Рассказы о семи лесных четвероногих, Гринвуд Джеймс, Год: 1865 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

РАЗСКАЗЫ О СЕМИ ЛСНЫХЪ ЧЕТВЕРОНОГИХЪ

ДЖЕМСА ГРИНВУДА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО.

ПЕТЕРБУРГЪ, 1865.

Типографія Куколь-Яснопольскаго.

На углу Малой Мщанской и Столярнаго переулка, д. No 6 и 14,

ОГЛАВЛЕНІЕ.

ГЛАВА I.
Тимоей Джагель, смотритель за дикими зврями, знакомитъ себя съ читателемъ

ГЛАВА II.
Проявленіе Новой Силы

ГЛАВА III.
Рожденіе Скрагамана въ стран Намак. Его первое знакомство съ двуногими

ГЛАВА IV.
Грустныя подробности перваго охотничьяго предпріятія Скрагамана

ГЛАВА V.
Сватовство и женитьба Скрагамана.

ГЛАВА VI.
Скрагаманъ раскаявается въ свой женитьб. Онъ подпадаетъ подъ власть жены, которая заставляетъ его исполнять вс свои прихоти, одна изъ нихъ окончательно его губитъ

ГЛАВА VII.
Сибирскіе волки разсказываютъ свои приключенія, ихъ крайняя трусливость и коварство, страшное происшествіе съ рыбными торговками изъ Минксо

ГЛАВА VIII.
Горькіе опыты и приключенія бураго медвдя

ГЛАВА IX.
Приключеніе тигрицы Джубы, по справедливости прозванной ‘безпощадною’

ГЛАВА X.
Несчастное время, мой договоръ съ г. Путлогомъ и знакомство съ бегемотомъ

ГЛАВА XI.
Я отыскиваю седьмаго и полдняго четвероногаго, разсказъ котораго стоило бы помстить въ моей книг. Мой разговоръ съ обезьяною съ острава Борнео. Обращаюсь за разсказомъ къ Чэтни, слону изъ Цейлона.

ГЛАВА XII.
Чэтни разсказываетъ свой отчаянный бой съ ‘Хорой.’

ГЛАВА XIII.
Чэтни разсказываетъ о своей встрч съ партіей двуногихъ и о томъ, какъ онъ попалъ въ засаду

ОГЛАВЛЕНІЕ КАРТИНОКЪ.

Участь, постигшая охотника съ шкурой тигренка на шляп

Проявленіе Новой Силы

Смерть отца Скрагамана

Бой Скрагамана съ молодымъ Каффромъ

Послдній подвигъ Скрагамана

Кратчайшій путь въ хижину

Критическое положеніе отца бурой Беты

Непріятный случай съ бурой медвдицей Бетой

Ужасный преслдователь

Битва на тростниковомъ паром

Бой Чэтни съ Хорой

Страшная засада

РАЗСКАЗЫ О СЕМИ ЛСНЫХЪ ЧЕТВЕРОНОГИХЪ.

ГЛАВА I.
ТИМОЕЙ ДЖАГЕЛЬ, СМОТРИТЕЛЬ ЗА ДИКИМИ ЗВРЯМИ. ЗНАКОМИТЪ СЕБЯ СЪ ЧИТАТЕЛЕМЪ.

Я, Тимоей Джагель, объявляю, что я знаю природу дикихъ зврей лучше всякаго жителя Великобританіи.

Но при этомъ, быть можетъ, не мшаетъ объяснить, что я разумю подъ знаніемъ природы дикихъ зврей: иначе меня причислятъ, пожалуй, къ тмъ жалкимъ созданіямъ, которыя называютъ себя ‘укротителями зврей’ или ‘львиными царями’. Я не желаю имть ничего общаго съ подобными людьми: въ моихъ глазахъ они не лучше лисицы и даже хуже, потому что эта послдняя просто высасываетъ кровь изъ своей жертвы и тмъ кончаетъ дло, а ‘львиный царь’ отнимаетъ у нея здоровье, счастіе и все, что составляетъ удовольствіе жизни, и потомъ промышляетъ ею, собирая деньги, и истощая и ту крошечную жизнь, которая еще осталась въ ея несчастномъ тл. Кром того, я недопускаю, чтобы когда нибудь существовало такое животное, какъ укрощенный левъ. Духъ льва длаетъ его львомъ, но когда вы изгнали изъ него этотъ духъ, онъ становится осломъ въ львиной шкур.

Я не называю себя укротителемъ зврей. Мн не доставляетъ никакаго удовольствія бить, какъ по барабану, по распростертому тлу дикой лошади, или длать пасть гиппопотама до того безвредной, чтобы можно было растворять ее, какъ дверь комнаты, и всовывать въ нее свою голову. Дайте мн льва, тигра или ягуара, въ полномъ развитіи ихъ природнаго смысла и силы, и они будутъ товарищами, съ которыми можно пріятно провести время. Но не пытайтесь разговаривать съ какою нибудь изъ тхъ жалкихъ каррикатуръ, которыхъ возятъ по стран въ караванахъ: я уже пробовалъ! Однажды я встртилъ безсильнаго, стараго льва на Ридингской ярмарк.

