— Говорю вамъ разъ на всегда, я не хочу, чтобы впередъ этотъ попъ шнырялъ ко мн въ домъ и омрачалъ его своимъ присутствіемъ.
— Я вамъ говорю, что это мой домъ, а не вашъ, и что двери его всегда будутъ открыты этому святому отцу, когда ему угодно будетъ почтить его своимъ присутствіемъ.
Джентльменъ и дама, обмнившіеся этимъ горькимъ вызовомъ, стоя другъ противъ друга, блдные и разъяренные, были мужъ и жена, и когда-то много другъ друга любили.
Мисъ Кэтринъ Пейтонъ принадлежала къ старинному кумберландскому роду, и была первой, хотя наимене любимой красавицей во всемъ графств. Она была очень высока ростомъ и стройна, и держала себя немного слишкомъ повелительно, иногда, впрочемъ, ея надменная фигура какъ-бы опускалась и смягчалась, когда она ласково наклонялась надъ какимъ нибудь любимымъ существомъ: контрастъ тогда былъ восхитителенъ и сама она была плнительно хороша.
Волосы у нея были золотистые, мягкіе какъ шелкъ, глаза прелестнаго сраго цвта, которые она останавливала на своемъ собесдник съ такою медленной и спокойной величавостью, такъ что предметъ этого взгляда не могъ не сознавать, вопервыхъ, что глаза эти огромны и чудно хороши, вовторыхъ, что они задумчиво глядятъ черезъ него, а не на него.
Вынося на себ подобный взглядъ такихъ дивныхъ глазъ, человкъ чувствуетъ себя какимъ-то ничтожнымъ и вслдствіе того ожесточается.
У Кэтринъ была еще какая-то особенная манера принимать всегда немного угловатые комплименты кумберландскихъ сквайровъ, именно съ этимъ лнивымъ, спокойнымъ, парящимъ гд-то въ пространств взглядомъ, и за эту-то, а также и за другія дарственныя прелести она пользовалась скоре общимъ удивленіемъ, чмъ любовью.
Родовое помстье ея семейства было укрплено за ея братомъ, отецъ же ея проматывалъ всякую копейку, какая попадала ему въ руки, такъ что у нея не было ни денегъ, ни надеждъ въ будущемъ, кром разв отъ одного отдаленнаго родственника, мистера Чарльтона, владльца Герншо-Кэстля и Больтон-Голля.
Но и эти надежды вскор значительно умалились: мистеру Чарльтону полюбился родственникъ его покойной жены, Гриффитъ Гонтъ, онъ взялъ его къ себ въ домъ и сталъ обращаться съ нимъ какъ съ своимъ будущимъ наслдникомъ. Вслдствіе этого обстоятельства, два обожателя, которые до тхъ поръ выносили взглядъ Кэтринъ Пейтонъ, отъ нея отступились. Хорошенькія двочки, длинноносыя, но богатыя двицы, двушки курносенькія, но миловидныя, пристроивались кругомъ ея со всхъ сторонъ, но царственная красавица, на двадцать-третьемъ году, все еще оставалась миссъ Пейтонъ.
Она была добра къ бднымъ, длилась съ ними деньгами изъ своего тощаго кошелька, даже иногда шила на нихъ и читала имъ вслухъ (въ т дни мало кто изъ нисшаго сословія умлъ грамот). Въ замнъ этихъ услугъ она только требовала, чтобы они были католиками, какъ она, или по крайней-мр показывали видъ, что ихъ понемногу можно будетъ обратить въ эту вру.
Это была двушка съ возвышенной душой, она умла быть и женственной — когда ей было угодно.
Она здила на охоту раза два въ недлю, впродолженіе всего охотничьяго сезона, и была на сдл какъ дома, потому что упражнялась въ верховой зд съ дтства. Но натура ея до того была цльна и самобытна, что это упражненіе, которое боле или мене отнимаетъ женственность у большей части записныхъ наздницъ, не имло замтнаго вліянія на ея характеръ или даже манеры. Ея красная амазонка, маленькая красная шляпа, и рослый блый иноходецъ часто появлялись въ первыхъ рядахъ охоты, въ конц продолжительной скачки за звремъ. Но, несмотря на это, она была самой необщительной охотницей: она никогда не разговаривала ни съ кмъ, кром своихъ знакомыхъ, и постоянно сохраняла задумчиво равнодушную наружность, исключая тхъ моментовъ, когда стая дружно заливалась всми голосами и она скакала за нею во весь опоръ. Это бы еще ничего, но въ ту самую минуту, когда псы уже нагоняли лисицу, и участь звря становилась несомннною, ей случалось насильно сворачивать свою разскакавшуюся лошадь, и задумчиво узжать шагомъ домой, вмсто того, чтобы присутствовать при затравленіи звря и требовать, по обычаю, его хвоста.
Однажды, когда, по окончаніи продолжительной травли, распорядитель охоты сталъ поздравлять ее, она подняла на него свои небесные глаза и отвчала: ‘напрасно хвалите, сэръ Ральфъ: я только люблю скакать во весь опоръ, и эта скучная охота служитъ мн простымъ предлогомъ для этого’.
Дло было ровно сто лтъ тому назадъ. Страна въ то время кишла лисицами, но за то было въ ней множество непроходимыхъ лсныхъ чащей, и опытная лиса была вполн обезпечена отъ собакъ перебганіемъ изъ одной чащи въ другую, такъ что приходилось выбиваться изъ силъ, чтобы поднять ее оттуда, въ такія-то минуты срые глаза мисъ Пейтонъ обыкновенно устремлялись въ пространство, и она забывала своихъ спутниковъ, какъ четвероногихъ, такъ и двуногихъ.
Однажды охота нечаянно напала на лису. При первомъ звук рога, она поднялась изъ логовища, и пошла прямо по открытому полю. Одинъ изъ загонщиковъ увидалъ ее крадущеюся изъ опушки лса, и далъ сигналъ, всадники подвалили со всхъ сторонъ, собаки подняли носы кверху и залились, рога затрубили, собачья музыка слилась въ громкій хоръ, и вся охота помчалась въ погоню черезъ поле.
Славная была травля! Кровь разыгралась въ жилахъ нашей задумчивой красавицы. Ея легкая, гибкая, но упругая фигура, какъ-бы приросшая къ огромному блому коню, летла за передовыми всадниками, одинъ изъ ея шелковистыхъ, золотыхъ локоновъ отввало втромъ, ея срые глаза заискрились земнымъ огнемъ и два алыхъ пятна на верхней части ея щекъ показывали, что она находится въ сильномъ возбужденіи, но безъ малйшей примси страха. Между тмъ въ первыя же десять минутъ одинъ изъ всадниковъ свалился съ лошади передъ ея глазами, а почти рядомъ съ нею скакалъ, отфыркиваясь, чистокровный вороной конь съ пустымъ сдломъ. Вдругъ юный Фезерстонъ, который халъ впереди отъ нея въ нсколькихъ шагахъ, перескакнулъ чрезъ высокій заборъ и исчезъ: его не стало видно, хотя зато было слышно, какъ барахтался онъ за заборомъ въ глубокой канав, о существованіи которой не подозрвалъ несчастный охотникъ. Осадить лошадь не было времени. ‘Лежите смирно, сэръ’, сказала ему Кэтринъ съ холодной вжливостью, затмъ подтянула поводья, дала шпоры, перескакнула черезъ канаву со всмъ, что въ ней было, и полетла дале не оглядываясь. Такъ неслась охота впередъ, впередъ, впередъ, пока красныя куртки и лосины охотниковъ, недавно еще такія опрятныя и красивыя, не были забрызганы грязью и тиною, а глянцовитыя, расчесанныя лошади дымились отъ пота и мылились отъ пны, и широко раздутыя ноздри ихъ тяжело отдувались и налились кровью. Вдругъ широкій ручей, разлившійся и бурливый отъ недавнихъ дождей, преградилъ дорогу къ густому кустарнику, къ которому стремилась лисица.
Выскакавъ по косогору, охотники увидали ее, бгущую къ ручью. Тутъ уже они уврены были въ побд, но лисица наскоро напилась, юркнула въ воду, черезъ минуту выползла изъ нея съ противоположной стороны, и медленно пошла къ чащ, очевидно отягченная своимъ мокрымъ мхомъ.
При вид ея охотники заатукали, затрубили въ рога и помчались дальше съ удвоенной быстротою, но когда они подъхали къ ручью, оказалось, что въ немъ около двадцати футовъ ширины. Нкоторые изъ всадниковъ похали по берегу, отыскивая боле узкаго мста, дв лошади, получивъ шпоры, подскакали къ самому краю, но тутъ поднялись на дыбы и повернулись на заднихъ ногахъ, сбросивъ въ потокъ одну шляпу и одного охотника. Одинъ конь уперся ногами и фыркалъ, глядя на воду, другой важно шарахнулся въ нее и просто поплылъ, а на той сторон пришлось его вытаскивать, третій, наконецъ, скакнулъ, но попалъ на противоположный берегъ однми передними ногами, задними же барахтался въ вод, между тмъ какъ всадникъ, припавъ руками къ его грив, испуганно выглядывалъ между его отложенныхъ назадъ ушей.
