Расскажите мне что-нибудь и покажите картинки, Андреевская Варвара Павловна, Год: 1893 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Разскажите мн что-нибудь
и
покажите картинки

СОСТАВИЛА
В. Андреевская.

около 200 рисунковъ въ текстъ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Книжный Магазинъ П. В. Луковникова,
Лештуковъ преулокъ. No 2.
1893.

ОГЛАВЛЕНІЕ.

‘Слава въ вышнихъ къ Богу’!

Дурочка

Легенда о соловь

Завтное кольцо

Какъ я выбрался изъ Колорадо

Послдній дофинъ

Нечаянная покупка

Американскій царь давно прошедшаго времени

Бижу

Спорь до слезъ, а объ закладъ не бейся

Спящая красавица океана

Забавныя продлки слоновъ

Гергосъ

Блые близнецы

Минеткины грезы

Таинственная надпись

Приключеніе маленькаго львенка

Проказы маленькой обезьянки

Псня птички

Король едоръ абиссинскій

Дти всхъ странъ

Приключенія слона

Докторъ

Лва

Разсказъ безъ словъ

Мишины проказы

У цыганъ

Геройская смерть

Трусливые цыплята

Письмо

Лисица въ затрудненіи

На горахъ

Красная юбочка

Въ чужихъ людяхъ

Ты не спишь?

Няня.

На елку нашимъ дтямъ

Игры и забавы.

Что изъ этого выйдетъ?

Пляска вдьмъ

Нсколько игрушечныхъ оптическихъ приборовъ

Ходячая монета

Бабушка Пахомовна

Тни

Несокрушимый столбикъ

Одинъ начнетъ, другой кончитъ

Какимъ образомъ можно опустить яйцо въ графинъ

Фокусъ съ вилкою и бутылкою

Самодльный фонографъ

Игра въ звринецъ

Карликъ и великанъ

Тни, получаемыя при помощи сложенныхъ извстнымъ образомъ рукъ и пальцевъ

Какимъ образомъ два мальчика могутъ представить слона

Потушить свчку

Новозеландскій муравьдъ

Пугало

Тни, получаемыя при помощи сложенныхъ извстн. обр. пальцевъ

Жмурки съ палочкой

Носилки

Водорзъ

Пушинка

Кто сильне

Фокусъ-покусъ

Слава въ вышнихъ Богу!

(Еванг. Лука. Глава 2. Пс. 1—20)

Одта сумракомъ долина,

Природа спитъ, кругомъ покой.

И пальма знойной Палестины

Не шелохнетъ своей листвой.

По временамъ мелькнетъ стрлою

По небу яркій метеоръ,

Все освтивъ передъ собою,

Поля, луга, цпь дальнихъ горъ,

Потухнетъ быстро. И мрачне

Окутанъ мглою небосклонъ,

И въ небесахъ горитъ ясне

Звздъ лучезарныхъ милліонъ.

Порой пвунъ въ гнзд проснется,

Подумавъ — утро настаетъ,

Подыметъ крылья, встрепенется,

Засвищетъ тихо и — уснетъ.

На склон горъ крутыхъ, скалистыхъ,

Потоковъ, гд журчитъ вода,

Подъ снью рощъ густыхъ, втвистыхъ,

Дремали мирныя стада.

Ихъ пастухи не подалеку,

Костра гд виденъ огонекъ,

И вьется розовый дымокъ

Прозрачной струйкою высоко,

Тамъ подъ смоковницы шатромъ

Облитой пурпурнымъ огнемъ,

Они пснь тихую привта

Поютъ зар, лунамъ разсвта.

Но вдругъ зарница! Мракъ исчезъ!

Все освтилося въ мгновенье.

Они глядятъ, а къ нимъ съ небесъ,

Спускалось дивное виднье.

То ангелъ былъ. Онъ на крылахъ

Летлъ въ одежд блоснжной,

Небесный ликъ, покой въ очахъ,

И на устахъ съ улыбкой нжной.

Въ одной рук онъ крестъ держалъ,

Вковъ грядущихъ исцленье,

Въ другой, втвь пальмы, возвщенье,

Что на земл покой насталъ.

Онъ, какъ орелъ въ лазури ря,

Спустился тихо къ пастухамъ.

Т передъ нимъ дрожатъ, робя,

И пали ницъ къ его ногамъ.

— Не бойтесь! онъ сказалъ. Явился

— Я къ вамъ сюда оповстить,

— Что въ этотъ мигъ Христосъ родился,

— Онъ міръ назначенъ исцлить.

— Его послалъ къ вамъ Вседержитель, —

Кто создалъ все изъ ничего.

— Христосъ есть сынъ Его, Спаситель,

— Онъ будетъ въ вр вашъ учитель,

— И вы увидите Его.