— ‘Онъ обидитъ васъ, сэръ, если вы такъ близко подойдете къ его клтк,’ сказалъ мн содержатель звринца.

— ‘Какая глупость!’ отвчалъ я, ‘его скоре можно обидть. Видите, какъ онъ забивается въ уголъ своей клтки. Онъ боится меня, спросите-ка его!’

— ‘Нужно поискать человка поумне меня, чтобы онъ могъ понять его языкъ,’ не безъ ироніи сказалъ содержатель.

— ‘И я думаю, что такой человкъ нашелся бы’ отвчалъ я, и отошелъ прочь, не оставивъ содержателя ни на каплю умне прежняго.

Между тмъ я могъ бы немало удивить его. Я могъ бы сдлать ему слдующее возраженіе на его послднее замчаніе: ‘я-то и есть этотъ боле умный человкъ, и могу очень хорошо понимать все, что говоритъ этотъ бдный, изуродованный зврь. Вотъ, напримръ, теперь онъ просить не трогать его. ‘Я,’ говоритъ онъ, ‘не могу теперь вредить вамъ, потому что мои когти обрублены, а зубы спилены.’

Какъ я уже сказалъ, я не открылъ своей мудрости ‘львиному укротителю’ на Ридингской ярмарк, да впрочемъ, еслибы и открылъ, въ этомъ небыло бы ничего нелпаго или смшнаго. Я понимаю языкъ созданій, которыхъ одно только невжество прозвало нмыми. Мое знаніе этаго языка есть результатъ тридцати трехъ лтняго постояннаго изученія. Несмотря на то, что я уже давно непрактиковался въ немъ, я берусь переводить взгляды, жесты, ревъ, вой, крики радости и жалобные вопли, какого угодно, дикаго звря. Я знаю, напр. что левъ ворчитъ, когда онъ прыгаетъ въ своей клтк черезъ этотъ шестъ, повшенный не выше его плечь, я понимаю его мысль, когда онъ поворачиваетъ своею широкою, косматою грудью и водитъ своими смлыми, прекрасными глазами, или же когда онъ понижаетъ свою голову, выказывая при этомъ весь свой лобъ, и потомъ снова медленно поднимаетъ ее до обнаженія горла и издаетъ рыканіе. Я знаю, о чемъ думаетъ леопардъ, когда онъ лежитъ, вздыхая и щурясь отъ солнца, вой волка и, ошибочно называемый смхомъ, крикъ гіены также для меня понятны, какъ и свой собственный, природный языкъ.

Если такъ, скажете вы, то такой удивительный господинъ, какъ вы, долженъ быть человкомъ извстнымъ, потому что вашъ необыкновенный талантъ долженъ ввести васъ въ общество тхъ немногихъ высшихъ умовъ, которые управляютъ ученымъ міромъ. Вашъ чудесный даръ долженъ быть ‘всеотворяющимъ кунжутомъ’ прямо ведущимъ къ богатству, и вы, безъ сомннія, должны быть также богаты, какъ вс Ротшильды, Мантефіори и Беринги.

О своемъ богатств я могу сказать, что у меня достаточно хлба и мяса. О своей же знаменитости отвчу такимъ образомъ: можетъ ли человкъ быть знаменитъ, если неизвстно его имя! Кто знаетъ меня? Кто до сегодняшняго дня слыхалъ о Тимое Джагел? Уже много, если мое полное имя или прозвище боле одного раза прошло чрезъ человческія уста посл того, какъ моя мать передала его пастору, а этотъ — мн чрезъ обливанье водой. Единственный исключительный случай, оставшійся въ, моей памяти, относительно моей неизвстности, есть тотъ, когда нашъ невжественный главный смотритель, открыто жаловался на меня комитету за мой одинъ поступокъ, который такъ нелпо онъ называлъ ‘шалостью,’ имвшей будто бы цлью подвергнуть мою жизнь нападенію ягуара.’

Но хотя вы и никогда не слышали моего имени,— можетъ быть, вы видли меня. Въ самомъ дл, если вы были, лтъ семнадцать тому назадъ, частымъ постителемъ Зоологическаго сада въ Суре, то вы, безъ сомннія, меня видли. Во время существованія этого Сада мн, должно быть, было около пятидесяти лтъ, и если вы вспомните человка низкаго роста, смлаго, съ прямыми свтлыми волосами, съ глубокимъ шрамомъ на нижней губ, сдланнымъ въ избжаніе роковыхъ послдствій укушенія зми, то вы должны знать, что это былъ я. Я потому такъ подробно описываю свою наружность что, какъ вамъ безъ сомннія, извстно, Садъ этотъ давно уже уничтоженъ, и животныя распроданы по всей Европ. Впрочемъ, еслибы вы пожелали, то могли бы узнать обо мн на моихъ старыхъ мстахъ службы, только спрашивайте меня у старшихъ чиновниковъ не какъ г. Джагеля и не какъ Тимоея Джагеля, но какъ ‘сумасшедшаго Джагеля’, а у моихъ товарищей спрашивайте ‘Веселаго Джагеля.’ Они, наврное, скоро догадаются, кого вы ищете и займутъ васъ очень пріятной болтовней по поводу своихъ воспоминаній обо мн.