Но мисъ Пейтонъ подстрекнула лошадь свою шпорами и голосомъ, стиснула зубы, хотя на этотъ разъ нсколько поблднла, съ раскоку подлетла къ обрыву и перескакнула съ легкостью серны. Она и ловчій остались почти вдвоемъ на той сторон, и вмст съ собаками совсмъ уже нагоняли бдную лисицу, какъ вдругъ та шмыгнула въ лазейку живой колючей изгороди и, вынудивъ собакъ идти гуськомъ, скрылась въ густомъ, молодомъ оршник, извстномъ въ околотк подъ названіемъ ‘Догморскаго подлска’.
Немного спустя, кое-какъ въ разбродъ приплелись и другіе всадники, и начали хлопотать какъ бы выгнать лисицу изъ ея убжища. Въ подлск было нсколько узенькихъ проскъ, по нимъ-то засуетились ловчій и дозжачій, поощряя крикомъ бодрыхъ собакъ и подгоняя отсталыхъ арапниками. Другіе только безъ толку метались, вспахивая землю и, затаптывая траву. А мисъ Пейтонъ снова погрузилась въ глубокую задумчивость. Она сидла неподвижно, опираясь локтемъ на колно и поддерживая подбородокъ двумя пальцами, такъ же мало обращая вниманія на гвалтъ роговъ и голосовъ, какъ будто она была статуей богини Діаны.
И въ такомъ положеніи пробыла она такъ долго у самой опушки подлска, что атакованная лисица, наконецъ, ршилась выползти изъ кустовъ совершенно вблизи отъ нея, и, бросивъ на нее косвенный, какъ-бы вопросительный взглядъ, опять пустилась черезъ открытое поле. Мисъ Рейтонъ въ первую минуту вздрогнула и щоки ея зардлись, но опытный глазъ ея сразу разглядлъ вс признаки полнаго изнеможенія бднаго звря, и она не тронулась съ мста, а только хладнокровно слдила за нимъ взоромъ. Лошадь же ея рванулась, затрепетала, уперлась въ землю обими передними ногами подъ острымъ угломъ, раздвинула заднія ноги и стояла въ такомъ положеніи, вся дрожа, съ навостренными ушами, глядя черезъ низкій плетенъ за удаляющимся животнымъ, порываясь и вспотвъ отъ ожиданія скачки и погони — однимъ словомъ, пришла въ страшную агитацію, и все это изъ-за крошечнаго зврка, едва приходящагося ей по колно. Въ эту минуту подъхалъ дозжачій и, замтивъ задорную позу коня, смекнулъ въ чемъ дло, но по спокойствію всадницы заключилъ, что лисица только высунулась изъ кустовъ и опять скрылась. Однако, повстрчавшись съ ловчимъ, онъ ему объявилъ, что ‘конь мисъ Пейтонъ, должно быть, видлъ звря’. Собаки казались озадаченными и сбитыми со слда. Наконецъ, ловчій подъхалъ къ мисъ Пейтонъ и, приподнявъ шапку, спросилъ ее, не видала ли она лисицы. Она задумчиво поглядла на него.
— Лисицу? сказала она: — она ужь минутъ десять какъ вышла изъ чащи.
Охотникъ со всею силою затрубилъ въ рогъ и потомъ укоризненно спросилъ ее, почему она не подала сигнала. Мисъ Пейтонъ лниво и задумчиво отвчала, что лисица вышла такая испачканная, изнуренная, съ хвостомъ, волочащимся по земл:
— Какъ посмотрла я на нее, сказала она: — мн такъ жалко стало ея. Она одна, а насъ такъ много. Она такая крошечная, а мы такіе большіе. Притомъ она намъ доставила славную скачку. Я и ршила въ благодарность дать ей спастись до другого раза.
Охотникъ съ тупымъ недоумніемъ посмотрлъ на нее съ минуту, потомъ, отвернувшись, разразился потокомъ ругательствъ, опять неистово затрубилъ въ рогъ, потомъ снова принялся кричать и ругаться, пока люди и собаки сбжались на его голосъ и звукъ его рога.
— Сворьте и позжайте домой ужинать, спокойно сказала мисъ Пейтонъ:— лисицы вамъ сегодня уже не видать, за это я ручаюсь.
Съ этими словами она слегка дала шпоры своей лошади, перескакнула черезъ низкій заборикъ и тихой рысцею похала домой черезъ открытое поле, она вообще рдко зжала по большимъ или торнымъ дорогамъ.
Около мили прохала она такимъ образомъ, какъ вдругъ услыхала за собою въ догонку лошадиный топотъ. Она усмхнулась про себя, румянецъ щекъ ея нсколько усилился, но она не оглянулась.
— Стой! Именемъ короля! окликнулъ ее полный, пріятный мужской голосъ, и одинъ изъ охотниковъ, поровнявшись съ нею, осадилъ свою лошадь.
— Въ лсъ не въ лсъ, отвчалъ молодой человкъ:— но если лиспца бжитъ въ одну сторону, а серна — въ другую, то что же тутъ длать бдному охотнику?
— Какъ видно, погнаться за той, которая тише бжитъ.
— Скажи лучше за тою, которая миле и дороже, ненаглядная Кэтъ.
— Полно, Гриффитъ, ты знаешь, я не терплю лести, сказала Кэтъ, но въ то же время нжная улыбка смягчила это суровое изреченіе.
— Какая тутъ лесть, возразилъ юноша: — у меня не хватаетъ словъ высказать половину того, что я думаю въ твою хвалу. Люди-то здсь, видно, слпые, какъ летучія мыши, иначе…
— Ну, да, разумется, вс слпые, кром мистера Гриффита Гонта: онъ нашелъ алмазъ тамъ, гд боле дльные люди видятъ только своенравную, капризную двушку.
Этотъ рзкій отвтъ повергъ юнаго охотника въ такое смущеніе, котораго молодая двушка вовсе не имла въ виду причинить ему. Дло въ томъ, что мистеръ Джорджъ Невиль, молодой помщикъ, красавецъ и богачъ, недавно пріхавшій въ графство на житье, явно пріударилъ за Кэтъ. Вниманіе его сдлалось предметомъ толковъ всего графства, и Гриффитъ по этому случаю тайно былъ на иголкахъ уже нсколько дней. Теперь же онъ не могъ доле скрыть своей душевной тревоги, и воскликнулъ дрожащимъ, неестественно рзкимъ голосомъ:
— Кэтъ! Милая Кэтъ! неужели ты могла бы любить другого, а не меня? Неужели? Послушай, лучше я слзу съ лошади и лягу тутъ вотъ на земл, а ты перезжай чрезъ меня и затопчи меня до смерти — мн легче будетъ, чтобы ты истоитала мн ребра, чмъ сердце, любя другого.
— Что съ тобой? сказала Кэтринъ, гордо выпрямляясь.— Я вижу, мн придется побранить тебя хорошенько… И осадивъ лошадь, она повернулась прямо къ нему лицомъ, но увидвъ, что черты его полны искренней тоски, она, вмсто того, чтобы длать ему выговоръ, кротко прибавила:
— Чего ты расходился, Гриффитъ? Разв я не признаю тебя моимъ врнымъ слугой? Разв я не даю теб знать каждый разъ, какъ обдаю не дома?
— Правда, моя дорогая, и я тотчасъ же отправляюсь туда, гд ты обдаешь, и сижу тамъ, пока люди догадываются, а другой разъ не поцеремонятся и спросить…
Кэтринъ улыбнулась и напомнила ему, что три раза въ недлю она позволяетъ ему прізжать изъ Больтона (ровно 15 миль оттуда и назадъ), чтобы повидаться съ нею.
— Все это такъ, возразилъ Гриффитъ: — надо сказать правду, ты всегда являешься, во всякую погоду, къ садовой калитк, и хоть минуту дашь мн подержать ручку твою въ моей рук. Но, Кэтъ, прибавилъ онъ жалостно:— при одной мысли, что ты можешь также положить эту дорогую ручку въ руку другого человка, сердце во мн замираетъ, меня пробираетъ морозъ и жаръ.
— Но вдь теб нтъ никакой причины тревожиться, успокоивала его Кэтринъ:— никто, кром тебя самого, не сомнвается въ моемъ расположеніи къ теб. Меня часто попрекаютъ тобою, Гриффитъ, и конечно, прибавила она, стискивая зубы:— я тебя отъ этого только больше люблю.
Гриффитъ отвчалъ шумными изліяніями благодарности, и затмъ, по мужскому обычаю, сталъ забгать дале.
— Ахъ, сказалъ онъ:— когда бы ты только собралась духомъ и ршилась бы разомъ покончить.
Мисъ Пейтонъ вздохнула и нсколько опустилась въ сдл. Помолчавъ немного, она стала перечислять препятствія, и между прочимъ напомнила ему, что ни онъ, ни она, не имютъ состоянія, но онъ этимъ не смутился, и отвчалъ, что онъ скоро будетъ богатъ, что мистеръ Чарльтонъ почти формально сказалъ ему, что завщаетъ ему Больтон-Голль и Грэнджъ.
