РОССІЯ И ЕВРОПЕЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦІЯ.
РОССІЯ И ЕВРОПЕЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦІЯ.
I.
II.
III.
IV.
V.
Н. Шелгуновъ.
‘Дло’, No 5, 1868
Россия и европейская цивилизация, Шелгунов Николай Васильевич, Год: 1868
Время на прочтение: 33 минут(ы)
Между Россіею и западною Европою продолжается постоянный антагонизмъ уже многіе вка.
Въ исторіи человчества такое явленіе не представляетъ ничего исключительнаго, ибо только борьбой опредляется исторія, и только борьбой обусловливается прогрессъ.
Но если нтъ исключительности въ самой борьб, то она заключается въ обстоятельствахъ, сопровождающихъ борьбу, и потому дающихъ ей особенный характеръ. Французы тоже враждуютъ со всми — и съ англичанами, и съ нмцами, и съ американцами, англичане враждуютъ съ нмцами, американцами, французами, нмцы — съ американцами, французами, англичанами и т. д. Однимъ словомъ, весь свтъ воюетъ между собою, и западная Европа напоминаетъ въ этомъ отношенія мюнгаузенскихъ львовъ, которые только тогда перестали драться,когда съли другъ друга до самого хвоста. И не смотря на эту нескончаемую вражду, нмцы, французы, англичане, американцы относятся другъ къ другу съ уваженіемъ, считаютъ другъ друга народами цивилизованными. Насъ же, русскихъ, даже друзья наши американцы зовутъ полу-варварами и скифами. А что сказать о томъ новомъ оскорбительномъ для насъ изслдованіи, по которому мы оказались туранами, но которому, даже самими геологическими условіями занятой нами равнины, мы осуждены остаться навсегда варварами!
Правда и мы съ своей стороны не остаемся въ долгу, мы зовемъ Западъ гнилымъ, а Россію величаемъ шестою частію Свта, призванной сказать міру новое слово, обновить его жизнь. Такимъ образомъ, когда намъ указываютъ на наше печальное прошлое! мы ссылаемся на наше блестящее будущее и возстановляемъ нравственное равновсіе, котораго хотятъ лишить насъ цивилизованные народы. Но вопросъ, перенесенный на эту почву, больше ничего, какъ стратегическая уловка, и европейцы не только остаются при своемъ прежнемъ о насъ мнніи, но боятся, чтобы шестая часть свта не подавила остального міра и не положила бы конца европейской цивилизаціи. Противъ этой ошибочной идеи и будетъ направлена настоящая статья.
Лучшія мста Европы заняло германское племя, славяне же были оттснены къ сверо-востоку и поселились частію въ равнинахъ Днпра, частію въ боле сверной, лсистой мстности.
Этотъ вполн достоврный историческій фактъ важенъ въ томъ отношеніи, что указываетъ на европейское происхожденіе славянскаго міра и вмст съ тмъ на слабость славянъ. Поселившись первоначально въ цридунайскихъ странахъ, они не имли однако столько силы, чтобы въ нихъ удержаться и, уступивъ натиску народа боле мощнаго, должны были искать спасенія въ болотахъ и лсахъ ныншней Россіи.
Но утсненіе, испытанное отъ боле сильныхъ сосдей, не порвало связи славянъ съ Западомъ. Они чувствовали къ нему постоянное тяготніе, они принадлежали къ той же европейской семь народовъ и жили ихъ жизнію. Поэтому во всхъ трудныхъ случаяхъ, когда у славянъ не хватало ни нравственныхъ, ни матеріальныхъ средствъ, чтобы помочь своей бд, они обращались къ Западу, и Западъ протягивалъ имъ руку помощи. Однимъ изъ фактовъ подобнаго славянскаго безсилія, и вншней западной помощи начинается исторія Руси.
Лтописецъ разсказываетъ, что славяне, изгнавъ варяговъ, которымъ- платили прежде дань, начали владть у себя сами. Но безсиліе самоуправленія обнаружилось немедленно: всталъ родъ на родъ и начались усобицы. И вотъ славяне поршили поискать князя, который бы владлъ ими и судилъ ихъ но правд. Знаменитая рчь, влагаемая лтописцемъ въ уста славянскихъ депутатовъ, пригласившихъ варяговъ, не потеряла своего историческаго смысла и до сихъ поръ. Варяги пришли, установили порядокъ и свое имя ‘Русь’ сообщили всей стран.
Какъ, повидимому, ни ничтоженъ тотъ фактъ, что у коренныхъ жителей не нашлось собственнаго названія для своей земли и потребовалось заимствовать чужое слово, но фактъ этотъ лучше множества другихъ указываетъ на отсутствіе крпкаго единства между славянскими племенами. Все у нихъ рознь, да вражда, вчно у нихъ война между собою, когда же прекращаются усобицы вншнія — ссорятся дома, и сами не въ состояніи уладить у себя мира безъ посторонней помощи.
Съ самого начала Руси и до московскаго единовластія, т. е. въ теченіе шести столтій, мы видимъ непрерывный рядъ внутреннихъ смутъ и безустанное бродяжничество. Что длалъ Гюрикъ — неизвстно, извстно только, что при немъ смуты продолжались, и что много новгородскихъ мужей бжало въ Кіевъ. Олегъ, смнившій Рюрика, вошелъ съ дружиной въ Царьградъ, побилъ грековъ и воротился домой. Игорь, смнявшій Олега, пошелъ тоже въ Царьградъ, но воротился домой съ меньшею честію, потому что его побили, желая смыть позоръ, Игорь пошелъ на Царьградъ опять, походъ оказался удачне, и на, этотъ разъ Игорь воротился домой съ честію, жена Игоря, Ольга, какъ женщина, военнаго похода на Царьградъ не предпринимала, но ходила туда чтобы креститься, сынъ Ольги, Святославъ, ходилъ тоже на Царьградъ и воротился съ честію. Посл смерти Святослава начинаются ссоры между его сыновьями, ссоры эти усиливаются при наслдникахъ Владиміра и наступаетъ наконецъ знаменитый удльный періодъ русской исторіи. На Царьградъ князья ходить перестаютъ, но теперь они ходятъ войной другъ на друга. Броженіе сырыхъ силъ достигаетъ послдняго размра: князья не длаютъ ничего другого, какъ переходятъ изъ города въ городъ, гоняются одинъ за другимъ, дружины княжескія бродятъ вмст съ ними, дружинники перебгаютъ отъ одного князя къ другому, народъ, обезсиленный междоусобіями своихъ правителей, гибнетъ отъ меча, огня, голода, и ищетъ спасенія тоже въ переход съ мста на мсто. Напримръ, съ 1056 по 1228 годъ было только 93 мирныхъ года, слдовательно усобицы происходили черезъ годъ, нкоторыя изъ нихъ продолжались по 12 и но 17 лтъ сряду. Кром того, въ томъ же період было 45 большихъ нашествій половецкихъ. Слдовательно изъ 173 лтъ только 48 можно считать мирными, но и этотъ миръ былъ только относительный. Въ первое нашествіе татаръ, когда на нихъ ополчилась почти вся Русь, Мстиславъ Удалой, приказавъ своимъ полкамъ вооружаться, не сказалъ изъ зависти ни слова другимъ двумъ Мстиславамъ, которые сидли спокойно въ стан, ничего не зная. Во время битвы, когда русскіе потерпли повсюду пораженіе, Мстиславъ кіевскій, съ зятемъ своимъ Андреемъ и Александромъ Дубовицкимъ, видя общую бду, не двинулись съ мста. Въ нашествіе Батыя князья рязанскіе просили Юрія Владимірскаго помочь имъ, но тотъ отказалъ. Повсюду рознь, зависть, подкапываніе одного подъ другого, полное отсутствіе единомыслія и разсчета собственной выгоды, каждымъ руководитъ необузданная страстность и дикій порывъ.
И въ то время, какъ древняя Русь представляетъ намъ постоянную борьбу сырыхъ силъ, стремящихся выработать соціальныя условія общественнаго быта, западная Европа является сравнительно стройнымъ цлымъ, съ ясно опредлившейся цивилизаціею. Работа, на которую Русь тратитъ свои силы въ теченіе шести вковъ, давно уже окончена Западомъ. Мы, начиная съ князя и кончая послднимъ смердомъ, бродимъ съ мста на мсто, не умй ни на чемъ остановиться, и усиливаясь найти своимъ умомъ хотя искру свта въ этомъ мрак бродящихъ силъ. Западъ же, унаслдовавъ римскую цивилизацію, имлъ у себя Карла великаго, когда мы еще не думали приглашать Рюрика. Понятно, какой перевсъ должна была имть западная Европа уже тогда надъ славяискими племенами, находившимися еще въ разброд. И дйствительно Западъ представлялъ для восточныхъ славянъ во всемъ несокрушимую силу. Такъ, посл похода Владиміра на болгаръ, Добрыми, осмотрвъ плнниковъ, сказалъ князю: ‘такіе намъ не будутъ давать дани: они вс въ сапогахъ, пойдемъ искать лапотниковъ.’ Смыслъ этихъ словъ слдующій: русскимъ удавалось брать перевсъ только надъ племенами, находившимися на самой низкой степени цивилизаціи: мы легко колотили черемису, и разныя другія финскія племена, не исключая даже и своихъ сосдей славянъ, отличавшихся простымъ, бднымъ бытомъ — носившихъ лапти, но намъ были не подъ силу племена и народы боле образованные и богатые, ходившіе въ сапогахъ, и между ними особенно нмцы, какъ это доказала борьба полоцкихъ князей съ меченосцами, отнявшихъ отъ нихъ Кукйносъ и Гератъ, и утвердившихся въ Ливоніи на счетъ славянъ.
