Радости и горести знаменитой Молль Флендерс..., Дефо Даниель, Год: 1721 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 250 минут(ы)

РАДОСТИ И ГОРЕСТИ
знаменитой Молль Флендерсъ,

которая родилась въ Ньюгет и въ теченіи своей шестидесятилтней разнообразной жизни, не считая дтскаго возраста, была двнадцать лтъ проституткой, пять разъ замужемъ (причемъ одинъ разъ за своимъ братомъ), двнадцать лтъ воровкой, восемь лтъ, какъ преступница, въ ссылк въ Виргиніи и, наконецъ, разбогатвъ, стала жить честно и умерла въ покаяніи, написано по ея мемуарамъ
Даніэлемъ Де Фо.

Переводъ съ англійскаго П. Канчаловскаго.

НАПИСАНО ВЪ 1683 ГОДУ.

I.
Мое дтство и воспитаніе у одной доброй, старой няни.

Мое настоящее имя такъ хорошо извстно въ архивахъ и спискахъ Ньюгетской тюрьмы и суда присяжныхъ въ Лондон и, кром того, съ нимъ связаны еще теперь такія важныя обстоятельства, касающіяся моей частной жизни, что вамъ трудно ожидать, чтобы я назвала его или разсказала что-нибудь о происхожденіи моей семьи, можетъ быть посл моей смерти все это станетъ извстнымъ, теперь же было бы совершенно неудобно говорить объ этомъ, даже и въ томъ случа, еслибы вс мои преступленія и причастныя къ нимъ лица были забыты и прощены.

Достаточно вамъ сказать, что нкоторыя изъ моихъ худшихъ товарищей, лишенные возможности причинить мн зло, такъ какъ они ушли изъ этого міра путемъ вислицы, къ которому я сама часто готовилась, знали меня подъ именемъ Молль Флендэрсъ, и потому вы мн позволите являться передъ вами подъ этимъ именемъ до тхъ поръ, пока я буду имть право объявить разомъ, кмъ я была и кто я теперь.

Мн говорили, что въ одной сосдней стран, во Франціи или въ другой какой, не знаю, существуетъ королевскій законъ, въ силу котораго дти преступника, осужденнаго на смерть, или галеры, или въ ссылку (остающіяся обыкновенно безъ средствъ къ существованію, вслдствіе конфискаціи имущества ихъ родителей), немедленно берутся въ опеку правительствомъ и помщаются въ пріютъ для сиротъ, гд ихъ воспитываютъ, одваютъ, кормятъ, обучаютъ и ко времени выхода оттуда ихъ такъ хорошо приготовляютъ, въ услуженіе или выучиваютъ ремеслу, что они способны добывать себ хлбъ честнымъ и самостоятельнымъ трудомъ.

Если бы такой законъ существовалъ у насъ, то я не была бы брошена несчастной, одинокой двочкой, безъ друзей, безъ платья, безъ помощи, не имя никого, кто бы позаботился о моей судьб. И такъ я, прежде чмъ сознать свое положеніе или сдлаться нищей, не только подвергалась величайшимъ бдствіямъ, но окунулась въ жизнь, постыдную сама по себ, которая своимъ обыденнымъ теченіемъ привела бы меня къ быстрому физическому и нравственному разрушенію.

Но моя судьба сложилась иначе. Мою мать изобличили въ уголовномъ преступленіи, благодаря незначительной краж, о которой едва стоитъ упоминать: она, такъ сказать, позаимствовала у однаго продавца блья въ Чипсайд три штуки тонкаго полотна, было бы долго разсказывать вс подробности, тмъ боле, что мн передавали ихъ такъ неодинаково, что я не могу составить точнаго разсказа.

Какъ бы то ни было, вс, однако, согласны въ томъ, что мою мать спасла отъ вислицы ея беременность. Исполненіе надъ ней приговора отсрочили на семь мсяцевъ, по истеченіи которыхъ ее снова призвали къ суду и милостиво замнили смертный приговоръ ссылкой въ колонію, оставя меня, шестимсячную двочку, какъ надо думать, въ худыхъ рукахъ.

Все это происходило въ слишкомъ раннюю пору моей жизни и потому я могу разсказать о ней только по слухамъ, здсь достаточно упомянуть, что я родилась въ томъ несчастномъ мстъ, гд не было даже прихода, въ которомъ кормятъ маленькихъ брошенныхъ дтей, и я до сихъ поръ не могу объяснить, какъ я осталась жива, можетъ быть какая-нибудь родственница моей матери взяла меня къ себ, но на чей счетъ и по чьему распоряженію содержали меня это время — я и до сихъ поръ не знаю.

Первое, что могу сообщить о себ по своимъ личнымъ воспоминаніямъ, это то, что я очутилась въ шайк людей, извстныхъ подъ именемъ цыганъ или египтянъ, но я думаю, что я не долго была тамъ, такъ какъ они не измнили цвта моей кожи, что обыкновенно длаютъ съ тми дтьми, которыхъ уводятъ съ собой, какимъ образомъ я попала къ цыганамъ и какъ оставила ихъ, я не умю сказать.

Они бросили меня въ Кольчестер, въ графств Эссексъ, въ моей голов составилось представленіе, что собственно не они, а я ихъ оставила, то есть, я спряталась отъ нихъ и не захотла дальше идти, однако же, я не могу положительно утверждать это. Я помню только, что когда меня взяли кольчестерскія власти, то я отвчала имъ, что я пришла въ городъ съ цыганами, но не хотла идти съ ними дальше, почему цыгане и оставили меня здсь, куда же двались цыгане, я не знала, такъ-какъ посланные за ними люди нигд ихъ не нашли.

Топерь я очутилась въ такомъ положеніи, что такъ или иначе, а обо мн должны были позаботиться, и хотя я не могла законнымъ образомъ стать бременемъ того или другого городского прихода, тмъ не мене, когда члены городского магистрата увидли, что я слишкомъ мала и не могу работать — мн было не боле трехъ лтъ,— то, сжалясь надо мной, они ршили взять меня на попеченіе города, какъ еслибы я родилась здсь.

На назначенное мн содержаніе я могла помститься у няни,— такъ они называли одну прекрасную женщину, которая хотя была и очень бдна, но когда то знала лучшіе дни, и которая теперь заработывала свое скудное существованіе, воспитывая такихъ брошенныхъ дтей, какъ я. Она содержала ихъ до такого возраста, когда, по мннію магистрата, ребенокъ могъ поступить къ кому нибудь въ услуженіе и такимъ образомъ зарабатывать свой хлбъ.

У этой доброй женщины была кром того небольшая школа, въ которой она учила дтей читать и шить, она, будучи, какъ я уже сказала, женщиной образованной, очень хорошо воспитывала ввренныхъ ея попеченію дтей.

Но что было всего важне, она воспитывала ихъ въ дух религіи, такъ какъ сама была женщина строгой и набожной жизни, кром того она была прекрасная, опрятная хозяйка и глубоко нравственная женщина. Такимъ образокъ, еслибы не самое простое помщеніе и не суровая наша пища и одежда, то мы могли бы считаться воспитанницами лучшаго благороднаго пансіона.

Такъ я спокойно прожила до восьми лтъ, когда внезапно меня поразило извстіе, что члены магистрата (мн кажется, я врно ихъ называю) сдлали распоряженіе отдать меня въ услуженіе, я могла исполнять кое какія работы, и потому мн сказали, что меня помстятъ въ качеств судомойки къ какой нибудь кухарк, мн такъ часто повторяли это, что я пришла въ ужасъ, несмотря на свой возрастъ, я имла сильное отвращеніе къ обязанностямъ служанки и говорила моей нян, что если она позволитъ, то я съумю заработать хлбъ, не идя въ услуженіе. Я выучилась шить и прясть толстую шерсть (это ремесло было главнымъ промысломъ нашего города) и говорила ей, что если она пожелаетъ, я буду работать для нея и сильно работать.

Почти каждый день я твердила ей объ этомъ, часто я работала вся въ слезахъ и это такъ сильно опечалило прекрасную, добрую женщину, что она начала безпокоиться за меня: надо сказать правду, она очень любила меня.

Однажды, когда мы вс, бдныя дти, сидли за работой, она вошла къ вамъ и сла не на свое обычное мсто учительницы, а прямо противъ меня, какъ будто намреваясь слдить за моей работой, я помню, что въ это время я мтила рубахи, прошло нсколько минутъ, прежде чмъ она заговорила со мной.

— Ты все плачешь, глупенькая,— сказала она (я въ то время дйствительно плакала),— скажи мн, о чемъ ты плачешь?

— О томъ, что они хотятъ меня взять отсюда,— отвтила я,— и отдать въ услуженіе, а я не могу работать по хозяйству.

— Ну что-же, дитя мое,— сказала она,— быть можетъ теперь ты и не можешь работать по хозяйству, но со временемъ научишься, вдь сразу не поставятъ тебя на тяжелую работу.

— Какъ же, не поставятъ,— отвчала я:— если я не съумю чего сдлать, меня станутъ бить, служанки наврное будутъ меня бить, чтобы заставить длать тяжелую работу, а я маленькая двочка и не могу этого длать.

И я снова принялась плакать и не могла выговорить ни одного слова. Это такъ сильно растрогало мою добрую няню мать, что она ршила не отдавать меня въ услуженіе и сказала, чтобы я не плакала и что она посовтуетъ мэру отдать меня въ услуженіе только тогда, когда я подросту больше.

Но ея общаніе не удовлетворило меня, одна мысль идти въ услуженіе казалась мн такой ужасной, что еслибы меня уврили, что это случится только тогда, когда мн исполнится двадцать лтъ, то это было бы все равно, я плакала постоянно, я боялась, что такъ или иначе, а должна буду служить.

Когда моя няня увидла, что я не успокоилась, она разсердилась и сказала:

— Чего теб еще нужно, вдь я теб говорила, что ты пойдешь въ услуженіе, когда подростешь больше.

— Да,— сказала я,— но все равно, рано или поздно, а я пойду.

— А что же? неужели ты такая глупая, что хочешь сдлаться барышней?

— Да,— сказала я и заплакала отъ всего сердца, разразясь громкими рыданіями.

Какъ и слдовало ожидать, это заставило разсмяться старую няню.

— И такъ, мадамъ, вы дйствительно желаете быть барышней, но какъ же вы сдлаетесь барышней, неужели, благодаря кончикамъ вашихъ пальцевъ?

— Да,— наивно отвчала я.

— Ну, посмотримъ, что можно ими заработать,— сказала она — сколько ты можешь получить, если будешь работать цлый день?

— Шесть пени пряжей,— сказала я,— и восемь пени шитьемъ толстаго блья.

— Увы! бдная барышня — сказала она, продолжая смяться,— съ этимъ далеко не уйдешь.

— Этого будетъ для меня довольно, если вы захотите оставить меня жить съ ваии.

Я говорила такимъ умоляющимъ тономъ, что сильно тронула сердце доброй женщины, какъ разсказывала она мн потомъ.

— Но этого будетъ мало, даже на то, чтобы содержать тебя и покупать теб простую одежду, а на какія же деньги шить хорошія платья для маленькой барышни? — спросила она.

Все это время она улыбалась, глядя на меня.

— Тогда я буду больше работать и буду отдавать вамъ вс свои деньги.

— Но я говорю теб, что этого будетъ не достаточно, бдное мое дитя, этого едва хватитъ на твою пищу.

— Тогда вы не давайте мн сть,— невинно сказала я,— и все-таки оставьте у себя.

— А разв ты можешь жить безъ пищи?

— Да,— отвчала я, заливаясь горькими слезами.

Вы легко можете видть, что я не давала себ отчета въ своихъ словахъ, я разсуждала по-дтски, но такъ наивно и высказывая такое горячее желанія остаться у нея, что въ конц концовъ добрая женщина сама начала плакать такъ же, какъ плакала я, и, взявъ меня за руку, вывела изъ школьной комнаты и сказала:— Пойдемъ, дитя мое, даю теб слово, что ты не поступишь никуда въ услуженіе и будешь жить со мной.— Эти слова на нкоторое время успокоили меня.

