Россія и Англія въ продолженіе XVI и XVII вковъ *).
Россія и Англія въ продолженіе XVI и XVII вковъ *).
I.
II.
Ф. Мартенсъ.
(Окончаніе слдуетъ).
‘Русская Мысль’, кн.I, 1891
Россия и Англия в продолжение XVI и XVII веков, Мартенс Федор Федорович, Год: 1891
Время на прочтение: 22 минут(ы)
*) Настоящій историческій очеркъ международныхъ отношеній Россіи и Англіи въ продолженіе двухъ столтій составитъ введеніе къ печатаемому X тому издаваемаго мною Собранія трактатовъ и конвенцій, заключенныхъ Россіею съ иностранными, державами. Въ основаніе этого очерка, кром архивныхъ источниковъ, положены въ особенности слдующія изданія: Ю. Б. Толстаго: ‘Первыя сорокъ лтъ сношеній между Россіею и Англіей 1553—1593 г.’ Сиб., 1875 г. ‘Сборникъ Русскаго Импер. Историческаго Общества’: ‘Памятники нашихъ дипломатическихъ сношеній’, Соловьева: ‘Исторія Россіи’ и др. Ср. также статью Карповича: ‘Трехсотлтье отношенія между Россіею и Англіей’ (Отечественныя Записки 1879 г.).
Внутреннія причины возникновенія международныхъ сношеній между Россіей и Англіей существеннымъ образомъ отличаются отъ причинъ, легшихъ въ основаніе первоначальныхъ сношеній Россіи съ Австріей и Пруссіей {См. первые 9 томовъ моего Собранія трактатовъ и конвенцій, посвященныхъ отношеніямъ Россіи къ Австріи и Пруссіи.}. Общность важныхъ политическихъ интересовъ заставила послднія дв державы искать постояннаго союза Россіи въ борьб противъ Турціи, Польши и Швеціи. Эти три государства были также вковыми врагами Россіи, и потому понятно, что московское правительство чрезвычайно радовалось возможности бороться противъ своихъ заклятыхъ недруговъ при союзной помощи двухъ западно-европейскихъ державъ.
Мало того, чмъ боле Россія длалась сосднею съ Австріей и Пруссіей державой, тмъ боле учащались взаимные пограничные и торговые обороты, которые, силою обстоятельствъ, должны были привести къ разнороднымъ дипломатическимъ переговорамъ и международнымъ соглашеніямъ. Непосредственное сосдство Россіи съ Австріей и Пруссіей, окончательно утвержденное въ конц прошлаго столтія раздломъ Польши, создало такіе общіе политическіе интересы трехъ раздлившихъ Польшу державъ, которые должны были привести къ близкимъ союзнымъ отношеніямъ.
Никакихъ подобныхъ причинъ не существовало для международныхъ отношеній Россіи съ Англіей. Об эти державы не знали общихъ политическихъ враговъ, и владнія ихъ не соприкасались, вплоть до самаго новйшаго времени.
Если Россія временъ московскихъ царей безпрерывно сражалась съ поляками и шведами и должна была чрезъ борьбу съ этими народами дойти до самосознанія своего государственнаго единства и исторической роли, то, напротивъ, Англія имла основаніе видть въ Польш и Швеціи своихъ естественныхъ союзниковъ на свер Европы. Если Россія и Оттоманская имперія находились, со временъ возникновенія турецкаго владычества на берегахъ Босфора, въ самыхъ непріязненныхъ другъ къ другу отношеніяхъ, то, съ другой стороны, Англія, въ особенности съ XVII в., усматривала въ Турціи богатйшій рынокъ для своихъ фабричныхъ и колоніальныхъ продуктовъ.
Вотъ почему царь Борисъ Годуновъ считалъ себя вправ обратиться къ англійской королев съ упрекомъ насчетъ ея дружбы съ Турціей и писать ей, въ ма 1600 года, слдующее: ‘А теб бы, сестр нашей любительной, впередъ съ бесермянскими государями не соединятися и не ссылатися, и не дружитися, и ничмъ не вспомогати: ни людями, ни казною, а радти бъ промышляти о томъ, чтобъ всмъ великимъ государямъ крестьянскимъ (христіанскимъ) межъ себя быти въ любви и соединеніи, и въ ссылк, и въ крпкой дружб, и стояти бъ на бусурманъ за одинъ, чтобъ крестьянская рука высилась, а бесермянская низилась’.
Наконецъ, неучастіе Московскаго государства въ политическихъ длахъ Западной Европы обусловливало безполезность для Англіи искать политическаго союза съ Россіей. Такимъ образомъ, исключительно торговыми оборотами съ Московскимъ государствомъ могли дорожить англичане въ продолженіе нсколькихъ вковъ, съ половины XVI столтія вплоть до начала XVIII вка. И понятно, чмъ пассивне было участіе московскаго народа въ международныхъ торговыхъ оборотахъ, чмъ больше предпріимчивости и умнья эксплуатировать чужіе неразвитые въ экономическомъ отношеніи народы показывали англичане, тмъ больше ‘Московія’ должна была сдлаться предметомъ обогащенія и эксплуатаціи для англійскаго народа.
Это основное положеніе проходитъ чрезъ всю исторію первоначальныхъ международныхъ отношеній Россіи съ Англіей и даетъ себя чувствовать даже въ продолженіе XVIII столтія. Понятно, что починъ международныхъ сношеній съ Московскимъ государствомъ всецло принадлежитъ англичанамъ, для которыхъ неожиданное открытіе русскаго населенія на берегахъ Благо моря было пріятнымъ сюрпризомъ и большою радостью.
Когда, въ половин XVI вка, англійскіе купцы увидли, что на западноевропейскихъ рынкахъ сбытъ англійскихъ произведеній постоянно уменьшается, между тмъ какъ испанцы и португальцы несказанно обогащаются, благодаря завладнію вновь открытыми странами, они учредили особенную компанію на паяхъ, подъ названіемъ ‘общества купцовъ, искателей странъ, земель, острововъ, государствъ и владній неизвстныхъ и досел не посщаемыхъ морскимъ путемъ’.
Это общество снарядило въ 1553 году три корабля подъ главнымъ начальствомъ сэра Виллогби, у котораго главнымъ кормчимъ былъ Ричардъ Ченслеръ. 11 мая 1553 года эта экспедиція вышла изъ устьевъ Темзы и взяла путь на сверъ. Ненастье и сильные штормы длали плаваніе судовъ весьма опаснымъ. Въ начал августа экспедиція прибыла благополучно къ берегамъ сверной Норвегіи, гд налетвшій шквалъ разрознилъ суда, и 24 августа одинъ Ченслеръ съ своимъ кораблемъ прибылъ къ неизвстнымъ ему устьямъ Сверной Двины, близъ монастыря Св. Николая. Тутъ Ченслеръ узналъ, что онъ находится во владніяхъ московскаго царя, въ которыхъ онъ долженъ былъ зимовать. Холмогорскіе выборные головы донесли въ Москву, что прибыли въ Холмогоры ‘отъ аглицкаго короля Едварта посолъ Рыцертъ и съ нимъ гости’. По указу царя Ивана Васильевича велно было свободно отпустить Ченслера съ гостями (то-естьанглійскими купцами) въ Москву, куда они прибыли въ самомъ конц 1553 года.
