неверующий человек, — вот вам чернильное пятнышко, нарочно его не смываю, чтобы видели — ‘la marque du mtier’*.
Павлик (целует ей руку). Можно? В чернильное пятнышко?.. Это дань уважения к труду! (Целует пальчик за пальчиком, потом выше.)
Она не противится. Он вдруг притягивает ее к себе и целует.
Бетси (с легким смешком). А это что?.. (Возвращает ему поцелуй. Потом вырывается.) Нет — довольно! Ein Mahl ist — kein Mahl* — как говорила моя гувернантка-немка, но больше нельзя!..
Павлик. Однако у вас были отличные воспитательницы.
Бетси. Вам не нравятся результаты?
Павлик. Слишком нравятся… Но мне именно нравится в Вас Ваша испорченность!
Бетси. Почему вы думаете, что я испорчена?
Павлик. Я достаточно опытен. Вижу ее во всем : в вашей манере говорить, смотреть, даже целоваться!
Бетси. Что? Когда я с вами поцеловалась? Что с вами? Вы могли случайно меня поцеловать, а я вам нечаянно ответить… Но все-таки моя испорченность так далеко не заходит, чтобы целоваться рядом с гостиными, откуда каждую минуту могут войти: ваша жена, моя тетя или, наконец, — лакей.
Павлик. А как далеко заходит ваша испорченность? Скажите, например… до маленького пикника… к Филисьену, на острова, а? Послушайте, не сердитесь, у меня чудная идея… После раута отправимся обедать. Никто не увидит: я возьму автомобиль…
Бетси. А ваша жена?..
Павлик. Я собирался сегодня обедать в клубе — она и не заметит…
Бетси. A ma tante?*
Павлик. Изобретите что-нибудь, а?..
Бетси. Положим, я могу ей сказать, что еду к Лидии… она меня отпустила спокойно… но что лекажу Лидии!..
Павлик. А ваш журнализм? Скажите ей, что вам надо в редакцию, и заезжайте туда, а я у редакции буду вас ждать.
Бетси. Идея! Но моя заметка… ведь должна же я ее написать?
Павлик (обнимая ее). Мы ее вместе напишем!
Бетси. Ну, хорошо… Но помните — я на вас смотрю как на товарища… так быть умником!.. Никто не должен видеть и знать… Увы, я должна думать о том старом генерале, за которого я когда-нибудь выйду замуж…
Павлик. Ура! Нет, нет, мы не забудем о старом генерале!.. (Целует ей руки.)

Явление II

Входят Барменьева и Тэдди Челищев.

Барменьева. А, вот куда вы забрались! Да у вас тут аркадская идиллия*. В зале так жарко…
Бетси. Однако что там делается?
Барменьева. Старый граф продолжает читать своего ‘Антиноя’*.
Тэдди. Мухи все умерли.
Павлик. Ну, это можно еще посидеть немного! Надеюсь, мое отсутствие не очень заметно?
Барменьева. Нисколько, все дремлют, знаете что, мы лучше заставим Тэдди прочесть нам свои новые стихи. А в утешение велите нам дать чего-нибудь холодного, Павлик, утилизируйте ваши права хозяина!
Павлик. Моментально! (Идет к дверям в залу, отворяет их, приказывает тихо стоящему там дворецкому и возвращается.)
Барменьева. Тэдди, извольте прочесть ваши стихи!
Бетси. Непременно, непременно!.. Мы вас не выпустим без стихов!
Тэдди. Но я не в ударе сегодня.
Барменьева. Извольте меня слушаться, гадкий ребенок, я взялась за Ваше политическое воспитание, и вы должны мне во всем повиноваться, слышите?
Павлик. Тэдди, не ломайся, читай!

Явление III

Лакей вкатывает столик, на нем крюшон и фужеры.

Барменьева. А, крюшон! Это отлично! Вот вам для вдохновения, Тэдди…
Тэдди. Но что же мне читать, я, право, не знаю.
Барменьева. Прочтите это, о пароходах и сиренах, это очень мило!
Бетси. А — это интересно!
Тэдди. Это мне пришло в голову, когда мы шли архипелагом… между Хиосом и Наксосом…* (Откашливается.)
О, бедные сирены,
Поющие вдали!
Подобной перемены
И ждать вы не могли! а
Любили вы волны морские
И солнца яркий блеск:
Вот была ваша стихия —
Простор и моря плеск.
Гребнями белой пены
Волнуя синюю гладь,
О, милые сирены,
Любили вы играть!
Но явились пароходы
По волнам голубым…
В них шумные народы,
Кругом и грязь, и дым!..
Бегут железные стены,
Пугают вас оне…
О, бедные сирены,
Как вас жалко мне!..

Все аплодируют. Барменьева наливает ему бокал.

Бетси. Какая интересная мысль!..
Барменьева. Правда, ужасно мило! За ваши успехи!

Чокаются.

Павлик (Бетси). И за ваши планы!..
Барменьева. Какие это у вас планы?
Бетси. Литературные!

Чокаются, глядя друг другу в глаза.

Павлик. Тэдди — но ты прямой поэт, хоть соперничай с Швертом! Если бы я знал, что у тебя такие стихи, — я бы заставил жену тебя просить читать!
Тэдди. Нет, я читаю только в интимном кругу…
Барменьева. Я с громадным интересом жду этой мелодекламации! Что же это Лидии нет?
Павлик. А Лидия Юрьевна хотела быть?
Барменьева. Как же… мы с Бетси уехали раньше.
Бетси. Но она уже начала одеваться!
Тэдди. К чему вопросы?.. Сегодня же исполняется знаменитая мелодекламация!
Бетси. При чем же это?
Тэдди. Но ведь их… дружба притча во языцех!
Барменьева. ‘C’est de l’amiti bien pure!’ — Ах, это дружба святая!
Павлик (подхватывает). ‘Ah, quelle drle l’amiti’ — Странная дружба какая…
Бетси. Фу, какие вы злоязычные… это одна из пустых выдумок.
Барменьева. Это не из выдумок, а из ‘Креолки’*!..

Хохочут.

Павлик. Ба-ба-ба! Сюда шествует моя супруга и какие-то великие люди!.. Мы пойманы на месте преступления! Я сделаю вид, что я только что пришел!..

Явление IV

Входят Колтовская, Баччи, Челищева, Лакей.

Колтовская. Отдохните здесь, maestro. Поль, вы тут? Предложите м-r Баччи чего-нибудь…
Павлик. Можно вам налить?..
Баччи. Благодарю вас… я только забочусь о судьбе моей лучшей половины…
Челищева. Разве ваша жена здесь?
Баччи. Простите — я не женат… я говорю о моей скрипке…
Колтовская. C’est dlicieux!* Вот, вот ваша возлюбленная скрипка — она за вами… (Лакею, внесшему скрипку.) Осторожнее, дайте сюда…
Бетси. Дайте нам полюбоваться на это сокровище, которое дарит нам столько дивных минут.

Окружают Баччи.

Баччи. На этой скрипке нельзя играть плохо — это настоящий Амати!..*
Колтовская. Ну, рука тоже кое-что значит.
Барменьева. Какой изящный tui*! Колтовской. Наверно, вышит прелестными ручками…
Баччи. Да, это вышивали прекрасные руки, но их больше уже нет…

Явление V

Шверт (входит). Вот вы где, Ольга Глебовна, я искал вас… (Здоровается.)
Колтовская. Барон!.. Наконец-то — я начинала волноваться… Позвольте вам представить нашего Орфея…
Шверт. Лишнее называть… Я давнишний поклонник вашего волшебного смычка…
Баччи. Кажется, сегодня мне предстоит удовольствие сделаться вашим поклонником, барон?..
Шверт. Ах, не говорите об этом!..
Челищева. Неужели вы волнуетесь?
Шверт. Вообразите, я чувствую сильнейшую авторскую лихорадку. Ни перед каким докладом я так не волнуюсь, как перед этим, чтобы прочесть эти несколько рифмованных строк… (К Бетси.) Только этого вы не пишите, милый журналист, не выдавайте меня.
Бетси. Нет, раз вы просите — не выдам ни за что.
Колтовская. Может быть, вы пройдете послушать — сейчас будет петь очаровательная певица… (Павлику.). Поль, вам бы не мешало показаться в зале…
Павлик. Mais oui, mais oui, je viens…*
Колтовская. Графиня, идем… Игорь Адольфович, обратите внимание на эту певицу…

Все выходят, кроме Павлика и Бетси.

Явление VI

Павлик. Vous venez, miss Betzy?*
Бетси. Минуту… Я только кое-что запишу и приду… Павлик (тихо ей). Так решено? Редакция?.. Бетси. Да, да…
Павлик. А если Лидия Юрьевна не придет?
Бетси. Все равно, в редакции. Идите же, а то Ольга Глебовна поставит вас в угол.

Павлик уходит.

Явление VII

Бетси одна, записывает что-то в книжечку. Входит Лидия Юрьевна, роскошно одета, бледна, глаза горят.

