ЭКОНОМИЧЕСКЯ УВЛЕЧЕНЯ.
ЭКОНОМИЧЕСКЯ УВЛЕЧЕНЯ.
(О средствахъ къ устраненію экономическихъ и финансовыхъ затрудненій въ Россіи. Соч. В. Долинскаго. С.-Петербургъ. 1868 г.)
I.
II.
III.
IV.
Н. Шелгуновъ.
‘Дло’, No 8, 1868
Экономические увлечения, Шелгунов Николай Васильевич, Год: 1868
Время на прочтение: 34 минут(ы)
Подъ вышеозначеннымъ заглавіемъ, г. Долинскій издалъ рядъ своихъ экономическихъ статей, напечатанныхъ имъ въ разныхъ періодическихъ изданіяхъ, непользующихся особенною популярностью.
Любопытная вещь, что многіе наши публицисты, пока они витаютъ въ сфер общихъ широкихъ соображеній, высказываютъ мысли, повидимому, очень глубокомысленныя и.вполн научныя. Но какъ только тже самые публицисты становятся на реальную почву и желаютъ быть практичными, то обнаруживается немедленно разладъ между ихъ общими соображеніями и приложеніемъ этихъ соображеній къ длу. Къ числу такихъ публицистовъ принадлежитъ и г. Долинскій.
Въ первой стать:, ‘О необходимости сосредоточить завдываніе торговлею и всми отраслями промышленности въ одномъ хозяйственномъ министерств’, г. Долинскій высказываетъ слдующія весьма справедливыя мысли: ‘при, гнетущемъ Россію экономическомъ и финансовомъ кризис, благополучному его исходу не помогутъ предпринимаемыя финансовыя мры. Съ каждымъ днемъ длаясь боле и боле тягостнымъ, онъ грозитъ серьезною опасностью и длается яснымъ, что никакія финансовыя мры, какъ средства палліативныя, не въ состояніи помочь, когда производительность страны не увеличивается, а напротивъ уменьшается. Въ свою очередь придумываются всякія средства къ пріумноженію производства, но и эти средства, какъ частныя, оказываются безсильными, и нердко приводятъ къ результатамъ даже противоположнымъ. Очевидно, что существуетъ причина общая, коренная, пагубно дйствующая на экономическое развитіе государства, неподчиняющаяся мрамъ частнымъ, даже парализующая самыя раціональныя правительственныя мропріятія. Эта причина, по нашему крайнему мннію, заключается въ существующемъ стро администраціи, завщанномъ намъ прежнимъ бюрократическимъ направленіемъ’. Чтобы устранить зло, г. Долинскій считаетъ необходимымъ, разрозненныя хозяйственныя управленія соединить въ одномъ хозяйственномъ министерств. ‘,
Г. Долинскій совершенно правъ, когда говоритъ, что финансовыя мры не помогутъ въ нашемъ экономическомъ кризис, но онъ обнаруживаетъ великую непослдовательность, когда думаетъ помочь бд устройствомъ новаго министерства. Называя вс финансовыя мры средствами палліативными, онъ предлагаетъ лекарство еще боле палліативное.
Мы помнимъ очень хорошо, съ какимъ рьянымъ патріотическимъ негодованіемъ г. Долинскій держалъ горячія рчи въ Вольномъ экономическомъ обществ на бесдахъ о свер Россіи. Архангельскихъ губернаторовъ съ. иностранными фамиліями клеймили тогда названіями измнниковъ отечеству, и все бдствіе архангельскаго поморья приписывали исключительно неспособности мстной администраціи.
.Если таковъ былъ приговоръ бюрократическому управленію въ одномъ данномъ случа, почему же въ другомъ данномъ подобное же управленіе должно оказаться лучше? Г. Долинскій усматриваетъ отсутствіе единства въ томъ обстоятельств, что каждое отдльное хозяйственное управленіе дйствуетъ само по себ, не справляясь съ тмъ, какъ дйствуетъ другое. Но гд же ручательство, что когда вс управленія соединятся въ одно, то явится именно то разумное единство, котораго ищетъ г. Долинскій. Одного единства еще мало, нужно чтобы это было единство непремнно разумное, способствующее экономическому прогрессу, и именно въ томъ направленіи, какое требуется для блага страны. Въ архангельской губерніи была одна администрація, однако край шелъ не въ гору, а подъ гору.. Въ экономическихъ мрахъ министерства финансовъ, первой четверти ныншняго столтія, было тоже административное единство и, не смотря на то, казна истратила сотни милльоновъ, чтобы создать тепличную хлопчатобумажную промышленность въ ущербъ разработки русскаго сырья. Значитъ — вопросъ заключается вовсе не въ единств, а въ смысл этого единства. Если въ каждомъ отдльномъ хозяйственномъ управленіи будетъ обитать требуемая мудрость, то точно также можетъ образоваться то единство, котораго ищетъ г. Долинскій. Единство это заключается въ общемъ согласномъ стремленіи къ одной цли, и если цль выяснена, то не можетъ быть никакого особеннаго труда для ея достиженія: вмсто мудрости индивидуальной явится -мудрость коллективная, вотъ и все. Спрашивается: какое имется у г. Долинскаго ручательство, что все то, чмъ онъ недоволенъ теперешними хозяйственными управленіями, устранится, если эти управленія соединятся въ одно? Будетъ ли это то непосредственное народно-экономическое представительство, которое необходимо для нашего соціальнаго прогресса, или же это будетъ сильный бюрократическій центръ, со всми недостатками административной опеки? На основаніи многовковаго опыта можно предположить безошибочно, что бюрократическое управленіе не можетъ избгнуть бюрократическихъ недостатковъ. Вдь только въ этомъ и причина, что правительство передало свои хозяйственныя заботы земству. А если само правительство пришло къ тому убжденію, что завдываніе народнымъ хозяйствомъ чрезъ чиновниковъ неудобно, то странно, что г. Долинскій хочетъ повернуть наше дло назадъ.
Думаетъ ли г. Долинскій, что съ созданіемъ новаго громаднаго хозяйственнаго Министерства онъ измнитъ нашу внутренную политику? Думаетъ ли онъ, что старые принципы замнятся новыми? Мы полагаемъ, что г. Долинскій не углублялся въ этотъ вопросъ съ тою основательностью, какая требуется для правильнаго его разршенія, и что ожидать благопріятнаго поворота въ экономической политик, если она будетъ въ рукахъ чиновниковъ, особеннаго основанія нтъ. Мы спросимъ г. Долинскаго, согласится ли, напримръ, министерство государственныхъ имуществъ отказаться отъ своей системы прогрессивнаго увеличенія доходовъ?
Для увеличившихся государственныхъ надобностей требуется теперь гораздо боле средствъ, чмъ назадъ тому десять лтъ. Чтобы доставить эти средства, министерство государственныхъ имуществъ усиливается увеличить всми возможными средствами свои доходы. Но какъ изысканіе новыхъ источниковъ доходовъ зависитъ вовсе не отъ одного добраго желанія министерства, а отъ всего вообще экономическаго роста Россіи, то ясно, что министерству остается только одно — возвышать цны на лсъ и арендную плату за своя земли и хозяйственныя заведенія. Мы очень хорошо помнимъ, что съ управленіемъ графа Муравьева, доходъ съ лсовъ увеличился въ самый короткій срокъ, чуть ли не въ одинъ годъ, на одинъ милліонъ. И такое магическое увеличеніе дохода произведено очень просто: прежде государственнымъ крестьянамъ, изъ ихъ крестьянскихъ дачъ, лсъ отпускался безденежно, а графъ Муравьевъ приказалъ брать съ нихъ за лсъ деньги. Въ 1858 году (по Кольбу) лсной доходъ составлялъ 1,694,808 р., доходъ съ оброчныхъ статей 1,948,222 руб., а по бюджету на J868 годъ, т. е. ровно черезъ десять лтъ, доходъ отъ лсовъ предполагается въ 4,266,539 руб., а доходъ отъ оброчныхъ статей — въ 4,229,877 руб., итого въ теченіи десяти лтъ, только отъ двухъ хозяйственныхъ статей, доходъ увеличился на 4,853,386 руб. сер. И это громадное приращеніе произведено исключительно прямымъ возвышеніемъ цнъ. Цны на лсъ во многихъ мстахъ возвысились больше, чмъ вдвое, цны же на земли въ баснословной прогрессіи. Такъ, напр., земли самарскаго и ставропольскаго уздовъ самарской губ., отдававшіяся, во время принадлежности ихъ калмыкамъ, по 10 коп. въ годъ за десятину, отдаются теперь отъ семи до десяти руб.
Система подобнаго искуственно-усиленнаго возвышенія цнъ имемъ весьма Вредное вліяніе на успхи народнаго хозяйства и на всю государственную экономію. Возвышеніе это вовсе не естественное и произведено не экономическими обстоятельствами, явившимися вновь въ общемъ стро экономической, жизни страны, а почти исключительно бюрократическимъ ‘усердіемъ чиновниковъ. Возвышеніемъ доходовъ опредлялось всегда служебное усердіе мстныхъ исполнителей. А чтобы заслужить похвалу высшей власти, они не нуждались въ пріисканіи какихъ либо новыхъ, хитроизмышленныхъ источниковъ дохода, а достигали этого возвышенія простымъ почеркомъ пера. Такъ, если по такс какой либо мстности сажень, дровъ стоила въ ныншнемъ году одинъ рубль, то въ такс слдующаго года усердный чиновникъ выставлялъ одинъ рубль дсять коп. Средство очень простое и нетребующее никакихъ глубокомысленныхъ соображеній, а между тмъ ежегодное возвышеніе лсныхъ таксъ на копйки, привело въ конц концовъ къ тому, что доходъ въ 10 лтъ увеличился на милліоны. Теперь спрашивается, какое было разумное основаніе у чиновника прибавить къ одному руб. десять коп., почему десять, а не пять или двнадцать. И ни одинъ чиновникъ, возвышавшій произвольно таксу, не далъ бы вамъ разумнаго отвта на этотъ простой вопросъ. Мы были сами свидтелями того, какъ на торгахъ поземельныхъ оброчныхъ статей самарской губ. объявлялось купцамъ, что ниже извстной цны та или другая оброчная статья отдана имъ Не будетъ, и купцы жались, но давали высшую цну, разсчитывая взять лишнее съ крестьянъ, которымъ они переобрачивали эти земли.