Царь Иванъ Васильевичъ принялъ весьма благосклонно англійскаго мореплавателя и привезенную имъ грамоту отъ короля Эдуарда VI. Эта грамота отъ 14 февраля 1553 года была адресована ко всмъ государямъ, ‘обитающимъ страны сверныя и восточныя за Ледовитымъ моремъ, а также Восточную Индію’. Въ ней краснорчиво доказывалось, что Богъ создалъ людей для жизни въ общеніи съ другими и чтобъ они любили и взаимно были любимы, оказывали благодянія и принимали взаимныя благодянія. Въ особенности же должно поступать человколюбиво и милостиво ‘съ людьми торговыми, которые странствуютъ по всей вселенной, переплываютъ моря и переходятъ пустыни, дабы доставлять въ отдаленнйшія страны и государства предметы хорошіе и полезные, которые, на благости Божіей, находятся въ ихъ стран, и дабы обратно вывозить оттуда то, что они тамъ полагаютъ получить для пользы своей страны… Ибо Творцу неба и земли, во Всевышней заботливости о человческомъ род, не угодно было, чтобы все находилось въ какой-либо одной стран’.
Въ март 1554 года Ченслеръ былъ отпущенъ изъ Москвы съ грамотою отъ царя Ивана Васильевича къ королю Эдуарду VI. Въ этой грамот, царь объявляетъ, что англійскіе суда и корабли могутъ приходить ‘когда и какъ часто пожелаютъ съ благонадежностію, что имъ не будетъ учинена зла’. ‘И если,— пишетъ царь королю англійскому,— ты пришлешь къ намъ, изъ совтниковъ вашего величества договориться съ нами, дабы твоей страны торговые люди могли со всякими товарами приходить, и гд въ нашихъ владніяхъ пожелаютъ учредить свой торгъ, и имть тамъ повольный торгъ со всякою свободой по всмъ нашимъ владніямъ со всякими товарами и туда со всякими товарами приходить и оттуда уходить по ихъ желанію, чтобы никто имъ не чинилъ вреда или препятствія по сей нашей грамот и по нашему слову за нашею печатью’.
Такимъ совершенно случайнымъ образомъ начались первыя непосредственныя сношенія между Россіей и Англіей, благодаря непогод, заставившей англійскаго мореплавателя искать убжища во владніяхъ московскаго царя на Бломъ мор. Впрочемъ, въ длахъ московскаго главнаго архива министерства иностранныхъ длъ упоминается о переписк, бывшей между царемъ Иваномъ Васильевичемъ и королемъ Эдуардомъ VI до прибытія Ченслера въ Москву, но нтъ никакихъ актовъ, свидтельствующихъ объ этой переписк. Кром того, трудно себ представить, по какому поводу такая переписка могла бы возникнуть.
Ченслеръ, по возвращеніи въ Лондонъ, представилъ подробный докладъ о своемъ путешествіи и о благосклонномъ пріем, котораго онъ удостоенъ былъ въ Москв. Несмотря на гибель двухъ кораблей, вмст съ адмираломъ Виллогби, извстія, сообщенныя Ченслеромъ, произвели въ лондонскомъ торговомъ мір самое благопріятное впечатлніе. ‘Общество купцовъ, искателей открытія странъ’ получило отъ королевскаго правительства хартію, въ силу которой оно могло длать открытія на свер и поднимать королевскіе флаги и штандарты во всхъ открытыхъ агентами общества странахъ.:
Вслдъ затмъ эта компанія ршила вновь отправить Ченслера въ Москву во глав экспедиціи, членамъ которой была дана весьма точная и любопытная инструкція. На основаніи ея вс служители общества должны были безусловно подчиняться Ченслеру и другимъ агентамъ общества. Вс обязались уважать мстные законы и порядки страны пребыванія, исправно платить пошлины и подати и отличаться безукоризненнымъ поведеніемъ.
Весьма любопытно было слдующее наставленіе, данное агентамъ: еслибъ царю угодно было присвоить себ или предоставить кому-либо одному право вести торговлю съ англичанами, то слдуетъ назначить возможно высшую цну за англійскіе товары и, наоборотъ, возможно низшую цпу на русскіе, въ виду того, что первоначально назначенныя цны будутъ служить руководствомъ на будущее время. Кром того, агенты общества должны были собирать свднія о всхъ произведеніяхъ Русской земли, которыя могли бы сдлаться предметомъ вывоза въ Англію и, съ другой стороны, о товарахъ, въ которыхъ нуждался русскій народъ.
Ченслеръ прибылъ въ октябр 1555 года въ Москву, гд представилъ царю грамоту отъ королевы Маріи и ея супруга Филиппа II. Въ этой грамот Ивану Васильевичу дается титулъ ‘Императора всея Руси’ (Empereur of all Russia) и выражается глубочайшая признательность за пожалованія англійскимъ торговымъ людямъ, прізжающимъ во владнія московскаго царя. Но для лучшаго ‘упражненія въ торговомъ дл’, ‘удостовренія’ и ‘обнадеженія’ англійское правительство просило московское назначить особыхъ коммиссаровъ для переговоровъ съ Ченслеромъ и двумя его товарищами о правахъ и привилегіяхъ, которыми должны пользоваться въ Россіи англійскіе купцы, ‘правитель, консулы, товарищи и участники’ англійскаго общества, снарядившаго экспедицію Ченслера.
Царь Иванъ Васильевичъ также и во второй разъ милостиво принялъ Ченслера и его спутниковъ и поручилъ англійскому коммиссару вступить съ думнымъ дьякомъ Висковатовымъ въ переговоры относительно условій англійской торговли въ предлахъ Московскаго государства. На основаніи такихъ переговоровъ англійскому обществу купцовъ была пожалована новая царская грамота, утвердившая право англичанъ на безпошлинную торговлю всякими товарами по всей Россіи. Кром того, было постановлено, что вс споры между англійскими купцами и русскими должны были разбираться самимъ царемъ, въ случа обвиненія англичанина, его товары и пожитки не подлежали отобранію въ царскую казну, но выдавались агенту общества. Споры же между самими англійскими купцами подлежали суду агента общества, который имлъ право подвергать ихъ исправительнымъ и уголовнымъ наказаніямъ при помощи русскихъ властей.
