РОМАНЪ ДЕКАБРИСТА.
РОМАНЪ ДЕКАБРИСТА.
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
VII.
VIII.
М. А. Веневитиновъ.
‘Русская Мысль’, кн. X, 1885
Роман декабриста, Веневитинов Михаил Алексеевич, Год: 1885
Время на прочтение: 28 минут(ы)
Предлагаемый очеркъ основанъ на дйствительныхъ фактахъ, подтверждаемыхъ записками современниковъ, именно декабриста Басаргина, и, главное, документальною перепискою между родными В. П. Ивашева и его жены. Переписка эта разошлась въ копіяхъ и случайнымъ образомъ попала въ наши руки. Мы имли случай сврить ее съ экземпляромъ, принадлежащимъ дочери В. П. Ивашева, Маріи Васильевн Трубниковой, которой мы обязаны многими дополненіями и указаніями, послужившими для настоящаго очерка. Рукописный матеріалъ, которымъ мы воспользовались, заключается въ слдующихъ письмахъ и бумагахъ, которыя мы перечисляемъ въ хронологическомъ порядк:
Письмо г-жи Ледантю къ г-ж де-Санси отъ 30 марта изъ Москвы.
Письмо г-жи де-Санси къ генеральш Ивашевой отъ 15 апрля изъ Симбирска.
Письмо г-жи Ледантю къ Ивашевой отъ 17 мая изъ Москвы.
Письмо той же къ П. Н. Ивашеву отъ того же числа.
Письмо С. Лепарскаго къ П. Н. Ивашеву отъ 23 іюня изъ Читы.
Письма отъ 26 августа изъ Москвы:
Г-жи Ледантю къ генеральш Ивашевой.
Ея же къ П. Н. Ивашеву.
Камиллы Ледантю къ Ивашевой.
Письмо Камиллы Ледантю къ Ивашевой безъ помты числа.
Письма Камиллы Ледантю и ея матери, г-жи Ледантю, къ генералу Бенкендорфу.
Прошеніе Камиллы Ледантю на имя Императора Николая Павловича.
Письмо графа А. X. Бенкендорфа къ П. Н. Ивашеву.
Письмо Камиллы Ледантю къ Ивашевой отъ 1 октября изъ Москвы.
Письмо Лепарскаго къ П. Н. Ивашеву отъ 29 ноября изъ Петровскаго завода.
Вс указанные документы относятся къ 1830 году и, кром писемъ Лепарскаго, вс писаны на французскомъ язык. Опуская излишнія подробности, касающіяся дружескихъ изліяній и семейныхъ отношеній, мы воспользуемся лишь тмъ, что иметъ прямое отношеніе къ нашей задач. Для связи и уясненія описываемыхъ событій важныя данныя представляютъ записки декабриста Н. В. Басаргина, изданныя П. Н. Бартеневымъ въ I книг XIX вка. Участіе В. П. Ивашева въ тайномъ обществ опредляется донесеніемъ слдственной кошдегіи о событіяхъ 14 декабря, которое послужило намъ при изложенія И главы. Затмъ мы пользовались записками Н. И. Греча, помщенными въ Русскомъ Встник 1868 года (No 6). Остальные печатные источники указываются нами въ примчаніяхъ.
Здсь кстати замтить, что романтическій бракъ Ивашева послужилъ темою для Герцена (Былое и Думы, ч. I, стр. 65—68), но разсказъ его страдаетъ нкоторыми неточностями. Обстоятельне, хотя коротко, разсказываетъ о роман Ивашева А. Бляевъ въ своихъ Воспоминаніяхъ декабриста о пережитомъ и перечувствованномъ, изданныхъ А. С. Суворинымъ въ С.-Петербург въ 1882 г. (стр. 216—219).
Въ 20 годахъ текущаго столтія въ Симбирской губерніи, въ приволжскомъ селеніи Ундорахъ жило семейство Ивашевыхъ, богатыхъ помщиковъ, проводившихъ зимній сезонъ въ Петербург или Москв. Семейство это состояло изъ генерала Петра Никифоровича, бывшаго адъютанта Суворова, его жены и пятерыхъ дтей. Люди состоятельные и развитые, Ивашевы заботились дать своимъ дтямъ основательное образованіе. Достойныя гувернантки наблюдали за воспитаніемъ дочерей, а гувернеру m-r Dinocourt былъ порученъ старшій сынъ Василій. Въ то время французскіе воспитатели были въ мод, революція 1789 и послдующихъ годовъ наводнила Россію толпою эмигрантовъ, изъ которыхъ многіе были очень хорошими педагогами. Къ числу послднихъ принадлежали и дв француженки, воспитывавшія дочерей генерала Ивашева, госпожа де-Санси (Sancy) и Ледантю (Ledantu). Это были женщины пожилыя, которыя настолько привязались къ своимъ воспитанницамъ, что сохранили съ ними дружескія отношенія и посл того, какъ разлучились съ ними по окончаніи ихъ воспитанія. Когда старшая дочь П. Н. Ивашева, Елисавета Петровна, вышла замужъ за симбирскаго помщика Н. М. Языкова, брата поэта, сдлавшагося, въ свою очередь, извстнымъ своими геологическими работами, то ея бывшая гувернантка, г-жа Ледантю, продолжала бывать у нея съ своими дочерьми, изъ числа которыхъ три были еще подростками, а старшая, Сидонія Петровна, вышла, въ конц 20 годовъ, замужъ за тульскаго помщика Григоровича и сдлалась матерью извстнаго русскаго писателя Дмитрія Васильевича.
Василій Петровичъ Ивашевъ недолго оставался подъ ферулой французскаго гувернера, 14 лтъ отъ роду онъ былъ отданъ въ пажескій корпусъ, изъ котораго вышелъ офицеромъ въ кавалергадскій полкъ {Ср. таблицу декабристовъ, помщенную у Богдановичи въ Исторія Александра I (т. VI, приложеніе, стр. 69).}. Его качества, образованность и способности привлекли къ нему вниманіе начальства и онъ въ. начал двадцатыхъ годовъ былъ назначенъ состоять при граф Витгенштейн въ качеств адъютанта главнокомандующаго II арміей. Вторая армія была тогда наполнена цвтомъ русской молодежи. Въ ней служили многіе офицеры Семеновскаго полка, переведенные изъ гвардіи за исторію 1820 года, какъ, наприм., Сергй Муравьевъ-Апостолъ, Михаилъ Бестужевъ-Рюминъ, въ ней находились при разныхъ штатныхъ должностяхъ многіе гвардейцы, какъ, напр., князь Александръ Барятинскій, Николай Васильевичъ Басаргинъ, Александръ Крюковъ, А. Корниловичъ, едоръ Ваковскій. Наконецъ, въ лиц Пестеля и Свистунова Ивашевъ нашелъ своихъ однокашниковъ по пажескому корпусу. Надъ этими малочинными людьми начальствовали лица, подобныя Киселеву, Михаилу едоровичу Орлову, С. Г. Волконскому. Это все были люди образованные, дятельные, принадлежавшіе къ высшимъ слоямъ русскаго дворянства. Можно безъ преувеличенія сказать, что II армія, по составу офицерскаго корпуса, соперничала съ тогдашней гвардіей. Ивашевъ былъ скоро оцненъ по достоинству своими новыми товарищами, которые полюбили его за его простой характеръ, благородство и доброту {Ср., напримръ, отзывъ Басаргина. Даже Н. И. Гречъ, вообще скупой на похвалы, говоритъ (стр. 418) объ Ивашев, что онъ пользовался во II арміи репутаціей самаго благороднаго человка.}.
