РАЗСКАЗЪ ДЯДИ ДЖОРДЖА.
РАЗСКАЗЪ ДЯДИ ДЖОРДЖА.
‘Современникъ’, No 2, 1857
<Переводъ В. В. Бутузова>
Рассказ дяди Джорджа, Диккенс Чарльз, Год: 1857
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Утро, наканун дня моей свадьбы, мы посвятили тмъ хлопотливымъ, пріятнымъ и нескончаемымъ дламъ, которыя въ подобныхъ случаяхъ непремнно должны быть приведены въ порядокъ, и уже вечеромъ Шарлотта и я отправились бросать послдній двственный взглядъ и взглядъ холостаго человка на домъ, который предстояло намъ занять на другой день въ качеств супруговъ. Добрая Барнсъ, введенная въ домъ, какъ будущая наша повариха и ключница, стояла у дверей, готовая принять насъ въ то время, какъ мы переходили рыночную площадь, чтобъ осмотрть нашъ коттеджъ въ двадцатый разъ,— коттеджъ въ строгомъ смысл этого названія, рядомъ съ домомъ моего отца, лучшій и красивйшій домикъ въ цломъ мстечк. Онъ находился въ недальнемъ разстояніи отъ дома Шарлотты, въ которомъ она проживала съ своей матерью вдовой, и отъ котораго проходила липовая аллея, перескаемая сельскимъ выгономъ, и потомъ главная и единственная улица, кончавшаяся рыночной площадью.
Лицевой фасадъ нашего домика, относительно чистоты и скромности въ отдлк, былъ чисто квакерскій. Но войдите въ него! Безъ малйшаго труда вы замтили бы въ немъ прекрасный вкусъ: одна мебель поразила бы васъ чистотою и изящностью отдлки, наша гостинная обращалась окнами къ величайшей роскоши въ мір — къ тнистому саду, изъ котораго, какъ на ладони, виднлась окрестная мстность и, между прочимъ, ферма, подаренная мн отцомъ, чтобъ.поддерживать спокойствіе и достатокъ въ домашнемъ быту. Въ заключеніе всей перспективы, на краю горизонта разстилалось море, какъ свтло-голубая стна, прерывавшая даль нашего зрнія. Корабли подъ блыми парусами или дымящіеся пароходы носились передъ нами взадъ и впередъ, какъ будто для нашего удовольствія.
Мы вышли на террасу и, само собою разумется, посмотрли на маленькій искусственный гротъ, который я собственноручно украсилъ чужеземными раковинами и обломками блестящаго шпата — другими подарками моего щедраго отца. Шарлотта и я весело пробжали по песчаной дорожк, окаймленной съ обихъ сторонъ георгинами, эта дорожка вывела насъ, чрезъ небольшую калитку, въ садъ моего отца.
Добрйшій старикъ былъ въ восторг отъ нашего прихода. Имть дочь — было его давнишнимъ желаніемъ. Когда мы сли на садовую скамейку, отняемую листвою тюльпаннаго дерева, которое, какъ говорили, мой отецъ самъ привезъ изъ Америки,— мы не знали, смяться ли намъ или плакать отъ радости. Какимъ образомъ, какими средствами сдлался онъ обладателемъ многихъ его любимйшихъ драгоцнностей,— я не слышалъ отъ него ни полслова. Его отецъ, это мн очень хорошо извстно, былъ не боле, какъ простой фермеръ, разработывавшій не большой участокъ довольно безплодной прибрежной земли,— но подвнечное кружевное платье Шарлотты, тоже подарокъ моего отца, не постыдилась бы, по словамъ матери Шарлоты, надть самая разборчивая принцесса.
Шарлотта полушопотомъ, полу-вслухъ замтила, что она уже больше не боится, что Ричардъ Лерой, ея неистовый поклонникъ, осмлится выполнить угрозу увезти ее на материкъ на своемъ куттер. Имя Ричарда заставило моего отца нахмуриться,— поэтому мы замолчали,мы углубились въ то состояніе безмолвнаго наслажденія, которое служило врнымъ выраженіемъ нашего счастія.