Что же выигрываетъ государство и казна, если государственное управленіе,— будетъ ли оно раздроблено между разными вдомствами, какъ нын, или соединено въ одномъ центр, какъ этого хочетъ г. Долинскій,— будетъ имть единственною задачею только увеличеніе денежныхъ доходовъ? Выигрышъ только кажущійся. Поднимая цну на предметы своего завдыванія, каждое хозяйственное управленіе способствуетъ въ тоже время возвышенію цнъ на вс остальные предметы, находящіеся съ ними въ боле или мене тсной связи. Это простой законъ переложенія. Если владя огнедйствующимъ заводомъ, я принужденъ, наконецъ, платить вдвое за дрова, покупаемые изъ казенныхъ дачь, то конечно вы не потребуете отъ меня, чтобы этотъ излишекъ я платилъ казн изъ своего кармана. Я наложу его на свои издлія и стану продавать ихъ вдвое дороже. Вы, тоже экономическій производитель, покупавшій у меня мои издлія сначала за дешевую цну, а теперь за дорогую, разложите эту разницу на своихъ потребителей, ваши потребители поступятъ въ свою очередь точно также, какъ вы и я, и такъ до безконечности. Никто не согласится нести убытка и каждый постарается возмстить его съ своего ближняго. Предположите, что я не фабрикантъ, а оптовый хлбный торговецъ. Во времена дешевизны лса, барка мн стоила 300 руб., теперь она мн будетъ стоить 600 руб., арендная плата за десятину земли была два руб., теперь 10 руб., за оброчную мельницу прежде 50, теперь 100 руб. Неужели вы предполагаете такое благодушіе, что я не возмщу этихъ излишнихъ расходовъ съ васъ, съ третьяго, съ десятаго, при продаж хлба. А если хлбъ станетъ дороже, то конечно и вы постараетесь выручить свой усиленный расходъ тоже на своихъ произведеніяхъ. И образуется, такимъ образомъ, та круговая порука, при которой каждый будетъ возмщать свой убытокъ на своемъ ближнемъ. Я не стану доказывать, чтобы повальное возвышеніе цнъ на все было вызвано высокими лсными таксами министерства государственныхъ имуществъ и усиленной имъ арендной платы за оброчныя статьи. Были тутъ еще и другія причины. Но я говорю о томъ, что экономическая политика хозяйственныхъ управленій, основанная исключительно на принцип прогрессивнаго возвышенія доходовъ и неимющая иной цли, есть политика неврная, ведущая къ оптическому обману. Кром хозяйственныхъ управленій, выручающихъ только доходъ, есть управленія, производящія только расходъ, напр., военное вдомство. Вдомства эти, длая заготовки для своихъ потребностей, должны, какъ и всякіе остальные потребители, платить за все дороже. То, что одно вдомство взяло лишняго съ производителей, вдомство, длающее только расходъ, должно имъ выплатить въ качеств потребителя. Такимъ образомъ, если министерство государственныхъ имуществъ вложитъ въ казну нсколько лишнихъ милліоновъ, то другое вдомство, производящее лишь платежи, вынетъ эти милліоны и такимъ образомъ возстановитъ равновсіе между приходомъ и расходомъ. Вотъ почему какъ бы не возвышались государственные доходы, но въ. конц концовъ балансъ государственнаго бюджета не склоняется ни въ ту, ни въ другую сторону, если только полная экономическая несостоятельность не ведетъ къ дефициту.
Но если такимъ образомъ балансъ государственнаго бюджета не нарушается, то, повидимому, возвышеніе доходовъ не ведетъ ни къ какимъ печальнымъ послдствіямъ и нтъ никого страдающихъ: вы платите дороже и сами берете дороже — равновсіе возстановлено. Но на дл не то. Въ закон переложенія есть та особенность, что онъ не изображаетъ собою абсолютной круговой поруки. Есть чрта, за которой переложеніе становится невозможнымъ, и потому вс т, которые стоятъ за этой чертой, несутъ на себ увеличившуюся тягость, не имя возможности переложить ее на кого нибудь другого. Въ данномъ случа эта тягость ложится на мене промышленное населеніе и на всхъ тхъ, кто живетъ опредленнымъ жалованьемъ.
Мн уже случалось говорить Объ одномъ весьма врномъ экономическомъ основаніи, принятомъ въ руководство баварскимъ министерствомъ финансовъ. Жаль только, что министерство это не обобщило своего принципа. Въ Баваріи, какъ извстно читателю, пиво составляетъ насущную народную необходимость, такъ что во времена возвышенія цны на пиво, стран грозятъ безпорядки. Вотъ въ этомъ-то и причина, почему только по одной этой стать баварское министерство финансовъ обнаружило либерализмъ, о которомъ я скажу сейчасъ. Въ Баваріи, кром частнаго пивоваренія, существуетъ пивовареніе казенное. Казенное пивовареніе устроено тамъ вовсе не для выгодъ казны и поэтому существуетъ не съ фискальной цлью. Казенное пиво есть сила регулирующая. Его задача быть тмъ идеаломъ, къ которому должно стремиться все остальное пивовареніе. Поэтому баварское казенное пиво есть самое лучшее и самое дешевое, и поэтому же каждый частный пивоваръ, если только онъ желаетъ имть выгоду, долженъ стремиться къ тому, чтобы его пиво было не хуже и недороже казеннаго. Эфой умной комбинаціей баварское министерство достигло того, что народъ доволенъ и спокоенъ въ пивномъ отношеніи.
Обобщеніе подобной теорій могло бы имть, повсюду и на все, самое благодтельное экономическое вліяніе, еслибы экономической задачей хозяйственныхъ казенныхъ управленій было бы регулированіе производствъ и цнъ на предметы промышленности. Къ сожалнію, регулированіе экономическихъ производствъ бюрократическимъ средствомъ оказывается въ многихъ случаяхъ невозможнымъ, и казенные фабрики и заводы — дломъ для государства невыгоднымъ. Но изъ этого вовсе не слдуетъ, чтобы, не имя возможности существовать въ вид казенныхъ учрежденій, подъ чиновничьимъ надзоромъ, они не могли существовать, какъ учрежденія земскія и подъ земскимъ надзоромъ. Только при послднемъ условіи можно ожидать поворота экономической политики въ общевыгодномъ направленіи, ибо земство есть истинный прямой представитель земскихъ интересовъ, чего никакъ нельзя сказать о казенной хозяйственной администраціи.
Эта администрація служитъ своему отвлеченному идеалу, который она именуетъ казной. Но спросите чиновника, что такое казна и онъ замнется и недастъ вамъ никакого отвта. Отъ этого лсничій, служа казн, возвышаетъ ежегодно свою лсную таксу и поступаетъ вполн послдовательно, хотя, можетъ быть, для страны и невыгодно. Такъ же послдовательно поступаютъ и вс т, кто возвышаетъ произвольно арендную плату оброчныхъ статей, возвышаетъ произвольно цну казенныхъ торфяниковъ, каменно-угольныхъ копій и тому подобное. Но эта похвальная послдовательность въ окончательномъ своемъ результат приноситъ казн только оптическую выгоду, ибо, усиливая ея доходы, усиливаетъ въ тоже время и ея расходы.
Г. Долинскому не нравятся палліативныя средства и онъ ршительно недоволенъ всмъ тмъ, что длается у насъ казенными хозяйственными управленіями, онъ весьма основательно говоритъ, что экономическому кризису нельзя помочь одними финансовыми мрами и въ тоже время предлагаетъ такое средство, которое ршительно не представляетъ никакихъ гарантій успху. И все то, что говоритъ г. Долинскій дальше въ своихъ статьяхъ оказывается настолько же послдовательнымъ. Говоритъ онъ, напр.,о вредномъ вліяніи солянаго налога на экономическое развитіе государства въ такихъ сильныхъ выраженіяхъ, что подумаешь, что нашъ мужикъ бденъ исключительно по милости солянаго налога. По примру г. Леонида. Черняева, этого спеціалиста по соляному налогу, г. Долинскій увряетъ, что будто бы нашъ соляной налогъ тоже самое, что бывшая во Франціи, до первой революціи, габелла. Но это нисколько не то. Францію того времени губили легіоны всевозможныхъ откупщиковъ, заставы, выемки и все то, о чемъ такъ плакала Россія въ царствованіе Алекся Михайловича. Нашъ же соляной налогъ составляетъ съ издержками взиманія всего 11 милліоновъ и обставленъ вовсе не такъ губительно для народа, какъ французская габелла. Сдлаю разсчетъ: на крестьянское семейство въ 4 души нужно соли въ годъ по 25 фунт. на человка или всего 2 1/2 пуда. Въ мелочной продаж пудъ крупной соли обходится среднимъ числомъ 70 коп., слдовательно 2 1/2 пуда будутъ стоить 1р. 75 к. Въ этой цифр соляной налогъ составляетъ 77 к. или 23 к. съ пуда. Значитъ въ 1 р. 75 к., общаго расхода на соль, 98 к. составляютъ прямую цну соли, налогъ же 77 к. Конечно, если бы соль стоила только 1 руб., то для крестьянина было бы выгодне, чмъ платить за нее почти два рубля. Но едва ли кто нибудь станетъ утверждать, чтобы эти 77 к. дйствовали до того губительно на экономію крестьянской семьи, чтобы въ отмн ихъ заключалось все счастіе и благополучіе нашего мужика. Однимъ рублемъ больше въ платежахъ, составляющихъ десятки рублей,— ничего незначитъ, и плакаться на то, что соляной налогъ ршаетъ исключительно нашему сельскому хозяйству и развитію химическихъ производствъ, едва ли справедливо. Принимая цифру г. Черняева, что соль на мстахъ ея добычи стоить 2—3 к. за пудъ, мы увидимъ, что главнымъ факторомъ, увеличивающимъ цну соли является не казенный налогъ, а какіе-то посторонніе расходы. Какіе же это посторонніе расходы? расходы перевозки и барыши скупщиковъ и перекупщиковъ, боле всего возвышающихъ цну на соль при мелочной ея продаж. Г. Черняевъ принимаетъ акцизъ на соль въ 30 к, на пудъ, а продажную, ея цну въ 80 к. Исключая цну на мстахъ добычи, увидимъ, что 47 к. прилипаютъ къ рукамъ разныхъ посредниковъ изъ торговааго сословія. А въ этомъ-то и вся суть вопроса и причина, почему соль не можетъ быть употребляема у насъ въ сельскомъ хозяйств въ кормъ скоту. Уничтожьте акцизъ и окажется все-таки невозможнымъ давать соль скоту въ такомъ количеств, какъ разсчитываетъ г. Черняевъ, ибо главная причина дороговизны ея заключается въ дороговизн перевозочныхъ средствъ и въ плохой организаціи распредленія ея между народомъ. Съ солью нужно бы сдлать то, что сдлано съ пивомъ, т. е. чтобы она не доставляла выгодъ всякимъ кулакамъ и перекупщикамъ, а была бы удешевлена тмъ способомъ, какимъ достигаетъ удешевленія пива Баварія.
