Санитарная неурядица.
Санитарная неурядица.
В. Португаловъ.
‘Русская Мысль’, кн.II, 1890
Санитарная неурядица, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1890
Время на прочтение: 19 минут(ы)
Въ конц прошлаго года повсемстно въ Россіи свирпствовала эпидемія гриппа или инфлуэнціи. Проф. Здекауеръ даже пугаетъ, что это служитъ предвстникомъ холеры. Другіе его оспариваютъ и увряютъ, что не всегда гриппъ предвщаетъ холеру. По изъ этого не слдуетъ, что холера не возьметъ и не поститъ насъ. Мы готовы думать, что если холера и явится къ намъ, то, конечно, не въ силу того, что ей предшествовалъ или не предшествовалъ гриппъ, а въ силу тхъ одинаковыхъ условій быта, которыя вызвали гриппъ и которыя могутъ вызвать и вс другія заразныя напасти. Мы знаемъ, что народонаселеніе Россіи быстро умножается, что приливъ и приростъ жителей въ городахъ мстами просто чрезмрны, но, вмст съ тмъ, воочію видимъ и убждаемся повсюдно, что санитарное положеніе нашихъ населенныхъ мстностей съ каждымъ днемъ ухудшается, накопленіе нечистотъ и загрязненіе прогрессируютъ и настолько утучняютъ почву, что длаютъ возможнымъ возникновеніе всякихъ эпидемій, всякихъ заразъ.
Неужели это неустранимо? Западная Европа вообще и Петтенкоферъ въ особенности утверждаютъ, что вполн устранимо. Петтенкоферъ собственнымъ опытомъ доказалъ осуществимость на практик его теоретическихъ воззрній. Вотъ этому нельзя не поучиться у нмцевъ. Для наглядности мы сопоставимъ два крайне авторитетные голоса: Mnchen — eine gesunde Stadt Петтенкофера и Отчетъ медицинскаго департамента министерства внутреннихъ длъ за 1887 іодъ, изданный, такъ сказать, надняхъ.
Мюнхенъ теперь скромный и весьма уютный городокъ (gemthlich) съ населеніемъ около 300,000 душъ. Это довольно красивый, а, главное, безукоризненно чистый городъ. Кажется, что Мюнхену больше всего идетъ названіе ‘современныхъ Аинъ’, потому что онъ, дйствительно, центръ, хранящій драгоцннйшія сокровища науки и искусствъ. Его пинакотека — одно изъ лучшихъ хранилищъ высоко-художественныхъ произведеній Рубенса, Тиціана и другихъ творцовъ живописи. Его глиптотека — такое же хранилище скульптуры. Межь ними красуется колоннада — пропилеи. Число высшихъ учрежденій для прогрессивнаго развитія науки — чрезвычайно велико. Въ центр города высится старинное неуклюжее колоссальное зданіе — королевскій замокъ. Въ верхнемъ этаж этого зданія въ качеств придворнаго блюстителя королевской аптеки живетъ 70-ти лтній старикъ, убленный сдинами, но бодрый и мощный духомъ, энергическій общественный дятель и творецъ санитарной науки — Петтенкоферъ. Онъ памятникъ воздвигъ себ громадный, къ нему вчно будутъ питать безпредльную благодарность народныя сердца,— такъ велики его заслуги предъ мюнхенскимъ обществомъ и предъ всмъ европейскимъ человчествомъ. Даже въ Париж имя Петтенкофера могущественне и славне имени Бисмарка, взобравшагося на вершину пирамиды изъ 5 милліоновъ штыковъ. И заслуги Петтенкофера зиждятся на незыблемой правд.
Боле тридцати лтъ тому назадъ, около 1850 г., вся образованная Европа и мы, учившіеся по ея учебникамъ, знали и были убждены, что Мюнхенъ — самый нездоровый городъ въ свт, что брюшной тифъ въ немъ не выводится, и если кто туда заглянетъ хоть на короткое время, тому тифа не миновать и смерти, значитъ, не избгнуть. Дурная слава о Мюнхен всюду до того укоренилась, что недавно одна внская газета выразилась, будто Мюнхенъ, какъ извстно, пользуется самою дурною репутаціей по тяжелымъ формамъ тифа.
Такъ оно, дйствительно,’ было лтъ 30 тому назадъ. Въ 1858 г. въ Мюнхен числилось боле 135,000 жителей, и въ теченіе этого года отъ одного брюшнаго тифа — страшно вымолвить — умерло 453 человка, больныхъ же тифомъ, значитъ, было въ десять разъ больше или нсколько тысячъ. По съ тхъ поръ много грязи и воды утекло въ очень быстротечную рчку Изеръ и многое перемнилось къ лучшему. Въ 1887 году въ Мюнхен уже числилось вдвое больше жителей или около 270,000 и отъ брюшнаго тифа умерло всего 28 человкъ или въ 28 разъ меньше, чмъ въ 50-хъ годахъ. И, вообще, болзненность и смертность тамъ уменьшились въ значительныхъ размрахъ, и всмъ этимъ Мюнхенъ обязанъ энергіи ученаго и общественнаго дятеля Петтенкофера. Тридцать лтъ тому назадъ Мюнхенъ считался очагомъ тифа, зачумленнымъ городомъ, въ которомъ кратковременное пребываніе грозило неизбжною преждевременною смертью, а теперь тотъ же Мюнхенъ иметъ право считаться однимъ изъ самыхъ здоровыхъ городовъ Германіи. Благодаря Петтенкоферу, въ Мюнхен теперь на нсколько сотъ человкъ меньше умираетъ и на нсколько тысячъ меньше болетъ, и это даетъ экономію въ 3 милліона марокъ сбереженія ежегодно. Такая слава превыше славы всякихъ Тамерлановъ, Наполеоновъ, Бисмарковъ и Мольтке, проливавшихъ кровь милліоновъ людей.
