Сочинения:
Литература:
В. Н. Запевалов
Роман Кумов: биографическая справка, Кумов Роман Петрович, Год: 2005
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Кумов Роман Петрович [21.11(3.12).1883 (по др. источникам — 21.1 1(3.12). 1885, 25.12(7.12). 1886), ст. Казанская Усть-Медведицкого округа Обл. Войска Донского — 20.2(5.3). 1919, Новочеркасск] — прозаик, драматург.
Из донских казаков. Отец — почетный мировой судья, действительный статский советник. В 1889 семья переехала в станицу Усть-Медведицкую (с 1933 — г. Серафимович Волгоградской обл.). К. учился в местном духовном училище (1894-99) и Новочеркасской (Донской) духовной семинарии (18991905), которую окончил по первому разряду со званием студента семинарии, и поступил на юридический ф-т Юрьевского (ныне Тартуский) ун-та. Через год перевелся на юридический ф-т Московского ун-та, откуда в 1910 был выпущен кандидатом прав. По свидетельству Ф. Д. Крюкова, К. всегда ‘с благодарностью вспоминал то хорошее, что дала ему’ Москва и ‘ее университет, ее церковки, ее театры, литературные кружки…’ (Донская волна. 1919. 3 марта. С. 2). Глубокий след в памяти К. оставил В. О. Ключевский, пробудивший в молодом писателе интерес к русской истории (см. рассказ ‘Пророчество’ (Донская волна. 1919. 27 янв.), написанный на основе воспоминаний о знаменитом историке). Увлеченный этнографией и фольклором донского казачества, К. ‘усиленно собирал бытовые материалы, казачьи песни и легенды, остатки старины, впечатления на местах, для чего предпринимал специальные поездки в глухие уголки северных округов Дона’ (Серапин С. [Пинус С. А.] Крюков и Кумов // Казачьи думы (София). 1922. 5 марта). После окончания ун-та К. вернулся вУсть- Медведицкую, где преимущественно и жил до 1918, бывая наездами в Москве и Петербурге. С осени 1911 служил присяжным поверенным в г. Сарапуле Вятской губ., куда приезжал раз в год. В Первую мировую войну (конец 1914 — начало 1915) был мобилизован и направлен на фронт санитаром.
Печататься начал ‘в младших классах семинарии в донских газетах и петербургских религиозно-философских ежемесячниках’ (Автобиография. 12 июля 1913 // ИРЛИ. Ф. 377). Позднее сотрудничал во мн. ж. и газ.: ‘Отдых христианина’ (1904-16), ‘Трезвая жизнь’ (1905-14), ‘Известия Санкт-Петербургской епархии’ (1906), ‘Слово’ (здесь К. познакомился и близко сошелся с писателем И. Л. Леонтьевым-Щегловым, о котором позднее рассказал в своих воспоминаниях ‘Подвижник слова’ // Исторический вестник. 1913. No 12), ‘Жизнь для всех’ (1910-18), ‘Светоч’ (1910-12) и др. Оценивая отдельные рассказы К. (‘На родине’, ‘Свадьба’, ‘Учительница’), опубликованные в газ. ‘Слово’, Д. Шестаков, наряду с влияниями (А. П. Чехов, Н. В. Гоголь), отмечал у автора ‘свой слог’, ‘умение в скудном, на первый взгляд, психологическом сюжете развивать незаурядную по тонкости психологию’, стремление ‘найти в серой обыденщине золотые руды истинно человеческой жизни’ (Слово. 1907. 22 нояб.). Рассказ К. ‘В гостях у батюшки’ (1907) рецензент ‘Церковно-общественной жизни’ (1907. No 43. С. 1339-1342) относил к ‘числу лучших художественных произведений <,…>, о нашем духовенстве’, в котором ‘с неподражаемым мастерством передана поэзия простой безыскусственной религиозной веры народной, схвачен колорит тихой сельской жизни, сосредоточившей около своей маленькой церковки все свои надежды и упования’. Судьбе духовенства в годы назревавшего кризиса православия посвящены мн. рассказы первого сб. К. ‘Бессмертники’ (1909, составлен А. П. Миртовым), которым он заявил о себе как о писателе духовно-религиозной ориентации. К. создает галерею ‘тихих подвижников’ православной веры, искренно и самозабвенно служащих идее духовно-нравственного преображения жизни. Герои произведений К.— монах о. Всеволод (‘Цветы жизни’, 1908), о. Георгий (‘Отец Георгий’, 1906), о. Василий (‘Степной батюшка’, 1907), о. Николай, учительница Сонечка (‘Учительница’, 1907), казачка Маланья (‘В степи’, 1909) — это люди, ‘нередко надломленные бурей жизни, страдающие, но черпающие силу в самих себе, в заветах Христа’. К. считал, что ‘нет на свете ничего чудеснее, святее, трогательнее тоски по тому, что высоко-высоко, и зажечь другую душу огоньком этой тоски — это значит послужить <,…>, большому человеческому идеалу’ (Смоленский Н. Отголоски жизни и лит-ры // Отдых христианина. 