— А вдь это составляетъ шестьсотъ десятинъ, Кэтъ, кром парка
Въ пылу своихъ убжденій, онъ позабылъ, что по настоящему Кэтринъ, а не онъ должна наслдовать имнія мистера Чарльтона. Кэтринъ была слишкомъ благородна, чтобы сердиться на Гриффита за эту маленькую неделикатность, однако, слегка покраснла и сказала, что ей тяжела мысль — выходить за него безъ приданаго.
— Вздоръ какой! Не все ли равно, у кого изъ насъ будетъ эта дрянь, лишь бы хватило на обоихъ, сказалъ Гриффитъ съ видомъ удивленія.
Кэтринъ одобрительно улыбнулась и не стала боле спорить, но обратила вниманіе его на то обстоятельство, что они различнаго вроисповданія.
— О, хорошіе люди попадутъ въ рай и разными дорогами, безпечно возразилъ Гриффитъ.
— Въ такомъ случа, отдай мн только свою руку, а я теб отдамъ свою душу, порывисто сказалъ Гриффитъ:— я пойду твоей дорогой, если ты не можешь идти моею, я на все согласенъ, лишь бы намъ не разлучаться ни въ этой, ни въ будущей жизни.
Она молча на него поглядла и уже нершительнымъ, полуизвинительнымъ тономъ замтила, что вс ея родные противъ этого.
— Не ихъ это дло, а наше, быстро ршилъ онъ.
— Значитъ, мн придется высказать теб истинную причину моей нершимости, печально сказала Кэтринъ:— я чувствую, что я не дала бы теб полнаго счастія, я не совсмъ такъ люблю тебя, какъ теб нужно, какъ ты заслуживаешь быть любимымъ. Ты на меня не смотри такими страшными глазами: между людьми у тебя нтъ соперниковъ. Но сердце мое обливается кровью за мою церковь, я припоминаю ея прежнее величіе въ этой земл — и видя, до какого положенія она дошла, я невольно и порываюсь посвятить себя на ея служеніе. Я совершенно гожусь въ игуменьи или монахини, а въ жены совсмъ не гожусь. Нтъ, нтъ, я не могу, не должна, не смю выходить за протестанта. Послушайся совта той, которая отъ всей души теб желаетъ добра: брось меня, бги меня, забудь меня, только не вздумай ненавидть меня. Ты не знаешь, какая во мн происходитъ душевная борьба. Прощай же! Святые, въ которыхъ ты не вришь, да хранятъ тебя! Прощай!
И она съ глубокими вздохомъ дала коню шпоры и пустилась въ галопъ.
Гриффитъ, не вполн способный состязаться съ такимъ характеромъ, сидлъ словно окаменлый, и еслибы онъ былъ не верхомъ, то, кажется, приросъ бы къ мсту, но его лошадь сама поскакала вслдъ за своимъ товарищемъ, и началась новаго рода погоня. Силы у благо коня были свже, чмъ у лошади Гриффита, которая, не будучи притомъ подстрекаема своимъ оторопвшимъ всадникомъ, начала отставать, но подъзжая къ воротамъ отца своего, Кэтринъ убавила шагу и дала Гриффиту догнать себя. Она уже внутренно на половину сдалась, и достаточно было бы одного горячаго и ршительнаго напора, чтобы совершенно сломить ея сопротивленіе, но Гриффитъ былъ слишкомъ огорченъ и слишкомъ мало знакомъ съ женской натурой, чтобы найдтись въ эту критическую минуту. Обуреваемый подозрніями и горькими чувствами, онъ мрачно и безмолвно халъ рядомъ съ ней, покуда они повернули въ большую аллею, ведущую къ усадьб.
Пока онъ детъ рядомъ съ своенравнымъ, но горячо любимымъ созданіемъ, погруженный въ угрюмое молчаніе, я открою читателю одну изъ слабостей его характера.
Гриффитъ Гонтъ далеко не имлъ недостатка въ физической храбрости, но его инстинктивно тянуло бжать отъ душевной боли, лишь только онъ терялъ надежду прогнать ее отъ себя. Такъ, напримръ, еслибы Кэтринъ заболла и жизнь ея подвергалась опасности, онъ бы скакалъ день и ночь, чтобы спасти ее, довела, бы себя до нищенства ради нея, но умри она, онъ либо убилъ бы себя, либо бжалъ бы изъ страны, подальше отъ всего, что напоминаніемъ о ней могло бы терзать его душу. Я не думаю, чтобы онъ былъ въ состояніи идти за гробомъ любимаго существа.
Душа, равно какъ и тло, повинуется нкоторымъ самохранительнымъ инстинктамъ. Къ такому-то разряду принадлежалъ и этотъ инстинктъ, которому уступалъ Гриффитъ, и который, при извстныхъ обстоятельствахъ, равняется истинной мудрости. Но Гриффитъ доводилъ спасительный инстинктъ до крайности, и вотъ почему я называю его слабостью.
— Кэтринъ, началъ онъ ршительно:— позволь мн хать съ тобою въ домъ, хотя этотъ одинъ разъ: я по своему понимаю твой совтъ и намренъ слдовать ему. Съ сегодняшняго дня я теб не буду боле надодать, три года я тебя люблю, два года ищу твоей любви и руки, и нисколько еще не ближе къ цли. Я вижу, что ты за меня не намрена выходить. Поэтому я сдлаю то же, что сдлалъ отецъ мой: проду къ морскому берегу, продамъ лошадь, сяду на корабль и уплыву куда нибудь въ чужіе края.
— Какъ вамъ угодно, надменно отвтила Кэтринъ, совершенно забывая, что она сама только что совтовала ему нчто въ этомъ род.
Немного погодя она украдкой взглянула на него.— Красивое лицо его было блдно, его выразительные каріе глаза влажны, но на крпко стиснутыхъ губахъ запечатллось мрачное и ршительное выраженіе. Она искоса еще разъ поглядла на него и припомнила, сколько разъ онъ скакалъ по тринадцати миль на этой самой лошади, чтобы перекинуться съ нею нсколькими словами у садовой калитки, ей жаль стало, что онъ хочетъ продать эту лошадь, а самъ уйти въ море, быть можетъ на смерть. Ея доброе сердце защемило.
— Гриффитъ, сказала она тихо:— вдь я же не собираюсь выходить за другого. Разв теб мало того, что тебя всмъ предпочитаетъ та, которую — ты говоришь — любишь? Будь я на твоемъ мст, я бы не торопилась ршеніемъ. Почему бы теб не дать мн еще немного времени? Я, право, двухъ дней сряду не бываю въ одномъ и томъ же настроеніи.
— Кэтъ, сказалъ молодой человкъ съ твердостью:— я сватаю тебя вотъ уже два года. Если стану ждать еще два года, то дождусь только того, что явится какой нибудь молодецъ, и въ одинъ мсяцъ отобьетъ тебя у меня, потому что этакъ только и можно добиться толку отъ вашего брата: покойная сестра твоя сколько лтъ водила Джоша Питта, а кончилось чмъ? Онъ бдный до сихъ поръ въ траур по ней, а мужъ ея женился во второй разъ, когда еще могила ея не успла зарости травой. Нтъ, ужь я сдлалъ все, что можетъ сдлать честный человкъ, такъ прими мое предложеніе сразу, или отпусти меня совсмъ.
Отъ этого ршительнаго тона Кэтринъ начала тайно колебаться и спрашивать себя, не лучше ли уступить, коли ужь онъ ее такъ тснитъ. Но злополучный юноша слдующими словами опять испортилъ дло.
— Если я уберусь отсюда, продолжалъ онъ:— авось какъ-нибудь исцлюсь отъ этой болзни, а здсь не въ силахъ.
— О, быстро оборвала его Кэтринъ:— если вамъ такъ хочется исцлиться, не мн, конечно, отговаривать васъ.
Гриффитъ Гонтъ закусилъ губы и понурилъ голову, но не отвчалъ. Кротость, съ которой онъ принялъ ея жесткій-укоръ, хотя была боле наружная, чмъ дйствительная, не осталась безъ результата. Кэтринъ, не будучи раздражаема новыми выходками, опять смягчилась, сама собою, и тихо проговорила:
— Подумай, какъ мы по теб соскучимся!
Слова эти равнялись шагу къ примиренію, но, къ несчастію, они вызвали наружу то, что давно таилось на душ Гриффита и въ сущности было причиной настоящей размолвки.
— О, сказалъ онъ:— на мое мсто найдутся охотники, т, которые могли бы пожалть обо мн, скоро меня смнятъ другими. Впрочемъ, что я говорю! какъ будто для этого дожидались моего отъзда!
— Вотъ какъ, молвила Кэтринъ съ нкоторымъ удивленіемъ, и съ истинно женской смышленностью, прибавила про себя: — такъ вотъ она заноза-то гд!
Затмъ, съ обворожительной улыбкой, она просила его сообщить ей, кому, по его соображеніямъ, назначается его мсто? Гриффитъ побагровлъ отъ такого хладнокровнаго лицемрія, какъ онъ въ душ называлъ этотъ вопросъ, отвчалъ сердито, почти свирпо:
— Кому же, какъ не этому черномазому молокососу, Джорджу Невилю, съ которымъ ты кокетничала весь этотъ мсяцъ? На балу у леди Монстеръ, ты всю ночь съ нимъ протанцовала.