Являясь какъ бы сторонникомъ налога на соль, я хочу сказать не то, что налогъ этотъ выгоденъ для народа. Напротивъ налогъ, на соль есть одинъ изъ самыхъ отяготительныхъ и несправедливыхъ, ибо онъ падаетъ безразлично и на малаго безпомощнаго ребенка и на девяностолтняго безсильнаго старика. Налогъ на соль тоже, что подушный налогъ. Но я хочу сказать не то, я хочу показать читателю, что обрушивать все свое негодованіе противъ налога на соль и выставлять его коренной язвой нашей экономической неурядицы значитъ экономически благодушествовать. А именно этимъ-то благодушествомъ и занимается г. Долинскій и многіе другіе публицисты, высказывающіе въ горячихъ рчахъ и въ запальчивыхъ статьяхъ мысли, обличающія ихъ неспособность смотрть въ корень, какъ Выражается Кузьма Прутковъ. Въ этомъ причина, что мры, предлагаемыя подобными публицистами, отличаются крайней мизерностію замысла и еще большею мизерностію пониманія экономическихъ явленій и экономическихъ стремленій народа. Г. Долинскій, задумавъ устроить центральное управленіе промышленности и недовольный неспособностію чиновниковъ, завдывавщихъ до сихъ поръ народнымъ хозяйствомъ, еслибъ явился даже самъ во глав этого новаго министерства, то, не отличаясь особенною проницательностію, нетрудно предвидть, что гармонія экономическихъ отношеній не поднялась-бы въ нашемъ любезномъ отечеств ни на полвершка. У насъ справедливо жалуются на недостатокъ людей, но нигд этотъ недостатокъ не чувствителенъ въ такой степени, какъ въ сфер экономическихъ знаній. Было время, заговорили мы объ экономическихъ вопросахъ, да и замолчали. Замолчали потому, что о многомъ говорить уже не приходится, и потому еще, что русскій интеллектъ, утомившись надъ разршеніемъ вопросовъ, которыми онъ занимался лтъ пятъ тому назадъ, почувствовалъ потребность отдыха отъ такой непривычной работы. Экономисты-публицисты того періода молчатъ, а новые публицисты выставили своихъ представителей въ лиц такихъ дятелей, какъ гг. Долинскій, Шиповъ, Колюпановъ. Поручите новое министерство промышленности этимъ господамъ и они въ два года уведутъ Россію въ такое болото, изъ котораго не вытащишь ее потомъ въ пятьдесятъ лтъ.
Неумнье смотрть въ корень — вотъ причина тхъ странныхъ мыслей, которыя высказываютъ эти публицисты, претендующіе быть спасителями отечества.— Они напоминаютъ собой Собакевича, который пожравъ цлаго осетра, тыкалъ потомъ въ маленькую рыбку. Люди ихъ міровоззрнія и ихъ скудныхъ знаній запутали вс экономическія отношенія и не понимая этого, они, чтобы спасти свой народъ, тычутъ вилкой въ такую ничтожную причину, какъ соляной налогъ, и предлагаютъ такія палліативнйя средства, какъ учрежденіе министерства промышленности.
Если бы эти же самые, господа шли не отъ общихъ идей къ общимъ выводамъ, а начинали бы сначала, то они бы поняли, что жизнь заявляетъ иныя требованія и что народъ жалуется не на то, что соль дорога, а думаетъ иную думу.
Искуство думать правильно — искуство очень простое, и потому-то удивительно, что оно дается очень немногимъ. Чтобы смотрть правильно на экономическія явленія, нужно отршиться прежде всего отъ готоваго опыта экономическихъ мыслителей старой школы и начать думать сначала. Нужно бросить средніе статистическіе выводы и читать въ жизни одни минимумы и максимумы. По среднимъ статистическимъ выводамъ оказывается, что каждый человкъ стъ слоеные пироги, жареную телятину и пьетъ виноградное вино, а между тмъ въ дйствительности занимаются такимъ пріятнымъ длбмъ только люди меньшинства, а у большинства не всегда достаетъ и ржанаго хлба. Хотите вы понять, что нужно для экономическаго благосостоянія страны, начинайте читать книгу жизни съ минимумовъ и вы прочитаете въ ней такіе факты и почерпнете такія мысли, какихъ не услышите ни отъ г. Колюпанова, ни отъ г. Долинскаго, даже ни отъ одного изъ членовъ Вольнаго экономическаго общества и С. Петербургскаго общества сельскихъ хозяевъ, въ которомъ г. Колюпановъ такъ блистательно заявляетъ свою неспособность понимать то, что онъ говоритъ.
Зная, что моими читателями будутъ не эти господа, я думаю сдлать попытку чтенія той книги жизни, о которой говорю. Чтобы читать ее, нужно только одно: глядть на каждаго человка, на всякато, кого вы встрчаете, какъ на особый отдльный міръ, имющій свою исторію, свое прошлое, свое настоящее, свое будущее, свои страданія и свои стремленія. Опредлите эти стремленія и страданія и вы узнаете правду жизни и сдлаете правильный выводъ’. Многихъ затрудняетъ чтеніе живой книги жизни, и чтеніе живыхъ людей только потому, что они въ этомъ чтеніи никогда не упражнялись и не знаютъ другихъ книгъ, кром печатныхъ. Отъ этого они проявляютъ великую гуманность. и истинно благородныя чувства, когда имъ предлагаютъ готовыхъ людей въ романахъ, въ жизни же не съумютъ отличить голоднаго отъ пьянаго. Только поэтому и г. Долинскій длаетъ свои неправильные выводы и длаетъ свои огульныя соображенія, не умя понять того, что его грандіозные средніе выводы совсмъ не т минимумы, которыми двигается жизнь и создается вся исторія человчества, а слдовательно и Россіи.
Книга жизни, о которой я говорю, книга Очень простая. Вс мы знаемъ, что существуетъ бдность, вс мы, на каждомъ шагу, встрчаемъ нуждающихся бдныхъ людей, но не вс мы способна обобщить и понять то, что мы видимъ. А между тмъ не больше, какъ часовая умственная работа, въ подобномъ экономическомъ направленіи, могла бы принести намъ такую пользу, что экономическимъ мыслителямъ, какъ г. Долинскій, было бы совершенно невозможнымъ предлагать свои мудрые совты.
Предлагаю вамъ пройтись со мной всего по одной улиц, по улиц, на которой живу я. Улица эта немноголюдная и потому-то можетъ быть и удобно заниматься на ней наблюденіями. Названіе города, въ которомъ я живу, вамъ нтъ особенной необходимости знать. Пусть будетъ онъ для Васъ городомъ идеальнымъ, но тмъ не мене все то, что я вамъ скажу, самая святая правда и не приведу я ни одного вымышленнаго факта. Да и измышлять то не зачмъ, ибо лучше того, что даетъ жизнь, не выдумаешь.
На первомъ перекрестк, по пути къ перевозу у торговой площади, стоитъ отставной солдатъ, торгующій хлбомъ, булками, пряниками. Булки и пряники онъ закупаетъ на сторон и продаетъ ихъ изъ барыша, а хлбъ печетъ самъ. Черный хлбъ его не особенно хорошъ, а блый хлбъ и совсмъ никуда не годится. Когда я ему говорилъ, отчего бы ему не послать свою жену поучиться у булочниковъ, тотъ длалъ мн такія возраженія, изъ которыхъ я заключилъ, что, по его мннію, и такъ ладно. Человкъ факта, онъ разсуждаетъ такъ:— зачмъ хорошій хлбъ, когда покупаютъ и худой. Торговать хлбомъ началъ нашъ солдатъ потому, что надо же чмъ нибудь жить, и что это лучше, чмъ воровать и пьянствовать, какъ онъ сказалъ мн. Узналъ я отъ этого солдата, что, среднимъ числомъ, въ день онъ получитъ чистаго барыша копекъ сорокъ, а истратитъ на содержаніе себя и жены,— дтей у нихъ нтъ,— копекъ тридцать. Квартира и дрова у него даровые, ибо онъ служитъ дворникомъ у одного помщика. Ну, чтожъ, положеніе хорошее. Считая по гривеннику сбереженія въ день, въ годъ должно насчитаться у солдата рублей 36, на одежду ему и жен рублей 20 и останется все еще 16 руб. Но солдатъ утверждаетъ, что сбереженій у него никакихъ не оказывается. И вотъ я задаюсь вопросомъ: что же ждетъ этого человка на старости, когда, проторговавъ цлый свой вкъ хлбомъ, онъ будетъ только сытъ и одтъ и не составитъ себ никакого сбереженія? Дтей у солдата нтъ. Значитъ и некому будетъ его содержать. И представляется мн, что этотъ одинокій солдатъ, стоящій теперь съ своими хлбами и булками, будетъ стоять сдымъ старикомъ на томъ же перекрестк и притягивать руку за подаяніемъ. Можно будетъ тогда сказать ему, зачмъ ты не сберегъ копйки на черный день, когда имлъ 12 руб. въ мсяцъ? И старый солдатъ будетъ тоже правъ, если отвтитъ на это: баринъ, пустое ты говоришь. Двнадцать руб. на двухъ, только 6 руб. въ мсяцъ на человка. Надо было пить, сть и одться,— изъ чего тутъ сберегать?