Бездйствіе мирнаго времени доставляло Ивашеву частые досуги, которыми онъ пользовался для посщенія своихъ родныхъ, проводившихъ лто обыкновенно въ своей симбирской деревн. Тамъ же жила и его замужняя сестра, Языкова. Прізды молодаго, веселаго и талантливаго юноши привтствовались, какъ радостныя событія, въ его семейств, но въ особенности они производили впечатлніе на молодое сердце Камиллы Петровны, дочери г-жи Ледантю, жившей у Языковой. Эта молодая двушка, естественно, способна была испытывать нравственное удовольствіе въ разговор и обществ образованнаго и по тогдашнему блестящаго офицера. Но, съ другой стороны, и сама она была хороша собой и не могла не оказать вліянія на воображеніе Василія Петровича. Молодые люди подружились, чему немало способствовали привычка и знакомство съ дтства. Эта ребяческая дружба обратилась мало-по-малу во взаимное уваженіе и одерживала ихъ хорошія отношенія. Камилла находила, что Basile, какъ она его привыкла звать, превосходитъ всхъ молодыхъ людей своей рдкой любезностью и умомъ, но въ этомъ случа она была только отголоскомъ общественнаго мннія, составившагося о немъ {Письмо г-жи Ледантю къ г-ж Ивашевой отъ 17 мая 1830 г. изъ Москвы.}. Василію Петровичу, быть можетъ, тоже нравилась юная француженка, но онъ былъ совершенно далекъ отъ намренія связать съ ней свою судьбу {Басаргинъ, стр. 142.}. Въ ихъ отношеніяхъ не было ни малйшей тни нжности или любви. Даже въ томъ случа, если бы молодая двушка способна была предаться влеченіямъ своего сердца, ея малйшія попытки къ невинному кокетству останавливались передъ требованіями приличія и собственнаго достоинства. Она скрывала отъ другихъ впечатлніе, производимое на нее Базилемъ, изъ страха подвергнуться упрекамъ въ погон за богатымъ женихомъ. Но эта внутренняя борьба, при отсутствіи откровенности даже съ родною матерью,— борьба, въ которой нельзя было ожидать никакой чужой, вншней помощи, способна была раздуть полудтское увлеченіе до глубокой привязанности, даже до страсти, какъ оно въ дйствительности и случилось. Камилла Петровна, сама того не сознавая, полюбила Ивашева, но, не замчая никакихъ особенныхъ признаковъ взаимности съ его стороны, она отказалась отъ всякой надежды на счастіе. Только печальное обстоятельство въ жизни Ивашева дало ей случай открыто заявить о своей страсти къ нему и достигнуть способа доставить прочное, хотя и не долговременное, счастіе любимому человку.
Товарищи Ивашева по II арміи, о которой мы выше упомянули, принадлежали къ тайному политическому союзу, который извстенъ подъ именемъ ‘южнаго общества’. Въ то время значительная часть русскаго образованнаго дворянства принадлежала или къ этому обществу, или къ ‘сверному’. Ивашевъ скоро, по прізд въ Тульчинъ, гд находилась главная квартира графа Витгенштейна, былъ принятъ членомъ въ тайное политическое общество, къ которому принадлежало большинство его новыхъ товарищей и знакомыхъ. Это было еще въ 1820 году, а въ феврал слдующаго года Ивашевъ уже является въ числ бояръ, т.-е. старйшихъ и важнйшихъ членовъ тайнаго союза. Не задолго передъ тмъ Николай Ивановичъ Тургеневъ, предсдатель существовавшаго до тхъ поръ ‘союза благоденствія9, собиралъ въ Москв представителей разныхъ мстныхъ отдловъ этого союза и объявилъ имъ о закрытіи его. Но это была мра не дйствительная, а фиктивная, принятая съ цлью отвязаться отъ членовъ ненадежныхъ и безполезныхъ, въ виду расширенія политической программы. Депутаты тульчинскаго отдла, Бурцовъ и Колошинъ, привезли во II армію извстіе объ этомъ закрытіи и, вмст съ тмъ, сложили съ себя званіе членовъ союза. Но остальные члены прежняго общества, во глав которыхъ были П. И. Пестель, командиръ вятскаго пхотнаго полка, и Юшневскій, генералъ-интендантъ II арміи, не покорились ршенію депутатовъ и организовали отдльный союзъ подъ именемъ ‘южнаго общества’, въ который затруднили доступъ членамъ прежняго ‘союза благоденствія’. Новое общество при первоначальномъ состав состояло изъ трехъ директоровъ, которыми были избраны оба указанныя лица и Никита Михайловичъ Муравьевъ, капитанъ гвардейскаго генеральнаго штаба, также бывшій членомъ уничтоженнаго союза, и 9 бояръ, въ числ которыхъ былъ и Ивашевъ. Первыя засданія новаго общества были посвящены подробностямъ организаціи и ближайшему опредленію цлей. Главный директоръ и, вмст съ тмъ, главный двигатель всего дла, Пестель, между прочимъ, предложилъ измнить форму существующаго правленія и, для достиженія этой цли, не останавливаться ни предъ какими мрами. Ивашевъ находился въ числ 6 бояръ, вмст съ Юшневскимъ единогласно принявшихъ эти предложенія. Участіе въ этомъ засданіи было впослдствіи поставлено въ вину Василію Петровичу и послужило основаніемъ для обвиненія его въ государственномъ преступленіи. Дятельность его, какъ заговорщика, ограничилась однимъ этимъ обстоятельствомъ и дальнйшихъ слдовъ ея не замтно ни по оффиціальнымъ, ни по другимъ источникамъ. ‘Съ половины 1821 года по самое то время, какъ арестовали насъ,— говоритъ Басаргинъ въ своихъ Запискахъ,— я и нкоторые изъ моихъ друзей (въ числ которыхъ былъ и Ивашевъ) не принимали уже прежняго участія въ обществ и не были ни на одномъ засданіи’ {Басаргинъ, стр. 75.}. Заговоръ разразился первоначально возмущеніемъ 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, въ Петербург. Но доносы о существованіи ‘южнаго общества’ начались еще ране, именно съ іюня того же года, и первые аресты его членовъ совпали съ бунтомъ 14 декабря. Въ этотъ самый день былъ арестованъ Пестель, а за нимъ, въ конц 1825 и въ начал 1826 г., одинъ за другимъ и прочіе его сообщники, изъ которыхъ только нсколько человкъ, съ двумя братьями Муравьевыми-Апостолами во глав, оказали правительственной власти вооруженное сопротивленіе, воспользовавшись возмутившеюся частью черниговскаго полка. Въ январ 1826 г. вс попытки возстанія были ужё окончательно подавлены и большинство заговорщиковъ привлечено къ отвтственности. Верховный уголовный судъ присудилъ Ивашева, какъ государственнаго преступника втораго, то-есть одного изъ важнйшихъ разрядовъ, къ третьей категоріи казни, т. е. къ политической смерти и вчной каторг. Политическая смерть означала, но тогдашнему уголовному кодексу, лишеніе всхъ правъ состоянія и исполнялась съ нкоторою формальностью, состоявшею въ томъ, что преступникъ выслушивалъ ршеніе по своему осужденію съ головою, положенною на плаху, и съ поднятымъ надъ нею топоромъ палача. Государь, по представленіи ему окончательнаго приговора надъ всми 120 лицами, замшанными въ дл заговора, смягчилъ на нсколько степеней опредленныя имъ наказанія. На долю Ивашева досталось лишеніе дворянства и чиновъ и 20 лтъ каторги, вмсто 25, которыя по закону составляютъ срокъ вчности. Осенью 1826 г. Ивашевъ изъ петербургской Петропавловской крпости, гд содержался во время слдствія, былъ отправленъ въ Сибирь для заключенія въ острогъ въ город Чит. Ему было въ это время 28 лтъ.
Со времени своего ареста, послдовавшаго вскор за арестомъ Пестеля, Ивашевъ, конечно, уже былъ лишенъ всякой возможности видться съ Камиллой Ледантю. Когда его для слдствія перевезли въ Петербургъ, то лишь ближайшіе родственники могли найти средство получить доступъ для свиданія съ нимъ. Но и это было очень трудное разршалось лишь въ очень рдкихъ случаяхъ’. При этихъ кратковременныхъ свиданіяхъ, по всей вроятности, ни отецъ, ни мать Ивашева не имли надобности упоминать ему объ имени Камиллы, да и самъ онъ думалъ о другомъ и, въ конц-концовъ, забылъ объ ея существованіи.
