Разсказы ддушки про сдую старину.
Разсказы ддушки про сдую старину.
Русская исторія въ разсказахъ и картинахъ для дтей младшаго возраста.
Выпускъ I.
Изданіе второе.
Цна 30 коп.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Изданіе Н. С. Аскарханова.
6, Троицкая ул., 6.
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/a01-31.jpg)
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/a02-27.jpg)
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/a03-18.jpg)
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/a04-7.jpg)
Рассказы дедушки про седую старину, Андреевская Варвара Павловна, Год: 1873
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Когда Сережа велъ себя хорошо и не капризничалъ, то ддушка сажалъ его рядомъ, въ большое сафьянное кресло съ высокою спинкою, и разсказывалъ много, много интереснаго.
Сказокъ Сережа не любилъ — потому что въ сказкахъ все вымыселъ, все неправда… Похожденія такихъ-же маленькихъ мальчиковъ какъ самъ — конечно, забавляли его, но онъ съ радостью готовъ былъ промнять ихъ на т интересные, занятные разсказы, которые передавалъ ему ддушка про старую Русь, и про славныхъ русскихъ князей, царей и государей.
Мальчуганъ слушалъ внимательно, вникалъ въ каждое слово, и очень гордился тмъ, что знаетъ много такого, чего не знаютъ другія дти.
Зналъ онъ, напримръ, что первая, древнйшая русская исторія была написана монахомъ Кіево-Печерской лавры — Несторомъ, зналъ, что въ нашей русской земл, боле тысячи лтъ назадъ, жилъ народъ, отъ котораго мы происходимъ, и что народъ этотъ называлъ себя ‘Славянами’.
Ддушка сказалъ, что Славяне, по большей части, жили цлыми племенами, въ простыхъ, деревянныхъ избушкахъ, маленькихъ, неприглядныхъ, построенныхъ одна отъ другой далеко и имвшихъ по нскольку выходовъ, на тотъ случай, чтобы легче было убжать, если кто изъ сосдей вздумаетъ напасть врасплохъ, что тогда случалось часто.
Городовъ у Славянъ было очень мало, всего счетомъ три — Новгородъ, гд жили они сами, потомъ Смоленскъ, гд жило другое племя (Кривичи) и Кіевъ — гд жили Поляне, дорого далъ бы Сережа, чтобы хотя однимъ глазкомъ взглянуть на такіе города, по словамъ ддушки совсмъ не похожіе на ныншніе: ни фонарей, ни мощеныхъ улицъ, ни магазиновъ — въ нихъ не было, и отъ простыхъ деревень они отличались только тмъ, что были ограждены валами, рвами и засками, но Славянамъ, никогда не видавшимъ ничего лучшаго, все это казалось и красиво и удобно, они ли, пили, веселились по-своему, ходили другъ къ другу въ гости, и при этомъ были замчательно гостепріимны, они не жалли ничего для своихъ гостей, а если подъ рукою не находилось подходящаго угощенія, то даже крали у сосда, не считая это постыднымъ.
— Ддушка, красть вдь гршно?— замтилъ Сережа.
— Конечно, дружокъ,— отозвался ддушка,— но не надо забывать, что Славяне жили въ давно, давно прошедшія времена, когда люди были необразованы, и не умли отличать дурного отъ хорошаго, они не знали даже главнаго — не знали Всемогущаго, Истиннаго Бога, были язычники и поклонялись идоламъ, т. е. различнымъ безобразнымъ фигурамъ, сдланнымъ ихъ-же собственными руками.
Такихъ боговъ у нихъ было много, но главнымъ божествомъ считался ‘Перунъ’, богъ грома и молніи, боговъ своихъ славяне очень боялись,— для того, чтобы боги на нихъ не сердились, и исполняли то, о чемъ они ихъ просятъ,— приносили въ жертву или плоды различные, или домашнихъ животныхъ, а иногда такъ даже людей,— однимъ словомъ, чмъ больше милостей просили отъ боговъ, тмъ значительне давали жертву, которую обыкновенно клали на землю и жгли или передъ самымъ идоломъ, или-же по близости рки или озера, гд, какъ они думали, жилъ водяной ддушка съ длинной сдой бородой, да рзвились русалки съ распущенными волосами. Конечно, ни такого водяного ддушки, ни такихъ русалокъ, на самомъ дл на свт никогда не было, мы съ тобой, Сережа, это понимаемъ — но Славяне разсуждали иначе, они готовы были съ кмъ угодно спорить, будто русалки каждый годъ, передъ праздникомъ Троицы (иначе ‘Семикъ’) выходятъ изъ-подъ воды, гуляютъ на земл, а затмъ опять куда-то пропадаютъ.