Большая часть людей обидлась бы, конечно, если бы ихъ назвали съумасшедшими, но я не обижаюсь. Я даже не желаю протестовать противъ такого смшнаго прозвища, или опровергать его какими нибудь здравыми разсужденіями. А если уже такъ, то мн ничто не мшаетъ теперь стать на ту почву, на которой я всегда находился.

— ‘Хорошо, джентльмены’, говорилъ я, ‘мы ршимъ этотъ вопросъ на практик. У насъ есть пантера съ острова Явы, держите ее безъ пищи три дня, и, къ концу этого времени, я не только безоружнымъ войду въ ея клтку и сяду съ ней рядомъ, но я общаюсь буквально передать вамъ весь мой разговоръ съ нею.’

Таково въ точности возраженіе, сдланное мной комитету въ послдній разъ, когда я имлъ честь являться передъ нимъ, и вотъ слово въ слово отвтъ на него его членовъ.

— ‘Дло въ томъ, Джангель, что вы стали стары (они были слишкомъ пристрастны, чтобы сказать ‘умны’ и слишкомъ вжливы, чтобы сказать ‘съумасшедши’) для нашей службы. Безъ сомннія, вы очень серьозно врите въ высказанное вами заявленіе и эта вра была причиной вашего послдняго страннаго поступка, о которомъ намъ было донесено. При вашемъ крайнемъ упрямств въ этой вр, вы должны извинить насъ, если мы признаемъ ваше заявленіе заблужденіемъ, и вслдствіе того принуждены будемъ сказать вамъ, что съ этого дня вы свободны отъ службы Обществу. Оставить васъ при ней, по мннію членовъ Комитета, значитъ поддерживать васъ въ вашемъ опасномъ заблужденіи и, можетъ быть, даже привести къ какой нибудь печальной катастроф ‘

— ‘Попомните мое слово, джентльмены!’ отвчалъ я, когда секретарь закрылъ записную книгу и объявилъ, что мое дло окончено — ‘попомните мое слово, настанетъ когда нибудь время, когда вы будете раскаяваться въ теперешнемъ вашемъ поступк. Я могу только надяться, что, при наступленіи этого времени, вы найдете меня еще въ живыхъ и въ полномъ обладаніи моими способностями, и что я помогу вамъ тогда загладить вашу ошибку.’

Вынужденный оставить Садъ, я желалъ бы повидаться въ немъ съ своими старыми друзьями и товарищами, перекинуться съ ними парой прощальныхъ словъ и сказать имъ. что я ухожу, и что пусть они не ждутъ меня боле. Особенно мн хотлось бы сказать слова два ягуару, потому что онъ только за ночь или за дв до моей отставки началъ разсказывать мн о своихъ приключеніяхъ и остановился, повидимому, на самомъ интересномъ мст, какъ я былъ подслушанъ, схваченъ и уведенъ въ Комитетъ.

За что? За такой поступокъ, или, какъ выражается докладъ, ‘рядъ поступковъ’ котораго я стыжусь до того мало, что помщаю здсь полное обвиненіе, составленное противъ меня и въ томъ же самомъ вид, въ какомъ оно было представлено Комитету.

— ‘Главный смотритель считаетъ своею обязанностью принести Комитету слдующую жалобу на Тимоея Джагеля, одного изъ служащихъ въ Саду’.

— ‘Недавно, его поведеніе, относительно животныхъ, обратило на него вниманіе не только его сослуживцевъ, но и постителей сада.

— ‘Иногда замчали за нимъ, что онъ пренебрегалъ правилами звринца, имющими цлью безопасность служащихъ: такъ онъ беззаботно подходилъ къ самымъ опаснымъ зврямъ, и не только клалъ свое оружіе между ршеткою ихъ клтокъ, но — напримръ, случай съ пумой — смло входилъ въ помщеніе животнаго по такому пустяшному поводу, каковъ напр. тотъ, что пума слегка повредила до крови одинъ изъ своихъ когтей’.

— ‘Въ тхъ случаяхъ, когда онъ считалъ себя наедин съ животными, случалось слышать, что онъ велъ съ ними разговоры весьма страннаго характера: онъ задавалъ имъ вопросы, и отвчалъ самъ на то, что, по видимому, считалъ вопросами съ ихъ стороны,— что могутъ длать только или дти, или съумасшедшіе’.

— ‘Не дале, какъ дв ночи назадъ, въ полночь, сторожъ засталъ служащаго Джагеля сидящимъ на земл передъ клткой недавно привезеннаго ягуара. Джагель разговаривалъ съ нимъ, смялся надъ нимъ и вообще мучилъ его, отчего ягуаръ страшно ревлъ’.

— ‘Можно думать, что онъ не въ первый разъ подобнымъ образомъ проводилъ ночи и не въ первый разъ длалъ ночныя посщенія къ животнымъ, хотя, посл заката солнца, и не имлъ никакого занятія въ Саду и, чтобы попасть въ него, долженъ былъ перелзать чрезъ ограду сада’.