Вскор посл этого, лэди отправилась къ мэру и въ разговор разсказала ему всю исторію обо мн, которая такъ понравилась мэру, что онъ позвалъ свою жену и двухъ дочерей послушать эту веселую исторію. Прошла еще недля и вотъ жена мэра и ея дочери пришли навстить мою добрую няню и посмотрть школу и дтей. Осмотрвъ все, жена мэра сказала:

— Теперь, я попрошу васъ показать мн ту маленькую двочку, которая желаетъ быть барышней.

Услыхавъ это, я, не знаю почему, страшно испугалась, между тмъ жена мэра подошла ко мн съ слдующими словами:

— Милая миссъ, скажите, что вы работаете теперь?

Слово миссъ не часто слышалось въ нашей школ, а я удивилась, зачмъ она назвала меня такъ, тмъ не мене, я встала, сдлала реверансъ, она же взяла въ руки мою работу и, разсмотрвъ ее, сказала, что я очень хорошо работаю, затмъ, взявъ мою руку, она прибавила:

— А вдь двочка въ самомъ дл можетъ сдлаться барышней, увряю васъ, у нея такія тонкія и нжныя ручки.

Ея слова доставили мн безконечное удовольствіе, но жена мэра не остановилась на этомъ, она достала изъ кармана шиллингъ и отдала мн, причемъ совтовала быть внимательнй къ работ, учиться хорошо, ‘и тогда, быть можетъ, ты сдлаешься барышней’, прибавила она въ заключеніе. Однако же, ни моя добрая няня, ни жена мэра, словомъ, никто изъ окружавшихъ меня не понималъ, что я разумю подъ словомъ: барышня. Увы! съ этимъ словомъ у меня соединялось представленіе о полной возможности работать для себя и заработывать столько, сколько было нужно, чтобы не поступать въ услуженіе, между тмъ какъ для нихъ это значило занять высокое положеніе въ свт, и еще не знаю что.

Посл жены мэра, ко мн подошли ея дочери, врно желая тоже посмотрть на барышню, он долго разговаривали со мной, я по-дтски отвчала имъ, причемъ всегда, когда он спрашивали — неужели я ршилась сдлаться барышней, я говорила ‘да’, наконецъ, он меня спросили: что такое барышня? Хотя этотъ вопросъ нсколько смутилъ меня, тмъ не мене, я объяснила отрицательные признаки барышни и, между прочимъ, сказала, что барышня не поступаетъ въ услуженіе на хозяйственныя работы, он были въ восторг отъ такого объясненія, моя дтская болтовня очень забавляла двицъ, и он, уходя, тоже подарили мн денегъ. Деньги я отдала моей нян-учительниц, какъ я называла ее, общая отдавать ей все, что заработаю, когда буду барышней, эти слова вмст съ другими моими объясненіями навели, наконецъ, мою старую гувернантку на врную мысль о томъ, что я разумю подъ именемъ барышни, она поняла, что, по моему мннію, быть барышней, значитъ быть способной собственнымъ трудомъ зарабатывать хлбъ, о чемъ и спросила меня.

Я ей сказала ‘да’ и объяснила, что я знаю одну такую женщину: она починяетъ кружева и моетъ дамскіе головные уборы, она то по моему и есть барышня, потому что вс называютъ ее madame.

— Бдное дитя мое,— сказала моя добрая старая няня,— ты скоро можешь сдлаться подобной барышней. Эта особа пользуется дурной славой: у нея двое незаконныхъ дтей.

Хотя я ничего не поняла изъ ея словъ, тмъ не мене отвчала: ‘я врно знаю, что ее зовутъ madame, она не ходитъ въ услуженіе и не занимается хозяйственными работами’.

Все это было пересказано моимъ лэди, и все это очень забавляло ихъ, когда прізжали къ намъ дочери мэра, то всегда спрашивали маленькую барышню, которая, впрочемъ, нисколько не гордилась своимъ прозвищемъ. Меня часто навщали эти молодыя двицы, приводя съ собой многихъ другихъ, такимъ образомъ, скоро я стала извстна почти во всемъ город.

Теперь мн было уже около десяти лтъ и я имла видъ маленькой женщины, потому что была чрезвычайно серьезная двочка съ хорошими манерами и, какъ часто говорили мои лэди, я была очень красивая, общая вырости настоящей красавицей, легко предположить, что все это отчасти развивала во мн гордость, но, во всякомъ случа, тщеславіе еще не оказывало на меня особенно дурнаго вліянія, мои лэди продолжали часто дарить мн деньги, которыя я передавала моей нян, эта честная женщина тратила ихъ вс на меня, она покупала мн блье, платья, перчатки и я одвалась очень хорошо, впрочемъ, я была очень опрятна, даже въ то время, когда носила лохмотья, которыя мыла сама. Наконецъ, когда пришло время, что члены магистрата должны были взять меня и отдать въ услуженіе, то я уже сдлалась такой прекрасной работницей, что не нуждалась въ посторонней помощи и могла зарабатывать столько, сколько стоило моей нян мое содержаніе. Она просила членовъ магистрата позволить ей оставить у себя ‘барышню’, какъ называла она меня, помогать въ занятіяхъ съ дтьми, для чего я была совершенно способна, посмотря на свои молодые годы.

Доброта моихъ лэди не остановилась на этомъ.

Узнавъ, что городъ прекратилъ выдачу мн пособія, он стали чаще давать мн деньги, по мр того, какъ я подростала, он приносили мн работу, одна шитъ блье, другая починить кружево, третья перемнить фасонъ чепца, прячемъ не только платили мн за эти работы, но и учили, какъ что сдлать, такимъ образомъ, я стала настоящей ‘барышней’, какъ я понимала, потому что хотя мн не было и двнадцати лтъ, но я зарабатывала не только на свои платья и содержаніе, но и имла всегда карманныя деньги.

Т же лэди часто дарили мн свои старыя вещи: чулки, юбки, одна то, другая другое, и моя няня съ материнской заботливостью заставляла меня передлывать и исправлять для себя вс эти вещи.

Наконецъ, одной изъ моихъ лэди пришла фантазія взять меня на мсяцъ къ себ въ качеств компаньонки ея дочерей.

Повидимому, это приглашеніе было крайне любезно съ ея стороны, но не такъ смотрла на него моя добрая няня, которая и высказала ей свои соображенія, говоря, что если лэди дйствительно желаетъ взять къ себ маленькую барышню, то принесетъ ей этимъ больше вреда, чмъ пользы.— ‘Ну, хорошо, отвтила дама, пусть будетъ по вашему, но позвольте мн взять ее хотя только на одну недлю, я посмотрю, сойдутся-ли мои дочери съ нею и понравится-ли мн ея характеръ, а затмъ я вамъ объясню, что я намрена для нея сдлать’.

Итакъ, все прекрасно устроилось, я отправилась къ дам, ея дочери такъ полюбили меня, а я ихъ, что когда я узжала домой, мы съ сожалніемъ разставались другъ съ другомъ.

Такимъ образомъ, я прожила еще почти годъ съ моей честной старухой, теперь я была для нея вполн полезна, мн исполнилось около четырнадцати лтъ, а была велика ростомъ и казалась взрослой. Надо сказать, что мн очень понравился образъ жизни въ дом знакомой лэди, и съ тхъ поръ я уже не чувствовала себя такъ хорошо, какъ прежде, въ пріют, я уже желала быть настоящей барышней и теперь у меня сложилось о ней совершенно иное представленіе, чмъ прежде, поэтому мн сильно хотлось вернуться къ моей знакомой лэди и жить у нея.

Мн было четырнадцать лтъ и три мсяца, когда моя добрая, старая няня или, лучше сказать, моя мать заболла и умерла. Я осталась одна, въ самомъ печальномъ положеніи. Разорить семью, опорой которой была одна несчастная женщина, не трудно, лишь только ее снесли на кладбище, какъ приходскіе старосты разобрали дтей, школа закрылась, а вс приходящія перешли въ другія школы, откуда-то пріхала дочь моей няни, замужняя женщина, которая и забрала все ея имущество, квартира опустла и маленькой барышн не нашли ничего другого сказать въ утшеніе, какъ предложить устроиться гд угодно, за свой собственный страхъ.

Я почти помшалась отъ ужаса и не знала что длать, я чувствовала себя выброшенной на улицу, но всего хуже было то, что когда я,— зная, что старая честная женщина оставила посл своей смерти сбереженные для меня двадцать два шиллинга, составлявшіе все состояніе маленькой барышни,— спросила эти деньги у ея дочери, послдняя вытолкала меня изъ комнаты, сказавъ, что ей нтъ никакого дла до моихъ денегъ. Я врно знала, что покойница говорила о нихъ своей дочери, она объяснила ей, гд лежатъ эти деньги, разъ или два она звала меня къ себ въ комнату, желая отдать ихъ, но, къ несчастію, меня въ это время не было дома, а когда я пришла, она уже была настолько слаба, что не могла выговорить слова, впрочемъ, ея дочь потомъ отдала мн эти деньги.

II.
Мое положеніе измняется — я длаюсь барышней.— Первая любовь.

Итакъ, теперь я осталась дйствительно бдной барышней и въ эту самую ночь мн приходилось быть выброшенной на улицу, такъ какъ наслдница старой лэди забрала все, что было въ квартир. Однако-же, кто то изъ сосдей, вроятно, сжалившись надо мной, увдомилъ о происшедшемъ ту даму, у которой я когда-то гостила, она немедленно прислала за мной свою служанку и вотъ я, какъ ни трудно себ представить, съ величайшей радостью отправилась къ ней, забравъ свои вещи.

Я прожила у моей покровительницы до восемнадцати лтъ, воспользовавшись всми преимуществами домашняго образованія. Надо сказать, что эта дама прекрасно воспитывала своихъ дочерей, у нихъ были различные учителя и он обучались танцамъ, разговорному французскому языку и музык, я находилась постоянно при нихъ и, хотя учителя не были обязаны заниматься со мной, но я слушала и видла ихъ преподаванія и потому скоро усвоивала все, чему обучались эти двицы. Такимъ образомъ, я научилась танцовать и говорить по-французски такъ же хорошо, какъ любая изъ дочерей моей покровительницы, а вла даже лучше ихъ, такъ какъ у меня былъ прекрасный голосъ, я не могла скоро научиться только играть, потому что у меня не было инструмента для упражненій, и я занималась музыкой урывками, когда не играли двицы, тмъ не мене, потомъ я выучилась хорошо и играть, такъ какъ впослдствіи у нихъ было два инструмента, шпинетъ и клавесины, и он сами давали мн уроки, что касается танцевъ, то тутъ не могли обойтись безъ меня, я должна была составить пару, съ другой стороны, вс он такъ же охотно учили меня всему, чему учились сами, какъ я пользовалась ихъ уроками.

Благодаря всему этому, какъ я уже говорила, я получила такое образованіе, какое могли получить только знатныя барышни, съ которыми я жила, во многихъ отношеніяхъ я имла надъ ними даже преимущество, такъ какъ природа одарила меня такими дарами, которыхъ никакое состояніе замнить не можетъ. Прежде всего, я была гораздо красиве каждой изъ нихъ, лучше сложена и имла большой голосъ, надюсь, вы поврите, что я высказываю здсь не свое личное мнніе. а мнніе всхъ тхъ, кто окружалъ меня въ то время. Вмст съ тмъ, надо сказать, что я была тщеславна, какъ вс женщины, и мн доставляло большое удовольствіе, когда обо мн говорили, что я красивая двушка, даже больше: говорили, что я красавица, съ чмъ я совершенно соглашалась.

До сихъ поръ мн не трудно разсказывать исторію моей жизни, до сихъ поръ меня знали не только какъ двушку, живущую въ очень хорошей семь, но и какъ двушку строгой нравственности, скромную и добродтельную, какою я и была на самомъ дл, не имя никакихъ поводовъ для развитія порочныхъ наклонностей. Но скоро мое тщеславіе погубило меня.

У моей покровительницы было два сына, каждый изъ этихъ молодыхъ знатныхъ джентльменовъ отличался особенными качествами, мое несчастіе заключалось въ томъ, что я была очень хороша съ обоими, но они вели себя со мной совсмъ не одинаково.