1912. No 10. С. 745). В рассказах К. ‘много глубокой истинной поэзии и искреннего чувства,— писал рецензент ‘Нивы’,— и как доминирующая нота в них царит выстраданный и горячий порыв к небу, вечной истине и добру’ (Нива: Ежемесячное лит. и популярно-науч. приложение. 1909. No 6. С. 299-300). Задумываясь над смыслом русской национально-исторической жизни, К. обращался к теме чуда как явления, органично связанного с церковью (‘Стояние’, 1906, ‘Игумен Иосаф’, 1907). ‘Только чудо спасет Россию, о чуде надо молиться’,— говорит о. Лев, герой рассказа ‘На родине’. Образ церкви у К. сближен с образом донской степи (‘Наша степь полынная — это храм’,— писал К. В. Севскому [В. Краснушкину] 23 февр. 1916 // Донская волна. 1919. 3 марта). Степь, куда вынесено действие мн. рассказов К.,— Господня земля, освещенная светом Преображения. Ряд произведений, вошедших в сб. ‘Бессмертники’, построен на материале раннехристианских преданий (‘Сказание о старце Зосиме и Марии из Египта’, 1907, ‘Нилена из Рима’, 1908). Создавая образы подвижников веры, К. нередко выбирал библейский сюжет, донское предание.
В 1913 выходит второй сб. рассказов К.— ‘В Татьянину ночь’, посвященный памяти В. Ф. Комиссаржевской. Критика единодушно усматривала в книге известную зависимость К. от Чехова: ‘Автор весь во власти чеховских сумеречных настроений <,…>,, часто сбивается на мало занятный анекдот’ (Кр<,анихфельд>, Вл. [Рец.] // Совр. мир. 1913. No 2. С. 144). В то же время рецензенты отмечали, что К. ‘умеет писать просто и кратко о страшной русской жизни, тому свидетелями рассказы ‘Песня’, ‘Ученый’, ‘Несчастье’, ‘Проповедь’ — настоящие темы азиатской нашей действительности’ (З-в А. <,Горький М.>, [Рец.] // Современник. 1913. No 7. С. 372). Критик ‘Пути’ (1913. No 3. С. 76) писал об ‘остроте подлинной жизни, которую автор рисует мягкими, грустными красками…’ В. Поссе подчеркивал, что К. ‘улавливает огоньки бессмертные, зажигающиеся в обывательской жизни. Болезненно сжимается его сердце, когда гаснут эти огоньки от недостатка чистого воздуха’ (Жизнь для всех. 1913. No 1. С. 206).
В 1915 в Петрограде вышло 2-е изд. (с измененным составом) сб. ‘В Татьянину ночь’ под названием ‘Очерки и рассказы’, доброжелательно встреченное критикой. Религиозно-философская проблематика в книге получила дальнейшую разработку. Пустоте и бессмысленности существования безрелигиозной интеллигенции, тупикам жизни’ (‘Исторический сюжет’, ‘Несчастье’, оба — 1911) К. противопоставлял людей, вставших на путь истинно духовного подвижничества (‘Иван Ступин’, 1909). О своеобразии творческой манеры К.-рассказчика близко знавший его донской литератор С. Пинус писал: ‘Кумов — романтик. Бытовое содержание его рассказов всегда погружено в проникновенный идеализм и куда-то зовущее раздумье и настроение. Идею, мечту, психологическую загадку, а не факт кладет К. в основу не только содержания, но и фабулы своих произведений’ (Казачьи думы. София, 1922. 5 марта). Религиозно-философские проблемы К. решал и в драматургии. В 1916 появляется драма ‘Конец рода Коростомысло вых’ (1916, первоначальный вариант — ‘Голос крови’, 1913). Во главу угла в ней поставлена проблема соотношения мирского и духовно-религиозного начал в земной жизни человека. Род Коростомысловых, к которому принадлежит главный герой пьесы — камский лесопромышленник Кузьма Коростомыслов, соединил в себе две борющиеся стихии: по мужской линии — широту, идущую от волжской разбойничьей удалой вольницы, предприимчивость и деловитость, по женской линии — устремленность к смирению, религиозному подвижничеству. Бунт Кузьмы против Бога (нарушил христианское ‘не убий’) оборачивается смирением и признанием суда Всевышнего над собой. Конец рода Коростомысловых воспринимается как символ победы духа над капиталом и одновременно начало новой генерации людей, устремленных через покаяние к Богу. Среди др. драматургических опытов К. (‘Нилена из Рима’ — мистерия в 5 картинах, ‘Дочь земли’, обе — 1915) пьеса ‘Конец рода Коростомысловых’ явилась большой творческой удачей К. На II конкурсе А. Н. Островского в 1916 она получила первую премию и была поставлена театрами Москвы и Петербурга. С момента появления сб. ‘В Татьянину ночь’ дарование К. было замечено М. Горьким, который помогал ему как начинающему автору и привлек к сотрудничеству в ж. ‘Летопись’, где увидели свет повести ‘Завещание’ и ‘Малаша с Перекопских гор’ (обе — 1917), свидетельствовавшие о стремительном росте мастерства донского писателя.
