РАЗСКАЗЪ ПОЛКОВНИКА.
РАЗСКАЗЪ ПОЛКОВНИКА.
‘Современникъ’, No 2, 1857
<Переводъ В. В. Бутузова>
Рассказ полковника, Диккенс Чарльз, Год: 1857
Время на прочтение: 10 минут(ы)
До пятнадцатилтняго возраста я жилъ вмст съ вдовою матерью и двумя сстрами. Моя мать была вдова офицера, убитаго въ одномъ изъ сраженій съ Гэйдеръ-Али, и получала пенсію изъ Правленія Остъ-Индской Компаніи. Я былъ младшій въ семейств. Вскор посл пятнадцатаго дня моего рожденія, матушка умерла скоропостижно. Сестры ухали въ Индію, по приглашенію какой-то дальней родственницы со стороны моей матери, а меня отдали въ пансіонъ, гд я скучалъ чрезвычайно. Поэтому, вы можете легко вообразить, съ какимъ удовольствіемъ я принялъ визитъ одного виднаго и любезнаго стараго джентльмена, который объявилъ мн, что онъ былъ старшій сводный братъ моего отца, что еще въ молодости они разошлись чрезъ какую-то ссору, и что теперь, сдлавшись бездтнымъ вдовцомъ, онъ отъискалъ меня и ршился усыновить.
Въ сущности же дло было въ томъ, что старикъ любилъ общество, а такъ какъ главный его доходъ,— и притомъ очень значительный,— получался прямо изъ рудниковъ, вблизи которыхъ онъ жилъ, въ весьма отдаленной и глухой части государства, то ему пріятно было имть при себ молодаго компаньона, который бы имлъ званіе и видъ джентльмена, умлъ бы рзать дичь за столомъ, держать въ порядк погреба и быть домашнимъ секретаремъ.
Мн отведена была комната въ его дом, — я имлъ лакея и пару отличныхъ лошадей. Онъ далъ мн понять, что мн не должно слишкомъ много безпокоиться на счетъ будущности, что я могъ бросить вс замыслы объ отъзд въ Индію и поступленіи въ службу Остъ-Индской Компаніи, гд для меня было бы мсто во всякое время,— словомъ, пока я буду сообразоваться съ его желаніями, мн ршительно ни о чемъ не должно заботиться.
Спустя нсколько времени посл такого устройства въ Бичгровъ-Галл, припадки подагры моего дяди, наперекоръ роскошной жизни, которую онъ принялъ въ видахъ предосторожности, сдлались столь жестокими, что онъ не иначе передвигался съ мста на мсто, какъ въ кресл на колесахъ, съ большимъ трудомъ сажали его иногда въ коляску. Вслдствіе этой болзни, на меня упали вс его обязанности, и хотя ему непріятно было лишать себя даже на время моего общества и заботливости, но необходимость заставила отправить меня въ Лондонъ, для наблюденія за успшнымъ ходомъ нкоторыхъ его торговыхъ спекуляцій. Это былъ первый мой визитъ Лондону. Дядя щедро снабдилъ меня рекомендательными письмами и деньгами. Дла его отнимали у меня только утро, и я занимался ими прилежно, опасаясь прогнвить старика своей небрежностью, зато, по вечерамъ, увлекаемый новизной и молодостью, я предавался всмъ удовольствіямъ.
Не могу сказать, что до этой поры я ни разу не былъ влюбленъ. Дядя мой раза два предостерегалъ меня, и весьма серьезно, что если я сдлаюсь глупцомъ, женясь на двушк безъ состоянія, то онъ никогда не проститъ меня.— ‘Если, сэръ,— говорилъ онъ, замтивъ на моихъ щекахъ при вторичномъ увщаніи румянецъ гнва (я былъ слишкомъ гордъ и слишкомъ самонадянъ, чтобъ переносить терпливо увщаніе подобнаго рода): — если, сэръ, вамъ угодно сдлаться осломъ ради хорошенькаго личика, какъ напримръ у миссъ Виллингтонъ, съ ея тремя братцами и пятью сестрицами, половину которыхъ вамъ придется содержать,— вы можете длать это на ваши собственныя деньги, — на мои — я не позволю’.