Въ честь ихъ Славяне справляли даже праздникъ, пли псни, водили хороводы, праздникъ русалокъ проходилъ у нихъ шумно и весело, но еще того веселе проходилъ праздникъ ‘Купалы’, молодежь ждала его съ большимъ нетерпніемъ, принарядившись по праздничному, цлою толпою отправлялись въ лсъ собирать разныя травы, купались, зажигала костры, прыгали черезъ нихъ… Этотъ праздникъ справляютъ у насъ въ деревняхъ и теперь, только называютъ его не просто ‘Купалой’, а ‘Иваномъ Купалой’, потому что онъ приходится въ Ивановъ день.
Про него Славяне разсказывали много чудесъ: они говорили, будто наканун, ночью, деревья, растущія въ лсахъ, ведутъ между собою разговоры, и, сойдя съ мстъ, ходятъ взадъ и впередъ какъ люди…
Правды тутъ опять таки нтъ, но Славяне въ это врили, и каждый годъ, наканун праздника Купалы, не только всю ночь гуляли по полямъ и лугамъ, прислушиваясь къ шелесту листьевъ деревьевъ ближайшаго лса — но и на разсвт, вернувшись домой усталые, измученные, боялись даже задремать, чтобы не пропустить минуты, когда встанетъ солнышко и покажется на неб — покажется не просто, не такъ какъ всегда, а съ шумомъ выдетъ изъ своего чертога на трехъ коняхъ — серебряномъ, золотомъ и брилліантовомъ, и, повстрчавшись съ мсяцемъ, игриво разсыплется въ тысячу тысячъ огненныхъ искорокъ.
Такой продлки яснаго- солнышка славяне ожидали каждый годъ, но, конечно, не дождались, потому что ничего подобнаго никогда быть не могло.
Оба эти праздника т. е. ‘семикъ’ и Купало, справлялись лтомъ, изъ весеннихъ-же праздниковъ, главнымъ считался праздникъ ‘масляницы’, когда они весну встрчали, а зиму провожали, для чего длали изъ соломы женское чучело, подъ названіемъ Мара или Марани, и сжигали его.
Былъ у Славянъ также и зимній праздникъ ‘Коляда’, справлялся онъ зимою, въ конц Декабря, какъ разъ въ то самое время, когда мы нынче справляемъ наши рождественскіе праздники но такъ какъ Славяне не знали, что значитъ устраивать лку, то ихъ дтямъ этотъ праздникъ, конечно, не приносилъ собою той радости, которую ныншніе рождественскіе праздники приносятъ нашимъ дткамъ, особенно когда дтки умны и послушны, и когда они получаютъ за это различныя игрушки, гостинца и лакомства, у Славянъ-же этотъ праздникъ отъ буднихъ дней отличался тмъ, что они ничего не работали и ходили по городамъ и деревнямъ славить божество, и, собравъ подаянія, приносили богамъ жертвы, жрецовъ, у Славянъ не было, и обязанности ихъ исполнялъ старшій въ род.
Вотъ каковы были наши предки боле тысячи лтъ назадъ, жили они въ бдности, на знали никакихъ удобствъ, большею частію занимались рыболовствомъ, били лсныхъ зврей, разводили стада, пчельники, и торговали съ сосдними народами.
Особенно важной торговли быть у нихъ, конечно, не могло, потому что времена тогда переживались очень тяжелыя, порядка никакого нигд не было, ни дорогъ, тоже,— вся земля почти сплошь была покрыта дремучимъ лсомъ, на каждомъ шагу встрчалась опасность наткнуться на хищнаго звря, или на лихого человка, да на грабителя.
Гд-же тутъ было думать о томъ, чтобы вести большую торговлю, гд искать выгоды, когда кром того Славяне еще и въ домашней жизни не знали покоя, такъ какъ различныя племена ихъ безпрестанно между собою ссорились, одинъ родъ возставалъ, противъ другого, войнамъ, неурядицамъ и грабежамъ конца не было…
Думали, думали Славяне, что предпринять, что сдлать,— и наконецъ собравъ ‘вче’ (сходку), поршили отправить пословъ въ сосднюю землю Варяго-Руссовъ, гд — какъ они давно уже слышали — былъ заведенъ строгій порядокъ.
— Призовите оттуда князя, который-бы управлялъ нами, заботился, о насъ, и не давалъ въ обиду,— указали они посламъ, когда послдніе окончательно снарядились и сли въ лодки, чтобы отправиться въ путь.
Хотя земля, гд жили Варяги, находилась и не особенно далеко, но послы Славянскіе все-таки оставались въ дорог довольно долго, во-первыхъ потому, что плыли, не торопясь, съ роздыхомъ, а во-вторыхъ — еще и потому, что лодки ихъ были устройства самаго простого, и конечно не могли подвигаться впередъ, даже на половину такъ скоро, какъ ныншніе корабли и пароходы.