Отецъ Лероя назывался фермеромъ, но на нашей части англійскаго берега можно встртить множество вещей, которыя легче понять, чмъ ясно и опредлительно выразить. Отецъ мой не сближался съ нимъ до дружественныхъ отношеній, онъ былъ вжливъ и любезенъ въ разговорахъ съ нимъ, но остороженъ, и даже многое скрывалъ. Онъ не поощрялъ моей дружбы съ Ричардомъ, но былъ слишкомъ далекъ отъ того, чтобъ воспретить ее. Однажды, въ тихое и свтлое лтнее утро, когда я упрашивалъ отца позволить мн създить съ молодымъ Лероемъ на рыбную ловлю въ каналъ, онъ ршительно отвчалъ: — ‘нтъ! я не хочу, чтобъ ты научился быть контрабандистомъ’. Но потомъ онъ вдругъ замолчалъ, и посл того былъ внимательне и добре ко мн, чмъ когда нибудь. Между тмъ, Ричардъ и я продолжали быть добрыми товарищами, вмст росли и вмст восхищались Шарлоттой. Онъ сдлалъ бы ей формальное предложеніе, если бъ явное нерасположеніе къ нему родныхъ Шарлотты не устраняло всякую возможность. Это затронуло его самолюбіе, и однажды, въ минуту откровенности, онъ объявилъ, что ему не будетъ стоить ни малйшаго труда перевезти такой легкій грузъ, въ одинъ прекрасный вечеръ, во Францію или на одинъ изъ Азорскихъ острововъ, если только Шарлотт нравятся померанцовыя рощи и цвтъ померанцовыхъ деревьевъ. Удивительно, какъ далеко и какъ быстро иногда разносятся безразсудныя рчи. Он не только не длаютъ человка привлекательнымъ, но, напротивъ, служатъ поводомъ къ отчужденію, которое очень хорошо извстно жителямъ маленькихъ мстечекъ. Таинственность, которою прикрывалъ источникъ своихъ довольно обширныхъ средствъ Лерой, была причиною нерасположенія къ нему друзей Шарлотты. Выборъ палъ на меня. Слдствіемъ этого были пренебреженіе и надменность, съ которыми Лерой говорилъ, смотрлъ и обходился съ нами.
Шарлотта и я простились съ отцомъ моимъ въ туманный, сренькій сентябрьскій вечеръ, съ полнымъ убжденіемъ, что насъ ожидало впереди блаженство, какое только могли доставить любовь и богатство. Сельскій выгонъ и липовая аллея, какъ будто промелькнули мимо насъ. Спокойной ночи!… этотъ прощальный привтъ, эта разлука между нами должна быть послднею. Завтра…. о! сколько счастія сулило это завтра! Часы на церковной башн пробили половину десятаго. Еще, и еще разъ спокойной ночи, Шарлотта!
Можно было бы повременить, но распоряженія моего отца требовали этой разлуки. Ему хотлось, чтобъ насъ внчали не въ церкви нашего села, но въ другой, находившейся въ нкоторомъ разстояніи,— въ церкви, къ которой онъ имлъ особенное влеченіе: тамъ онъ избралъ мсто фамильнаго погребенія и тамъ велась фамильная метрика. Она стояла въ уединенной деревеньк, и мой отецъ изъявилъ желаніе, чтобъ я провелъ тамъ нсколько дней до моей женитьбы. Мн оставалось одно повиновеніе: въ немъ заключались мой долгъ и моя польза.