Старшій, веселый джентльменъ, знавшій хорошо городскую и деревенскую жизнь, былъ человкъ настолько легкомысленный, что готовъ былъ на всякое дурное дло и, вмст съ тмъ, настолько практичный, что никогда не платилъ дорого за свои удовольствія, со мной онъ началъ съ той печальной западни, какую обыкновенно ставятъ женщинамъ, то есть, при всякомъ удобномъ случа онъ старался замтить, какъ я красива, любезна и граціозна, этой приманкой онъ такъ же хитро ловилъ женщинъ, какъ искусный охотникъ ловитъ стью куропатокъ, такимъ образомъ, онъ постоянно расточалъ мн свои любезности, высказывая ихъ не прямо въ глаза, а сестрамъ, въ то время, когда зналъ, что я недалеко и могу его слышать. При этомъ его сестры обыкновенно тихо шептали брату: ‘Молчи, она тебя слышитъ, вдь, она здсь, въ сосдней комнат’. Посл такого замчанія онъ умолкалъ, какъ бы досадуя, что я его слышу, но затмъ, будто забывшись, онъ снова начиналъ громко восхищаться мною, все это приводило меня въ восторгъ, и я рада была слушать его безъ конца.

Приготовя, такимъ образомъ, удочку и видя, что настало время бросить на моемъ пути приманку, онъ началъ со мной открытую игру. Однажды, проходя мимо комнаты своихъ сестеръ и увидя меня тамъ, онъ весело вошелъ и сказалъ:

— Ахъ, миссъ Бетти, какъ вы поживаете? ваши щечки еще цлы, он не сгорли?

Я сдлала реверансъ и покраснла, не отвтивъ ни слова.

— Зачмъ ты говоришь ей это?— спросила одна изъ сестеръ.

— Затмъ, что не прошло еще и полъ-часа, какъ мы говорили о миссъ Бетти внизу.

— Но разв вы могли сказать о ней что нибудь дурное? притомъ же намъ нисколько не интересно, что вы тамъ болтаете о насъ.

— Нтъ, нтъ,— возразилъ онъ,— мы не говоримъ ничего дурного о миссъ Бетти, напротивъ, мы говорили одно только хорошее, главнымъ же образомъ мы превозносили ея красоту, словомъ, мы ршили, что она самая красивая двушка въ Кольчестер, и въ город молодежь начинаетъ уже пить тосты за ея здоровье.

— Меня удивляютъ твои слова,— отвчала сестра, — ты знаешь, что Бетти не достаетъ одного, что дороже всего, нынче насъ дешево цнятъ на рынк: будь двушка красива, хорошаго происхожденія, образована, умна, съ прекрасными манерами и обхожденіемъ, словомъ будь она совершенство, но не имй денегъ, вс ея достоинства сотрутся передъ этимъ недостаткомъ, въ наше время только деньги и обусловливаютъ хорошія качества женщины. Вс мужчины прекрасно знаютъ это.

Тогда меньшой братъ, который былъ тоже здсь, сказалъ:

— Постой, сестра, ты слишкомъ скоро длаешь свои выводы, вотъ я, напримръ, составляю исключеніе изъ твоего правила и увряю тебя, что если бы я нашелъ женщину съ такими совершенствами, какъ ты говоришь, я бы не заботился объ ея деньгахъ.

— О! — сказала сестра,— но ты всегда будешь на-сторож и не полюбишь такую, у которой ничего нтъ.

— Но зачмъ,— сказалъ старшій братъ,— ты заговорила о состояніи? Ты, вдь, не изъ тхъ, у кого его нтъ, хотя, быть можетъ, теб и не достаетъ другихъ необходимыхъ качествъ женщины.

— Я понимаю на что ты намекаешь,— рзко замтила сестра,— ты хочешь сказать, что я не красива, но мы живемъ въ такое время, когда довольно одного приданнаго, и потому я полагаю, что устроюсь лучше многихъ моихъ подругъ.

— Хорошо,— сказалъ младшій братъ,— но и твои подруги могутъ тоже недурно устроиться, потому что красота для хорошаго мужа дороже денегъ, и я думаю, что служанка можетъ разсчитывать раньше своей госпожи выйти замужъ, если она красиве ее.

Я сообразила, что мн слдуетъ уйти, и ушла, но не такъ далеко, чтобы не уловить всего ихъ разговора, при этомъ я услыхала массу прекрасныхъ вещей, которыя говорились обо мн, подобныя похвалы развили во мн тщеславіе и отклонили меня отъ моего прямого пути, какъ я скоро потомъ увидла, такимъ образомъ, сестра и ея меньшой братъ жестоко поссорились, онъ наговорилъ ей оскорбленій по поводу меня, что мн не трудно было замтить изъ ея обращеніи со мной, но въ этомъ случа она была не справедлива: мн никогда не приходило въ голову, чтобы она могла подозрвать мои самыя обыкновенныя отношенія къ ея младшему брату, другое дло старшій, онъ часто какъ то загадочно и издалека заговаривалъ со мной, и я имла глупость принимать серьезно его разговоры, дававшіе мн поводъ питать самыя несбыточныя надежды.

Однажды случилось, что онъ пришелъ по лстниц, ведущей въ комнату, гд обыкновенно шили его сестры, прежде чмъ войти, онъ окликнулъ, какъ всегда, тамъ ли он или нтъ. Я была въ комнат одна и, подойдя къ двери, сказала:

— Вашихъ сестеръ здсь нтъ, сударь, он пошли гулять въ садъ.

Говоря такимъ образомъ, я выставилась впередъ, онъ подошелъ къ двери и, какъ бы случайно схвативъ меня за руку, сказалъ:

— О, миссъ Бетти, вы здсь одна? Лучшаго я не желаю, мн гораздо больше хочется поговорить съ вами, чмъ съ ними.

Затмъ, продолжая держать мои руки, онъ поцловалъ меня три или четыре раза.

Я отбивалась, желая вырваться, но длала это такъ слабо, что онъ еще сильне сжалъ меня и продолжалъ цловать до тхъ поръ, пока не усталъ, потомъ онъ слъ, говоря:

— Милая Бетти, я люблю васъ.

Надо признаться, что эти слова воспламенили во мн кровь, сердце мое забилось, я лишилась разсудка и въ то время, когда онъ повторялъ нсколько разъ ‘я люблю васъ’, оно говорило мн такъ ясно, какъ будто какой-то таинственный голосъ шепталъ, что мн нравятся эти слова, да, когда онъ произносилъ ихъ, мои румяныя пятна на щекахъ отвчали: ‘я хочу этого, я хочу этого’, однако въ этотъ разъ ничего другого не случилось: наша встрча была неожиданной для меня случайностью и я скоро оправилась. Онъ оставался со мной довольно долго, затмъ посмотрвъ въ окно и увидя, что сестры возвращаются домой, онъ всталъ, поцловалъ меня еще разъ и сказалъ, что онъ серьезно меня любитъ и что скоро я услышу отъ него еще больше. И онъ ушелъ отъ меня радостный и веселый, а я была счастлива, но мое заблужденіе заключалось въ томъ, что ко всему происшедшему я отнеслась серьезно, а молодой джентельменъ шутя.

Съ этихъ поръ мн приходили въ голову странныя мысли, я была сама не своя, когда думала о томъ, что у меня есть человкъ, который любитъ меня, постоянно говоритъ мн о своей любви и говоритъ, что я очаровательное созданіе, переносить спокойно такія рчи я не могла, мое тщеславіе достигло высшихъ границъ. Правда, хотя моя голова и была преисполнена гордости, но я еще не знала порока, я не имла ни малйшаго представленія о добродтели, такъ что, если бы мой любовникъ понималъ это, то онъ могъ бы сдлать со мной все что угодно, но онъ не сознавалъ своего превосходства, его недогадливость была для меня счастьемъ въ данную минуту.

Прошло немного времени, когда онъ нашелъ новый случай увидть меня одну и почти при тхъ же условіяхъ. Это произошло такимъ образомъ: однажды об двушки отправились вмст съ матерью въ гости, братъ его былъ въ город, а отецъ уже около недли жилъ въ Лондон. Молодой джентельменъ такъ усердно сторожилъ меня, что ему всегда было извстно гд я, я же никогда не знала, дома ли онъ, или нтъ, и такъ онъ быстро вбжалъ по лстниц и, увидя меня за работой, вошелъ прямо въ комнату, и какъ въ первый разъ, обнялъ и началъ цловать, что продолжалось около четверти часа.

Все это происходило въ комнат младшей сестры, онъ былъ тмъ смле, что въ дом не было никого, кром служанки, которая находилась внизу, въ этотъ разъ онъ сталъ настойчиве чмъ прежде, быть можетъ онъ замтилъ мою податливость, такъ какъ я слабо сопротивлялась его поцлуямъ и объятіямъ,— надо сказать правду, они доставляли мн большое удовольствіе.

Истощенные этимъ занятіемъ, мы сли и онъ долго говорилъ со мной, онъ говорилъ, что я очаровала его, что я лишила его покоя, что онъ чмъ угодно можетъ доказать мн свою любовь, и если я люблю его и пожелаю сдлать его счастливымъ, то этимъ спасу его жизнь, много, много подобныхъ прекрасныхъ словъ я услыхала отъ него въ этотъ разъ. Сама я говорила мало, но вроятно достаточно ясно показала ему свою наивность и непониманіе того, чего онъ ожидаетъ отъ меня. Затмъ, взявъ меня за руку, онъ сталъ ходить со мной по комнат, потомъ, вдругъ схвативъ меня, онъ поднялъ, бросилъ на постель и началъ страстно цловать, однако надо отдать ему справедливость, при этомъ онъ не позволилъ себ никакого грубаго насилія, ограничиваясь одними долгими поцлуями, между тмъ ему послышалось будто кто-то всходитъ по лстниц, тогда онъ быстро спрыгнулъ съ кровати, поднялъ меня и, повторивъ, что безконечно любитъ меня самой благородной и честной любовью и не желаетъ причинить мн ни малйшаго зла, онъ положилъ мн въ руку пять гиней.

Деньги смутили меня теперь больше, чмъ вс его признанія, но я была въ такомъ восторженномъ состояніи, что едва сознавала себя.

Мы сидли не долго, онъ всталъ и началъ душить меня поцлуями, потомъ снова бросилъ меня на постель, гд позволилъ себ такія вольности, о которыхъ приличіе заставляетъ умолчатъ и отъ которыхъ я не въ силахъ была бы защищаться даже и тогда, если бы онъ не остановился и довелъ свои ласки до конца.

Однако же, онъ не достигъ того, что они называютъ послднимъ доказательствомъ любви, и надо отдать ему справедливость, онъ не искалъ его. Такое добровольное отреченіе послужило ему оправданіемъ всхъ тхъ вольностей, которыя онъ позволялъ себ со мной въ другихъ случаяхъ. Посл этого онъ оставался не долго и, сунувъ мн въ руку снова горсть золота и снова повторяя, что онъ любитъ меня больше всего на свт, вышелъ изъ комнаты.

Никому не покажется страннымъ, что только теперь я стала разсуждать, но увы! мои разсужденія были не особенно основательны. Я была слишкомъ тщеславна и горда и слишкомъ мало добродтельна.

Правда, иногда я старалась угадать, чего ищетъ отъ меня мой обожатель, но больше всего я думала о его прекрасныхъ словахъ и объ его золот.

Я не придавала много значенія тому, намренъ-ли онъ жениться на мн или нтъ, я до тхъ поръ не думала объ условіяхъ, на которыхъ готова была отдаться, пока онъ самъ не сдлалъ мн нчто въ род предложенія, о чемъ вы уже слышали.

Такимъ образомъ я безъ малйшей тревоги подготовляла свое паденіе. Каждый изъ насъ поступалъ въ высшей степени безразсудно, еслибы я дйствовала благоразумно и оказала сопротивленіе его ласкамъ, какъ того требовали моя честь и добродтель, онъ или прекратилъ бы свои исканія, или предложилъ бы мн свою руку и тогда можно было бы осуждать только его, а не меня. Съ другой стороны, если бы онъ зналъ, какъ было ему не трудно добиться той бездлицы, которой онъ желалъ, онъ бы не сталъ такъ долго смущаться, а давъ мн четыре или пять гиней, при второмъ же свиданіи вступилъ бы со мной въ связь. И опять, еслибы я знала, что я кажусь ему неприступной, я бы поставила ему условіемъ или немедленно жениться на мн или обезпечить меня совершенно до тхъ поръ, пока у него явится возможность свободно располагать собой, такимъ образомъ я получила бы все, чего хотла, такъ какъ, помимо наслдства въ будущемъ, онъ былъ очень богатъ, но мн не приходили въ голову подобныя мысли, я была упоена своей красотой и гордостью быть любимой такимъ джентельменомъ, какъ онъ: что касается золота, я по цлымъ часамъ считала и разсматривала свои гинеи. Никогда еще бдное тщеславное созданіе не было окутано со всхъ сторонъ такою ложью, какъ я, не обращавшая вниманія на зіявшую передо мной пропасть, которая было такъ близко и которую, какъ мн кажется, я скоре искала, чмъ старалась избгнуть.