— ‘Въ виду всхъ этихъ обстоятельствъ, главный смотритель считаетъ своею обязанностью довести до свденія Комитета о таковомъ поведеніи Джагеля’.

Я не стану длать никакихъ замчаній на это донесеніе, разв скажу только, что все въ немъ сказанное чистйшая правда. Конечно, неправда только то, что я будто бы ‘мучилъ’ ягуара. Эта ошибка произошла отъ невжества сторожа, которому (къ сожалнію я долженъ прибавить, что тоже замчаніе относится съ равною силою и къ его хозяевамъ) звриный языкъ также понятенъ, какъ греческій, и который держится того мннія, что животное испускаетъ только звуки удовольствія и жалобы.

Теперь я припоминаю, что при неожиданномъ появленіи этого глупаго сторожа, ягуаръ говорилъ нсколько громко. Но, онъ, въ это время, разсказывалъ мн, какъ читатель сейчасъ увидитъ, самое возмутительное происшествіе, какое только было въ его жизни, именно, какъ за нимъ ползъ на дерево одинъ охотникъ, а онъ — ягуаръ согналъ его на конецъ втви, которая была слишкомъ тонка для того, чтобы поддержать тяжесть тла ягуара, куда онъ счолъ опаснымъ слдовать за нимъ. Очень естественно, что разсказывая подробности такого критическаго положенія, зврь повысилъ, на нсколько тоновъ противъ обыкновеннаго, свой голосъ и часто длалъ разные жесты.

Я объяснилъ это комитету, и чтобы убдить его, что ягуаръ — не единственный примръ дикаго животнаго, разсказывающаго исторію своей жизни, я предложилъ ему тотчасъ же прочитать записанные мною со словъ разсказы животныхъ изъ нашего звринца, объ ихъ рожденіи, родителяхъ и воспитаніи, объ ихъ обычаяхъ и средствахъ жизни, о частыхъ случаяхъ ихъ критическаго положенія и, наконецъ, объ ихъ взятіи въ плнъ самымъ злйшимъ ихъ врагомъ, человкомъ — прочитать въ томъ вид, какъ они переданы мн самими животными и какъ я изложилъ ихъ на бумаг. Но чмъ горяче я оправдывался, тмъ упорне они отказывались изслдовать это дло, и положили то ршеніе, о которомъ я гововилъ выше.

Объяснивъ, такимъ образомъ, свое положеніе, я осмливаюсь предложить читателю (къ чему, пожалуй онъ уже нсколько приготовленъ), вышеупомянутые разсказы своихъ четвероногихъ друзей. Къ этому меня побуждаютъ разныя обстоятельства. Мое пророчество, что комитетъ когда нибудь раскается въ своей несправедливости ко мн, по видимому, никогда не можетъ оправдаться, потому что многіе изъ его членовъ умерли, а остальные разъхались, такъ что я не знаю, гд найти хоть одного изъ нихъ… Самъ я становлюсь старъ — мн ужъ вотъ скоро будетъ 77 лтъ, и по всей вроятности — умри я — мои драгоцнныя записки безжалостно будутъ брошены въ соръ, или отдадутся продавцу масла. Все это, конечно, было бы очень грустно посл столькихъ терпливыхъ трудовъ, продолжавшихся цлые недли и мсяцы, которые я употребилъ на ихъ составленіе. Поэтому я ршился употребить вс свои послднія силы, чтобы избавить ихъ отъ такой безславной кончины, и вотъ теперь посылаю эту главу въ печать, надясь, что меня подождутъ осуждать до конца книги.

ГЛАВА II.
ПРОЯВЛЕНІЕ НОВОЙ СИЛЫ.

Довольно странно, что открытіе Новой Силы сдлалъ нея, а одинъ изъ нашихъ волковъ. А всякій знаетъ, что за молодецъ этотъ волкъ — быстрый, сильный, злой, полный хитрости и при всемъ этомъ такая собака, которая когда либо встрчалась съ канканомъ на ног.

Я всегда ненавидлъ волка. Но, чтобы быть къ нему справедливымъ, я долженъ сказать, что вообще и онъ никогда не любилъ меня. Я говорю здсь не объ одномъ какомъ нибудь волк, но о всхъ волкахъ безъ исключенія, или, по крайней мр, о тхъ тридцати, которые были подъ моимъ вденіемъ. Все равно, какого бы цвта и изъ какой бы страны они ни были — изъ Россіи, Индіи или Америки — они одинаково подлы и трусливы, и вмст съ тмъ такъ злы, что желая укусить руку, подающую имъ мясо, они растягиваютъ свои пасти до того, что, повидимому, готовы разорвать ихъ. Часто случалось, что я долго размышлялъ о дурномъ поведеніи разныхъ животныхъ прежде, чмъ ршалъ въ своемъ ум, какого наказанія он заслуживаютъ. Но я никогда не могъ отыскать при этомъ ни одной смягчающей причины въ пользу волка, и всякое наказаніе для него мн казалось не довольно жестокимъ. Въ его прищуренныхъ и вкрадчивыхъ глазахъ я ничего не видлъ достойнаго состраданія. Можетъ быть, скажутъ, что я слишкомъ жестокъ къ волкамъ. Но на это я возражу, что лучше меня никто не знаетъ ихъ подлой натуры, и потому никто не можетъ врне меня судить о нихъ.