Какимъ же путемъ Петтенкоферъ достигъ такого благополучія своего роднаго города? Лтъ 30 тому назадъ Петтенкоферъ выступилъ въ наук съ теоріей, тогда, правда, плохо понятой, по которой уровень почвенной воды считался причиной и виновникомъ всхъ заразныхъ болзней вообще и тифа и холеры въ особенности. Тогда полагалось, что если почвенная вода понижается, значитъ, будетъ тифъ, а если не будетъ тифа, то, значитъ, она повышается. Но потомъ стотысячная проврка этого предположенія почти нигд не оправдалась вполн, за исключеніемъ разв нсколькихъ случайныхъ совпаденій этихъ обстоятельствъ, и на смну петтенкоферской теоріи выступила новая—теорія микробовъ, отыскавшая въ питьевой вод зародышъ тифа. Эбертъ, Кохъ и Гаффки нашли бациллъ тифа и думаютъ, что передача этого бацилла посредствомъ питьевой воды вызываетъ непремнно тифъ. Петтенкоферъ до сихъ поръ не въ силахъ былъ отвергнуть или опровергнуть эту теорію и эти факты. Напротивъ того, онъ старается войти въ соглашеніе, пойти на компромиссъ съ нею. Ему необходимо было и считаться съ новою теоріей, и продолжать начатое имъ дло оздоровленія Мюнхена, согласно своей теоріи. И вотъ почтенный ученый, убленный сдинами, въ своей послдней книжк исповдуется въ слдующихъ выраженіяхъ:
‘Сотый разъ въ своей жизни снова утверждаю, что я не допускаю и не нахожу въ почвенной вод чего-нибудь вреднаго, не нахому въ ней зародыша тифа, напротивъ того, считаю почвенную воду самою невинною вещью въ свт, но уровень почвенной воды служитъ для меня указателемъ, что въ почв надъ уровнемъ воды отношенія влаги и сырости вызываютъ особаго рода процессы. И если это отношеніе влажности почвы и процессы, отъ нея зависящіе, гд-нибудь имются на-готов, то приключается тифъ или холера, хотя бы тамъ совсмъ не было почвенной воды’. Такимъ образомъ, почвенная вода и ея движеніе и даже присутствіе тифозныхъ зародышей могутъ и не вызвать тифа, этихъ условій однхъ еще недостаточно для проявленія тифозной эпидеміи. Все это въ Мюнхен лучше всего и постоянно подтверждается’.
И такъ, Петтенкоферъ отвергаетъ теорію, по которой питьевая вода является, сама по себ, источникомъ тифа или холеры, и предлагаетъ свою теорію. Къ сердечному горю Петтенкофера, мюнхенцы долгіе годы не раздляли ни его взглядовъ, ни его теоріи, которой онъ и теперь остается вренъ, какъ онъ намъ въ этомъ лично сознался. Однажды вмст съ нимъ въ вагон сидли два пассажира: одинъ — мюнхенецъ, а другой — иногородній. Послдній спросилъ мюнхенца, правда ли, что Мюнхенъ — очагъ тифа, я какъ предостеречь себя отъ тифа? Мюнхенецъ, не долго думая, съ полнымъ убжденіемъ отвтилъ, что лучшее средство спасенія — не пить ни одной капли воды въ Мюнхен, что онъ никогда воды самъ не пьетъ, а пьетъ лишь одно пиво. А это убжденіе имло послдствіемъ, что теперь въ Мюнхен 300,000 его жителей ежегодно выпиваютъ на. 30.000,000 марокъ лучшаго въ свт пива.
Отъявленный врагъ питьевой теоріи происхожденія тифа, Петтенкоферъ самъ о себ говоритъ слдующее: ‘Не вря въ эту теорію, я — фанатическій поклонникъ воды и требую въ каждомъ человческомъ общежитіи хорошей и обильной воды, по возможности доставляемой въ каждый этажъ большихъ домовъ, и не для питья только, но для устраненія изъ домовъ всякихъ нечистотъ. Для нашего существованія въ добромъ здоровьи необходима безукоризненно хорошая вода’. ‘Гд нтъ хорошей воды для питья,— продолжаетъ Петтенкоферъ,— тамъ невольно увеличивается потребленіе пива. Борются и пишутъ противъ пьянства, но пьянство неизбжно тамъ, гд нтъ хорошей воды, столь необходимой для дтей, для больныхъ и для стариковъ, которые не могутъ же потребность воды замнить водкой или пивомъ. И если,— говоритъ онъ,— Мюнхенъ ежегодно пропиваетъ на пив 30 милліоновъ марокъ, то не бда, если онъ разъ затратитъ 10 милліоновъ марокъ на хорошую воду. Такою затратой,— думаетъ Петтенкоферъ,— разршится хоть отчасти и соціальный вопросъ. По насколько вода нужна для питья, настолько же она нужна для разнообразныхъ цлей чистоты’. Петтенкоферъ предполагаетъ, что иная вода можетъ содержать заразныя начала даже, но въ такомъ разжиженномъ и растворенномъ состояніи, что ее можно пить безнаказанно, такъ какъ для вызова заразы (инфекціи) нужно не только опредленное качество, но и опредленное количество заразнаго начала. По плохо, когда заразное начало попадаетъ на благопріятную почву.
‘И такъ, въ вопрос о снабженіи водой,— говоритъ Петтенкоферъ,— я иду еще дальше, чмъ вс поклонники и послдователи питьевой теоріи, видящіе въ вод лишь виновника тифа или холеры. Я смотрю на воду какъ на универсальное средство для охраны здоровья и ставлю ее такъ же высоко, какъ чистый воздухъ’. ‘Но я хочу объяснить, почему я клялся въ непримиримой ненависти къ питьевой теоріи и почему я ршилъ вести борьбу до зарзу, до ножа (это 70-ти лтній старикъ-то!): это потому, что она мн мшала провести въ жизнь теорію оздоровленія почвы’.