Бетси. Душечка, что вы так поздно?..
Лидия. Бетси, дитя мое! (Торопливо.) Шверт уже здесь?
Бетси. Да, здесь…
Лидия (держась за сердце). Дайте мне выпить чего-нибудь… (Садится.)
Бетси (наливает ей бокал). Что вы? Вам нехорошо?
Лидия. Ничего… быстро поднялась по лестнице.
Бетси. Пойдемте слушать Левандовскую? Про нее чудеса говорят.
Лидия. Нет… постойте, детка. Позовите мне сюда Павлика!
Бетси. Павлика?.. Хорошо, позову… (Идет к дверям.)
Лидия. Бетси! Не говорите пока никому, что я здесь.
Бетси (удивленно). Хорошо! (Уходит в залу, слегка отворивши дверь.)

Слышно пение красивого женского голоса.

Явление VIII

Лидия одна. Большая пауза. Взволнованно ходит взад и вперед.

Павлик (входит и затворяет за собой дверь). Лидия Юрьевна, наконец-то! Позвольте провести вас в зал?..
Лидия. Нет, Павлик, милый, мне не до концерта теперь! Вы ничего не знаете — у нас дома несчастье.
Павлик. Что такое?
Лидия. Сережу увезли. Я ничего не понимаю. Для меня это как гром с ясного неба. Мне необходимо говорить со Швертом… Устройте как-нибудь, чтобы я его увидела одного.
Павлик. Постойте, постойте, Лидия Юрьевна! Что вы говорите! Сережу увезли? Когда же это?
Лидия. Только сейчас… все это случилось какой-нибудь час тому назад…
Павлик. В чем же его обвиняют?
Лидия. Не знаю ничего. Не знаю, не имею понятия, ни в чем его могут обвинять, ни что с ним хотят сделать. Я бы совсем потеряла голову, если бы не мысль об Игоре Адольфовиче.
Павлик. У него были какие-нибудь… такие знакомства?
Лидия. Я не знаю никаких его знакомств. Ничего не знаю и не понимаю. Но не будем тратить даром слов. Я ведь бросилась сюда, зная, что Шверт здесь. Какое счастье, что этот человек наш друг! Я не могу себе представить, что бы я стала делать, не будь его… К кому бы я кинулась?
Павлик. Лидия Юрьевна, я не хочу быть дурным пророком, но я хотел бы вас предупредить — Шверт в этих вопросах очень… осторожен.
Лидия. Вы шутите! Я знаю, к кому я иду. Но позовите, позовите мне его!.. Мне как-то дико, что кругом все так спокойно.

Слышны аплодисменты.

Концерт идет, электричество горит, будто бы ничего не случилось. Скорее же, скорее, Павлик…
Павлик. Они идут сюда — вам придется немного отложить ваш разговор…

Явление IX

Входят Колтовская, Левандовская, Шверт и некоторые гости.

Колтовская. Милая Лидия Юрьевна, наконец-то! Как жаль, что вы не слышали м-ль Левандовской, она была очаровательна! Какой успех!..
Левандовская (с букетом). Вы слишком добры!..
Шверт (целуяруку Лидии). Как вы поздно!..
Лидия. Меня задержали!..
Колтовская. Лучше поздно, чем никогда… Но очень, очень жаль, что вы пропустили м-ль Левандовскую…
Лидия. Я надеюсь еще когда-нибудь услышать Вас так, а в опере я слышала Вас часто.
Шверт. Я думаю, мы не ошибаемся, предсказывая вам громадную будущность…
Левандовская. Похвала такого знатока, как вы, особенно дорога мне!
Бетси. Вы позволите мне как-нибудь заехать к Вам — на полчаса? Маленькое интервью?
Левандовская. Приезжайте — я всегда дома часов в 5 — я Вам покажу всех моих кошек…
Бетси. Вы любите кошек?
Левандовская. Ужасно! Мама даже сердится! У меня пять сибирских кошек, и я выучила их военным приемам! (Смеется.)
Челищева. Прелестное бэби!..
Колтовская. Как жаль, что вы не хотите остаться послушать Баччи…
Левандовская. Увы, я завтра пою — и мне приказано не утомляться…
Шверт. Да, это соловьиное горлышко надо беречь…

Общее прощание.

Колтовская. Поль, вы проводите до кареты…

Явление X

Павлик предлагает руку Левандовской, и они уходят.

Колтовская. Mesdames, messieurs — прошу послушать следующий номер — это Баччи!..
Барменьева. Мы идем — только глоток чего-нибудь — мне так жарко!.. Тэдди!..
Тэдди. Boum-voil*. (Наливает.)

Колтовская уходит.

Явление XI

Бетси. Идем, дорогая, — мы оставили Вам местечко!..
Барменьева. Рядом со мной! Мы давно тебя ждем!..
Бетси. Только Мурочка и Тэдди все время шушукаются, хохочут и мешают слушать — никакого уважения к искусству!..
Тэдди. Нет, помилуйте, я полон уважения, у меня, наоборот, от избытка чувств уста глаголят!
Барменьева. Я все время говорю, что из вас выработается политический оратор…

Явление XII

Колтовской возвращается.

Бетси. Не потеряли своего сердца в карете м-ль Левандовской?
Колтовской. Нет, я его давно обронил к вашим ножкам, но вы этого не замечаете…
Барменьева. Идем!.. идем!..

Уходят.

Явление XIII

За сценой звуки скрипки, к концу явления аплодисменты.

Шверт (подходит к Лидии, берет ее руку). Я ждал вас… Я искал вас глазами в зале, но не нашел… Отчего вас так долго не было?
Лидия. Я едва могла выехать!
Шверт. Вы бледны, я вижу. Что с вами? Если бы вы знали, как я ждал вас и вместе с этим боялся вашего присутствия. Я как мальчик буду робеть сейчас на эстраде. Но, надеюсь:
Наградой будет мне минутное молчанье
И чье-то теплое пожатие руки!..*
Лидия. Ах, Игорь Адольфович, я собственно даже не должна была б ехать на этот концерт, но мне надо, надо было видеть вас!..
Шверт. Вы приехали для меня!..
Лидия. Да, да!..
Шверт. Моя волшебница!.. (Целует ее руки.)

Она машинально не отнимает их, занятая своей мыслью.

Лидия. Я бросилась к вам… вы одни, одни можете меня научить, помочь мне, объяснить…
Шверт (выпуская ее руки). Что такое? Вы так взволнованы!..
Лидия. Вы ничего не знаете! Сергея увезли!
Шверт. Какого Сергея?
Лидия. Моего сына, Сережу!
Шверт. Что?.. (Отскакивает.) Вы ошеломили меня!..
Лидия. А я-то, я-то! Что со мной было! Ведь совсем без всякой подготовки. Если бы вы знали, что со мной было! С каким чувством я одевалась, надевала бриллианты, подымалась по лестнице… Конечно, моя первая мысль была о вас. И я ехала и говорила себе: как хорошо, сейчас я его увижу — и все снова будет по-прежнему, и этот кошмар кончится!.. Вы понимаете, как я истерзалась тут, пока я не могла всего вам рассказать!.. Но вы должны теперь скорее, скорее приказать его отпустить. Я не знаю, как это делается, но ведь правда… Вы поможете мне…
Шверт (ходя по комнате). Я опомниться не могу… Неужели же это по делу 30-ти?.. Это ужасно… я только сегодня получил подробности… Еще не просматривал… это было бы ужасно…
Лидия. Что это за дело? Я представить себе не могу. Мой Сережа… Какое-то дело… Но ведь все равно, вам же ясно, что его надо скорее отпустить…
Шверт. Дорогая Лидия Юрьевна, я надеюсь, что это какое-нибудь недоразумение… Хотя, как это в данном случае мне ни грустно, я должен вам сказать, что у нас ошибки редко случаются…
Лидия. Ах, Боже мой, Игорь Адольфович! Что вы говорите. Вам нужно только приказать скорее отпустить его, вот и все.
Шверт. Постойте, постойте, все это не так просто… Подождите. Я не могу видеть вас в таком состоянии. Я отступлю для вас от своего правила — не вносить никаких дел в частную жизнь. Я пройду в кабинет Павла Григорьевича и переговорю по телефону… Узнаю в чем дело… И если это, как я надеюсь, недоразумение, то это не замедлит выясниться — и вашего сына немедленно освободят.
Лидия. Благодарю вас, друг мой…
Шверт. Вы меня прямо поразили, поразили… (Выходит.)

Явление XIV

Пауза. Лидия одна.

Лидия (ходит, отпивает из своего бокала, опять ходит, приостанавливается, и у нее вырывается). Господи, Господи! Я плохо молюсь, но если можно… спаси моего мальчика!..

