Речь, говоренная в собрании харьковского дворянства..., Каразин Василий Назарович, Год: 1803 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 4 минут(ы)

Речь, говоренная в собрании харьковского дворянства депутатом его, коллежским советником Каразиным
испросившим высочайшее соизволение на основание в городе Харькове университета.

(*) Он первый сделал предначертание о заведении в Харькове университета по общему тамошней губернии желанию. Б.

Благодарность! Она будет предметом, которым я вас занять осмеливаюсь, благородное и высокопочтенное собрание! Она наполняет мое сердце. О ежели б я мог излить из него чувствования с той силой, которая убеждает души, которая делает истину торжествующей!

Приятно возвращение в свою отчизну: и дым отечества сладок! Если дикий гренландец, не быв прельщен цветущими полями Европы, ни великолепными ее зданиями, ни блеском роскоши, с восторгом лобызает замерзший морской берег, который есть его отечество, ежели жестокость природы не могла его отвратить от климата, его воспитавшего: то каково должно быть удовольствие человека, возвратившегося под благотворнейший небосклон, который был свидетелем игр и утех его детства — исторгнувшегося из шума столиц, коего мирное его сердце всегда ужасалось, в страну, которую привык он почитать своим Эдемом, обиталищем невинности, дружбы и спокойствия?… Таковы были мои чувствования, милостивые государи! Таковы бывают они каждый раз, когда удается мне навещать благословенные небом и землей наши пределы. Но сколь возвышены они обстоятельствами нынешнего времени! Я имею счастье быть возвестителем воли благодетельнейшего из монархов. Мне позволено сказать его устами, что подвиг, предприемлемый нашим обществом, приятен ему, что он со свойственной ангельской душе его милостью ожидает исполнения наших донесенных ему обетов государству. — Сие чувствование радости и надежды, упоявшее меня уже при посещении края моего рождения, угодно вам было усугубить благосклоннейшим приемом, которого вы меня удостоили в первое собрание, когда я представил вам предначертание учреждения, коим вы хотите украсить свою страну — отличить ее в пространной России. Позвольте, м. г. изъявить вам глубочайшую и совершенную мою благодарность. — Не уверяю нас, что умею ее чувствовать и ценить благоволение. Вся жизнь моя посвящена будет на доказательства в том. Она принадлежит моему отечеству, но в особенности краю, который был отечеством для понятий моей юности, ибо чувствования, признаться должно, ослабевают по мере обширности предметов. По слабости человеческой природы ищут они стеснить круг, который обнять им должно. Сверх того, кто я, чтоб сметь мне вообразить, будто деятельность моя когда-либо может иметь приметное влияние на все обширное мое отечество? Блажен уже стократно, если случай поставил меня в возможности сделать малейшее добро любезной моей Украине, которой пользы столь тесно в понятии моему сопряжены с пользами исполинской России. — Так, м. г. я смею думать, что губерния наша предназначена разлить вокруг себя чувство изящности и просвещение. Она может быть для России то, что древние Афины для Греции. Местное положение делает ее средоточием полуденных, плодороднейших земель. Богатство собственных произведений — сие богатство, которого по недостатку водяных путей не можем делить с местами менее плодоносными в России, — призывает к нам людей, которые, наслаждаясь нашими благами, разделяя их с нами, дали бы нам в замену вкушать плоды своего ума, своего искусства, своих промыслов. Известны способности единоземцев наших: — в столицах привыкли почитать таланты природным нашим достоянием. Благотворен наш воздух, кроток наш климат, удобен прельстить самих иностранцев, которых пригласим к себе. Земля представляет величайшую готовность для заведений всякого рода. Науки и художества водворятся в нашей отчизне, они почтут ее своей собственной, они воспомянут священную для них Грецию, которая изначально передала их полуденному краю России в то время, когда прочая Европа утопала еще в невежествах и варварская лила кровь народов, они в забвении восторга скажут: ‘Греция, отечество наше, нам возвращена!’ Я полагал, м. г. что от нас империя будет заимствовать златоустых наставников в Слове Божьем и нравах, что мы дадим ей просвещенных изъяснителей воли царской, что мы посадим мудрость в судах, что купцы, желающие отличиться в промысле своем и быть достойными совместниками иностранных, придут почерпать у нас познания, что от нас изыдут витии, стихотворцы, прославить добродетель и благословенное нынешнее правление, что мы наставим воспитателей российскому юношеству, что мы умножим число врачей, которых одно приближение к одру страждущего дает надежду и отраду, — что ученые, измеряющие течение светил небесных и силу природы, у нас будут образоваться. Я смел еще мечтать, что необыкновенное стечение народа украсит, распространит сей город и зависящее от него — наполнит их всеми утехами, свойственными просвещенному обществу, что богатства всех краев России польются к нам рекой, что изобилие и радость будут иметь у нас верное прибежище, что мы прославимся в единоземцах, друзьях, чадах наших, что мы покажем собой пример, который воспламенит к подражанию, что благодарность, должная дань сердец наших высокому нашему благотворителю, воздвигнет памятник, несравненно тверже мрамора и меди — памятник светозарный, на который всегда с признательным удивлением будет взирать потомство. Благодарность, сие чувство, предмет моего слова, обязывает нас к засвидетельствованию ее перед лицом света. И чем можем мы достойные воздать оную ангелу щедрость и милостей, который ныне владеет нами? Сам он в некоторой части пожертвовал нам возвращением прав, которые время начало уже заглаждать, — которых падение в пользу сокровищ его столько раз было близко. И мы ли не вознаградим его? мы ли дадим повод всей северной России возопить: ‘неблагодарные! скудны поля наши, мразь воспящает у нас произрастать плодам Цереры, в поте лица деннонощно трудясь, приносим мы государству дань, от которой вы свободны, — и вы, которых лелеет природа, вы, которым дает она все средства превзойти нас — вы не хотите и сравняться с нами, вы отрицаете воспользоваться счастливым вашим положением, драгоценнейшим взором монарха, обращенным на вас — вниманием столиц, кои, вняв намерению вашему, ожидали события!’