Но царь не ограничился пожалованіемъ англичанамъ этой весьма льготной грамоты: онъ пожелалъ войти въ непосредственныя сношенія съ англійскимъ королевскимъ правительствомъ. Вмст съ Ченслеромъ выхалъ въ март 1556 года въ Лондонъ царскій посланникъ, вологодскій намстникъ Осипъ Григорьевичъ Непея. На англійскомъ корабл, на которомъ плылъ царскій посланникъ, находился весьма богатый грузъ изъ русскихъ произведеній, которыя могли вывозить англичане. Тутъ было много воска, тюленьяго жира, сала, мховъ, войлоковъ и канатной пряжи, всего на 20,000 ф. ст.
Къ несчастію, плаваніе перваго русскаго посланника, назначеннаго въ Англію, было весьма неудачное: самъ Непея спасся какимъ-то чудомъ во время крушенія корабля, между тмъ какъ Ченслеръ, большая часть экипажа и почти весь богатый грузъ погибли. Будучи выброшенъ на шотландскій берегъ, Непея съ трудомъ добрался до англійской границы. Но здсь онъ былъ принятъ самымъ ласковымъ образомъ, и посланные изъ Лондона нарочные гонцы встртили его съ почетомъ и снабдили его всмъ нужнымъ. Въ Лондон московскому посланнику былъ оказанъ самый почетный пріемъ: его встртилъ лордъ-мэръ со всми старшинами, и съ большою свитою вступилъ Непея въ англійскую столицу. По истеченіи нкотораго времени Непея былъ принятъ, на торжественной аудіенціи, королемъ Филиппомъ и королевою Маріей, которые назначили особенныхъ уполномоченныхъ для переговоровъ съ нимъ по вопросамъ относительно торговыхъ оборотовъ между Россіей и Англіей. Въ ма 1557 г. московскій посланникъ съ почетомъ и подарками былъ отпущенъ изъ Англіи на англійскомъ корабл, командиромъ котораго былъ Антонъ Дженкинсовъ.
Непея привезъ въ Москву царю ‘отъ короля въ подарокъ двухъ лютыхъ зврей, военный доспхъ, поставъ скарлатнаго, а другой французскаго сукна, да два постанца атласу съ золотомъ’.Но, сверхъ того, онъ
Россія и Англія въ продолженіе XVI и XVII ве. 43 привезъ королевскую грамоту отъ апрля 1557 г., заслуживающую вниманія. Въ этой грамот выражается, прежде всего, благодарность англійскаго правительства за пожалованіе англійскимъ купцамъ права безпошлинной торговли въ предлахъ Московскаго государства. Вслдъ затмъ, однако, подтверждается со стороны короля Филиппа и королевы Маріи право подданныхъ московскаго царя, ‘если они пожелаютъ пріхать къ намъ (въ Англію) и вести торговлю въ семъ нашемъ королевств Англіи, свободно прізжать въ сказанное наше королевство Англію и вести свои дла во всхъ его частяхъ, оставаться въ немъ и вызжать изъ онаго когда и сколько разъ имъ нужно будетъ’. Сверхъ того, за московскими торговыми людьми было обезпечено право свободно торговать во всемъ королевств, съ освобожденіемъ ‘отъ уплаты сборовъ и привозныхъ пошлинъ наравн съ подданными другихъ христіанскихъ государей, ведущими торговлю внутри нашего королевства’. Для этой цли,— сказано дале въ грамот,— ‘мы назначимъ для вашихъ купцовъ въ нашемъ город Лондон одно или нсколько зданій, приличныхъ для сего торга, въ коихъ они сами бы жили и складывали свои товары’. Для разбирательства же всхъ споровъ и тяжбъ былъ назначенъ судьею верховный канцлеръ англійскаго королевства.
Наконецъ, нельзя не прибавить, что первый русскій посланникъ произвелъ на всхъ англичанъ самое лучшее впечатлніе, и въ королевской грамот отдается полная справедливость разсудительности, степенности и духу примиренія Непеи. Этого, какъ мы увидимъ, никакъ нельзя было сказать о всхъ другихъ московскихъ посланникахъ, бывшихъ въ Англіи.
Прибывшій вмст съ Непеей англичанинъ Дженкинсонъ былъ весьма милостиво принятъ царемъ, которому онъ могъ разсказать про свои любопытныя путешествія по всей Европ, сверной Африк и Малой Азіи. Антонъ Дженкинсонъ, называемый въ архивныхъ актахъ также ‘Антонъ Янкинъ’, настолько полюбился царю, что онъ могъ приступить къ исполненію данной ему лондонскимъ обществомъ инструкціи. Онъ просилъ царя Ивана Васильевича разршить ему отправиться Волгою для открытія земель и торговыхъ путей. Царь милостиво не только далъ ему просимое разршеніе, но, сверхъ того, снабдилъ его охранными грамотами къ разнымъ владтелямъ земель и странъ, чрезъ которыя Дженкинсону пришлось бы прозжать.
Предпріимчивый англичанинъ, съ двумя спутниками-соотечественниками и большимъ транспортомъ товаровъ, отважно отправился въ путь чрезъ Каспійское море въ Среднюю Азію. Его путешествіе продолжалось десять мсяцевъ, и онъ усплъ побывать у туркменъ и дохать до Бухары. Въ сентябр 1559 г. Дженкинсонъ возвратился въ Москву, вмсти съ посланцами къ царю отъ разныхъ средне-азіатскихъ владтелей и съ 25 русскими, освобожденными изъ плна у туркменъ. Товары свои Дженкинсовъ продалъ и обмнялъ на произведенія азіатскихъ странъ, которыя онъ вывезъ въ Англію.
Изъ этого любопытнаго путешествія Дженкинсонъ вынесъ то убжденіе, что Россія должна имть для англійской торговлиеще особенное значеніе, какъ естественный путь для торговыхъ оборотовъ съ Персіей. Поэтому понятно, что открытіе свободной торговли чрезъ Россію съ Персіей сдлалось ближайшею цлью англичанъ.
И дйствительно, когда Дженкинсонъ въ 1561 году вторично прибылъ въ Москву, онъ представилъ царю грамоту королевы Елизаветы отъ 24 апрля 1561 года, въ которой королева проситъ снабдить ея посланника необходимыми охранными грамотами для свободнаго слдованія въ Персію, къ ‘великому Сафію, шаху персидскому’. Преодолвъ различныя затрудненія, Дженкинсонъ получилъ отъ московскаго правительства нужныя грамоты и отправился въ путь чрезъ Астрахань и Каспійское море.