Явление XV

Колтовской (входя). Лидия Юрьевна, дорогая, может быть, вы пойдете пока в зал… Вас это отвлечет немного…
Лидия. Добрый мой Павлик, ничего. Я не волнуюсь — я уверена, что все выяснится…

Явление XVI

Колтовская (входя). Игорь Адольфович… Где же Игорь Адольфович? Скоро его номер!..
Колтовской. Игорь Адольфович у меня в кабинете, ему нужно переговорить по телефону…
Колтовская. А!..
Колтовской. Это может затянуться…
Колтовская. Что-нибудь важное?
Колтовской. Вероятно. Ты понимаешь, что Шверт не стал бы иначе во время раута делами заниматься. Поэтому вот что, Леля… Кто у тебя там еще?
Колтовская. Еще?.. Баронесса Розентраубе… Нилов.
Колтовской. Ну, вот и пусти баронессу…
Колтовская. Тогда после пения — мелодекламация…
Колтовской. Ну, швертовская мелодекламация после всего будет кстати. Ее только и ждут…
Колтовская. Хорошо… Попрошу баронессу… это досадно… Скажи мне, как только он освободится… (Уходит.)

Явление XVII

Колтовской. Вот, теперь вы будете с ним беседовать спокойно, а я явлюсь предупредить барона, когда будет пора…
Лидия. Спасибо, милый друг!..
Колтовской (целуя ее руку). Помилуйте, я так за вас огорчен… (Уходит.)

Явление XVIII

Послу паузы выходит Шверт. У него совсем другое выражение, чем в первых сценах, — теперь это человек дела и только.

Лидия (бросаясь к нему). Ну что? Узнали в чем дело?..
Шверт. Лидия Юрьевна, боюсь, что в данном случае я окажусь бессильным.
Лидия. Что?.. (Поражена.) Но, друг мой, что вы, что вы… что вам стоит сказать одно слово!..
Шверт. Я не знаю, могу ли я сказать это слово…
Лидия. Я не верю себе… Вы мне отказываете?
Шверт. Нет, нет… не считайте меня жестокосердным и не думайте, что я не понимаю вашего состояния. Здесь не место, собственно, говорить о серьезных вещах, но сейчас я опять должен отступить от своего правила: не вводить женщин в круг моих принципов и… убеждений. Видите, для вас я делаю отступление и вторично… Но отступление от правил это допустимо: отступление же от своих принципов и обязанностей — вещь для меня немыслимая. Вот почему я повторяю вам: не знаю, могу ли я сказать это слово.
Лидия. Почему, почему… Подумайте, что вы говорите? Ведь это мой сын, мой Сережа!
Шверт. Даже ваш сын не может для меня быть исключением. Видите, Лидия Юрьевна, я никогда не даю пустых обещаний. Мое слово должно быть делом. Здесь — я не знаю, могу ли я что-нибудь сделать. Я узнал, что сын ваш жестоко скомпрометирован. Для меня было большим ударом узнать это… Узнать, что ваш сын окажется виновным, преступным…
Лидия. Сережа — виновен, преступен? Не верю. Но даже, если бы и так, вы должны его спасти! Для меня, для меня!..
Шверт. Подумайте, имею ли право я в данном случае делать что-либо для вас?.. Служа вам, я этим изменил бы тому, чему я служу прежде вас… Лидия Юрьевна, для меня были и есть два Бога на земле: это мой долг и музыка. Но прежде всего — мой долг. Слово барона фон-Хоэнвюрдэ должно быть непоколебимо… У моих предков в гербе меч, и девизом одно слово: непоколебим.
Лидия. Боже мой, Боже мой!.. Я шла к вам с такой твердой уверенностью, я так верила в вас, в вашу силу, в ваше желание помочь мне — ни на одну минуту я не усомнилась в нем, что же я слышу?.. Передо мной чужой человек… Я не узнаю вашего голоса, я не верю, что это вы!
Шверт. Как бы глубоко я ни был предан вам — ноя служу России и никогда, ни на одну йоту не отступлю от взятого на себя долга! Ему — я предан еще больше.
Лидия (пробуя принять кокетливый вид, хотя это ей не удается, и улыбка стынет на устах). Даже если от этого… зависит наша с вами… дружба?..
Шверт. Мне пришлось бы только оплакивать дружбу, отступающую перед понятием долга и чести!..
Лидия. Мне… мне страшно слушать вас, я все еще не верю, что это вы… Вспомните, так недавно, вечером. Нашу долгую беседу… вспомните, что вы говорили мне. Мое сердце открывалось вашим словам и наполнялось такой радостной гордостью, что вы так говорите со мной. Мне… не хочется повторять вам ваших слов, но они… жгли мой слух и ласкали меня… вы говорили, что моего взгляда довольно, чтобы превратить вашу волю в воск… и я слушала, и верила… Значит, это была неправда!..
Шверт. Это была правда. Я все готов сделать для вас… все, что касается только меня… Но личное чувство и обязанности гражданина не смеют вступать в борьбу. Это раз навсегда должно быть изгнано из наших отношений. Я признаюсь вам, я не предполагал, что вы так примете это испытание. Есть вещи, которые не следует прощать даже сыну.
Лидия. О, что вы мне говорите! Надо не иметь сердца, чтобы сказать это. Какое мне дело до его вины, до того, что он сделал, ведь прежде всего — это мой сын, дитя моей крови, дитя моих мук. Я могла не думать о нем, пока ему было хорошо… Но раз его отнимают от меня, раз ему грозит опасность — о чем я могу думать, кроме того, что он болезненный, слабый, хрупкий мальчик… Поймите, ведь что другие могут перенести, то для него — смерть!..
Шверт. Зачем так преувеличивать? Если будет доказано, что его прикосновенность к делу несерьезна — поверьте, справедливость восторжествует… Если нет… несколько лет… размышления охладит его излишнюю пылкость, и он вернется к вам невредимым, но… исправившимся… и готовым быть полезным гражданином своей родины!..
Лидия. Ах! Где же мне взять слов, чтобы умолить вас… Послушайте… (Вплотную подходит к нему). Вы называли меня когда-то недоступной принцессой, живущей в башне из слоновой кости… Выговорили, что не смеете мечтать о… нет, нет, я не могу повторить всех этих слов, но я помню их… мое сердце помнит их… но если эта принцесса сойдет со своего престола, если она покинет свою недоступную башню, если она придет к вам — чтобы за вашу помощь отдать вам…
Шверт (прерывая ее). Остановитесь… Не говорите того, о чем вы впоследствии могли бы пожалеть!..
Лидия. О!.. Какой позор!.. (Со стоном, закрывая лицо, падает в кресло.)
Шверт. Оставьте мольбы… вашим прекрасным глазам не идет просить. И у вас, у вас я должен был найти в глазах это выражение!
Лидия. Жестокий человек!.. Вы бессердечны!..
Шверт. Я так понимаю ваше теперешнее настроение, что не могу оскорбиться вашими словами. Говорите, что хотите, облегчите себя… но я думаю, что лучше было бы, если бы вы стали выше этого. Не смотрите на меня, как на врага.
Лидия. Идите… идите… Дайте мне остаться одной!
Шверт. Со временем вы поймете меня и оцените правдивость моего поступка!

Явление XIX

Колтовской (входя). Простите… Я не прерываю вашей беседы?..
Шверт. Мы окончили…
Колтовской. Вас ждут, Игорь Адольфович…
Шверт. Я иду. (Уходит.)

Явление XX

Колтовской (подходя к Лидии). Лидия Юрьевна… Позвольте мне дать вам воды…
Лидия. Не надо, ничего не надо! (Качает отрицательно головой.)
Колтовской. Простите, что я так говорю, но успокойтесь… Овладейте собой… Ваше отсутствие могут заметить… Пойдемте в зал, дайте вашу руку…
Лидия. Мне? Успокоиться? Да разве я могу?.. Идти туда? Кому я там нужна… Я же больше не очаровательная женщина, не волшебница, не повелительница! У меня — глаза, которые просят!.. Ха-ха-ха! (Истерически смеется.) Разве их можно просить? Там камни вместо сердца… А! Им нужен смех, обаяние, власть!.. У меня этого больше нет! Я мать, только мать — у которой отняли сына! Отняли сына!.. О, я люблю его, я дрожу за него, я страдаю как 20 лет тому назад, когда в муках родила его! И теперь те же муки… ведь он кусок меня самой, кусок моего тела и души, он оторван от меня, он в опасности, и я бессильна, бессильна, бессильна…
Колтовской. Ради Бога! Успокойтесь… Я пришлю к вам жену… Вам надо успокоиться!.. (Не зная, что делать, выбегает, оставляя дверь незакрытой.)

Явление XXI

Лидия падает на диван и рыдает. Из зала слышен звук рояли и металлический голос Шверта.

Шверт (из зала).
Волшебница! В глаза твои смотря,
Я вижу в них игру теней и света…
Меня влечет живая сказка эта… и т. д.

Занавес.