Рядомъ съ матеріальной силой славяне видли превосходство надъ собою Запада и во всхъ другихъ отношеніяхъ. Жизнь была тамъ, а не на Восток. На Запад и земля другая, и климатъ другой, тамъ люди живутъ уже большими городами и съ большими удобствами, тамъ кром пищи для тла, есть пища и для души. Ну а что могъ представлять крайній сверъ и востокъ съ ихъ непроходимыми болотами и лсами и съ дикими племенами, ходившими въ лаптяхъ? Народи эти были хороши, чтобы налагать на нихъ дань, а вовсе не для того, чтобы учиться у нихъ удобствамъ жизни. И вотъ, съ самаго водворенія у насъ нормандскихъ князей, замчается стремленіе ихъ къ боле благословенному югу. Аскольдъ и Диръ, оставивъ Рюрика, уходятъ въ Кіевъ, Олегъ оставляетъ Новгородъ, чтобы сдлать Кіевъ своимъ стольнымъ городомъ и называетъ его матерью городовъ русскихъ. Святославъ идетъ еще дальше: онъ завоевываетъ Болгарію и остается жить въ Переяславц на Дуна. Однимъ словомъ, Русь, оттсненная на востокъ и сверъ, снова стремится къ своему родному западу, гд ей не дали утвердиться.
Но наибольшую связь Руси съ Западомъ дало христіанство и торговля. Въ томъ и другомъ случа отъ Востока не могло идти къ намъ никакого свта, не могли мы получать никакой выгоды., и здсь опять тотъ же Западъ и его представители даютъ намъ первый толченъ. Христіанство проникло въ Россію задолго до крещенія Владиміра, но оно было одиночнымъ, случайнымъ явленіемъ, потребовался варягъ, чтобы придать частнымъ случаямъ всеобщее значеніе. Дло происходило такъ: посл похода на ятвяговъ Владиміръ, возвратившись въ Кіевъ, задумалъ принести жертву богамъ. Старцы и бояре ему сказали: ‘Кинемъ жребій на отроковъ и двицъ: на кого падетъ, того принесемъ въ жертву богамъ’. Жребій былъ кинутъ и достался сыну одного варяга-христіанина. Посланные отъ народа, придя къ нему, сказали: ‘палъ жребій на твоего сына, богамъ угодно взять его себ и мы хотимъ принести его имъ въ жертву’. Варягъ отвчалъ: ‘у васъ не боги, а дерево, нынче есть, а завтра сгніетъ, ни дятъ, ни пьютъ, ни говорятъ, но сдланы руками человческими изъ дерева, а Богъ одинъ, которому служатъ греки… А эти боги что сдлали? сами дланные, не дамъ сына своего богамъ!’ Народъ разсвирплъ и кинулся съ оружіемъ къ дому варяга. Варягъ стоялъ съ сыномъ въ сняхъ. ‘Дай сына своего богамъ’, кричала толпа.— Если они боги, то пусть пошлютъ какого нибудь одного бога взять моего сына, а вы о чемъ хлопочете? отвчалъ неустрашимый варягъ. На него бросились и убили его. Но слова варяга не пропали. Никто еще до тхъ поръ не кидалъ такого рзкаго вызова язычеству, правда, язычество восторжествовало, варяга убили, но когда порывъ прошелъ, народъ вспомнилъ высказанную ему истину, что его кумиры — дерево, и что Богъ одинъ. Если кумиры боги дйствительные, отчего въ самомъ дл они не вступились за себя и не наказали дерзкаго? Этотъ случай создалъ поворотъ въ общественномъ мнніи и вскор затмъ крестился Владиміръ.
Вмст съ христіанствомъ вошло къ намъ и искуство. Религіозное благочестіе выражалось, конечно, прежде всего въ стремленіи строить храмы. Но кому ихъ строить? Сами мы строили только кое-какія избы, дурно, непрочно, безпорядочно, и были знакомы лишь съ однимъ строительнымъ матеріаломъ — съ деревомъ. Постройка храмовъ потребовала незнакомаго для насъ искуства и невдомыхъ для насъ матеріаловъ. И вотъ мы отправились искать необходимыхъ намъ матеріаловъ частію у грековъ, а частію у нмцевъ. Извстный строитель русскихъ церквей Андрей Боголюбскій строилъ и украшалъ свои церкви нмецкими мастерами. Знаменитая Богородичная церковь во Владимір-Залсномъ построена вся изъ благо камня, привезеннаго водою изъ Болгаріи, строили же ее западные художники, присланные къ Андрею Боголюбскому императоромъ Фридрихомъ I. Этотъ порядокъ продолжался не только во весь древній періодъ русской исторіи, но оказывался неизбжнымъ даже и въ боле близкое къ намъ время. Если же случалось, что славяне, считая свое незнаніе очень обиднымъ для своего самолюбія, брались за грандіозныя дла, требовавшія интеллектуальнаго развитія, то получались обыкновенно результаты довольно печальнаго свойства. Церкви русской постройки падали обыкновенно очень скоро. Такъ, напримръ, въ царствованіе Іоанна III, когда, повидимому, русскимъ, исповдывавшимъ христіанство боле четырехъ столтій, можно было бы понаучиться постройк храмовъ божіихъ, митрополитъ Филаретъ задумалъ строить въ Москв соборъ, по образцу Владимірскаго, и пригласилъ для этого русскихъ мастеровъ, Кравцова и Мышкина, конечно, лучшихъ, и когда эти лучшіе мастера, выведя стны, приступили къ кладк сводовъ, то зданіе рухнуло. Оказалось необходимымъ прибгнуть къ нмцамъ. Великій князь послалъ за мастерами во Псковъ. Нмцы-мастера пріхали, осмотрли развалившуюся постройку, похвалили чистоту работы, но не одобрили известь, которая разводилась слишкомъ жидко, не клеевато. Впрочемъ, Іоаннъ III не поручалъ нмцамъ поправлять ошибки русскихъ мастеровъ, а выписалъ изъ Италіи извстнаго Аристотеля Фіоравенти. Аристотель, осмотрвъ работу, сказалъ тоже, что сказали нмцы и, разбивъ остатки прежней постройки стнобитною машиною, принялся за дло снова. ‘Удивительное дло! пишетъ лтописецъ, три года длали, а онъ меньше чмъ въ недлю развалилъ, не успвали выносить камень!’ Аристотель създилъ и во Владиміръ. Осмотрвъ тамошнюю церковь, онъ похвалилъ ее и сказалъ: ‘это работа какихъ нибудь нашихъ мастеровъ’.
Тяготніе древней Руси къ Западу обнаружилось и въ брачныхъ союзахъ нашихъ князей. Ярославъ I былъ женатъ на Ингигерд, дочери шведскаго короля Олафа, Геральдъ норвежскій былъ женатъ на дочери Ярослава Елисавет, король венгерскій Андрей — на Анастасіи, Генрихъ I, король французскій, на Анн, Всеволодъ Ярославичъ былъ женатъ на-дочери греческаго императора Константина Мономаха, два сына Ярослава, но которые — неизвстно, были женаты на нмецкихъ княжнахъ. Одинъ изъ сыновей Коломана былъ женатъ на Предслав, дочери Святополка. Самъ Поломанъ. женился передъ смертію на Евфиміи, дочери Мономаха. Большею частію наши князья того времени вступали въ родствениме союзы съ владтельными домами скандинавскими, англо-саксонскими, польскими, чешскими, венгерскими, византійскими.
Развитіемъ нашей торговли и промышленности мы обязаны тоже пришлому элементу, слдовательно Западу. До прихода варяговъ потребности славянскихъ племенъ были очень ограничены. Бдная земля производила мало, и бдный народъ, съ неразвитымъ бытомъ, не могъ нуждаться во многомъ. Вс славяне, поселившіеся на Гуси, жили одинаково, имли одинаковыя занятія, одинаковыя потребности и одинаковыя средства для ихъ удовлетворенія. Медъ, воскъ, звриныя кожи, хлбъ — вотъ все, что производила русская земля во всхъ своихъ концахъ, и у древлянъ, и у полянъ, и у кривичей, Слдовательно торговать другъ съ другомъ было не зачмъ. Но вотъ являются варяжскіе князья съ дружинами и въ скромную, полудикую жизнь славянъ новый элементъ вноситъ новыя потребности, Нужды воина разнообразне, чмъ земледльца или охотника, и одними земледльческими и лсными продуктами Гуси удовлетворить ихъ нельзя. Воину нужна броня и оружіе, подчасъ щегольское, ему нужны нарядные кафтаны, въ которыхъ, напримръ, древляне, жившіе въ лсахъ, вовсе не нуждались, ему нужны кубки, чарки и ковши, чтобъ пить вино, онъ не хочетъ сть деревянными ложками и требуетъ серебряныхъ, ему, кром пннаго, зеленаго вина и меду, домашняго издлія, нужно виноградное вино, съ которымъ онъ познакомился за-моремъ. Всему этому можетъ удовлетворить только вншняя торговля и боле развитая внутренняя. И вотъ, благодаря пришествію варяговъ, Русь заключаетъ торговые договоры съ Греціею, на Руси являются довольно сильные центры — Новгородъ и Кіевъ — лежащіе на пути изъ Балтійскаго моря въ Черное, изъ варягъ въ греки. На свои сырыя произведенія, но преимуществу воскъ и мха, Русь вымнивала въ Константинопол греческія паволоки, вино, плоды, золото, серебро, лошадей, на восток, у арабовъ, гд особенно цнились русскіе горностаи и соболи, въ обмнъ получались дорогіе камни, бисеръ для ожерелій, разныя серебряныя и золотыя украшенія для женщинъ, пуговицы и бляхи для мужской одежды и конской сбруи, шелковыя и шерстяныя ткани. Торговыя сношенія съ Западомъ развились довольно скоро, такъ что при Ярослав I, около 1195 года, Новгородъ заключилъ, дошедшій до насъ, торговый договоръ съ нмцами и голландцами.