Слова: спокойной ночи, Шарлотта! не успли еще, кажется, замолкнуть, какъ я уже былъ на пути къ моему временному дому. Наше село и въ немъ нсколько разбросанныхъ огоньковъ скоро остались далеко позади и я очутился на открытой равнин. Съ одной стороны разстилался Англійскій Каналъ, отъ времени до времени, я замчалъ огонекъ маяка на мыс Гринецъ, на французскомъ берегу,— огонекъ, ярко вспыхивавшій и потухавшій на небольшіе промежутки. Между тропинкой, по которой я шелъ, и моремъ, возвышалась крутая скала. Опасности не было никакой, хотя луна еще не восходила, но отъ однхъ звздъ было достаточно свтло. Я зналъ каждый вершокъ дороги такъ хорошо, какъ зналъ вс дорожки въ саду моего отца. Въ сентябр, однакожъ, поднимаются туманы, и въ то время, когда я подходилъ къ долин, надъ небольшимъ ручейкомъ разстилалась срая полоса и, какъ легкое облако, волновалась отъ втра. Неужели поднимается туманъ? Весьма могло быть. Если такъ, то лучше держаться подальше отъ скалы и сдлать небольшой обходъ. Въ долин заблудиться невозможно, а вступивъ въ долину, трудно было бы не попасть въ деревню. Втеченіе предшествовавшихъ вечеровъ, Ричардъ Лерой часто ходилъ по этой дорог взадъ и впередъ, странно было бы встртиться съ нимъ при такихъ обстоятельствахъ.
Весело я подвигался впередъ и впередъ. Чрезъ нсколько минутъ я долженъ былъ дойти до фермы, и потомъ провести одинокую ночь. При одной мысли объ этомъ, я испытывалъ невыразимое наслажденіе, я предвкушалъ свое счастіе. Отъ радости, я готовъ былъ пть я плясать. Да, плясать, одинъ одинехонекъ, на этой эластичной торфяной поверхности! Плясать вотъ такъ…. еще одинъ нелпый прыжокъ, еще одинъ….
Но, праведное небо! что это значитъ? не землетрясеніе ли? Я длаю шагъ впередъ, земля подо мной колеблется и опускается. Я хватаюсь за окраину зіяющей пропасти, но хватаюсь напрасно. Я стремглавъ падаю внизъ…..
Съ возвращеніемъ чувствъ, я осмотрлся кругомъ. Луна уже взошла и свтила въ предательское отверстіе, въ которое я ввалился. Достаточно было одного взгляда, чтобъ постичь положеніе, въ которомъ я находился. Зачмъ я такъ безразсудно отказался отъ предложенія фермера встрчать меня на половин дороги и каждый вечеръ провожать до фермы? Зачмъ я сдлалъ это, зная очень хорошо, до какой степени мловая и известковая почва нашего округа была изрыта извилистыми и скрытыми катакомбами? Бдный мой отецъ, бдная Шарлотта! Но, терпніе! Не можетъ быть, чтобъ теперь, наканун дня моей свадьбы, я внезапно обреченъ былъ на медленную смерть. Пройдетъ ночь, и тогда дневный свтъ покажетъ мн средства къ избавленію, Я прилягу на груду земли, которая обрушилась вмст со мною, подъ моими ногами.
Среди отчаянія моего и страшныхъ сновидній, быстро прерываемыхъ и смнявшихся одно другимъ, медленно наступалъ дневной свтъ.
Блдный свтъ луны не открылъ мн всего ужаса моего положенія, но теперь очевидно было, что я упалъ съ высоты вдвое боле, чмъ казалось мн сначала. Еслибъ не торфъ, который обрушился подо мной, я разбился бы до смерти. Отверстіе было слишкомъ велико, чтобъ подняться наверхъ, упираясь въ стны спиной и ногами, на гладкихъ его сторонахъ не было ни выступовъ, благопріятныхъ для меня, ни неровностей. Оно увеличивалось книзу въ діаметр, какъ опрокинутая воронка. Мн бы не стоило большаго труда вскарабкаться на стну, но могъ ли я ползти по потолку?
Я закричалъ, что было силы, но никто мн не отвтилъ. Я еще разъ закричалъ и еще. Потомъ я подумалъ, что крикъ истощитъ мои силы и сдлаетъ меня неспособнымъ къ попыткамъ вылзть. Я измрилъ глазами разстояніе отъ одного пласта до другаго, изъ которыхъ каждый хорошо обозначался слоемъ млу или слоемъ кремнезема, подававшихъ мн величайшія надежды. О! еслибъ только можно было сдлать насчки для упора ноги. Подвигъ трудный, но удобоисполнимый. Попытка должна быть сдлана.