Действие четвертое

Декорация первого действия, только не чувствуется руки хозяйки, видно, что равнодушно убирает прислуга: не валяются открытые книги, не разбросаны живописно подушки, нет цветов и т. д. Что-то слегка нежилое. При поднятии занавеса няня спорит с Луизой, которая стоит в упрямой позе.

Явление I

Няня. Ну, как же я это генеральше скажу? Говорите сами, если вам не стыдно будет в лицо ей посмотреть.
Луиза. Мне нисколько не стыдно. Я в отъезд не нанималась. У меня для этого слишком деликатное здоровье.
Няня. Чего же вы раньше думали? Сегодня ехать… Когда же мы другую найдем? Статочное ли дело….
Луиза. Отчего же вам самим не поехать?
Няня. Да, уж была бы молода, и поехала бы: а теперь не мне ходить, а за мной ходить… Послужите-ка с мое да и говорите! А разве так порядочные слуги делают?
Луиза. Я всегда была исправной слугой их превосходительству и очень ими довольна, но ехать не могу. Моя мамаша… Я ее сегодня видела… Она мне прямо запретила.
Няня. Стара, матушка, мамашиного разрешения вдруг спрашивать… А, небось, Барменьева тебя сманивает. Ну, да не очень-то ты там наживешь!.. Знаю я, как у них людям жить.
Луиза. Вы не имеете никакого права меня подозревать… Я просто не желаю ехать туда, где только волки и медведи, и даже никогда солнца не бывает!
Няня. Какие такие волки? Какие такие медведи?.. Генеральша наша может туда ехать, а ты фордыбачишься? Очень уж забылась, матушка!..
Луиза. Я не крепостная!.. А вы не смеете со мною так разговаривать, хоть вы и старый человек…
Няня. Я до самого генерала доведу!
Луиза. Хоть до министров доводите!.. Не очень-то их теперь здесь много бывает…
Няня. Ах ты, скверная женщина!.. Скверная и есть!

Шумят и спорят.

Явление II

На шум выходят Лидия и Бетси. Лидия вся в черном, она заметно изменилась.

Лидия. Что тут случилось? Отчего вы так шумите?
Няня. Уж простите, Ваше превосходительство!..
Луиза. Нянюшка так на меня нападает!..
Няня. Не стерпела, матушка-барыня. Как же она так может поступать? Вам вечером уезжать, а она — на поди… Объявляет, что ехать не может!
Лидия. А?… (Пауза.) Вы могли бы это сказать мне раньше, чтобы я имела время найти вам заместительницу.
Луиза. Извините, Ваше превосходительство… Я сознаю, что неправильно поступила, только я до последней минуты колебалась… Но у меня такое деликатное здоровье, и моя мамаша…
Лидия. Достаточно. Насильно я вас не повезу… Исполняйте пока ваши обязанности: уложите все, как я вам сказала… Ступайте!

Луиза, смущенная, уходит.

Явление III

Няня. Как же, матушка, Ваше превосходительство, как же вам одной ехать?.. Господи, кабы не старость!.. Ноги-то у меня больные…
Бетси. Это ужасно!.. Какая неблагодарность…
Лидия. Бетси, какое вы еще дитя… Вас удивляет неблагодарность?.. (Смеется.) Было бы странно искать высоких чувств в Луизе, когда… (Обрывает.) Няня, а вы не плачьте и не тревожьтесь: я отлично доеду и одна…
Няня (плача). Кто же вам постель будет делать?.. И ванну приготовить, и шоколад подать… Все человека надо!..
Лидия (смеясь). Обойдусь и без ванны, и без шоколада…
Няня. Господи… А причесать-то вас?..
Лидия. Ничего, ничего, няня… Все это не так страшно. Бедная няня… Ступайте, ступайте… разберите сами мое белье. (Ласково выпроваживает няню.)

Явление IV

Лидия. Ну, посидим на прощанье в нашем уголке…

Садятся.

Бетси. Он стал какой-то чужой, наш уголок… Чего-то в нем нет…
Лидия. Из вещей тоже может уйти душа… уйти настроение…

Пауза.

Бедная старуха!.. Плачет над тем, что некому будет шоколад подать и барыню причесать… Такую важность в этом видит… И мне когда-то это все казалось важным и нужным…
Бетси. А теперь?
Лидия. А теперь… Не знаю почему, мне все приходит в голову один эпизод… Я его давно прочла в газетах….
Бетси. Какой?
Лидия (задумчиво). Старый еврей со старушкой женой спаслись от громил… в погребе… за ящиками. Громилы разграбили дом и добрались до них…
Бетси. Фу, какой ужас!..
Лидия. Кто-то крикнул: ‘Может быть, здесь спрятались? Обыскать!’ А другой возразил: ‘Чего тут обыскивать? Запереть да поджечь: так не убегут, если и спрятались!’
Бетси. Господи!..
Лидия. Но тут их сверху позвали кого-то бить, и они бросили погреб. Старики чудом спаслись. Еврей этот был богатый, известный в городе человек. Но когда его потом спросили, о чем он думал в ту минуту, когда его хотели сжечь… Как выдумаете, что он ответил?.. О чем?..
Бетси. О своей семье?.. О своем состоянии?..
Лидия. ‘У евреев две предсмертных молитвы: одна длинная, другая короткая, так я начал читать короткую, боясь, что длинной не успею кончить’, — вот что он сказал… Вот о чем он думал, а не о делах и не о деньгах… Все ему показалось маленьким.

Пауза.

Вот так и я теперь. Знаете, Бетси, горе приходит, как гроза, и очищает воздух. Как я прежде жила?.. Легкомысленно принимала все, что у меня было, как должное. На чужое горе привыкла смотреть как-то издали… Ну, знала, например, что где-то голодают, что где-то люди режут друг друга… Все это знала… По утрам читала в газетах. Прочтешь — и машинально скажешь, вот как вы сейчас: ‘Какой ужас!..’ Но рядом увидишь: ‘бенефис Шаляпина’ или ‘приезд Кавальери’* — и уж на этой мысли остановишься: подумаешь, и что надеть, и кого позвать в ложу… А там — самоубийства, резня, голод. Но ведь их не видишь! Стонов их не слышишь!.. Понимаете?..
Бетси. Да, да!
Лидия. И вдруг — придет ужас на тебя, станет перед тобой… И вот поймешь настоящую жизнь… Не ту, которой жил… И все изменится… Вот так во мне и вокруг меня теперь все изменилось… Смотрю — и не узнаю. Фу, однако!.. Чего же это я? Эти разговоры совсем не для вашей веселой головки. Вон вы затуманились… Поговорим о чем-нибудь другом… Ну, что же вы будете без меня делать?..
Бетси. Неужели вы серьезно уезжаете?..
Лидия (улыбаясь). Купе взято…
Бетси. Мне трудно поверить этому. Трудно представить Петербург без вас. Ах, отчего я не могу поехать с вами?.. Какие бы фельетоны писала интересные! Я завидую вам, что вы едете. Я все время мечтаю о путешествиях, а сама дальше островов и Петергофа ни шагу.
Лидия. Подождите, выйдете замуж и поедете за границу… Я не получу за мое отсутствие извещения о свадьбе, а?
Бетси. Боюсь, что нет!.. Я убежденный холостяк. Разве соблазнюсь на миллионы?..
Лидия (берет ее за подбородок, ласково, но серьезно). Никогда, никогда, маленькая Бетси, не идите замуж без любви.
Бетси. О, любовь!.. Не знаю, способна ли я на такие сильные чувства?.. Боюсь, что пройду всю жизнь, как говорит Колтовской, в тонах легкой комедии.
Лидия (серьезно). Дай Бог, в таком случае, чтобы жизнь не выбила вас из этой легкой комедии!..

Пауза.

