В.В. Розанов
В.В. Розанов
Русские могилы в иноверных странах
Русские могилы в иноверных странах
Великий князь Николай Михайлович. Русский Некрополь в чужих краях. Выпуск I. Париж и его окрестности. Петроград. 1915 г.
Русские могилы в иноверных странах, Розанов Василий Васильевич, Год: 1915
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Все сыны доблестного великого князя Михаила Николаевича Кавказского отличаются преданностью наукам и украшают поле российской ученой словесности и вообще науки немаловажными трудами: великий князь Георгий Михайлович предпринял колоссальное описание российских монет, начиная от нынешнего времени до начала царствования Петра Великого. Издание имеет исходным пунктом наше время и подвигается ‘назад’, в ‘старину’ — метод довольно основательный, никогда доселе не примененный в исторических изложениях и обзорах. Громадные фолианты этого издания каждый может видеть в нашем Эрмитаже. Александр Михайлович собрал первую в целом свете коллекцию монет греческих городов вокруг Азовского и Черного морей, — превосходящую несравненно собрания Лондона, Парижа, Берлина и Вены. Труд этот ожидает описания и рукописно подвигается вперед. Но перед всеми ими первенствуют патриотизмом, разумом и обширною предначертанностью труды великого князя Николая Михайловича, взирая на которые не может не радоваться и не гордиться своим Царствующим Домом сердце каждого русского человека, прилежащее отечеству. Главные из них имеют предметом первую четверть XIX века, — столь же русскую, как и европейскую, — с центральным лицом в этой эпохе, императором Александром I. Но нам, обывателям, еще дороже и трогательнее, что душа великого князя-историка повернулась к сохранению памяток о всех русских людях сплошь, прежде почивших и до сего дня, сколько их хранят драгоценные русские могилы и совершенные над ними надгробия. Эта историческая и ученая ‘Вечная память’, идущая в параллель ‘Вечной памяти’ церкви над живым гробом, окруженным рыданиями, — она до того нужна, благородно-заботлива, в ней вообще содержится столько глубины и сердечной связанности со всем народом, что ‘Вечная память’ самому князю уже уготовлена во всех сердцах, в русских народных сердцах. ‘Ты, князь, наших отцов и дедов и прадедов не забыл — и наши дети и внуки и правнуки никогда не изженут тебя из памяти своей’. Так совершается связь веков, так устанавливается — прочнейшая бронзовой и каменной — сердечная память поколений, сердечная связь ‘человека’ и людского собирательного ‘множества’.
Я упомянул об ‘обширной предначертанности’ исторической, живущей в разуме (и в сердце — относительно ‘некрополя’) великого князя. В этом — все дело, в этом — нерв и огонь дела. ‘Без него — ничего’. Отделив это главное — следует благодарно помнить и бескорыстных и самоотверженных помощников — В.И. Сантова, при описании ‘русского некрополя’ в самой России, т.е. главного и почти всего тела Российской пирамиды, и В.М. Андерсона, который по указаниям, плану и с надлежащими орудиями производства изысканий в виде рекомендательных писем великого князя к соответствующим служебным лицам Франции и Парижа произвел изыскания в Париже и его окрестностях и написал прекрасное предисловие к только что отпечатанной книге великого князя Николая Михайловича: ‘Русский Некрополь в чужих краях. Выпуск I. Париж и его окрестности. Петроград. 1915 год’ (страниц XXIII +101).
Париж, — конечно, город с наибольшим числом русских ‘выселков’, — и начать обозрение русского некрополя in partibus infidelium, ‘в странах неверных’, долженствовало непременно именно с него. Все устремлялось, в XVIII и XIX веках, в сей город, который был ‘образчиком целой Европы, источником вкуса, мод и имя коего произносилось с благоговением учеными и неучеными, философами и щеголями, художниками и невеждами в Европе и Азии, в Америке и Африке’ (Карамзин в ‘Письмах русского путешественника’).
Но здесь исследователя ‘подробностей’ ждала некоторая беда, и в XVIII и в ХIХ веках в Париже проживало множество сановных русских бар, так дивно описанных Пушкиным в ‘Послании к князю Юсупову’, — которые, однако, в великолепии Европы теплили свою ‘русскую лампадку’, т.е. память Москвы и память своих поместий: и прах их, если они и умирали в Париже, перевозился на родину, опять же по чувству, изображенному Пушкиным:
Но ближе к милому пределу
Мне все ж хотелось почивать.
Поэтому ‘русский некрополь’ в Париже оказался до изумительности мал, — вне всякого соизмерения с ‘русской колониею’ в Париже.
Это — одна беда для историка, который жадно ищет богатого материала.
Вторая беда, — что в Париже теперешнем не сохранилось кладбищ ранее, как с начала ХIХ века! Все старые кладбища, начиная с галльской Лютеции и потом устраивавшиеся в средние века, и наконец, в новое время — смыты, снесены ураганом Французской революции. Не пощадила она и эпиграфического материала, хранившегося в рукописных отделениях знаменитейших парижских библиотек: ‘Безжалостный конвент постановил 19 июня 1792 года сжечь, как ‘пережиток рабской старины’, около шестисот томов генеалогических списков и заодно с этим предал огню множество эпитафий’. Таким образом, русский некрополь в Париже ограничивается только одним XIX веком.
В отличие от бедности и исторической незначительности собственно русских могил в Париже (интереснейшие из них — русских иезуитов, например кн. Ив. Серг. Гагарина, и партийных работников революции, например Григория Гершуни), — чрезвычайно богат некрополь польский. Три волны польской эмиграции хлынули в Париж, — в 1794 году, после пленения Костюшки, в 1831 и 1863 годах. ‘Польская колония в Париже проникнута преемственно переходящим чувством любовного уважения к родным могилам, особенно когда последние обвеяны романтическою дымкою ‘wygnania’ (изгнания). Отражение такого пиетета сказалось в прочувствованной строфе поэтессы Конопницкой, часто встречающейся в эпитафиях.
Groby wy nasze, ojczvste groby,
Wy zycia peine mogily,
Wy nie oltarzem pro nej zaloby
Lecz twierdza sily.
[Могилы вы наши, отеческие могилы,
Вы — жизни полные могилы.
Вы не алтарь грусти по ней,
Но оплот силы. —
Конопницкая М. На кладбище Монморанси (День Мицкевича) (1890) (польск.)]
‘В Париже по наши дни действует достойная всякого внимания польская ‘Komisja opieki nad grobami’, возникшая в 1885 году. Комиссия эта имеет своею целью приведение в должный порядок запущенных польских могил, реставрацию и охрану старых памятников и посильное сооружение новых. Достаточная степень внешнего благообразия польских могил свидетельствует о внимательности комиссии и работе ее сочленов, особенно подчеркивая желательность подобной же организации среди наших парижских сородичей’.
Эти слова В.М. Андерсона справедливы не только для Парижа, но и для России. С каким прискорбием смотришь на расплодившиеся всюду у нас ‘Бюро похоронных процессий’, которых значительнейшее число находится не в русских руках, обставлено не русскими мастерами и рабочими, — а и здесь все затянуло инородчиной и иноверщиной. Вообще небрежно относимся мы к своим дорогим покойникам. Поплакать — сумеем, а работу сработать для них не умеем.
Впервые опубликовано: Новое Время. 1915. 14 мая. No 14070.