Кэтринъ покраснла и кротко возразила:
— Тебя тамъ не было, Гриффитъ, иначе я бы ужь наврное не танцовала съ нимъ.
— Я-то тутъ чмъ же виновата? Вотъ какъ я стану предлагать тосты въ его честь, тогда говори, а то и самъ смшонъ и меня сердишь по пустому.
Но Гриффитъ заупрямился и продолжалъ въ томъ же тон:
— Элисъ Пейтонъ сколько лтъ морочила своего врнаго любовника, пока не явился Ричардъ Гильтонъ, который не стоилъ его мизинца, и…
Но Кэтринъ его прервала.
— Брани меня, коли ужь такая охота, но покойной сестры не трогай.
Первыя слова были произнесены гнвно, но на послднихъ голосъ ея оборвался. Гриффитъ былъ на половину обезоруженъ, но не совсмъ.
— Не умерла бы она, сказалъ онъ упрямо:— еслибы она не обманула честнаго человка и не вышла бы за кутилу и пьяницу. А ты одной съ ней крови, и вотъ теперь этотъ фатъ становится между тобою и мною точь въ точь, какъ тогда Дикъ Гильтонъ сталъ между твоею сестрою и бднымъ Питтомъ.
— Да вдь я же его не приваживаю.
— Да и не отваживаешь, возразилъ Гриффитъ:— иначе онъ не преслдовалъ бы тебя такъ. Хватило ли у тебя когда нибудь на столько честности, чтобы сказать ему: ‘у меня уже есть врный слуга, который любитъ меня отъ всей души’. Отъ одного этого прямого слова, онъ, поврь, давно отсталъ бы отъ тебя.
Мисъ Пейтонъ покраснла и глаза ея наполнились слезами.
— Я, можетъ быть, и была немного неосторожна, прошептала она:— онъ меня такъ смшилъ своею восторженностью. Я никогда не думала, чтобы мое обращеніе было такъ ложно истолковано имъ, тмъ больше тобою. Впрочемъ, самъ виноватъ, вдругъ спохватилась она, смло оборачиваясь къ нему:— если теб не нравилось, почему же ты меня прежде не остановилъ?
— Да, какъ же: чтобы ты меня попрекала и называла ревнивымъ чудовищемъ, да жаловалась, что тираню тебя, еще не имя на то права. Одно скажу: не дай Богъ никому любить кокетку.
— Я не кокетка, отвчала мисъ Пейтонъ, съ гордымъ, оскорбленнымъ видомъ.
Но Гриффитъ не обратилъ вниманія на это движеніе. Онъ продолжалъ объяснять, что молчалъ до тхъ поръ, хотя и болло у него сердце, въ надежд, что его терпніе тронетъ ее, или вспышка сама собою потухнетъ, но что, наконецъ, не будучи боле въ силахъ выносить безотвтно такую пытку, онъ открылъ свое горе человку, могущему ему сочувствовать, а именно пріятелю своему Питту. Питтъ, выслушавъ его, объяснилъ ему, что онъ самъ пострадалъ отъ излишней увренности въ постоянств Элисъ Пейтонъ, и въ заключеніе сказалъ ему: ‘Смотри за своею Кэтъ въ оба, и только пронюхаешь соперника, сейчасъ же объяви ей, чтобы она выбрала либо его, либо тебя’.
На этомъ мст Кэтринъ ловко приперла его.
— Вслдствіе этого совта ты и думаешь дать тягу? спокойно замтила она.
Этотъ меткій отвтъ и полупрезрительное, полулукавое выраженіе, съ которымъ она вздернула верхнюю губку, озадачили мене находчиваго Гриффита. Онъ сбился, спутался, и не съумлъ скрыть своего замшательства.
— Но вдь ты такая недоступная, проговорилъ онъ наконецъ, запинаясь:— страшно какъ-то ршительно подступаться къ теб, я все думалъ обождать да повременить, только все ни къ чему не привело, потому что я совершенно увренъ, что если ты мн сегодня отказываешь въ твоей рук, то только для того, чтобы отдать ее другому. А если такъ, то мн лучше всего убраться: лучше для него и лучше для тебя. Ты меня еще не знаешь, Кэтъ, хоть ты и умна. Отъ одной мысли, что ты можешь обмануть меня посл столькихъ лтъ ожиданія и выйти за этого ненавистнаго Джорджа Невиля, сердце мое застываетъ точно льдина, потомъ вдругъ расплавляется огнемъ, и голова моя словно трещитъ, и руки порываются на безумное, кровавое возмездіе. Да, я чувствую, что я убилъ бы его или тебя, или пожалуй обоихъ, на церковной паперти. Ахъ!…
Онъ вдругъ вскрикнулъ и схватилъ ее за руку, и въ то же время невольно осадилъ свою лошадь.
Об лошади стали.
Кэтринъ съ недоумніемъ подняла на него глаза: лицо Гриффита помертвло отъ бшенства и до того въ одну минуту исказилось, что первая ея мысль была, не ударъ ли съ нимъ, или эпилептическій припадокъ. Она вскрикнула отъ испуга и протянула къ нему руку.
Но въ ту же минуту она отъ него отшатнулась, потому что, слдуя направленію его взгляда, она поняла причину этого страшнаго измненія. Въ конц аллеи стоялъ домъ ея отца, но къ нему можно было подъхать и съ другой стороны, по проселку, образующему прямой уголъ съ аллеею, и по этому-то проселку шелъ человкъ, ведя подъ уздцы свою лошадь, такъ что имъ предстояло встртиться съ нимъ у самаго подъзда.
Это былъ молодой Невиль. Нельзя было не узнать его пгаго коня, подобнаго которому не было во всемъ графств.
Кэтъ Пептонъ глянула отъ одного къ другому и содрогнулась при вторичномъ взгляд на Гриффита. Ей давно знакома была мелкая ревность, не разъ видала она, какъ отъ ея булавочныхъ уколовъ мняется хорошенькое личико, изо всей силы старающееся скрывать ее, но все это было ничто въ сравненіи съ тмъ, что у нея было теперь передъ глазами. До этой минуты она только видала проявленіе чувства ревности, теперь же передъ нею была ревность — страсть, трепетавшая въ каждой фибр человческаго лица, эта ужасная страсть въ одну минуту преобразила свою жертву: румяный, веселый, добродушный Гриффитъ, съ его кроткими карими глазами исчезъ, а на мст его хмурилось лицо старообразное, перекошенное, обезображенное, почти демонское.
Женщины (и въ этомъ он, можетъ статься, умне мужчинъ) воспринимаютъ самыя сильныя впечатлнія черезъ зрніе, а не черезъ слухъ. Кэтринъ еще разъ взглянула на человка, котораго она до той минуты воображала, что знала — взглянула и убоялась его, но пока она въ него всматривалась съ невольнымъ содроганіемъ, Гриффитъ сильно далъ шпоры своей лошади и поставилъ ее поперегъ дороги блому коню мисъ Пейтонъ. Онъ сдлалъ это по необдуманному инстинкту, заставившему его преградить путь любимой женщин, чтобы не дать ей сдлать ни одного шага по направленію къ тому мсту, гд ожидалъ ее его соперникъ.
— Я не въ силахъ этого вынести, проговорилъ онъ, задыхаясь:— выбирай сейчасъ же, разъ на всегда, между мною и этимъ франтомъ — и онъ указывалъ хлыстомъ на соперника, и со стиснутыми зубами ожидалъ ея ршенія.
Движеніе его было быстро, жестъ величественный и повелительный, и слова его звучали благородной гордостью.
II.
Мисъ Пейтонъ выпрямилась и отбросилась назадъ, съ движеніемъ оскорбленной королевы, но, несмотря на это, почувствовала къ Гриффиту невольное уваженіе и уже старалась не причинять ему лишней боли и раздраженія.
— Я предпочитаю васъ, хотя вы и говорите со мною жестко, сэръ, сказала она съ кроткимъ достоинствомъ.
— Въ такомъ случа дай мн твою руку здсь, въ нсколькихъ шагахъ отъ этого человка, и положи конецъ моимъ мукамъ: дай слово обвнчаться со мной на этой же недл. Кэтъ, пожалй наконецъ твоего бднаго, преданнаго слугу, который уже такъ давно любитъ тебя!
— Мн жаль тебя, Гриффитъ, отъ души жаль, сказала она съ нашостью:— но я совсмъ не выйду замужъ. Только не безпокойся на счетъ мистера Невиля. Первымъ дломъ — онъ не просилъ моей руки.
— Такъ будетъ просить.
— Нтъ, не будетъ. Посл того, что ты говорилъ мн, даю теб слово, что я буду холодна къ нему. Но и за тебя я не выйду. Выслушай меня и, прошу тебя, владй собою такъ, какъ я въ настоящую минуту владю собой. Я часто читала о мужчинахъ, обуреваемыхъ несчастной страстью ревности — такой ревности, которая питается воздухомъ и ставитъ ни во что разсудокъ. Я теперь знаю, что ты именно такой человкъ. Бракъ не излечитъ тебя отъ этого недуга, потому что жоны не боле скрыты отъ постороннихъ глазъ, чмъ двушки. Мн что-то говоритъ, что ты сталъ бы ревновать меня къ каждому дураку, который вздумалъ бы мн сказать пошлый комплиментъ, ревновалъ бы меня къ моимъ подругамъ, роднымъ, чего добраго къ собственнымъ твоимъ дтямъ, и наконецъ къ святой, гонимой моей церкви, которая, при всей любви моей къ мужу, всегда будетъ занимать большое мсто въ моемъ сердц. Нтъ, нтъ! твое лицо, слова твои раскрыли передо мной бездну, мн страшно, я отступаю, и теперь уже совсмъ не выйду замужъ. Съ этого дня я отдаю себя церкви.