Бетси (соскользнула на ковер к ее коленям). Я очень, очень люблю вас, Лиди… Это уж не из комедии!.. Я буду писать вам.
Лидия. Милочка моя! (Обнимает ее.)
Бетси. И я буду скучать о вас. Я только к вам шла. Кругом все не настоящее, а вы… вы настоящая. О, как мне будет без вас пусто!..
Лидия. Что это?.. Слезы?.. Если вы вправду меня любите, вы должны радоваться за меня, что я добилась своего… Подумайте, как я нужна там!..
Бетси. Я знаю.
Лидия. Вы здоровое существо, кругом вас друзья, интересная жизнь… и когда все было и для меня так же просто, весело и интересно — я ведь много давала вам и времени, и ласки… Правда?..
Бетси. Правда!..
Лидия. Вам — счастливой и здоровой… А ему… как мало я давала ему!.. Он был так далек мне… Я проглядела его… Мне все было некогда… а теперь, когда его отняли от меня, он стал так близок мне! Я вдруг поняла чувство львицы, когда у нее отнимают детеныша. И я дрожу, дрожу за него, я рвусь к нему… Я хочу говорить с ним… Он тогда так и не договорил мне всего!.. Я его не умела слушать… Вот — хотите, послушайте, что он мне пишет в последнем письме: ‘Я всегда потихоньку любил мою красавицу-маму, в детстве, когда ты уезжала на бал, я все думал, что ты царевна из сказки… И во сне тебя видел. Как мне хотелось, чтобы ты побыла со мной… но я не смел сказать’… Мой мальчик!.. Мой бедный мальчик!.. Такие нежные, нежные письма!.. (Утирает слезы.) И ни слова жалобы, Бетси!.. А я ведь теперь знаю… Я стала читать, расспрашивать всюду… И то, что я знаю, душит, мучит меня… Мне стыдно замой комфорт, за эти платья, цветы… Вот, тут светло, тепло, красиво — а у него?.. У нас повар… А что он ест?.. Он — больной, слабый… О, мне надо скорей к нему!.. Плакать перед ним и просить прощения!..
Бетси. Прощения, но за что же?.. Ведь не вы в этом виноваты?..
Лидия. Прощения не за какое-нибудь сделанное зло, поймите!.. А за каждое не сказанное доброе слово, не данный во время поцелуй, не отвеченную ласку, не согревший душу взгляд… За все, за все, что я могла дать ему и не давала… не по холодности, не по недостатку любви — верьте, а вот по этому преступному равнодушию, в котором мы все живем по отношению к себе и другим. Мы не умеем любить, мы стыдимся, прячем, душим в себе это чувство!.. А ведь я люблю его, Бетси, и как горячо — я только теперь поняла.
Бетси. Дорогая, милая моя!.. поезжайте к нему… Я буду за вас молиться… Вы знаете?.. Мне стыдно признаться, но я всегда молюсь на ночь.

Они крепко обнялись.

Лидия. Бетси, милая моя девочка… Мне хочется сказать вам на прощанье… Я бы раньше вам этого не сказала… Но теперь я, вот как мой еврей… Я все боюсь, что не успею кончить своей молитвы — всего большого, важного, что как-то проснулось в душе… Можно?
Бетси. Можно!..
Лидия. Детка моя, вы не рассердитесь?..
Бетси. Нет!..
Лидия. В вас так еще много хорошего, детского… Бетси… Не засоряйте своей души, своей жизни пока не поздно!.. Не смотрите так легко на… Вы знаете, о чем говорю. Моя маленькая Бетси, останься чистой… Береги свою душу… Обещай мне… Обещаешь?..
Бетси (в слезах). Обещаю!..

Минута глубокого волнения.

Явление V

Лакей (докладывая). Г-жа Барменьева.
Барменьева (влетая за ним). Я так и знала, что найду Бетси здесь. Ты уступишь мне ее по наследству, скажи, дорогая?..

Целуются.

Я, собственно, приехала узнать, в котором ты часу едешь?..
Лидия. В половине двенадцатого…
Барменьева. С какого вокзала?
Лидия. С Николаевского.
Барменьева. Как!.. Так же, как на Москву?..
Лидия. И даже просто на Москву. Михаил ждет меня в Москве — у него как раз там дела, и я обещала пробыть один день с ним…
Барменьева. Какой он у тебя милый!.. Ждет тебя… Эл’ не то, что мой Дмитрий: мне стоило бы ему сказать, что я еду в Москву, — я думаю, он в тот же день уехал бы куда-нибудь в Варшаву, лишь бы не встречаться… Так, значит, в половине двенадцатого?..
Лидия. Да.
Барменьева. Я буду непременно. Я сегодня в театре, но я сожгу последний акт и в автомобиле долечу.
Лидия. Ты пожертвуешь целым актом?.. Это действительно дружба!
Барменьева. Я всегда была тебе искренним другом, Лиди!
Лидия. Я в этом не сомневаюсь, милая.
Барменьева. Нет, я это говорю, чтобы ты никогда не верила, если услышишь какие-нибудь сплетни… на мой счет. О, нет, я тебе друг, не то, что эта старая чума Челищева, которая всюду распускает, будто не отдала тебе визита. Как надо уметь лгать, чтобы…
Лидия. Нет, это правда.
Барменьева. Как?.. Она не отдала тебе визита?
Лидия. Не отдала.
Барменьева. И ты… ничего?
Лидия. Не все ли мне равно?
Барменьева. Как?.. Но ведь это же оскорбление!.. Я по долгу службы обязана открыть тебе глаза. Лиди. Мы с Бетси говорили об этом… Она говорит: ‘Зачем передавать сплетни’… А по-моему, это нельзя так оставлять…
Бетси. Мурочка!..
Барменьева. Нет, я не могу быть равнодушной… И этот старый рамолик* Карльсон тоже кричит на всех площадях, что у вас зачумленный дом и что у вас не бывают…
Лидия (вставая). Понимаешь, милочка, мне совершенно безразлично, что говорят княгиня, Карльсон и все остальные… Через несколько недель я буду там, где не будет ни приемов, ни визитов, ни сплетен, ни нежностей… И если я там вспомню, что вот здесь, на набережной, был серый февральский день, и мы сидели у камина, и ты рассказывала мне, что говорит старая княгиня и розовый генерал, — то мне покажется, что это было во сне.
Барменьева. Помилуй, я тебя не понимаю: ведь ты же не навек уезжаешь?.. А ты знаешь, что Дмитрий говорит?.. И поверь, это не он выдумал: он сам на это не способен. Что для Михаила Платоновича очень опасно такое настроение. Да, да!.. Что это может отразиться на твоем муже. И знаешь, это особенно связывают с тем, что у вас перестал бывать Шверт.
Лидия. Мэри!..
Барменьева. Прости, милая, но я слишком твой друг, чтобы не стараться заставить тебя понять… Видишь, я-то тебе верю безусловно, что ты перестала его принимать. Но как ты хочешь, чтобы кто-нибудь другой поверил, что можно перестать принимать Шверта? Ну вот, и все языки работают, и толкуют об охлаждении, и это бросает такую тень… Понимаешь, люди прощают многое — только не то, чтобы это многое… прерывалось…

Явление VI

Лакей. Их превосходительство, барон Шверт.
Лидия. Просите.

Лакей уходит.

Явление VII

Барменьева. Я падаю с облаков! Какая ты скрытная, Лиди!.. Это нехорошо.
Лидия. Мой друг, неужели я должна вывешивать бюллетени, кто у меня бывает и кто не бывает?..
Барменьева. Ты можешь, конечно, насмехаться!.. Но это не мило.

Явление VIII

Шверт (входя, как всегда спокойно и корректно). Лидия Юрьевна… (Целует руку.) Как я рад, что наконец застал вас!
Лидия. Да! Знаете, перед отъездом мои дни и часы — все это немного спуталось.
Шверт. Mesdames… A, мой коварный интервьюер…
Бетси. Не будьте таким злопамятным, барон!..
Барменьева. Однако, Бетси, едем! Мне необходимо поговорить с тобой по дороге.
Лидия. Куда же вы?.. А чаю?..
Шверт. Неужели это я обращаю дам в бегство?..
Барменьева. Нет, нет, но мне пора… Я буду на вокзале. А Бетси мне обещала поехать со мной к Франсуа. Не могу же я выбирать шляпу одна.
Шверт. Да, если дело настолько серьезно!..
Лидия (Бетси). Вы вернетесь к обеду, детка?..
Бетси. Да, я только на Морскую и обратно.

Целуются, уходят. Пауза.

Явление IX

Шверт (после долгой паузы). Мне надо спросить у вас: прощаете ли вы мой смелый поступок?

Лидия молчит.

После того, как я и на третье письмо не получил от вас ответа, я хотел окончательно замолчать. Но весть о вашем отъезде потрясла меня. Вы видите, в третий раз я для вас отступаю от своих правил: я пришел туда, где меня не хотят видеть.
Лидия. О, помилуйте, отчего, я всегда рада вас видеть…
Шверт. Не надо!.. Не надо этих банальных слов… простите?.. Момент слишком важен для меня… он не должен быть низведен на недостойную нас обоих игру… забудем условности. Если я, Шверт, как мальчишка пришел в ваш приемный час, рискуя, что меня не примут… Для этого надо было многое!
Лидия. Хорошо, Игорь Адольфович, будем говорить просто. Чего вы хотите от меня?
Шверт. Прежде всего… я хочу дать вам совет. Совет человека, который думает о вас раньше, чем обо всем другом! Я знаю! Вы хотите мне возразить, что я не имею никакого права на это. Но вы не сделаете этого. Лидия Юрьевна, подумали ли вы, что вы делаете этим отъездом? Обдумали ли вы все?
Лидия. Да, я обдумала все.
Шверт. Вы имеете понятие обо всех тех трудностях, которые ждут вас в пути?
Лидия. Вполне.
Шверт. Вы знаете, что ожидает вас там: какой климат, какие условия жизни?
Лидия. Те же, что и у моего сына.
Шверт. Разве можно сравнивать выносливость мужчины и нежную натуру женщины!
Лидия (не выдержав). А вы знаете, что мой сын болен?

Пауза.