Тмъ не мене у меня достало хитрости во все это время не дать никому ни малйшаго повода заподозрить наши отношенія. Въ обществ я едва смотрла на него и едва отвчала, когда онъ обращался ко мн съ какимъ-нибудь вопросомъ, не смотря на это, мы иногда находили возможность видться, перекинуться словомъ и обмняться поцлуемъ, не имя удобнаго случая для боле дурныхъ поступковъ, особенно если принять во вниманіе, что онъ прибгалъ къ совершенно излишнимъ уловкамъ, считая труднымъ сближеніе со мной и не замчая, что онъ самъ длаетъ его такимъ.

III.
Мое паденіе.— Братъ моего любовника предлагаетъ мн свою руку.

Но демонъ искушенія не знаетъ отдыха и всегда найдетъ случай заманить человка въ сти порока. Однажды вечеромъ, когда я была съ нимъ и его сестрами въ саду, онъ, улучивъ минуту, сунулъ мн въ руку записку, въ которой сообщалъ, что завтра онъ при всхъ попросить меня исполнить его порученіе, отправиться въ городъ, гд онъ встртитъ меня на дорог.

Дйствительно, посл обда онъ началъ со мной при сестрахъ слдующій разговоръ.

— Миссъ Бетти, я хочу просить васъ объ одномъ одолженіи.

— О какомъ это?— спросила младшая сестра.

— Если ты, сестра,— продолжалъ онъ важнымъ тономъ,— не можешь сегодня обойтись безъ миссъ Бетти, тогда я воспользуюсь боле удобной минутой.

— Но если,— разомъ сказали об сестры,— мы можемъ свободно обойтись безъ Бетти и если попросимъ тебя извинить насъ за нескромный вопросъ: — зачмъ теб понадобилась Бетти? то отвтишь-ли ты?

— Во всякомъ же случа теб необходимо,— прибавила старшая,— объяснить миссъ Бетти, чего теб отъ нея нужно, однако, быть можетъ у васъ есть какое-нибудь личное дло, которое намъ не слдуетъ знать, тогда вызови ее въ другую комнату.

— Какъ! — воскликнулъ молодой джентельменъ,— что ты хочешь этимъ сказать? Я просто думалъ попросить Бетти отправиться въ лавку на Гай-Стритъ (при этомъ онъ вынулъ изъ кармана брыжжи и разсказалъ длинную исторію о двухъ красивыхъ кисейныхъ галстухахъ, которые онъ торговалъ тамъ), я думалъ попросить ее купить воротникъ для этихъ брыжжей, и если не отдадутъ галстуховъ за ту цну, которую я назначу, то чтобы она прибавила шиллингъ и поторговалась больше.

Окончивъ это, онъ началъ новую исторію о томъ, что долженъ отправиться съ визитомъ въ одно знакомое имъ семейство, гд будутъ и т и другіе джентельмены, и церемонно сталъ упрашивать сестеръ хать съ нимъ вмст, но вс отказались, говоря, что ждутъ къ себ гостей, все это онъ придумалъ, имя въ виду совершенно другія намренія.

Едва онъ кончилъ, какъ вошелъ его лакей и объявилъ, что пріхала карета сэра W… EL. При этихъ словахъ онъ выбжалъ изъ комнаты и тотчасъ вернулся.

— Увы! — проговорилъ онъ громко: вс мои планы провести сегодня хорошо время разомъ рушились, сэръ W… прислалъ за мной карету и проситъ, чтобы я пріхалъ къ нему.— Потомъ оказалось, что этотъ сэръ W… былъ джентельменъ, жившій отъ нихъ въ разстояніи трехъ миль, и мой джентельменъ просилъ его прислать за нимъ карету къ тремъ часамъ.

Молодой джентельменъ веллъ подать себ лучшій парикъ, шляпу, шпагу и приказалъ лакею отправиться съ извиненіемъ, туда, куда намревался хать раньше,— это извиненіе было придумано съ цлью услать лакея,— затмъ самъ онъ приготовился ссть въ карету. Уходя, онъ на минуту остановился и очень серьезно напомнилъ мн о своихъ порученіяхъ, причемъ, уловивъ моментъ, тихо сказалъ:

— Какъ можно скоре, нагоните меня, моя милая.

Я ничего не отвтила, но сдлала реверансъ, какъ длала всегда, когда онъ говорилъ со мной при всхъ. Черезъ четверть часа я вышла, не перемнивъ платья и взявъ съ собой въ карманъ чепчикъ, маску, веръ и перчатки, такимъ образомъ я ушла, не оставя ни въ комъ ни малйшаго подозрнія. Онъ ожидалъ меня возл улицы, по которой я должна была проходить, кучеръ заране зналъ, куда ему хать и мы отправились въ Майль-Эндъ, гд жилъ его наперсникъ и гд мы нашли вс удобства, чтобы на полной свобод предаться нашей порочной страсти.

Когда мы остались одни, онъ началъ со мною очень серьезный разговоръ, говоря, что привезъ меня сюда не съ цлью обмануть, такъ какъ его любовь не допускаетъ вроломства, то онъ ршился жениться на мн, лишь только у него явится возможность самостоятельно располагать своимъ состояніемъ, но что если я теперь уступлю его желаніямъ, то въ дастъ мн приличное содержаніе, затмъ онъ тысячу разъ уврялъ меня въ искренности своей любви, прибавя, что никогда не оставитъ меня, надо сказать правду, онъ сдлалъ въ тысячу разъ больше предварительныхъ приготовленій, чмъ это было нужно.

Такъ какъ онъ настаивалъ, чтобъ я говорила, то я отвчала ему, что посл такихъ его увреній у меня нтъ основанія не врить искренности его любви, но… здсь я остановилась, какъ бы предоставляя ему догадаться, что я хочу сказать.

— Ахъ, я понимаю, что вы хотите сказать, моя милая! Вы думаете, что будетъ съ вами, если вы станете беременной, не правда-ли? Ну чтожъ, тогда я позабочусь о ребенк, такъ же, какъ я о васъ, а чтобы вы могли видть, что я не шучу, вотъ вамъ боле серьезное доказательство моей искренности, съ этими словами онъ вынулъ шелковый кошелекъ, наполненный ста гинеями, и передалъ его мн, говоря, что онъ ежегодно будетъ давать мн столько же, пока я не стану его женой.

Деньги, общанія, ласки, все это сильно взволновало мою кровь, я то краснла, то блднла, я не могла выговорить слова, онъ прекрасно понялъ мое состояніе и воспользовался имъ, я же не сопротивлялась больше и позволила ему длать съ собой все, что онъ хотлъ.

Но этимъ дло не кончилось. Я отправилась въ городъ, исполнила вс его порученія и возвратилась домой, раньше чмъ кто-нибудь могъ замтить мое долгое отсутствіе, что касается моего любовника, онъ оставался въ город до полуночи и такимъ образомъ въ семь не возникло ни малйшаго подозрнія на нашъ счетъ.

Потомъ намъ часто представлялись случаи повторять наши преступныя свиданія, особенно дома, когда мать и молодыя двушки узжали въ гости. Онъ тщательно сторожилъ эти случаи, зная заране, когда он удутъ, и не пропуская момента застать меня одну въ совершенной безопасности, такимъ образомъ почти полгода мы полной чашей вкушали радость нашихъ запретныхъ наслажденій, и не смотря на это, я, къ величайшему моему удовольствію, не чувствовала себя беременной.

Но за-долго раньше до истеченія этого полугода, за мной сталъ ухаживать его меньшой братъ, о которомъ я уже говорила вскользь, однажды, встртивъ меня одну въ саду, онъ началъ ту же исторію, говоря короче, онъ объяснился мн в любви и формально предложилъ свою руку.

Это страшно поразило меня и поставило въ такое затруднительное положеніе, въ какомъ я не была еще никогда. Я упорно отказывалась отъ его предложенія, приводя различные аргументы: я выставила ему на видъ неравенство нашего положенія, мое отношеніе къ его роднымъ, я сказала, что если и приму его предложеніе, то отплачу глубокой неблагодарностью его отцу и матери, которые такъ великодушно пріютили меня у себя въ то время, когда я, оставшись одна, была выброшена на улицу, словомъ, я говорила все, чтобы только отклонить его отъ этого намренія, все, кром правды, которая одна могла положить всему конецъ и о которой я не осмлилась обмолвиться ни однимъ словомъ.

Но здсь случилось одно неожиданное для меня обстоятельство, которое привело меня въ еще боле отчаянное положеніе, этотъ молодой джентльменъ былъ прямой и честный человкъ, и потому, не имя въ виду никакихъ порочныхъ намреній и сознавая свою чистоту, онъ не старался, какъ это длалъ его брать, тщательно скрывать свою склонность къ миссъ Бетти, хотя онъ не сказалъ никому о своемъ объясненіи со мной, тмъ не мене, онъ отзывался обо мн такъ, что его сестры и мать легко могли угадать его нжныя чувства ко мн, он не скрывали своихъ подозрній, и я замтила, что ихъ обхожденіе со мной совершенно измнилось.

И такъ на моемъ горизонт показалась туча, но я не предвидла грозы, повторяю, поведеніе со мной матери и сестеръ становилось съ каждымъ днемъ все хуже и хуже и, наконецъ, я узнала, что не далеко то время, когда меня попросятъ уйти.

Впрочемъ меня нисколько не встревожило бы это извстіе, я не боялась за свое будущее, зная, что меня обезпечитъ мой любовникъ, съ другой стороны, имя въ виду, что я могла каждый день заберементь, я должна была во всякомъ случа быть готовой оставить этотъ домъ.

Спустя нсколько времени, младшій джентльменъ нашелъ случай сообщить мн, что его любовь ко мн стала всмъ извстна, онъ обвинялъ за это себя, говоря, что не могъ сохранить въ тайн свое чувство, и потому теперь необходимо, если только я согласна принять его предложеніе, открыто объявить роднымъ, что онъ меня любитъ и хочетъ на мн жениться, правда, прибавилъ онъ, отецъ и мать, узнавъ объ этомъ, могутъ разсердиться, будутъ неумолимы, но это для него вздоръ, такъ какъ онъ юристъ, можетъ самъ зарабатывать столько денегъ, что просодержитъ себя и меня безъ ихъ помощи, такимъ образомъ, полагая, что мы оба одинаково достойны другъ друга, онъ, вмсто того чтобы обвнчаться со мной тайно, какъ думалъ прежде, ршилъ сказать объ этомъ всмъ теперь же я потому мн стоитъ только согласиться быть его женой, а за все остальное онъ ручается.

Эти слова привели меня дйствительно въ самое ужасное положеніе. Въ душ я чистосердечно раскаявалась въ своихъ легкомысленныхъ отношеніяхъ къ его брату, но я каялась не потому, чтобы меня вообще мучила совсть, а потому, что не могла и думать быть любовницей одного брата и женой другого, съ другой стороны я вспомнила общаніе старшаго брата жениться на мн, когда онъ будетъ самостоятельно располагать своимъ состояніемъ, причемъ мн пришло въ голову, что я часто задавалась вопросомъ, почему съ тхъ поръ, какъ я стала его любовницей, онъ ни слова не говорилъ объ этомъ общаніи, надо сказать правду, до сихъ поръ я мало заботилась о брак, такъ какъ считала невозможнымъ лишиться любви своего любовника, а тмъ боле его щедрости, хотя онъ и былъ человкъ разсудительный и всегда совтовалъ мн беречь деньги, не тратить даже двухъ пенни на платья и не позволять себ ни малйшей роскоши, такъ какъ послднее непремнно возбудило бы подозрніе въ семь, ибо всмъ извстно, что я не могу имть денегъ иначе, какъ при помощи какой нибудь связи на сторон.