Но на молодую француженку судьба Василія Петровича подйствовала совершенно иначе. Она была въ Петербург въ 14 декабря, слышала разсказы и слухи о замышлявшемся переворот и предстоящихъ осужденіяхъ. Отъ самихъ Ивашевыхъ могла она узнать о томъ, что и Василій Петровичъ былъ замшанъ въ число заговорщиковъ, и ужаснулась при мысли о грозившей ему судьб. Но чувство ея не ограничилось однимъ состраданіемъ и мало-по-малу развилось до глубокой страсти къ несчастному, къ которому она была когда-то неравнодушна {Письмо г-жи Ледантю кг г-ж де-Сапси отъ 30 нарта 1330 г. изъ Москвы.}. Мать увезла ее изъ Петербурга, но жизнь въ Москв и въ деревн, среди любимыхъ близкихъ родныхъ, матери и сестеръ, не могла изгладить изъ ея памяти печальныхъ и, вмст съ тмъ, дорогихъ воспоминаній. Горькія мечты о несчастной участи Василія Петровича неотступно преслдовали бдную двушку. Камилла не обладала крпкимъ здоровьемъ. Всегда печальна’, грустно настроенная, скрывающая свое горе и тайну своего сердца даже отъ родной сестры, принимавшей въ ней участіе, она, наконецъ, не выдержала и занемогла года черезъ два посл осужденія Ивашева. Болзнь она приняла какъ милость и увидла въ ней надежду на освобожденіе отъ жизни, которая становилась ей тягостною. Даже нжныя отношенія ея къ своей матери и любимымъ сестрамъ едва могли умрять ея желанія скорой смерти. Однако, въ конц-концовъ, молодость превозмогла и здоровье Камиллы стало мало-по-малу поправляться. Между тмъ, лица, принимавшія участіе въ ней, заботились объ устройств ея судьбы, пріискивали ей жениховъ. Но вс ихъ заботы встрчали непреодолимое препятствіе въ твердомъ ршеніи не выходить замужъ, которое приняла Камилла, не объявляя никому о причинахъ. Она не прельстилась даже и молодымъ помщикомъ, владльцемъ 1,000 душъ, котораго г. Шарль Санси предлагалъ сосватать для нея. Она продолжала не жить, а прозябать, отказавшись отъ возможности какого бы то ни было счастія. Пріздъ въ конц 1829 года стариковъ Ивашевыхъ и Языковыхъ въ Москву, гд въ то время находилась г-жа Ледантю вмст съ Камиллой, сдлалъ большое впечатлніе на послднюю, возбудивъ и ожививъ вс ея воспоминанія и душевныя страданія. Увидвъ портретъ Василія Петровича, привезенный его родителями, она пришла въ такое возбужденное нервное состояніе, что потеряла сонъ и ни о чемъ другомъ не могла думать, какъ о несчастномъ, занимавшемъ вс ея мысли. Даже чтеніе евангелія не могло ее успокоить. Черты любимаго человка неотвязчиво носились передъ ея глазами, а имя его мелькало между строками священнаго писанія. Въ то же время, Камилла была подъ впечатлніемъ разсказовъ о свадьб декабриста Анненкова, романтическія подробности которой сильно занимали тогдашнее общество. Ангіёнковъ до своей ссылки въ Сибирь былъ въ короткихъ отношеніяхъ съ француженкою Гёбль. Женщина эта питала къ нему чувство, выходящее изъ границъ обыденныхъ привязанностей, и, побуждаемая желаніемъ утшить любимаго человка въ его несчастій, обратилась въ императору съ прошеніемъ о томъ, чтобъ ей позволено было послдовать за Анненковымъ въ Сибирь. Разршеніе было дано и m-lle Geuble вступила въ бракъ {См. Записки Н. И. Греча и дополнительныя свднія А. Грове, помщенныя въ Русскомъ Встник того же года, No XII, стр. 704.}.
Все это легко можетъ объяснить причину тяжелой нервной горячки, которою захворала Камилла Ледантю въ начал марта 1830 года. Ея мать, которая жила также въ Москв, но въ другомъ дом, поспшила навстить свою дочь при первомъ извстіи о ея болзни. Материнская проницательность и неясные намеки другой ея дочери, Луизы, помогли ей замтить, что Камиллу уложило въ постель не какое-нибудь чисто-физическое разстройство, а тяжелая внутренняя борьба и ни съ кмъ не раздленное горе. Разспросы и увщанія, въ которыхъ отражалось искреннее участіе, привели къ полному, откровенному признанію со стороны больной.
Покрывая поцлуями руки своей матери, Камилла просила у нее позволенія воспользоваться примромъ француженки, послдовавшей въ Сибирь за товарищемъ Ивашева по несчастію.
— Могу ли я,— говорила она,— раздлить участь человка, котораго я долго любила, какъ брата, и котораго я продолжала уважать за его несомннныя достоинства, хотя несчастіе и обрушилось на него по вол судьбы? Скажите, дорогая матушка, способны ли вы разстаться съ дочерью, еслибъ я хоть чмъ-нибудь могла утшить Базиля?
— Я бы не поколебалась,— отвчала ей мать,— еслибъ была уврена, что жертва моя можетъ возвратить теб здоровье, успокоить тебя и послужить къ доставленію счастія тмъ, кто такъ его достоинъ. Но, милая дочь, ты любишь того, кто и не подозрваетъ о твоемъ чувств. Ты о немъ думаешь, а твое присутствіе, можетъ быть, было бы ему въ тягость, наконецъ, еслибъ даже онъ и обратилъ вниманіе на твое предложеніе, полагаешь ли ты, что онъ также готовъ принять его и не иметъ весьма основательныхъ причинъ отказаться отъ счастія именно изъ-за жертвы, на которую ты готова?
Камилла предвидла вс эти возраженія и, оправдываясь въ скрытности, которою упрекала ее мать, говорила ей:
— Я сама считала свои надежды неосуществимыми вслдствіе голоса разсудка, который доказывалъ мн то же самое, что и вы. Но бросимъ разговоръ объ этомъ. Если мн суждено отказаться отъ любимой мечты, то я постараюсь преодолть свое безразсудное желаніе. Мн ничего не нужно. Я отказываюсь отъ сватовства г. Санси. Я не могу выйти замужъ {Письмо г-жи Ледантю къ г-ж де-Санси отъ 30 марта.}.
Разговоръ этотъ не возобновлялся, потому что болзнь Камиллы развилась до такой степени, что она принуждена была лечь въ постель и въ теченіе 22 дней не могла принимать твердой пищи. Несмотря на попеченіе д-ра Мандилинга, извстнаго въ то время врача, и нжную заботливость матери и двухъ сестеръ, изъ которыхъ одна пріхала въ Москву съ цлью исполнять обязанности сидлки у постели больной, послдняя подавала мало надежды на выздоровленіе. Жизнь ея ни+ сла на волоск. Г-жа Ледантю, потерявъ надежду на медицинскую помощь и очень хорошо сознавая, что болзнь ея дочери 9 происходитъ отъ причинъ нравственныхъ, ршилась на крайнее средство и, только что больной стало немного легче, написала своей пріятельниц, г-ж де-Санси, письмо, содержаніе котораго просила довести до свднія матери Василія Петровича.
Описавъ свою тревогу и безпокойство за сохраненіе жизни любимой дочери, разсказавъ въ подробности всю исторію несчастной любви Камиллы и изложивъ вкратц ходъ ея болзни, бдная женщина оканчивала свое письмо слдующими словами:
‘Если заботы и любовь моей дочери могутъ принести хоть какую-нибудь отраду и утшеніе для несчастнаго молодаго человка, то мои слезы, при разлук съ ней, не уничтожатъ въ моемъ сердц радости въ виду необходимой жертвы, на которую я, какъ мать, готова, лишь бы не лишить жизни родное дтище. Не будете ли вы столь добры передать генеральш все, что я пишу вамъ о состояніи Камиллы и объ ея чувств. Я предлагаю ей пріемную дочь съ благородной, чистой и любящей душою. Еслибъ я боялась упрековъ въ искательств выгоднаго и знатнаго жениха, то я бы съумла схоронить тайну моей дочери даже отъ васъ, мой лучшій другъ, но цль Камиллы — лишь обинити тяжесть цпей, раздлить горе, и, не красная за чувства моей дочери, я не скрывала бы ихъ отъ самой нжной матери, еслибъ я ране узнала о нихъ. Однако, я намрена обо всемъ молчать передъ моими родными до тхъ поръ, пока или не получу вашъ отвтъ, или не увижу генеральши при ея возвращеніи въ Москву. Если Ивашевы имютъ кого-нибудь въ виду для своего сына, или самъ онъ въ кому-нибудь неравнодушенъ, то я уврена, что никто, кром васъ и меня, не узнаетъ о содержаніи этого письма. Здоровье Камиллы немедленно будетъ возстановляться. Мн сказалъ объ этомъ докторъ, которому я Должна была признаться въ нравственныхъ причинахъ болзни. Луиза пробудетъ это время съ сестрой, я же должна провести лто у своей дочери Сидоніи, которая ждетъ меня въ ма мсяц, но теперь я положительно не знаю, что мн длать’.
Г-жа де-Санси находилась въ это время въ симбирскомъ помстья Елисаветы Петровны Языковой, которую она постила, чтобъ вмст встртить Пасху и провести святую недлю. Поч-. та въ то время ходила очень медленно и требовалось около двухъ недль для доставленія писемъ изъ Москвы въ Симбирскъ.