Шверт (после паузы, подавленно). Поверьте, я искренно опечален. Более того, в отчаянии, что так сложилось все. (С новой силой.) Но пока я хочу говорить не о вашем сыне, а только о вас.
Лидия. А я могу думать только о нем.
Шверт. Знаете ли вы, что вам придется ехать лошадьми в пустыню с чужими ямщиками тысячи верст?.. Что вам придется ночевать в грязных избах, может быть, прямо страдать от холода, от недостатка пищи…
Лидия (страстно). Знаю, знаю, знаю!.. И потому и еду, чтоб разделить все это с ним. (Сдерживаясь и переходя в светский тон.) Однако, Игорь Адольфович, мы совершенно разыгрываем с вами сцену из ‘Русских женщин!’* — не будем впадать в драму. Все это так просто: мой сын далеко, он болен, я должна быть при нем. Это ясно, как день, кажется? Мне удалось убедить в этом моего мужа. Это было трудно, но я этого достигла… И… простите, я совершенно не вижу к чему вам быть plus royaliste que le roi*.
Шверт. Хорошо, если вы не думаете о себе — позвольте вам тогда сказать, что вы поступаете более чем неблагоразумно относительно вашего мужа.
Лидия. Я очень тронута вашей заботливостью.
Шверт. Я умоляю вас, не надо иронии. Лидия Юрьевна, как друг ваш…
Лидия. О…
Шверт. Я удерживаю это слово, что бы вы ни думали, я имею на это нравственное право. Я должен предупредить вас, что на этот поступок обращено внимание, и вы пошатнете положение Михаила Платоновича.
Лидия. Действительно, мне очень важно, чтобы Михаила Платоновича скорее произвели в тайные советники!..
Шверт. Дело не в этом, а в том, что человек рискует потерять доверие.
Лидия (смеется). Неужели вы думаете, что эти соображения могут сыграть какую-нибудь роль в моем решении?..
Шверт. Вы непоколебимы!..
Лидия (легко). А, простите… Я ворвалась в чужие владения: ‘непоколебимость’ всегда была девизом Швертов, если не ошибаюсь?
Шверт. Я теряю силы, Лидия Юрьевна!.. Моя непоколебимость уступает перед отчаянием, которое… О, Боже мой!.. Когда я думаю о том, что вы решили сделать, — я теряю голову. Лидия Юрьевна… Хотите, я пойду против самого себя? Останьтесь!.. Я надавлю пружины!.. Я сделаю невозможное!..
Лидия. Какой торг между нами, Игорь Адольфович!
Шверт. Вы жестоки…
Лидия. Я не жестока. Но неужели вы не понимаете… тот день, все ваши слова… в ответ на мои мольбы?.. Мольбы!..
Шверт. О!.. (Закрывает лицо руками.)
Лидия. До того я жила в красивом сне. Мое пробуждение было ужасно, потому что сон длился слишком долго… Неужели вы не понимаете, что тот день создал между нами такую пропасть, через которую нельзя перешагнуть?..
Шверт. Можно перелететь… на крыльях прощения, на крыльях всепонимания!.. Неужели же ваша чуткая душа не понимает… Не могла понять, что со мной тогда происходило?.. Как я особенно боялся оказаться пристрастным в данном случае?… Как я боялся сделать для себя то, в чем отказал бы другому?.. Да, да — для себя — потому что для вас — значило для меня самого. Потому что вы — это все для меня… вы — моя жизнь, мой воздух!.. Теперь я это понял беспощадно… Я не могу существовать без вас. Хотите, я оставлю все: я брошу карьеру?.. Мы уедем за границу?.. Вы не любите вашего мужа… Развод… Постойте… не отвечайте!.. Я оскорбил вас: я говорил безумные вещи… Я не смею требовать ничего. Позвольте мне только по-прежнему быть с вами, молиться на вас, вдыхать аромат вашего присутствия, сознавать, что вы здесь… Только не бегите от меня… Неужели, неужели вы и теперь захотите меня казнить?.. (Склоняет голову.)

Пауза.

Лидия. Вы сделали большую ошибку, Игорь Адольфович. Вы пришли к женщине. И вы говорили так, что, если бы женщина была жива, — она бы, может быть, затрепетала бы от ваших слов…

Он вздрагивает и с надеждой взглядывает на нее.

Но — женщина умерла… Она умерла, Игорь Адольфович… Я теперь только мать. Измучившаяся, исстрадавшаяся мать!.. И больше ничего.

Долгая пауза.

Шверт (собравшись с силами). Но, Лидия Юрьевна, я…
Лидия (подходя к нему, в упор). Неужели вы не видите, что это бесцельно?
Шверт (после долгой паузы). Вы правы. (Низко склоняется и уходит.)

Явление X

Лидия (одна. Подходит к столу, берет карточку сына, долго смотрит на нее, словно черпая в этом силы). Сережа… Мальчик мой!.. Мой родной мальчик!..

Пауза.

(Звонит.)

Явление XI

Лакей. Изволили звонить, Ваше превосходительство.
Лидия. Да… Семен, не принимайте больше никого, кроме барышни и господина Колтовского. Лакей. Слушаю-с… Там покупки из гвардейского общества принесли… Лидия. Хорошо, я пойду проверю. (Уходит к себе.)

Лакей уходит тоже. Пауза. Потом входят Бетси и Колтовской.

Явление XII

Бетси. Что же теперь делать?.. Что делать?.. Как мы ей скажем?
Колтовской. Я не знаю!
Бетси. От какого числа телеграмма?
Колтовской. 18-го… Третьего дня… Идет так долго… (Вынимает и читает.) ‘Сергей скончался’… Подписана: ‘Вера’…
Бетси. Она не перенесет этого!.. Она только и живет этим отъездом…
Колтовской. Теперь ехать безумие! Ведь три недели.
Бетси. Какой ужас!.. Какой ужас!..

Явление XIII

Лидия (входя). Ах, Павлик… (Бросается к нему.) Ну, что, что, что?..
Колтовской. Ничего… Добрые вести… обещали перевести…
Лидия. Когда?..
Колтовской. Ну, так, через полгода…
Лидия. Боже мой… Через полгода, когда здесь каждый день дорог… Его надо в Италию, в Алжир!.. (Закрывает лицо руками.)
Бетси (Колтовскому). Это жестоко… Надо, надо ей сказать…
Лидия. Что вы там шепчетесь?.. Я ничего!.. Это минута слабости. Пойдем укладывать вещи, время скорей пройдет… Я целый вагон везу: целое хозяйство, все купила моему мальчику… Пойдем, я покажу вам все… (Повернулась, идет к себе с этими словами.)

Бетси не выдерживает и начинает громко рыдать.

Лидия. (Оборачивается, как от удара хлыста. С ужасом догадки.) Что?.. Что такое?..
Колтовской (вынимая телеграмму, которую спрятал при ее входе). Лидия Юрьевна… Я должен… должен вам сказать…