— Вотъ вамъ и знакъ: когда съ разсвтомъ —

Лучи свтила загорятъ,

— Идите вы въ Давыдовъ градъ,

— И тамъ найдете, въ град этомъ,

— Младенца въ ясляхъ, въ пеленахъ:

— То будетъ Онъ!

Вдругъ въ небесахъ

Ему подобныхъ легіоны

Покрыли всюду небосклоны,

Блистая дивной красотой,

И указуя на дорогу,

Что къ Вилеему шла дугой,

Запли: ‘Слава въ вышнихъ Богу!..

‘Хвала небесному Творцу!

‘Хвала Создателю вселенной,

‘И милосердному Отцу!

‘Мы славимъ твой престолъ священный:

‘Ты на земл посялъ миръ,

‘Въ сердцахъ людей благоволенье!’

И съ псней чудною въ эфиръ

Исчезло дивное виднье.

‘Скорй идемте въ Вилеемъ!’

Сказали пастухи вставая:

‘Найдемъ Христа, и скажемъ всмъ,

‘Что возвстилъ посланникъ рая.

‘Откуда онъ, кмъ посланъ онъ,

‘Какъ, указуя на дорогу,

‘Ему подобныхъ легіонъ

‘Здсь пли: ‘Слава въ вышнихъ Богу’!

II.

Они пошли, рдла мгла,

Обрисовались горъ вершины.

Заря пурпуромъ облегла

Верхушки пальмъ, пески долины,

И день насталъ. Изъ-за холмовъ

Лучами солнца обожженныхъ

Открылся длинный рядъ домовъ,

Стной высокой окаймленныхъ,

То Вилеемъ былъ. Отъ воротъ

Толпы неслися разговоры,

Здсь крикъ дтей, тамъ шумъ и споры,

На площадяхъ шумлъ народъ.

Онъ въ силу Кесаря велнья

Изъ городовъ и дальнихъ селъ

Сюда на перепись пришелъ.

И вотъ толпы теперь въ движеньи.

Одни, свершивъ тяжелый путь,

Пріютъ искали отдохнуть.

На паперть храма шли другіе,

Чтобъ ждать тамъ очередь свою,

И, записавъ себя, семью,

Вернуться въ села дорогія.

Высоко солнце, зноемъ жжетъ.

Какой-то силою влекомы,

Шли пастухи съ толпой впередъ,

Чрезъ городъ мало имъ знакомый.

Пройдя рядъ улицъ, площадей,

Въ пустынной части отдаленной,

Подъ кущей пальмовыхъ втвей,

Надъ входомъ въ дворъ уединенный,

Они увидли надъ нимъ,

Лучи виднія ночного,

Въ сіяньи ангела святого:

— Младенецъ здсь! сказалъ онъ имъ.

— Въ этотъ дворъ, сюда идите,

— Когда-жъ увритесь, что Онъ,

— Тогда народу возвстите,

— Сказавъ ему, что онъ спасенъ.—

И Ангелъ въ выси исчезая,

Летлъ съ улыбкой къ небесамъ,

И псней Бога восхваляя,

Спшилъ упасть къ Его ногамъ.

Открылись тихо двери входа,

Предъ ними дворъ. Навсъ простой

Стоялъ въ углу подъ снью свода

Листвы смоковницы густой.

Подъ тмъ навсомъ окруженный

Травою въ ясляхъ благовонной,

Въ сіянь, радужныхъ лучахъ,

Лежалъ младенецъ въ пеленахъ,

Его ликъ ангельскій, прелестный,

Красою дивною дышалъ,

Младенецъ тихо, сладко спалъ,

Съ улыбкой кроткою, небесной

Надъ нимъ, надъ яслями склонясь,

Ему прохладу наввая,

Нарушить сонъ его боясь,

Стояла мать его святая.

Она, увидвъ пастуховъ,

Къ нему еще склонилась ниже,

Т, умряя шумъ шаговъ,

Вошли во дворъ, подходятъ ближе,

Съ невольнымъ трепетомъ въ сердцахъ,

Въ груди съ невдомымъ волненьемъ,

Съ слезою теплой на глазахъ,

Съ какимъ-то радостнымъ томленьемъ

Вдругъ преклонились передъ Нимъ.

— Вотъ Онъ! младенецъ, нашъ Спаситель!

— Святая мать, гордися имъ!

— Онъ будетъ міра исцлитель.

— Хвала Ему! Онъ сынъ Того,

— Кто властенъ нашею судьбою!

— Кто создалъ все изъ ничего!

— Кто правитъ небомъ и землею!

— Да, вримъ мы, Спаситель ты!

— Ты будешь намъ всегда защитой.

— Твоимъ сіяньемъ міръ покрытый,

— Взойдетъ на свтъ изъ темноты!