Христіанство, вншнія войны и торговля познакомили скоро славянъ съ новыми идеями и новыми потребностями: явилась грамотность и изученіе иностранныхъ языковъ. При Ярослав I началось даже книжное образованіе народа. Особенною любовью и ревностію къ распространенію грамотности отличались сыновья и внуки Ярослава. Напримръ, Всеволодъ Ярославичъ говорилъ на пяти иностранныхъ языкахъ и, что заслуживаетъ особеннаго вниманія, изучалъ эти языки не во время путешествій или походовъ, какъ изучали ихъ обыкновенно купцы и дружинники, а у себя дома. Святославъ Юрьевича’ былъ великій охотникъ читать и любилъ принимать у себя ученыхъ, приходившихъ изъ Греціи и изъ западныхъ государствъ. Романъ Ростиславичъ Смоленскій устроилъ много училищъ, не хотлъ имть неученыхъ священниковъ, и на распространеніе грамотности и образованіе истратилъ все свое состояніе, такъ что когда онъ умеръ, то не на что было его похоронить. Михаилъ Юрьевичъ зналъ превосходно св. писаніе и владлъ греческимъ и латинскимъ языками такъ же свободно, какъ русскимъ. Ярославъ Владиміровичъ Галицкій зналъ тоже нсколько языковъ, читалъ много книгъ и заботился объ образованіи народа и духовенства. Духовенство, съ своей стороны, понимало не хуже князей необходимость образованія. Такъ одно духовное лицо XII вка писало: ‘если властители міра сего и люди, занятые заботами житейскими, обнаруживаютъ сильную охоту къ чтенію, то тмъ больше нужно учиться намъ и всмъ сердцемъ искать свденія въ слов божіемъ, писанномъ о спасеніи душъ нашихъ.’ Конечно, этимъ словамъ и образовательной ревности князей не слдуетъ давать преувеличеннаго значенія. Мы говоримъ здсь не о качеств образованія того времени, мы приводимъ лишь факты, которые должны убдить читателя въ томъ, что Россія при своемъ зарожденіи помнила о своемъ родств съ Западомъ, тяготла къ нему всми своими силами и только въ немъ имла своего наставника. Полудикій востокъ, съ его половцами, печенгами, финскими племенами, не могъ дать ничего славянамъ, находившимся на боле высокой степени цивилизаціи. Научить и развить могъ только Западъ, стоявшій на пути прогресса далеко впереди. И Западъ дйствительно научилъ насъ всему, онъ далъ намъ христіанство, онъ научилъ насъ читать, писать и иностраннымъ языкамъ, онъ далъ намъ свой способъ войны и свое оружіе, онъ научилъ насъ церковной и гражданской архитектур, даже научилъ насъ торговать, наконецъ породнилъ нашихъ князей съ своими владтельными домами. Большей связи нельзя и выдумать. Россія вступила въ семью европейскихъ государствъ, и ей оставалось только идти дальше по пути прогресса, на который ее поставила Европа.
Но вотъ сцена исторіи мняется и вмсто того, чтобы идти впередъ, но пути прогресса, мы уходимъ назадъ, въ варварство.
Внутренній смыслъ факта, о которомъ будетъ говориться въ настоящей глав, важенъ потому, что служитъ новымъ подтвержденіемъ славянскаго безсилія. Русь пошла впередъ потому, что ее повела Европа, какъ только обстоятельства измнились и Русь была предоставлена сама себ — она пошла назадъ. Этому печальному событію въ исторіи интеллектуальнаго развитія Россіи не могли вншнимъ образомъ два обстоятельства — татарское нашествіе и удльная борьба.
Въ нашемъ обществ существуетъ до сихъ поръ ошибочное понятіе объ историческомъ значеніи татаръ въ судьбахъ Россіи. Обыкновенно думаютъ, что славяне изображали изъ себя источникъ всего чистаго, хорошаго, нравственнаго, источникъ этотъ сіялъ, какъ кристалъ на солнц, пока не налетла на него туча съ востока и не излила на него всякую мерзость. Туча пронеслась, а излитая ею мерзость осталась въ источник. Къ сожалнію, тутъ понята только вншняя сторона факта, внутренній же смыслъ его искаженъ.
Но извстіямъ, доступнымъ европейскимъ писателямъ, извстно, что татары (правильне монголы) имли приплюснутое лицо, маленькіе глаза, рдкую бороду и отличались небольшимъ ростомъ. Жили они въ юртахъ, которыя перевозили съ собою, куда бы ни пошли. Народъ этотъ былъ кочевой, переступившій уже предлъ охотничьяго бита, но недоросшій еще до быта земледльческаго. Поэтому все богатство татаръ заключалось въ скотоводств У нихъ были большія стада верблюдовъ, крупнаго рогатаго скота, овецъ и лошадей. Религія ихъ была очень проста. Они врили въ единаго Бога, творца всего міра, источника человческаго счастія и несчастія, но своему богу они де молились, а поклонялись идоламъ, сдланнымъ изъ метала, и приносили имъ жертвы. Монголы врили въ будущую жизнь, но нсколько на магометанскій ладъ, ибо думали, что на томъ свт будутъ жить также, какъ на земл. Въ отношеніи нравственности татары представляли совершенную противоположность тому, что о нихъ думаютъ патріоты московскаго міровоззрнія. Татары никогда не бранились и не дрались между собою, воровства они совсмъ не знали, и потому ихъ юрты никогда не запирались. У нихъ было многоженство, каждый татаринъ бралъ столько женъ, сколько былъ въ состояніи содержать. Женщины исполняли вс домашнія работы, а мужчины охотились, да упражнялись въ стрльб и имли высшій надзоръ за своимъ скотоводствомъ. Несмотря на такую подчиненную, рабочую роль, женщины пользовались у татаръ уваженіемъ, ихъ щадили и берегли. Ханши имли большое вліяніе на внутреннія и вншнія дла, имъ, но закону, принадлежало регенство, въ случа малолтства хана. При торжественныхъ пріемахъ подл хана сидла всегда его жена или даже нсколько женъ.— Даже магометанинъ Узбекъ не отступалъ отъ этого правила и не придавалъ пятниц особеннаго значенія. Плано-Карпини, бывшій въ Орд у Чингисъ-Хана, разсказываетъ, что татары отличаются замчательной вротерпимостію. Терпимость была предписана у нихъ закономъ. По постановленію Чингисъ-Хана служители всхъ религій, безъ исключенія, были освобождены отъ платежа дани. Въ самомъ семейств Тимура были христіане, и онъ на собственный счетъ держалъ греческихъ духовныхъ, которые совершенно свободно отправляли богослуженіе въ церкви, находившейся противъ ставки хана. Рубруквисъ былъ свидтелемъ, какъ предъ ханомъ Мангу совершали службу сначала христіане, потомъ магометанскіе муллы и наконецъ язычники. Къ покореннымъ народамъ монголы относились съ такою же терпимостію. Они не вмшивались въ ихъ внутреннее управленіе, предоставляли имъ полную свободу жить и дйствовать по своимъ обычаямъ и законамъ, и требовали только одного — чтобы покоренный народъ ходилъ съ ними на войну и платилъ имъ дань. Какъ народъ полудикій, монголы конечно не отличались кротостію нрава: кротость была бы вредна ихъ политической самостоятельности, и вотъ Чингисъ-Ханъ установляетъ не щадить врага и его имущества, ибо плодъ пощады — сожалніе.
Но если бы татары были во сто разъ хуже того, чмъ они были въ дйствительности, то и въ этомъ случа ихъ зловредное вліяніе, на Русь не могло бы быть велико, ибо извстно, что татарскій гнетъ былъ силенъ только въ первые 25 лтъ, но за тмъ онъ былъ не замтенъ, баскаки изчезли и князья сами распоряжались сборомъ съ народа дани. Татары, можетъ быть, и совсмъ бы оставили Русь въ поко, если бы не наши удльные князья, которые сами наводили другъ на друга татарскія полчища, и сами вызывали татарское вмшательство въ наши внутреннія дла. Былъ періодъ, когда въ теченіе 50 лтъ Русь не видла ни одного татарина.
Изъ этихъ двухъ фактовъ читатель можетъ заключить, во-первыхъ, что татары нисколько не подавляли насъ своимъ вліяніемъ и предоставляли намъ полную свободу жить такъ, какъ мы жили прежде, — что было вообще въ принцип монголовъ, которые, покоривъ народъ и наложивъ на него дань, держали себя за тмъ въ сторон, не вмшиваясь во внутреннее управленіе,— а во-вторыхъ, что татарское вліяніе, если бы оно существовало, могло быть только хорошее: татары были народъ честный, трезвый, вротерпимый, кроткій въ обращеніи съ женщинами. Если все это такъ, если татары являются такимъ образомъ чуть не благодтелями нашими, то татарское вліяніе не кабинетная ли выдумка московскихъ славянофиловъ? Позволительно ли говорить о татарскомъ вліяніи, когда его не было? Позволительно, ибо татарское вліяніе было въ дйствительности, но только не въ томъ, въ чемъ видятъ его люди близорукіе.
Татарское вліяніе было прежде всего чисто-экономическое. Бдному народу, раззоряемому усобицами князей, платить дань было тяжело: бдные становились еще бдне, потребности и безъ того ограниченныя длались еще ограниченне. Слдовательно, татары мшали матеріальному благосостоянію народа. Проницательный читатель можетъ конечно замтить на это, что если бы съ народа не брали дань татары, то ее брали бы удльные князья и народу не было бы легче, потому что его во всякомъ случа держали бы на минимум матеріальныхъ средствъ и потребностей. Замчаніе хотя и справедливо, но тмъ не мене оно не уничтожаетъ сказаннаго ране, ибо кром дани татары раззоряли насъ набгами: но своему монгольскому обычаю татары истребляли все, что попадалось имъ на пути, и клали землю пусту. Правда, набги были рдки, но они все-таки были, а слдовательно было и опустошеніе.