Этотъ бодрый семидесятилтній борецъ за общественное здоровье самъ постоянно лазитъ въ подземные каналы, которые строятся подъ непосредственнымъ его наблюденіемъ, по парижскому образцу, и онъ молитъ судьбу, чтобы ему дожить до полнаго устройства этой благодарной работы. Онъ призываетъ на помощь и юную науку — бактеріологію и надется найти въ ней врную союзницу для достиженія своей цли, чего онъ не могъ добиться отъ прежнихъ старыхъ системъ эпидеміологіи.
Цлый рядъ предположеній, приводившихся какъ объясненіе уменьшенія тифа и увеличенія здоровости въ Мюнхен, Петтенкоферъ систематически опровергаетъ и не признаетъ. Но всякій вправ отъ него потребовать категорическаго отвта на вопросъ: чему же онъ приписываетъ чуть не полное исчезновеніе тифа и другихъ эпидемій въ Мюнхен, несмотря на то, что тамъ, въ силу естественнаго прироста и въ силу иммиграціи, народонаселеніе боле чмъ удвоилось? И Петтенкоферъ даетъ такой категорическій отвтъ. Онъ убжденъ, что эта причина непосредственно лежитъ въ условіяхъ самой почвы Мюнхена. Онъ утверждаетъ, что какъ перемежная лихорадка зависитъ отъ условій мстности и времени года, такъ и холера и тифъ зависятъ отъ такихъ же имъ аналогичныхъ условій, и все свое вниманіе сосредоточиваетъ на улучшеніи или оздоровленіи почвы.
‘Мюнхенъ,— говоритъ Петтенкоферъ,— сидитъ на слишкомъ ноздреватой, порозной почв, которая въ состоянія проглотить очень много такого, что служитъ для питанія и развитія въ почв болзнетворныхъ зародышей. Это-то питаніе, это-то сирчь загрязненіе почвы доставляютъ, во-первыхъ, человческія нечистоты, выгребныя ямы, затмъ помойныя ямы съ кухонными отбросами и со всмъ домашнимъ соромъ, грязью, навозомъ, отхаркиваніями, выдленіями и т. д. Вс эти нечистоты, отбросы, помои до того загрязнили почву Мюнхена, что онъ превратился въ очагъ тифа и прослылъ чумнымъ городомъ, но по мр того, какъ стали заботиться объ оздоровленіи почвы, дло стало поправляться,— конечно, не сразу. Возьмите самую запакощенную городскую почву и Прекратите сразу доставку матеріала, портящаго ее,— вы этимъ уже сразу совершите перемну къ лучшему, потому что почва обладаетъ способностью въ извстной мр самоочищаться и выздоравливать. Такъ это случилось и въ Мюнхен. Съ каждымъ днемъ все больше и больше стали убждаться, что достодолжная очистка города и удаленіе водъ изъ домовъ невозможно и немыслимо безъ надлежащей канализаціи. Это тмъ боле казалось убдительнымъ, что во многихъ англійскихъ городахъ оздоровительныя послдствія этой мры оказались блестящими. Примру англійскихъ послдовали нкоторые нмецкіе города. Такъ, Франкфуртъ-на-Майн, побуждаемый Варрентрапомъ, собственнымъ опытомъ убдился въ благотворности канализаціи. Въ Данциг нашелся энергическій городской голова Винтеръ, а въ Мюнхен, къ счастью, городской голова Эргардтъ также оказался на высот своего санитарнаго призванія, и, благодаря стеченію этихъ счастливыхъ обстоятельствъ, канализація всего города была ршена’.
Интересенъ слдующій многознаменательный выводъ Петтенкофера: ‘Мало-по-малу,— говоритъ онъ,— канализація въ Мюнхен до того сдлалась популярной, что многіе отчаянные противники ея, крайне враждебно относившіеся ко мн, теперь уже сознаютъ ея полезность, и теперь смло можно надяться, что это великое санитарное дло въ недалекомъ будущемъ будетъ закончено съ успхомъ’. Такъ оно всегда бываетъ: сперва ругаютъ, а потомъ хвалятъ, сперва сожигаютъ на костр за мысль, за слова, за идею, за правду, а потомъ за эту же правду воздвигаютъ памятникъ…
Спросимъ себя теперь самымъ безпристрастнымъ образомъ, что же собственно сдлалъ Петтенкоферъ для Мюнхена въ частности и для человчества вообще? На основаніи точной науки и при обиліи ея вспомогательныхъ средствъ, онъ добился для города Мюнхена самаго чистаго воздуха, хорошей воды и, главное, чистой и здоровой почвы. И только. Но тутъ все. Благодаря этому санитарному преобразованію, въ Мюнхен хотя народонаселеніе и удвоилось, но болзненность и смертность значительно уменьшились, тифозная чума исчезла, средняя продолжительность жизни обывателей возвысилась, заработокъ поднялся, благосостояніе города чуть не удесятерилось. Благосостояніе настолько возвысилось, что его жители, числомъ около 300,000, ежегодно выпиваютъ прелестнаго баварскаго пива на 30 милліоновъ марокъ на доброе здоровье себ, или на сто марокъ каждый, считая въ томъ числ женщинъ и дтей. Вотъ такъ пьютъ! Однако же, значитъ, есть на что пить.
Мы не знаемъ заслугъ превыше заслуги Петтенкофера предъ своими согражданами и предъ человчествомъ. Покойный профессоръ Сойка въ Праг подтвердилъ успхи, добытые Петтенкоферомъ въ Мюнхен, и высказалъ, что преобразованіе это иметъ значеніе эксперимента и достоврность чуда, совершоннаго въ Мюнхен, что такъ же несомннно’ какъ опытъ, произведенный въ лабораторіи на глазахъ всей публики.