Тотчасъ по полученіи этого письма, г-жа де-Санси поспшила написать генеральш Ивашевой и препроводила ей въ подлинник самое письмо. Поздравляя Ивашевыхъ съ прошедшими праздниками, выражая имъ теплыя пожеланія относительно превращенія ихъ семейнаго горя и скорйшаго возвращенія Василія Петровича, вотъ что, между прочимъ, писала г-жа де-Санси отъ 15 апрля изъ Симбирска: ‘Материнскія чувства Сесиліи (г-жа Ледантю) проходятъ также чрезъ горькое испытаніе, бы узнаете о нихъ изъ ея письма и поймете ея страданія, когда увидите, въ чемъ они состоятъ и отчего происходятъ. Я боюсь, что средство, которое можетъ помочь бд, не достижимо. Ваше сострадательное сердце укажетъ вамъ, какъ отвчать несчастной, сознаніе невозможности цли способно ее убить, между тмъ какъ одинъ лучъ надежды можетъ вернуть ее къ жизни и утшить ея бдную мать, прошедшую черезъ страхъ ея смерти’.
Г-жа Ледантю, извщенная своею пріятельницею о ея дйствіяхъ, съ нетерпніемъ ожидала извстій изъ Петербурга отъ Ивашевыхъ. Между тмъ, здоровье Камиллы стало мало-по-малу поправляться. По совту доктора, ее перевезли наудачу въ шести верстахъ отъ Москвы {Письмо г-жи Ледантю къ П. Н. Ивашеву изъ Москвы отъ 17 мая.}. При ней неотлучно находилась ея сестра Луиза. Мать, живя въ город, безпрестанно навщала больную и каждый разъ находила, что выздоровленіе ея идетъ очень успшно. Она слышала ея пніе и вполн успокоилась за грудь дочери, которая пугала ее во время болзни. Къ Камилл возвратился прежній хорошій цвтъ лица {Письма г-жи Ледантю къ П. Н. Ивашеву и его жен отъ 17 мая изъ Москвы.}.
Наконецъ, въ начал мая пріхалъ въ Москву князь Волконскій, которому Ивашевы поручили доставить свой отвтъ г-ж Ледантю. Необычное посщеніе князя и его словесныя сообщенія уже возбудили предположенія о благопріятномъ содержаніи писемъ Петра Никифоровича и его жены. Письма эти дышали благодарностью, были полны лестныхъ и нжныхъ выраженій относительно Камиллы и ея матери. Но родители Василія Петровича не ршались отвчать за него. Ручаясь за то, что его сердце свободно, они сочли за самое лучшее переслать къ нему въ Сибирь копію съ письма г-жи Ледантю къ г-ж де-Санси отъ 30 марта. Но, въ ожиданіи отвта отъ сына, старики Ивашевы радостно открывали свои объятія Камилл, благодаря ее и ея мать за готовность на принесеніе тяжкихъ жертвъ {Письма Петра Никифоровича и его жены не находятся въ числ имющихся у насъ документовъ, но содержаніе ихъ ясно изъ отвтовъ г-жи Ледантю, помченныхъ 17 мая.}.
‘Вы выражаете мн благодарность,— отвчала г-жа Ледантю генеральш,— но я сама надюсь быть обязанной вамъ. Еслибъ вы отклонили мою просьбу, то одинъ Богъ знаетъ, сколько времени я была бы осуждена видть страданія моей дочери. Я никогда не забуду вашей доброты къ Камилл, даже и въ томъ случа, еслибъ вашъ любезный сынъ и не согласился утшить ее. бы мн говорите о жертв, которую я приношу, какъ мать, но вы знаете только ея половину. Луиза хочетъ сопутствовать своей сестр’ {Письмо г-жи Ледантю отъ 17 мая къ Ивашевой.}. Не зная, на что ршиться, и предвидя невозможность одинокаго путешествія для Камиллы, г-жа Ледантю умоляетъ помочь ей совтами и выражаетъ нетерпливую надежду на свиданіе съ стариками Ивашевыми. Описывая тайну любви своей дочери, она говоритъ, что Камилла въ теченіе трехъ лтъ здила въ свтъ противъ воли и чувствовала себя одинокой вдали отъ матери и сестеръ. Она забыла свою страсть къ музык, стала пренебрегать своимъ голосомъ и, несмотря на увщанія, ни за что не хотла брать уроковъ пнія {Письмо 17 мая къ Ивашевой.}.
Вмст съ письмомъ къ Ивашевой, г-жа Ледантю отправила свой отвтъ Петру Никифоровичу, въ которомъ она благодарила его за участіе и, намекая на извщеніе Василія Петровича о несчастной любви Камиллы, сознавалась, что не ожидала этого, предвидя, что родители молодаго человка постараются сперва вывдать состояніе его сердца {Письмо 17 мая къ Ивашеву.}.
Не желая возбуждать напрасныхъ надеждъ, г-жа Ледантю не сказала дочери ни слова о своей переписк съ Ивашевыми и, въ ожиданіи отвта отъ Василія Петровича, который никакъ не могъ придти ране двухъ или трехъ мсяцевъ, обратила все свое вниманіе на скорйшее выздоровленіе Камиллы. Она оставила ее въ окрестностяхъ Москвы на попеченіи одной знакомой дамы, а сама отправилась лтомъ въ Григоровичамъ. Луиза также ухала изъ Москвы во Владиміръ, къ жен тамошняго губернатора Апраксина. Такимъ образомъ, все семейство разъхалось. Но Камилла, не знавшая ничего о дйствіяхъ своей матери, не могла сама и подозрвать, что ршеніе ея судьбы близится къ своей развязк {Письма г-жи Ледантю къ Ивашевымъ отъ 17 мая и 26 августа.}.
Доставленный въ 1827 году въ Сибирь, Ивашевъ былъ первоначально помщенъ вмст съ частью своихъ товарищей въ Читинскомъ острог’ такъ какъ казематы въ Петровскомъ завод, назначенные для заключенія политическихъ преступниковъ, еще не были окончены постройкою. Жизнь каторжниковъ текла однообразно, скучно и, несмотря на нкоторыя развлеченія, которыя позволялись заключеннымъ по доброт коменданта Лепарскаго, была тяжела, а подчасъ и невыносима. Ивашевъ, скучая въ острог, прибгалъ для сокращенія времени къ помощи любимыхъ имъ искусствъ и свободное время употреблялъ на занятія живописью и словесностью. Онъ нарисовалъ виды Читы, нкоторыхъ казематовъ, снялъ портреты съ нсколькихъ товарищей по заключенію {Альбомъ читинскихъ и петровскихъ видовъ В. П. Ивашева мы имли случай видть у его дочери М. В. Трубниковой.}, сочинилъ цлую поэму въ стихахъ о Стеньк Разин {Бар. Розенъ въ своихъ Запискахъ декабриста говоритъ, что поэма эта сочинена уже въ Петровскомъ острог.}. Но тоска, тмъ не мене, продолжала одолвать его.
Несмотря на увщанія нкоторыхъ товарищей, старавшихся поддержать его и внушить ему боле твердости, онъ поражалъ ихъ своимъ всегда грустнымъ, мрачнымъ и задумчивымъ видомъ. По всей вроятности, онъ былъ подъ впечатлніемъ возстанія, произведеннаго Сухановымъ, Мадзолевскимъ и Соловьевымъ, и увлекался примрами бгства съ каторги, которому предавались нкоторые изъ заключенныхъ, но всегда безуспшно {См. въ запискахъ И. Дм. Якушкина. Русскій Архивъ 1870 г., стр. 1601 и 1602.}. Или ихъ ловили близъ острога и подвергали еще тягчайшему наказанію, или же они сами отказывались отъ своего намренія въ виду непреодолимыхъ трудностей его исполненія {См. въ запискахъ Басаргина, стр. 131 и дале.}. Въ случаяхъ побга декабристы разсчитывали обыкновенно на Помощь неполитическихъ каторжниковъ, предлагавшихъ свои услуги очень часто съ корыстною цлью воспользоваться имуществомъ бглецовъ или доносомъ на нихъ заслужить расположеніе начальства. Кром того, разстояніе до китайской границы, за которою только и можно было спастись отъ преслдованія, было, все-таки, очень значительно и прохожденіе этого пространства угрожало смертью или отъ голода, или отъ дикихъ зврей. Тмъ не мене, каторга была до такой степени невыносима для Ивашева, что онъ, около четырехъ лтъ тяготясь ею, наконецъ, не выдержалъ и ршился попробовать освободиться отъ нея и задумалъ цлый планъ бгства. Онъ вошелъ въ сношеніе съ бглымъ ссыльно-рабочимъ, который общалъ провести его за границу Китая. Этотъ бглый усплъ уже подпилить тынъ, окружавшій казематъ, и приготовилъ, такимъ образомъ, мсто для безпрепятственнаго тайнаго выхода изъ острога. Сообщникъ Ивашева долженъ былъ ожидать его въ условленную заране ночь за оградой и провести въ ближній лсъ, гд, въ теченіе нкотораго времени, можно было спокойно скрываться въ неизвстномъ никому подземельи и питаться сложенными тамъ състными припасами. Когда же поиски прекратятся, то они предполагали пробраться въ Китай и тамъ дйствовать, смотря по обстоятельствамъ.