По, несмотря на энергію и находчивость англичанъ, имъ, все-таки, не удалось завязать правильныя торговыя сношенія съ Персіей, благодаря постояннымъ хищническимъ нападеніямъ, которымъ подвергались они лично и ихъ собственность. Поэтому англійская торговля съ Персіей чрезъ Россію совершенно прекратилась около 1580 года.
Въ виду этихъ обстоятельствъ, англійское правительство и лондонское купеческое общество должны были особенно дорожить торговлею съ Россіей, которая была поставлена въ самыя выгодныя для англичанъ условія. Вотъ почему лондонское общество ‘Московія’, монополизировавшее всю торговлю съ Россіей, чрезвычайно встревожилось, узнавъ, что въ 1564 году появился въ Москв итальянецъ Барберини, доказывавшій царю и его совтникамъ, что товары, привозимые англичанами, не суть англійскіе и могутъ быть боле выгодно пріобртаемы отъ голландцевъ и нмцевъ. Тогда Дженкинсонъ опять появился, въ 1566 году, въ Москв и сталъ доказывать, что итальянецъ Барберини ‘обманнымъ образомъ’ получилъ отъ королевы англійской рекомендательную грамоту къ царю, и что королева нисколько не желаетъ, чтобъ какіе-либо иноземцы, кром англичанъ, были допущены къ устьямъ Двины. Дженкинсону вполн удалось исполнить возложенное на него порученіе: Барберини былъ высланъ изъ Москвы, и царь Иванъ Васильевичъ пожаловалъ англичанамъ новую грамоту, запрещавшую всякому иноземцу и даже англичанину, не члену лондонской компаніи, прізжать въ Холмогоры, къ устьямъ Двины, въ Колу, Мезень и даже въ Вардегуусъ. Компаніи же разршалось и впредь безпрепятственно владть своимъ дворомъ въ Москв на Варварк и, кром того, учредитъ свои склады въ другихъ мстахъ Московскаго царства. Наконецъ, ей разршалось безпошлинно провозить товары въ Шемаху, Бухару, Самаркандъ и въ неизвстный ‘Катай’ (Китай).
За вс эти исключительныя льготы, предоставленныя англичанамъ, царь Иванъ Грозный первоначально никакихъ особенныхъ преимуществъ, въ свою пользу не выговаривалъ. Онъ только просилъ, чтобъ посланнымъ въ Англію русскимъ гостямъ разршено было свободно продавать свои товары и покупать для царской казны ‘сафировъ и рубиновъ и одеждъ, какія нужны нашей казн’. Съ этихъ же товаровъ не должны быть взыскиваемы никакія пошлины, ‘равно какъ, и мы въ нашихъ владніяхъ съ твоихъ людей,— пишетъ царь королев Елизавет въ апрл 1567 года,— никакихъ налоговъ не велимъ брать’. Когда же московскіе гости съ товарами изъ царской казны отторговались и пожелаютъ возвратиться, то, проситъ царь королеву, ‘вели посадить ихъ на твои корабли, чтобъ отослать ихъ оттуда въ наши владнія’.
Изъ этого акта видно, что царь Иванъ Васильевичъ смотрлъ на торговлю съ Англіей какъ на дло, въ которомъ онъ самъ лично больше всего заинтересованъ. Съ товарами изъ царской казны посылалъ онъ своихъ гостей въ Англію и, не имя собственныхъ кораблей, онъ посылалъ ихъ на англійскихъ судахъ, и на нихъ же они возвращались обратно. Слдовательно, полной взаимности въ торговыхъ оборотахъ между обими странами не могло быть, и англійское правительство выговаривало не въ свою собственную пользу, но въ пользу англійскихъ купцовъ различныя права и льготы.
Сверхъ того, царь желалъ пользоваться торговыми оборотами съ Англіей еще для другихъ цлей. Онъ просилъ королеву Елизавету отпустить въ Москву ‘архитектора, который можетъ строить крпости, башни и дворцы’. Также желалъ онъ имть ‘доктора и аптекаря и другихъ мастеровъ такихъ, которые отыскиваютъ золото и серебро, строютъ корабли и умютъ управлять ими’. Всхъ тхъ иностранцевъ царь общалъ пожаловать великими милостями и отличнымъ содержаніемъ, въ особенности если они пожелаютъ навсегда остаться въ Московскомъ государств и на царской служб.
Этого мало: Иванъ IV желалъ вступить съ Англіей въ самыя тсныя политическія отношенія и заключить съ нею оборонительный союзъ противъ общихъ враговъ. Онъ поручилъ Дженкинсону объявить англійской королев, что царь требуетъ, ‘чтобы ея величество была другомъ его друзей и врагомъ его враговъ, и также наоборотъ, и чтобы Англія и Россія были во всхъ длахъ заодно’.
Но и на этомъ не остановились требованія царя, предъявленныя чрезъ Дженкинсона ‘королев въ парламент’. Царь ‘просилъ убдительно, чтобы между имъ и ея королевскимъ величествомъ было учинено клятвенное общаніе, что если бы съ кмъ-либо изъ нихъ случилась какая-либо бда, то каждый изъ нихъ иметъ право прибыть въ страну другого для сбереженія себя и своей жизни, и жить тамъ и имть убжище безъ боязни и опасности до того времени, пока бда не минуетъ и Богъ не устроитъ иначе, и что одинъ будетъ принятъ другимъ съ почетомъ. И хранить это въ величайшей тайн’.
Такія требованія московскаго царя сильно озадачили англійское правительство, которое смотрло на Московское государство только какъ на новый рынокъ для выгоднаго сбыта англійскихъ произведеній и для полученія нужнаго для англійской промышленности сырья.
Но Англія не считала возможнымъ вступить въ какія-либо политическія обязательства съ Московскимъ государствомъ, съ которымъ она не имла ни общихъ враговъ, ни общихъ друзей.
Царь желалъ, чтобы Англія заключила съ нимъ наступательный и оборонительный союзъ противъ Польши и Швеціи, между тмъ какъ англійскіе интересы требовали тсной дружбы съ этими двумя государствами. Англія постоянно воевала съ католическими державами Западной Европы, и въ этой борьб союзная помощь ‘Московіи’ была немыслима. Что же касается взаимнаго клятвеннаго общанія дать другъ другу убжище, въ случа постигшей царя или королеву бды, вслдствіе ‘тайнаго заговора или по вншней вражд’, то англійская королева не допускала мысли о возможности такого случая въ Англіи.