Отойдя нсколько шаговъ отъ солдата, я встртилъ молодую кормилицу съ ребенкомъ. Она оказалась знакомой моей няни и объ ней я узналъ, что она двушка. Нынче, сказала мн няня, въ кормилки берутъ все больше двушекъ, трудно имъ жить бднымъ, свяжется съ кмъ нибудь, родитъ, а тамъ и возись съ своимъ ребенкомъ. Дома держать нельзя, отдаютъ въ постороннія руки. За содержаніе надо заплатить три руб. въ мсяцъ, а и сами получаютъ три руб. все и отдай. Женятся мало. И по поводу этой кормилицы являются мн вопросы. Живетъ она себ, какъ отрзанный ломоть, полной одиночкой, по чужимъ людямъ, сгрудится она только для того, чтобы отдать все свое жалованье на содержаніе дочери. Ну, а что дальше, что въ старости! Останется ли она вчной прислугой, или устроитъ она себ свою семью? Второму не врится. Чтобы выйдти замужъ, а особенно уже съ готовымъ ребенкомъ, нужно быть или писаной красавицей, или имть деньги. Простой народъ на женитьбу тугъ. Женитьба у него не барская затя и порывъ не удовлетвореннаго желанія, а дло экономическое. Женятся когда есть выгода, а выгоды нтъ, обходятся и безъ 1 брака. Мущин это ничего, а двушк приходится идти въ кормилицы и затмъ отдавать свое жалованье на содержаніе ребенка. Пока идетъ молодость — не думается, начинаютъ думать уже тогда, когда приходится отдавать свое жалованье. И видитъ человкъ свою безпомощность и свое одиночество и бьется онъ цлый вкъ какъ рыба объ ледъ, какъ и гд умретъ бывшая кормилка дряхлой старухой, не узнать намъ съ вами, читатель, и не скажутъ намъ того ни статистика, ни г. Долинскій. Посмотрите на прислугу! Старухъ и стариковъ держатъ разв только въ патріархальныхъ провинціальнымъ захолустьяхъ, а вообще требуется только сила и молодость. Куда же дваются безсемейные старики и старухи?
Вотъ мы и у перевоза: Вижу тамъ отставного солдата, у котораго въ рук четвертка кріоновскаго табаку и пачка гильзъ. Кріонъ 2-го сорта т. е. 80 к. фунтъ. Ого, думаю, солдатъ богатый, узнаю что нибудь поучительное. ‘А что, почемъ платилъ за табакъ?’ спрашиваю я его.— Двадцать копекъ.— ‘О, да какой дорогой ты куришь,’ отвчаю я.— ‘Не для себя, посылалъ кондукторъ.’ — ‘Какой кондукторъ?’ ‘У лсничаго.’ — ‘А теб-то чтожь?’ — Служу у лсничаго въ канцеляріи.— ‘Что получаешь жалованья?’ — Три рубли въ мсяцъ.— ‘И живешь у лсничаго?’ — Нтъ на своей квартир.— ‘Значитъ пьешь и шь все изъ этихъ денегъ?’ — Да, тутъ и знай, какъ знаешь, хлбъ одинъ стоитъ девять копекъ въ день. Вздумалъ было намедни, сказалъ солдатъ обращаясь уже къ перевощику, взять на рынк, печенки, да, Богъ съ ней, впередъ ужь не возьму.— ‘Это отчего?’ спросилъ я..— Вырвало, отвтилъ солдатъ.— Пристали къ берегу и разговоръ прекратился. Ну этому пожалуй еще и хуже, чмъ кормилк. Разговоръ вышелъ поучительне, чмъ я думалъ, да только не въ томъ направленіи.
На базар, куда я прошелъ съ перевоза, я направился къ бабамъ, сидвшимъ цлымъ рядомъ и торговавшимъ зеленью. У бабъ видъ хорошій и опрятный. Торгуютъ он огурцами и лукомъ, ‘другой зелени я у нихъ не видлъ. Я на чистоту объяснилъ бабамъ, что покупать у нихъ ничего не буду, а хочу съ ними поболтать. Бабы — народъ доврчивый, это не то, что мужики, боящіеся быть откровенными изъ подозрительности. Он поболтать большія охотницы. Отъ бабъ я узналъ, что он мстныя мщанки и вс женщины замужнія. ‘А что же ваши мужья?’ Оказалось, что у нкоторыхъ мужья только пьютъ, да гуляютъ, а у другихъ и торгуютъ.— Если бы наши мужья работали какъ слдуетъ, сказала мн одна баба, и былъ-бы въ нихъ толкъ, то они бы насъ пожалли, а не заставили бы горть здсь на солнопек и зябнуть зимой на мороз. ‘А какіе ваши барыши?’ спросилъ я бабъ. А вотъ вс тутъ.— Не могъ я впрочемъ никакъ добиться, около чего бабы выручали на своей торговл. Не знали он или не хотли сказать, но только он были откровенны, когда имъ приходилось жаловаться на свою судьбу и напирали больше на убытки. Я вывелъ только то заключеніе, что этимъ бабамъ житье тошное и барыши ихъ невелики, ибо, покупая огурцы у огородниковъ въ долгъ, он платятъ за нихъ по девяти руб. за тысячу. Для Мелочной продажи бабы сортируютъ огурцы на три сорта: въ 8, 9 и 10 коп. десятокъ. Такъ какъ 10 и 8-копечные огурцы составляютъ силу взаимно уничтожающую, то отъ перевса 10 копечныхъ надъ 8 копечными зависитъ вся выгода: чмъ больше первыхъ, тмъ больше и барышъ, а число ихъ дло случая. Что же касается до размра сбыта, то въ счастливый базарный день одна баба можетъ продать сотенъ пять.
Гораздо поучительне оказалась другая группа торговокъ. Бабы эти сидятъ въ темномъ ряду и торгуютъ тесемками, пуговицами, нитками, кольцами, крестами и всякою подобною мелочью. На видъ эти бабы также опрятны, какъ и первыя, но много ихъ старше., Я подошелъ прежде всего къ одной баб, отличавшейся гренадерскимъ ростомъ и полнотой Бобелины, и началъ свое дло также на чистоту, какъ и прежде. Бабы тотчасъ же поняли, что я небольше, какъ праздный болтунъ и очень обрадовались найти во мн посторонняго человка, съ которымъ можно отвести душу. Между собой он болтаютъ каждый день и ужь не одинъ годъ, и приговорились. На счетъ барышей Бобелина не могла сообщить мн никакихъ точныхъ свденій, а когда я спросилъ ее на сколько у нея товару, то она, мн отвтила: ‘дай баринъ пять руб., да и неси все’. Семейныя обстоятельства, заставляющія этихъ бабъ сидть на солнопек и на мороз зимой, т-же какъ и у предыдущихъ. Мужья ихъ большею частью пьянчужки ремесленники или изболтавшіеся праздные мщане. Чтобы поддеридать семью, одть дтей и накормить пьяницу мужа, должна работать баба. Для сильнаго мускульнаго труда у бабъ этихъ недостаетъ силы. Всмъ за пятьдесятъ, а есть три бабы лтъ семидесяти. Торговля для такихъ людей дло самое сподручное. Правда, лтомъ жарко, а зимою холодно, но климатическія невзгоды человку, привычному съ молоду, переносить не трудно, — и вотъ бабы принялись за торговлю. Какъ и везд между бабами являются два элемента, денежныя аристократки или большая или меньшая голь. Не смотря на эту разницу состояній, между ними царствуетъ полное равенство, ибо между капиталомъ аристократки и капиталомъ бднйшей торговки нтъ особенной разницы: вс он едва не нищія. Когда я разспрашивалъ Бобелину о ея оборотномъ капитал и о томъ, какъ идутъ ея дла, то остальныя словоохотливыя старухи, окружившія насъ, указали мн съ усмшкой на одну старуху, сидвшую въ конц ряда, какъ бы особнякомъ, и сказали: распросите-ка эту старуху. Старуха, на которую он мн указали, была высокая женщина, съ сильно морщинистымъ бронзоваго цвта лицомъ, съ носомъ, погнувшимся внизъ, съ выдавшимися губами. Сильная старосту была видна и въ лиц старухи и во всемъ положеніи ея сгорбленнаго тла. Старуха смотрла внизъ, шамкала губами и что-то ворчала. Когда я подошелъ къ ней, она кинула на меня острый, проницательный взглядъ и снова опустила глаза книзу. Старух показалось, что къ ней подошелъ легкомысленный насмшникъ, чтобы поглумиться надъ ея бдностью и старостью. Я началъ покупать у нея товаръ, крестики да тесемочки и, выспрашивая цну всего, старался разсчитать, что стоитъ вся ея лавочка. Занятіе это не представило особеннаго труда моимъ математическимъ способностямъ, ибо, забравъ вс ея тесемки, крючки и кресты, я заплатилъ за все сорокъ копекъ, уложилъ весь товаръ въ одинъ карманъ, и лавочка ея оказалась въ буквальномъ смысл пустою. Получивъ деньги, старуха поняла, что передъ нею не праздный насмшникъ, и смягчилась. Она стала охотно отвчай на мои вопросы и оказалась очень добродушной и кроткой старухой. Ей семьдесятъ лтъ, нтъ у нея ни родныхъ, ни знакомыхъ, и одинока онъ какъ перстъ. За квартиру платитъ она 25 к. сер. въ мсяцъ, стъ что Богъ пошлетъ и пробавляется больше чайкомъ въ прикуску. Отъ городской думы ей вышло пособіе. Я боюсь испугать читателя подавляющимъ великодушіемъ городской думи, но въ качеств достоврнаго бытописца не могу умолчать объ этомъ грандіозномъ факт. Дума даетъ старух изъ городскихъ доходовъ сорокъ копекъ серебромъ въ мсяцъ. Удивила меня эта старуха своимъ разсказомъ исторіи этого пособія, доказывающимъ несомннную гуманность и великодушную щедрость членовъ думы. ‘Когда ты начала получать это пособіе?’ спросилъ я ее.— Полгода назадъ, отвтила старуха.— ‘Отчего же только полгода: не хот ля, давать что-ли?’ — Нтъ, сейчасъ же дали, какъ только попросила.— ‘Зачмъ же ты не просила раньше?’ — Да не просила, не было нужды.