Я разсказалъ объ этомъ повренному моихъ сердечныхъ тайнъ, доктору Крилейгу:
— Изъ имнія, которое досталось вамъ въ наслдство отъ родителя, отвчалъ онъ вы получаете всего-на-все сто-двадцать фунтовъ въ годъ, — между тмъ, вы держите лошадей и собакъ,— а это удовольствіе стоитъ, по крайней мр, пятьсотъ фунтовъ. Неужели вы захотите, чтобъ ваша жена и дти одвались и жили какъ жена и дти пастора — бднаго мистера Серджа? Повремените: дядюшка вашъ вдь не вчно же будетъ жить.
Этого довода было для меня весьма достаточно, тмъ боле, что въ Клар Виллингтонъ я видлъ только хорошенькую двушку, съ которою пріятно танцовать кадриль, значитъ, мое время еще не пришло.
Въ Лондон я занималъ квартиру въ Вестминстерскомъ квартал, въ большомъ старинномъ дом, нкогда принадлежавшемъ какому-то вельмож. По множеству и разнообразію квартирующихъ, это былъ настоящій караванъ-сарай. Лучшія комнаты отдвались подъ помщеніе членовъ Парламента и людей подобныхъ мн, верхній же этажъ занимали лица съ ограниченными средствами, но не совсмъ съ ограниченными претензіями. Здсь, я часто встрчалъ на лстниц элегантную женщину, высокаго роста, одтую въ черномъ, подъ плотнымъ вуалемъ и всегда съ сверткомъ фортепьянныхъ нотъ.— При этихъ встрчахъ, давая ей дорогу, я иногда изъ вжливости кланялся ей такъ, что втеченіе нсколькихъ недль тмъ дло и кончалось. Но потомъ, мое любопытство было затронуто: маленькая ножка, бленькія ручки и черный локонъ, выбивавшійся изъ подъ вуали, подстрекали меня ближе узнать эту даму.
Справки по этому предмету, порученныя мистриссъ Гофъ, нашей домоправительницы, пробуждали во мн желаніе узнать еще боле. Ее звали Лора Делакуръ, ей было лтъ двадцать или не боле двадцати-двухъ. Четыре года тому назадъ она жила втеченіе зимы въ этомъ самомъ дом, въ лучшихъ комнатахъ и съ величайшей роскошью. Мось Делакуръ былъ французъ и съ тмъ вмст игрокъ, очень не дуренъ собой и втренъ, — какъ видно было, онъ моталъ ея состояніе. Мистриссъ Гофъ говорила, что больно было видть это молодое, прелестное созданіе, въ ея бальномъ плать, когда мужъ отсылалъ ее домой одну, а самъ оставался играть до разсвта. Весной они ухали, и ничего не было слышно о нихъ почти до моего прізда. Около этого времени, m-me Делакуръ очень смиренно явилась въ нашъ домъ и наняла комнату въ третьемъ этаж, она только разъ упомянула о своемъ муж, сказавъ, что онъ умеръ, и теперь, повидимому, жила уроками музыки.
Была бы слишкомъ длинная исторія, еслибъ я сталъ разсказывать, какимъ образомъ, сдлавъ старую домоправительницу моей довренной особой, посылая чрезъ нее плоды и дичь въ подарокъ отъ неизвстнаго лица, вызываясь брать уроки музыки и длая заказы на переписку огромнаго количества нотъ,— я сначала познакомился, а потомъ сдлался задушевнымъ другомъ m-me Делакуръ. Не оказывая мн особеннаго расположенія, или, врне, оказывая холодное равнодушіе и при каждомъ нашемъ свиданіи имя при себ полу-служанку, полу-подругу тхъ неопредленныхъ лтъ и неопредленной наружности, которыя производитъ одна только Франція, m-me Делакуръ постепенно сообщала мн свою исторію. Дочь военноплннаго англичанина, она родилась во Франціи, въ Вердн, за семьнадцатомъ году вышла за мужъ за прекраснаго мось Делакуръ, по желанію матери, которая сама хотла вступить во вторичный бракъ. Въ двнадцать мсяцевъ мосье Делакуръ промоталъ ея небольшое состояніе и, въ заключеніе, промнялъ ее на танцовщицу вдвое ея старе.
