H. А. ЛЕЙКИНЪ.
ГОЛУБЧИКИ
РАЗСКАЗЫ
съ рисунками художника А. И. Лебедева.
Премія къ журналу ‘Осколки’ за 1889 годъ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типо-Литографія Р. Голике, Троицкая улица, No 18
1889.
РЕВОЛЬВЕРЪ.
РЕВОЛЬВЕРЪ.
Револьвер, Лейкин Николай Александрович, Год: 1889
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Небольшого ранга чиновникъ Данила Даниловичъ Эіоповъ вернулся со службы домой обдать нсколько поздне обыкновеннаго и въ самомъ радужномъ настроеніи духа, ибо былъ, какъ говорится, съ легкой ‘мухой’ въ голов.
— Прости, прости, душечка, что опоздалъ, заговорилъ онъ жен, встртившей его въ прихожей.— Дло такое вышло… Въ трактиръ на четверть часика зашелъ.
— Въ трактиръ! Ну, вотъ извольте видть! съ сердцемъ возразила жена.— Мы его ждемъ здсь. къ обду, а онъ по трактирамъ шатается.
— Другъ мой! Если ты узнаешь, по какому случаю я заходилъ въ трактиръ, то увидишь, что нельзя было не зайти. Я спрыски длалъ… У Федора Федорыча Тяптяева я выигралъ одну цнную вещь въ дружественной лотере — и вотъ надо было спрыснуть. Билеты разбирались только пріятелями и сослуживцами Тяптяева, розыгрышъ былъ сдланъ у насъ въ канцеляріи и было условлено, что тотъ, кто выиграетъ, ставитъ на рубль серебромъ угощенія. Разыгрывались самоваръ, картина и револьверъ французской системы и центральнаго боя.
— Самоваръ выигралъ? перебила его жена.
— Нтъ! Что самоваръ! Самоваръ — дрянь, всего пять рублей стоитъ, а я выигралъ за полтинникъ вещь, которую оцниваютъ въ двадцать пять рублей. Вотъ…
Эіоповъ ползъ въ боковой карманъ вицмундира, досталъ оттуда револьверъ и положилъ его на столъ, сказавъ:
— Полюбуйся. На двсти шаговъ бьетъ.
— Револьверъ?! воскликнула жена и шарахнулась въ сторону.— Дти! Прочь отъ стола! Прочь! Петенька! Поди сюда… Не смй трогать руками! Не смй! .
— Да что ты боишься-то? Онъ-не заряженъ, даже и патроновъ нтъ.
— Заряженъ или не заряженъ, я этого не знаю. Знаю только, что онъ можетъ выстрлить. Неси назадъ револьверъ! Убирайся къ твоему Тяптяеву и неси назадъ.
— Какъ, назадъ? Я его выигралъ… Вещь двадцать пять рублей стоитъ.
— Неси назадъ! А то я теб и обдать не дамъ.
— Душечка…
— Нечего тутъ: душечка! Ты} врно, хочешь, чтобы насъ здсь всхъ убило или переранило.
— Какъ можетъ переранить, если онъ не заряженъ…
— А разорвать его не можетъ? Мишенька! Иди въ другую комнату! Зачмъ ты стоишь противъ дула? Выстрлитъ или разорветъ, и вотъ…
— Да чмъ, другъ мой, разорвать-то?..
— Чортъ его знаетъ чмъ, а только лучше отъ грха подальше. Вотъ дуракъ-то! Навязали дураку смертоубійственную вещь, а онъ ее беретъ, да еще угощать на рубль ведетъ. Бери и неси Тяптяеву обратно.
— Какъ обратно? Вещь двадцать пять рублей стоитъ, а она — обратно.
— Хоть бы сто рублей стоила, а я не позволю, чтобы револьверъ въ дом былъ.
— Это дло другое. Я продамъ его. А чтобы нести обратно…
— Ну, такъ неси и продай…
— Куда же, душечка, теперь-то? Дай хоть до завтра-то…
— Минуты не позволю. Бери и неси…
— Да что ты, ангельчикъ… Дай хоть пообдать-то, тогда я посл обда…
— Вамъ сказано!
Эіоповъ развелъ руками.
— Ну, вотъ что… Я его спрячу въ комодъ, сказалъ онъ.
— Это въ спальн-то? Да ты никакъ съ ума сошелъ! Мы въ спальн спимъ, а ты…
— Да ты посуди сама: ну, что можетъ сдлать револьверъ? Я съ нимъ былъ въ трактир, несъ его въ боковомъ карман домой.
— Мало ли что! Кому жизнь не дорога, тотъ можетъ длать что хочетъ, а мн жизнь дорога. Неси его къ Тяптяеву.
— Вотъ наказаніе-то! развелъ руками Эіоповъ.— Позволь мн его хоть въ этой комнат на печку положить до завтра?
— А дти будутъ бгать по комнат и въ нихъ выстрлитъ? Нтъ, нтъ! Ни за что на свт.
— Да чмъ выстрлить-то, если револьверъ не заряженъ?