Другое вліяніе, мене бросающееся въ глаза, заключалось въ томъ, что татары отвлекали наше вниманіе отъ Запада, тянули насъ къ Востоку, заставляли насъ быть на сторож. Они способствовали тому, что отдавшись внутреннимъ усобицамъ, мы еще больше сосредоточились въ себ. Но почему же такое вліяніе должно оказываться зловреднымъ? Почему намъ было не хорошо сосредоточиться въ себ? Отвтомъ на этотъ вопросъ служатъ реформы Петра I, и цлый рядъ преобразованій, продолжающихся до нашихъ дней,— преобразованій, которыми мы хотимъ нагнать то, въ чемъ отстали отъ своихъ просвщенныхъ сосдей: татары и внутреннія усобицы отдлили насъ отъ Запада, заставили насъ жить своимъ умомъ и мы ушли въ болото. Вс свои силы мы направили на то, чтобы бродить съ мста на мсто и воевать другъ съ другомъ, и хотя съ одной стороны въ результат этой неустанной вковой борьбы явилось московское государство, но за то съ другой такая внутренняя порча, противъ которой пришлось принимать самыя энергическія, быстрыя средства. Ничего бы этого не могло случиться, если бы въ русскихъ было больше умственныхъ и нравственныхъ средствъ. Нашъ удльный періодъ вовсе не единственное исключеніе въ исторіи человчества. Каждый народъ путемъ внутренней борьбы дошелъ до единства, европейскій феодальный періодъ есть явленіе аналогичное съ нашимъ удльнымъ періодомъ, ужасы и жестокости инквизиціи превосходятъ зврство всякаго людодства. Отчего же въ европейцахъ не явилось тхъ печальныхъ нравственныхъ послдствій, которыми поражаетъ насъ Русь за два столтія до Петра I? Отчего Европа, покончивъ свои ожесточенныя внутреннія войны и развязавшись съ изуврствомъ инквизиціи, мгновенно превратилась въ страну кротости и гуманности? Пространственность и суровая природа насъ оправдать не могутъ. Мало ли странъ богатыхъ землею, богатыхъ лсами и болотами и лежащихъ еще восточне. Обратите вниманіе хотя на тхъ же самыхъ монголовъ, которымъ приписывали нкогда всю нравственную порчу русскихъ. Народъ пришелъ изъ самаго глубокаго востока, народъ кочевой, полудикій, завоевательный, у котораго лежало въ принцип разливать смерть и опустошеніе, и что же? народъ этотъ оказывается идеаломъ добродтели сравнительно съ русскими временъ Іоанна III. Этотъ самый народъ, давъ новую династію Китаю, явился тамъ прогрессивной силой. Монгольскіе государи не только не тронули учрежденій Китая, не только не затрубили его, но напротивъ способствовали сношеніямъ съ иностранцами. Зная терпимость монголовъ, Европа выслала въ Китай своихъ миссіонеровъ, и христіанскіе епископы находились въ этой стран во все время владычества монгольской династіи. Монголы конечно варвары, они конечно разрушительная сила, но вотъ историческіе факты, которые доказываютъ, что этой силой управляла высокая мудрость. При Чингисъ-Хан монголы покоряютъ Китай и всю Азію, они разливаются всесокрушающей силой по цлой половин Европы, дикари повидимому думаютъ только объ опустошеніяхъ и несутъ ей собою повсюду смерть. Но вглядитесь пристальне въ монгольскую систему, и въ этомъ варваризм ея вы увидите глубокую правительственную мудрость, высшій либерализмъ. Они царствуютъ надъ китайцами и арабами, надъ русскими и поляками, надъ обими Индіями и поклонниками Магомета. Въ Кита, Кубилай-Ханъ, внукъ Чингиса, усвоиваетъ вс военныя изобртенія китайцевъ и идетъ съ ними противъ киновъ: побдивъ, онъ отдалъ землю ея прежнимъ владльцамъ, онъ заботился о ея культур, о безопасности и спокойствіи земледльца, онъ учреждаетъ школы, уменьшаетъ налоги, устраиваетъ новую систему каналовъ, подъ его управленіемъ Китай цвтетъ и благоденствуетъ, точно на престол сидитъ одинъ изъ добродтельнйшихъ потомковъ Яо, Шуна или Ю. И въ то время, какъ надъ китайцами Кубилай-Ханъ царитъ какъ истый китайскій императоръ, онъ оставляетъ своихъ монголовъ быть такими же монголами, какими они были прежде. Куда бы ни являлись монголы, они умли встать повсюду въ уровень съ лучшими стремленіями страны, они являлись организаторами, помогали исторіи покореннаго ими народа. И у насъ московское единодержавіе одолжено своимъ успхомъ монголамъ, татары помогли московскимъ князьямъ одолть своихъ противниковъ. Изъ всего сказаннаго о монголахъ слдуетъ только то, что они изображали собой культурную, прогрессивную историческую силу, и уже конечно своими личными качествами не могли внести безнравственности и общественной порчи. А если такимъ образомъ монголы не могли имть и не имли прямаго вліянія на нашу общественную и частную нравственность, если такого же вліянія не могла имть природа страны, то остается искать причину въ насъ самихъ. Внутреннюю причину этого явленія опредляетъ превосходно одна старая псня: ‘сила по жилочкамъ такъ и переливается, грузно отъ силушки, какъ отъ тяжелаго бремени’. Вншней же причиной, давшей силушк такое вредное направленіе, явились усобицы князей на первомъ план, а на второмъ, почти въ тни, татарское вмшательство, вызванное нашими же князьями, и пограничная татарская стоянка, отвлекавшая наше вниманіе отъ Запада на Востокъ.
Нашъ героическій періодъ и время богатырей, когда намъ было очень грузно отъ силушки, тянулось нсколько вковъ. Въ начал этого героическаго періода мы видимъ Добрыней Никитичей, Илій Муромцевъ, а въ конц его, передъ Петровскимъ періодомъ, Ивановъ Грозныхъ, Никоновъ, Аввакумовъ и высшій предлъ, до котораго только можетъ возвышаться старая сила, въ Стеньк Разин.
Славяне, которыхъ хвалили иностранцы за кротость нрава, и въ народномъ характер которыхъ не было воинственности, съ приходомъ варяжскихъ князей и ихъ лихихъ дружинниковъ превращаются внезапно въ богатырей. Воинственные князья, которымъ вн войны длать было нечего, съ перваго вступленія на славянскую землю, начинаютъ совершать далекіе походы, а потомъ, когда оказалось, что имъ можно воевать и не совершая слишкомъ далекихъ путешествій, начали воевать другъ съ другомъ. При такомъ поворот исторіи отъ мирнаго земледльческаго процвтанія къ воинственности, воинъ долженъ былъ получить весьма высокое значеніе, богатырямъ было выгодно, личныя достоинства военнаго характера цнились высоко и потому понятно, что каждый, у кого имлась хотя малйшая къ тому возможность, старался попасть въ богатыри, прославить себя героемъ, блеснуть своими личными качествами. Такъ какъ отъ дружинника требовалось только богатырство и силушка недающая покою, то объ дружину брался всякій, безъ различія вроисповданія и національности — лишь бы могъ быть хорошимъ витяземъ. У Игоря, напримръ, служили ятвяги, у Святослава въ дружин былъ всякій народъ скандинавскіе витязи, особенно знатные, бывали постоянно людьми наиболе приближенными къ нашимъ князьямъ. Въ тоже время славянская Русь создала и своихъ богатырей, ибо въ княжеской дружин жилось хорошо и пировалось весело, и жены дружинниковъ щеголяли въ золот.