Простите, м. г. дерзновение мое: самые сие мысли, подкрепленные другими доказательствами, подкрепленные убеждениями, занятыми от надежды, которую я имел на благородное наше общество, обнаружил я и перед августейшим монархом. Исполнители его человеколюбивых и мудрых велений уверили меня, что приятно ему было назначить Украину средоточием просвещения, долженствующего излиться на сопредельные губернии. — Высокопочтенное собрание! Неужели обвините вы меня за высокие мысли, которые от юности моей питал я о стране нашей? Неужели найдете вину мою в смелом изъяснении готовности благонамеренного, всегда усердием отличавшегося сословия, в кругу которого имею честь говорить теперь? Воля ваша, изображенная в отзывах, которых я был удостоен, не должна ли была уполномочить меня действовать предварительно? Не должен ли я был с удостоверением предстать перед отцом семейства, когда я им сказать мог, что желание благотворительнейшего монарха сходствует с их желанием — перед друзьями своего края, чувствующих в полной мере все его достоинство?

Представлю ли вам еще, что я не имел в виду ничего, кроме блага отечественного и выгод нашей земли, кроме славы благородного сего общества перед лицом просвещеннейшего из владык земных, поставившего просвещение народа одной из первых своих обязанностей — славы в очах пространной России, в очах Европы целой, которая должна сведать, к каким пожертвованиям способно дворянство Слободской губернии! Представлю ли вам, что я не столько низок в душе, судя по моим понятиям, по самому политическому моему положению, чтоб питать намерения личности, вне которой я решительно себя поставил при вступлении моем в общество?

От вас зависит теперь, высокопочтенное собрание! оправдать меня или предать стыду и отчаянию. Здесь предстою перед вами в лице вашего друга или преступника.

——

Каразин В.Н. Речь, говоренная в собрании харьковскаго дворянства депутатом его, коллежским советником Каразиным, испросившим высочайшее соизволение на основание в городе Харькове Университета // Вестн. Европы. — 1803. — Ч.10, N 16. — С.235-2.

Читайте также: