Чарльзъ Диккенсъ
Чарльзъ Диккенсъ
Мистеръ Робертъ Больтонъ, джентльмэнъ, имющій сношенія съ ‘прессой’.
Мистеръ Робертъ Больтонъ, джентльмэнъ, имющій сношенія съ ‘прессой’.
‘Отечественныя Записки’, No 9, 1880
Мистер Роберт Больтон, джентльмэн, имеющий сношения с ‘прессой’, Диккенс Чарльз, Год: 1838
Время на прочтение: 5 минут(ы)
На дняхъ вышли въ Лондон, если не новые, то, во всякомъ случа, неизданные отдльной книгой очерки Чарльза Диккенса, подъ названіемъ ‘Mudfog papers etc’. Они первоначально были напечатаны въ 1837 году, въ журнал ‘Bentley’s Miscellany’, редакторомъ котораго былъ Диккенсъ, только-что тогда входившій въ славу съ своимъ ‘Пиквикомъ’. Кром романа ‘Оливеръ Твистъ’, онъ помщалъ на страницахъ своего журнала мелкіе очерки, которые только теперь впервые издатель Бентлей выпустилъ въ свтъ особымъ сборникомъ, при этомъ не лишне замтить, что даже континентальные и американскіе издатели никогда не перепечатывали эти, если и не первостепенныя жемчужины Диккенсовскаго юмора, то, во всякомъ случа, интересные эскизы геніальнаго романиста, сохранившіе почти всецло посл сорока-трехъ лтъ свою свжесть и значеніе. Выведенные имъ провинціальный мэръ, желающій корчить лондонскаго лорда-мэра, ученые филистеры, пускающіе пыль въ глаза профанамъ, и особенно газетные репортеры, только-что нарождавшіеся на свтъ въ то время — живыя фигуры, какъ бы выхваченныя изъ современной жизни. Изъ всхъ этихъ юмористическихъ картинокъ сатирическій отчетъ двухъ засданій только-что тогда образовавшейся британской ассоціаціи для развитія науки имлъ во время ихъ появленія на страницахъ Bentley’s Missellany, наибольшій успхъ, и многіе ученые мужи, основатели этой ассоціаціи, были глубоко оскорблены шутками автора ‘Пиквика’, и потому, вроятно, онъ при жизни не перепечатывалъ этихъ очерковъ, чтобы не дразнить гусей. Изъ числа шести эскизовъ, входящихъ въ составъ ‘Модфогскихъ бумагъ’, мы выбираемъ лучшіе три, такъ какъ остальные, ‘Пантомима жизни’, ‘Нсколько подробностей объ одномъ льв’ и ‘Отчетъ о второмъ засданіи модфогской ассоціаціи для развитія всего’, страдаютъ, особенно послдній очеркъ, излишними длиннотами и нкоторыми сатирическими намеками, интересными лишь для того времени, когда они впервые появились.
Въ столовой ‘Зеленаго Дракона’, таверны близь Вестминскаго моста, вс постители каждый вечеръ говорятъ о политик, а величайшимъ политическимъ авторитетомъ этого собранія — мистеръ Робертъ Больтонъ, который называетъ себя ‘джентльмэномъ, имющимъ сношенія съ прессой’, что, впрочемъ, поражаетъ своей неопредленностью. Обыкновенный кружокъ слушателей и поклонниковъ мистера Роберта Больтона состоитъ изъ гробовщика, зеленщика, парикмахера, булочника, толстяка, съ большой головой, на коротенькихъ ножкахъ, и сухощаваго господина въ черномъ фрак, никому неизвстнаго ни по имени, ни по ремеслу и вчно сидящаго молча на своемъ мст, несмотря на окружающіе его оживленные толки, которые онъ только иногда прерываетъ среди облаковъ табачнаго дыма рзкимъ, продолжительнымъ гм! Иногда общій разговоръ касается литературы, такъ какъ мистеръ Больтонъ — литераторъ, но чаще всего говорятъ о новостяхъ дня, которыя приноситъ эта талантливая личность. Однажды вечеромъ, разумется, случайно, я зашелъ въ ‘Зеленый Драконъ’ и меня очень позабавилъ слдующій слышанный тамъ разговоръ:
— Можете вы мн одолжить десять фунтовъ до Рождества? спросилъ парикмахеръ у толстяка.
— Подъ какое обеспеченіе, мистеръ Клипъ?