Еще раньше, чмъ моя Сила сдлалась мн извстна, т. е. раньше ея полнаго развитія, мн всегда казалось, что за кажущейся просьбой волковъ о помилованіи, скрываются самыя страшныя угрозы мщенія, готовыя исполниться при первомъ удобномъ случа. ‘Ахъ вы, мошенникъ этакой! Ахъ вы, вооруженный разбойникъ!’ казалось, говорилъ онъ, среди своего воя, когда удары сыпались на него дождемъ. ‘Я отплачу вамъ за это, я растерзаю васъ на куски, только погодите немного!’ Во время жестокихъ упражненій, говорить неудобно и потому какъ бы вмсто отвта на подобныя угрозы, я начиналъ бывало колотить его еще сильне. Но однажды я пришелъ въ такое раздраженіе, что отвчалъ языкомъ и оружіемъ вмст, и тутъ-то завса упала и Новая Сила родилась во мн. Дло было такъ: я проходилъ мимо клтки сибирскаго волка, онъ схватилъ меня за ногу и укусилъ, я оттащилъ его и ударилъ желзными вилами. Этотъ молодой джентельменъ мой уже не въ первый разъ подшучивалъ со мной подобнымъ образомъ, и потому кровь моя страшно теперь взволновалась. Я почувствовалъ въ своихъ глазахъ какой-то жаръ когда сыпалъ на него удары, и начиналъ сыпать ихъ еще сильне, потому, что онъ во все это время грозилъ мн самымъ обиднымъ образомъ. Но кром того, въ этотъ разъ онъ такъ сильно укусилъ меня въ пятку, что кровь заструилась изъ дыръ, прокушенныхъ его зубами въ моихъ сапогахъ. Въ этотъ же самый моментъ онъ насмшливо посмотрлъ на меня и сказалъ на своемъ язык, но вмст съ тмъ и понятно для меня.

— ‘Бейте! Вы не можете мн нанести такого вреда, какой я причинилъ вамъ, даже если вы будете колотить меня цлую недлю! ‘

— ‘Я не могу?’ отвчалъ я, оборачивая вилы зубами внизъ и ударяя ими объ его ребра съ такою силою, которая была бы достаточна для того чтобы разщепать ихъ, ‘а вотъ посмотримъ!’

Повидимому, въ этомъ отвт не было ничего страшнаго, что могло бы поразить глупаго волка. Но ясно было видно, что вся его храбрость пропала, потому что его морда имла теперь совсмъ ужъ другое выраженіе, и содрагаясь отъ моего яростнаго взгляда. Онъ завылъ.

— ‘Перестаньте. Я поддаюсь вамъ! Какъ я могъ знать, что вы такой же волкъ? Отчего вы не говорили мн этого прежде?’

Я часто удивляюсь, какъ я мало изумился такому неожиданному обороту дла, и особенно, когда вспомню, что, какъ только онъ обвинилъ меня въ волчьей натур, мн стало стыдно отъ того, что я проболтался въ своемъ секрет такимъ неловкимъ образомъ. Конечно, я сейчасъ же понялъ, почему онъ узналъ меня… Но, чтобы окончательно ршить свою догадку, я принялъ спокойный видъ и обратился къ нему.

— ‘Теперь, стало быть, вы знаете меня?’ сказалъ я, все еще держа свою ногу на его горл, хотя и пересталъ уже колотить его. ‘А я такъ давно зналъ васъ. Какъ же однако случилось, что вы такъ долго не знали меня?’

— ‘Ваша человческая наружность слишкомъ хорошо скрываетъ вашу волчью натуру,’ отвчалъ онъ, ‘но тмъ не мене все-таки, конечно, весьма странно, что я такъ долго обманывался въ васъ. Впрочемъ, я долженъ сказать вамъ, что васъ выдали не столько вашъ голосъ, сколько ваши глаза. Ваша волчья природа вдругъ порвала въ нихъ сдерживавшія ее цпи’.

Моя догадка, такимъ образомъ, была совершенно врна: меня глаза мои выдали… Не мудрено поэтому, что онъ открылъ во мн Новую Силу… Какъ долго она спала во мн, я не могу сказать, но, по истин, способъ, которымъ она развилась во мн до такой степени, что проявилось въ моихъ глазахъ, былъ очень страненъ. Что она во мн существовала — въ этомъ я не могъ сомнваться — я чувствовалъ ее въ своихъ жилахъ, какъ и въ глазахъ. Но развившись, она, казалось, придала такую силу и крпость моимъ членамъ, что, мн кажется, я могъ бы перепрыгнуть чрезъ самую высокую ограду и обогнать самого быстраго скорохода, котораго могли бы только послать за мной! Однакожъ и съ этимъ пріобртеніемъ я не почувствовалъ ни на каплю больше дружбы къ своему сибирскому родственнику, хотя и былъ на столько обезсиленъ его открытіемъ, что не могъ уже больше бить его и поспшилъ уйдти въ уединенное мсто сада, чтобы успокоить свою душу.