Другой профессоръ, Цимсенъ, тоже европейская знаменитость, поясняетъ это событіе такъ: ‘Въ лтописяхъ большихъ городовъ Европы едва ли найдется что-нибудь подобное Мюнхену, а что касается причинъ этого чудеснаго оздоровленія города, я вполн раздляю взглядъ Петтенкофера, что не водопроводъ, но очистка почвы и грунта, на которыхъ мы живемъ, есть основная причина этого замчательнаго превращенія’. Наконецъ, Цимсенъ съ паосомъ заключаетъ: ‘Безъ преувеличенія, Мюнхенъ вправ теперь считать себя однимъ изъ самыхъ здоровыхъ городовъ Германіи’.
Фактъ налицо и бьетъ въ глаза. Опровергнуть его нельзя: слишкомъ онъ осязателенъ, плодотворенъ и убдителенъ. Петтенкоферу безспорно принадлежитъ заслуга, что онъ силою культуры зачумленный городъ превратилъ въ цвтущій эдемъ и достигъ этого только строгимъ выполненіемъ правилъ гигіены.’
Этотъ опытъ тмъ важенъ, что любой городъ можетъ послдовать примру Мюнхена и достигнуть ршительно тхъ же результатовъ. Но почему же другіе города не достигаютъ этихъ результатовъ? Во-первыхъ, не хотятъ, а, во-вторыхъ, не могутъ хотть… Но объ этомъ потомъ.
Однако же, экономисты и сельскіе хозяева могутъ сдлать Петтенкоферу упрекъ. Они могутъ ему сказать, что все бросать въ каналъ — значить лишать поля лучшаго удобренія и терять милліоны. По словамъ Рюгера изъ Эльбефельда, каждый человкъ выдляетъ столько же удобрительнаго продукта, сколько потребляетъ матеріала для своего питанія. Для истощенной почвы лучшимъ удобреніемъ онъ считаетъ человческія выдленія, взрослый человкъ выдляетъ ежегодно 273 фунта, цнностью въ 5 1/2 марокъ. Такимъ образомъ, 40 милліоновъ нмцевъ ежегодно выдляютъ удобренія на 232.700,000 марокъ. Едва ли сельское хозяйство вправ игнорировать и пренебрегать такимъ богатствомъ. Французы или, лучше сказать, парижане оказались въ этомъ отношеніи несравненно боле практичными. Въ Париж, правда, царитъ система tout l’egout — все въ каналъ, но изъ канала если не все, то часть идетъ, какъ удобреніе, въ поле и не пропадаетъ даромъ. Такъ называемые ‘легкомысленные’ французы устроили у себя и завели въ этомъ отношеніи по крайней мр самые образцовые порядки.
Въ окрестностяхъ Парижа лежитъ область Жанвилье, ее орошаютъ каналы, ведущіе изъ Парижа. Крайне интересно осмотрть эти каналы. Осмотрть подземные каналы и ирригаціонныя поля не особенно легко. Безъ разршенія непосредственнаго начальства, безъ билета, васъ не пустятъ, а билетъ можно получить только по рекомендаціи извстныхъ лицъ. Проф. Мечниковъ доставилъ мн случай познакомиться съ проф. Дюкло, а Дюкло далъ мн карточку къ главному городскому инженеру Бешману, отъ котораго я уже получилъ разршительные билеты на осмотръ каналовъ и ирригаціонныхъ полей. Въ опредленный часъ, именно въ часъ дня, у фонтана de la Chapelle собралось человкъ сто публики, въ томъ числ дамы, двицы и кавалеры,— конечно, изящно одтые. По ступенькамъ спиральной лстницы насъ спустили на значительную глубину подъ землей и мы очутились въ довольно сжатомъ корридор яйцеобразной формы, со сводомъ, обращеннымъ вверхъ. Тутъ же, внизу корридора, у самыхъ стнъ, небольшой выступъ во всю длину корридора, а на этомъ выступ уложены рельсы. По рельсамъ свободно двигаются дрезины. Мы услись на дрезинахъ, на концахъ которыхъ укрплены лампы, этими лампами только и освщается довольно темный подземный каналъ или корридоръ. Четыре человка, легко одтые и обливаясь потомъ, изо всхъ силъ двигали дрезины я насъ съ ними. А подъ нашими ногами текли выливаемые съ улицъ, домовъ и дворовъ помои и нечистоты. Въ канал, однако же, несмотря на обильные стоки всхъ этихъ мутныхъ жидкостей, никто изъ насъ не ощущалъ ни малйшаго дурнаго запаха. Прозжая по каналу, мы видли, какъ изъ боковыхъ канальцевъ прилегающихъ улицъ быстро и съ шумомъ вливались жидкости и попадали намъ подъ ноги, ни на волосъ не задвая насъ. Такъ мы, съ помощью рукъ человческихъ, прохали съ часъ и очутились при выход на Place de la Concorde, гд и вышли на свтъ Божій. И, все-таки, мы катались въ канал средней величины, такъ, я потомъ видлъ главный коллекторъ — это каналъ громадныхъ размровъ, на самомъ берегу Сены у Клиши. Въ немъ свободно можно плавать въ лодк. Тутъ-то, въ Клиши, особый каналъ отводитъ часть городскихъ жидкостей въ особый Кюизинъ — цлый арсеналъ паровыхъ аппаратовъ, которые, посредствомъ пара, собираютъ вс жидкости въ особую трубу, а труба подъ мостомъ черезъ Сену передаетъ все это въ Аньеръ, составляющій часть огромнаго пространства, называемаго Жанвилье. Это обширныхъ размровъ поля и огороды. Особыми машинами вс жидкости распредляются тутъ по канавкамъ и орошаютъ грядки огородовъ. Почва утучняется обильными продуктами азотистаго выдленія парижанъ. По сама почва здсь весьма и весьма сложная штука. Она состоитъ изъ нсколькихъ слоевъ и такъ устроена, что служитъ, въ то же время, и прелестнйшимъ фильтромъ. Все существенное (весь азотъ) изъ изверженій Парижа остается тутъ, въ Аньер, на мст и удобряетъ почву, обилующую плодородіемъ, а вода просачивается вглубь до извстнаго предла, откуда снова стекаетъ въ особый каналъ, устланный гальками. Въ этомъ послднемъ канальц, совершенно открытомъ, вода прозрачна и чиста, какъ хрусталь, и безусловно безъ всякаго запаха и малйшаго дурнаго вкуса. Вс служащіе въ Аньер пьютъ только эту воду. Бывшій со мною спутникъ, русскій человкъ изъ Самары, черпнулъ стаканъ воды и выпилъ ее безъ всякой брезгливости. Въ такомъ очищенномъ вид вода изъ канала уже прямо вливается въ Сену. На почв же Анвера и Жанвилье ростутъ вс овощи и потомъ съ жадностью пожираются въ Париж безъ тни вреда для здоровья,— напротивъ, на пользу его.