— Пойдемте-жъ городъ извстить,

— И скажемъ всмъ, что мы видали

— Того, кто долженъ исцлить

— Насъ отъ. грховъ, отъ бдъ, печали

— И гд мы только ни пройдемъ,

— Гд мы ни выйдемъ на дорогу,

— Его восхвалимъ, воспоемъ

— Молитвой: ‘Слава въ вышнихъ Богу!’

Дурочка.

Коля Болотовъ, или какъ его называли въ семь — Ника — учился превосходно.— На шестнадцатомъ году онъ перешелъ въ старшій классъ гимназіи и съ нетерпніемъ ждалъ рождественскихъ праздниковъ, такъ какъ отецъ общалъ взять его въ деревню, гд мальчику не приходилось быть два года къ ряду.

Какъ жаждалъ онъ скоре увидть папу,— маму, сестеръ, которыя за эти два года конечно успли очень выроста, — экономку Луизу Карловну, всегда угощавшую его вареньемъ, домашней пастилой, мочеными яблоками, — и наконецъ старушку няню Назарьевну, подъ интересныя сказки которой онъ, бывало, въ счастливые дни ранняго дтства, засыпалъ такъ сладко!

Перездъ изъ Петербурга до той станціи, куда должны были прибыть лошади, казался мальчику невыносимо длиннымъ, — утомленный продолжительнымъ сидньемъ въ душной атмосфер вагона, онъ съ наслажденіемъ думалъ о путешествіи въ открытыхъ саняхъ по безконечному простору снжныхъ полей и густому лсу.

Но вотъ наконецъ поздъ остановился, проходившій мимо кондукторъ, настежь отворяя вагоны, выкрикивалъ скороговоркою: ‘станція Березовка — пять минутъ — буфетъ есть!’ Ника полною грудью вдохнулъ въ себя ворвавшуюся черезъ дверь свжую струю воздуха, захваталъ портъ-сакъ, проворно выпрыгнулъ на платформу и не усплъ сдлать нсколько шаговъ, какъ увидалъ стоявшіе около подъзда знакомые сани, запряженные въ одиночку.

— Здравствуйте, баринъ, издали раздался голосъ кучера Ивана — пожалуйте! Я васъ давно дожидаюсь, папенька приказали хать Скоре, потому ночью, значитъ, — темно, какъ разъ съ дороги собьешся, да и на счетъ волковъ тоже небезопасно.

— Въ самомъ дл?— Разв они здсь водятся? спросилъ Ника, весело усиживаясь въ сани.

— Еще какъ водятся-то! Недавно на цлый обозъ напали — насилу отбоярились, вотъ для этого самаго Случая папаша прислалъ заряженный револьверъ и веллъ положить въ сани факелъ. Проклятые, говорятъ огня боятся… добавилъ Иванъ съ досадою, и тронулъ возжами лошадь.

Санки быстра понеслись впередъ, но нмъ дальше отъзжалъ Ника отъ станціи, тмъ дорога становилась все боле занесенною снгомъ, лошадь то и знай спотыкалась и проваливалась въ рыхлые сугробы по самый животъ, фыркала, поводила ушами, и уныло потряхивала головою, привязанные къ дуг колокольчики какъ-бы вторили ей такимъ же заунывнымъ, точно надтреснутымъ звяканьемъ, порою совсмъ заглушаемымъ неожиданно поднявшимся втромъ.— Ника плотне завернулся въ пледъ, а словоохотливый Иванъ, все время сообщаввіій деревенскія новости, нахлобучилъ свою мховую шапку на самыя уши и уже почти не говорилъ ни слова.

Такимъ образомъ прошло около часа, сдоки прозябли, какъ говорится, до мозга костей, а втеръ не только не унимался, но напротивъ съ каждою минутою, казалось, длался все сильне и сильне, порывисто поднимая вокругъ цлые столбы снжной пыли, изъ-за которой едва виднлись соломенныя вшки, воткнутыя въ снгъ заботливою рукою мужичка, для того чтобы добрые люди не сбивались съ пути.

Мало по-малу на двор совершенно стемнло, небо покрылось тяжелыми, густыми облаками, изъ которыхъ снгъ повалилъ огромными хлопьями, въ двухъ шагахъ нельзя было различить другъ друга.

— Ну,— баринъ, сказалъ Иванъ, осадивъ лошадь, того и гляди заблудишься.

— Нтъ-ли тутъ гд-нибудь жилья, чтобъ захать переждать мятель, отозвался Ника, начавшій не на шутку падать духомъ.

— Да жилье-то должно быть недалеко, только попадемъ-ли теперь?

— Во всякомъ случа надо попробовать…

Иванъ тряхнулъ возжами, крикнулъ свое обычное: ‘ей ты, касатикъ’,— и маленькіе санки снова начали нырять по снжнымъ сугробамъ.