— Подъ мой товаръ, сэръ. Его слишкомъ достаточно: пятьдесятъ париковъ, дюжина накладокъ и десятокъ болвановъ.
— Это не годится. Все это фальшивое, и не можетъ служить обеспеченіемъ, а съ болванами я никогда не имю дла, если только это зависитъ отъ меня.
— Такъ у меня есть книга, принадлежавшая Попу — поэмы Байрона. Ее цнятъ въ сорокъ фунтовъ стерлинговъ, потому что на переплет внутри автографъ Александра Попа, да еще въ стихахъ.
— Скажите, пожалуйста! воскликнулъ булочникъ.
— Это пустяки, и я легко опрокину ваши аргументы, произнесъ гробовщикъ, ударяя рукой по столу и опрокидывая стаканъ съ грогомъ парикмахера.
— Можетъ быть, отвчалъ послдній съ неудовольствіемъ:— но прежде чмъ опрокидывать что-либо другое, заплатите за грогъ.
— Вотъ видите, началъ гробовщикъ, дружески кивнувъ головою парикмахеру:— я полагаю, что вы ошибаетесь. Мой хозяинъ длалъ гробъ горничной этого лорда, лтъ двадцать тому назадъ. Не думайте, господа, что я этимъ горжусь, хотя это было бы очень естественно, но я ненавижу титулы. Я уважаю камердинера лорда не боле, чмъ почтенныхъ лавочниковъ, находящихся въ этой комнат, не боле, чмъ мистера Клипа. Поэтому, лордъ этотъ долженъ былъ родиться посл того, что умеръ Попъ, и, слдовательно, они не могли жить въ одно время. Изъ всего этого я смю вывести, что Попъ никогда не видалъ, не щупалъ и не нюхалъ книги, принадлежавшей этому лорду. Примите мою сердечную благодарность, господа, за то любезное терпніе, съ которымъ вы слушали меня, и я не нахожу лучшаго средства васъ за это отблагодарить, какъ замолчавъ, тмъ боле, что я вижу передъ собою гораздо боле компетентнаго авторитета въ литературныхъ вопросахъ. Я рдко говорю комплименты, господа, и потому каждый мой ударъ иметъ тмъ большій всъ.
— О, мистеръ Мургатройдъ! кого вы собираетесь бить? произнесъ новый поститель, только-что вошедшій въ дверь:— я ршительно не одобряю людей, выходящихъ изъ себя, когда они сидятъ передъ пылающимъ каминомъ въ такую холодную ночь. Очень неблагоразумно вызывать испарину въ такой морозъ. Отчего вы пришли, сэръ, въ такое физическое и умственное волненіе?
Такую философскую рчь произнесъ мистеръ Робертъ Больтонъ, молодой человкъ, съ нсколько болзненнымъ и очень развратнымъ выраженіемъ лица. Его одежда отличалась удивительной смсью приличія и неряшливости, простоты и чванства, новизны и старины. Онъ наполовину былъ одтъ по зимнему и наполовину по лтнему. Шляпа его была совершенно новомодная la d’Orsay, панталоны когда-то были блые, но пятна отъ грязи и чернилъ придали имъ гороховый цвтъ, на ше у него красовался высокій, тираническій черный галстухъ, а вся его фигура была скрыта длиннымъ коричневымъ пальто, застегнутомъ на вс пуговицы до самаго горла. Его мизинцы выглядывали изъ черныхъ лайковыхъ перчатокъ и большіе пальцы на ногахъ позволяли себ ту же безцеремонную свободу. Что же касается о его нижней одежды, то это была тайна обитаемаго имъ чердака. Онъ былъ невысокаго роста и не отличался хорошими манерами. Однако, вс присутствующіе очень обрадовались его появленію, и онъ поклонился постителямъ таверны покровительственнымъ тономъ. Парикмахеръ посторонился и далъ ему мсто между собою и толстякомъ. Черезъ секунду ему подали кружку портера и трубку. Разговоръ самъ собою прервался. Вс ждали съ нетерпніемъ, что скажетъ мистеръ Больтонъ.
— Сегодня случилось страшное убійство въ Вестминстер, произнесъ онъ.
Глаза всхъ устремились на джентльмэна, строчившаго газетные столбцы.
— Булочникъ сварилъ своего сына въ котл, прибавилъ мистеръ Больтонъ.
— Господи! воскликнули вс въ одинъ голосъ съ неописаннымъ ужасомъ.
— Да, сварилъ, такъ-таки и сварилъ, господа.