Такимъ образомъ, въ Париж на глазахъ всего свта совершается полный кругооборотъ всего жизненнаго процесса. Съ полей, садовъ и огородовъ въ Парижъ доставляются растительные състные припасы, также какъ и животные изъ селъ и деревень, тутъ все это съдается до крошки, все пригодное изъ нихъ переходитъ въ плоть и кровь парижскаго обывателя и обывательницы, а все негодное посредствомъ подземныхъ каналовъ отводится въ Аньеръ, гд оно снова превращается въ плодъ и овощь и оттуда снова возвращается въ Парижъ для пропитанія его жителей. Канализація парижская стоила городу 180 милліоновъ франковъ и все еще не кончена. По ей Парижъ обязанъ своею образцовою чистотой, оздоровленіемъ почвы и экономическимъ вознагражденіемъ общественныхъ затратъ. Парижъ и Петтенкоферъ — высшее выраженіе европейской культуры, доведенной до совершенства.
Все это прекрасно. Предъ нами готовые образцы, какъ можно оздоровить почву, улучшить все окружающее человка, снабдить его чистымъ воздухомъ, дать ему дышать здоровою атмосферой, предупредить его тло отъ заболваній и предохранить его отъ преждевременной смерти.
Пусть же намъ теперь разскажетъ нелицепріятный и безпристрастный медицинскій отчетъ, что сдлано по этой части у насъ на Руси, гд одни увряютъ, что ‘жалобы на наше время’ напрасны и несправедливы, а другіе утверждаютъ, что Западъ гніетъ, что русскому человку вовсе и не нужно его науки, его искусства, его культуры?
‘Желательно было бы, прежде всего, очертить санитарное состояніе мстностей, на которыхъ построены наши города, села, деревни, и показать, что сдлано для оздоровленія тхъ изъ нихъ, которые съ давнихъ поръ (?!), по причин низменнаго положенія, множества окружающихъ болотистыхъ пространствъ или какихъ-либо иныхъ неблагопріятныхъ условій, считаются крайне нездоровыми’.
Можно смло сказать, что, судя по отчету, въ этомъ отношеніи сдлано очень мало. ‘Осушеніе болотистыхъ пространствъ, и дренажъ и канализація производились въ рдкихъ случаяхъ, наприм., въ южной части Минской губ. Отчетъ прямо сознаетъ, что многія болотистыя, населенныя мстности въ губ. Гродненской (особенно Слонимъ), Кіевской, Ковенской, Курской (особенно Стрлецкая слобода, расположенная на болот, не высыхающемъ и лтомъ), Ломжинской, Минской, Олонецкой, Псковской, Радомской, Самарской, С.-Петербургской, Симбирской, Смоленской,— причиняютъ значительный ущербъ народному здоровью и требуютъ оздоровленія ихъ посредствомъ осушенія’. Жди у моря погоды… Лучше пусть перемутъ лишніе рты, чмъ тратиться на предохраненіе отъ заболваній лихорадками, а коли заболешь — хины теперь довольно…
‘Санитарное состояніе населенныхъ мстностей относительно содержанія въ чистот дворовъ, улицъ, площадей, бань, боенъ и пр. весьма мало подвинулось къ лучшему. Значительное большинство городовъ и селъ осталось при прежнихъ санитарныхъ недостаткахъ, что, однако же, не всегда зависло отъ скудости матеріальныхъ средствъ у городовъ, а часто отъ невжества населенія, отъ вковчной привычки всего населенія жить въ грязной обстановк и отъ неполноты порядка (лучше сказать, отъ неурядицы), установленнаго общественными управленіями. Не только села, посады, мстечки, но многіе города, особенно въ западныхъ и южныхъ губерніяхъ, гд значительную долю населенія составляютъ евреи, содержались грязно, не имли какихъ-либо устроенныхъ боенъ, ретирадовъ при домахъ, не удаляли разныхъ нечистотъ за черту поселенія, часто, напротивъ, источники воды загрязнялись самимъ населеніемъ.
‘Въ г. Вологд деревянные жoлoб и канавы, по сторонамъ улицъ, испортились во многихъ мстахъ и очень плохо ремонтировались, что, конечно, способствовало образованію лужъ и прониканію нечистыхъ водъ въ почву.
‘Во всхъ почти городахъ Воронежской губ., не исключая и Воронежа, улицы и площади содержались крайне грязно. Санитарныя постановленія думъ не привели ни къ чему, такъ какъ первыми нарушителями этихъ постановленій были сами гласные и члены управъ’ (такова сила привычки!).