Изъ всей этой рчи Гриффитъ не поврилъ ровно ни одному слову.
— Все это ты только говоришь мн, сказалъ онъ съ горечью:— когда тебя спроситъ настоящій твой суженый (а онъ не за горами), ты заговоришь другое. Ты принимаешь меня за глупца и дурачишь меня, не таковская ты, чтобы умереть старой двой, да и мужчины не промахъ — небось не дадутъ! При твоей красот, за поклонниками дло не станетъ. Во всякомъ случа, мое дло поршено. Въ Кумберланд мн больше нежитье, эти поля, эти дороги, которыя мы изъздили вмст, вдоль и поперегъ — какими глазами стану я глядть на нихъ безъ моей милой? Впрочемъ, какой же я малодушный болванъ! Чего я тутъ мшкаю и хнычу? Скатертью дорога, сударыня: суженый вашъ дожидается васъ, а вашъ уволенный слуга знаетъ свтскія приличія — онъ узжаетъ, чтобы васъ не стснять.
Кэтринъ тяжело дышала. Грудь ея вздымалась высоко.
— На то ваша воля, сэръ, сказала она: — не моя… однако, неужели ты и руки не дашь мн на прощанье, Гриффитъ?
— Какъ не дать! Вдь не бездушный же я скотина! вздохнулъ ревнивецъ, подъ внезапнымъ напоромъ нжнаго чувства: — близь тебя я провелъ лучшіе часы моей жизни. Еслибы я тебя мене любилъ, я бы никогда не покинулъ тебя.
Онъ съ минуту продержалъ об ея руки въ своихъ, ухватившись за нихъ словно утопающій, потомъ вдругъ выпустилъ ихъ, и потрясая сжатымъ кулакомъ въ воздух, въ ту сторону, гд стоялъ Джорджъ Невиль, вскрикнулъ съ какимъ-то дикимъ воплемъ:
— Мое проклятіе злодю разлучнику! а ты, Кэтъ — да благословитъ тебя Богъ незамужнюю, и да проклянетъ замужнюю! Вотъ теб мое прощальное слово.
— Аминь! покорно молвила Кэтринъ.
Затмъ, они повернули лошадей и похали въ разныя стороны. Она была очень блдна, но ее поддерживало чувство уязвленной гордости, онъ же шатался на сдл, какъ пьяный.
Такъ-то Гриффитъ Гонтъ, растравленный ревностью до сумасшествія, оскорбилъ свою возлюбленную, самую гордую двушку во всемъ Кумберланд, и поддаваясь своей слабости, бжалъ отъ боли.
Слабости наши подчасъ — то же помшательство.
III.
Мисъ Пейтонъ была потрясена, и въ глубин души огорчена, но въ то же время уязвлена и оскорблена. Чувство гнва, повидимому, иметъ какое-то ободряющее, возбуждающее свойство, благодаря которому оно беретъ верхъ надъ всми другими ощущеніями, бушующими въ сильно взволнованной душ. Она гордо въхала во дворъ дома отца своего, и ни разу не оглянулась на своего озлобленнаго поклонника.
Старый грумъ Джо, учившій ее держаться на лошади, когда ей было не боле десяти лтъ, завидвъ ее издали, вышелъ къ ней на встрчу, прихрамывая, чтобы подержать ея лошадь, пока она слзала съ нея.
— Мистрисъ Кэтъ, сказалъ онъ: — не видали ли вы гд мистера Гриффита Гонта?
Молодая двушка покраснла отъ этого вопроса.
— А что? спросила она.
— А что? повторилъ старикъ, нсколько презрительно: — гд же вы были, что не знаете, что за нимъ разослана погоня во вс стороны? Первый явился Джокъ Деннетъ — лошадь вся въ мыл: ‘старикъ мистеръ Чарльтонъ, говоритъ, заболлъ, и требуетъ къ себ мистера Гриффита’, я его послалъ въ Догморскій подлсокъ: ‘наша Кэтъ, говорю, тамъ сегодня охотится, а вашъ Гриффитъ далеко отъ нея ужь не отстанетъ’. Онъ далъ шпоры лошади, и только и видали его. Неужели вы и Джока не встртили?
— Да нтъ же, нетерпливо отвтила мисъ Пейтонъ: — въ чемъ дло?
— Дло въ чемъ? Не сказывалъ, а только часу не прошло, какъ онъ ухалъ — скачетъ новый посланный, съ письмомъ къ мистеру Грифиту отъ домоправительницы. ‘Оставьте, говорю, мн на всякій случай’, а самого послалъ догонять товарища. Вотъ и письмо.
И онъ вынулъ письмо изъ-подъ шапки.
Взглянувъ на конвертъ, Кэтъ вздрогнула.
— Увы, сказала она:— посмотри-ка, Джо: печать-то черная. Бдный кузенъ Чарльтонъ! Мн сдается, что его уже нтъ въ живыхъ.
Джо выразительно покачалъ головою, и добавилъ, что мясникъ приходилъ съ тхъ краевъ, не дале, какъ десять минутъ назадъ, и разсказывалъ, что въ Больтон-Голл вс сторы спущены.
Бдное человческое сердце! Первое чувство, блеснувшее въ душ Кэтринъ, было радостное: эта печальная всть должна была заставить Гриффита остаться дома, чтобы схоронить своего благодтеля, а эта остановка дастъ ему время надуматься, и она почему-то вдругъ почувствовала увренность, что онъ совсмъ не подетъ.
Но эти мысли не успли промелькнуть въ голов ея, какъ она уже устыдилась за нихъ самой себя. Возможно ли, что она способна обрадоваться смерти бднаго старика, какъ средству удержать при себ своего сердитаго поклонника? Щоки ея зардлись отъ стыда, и она поспшно отошла отъ старика Джо, подъ вліяніемъ совершенно, впрочемъ, напраснаго страха, чтобы онъ не отгадалъ, что происходитъ въ ея душ.
Она была до того погружена въ свои мысли, что безсознательно унесла съ собою письмо. Проходя чрезъ прихожую, она услыхала гд-то по близости голоса отца своего и Джорджа Невиля, между которыми шла, какъ слышно, оживленная бесда. Она безъ шума пробралась на лстницу, и удалилась въ свою маленькую уборную въ бельэтаж. Домъ стоялъ на возвышенности, и изъ окна ея комнаты открывался обширный, прекрасный видъ. Она сла у этого окна, и вся какъ-то утомленно опустилась, потомъ, глядя изъ него, припомнила прошлое, и впала въ ужасное раздумье. Жалость начинала смягчать поддерживавшіе ее до той минуты гордость и гнвъ, и вдругъ ея чудные глаза подернулись влагою, и дв слезы тихо скатились по ея нжно-округлымъ щекамъ.
Такъ сидла она, затерянная среди мыслей о прошломъ, какъ вдругъ веселые голоса и скрипъ сапоговъ раздались по лстниц. Ее покоробило отъ этихъ звуковъ, и бросивъ еще взглядъ за окно, она встала, думая уйдти куда-нибудь подальше, но было поздно. Тяжелые шаги остановились у ея двери, и въ комнату заглянуло румяное лицо, свидтельствующее о частыхъ, обильныхъ возліяніяхъ. Это былъ ея отецъ.
— Bo-на! крикнулъ веселый сквайръ: — я застигъ зайца какъ разъ въ норк, а ты погоди-ка тамъ въ другой комнат, обернулся онъ къ кому-то стоявшему, какъ видно, за дверью, и затмъ уже вошелъ въ комнату къ дочери. Но лишь только заперъ онъ за собою дверь, его шумная веселость исчезла и уступила мсто какой-то почти боязливой встревояіенности.
— Кэтъ, дитя мое, сказалъ онъ жалостно: — я былъ для тебя дурнымъ отцомъ, я промоталъ вс деньги, которыя долженъ былъ сохранить для тебя, и теперь бдный отецъ твой не знаетъ, какъ взглянуть теб въ лицо. Но вотъ я теб привелъ добраго мужа. Будь же послушна, моя умница. Невильсъ-Кортъ теперь уже принадлежитъ ему, а Невильсъ-Кроссъ современемъ перейдетъ къ нему по майорату, такъ же, какъ и титулъ баронета. Я еще увижу, какъ моя двочка сдлается леди Невиль.
— Никогда, папа, никогда! воскликнула Кэтъ.