При такихъ обстоятельствахъ англійская королева признала боле осторожнымъ оставить безъ всякаго отвта послднія предложенія московскаго царя. Но Иванъ Васильевичъ, не получивъ къ назначенному имъ сроку никакого отвта изъ Англіи, серьезно разсердился на англичанъ и немедленно принялъ мры противъ ихъ торговой эксплуатаціи своихъ подданныхъ. Закрывъ, въ угоду лондонскому обществу ‘Московія’, свои гавани на Бломъ мор всмъ иноземцамъ, кром агентовъ означеннаго общества, царь Иванъ Васильевичъ, посл завоеванія устьевъ Наровы, открылъ Нарву для свободной торговли всмъ иноземцамъ. Воспользовались этою льготой, раньше другихъ, опять англичане, не бывшіе агентами бломорской компаніи. Тогда послдняя настояла предъ англійскимъ правительствомъ насчетъ немедленной посылки въ Москву новаго посольства. Выборъ англійской королевы палъ на начальника англійскихъ почтъ, ому Рандольфа, который въ октябр 1568 года благополучно прибылъ въ Москву.
Посольство Рандольфа заслуживаетъ особеннаго вниманія. Инструкція, которую онъ получилъ, составлена весьма ловкимъ образомъ. Прежде всего, указывается на сообщенное, подъ великою тайной желаніе московскаго царя заключить такой союзъ съ королевою, чтобъ одинъ находилъ, въ случа бдствія, убжище въ стран другаго. Королева полагаетъ, что Дженкинсонъ не уразумлъ словъ царя (might misconceave the words of the said Emperour). Царь могъ сдлать предложеніе о заключеніи союза, но не о случа быть принужденнымъ покинуть свое государство. ‘Мы ни мало не сомнваемся,— пишетъ королева,— въ продолженіи мира въ нашемъ правленіи, не опасаясь ни нашихъ подданныхъ, ни кого-либо изъ иностранныхъ враговъ, съ другой стороны, намъ неизвстно что-либо противно сему и о положеніи царя, о могуществ и мудрости коего получаемъ лучшія донесенія отъ нашихъ подданныхъ, торгующихъ въ его царств. Поэтому мы полагаемъ, что упомянутый слуга нашъ ошибочно понялъ значеніе сказанныхъ ему царемъ рчей’.
Тмъ не мене, Рандольфу поручается уврить царя, что ‘если бы въ правленіи его произошло какое-либо несчастіе’, онъ будетъ ‘дружески принятъ’ во владніяхъ королевы и найдетъ надежную дружбу для поддержанія справедливыхъ его желаній.
Другой пунктъ касался союза между Россіей и Англіей. Рандольфу было категорически повелно не вступать ни въ какіе переговоры относительно этого вопроса, потому что для Англіи союзъ съ Россіей былъ бы весьма неудобенъ. Англія не можетъ ссориться ни съ Римскою имперіей, ни съ королями польскимъ и шведскимъ. Отъ московскаго правительства Англія желаетъ получить только ‘нкоторыя повольности въ пользу своихъ купцовъ’. На этомъ основаніи англійскому посланнику было вмнено въ обязанность обойти молчаніемъ вс предложенія, которыя могутъ быть ему сдланы со стороны московскаго правительства.
По прибытіи своемъ въ Москву англійскій посланникъ немедленно могъ убдиться, что царь дйствительно крайне недоволенъ англійскимъ правительствомъ. Съ октября 1568 года до февраля слдующаго года Рандольфъ долженъ былъ выносить всевозможныя униженія и непріятности, раньше чмъ удостоился аудіенціи царя. Посл пріема, лишеннаго всякой торжественности и блеска, англійскій посолъ былъ приглашенъ на личное совщаніе съ царемъ, обставленное особенною таинственностью. Затмъ царь принялъ посланника черезъ нсколько недль еще разъ и оказалъ ему большую милость. Кром того, Рандольфъ имлъ еще совщанія съ любимцемъ Ивана Васильевича, княземъ А. И. Вяземскимъ. Результатомъ этихъ совщаній является новая царская грамота, утверждающая за англійскою торговлей новыя льготы. Англичанамъ разршается вести торговлю съ Персіею, искать желзную руду въ Вычегд и переплавлять менету въ Москв, въ Новгород и во Псков.
Наконецъ, Рандольфъ также достигъ главной цли своего посольства: царь повеллъ прекратить въ Нарв торговлю англичанъ, не принадлежащихъ къ лондонскому обществу, выдать посланнику главнаго зачинщика этой торговли и разршить этому обществу захватывать вс иноземныя торговыя суда, которыя были бы застигнуты въ предлахъ Благо моря. Этого мало: съ цлью показать свое особенное личное благоволеніе англичанамъ, Иванъ Васильевичъ изъялъ англійскій дворъ въ Москв изъ вднія земщины и передалъ его въ вдніе опричнины.
Однако, снова жалуя англичанамъ торговыя льготы, царь Иванъ Васильевичъ не скрывалъ отъ англійскаго посланника крайняго своего неудовольствія по поводу молчанія его насчетъ союзнаго договора. Царь ршилъ отправить, вмст съ Рандольфомъ, своего посланника, которому поручено будетъ настоять на окончаніи этого дла.
И дйствительно, вмст съ Рандольфомъ выхалъ въ Англію московскій посланникъ Совинъ, которому данъ былъ наказъ требовать отъ англійскаго правительства подписанія формальнаго союзнаго договора.
До мая 1570 года продолжались въ Лондон переговоры между московскимъ посланникомъ и англійскими министрами. Самъ Совинъ, наконецъ, убдился, что онъ не можетъ добиться поставленной ему цли и что его только морочатъ англійскіе уполномоченные. Поэтому онъ настаивалъ на отпуск своемъ изъ Лондона и выхалъ обратно въ Москву весною 1570 года, будучи снабженъ двумя королевскими грамотами къ царю. Въ первой, открытой грамот, англійская королева, повидимому, идетъ на встрчу царю и признаетъ себя его союзницею. Въ ней говорится, что королева вступаетъ съ царемъ ‘въ дружественный и сестринный союзъ, которому продолжаться на вчныя времена’, и обязуется ‘обоюдными и общими силами стоять противъ и нападать на всхъ, которые будутъ общими врагами намъ обоимъ’, и, наконецъ, обязуется ‘помогать, пособлять и благопріятствовать одинъ другому противъ нашихъ общихъ враговъ въ той мр, какъ установляется сею нашею грамотой’.
Заключенный въ такихъ неопредленныхъ выраженіяхъ, союзъ никакого значенія не имлъ и не могъ имть въ глазахъ царя Ивана Васильевича. Эта грамота не была союзнымъ договоромъ и ни единымъ словомъ не опредляетъ ‘той мры’, въ которой царь могъ разсчитывать на союзную помощь королевы англійской, ‘любезнйшей своей сестры’. Правда, въ начал грамоты союзъ и дружба установляются ‘въ той мр, какую дозволятъ договоры и союзы’, унаслдованные или уже давно заключенные королевою съ христіанскими государями Европы. Понятно, что эти союзныя обязательства Англіи совершенно парализовали значеніе союза съ московскимъ царемъ, желавшимъ найти въ Англіи опору для своихъ политическихъ видовъ въ отношеніи Швеціи и Польши.