Все это еще ничего. Но иной разъ, право, въ тупикъ станешь и серьезно подумаешь: вводить ли Европу въ наши дебри, или лучше такъ оставить ихъ гнить до геологическихъ и космическихъ пертурбацій въ отдаленнйшемъ будущемъ? Вотъ тому примръ, весьма назидательный: ‘Городъ Блостокъ, Гродненской губ., съ 55-тысячнымъ, скученнымъ населеніемъ, какъ раньше, такъ и теперь, остается самымъ грязнымъ, зловоннымъ и опаснымъ, въ санитарномъ отношеніи, мстомъ всей губерніи. Сильно загрязненный, большой прудъ среди этого города, по требованію администраціи, подлежалъ очистк, которая должна была быть произведена по указаніямъ медицинскаго департамента и даже медицинскаго совта. Осенью городскай управа Приступила къ очистк пруда, безъ соблюденія указанныхъ ей правилъ, вода спущена, вынутою изъ пруда грязью завалились берега и смежныя улицы и никакихъ дезинфекціонныхъ средствъ При этомъ не употреблялось. Вслдъ за этимъ, въ домахъ, ближайшихъ къ пруду, а также въ блостокскомъ институт появился тифъ. Какъ опасно расковыревывать всероссійскую грязь!… И какъ яблочко недалеко падаетъ отъ дерева, легко видть въ Сибири, гд насаждается культура изъ Россіи. Тамъ, ‘въ населенныхъ мстностяхъ Енисейской и Иркутской губерній, не нуждающихся въ удобреніи черноземныхъ полей, навозъ, мусоръ и разныя нечистоты выбрасывались на улицы, площади и на берега ркъ, чмъ обусловливалось нердко появленіе и развитіе заразныхъ болзней. Въ г. Иркутск, по наблюденіямъ врачебнаго инспектора за нсколько лтъ, смертность въ населеніи повышается такъ, что въ отчетномъ году она достигла 41 на тысячу’.
Но есть на Руси уголки, гд можно укрыться санитарному оскорбленному чувству. Такой уголокъ, наприм., село Богородское, Нижегородской губерніи, имющее до 10,000 жителей. Это село крайне нуждается въ примненіи самыхъ необходимыхъ санитарныхъ мръ, но по этой части такъ ничего не длается. А длать что-нибудь слдуетъ. Тамъ, въ центр села, находится 7 стоячихъ прудовъ и озеръ, изъ которыхъ въ трехъ, а также и въ канав, наполненной водой, производится мочка и промывка кожъ въ огромномъ количеств — до 2 милліоновъ штукъ. Дворы, улицы и базарныя площади крайне загрязнены. На главной улиц, передъ домами, вмсто сточныхъ канавъ, вырыты ямы, куда собираются нечистыя воды съ значительною примсью отбросовъ кожевеннаго производства, ‘ямы не высыхаютъ даже лтомъ и издаютъ страшное зловоніе’ (стр. 170).
Въ Новгородской губ., конкуррирующей съ Нижегородскою въ умньи накапливать нечистоты, несмотря на существованіе санитарныхъ коммиссій, везд почти въ городахъ замчались крупные безпорядки. Въ Новгород, Старой Рус, Череповц и Кирилов мусоръ и нечистоты часто выливались на берегахъ ркъ или прямо спускались въ послднія, очистка выгребныхъ ямъ производилась неаккуратно, ямы иной разъ устроены подъ поломъ въ сняхъ (horribile dictu!). Въ г. Кирилов во многихъ домахъ не оказалось вовсе выгребныхъ ямъ, и гд же?— въ городскомъ училищ, въ помщеніи пожарной команды, въ казначейств, въ полицейскомъ управленіи… какъ разъ тамъ, гд бываетъ наибольшее скопленіе всякаго люда.
Но нельзя роптать, нельзя утверждать, бто у насъ на всей Руси нтъ санитарнаго прогресса, будто мы такъ-таки совсмъ отстали отъ Европы. Нтъ, это неправда: у насъ иногда совершаются крупныя событія, которыя лтописецъ отмчаетъ съ чувствомъ гордости и сознанія гражданственности. Такое событіе, дйствительно, совершилось. Это событіе — страшно вымолвить — это событіе вотъ что: ‘Въ город Оренбург вновь вымощены дв улицы’. Золотыми буквами начерталъ это событіе на скрижаляхъ своихъ лтописей прозаичный медицинскій департаментъ.
Вы видите, что такое серьезное вдомство не можетъ удержаться отъ шутки, отъ смху.
Но будемъ продолжать чтеніе лтописи. Въ г. Ряжск, Рязанской губ. за неимніемъ городской земли, мусоръ и нечистоты вываливались на ледъ рки Хунты, вслдствіе чего въ весеннее время вода длалась негодною къ употребленію. То же самое длается по всей необъятной полицейской имперіи… и ничего, пьютъ… Но вотъ Самара. О, самара, это городъ будущности! Вы знаете, она недавно отпраздновала 300-лтіе своего существованія. Самара — это американскій Чикаго. Самара надняхъ украсилась памятникомъ покойному Императору, въ Самар недавно сооруженъ театръ — на зависть сосдямъ. Въ Самар городской голова г. Алабинъ — поэтъ и воспваетъ Самару въ стихахъ, она благоухаетъ, какъ брачный букетъ на груди красавицы Волги. Самара — чудо! Но что же говоритъ безчувственный къ красотамъ поэзіи медицинскій отчетъ о Самар? ‘Городъ Самара,— говоритъ онъ, — какъ и въ предъидущіе годы, содержалась грязно, чему способствовала нераспорядительность городскаго управленія вообще, а также относительно призрнія скопляющихся здсь рабочихъ, число коихъ одновременно доходило до 5,000. За отсутствіемъ какого-либо помщенія, хотя бы навса, люди эти жили на берегу Волги подъ открытымъ небомъ, спали иной разъ въ грязи, ли, пили и тутъ же по необходимости сильно загрязняли почву. Городская набережная, построенная изъ навоза, хотя и посыпалась пескомъ, но давала себя чувствовать, снабжая Волгу навозною жижей’ (стр. 172). Пишущій эти строки самъ живетъ въ Самар, видитъ все это ровно 20 лтъ и только удивляется, какъ это городской голова г. Алабинъ не притянетъ къ суду за диффамацію медицинскій департаментъ.