Все это было разсказано такимъ печальнымъ голосомъ и съ такимъ печальнымъ выраженіемъ въ лиц, что я ничего подобнаго не видлъ, и все это произвело на меня впечатлніе, понятное только тмъ, которые сами были молоды и влюблены.
Дла наши оставались въ этомъ положеніи втеченіе нсколькихъ недль. Она не подавала ни малйшаго повода къ сближенію, позволяла только проводить съ ней вечера и слушать ея пніе. О, какъ божественно пла она! Она не хотла принимать подарковъ отъ моего имени, но я посылалъ къ ней отъ неизвстнаго: наряды, мебель, цнныя бездлушки и книги являлись къ ней ежедневно.— Наконецъ, я ршился высказать свою страсть, но она остановила меня и съ холодной улыбкой сказала:— ‘Перестаньте! Я не должна васъ слушать.’ — Она представляла мн свое недавнее вдовство, но я настаивалъ, и черезъ нсколько времени одержалъ побду.
Ей были извстны мои небольшія средства и огромныя ожиданія, она знала, что наша женитьба должна быть тайной, и соглашалась жить гд бы-то ни было, лишь бы ей была возможность оставить образъ жизни, въ которомъ переносила такъ много горя.
Мы обвнчались въ Сити, въ какой-то мрачной церкви, безъ всякихъ свидтелей, кром причетника и церковнаго сторожа, Первые дни посл брака, мы провели въ небольшой деревн, славившейся рыбною ловлей. Посл того, мн было должно выхать изъ Лондона и привесть въ исполненіе предположенный планъ. Я оставилъ жену на квартир, подъ чужимъ именемъ, миляхъ въ сорока отъ моего постояннаго мстопребыванія. Еще до этого я убждалъ дядю взять на аренду отъ лорда Мордалля, на весьма выгодныхъ условіяхъ, нсколько акровъ земли, изобилующей минералами, въ дикой и малонаселенной мстности, посщаемой порядочными людьми только въ сезонъ охоты. Это обстоятельство доставляло мн возможность отлучаться изъ дому раза по два въ недлю.
По близости рудниковъ находились остатки лса и овраги богатые дичью. На отлогомъ скат одного оврага, кто-то изъ предковъ лорда Мордалля выстроилъ небольшой домъ на случай прізда и отдыха во время охоты, а кто-то изъ лсничихъ, сынъ садовника и большой любитель садоводства, разсадилъ около дома фруктовыя и другія деревья. На этотъ-то уголокъ, удаленный на нсколько миль отъ всякаго жилища, я обратилъ особенное вниманіе. Домъ представлялъ собою почти развалины, а садъ находился въ страшномъ запущеніи, слдовательно, мн не трудно было пріобрсть это мстечко. Съ деньгами и рабочими людьми въ моемъ распоряженіи, садъ въ весьма скоромъ времени началъ улыбаться, его орошалъ горный потокъ, розы и вьющіяся растенія покрывали крутую сторону оврага, и небольшой каменный коттеджъ сдлался игрушкой. Приготовивъ клтку, я посадилъ въ нее мою птичку. Первые мсяцы были для меня мсяцами счастія и блаженства. Только мой дядя жаловался, что я потерялъ веселый характеръ.