Посл серьезнаго размышленія вы, разумется, поврите, что теперь я стала строго относиться къ своему положенію. Однажды младшій братъ ухалъ по дламъ въ Лондонъ, а мать и сестры отправились въ гости, тогда мой любовникъ по обыкновенію пришелъ ко мн провести часъ или два съ своей Бетти.

Посл первыхъ привтствій, ему не трудно было замтить во мн перемну, я была не такъ свободна съ нимъ въ обхожденіи и не такъ весела, какъ прежде, скоро у меня на глазахъ появились слезы и я начала плакать. Онъ нжно ласкалъ меня и спрашивалъ, что со мной. Я бы охотно отказалась отъ объясненій, но я была не въ силахъ больше притворяться, я страстно желала открыть ему все и потому, посл недолгихъ его настояній, объяснила, что меня страшно мучитъ одно обстоятельство, которое я едва могу скрывать, а между тмъ не знаю, какъ разсказать, съ чего начать, тмъ боле, что это обстоятельство неожиданно застало меня врасплохъ, и безъ его совта я не могу придумать, что мн длать. Онъ нжно утшалъ меня, говоря, что какъ бы ни было велико мое горе, я не должна тревожиться, помня, что онъ навсегда останется моимъ покровителемъ.

Ободренная его ласками, я начала издалека. Я сказала, что мн кажется, будто его мать и сестры узнали о нашей связи_‘что легко заключить изъ перемны ихъ отношеній ко мн, теперь он находятъ во мн такіе недостатки, какихъ не видли прежде, он высказываютъ мн недовольство мной, заводятъ со мной ссоры, безъ всякаго повода съ моей стороны. Прежде я всегда спала съ его старшей сестрой, недавно же меня перевели сначала въ отдльную комнату, а потомъ положили въ комнат горничной. Нсколько разъ я слыхала, какъ он дурно отзываются обо мн, но важне всего то, что он готовятся меня выпроводить отсюда совсмъ, о чемъ я узнала отъ горничной.

Слушая меня, онъ улыбался, и потому я спросила, неужели можно такъ относиться къ моимъ словамъ, неужели можно смяться въ виду моей гибели, если дйствительно обнаружилась наша связь, разумется, прибавила я, погибну я, а не вы, но во всякомъ случа я думаю, что и вамъ будетъ не легко. Я упрекала его, что онъ похожъ на всхъ мужчинъ, которые забавляясь честью женщины, играютъ ею какъ куклой и считаютъ пустякомъ паденіе той, которая уступила ихъ желанію.

Увидя, что я серьезно разгорячилась, онъ сразу измнилъ тонъ и началъ говорить, что его огорчаетъ мое мнніе о немъ, что онъ не далъ мн ни малйшаго повода такъ думать и что мое честное имя для него такъ же дорого, какъ свое собственное, правда, мы очень искусно обставили свой союзъ, никто въ семь не подозрваетъ насъ, и если онъ смялся, слушая мой разсказъ, то причиной этого была увренность въ томъ, что ни одинъ свтлый лучъ не выдалъ нашей связи, и когда онъ разскажетъ, почему онъ убжденъ въ полной нашей безопасности, тогда я также весело посмюсь съ нимъ.

— Я не понимаю вашихъ таинственныхъ намековъ,— сказала я, и не понимаю, можно ли смяться, когда знаешь, что тебя хотятъ вытолкать за дверь. Если никто не подозрваетъ нашей связи, тогда что же заставило вашихъ родныхъ отвернуться отъ меня посл того какъ они относились ко мн съ такой нжной любовью, что я готова была считать себя ихъ дочерью?

— Видите ли, дитя мое, сказалъ онъ, вы дйствительно служите невольной причиной ихъ тревоги, хотя они далеки отъ истины и подозрваютъ не меня, а моего брата Робина, который даетъ поводъ думать, что онъ ухаживаетъ за вами, не переставая открыто толковать о своей любви и тмъ ставя себя въ глупое и смшное положеніе. Дйствуя такимъ образомъ, онъ, разумется, виноватъ передъ вами, такъ какъ онъ видитъ, что это раздражаетъ родителей и возстановляетъ ихъ противъ васъ, но съ другой стороны, мы выигрываемъ, потому что съ насъ снимается всякое подозрніе, и я полагаю, что вы довольны этимъ такъ же, какъ и я.

— Да, отчасти довольна, отвчала я, хотя ихъ заблужденіе нисколько не измняетъ моего положенія, но не это главнымъ образомъ мучитъ меня, не смотря на то, что у меня и безъ того есть на это много причинъ.

— Но что же васъ мучитъ? спросилъ онъ.

Я залилась слезами и не могла вымолвить слова, онъ, какъ могъ, старался успокоить меня, прося объясниться, наконецъ, я сказала, что считаю своею обязанностью откровенно разсказать ему все, такъ какъ онъ иметъ на это нкоторое право, и кром того я поставлена въ такія затруднительныя условія, что безъ его совта я не съумю ничего сдлать, затмъ я передала ему исторію съ братомъ, объяснивъ его неблагоразумное поведеніе въ томъ смысл, что если бы онъ не дйствовалъ такъ открыто и хранилъ бы въ тайн свое чувство ко мн, тогда я могла бы смло отказать ему, не объясняя причинъ, посл чего, спустя нкоторое время, онъ наврное прекратилъ бы свои искательства, между тмъ какъ теперь моя нершительность поселяетъ въ немъ увренность, что я не откажу ему, и потому онъ, не стсняясь, разсказываетъ всмъ о своемъ намреніи жениться на мн.

Затмъ я объяснила своему любовнику, что не смотря на благородное и искреннее предложеніе его брата, я до сихъ поръ упорно стояла на своемъ отказ.

— Но мое положеніе становится вдвое затруднительне, продолжала я, я вижу, что ваши родители оставятъ меня у себя, такъ какъ имъ извстна любовь вашего брата и его желаніе жениться на мн, а когда они узнаютъ, что я отказываю ему, то тмъ боле согласятся на бракъ, но если я и тогда стану упорствовать, то, разумется, у всхъ возникнетъ вопросъ: ‘Она отказываетъ, стало быть иметъ на то серьезныя причины. Она вроятно замужемъ, иначе она не упустила бы такой блестящей партіи’.

Мое объясненіе поразило моего любовника. Онъ сказалъ, что я дйствительно нахожусь въ критическомъ положеніи, и въ данный моментъ онъ не знаетъ, какъ выйти изъ него, онъ просилъ дать ему время обдумать все это и общалъ при слдующемъ свиданьи высказать свое ршеніе, онъ просилъ также не давать согласія брату, но пока и не отказывать ему, оставляя этотъ вопросъ открытымъ.

Послднія его слова какъ бы пробудили меня отъ сна. ‘Вы просите меня, начала я, не давать согласія вашему брату, но вдь вы хорошо знаете, могу ли вообще согласиться на это, посл того какъ дала вамъ слово выйти за васъ замужъ, а вы на мн жениться? Вы всегда называли меня своей женой и я смотрла на это, какъ на дло ршенное, считала свою связь съ вами какъ бы уже освященною обрядомъ, въ чемъ вы сами постоянно меня увряли’.

— Хорошо, моя дорогая, прервалъ онъ меня, но теперь дло не въ томъ, если я не мужъ вашъ, то во всякомъ случа я исполняю вс его обязанности, въ настоящую же минуту я прошу васъ дать мн время серьезне обсудить и разобрать все, о чемъ мы поговоримъ подробне при слдующемъ свиданіи.

Затмъ онъ успокаивалъ меня, какъ могъ, но я замтила, что онъ сталъ очень задумчивъ и хотя старался казаться нжнымъ, осыпая меня поцлуями и даря деньги, тмъ не мене во все наше свиданіе, которое продолжалось боле двухъ часовъ, онъ не ршился на большее, это крайне удивило меня, такъ какъ я хорошо знала его привычки.

IV.
Мое отчаяніе и моя болзнь.

Его братъ возвратился изъ Лондона только черезъ пять или шесть дней посл этого свиданія, прошло еще два дня, пока представился случай старшему брату поговорить съ нимъ наедин. Въ тотъ же вечеръ мой любовникъ нашелъ возможность передать мн ихъ разговоръ, который, насколько помню, представляется въ такомъ вид.

Старшій братъ началъ съ того, что до него дошли странные слухи, будто Робинъ влюбленъ въ миссъ Бетти.

— Пусть такъ, отвчалъ Робинъ, сердясь, что же дальше? Кому какое дло до этого?

— Не сердись, Робинъ, продолжалъ старшій, я вовсе не желаю вмшиваться и говорю только потому, что он встревожены и начали дурно обходиться съ бдной двушкой, которую мн такъ же жаль, какъ если бы я самъ былъ причиной этого.

— Кто же это он? спросилъ Робинъ.

— Мать и сестры,— отвчалъ старшій.— Но неужели ты въ самомъ дл любишь эту двушку?

— Если такъ,— продолжалъ Робинъ,— то я откровенно скажу теб, что люблю Бетти больше всего на свт, и она будетъ моей, что бы ни говорили и ни длали мать и сестры, такъ какъ я увренъ, что Бетти согласится выйти за меня замужъ.

Эти слова кольнули меня въ самое сердце, и хотя Робинъ имлъ полное основаніе такъ думать, и я предчувствовала, что дамъ ему свое согласіе, зная, что оно погубитъ меня, тмъ не мене я понимала, что въ данную минуту мн слдовало говорить иначе и потому я прервала своего любовника слдующими словами:

— О, да, пусть воображаетъ, что я не откажу ему, но онъ скоро разубдится въ этомъ, и я во всякомъ случа не соглашусь на его предложеніе.

— Хорошо, хорошо, моя дорогая, но дайте мн кончить и тогда можешь говорить все, что теб угодно.

Затмъ онъ продолжалъ: я отвчалъ своему брату такъ: — Однако, теб хорошо извстно, что у Бетти ничего нтъ, а между тмъ ты можешь взять двушку съ большимъ состояніемъ.

— Что за бда, что ничего нтъ! — отвчалъ Робинъ,— разъ я люблю Бетти, то не стану заботиться объ ея кошельк.

На это, моя дорогая,— прибавилъ онъ, обращаясь ко мн,— я ничего не могъ ему возразить.

‘А я, напротивъ, съумла бы что отвтить. Теперь я прямо скажу ему нтъ, хотя раньше и не ршилась бы на это, теперь я искренно могу отказать самому знаменитому лорду Англіи, если ему вздумается сдлать мн предложеніе.

— Но разсмотримъ, моя дорогая, какой отвтъ вы дйствительно можете дать брату? Вамъ очень хорошо извстно, что если вы откажете, то на другой же день вс въ изумленіи спросятъ васъ, что это значитъ?

— А разв я не могу разомъ заставить всхъ замолчать?— сказала я, улыбаясь,— разв я не могу объявить вашему брату я всмъ, что я уже замужемъ за вами?

Онъ слегка улыбнулся, но я замтила, что эти слова поразили его, и хотя онъ не могъ скрыть своего волненія, тмъ не мене продолжалъ:

— Разумется, это до извстной степени справедливо. Но я убжденъ, что вы шутите, потому что хорошо понимаете все неудобство подобнаго отвта по многимъ причинамъ.

— Нтъ, нтъ,— весело сказала я,— я не такъ безразсудна, чтобы могла сгоряча выдать безъ вашего согласія нашу тайну.

— Но тогда что же вы скажете брату и чмъ объясните свое несогласіе на союзъ, который очевидно представляетъ для васъ столько выгодъ?

— Мало-ли чмъ. Во первыхъ, я не обязана никому давать отчета въ своихъ дйствіяхъ, а съ другой стороны я могу объяснить, что я замужемъ, и стоять на этомъ, такое объясненіе будетъ окончательнымъ и посл этого, я полагаю, вашъ братъ не станетъ предлагать мн никакихъ вопросовъ.

— Да, — сказалъ онъ,— но этимъ отказомъ вы оскорбите всхъ моихъ родныхъ, они потребуютъ боле подробныхъ объясненій я если вы откажетесь отъ нихъ, то помимо обиды возбудите подозрніе.