Вступивъ разъ на путь военнаго насилія, Руси оставалось только идти имъ дальше, по всмъ неизбжнымъ его послдствіямъ, ибо малое насиліе ведетъ къ большому, часто повторяющаяся грубость къ огрубенію. Особенно испортились нравы русскихъ, когда сверные князья стали бороться за преобладаніе. Прежде они воевали за родовое старшинство, за извстное наслдіе, слдовательно въ основ борьбы лежало все-таки право, теоретическій идеалъ, юридическая правота. Но когда вопросъ свелся къ преобладанію, къ господству, къ исключительному первенству, то единственнымъ нравомъ явилась сила и средства стали безразличны. Сильный сталъ подавлять слабаго, и вс средства считались дозволительными. У кого не доставало матеріальной силы, тотъ пускалъ въ ходъ хитрости, ложь, обманъ, коварство, своя дружина оказалась слабой, но были деньги — приглашались татары, а то и на колняхъ, или другими способами, вымаливалась или добывалась татарская помощь. Хорошимъ средствомъ устраненія соперника считалось ослпленіе, а потомъ и убійство. Походы князей одного на другого превратились въ совершенныя нашествія гунновъ — клали землю нусту, грабили, жгли, убивали, безчестили женщинъ. При повальности войны и вчныхъ военныхъ насиліяхъ грубость проникла во весь русскій бытъ, въ слово и дло. Каждый долженъ былъ спасать свою жизнь и свое имущество, женщину отъ оскорбленія пришлось запереть въ теремъ, безопасность изчезла, каждый тащилъ чужое, татьба сдлалась общею язвою и губила собственность, разбой и воровство превратились въ повседневное явленіе. Таже жестокость проникла и въ уголовное право: явилось тлесное наказаніе, калченіе, мучительныя казни. ‘И стали ябедники, говоритъ лтописецъ, изнарядили четы, обты и крестныя цлованія на неправды, начали грабить по селамъ, волостямъ и по городу (Новгородъ) и были мы въ поруганіи сосдямъ нашимъ, сущимъ окрестъ насъ, были но волости изъзды великіе и боры частые, крикъ, рыданіе, вопль и клятва отъ людей на старйшихъ нашихъ и на городъ нашъ, потому что не было въ насъ милости и суда правого’. Правда изчезла не только въ судахъ, но и во всемъ внутреннемъ управленіи, везд явился подкупъ, и везд сильный и богатый сталъ брать перевсъ надъ бднымъ и слабымъ. Такого разложенія нравовъ не зналъ никогда славянскій міръ, и не видла у себя западная Европа. Пьянство, которымъ не гнушались въ первое время только дружинники, сдлалось повальнымъ. Великій князь Василій Васильевичъ писалъ своимъ посельскимъ и приказчикамъ: ‘говорилъ мн отецъ мой Іона митрополитъ, что ваши люди здятъ въ митрополичьи села по праздникамъ, по пирамъ и по братчинамъ, незваные, и на этихъ пирахъ происходятъ душегубство, воровство и другихъ лихихъ длъ много: и я, князь великій, далъ митрополиту грамоту, что въ его села по праздникамъ, пирамъ и братчинамъ никому незванымъ не здить’. Съ развитіемъ насилія во всхъ его видахъ, въ этой войн всхъ противъ всхъ, погибло и прежнее княжеское образованіе. Вмсто князей, говорившихъ на многихъ иностранныхъ языкахъ и раззорявшихся на образованіе народа, явились князья неграмотные. Дмитрій Донской былъ обученъ грамот худо, Василіи Темный не былъ ни грамотенъ, ни книженъ. Да и зачмъ была нужна грамота, когда общество знало только одно дло — войну сильнаго противъ слабаго, когда оно, отдлившись отъ Запада и его интересовъ, направило вс свои силы на внутреннюю вражду. Даже обыкновенныя, не особенно продолжительныя войны, ведутъ къ упадку промышленности, торговли и къ огрубенію нравовъ, къ чему же должна была привести Россію безпрестанная внутренняя война, продолжавшаяся нсколько вковъ, и при томъ война не ради какой нибудь цли, какъ реформаціонная война Германіи, а война изъ-за простаго стремленія къ преобладанію? Въ этотъ злосчастный періодъ русской исторіи обнаружилась вся слабость русскаго интеллекта и перевсъ надъ нимъ сырой, черноземной силы. Китай переживалъ подобную же эпоху анархіи и насилія, правда, что и онъ не сохранилъ своихъ нравовъ въ чистот, но правда и то, что онъ создалъ Конфуція, одно изъ вліятельнйшихъ народныхъ философовъ, какого только видлъ міръ, и обновилъ всю свою жизнь. Это фактъ большой интеллектуальной и нравственной силы народа. У насъ же христіанское поученіе оказалось безсильнымъ предъ расходившейся силушкой, страна не создала ни одного научнаго нравственнаго философа, оказалась совершенно безсильной выработать разумныя формы общественной и частной жизни, и чтобы поставить Русь снова на путь порядочности, съ котораго она сошла, потребовался Петръ I и помощь Европы. Противники петровскихъ реформъ говорятъ, что все сдлалось бы само собою, и не въ ущербъ нашей славянской самостоятельности. Можетъ быть, но только врно то, что еще и наши внуки были бы помщиками и не знали бы гласнаго суда. Что же касается до нашей самостоятельности, то тысячелтній историческій опытъ, кажется, доказалъ достаточно, что самостоятельно мы дошли только до варварства и полной грубости нравовъ, а въ тхъ случаяхъ, когда требовалось высшее проявленіе интеллектуальныхъ силъ, мы обращались всегда за помощью къ Западу. Будь своя сила, зачмъ бы обращаться?
Изъ фактовъ настоящей главы читатель увидитъ наглядне значеніе героическаго удльнаго періода и погони за московскимъ преобладаніемъ въ исторіи интеллектуальнаго развитія Россіи. Я представлю читателю пара я ель между славянскимъ бытомъ до образованія Руси и бытомъ русскихъ московскаго государства.
Славяне производили на иностранцевъ очень выгодное впечатлніе. Это былъ народъ высокій, стройный, съ темнорусыми волосами, съ темноватыми оттнками кожи. Славяне отличались простымъ, но преимуществу земледльческимъ бытомъ и простыми неиспорченными нравами. Они были честны, гостепріимны, добры, кротки въ обращеніи съ плнными, которымъ, но истеченіи извстнаго срока, позволяли возвращаться на родину, и не отличались воинственностію. Славяне жили родовымъ бытомъ и вслдствіе этого въ ихъ общественной жизни замчалось полнйшее отсутствіе единства. Роды не могли ни въ чемъ согласиться между собою. Одинъ хочетъ того, другой другого, если иногда и случится, что остановятся на одномъ мнніи, то при первомъ же случа снова расходятся, потому что каждый хочетъ быть первымъ и никто не хочетъ повиноваться другому. Въ семейномъ быту славяне отличаются кротостію, Женщины пользовались свободою, въ особенности двушки, он сходились съ молодыми людьми на игрища и дло нердко кончалось тмъ, что двушки убгали изъ родительскаго дома съ выбранными ими самими женихами. По отзывамъ иностранныхъ писателей, славянскія жены отличались большою привязанностію къ своимъ мужьямъ.
Свденія эти, не смотря на свою неполноту, совершенно достаточны для составленія безошибочнаго заключенія въ общемъ характер славянъ. Мы видимъ, что это былъ народъ кроткій и, честный, съ наклонностію къ земледльческому быту и нерасположенный къ воинственнымъ занятіямъ. Теперь взглянемъ на нравы того же самаго народа, какимъ онъ является спустя 600 лтъ посл призыва варяжскихъ князей. Къ концу XV столтія московское государство сложилось уже вполн: оно не знало больше ни усобицъ удльныхъ князей, ни татарскихъ нашествій. Какой же бытъ выработало себ это государство?
Къ концу XV столтія мы находимъ государство съ могущественнымъ княземъ во глав. Герберштейнъ говоритъ, что Василій Ивановичъ своею властію надъ подданными превосходилъ всхъ монарховъ на бломъ свт, что онъ имлъ неогранниченную власть надъ жизнію и имуществомъ какъ лицъ свтскихъ, такъ и духовныхъ. О московскомъ войск Герберштейнъ говоритъ, что оно нападаетъ смло, но не выдерживаетъ и какъ будто говоритъ врагу: ‘Бги, а не то мы побжимъ’. Московскіе полки надются больше на свою многочисленность, чмъ на искуство. На общественныя обязанности москвичи смотрли, какъ на кормленіе, какъ на средство быть сытымъ. Такъ бояринъ Яковъ Захарьичъ, назначенный въ Кострому намстникомъ вмст съ Иваномъ Судимонтомъ, билъ челомъ великому князю, что имъ обоимъ на Костром сытымъ быть не съ чего. Другому воззрнію, впрочемъ, явиться было и не возможно, потому что поборы опредлялись закономъ. Напримръ, въ уставной грамот Василія крестьянамъ артемовскаго стана въ переяславскомъ узд точно опредляется количество поборовъ, которые шли съ крестьянъ мстнымъ чиновникамъ. Для поборовъ опредлены три срока: Рождество, Святая и Петровъ день. Но при вступленіи волостеля въ должность, онъ можетъ брать отъ крестьянъ только то, что они дадутъ добровольно. Подобныя ограниченія, разумется, не вели ни къ чему и система поборовъ и кормленія создала лихоимство и вымогательство. Взяточничествомъ отличались вс и сильные, и слабые, каждый старался вымогать, гд было можно. Посл смерти извстнаго псковскаго дьяка Мунехива былъ найденъ записанный имъ расходъ денегъ на взятки разнымъ московскимъ боярамъ, дьякамъ, дтямъ боярскимъ. Вмст съ кормленіемъ явилось пожалованіе селъ и деревень въ прокъ, въ вотчину, съ правомъ дарить, продавать, мнять, передавать по духовному завщанію. Иногда при этомъ жаловалось и право суда. Оставалось только прикрпить крестьянъ къ земл, что и не заставило ждать себя долго. Какъ обращались господа съ своими крестьянами, видно изъ слдующаго письма Іосифа Волоцкаго къ одному знатному боярину. ‘Слухъ до меня, господинъ, дошелъ про твое благородство, писалъ Іосифъ, будто велико твое немилосердіе и нежалованіе къ рабамъ и сиротамъ домашнимъ, тснота, скудость въ тлесныхъ потребахъ, голодомъ таютъ, наготою страждутъ… Писаніе повелваетъ рабовъ какъ братій