Но ей, казалось, не суждено было успокоиться. Въ это время я слышалъ то, чего не могло слышать ни одно ухо въ мір, и я думалъ, ‘что все это значитъ?’ ‘чмъ окончится?’ Уже то обстоятельство, что я могъ понимать одного только волка, приводило меня въ крайнее изумленіе. Но, вообразите, что я долженъ былъ чувствовать, когда, сидя на скамейк подъ каштановыми деревьями, я узналъ, что языкъ каждаго животнаго, находящагося въ звринц — изъ какой бы страны оно ни было, былъ также мн понятенъ, какъ и языка, волка! Среди этого страннаго концерта звриныхъ голосовъ, мое ухо могло различать низкій голосъ льва и его жены, пронзительный крикъ леопарда и оцелота, удушливое ворчанье пантеры, и мычанье бизона, пронзительные взвизги и болтовню обезьянъ, и смыслъ всхъ этихъ голосовъ былъ одинъ — голодъ! голодъ! голодъ!

Такое множество чудесныхъ происшествій, казалось бы, нсколько должно было смутить меня, но я оставался совершенно спокоенъ и въ полномъ самообладаніи. Самымъ лучшимъ доказательствомъ этого было то, что, моя Новая Сила, повидимому, съ каждою минутою, становилась сильне и длала меня боле и боле способнымъ понимать раздающіеся во кругъ меня голоса дикихъ животныхъ. Такъ, въ недалеко стоявшей отъ меня, запертой клтк обезьянъ, между ея обитателями вдругъ поднялся ужасный шумъ. Невжественный человкъ, конечно, ничего бы не услышалъ въ немъ, кром безсмысленной белтавни, но я ясно понялъ, что произошла ссора между синеносой и круглохвостой обезьянами, и что остальныя изъ ихъ компаніи раздлились на дв партіи и ругали другъ друга такими неосторожными словами, что я не ршаюсь здсь повторить ихъ.

Одно стало для меня ясно изъ того, что я могъ понимать всхъ животныхъ съ одинаковой легкостью это то, что, изъ какой бы страны он ни были, он говорили на одномъ и томъ же язык. А если такъ, то признали ли бы он меня также за волка, и какъ стали бы относиться ко мн — дружественно или съ отвращеніемъ, или даже презрительно, какъ всякое честное животное относится къ волкамъ? И здсь у меня явилась другая мысль, которая не мало смутила меня, когда я сидлъ въ каштановой алле: мое новопріобртенное знаніе, видимое даже непонятливымъ глазамъ зврей, могло ли быть легко открыто во мн подобными мн созданіями? или же мн предстояло носить въ себ дв природы — одну человческую, видимую только для человка, другую — звриную, видимую только для зврей? Ршеніе этого вопроса доставило мн не мало безпокойствъ и мученій, потому что мн крайне не нравилась мысль, что моя Новая Сила могла происходить изъ существа моей собственной природы — природы моихъ родителей и моихъ сестеръ и братьевъ. Но я скоро убдился, что не слдовало бы предаваться этимъ грустнымъ размышленіямъ, по крайней мр, въ томъ случа, если я не хотлъ изчезновенія своей Новой Силы, потому что, чмъ дольше я думалъ о своихъ выгодахъ и невыгодахъ, тмъ непонятне становились для меня голоса животныхъ… Это меня тревожило, и потому, желая подкрпить свою ослабвшую отъ этихъ размышленій Новую Силу, я всталъ со скамьи (было еще рано и постителей было не много) и направился къ волчьей клтк. Этого для нея было достаточно. Уже одно ихъ близкое присутствіе оживило ее. Когда же я посмотрлъ на клтку своего сибирскаго друга и его щурящіеся узкіе глаза встртились съ моими, когда онъ забился отъ меня въ самый дальній уголъ своей клтки съ воемъ и просьбой уйти прочь и не безпокоить его — мои уши, казалось, боле, чмъ когда нибудь прежде, были способны понимать языкъ зврей — и я слышалъ ихъ голоса, ворчащіе, ссорящіеся и жалующіеся на то, какъ они голодны!..

— ‘Теперь’, думалъ я,— когда моя Сила находится въ полномъ своемъ развитіи, интересно было бы посмотрть — какимъ я кажусь?

Съ этой цлью я отправился къ пруду, въ которомъ содержалась золотая рыба, и, сталъ на берегу на колни, нагнулся и сталъ смотрть на себя въ воду. Сказать по правд, я такъ чуть измнился, немного, но все-таки настолько, что могъ замтить перемну. Она главнымъ образомъ была видна въ томъ, на что я смотрлъ — въ моихъ глазахъ. Я этимъ не хочу сказать, что они имли у меня совсмъ волчье выраженіе,— нисколько: они казались только боле открытыми и блестящими и съ большимъ, противъ прежняго, безпокойствомъ, впрочемъ, послдняя перемна была сомнительна и могла происходить отъ колыханія воды.