— Почемъ ты знаешь, что онъ не заряженъ? Вотъ еще воинъ какой выискался! Много ты понимаешь! Чернильный офицеръ…
— Ну, вотъ что, ангельчикъ… Я револьверъ снесу до завтра на чердакъ и спрячу его тамъ за трубу въ укромномъ мст. Можно?
— Ахъ, Боже мой! Все-таки вдь это будетъ надъ нами, и онъ можетъ потолокъ прострлить и попасть въ насъ.
— Душечка, ангелъ Божій, револьверъ и заряженный-то даже хорошей доски не прошибетъ, а вдь нашу квартиру отъ чердака отдляютъ балки, насыпь, штукатурка. Наконецъ, тамъ его за трубой никто не будетъ трогать, такъ какъ же онъ выстрлитъ-то?
— Ну, на чердакъ неси, а только завтра чтобъ его и на чердак не было. Слышишь!
Эіоповъ потащилъ револьверъ на чердакъ и спряталъ тамъ за трубу. Черезъ десять минутъ онъ сидлъ за столомъ и въ сообществ жены обдалъ. Тутъ же сидли дти. Жена была насупившись и молчала, не отвчая даже на вопросы.
— Одно вотъ только я думаю, и это меня безпокоитъ… началъ Эіоповъ.— Я не имю свидтельства на право держанія при себ оружія.
— А разв надо такое свидтельство? испуганно спросила жена.
— Да, кажется, надо. А впрочемъ, хорошенько не знаю. Да… надо… надо… И вотъ я теперь боюсь, какъ бы чего не вышло.
— Да непремнно и выйдетъ.
— Ну?! Съ чего же выйдетъ-то? Кто же можетъ узнать, что у меня есть револьверъ?
— Да Тяптяевъ, я думаю, теперь по всему городу разглашаетъ, что у тебя револьверъ, что ты выигралъ револьверъ.. А въ трактир-то, когда вы спрыски выигрыша длали, разв вы не разговаривали о револьвер? Вдь въ это время въ трактир, я думаю, были постороннія лица и слышали.
Эіоповъ даже нсколько перемнился въ лиц.
— Вотъ этого-то я и не сообразилъ, проговорилъ онъ.— Дйствительно, не сообразилъ.
— Да и самъ же Тяптяевъ нарочно можетъ полиціи дать знать, что у тебя находится револьверъ безъ законнаго свидтельства. Ему даже прямой расчетъ тебя подвести. Онъ мтитъ на вакансію столоначальника и ты дожидаешься этого мста.
Эіоповъ сидлъ уже совсмъ блдный.
— Что правда, то правда, еле выговорилъ онъ и спросилъ:— Что теперь длать?
— Надо тащить къ Тяптяеву револьверъ и сдать ему подъ росписку, отвчала жена.
— Дома теперь Тяптяева нтъ. Онъ прямо изъ трактира похалъ въ Царское Село. Надо оставить до завтра.
— Какъ до завтра? Ты оставишь до завтра, а сегодня вечеромъ или въ ночь вдругъ что-нибудь случится?
— Такъ что же длать-то? Разв забросить его куда-нибудь?
— Что ты, что ты! Ты забросишь, Тяптяевъ покажетъ, что у тебя есть револьверъ, а у тебя револьвера налицо не окажется, такъ ты еще вдвое отвчать будешь. Надо нести револьверъ къ Тяптяеву.
— Какъ я понесу, если Тяптяева дома нтъ!
— Тмъ лучше. Снеси его жен и сдай ей подъ росписку.
— Жен! У Тяптяева жены-то и не бывало.
— Ну, кухарк.
— Какая кухарка, если человкъ живетъ въ меблированныхъ комнатахъ! Прислуг въ меблированныхъ комнатахъ отдать нельзя. Та не возьметъ. Да если бы и передать прислуг, то у той сейчасъ явится подозрніе: откуда револьверъ? какой такой револьверъ? Задержатъ меня и позовутъ полицію. Надо ждать завтрашняго дня.
Эіоповъ прилегъ посл обда спать, но ему-не спалось. Всталъ пить чай, и чай не пьется. За ужиномъ онъ не проглотилъ ни одного куска, всю ночь не сомкнулъ даже глазъ, а на утро сбгалъ на чердакъ, схватилъ револьверъ и еще до службы бросился къ Тяптяеву.
— Федоръ Федорычъ… Возьмите, Христа ради, у меня револьверъ обратно, сказалъ онъ.
— То-есть какъ же это взять, если вы его выиграли? отвчалъ Тяптяевъ.
— Не надо мн вашего выигрыша, только возьмите. У меня жена боится и гонитъ меня съ револьверомъ вонъ изъ дома.
Тяптяевъ взялъ. Эіоповъ, чуть не припрыгнувъ отъ восторга, вернулся обратно къ жен.
— Ну, что? спросила жена.
— Сбылъ… Тяптяеву обратно сбылъ, таинственно прошепталъ Эіоповъ и даже перекрестился.