Въ секретной же грамот королева заявляетъ царю, что она настолько заботится о его безопасности, что предлагаетъ царю, супруг его и дтямъ прибыть въ ея королевство, еслибъ его ‘постигла такая несчастная случайность, по тайному ли заговору, по вншней ли вражд’, что онъ вынужденъ будетъ покинуть свою страну. Царю общается пріемъ и почести, ему приличествующіе, свобода ‘исполнять христіанскій законъ, какъ ему будетъ угодно’, и право жить въ назначенномъ въ Англіи мст на собственномъ иждивеніи на все время, пока ему угодно оставаться въ Англіи. Съ цлью придать этой грамот совершенно исключительное значеніе, ее подписали не только сама королева Елизавета, но также вс главнйшіе англійскіе министры.
Понятно, что Иванъ Васильевичъ не могъ быть доволенъ такимъ результатомъ посольства Совина, который, къ тому же, возвратился въ Москву одинъ, безъ Дженкинсона, посылки котораго, въ качеств англійскаго посланника, настоятельнымъ образомъ требовалъ царь.
Въ любопытномъ письм отъ 24 октября 1570 года къ королев Елизавет Иванъ Васильевичъ даетъ полную свободу своему негодованію. Въ этомъ посланіи царь припоминаетъ вс англійскія посольства, бывшія въ Москв и удостоенныя самаго милостиваго съ его стороны пріема. Англійскимъ гостямъ предоставлены исключительныя льготы со стороны царскаРоссія и Англія въ продолженіе XVI и XVII вк. 49 то правительства, которое постоянно подтверждало и охраняло ихъ торговыя права.
Теперь же,— пишетъ царь,— возвратился изъ Англіи посолъ Совинъ, съ которымъ королева своего посла не прислала. ‘А грамоту еси прислала обычную какъ прозжую. А такія великія дла безъ крпостей не длаются и безъ пословъ. А ты то дло (оборонительнаго и наступательнаго союза) отложила на сторону, а длали съ нашимъ посломъ твои бояре все о торговыхъ длахъ’.
‘И мы чаяли того,— продолжаетъ царь,— что ты на своемъ государств, государыня, и сама владешь, и своей государской чести смотришь и своему государству прибытка. И мы потому такія дла и хотли съ тобою длать. Ажно у тебя мимо тебя люди владютъ и не токмо люди, но мужики торговые, и о нашихъ государскихъ головахъ и о честяхъ, и о земляхъ прибытка не смотрятъ, а ищутъ своихъ торговыхъ прибытковъ. А ты пребываешь въ своемъ двическомъ чину какъ есть пошлая (т.-е. настоящая) двица…’
Такой гнвъ царя имлъ непосредственнымъ послдствіемъ погромъ всей англійской торговли и прекращеніе всякихъ сношеній съ Англіей. ‘А мужики торговые,— пишетъ царь,— которые отставили наши государскія головы и нашу государскую честь и нашимъ землямъ прибытокъ, а смотрятъ своихъ торговыхъ длъ и они посмотрятъ какъ учнутъ торговать. А Московское государство покамстъ безъ англійскихъ товаровъ не скудно было’.
Поэтому никакія грамоты отнын не дйствуютъ во взаимныхъ отношеніяхъ Россіи и Англіи: ‘да и вс наши грамоты, которыя есмя давали о торговыхъ длахъ по сей день, не въ грамоты’.
Послдствія царскаго гнва дали себя почувствовать весьма скоро: царь не только лишилъ англійскихъ купцовъ прежнихъ льготъ и права торговать чрезъ Россію съ Персіею, но онъ также повеллъ отобрать у нихъ товары и не платить имъ долговъ. Бломорская англійская компанія немедленно обратилась къ своему правительству съ настоятельною просьбой положить царскій гнвъ на милость и спасти англійскую торговлю отъ окончательнаго разоренія. Англійская королева исполнила это желаніе и написала царю новую грамоту, въ которой высказываетъ свое недоумніе по поводу постигшихъ ея подданныхъ бдствій. Вслдъ затмъ англійское правительство отправило, наконецъ, Дженкинсона въ Москву съ порученіемъ возстановить прежнія торговыя права англійскихъ купцовъ и добиться возвращенія отобранныхъ отъ нихъ имуществъ.
Изъ привезенной Дженкинсономъ королевской грамоты (іюня 1571 г.) видно, что королева Елизавета обидлась царскою грамотой отъ 24 октября 1570 года, въ которой она была названа ‘пошлою двицей’. Посолъ разскажетъ царю,— писала королева,— что ‘никакіе купцы не управляютъ у насъ государствомъ и длами, но что мы сами печемся о веденіи длъ, какъ приличествуетъ дв и королевн, поставленной преблагимъ и превысочайшимъ Богомъ, и что никакому государю не оказывается боле повиновенія его подданными, чмъ намъ нашими народами’.
Гоненія же, предпринятыя московскимъ правительствомъ противъ англійскихъ купцовъ, крайне несправедливы, потому что только изъ чувства особенной дружбы къ царю королева разршаетъ купцамъ вывозить въ Московское государство ‘всякаго рода предметы, какихъ мы не позволяемъ вывозить ни къ какимъ инымъ государямъ на всемъ земномъ шар’.
Наконецъ, Елизавета еще дипломатично прибавляетъ, что ‘многіе государи’ писали ей, чтобъ она прекратила съ царемъ дружбу. ‘Но никакія письма,— торжественно заявляетъ королева,— не могли насъ убдить, чтобы мы перестали пребывать съ вами въ дружб’.
Царь Иванъ Васильевичъ откровенно высказалъ королев настоящую причину его гнва. Онъ совсмъ не потому былъ недоволенъ, что королева не пропустила въ Россію корабельныхъ мастеровъ, какъ она неискренне предполагала. ‘А что о корабленникахъ,— пишетъ царь въ августовской грамот 1571 г.,— и о томъ намъ кручины не бывало’. Но царь гнвается на королеву за то, что она предъ его посломъ Совинымъ ‘на грамотахъ креста еси не цловала и правды ни которыя не учинила’. Другими словами, королева никакого союзнаго договора съ царемъ не заключила — вотъ главная причина царской немилости.
Впрочемъ, когда царь Иванъ Васильевичъ писалъ эту грамоту, онъ уже былъ извщенъ о прибытіи въ Холмогоры Дженкинсона. личные переговоры съ которымъ должны были выяснить взаимныя отношенія царя и англійской королевы.