Къ счастію для Василія Петровича, его намренія сдлались извстными двумъ его товарищамъ по заключенію, которыхъ онъ особенно любилъ и уважалъ. Мухановъ, содержавшійся съ нимъ въ одномъ и томъ же каземат, который зналъ о намреніи Ивашева изъ его собственнаго признанія, поспшилъ сообщить Басаргину, котораго встртилъ во время работы, о замысл ихъ пріятеля. Нужно было во что бы то ни стало отговорить Ивашева, которому его предпріятіе могло стоить жизни, не принеся никакой пользы. Но, съ другой стороны, мшкать не было никакой возможности, такъ какъ побгъ долженъ былъ состояться въ слдующую затмъ ночь.
‘Выслушавъ Муханова,— пишетъ Басаргинъ въ своихъ пискахъ,—:я сейчасъ посл работы отправился къ Ивашеву и сказалъ ему, что мн извстно его намреніе и что я пришелъ съ нимъ объ этомъ переговорить. Онъ очень спокойно отвчалъ мн, что, съ моей стороны, было бы напраснымъ трудомъ его отклонять, что онъ твердо ршился исполнить свое намреніе и что потому только давно мн не сказалъ о томъ, что не желалъ подвергать меня какой-либо отвтственности. На вс мои убжденія, на вс доводы о неосновательности ere предпріятія и объ опасности, ему угрожающей, онъ отвчалъ одно и то же, что уже ршился, что дале оставаться въ каземат онъ не въ состояніи, что лучше умереть, чмъ шить такимъ образомъ. Однимъ словомъ, истощивъ вс возраженія, я не зналъ, что длать. Время было такъ коротко, завтрашній день былъ уже назначенъ и оставалось одно только средство остановить его — дать знать коменданту. Но ужасно быть доносчикомъ, тмъ боле на своего товарища, на своего друга. Наконецъ, видя вс мои убжденія напрасными, я ршительно сказалъ ему: ‘Послушай, Ивашевъ, именемъ нашей дружбы прошу тебя отложить исполненіе своего намренія на одну только недлю. Въ эту недлю обсудимъ хорошенько твое предпріятіе, взвсимъ хладнокровно, le pour et le contre, и если ты останешься при тхъ же мысляхъ, то общаю теб не препятствовать’.
‘— А если я не соглашусь откладывать на недлю?’ — boразилъ онъ.
‘— Если не согласишься,— воскликнулъ я съ жаромъ,— ты заставишь меня сдлать изъ любви къ теб то, чмъ я гнушаюсь: сейчасъ попрошу свиданія съ комендантомъ и разскажу ему все. Ты знаешь меня довольно, чтобы врить, что я это сдлаю, и сдлаю именно по убжденію, что это осталось единственнымъ средствомъ для твоего спасенія’.
‘Мухановъ меня подерживалъ и, наконецъ, Ивашевъ далъ намъ слово подождать недлю. Я не опасался, чтобы онъ нарушилъ его, тмъ боле, что Мухановъ жилъ съ нимъ и могъ за нимъ наблюдать’ {Басаргинъ, стр. 139—142.}.
Басаргинъ не могъ въ то время подозрвать значеніе своихъ стараній для судьбы Ивашева. Сама случайность, казалось, помогала ему. На третій день посл своего перваго разговора съ Василіемъ Петровичемъ Басаргинъ, съ разршенія коменданта, снова постилъ его и вмст съ Мухановымъ возобновилъ свои доводы въ пользу невроятности успха. Во время жаркаго спора, въ которомъ Ивашевъ продолжалъ настаивать на необходимости привести свое намреніе въ исполненіе, дверь въ комнату вдругъ отворилась и вошедшій унтеръ-офицеръ потребовалъ Ивашева въ коменданту. Первая мысль Василія Петровича была, что товарищи его выдали. Но, побдивъ въ себ подозрніе, онъ поспшилъ отправиться къ Лепарскому, недоумвая относительно причинъ такого внезапнаго свиданія съ комендантомъ. Мухановъ и Басаргинъ, не имвшіе ничего на своей совсти, остались у своего друга, въ ожиданіи его скораго возвращенія. По, проведя около двухъ часовъ въ томительномъ ожиданіи, они стали уже немного безпокоиться и, не зная, чему приписать долгое отсутствіе Ивашева, пришли, наконецъ, къ подозрнію о какомъ-нибудь донос на него со стороны его сомнительнаго сообщника.
Василій Петровичъ вернулся въ свой казематъ сильно разстроеннымъ и поспшилъ объявить ожидавшимъ его товарищамъ поразительную и необычайную новость. Онъ получилъ предложеніе со стороны одной молодой двушки и Ленарскій желалъ узнать отъ него отвтъ на это предложеніе. Сообщеніе Лепарскаго было основано на полученномъ въ тотъ день письм г-жи Ледантю, которое мать Ивашева препроводила въ копіи вмст съ своимъ письмомъ, предварительно испросивъ чрезъ графа Бенкендорфа согласіе Государя на бракъ ея сына съ Камиллою Петровной. Лепарскій дйствовалъ вслдствіе предписаній графа Бенкендорфа. Припомнивъ содержаніе письма г-жи Ледантю къ г-ж де-Санси, приведенное выше, легко догадаться о впечатлніи, которое оно произвело на Ивашева. Пораженный признаніями Камиллы, онъ не могъ собраться съ мыслями и просилъ коменданта дать ему нсколько подумать, прежде чмъ высказать свой ршительный отвтъ. Онъ поспшилъ сообщить Муханову и Басаргину вс обстоятельства, которыя могли оправдывать чувство, питаемое къ нему молодой француженкой, и разсказалъ имъ все то, что уже извстно изъ вышеизложеннаго. Припоминая нкоторыя подробности своихъ сношеній съ Камиллой, онъ увидлъ нкоторые очень ясные намеки на искренность и глубину ея привязанности къ нему. Но, съ другой стороны, онъ хорошо сознавалъ всю громадность жертвы, которую она готова была принести, разставаясь съ нжно любимыми родными и вступая въ новое семейство лишь для того, чтобъ хать на край свта и тамъ, въ глуши, въ дали отъ всего близкаго и дорогаго сердцу, влачить печальную и тяжелую жизнь жены несчастнаго каторжника. Вопросъ о томъ, вознаградитъ ли онъ ее за эту жертву своею любовью, будетъ ли она съ нимъ счастлива, не придется ли имъ впослдствіи раскаяться, не давалъ Ивашеву покоя и сильно тревожилъ его. Мухановъ и Басаргинъ очень настаивали на томъ, чтобы ихъ другъ принялъ предложеніе Камиллы. Зная его простой характеръ и вс его прекрасныя качества, они не сомнвались въ томъ, что Ивашевъ не только самъ достоинъ счастія, но что онъ способенъ и доставить его. Разставшись съ пріятелями посл продолжительнаго разговора съ ними, Василій Петровичъ провелъ- ночь въ размышленіяхъ, которыя, наконецъ, привели его къ твердому и положительному ршенію.
На слдующій день онъ, по общанію, явился съ своимъ отвтомъ къ Лепарскому и продиктовалъ ему письмо слдующаго содержанія, адресованное къ Петру Никифоровичу Ивашеву:
‘М. Г., письмо вашего пр—ва отъ 3 числа прошлаго мая, доставленное мн III отдленіемъ собственной Е. И, В. канцеляріи съ приложеніемъ письма къ сыну вашему Василію Петровичу и копіи съ другаго письма, имлъ я честь получить 20 сего мсяца. Въ тотъ же день, вруча, спрашивалъ его лично о согласіи по предмету, в. пр—вомъ изложенному. Сынъ вашъ принялъ ваше предложеніе касательно двицы Камиллы Ледантю съ тмъ чувствомъ изумленія и благодарности къ ней, которыя ея самоотверженіе должно ему было внушить.
‘Онъ проситъ васъ сообщить ей не только его сожалніе, когда узналъ о несчастномъ состояніи ея здоровья, угрожавшемъ ея жизни, но, вмст съ тмъ, проситъ и сообщить ей вс права, которыя она имла и иметъ на его чувство. Отеческое согласіе ваше и надежда, вами питаемая получить соизволеніе высшаго начальства на его бракъ, есть истинное для него утшеніе и онъ совершенно уповаетъ на ваше дятельное ходатайство, свойственное вашей къ нему любви, доказанной отъ дтства во всхъ случаяхъ его жизни.