— Земля наша велика и обильна, но порядка въ ней нтъ, приходите княжить и владть нами!— сказали послы, добравшись наконецъ до земли Варяго-Руссовъ, гд въ ту пору жили три родныхъ брата — Рюрикъ, Синеусъ и Труворъ. Братья согласились исполнить ихъ просьбу и, забравъ съ собою всхъ родичей и всю Русь, вскор поплыли на нсколькихъ большихъ лодкахъ въ землю Славянъ, заводить порядокъ.
Славяне встртили ихъ съ великою радостью, и, какъ только они сошли на берегъ, поднесли хлбъ-соль.
Братья Варяги жили вмст не долго) они поршили, что имъ будетъ гораздо легче и удобне вести дла каждому отдльно, а потому раздлили землю Славянскую на три равныя части.
Рюрикъ построилъ себ городъ Ладогу, и поселился въ немъ, Синеусъ построилъ городъ Блозерскъ, а Труворъ — Изборскъ.
Черезъ два года Синеусъ и Труворъ умерли, Рюрикъ остался княжить одинъ и перебрался въ Новгородъ.
О княженіи его намъ мало извстно, лтописецъ говоритъ только, что онъ рубилъ лса, строилъ города, и отдавалъ ихъ въ управленіе своимъ дружинникамъ, между этими дружинниками были два храбрыхъ воина, Аскольдъ и Диръ, Рюрикъ почему-то обдлилъ ихъ, не далъ ничего,— они обидлись такой немилости, и съ досады стали просить отпустить ихъ въ Греческую землю вмст со всми родичами. Рюрикъ согласился? дружинники забрали все свое имущество, сли въ лодки, поплыли внизъ по рк Днпру, и вскор увидли на одномъ изъ береговъ небольшой городокъ, высадившись, они стали допытываться у жителей, кому онъ принадлежитъ, какъ называется, и кто его построилъ?
— Городъ этотъ называется Кіевомъ, построили его три родныхъ брата Кій, Щекъ и Хоривъ, а принадлежитъ онъ теперь ихъ потомкамъ, такъ какъ сами они давно умерли — отвчали жители, и принялись подробно разсказывать про то, какъ потомки Кія, Щека и Хорива платятъ громадную дань Хозарамъ, народу степному, не принадлежащему къ Славянскому племени.
Выслушавъ рчь Кіевлянъ — Аскольдъ задумался, затмъ отошелъ въ сторону, подозвалъ къ себ Дира, началъ говорить съ нимъ шепотомъ, и наконецъ, снова вернувшись къ толп стоявшихъ по близости жителей Кіева, громко объявилъ, что если потомки Кія, Щека и Хорива согласятся сдлать ихъ князьями Кіевскими, то они вступятся за нихъ и освободятъ отъ дани Хозарамъ.
— Думаемъ, что согласятся,— отозвались Кіевляне, продолжая съ любопытствомъ разглядывать незнакомыхъ путешественниковъ,— а впрочемъ наврное не знаемъ’, коли хотите получить точный отвтъ — оставайтесь до завтра, соберемъ вче…
— Что же — останемся, почему не остаться? Торопиться некуда,— замтилъ Аскольдъ, и, дождавшись слдующаго утра, вмст съ Диромъ и нкоторыми главными своими родичами, отправился на вче, гд собравшіеся горожане, давно уже толковали о томъ, что незнакомцевъ слдуетъ оставить въ Кіев, и провозгласить князьями.
Рюрикъ, между тмъ, продолжалъ спокойно жить въ Новгород, онъ назывался уже, не родовымъ старшиной, какъ прежде, а ‘великимъ княземъ‘ — но княжить ему пришлось не долго,— онъ умеръ въ молодыхъ годахъ, оставивъ посл себя маленькаго сынка Игоря, за котораго всми длами великокняжескими, сталъ управлять родственникъ его Олегъ, человкъ храбрый, мужественный, задумавшій, во что-бы то ни стало, покорить подъ свою власть живущія по близости племена Славянскія.
Слава о его мужеств и отваг, далеко неслась по всей земл, не разъ слыхали про него и новые князья Кіевскіе, но такъ какъ дло это ихъ не касалось, то ршили молчать до поры до времени.
Однажды, когда они пировали въ княжескомъ дворц со своими витязями, наружная дверь дворца вдругъ отворилась и на порог показался какой-то незнакомый человкъ, одтый по дорожному.
— Кто ты такой, и что теб надобно?— спросили его витязи.
— Я, варяжскій купецъ — отвчалъ незнакомецъ, почтительно поклонившись,— посланъ сюда моими товарищами, которые плывутъ на лодкахъ изъ своей стороны въ Греческую землю, и желаютъ повидаться съ кіевскими князьями, чтобы передать имъ поклонъ отъ князя Новгородскаго.
Витязи доложили Аскольду.