Боле двадцати минутъ продолжалось это нырянье, наконецъ путешественники остановились около какой-то темной неопредленной массы, оказавшейся избою.

— Хозяинъ, пусти обогрться!— просилъ Иванъ, соскочивъ съ козелъ и припавъ своимъ занесеннымъ снгомъ лицомъ къ крошечному оконцу.

— Милости просимъ, отвтилъ грубый мужской голосъ, вслдъ за тмъ покривившаяся дверь избушки заскрипла на ржавыхъ петляхъ и рослая фигура старика, окутаннаго въ овчинный тулупъ, показалась на порог.

Избушка была маленькая, тсная, въ углу подъ старыми почернвшими образами стоялъ простой деревянный столъ безъ скатерти, а вокругъ вдоль стнъ тянулись узкія въ одну доску лавки — вотъ все убранство того незатйливаго жилища, куда попалъ Ника, очень довольный, что можетъ хотя немного обогрть, свои, окоченвшіе члены.

— Угостить-то мн васъ нечмъ, милый баринъ, заговорилъ хозяинъ, стряхивая снгъ со спины и плечъ мальчика.

— Не надо, любезный, я ничего не хочу, позволь переждать непогоду.

Ника началъ съ любопытствомъ оглядывать присутствующихъ: не старая еще крестьянская женщина — должно быть жена хозяина — сидла за прялкою, возл нея вертлось трое ребятишекъ — а нсколько поодаль у самой печки, на грязномъ полу копошилась что-то непонятное — не то собака, не то человкъ.

— Чего по-полу валяешься? Словно зврь неотсаный! грубо крикнулъ мужикъ, толкнувъ ногою это что-то.

Раздался жалобный стонъ, что-то приподнялось съ мста, Ника къ крайнему своему удивленію увидлъ блдное, изнуренное личико маленькой двочки.— Весь костюмъ ея состоялъ изъ грязнаго, рванаго сарафана, волосы были обстрижены, какъ называется подъ гребенку, глаза смотрли испуганно,: по губамъ скользила улыбка… Но какая улыбка! Чмъ-то страшнымъ, холоднымъ, могильнымъ вяло отъ этой улыбки. Ника невольно отшатнулся.

— Кто это? спросилъ онъ хозяина.

— Дурочка — отвтилъ онъ_: махнувъ рукою.

— Да откуда она, какъ ее зовутъ.

— А Христосъ вдаетъ, мы и сами не знаемъ, вмшалась хозяйка, нтъ у нея ни рода, ни племени. Скитается изъ дому Въ домъ цлыми днями. Гд хлбца кусочекъ выкинутъ, гд молочкомъ напоятъ, такъ и живетъ людскимъ подаяніемъ… ,

— Дармодовъ на бломъ свт много, возразилъ хозяинъ, еслибъ не жена, я бы дурь-то изъ нея выколотилъ. Ну, пошла подъ печку,— пригрозилъ онъ несчастной, которая, подпрыгивая на одной Ног и прищелкивая языкомъ, съ громкимъ хохотомъ по прежнему направилась въ уголъ, легла на полъ и свернулась кренделемъ.

Сердце Ники болзненно сжалось, ему стало ужасну жаль дурочку.

— Знаешь что, — обратился онъ къ хозяину — подержи ее у себя нсколько дней, только пожалуйста не бей и не толкай безъ причины,— я поговорю съ родителями, они придумаютъ какъ нибудь пособить горю.

Хозяинъ согласился, Пика пробылъ въ избушк еще около часа и за тмъ, когда вьюга перестала, снова пустился въ дорогу. Вс мысли его были исключительно заняты дурочкой. Онъ даже не замтилъ какъ, обогнувъ широкую поляну, сани въхали въ густой лсъ, гд Вдругъ послышалось страшное завываніе волковъ.

— Баринъ, Николай Николаевичъ, окликнулъ его Иванъ — вдь это волки въ лощин воютъ.

— Да, кажется. Не вернуться:ли? Какъ ты думаешь?

— Это уже все равно, коли захотятъ, такъ нагонятъ. По моему, лучше идти на проломъ. Зажигайте факелъ, приготовьте пистолетъ и, перекрестившись, ударимъ по лошади.

При свт зажженнаго факела, путники съ ужасомъ увидли, что они окружены хищными зврями.

Лошадь, почуя бду, задрожала всмъ тломъ — заупрямилась. Иванъ стегнулъ ее что было силы — сани донеслись съ быстротою молніи, нахали на. камень, чуть-чуть не опрокинулись, отъ сильнаго толчка факелъ выпалъ изъ рукъ Ники, но мальчикъ не потерялъ присутствія духа.— Пистолетъ былъ шестиствольный, онъ сдлалъ послдовательно нсколько выстрловъ, благодаря чему спасъ себя, кучера, лошадь (хотя послдней впрочемъ досталось порядочно).