Англійскій посланникъ прибылъ въ Холмогоры въ іюл 1572 года, но семь мсяцевъ былъ продержанъ въ этомъ город, затмъ полтора мсяца провелъ въ Переяславл, и только въ март 1573 г. удостоился пріема со стороны царя, который отпустилъ его не ране мая 1573 г. Самъ царь высказалъ ‘Онтону Енкину’ (т.-е. Дженкинсону) вс причины своего неудовольствія противъ англійскаго правительства, изъ которыхъ главная — пренебреженіе, выказанное королевою къ царскому предложенію заключить союзъ съ Россіей.
‘Мы знаемъ,— сказалъ царь англійскому посланнику на первой аудіенціи,— что нужно выслушивать рчи о купеческихъ длахъ, такъ какъ они опора нашей государской казны, но сперва нужно установить дла государей, а потомъ уже купцовъ’. Между тмъ, Рандольфъ ничего не ршилъ насчетъ ‘нашихъ государскихъ длъ’, а посланникъ царскій также не окончилъ этихъ длъ, ‘въ противность нашего желанія и нашего соглашенія съ сказаннымъ вашимъ посланникомъ’.
Посл этой обвинительной рчи царя Ивана Васильевича англійскій посланникъ получилъ право дать свои объясненія. Прежде всего, Дженкинсонъ просилъ извиненія за то, что не раньше, но исполненіе желанія царя, прибылъ въ Россію. Но онъ былъ на войн противъ враговъ Англіи. Что же касается посланника Рандольфа, то онъ ‘отрекается, чтобы когда-либо соглашался, ршалъ или давалъ какое-либо общаніе на какія бы то ни было условія или распоряженія иначе, какъ если т условія будутъ, по возвращеніи его домой, одобрены ея в. королевною’.
Гнвъ же царя на ни въ чемъ неповинныхъ англійскихъ торговцевъ ‘скоре происходитъ,— по словамъ англійскаго посланника,— отъ злонамренныхъ и ложныхъ донесеній послдняго царскаго посланника Совина и тхъ злыхъ людей изъ англичанъ, которые бунтуютъ противъ англійскаго правительства. Между тмъ, агенты и купцы лондонскаго общества оказывали большія услуги самому царю: корабли этого общества сражались противъ каперовъ польскаго короля ‘и сожгли т суда и убили бывшихъ на нихъ, а сколько могли захватить живыми, отдали твоему воевод въ Нарв’.
Въ виду всхъ этихъ обстоятельствъ, Дженкинсонъ просилъ царя возвратить лондонскому обществу ‘царское благоволеніе и съ обычною добротой и справедливостью отдать обратно его привилегію для повольнаго торга, который производить ему на всемъ пространств владній царя, какъ прежде’.
Иванъ IV благосклонно выслушалъ рчь англійскаго посланника, но никакого ршенія не постановилъ на томъ основаніи, что долженъ сперва изучить грамоту королевы. Черезъ два мсяца, въ ма 1573 г., Дженкинсонъ былъ вызванъ въ Старицу, на прощальную аудіенцію. Здсь царь объявилъ ему, что, обдумавъ все сказанное посланникомъ и прочитавъ грамоту королевы, ‘любительной сестры’, онъ убдился, что ‘наше тайное порученіе, которое мы на тебя возложили, исполнено согласно съ нашимъ намреніемъ (хотя насъ увдомляли о противномъ), и теперь мы вполн тобою удовольствованы’. Поэтому царь постановилъ: предать забвенію свое неудовольствіе и возвратить англійскимъ торговымъ людямъ ихъ прежнія привилегіи и повольности.
Это царское ршеніе было подтверждено грамотой Ивана Васильевича отъ мая 1573 г. къ королев Елизавет, въ которой было, между прочимъ, сказано: ‘И мы для тебя твоихъ гостей пожаловали во всхъ своихъ государствахъ торговать имъ велли повольною торговлею и пропущать ихъ велли изъ своихъ государствъ во вс государства куда походятъ безъ всякаго задержанія и обиды’. Что же касается ‘тайнаго дла’ о прізд царя въ Англію, то ‘тому длу время поминовалося, занеже такія дла межъ государей безъ укрпленія и безъ крестнаго цлованія не живутъ, да и позамшкало то дло’.
Такимъ образомъ увнчалась полнымъ успхомъ миссія Дженкинсона въ Россію: привилегіи лондонской бломорской компаніи были вновь торжественнымъ образомъ подтверждены царскою грамотой.
Но не долго продолжалась милость царская въ отношеніи англійскихъ купцовъ: въ 1574 г., по повелнію Ивана Васильевича, вс англійскіе товары, находившіеся въ англійской контор въ Вологд, были отобраны въ царскую казну, англичане лишились права безпошлинной торговли, и имъ было разршено платить таможенныя пошлины на половину меньше противъ платимыхъ другими иностранными купцами. Въ грамот отъ 20 августа 1574 г. царь весьма откровенно объясняетъ англійской королев причины новой опалы. Англійскіе купцы привозятъ въ Россію чужіе товары, не англійскіе, и также требуютъ для нихъ безпошлиннаго пропуска. Дале, они оказываются въ рядахъ враговъ царя — поляковъ и шведовъ — и съ оружіемъ въ рукахъ взяты въ плнъ. Наконецъ, англійская королева, все-таки, не исполнила желанія царя относительно тайнаго договора, который все еще не заключенъ.
Тогда англійское правительство отправило два раза въ Москву нкоего Сильвестра, бывшаго въ Россіи довольно долгое время и хорошо понимавшаго по-русски. Этотъ англійскій посланецъ вынесъ изъ перваго своего путешествія въ Москву, въ 1573—1574 гг., такое убжденіе, что царь недоволенъ, во-первыхъ, тмъ, что нтъ подписей членовъ англійскаго совта на грамот, подписанной королевою, и, во-вторыхъ, отказомъ королевы повторить каждую изъ его статей,— другими словами, царь не отказался отъ мысли искать убжища въ Англіи, но желалъ, въ то же время, чтобъ о томъ же просила его королева.