— Почтимъ пословъ Олега,— отозвался Аскольдъ, выслушавъ докладъ витязей, и поспшно всталъ съ мста, чтобы въ сопровожденіи Дира и нкоторыхъ приближенныхъ, сейчасъ-же отправиться на берегъ рки, гд стояли лодки купцовъ варяжскихъ, но едва усплъ къ нимъ подойти, какъ вдругъ на него со всхъ сторонъ набросились спрятанные въ лодкахъ воины.
— Это не могутъ быть посланные князя новгородскаго!— съ ужасомъ воскликнулъ тогда Аскольдъ,— князь новгородскій никогда не былъ измнникомъ!
— Ты правъ — князь новгородскій никогда не былъ измнникомъ!— повторилъ чей-то невидимый голосъ, и затмъ, изъ толпы воиновъ смло выступилъ впередъ самъ правитель Олегъ, держа за руку маленькаго сына Рюрикова — Игоря,— онъ и теперь является сюда не какъ измнникъ, а какъ князь великій! Является для того, чтобы объявить теб и брату твоему Диру, что вы не князья, и не княжескаго рода, настоящій князь вотъ!— добавилъ онъ посл минутнаго молчанія, указывая на стоявшаго подл малютку, который, словно предчувствуя что-то неладное, со страхомъ прижимался къ его колнамъ.
Аскольдъ и Диръ хотли возразить, но Олегъ не далъ имъ опомниться, и сдлавъ знакъ своимъ войнамъ, приказалъ тотъ-часъ же убить ихъ, а самъ остался жить въ Кіев, назвавъ его ‘матерью городовъ русскихъ’.
Съ той поры Кіевъ считался столицею, главнымъ городомъ нашей земли русской, въ которой Олегъ царствовалъ тридцать три года, сражался въ это время съ сосдними народами, покорялъ славянскія племена, и даже предпринялъ походъ въ Грецію.
Вс походы его были удачны, народъ не разъ удивлялся этимъ удачамъ, и прозвалъ его ‘вщимъ’ что значитъ — ‘мудрымъ’. Много ходило разныхъ толковъ о немъ, много было въ этихъ толкахъ правды, но, подъ часъ, много и выдумокъ, такъ напримръ, разсказываютъ, будто за нсколько лтъ до своей смерти, онъ однажды призвалъ къ себ въ чертоги кудесника, и спросилъ, какою смертью суждено ему умереть, пасть ли на войн, или отъ болзни какой?
— Умереть-теб, князь, отъ своего собственнаго, любимаго коня — отвчалъ кудесникъ, и, не желая больше объяснять, сейчасъ же вышелъ изъ дворца.
Олегъ призадумался, какъ ни любилъ онъ своего коня, но умереть ему все таки не хотлось. Онъ пересталъ здить на немъ, приказалъ поставить въ отдльное стойло, кормить отборнымъ зерномъ, беречь, холить — но на глаза себ никогда не показывать.
Прошло нсколько лтъ, Олегъ позабылъ о предсказаніи кудесника, и узнавъ случайно, что конь уже околлъ, пожелалъ видть его кости.
— Врутъ все эти кудесники,— сказалъ онъ, расхохотавшись, и оттолкнулъ ногою вырытый изъ земли лошадиный черепъ, но тутъ вдругъ изъ этого самаго черепа выползла змя и ужалила его въ ногу такъ сильно, что онъ немедленно скончался,— княжить пришлось Игорю.
Игорь захотлъ тоже завоевывать сосднія земли и народы, какъ длалъ Олегъ, но ему это не удавалось.
Отправившись однажды въ землю Древлянскую, онъ вздумалъ взять съ древлянъ громадную дань, и, натворивъ всякаго насилія, уже собрался вернуться домой, какъ вдругъ ему показалось, что собраннаго добра слишкомъ мало, тогда, не долго думая, онъ снова пошелъ въ землю Древлянскую, взявъ съ собою только немного вооруженныхъ воиновъ, Древляне этимъ воспользовались и, вмсто того, чтобы повиноваться и выдать дань,— убили его.
На Руси-же въ то время былъ обычай такой, что оставшіеся посл убитаго человка родственники должны были непремнно мстить за его смерть.— Древляне это знали, испугавшись мести Ольги (жены Игоревой), они начали думать, какимъ-бы способомъ склонить ее на свою сторону, думалидумали и додумались: снарядивъ 20 выборныхъ мужей, они послали ихъ въ Кіевъ, гд жила Ольга, и приказали, во что-бы то ни стало, уговорить ее выйти замужъ за ихъ собственнаго князя ‘Мала’
— Мы посланы къ теб, матушка княгиня, съ такою рчью,— начали послы, когда Ольга позвала ихъ въ княжескія палаты,— мужа твоего, молъ, мы убили, потому что онъ насъ обижалъ и грабилъ, ты теперь вдова, можешь второй разъ выйти замужъ, за кого пожелаешь, такъ выходи-ка за нашего князя Мала, онъ князь добрый, хорошій, да и сама наша земля Древлянская не худая…
Ольга покачала головой, предложеніе Древлянъ показалось ей дерзкимъ, въ первую минуту она хотла приказать ихъ выгнать, но потомъ передумала, ршивъ въ своихъ мысляхъ прежде хорошенько надъ ними посмяться.