Я считалъ дни и съ нетерпніемъ ждалъ той минуты, когда мн можно ссть на коня и помчаться въ новые рудники. Нужно было прохать двадцать-пять миль неровной гористой дороги, перейти два брода, длавшіеся неприступными отъ осеннихъ дождей, — но днемъ или ночью, при лунномъ свт или въ непроницаемомъ мрак, я мчался туда, гоня добрую лошадь и въ-гору и подъ-гору. Я халъ, не отрываясь отъ тревожныхъ размышленій, пока отдаленное журчанье горнаго потока, падавшаго каскадомъ въ нашемъ саду, говорило мн, что я нахожусь близь предмета моей страстной и нжной любви.
Топотъ лошадиныхъ шаговъ былъ слышенъ далеко, такъ что съ послдними ихъ звуками растворялась дверь коттеджа, въ камин начиналъ пылать яркій огонекъ, и Лора выходила на крыльцо принять меня въ свои объятія.
Я просилъ ее выписывать изъ Лондона все, что требовалось для нее и для дома, и, во избжаніе подозрнія, выписываемыя вещи присылались въ ближайшій портъ, а оттуда привозилъ ихъ къ Лор ея слуга,— деревенскій парень, кром того, я открылъ ей неограниченный кредитъ. Спустя нсколько времени, я замтилъ признаки расточительности въ мебели, въ одежд, и особливо въ брильянтахъ… Легкій выговоръ, который я сдлалъ по этому поводу, былъ принятъ сначала слезами, а потомъ обмороками. Я узналъ, что Лора имла капризный нравъ, котораго до этой минуты не подозрвалъ.
Такимъ образомъ, доброе согласіе наше нарушилось, а съ тмъ вмст прекратились и радости въ уютномъ коттедж. Лора, до того времени покорная и кроткая, приняла теперь надменный и недоврчивый видъ, каждое слово она принимала въ обиду, я, по ея словамъ, не прізжалъ когда нужно, оставался у ней слишкомъ не долго, — словомъ, половина времени проходила въ сценахъ упрековъ, слезъ, истерическихъ припадковъ и стованій на судьбу. Наша служанка, простенькая деревенская двушка, смотрла на эти сцены съ удивленіемъ: кроткая и милая Лора обратилась въ демона.— Я продолжалъ любить ее, и, вмст съ тмъ, боялся ея, — но даже и любовь моя не въ состояніи была возстановить нашихъ прежнихъ отношеній. Меня начала тревожить ужасная идея: не наскучилъ ли я ей? была ли ея исторія справедлива? любила ли она меня когда нибудь?— При свиданіи съ моимъ банкиромъ, я ужаснулся, узнавъ, что Лора, въ короткій промежутокъ времени, взяла изъ банка огромную сумму. Не теряя времени, я поскакалъ въ нашъ коттеджъ. Лоры не было дома. Гд же она?— Никто не зналъ. Строгіе допросы открыли, что ея нтъ дома уже двое сутокъ — она не ожидала моего прізда. Я задыхался отъ бшенства.
Спустя нсколько-времени, я услышалъ шаги ея лошади. Лора пріхала и, вмсто привта, встртила меня бранью. Въ эту минуту она была прекрасна, несмотря на демонски-злое выраженіе въ лиц. Она грозила мн обнаружить меня передъ дядей, признавалась, что никогда меня не любила и что вышла за меня изъ однихъ видовъ на деньги. Наконецъ, злость ея достигла до такой степени, что она ударила меня. Бшенство, кипвшее въ груди моей, вырвалось наружу. Не помню, что я сдлалъ съ ней…. не знаю, какъ я очутился на дорог и во весь духъ мчался черезъ горный хребетъ, раздлявшій одинъ округъ отъ другаго. Во время перезда черезъ бродъ, кто-то говорилъ со мной, на не помню, что я отвчалъ: вроятно, отвтъ мой отзывался бшенствомъ и сумасшествіемъ.
Я халъ, не обращая ни на что вниманія и понукая усталую лошадь безпощадно, и при послднемъ спуск съ горы она споткнулась и упала, сбросивъ меня черезъ голову съ такою силою, что на нсколько времени я оставался совершенно безъ чувствъ. Очнувшись, я увидлъ, что бдная моя лошадь хромала. Я подвелъ ее къ постоялому двору и постучался. Была полночь, и потому меня впустили неохотно. Содержатель постоялаго двора, увидвъ меня, отступилъ назадъ съ восклицаніемъ ужаса. Мое лицо, платье и рубашка покрыты были кровью.