Когда же наконецъ добрались они до дому, и Ника вошелъ въ комнаты — на немъ просто лица не было. Бдняга не могъ безъ ужаса вспомнить обо всемъ случившемся, не прикоснувшись къ вкусному ужину, который былъ собственно для него приготовленъ заботливою Луизой Карловной, — вслдствіе сильной головной боли и лихорадочнаго состоянія, Ника сейчасъ же легд. въ постель.

Ночью у него сдлалась горячка и сильнйшій бредъ,— то ему мерещилось безсмысленное личико дурочки съ ея страдальческою улыбкою, то стая голодныхъ волковъ, то вдругъ неизвстно почему казалось, что эти волки превратились въ цлую ватагу дикихъ индйцевъ, вооруженныхъ винтовками, и онъ вмст съ другимъ незнакомымъ всадникомъ спасается отъ нихъ сидя на высокой вороной лошади, чувствуетъ себя Ника большимъ, сильнымъ — лицо его обросло бакенбардами, усами… Онъ болзненно вскрикиваетъ, хочетъ соскочить съ постели…

Отецъ и мать въ отчаяніи, едва дождавшись утра, они посылаютъ въ сосдній городъ за докторомъ, который, осмотрвъ больнаго, объявляетъ, что у него начинается нервная горячка.

— Опасности я еще пока не вижу,— обратился докторъ къ матери, замтивъ ея волненіе, но во всякомъ случа болзнь можетъ затянуться и выздоровленіе будетъ медленно.

Карлъ Ивановичъ, такъ звали доктора, — не ошибся, бдному мальчику дйствительно пришлось проваляться около мсяца, тмъ не мене, благодаря во время поданной помощи и старательному уходу Назарьевны — онъ перенесъ тяжелый недугъ благополучно, и когда пришелъ въ полное сознаніе, то первою заботою его было-просить отца устроить несчастную Дурочку въ богадльню.

Отецъ, въ сопровожденіи Ивана, самъ отправился въ ту избушку, гд Ника пережидалъ непогоду, но хозяинъ сказалъ ему, что дурочка вскор посл посщенія молодаго барина куда-то скрылась. Стали повсюду наводить справки, отыскивать — только, къ сожалнію, никакъ не могли напасть на слдъ несчастной, и затмъ вскор узнали, что хавшіе однажды за дровами мужики нашли ее мертвою подъ деревомъ. По всей вроятности, это жалкое созданіе заблудилось въ лсу и замерзло.

Легенда о соловь.

Былъ прекрасный лтній вечеръ.— По скатамъ высокой обрывистой горы кое-гд лпились маленькія деревушки, обитатели которыхъ, не смотря на далеко еще не позднюю пору, невидимому давно уже отошли ко сну. Кругомъ все было тихо: верхушки липъ, окаймляющихъ собою скромныя жилища поселянъ, незамтно покачивались изъ стороны въ сторону, какъ будто перешептываясь,— рядомъ неподвижно стояли сосны,— ни одна травка, ни одинъ цвтокъ не шевелились! Словомъ,— казалось, не только люди, наработавшіеся за день до усталости, но и сама природа, погрузились въ глубокій сонъ. Только звзды разв не спали еще на неб, да серебристый мсяцъ, то скрываясь за облако, то вновь выплывая изъ-за него, молча любовался этою величественною картиною тишины и спокойствія…

Не спалось также маленькой, сренькой птичк, которая, пріютившись въ куст боярышника, пла долго… долго… безостановочно… Ея пснь звучала такъ ясно, и вмст съ тмъ до того грустно, что случайно проснувшіяся прочія птицы, невольно стали прислушиваться, но, къ сожалнію, она была для нихъ мало понятна, потому что ее плъ соловей, прилетающій къ намъ только на лто изъ странъ чужихъ, далекихъ, слдовательно, рчь его, во многомъ, отличалась отъ рчей прочихъ крылатыхъ товарищей.

Соловушк же очень хотлось подлиться мыслями съ кмъ-нибудь, и вотъ, замтивъ, что величавый мсяцъ смотритъ на него пристально — онъ заплъ еще громче, еще мелодичне, при чемъ, точно наслаждаясь звуками собственнаго голоса, даже закрылъ глаза, какъ это длаютъ обыкновенно соловьи въ подобномъ случа.