‘Но но долгу совсти онъ еще проситъ васъ предварить молодую двушку, чтобъ она съ размышленіемъ представила себ и разлуку съ нжной матерью, и слабость здоровья своего, подвергаемаго отъ дальней дороги новымъ опасностямъ, какъ и то, что жизнь, ей здсь предстоящая, можетъ, по однообразности и грусти, сдлаться для нея еще тягостне. Онъ проситъ ее видть будущность свою въ настоящихъ краскахъ, и потому надется, что ршеніе ея будетъ обдуманнымъ. Онъ не можетъ уврить ее ни въ чемъ боле, какъ въ неизмнной своей любви, въ искреннемъ желаніи ея благополучія, въ нжнйшемъ о ней попеченіи и въ томъ отеческомъ вашемъ расположеніи, которое она раздлитъ съ нимъ.
‘Если она останется тверда въ своемъ намреніи и ршится на то, чтобъ оставить своихъ родственниковъ и удалиться на всю жизнь въ Сибирь, въ такомъ случа сынъ вашъ повторяетъ убдительнйшую свою просьбу о вашемъ ходатайств и, прося вашего благословенія, поручаетъ ея судьбу нжнйшему попеченію своихъ родителей.
‘Передавъ вашему пр—ству вс собственныя слова, объявленныя мн сыномъ вашимъ Василіемъ Петровичемъ, честь имю быть’ и т. д. {Письмо это помчено 23 іюня 1830 года.}.
Само собою разумется, что Ивашевъ бросилъ всякую мысль о побг.
Отвтъ Ивашева съ нетерпніемъ ожидался въ Петербург и Москв, гд находилась Камилла, оставленная на попеченіи г-жи Хвощинской. Ея мать была въ это время въ деревн у своей дочери Григоровичъ, которая не задолго передъ тмъ лишилась своего мужа. Наконецъ, въ август получено было въ Петербург письмо, продиктованное Ивашевымъ Лепарскому. Петръ Никифоровичъ и жена его поспшили доставить эти строки съ своими письмами г-ж Ледантю и Камилл. Они воспользовались для этого отъздомъ въ Москву князя Волконскаго, котораго просили лично навстить ихъ будущую невстку и ея мать. Волконскій отправился къ г-ж Хвощинской, передалъ Камилл словесное порученіе Ивашевыхъ и вручилъ ей ихъ письма, а письма къ г-ж Ледантю отправилъ съ нарочнымъ въ тульскую деревню Григоровича. До прізда матери молодая двушка не хотла ршать окончательно своей судьбы, но должна была во всемъ признаться г-ж Хвощинской, пораженной неожиданностью посщенія Волконскаго. Г-жа Ледантю поспшила пріхать въ Москву. Здсь она увидлась и съ самимъ княземъ, который словесно дополнилъ ей содержаніе писемъ Ивашевыхъ. Хотя въ виду приближавшейся зимы путешествіе въ Сибирь и представляло большія затрудненія и даже опасности для здоровья Камиллы, тмъ не мене, нельзя было медлить ршеніемъ ея судьбы. 26 августа г-жа Ледантю написала два письма будущимъ свекру и свекрови своей дочери. Объясняя медленность своего отвта необходимостью дать Камилл нсколько дней наразмышленіе, она, между прочимъ, писала Петру Никифоровичу, что князь Волконскій былъ предупрежденъ заране о невдніи Камиллы относительно всего того, что было предпринято въ виду устройства ея судьбы. Она узнала обо всемъ лишь по полученіи согласія Василія Петровича, которымъ ея мать хотла сперва заручиться. ‘Вы поймете, генералъ,— писала г-жа Ледантю,— впечатлніе, которое должно было сдлать на Камиллу посщеніе князя и привезенное имъ письмо. Она глубоко тронута чувствами къ ней, которыми проникнуты ваши письма, но ваше отеческое сердце легко представитъ себ все, что она должна испытывать при мысли о предстоящей разлук. Прежде чмъ сдлать окончательный шагъ подачею прошенія на имя Государя, она желаетъ, чтобъ вы обезпечили ея путешествіе пріисканіемъ ей спутницы, которая могла бы замнить ей родную мать въ дорог. Я надюсь, что вы не упрекнете ее этимъ желаніемъ, основаннымъ на понятіяхъ о приличіи, въ которыхъ она была воспитана и которыми дорожитъ тмъ боле, что надется назвать васъ своимъ отцомъ. Я полагаю, что по причин близкой зимы путешествіе Камиллы придется отложить до весны и что вы не откажетесь доставить ея просьбу Государю, не дожидаясь личнаго съ нимъ свиданія’ {Письмо г-жи Ледантю къ Ивашеву отъ 26 августа изъ Москвы. }.
Въ письм въ генеральш г-жа Ледантю повторяла свои убжденія о невозможности Одинокаго путешествія въ Сибирь для Камиллы и просила озаботиться пріисканіемъ ей врной и надежной спутницы {Письмо г-жи Ледантю къ Ивашевой отъ 26 августа изъ Москвы.}.
Камилла, съ своей стороны, отправила къ г-ж Ивашевой въ тотъ же день письмо слдующаго содержанія,
‘Я провела въ слезахъ четыре мучительныхъ дня, съ тхъ поръ какъ узнала о всемъ, что сдлано для меня вашимъ благосклоннымъ ко мн расположеніемъ. Вы ждете моего отвта, отъ котораго должна зависть не только моя личная судьба, но и участь человка, на облегченіе страданій котораго я готова приложить всю силу и нжность своего сердца.
‘Ваша истинная доброта проститъ мн нершительность и сомннія, въ виду жертвы, которую я должна избрать между предметами моей нжнйшей привязанности. Вы меня назвали дочерью, и это такъ меня трогаетъ, что я ршаюсь во всемъ вамъ признаться. До прізда моей матушки я не подозрвала о предстоящей перемн моей судьбы, я даже готова была отказаться отъ мысли разлучиться съ семействомъ, сознаваясь въ невозможности быть когда-нибудь полезной человку, котораго выбрало мое сердце. Я уже ршилась пожертвовать мечтой, такъ увлекавшей мое воображеніе и исполненіе которой опечалило бы моихъ близкихъ родныхъ. Но моя милая матушка здсь, со мной, и ей-то я обязана своимъ счастіемъ. Прочтя ваши нжныя письма, я увидла, что вашъ милый и несчастный сынъ уже знаетъ о моихъ къ нему чувствахъ, я увеличила бы только его и мои страданія, еслибъ медлила дольше своимъ согласіемъ. Я не могу боле колебаться въ выбор жертвы. Я предвижу только одно, послднее затрудненіе. Когда я предполагала посвятить свою жизнь на утшеніе вашего сына, я надялась, что моей матушк будетъ возможно довезти меня до предловъ Сибири. Но теперь, когда я, къ сожалнію, должна отказаться отъ этой надежды, я умоляю васъ, моя вторая мать, разршить мн хать не одной. Не найдется ли какая-нибудь, подобная мн, женщина, которой также предстоитъ путешествіе въ тотъ далекій край, для утшенія кого-нибудь изъ близкихъ ея сердцу? Поврьте, что я не боюсь лишеній, на которыя суждена самою жизнію съ Базилемъ, но согласитесь, что мн нужно запастись большею силой воли, чмъ я въ дйствительности обладаю, при мысли о путешествіи, въ которомъ я должна имть спутниками только мужчинъ. Я повременю вамъ отсылкою моего прошенія до тхъ поръ, пока не получу отъ васъ извщеніе, что это послднее препятствіе устранено. Умоляю васъ видть въ замедленіи моего ршительнаго шага отнюдь не отказъ съ моей стороны, а только послднее испытаніе, которое еще предстоитъ мн’ {Письмо Камиллы Ледантю къ Ивашевой отъ 26 августа изъ Москвы.}.
17 сентября былъ день именинъ матери Василія Петровича. Пользуясь этимъ случаемъ, Камилла написала ей второе свое письмо, въ которомъ увряла ее въ неизмнности своего ршенія и оправдывала свою медленность въ отсылк прошеніи.