— Читатель думаетъ, конечно, что же удивительнаго въ этомъ разговор, а удивительнаго въ немъ вотъ что: пять лтъ тому назадъ старух было щестьдесятъ пять лтъ, у ней было ‘также много зубовъ, какъ и нынче, и она о пособіи все-таки не просила, не искала ни благодтельства, ни покровительства и хотла стоять на своихъ ногахъ. Она задумала о пособіи только тогда, когда ей силы уже измнили окончательно и оставалось, или протягивать руку за подаяніемъ, или обратиться за благотворительностью. Это фактъ большой душевной силы, это признакъ сильнаго гордаго духа. И теперь, имя въ товар всего сорокъ копекъ, старуха держитъ себя также независимо и самостоятельно, какъ не умютъ себя держать люди, имющіе сорокъ тысячъ доходу. Торгуя на копйки, старуха съ педантическою точностію отмривала свои грошевыя тесемки, точно дорогую шелковую матерію, и высчитывала съ такою точностью сдачу, что, когда я ей далъ сорокъ копекъ, она вытащила дв копйки, которыя, по ея расчету, слдовало возвратить мн, а когда я ей сказалъ, что пожалуй она могла бы и удержать сдачу, то старуха отвтила мн серьезно, что деньги эти мои, и мн стало стыдно своего барскаго великодушія. Посл этой старухи, остальныя уже не казались мн субъектами интересными. Были тамъ и другія семидесятилтнія бабы и въ ихъ лавчонкахъ лежалъ копечный товаръ, но ни одной старухи не было такой старой, ни одной старухи не было такой бдной, ни одной старухи не было такой гордой, независимой и симпатичной. На этой старух лучше всего можно наблюдать ту гармонію экономическихъ отношеній, которую усиливаются найти экономисты въ области крупныхъ экономическихъ явленій. Нтъ у этой старухи связи ни съ кмъ въ мір. Т шестнадцать торговокъ, съ которыми она сидитъ вмст, живутъ каждая по себ и погружены въ свои копечные интересы. Связываетъ ихъ только солидарность болтовни въ то время, когда отсутствіе покупателей заставляетъ скучающихъ бабъ искать развлеченія въ пересудахъ, но и здсь моя старуха остается одинокой, потому что въ разговоры она не вступаетъ и, шамкая губами, мурлычитъ что-то про себя. Въ торговомъ дл старуха эта таже одиночка, и каждая баба, какъ она, знаетъ только свой ящикъ и свои копйки. Глядя на этихъ бабъ, подумаешь, что Богъ создалъ ихъ только для того, чтобы бесдовать между собою. Точно какъ будто только въ этомъ одномъ и заключается общее дло человчества. Эта суровость положенія людей и экономическое особнячество наложили на нихъ какую-то особенную печать и каждая изъ нихъ скоре похожа на стараго одинокаго волка, чмъ на человка, выдаваемаго философами за, существо общественное. Покупатель, являющійся къ шамкающей старух, держитъ себя такимъ же волкомъ, онъ тоже самъ по себ шамкающая старуха. Какое ему дло до того, что пьетъ и стъ старуха, сколько получаетъ она барышей и какъ велико, по отношенію къ ней, великодушіе городской думы. Не на великодушіи построена человческая жизнь. Покупатель хлопочетъ, какъ бы купить ему дешевле и старается отторговать у старухи грошъ, которымъ, можетъ быть, ршается: быть-ли ей сытой или голодной. И покупатель правъ также, какъ права и старуха. Великодушныхъ вопросовъ этихъ не разршишь, ибо въ основ ихъ лежитъ не гармонія великодушій и доблестныхъ чувствъ, а гармонія экономическихъ отношеній. Бабы мн жаловались, что дума заставляетъ ихъ брать патенты на торговлю. Патентъ стоитъ рубли, а гд они у старухъ, когда ихъ товаръ стоитъ копйки. А между тмъ нельзя обвинять и думу: ея дло заботиться объ увеличеніи городскихъ доходовъ, и въ другомъ вид забота ея проявиться не можетъ. Конечно, если старуху заставятъ взять торговое свидтельство, то ей придется разстаться съ своимъ мстомъ, насиженнымъ у темнаго ряда и ссть гд нибудь на перекрестк, чтобы протягивать руку проходящимъ. Но и тутъ зло не такъ велико, потому?то кормить старуху будетъ не дума, а патенты все-таки возвысятъ городской доходъ. Ужь такова существующая экономическая гармонія, что ни дум, ни покупателю шамкающей старухи, ни самой старух нельзя поступать иначе, какъ они поступаютъ. Не могутъ поступать иначе и купцы темнаго ряда по отношенію къ этимъ же самымъ старухамъ. Такъ, напр., одн изъ бабъ сидятъ прямо на открытомъ воздух, другія торгуютъ на галлере, передъ лавками. ‘Почему одн изъ васъ сидятъ здсь, другія тамъ?’ спросилъ я бабъ.— А потому, отвтили мн бабы, что тамъ нужно заплатить.— ‘Кому?’ — Атому лавочнику, противъ котораго сидишь.— Былъ ли я тогда въ легкомысленномъ настроеніи духа, или меня расчувствовала шамкающая старуха, но только я не удержался и сказалъ купцамъ, которые тоже присоединились къ нашей компаніи, рзкое наставленіе, и купцы выслушали его съ пріятною улыбкой и повидимому со мною согласились. Что они думали въ дйствительности, я не знаю. Сущность моей рчи была слдующая: вы, господа, даете копйки всякимъ пьянчугамъ нищимъ. Вотъ вчера въ свтломъ ряду подошелъ къ лавк, гд я былъ, пьяный отставной солдатъ и просилъ ради христа на погребеніе ребенка. ‘Онъ потащитъ деньги въ кабакъ’, сказалъ.я купцу.— Не папге дло судить, отвтилъ мн сердобольный купецъ и далъ пьянчужк грошъ, а тотъ спряталъ его на выпивку.— Вы съ честныхъ старухъ, желающихъ жить честнымъ трудомъ, а не воровствомъ и ложью, хотите взять половину ихъ барыша и эти деньги отдадите въ вид милостыни пьяницамъ нищимъ и попрошайкамъ. Отъ хорошихъ людей вы возьмете, чтобы дать худымъ и чтобы въ конц концовъ эти деньги попали въ карманъ водочныхъ заводчиковъ и кабацкихъ сидльцевъ, которые богаты и безъ грошей, отнятыхъ отъ бдныхъ старухъ. А купцы все таки правы, и дум нельзя не взять за патенты, и имъ нельзя не взять за право сидть подъ ихъ крышей, нельзя имъ не подать и всякимъ пьяницамъ и нищимъ попрошайкамъ.
Еще дальше, по дорог къ каменному мосту, сидятъ дв бабы съ грушами,— одна противъ другой, точно два непріятельскихъ лагеря. Торговки темнаго ряда говорливы и своимъ поведеніемъ, болтовней и подвижностію, какой он отличаются, когда надются услышать новость, напоминаютъ базаръ. Он, такъ сказать, ядро базара, его живительное начало. Но бабы съ грушами отличаются молчаливостью и полнымъ отсутствіемъ общежительности. Каждая изъ нихъ смотритъ на свой лотокъ и на свои ведра и об какъ-бы проникнуты глубокимъ сознаніемъ, что он дв конкурирующія силы. Еще дальше, на самомъ мосту, сидятъ жидовки со спичками. Каждая изъ нихъ изображаетъ также изолированный, замкнутый самъ въ себ лагерь.
Если вниманіе читателя неутомилось всми этими фактами и если экономическая сущность ихъ иметъ для него какое либо значеніе, то, конечно, онъ усмотритъ и безъ меня, что въ положеніи лицъ есть одинъ общій моментъ, связывающій ихъ въ одно общее цлое. Моментъ этотъ -сепаратизмъ и индивидуализмъ, моментъ этотъ — общее сознаніе всми своего одиночества, своей необезпеченной старости, моментъ этотъ — общая инерція коллективности и полная безпечность въ дйствительномъ, активномъ устраненіи мшающаго всмъ индивидуализма. Торговки темнаго ряда имли бы гораздо больше выгодъ, еслибы, сложивъ вс свои лавчонки въ одинъ общій коробъ, поручили бы продажу тремъ-четыремъ бабамъ и зажили бы общимъ хозяйствомъ. Въ то время, какъ одн завдывали бы общей торговлей, другія могли бы заниматься огородничествомъ, молочнымъ хозяйствомъ и продажей произведеній Этого хозяйства. Несомннно, что всмъ бабамъ стало бы лучше и у всхъ ихъ было бы больше денегъ. Но попробуйте столковать съ бабами и устройте изъ нихъ артель?
Обобщая приведенные факты и сдлавъ путешествіе не по одной только улиц, одного только города, а по всмъ улицамъ всхъ городовъ и подведя итогъ сдланнымъ наблюденіямъ, вы, читатель, поразились бы громадностью цифры безпомощной бдности, страдающей отъ одиночества. Вы бы убдились, какъ неизмримо выше соображеніи г. Долинскаго стоитъ мнніе тхъ людей, которые, понимая всю зловредность разъдающаго русскую жизнь экономическаго индивидуализма, въ тоже время находятъ и средства противъ него въ этой же самой жизни, въ геніи того же самого народа. Люди эти указываютъ спасительное средство въ русской артели и въ русской общинности. Въ нихъ усматриваютъ они единственный якорь спасенія и, увлекаясь, можетъ быть излишне, своимъ предметомъ, утверждаютъ, что въ нашемъ внутреннемъ экономическомъ стро нтъ никакихъ помхъ для полнаго процвтанія и развитія общинности, а въ русской артели, въ томъ вид какъ она существуетъ, заключаются вс элементы для проявленія всесторонняго благодтельнаго вліянія на всю нашу экономическую жизнь. Но такъ ли это?