миловать, питать и одвать и о душахъ ихъ заботиться, научать на всякія добрыя дла, если же рабы и сироты у тебя въ такой тснот, то не только имъ нельзя добрыхъ длъ длать, но, умирая съ голоду, они не могутъ удержаться отъ злыхъ обычаевъ’. А злой обычай заключался главнйшіе въ воровств и разбо. Разбои производились повсюду, въ Москв занималась этимъ между прочимъ боярская прислуга. О размр разбоевъ читатель можетъ судить изъ слдующихъ фактовъ. ‘Въ 1476 г. собрались новгородскіе боярскіе ключники и ударились ночью разбоемъ со всею ратною приправою на псковскую волость Гостятино’. Это чистый набгъ. Или, приходитъ однажды на Двину, изъ Новгорода, сборщикъ архіенискоиской дани и полагая, что въ Сійскомъ монастыр много богатства, послалъ на монастырь разбойниковъ. Контарини пишетъ, что, отправившись изъ Житоміра, онъ халъ цлый день большимъ лсомъ чрезвычайно опаснымъ по причин всякаго рода бродягъ, его наполняющихъ. Такая же грубость проникла и во вс нравы и пьянство вошло даже въ придворный обычай. О венгерскомъ посл при Василі говорится: ‘лъ у великаго князя, а посл стола князь великій посылалъ поить его, посолъ въ ту ночь пьяный разшибся и не могъ быть на другой день съ королевскими рчами. Отношенія къ женщин тоже измнились совершенно. Молодые люди высшихъ сословій обыкновенно не видывали своихъ невстъ до самаго брака, потому что женщинъ стали держать въ заверти. И этотъ обычай былъ заимствованъ нами вовсе не отъ татаръ, а придуманъ своимъ умомъ, какъ средство противъ нравственной порчи. Высшее общество хотло спасти своихъ женщинъ отъ безнравственности и разврата, въ которые впалъ народъ. Вотъ что было предъявлено собору 1551 г. самимъ царемъ о безнравственности народа и духовенства: ‘у владыкъ бояре, дьяки, тіуны, десятники и недльщики судятъ и управу чинятъ непрямо, волочатъ и продаютъ съ ябедниками вмст, а десятники поповъ по селамъ продаютъ безъ милости, дла сочиняютъ съ ябедниками, а жонки и двки, съ судьею но сговору, чернцовъ, поповъ и мірянъ обвиняютъ ложно въ насиліяхъ и позор, въ монастыряхъ нкоторые постригаются для покоя тлеснаго, чтобы всегда бражничать… все богатство монастырское держатъ власти съ своими родственниками, боярами, гостями, пріятелями и друзьями… Милостыню и кормъ готовый, хлбъ, соль, деньги и одежду но богадльнымъ избамъ во всхъ городахъ даютъ изъ царской казны, христолюбцы также милостыню подаютъ, но въ богадльные домы вкупаются, у приказчиковъ мужики съ женами, а прямые нищіе, больные и увчные безъ призору по міру ходятъ, монахи и монахини, ноны и міряне, мужчины и женщины съ образами ходятъ и собираютъ на церковное строеніе: иноземцы этому дивятся… старецъ на лсу келью поставитъ или церковь срубитъ, да пойдетъ по міру съ иконою просить на сооруженіе, у царя земли и руги проситъ, а что соберетъ, то пропьетъ… Въ церквахъ стоятъ въ тафьяхъ и шапкахъ, съ палками, говоръ и ропотъ, и всякое прекословіе, и бесды, и срамныя слова, попы и дьяконы поютъ безчинно, церковные причетники всегда пиши, безъ страху стоятъ и бранятся, попы въ церквахъ дерутся между собою и въ монастыряхъ тоже.’ Къ этимъ замчаніямъ царя соборъ прибавляетъ, что ‘на свадьбахъ играютъ скоморохи и какъ къ церкви внчаться подутъ, священникъ съ крестомъ детъ, а передъ нимъ скоморохи съ играми бсовскими рыщутъ. Нкоторые тлжутся непрямо и, поклепавъ, крестъ цлуютъ или образа святыхъ, на пол бьются и кровь проливаютъ…(Мужчины и женщины, монахи и монахини моются въ баняхъ въ одномъ мст…) По дальнимъ сторонамъ ходятъ скоморохи, собравшись большими ватагами до 60, 70 и до 100 человкъ, по деревнямъ у крестьянъ силою дятъ и пьютъ, изъ клтей имніе грабятъ, а но дорогамъ людей разбиваютъ. Дти боярскіе и люди боярскіе и всякіе бражники зернью играютъ и пропиваются, ни службы не служатъ, ни промышляютъ, и отъ нихъ всякое зло чинится: крадутъ и разбиваютъ и души губятъ. По погостамъ и селамъ ходятъ лживые пророки, мужики, женщины и двицы и старыя бабы, нагія и босыя, волосы отростивъ и распустя, трясутся и убиваются…’ Если русское общество въ нравственномъ отношеніи ушло такъ далеко, за то въ экономическомъ оно не двинулось съ мста. Московское государство, какъ и древняя Русь, занималось хлбопашествомъ, звроловствомъ, рыболовствомъ и пчеловодствомъ и производило торговлю лишь сырыми произведеніями своей страны.
Правительство знало все это, правительство придумывало разныя средства противъ зла, грозило ослушникамъ и злымъ людямъ кнутомъ, Сибирью, смертной казнію, однимъ словомъ правительство длало все, что только было въ состояніи придумать, и вотъ что мы узнаемъ о состояніи русскаго общества XVII столтія.
Московское государство стало еще крпче, и царь сильне того московскаго князя, о которомъ Герберштейнъ сказалъ, что онъ своею властію надъ подданными превосходитъ всхъ монарховъ въ цломъ свт. Дружинники изчезли окончательно и дружинныя отношенія смнились новыми. О русскомъ войск современникъ пишетъ: ‘у пхоты ружье было плохо и владть имъ не умли, только боронились ручнымъ боемъ, кольями и бердышами, и то тупыми, и на бояхъ мняли своихъ головъ но три, по четыре и больше, на одну непріятельскую голову. На конницу смотрть стыдно: лошади негодныя, сабли тупыя, сами скудны, безнадежны, ружьемъ владть не умютъ, иной дворянинъ и зарядить пищали не уметъ, не только что выстрлить въ цль, убьютъ двоихъ или троихъ татаръ и дивятся, ставятъ большимъ успхомъ, а своихъ хотя сотню положили — ничего! Нтъ попеченія о томъ, чтобы непріятеля убить, одна забота — какъ бы домой поскорй. Молятся: дай Боже рану нажить легкую, чтобъ немного отъ нея поболть и отъ великаго государя получить за нее пожалованіе. Во время бою того и смотрятъ, гд бы за кустомъ спрятаться, иные цлыми ротами прячутся въ лсу или въ долин, выжидаютъ, какъ пойдутъ ратные люди съ бою и они съ ними, будто также съ бою, дутъ въ станъ. Многіе говорили: ‘дай Богъ великому государю служить, а саблю изъ ноженъ не вынимать!’ Гражданская сила была не лучше военной. Великій государь сидлъ въ дум съ боярами о длахъ. ‘Бояре, окольничіе и думные дворяне садятся по чинамъ, отъ царя поодаль, на лавкахъ, бояре подъ боярами, кто кого породою ниже, окольничіе подъ боярами, думные дворяне, подъ окольничими, также но пород, а не по служб. И тутъ иное дло не обходилось безъ смуты: Пушкины пошли въ тюрьму, побранившись, съ Долгорукими въ то время, какъ государь сидлъ съ боярами. Когда вс усадятся, государь объявляетъ свою мысль и приказываетъ, чтобъ бояре и думные люди, помысля, къ тому длу дали способъ. Тутъ всякій, кто иметъ способъ въ голов, объявляетъ свою мысль, а иные, ‘брады свои уставя,’ ничего не отвчаютъ, потому что царь жалуетъ многихъ въ бояре не по разуму ихъ, но но великой пород и многіе грамот не учены’. Въ царской дум, въ приказахъ засдали люди боле знатные, но затмъ оставалось еще много мене родовитыхъ служилыхъ людей, которымъ нужно кормиться. И вотъ они бьютъ челомъ въ воеводы. Воевода — это главный правительственный провинціальный центръ, онъ большая сила, которую нужно задобрить и кормить хорошо. Воеводское управленіе было все расчитано такъ, чтобы кормленіе выходило какъ можно выгодне. Вотъ что читаемъ мы, напримръ, въ расходной книг земскаго старосты: ‘1 сентября несено воевод: пирогъ въ пять алтынъ, налимовъ на 26 алтынъ, подьячему пирогъ въ 4 алтына 2 деньги, другому подьячему пирогъ въ 3 алтына 4 деньги, третьему пирогъ въ 3 алтына 2 деньги. 2 сентября четверть говяжья 12 алтынъ 4 деньги, щука 6 алтынъ, подьячему четверть говядины 9 алтынъ 4 деньги. 3 сентября воевод щукъ на 19 алтынъ, да на воеводскій дворъ лопата въ 2 деньги, 100 свчъ сальныхъ-8 алтынъ 2 деньги, бумаги 5 дестей — 11 алтынъ 4 деньги. 5 сентября воевод четверть говяжью’ и т. д. Хотя приноси и не отличались скудостію, но не смотря на то, были установлены особыя приношенія въ праздники, въ царскіе дни ‘въ почесть для царскаго величества’ и на торжественные обды, за которые приглашенные должны были щедро отдаривать воеводъ. При всякомъ служебномъ или неслужебномъ столкновеніи народа или его представителей съ воеводами или другими правительственными лицами, слдовали непремнно приношенія. Является, напримръ, мірской посыльщикъ въ городъ для взноса денегъ и въ записной его книжк является слдующій расходъ: ‘ходилъ къ воевод, несъ хлбъ, да калачъ въ 2 алтына, да мяса задь говяжью 26 алтынъ 4 деньги, да свиную тушу въ рубль, да баранью тушу 13 алтынъ, деньгами 3 рубля, людямъ его далъ 2 деньги, племяннику его рубль, другому племяннику 10 алтынъ, боярын рубль, дворецкому 21 алтынъ, людямъ на весь дворъ 21 алтынъ, ключнику 10 денегъ, малымъ ребятамъ 2 алтына, деньщикамъ 2 алтына, подклтнымъ 3 алтына… На эти поборы, впрочемъ, никто не жаловался, они получили право гражданства, но иногда народу становилось не въ терпежъ и тогда шла къ царю, напримръ, такая челобитная: ‘Пріхалъ воевода и взялъ съ насъ по прізд 120 рублей денегъ, бралъ съ насъ всякій мсяцъ на хлбъ по 12 рублей, да хлба по четверти ржи, по четверти овса, по четверти ячменя съ сошки, итого по 99 четвертей на годъ, да по пяти и но шести пивъ, а всякое пиво становится по три четверти хлба, къ Рождеству христову и къ Велику дню по полти мяса, итого по 126 полтей на годъ, да къ Петрову дню по барану съ сошки, да по 2000 яицъ, да на всякій день мелкими припасами мясомъ, рыбою и калачами’ и т. д. Иногда случалось, что народъ, приведенный въ отчаяніе ненасытностію черезъ чуръ прожорливаго