Занавес

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по: Щепкина-Куперник Т. Счастливая женщина. М., 1911.
Как лучшей пьесе сезона ей была присуждена Грибоедовская премия, установленная Обществом драматических писателей и композиторов. Причем пьесы не выдвигались, а жюри само решало, какую пьесу надо признать лучшей. Пьесу хотел ставить Сумбатов-Южин в Малом театре, но начальство было напугано ее ‘левым направлением’ и постановку не разрешило.
Премьера состоялась в театре Корша в 1911 г., прошла с успехом. Почти все рецензенты отметили сценичность пьесы. Она ‘вполне литературна, смотрится с удовольствием, написана в живом легком диалоге, есть в ней тонкие нюансы и выигрышные ситуации, и проникнута она добрым намерением’, а образ Лидии Стожаровой в исполнении актрисы Э. Кречетовой определили как сыгранный ‘верно и с чувством меры’. Особенно удачным было признано пластическое решение финала, где нет ни истерики, ни криков, а мать, ‘подавленная ужасом смерти сына в ссылке, внезапно, без единого звука опускается на колени <...>‘ (Студия. 1911. No 1.С. 25. подпись: Спартак).
Щепкина-Куперник тоже была удовлетворена игрой актрисы: ‘Это была красивая молодая женщина, начинавшая свою карьеру. Корш пригласил ее из провинции и дал дебют в ‘Грозе’ — роль, для которой у нее не было никаких данных, и дебют был настолько неудачен, что и она, и Корш были в полном отчаянии, и она собиралась уходить от него. Но он решил еще попробовать счастья и предложил ей роль в моей пьесе. Тут выказались все ее данные, она была очень на месте и примирила с собой и публику, и прессу, и Корша. Она смотрела с тех пор на эту роль как на свою спасительницу, и в каждом городе, где она потом гастролировала с труппой Корша, начинала с пьесы ‘Счастливая женщина’, — говоря, что она всегда была для нее счастливой’ (Воспоминания. М., 2005. С. 386). Рецензенты остались довольны ‘прекрасным, в полном смысле слова, языком’, ‘изящным и легким диалогом’, указали на ‘тонкий и меткий комизм’ в изображении ‘второстепенных фигур, вроде балетомана-лицеиста с его ‘декадентскими стихами’, щебечущих барышень и др.’. Но утверждали, что, когда автор бытовую сатиру переводит в общественный план, его подстерегает неудача: все ‘превращается в фельетон’ (Театр. 1911. No 903. С. 7-8, подпись С. Ж.), к тому же чиновники и политики высшего ранга изображены неправдоподобно. В целом их вердикт был достаточно суров: ‘Пьеса неглубока и весьма наивна по замыслу <...> наивно было строить драматический конфликт светской женщины, превращающейся в ‘русскую женщину’ Некрасова, на зыбком основании случайного разочарования ‘дамы’ в душевных качествах друга сердца, всесильного барона Шверта’ (Студия. 1911. No 1. С. 25. подпись: Спартак). Сама Щепкина-Куперник вспоминала, что пьесу ‘хотел поставить Суворин в своем театре. Но там артистка Миронова, милая, изящная актриса, занимавшая в то время положение премьерши, обиделась, что ей предложили роль матери взрослого сына, и наотрез отказалась. Так пьеса и не пошла. Однако это меня не слишком огорчило — пьеса и так обошла всю Россию’ (Воспоминания. С. 386-387).
С. 418 Five o’clock tea — пятичасовой чай (англ.).
Жардиньерка — корзинка, этажерка или красиво сделанный ящик для цветов, выращиваемых в комнатах, на балконах, верандах.
С. 419 ‘Фарс’ — см. коммент. к с. 378. Мокко — сорт кофе.
С. 420 ‘Антрэ и амбрэ’ — обыгрывание произвольного набора французских слов, ассоциирующихся для говорящего с великолепием (entre — вход, ambr — запах).
Камардин — искаженное: ‘камердинер’ (слуга у помещика). Вера иронично обыгрывает это словоупотребление. Палаццо — дворец (шпал.).
…’отречься от прежнего мира’. — Строка из ‘Марсельезы’ в переводе П. Лаврова (там: ‘Отречемся от старого мира…’).
С. 422 Сандвичевы острова — второе название Гавайских островов. На самом деле, имеется в виду упоминание в ‘Записках Пиквикского клуба’ Ч. Диккенса некоего благородного общества, организованного мистером Стиггинсом (Красноносым), которое ‘снабжает негритянских младенцев Вест-Индии фланелевыми жилетами и душеспасительными носовыми платками’ (Диккенс Ч. Собр. соч.: В 30 томах. М., Т. 2. 1957. С. 444-445). Весьма показательно, что героиня путает Салтыкова-Щедрина и Диккенса, помня, однако, что оба создавали сатирические произведения.
Вяльцева Анастасия Дмитриевна (1871-1913) — русская эстрадная певица (меццо-сопрано), артистка оперетты. Ирония фразы заключается в том, что указанная пара не могла танцевать никаких танцев. Матчиш — модный танец, считавшийся предельно фривольным. …’не смять, не растрепать, не испортить’. — Видимо, Сергей повторяет наиболее часто произносимые матерью слова.
С. 423 ‘Les lys sont blancs. Les lys sont fiera et purs… Mais les lys sont troublants.. . ‘ — Лилии белые… Лилии гордые и чистые… Но лилии могут быть опасны (фр.).
Биариц — основанный в XII веке один из самых фешенебельных мировых курортов Франции на берегу Атлантического океана в 750 км от Парижа, место отдыха многих знаменитостей. Madame est visible? — Мадам принимает? (фр.). Pour vois — toujours. — Для вас — всегда (фр.).
С. 424 Бульотка — кофейник на спиртовке, имеет форму вытянутого кувшина с длинным изогнутым носиком, ручки в форме самоварных ушек, в русском понимании — походный самовар.
Супруга Цезаря, знаешь… — ‘Супруга Цезаря вне подозрений’ — изречение восходит к жизнеописанию Гая Цезаря у Плутарха и Цицерона. Цезарь развелся со своей женой Помпеей только потому, что на ночной праздник, устраиваемый в ее покоях в честь богини плодородия, на который допускались исключительно женщины, пробрался переодетый в женское платье мужчина. И хотя ничего порочащего Помпею не произошло, Цезарь, исполнявший обязанности верховного жреца и призванный беречь чистоту религиозного культа, принял решение о разводе.
С. 425 Monsieur, madame et bb! — Месье, мадам и дитя (фр.).
Вяземская лавра — знаменитые ночлежки Петербурга, имевшие славу самых страшных трущоб. Были описаны Вс. Крестовским в романе ‘Петербургские трущобы’ (1864-67). Представляли собою отдельные помещения, где жили не только бедные, но и опустившиеся люди, многие из которых были связаны с криминалом.
…je connais le pays. — Дословно: я знаю страну (фр.). Здесь, по-видимому, в значении ‘я знаю, куда идти’.
‘На дне’ — пьеса (1902) М. Горького, в которой на сцену были выведены босяки и отбросы общества. … peine de quoi manger — едва хватает, чтобы поесть (фр.).
С. 426 ‘Петербургские трущобы’ — роман русского писателя Вс. Крестовского (1839-1895), описывающий быт низов общества.
С. 427 …наблюдаю в Михайловском театре… — Михайловский театр был открыт в 1833 в Петербурге. До революции на его сцене играла постоянная французская труппа. В репертуаре были главным образом новинки французской драматургии.
С. 428 Comtesse — графиня (фр.).
C’est idiot. — Это глупо (фр.).
С. 429 Good day, darling. — Добрый день, дорогая (англ.).
С. 430 Ривьера, или Лазурный берег, часть французского средиземноморского побережья от города Йер или от Кассис на западе до города Ментоны возле итальянской границы.
Et cela n’arrive pas tous les jours. — Не каждый день случается (фр.).
Oh, c’est bte! — Как это мило! (фр.).
On fait un brin de toilette, et puis c’est trs gentil, tout fait entre soi. — Быстро приводят себя в порядок, и после так хорошо среди своих… (фр.).
С. 431 Ниневийский младенец — вероятнее всего, имеется в виду ‘Молитва против крамолы’, содержащая строки ‘Ты пощадил еси Ниневию, град великий, исполнен беззакония, ради покаяния его и ради младенец, иже не познаша десницы своея и шуйцы своея…’, отсылающая к Книге пророка Ионы: ‘Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?’ (4.6:11).
Фредаль Жан — французский актер, выступавший на сцене Михайловского театра с сентября 1907 г. в основном на вторых и третьих ролях (см. благожелательные отзывы: Речь. 1906. 17 окт. No 192. С. 6 — Михайловский театр. ‘La marche nuptiale’, Русский артист. 1907. No 11. С. 170 — Михайловский театр. ‘L’amour veille’). В 1910 г. состоялся его бенефис в 1-актной комедии Макса Море ‘Le Stradivarius’ (‘Скрипка Страдивариуса’) и 4-актной комедии Мориса Сержина ‘Le Greluchon’, о чем весьма одобрительно отозвались ‘Петербургская газета’ (1910. 10 янв. No 3. С. 11) и ‘Речь’ (1910. 12 янв. No 11. С.5). Видимо, об успехе в этих спектаклях и идет речь.
Naturellement — естественно (фр.).
Vous voyez! — Вы видите! (фр.).
С. 432 Teddy, viens, mon enfant. — Тедди, пойдем, мое дитя (фр.).
Oui, maman! — Да, мама! (фр.).
Corve — барщина (фр.).
Faites! — Делайте! (фр.).
С. 433 Малага — десертное вино, выделываемое в испанской провинции того же названия, в частности в окрестностях города Малага и на близлежащих к нему холмах. Арно — река в Италии в регионе Тоскана, протекает через Флоренцию.