— Тише, тише, сказалъ сквайръ, закрывая ей ротъ рукой, въ большомъ волненіи и нкоторомъ испуг: — тише, услышитъ. Кэтъ, шепнулъ онъ: — въ своемъ ли ты ум. Я не чаялъ, не гадалъ, когда онъ просилъ переговорить со мною, что онъ хочетъ сдлать теб предложеніе. Будь же умна, не гони отъ себя счастія. Теб бдность не къ лицу, притомъ же, ты себ нажила враговъ. Подумай только, какъ они будутъ издваться надъ тобою, когда я умру, а жена брата твоего Билля протуритъ тебя изъ дома, надъ чмъ она, конечно, не задумается. А теперь вы можете всмъ имъ рты заткнуть, леди Невиль, и сдлать бднаго отца вашего счастливымъ человкомъ, леди Невиль… Будетъ, однако, разсуждать. Я ужь далъ ему слово. Значитъ, не оставляй меня въ дуракахъ, и сама въ дурахъ не останься. Да вотъ еще что… дай скажу на ушко: онъ далъ мн сто фунтовъ въ займы.
Посл этого признанія, старикъ понурился, дочь его болзненно передернуло, и она могла только выговорить:
— О, папа, какъ ты могъ ршиться!…
Мистеръ Пейтонъ постепенно снизошелъ до той степени нравственнаго паденія, когда сущность человческаго достоинства давно пропала, но осталась еще тнь его — чувство стыда. Онъ нетерпливо топнулъ ногою и выбжалъ изъ комнаты, чтобы положить конецъ дальнйшему, унизительному для него разговору.
— Ступай, попытайся самъ, крикнулъ онъ кому-то за дверью:— я уже сказалъ ей.
Онъ тяжело спустился съ лстницы, Джорджъ Невиль почтительно постучался въ дверь, хотя она была полурастворена, и когда онъ вошелъ легкою поступью, свойственной молодому возрасту, красивое лицо его сіяло любовью и надеждою.
Взглядъ мисъ Пейтонъ слегка скользнулъ по всей его фигур, и тмъ же движеніемъ она отвернула свою хорошенькую головку съ раскраснвшимися щеками къ окну, въ то же время она незамтно повернула печатью вверхъ письмо, лежавшее у нея на колняхъ, такъ, чтобы надпись на немъ не бросилась въ глаза постителю.
Мелкая скрытность, граничащая съ обманомъ, въ крови у всякой женщины.
Отворачиваніе раскраснвшагося личика есть такого рода симптомъ, который часто ставилъ въ тупикъ не одного весьма умнаго человка. Это бываетъ знакомъ застнчивой любви, бываетъ и признакомъ нерасположенія. Нашъ братъ, мужчина, толкуетъ это явленіе весьма просто и разсудительно: въ томъ и другомъ случа, мы непремнно понимаемъ его какъ разъ наоборотъ.
Бойкій, смлый юноша, пришедшій просить у Кэтъ Пейтонъ ея руки, былъ не того десятка, чтобы сробть передъ женской застнчивостью. Красота, отважность, добродушіе, самолюбіе, даже нкоторое тщеславіе — сколько условій въ его пользу!
Что же думаетъ Кэтъ? Глаза ея тоскливо слдятъ за безутшнымъ всадникомъ, который съ каждымъ шагомъ удалялся отъ нея все боле, но слухъ ея занятъ Джорджемъ, который подсаживается къ ней все ближе и ближе, и ласкаетъ ухо ея тихимъ любовнымъ шопотомъ.
Онъ повдалъ ей, что объздилъ всю Европу, и видлъ хваленыхъ красавицъ всхъ странъ, но не видалъ ни одной ей подобной, что многія женщины, безспорно, минутно помнили взглядъ его, но она одна покорила его сердце. Много говорилъ онъ ей такого, чего Гриффитъ Гонтъ никогда не говорилъ. Между прочимъ, онъ уврялъ ее, что одна тлесная красота ея не приворожила бы его такъ глубоко, но что онъ провидлъ красоту души ея въ ея несравненныхъ глазахъ, и прося ее простить такую дерзновенную самонадянность, онъ объявилъ ей, что боле всего стремится слиться съ нею душою.
Подобныя грезы не разъ зарождались въ душ самой Кэтъ, но слышать ихъ отъ мужчины было для нея новостью. Искоса глядя въ окно, на умаляющуюся фигуру Гриффита, она подумала: ‘какъ, однако, путешествіе по Европ краситъ человка’, но вслухъ отвтила, какъ только могла холодне:
— Я уважаю васъ, сэръ, я не могу не чувствовать себя польщенной выраженіемъ чувствъ, далеко превосходящихъ то, что я привыкла слышать, но довольно объ этомъ, прошу васъ: я никогда не выйду замужъ.
Вмсто того, чтобы разсердиться или сказать ей, подобно безразсудному Гриффиту, что, значитъ, у нея на примт кто-нибудь другой, молодой Невиль былъ на столько уменъ и ловокъ, что принялъ этотъ отвтъ въ шуточномъ дух, и тутъ же представилъ ей такіе комичные очерки всхъ старыхъ двственницъ, живущихъ въ окрестностяхъ, что Кэтъ не могла удержаться отъ улыбки.
Но лишь только она улыбнулась, Джорджъ снова пламенно заговорилъ о своей любви, тогда она стала умолять его оставить ее, на что онъ весело отвтилъ, что оставитъ ее, какъ только она общаетъ быть его женою. Посл этого она надулась, и принявъ надменный видъ, стала упорно глядть въ окно, не обращая на него никакого вниманія. Онъ же, вмсто того, чтобы принять оскорбленный видъ, съ невозмутимымъ добродушіемъ спросилъ ее: какой интересный предметъ приковываетъ взглядъ ея къ окну. Отъ этихъ словъ она вспыхнула, отвернулась отъ окна, и встртилась глазами съ его глазами. Но тутъ онъ бросился на колни (такъ ужь полагалось въ то время) и излилъ свою страсть въ такомъ поток пылкаго, задушевнаго краснорчія, что она уже начала жалть его, и сказала, вскидывая на него свои дивные глаза:
— Увы! я, видно, затмъ только и родилась, чтобы длать несчастными всхъ близкихъ ко мн — и она глубоко вздохнула.
— Ни мало, не клевещите на себя! вступился онъ: — вы родились затмъ, чтобы, подобно солнцу, проливать благодать на все васъ окружающее. Прелестная мистрисъ Кэтъ, я люблю васъ, какъ эти деревенскіе неотесы никогда не съумютъ любить. Повергаю мое сердце, мое имя, мое имущество къ вашимъ ногамъ, не любить я васъ буду, а боготворить. Обратите же на меня еще разъ глаза ваши, въ которыхъ выливается столько души, дайте мн прочесть въ нихъ, что когда-нибудь, хотя бы въ самое отдаленное время, прелесть моя, радость души моей, гордость Кумберланда, перлъ Англіи, цвтъ женщинъ, соперница ангеловъ, ненаглядная, возлюбленная Джорджа Невиля, будетъ женою Джорджа Невиля.
Влажные глаза его свтились яркимъ пламенемъ, въ каждомъ звук его голоса слышалась страсть, его крпкая мужская рука дрожала, сжимая ея ручку и тихо привлекала ее къ себ.
Грудь ея высоко колыхалась, его страстный голосъ и прикосновеніе электрически потрясали ее, и приводили въ трепетное волненіе.
— Пощадите меня, черезъ силу промолвила она, и взглянувъ еще разъ въ окно, подумала: ‘а вдь правъ былъ бдный Гриффитъ, а я ошибалась: недаромъ онъ ревновалъ, недаромъ боялся’.
То брала ее жалость къ тому, который, задыхаясь отъ страха и надежды, ждалъ ея ршенія, то кручина о томъ, который безутшно узжалъ все дале, умаляясь въ ея глазахъ все боле, пока наконецъ осиленная этой внутренней борьбою и предшествовавшими треволненіями, испытанными ею при ссор съ Гриффитомъ, она устало откинулась назадъ головою къ оконному ставню и начала рыдать тихо, но почти истерично.
Мистеръ Джорджъ Невиль не былъ ни дурачкомъ, ни новичкомъ: если даже предположить, что онъ дйствительно никогда до тхъ поръ серьзно не влюблялся (въ чемъ я, съ его позволенія, осмлюсь усумниться), однако, онъ на столько усплъ подвизаться на этомъ поприщ, что влюбилъ въ себя цлыхъ пять барынь — одну итальянку, двухъ француженокъ, одну нмку подпу креолку, и каждая изъ этихъ любовныхъ кампаній, конечно, увеличила многосторонность его пониманія женской натуры. Просвщенный столькими горько-сладкими опытами, онъ съ разу домекнулся, что въ высококолыхавшейся груди плачущей двушки происходитъ нчто боле бурное, нежели чувство, которое могло быть вызвано въ ней его предложеніемъ. Онъ всталъ съ колнъ, оперся о противоположный ставень, уставивъ на нее нсколько грустный, но весьма наблюдательный взглядъ, пока она, откинувшись назадъ, все еще тихо рыдала, колыхаясь всмъ тломъ.