На той же самой улиц, гд мы съ вами, читатель, производили наблюденія, плотники работаютъ мостки. Ихъ пять человкъ, слдовательно это та самая пресловутая плотничья артель’ о которой говорилось и писалось такъ много. Въ чемъ же заключается ея спасительный для насъ элементъ и какъ велико ея соціальное значеніе въ ея настоящемъ вид? Изъ распросовъ оказалось, что во глав артели стоятъ два брата. Они взяли въ дворянскомъ клуб подрядъ на починку мостковъ по саженному расчету, а за тмъ пріискали еще трехъ плотниковъ, которыхъ наняли по недльно. Такимъ образомъ эта плотничья артель есть компанія работниковъ, занятыхъ однимъ общимъ дломъ, вовсе, однако, не на томъ артельномъ начал, которое должно служить основой экономическаго общенія. Братья-подрядчики платятъ своимъ рабочимъ по 2 р. 50 к. въ недлю, живутъ съ ними на одной квартир и дятъ вс вмст изъ одного горшка. Содержаніе каждаго работника обходится подрядчикамъ 1 р., въ томъ числ 25 к. за квартиру.
Что же въ подобной артели особенно привлекательнаго и спасительнаго, чтобы для похвалъ ей стоило тратить свое краснорчіе? Одинъ изъ плотниковъ мн объяснилъ, что артелью, съ равнымъ длежемъ заработка, въ город они никогда не работаютъ. Обыкновенно одинъ или два плотника изъ одного семейства, явившись для заработковъ въ городъ, ходятъ по домамъ для пріисканія работы и когда ее найдутъ, подбираютъ себ рабочихъ. Рабочіе эти нанимаются ими за точно условленную плату отъ 2 до 2 р. 50 к. въ недлю. Въ город, какъ они мн говорили, и работать Иначе нельзя, потому что городскія работы большею частью большія, Подрядныя. Въ деревняхъ же работаютъ артелью, но тоже не по тмъ соціальномъ соображеніямъ, которыя усиливаются увидть въ русской артели ея теоретическіе хвалители, неумлые друзья дла вредятъ ему часто боле его враговъ. Въ деревняхъ, какъ объяснилъ мн плотникъ, они работаютъ дйствительно артелями, потому что тамъ нтъ, большихъ работъ и плата невыгодна. Взявшись за работу, неособенно прибыльную, плотникамъ самимъ не расчетъ превращаться въ хозяевъ артели. Нанявши рабочихъ на извстный срокъ, они могутъ легко ошибиться и въ результат оказывалось нердко, что на долю хозяевъ артели причиталось меньше, чмъ на долю нанятыхъ ими рабочихъ. Вотъ почему, при деревенскихъ работахъ, существуетъ въ здшней мстности такой обычай: плотникъ, пріискавшій работу, подбираетъ себ артель и выговариваетъ изъ общей цны подряда извстную долю за хлопоты, а за тмъ остальное длится по ровну между всми.
Видть въ подобной артели что нибудь спасительное, слишкомъ преувеличенно. Плотникъ не длается подрядчикомъ только, въ тхъ случаяхъ, когда ему это невыгодно, когда онъ боится, что вмсто барышей получитъ убытки. Во всхъ же остальныхъ онъ наровитъ съэксплуатировать ближняго и сдлаться кулакомъ. Кто же не знаетъ того, что кулачество есть страшная экономическая язва нашего крестьянскаго быта, что кулачество растетъ еще боле и боле и что бднымъ становится отъ этого жить не лучше, а хуже. Артель въ такомъ вид, какъ я говорилъ, есть не больше какъ чистый индивидуализмъ. Въ ней нтъ того соціальнаго элемента, который длаетъ изъ западно-европейской ассоціаціи исторически-экономическое явленіе. Окончивъ свою артельную работу, плотники разбредутся по одиночк по домамъ и каждый войдетъ въ свой особнякъ. Такимъ образомъ зародышъ ассоціаціи улетучивается и въ результат остается тоже, что мы прочитали въ будущности солдата, торгующаго хлбомъ и двушки-кормилки.
Вотъ еще артель, чинящая мостовую. Артель эта работаетъ отъ хозяина и, потому она въ сущности не артель, но мы ея не обойдемъ, ибо и она помогаетъ лучшему уясненію начала, лежащаго въ основ теперешней русской артели. Въ этой артели т, которые ломаютъ мостовую, получаютъ въ недлю 1 р. 25 к., то, которые ее кладутъ — получаютъ 2 р., т же, которые выбираютъ каменья, переносятъ ихъ съ мста на мсто, разбиваютъ кирпичъ и вообще, которые исполняютъ мене тяжелую работу, получаютъ 50 к. с.— Почему же спрашивается не всмъ одинаковая плата? По юридическому воззрнію, преимущественно понятному большинству, тому, чей трудъ легче, и платятъ меньше. Но юридическое воззрніе не есть компетентный судья въ экономическихъ вопросахъ. Мостовщики исполняютъ одно общее дло. Какъ невозможно тому, кто кладетъ мостовую, работать безъ того, кто подастъ ему камни, такъ и обратно, Вс эти рабочіе связаны солидарностью ихъ общаго дла и успхъ его зависитъ отъ дружнаго, совокупнаго стремленія всхъ къ одной цли. А если общее дло зависитъ отъ всхъ и если маленькій плохо дйствующій винтъ. мшаетъ всей машин, то очевидно, что услуга, имъ приносимая, равна услуг винта большаго. Обратите вниманіе на часы. Кажется, гнздо, въ которомъ вращается ось маятника, совершенная ничтожность, но отношенію къ колесу часовой или минутной стрлки, а между тмъ, если это гнздо хотя нсколько не въ порядк, напр., разтерлось или не на своемъ мст, то часы не пойдутъ и слдовательно никуда не годятся. Этотъ же законъ вполн примнимъ и къ коллективнымъ экономическимъ явленіямъ, а между тмъ русской артели онъ неизвстенъ. Русская артель разсчитываетъ каждаго не по успху общаго дла, а по его личнымъ силамъ. Слдовательно въ основ своей она лишена того элемента, который могъ-бы, при окончательномъ ея развитіи, создать истинную и экономически-спасительную ассоціацію.
Указывая на отсутствіе въ теперешней артели врныхъ основныхъ принциповъ общиннаго начала, я хочу сказать, что на русскую артель не слдуетъ возлагать слишкомъ большихъ надеждъ и неумренно ею восторгаться. Русская артель не больше какъ очень слабый, односторонній зародышъ ассоціаціи и требуетъ очень большихъ усилій и коренной переработки, чтобы сдлаться тмъ, чмъ она должна быть. Но обвиняя, повидимому, русскаго человка въ неспособности, я не стану ставить ему въ упрекъ его неудачной артели. Нашъ общій экономическій строй такого рода, что вншнія обстоятельства совершенно неблагопріятствуютъ развитію артели. Напримръ, плотники, чинившіе мостки, мн говорили, что за городскія работы они артелью не принимаются, ибо работы эти большія, подрядныя. Что же это значитъ? А значитъ это то, что артелью можно браться только за работы ничтожныя, а производство большихъ для нея невозможно, а слдовательно закрыта возможность ея дальнйшаго развитія. Большія работы сдаются не иначе какъ съ торговъ и обезпечиваются залогомъ. Даже производство работъ, такъ называемымъ хозяйственнымъ образомъ, должно быть тоже обезпечено залогомъ. Ну, а какой залогъ можетъ представить крестьянинъ! И вотъ мы видимъ повсюду, что большія работы производятся, всегда рабочими, нанятыми однимъ подрядчикомъ, мы читаемъ въ газетахъ разные ужасы о томъ, какъ подрядчики кормятъ этихъ рабочихъ тухлой говядиной и помщаютъ ихъ какъ скотовъ: На желзныхъ дорогахъ въ распоряженіи одного подрядчика скапливается иногда до девяти тысячъ рабочихъ. Подрядчикъ наживаетъ милліоны, а рабочіе, по окончаніи работы, расходятся по домамъ такими же бдняками, какими и пришли. Спрашивается: возможно или нтъ, чтобы милліоны эти собирались не въ одномъ карман и чтобы рабочіе уходили домой побогаче? Мы думаемъ, что можно, если будутъ допущены къ подобнымъ работамъ крестьяне за общимъ міровымъ ручательствомъ. Для этого нужно только, чтобы землекопы, сосредоточивающіеся у насъ, какъ извстно, только въ трехъ или четырехъ губерніяхъ, обратили на себя вниманіе своихъ земствъ и чтобы земства ихъ устроивали для нихъ подряды. Сущность этой мысли очень проста и также просто ея практическое осуществленіе. Также проста организація и всхъ остальныхъ работъ на артельномъ начал, производящихся нын по подряду и этимъ же земскимъ порядкомъ. Конечно, въ артели необходимы распорядители и знающіе люди, опытные въ своемъ дл, какъ ныншніе подрядчики. Но пріисканіе ихъ не составило бы затрудненія для артели. Существенная же разница между артельнымъ и подряднымъ порядкомъ вышла бы та, что ныншній подрядчикъ, изображающій изъ себя силу знанія и распоряжающійся своимъ нарядомъ, держитъ артель въ своихъ рукахъ, а тогда артель распоряжалась бы сама собой и подчиняла бы себ ту силу, которую изображаетъ ныншній подрядчикъ.
Мн могутъ возразить, что подрядный порядокъ гораздо выгодне, ибо онъ производится на торгахъ съ пониженіемъ цнъ. При артельномъ же начал конкуренція должна изчезнуть. Возраженіе это вовсе не сильно. Работы составляются, какъ извстно, по смт. Составляйте смты врныя, на основаніи точной цны матеріаловъ и точнаго расчета рабочихъ силъ и вы получите врную оцнку внутренней цнности труда, а это и все, что требуется и чмъ вмст съ тмъ устраняется необходимость конкуренцій.