Англійское правительство считало неотложно необходимымъ успокоить царя и убдить его въ справедливости англійскихъ жалобъ. Королева Елизавета недоумвала, о какомъ тайномъ договор можетъ быть рчь посл объясненій, данныхъ Дженкинсономъ. Но, какъ бы то ни было, Сильвестръ былъ въ ма 1575 г. вновь отправленъ въ Москву съ инструкціями, доказывающими, какую большую цну придавало англійское правительства торговымъ и дружескимъ отношеніемъ съ Московскимъ государствомъ. Сильвестру было вмнено въ обязанность убдить царя въ томъ, что если англійскіе подданные дйствительно нарушали русскіе законы и интересы царской казны, то само англійское правительство не только это не одобряетъ, но готово наказывать самымъ строгимъ образомъ. Если же англійскіе подданные были застигнуты въ рядахъ шведскаго войска, то это были, наврное, шотландцы, также говорящіе на англійскомъ язык и принятые русскими за англичанъ. Претензія же царя на королеву за то, что грамота королевы не была подписана совтомъ королевы, неосновательна уже потому, что ‘грамоты, подписываемыя нами,— пишетъ королева,— никогда не подписываются нашимъ совтомъ потому, что считается какъ бы униженіемъ нашего сана и достоинства, чтобы кто-либо присовокупилъ свою подпись къ нашей’. Не подтвердила королева грамоту своею присягой потому, что полагала, что ея королевскаго слова и подписи достаточно для приданія этому акту полной силы въ глазахъ московскаго царя.
Наконецъ, относительно требованія царя, чтобы королева также просила у него общанія дать ей убжище, англійская королева пишетъ въ той же инструкціи: ‘Вы объявите царю, что если бы наши подданные когда-либо провдали, что мы малйше сомнваемся или подозрваемъ какую-либо перемну въ нихъ относительно насъ (а мы знаемъ, что это случится, если мы согласимся выразить подобную просьбу), это возбудитъ въ нихъ столь опасное неудовольствіе противъ насъ, что будетъ угрожать нашему благосостоянію’. Этого же не можетъ желать ‘добрый братъ’ королевы, и потому она надется, что онъ удовольствуется ея отвтомъ.
Сильвестръ прибылъ въ Москву въ самый разгаръ опричнины, когда Иванъ Грозный вполн поглощенъ былъ систематическимъ и безпощаднымъ истребленіемъ всхъ своихъ дйствительныхъ и мнимыхъ враговъ. Царь принялъ лично англійскаго посланца въ опричномъ дом въ Москв, въ ноябр 1575 года, и въ длинной рчи высказалъ ему причины своего неудовольствія на англійское правительство.
‘Мы соизволили, однако же,— сказалъ царь,— на вс просьбы (англійскихъ посланниковъ), надясь найти подобную же готовность въ отношеніи къ намъ, потому что поводомъ намъ замыслить т переговоры съ нашею сестрой было врное предвидніе нами измнчиваго и опаснаго положенія государей и того, что они наравн съ нижайшими людьми подвержены переворотамъ, почему мы не довряли нашему собственному величію, что въ настоящее время и оправдалось, ибо мы передали санъ нашего правительства, столь царски нами досел поддержанный, въ руки чужеродца, нисколько не родственнаго ни намъ, ни нашей земл, ни нашему престолу’.
Преступные и злокозненные поступки подданныхъ заставили царя раздлить свое государство на дв половины — земщину и опричнину — и поставить во глав первой татарина Симеона Бекбулатовича.
И вотъ эти-то обстоятельства царь предвидлъ, когда онъ посылалъ Совина въ Англію съ порученіемъ обезпечить за нимъ убжище во владніяхъ королевы. Но, къ сожалнію, ‘ни сестра наша, ни ея совтъ не обсудили боле здраво наше предложеніе, которое было толикой важности’.
Въ январ 1576 г. царь во второй разъ удостоилъ Сильвестра пріемомъ, на которомъ снова подтверждаетъ, насколько его оскорбило несогласіе англійской королевы просить у него убжища въ случа бунта ея подданныхъ.
‘Мы усматриваемъ въ нашей сестр,— сказалъ Иванъ Васильевичъ,— нкоторую гордость и желаніе унизить насъ передъ нею тмъ, что мы предлагаемъ ей то, что она считаетъ для себя ненужнымъ’.
Между тмъ, съ императоромъ Максимиліаномъ царь заключилъ такой союзъ, и императоръ нисколько не затруднился его подписать, потому что какой государь добровольно или безпричинно оставитъ или покинетъ свой санъ или землю, чтобы предаться милосердію чужаго и невдомаго государя? А также кто, будучи принужденъ покинуть свою землю и свой санъ, въ такомъ бдственномъ злополучіи не покорится смиренно вол государя или властителя, который даетъ ему убжище? ‘Точно также царь, будучи вынужденъ искать убжище въ Англіи, безпрекословно подчинился бы власти покровителя’.
Когда затмъ Сильвестръ вновь просилъ царя точне опредлить вс причины его неудовольствія на Англію, Иванъ Грозный еще разъ подтвердилъ, что неудовольствіе его ‘состоитъ въ неискренности отвтовъ’ королевы и ‘въ сомнніяхъ и недомолвкахъ, которыя они содержатъ’. Кром того, ‘купеческія дла поставлены впереди и сочтены важне нашихъ, (царскихъ) длъ, хотя ихъ успхъ долженъ бы зависть отъ сихъ послднихъ’. Царь отлично понимаетъ огромную пользу для англичанъ торговли, съ Россіей, и если королева не исполнитъ его желанія, то онъ передастъ, всю торговлю въ руки венеціанцевъ и германцевъ. Онъ только ждетъ отъ королевы ея окончательнаго ршенія: ‘либо полнаго согласія, либо ршительнаго отказа’.
Кончилъ царь Иванъ Васильевичъ свою длинную и грозную рчь слдующимъ заявленіемъ: ‘Если бы сестра наша вела себя съ нами въ исполненіи нашихъ длъ столь же дружески, какъ мы того ожидали, поистин вся наша Русская страна была бы въ ея распоряженіи столько же, сколько Англія, ей столь же вольно было потребовать прислать или заказать всякую вещь отсюда, какъ бы изъ ея собственной казны или сокровищницы. Наконецъ, все государство состояло бы въ ея повелніяхъ, какъ оно и’ есть, несмотря ни на что, въ распоряженіи ея купцовъ’…
Изъ донесенія Сильвестра англійское правительство убдилось въ неотложной необходимости исполнить желанія московскаго царя, чтобы не потерять чрезвычайно выгодную торговлю въ предлахъ его владній. Поэтому Сильвестръ былъ еще разъ отправленъ въ Москву съ королевскою грамотой, которая должна была совершенно удовлетворить царя. Англійскій посланецъ дйствительно прибылъ въ Холмогоры, но возложеннаго на него порученія исполнить не могъ, потому что былъ убитъ ударомъ молніи. Въ одно мгновеніе сожженъ былъ домъ, въ которомъ находился Сильвестръ и вмст съ нимъ его вещи и письмо къ царю королевы Елизаветы. Понятно, что извстіе объ этомъ происшествіи чрезвычайно поразило царя, увидвшаго во всемъ перстъ Божій.