‘Тутъ непремнно замшанъ какой-нибудь господинъ’ подумалъ онъ.— Мистрисъ Кэтъ, сказалъ онъ вслухъ, почтительно и съ нжностью:— я пришелъ сюда не затмъ, чтобы заставить васъ плакать. Я люблю васъ, какъ прилично любить джентльмену, если вы любите другого, ободритесь и скажите мн, и не давайте отцу насиловать вашихъ чувствъ: какъ я васъ ни люблю, но я ни за что не хотлъ бы жениться на васъ такъ, чтобы сердце ваше принадлежало другому. Это было бы слишкомъ безчеловчно въ отношеніи къ вамъ и (прибавилъ онъ, внезапно выпрямляясь съ величественной гордостью) слишкомъ недостойно меня.
Кэтъ взглянула на него сквозь слезы и невольно любовалась этимъ человкомъ, который умлъ пламенно любить и въ то же время сохранить свою гордость и справедливость къ ней. И еслибы это воззваніе къ ея откровенности было сдлано наканун, она бы отвчала прямо: ‘Есть человкъ, котораго я… уважаю’, но посл ссоры своей съ Гриффитомъ, она не хотла сознаться самой себ, тмъ мене другому, что она любитъ человка, бросившаго ее, потому она ршилась отвчать уклончиво.
— Я никого не люблю столько, чтобы выйти замужъ, отвчала она:— я просто бездушное существо, рожденное на то, чтобы приносить горе людямъ добре и лучше меня. Я, кажется, ршусь на что-нибудь отчаянное, чтобы покончить все это.
— Что же именно все? спросилъ онъ пытливо.
— Да все, какъ есть все, мое безполезное существованіе.
— Мистрисъ Кэтъ, сказалъ Невиль:— я васъ спросилъ, любите ли вы другого. Еслибы вы отвтили мн: ‘люблю, но онъ бденъ, и отецъ мой тоже несогласенъ’, или что-нибудь въ этомъ род, я бы тайно сходилъ къ этому человку, и, такъ-какъ я очень богатъ, вы были бы счастливы.
— О, мистеръ Невиль, вы очень великодушны, но какое же вы должны имть жалкое мнніе обо мн, чтобы говорить такія вещи!
— За какого же школьника вы меня принимаете? Вы бы никогда и не узнали. Впрочемъ, что объ этомъ говорить: вы въ отвтъ на мой вопросъ, объявили мн, что не любите никого, поэтому я вамъ объявляю, что вы будете моей женой.
— Какъ, волей или неволей?
— Да, волей, или, пожалуй, какъ вы теперь думаете, неволей.
Кэтринъ обратила на него свои задумчивые глаза.
— Вы были въ хорошей школ. Зачмъ вы не подоспли ко мн ране?
Говоря это, она думала боле о немъ, чмъ о себ, и въ сущности не сообразила своихъ словъ, но едва сорвалась у нея эта неосмотрительная фраза, она почувствовала, что сказала лишнее. Лицо ея залилось яркимъ румянцемъ, и она закрыла его руками въ очаровательномъ замшательств.
— Очарованіе мое, и теперь не поздно, если вы не любите другого, безстрашно отвтилъ Джорджъ Невиль.
Несмотря на эту увренность, смышленный плутъ счелъ лучшимъ повременить и усыпить осторожность своей застнчивой возлюбленной. Поэтому онъ пересталъ приставать къ ней съ вопросомъ о брак, но завлекъ ее въ милую болтовню о мене близкихъ предметахъ, и только звукъ его голоса и взглядъ его выразительныхъ глазъ какъ-бы ласкались къ ней. Онъ поставилъ себ задачею понравиться ей во что бы ни стало, и былъ дйствительно обаятеленъ, неотразимъ. Ей стало хорошо и спокойно, она начала внимательне слушать его, даже слегка улыбаться, и мене упорно глядла въ открытое окно.
Вдругъ чара была разрушена на время.
И кмъ же?
Другимъ.
Да, вотъ подите! Не странно ли, что бдный, безутшный всадникъ, наклонившійся, словно надломанный, надъ своей усталой лошадью, и хавшій одинокой стезею въ далекую даль отъ любимой женщины, позорнйшимъ образомъ уступая мсто ненавистному сопернику, пустилъ въ эту хорошенькую уборную острую стрлу (подобно отступающему парянину) — стрлу, попавшую въ сердце и ей и ему такъ метко, что она разстроила, и даже поссорила ихъ — по крайней-мр на этотъ вечеръ.
Стрла же эта влетла въ комнату слдующимъ образомъ.
Кэтъ сидла въ поз въ высшей степени женственной. Когда мужчина хочетъ смотрть въ какую-нибудь сторону, онъ оборачиваетъ въ эту сторону все туловище свое вмст съ глазами и смотритъ, женщины же любятъ бросать косвенные взгляды — такой ужь у нихъ инстинктъ, и эта особенность служитъ источникомъ множества свойственныхъ имъ однмъ граціозныхъ и характеристическихъ позъ.
Кэтъ Пейтонъ въ эту минуту казалась олицетвореніемъ, или, врне, статуей своего пола. Ея золотистая головка, слегка откинутая назадъ, касалась угла оконнаго ставня, ея хорошенькія ножки и вся вообще изящная фигура покоились насупротивъ Джорджа Невиля, который сидлъ лицомъ къ окну, но посреди комнаты, руки ея, полупростертыя, полуспущенныя, безпечно лежали нсколько наискось ея колнъ, немного вправо, и при всемъ томъ, благодаря легкому повороту ея стройной шеи, она умудрялась задумчиво глядть своими свтлыми глазами въ окно, влво отъ нея. Между тмъ, въ этой фигур, направленной въ одну сторону, а глядвшей въ другую, не было ни малйшаго искривленія или ломанности линій. Все въ ней было изящно и полно той неуловимой граціи, которую художники называютъ покоемъ.
Но вдругъ она разстроила эту картинную женственную позу, встала на ноги и вжливо прервала своего собесдника.
— Извините, сказала она:— не знаете ли вы, куда ведетъ дорога, что взбирается по пригорку?
Невиль сначала взглянулъ на нее, нсколько озадаченный такимъ внезапнымъ оборотомъ, но въ ту же минуту съ полнйшимъ добродушіемъ спросилъ ее, о какой дорог она говоритъ.
— О той, на которую только что повернулъ этотъ всадникъ, если не ошибаюсь, продолжала она: — эта дорога ведетъ не въ Больтон-Голль.
— Конечно нтъ, сказалъ Джорджъ, слдуя глазами за направленіемъ указываемой ея дороги:— Больтон-Голль вправо. Эта дорога ведетъ къ морю, на Оттербюри и Стэнгопъ.
— Такъ и есть, проговорила Кэтъ: — вотъ бда-то! онъ врно не знаетъ. Да и какъ знать ему?
— Какъ знать — кому? Знать — что? Вы говорите загадками. Дай какія же вы блдныя. Не больны ли вы?
— Нтъ, сэръ, я не больна, съ запинкой вымолвила Кэтъ:— но я сильно разстроена. Сегодня умеръ родственникъ нашъ Чарльтонъ, и это извстіе встртило меня у самыхъ воротъ.
Невиль началъ извиняться въ томъ, что, но незнанію, навязался къ ней такъ несвоевременно. Вдругъ она взглянула ему прямо въ лицо и сказала нсколько отрывисто:
— На словахъ вы настоящій рыцарь. Желала бы я знать, проскакали ли бы вы на дл пять или шесть миль, чтобы оказать мн услугу?
— Не пять, а тысячу миль, радостно отвтилъ молодой человкъ.— Куда же хать?
Кэтъ рукою показала на Гриффита.
— Видите вонъ этого всадника, сказала она.— Я случайно узнала, что онъ узжаетъ изъ Англіи, онъ думаетъ, что онъ… то-есть я… что мистеру Чарльтону остается жить еще нсколько лтъ. Ему непремнно надо дать знать, что мистеръ Чарльтонъ скончался и что его присутствіе необходимо въ Больтон-Голл, я бы очень хотла, чтобы кто-нибудь нагналъ его и отдалъ ему письмо, но моя лошадь устала, и я сама устала — да по правд сказать, между нимъ и мною маленькое охлажденіе, я ему зла не желаю, но, право, мы съ нимъ теперь не въ-такихъ отношеніяхъ… однимъ словомъ, мн лнь самой везти ему письмо, а сознаю, что доставить надо непремнно. Посудите сами, разв не было бы гадко съ моей стороны, еслибы я умышленно утаила отъ него такое важное для него извстіе?
Невиль улыбнулся.
— Къ чему столько словъ? сказалъ онъ:— давайте письмо, я живо догоню этого джентльмена, онъ же, кажется, не особенно спшитъ.
Кэтъ поблагодарила его, и вжливо извиняясь за причиняемое безпокойствіе, вручила ему письмо, хотя съ нкоторой нершительностью Джорджа! быстро взялъ его изъ рукъ ея и отвсилъ низкій поклонъ, по обычаю того времени. Она чинно присла. Невилъ быстро удалился. Тогда она снова опустилась на кресло, и подперевъ голову рукой, старалась собраться мыслями и обдумать все происходившее, вдругъ ее обдала тревожная мысль: благоразумно ли она поступила? Какъ приметъ Гриффитъ, что она послала къ нему съ письмомъ его же соперника? Не заключитъ ли онъ изъ этого, что Невиль вполн заступилъ его мсто… чего добраго еще взбсится, швырнетъ письмо и даже не прочитаетъ…
Вдругъ раздаются скорые шаги, раскрывается дверь и передъ нею снова стоитъ Джорджъ Невиль, но уже не такимъ, какимъ онъ вышелъ отъ нея за полминуты передъ тмъ. Онъ стоялъ у двери, сурово нахмуренный, съ дко-насмшливой улыбкой на устахъ.