Вникая въ сущность тхъ двухъ артелей, о которыхъ я говорилъ, нельзя не замтить первичность ихъ зародышной формы, но вмст съ тмъ нельзя и не замтить, что существующій у насъ порядокъ производства работъ составляетъ большую помху выработк въ народ правильныхъ экономическихъ воззрній на артель. Поэтому, кром того содйствія, которое можетъ оказать народу соотвтственное законоположеніе, нужно желать, чтобы люди, съ понятіями боле выработанными, помогли народу непосредственнымъ участіемъ въ развитіи его экономическихъ понятій.
Въ томъ же город, на улиц и на базар котораго мы длали наблюденія, учреждена недавно ремесленная школа, чтобы давать ремесленное образованіе дтямъ, чиновниковъ. Подобныя школы могли бы имть самое плодотворное вліяніе на распространеніе въ масс ремесленнаго и вообще рабочаго сословія правильныхъ экономическихъ понятій и на развитіе врнаго въ немъ взгляда на гармонію экономическихъ отношеній. Къ сожалнію, по крайней мр, та школа, о которой я буду говорить, нисколько не оправдываетъ подобныхъ ожиданій и не иметъ воспитательнаго значенія, До уставу школы, цль открываемаго училища та, чтобы пріучить юношей къ честному и полезному труду, познакомить ихъ съ ремеслами, чтобы они впослдствіи могли быть по возможности свдущими цнителями каждаго мастерства, каждой вещи, вышедшей изъ рукъ ремесленника’. При этомъ же было и желаніе, ‘чтобы сами воспитанники научились длать необходимыя вещи въ домашнемъ быту, какъ то: сшить для своего семейства башмаки и сапоги, переплести для себя книгу, сшить домашнее платье, сдлать столъ, стулъ и пр., а главное, чтобы свободное время отъ учебныхъ занятій не проводили бы въ праздности и въ вредныхъ забавахъ, а въ труд съ пріятною пользою для себя’.
Очень можетъ быть, что училище и достигнетъ той скромной цли, для которой оно устроено. Но эта цль слиткомъ скромна и лишена всякаго серьезнаго основанія. Въ самомъ дл, стоитъ ли устраивать училище и тратить на него больше тысячи руб. въ годъ, чтобы научить не ремесламъ, а создать лишь свдущихъ цнителей каждаго мастерства, каждой вещи, вышедшей изъ рукъ ремесленника. Мы съ вами, читатель, хотя и не воспитывались въ ремесленйомъ училищ, а безъ труда отличимъ дурной стулъ отъ хорошаго, плохіе сапоги, отъ порядочныхъ. Да еслибы и не отличили, то право въ этомъ нтъ особенной бды. Ужь если нужно учреждать училище, то, конечно, не для того, чтобы создавать Экспертовъ и диллетантовъ, которые бы шили сапоги и башмаки для своего семейства и переплетали бы только свои книги. Такое ремесленное образованіе не больше, какъ диллетантизмъ и никакихъ полезныхъ плодовъ оно ввести въ жизнь не можетъ. Такой потхой въ старину занимались барчата и богатые люди. Въ прошедшемъ столтіи въ семейств французскихъ королей былъ обычай учить мальчиковъ ремесламъ и каждый изъ французскихъ ко. ролей зналъ какое нибудь мастерство, напр., Людовикъ XVI былъ превосходный слесарь. Но только что же изъ этого? Прежде всего онъ былъ все-таки королемъ. Тоже самое и здсь. Сынъ чиновника, сдлавшійся ремесленнымъ диллетантомъ и научившись лишь отличать хорошее отъ дурного, остается все тмъ же сыномъ чиновника и выростетъ, наконецъ, самъ чиновникомъ. А между тмъ, та основная мысль, которая первоначально возбудила идею объ учрежденіи ремесленнаго училища, совсмъ иного свойства. Нашъ чиновникъ именно изболлъ своей чиновничьей безпомощностью, своей неспособностью быть ни чмъ инымъ, какъ только писальной машиной. Самостоятельный ремесленный трудъ показался ему спасительнымъ исходомъ изъ этого печальнаго положенія и онъ ршился сдлаться экономическимъ производителемъ. Но что же можетъ предложить человку ремесленное училище, если бы онъ вздумалъ сдлать своихъ дтей ремесленниками? Ровно ничего. Оно сдлаетъ его дтей лишь свдущими цнителями каждаго мастерства, а въ свободное время отъ учебныхъ занятій предложитъ вмсто вредныхъ забавъ трудъ съ пріятною пользою. Неужели т тысячи руб., которыя тратятся теперь ежегодно на училище, не могли быть употреблены боле производительно и съ большею пользою для дтей чиновниковъ? Читатель можетъ мн возразить, что т, которые захотятъ учиться, могутъ научиться. А я отвчу ему, что нтъ, ибо весь внутренній порядокъ заведенія устроенъ именно такъ, что дйствительныя работы производятъ нанятые ремесленники, а приходящіе ученики проводятъ время только съ пріятною пользою, но не занимаются дломъ, систематически-обязательно. Очень можетъ быть, что и при этомъ порядк выучится какому нибудь ремеслу одинъ или два человка. Но въ такомъ случа нельзя незамтить, что тысяча руб. на обученіе одного ученика въ годърасходъ слишкомъ большой.
Если бы заведеніе было задумано съ прямою непремнною цлью учить ремесламъ основательно, а не приготовлять чиновниковъ-диллетантовъ, то польза отъ училища была бы несомннная. Польза эта заключалась бы, во-первыхъ, въ серьезномъ ремесленномъ воспитаніи, а во-вторыхъ въ развитіи понятій учениковъ въ ассоціаціонномъ направленіи. Уже въ самомъ училищ ученики всхъ ремеслъ должны были бы составлять одну общую артель, работать за деньги, исполнять заказы, имть при училищ лавку для продажи готовыхъ издлій и имть общую кассу.. Тогда и по выход изъ заведенія они могли бы перенести его артельное начало въ жизнь и образовать подобную же артель. А, устроивъ артель, они замнили бы теперешнее ремесленное училище и уже эта новая артель служила бы воспитательнымъ центромъ, какъ для дтей ея членовъ, такъ и для дтей лицъ постороннихъ. Я не вдаюсь въ подробности организаціи этой будущей идеальной артели только потому, что вдаваться въ подробности подобной идеальной артели въ настоящее время было бы излишне. Я излагаю лишь общую мысль и хочу сказать только то, что даже наши образованные люди, принимающіеся за подобныя экономическія учрежденія, какъ ремесленное училище, не имютъ вполн ясной и сознательной мысли, чмъ они должны быть въ дйствительности, и въ какомъ-вид он нужны для насъ. Посл этого читателю не должно казаться страннымъ, что вопросъ о русской артели является такимъ смутнымъ, невыясненнымъ вопросомъ даже въ журналистик, и что наши экономическіе писатели, какъ напр. г. Долинскій, обнаруживая весьма похвальный патріотизмъ, при изысканіи средствъ помочь нашему разстроенному экономическому положенію, вмст съ тмъ совершенно незнакомы съ причинами и сущностью явленія, о которомъ они берутся трактовать.
Это заставляетъ меня, по поводу всхъ приведенныхъ мною фактовъ, высказать нсколько общихъ заключительныхъ соображеній, которыя читатель и найдетъ въ слдующей глав.
Вопросъ, о которомъ мы говоримъ въ настоящей стать, есть тотъ же вопросъ, о которомъ говоритъ и г. Долинскій. Но мы расходимся съ нимъ не въ сущности, а въ размр пониманія этого вопроса. Г. Долинскій глядитъ на бдность какъ на затрудненіе, которое можно устранить учрежденіемъ центральнаго промышленнаго министерства, отмной налога на соль и еще кое-какими мелочами, мы же думаемъ, что бдность есть вопросъ далеко боле широкій, обнимающій не одну вншнюю сторону общества, а глубоко проникающій въ соціальный организмъ. Г. Долинскій видитъ въ этомъ вопрос одну вншнюю сторону, мы же думаемъ, что въ немъ есть еще и моментъ психическій, моральный и интеллектуальный. Поэтому говорить о бдности не значитъ толковать только объ однихъ матеріальныхъ и вншнихъ средствахъ къ устраненію экономическихъ затрудненій, какъ это длаетъ г. Долинскій. Говорить о бдности значитъ вникать въ исторію культуры даннаго народа, понимать несчастіе и бдность — значитъ понимать его исторію.
XIX вкъ внесъ въ исторію человчества новый элементъ до того небывалый. До ныншняго столтія народы занимались войнами, занимались религіозными вопросами, но за исключеніемъ древняго Рима и слабыхъ попытокъ въ эпоху Реформаціи, не возбуждали вопроса о бдности. Исторія ея какъ бы и не знала. Только съ появленіемъ машинъ и расширеніемъ промышленной дятельности, европейскій интеллектъ сталъ думать усиленно въ экономическомъ направленіи. Съ этого же времени началось и новое соціальное-экономическое движеніе, явившееся впервые въ фабричныхъ округахъ. Движеніе. это дало всей европейской исторіи новый небывалый поворотъ.
Наше освобожденіе крестьянъ и цлый рядъ преобразованій и новыхъ мръ для устраненія экономическихъ и финансовыхъ затрудненій были однимъ изъ вліяній этого поворота европейской исторіи. Съ этого времени, какъ и на запад Европы, наша исторія получила по преимуществу экономическое направленіе. О бдности заговорили вс и во всхъ концахъ Россіи, въ хоромахъ и въ хижинахъ, точно какъ будто до сихъ поръ мы плавали, какъ сыръ въ масл, а бдность свалилась на насъ внезапно съ облаковъ въ 1867 году.