С. 436 …гирлянды Louis XV — Стиль Людовика XV — стиль рококо, ассоциирующийся, прежде всего, с причудливыми формами орнаментики, состоящей из раковин, коралловидных образований, завитков, цветочных гирлянд, прихотливо извивающихся стеблей и т. д. Он наиболее ярко и последовательно проявился в оформлении интерьеров. Bergre — Бержер, уютное мягкое кресло с широкой спинкой, переходящей в подлокотники и дополнительной подушкой на низком сиденье. Либерти — сорт блестящей мягкой материи плотного полотняного переплетения.
Saut de lit — пеньюар, домашний халат (фр.).
Кола — напиток (обычно ликер), в состав которого входит вытяжка из плодов деревьев семейства стеркулиевых, растущих в Западной Африке. Содержат тонизирующие вещества кофеин, теобромин и др. Мадера — крепкое виноградное вино с характерным вкусом, определяемым тем, что его выдерживают в бочках в специально искусственно нагреваемых помещениях (мадерниках) или в остеклённых нагреваемых солнцем камерах при контакте с воздухом. Производство мадеры впервые возникло на острове Мадейра в Атлантическом океане (откуда произошло и название).
С. 437 Лоти Пьер (псевдоним, настоящие имя и фамилия Луи Мари Жюльен Вио, 1850-1923), французский писатель, член Французской академии (1891). Около 40 лет провел во флоте, участвовал в войнах и колониальных экспедициях. Знакомство с восточными странами, чью духовную жизнь и древнюю культуру он увлекательно описывал, позволило Лоти создать новый литературный жанр — так называемый колониальный роман, проникнутый пряной экзотикой. Речь идет о романе ‘Брак Лоти’ (1880). …грамматика Кюнера — Кюнер Рафаэль (1802-1878) — немецкий филолог, автор распространенных в Германии и России руководств по грамматике греческого и латинского языков.
O la politique va-t-elle nicher? — Где только политика не таится? (фр.).
…a fail deux — здесь: две разные вещи (фр.).
Псаметтих — основатель и первый фараон (663-610, по др. данным, 609 до н. э.) XXVI (Саисской) династии в Древнем Египте. Опираясь на помощь греческих наёмников, изгнал из Египта ассирийцев, а затем, преодолев противодействие жрецов, объединил всю страну.
С. 438 Фенелон Франсуа (1651-1715) — французский писатель, видный деятель католической церкви, писавший произведения морально-публицистического характера. Наиболее известное — ‘Приключения Телемака, сына Улисса’ (изд. в 1699 г.), переложенное на русский язык гекзаметром В. К. Тредиаковским.
С. 438 Фризетка — накладные волосы, шиньон, образующий пышную прическу. Делькруа — придворный парикмахер, законодатель мод, открывший в Петербурге в 1900-х гг. шикарную парикмахерскую. Institut de Beaut? — Институт красоты (фр.).
Мирабо Оноре Габриэль Рикетти де, граф (1749-1791) — выдающийся политический деятель времени Великой Французской революции, публицист, оратор, поэт. Оставил многочисленные трактаты, памфлеты, воспоминания, письма, произведения эротического характера. Возможно, факты, которые приводятся, взяты из его воспоминаний.
С. 439 Камер-юнгфера (нем.) — горничная девушка (в отличие от камер-фрау, замужней женщины).
С. 440 Crampon! — Здесь: несомненно, точно (фр.).
С. 443 Filet-mignon — край филейной части (фр.).
Пеш-бурдалю — песочный фруктовый персиковый торт/пирог, или пирожное со сливочным кремом.
С. 444 …m-r Pierre! … La coiffure seulement... — Вас слишком долго ищут, невозможно застать. — Но мадам, кажется, все дамы сговорились сегодня одновременно делать прически.<...> Да, мадам, это действительно так!<...> Без завивки, мсье Пьер! Это хорошо держится! — Только прическа и слегка щипцами. — Да мадам, я знаю (фр.).
С. 445 Paradis. — Здесь: плюмаж с пером райской птицы (фр.).
C’est trs port, madame, je viens de voir cela chez la nouvelle actrice du theatre Michel — Это очень модно, мадам, я только что видел такую у новой актрисы Михайловского театра (фр.).
Oui, madame a une tte chapeaux! — Да, мадам, Вам очень идут шляпы! (фр.).
Mais non, madame, j’ai fini! — Ну, нет, мадам, я закончил! (фр.).
Bonjour, mesdames! — Всего доброго, мадам! (фр.).
С. 446 Bonjour, m-r Pierre! — Всего доброго, месье Пьер! (фр.).
Un rien — чуть-чуть, немного (фр.).
Джером. — Джером Клапка Джером (1859-1927), английский прозаик и драматург.
Вестфальская ветчина — вяленная на свежем воздухе ветчина, производимая в немецкой области Вестфалия. Pour fleurir la table. — Для украшения стола (фр.).
Le vin vieux, la table fleurie et la femme jolie! — Старое вино, богато украшенный стол и красивая женщина! (фр.).
С. 447 la votre! la votre, Betsy! — За Вас! За Вас, Бетси! (фр.).
Indit — неопубликованное (фр.).
Аспазия — гетера в Древних Афинах, отличалась умом, красотой, образованностью. С 445 г. до н. э. — жена Перикла, афинского главнокомандующего, вождя афинской демократии, инициатора строительства Парфенона. В ее доме собирались философы, ваятели, поэты.
С. 448 A tout l’heure — Пока (фр.).
Шантильи. — Возможно, имеется в виду коралловый цвет или особый вид гипюра.
С. 451 ‘Песня ведьм’ — правильно: ‘Пляска ведьм’, или ‘Ведьма’, знаменитая музыкальная поэма, или вариации для скрипки с оркестром, написанные в течение одного вечера Николо Паганини (1782-1840) в 1813 году. Здесь Паганини первым применил игру двойными флажолетами (приём игры, заключающийся в извлечении звука-обертона), что придало пьесе загадочный колорит. Техника извлечения двойных флажолетов в то время была неизвестна, и даже видные скрипачи не могли понять, каким образом Паганини удается добиваться столь красочных эффектов звучания.
Primeur — премьера (фр.).
Les grands hommes. — Великие люди (фр.).
Les petites femmes. — Маленькие женщины (фр.).
С. 452 La marque du mtier. — Печать профессии (фр.).
Ein Mahl ist — kein Mahl. — Один раз — не считается (нем.).
…ma tante? — Моя тетя? (фр.).
С. 453 Аркадская идиллия — крылатое выражение, обозначающее счастливую страну. Возникло в литературе XVII-XVIII веков, где изображалась Аркадия, центральная часть Греции, население которой, занимающееся скотоводством и земледелием, вело беззаботную жизнь.
Антиной — см. коммент. к с. 265 (к пьесе Л. Зиновьевой-Аннибал ‘Певучий осел’). Сюжет об Антиное довольно часто фривольно истолковывался в литературе начала XX века. Хиос и Наксос — греческие острова в Эгейском море.
С. 454 ‘Креолка’ — оперетта Ж. Оффенбаха (1819-1890), поставленная впервые в 1875 г. на сцене театра ‘Буфф-Паризьен’.
С. 455 C’est dlicieux! — Это прелестно! (фр.).
…это настоящий Амати! — Семья знаменитых итальянских мастеров смычковых инструментов Андреа и Николо Амати? жившая в XVII веке. Ими впервые был создан тип скрипки как инструмента, приближающегося по своей выразительности к тембру человеческого голоса (сопрано).
tui — чехол (фр.).
С. 455 Mais oui, mais oui, je viens. — Да, да, иду (фр.).
С. 456 Vous venez, miss Betzy? — Вы придете, мисс Бетси? (фр.).
С. 458 Boum-voila! — Итак! (фр.).
Наградой будет мне…// …теплое пожатие руки!.. — Правильно: ‘Наградою певцу минутное молчанье // Да чье-то теплое пожатие руки’ (С. Надсон. ‘Грезы’, 1882-1883).
С. 459 Неужели же это по делу 30-ти?.. — Дело 30-ти — название, вероятно, образовано автором по образцу существовавших в России ‘дел’ революционеров: ‘процесс 20-ти’ в 1882 г. над членами ‘Народной воли’, ‘процесс 27’ в 1861-1863 по делу нелегального изд-ва и 1-й Вольной типографии, ‘процесс 183-х’ — крупнейший процесс в России 1870-х гг. над участниками ‘хождения в народ’ и т. п.
С. 465 …’приезд Кавалъери’… — Кавальери Лина (1874-1944) — итальянская певица и актриса, начавшая карьеру в кафешантане. В начале XX в. была признанным идеалом женской красоты.
С. 468 Рамолик (от фр. ramoli — расслабленный) — паралитик, немощный, страдающий размягчением мозга.
С. 470 …разыгрываем с вами сцену из ‘Русских женщин!’ — Разговор отсылает ко второй части поэмы Н. А. Некрасова ‘Русские женщины’ (1872-1873), воспроизводящей диалог княгини Е. Трубецкой с губернатором Иркутска, отговаривающим ее продолжать путь к мужу в Нерчинск.
…plus royaliste que le roi. — Больше роялист, чем сам король (фр.). Выражение Людовика XVI (1774-1703), высказавшегося так по поводу критики его младшим братом графом д’Артуа Национального собрания.
Щепкина-Куперник Татьяна Львовна
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Эдмон Ростан. Принцесса Греза, Щепкина-Куперник Татьяна Львовна, Год: 1896
  2. Одна из них, Щепкина-Куперник Татьяна Львовна, Год: 1908
  3. Эдмон Ростан. Романтики, Щепкина-Куперник Татьяна Львовна, Год: 1895
  4. Барышня с фиалками. (Кулисы), Щепкина-Куперник Татьяна Львовна, Год: 1913
  5. Любовь и ревность, Мюссе Альфред Де, Год: 1851
  6. Тимон Афинский, Шекспир Вильям, Год: 1607
  7. Падение Берлина, Павленко Петр Андреевич, Год: 1949
  8. Выдумщик, или Причуды, Граццини Антонио Франческо, Год: 1582
Электронная библиотека