— Пожалуй,— отвчала она имъ, стараясь казаться серьезною,— вы нравы) почему мн не выйти замужъ вторично — да еще за такого завиднаго жениха, какъ вашъ князь Малъ) я согласна. Но прежде чмъ объявить о моемъ согласіи народу, мн желательно возвеличить васъ, чтобы вс видли и знали, что вы для меня гости знатные, желанные, не простые…
Послы низко поклонились.
— Да, не простые, продолжала Ольга,— идите туда, гд оставлены ваши лодки, садитесь въ нихъ и ждите, пока я пришлю звать васъ, когда-же посланные мои придутъ за вами, то вы съ мста не трогайтесь, а прикажите имъ нести васъ вмст съ лодкою на плечахъ, черезъ весь городъ, съ честью великою. Послы поврили словамъ хитрой княгини, очень довольные тмъ, что имъ такъ легко и скоро удалось уладить дло, они поспшно вернулись на берегъ, и, никому не говоря ни слова, важно разслись въ лодкахъ.
Ольга тмъ временемъ приказала выкопать глубокую яму, и когда приказаніе ея было исполнено, послала звать къ себ сватовъ Древлянскихъ.
— Не пойдемъ мы къ ней ни пшкомъ, ни на коняхъ не подемъ, а извольте нести насъ въ этой самой лодк по всему городу!— отозвались послы, помня наказъ Ольги.
— Что-же, мы люди подневольные, должны длать, что приказываютъ,— отвчали посланные Ольги и подняли на плечи ладью.
Сваты сидли спокойно, гордо закинувъ головы назадъ, они съ улыбкой смотрли другъ на друга и разсчитывали на торжественную встрчу въ княжескихъ палатахъ, на знатное угощеніе и вообще на всякія почести, но вмсто того, по приказанію княгини, совершенно неожиданно для нихъ — были выброшены на дно ямы, глубина которой достигала нсколькихъ саженей.
— Довольны вы честью?— спросила тогда Ольга, заглядывая въ яму, и, не дождавшись отвта, приказала закидать сватовъ каменьями.
Кіевлянамъ она строго-на-строго запретила разсказывать обо всемъ случившемся, и черезъ нсколько дней посл печальнаго приключенія со сватами сама отправила посольство въ землю Древлянскую, съ такимъ наказомъ: ‘Коли хотите, чтобы я вышла за вашего князя, такъ присылайте посольство познатне… Иначе Кіевляне меня не отпустятъ’.
Древлянамъ въ голову не могло придти, что будущая княгиня ихъ станетъ обманывать, они поврили ея словамъ, и полагая, что отправленный ими первый отрядъ пословъ, вроятно, остался въ Кіев, очень скоро снарядили другой, изъ людей самыхъ богатыхъ и знатныхъ, которые, надясь на торжественный пріемъ будущей супруги своего князя, отправились въ путь съ большимъ удовольствіемъ.
Прибывъ въ Кіевъ, они были встрчены великокняжескими витязями, и только что успли высадиться на берегъ, какъ сейчасъ-же получили приглашеніе отправиться въ баню, чтобы съ дороги пообмыться, да по обчиститься, а потомъ предстать передъ ясныя очи княгинюшки.
Такое приглашеніе ихъ нисколько не удивило, встрчать почетныхъ гостей подобнымъ образомъ въ старину былъ обычай, а потому они спокойно послдовали за витязями и, какъ говорится, не успли глазомъ моргнуть, какъ эти-же самые витязи впихнули ихъ въ горячую баню, затворили двери и приказали стоявшей вокругъ страж поджечь баню сразу со всхъ четырехъ сторонъ. Искать спасенія было невозможно, несчастные Древляне, конечно, сейчасъ-же погибли.
Уничтоживъ, такимъ образомъ, второе Древлянское посольство, хитрая княгиня Ольга, кажется, могла-бы угомониться, но она, между тмъ, еще не успокоилась и ршила въ душ довести задуманную месть до конца, для чего черезъ нкоторое время опять отправила пословъ въ землю Древлянскую, чтобы предупредить князя Мала, что идетъ къ нему, и просить его приказать наварить побольше меду, да приготовить прочихъ разныхъ хмльныхъ напитковъ и привезти все это на могилу Игоря.
— Прежде чмъ отпраздновать свадьбу, хочу справить по немъ ‘тризну’,— велла она сказать въ заключеніе.