‘Много прошло времени съ тхъ поръ какъ я покинулъ свое уютное гнздышко — заливался онъ безконечною трелью, — покинулъ прекрасную жаркую страну, гд стоитъ постоянное лто, гд въ дни моего самаго ранняго дтства мать заботливо укачивала меня на листьяхъ статной-красавицы пальмы, и гд, сдлавшись постарше, я весело порхалъ между массою банановыхъ деревьевъ. Что за изящныя, разноцвтныя перышки были у меня тогда! Какъ жилось хорошо, радостно, беззаботно! Казалось-бы, чего еще желать? Такъ нтъ вдь, на бду однажды залетла къ намъ ласточка, возвращавшаяся поздней осенью изъ далекой страны снга, холода, мятелей — и давай разсказывать о томъ, какъ восхитительно бываетъ лто въ этой самой стран, среди ея безконечныхъ долинъ, горъ, величественныхъ дубовыхъ лсовъ съ прохладною тнью, широкихъ ркъ и вчно журчащихъ, серебристыхъ ручейковъ… Вс птицы будутъ завидовать вашимъ красивымъ перьямъ — а люди придутъ въ восторгъ отъ чудеснаго пнія. Летите, летите туда съ первыми весенними днями, не будете раскаиваться!

Прошло нсколько мсяцевъ, мы почти забыли о томъ, что говорила ласточка, какъ вдругъ въ одинъ прекрасный день она явилась снова: весенняя пора наступила, защебетала сизокрылая, летимте же туда, гд гораздо прохладне! Мы согласились и, не откладывая въ долгій ящикъ, немедленно пустились въ путъ, Въ дорог пришлось быть порядочно. Ласточка летла почти безъ перерыва — мы слдовали за ней, быстро перелетая черезъ моря, рки, горы, долины.— Наконецъ путешествіе окончилось. Мы достигли желанной страны, но увы! по прошествіи самаго короткаго срока глубоко раскаялись въ своемъ необдуманномъ поступк, потому что перья наши, которыми мы такъ гордились, изъ разноцвтныхъ и яркихъ вдругъ сдлались сррыіи и совершенно поблекли, такъ что однажды, когда мн пришлось увидть отраженіе своей мизерной фигурки въ одномъ изъ ручьевъ, я положительно пришелъ въ отчаяніе, сердце начало болзненно ныть, тосковать, меня тянуло на родину, но, къ несчастію, ласточка куда-то улетла, а безъ нея немыслимо было отыскать дорогу. Другія птицы неохотно сходились съ нашимъ братомъ, и ко всему этому, говоря откровенно, мн даже совстно было вернуться домой въ такомъ неприличномъ костюм — я ршилъ остаться!

Съ наступленіемъ осени, слдуя примру прочихъ перелетныхъ птицъ. и мы — соловьи, отправились въ боле теплыя страны.

Тамъ, отъ вліянія солнечныхъ лучей, цвтъ нашихъ перышекъ нсколько измнился къ лучшему, но это продолжалось недолго, съ возвращеніемъ на прежнія мста, мы опять. облеклись въ будничную срую одежду, и я съ разу понялъ, что утраченнаго блеска больше не воротишь. Одна весна смшалась другою, многіе изъ товарищей поумирали, а т, которые остались въ живыхъ, какъ, напримръ, я, большію частію избгаютъ людскаго глаза, прячутся въ глуши лсовъ и поютъ свою любимую псенку или рано утромъ или поздно вечеромъ!…

Чмъ дальше, тмъ заунывне длался голосъ соловушки — въ немъ даже чувствовались слезы. Мсяцъ слушалъ внимательно.

— Жаль мн тебя, бдняжечка, проговорилъ онъ,— хотлось-бы горю пособить, да не знаю — какъ? Попробуй подняться съ земли, доберись до меня, авось здсь покажется лучше!

Соловей доврчиво выпорхнулъ изъ своей засады, расправилъ крылья и съ громкой радостной псней началъ подниматься все выше… выше… выше… Но странное дло, чмъ боле отлеталъ онъ отъ земли, тмъ все дальше и дальше казалось разстояніе между нимъ и такъ заманчиво смотрвшимъ мсяцемъ, въ конц-концовъ усталыя крылышки маленькаго пвца не выдержали — опустились, и онъ, моментально упавъ въ тотъ-же самый ручеекъ, гд когда-то видлъ отраженіе своей фигурки, сейчасъ-же захлебнулся.

Завтное кольцо.

Въ одинъ изъ жаркихъ лтнихъ дней, когда не только люди, животныя, птицы — но даже сама природа какъ будто томится отъ невыносимаго зноя, по живописнымъ горамъ Швейцаріи пробиралась молодая двушка, она несла за плечами большую плетеную корзину, а другую, нсколько поменьше, держала въ загорлой рук. Раскраснвшееся личико ея явно свидтельствовало о сильной усталости,— запыленные башмаки доказывали, что она идетъ издалека.

— Здравствуй, Маріетта, вдругъ послышался гд-то въ кустахъ довольно грубый, мужской голосъ.

Двушка остановилась и увидла въ нсколькихъ шагахъ отъ себя всмъ знакомаго пастуха Жака, который, расположившись на трав, караулилъ пасущееся по близости стадо.

Жакъ былъ добрый малый,— его любилъ каждый, начиная съ маленькаго ребенка и кончая послдней сварливой старухой.