(Только теперь вы узнаете,— писала она,— всю радость, ощущаемую мною, отъ послдствій моего признанія. Только теперь я могу предаться ей безъ сомннія и безъ страха. Я упрекала себя за сомнительную надежду, которую могла подать милому Базилю, думала, что онъ можетъ уже опасаться за будущность, которая ему улыбается. Что бы было со мною, если бы я сознавала себя виновною въ невольномъ возмущеніи его спокойствія? Я не скрою отъ васъ, какъ я счастлива чувствами, которыя онъ выражаетъ, и какъ мн пріятно быть въ состояніи утшить и успокоить его почтенныхъ родителей. Однако, я должна сознаться, что я далеко не заслуживаю вашихъ похвалъ, такъ какъ я не всегда уврена въ утшеніи, которое могу доставить вамъ. Наконецъ, въ чемъ же состоитъ моя заслуга? Я не приношу большой жертвы, отказываясь отъ свта, который меня вовсе не привлекаетъ. Мн дорого только мое семейство, съ которымъ придется разстаться. Но вотъ уже четвертый годъ, какъ мои родные страдаютъ за меня при вид моей непонятной скрытности, которая ихъ такъ поражала… Любите меня,— заключаетъ Камилла,— также какъ я васъ люблю, любите меня какъ мать, которая позволяетъ мн посвятить жизнь для ея дорогаго сына. Вся моя добродтель заключается въ моемъ чувств къ нему и я ограничиваю свое честолюбіе частицей любви, которую его родители согласятся удлить мн’ {Второе письмо Камина къ Ивашевой безъ помта числа.}.
Это письмо было написано, вроятно, еще до полученія отъ Ивашевыхъ общанія найти Камилл спутницу для ея путешествія въ Сибирь. Скоро посл этого времени пришелъ ожидаемый отвтъ и было составлено прошеніе на имя Государя, въ которомъ Камилла въ слдующихъ выраженіяхъ высказывала свои желанія.
‘Государь, состраданіе къ какому бы то ни было несчастію найдетъ себ, безъ всякаго сомннія, извиненіе въ Вашихъ глазахъ. Я слишкомъ глубоко въ этомъ убждена, чтобъ не отважиться на откровенное признаніе Вашему Императорскому Величеству въ искренней, глубокой, непоколебимой любви, которою исполнено мое сердце съ минуты его перваго самосознанія. Любовь эта навки соединяетъ меня съ однимъ изъ тхъ несчастныхъ, которыхъ постигла кара закона,— съ сыномъ генерала Ивашева. Почувствовавъ со времени его несчастія, насколько его жизнь дорога для меня, я дала обтъ раздлить его горькую участь. Моя мать соглашается на бракъ мой съ тмъ, кому я хочу облегчить страданія, и родители несчастнаго молодаго человка, зная о состояніи его сердца, съ своей стороны, не видятъ препятствій въ исполненію моего желанія’.
Прошеніе это, изъ котораго приводится только отрывокъ, было препровождено къ Государю при посредств графа Бенкендорфа, начальника III отдленія собственной канцеляріи. Отправляя это прошеніе, г-жа Ледантю и Камилла присовокупили къ нему коротенькое письмо на имя графа съ просьбою о его содйствіи. ‘Для матери столь же странно, сколько для ея сердца трудно согласиться на разлуку съ дочерью, особенно когда разлука эта готовитъ ей ссылку’,— писала, между прочимъ, г-жа Ледантю, объясняя всю сознательность своего поступка.
При доклад этого прошенія Государь собственноручно написалъ: ‘Ежели точно родители ея и Ивашевы на то согласны, то, съ моей стороны, конечно, не будетъ препятствій’. Петръ Никифоровичъ былъ письменно увдомленъ Бенкендорфомъ объ этой резолюціи {Письмо Бенкендорфа къ Ивашеву.}.
Наконецъ, вс предварительныя мры были приняты и Камилл разршено вступить въ бракъ и общано спутничество надежной женщины, которая должна была сопровождать ее въ Сибирь. Петръ Никифоровичъ просилъ Лепарскаго объ участіи къ его сыну и о томъ, чтобы онъ былъ посаженымъ отцомъ Василія Петровича. Добрый комендантъ согласился на просьбу стараго генерала и общалъ не только заступить мсто отца при священномъ обряд, но даже быть, по возможности, полезнымъ для молодыхъ супруговъ въ тхъ случаяхъ, когда имъ будетъ не доставать присутствія или совтовъ ихъ родителей {Письмо Лепарскаго къ П. Н. Ивашеву изъ Петровскаго завода отъ 29 ноября 1830 года.}. Между тмъ, наступила зима, и хотя судьба Камиллы была уже окончательно ршена, но слабое ея здоровье и, главное, суровость сибирскаго климата заставили ее отложить свое путешествіе до весны. Она уже заране была принята въ свое новое семейство. У Ивашевыхъ былъ въ Москв домъ, въ которомъ они прожили часть зимы 1829—1830 года. Они поспшили предложить этотъ домъ своей будущей невстк и ея матери. Камилла нетерпливо ждала свиданія съ своимъ будущимъ свекромъ и свекровью, но появившаяся въ 1830 году холера оцпила карантинами об столицы и Ивашевы принуждены были остаться въ Петербург и не вызывать къ себ г-жи Ледантю съ ея дочерью. Послднее письмо, которое еще не приведено изъ переписки, относится именно къ этому времени и въ немъ Камилла, обращаясь къ г-ж Ивашевой, въ первый разъ подписывается ‘ея преданной дочерью’.
‘Наконецъ, благодаря заботливости самыхъ нжныхъ родителей,— такъ начинается это письмо, писанное 1 октября,— я освободилась отъ страха за отказъ. Я надюсь, что небо, до сихъ поръ благопріятное вашимъ желаніямъ, не лишитъ меня и теперь своей помощи и что я, съ вашего благословенія, доставлю утшеніе тому, кого желала бы верну т, вамъ цною собственной жизни.
‘Никогда не стремилась я такъ, какъ теперь, къ счастію чувствовать себя въ вашихъ объятіяхъ. Но не прізжайте сюда ране того времени, когда будете уврены въ превращеніи болзни, которая здсь господствуетъ. Мн кажется, что я вполн обезпечена отъ всякой опасности, такъ какъ живу въ вашемъ дом и вврена попеченіямъ д-ра Мандилинга, который весьма щедръ на предосторожности. Вы можете представить себ, какъ мы живемъ въ томъ главномъ дом, который вы занимали прошлой зимой. Наша дорогая и добрая Лиза {Елисавета Петровна Языкова, дочь Ивашевыхъ.} провела здсь 4 дня, которые показались ей долгими вслдствіе томительнаго нетерпнія свидться съ мужемъ и дтьми. Мы разстались съ ней 23 (сентября), и хотя она общала не оставлять насъ безъ извстій, но, по всей вроятности, дорога ея продлится вслдствіе карантиновъ, а письма ея задержатся почтою’.
‘Молитесь о вашей дочери!— восклицаетъ Камилла, обращаясь къ своей будущей матери.— Я подъ рукою Провиднія, оно доведетъ свою милость до конца и, надюсь, не откажетъ мн въ счастіи скораго свиданія съ вами’ {Третье письмо Камиллы Ледантю въ генеральш Ивашевой отъ 1 октября J830 года изъ Москвы.}.
Намъ неизвстно, какъ провела Камилла зиму, когда именно и съ кмъ она отправилась слдующею весною въ Сибирь, но записки Басаргина даютъ намъ нкоторыя свднія о жить-быть Василія Петровича съ того времени, какъ онъ принялъ предложеніе своей невсты, до того, какъ она пріхала къ нему.
Ивашевъ не долго оставался въ Чит посл полученія неожиданнаго извстія, имвшаго такое ршительное, вліяніе на его судьбу.
Лтомъ 1830 года казематъ въ Петровскомъ завод былъ отстроенъ и окончательно изготовленъ. Въ іюл мсяц началось переселеніе каторжниковъ, раздленныхъ на нсколько партій. Путешествіе въ 600 верстъ потребовало около мсяца времени. Дорогою Ивашевъ не разлучался съ Басаргинымъ и Мухановымъ, своими ближайшими товарищами по заключенію. Наконецъ, къ осени каторжники были размщены въ новыхъ казематахъ, приспособленныхъ большею частью къ одиночному заключенію. Днемъ они могли видться другъ съ другомъ на работахъ и на прогулкахъ, которыя имъ иногда дозволялись въ тюремномъ садик. Ихъ бывшій начальникъ Лопарскій былъ переведенъ вмст съ ними въ Петровскій заводъ и продолжалъ снисходительно къ нимъ относиться. Нкоторыя изъ женъ заключенныхъ пріхали къ мужьямъ изъ Россіи и составили цлую дамскую слободку, построенную вблизи каземата. Товарищи по заключенію продолжали жить дружно между собою. По доброт Лепарскаго, они могли свободно предаваться любимымъ своимъ занятіямъ. Кто рисовалъ и писалъ стихи, какъ, напр., Ивашевъ, кто занимался ремеслами. Нкоторые изучали новые языки, другіе интересовались разными научными предметами. Вс, вообще, слдили за литературными новостями по газетамъ и журналамъ, получавшимся на счетъ суммъ артели, которая составилась между каторжниками для удовлетворенія матеріальныхъ нуждъ на общинныхъ началахъ и въ которой Ивашевъ участвовалъ на сумму 1,000 рублей ассигнаціями. Такъ прошла первая зима въ Петровскомъ завод.