Тризною славяне называли поминки по умершимъ своимъ родственникамъ, справляли они такую тризну обыкновенно на могил покойнаго: боролись, скакали, бгали въ перегонку и, въ знакъ горя, царапали себ лицо.
Не подозрвая обмана, Древляне сейчасъ-же принялись за дло, наварили цлыя сотни бочекъ пива, раздобыли вина хорошаго и отправили все это, съ новымъ отрядомъ воиновъ, на то мсто, гд находилась могила Игорева, и куда вскор прибыла Ольга.
— Что сталось съ нашими послами, которыхъ мы два раза посылали къ теб?— спросили ее Древляне.
— Они идутъ позади,— отвчала Ольга и прямо прошла на могилу мужа, припала головою къ сырой земл, залилась горючими слезами и не двигалась съ мста до тхъ поръ, пока приближенные дружинники, наконецъ, напомнили, что: ‘пора, молъ, начинать справлять тризну’.
Тогда Ольга сла посреди окружающихъ, и пиръ начался обычнымъ порядкомъ, дружинникамъ своимъ она потихоньку шепнула, чтобы они постарались напоить Древлянъ до-пьяна, дружинники исполнили ея порученіе очень охотно, и когда Древляне охмлли настолько, что съ трудомъ передвигали ноги, то приказала рубить ихъ мечами, а сама вернулась въ Кіевъ, стала собирать войско и на слдующій годъ, уже открытою войною, пошла на Древлянъ, взявъ съ собою маленькаго сына, Святослава. Древляне смло вышли ей на встрчу) об рати вскор столкнулись на полян, но ни та половина, ни другая не ршалась начинать дйствовать до тхъ поръ, пока малютка-Святославъ не бросилъ своею дтскою ручкою первое копье въ непріятельское войско.
Такъ какъ онъ былъ еще слишкомъ малъ и не имлъ достаточно силы, то копье, конечно, полетло не далеко и сейчасъ же упало къ ногамъ его собственной лошади, но этого все-таки было вполн довольно — воины Ольги воодушевились.
— Впередъ! Впередъ!— закричали они громко и съ ожесточеніемъ бросились на Древлянъ, которые пришли въ такой ужасъ отъ ихъ нападенія, что бросились бжать, чтобы укрыться въ ближайшемъ город Коростыни, воины Ольги пустились за ними слдомъ, окружили городъ со всхъ сторонъ, но взять его все-таки не могли никакимъ способомъ.
Ольг пришлось простоять около Коростыни цлое лто.
— Силою тутъ, видно, ничего не возьмешь,— сказала она тогда,— надо дйствовать хитростью…
И, отправивъ пословъ въ Коростынь, велла объявить Древлянамъ, что если они согласны заплатить ей дань, то она оставитъ ихъ въ поко.
— Рады-бы мы заплатить теб дань, мудрая княгиня,— былъ отвтъ Древлянъ,— да ты, вдь, не угомонишься и опять придумаешь новую месть за смерть мужа.
— Я уже три раза мстила за него — довольно. Теперь хочу помириться съ вами, взять дань и возвратиться въ Кіевъ.
— Что-же — коли такъ, коли правду изволишь молвить, то мы согласны. Получай съ насъ дань, хочешь медомъ, хочешь мхами, или чмъ другимъ, для насъ все единственно…
— Ни меду, ни мховъ, ни чего другого мн ненадобно, вы за послднее время обднли, я не стану раззорять васъ и потребую очень немногаго: дайте мн только съ каждаго двора но три воробья, да но три голубя.
‘На что ей воробьи да голуби’, подумали Древляне и, конечно, очень обрадовались, что отъ нихъ требуютъ такъ мало. Достать воробьевъ и голубей имъ ничего не стоило, такъ какъ у нихъ при каждомъ почти жилищ имлись голубятни для голубей, а крыши этихъ жилищъ состояли изъ досокъ или камыша и воробьи постоянно сказали тамъ гнзда.
Поймавъ тхъ и другихъ птицъ столько, сколько требовала Ольга, Древляне понесли ихъ къ ней съ великимъ восторгомъ, но восторгъ, однако, продолжался не долго.
Хитрая княгиня потребовала подобную дань не спроста.
— Ступайте домой,— сказала она Древлянамъ, и какъ только они удалились, сейчасъ-же раздала птицъ своимъ дружинникамъ, приказавъ навязать на хвостъ каждой птиц тряпку съ срой, и когда на двор начнетъ смеркаться — сначала поджечь эти тряпки, а потомъ выпустить птицъ на свободу.
Дружинники исполнили все, какъ имъ было приказано.
Цлой стаей полетли испуганные воробьи и голуби прямо въ городъ Коростынь и въ одинъ мигъ разсялись но своимъ гнздамъ, отчего почти вс дома города загорлись разомъ.