Утомленный, избитый, изнуренный отъ дороги и бшенства, я заснулъ. Рано утромъ меня разбудили весьма грубо, и я увидлъ себя подъ стражей двухъ констэблей. Двое лсничихъ и лордъ Мардолль преслдовали меня и настигли на постояломъ двор.
— Въ чекъ мое преступленіе? спросилъ я, изумленный.
— Убійство, отвчалъ лордъ Мардолль.
— Убійство лэди въ лсномъ коттедж,— сказалъ одинъ изъ лсничихъ.
Меня представили въ судъ. Ничего не помня, я не зналъ, что отвчать, и меня посадили въ тюрьму. Дядя мой, назначивъ на мою защиту небольшую сумму денегъ, объявилъ, что больше не желаетъ меня видть.
Вмсто разсказа, я прочитаю вамъ изъ газеты описаніе моего суда.
‘Взятый подъ стражу джентльменъ былъ тайнымъ образомъ женатъ на лэди необыкновенной красоты, но неизвстнаго происхожденія, и помстилъ ее подъ чужимъ именемъ въ уединенномъ коттедж. Посл непродолжительнаго періода нжной любви, между ними начались ссоры, которыя, по показанію служанки, постепенно увеличивались и дошли до драки. При послднемъ случа, когда служанка видла несчастную жертву еще живою, произошла ссора самая ужасная. Ссора эта началась изъ-за какихъ-то денегъ. Служанка до такой степени перепугалась, что убжала къ матери, жившей въ одной мили отъ коттеджа, за горой, куда ей еще раньше было приказано отправиться и купить провизіи. Мать, услышавъ, что въ коттедж происходитъ страшная ссора, оставила дочь свою при себ. Лордъ Мардолль, отправляясь рано утромъ на охоту, и прозжая мимо коттеджа, услышалъ въ немъ вой собаки, вошелъ въ отворенную дверь, и увидлъ жену арестованнаго джентльмена убитою. Посл нкоторыхъ освдомленій, лордъ Мардолль погнался по слдамъ ускакавшаго мужа и нашелъ его спящимъ на постояломъ двор, при чемъ замтилъ, что его платье и рубашка были окровавлены. При вход на постоялый дворъ, обвиняемый немедленно вымылъ руки и лицо, и приписывалъ кровь паденію съ лошади, но, по освидтельствованіи, не оказалось на немъ ни ушибовъ, ни ранъ, отъ которыхъ могло бы произойти такое истеченіе крови.
‘Но, когда лорда Мардолля пригласили въ судъ въ качеств свидтеля, онъ предъявилъ два факта, которые произвели сильное впечатлніе въ пользу обвиняемаго. Онъ видлъ убитую въ пять часовъ и ея тло еще не успло остыть. Онъ нашелъ въ рук несчастной жертвы клочекъ волосъ, который она, очевидно, вырвала изъ головы убійцы, во время борьбы,— борьбы самой отчаяной. Онъ запечаталъ этотъ клочекъ и не хотлъ показывать его до времени. Ногти на другой рук убитой были переломаны и пальцы окровавлены. Ни на которой рук не было колецъ, хотя она имла привычку носить ихъ множество, слды нкоторыхъ колецъ остались на пальцахъ, и одно изъ нихъ было сорвано насильственнымъ образомъ. Въ кухн, на стол, найденъ былъ свертокъ серебра, ножикъ и окровавленный кусокъ хлба.
‘Для защиты обвиняемаго были приглашены другіе свидтели, которые объявили, что лэди часто носила драгоцнные браслеты. Обвиняемый, находясь, вроятно, подъ вліяніемъ сильнаго душевнаго волненія, ршительно отказался защищать себя. Судья спросилъ служанку и фермера, который иногда доставлялъ провизію въ лсной коттеджъ: узнаютъ ли они кольца и браслеты, если ихъ покажутъ имъ?