воеводы, приходилъ къ нему съ бунтомъ и отказывался отъ всякихъ платежей. Въ той или другой форм, по кормленіе было повсюду. Когда едоръ Андреевичъ Милославскій назначался посломъ въ Персію и Гордонъ задумалъ поступить къ нему въ свиту, то, отправившись къ Милославскому съ просьбою, онъ далъ ему 100 золотыхъ, да его дворецкому подарокъ въ 20 золотыхъ. Когда по случаю челобитной солдатъ на Гордона князь Ромодановскій защищалъ его у царя, то счелъ необходимымъ прибавить. ‘Я говорю это не потому, что Гордонъ мн далъ что нибудь или общалъ, но зная его усердіе къ служб царскаго величества’. Вслдствіе круговой поруки кормилъ и царь. Знатнымъ и незнатнымъ давались отъ царя разныя подачки. На казенномъ двор. Алекся Михайловича перебываетъ въ годъ боле 18,000 одного русскаго духовенства за сукнами, не считая высшаго и низшаго греческаго духовенства, которому было росписано, въ какіе сроки оно должно являться въ Москву за подарками. Каждый день на государевъ столъ и на подачи боярамъ, думнымъ людямъ и спальникамъ расходилось больше 3,000 блюдъ. Однихъ рыбныхъ запасовъ исходило въ годъ больше чмъ на 100,000 рублей. Это взаимное кормленіе было только однимъ изъ слдствій всеобщей бдности и нищеты. Злосчастная судьба поставила Россію въ необходимость вести постоянно съ кмъ нибудь войну: то половцы и печенги, то удльные князья, то татары, то стремленіе къ московскому преобладанію, то Литва и Польша, то ливонцы, то казанскіе татары, то смутное время. Для войны нужны люди, нужны денежныя средства, а гд взять средствъ, при полномъ отсутствіи всякой промышленной дятельности, при засто торговли, ври скудости производительныхъ средствъ. Правительство требуетъ денегъ, ему отвчаютъ, что денегъ нтъ, чмъ же покрыть издержки на содержаніе войска, подьячихъ, думныхъ и простыхъ бояръ и т. д.? И вотъ придумываютъ систему кормленія и раздачи земель. Земли много, что ее жалть? Но вдь землю обработывать не самому же боярину, земля безъ рабочихъ все равно, что ничего, и вотъ отдаютъ въ помстья села, деревни, города и крестьянъ прикрпляютъ къ земл. Кажется, придумано превосходно: правительству не приходится тратить ни копйки и у него есть богатый запасъ слугъ для всякихъ должностей и въ царскую думу, и въ приказы, и въ полки, и въ воеводы. Но совершенно неожиданно обнаруживаются очень печальныя послдствія. Прежніе дружинники, живя на жалованьи, хотя и превратилась впослдствіи въ богатырей и даже въ разбойниковъ, но въ храбрости и неустрашимости этихъ искателей приключеній сомнваться было невозможно. Теперь же, когда тому же самому витязю дали вмсто жалованья помстье, то онъ, удалившись въ свое помстье и надвъ халатъ, погрузился въ полнйшую праздность,— праздность умственную и физическую. Какая могла быть дятельность у помщика того времени? Лишь бы было побольше рабочихъ рукъ. При тогдашней безурядиц и общей бготн началось переманиваніе крестьянъ, сложившееся наконецъ въ систему. Это перебгиваніе продолжалось еще долго и посл прикрпленія крестьянъ. Наконецъ переманиваніе кончилось, но вотъ что окончиться не могло. Служилые люди, вполн обезпеченные помстьями, утратили всякую энергію дятельности, дружинникъ былъ храбръ и смлъ потому, что его кормила война, для обезпеченнаго же помщика война явилась несчастіемъ. Зачмъ ему воевать, да и вообще служить, когда онъ, жена и дти посл него обезпечены вполн. Безпечность, лнь, отсутствіе потребности знанія — вотъ ближайшія послдствія помстной системы. Теперь читателю будетъ понятно, почему въ царской дум могли быть безграмотные бояре. Таже вчная война, сопровождавшаяся опустошеніями, создала другое явленіе — бродяжничество и побги. Народъ бгалъ и отъ своихъ и отъ чужихъ, потому что т и другіе клали одинаково землю пусту. Кром раззоренія отъ непріятеля, народъ долженъ былъ идти въ службу, строить и чинить крпости, мостить мосты и зато платить налоги натурой и- деньгами. Тягости были такъ велики, что оставалось только одно спасенье убжать куда нибудь на край свта, въ непроходимый лсъ или въ трущобу, куда не заглядываетъ никакая власть. Отъ побговъ пустлъ иногда цлый край. ‘Въ Москву прошла всть, что устюжскій уздъ пустетъ и когда пріхали оттуда мірскіе челобитчики и ихъ стали распрашивать, отчего у нихъ крестите бгутъ, то они отвтили: ‘крестьяне бгутъ отъ большихъ податей, отъ воеводскихъ налоговъ и посуловъ, отъ солдатскихъ наборовъ’. Не станетъ же народъ бгать, если ему хорошо, бжитъ, значитъ нтъ житья. Но московскіе бояре знать этого не хотятъ. Установляется правило бить неплательщиковъ на правеж, и вотъ бдняковъ бьютъ и все-таки не въ состояніи выбить изъ нихъ ни копйки, длается распоряженіе, чтобы у неплательщиковъ, выдержавшихъ правежъ, продавать дворы и все ихъ имущество. Мра эта конечно не прикрпляла человка къ его селу. А между тмъ Москва не прощаетъ своихъ налоговъ: за бжавшихъ должны платить наличные, но у наличныхъ и своего-то мало, опять правежъ, новыя челобитныя царю: ‘бгутъ, пишутъ крестьяне въ челобитныхъ, дворы брошены, пусты, намъ платить нельзя, помираемъ на правеж.’ Наконецъ принимается послдняя мра, за побгъ назначается смертная казнь.— Бдность, бдность и бдность, бдность повсюдная, въ казн и въ хат мужика, бдность интеллектуальная и бдность матеріальная — вотъ что замчается везд и во всемъ. Таже бдность и нужда создали и еще одно явленіе — повсюдный разбой. Робкій и пассивный бжалъ отъ раззоренія въ лсъ, сильный и энергическій — выходилъ на большую дорогу. Такъ, тже устюжскіе челобитчики показали, что ‘но волостямъ построено много кружечныхъ дворовъ, здсь многіе крестьяне пропиваются и, собравшись человкъ по 20 и больше, приходятъ въ лтнее время разбоемъ, многихъ крестьянъ мучатъ, огнемъ жгутъ и вымучиваютъ рублей но сту, крестьяне, заложивъ свои животишки и деревиншки, отъ разбойниковъ откупаются и бредутъ врознь’. Въ Москв люди боярина князя Ромодановскаго, позвавъ къ себ въ загородный дворъ старосту серебрянаго ряда, съ товаромъ, ограбили и убили его. Они же повинились въ убійств еще 20 человкъ. На Дмитровк не было проходу и прозду отъ людей Стршнева, князя Голицына и Taxe на. Чтобы около Москвы не было разбоевъ и душегубства, и въ лсахъ близъ дорогъ не устраивались бы разбойничьи притоны, въ 1675 г. велно чистить лса. Среди этого царства насилія и грубости, распаденія общества на утснителей и угнетенныхъ, должно было необходимо явиться то печальное состояніе нравовъ, которое такъ поразило Крыжанича. Вотъ что говоритъ между прочимъ Крыжаничъ о тогдашней Россіи: ‘неумнье изъясняться, лнь, пьянство и расточительность — главныя наши природныя свойства, отъ расточительности происходитъ жестокость относительно подчиненныхъ. У насъ нтъ природной бодрости, благородной гордости, одушевленія, не умемъ держать себя съ достоинствомъ. Турки и татары, хотя и побгутъ, не дадутъ себя даромъ убить, но обороняются до послдняго издыханія, А наши ратные люди, когда побгутъ, то уже не оборотятся, но даютъ себя счь какъ мертвые. Великое наше народное несчастіе — неумренность во власти, не умютъ наши люди ни въ чемъ мры держать, не могутъ среднимъ путемъ ходить, но все по окраинамъ и пропастямъ блуждаютъ. То у насъ правительство въ конецъ распущено, господствуетъ своеволіе, безпорядки, то уже черезъ чуръ твердо, строго и свирпо. Во всемъ свт нтъ такого безпорядного и распутнаго государства, какъ польское, и нтъ такого крутого правительства, какъ въ Россіи. Расплодились въ русскомъ народ премерзкіе нравы, такъ что предъ другими народами русскіе являются обманчивыми, неврными, склонными къ воровству, убійству, неучтивыми въ бесд, нечистоплотными. А отчего все это происходитъ? Оттого, что всякое мсто наполнено кабаками, заставами, откупщиками, цловальниками, выемщиками, тайными доказчиками: люди отовсюду и везд связаны, ничего не могутъ свободно длать, трудомъ рукъ своихъ не могутъ свободно пользоваться. Все должны длать и торговать танкомъ, въ молчанку, со страхомъ и трепетомъ, укрываться отъ такой огромной толпы правителей и палачей. А сами эти цловальники и притснители народа, не получая достаточнаго жалованья, не могутъ какъ должно исполнять своихъ обязанностей, нужда заставляетъ ихъ искать корысти и брать подарки отъ воровъ. Если русскіе въ комъ нибудь нуждаются, то не знаютъ мры униженія. Итальянцы, испанцы, турки бережливы и трезвы, нмцы бережливы, по большіе пьяницы, вс славяне расточительны и любятъ попировать, однако ни у нмцевъ, ни у остальныхъ славянъ, нигд на свт, кром одной русской державы, не видно такого гнусного пьянства: но улицамъ въ грязи валяются мужчины и женщины, міряне и духовные, и многіе отъ пьянства умираютъ. Необходимо въ этомъ государств употребить какія нибудь средства, чтобъ поднять стыдливость противъ содоміи, общественную трезвость противъ гнуснаго пьянства, правосудіе противъ чиновниковъ, о которыхъ говоритъ Исаія: ‘начальники твои — сообщники воровъ’. Нтъ никакого основанія подозрвать Крыжанича въ преувеличеніи и въ желаніи очернить Россію. Онъ былъ слишкомъ ярый славянинъ и патріотъ, чтобы позволитъ себ клеветать на своихъ.
Но неужели среди этихъ мрачныхъ картинъ не было ни одного свтлаго луча? Неужели весь этотъ народъ такъ-таки поголовно пьянствовалъ, развратничалъ, грабилъ, воровалъ и утснялъ своего ближняго? Неужели кром униженныхъ и утсненныхъ, и высокомрныхъ и утсняющихъ не было никого? Неужели во всемъ русскомъ народ не сказалось никакой силы, способной вывести его на боле свтлый путь жизни?