Примыкавший к лагерю донских демократов, К. с надеждой встретил Февральскую революцию, однако ожидания его вскоре сменились тревогой: ‘…Что-то и на Дону зловеще, как перед грозой <,…>,, если не будет Учредительного Собрания, всем нам, казакам, придется садиться на коней…’ (Донская волна. 1917. 3 марта). Октябрьскую революцию К. не принял. В годы Гражданской войны на Дону он сотрудничал в белогвардейской прессе (преимущественно в ж. ‘Донская волна’). ‘Главной задачей моей теперешней работы, — писал К. В. Севскому в нояб. 1918,— пробудить и поддержать, насколько можно, во впавшем в смертное безразличие русском обществе дух веры в себя и в свои судьбы <,…>,, ибо я верю на самом деле глубоко в русский народ и в особый его жребий на земле несмотря ни на что’ (Донская волна. 1919. No 10. С. 8). К. не был донским сепаратистом, выступал за идею ‘единой и неделимой России’: ‘Дон без Великороссии я не мыслю и не чувствую’ (Там же. С. 8). Умер К. от тифа на больничной койке в Новочеркасске. По словам его друга Ф. Д. Крюкова, К. ‘работал скромно, бескорыстно’, его ‘подвиг жизни совершался не на боевом поприще, а в бессонном уединении рабочей, заваленной бумагами комнате…’ (Донская волна. 1919. 3 марта. С. 2). При погребении он был удостоен высоких воинских почестей Войскового Круга как национальный писатель Дона. Неизданными остались подготовленные К. к печати тома рассказов ‘Малаша с Перекопских гор’, ‘Ясмень-трава’, пьесы, роман ‘Пирамида’ (‘Святая гора’) о Гражданской войне на Дону, роман был закопан писателем в Усть-Медведицкой накануне захвата ее красными.
Бессмертники. СПб., 1909,
Греза и поэт: сказка. СПб., 1910,
Цветы на стеклах: сказка. СПб., 1910,
Святая ночь: весенний этюд. [СПб., 1910],
В Татьянину ночь. СПб., 1913,
Очерки и рассказы. СПб., 1915,
Лиза: рассказы. М., 1916,
Конец рода Коростомысловых. Пг., 1916,
Игумен Иосаф: Донское предание. Пг., 1917,
Письма В. Севскому. 1916-1918 // Донская волна. 1919. No 10,
История одной любви / публ., вступ. статья В. Н. Запевалова // Новый ж. СПб., 1997. No 4.
Кумов в ‘Донской волне’ // Донская волна. 1919. No 10,
Крюков Ф. Р. Кумов // Донская волна. 1919. No 10,
Сургучев И. Делающий имя стране // Донская волна. 1919. No 10,
Севский В. Степной брат: Листки воспоминаний // Донская волна. 1919. No 10,
Севский В. Кумов-писатель // Донская волна. 1919. No 11,
Воротынский Д. Р. П. Кумов // Вольное казачество. Прага, 1931. No 75,
Горький и советские писатели. Неизданная переписка. ЛН. Т. 70. М., 1963. С. 483,
Шумов В. Свидетель правды // Лит. Россия. 1981. No 43. 23 окт. С. 24,
Сатарова Л. Г. Донское казачество в прозе рубежа XIX-XX вв. М., 1992.
Источник текста: Русская литература XX века. Прозаики, поэты , драматурги: биобибл. словарь: в 3 т. / под ред. Н. Н. Скатова. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005.—— Том . З—О. C. 364—366.