Жители города въ первую минуту ршительно ничего не могли понять, но потомъ, догадавшись объ угрожающей имъ опасности, пустились бжать впередъ безъ оглядки, и со страху, вмсто того чтобы удаляться отъ ратниковъ Ольги, натыкались прямо на нихъ и, конечно, тутъ-же падали мертвыми.
Уложивъ, такимъ образомъ, почти все Древлянское войско, Ольга, наконецъ, успокоилась, считая месть свою оконченною, она не желала больше воевать, не жаждала человческой крови, а напротивъ, какъ бы старалась загладить вину передъ Древлянами,— объхала сначала всю ихъ землю, потомъ землю русскую, везд оказывала милости, устраивала новые порядки, исправляла дороги, строила мосты, судила по правд.
Встрчаясь съ христіанами, которыхъ за послднее время въ Кіев развелось порядочно, она очень любила бесдовать съ ними, зазывала къ себ въ теремъ, и чмъ чаще повторялись эти бесды, тмъ больше и больше начинала она задумываться надъ тмъ, что поклоняться идоламъ и исповдывать языческую вру — не стоитъ, что есть другое, невидимое, божество, молиться которому хорошо и отрадно! Что есть другая — лучшая вра, которая учитъ насъ быть добрыми, честными, милостивыми…
И вотъ, чтобы ближе узнать эту вру, она ршилась създить въ главный городъ греческой Имперіи, Царьградъ или Константинополь, гд ее исповдывали уже давно, и гд Ольга, наконецъ, тоже приняла христіанство, получивъ имя Елены.
Крестилъ ее царьградскій патріархъ (патріархомъ называется главный архіерей православной церкви),— а крестнымъ отцомъ былъ самъ Императоръ.
Когда обрядъ крещенія окончился, то патріархъ сталъ учить мудрую княгиню разнымъ церковнымъ уставамъ и молитвамъ, а на прощанье передъ отъздомъ въ Кіевъ сказалъ рчь: ‘благословенна ты въ женахъ русскихъ, потому что оставила тьму и полюбила свтъ) благословятъ тебя люди русскіе до послдняго рода!’ Ольга вернулась въ Кіевъ успокоенная душою и очень довольная.
Сына своего Святослава она воспитывала сама до тхъ поръ, пока онъ возмужалъ и выросъ.
Нсколько разъ она предлагала ему креститься, но Святославъ на это не соглашался изъ страха, что надъ нимъ станутъ смяться его дружинники, которые, большею частію, состояли изъ язычниковъ) дружинниковъ же своихъ Святославъ любилъ больше всхъ и всего на свт,— время проводилъ въ постоянныхъ бояхъ и сраженіяхъ съ сосдними племенами)—отправляясь въ походъ, не бралъ съ собою ни возовъ, ни шатровъ, ни котловъ для варки кушанья, спалъ подъ открытымъ небомъ, лъ сырое лошадиное мясо, одежду носилъ самую простую и жилъ такъ почти постоянно, до тхъ поръ, пока, наконецъ, въ битв съ Печенгами пришлось ему сложить свою удалую голову, посл чего печенжскій князь веллъ оковать его черепъ въ золото, и на веселыхъ пирахъ пилъ изъ этой чаши вино, вмст со своими воинами.
Посл Святослава остались три сына: Ярополкъ, Олегъ и Владиміръ, жили они каждый въ своемъ город, но жили очень не дружно.
Вскор посл смерти Святослава оба старшіе князя до того перессорились между собою, что пошли другъ на друга войною, во время которой Олегъ бжалъ съ боя, упалъ въ ровъ и былъ задавленъ навалившимися на него туда-же лошадями.
Тогда третій сынъ Святослава, Владиміръ, жившій въ Новгород и конечно узнавшій обо всемъ случившемся, ршилъ отомстить Ярополку за смерть брата и сталъ набирать свою собственную дружину, чтобы идти на него войною, но прежде чмъ выступить въ походъ, послалъ къ Полоцкому князю Рогвольду своихъ витязей, сватать за себя дочь его Рогнду, не зная того, что Рогнда раньше уже просватана за Ярополка.
— Не хочу идти за Владиміра, пойду за Ярополка, — отвчала Рогнда посламъ, которые, вернувшись въ Новгородъ, передали отвтъ ея Владиміру.
Владиміръ разсердился, отложивъ походъ на брата, немедленно пошелъ войною на Полочанъ и, отнявъ у нихъ городъ Плоцкъ, убилъ Рогвольда и двухъ его сыновей, а Рогнду взялъ себ въ жены силою.
Покончивъ такимъ образомъ съ Плоцкомъ, онъ отправился на Ярополка войною, у Ярополка войска было не много, но онъ все-таки оборонялся довольно долго) а потомъ, по совту одного подкупленнаго Владиміромъ боярина, наконецъ, согласился сдаться.