Камилла Петровна пріхала въ Петровскій заводъ осенью 1831 года, т.-е. черезъ годъ посл того, какъ Ивашевъ узналъ о ея любви и предложеніи раздлить съ нимъ горькую судьбу. Въ ожиданіи прізда невсты Василій Петровичъ озаботился постройкою для нея дома и обзаведеніемъ первоначальнаго хозяйства. По всей вроятности, онъ употребилъ на это 500 руб., оставшіеся у него отъ вклада въ артель. Камилла помстилась на время у княгини М. И. Волконской, но не долго прождала свадьбы. Черезъ пять дней но прізд она была обвнчана съ Ивашевымъ. Ленарскій разршилъ молодымъ провести медовый мсяцъ въ своемъ собственномъ дом. Затмъ Камилла раздлила заключеніе своего мужа и перешла въ его No каземата. Такъ прожила она до разршенія всмъ женатымъ каторжникамъ жить въ своихъ домахъ {Басаргинъ, стр. 167 и 168.}.
Камилла произвела на товарищей Ивашева очень хорошее впечатлніе. По отзыву Басаргина, это была милая, образованная молодая женщина. Она раздляла заботы и труды остальныхъ женъ каторжниковъ и заслужила наравн съ ними эпитетъ ангела, которымъ эти самоотверженныя женщины надляются въ запискахъ декабристовъ и въ стихотвореніяхъ А. И. Одоевскаго. Ивашевы были особенно дружны съ Басаргинымъ, съ которымъ Василій Петровичъ сблизился, какъ мы видли, еще во время своей холостой жизни. ‘Я имлъ большое утшеніе въ семейств Ивашевыхъ,— говоритъ Басаргинъ въ своихъ запискахъ,— живя съ ними, какъ съ самыми близкими родными, какъ съ братомъ и сестрой. Видались мы почти каждый день, вполн сочувствовали другъ другу и длились между собою всмъ, что было на ум и на сердц’. Басаргинъ былъ крестнымъ отцомъ перваго сына, родившагося у Ивашевыхъ. Но ребенокъ этотъ прожилъ не долго и умеръ на второмъ году. Опечаленные родители были вскор утшены рожденіемъ дочери, которую тоже крестилъ Басаргинъ. Послдній въ 1834 году былъ болнъ воспаленіемъ въ мозгу. Во время его мучительной и бпасной болзни Ивашевъ и его жена безпрестанно навщали его. Камилла готовила ему кушанье у себя на дому. Басаргинъ съ горячей признательностью говоритъ объ этомъ времени и упоминаетъ о попеченіяхъ и предупредительной заботливости окружавшихъ его, какъ объ условіяхъ, оказавшихся благопріятными для его выздоровленія {Басаргинъ, стр. 172.}.
При такихъ отношеніяхъ понятны желаніе Ивашевыхъ не разставаться съ своимъ другомъ даже при предстоящемъ освобожденіи изъ острога и мры, принятыя ими для того, чтобъ быть назначенными къ поселенію въ одномъ мст съ Басаргинымъ. Василій Петровичъ выражалъ это желаніе въ письмахъ къ своимъ родителямъ. Петръ Никифоровичъ и его жена выхлопотали чрезъ графа Бенкендорфа своему сыну позволеніе не разлучаться съ Басаргинымъ и по окончаніи срока заключенія {Басаргинъ, стр. 172.}.
Между тмъ, срокъ каторги, назначенный для осужденныхъ но II разряду, былъ сокращенъ на половину, по поводу различныхъ придворныхъ событій, и въ конц 1835 года Ивашеву и Басаргину было объявлено, что они выпускаются изъ тюрьмы и назначаются на поселеніе. Пока продолжалась цереяиска по этому предмету, въ виду неимнія никакихъ ясныхъ распоряженій изъ Петербурга, прошло еще полгода, въ теченіе котораго каторжники II разряда стали пользоваться полною свободой. Начались посщенія товарищей, прощальные обды. Наконецъ, въ іюлю мсяцу пришло изъ Петербурга распредленіе мстъ, въ которыя бывшіе каторжники назначались на поселеніе. Ивашеву, по просьб его матери, было опредлено жить вмст съ Басаргинымъ въ Туринск, город Тобольской губерніи. Въ іюл 1836 года началось отправленіе поселенцевъ изъ Петровскаго завода. Сперва ухали холостые. Басаргинъ остался, дожидаясь Ивашевыхъ, которымъ ему позволили сопутствовать, такъ какъ они отправлялись въ одно и то же мсто. Передъ отъздомъ переселенцы не забыли выразить своей благодарности доброму старику Лепарскому и со слезами простились съ нимъ.
‘Прощальный обдъ нашъ былъ у Болконскаго,— разсказываетъ Басаргинъ.— Тутъ собралась большая часть товарищей нашихъ. Съ тми же, которые не могли на немъ присутствовать, мы простились въ казематахъ. Шумно и грустно провели мы послдніе часы. Тостовъ было много. Наконецъ, мы крпко, со слезами, обнялись другъ съ другомъ, простились со всми и, размстившись въ экипажи, оставили Петровскій’ {Басаргинъ, стр. 173 и 174.}.
Путь въ Туринскъ лежалъ черезъ озеро Байкалъ, Иркутскъ, Красноярскъ, Томскъ и Тобольскъ. Въ Иркутск и Красноярск путешественники отдыхали по нскольку дней. Изъ Томска, гд Ивашевы были задержаны около двухъ недль болзнью ребенка, Басаргинъ похалъ одинъ впередъ {Тамъ же, стр. 176 и 177.}.
Наконецъ, къ сентябрю 1836 года друзья снова соединились въ Туринск. Сперва они жили тамъ втроемъ, а потомъ, года черезъ три, туда пріхали нкоторые изъ осужденныхъ по I разряду, которымъ тоже былъ сокращенъ срокъ наказанія, именно Пущинъ и Анненковъ съ женою {Тамъ же, стр. 182.}.
Ивашевы скромно и спокойно зажили на поселеніи и вскор заслужили общую любовь и уваженіе жителей Туринска. Чиновники и начальство вжливо обращались съ ними {Тамъ же, стр. 178 и 179.}. Семейство Василія Петровича увеличилось въ это время рожденіемъ двухъ дтей и состояло теперь изъ двухъ двочекъ и одного мальчика. Петръ Никифоровичъ, его жена и дочери продолжали быть въ самыхъ лучшихъ родственныхъ отношеніяхъ съ Камиллой, ея мужемъ и дтьми. Письма изъ Россіи поражали Басаргина нжною заботливостью, душевною преданностью и неограниченною любовью {Тамъ же, стр. 172.}.
Но Василію Петровичу не долго суждено было наслаждаться семейнымъ счастьемъ. Въ 1839 году умерла жена его отъ родильной горячки. Ровно черезъ годъ, день въ день, Посл смерти Камиллы Петровны апоплексическій ударъ прекратилъ жизнь ея мужа {Басаринъ, стр. 183.}. Маленькія дти ихъ остались на попеченіи бабушки Ледантю, И. И. Пущина, жившаго въ одномъ дом съ Ивашевыми, и Басаргина. Е. П. Языкова, тетка ихъ, узнавъ о смерти брата, поспшила вмст съ другими родственниками выхлопотать разршеніе отъ правительства на право возвращенія въ Россію дтей и М. П. Ледантю, которая похала въ Сибирь въ 1838 году, подчинившись всмъ условіямъ, которымъ подлежатъ поселенцы. Разршеніе это послдовало только въ 1841 году, съ условіемъ поселиться безвыздно въ Симбирской губерніи. Сначала родственники помстили дтей въ имніи покойнаго ихъ дда, Ивашева, Ундорахъ, гд они и прожили два года до продажи имнія въ ихъ пользу. Впослдствіи дтямъ Ивашева было предоставлено имя ихъ отца. Посл продажи Ундоръ княгиня Хованская, старшая сестра В. П. Ивашева, жившая постоянно въ своемъ имніи около Симбирска, взяла дтей брата къ себ и воспитала ихъ вмст съ своими дтьми. Сынъ Василія Петровича былъ опредленъ въ артиллерійское училище, а дочери вышли замужъ: старшая за Трубникова, бывшаго издателя Биржевыхъ Вдомостей, а другая — за Черкесова, бывшаго владльца извстнаго книжнаго магазина.