Я поднялся на ноги окоченлый и избитый. Но, ничего. Первый слой кремнезема начинался футъ на семь или восемь надъ моей головой. Достигнувъ его, я могъ бы утвердить на немъ опорную точку для выхода. Я пробовалъ вскарабкаться къ нему руками и ногами — невозможно: хрупкій грунтъ не выдерживалъ и половины моей тяжести. Лишь только я покушался схватиться руками или утвердиться ногами, онъ обломками падалъ на землю.
Наконецъ, въ голов моей блеснула свтлая мысль: окопать вокругъ себя землю и сдлать изъ нее подставку такой вышины, чтобъ, ставъ на нее, я могъ ухватиться за кремнеземъ руками. На помощь я имлъ ножикъ,— и, посл тяжелаго труда, цль моя была достигнута: я могъ ухватиться за кремнистый выступъ.
Я крпко держался руками за горизонтальную плиту. Цпляясь за нее, я перерзалъ вс пальцы, но я увидлъ, что, приподнявшись немного и упираясь ногами въ млъ и песчаникъ, я могъ поддерживать себя только одной рукой, предоставивъ другой полную свободу работать,— и я работалъ, отбивая млъ надъ кремнистымъ слоемъ. Наконецъ, я подумалъ, что могу встать на выдолбленное мсто. Съ чрезвычайнымъ усиліемъ я вскарабкался на него, но влажность пропитала плиту и сдлала ея скользкою и непрочною. Безъ всякой опорной точки, безъ всякой возможности ухватиться за что нибудь руками,— напрасно было бы и думать о дальнйшемъ возвышеніи. Отчаянный прыжокъ черезъ отверстіе не доставлялъ ни малйшей надежды, даже, еслибъ онъ и удался, я бы ни на минуту не могъ воспользоваться пріобртенной выгодой. Я ршился оставаться на кремнистомъ пласт. Но прошло нсколько моментовъ, какъ глухой трескъ подо мною убдилъ меня въ непрочности моего сдалища. Млъ обломился подъ моею тяжестью, каменистая плита рухнулась вмст со мною, чуть-чуть не раздавивъ меня.
Ошеломленный, избитый, съ изрзанными руками, я провелъ нсколько времени распростертый на земл, съ мученіемъ въ сердц, сознавая бдственное свое положеніе. Сонъ, котораго я не ощущалъ до сихъ поръ, началъ брать надо мною верхъ, но не могъ вполн преодолть меня. Съ каждымъ моментомъ начинавшагося самозабвенія мн представлялась Шарлотта, то въ подвнечномъ плать, то стояла она на нашей террас и весело манила меня, то, казалось, мы прогуливались съ ней рука въ руку, полные счастія, и потомъ отдыхали въ библіотек отца. Но быстро наступавшее посл этихъ грзъ полное сознаніе представляло ужасную истину во всей нагот. Было уже около полудня, и я живо воображалъ страданія Шарлотты. Я видлъ ее, ожидающею меня въ подвнечномъ плать, видлъ, какъ она подбгала къ окну и глядла вдаль, въ надежд увидть меня, видлъ, какъ она приходила въ ужасъ и отчаяніе посл тщетныхъ ожиданій. Я живо представлялъ себ и отчаяніе моего отца, жизнь котораго сосредоточивалась въ моей жизни! Эти размышленія доводили мое собственное отчаяніе до безумія. Я бсился и кричалъ, хотя и зналъ, что никто не подастъ мн отвта.
Впрочемъ, мн поданъ былъ отвтъ,— отвтъ, отъ котораго можно бы сойти съ ума. До меня долеталъ звонъ колоколовъ,— глухой, умирающій звонъ, но въ моемъ ужасномъ вертеп довольно внятный. Быть можетъ, это былъ внчальный мой звонъ. О, зачмъ земля, съ которой я обрушился, не скрыла меня подъ собою!