Цлый день проводилъ онъ на пол, а вечеромъ посл ужина выходилъ иногда на лужайку противъ своей хижины и окруженный толпою молодежи, съ трубкою въ зубахъ, принимался разсказывать сказки про колдуновъ, вдьмъ, горныхъ духовъ, драконовъ и прочихъ невдомыхъ чудовищъ, которыя, поселившись на дн горнаго озера, никогда не показываются на свтъ Божій, а только шипятъ, да стонутъ передъ бурей или какимъ нибудь несчастіемъ.

Не смотря на утомленіе, двушка свернула въ сторону и подойдя къ пастуху вступила въ разговоръ.

— Ну, Жакъ, сказала она улыбнувшись, ужъ и устала же я сегодня такъ, какъ давно не приходилось.

— Да, по крайней мр, хотя сдлала ли все, что надобно?

— О, конечно, не только распродала тотъ сыръ, который былъ со много, но даже получила заказъ черезъ недлю принести еще.

— Дай вамъ Богъ всего хорошаго, моя голубка, продолжалъ Жакъ,— я знаю, что посл смерти отца мам твоей подъ-часъ бываетъ трудно содержать семью, ты одна у нея помощница, братъ еще малъ, на него самого надо работать.

При воспоминаніи объ отц, улыбающееся личико Маріетты вдругъ сдлалось серьезно, на глазахъ блеснули слезы…— Ну, вотъ и затуманилась, ласково сказалъ пастухъ, готовый самъ расплакаться при вид грусти собесдницы, полно, полно, красотка! Прошлаго не воротишь. Надо, конечно, помнить о томъ, кто былъ намъ близокъ и дорогъ — но убиваться не слдуетъ, взгляни-ка лучше направо, никакъ это Генрихъ, твой братишка, карабкается на гору. Этакій вдь право смлый, подумаешь!

Маріетта повернула голову. На самой вершин горы, надъ крутымъ обрывомъ дйствительно стоялъ маленькій. босоногій мальчикъ съ палкою въ рук, разввающееся блузою и перомъ на круглой соломенной шляп. Кругомъ его толпилось нсколько паръ прелестныхъ блыхъ козочекъ, которыхъ ребенокъ очевидно старался завести въ самую глубь лса, чтобы хотя немного укрыть отъ невыносимо палящихъ лучей южнаго солнца. Безстрашно остановившись на краю глубокой пропасти, Генрихъ (такъ какъ это былъ онъ) пристально смотрлъ на что-то, и сколько ни старалась Маріетта показывать ему знаками, чтобы спустился внизъ — ничего не видлъ.

— Сумасшедшій! сказала тогда двушка,— не достаетъ, чтобы еще упалъ, да разшибся до смерти, и, простившись съ Жакомъ, отправилась дале.

Генрихъ продолжалъ смотрть по тому же направленію.— Онъ завидлъ издали поднимающійся на сосднюю гору экипажъ какого-то знатнаго путешественника, и слдилъ глазами, какъ цлая ватага знакомыхъ ему ребятишекъ, сопровождала этотъ экипажъ, вооружившись свжими зелеными втвями и полньями для того, чтобъ съ помощью первыхъ смахивать докучливыхъ мухъ со спины измученныхъ лошадей, а вторыя — отъ времени до времени подкладывать подъ колеса, давая такимъ образомъ тмъ же самымъ животнымъ хотя маленькую возможность перевести духъ.

Онъ зналъ, что подобныя услуги всегда оплачиваются нсколькими мелкими монетами и потому — спуститься съ крутаго обрыва, обжать кругомъ и очутиться около экипажа было для него дломъ одной минуты.

Вмшавшись въ веселую толпу мальчугановъ, Генрихъ кричалъ и суетился чуть ли не больше всхъ.

Экипажъ поднимался довольно быстро, хавшая въ немъ молодая женщина съ блднымъ, болзненнымъ лицомъ ласково улыбалась смотрвшимъ на нее смуглымъ личикамъ маленькихъ швейцарцевъ, и затмъ, когда окончательно поднялась на гору, достала туго набитый кошелекъ, поручивъ другой, сидящей рядомъ, дам разсчитаться какъ слдуетъ.

Горсти мелкихъ монетъ посыпались на дорогу. Мальчуганы наперерывъ другъ передъ другомъ бросились поднимать ихъ, Генрихъ, конечно, наравн со всми. Но вдругъ онъ Замтилъ, что молодая путешественница, взявъ обратно кошелекъ изъ рукъ сосдки, вмсто того, чтобъ наложить его въ карманъ, нечаянно опустила мимо.

Дверецъ въ экипаж, не было — кошелекъ соскользнулъ на дорогу. Увлеченные отыскиваніемъ монетъ мальчики ничего этого не видли, такъ что Генрихъ совершенно свободно поднялъ находку и убжалъ.