— Дайте намъ вс подробности, сэръ, воскликнулъ парикмахеръ.
Мистеръ Больтонъ выпилъ глотокъ портера и затянулся раза три табачнымъ дымомъ, вроятно, чтобы доказать все превосходство надъ лавочниками джентльмэна, имющаго сношенія съ прессой. Потомъ онъ торжественно началъ:
— Убійца — булочникъ, господа. (Вс присутствующіе взглянули на булочника, бывшаго на лицо, а онъ вопросительно посмотрлъ на мистера Больтона). Жертва его — родной сынъ, а, слдовательно, это былъ сынъ булочника. Гнусный убійца иметъ жену, которую онъ въ пьяномъ вид постоянно пихаетъ, толкаетъ, бьетъ, а, лежа въ постели, даже часто душитъ, забивая ей въ ротъ простыню.
— Какой ужасъ! воскликнули слушатели, а разсказчикъ подкрпился новымъ глоткомъ портера.
— Слдствіе открыло, господа, продолжалъ онъ: — что вчера вечеромъ булочникъ Сойеръ вернулся домой, наклюкавшись пивомъ до безчувствія. Г-жа Сойеръ, какъ примрная жена, втащила его въ спальню и уложила въ ихъ общую, супружескую постель. Черезъ минуту, она заснула безмятежнымъ сномъ подл человка, которому суждено было на слдующее утро сдлаться убійцей! (Мертвое молчаніе. воцарившееся въ комнат, доказало разсказчику, какой потрясающій эффектъ произвела нарисованная имъ страшная картина). Сынъ булочника вернулся домой черезъ полчаса и также легъ спать. Не усплъ онъ снять панталоны, какъ, къ величайшему своему ужасу, услыхалъ въ ночной тиши раздирающіе крики, въ которыхъ его привычное ухо тотчасъ узнало голосъ его родительницы. Онъ снова надлъ панталоны, сбжалъ внизъ и открылъ дверь родительской спальни. Отецъ его плясалъ на повергнутой навзничь матери! Представьте себ, что почувствовалъ сынъ при этомъ зрлищ. Онъ бросился на своего родителя въ ту самую минуту, какъ тотъ замахнулся ножемъ, желая вонзить его въ свою жену. Несчастная взвизгнула. Отецъ схватилъ сына, который вырвалъ у него изъ рукъ ножъ, снесъ его въ кухню и бросилъ въ котелъ, гд кипятилось блье. Потомъ онъ закрылъ котелъ крышкой и вскочилъ на нее. Въ этой ужасной поз его застала мать.— ‘Гд мой сынъ?’ воскликнула она.— ‘Кипятится въ котл’, отвчалъ спокойно любящій родитель. Пораженная этимъ роковымъ извстіемъ, несчастная мать выбжала изъ дома и своими отчаянными криками подняла на ноги весь околодокъ. Черезъ нсколько минутъ, явилась въ домъ полиція, несмотря на то, что убійца заперся на замокъ въ кухн, мст своего преступленія, и самъ убжалъ. Съ похвальной поспшностью, полицейскіе вытащили изъ котла мертвое тло свареннаго мальчика и отнесли его въ полицейское депо. Что же касается до булочника, то впослдствіи онъ былъ усмотрнъ сидящимъ на фонар въ Парламентской улиц, гд спокойно курилъ трубку.
Идеально-ужасная исторія Удольфа, сжатая въ десять строчекъ газетнаго столбца, не поразила бы такъ слушателей, какъ этотъ разсказъ. Молчаніе, самый благородный и безспорный видъ рукоплесканій, свидтельствовало вполн, какой эффектъ произвели и варварство булочника, и краснорчіе мистера Больтона. Только черезъ нсколько минутъ раздались общіе крики негодованія. Булочникъ, бывшій на лицо, выразилъ свое изумленіе, какъ англійскій булочникъ могъ такъ унизить себя и свое благородное ремесло, а каждый изъ остальныхъ слушателей высказалъ свое личное удивленіе, возбужденное этимъ необыкновеннымъ событіемъ. Между прочимъ, было выражено и удивленіе къ генію и всезнанію мистера Роберта Больтона, который, отдавъ полную справедливость своимъ талантамъ и своему громадному вліянію на ежедневную печать, приступилъ съ гордымъ самодовольствіемъ къ разршенію спорнаго вопроса объ автограф Александра Попа. Но тутъ я взялъ шляпу и вышелъ изъ таверны.