Меня мучила жажда, и я готовъ бы былъ напиться своей крови, еслибъ мн ее поднесли. Я долженъ умереть,— это я вполн понимаю, но не дайте умереть мн съ пламенемъ во рту! Потомъ наступила борьба со сномъ, потомъ — тревожныя, мучительныя сновиднія. Я видлъ во сн Шарлотту: она рвала кисти винограда и шутя, по ягодк, клала мн въ ротъ, или, взявъ пригоршнь воды изъ фонтана въ нашемъ грот, давала мн напиться. Но что это за звукъ? Капъ! капъ! капъ! Неужели я сошелъ съ ума? Нтъ. Врно изъ боковъ этой ужасной пропасти сочится гд нибудь вода. Тамъ, гд въ предательской стн боле илу, гд зеленющіе клочки земли ярче и шире распускаются по вязкимъ бокамъ моей могилы, тамъ долженъ находиться родник, который слдуетъ отъискать и откопать.
Снова ножикъ пошелъ въ дло. Но, странно: каждый ударъ производитъ звуки глуше и глуше. Мловая глыба тронута съ мста и, какъ видно, не отъ влажности, и вотъ остріе ножа вонзается въ дерево — въ дно боченка, что-то медленно начинаетъ капать. Гляжу — водка!
Водка! не попробовать ли мн! Почему же и нтъ? я попробовалъ, и вскор на нкоторое время ничего не помнилъ.
Я сохранялъ живое и дятельное сознаніе до извстнаго момента, который можно было бы опредлить по секундной стрлк, и посл котораго все окружавшее меня покрылось мракомъ такъ внезапно, какъ это бываетъ при потушеніи лампы. Я не имлъ никакого сознанія, ни о продолжительности времени, ни о моихъ тлесныхъ страданіяхъ. Еслибъ это былъ ядъ,— и чудо еще, что водка не отравила меня,— я бы принялъ его, тогда, по крайней мр, былъ бы конецъ моему дйствительному и сознательному существованію. Вс мои чувства замерли. Я совершенно не помню, что происходило въ этотъ промежутокъ моего омертвнія.
Но вотъ снова жгучая жажда. Голода я не ощущалъ. Я взглянулъ на верхъ, и увидлъ одинъ мракъ, въ отверстіе пещеры не было видно ни звздъ, ни облачнаго неба. Когда и находился въ безпамятств, меня осыпалъ градъ тяжелыхъ камней и земли. Это обстоятельство пробудило меня и сознаніе снова возвратилось ко мн, стонъ, вылетвшій изъ груди моей, служилъ единственнымъ доказательствомъ, что я снова пришелъ въ чувство.
— Эй! Кто тамъ внизу? вскричалъ чей-то голосъ, звуки котораго казались мн знакомы.
Я испустилъ слабый, но отчаянный крикъ.
Наверху и ослышался шопотъ, потомъ глухое эхо удалявшихся шаговъ, и потомъ снова все затихло. Голосъ надо мной еще разъ окликнулъ меня.
— Мужайся, Джорджъ! потерпи немного! Минуты черезъ дв я прійду и помогу теб. Неужели ты меня не узнаешь?
При этихъ словахъ я узналъ, что это былъ мой соперникъ, Ричардъ Лерой. Не усплъ я привести въ порядокъ мои мысли, какъ на одной изъ сторонъ пропасти показался тусклый свтъ, и, потомъ, въ направленіи, противоположномъ обрушившейся плит, и нсколько выше ея, явился Ричардъ, съ фонаремъ въ одной рук и съ веревкой, привязанной къ средин палки, въ другой.
— Есть ли у тебя на столько силы, чтобъ ссть на эту палку и держаться за веревку, когда я буду поднимать?
— Я думаю есть, сказалъ я.