А между тмъ мы теперь гораздо богаче, чмъ были когда либо. Докажу это цифрами:— по государственной росписи на 1862 годъ государственный доходъ составлялъ 310 милліоновъ, по государственной росписи на 1868 годъ онъ составляетъ 480 милліоновъ, или въ теченіи шести лтъ боле на 170 милліоновъ. Съ 1856 года учредилось у насъ 18 акціонерныхъ компаній, складочный капиталъ которыхъ составляетъ 131,488,000, да въ два лотерейныхъ внутреннихъ займа мы помстили 200 милліоновъ, значитъ всего съ 1856 года изъ народнаго обращенія вынулось 501,488,000. Въ какое время русской исторіи мы были въ состояніи собрать въ такой короткій срокъ безъ всякихъ затрудненій такой громадный капиталъ? Если обратить вниманіе только на одну статью этихъ усиленныхъ платежей, только на государственный доходъ, возросшій въ теченіи шести лтъ на 170 милліоновъ, то окажется повидимому совершенно неумстнымъ толковать о бдности, ибо размръ государственныхъ доходовъ во вс времена и у всхъ народовъ, опредлявшійся максимумомъ податной способности, служилъ лучшимъ мриломъ денежныхъ средствъ страны Ну, а можно-ли толковать о бдности такой страны, которая въ теченіи шести лтъ даетъ на государственныя нужды лишнихъ 170 милліоновъ! Въ какой моментъ своей исторіи Россія могла нести на своихъ плечахъ такую тягость?
Но отчего же, сдлавшись богаче, мы заговорили о бдности и молчали о ней во время нашей нищеты? Повидимому противорчіе, но въ сущности его нтъ. Прежде крайности бдности и богатства были гораздо глубже, у насъ были помщики, имвшіе боле ста тысячъ душъ крестьянъ и поражавшіе своимъ истинно-восточнымъ образомъ жизни, рядомъ съ этими богачами являлась безпомощная бдность, являлись ихъ крпостные крестьяне, принадлежавшіе этимъ помщикамъ всецло и неимющіе ровно никакой собственности, ибо баринъ крестьянина былъ бариномъ и его имущества. Кажется, въ такія печальныя времена было-бы всего удобне толковать о бдности, а между тмъ о ней мы не говорили. Въ чемъ причина такого молчанія?.. Причина его только въ томъ, что спалъ нашъ экономическій интеллектъ, что повидимому прочно водворившійся порядокъ, освященный вками, не возбуждалъ никакихъ мыслей и перемнъ къ лучшему. Теперь же съ поворотомъ на новый историческій путь, съ гражданскимъ и имущественнымъ уравненіемъ правъ страны, съ увеличеніемъ числа лучше мыслящихъ людей, прежнія крайности бдности и богатства начали стремиться къ равновсію, одни стали думать о богатств потому, что пошли подъ гору, другіе потому, что пошли въ гору. Но думать начали вс, интеллектъ страны проснулся. Не о томъ рчь, что интеллектъ этотъ еще не окрпъ и не выбралъ себ прямаго пути, не придумалъ еще ни одной дйствительной спасительной мры, но рчь о томъ что онъ уже не спитъ по прежнему. Явилась цлая масса новыхъ людей до сихъ поръ небывалыхъ: вотъ чиновникъ, каждую минуту страдающій за свою экономическую будущность, вотъ литературный рабочій растраивающій свое здоровье на тяжеломъ, усидчивомъ, необезпечивающемъ его, литературномъ труд, вотъ образованный технологъ, которому тоже, несмотря на его образованіе, нтъ ничего свтлаго впереди, все это зачатки нашего будущаго средняго сословія, но въ то же время пролетаріи, захребетники новаго времени. Вс они думаютъ экономическую думу и для всхъ экономическій вопросъ сталъ на первомъ план, сталъ сознательнымъ двигателемъ ихъ дйствій и стремленій. И прежде экономія была двигающей силой, но она была силой безсознательной, теперь же она сила сознательная.
Вс т, кому стало плоше, или у кого нтъ твердаго экономическаго положенія, начали подумывавъ о себ и явились мысли объ артели и ассоціаціи, объ общинномъ землевладніи. Въ этомъ новомъ движеніи мысли проявилось знаменіе новаго времени, заявленъ поворотъ исторіи страны, созданный всмъ народомъ, созданный экономическимъ движеніемъ, а вовсе невыдуманный какими нибудь отдльными Иваномъ, Петромъ, какъ это кажется нкоторымъ отсталымъ русскимъ публицистамъ.
Но русская артель, въ которой многіе усиливаются видть экономическое спасеніе народа, не заключаетъ въ себ того спасительнаго элемента, который усиливаются въ ней видть ея сторонники. Нельзя видть что либо грандіозное въ той артели пяти плотниковъ, которая чинила мостки дворянскаго клуба. Артельность этой артели только въ томъ, что пять человкъ заняты однимъ дломъ, живутъ на одной квартир и дятъ изъ одного горшка. Каждый изъ членовъ артели все-таки самъ по себ и въ артели недостаетъ именно того существеннаго элемента, который превращаетъ всякую артель въ ассоціацію. На этомъ основаніи можно назвать артелью всякій коллективный трудъ, всякую работу, въ которой больше однаго рабочаго. Сила европейской ассоціаціи не въ исключительной коллективности труда, а въ ея соціальномъ принцип, въ томъ новомъ элемент, по которому рабочіе хотятъ быть обществомъ. Европейская ассоціація есть прочное гражданское цлое, она есть вчная коллективная единица, съ общимъ фондомъ, принадлежащемъ всей этой единиц и никому изъ ея членовъ въ отдльности. А разв въ нашихъ артеляхъ есть что нибудь подобное, разв наша артель есть что нибудь прочное, разв она не тотъ же индивидуализмъ, который мы замчаемъ во всемъ? Чтобы русская артель сдлалась ассоціаціей, ей нужно прежде всего утратить свой бродяжническій характеръ. Ассоціація безъ твердаго постояннаго центра немыслима. Какая это ассоціація, когда, потесавъ сегодня съ вами мостки, мы завтра разбредемся Богъ знаетъ куда И уже никогда больше не встртимся въ жизни. У ассоціаціи должна быть твердая точка опоры, къ которой тяготютъ вс ея члены. Въ этомъ центр находится управленіе ассоціаціей, ея фондъ, ея лавки, ея школы и все то, что нужно для процвтаній ассоціаціи. Въ другомъ вид ассоціацію понимать и нельзя, и кто понимаетъ ее иначе, тотъ ничего въ ней не понимаетъ.
У насъ въ Россіи нтъ такихъ промышленныхъ центровъ, какъ въ западной Европ, и потому наша ассоціація должна будетъ отличаться нсколько инымъ характеромъ. Въ Европ города создаютъ промышленный пролетаріатъ, бгущій въ нихъ изъ селъ. Нашъ город есть созданіе административное и въ экономическомъ смысл созданіе искуственное. Нашъ промышленный экономическій центръ есть село, и вотъ почему промышленность пріютилась у насъ не въ городахъ, какъ на запад, а въ сельскихъ мстностяхъ. По этому и ассоціація наша можетъ и должна начаться съ сельскихъ мстностей и получить промышленно-земледльческій характеръ. Вопросъ этотъ слишкомъ важный и слишкомъ обширный и потому я посвящу ему особую статью, которую назову ‘Земство, какъ экономически-воспитательная сила’.
Говоря объ ассоціаціи, мы видимъ въ ней ту конечную точку, къ которой повернула, исторія новаго времени. Законъ сложнаго сочетанія силъ указываетъ путь, которымъ пойдетъ исторія новыхъ народовъ. Выше этого закона нтъ ничего и дальше его идти невозможно. А между тмъ есть публицисты, не хочу называть ихъ по имени, которые, толкуя о цляхъ, предуказанныхъ великому народу, рисуютъ безумцами и мальчишками тхъ, которые въ стремленіи къ сложному сочетанію силъ видятъ единственную цль общественной жизни. Публицисты эти не понимаютъ, что мы находимся теперь въ момент перелома и совершаемъ переходъ на этотъ новый путь. Вс, кто думаетъ умне и смотритъ дальше ихъ, кажутся имъ энтузіастами и мечтателями. Законъ сложнаго сочетанія силъ кажется имъ доктриной, лишенной всякихъ признаковъ истины. Скудоуміе — вотъ названіе вамъ, господа, отсталые публицисты. Напрасно тшите вы свое самолюбіе, что будто служите цлямъ великаго народа. Вы служите мраку и застою, и хотите повернуть исторію назадъ, но этого вамъ не удастся, потому что тотъ же самый народъ, которому вы хотите служить, отвернулся отъ того болота, въ которое вы хотите его затащить, и идетъ не за вами. Всмъ тмъ, кто считаетъ себя патріотами и претендуетъ служить общественному длу, нужно понять историческій характеръ перелома, который переживаетъ теперь Европа, а вмст съ ней и Россія. Кто понять этого не въ состояніи, тотъ не иметъ права претендовать на интеллектуальное представительство и пусть становится въ ряды массы и отказывается отъ всякой публицистской дятельности.
Указывая на сложное сочетаніе силъ, какъ на единственную путеводную звзду къ экономическому благополучію, я не предложу вамъ, читатель, переселиться немедленно въ рай, я не предложу вамъ протянуть надъ пашнями полога отъ зноя, устроить стеклянныя крыши надъ городами и нагрвать улицы, какъ нагрваемъ теперь мы комнаты. Во я вамъ скажу, что мы этого достигнемъ — чрезъ двсти, пятьсотъ лтъ, все равно, но достигнемъ — и къ этому должны мы стремиться. Какимъ же путемъ достигнемъ мы. этого, Какимъ путемъ мы достигнемъ того, что наконецъ осуществится мечта Генриха IV о куриц въ каждой изб? Только ассоціаціей я сложнымъ сочетаніемъ силъ. А если закона этого обойти человчеству нельзя, если только въ немъ и спасете людей, то значитъ, съ него нужно и начать, и осуществленіемъ его совершить тотъ первый шагъ, безъ котораго невозможенъ и второй.
Публицисты старой школы совершенно правы, когда укоряютъ сторонниковъ ученія о сложномъ сочетаніи силъ неимніемъ программы и мечтательностью. Дйствительно, не пользуясь матерьялами изъ имъ любезнаго прошлаго, приходится, для убжденія незнающихъ людей отправляться въ область фантазіи и толковать о пологахъ надъ крестьянскими полями и о стеклянныхъ крышахъ надъ городами. Дйствительно, въ этомъ сказочномъ воображеніи наша слабая сторона и противники наши правы. Но пусть безпристрастный читатель ршитъ, которое изъ экономическихъ увлеченій ближе къ правд и спасительне для людей: то ли, которое увлекло г. Долинскаго искать спасенія бдняковъ въ дешевой соли, или то, которое позволилъ себ я?