— Вамъ угодно было подшутить надо мною, сударыня? сказалъ онъ.
— Что такое? храбро спросила Кэтъ, хотя ея раскраснвшіяся щеки противорчіи и этой напускной невинности.
— Такъ, ничего, отвтилъ Джорджъ съ горькой усмшкой: — псня старая, давно знакомая, только я почему-то вообразилъ, что вы благородне другихъ женщинъ.— Это письмо адресовано къ мистеру Гриффитту Гонту.
— Ну, такъ что же, сэръ? сказала Кэтъ, съ самымъ простодушнымъ видомъ.
— А мистеръ Гриффитъ Гонтъ — одинъ изъ вашихъ поклонниковъ.
— Былъ когда-то, но не теперь. Мы съ нимъ разсорились. Иначе неужели вы думаете, что я стала бы слушать… то, что вы говорили мн все это время?
— О, когда такъ, то это дло другое, обрадовался Джорджъ.— Впрочемъ, постойте! спохватился онъ, и снова насупился и погрузился въ размышленіе.
До этой минуты недоступность обращенія Кэтринъ Пейтонъ, и это небесное что-то, свтившееся въ ея задушевныхъ многодумныхъ глазахъ, вселяли въ него убжденіе, что эта двушка — созданіе, изъятое отъ малйшей примси той нечестности и двуличности, которую онъ столько разъ замчалъ въ женщинахъ, впрочемъ хорошихъ и достойныхъ. Но маленькій эпизодъ съ письмомъ поколебалъ его вру въ нее.
— Постойте, повторилъ онъ сурово: — вы говорите, что вы съ мистеромъ Гонтомъ поссорились?
Она сердито взмотнула головкою, но не отвчала: она достаточно знала Мольера, чтобы не желать сдлаться мишенью для стрлъ его остроумія.
— Нравится вамъ характеръ Селимены?
Молчаніе.
— Не нравится? Понятно: ей до васъ слишкомъ далеко — она никогда не посылала одного изъ своихъ любовниковъ къ другому съ письмомъ, чтобы остановить его побгъ. Вы умудрились затмить Селимену, но позвольте вамъ замтить, что имя мое Джорджъ Невиль, а не Жоржъ Данденъ.
Мисъ Пейтонъ вскочила съ креселъ, глаза ея буквально метали искры, и, если сказать всю ужасную истину, первымъ дикимъ порывомъ ея было отвчать на всю эту эрудицію здоровымъ ударомъ ея маленькаго хлыста, но умъ ея всегда работалъ быстро, и ему въ одно время представилось два соображенія: вопервыхъ, что такой поступокъ былъ бы недостоинъ благовоспитанной женщины, вовторыхъ, что если она коснется Невиля хоть кончикомъ своего хлыстика, онъ не одолжитъ ей своего пгаго коня. Поэтому она прибгла къ боле цлесообразной мр: съ отчаяніемъ опустилась на кресло и прошептала нетвердымъ голосомъ:
— Я не понимаю вашихъ дкихъ намековъ. Какіе у меня любовники? Ихъ нтъ у меня и никогда не будетъ. Только ужасно подумать, что я не могу ни нажить, ни удержать себ друга.
И закрывъ лицо руками, она горько заплакала.
Джорджъ совсмъ отороплъ и внутренно называлъ себя злодемъ.
— Полноте же, не плачьте такъ, мистрисъ Кэтъ, сказалъ онъ поспшно:— ну, перестаньте, ободритесь. Я не ревную васъ къ мистеру Гонту — человку, который два года волочился за вами и не съумлъ пріобрсти вашу любовь. Я въ этомъ случа думаю только о своемъ собственномъ достоинств. Я знаю женщинъ лучше, нежели он знаютъ сами себя: еслибы я взялся отвезти это письмо, вы бы меня теперь поблагодарили, но посл стали бы презирать, и такъ-какъ я намренъ сдлать васъ моей женою, то не желаю рисковать вашимъ презрніемъ. Почему вамъ не взять моей лошади, посадить на нее кого вамъ угодно и такимъ образомъ доставить письмо мистеру Гонту?
Она только этого и добивалась, однако съ видомъ оскорбленнаго достоинства объявила, что не хочетъ обязываться ему ничмъ, потому что онъ говорилъ съ нею такъ жестоко и судилъ о ней такъ превратно и несправедливо. Тогда онъ сталъ упрашивать ее — оказать ему эту маленькую милость, она понемногу просвтлла и согласилась, ‘ради того, чтобы не казаться злопамятной’. Онъ ее горячо поблагодарилъ. Она ушла съ письмомъ, общая скоро возвратиться, но едва выйдя изъ комнаты, вдругъ опять пріотворила дверь, и заглянувъ въ нее, весело сказала:
— Не лучше ли было бы спросить меня, кмъ написано письмо, прежде чмъ сравнивать меня съ этой француженкой и обозвать кокеткой?
Съ этими словами она лукаво присла и убжала.
Джорджъ Невиль широко раскрылъ глаза отъ удивленія. Этотъ наивный вопросъ вдругъ убдилъ его, что разсердившее его посланіе вовсе не должно быть любовное письмо. Онъ пожаллъ и подосадовалъ на себя, что назвалъ Кэтъ кокеткой и заставилъ плакать. И въ самомъ дл, что за великаго одолженія просила она у него: отвезти запечатанное письмо отъ неизвстнаго лица человку, который хотя и былъ прежде ея поклонникомъ, но теперь уже не былъ имъ! Простая услуга и вжливость, больше ничего, и въ такой-то незначительной просьб онъ отказалъ ей въ такихъ оскорбительныхъ выраженіяхъ! Онъ былъ радъ, что далъ свою лошадь и почти пожаллъ, что самъ не похалъ.
За этими рыцарскими самоукоризнами послдовало смутное опасеніе, чтобы молодая двушка какъ нибудь не отмстила ему. Онъ вдругъ припомнилъ, что этотъ простой вопросъ, брошенный ему на прощаніе, сопровождался тмъ особымъ сверканіемъ ея смющихся глазъ, какой обыкновенно, какъ ему извстно было по опыту, предшествуетъ удару женскихъ когтей.
Пока онъ тревожно ходилъ по комнат, ожидая возвращенія красавицы, къ нему подошелъ отецъ ея и пригласилъ его остаться обдать и ночевать. Приглашеніе это было тмъ пріятне для него, что въ сущности онъ былъ обязанъ имъ Кэтъ.
— Она сказала мн, что выпросила у васъ лошадь, пояснилъ сквайръ: — и объявила, что я обязанъ за это позаботиться о васъ до утра, такъ-какъ дороги у насъ не совсмъ безопасны въ ночное время.
— Она ангелъ, воскликнулъ ея обожатель, съ пылкимъ чувствомъ, удвоеннымъ этой неожиданной милостью: — моя лошадь, мой домъ, моя рука и сердце мое — все, все къ ея услугамъ, денно и нощно.
Мистеръ Пейтонъ, желая занять гостя до обда, пригласилъ его прогулягься и полюбоваться… свиньею, феноменально жирной, откормленной на выставку, но Невиль отказался отъ этого удовольствія подъ тмъ предлогомъ, что мисъ Пейтонъ приказала ему дожидаться ея возвращенія. Сквайръ посмялся его чрезмрному послушанію, и подмигнувъ ему съ видомъ, говорившимъ: ‘бывали и мы въ такой передлк’, вышелъ во дворъ и одинъ полюбовался на свою свинью.
Невиль впалъ въ сладкое раздумье. Онъ заране предвкушалъ наслажденіе цлаго вечера, проведеннаго вдвоемъ съ этой очаровательной двушкой. Онъ предвидлъ, что отецъ, благопріятствуя его сватовству, отправится отдыхать посл обда, и представлялъ себ, какъ, при нсколько таинственномъ освщеніи отъ каминнаго огня, онъ тихимъ шопотомъ, во все время длиннаго вечера, будетъ изливать любовь свою передъ этимъ милымъ существомъ, пока ея отвернувшаяся головка понемногу обратится къ нему и восхитительныя губки изъявятъ робкое согласіе. Онъ твердо положилъ себ не дать наступить ночи прежде, нежели онъ, приступомъ или убжденіемъ, добьется общанія отъ своей прелестной возлюбленной. Эти сладкія размышленія даже примирили его на время съ продолжительнымъ отсутствіемъ самаго предмета ихъ.
Вдругъ онъ нечаянно бросилъ взглядъ въ раскрытое окно, и ему представилось такое зрлище, отъ котораго на минуту захватило у него дыханіе, и онъ въ несказанномъ удивленіи какъ-бы приросъ къ полу: на разстояніи около мили отъ дома, женщина въ красной амазонк скакала во весь опоръ, полемъ, пряме полета птицы. Ни заборы, ни лужи, ни канавы, ничто ни на минуту не останавливало ее. Она скакала съ такой безумной быстротою, что лошадь ея, казалось, пожирала пространство.