Я слъ на палку и всми силами ухватился за веревку, чтобъ крпче усидть на мст. Ричардъ уперся ногой въ окраину плиты и потащилъ меня на верхъ. Ловкимъ движеніемъ руки и напряженнымъ усиліемъ,— я былъ слишкомъ слабъ, чтобъ помогать ему,— онъ втащилъ меня въ отверстіе подземной галлереи. Оглянувшись назадъ, я увидлъ, что, удержавшись на плит и немного улучшивъ свое положеніе, я могъ бы смлымъ и сильнымъ прыжкомъ перескочить въ это самое отверстіе. Но эти идеи были теперь безполезны. Я находился въ такомъ изнеможеніи, что съ трудомъ стоялъ на ногахъ и прежде, чмъ выразить благодарность за свое избавленіе, я попросилъ воды.
— Мы напоимъ тебя сію минуту, я радъ, что помогъ теб, но, прежде всего, позволь мн сказать одну вещь. Я увренъ, ты не измнишь моей тайн. Вдь ты не можешь выйти изъ этого мста, не узнавъ въ него входъ, оно, пожалуй, и можно, стоитъ только завязать теб глаза, но этимъ я обидлъ бы тебя. Все, что ты увидишь въ этихъ галлереяхъ, ты долженъ считать за призраки и сновиднія. Общаешь ли мн это?
Вмсто отвта, я только и могъ схватить его руку и залиться слезами. Какимъ образомъ я выбрался изъ пещеры на поверхность скалы, оттуда на мысъ, потомъ въ уединенную и спящую деревню,— сохранилось въ моей памяти, какъ мимолетное видніе. По дорог, пролегавшей по песчаному берегу, Лерой останавливался раза два, не столько для собственнаго своего отдыха, сколько для того, чтобъ дать отдохнутъ моимъ усталымъ и избитымъ членамъ. Во время этихъ промежутковъ, онъ спокойно замчалъ мн, до какой степени вс мы были предубждены противъ него и несправедливы къ нему, онъ говорилъ, что Шарлотту считалъ не боле, какъ ребенкомъ, какъ маленькой сестрой, можно сказать, дтской игрушкой. Она не годилась ему въ жены: ему, по его словамъ, нужна была двушка, въ которой было бы боле жизни и боле огня. Онъ могъ бы увезти ее, въ этомъ не было никакого сомннія, какъ не было никакого сомннія, что она пламенно любила бы его втеченіе первыхъ двухъ недль посл брака, но, что сталъ бы онъ длать съ такимъ нжнымъ созданіемъ? Ему и въ голову никогда не приходило огорчать насъ.
— Отцу твоему, говорилъ Лерой: — не слдовало бы забывать источниковъ своего собственнаго богатства и чуждаться прежнихъ товарищей, онъ могъ и безъ этого спокойно отдыхать въ гавани,— никто бы его не потревожилъ.— Нe смшно ли, въ самомъ дл, что вмсто того, чтобъ увезти невсту, ему удалось привести домой жениха!
Я былъ почти безъ чувствъ, когда онъ привелъ меня къ отцу: — помню только, что онъ прощаясь со мной, сказалъ мн: — до свиданія. Посл этого событія, все пошло своимъ чередомъ. Мой отецъ и Ричардъ сдлались друзьями. Вліяніе старика на молодаго человка было таково, что ‘морскія прогулки’ Лероя становились все рже и рже и наконецъ совсмъ прекратились. Въ послднюю поздку, онъ привезъ изъ-за границы только жену и больше ничего,— привезъ прекрасную и умную голландку, которая была подъ-стать ему, какъ Шарлота — мн. Ему также понравилась церковь сосдняго села, и онъ поселился въ нсколькихъ миляхъ отъ насъ. Если наши семейства продолжаютъ поддерживать тсную дружбу, образовавшуюся втеченіе послднихъ лтъ, то, мн кажется, это вслдствіе нашей надежды, что другой Ричардъ убдитъ другую Шарлотту внести свои имена въ метрическую книгу, любимую всми.