Маріетта тмъ временемъ пришла домой, гд первымъ дломъ, конечно сообщила матери о результат успшнаго сбыта товара и вновь полученномъ заказ, затмъ отправилась подлиться радостью съ одной изъ подругъ, которая занималась продажею молока и творогу при възд въ ихъ маленькую деревеньку. Отъ нея она узнала, что Генрихъ и Жоржъ, только что проходившіе мимо, съ жаромъ разсуждали о какой-то находк или краж (наврное двушка не могла опредлить). потому что они были довольно далеко шли чрезвычайно скоро.

Извстіе это заинтересовало Маріетту. Она, не смотря на ощущеніе не успвшей еще пройти усталости, направилась въ горы отыскивать брата съ цлью подробно разузнать обо всемъ.

Подойдя къ тому мсту, гд паслись козы, Маріетта сейчасъ же увидла въ густой трав знакомую фигурку Генриха.

Облокотившись на локоть, онъ держалъ въ рук одну изъ своихъ любимыхъ деревянныхъ игрушекъ, которыя, уходя на пастбище, иногда бралъ съ собою, но вмсто того, чтобы играть ею, распвая веселыя псенки, какъ прежде, мальчикъ былъ до того задумчивъ, что даже не замтилъ подошедшую совсмъ близко сестру.

— Генрихъ! окликнула она его, о какой находк вы толковали съ Жакомъ, проходя мимо Терезы.

Услыхавъ неожиданный звукъ знакомаго голоса, ребенокъ вздрогнулъ, а затмъ, передавъ приключеніе съ кошелькомъ, добавилъ, что когда онъ разсказалъ обо всемъ этомъ Жаку, то тотъ объяснилъ ему, насколько былъ низокъ и нечестенъ его поступокъ.

— Это правда, надо было возвратить молодой дам деньги сейчасъ и е, а теперь вышло какъ будто ты укралъ ихъ.

— Вотъ и Жакъ говоритъ то же самое, отвчалъ Генрихъ и крупныя слезы раскаянія одна за другой тихо покатились по его красивымъ щекамъ. Онъ молча подалъ сестр туго набитый кошелекъ, въ которомъ кром монетъ оказалось дамское кольцо съ изумрудомъ.

— Одно средство, продолжала Маріетта внимательно разсматривая находку,— какъ нибудь разузнать, по какой дорог направились путешественницы, и во что бы то ни стало догнать ихъ.

— О, да, да, ради Бога! вскричалъ Генрихъ, я не успокоюсь до тхъ поръ, пока ты мн не устроишь это!

— Да, но вопросъ въ томъ, какъ устроить?

Долго раздумывали братъ и сестра, долго говорили,— много длали предположеній и все-таки не могли придти ни къ какому результату. Вотъ спустились они съ горы, завернули за уголъ. Вотъ потянулся цлый рядъ изящныхъ швейцарскихъ домиковъ съ балкончиками, выступающими навсами, съ маленькими окошечками и крышей изъ древесной коры, кое-гд придерживаемой тяжелыми каменьями. Надъ ними высились горныя вершины, покрытыя вчнымъ льдомъ и снгомъ. Гд-то шумлъ быстрый ручеекъ, стремящійся въ сосднюю долину, за которой начинался лсъ — это были жилища богатыхъ фермеровъ.

Поравнявшись съ самымъ крайнимъ изъ нихъ, Генрихъ вдругъ крпко схватилъ руку Маріетты.

— Какое счастіе! проговорилъ онъ вполголоса, экипажъ моихъ путешественницъ еще здсь! Вонъ, вонъ, смотри, стоитъ около забора…

Экипажъ, дйствительно, находился на томъ мст, которое указывалъ мальчикъ, лошади были выпряжены, кучеръ держалъ ихъ за узды, кругомъ происходила страшная суматоха. Самъ фермеръ, жена его, дти, прислуга — вс бгали, толкали одинъ другаго, входили въ комнаты, потомъ снова бросались на улицу.

— Еслибъ ты знала, что за бда у насъ приключилась, сказала одна изъ работницъ, обратившись къ подходившей въ эту минуту Міаріетт. Какая-то знатная путешественница дорогою уронила кошелькъ и теперь чуть не умираетъ отъ горя — кошелекъ то, говоритъ, Богъ съ нимъ, а главное въ немъ лежало завтное кольцо, которое она сняла, потому что во время болзни пальцы похудли и она боялась уронить его, считая это дурнымъ предзнаменованіемъ. Всхъ насъ подняла на ноги:— кто, говоритъ, найдетъ — получитъ хорошее вознагражденіе, — а сама такъ и заливается!

— Проводите насъ къ ней, милая Луиза,—

Разскажите мн что-нибудьипокажите картинки