Дв силы явились, какъ протестъ противъ общей безнравственности, и об почти одновременно. Въ одной проявилась критика народа, пробужденіе интеллекта, стремленіе къ внутреннему обновленію путемъ отрицанія и раціонализма. Движеніе это мы можемъ только намтить, потому что оно было остановлено въ самомъ начал, неразвившись до законченнаго ученія и до полной соціальной системы. Оно, какъ и вс подобныя ученія той эпохи, явилось на церковной почв и проявилось въ форм ереси.
Церковная зависимость Пскова отъ новгородскаго владыки возбуждала постоянное и сильное неудовольствіе псковичей, и неудавшееся стремленіе освободиться отъ Новгорода въ церковномъ отношеніи создало такъ называемое стригольничество. Первыми ересіархами явились дьяконъ Никита и простолюдинъ Карпъ — люди изъ народа. Ересіархи учили, что духовные, поставляемые на мзд, недостойны своего сана, что они ведутъ себя неприлично своему званію и значенію, пріобртаютъ имнія, живутъ въ роскоши или довольств, поэтому они не только не могутъ быть наставниками христіанскаго знанія, но отъ нихъ не слдуетъ принимать и таинствъ. Это первое отрицаніе привело непосредственно къ отрицанію нкоторыхъ вншнихъ обрядовъ. Стригольники доказывали, что не должно отпвать умершихъ, поминать ихъ, служить заупокойныхъ обденъ, раздавать милостыни по душ покойниковъ, говорили даже, что стригольники отвергали будущую жизнь. Ересіархи кончили печально. Они явились въ Новгородъ, стали научать тамъ, также какъ и въ Псков, по ихъ сбросили съ моста въ Волховъ. Казнь ересіарховъ не остановила однако ереси. Стригольники отличались безкорыстіемъ и знаніемъ священнаго Писанія. Въ обличительныхъ посланіяхъ противъ нихъ говорится, что они были ‘постники, богомольцы, книжники, если бы видли, что они не благочестиво живутъ, то никто бы имъ и не поврилъ, если бы они говорили не отъ Писанія, то никто бы ихъ и слушать не сталъ’. Стригольничество существовало однако недолго. Митрополитъ Фотій возбудилъ противъ нихъ особенно сильное гоненіе. По его настоянію, псковичи принялись весьма усердно за истребленіе еретиковъ и посл 1427 года о стригольникахъ ничего уже не слышно.
Непосредственно изъ стригольничества возникла ересь жидовствующихъ. Какъ стригольники выразили собою борьбу Пскова съ Новгородомъ, такъ жидовствующіе борьбу Новгорода съ Москвою. Ересь эта представляла смсь еврейскихъ понятій съ христіанскимъ раціонализмомъ. Ересіархи отвергали таинство св. Троицы, божество Іисуса Христа, необходимость воплощенія, почитаніе угодниковъ, иконъ, монашество и т. д. Проповдники новаго ученія отличались большимъ благочестіемъ и добродтельною жизнію и обратили на себя вниманіе народа. Слово о благочестіи и мудрости двухъ главныхъ еретиковъ, священниковъ Діонисія и Алекся, дошло даже до великаго князя и ихъ взяли въ Москву, одного помстили протопопомъ въ Успенскій соборъ, другого священникомъ въ Архангельскій. Здсь они скоро распространили свое ученіе даже между людьми значительными. Къ ереси пристали архимандритъ Зосама, извстный по своей учености, дьякъ едоръ Курицынъ, братъ его Иванъ и даже невстка в. к. Ивана III Елена, мать наслдника престола. Великій князь зналъ, что вс эти люди держатся новаго ученія, но молчалъ. Только, ослабвъ здоровьемъ и духомъ, посл смерти Софіи, Иванъ III ршился уступить настоятельнымъ просьбамъ Іосифа Волоколамскаго, и въ конц 1504 г. былъ созванъ соборъ на еретиковъ. Соборъ покончилъ тмъ, что многихъ, еретиковъ сожгли, иныхъ послали въ заточеніе, другихъ разослали по монастырямъ. Ударъ былъ такъ силенъ, что потрясенная ересь уже не могла больше оправиться.
Какъ изъ стригольничества вышла непосредственно ересь жидовствующихъ, такъ изъ послдней явилось ученіе Башкина. Въ этомъ ученіи постепенно развивавшаяся мысль переходитъ отъ вопросовъ религіозныхъ къ вопросамъ соціальнымъ. Священникъ московскаго Благовщенскаго собора, Семенъ, писалъ митрополиту: ‘Матвй Башкинъ въ великій постъ у меня на исповди былъ и говорилъ на исповди: я христіанинъ, врую въ Отца, и Сына, и Святаго Духа и поклоняйся образу Господа Бога и Спаса нашего Іисуса Христа и Пречистой Богородицы, и великимъ чудотворцамъ и всмъ святымъ, на икон написаннымъ. Говорилъ: великое ваше дло! написано: ‘ничтожь сія любви больши, еже положиши душу свою за други своя’, и вы за насъ души своя полагаете и бдите о душахъ нашихъ, яко слово воздати вамъ въ день судный. Посл того прізжалъ ко мн и говорилъ: Бога ради пользуй меня душевно: надобно, что написано въ бесдахъ евангельскихъ, читать, да на слово не надяться, а дло длать, все начало отъ васъ: прежде вы, священники, должны начало показать, да и насъ научить. Потомъ прислалъ за мной человка и когда я къ нему пріхалъ, сталъ мн говорить: въ апостол написано: ‘весь законъ въ словеси екончавается: возлюбиши искренняго своего яко самъ себ, аще себ угрызаете и сндаете, блюдите, да не другъ отъ друга сндени будете’. А мы христовыхъ рабовъ у себя держимъ, Христосъ всхъ братьею называлъ, а у насъ на иныхъ кабалы, на иныхъ бглыя, на иныхъ нарядныя, на иныхъ полныя граматы, я благодарю Бога: у меня что было кабалъ полныхъ, вс изодралъ и держу людей своихъ добровольно: хорошо ему — и онъ живетъ, а не хорошо — или куда хочешь, вамъ, отцамъ, пригоже посщать насъ часто, научить, какъ намъ самимъ жить и людей держать, не томить, я видлъ это въ правилахъ и мн показалось это хорошо’. Соборъ, изслдовавши дло, нашелъ, что Матвй Башкинъ и его единомышленники виноваты въ слдующемъ: не признаютъ Іисуса Христа равнымъ Богу Отцу, тло и кровь Христову считаютъ простымъ хлбомъ и виномъ, святую соборную и апостольскую церковь отрицаютъ, говоря, что собраніе врныхъ только церковь, а эти созданныя — ничто, изображенія Христа, Богоматери и всхъ святыхъ называютъ идолами, покаяніе ни во что полагаютъ, говоря: какъ перестанемъ гршить, такъ и нтъ ему грха, хотя и у священника не покается, отеческія преданія и житія святыхъ баснословіемъ называютъ, на семь вселенскихъ соборовъ гордості. возлагаютъ, говоря: все это они для себя писали, чтобъ имъ всмъ владть и царскимъ, и святительскимъ, однимъ словомъ, все священное писаніе баснословіемъ называютъ, Апостолъ же и Евангеліе неправильно излагаютъ’. Что сталось съ Башкинымъ — неизвстно, Объ его ученіи тоже нигд не упоминается и на историческую сцену выступаютъ затмъ раскольники, вызванные исправленіемъ книгъ. По размру интеллектуальной силы это новое движеніе мысли уступало много предыдущимъ. Было много причинъ, почему раціонализмъ у насъ не могъ проложить себ дороги. Пробужденіе народнаго интеллекта встртило препятствія въ самомъ начал и прогрессъ долженъ былъ проложить къ нему другую дорогу и найдти себ поборниковъ въ иномъ сло общества.
По окончаніи борьбы съ татарами, вншняя русская политическая жизнь снова обратилась къ Западу. Для борьбы съ татарами у насъ было довольно силы, но для борьбы съ Западомъ мы были слишкомъ слабы. И вотъ уже со временъ Ивана III мы начинаемъ цлый рядъ заимствованій. Сначала мы беремъ отъ Европы архитекторовъ для постройки храмовъ и царскихъ палатъ, заставляемъ ихъ кстати лить намъ пушки и чеканить монету, беремъ медиковъ, потомъ задумываемъ обучатъ свое, войско на иностранный ладъ и принимаемъ къ себ на службу разныхъ иностранцевъ, наконецъ, плнившись вншнимъ порядкомъ и вншними удобствами жизни Запада, мы длаемъ попытки административныхъ преобразованій и позволяемъ себ нововведенія въ домашней жизни. Ординъ-Нащокинъ и Матвевъ являются въ царствованіе Алекся Михайловича піонерами цивилизаціи и предтечами Петра I, которому они прокладываютъ дорогу. Наконецъ, вступаетъ на престолъ Петръ I, люди прогресса встрчаютъ въ немъ именно ту силу, какая имъ нужна для торжества., и въ русской общественной и политической жизни совершается рзкій прогрессивный переломъ.
Можно быть недовольнымъ, что цивилизація Россія пошла именно этимъ, а не народнымъ, бытовымъ путемъ. Но исторіи прошлаго измнить нельзя и остается только сожалть, что славяне явились слишкомъ поздно на историческую сцену и очутились съ самого начала въ условіяхъ, неблагопріятныхъ для ихъ интеллектуальнаго развитія.
Теперь намъ отдлиться отъ Запада невозможно, европейская цивилизація насъ уже поглотила, создать свою, подобно тому, какъ создалъ своеобразную цивилизацію Китай — невозможно,— ушло время, да и Западъ стоялъ всегда близко. Въ этомъ же причина, почему Европа можетъ и небояться поглощенія ея Россіею. Поглощаетъ только сильная цивилизація слабую, мы же своей цивилизаціи не выработали, а для нашествій народовъ прошло время.