Водится за нами еще одинъ гршокъ: у насъ ужасно память коротка. Напр., мы совсмъ забыли, что взяли на себя не то миссію, не то обузу культивировать Азію или ея сердцевину. Тамъ живутъ, вдь, эпически первобытные дикари, полные, конечно, несравненной поэзіи. Таковы туркмены, сарты, каракалпаки и узбеки. Лучше всхъ узбеки. Какъ боле осдлые, они живутъ постоянно на избранныхъ мстахъ, въ сакляхъ, у обширныхъ арыковъ и занимаются земледліемъ. Сакли ихъ глинобитныя, вышиною въ 6 или 7 аршинъ, съ отверстіемъ въ потолк для выхода дыма, по середин сакли очагъ, отапливаемый сексуальнымъ углемъ, около очага раскинуты цыновки, а у зажиточныхъ ковры, тутъ же находится яма для помоевъ, куда часто попадаютъ и дтскія испражненія. Кровати бываютъ только у зажиточныхъ, а обыкновенно узбеки спятъ на цыновкахъ вповалку безъ различія половъ. Зловоніе, мухи, комары, высокая температура лтомъ и холодъ зимою длаютъ саклю (о поэзія!) не только неудобнымъ, но и вреднымъ жилищемъ. Навозъ и нечистота скопляются у жилищъ… У нихъ не выводятся лихорадки, трахома, катарры желудка и накожныя болзни. Еще бы! Накожныя болзни — продуктъ ихъ привычной нечистоплотности, да это иначе и быть не можетъ, потому что узбеки, подобно кавказскимъ горцамъ, мняютъ блье разъ въ годъ — къ празднику байрама. Лтомъ отъ загрязненной воды и высокой температуры дти весьма часто заболваютъ холеровиднымъ поносомъ и дизентеріей, дающими высокій процентъ смертности. Сифилисомъ заражены весьма многія семьи (стр. 175). Допустимъ, что ршили послать самарскаго городскаго голову г. Алабина культивировать узбековъ, и не подлежитъ сомннію, что узбеки, указывая ему пальцемъ на самарскую грязь, сказали бы: врачу, исцлися самъ!
Одно время было у насъ странное ‘вяніе’, отрицавшее совсмъ науку и утверждавшее, что она и лишняя, и безъ нея легко обойтись. Трудно было предположить, что дйствительность такъ скоро опровергнетъ вредъ и фальшь этого вянія и докажетъ, какъ дорого обходится намъ наше невжество.
Что такое вода? Гд тотъ мужикъ, который не знаетъ, что такое вода и который даже своимъ ‘суконнымъ рыломъ’ не уметъ отличить хорошей воды отъ скверной?
Такого мужика нтъ на всей Руси. Значитъ, при водоснабженіи городовъ никакой ‘науки’ не нужно и первую попавшуюся воду провели въ трубы, въ дома, всюду. Если городъ хочетъ прослыть ‘передовымъ!, ‘благоустроеннымъ’, прогрессивнымъ, онъ непремнно постарается обзавестись водопроводомъ, все равно какимъ ни-на-есть, но чтобъ былъ водопроводъ. И пошли проводить водопроводъ, не спрося никого, просто зря. Да такъ попались, такого понатворили, что цлой сотн грядущихъ поколній придется расхлебывать эту воду и неоплатные долги. Какъ дорого стоитъ безъ науки, безъ знаній, затвать эти грандіозныя предпріятія! Замчательно, что во множеств крупные центры завели водопроводы и нигд нтъ хорошей воды. Иностранецъ можетъ объхать всю имперію и не особенно погршитъ, если скажетъ, что въ цлой имперіи, за исключеніемъ двухъ-трехъ мстъ, нтъ хорошей воды. Какъ страшно наказано наше пренебреженіе къ наук, пусть прочтетъ каждый слдующія строки правдиваго оффиціальнаго отчета медицинскаго департамента: ‘Водопроводы въ Калуг изъ Херсон, наконецъ, открыты и, какъ всякое новое дло, представляли недостатки, объ устраненіи которыхъ пришлось позаботиться на первыхъ порахъ. Водопроводъ въ Калуг беретъ воду изъ р. Оки и близъ лежащихъ ключей, послдніе въ половодье подвергались затопленію и вода изъ трубъ получалась мутною, приняты мры (?!) къ устраненію этого недостатка. Подобное неблагопріятное обстоятельство было и съ водопроводомъ въ Симбирск, гд во время разлитія Свіяги затопило фильтръ и жители принуждены были пользоваться очень мутною водой. Несовершенства херсонскаго водопровода суть слдующія: оказалось, что труба, берущая изъ Днпра воду для водопровода, лежитъ въ непосредственномъ сосдств съ помщеніемъ дисциплинарнаго батальона (боле 1000 человкъ), съ пивовареннымъ и двумя лсопильными заводами, слдовательно, въ Днпръ около водоемной трубы поступаетъ много человческихъ отбросовъ, которые, несмотря на громадное количество воды въ днпровскомъ русл, все-таки, до извстной степени, особенно посл значительнаго дождя, должны загрязнять воду въ рк. Дале, водопроводъ устроенъ на 300,000 ведеръ въ сутки, а городъ потребляетъ только 30,000, вода застаивалась въ бак и трубопроводной сти и длалась мутною’. Воображаемъ, что стоилъ этотъ водопроводъ и вдругъ… никуда не годенъ!
Дале, водопроводъ въ Минск, трубы котораго проведены пока только по центральнымъ улицамъ, давалъ не всегда чистую воду, что зависло отъ загрязненія разными отбросами рки Свислочи, запруженной, притомъ, тремя мельницами въ черт города, запруды замедляли теченіе рки и препятствовали отнесенію ею разныхъ нечистотъ внизъ отъ города… Едва вришь своимъ глазамъ, читая эти строки…
Дальше. Нижегородскіе водопроводы снабжали ярмарку не вполн доброкачественною водой, которая въ начал ярмарки была нсколько мутною, а въ іюл имла непріятный вкусъ и отдавала болотомъ и рыбой. Очень утшительно!
Харьковскій водопроводъ оказался очень неисправнымъ, было замчено, что вода, получаемая изъ разныхъ водопроводныхъ крановъ, имла неодинаковый цвтъ и вкусъ и по временамъ была очень мутна.