Но замтили ли бы эту перемну мои сослуживцы? На минуту я закрылъ глаза и потомъ вдругъ открылъ ихъ и посмотрлъ на свое изображеніе, представляя его лицомъ своего знакомаго. Ба, какое сходство! Смотритель Джагель съ такимъ невиннымъ и скромнымъ выраженіемъ въ лиц, какъ будто съ нимъ ничего и не случилось важнаго!

Въ это самое время меня поразилъ шумъ приближающихся шаговъ и главное — поразилъ до того, что съ меня свалилась фуражка и упала въ воду. Вотъ непріятное происшествіе! сказалъ я про себя. Но слдующая за тмъ мысль (удивительно, какъ я научился думать подъ вліяніемъ своей Новой Силы), указала мн, что напротивъ это былъ очень счастливый случай, потому что я наврное не усплъ бы встать до прихода приближающагося человка, который, найдя меня стоящимъ на колняхъ около рыбнаго пруда безъ всякой видимой причины, конечно, не могъ бы не видть въ этомъ чего нибудь страннаго, между тмъ какъ теперь плавающая фуражка послужитъ мн удовлетворительнымъ извиненіемъ моего поступка. Приближающійся человкъ былъ молодой Робертъ Крейтъ, садовникъ.

Онъ шолъ съ своимъ орудіемъ на плечахъ и, видя мое несчастіе, какъ добрый товарищъ, тотчасъ же взялъ мотыгу и вытащилъ мою фуражку.

— ‘Какъ вы уронили ее?’ спросилъ онъ.

— ‘Сдулъ втеръ’ отвчалъ я, и вдругъ за тмъ мн пришла въ голову мысль, не могу ли я воспользоваться этимъ постителемъ? и потому продолжалъ: ‘не только сдулъ, но и засорилъ мн правый глазъ, такъ что теперь мн больно смотрть имъ. Взгляните, пожалуйста, Бобъ, не найдете-ли вы въ немъ чего нибудь. Затмъ я подошелъ къ нему и подставилъ свои глаза, (которые теперь были также полны волчьей натуры, какъ и прежде, потому что въ это время я слышалъ со всхъ сторонъ голоса зврей, жалующихся, какъ они голодны) зоркому зрнію молодаго шотландца. Но хотя онъ смотрлъ довольно пристально и даже приподнялъ вко, все таки сказалъ, что ‘не видно ни одной соринки’. Съ этими словами онъ ушелъ, оставивъ меня обивать свою мокрую фуражку о дерево съ радостнымъ чувствомъ, что моя тайна сохранилась.

Изъ всхъ дней моей жизни — это былъ самый памятный для меня день. Такъ какъ, до прихода публики, вс клтки должны были быть уже въ порядк, то служащіе исполняли эту работу по парно, и такое распоряженіе было дйствительно необходимо, потому что въ короткій срокъ нужно было выполнить много работы. Но въ это утро мн ужасно хотлось одному убирать свое отдленіе несчастныхъ зврей безъ всякой посторонней помощи. По этому мое положеніе было мучительно. Въ каждой клтк, къ которой подходилъ я съ моимъ товарищемъ, каждый зврь, при встрч съ моими глазами, вздрагивалъ и испускалъ безпокойное ворчаніе, и потомъ все время не переставалъ смотрть на меня съ такимъ многозначительнымъ выраженіемъ, что я старался постоянно держать свою голову внизъ.

За завтракомъ я ничего не могъ сть, потому что голова моя все была занята мыслью о странномъ происшествіи, случившемся со мной утромъ. Посл завтрака начали уже сходится постители, и я, по необходимости, долженъ былъ отказаться отъ надежды перекинуться, хоть однимъ словомъ, съ кмъ нибудь изъ животныхъ. Обдать я также не могъ, какъ и завтракать, но за то я выпилъ теперь двойную порцію пива, чмъ немного подкрпилъ себя.

Только одинъ разъ, въ теченіи этого дня, мн удалось поупражнять свою Новую Силу,— въ полдень съ Бетой, нашею бурой медвдицей. Это было предъ временемъ кормленія зврей, и медвдица спокойно сидла въ углу своей клтки. Постители, въ ожиданіи человка, который будетъ кормить ихъ, толпились у дверей клтки на такомъ отъ меня разстояніи, что никто изъ нихъ не могъ меня слышать.

— ‘Бета’, сказалъ я, ‘подойдите сюда!’ Нужно замтить, что она слыла у насъ за самое упрямое животное въ звринц, и была до такой степени сердита, что иногда дня на два отказывалась отъ пищи, если ее поколотятъ. Но въ этотъ разъ, какъ только услышала мой голосъ, она сейчасъ же повернула ко мн свою голову и — наши глаза встртились. Я упорно смотрлъ на нее, но глаза ея не выдержали и заморгали, мигая и сворачивая ихъ въ сторону, она снова безпокойно повертывала ихъ ко мн.

— ‘Или я кажусь вамъ двойникомъ?’ рзко спросилъ я.