— Въ такомъ случа, что же мн длать? — воскликнула я. — Скажите, что вы хотите, чтобы я сдлала? Я уже говорила, какъ меня мучитъ все это. Я потому и разсказала вамъ, что хотла знать ваше мнніе, хотла, чтобы вы научили какъ мн поступить.

— Моя дорогая,— отвчалъ онъ,— врьте, я много думалъ объ этомъ, и вы сейчасъ услышите мой совтъ, какъ онъ ни мучителенъ для меня и какъ ни страненъ будетъ для васъ, принимая же въ соображеніе условія, въ которыя мы поставлены, я долженъ предложить вамъ этотъ совтъ. Я не вижу лучшаго исхода, какъ предоставить это дло своему теченію, и если вы убждены, что мой братъ искренно и глубоко васъ любитъ то я совтую вамъ выйти за него замужъ.

При этихъ словахъ я съ ужасомъ посмотрла на него и поблднла, какъ смерть, и упала въ обморокъ, едва не свалившись со стула, на которомъ сидла. ‘Милая моя,— громко кричалъ онъ,— что съ вами? Успокойтесь, опомнитесь!’ При этомъ онъ взялъ меня за руки, началъ трясти, уговаривать, ласкать, пока наконецъ я пришла немного въ себя, однако прошло достаточно времени прежде, чмъ я совершенно опомнилась. Тогда онъ снова началъ говорить такъ:

— Милая моя, намъ надо очень серьезно обсудить все. Вы видите, съ какимъ неудовольствіемъ мои родные отнеслись къ намренію моего брата жениться на васъ, но что же они скажутъ и какъ будутъ возмущены, когда узнаютъ, что его мсто уже занялъ я, я увренъ, что случись подобная вещь, она въ конецъ раззорить меня, а стало быть и тебя.

— Да, теперь я вижу,— въ гнв вскричала я,— что вс ваши увренія, клятвы, общанія ничто въ сравненіи съ неудовольствіемъ вашихъ родныхъ. Не говорила-ли я вамъ объ этомъ раньше? Разв я не предсказывала этого? Но вы всегда легкомысленно относились къ моимъ замчаніямъ, вы длали видъ, что стоите выше вашей семьи и всхъ предразсудковъ. А теперь до чего вы дошли? Гд ваше честное слово, гд ваша любовь и святость вашихъ общаній?

Не смотря на мои упреки, которыхъ я не щадила, онъ оставался совершенно спокойнымъ и сказалъ:

— Дорогая моя, до сихъ поръ я еще не нарушилъ ни одного своего общанія, я далъ слово жениться на васъ, но только тогда, когда получу наслдство, а между тмъ вы видите, что отецъ мой человкъ здоровый, бодрый и можетъ прожить еще лтъ тридцать, вы сами никогда прежде не требовали, чтобы я женился раньше назначеннаго нами срока хорошо понимая, что такой смлый шагъ съ моей стороны былъ бы причиной моего разоренія.

Я не могла отрицать ни одного слова изъ всего, что онъ сказалъ до сихъ поръ.

— Въ такомъ случа,— возразила я,— зачмъ же вы убждаете меня бросить васъ въ то время, когда вы еще живете со мной? Неужели вы не знаете, что я люблю васъ такъ же, какъ и вы меня? Разв я не отвчала вамъ взаимностью? Разв я не доказала вамъ искренности моихъ чувствъ? Разв я не принесла вамъ въ жертву свою честь, свое цломудріе и разв все это не связало меня съ вами такими узами, которыя я не въ силахъ порвать?

— Но вдь теперь, моя дорогая,— отвчалъ онъ,— представляется случай, который упрочитъ ваше положеніе и поможетъ намъ выйти съ честью изъ всхъ затрудненій, память о нашей связи покроется вчнымъ молчаніемъ, я навсегда останусь вашимъ искреннимъ другомъ, а чтобы быть честнымъ и справедливымъ по отношенію къ брату, вы станете для меня такой же милой сестрой, какъ теперь моя милая… онъ остановился.

— Милая непотребная женщина, хотли вы сказать, и имли на это право, однако вспомните ваши длинные разговоры, которыми, въ продолженіи долгихъ часовъ, вы старались убдить меня въ томъ, что я честная женщина, что я ваша жена и что нашъ бракъ такъ же дйствителенъ, какъ еслибы мы были обвнчаны въ церкви, вспомните, что все это ваши собственныя слова.

Но я чувствовала, что я слишкомъ, такъ сказать, прижала его къ стн, и потому въ то время, когда онъ стоялъ молча и неподвижно, я смягчила тонъ и продолжала такъ:

— Если вы не захотите быть жестоко несправедливымъ, то никогда не подумаете, что я отдалась вамъ безъ любви, въ которой вы не имете права сомнваться и которую нтъ силъ во мн уничтожить, что бы ни случилось дальше, но если вы думаете иначе, тогда я спрошу васъ, на какомъ основаніи? И такъ, уступивъ порывамъ своей страсти и повривъ вашимъ доводамъ, я считала до сихъ поръ себя вашей женой, какъ же я могу теперь сама изобличить себя во лжи и помириться съ мыслью, что я развратница, или, что все равно, ваша любовница? Вы хотите передать меня вашему брату, но разв вы можете передать ему мое сердце?

Его видимо тронула искренность моихъ словъ и онъ сказалъ, что остался ко мн такимъ же, какъ и былъ, не нарушивъ ни одного своего общанія, но что благодаря брату, обстоятельства слагаются такъ ужасно, что онъ долженъ прибгнуть къ этому средству, какъ единственному, которое не только не отдалитъ насъ, но, напротивъ, сблизитъ дружбой на всю жизнь, что невозможно при нашемъ настоящемъ положеніи, мн же нтъ основаній бояться нарушенія имъ нашей тайны, потому что, если бы онъ это сдлалъ, то принесъ бы столько же вреда себ. сколько и мн. ‘Наконецъ,— сказалъ онъ,— мн необходимо предложить только одинъ вопросъ, и если я получу на него неблагопріятный отвтъ, то тогда вс мои планы могутъ рушиться, въ противномъ же случа, по моему мннію, вамъ остается сдлать именно то, что я предлагаю’.

Я сразу догадалась, о чемъ онъ хочетъ спросить меня, и потому сказала:

— Вы можете быть совершенно спокойны. Я не беременна.

— Теперь, моя дорогая, у насъ нтъ больше времени продолжать бесду, подумайте обо всемъ еще, что касается меня, то я снова повторяю что, по моему мннію, намъ остается одинъ указанный мною выходъ изъ нашего положенія.

Съ этими словами онъ поспшилъ быстро уйти, такъ какъ у парадной двери позвонили мать и сестры.

Я осталась въ полномъ недоумніи и замшательств, я не могла опомниться и ходила, какъ потерянная, не только весь слдующій день, но и всю недлю, чего онъ не могъ не замтить. Раньше воскресенья мы не имли случая переговорить съ нимъ, въ этотъ же день я была больна и не пошла въ церковь, а онъ тоже остался дома подъ какимъ-то предлогомъ.

Мы еще разъ перебрали въ теченіи полутора часа вс свои доводы, наконецъ, я горячо сказала ему, что, допуская для меня возможность сожительства съ двумя братьями, онъ не только не щадитъ моей стыдливости, но и смотритъ на меня, какъ на позорную женщину, для которой все возможно, а между тмъ, если бы мн сказали, что я не увижу его боле (хотя это для меня было бы ужасне смерти), то я и тогда не могла бы покориться съ такой унизительной мыслью, а потому прошу его, разъ у него сохранилась ко мн хотя капля уваженія, не говорить мн больше объ этомъ и лучше вынуть свою шпагу и убить меня.

Теряя его, какъ любовника, я не такъ огорчалась, какъ теряя въ немъ человка, котораго я обожала до безумія и съ которымъ были связаны вс мои надежды и мечты. Это сознаніе угнетало меня до такой степени, что я заболла горячкой и заболла такъ серьезно, что никто не надялся на мое выздоровленіе.

Въ болзни я часто бредила, причемъ я боле всего боялась сказать въ бреду что нибудь опасное для него. Я томилась желаніемъ видть его, онъ испытывалъ тоже, я знала это, потому что чувствовала, какъ онъ любитъ меня, было невозможно исполнить наше желаніе, а оно было такъ велико, что нтъ словъ выразить. Я пролежала въ постели около пяти недль и хотя въ конц третьей недли лихорадка стала уменьшаться, тмъ не мене она возвращалась нсколько разъ, и доктора говорили, что лекарства не могутъ помочь, а надо предоставить болзнь своему естественному теченію и сил моего организма, въ конц пятой недли мн стало лучше, но я была такъ слаба и такъ измнилась, что доктора боялись, что у меня разовьется чахотка, непріятне всего было ихъ предположеніе, что мой организмъ потрясенъ какимъ нибудь душевнымъ страданіемъ и что по всей вроятности я влюблена. По этому поводу вс въ дом заговорили. Меня начали осаждать вопросами, правда-ли, что я влюблена, въ кого и когда я влюбилась. Я, насколько могла, увряла всхъ, что это неправда и что я ни въ кого не влюблена.

Однажды за обдомъ начался на эту тему разговоръ, послужившій поводомъ къ ссор. Кром отца, вс сидли въ столовой, я была еще больна и обдала у себя въ комнат. Старая леди, отправя раньше мн кушанье, послала теперь горничную узнать, не хочу-ли я еще, горничная, возвратясь, объявила, что у меня осталась половина того, что было подано.

— Бдная двушка,— сказала старая леди,— мн кажется, она никогда не поправится.

— Разумется, она не можетъ поправиться,— замтилъ старшій братъ,— вдь говорятъ, что она влюблена.

— Я этому не врю,— сказала старая леди.

— А я ужъ не знаю, что думать,— вмшалась старшая сестра,— вс кричали, что она красавица, что она обворожительна, никто не стснялся говорить это ей въ глаза, и глупенькой двушк поневол вскружили голову, ей Богъ знаетъ что могло взбрести на умъ.

— Но вдь надо сказать правду, сестра, Бетти дйствительно красива,— сказалъ старшій братъ.

— И гораздо красивй тебя,— прибавилъ Робинъ, вотъ это и бситъ тебя.

— Хорошо, хорошо,— отвчала она,— но не въ этомъ дло. Я не спорю, Бетти не дурна, и это ей очень хорошо извстно, но не слдуетъ постоянно твердить объ этомъ, если не хочешь развить въ двушк тщеславіе.

— Мы не о томъ говоримъ, что она тщеславна,— возразилъ старшій братъ,— а o томъ, что она влюблена, можетъ быть даже и въ себя, вдь сестры кажется держатся этого мннія.

— Какъ бы я хотлъ,— сказалъ Робинъ,— чтобы она была влюблена въ меня, я бы скоро ее вылечилъ.

— Что ты хочешь этимъ сказать? — спросила его мать. — Разв можно болтать такой вздоръ.

— Неужели вы думаете, матушка,— отвчалъ Робивъ,— что я допустилъ бы двушку умереть отъ любви ко мн, чувствуя, что я могу предложить ей свою руку.

— Фи,— сказала младшая сестра,— неужели ты можешь говорить подобныя вещи. Неужели ты способенъ жениться на двушк, у которой нтъ пенни за душой?

— Ради Бога, не безпокойся обо мн, дитя мое,— отвчалъ Робинъ,— красота большое приданное, а прекрасный характеръ и того больше, я желалъ бы, чтобы у тебя была хотя половина того, что есть у Бетти.

Посл этого замчанія она сразу замолчала.

— И такъ я вижу,— сказала старшая сестра,— что Бетти дйствительно не влюблена, но за то въ нее влюбленъ Робинъ и меня удивляетъ, почему до сихъ поръ онъ не предложилъ ей свою руку, я готова держать пари, что она не скажетъ ему нтъ.

— Что-жъ,— началъ Робинъ,— если двушка и уступаетъ просьб, то во всякомъ случа она стоитъ на шагъ впереди той, у которой ничего не просятъ, и на два впереди той, которая готова на вс услуги прежде чмъ у нея ихъ попросятъ, вотъ что я теб отвчу, моя сестра.