‘Посл этого, судья позвалъ Ричарда Перкинса, тюремщика, и предложилъ ему слдующіе вопросы:
‘— Не поступилъ ли еще кто въ тюрьму вскор посл убійства?
‘— Спустя день посл убійства, ко мн поступилъ мужчина, по имени Гэймэкинъ Диккъ, за кражу лошади.
‘— А дорогую ли онъ укралъ лошадь?
‘— Нтъ, онъ укралъ кобылу, кривую, старую и хворую. Я зналъ ее очень хорошо: съ мста не стронешь,— зато ужъ если разогрешь, такъ бжитъ на славу.
‘— Какъ ты думаешь, съ. той ли цлью онъ укралъ ее, чтобы продать?
‘— Конечно не съ той. За нее, кто ее не знаетъ, не дадутъ и полкроны. Безъ всякаго сомннія, онъ что нибудь напроказилъ и хотлъ бжать изъ округа, но къ счастію попалъ на кузнеца, который призналъ кобылу и схватилъ его, какъ вора.
‘Свднія эти, по мннію судьи, не относились къ длу, однакожъ, посл нкотораго размышленія, онъ сдлалъ тюремщику еще нсколько вопросовъ:
‘— Обыскалъ ли ты арестанта, и не нашелъ ли при немъ чего нибудь цннаго?
‘Тюремщикъ представилъ два браслета, четыре кольца, изъ нихъ одно брильянтовое, а другое съ печатью, и мшокъ съ золотыми монетами. На одномъ изъ браслетовъ было вырзано: Чарльзъ Лор, годъ и число. На другой вопросъ тюремщикъ отвчалъ, что на лиц Дикка есть царапины, сдланныя, повидимому, ногтями, и сверхъ того на лвомъ виск свжее красное пятно, какъ будто выдернутъ клокъ волосъ: Диккъ объявилъ, что все это досталось ему въ драк на Броадгринской ярмарк.
‘При этомъ показаніи, судья приказалъ привести Дикка. Клокъ волосъ, взятый лордомъ Мардоллемъ изъ руки убитой лэди, былъ приложенъ къ голов Дикка. По цвту и по количеству, волоса эти вполн принадлежало ему, несмотря на то, что онъ усплъ остричь себя и вымыться. Посл того, нкто мистеръ Монли объявилъ, что когда онъ встртилъ обвиняемаго джентльмена, въ вечеръ совершенія убійства, и притомъ немедленно посл его отъзда изъ коттеджа, на его лиц и на одежд не было ни малйшихъ слдовъ крови. Содержатель постоялаго двора показалъ, что овесъ, засыпанный лошади обвиняемаго, былъ не тронутъ и залитъ кровью. По осмотр языка лошади, оказалось, что онъ былъ полу откушенъ во время ея паденія, и потому нтъ никакого сомннія, что молодой сквайръ былъ обрызганъ кровью лошади.
‘Мрачное лице обвиняемаго озарилось свтомъ ясной луны въ темную ночь.
‘Судья, не вставая съ мста, произнесъ приговоръ: невиненъ.
‘Спустя недлю, Гэймэкинъ Диккъ покушался бжать изъ тюрьмы, и въ этой попытк убилъ одного изъ тюремщиковъ. Его судили за то, судъ кончился приговоромъ къ вислиц. Когда всякая надежда убжать изъ тюрьмы исчезла, онъ позвалъ къ себ любимаго тюремщика и сказалъ: ‘Билль,— француженку-то я убилъ. Я зналъ, что у нея много денегъ и брильянтовъ, и только ждалъ случая овладть ими’.
Этимъ кончается газетное извстіе. Мой дядя умеръ отъ подагры въ день моего суда, и умеръ несостоятельнымъ должникомъ. Чрезъ вліяніе лорда Мардолля, я получилъ мсто въ Остъ-Индской Компаніи, и впослдствіи довольно прибыльное назначеніе.