— ‘Кто вы?’ возразила она въ смущеніи, ‘вы, кажется, смотритель, но не медвдь. А отчего же вы не смотрите смотрителемъ?’

— ‘Я и медвдь, и левъ, и волкъ, отвчалъ я, ‘я все и царь всхъ! Подите же сюда сію минуту!’

— ‘О-о-о!’ заворчала она недовольнымъ тономъ, ‘настали прекрасныя времена, когда никто не можетъ отличить медвдя отъ человка’, и она встала съ своего мста и стала ходить взадъ и впередъ, все время посматривая на меня изъ подлобья, не ушелъ ли я?

Наконецъ наступилъ вечеръ, и даже самые поздніе изъ нашихъ постителей вышли изъ сада. Посл этого обыкновенно еще на цлый часъ оставались въ немъ двое или трое изъ служителей и я постарался, чтобы быть одному изъ нихъ.

Размышляя все послобденное время о своей Новой Сил и ея послдствіяхъ, я ршилъ наконецъ разъ на всегда испробовать ея могущество. Я хотлъ испытать ее не на комъ нибудь другомъ, какъ на нашемъ знаменитомъ и мудромъ южно-американскомъ льв, который, какъ я замтилъ, смотрлъ на меня во все это утро и даже въ продолженіи всего дня при каждой нашей встрч съ необыкновеннымъ недовріемъ и подозрительностію. Я подождалъ, пока стемнло.

— Южно-африканскій левъ ‘Скрагаманъ’ какъ мы, служащіе обыкновенно называли его (хотя публика знала его подъ другимъ именемъ) дремалъ въ углу своей клтки, когда я подошелъ къ ея ршетк.

— ‘Скрагаманъ!’ сказалъ я шепотомъ, и въ одно мгновеніе онъ былъ на ногахъ.

— ‘Кто вы?’ воскликнулъ онъ, подходя ко мн, какъ можно ближе, и устремляя на меня свои блестящіе, коричневые глаза. ‘Что вы такое? Вы уже много разъ были здсь сегодня’.

— ‘И много разъ вчера’ — отвчалъ я въ слдъ за нимъ, не спуская съ него своихъ глазъ,— ‘и много разъ третьяго-дня и каждый день въ продолженіе цлаго года. Посл этого вы спрашиваете, кто я?’

— ‘Это ложь!’ заревлъ онъ, ‘вчера вы не были здсь, я никогда въ свою жизнь не видлъ васъ до ныншняго утра. Я никогда не видлъ даже ничего подобнаго вамъ. Что за странную смсь вы представляете собой? Если вы человкъ, то какъ вы усвоили себ львиную натуру? Если же вы левъ, то какъ вы позволяете себ носить такое жалкое тло? Вы не поддли бы меня на то, чтобы я принялъ на себя такой безобразный видъ, въ угоду этимъ слабымъ, нжнымъ, двуногимъ созданіямъ-людямъ. Льву, виновному въ такой подлости, стоитъ скусить его голову и я сдлалъ бы это также съ вами, еслибы вы стояли по ближе ко мн’.

— ‘Я имю то самое тло, съ которымъ я родился’ смло отвчалъ я, ни на минуту не сводя съ него своихъ глазъ, ‘и нахожу его очень удобнымъ. Смотрите,— оно покрыто шкурой съ карманами и къ тому же удобными, подручными карманами, въ которыхъ я могу носить съ собой вещи, подобныя напримръ этимъ, чтобы наказывать ими наглаго льва.’

И съ этими словами я вынулъ изъ кармана красивую палку съ желзнымъ наконечникомъ, (я ее постоянно носилъ при себ) и ткнулъ ею въ лапу, которую онъ сердито было просунулъ ко мн.

Онъ точасъ же отнялъ ее назадъ и съ крикомъ боли пробормоталъ:

— ‘Возможно-ли? Здсь человкъ, внутри котораго скрывается левъ? Какъ онъ могъ очутиться въ немъ?’

— ‘Ага!’ сказалъ я радостно, ‘такъ вы нашли во мн львиную природу? Какъ вы узнали ее, Скрагаманъ? По какимъ признакамъ заключили вы

РАЗСКАЗЫ О СЕМИ ЛСНЫХЪ ЧЕТВЕРОНОГИХЪ

РАЗСКАЗЫ О СЕМИ ЛСНЫХЪ ЧЕТВЕРОНОГИХЪ.

ГЛАВА I.ТИМОЕЙ ДЖАГЕЛЬ, СМОТРИТЕЛЬ ЗА ДИКИМИ ЗВРЯМИ. ЗНАКОМИТЪ СЕБЯ СЪ ЧИТАТЕЛЕМЪ.

ГЛАВА II.ПРОЯВЛЕНІЕ НОВОЙ СИЛЫ.

Читайте также:

ГЛАВА I.
ТИМОЕЙ ДЖАГЕЛЬ, СМОТРИТЕЛЬ ЗА ДИКИМИ ЗВРЯМИ. ЗНАКОМИТЪ СЕБЯ СЪ ЧИТАТЕЛЕМЪ.

ГЛАВА II.
ПРОЯВЛЕНІЕ НОВОЙ СИЛЫ.