Эти слова вызвали бурю, двушка, выйдя изъ себя, въ гнв вскочила изъ-за стола и закричала, что дла не могутъ идти такъ дальше, что настало накомецъ время удалить изъ дому эту двку (она разумла меня), но такъ какъ теперь она находится въ такомъ положеніи, что ее нельзя выбросить на улицу, то она надется, что отецъ и мать сдлаютъ это при первой возможности.

Робинъ возразилъ, что это дло хозяина и хозяйки дома, которые не имютъ надобности слушать наставленій его сестры.

Они пошли дальше, сестра ругала брата, братъ издвался надъ ней, а между тмъ несчастная Бетти теряла подъ собою почву въ ихъ семь. Когда мн разсказали все это, я горько плакала, и старая леди узнала объ этомъ. Скоро она пришла ко мн. Я стала ей жаловаться на докторовъ, говоря, что они поступаютъ со мной жестоко, приписывая мн то, на что не имютъ ни малйшаго основанія, это тмъ боле жестоко, что глубоко отражается на моихъ отношеніяхъ къ ея семь, а между тмъ я не чувствую за собой ничего, что бы могло лишить меня ея расположенія или подать поводъ къ ссор между ея дтьми, я говорила ей, что мн надо думать скоре о смерти, чмъ о любви, и умоляла ее разубдить меня въ томъ, что она составила обо мн дурное мнніе, благодаря чьимъ-то, но, во всякомъ случа, не моимъ заблужденіямъ.

Она отнеслась съ полнымъ довріемъ къ моимъ словамъ, но вмст съ тмъ сказала, что такъ какъ между ея дтьми произошла ссора, благодаря болтовн ея сына, то она проситъ меня отвтить откровенно только на одинъ вопросъ:— Было ли у меня что нибудь съ Робиномъ? Я совершенно искренно отвчала ей, что между нами ничего не было и не могло быть, хотя Робинъ, по своей привычк, которая ей, какъ матери, хорошо извстна, часто шутилъ и смялся со мной, но я всегда понимала его слова такъ, какъ, полагаю, онъ понимаетъ ихъ и самъ, то есть считала ихъ пустяками и пропускала мимо ушей, не придавая имъ никакого значенія, я увряла ее, что онъ не сказалъ мн ни одного такого слова. которое могло бы повести къ тмъ отношеніямъ, на которыя она намекаетъ, и что тотъ, кто такимъ образомъ оговариваетъ меня передъ ней, причиняетъ мн большое горе и оказываетъ плохую услугу сэру Роберту.

Старая леди вполн удовлетворилась моимъ отвтомъ, она поцловала меня, успокоила и весело совтовала скоре выздоровть, но когда она вышла изъ моей комнаты и спустилась внизъ, то застала тамъ новую ссору брата съ сестрами, об он были раздражены до бшенства. Старая леди пришла въ самый разгаръ ихъ ссоры и, желая прекратить ее, разсказала весь нашъ разговоръ, прибавя въ заключеніе:

— Она меня убдила, что между ней и Робиномъ ничего не было.

— Она совершенно права,— сказалъ Робинъ,— тмъ не мене я увренъ, что мы давно бы были ближе съ ней, если бы въ нашей семь не происходило изъ за нея скандаловъ, я нсколько разъ говорилъ ей, какъ сильно люблю ее, но никогда не могъ заставить плутовку поврить, что я говорю правду.

— Я не понимаю, неужели теб могло придти въ голову,— сказала старая леди,— что найдется такой благоразумный человкъ, который повритъ, что ты можешь сказать это серьезно бдной двушк, очень хорошо зная ея общественное положеніе. Но, ради Бога, сынъ мой, скажи, что все это значитъ?

— Право, матушка,— сказалъ Робинъ,— поднося вамъ пилюлю, я не вижу никакой надобности золотить ее или, говоря иначе, прибгать ко лжи. Я такъ же серьезенъ, какъ человкъ, котораго хотятъ повсить, и увряю васъ, что если бы миссъ Бетти захотла сейчасъ сказать мн, что любитъ меня, то я завтра же, на тощакъ, утромъ, взялъ бы за себя ее вмсто завтрака и съ восторгомъ бы сказалъ: ‘Она моя, она въ моихъ рукахъ’.

— А я скажу на это, что ты погибшій сынъ,— произнесла она заунывнымъ тономъ глубоко опечаленной матери.

— Неужели можно назвать погибшимъ человка,— отвчалъ Робинъ,— который полюбилъ честную двушку.

— Но дитя мое,— возразила леди,— вдь она нищая!

— Стало быть, тмъ боле она нуждается въ милосердіи,— сказалъ Робинъ,— взявши ее, я развяжу руки приходу, и мы будемъ нищенствовать вмст.

— Повторяю теб, если ты говоришь серьезно, то ты погибъ,— сказала мать,

— А я боюсь, что не погибну,— отвчалъ онъ,— такъ какъ почти увренъ, что посл всхъ криковъ моихъ сестеръ, мн никогда не удастся убдить Бетти согласиться на мое предложеніе.

— Вотъ забавная исторія,— сказала младшая сестра,— поврь, Бетти не зайдетъ такъ далеко, она не дура, и неужели ты думаешь, что она отвтитъ теб нтъ, то есть сдлаетъ то, чего не сдлала бы на ея мст ни одна женщина въ свт.

— Да, моя остроумнйшая леди, Бетти дйствительно не дура,— отвчалъ Робинъ,— но она можетъ помимо меня выйти замужъ, и что-же тогда?

— Насчетъ этого,— сказала старшая сестра,— мы ничего не умемъ сказать, однако, за кого же другого она выйдетъ? Бетти всегда дома, и потому ей остается выборъ только между вами двумя.

— На это я ничего не могу отвтить,— сказалъ Робинъ,— вы меня довольно поэкзаменовали, братъ на-лицо и если ей остается выбирать только между нами, то теперь принимайтесь за него, онъ къ вашимъ услугамъ.

Эти слова задли за живое старшаго брата, и хотя ему пришла мысль, что Робинъ открылъ нашу тайну, тмъ не мене, онъ спокойно отвтилъ:

— Пожалуйста, не сваливай на меня своихъ исторій, я не торгую подобнымъ товаромъ, и не стану обращаться въ приходъ и искать тамъ какую нибудь миссъ Бетти.

Съ этими словами онъ всталъ и вышелъ изъ комнаты.

Такъ кончился этотъ разговоръ, смутившій старшаго брата, онъ пришелъ къ заключенію, что Робинъ узналъ все, и у него явилось сомнніе, не принимала ли и я участія въ этомъ, свиданіе со мною ему было необходимо, но несмотря на всю свою ловкость и хитрость, онъ не могъ его устроить, наконецъ онъ пришелъ въ такое смущеніе, что въ отчаяніи ршилъ во что бы то ни стало увидться со мной. Дйствительно, однажды, посл обда, онъ подстерегъ старшую сестру, которая поднималась ко мн по лстниц, и сказалъ ей:

— Послушай, гд наша больная? Можно ее видть?

— Я думаю, что можно,— отвчала она.— Впрочемъ обожди минуту, я сейчасъ скажу теб.

Она вбжала ко мн освдомиться и потомъ закричала:

— Войди, если хочешь!

— Такъ вотъ гд наша больная, влюбленная,— сказалъ онъ входя.— Какъ поживаете, миссъ Бетти?

Я хотла встать со стула, на которомъ сидла, но была такъ слаба, что въ теченіи минуты не могла приподняться, увидя это, его сестра сказала:

— Зачмъ вы хотите вставать? мой братъ не нуждается ни въ какихъ церемоніяхъ, особенно теперь, когда вы такъ слабы.

— Да, да, миссъ Бетти, прошу васъ, сидите спокойно,— сказалъ онъ, усаживаясь на стулъ прямо противъ меня и принимая свой обыкновенный, веселый видъ.

Онъ началъ общій разговоръ, переходя отъ одного предмета къ другому, какъ бы съ цлью позабавить насъ, возвращаясь по-временамъ ко мн и моей болзни.

— Бдная миссъ Бетти, — говорилъ онъ,— что за печальная вещь быть влюбленной, посмотрите, какъ это измучило васъ.

Наконецъ заговорила и я.

— Я счастлива, что вижу васъ такимъ веселымъ,— сказала я,— но я думаю, докторъ сдлалъ бы лучше, если бы пересталъ забавляться на счетъ своихъ паціентовъ, и не будь я дйствительно больна, я бы охотно напомнила ему одну пословицу, которая избавила бы меня отъ его визитовъ.

— Какую?— спросилъ онъ,— ужъ не эту ли?

Гд любовь есть причина недуга,

Тамъ докторъ оселъ, и ненужна его услуга.

Мы много говорили на эту тему, но вс наши разговоры не имли никакого значенія, затмъ, какъ бы случайно, онъ попросилъ меня спть, я улыбнулась и сказала, что моя псенка спта. Наконецъ онъ спросилъ, не желаю ли я послушать его флейту, тогда сестра тотчасъ замтила, что, по ея мннію, я слишкомъ слаба и не могу теперь переносить музыки, но я наклонилась къ ней и сказала:

— Прошу васъ, миссъ, не мшайте ему, я очень люблю флейту.

— Милая сестра,— продолжалъ онъ,— ты знаешь какъ я лнивъ, будь же такая добрая, сходи за флейтой, вотъ теб ключъ отъ ящика (при этомъ онъ указалъ на такое мсто, гд наврное не было флейты, ему хотлось подольше задержать тамъ сестру).

Лишь только она вышла, онъ передалъ мн весь свой разговоръ съ братомъ, а также и причины, заставившія его искать этого свиданія. Я увряла, что никогда не заикалась ни его брату, ни кому бы то ни было о нашихъ отношеніяхъ, затмъ я описала ему свое ужасное положеніе. Я предвижу, говорила я, что лишь только я оправлюсь, то должна буду оставить этотъ домъ, что же касается замужества съ его братомъ, то посл того, что произошло между нами, я гнушаюсь одной мысли объ этомъ, и онъ можетъ быть вполн увренъ, что никогда не соглашусь на подобный бракъ. Если же онъ хочетъ нарушить данную мн клятву и забыть вс свои общанія, пусть это остается на его совсти, по крайней мр, и никогда не дамъ ему повода сказать, что, считая себя его женой и отдавшись ему, я нарушила супружескую врность.

На это онъ началъ говорить мн, что онъ глубоко огорченъ, видя, что не можетъ убдить меня согласиться на его предложеніе, но тутъ послышались шаги сестры, и онъ едва усплъ поймать мои послднія слова: ‘Вы никогда не убдите меня полюбить вашего брата и выйти за него замужъ’. Онъ покачалъ головой и сказалъ: ‘Тогда я погибъ’. При этихъ словахъ сестра вошла въ комнату, говоря, что она нигд не могла найти флейты. ‘И такъ, сказалъ онъ весело, моя лность ни къ чему не послужила’, потомъ онъ всталъ и пошелъ самъ за флейтой, однако скоро возвратился съ пустыми руками и объявилъ, что у него прошла охота играть.

V.
Мой любовникъ убждаетъ меня выйти замужъ за его брата.

Черезъ нсколько недль я почувствовала себя лучше, я начала ходить по комнатамъ и слегка работать, но я была грустна и глубоко задумчива, что удивляло всхъ за исключеніемъ того, кто зналъ причину моей грусти, тмъ не мене онъ долго остерегался, я также избгала его, оставаясь, какъ всегда, почтительной, я не искала случая быть съ нимъ наедин, такъ шли дла два мсяца съ лишнимъ, и каждый день я ожидала получить предложеніе оставить домъ, хотя поводомъ для этого служило такое обстоятельство, въ которомъ я была совершенно неповинна, я уже ничего не ожидала отъ моего любовника и посл его торжественнаго объясненія со мной на мою долю оставались только позоръ и одиночество.

Наконецъ я сама узнала, что они желаютъ меня выгнать изъ дому, и узнала это такимъ образомъ: однажды старая леди серьезно заговорила со мной о моемъ тяжеломъ состояніи посл болзни.