Но ни одинъ водопроводъ не надлалъ столько шуму и славы, какъ самарскій, и ни одинъ не провалился съ такимъ шумомъ и трескомъ, какъ самарскій. Обсуждали его лтъ 20, стоилъ онъ около полумилліона, расхваливали его на всякіе лады и въ результат просто ужасъ… Посл двухлтняго дйствія послали воду проф. Марковникову изслдовать. Проф. нашелъ воду непомрно жесткой. Водопроводный инженеръ Чумаковъ и два quasi-санитарныхъ врача, Родзевичъ и Конопатскій, распинались за воду, увряя, что она очень хороша. Но дума имъ не поврила и послала слезницу къ проф. Эрисману. Тотъ отвтилъ, что такая вода ‘нежелательна’. Между тмъ, министерство внутреннихъ длъ сдлало запросъ самарской администраціи, ‘а что у васъ тамъ за вода?’ Врачебное управленіе отвтило, что вода жестка, иметъ слабительное дйствіе, а потому негодна. Инженеръ Чумаковъ и врачи Родзевичъ и Конопатскій потерпли, къ стыду нашему, фіаско, а дума постановила: искать другихъ источниковъ воды для питья, о чемъ и увдомитъ г. губернатора. Водопроводъ палъ новымъ налогомъ, который не выплатитъ и отдаленнйшее потомство.
Видите ли, какъ трудно добывать хорошую воду безъ науки, и, притомъ, настоящей, а не фальсифицированной… И, право, не знаемъ, что лучше: проводить ли водопроводы, или бросить,— пожалуй, что лучше бросить, а то что?— денегъ пропасть ухлопаютъ, а воды хорошей все нтъ, какъ нтъ. Но тамъ, гд нтъ водопроводовъ, еще хуже. ‘Многія мстности,— говоритъ отчетъ (стр. 184),— попрежнему, сильно страдали отъ недостатка доброкакачественной воды. Въ Архангельск недоброкачественность воды, получаемой изъ р. Двины, обусловливалась вагрязненіемъ ея городскими стоками, особенно изъ общихъ ретирадовъ у базарной площади на берегу рки, осадками, просачивающимися сквозь почву близъ лежащаго монастырскаго кладбища, нечистотами пеньково-льнянаго буяна и промывкой на городскихъ пристаняхъ трески, привозимой изъ Норвегіи. Населенныя мстности губерній Воронежской, Гродненской, Новгородской, Иркутской, Костромской, Оренбургской и друг. (это ‘и друг.’ въ оффиціальномъ орган многознаменательно, оно равносильно выраженію: ‘почитай, по всей Россіи’). Пользовались недоброкачественною водой, вслдствіе загрязненія самимъ населеніемъ рчекъ и озеръ въ мстахъ, гд получалась вода, навозомъ, стиркою блья, мочкою льна и пеньки и купаньемъ домашняго скота. Въ нкоторыхъ мстностяхъ губерній Клецкой, Московской, Подольской, Радомской, Рязанской источники питья сильно загрязнялись преимущественно отбросами и спускомъ въ рки нечистыхъ водъ изъ разныхъ заводовъ’. Какъ видите, едва ли мы преувеличили, сказавши, что по всей Руси трудно найти хорошую воду. Что касается състныхъ припасовъ, то напомнимъ, что проф. Доброславинъ уврялъ, будто во всемъ Петербург нельзя достать стакана молока безъ примси какой-нибудь гадости. Значить, надо бжать въ деревню за молокомъ и кускомъ мяса, но,— говоритъ отчетъ,— ‘слдовало бы и въ селахъ, гд производится торговля състными припасами, установить хотъ какой-нибудь санитарный надзоръ, такъ какъ, по свидтельству смоленскаго инспектора, фальсификація и недоброкачественность продуктовъ (масла, сала, колбасъ, сельдей и прочее) стали обнаруживаться и въ сельскихъ лавочкахъ, куда недобросовстные торговцы сбываютъ все, что въ городахъ подвергается преслдованію’ (стр. 187).
Въ какомъ количеств испорченное мясо и приготовленные изъ него продукты находились на базарахъ и въ лавкахъ, можно судить по слдующимъ примрамъ: въ Оренбургской губерніи испорченнаго мяса найдено въ лавкахъ боле 40 пудовъ, въ Саратовской — 1,200 пудовъ, въ Кіев — 450 пудовъ и 600 штукъ негодныхъ колбасъ.
‘На городскихъ скотобойняхъ въ Херсон предварительнымъ ветеринарнымъ осмотромъ не было допущено къ убою, вслдствіе сильной исхудалости, 8 головъ крупнаго скота. Изъ 32,600 головъ убитаго крупнаго и мелкаго скота 78 тушъ найдены пораженными жемчужною болзнью, которая въ 52 тушахъ локализировалась только въ легкихъ, а 26 тушъ представляли распространеніе болзни и на другіе органы, у 584 животныхъ въ легкихъ и печени найдены въ громадномъ количеств эхинокки, 2 туши представляли измненія, указывающія на зараженіе гнилокровіемъ, изъ 1,888 свиныхъ тушъ 3. оказались туберкулезными и 64 финнозными…’ И это въ одномъ Херсон. А, вдь, на Волг такого надзора за състными припасами и совсмъ нтъ.,
Испорченная, негодная рыба въ значительномъ количеств была найдена въ Иркутской, Курляндской и Пермской губерніяхъ. Вино и пиво съ примсью салициловой кислоты найдено у торговцевъ Бессарабіи и Тавриды.
Печать неоднократно проситъ побольше свту въ наши трущобы, электрическаго освщенія темныхъ закоулковъ недобросовстности и умышленнаго невжества. Мы вынуждены присоединить еще одну просьбу: побольше чистоты въ воздух, въ почв, въ жилищахъ, почище воды, побольше науки и добросовстности, поменьше фальсификаціи во всемъ състномъ и да исчезнетъ по всей Руси святой санитарная неурядица!