— Пусть войдетъ въ мой шатеръ и лично проситъ прощенія!— потребовалъ Владиміръ. Яронолкъ согласился исполнить требованіе брата, но едва усплъ подойти къ шатру, какъ стоявшіе около два варяжскихъ воина, по сдланному знаку Владиміромъ, поразили его мечами’, несчастный князь упалъ замертво, а Владиміръ посл этого сталъ одинъ княжить надъ землей русской и перебрался на жительство въ Кіевъ.
Не мало пришлось ему вести войнъ съ сосдними племенами, съ-сосдними народами,— но онъ этого не боялся, всегда бодро стремился впередъ, почти всегда выходилъ побдителемъ и посл каждаго счастливаго похода долгомъ считалъ, въ знакъ благодарности своимъ богамъ и кумирамъ, приносить различныя жертвы.
Разсказываютъ, что однажды, вернувшись посл замчательно удачнаго похода на Ятвеговъ, Владиміръ призвалъ къ себ самыхъ именитыхъ витязей и отдалъ приказаніе, намтить какого-нибудь изъ жившихъ въ Кіев юношей — для принесенія его въ жертву Перуну.
— Бросимъ жребій на всхъ юношей и двицъ, которые находятся въ Кіев,— сказали тогда витязи,— на кого жребій падетъ, того и заржемъ.
Сказано — сдлано, стали тянуть жребій… Жребій палъ на маленькаго мальчика, сына одного варяга-христіанина. Витязи, не долго думая, сейчасъ-же отправили къ нему нсколько человкъ вооруженныхъ воиновъ, съ приказаніемъ привести малютку.
— На что онъ вамъ,— съ ужасомъ спросилъ варягъ, сразу догадавшись, въ чемъ дло.
— Нуженъ.
— Да на что именно?
— Онъ долженъ быть принесенъ въ жертву могущественному Перуну, по вол великаго князя Владиміра,— отвчали воины,— мы пришли за нимъ по приказанію великокняжескихъ витязей.
— Не дамъ я своего сына на пагубу, не дамъ ни за что на свт,— возразилъ варягъ-христіанинъ, охвативъ обими руками испуганнаго малютку, — буду биться до послдней капли крови… Вашъ Перунъ не Богъ, а просто кусокъ дерева… Сегодня стоитъ — завтра сгніетъ… Богъ есть одинъ настоящій, истинный, которому покланяются Греки… Онъ сотворилъ небо, землю, звзды, луну, солнце и человка. А ваши боги разв могутъ сдлать что-либо подобное? Уходите вонъ! Не видать вамъ моего сына, какъ своихъ ушей…
Сообразивъ, что со старикомъ, какъ говорится, пива не сваришь, и что онъ ни въ какомъ случа не уступитъ — воины вернулись обратно и передали витязямъ весь разговоръ.
Витязи разсвирпли, разсвирплъ и народъ, стоявшій тутъ же, и цлою толпою повалилъ къ жилищу стараго варяга.
— Подавай намъ сына въ жертву Перуну,— громко кричала толпа, окруживъ со всхъ сторонъ домикъ несчастнаго христіанина, который, выйдя на крыльцо и не выпуская изъ объятій совершенно обезумвшаго малютку, снова принялся уговаривать язычниковъ, напоминать имъ про истиннаго Бога и молить о помилованіи, но язычниковъ это не тронуло. Они бросились впередъ, словно зври разъяренные, подрубили топорами балки, на которыхъ держалось крыльцо, и только-что успли отскочить въ сторону, какъ сначала это самое крыльцо, а затмъ и крыша домика съ трескомъ рухнула на землю, придавивъ собою пораженныхъ ужасомъ отца и сына.
Это были первые мученики-христіане въ Кіев.
Слыхать про такіе случаи, а иногда даже видать ихъ Владиміру приходилось нердко.
Припоминая различные разсказы про христіанскую вру бабушки своей, мудрой княгини Ольги, и прочихъ христіанъ, жившихъ въ Кіев, онъ сталъ все чаще и чаще спрашивать себя, что лучше — поклоняться идоламъ или же сдлаться христіаниномъ, и каждый разъ посл такихъ думъ становился печальнымъ.
Приближенные витязи это замчали. Не догадываясь о настоящей причин тоски-кручинушки своего князя, они старались всячески развлечь его, придумывая разныя забавы.
Ласковый къ дружин и очень любившій пиры и разгулы, Владиміръ охотно шелъ на такія забавы, изъ которыхъ любимою его забавою была охота.
Вотъ и разсказываютъ, что однажды, возвращаясь съ охоты, куда витязи тоже потащили его, чтобы развеселить, Владиміръ вдругъ вспомнилъ про жену свою Рогнду и про маленькаго сына Изяслаа, которых