— Я боюсь, Бетти,— сказала старая леди,— что мой разговоръ съ вами по поводу сына имлъ на васъ такое пагубное вліяніе, что съ тхъ поръ вы стали грустить и задумываться. Прошу васъ, скажите, что съ вами, если дло зашло не такъ далеко, то ради Бога скажите, отъ Робина я ничего не могу узнать, такъ какъ онъ отдлывается шутками и смхомъ, лишь только я заговорю съ нимъ объ этомъ.

— Да, миледи,— сказала я,— дло стоитъ совсмъ не такъ, какъ я бы хотла, и потому что бы ни случилось, а я буду съ вами вполн откровенна и разскажу вамъ все. Сэръ Робертъ нсколько разъ предлагалъ мн свою руку, но я, имя въ виду мое бдное положеніе, не придавала его словамъ никакого значенія, я ему отказывала, быть можетъ даже не такъ мотивируя отказъ, какъ бы слдовало, въ виду того уваженія, какимъ я обявана каждому члену вашей семьи, но повторяю, миледи, я никогда не могла забыть своихъ обязательствъ къ вамъ и ко всему вашему дому и потому не могла согласиться на поступокъ, которымъ, я знаю, оскорбила бы васъ, поэтому я объявила вашему сыну, что до тхъ поръ не буду думать объ его предложеніи, пока онъ не получитъ вашего согласія и согласія вашего мужа, такъ какъ вамъ обоимъ я обязана всей своею жизнью.

— Возможно ли это, миссъ Бетти,— вскричала старая леди.— Неужели вы были справедливе къ намъ, чмъ мы къ вамъ. Вдь вс мы смотрли на васъ, какъ на женщину, которая разставила сти моему сыну, и не дальше, какъ сегодня, руководимая этой боязнью, я хотла предложить вамъ оставить нашъ домъ, но не хотла сразу упомянуть объ этомъ, боясь слишкомъ опечалить васъ и снова усилить вашу болзнь, вдь мы все-таки уважали и любили васъ, хотя не до такой степени, чтобы пожертвовать своимъ сыномъ, но если дло стоитъ такъ, какъ вы говорите, то мы слишкомъ виноваты предъ вами.

— Чтобы подтвердить вамъ истину всего, что я сказала,— продолжала я,— я прошу васъ, обратитесь къ вашему сыну, и, если онъ пожелаетъ быть ко мн справедливымъ, то повторитъ вамъ слово въ слово все, что я передала.

Посл этого старая леди ушла къ своимъ дочерямъ и сообщила имъ весь нашъ разговоръ, легко представить, какъ он были поражены, услышавъ отъ нея подобныя вещи. Одна сказала, что она никогда не поврила бы этому, другая, что Робинъ дуракъ, и что она не вритъ ни одному моему слову и убждена, что отъ Робина услышитъ совершенно другое, но старая леди желала во что бы ни стало добраться до истины и поговорить съ сыномъ прежде, чмъ я буду имть случай увидться съ нимъ и передать ему нашъ разговоръ, поэтому она ршила послать за нимъ въ городъ, въ юридическое бюро, гд онъ занимался.

Мать и сестры были вмст, когда пріхалъ Робинъ.

— Садись, Робинъ,— сказала старая леди,— мн надо немного поговорить съ тобой.

— Съ большимъ удовольствіемъ, миледи,— весело отвчалъ Робинъ,— тмъ боле, что, я думаю, рчь пойдетъ о той честной двушк, которая такъ сильно меня безпокоитъ.

— Чего же теб безпокоиться?— сказала мать.— Не самъ ли ты говорилъ, что намренъ взять въ жены миссъ Бетти?

— Совершенно справедливо, миледи — отвчалъ Робинъ,— но есть нкто, кто запрещаетъ сдлать церковное оглашеніе.

— Запрещаетъ сдлать церковное оглашеніе? Но кто же это можетъ быть?

— Никто другой, какъ сама миссъ Бетти,— сказалъ Робинъ.

— Разв у васъ возникалъ объ этомъ вопросъ?

— Да, миледи,— отвчалъ Робинъ,— во время ея болзни я аттаковывалъ ее разъ пять и каждый разъ она отвергала меня, плутовка такъ настойчива, что не хочетъ сдаться ни на какую капитуляцію, ни уступить никакимъ доводамъ, она предлагаетъ только одно условіе, но на него я не могу согласиться,

— Ты меня удивляешь,— сказала мать.— Объяснись ясне, я ничего не понимаю, я думаю, что ты шутишь.

Тутъ вмшались сестры.

— Миледи,— сказала младшая,— съ нимъ невозможно говорить серьезно, онъ никогда не отвчаетъ прямо на вопросъ, и вы хорошо сдлаете, если оставите его въ поко и перестанете говорить объ этомъ, вы знаете, какъ можно его заставить свернуть съ этого пути.

Дерзость сестры разсердила Робина, но онъ сразу остановилъ ее слдующими словами:

— Есть два сорта людей,— обратился онъ къ матери,— съ которыми невозможно спорить: умные и глупые, и мн не много тяжело разомъ бороться противъ тхъ и другихъ.

Тогда вступилась самая младшая сестра.

— Въ самомъ дл, мы должны быть очень глупы въ глазахъ брата,— сказала она,— такъ какъ онъ хочетъ заставить насъ поврить, будто сдлалъ серьезное предложеніе миссъ Бетти и та отказала ему.

— ‘Ты отвтишь и не отвтишь’, сказалъ Соломонъ,— возразилъ ея братъ, когда братъ говоритъ, что онъ пять разъ просилъ руки Бетти и что она наотрзъ ему отказала, то мн кажется, самая младшая его сестра не должна сомнваться въ этомъ и особенно, когда его мать и та вритъ ему.

— Но и мама не совсмъ понимаетъ это,— сказала вторая сестра.

— Есть нкоторая разница между тмъ, когда требуютъ отъ меня разъясненія или когда совсмъ не врятъ мн,— отвчалъ Робинъ.

— И такъ, сынъ мой,— сказала старая леди,— если ты намренъ посвятить насъ въ эту тайну, тогда объясни, какое тяжкое условіе предлагаетъ теб Бетти?

— Да я бы давно сдлалъ это, если бы мои милйшія сестры не дразнили и не прерывали меня. Условіе ея слдующее: она хочетъ прежде всего получить ваше согласіе и согласіе отца, безъ этого, какъ она заявила, она не желаетъ говорить со мной о брак, я же думаю, что никогда не буду въ состояніи исполнить это условіе. Теперь я надюсь, что мои пылкія сестрицы удовлетворены и я хотя немного, а заставилъ ихъ покраснть.

— Я уже слышала это,— сказала съ чувствомъ старая леди, но не могла поврить, если же это правда, тогда мы вс виноваты передъ миссъ Бетти, она вела себя лучше, чмъ я ожидала.

— Да, если это такъ,— сказала старая сестра,— тогда она дйствительно не виновата.

— Надо сказать правду,— продолжала леди,— виновата ли она, если мой сынъ такъ глупъ, что не хочетъ выбить ее изъ своей головы, тмъ не мене, ея отвтъ доказываетъ, какъ глубоко она уважаетъ насъ, и чмъ боле я узнаю эту двушку, тмъ боле я начинаю сама чувствовать къ ней уваженіе.

— Къ ней, но не ко мн,— сказалъ Робинъ,— по крайней мр, вмсто этого, дайте мн свое согласіе.

— Я подумаю еще,— сказала мать — и знаешь что, ея поведеніе такъ подкупаетъ меня, что я почти готова согласиться, если не встртится другихъ препятствій.

Все это становилось для меня ужаснымъ: мать начинала уступать, а Робинъ настаивалъ. Съ другой стороны, она совтовалась со старшимъ сыномъ и онъ пустилъ въ ходъ всевозможные аргументы, чтобы убдить ее согласиться, выставляя на видъ страстную любовь брата и мое великодушное уваженіе къ семь, заставившее меня жертвовать своимъ счастьемъ. Что касается отца, то онъ былъ весь погруженъ въ общественныя и свои личныя дла, рдко бывалъ дома и предоставилъ жен семейныя заботы.

Теперь вс думали, что моя тайна открыта, и потому легко себ представить, какъ не трудно было получить ко мн доступъ старшему брату, даже сама мать предложила ему переговорить съ миссъ Бетти, что какъ разъ совпадало съ его желаніемъ.

— Быть можетъ,— сказала она,— теб ясне представится это дло и ты лучше меня обсудишь и увидишь, такъ ли Бетти относится къ брату, какъ передаетъ это Робинъ.

Онъ не могъ желать ничего лучшаго и, притворяясь, что уступаетъ матери, согласился на свиданіе со мной, она привела меня въ свою спальню и сказала, что, по ея просьб, ея старшій сынъ хочетъ переговорить со мной, затмъ она оставила насъ вдвоемъ, а онъ заперъ за нею дверь.

Потомъ онъ подошелъ ко мн, взялъ меня за руки, нжно поцловалъ и сказалъ, что для насъ наступило критическое время и что теперь отъ меня зависитъ сдлаться счастливой или несчастной на всю жизнь, и если я не соглашусь на его желаніе, тогда мы оба погибнемъ. Дальше онъ разсказалъ мн все, что произошло между Робиномъ, матерью, сестрами и имъ.

— Теперь, дитя мое,— продолжалъ онъ,— смотрите, что будетъ съ вами, если вы выйдете замужъ за джентльмена изъ хорошей семьи, съ прекраснымъ состояніемъ при общемъ согласіи всхъ родныхъ, вы будете тогда наслаждаться полной и счастливой жизнью, съ другой стороны, представьте себ иное, мрачное положеніе, положеніе погибшей женщины безъ имени и хотя, пока я живъ, я останусь вашимъ тайнымъ другомъ, тмъ не мене, опасаясь вчныхъ подозрній, вы сами будете избгать меня, а я долженъ буду не признавать васъ.

Онъ не далъ мн времени возразить и продолжалъ такъ:

— То, что произошло между нами, съ общаго нашего согласія, будетъ погребено и забыто, я навсегда останусь вашимъ искреннимъ другомъ, я не буду стремиться къ боле интимнымъ отношеніямъ, когда вы станете моей сестрой. Я умоляю васъ подумать объ этомъ и не противиться собственному спасенію и благополучію, а чтобы доказать вамъ свою искренность, я предлагаю вамъ пятьсотъ ливровъ, въ вид вознагражденія за ту вольность, которую я позволилъ себ съ вами и на которую, если хотите, мы будемъ смотрть какъ на заблужденіе нашей прошлой жизни, въ чемъ мы еще успемъ покаяться.

Послднія слова привели меня въ такое смущеніе, что я едва удержалась, чтобы не упасть въ обморокъ,— я сильно любила его, онъ видлъ это и просилъ меня серьезно обдумать свое положеніе, помня, что этотъ бракъ представляется единственнымъ средствомъ сохранить нашу взаимную привязанность, и что только при такихъ условіяхъ мы можемъ любить другъ друга чистой любовью, свободные отъ угрызеній совсти и чьихъ бы то ни было подозрній, что онъ никогда не забудетъ того счастья, которое я дала ему, и останется вчнымъ моимъ должникомъ.

Такимъ образомъ онъ вызвалъ во мн какое то нершительное состояніе духа. Мн представлялись тысячи опасностей, которыя усиливало мое воображеніе, я видла себя брошенной, потерянной и опозоренной двушкой, безъ друзей и знакомыхъ везд, кром того города, въ которомъ не могла оставаться. Все это устрашало меня, а между тмъ онъ пользовался всякимъ случаемъ, чтобы обрисовать мое будущее еще боле мрачными красками, съ другой стороны, онъ старался выставить въ самомъ яркомъ и радостномъ свт жизнь съ его братомъ.

И такъ, я вынуждена сказать, что онъ разбилъ вс мои доводы и я начинала постигать опасность, о которой прежде не думала, опасность быть брошенной обоими братьями и остаться одной въ мір снискивать себ самое жалкое существованіе.

Все это, наконецъ, вызвало у меня согласіе, хотя съ такимъ отвращеніемъ, что я не знала, какъ я пойду въ церковь. Кром того я боялась моего будущаго мужа, который могъ посл первой нашей брачной ночи потребовать отъ меня отчета, однако, я не знаю, было ли это сдлано съ умысломъ, или нтъ, но его братъ постарался такъ напоить на свадьб моего мужа, что въ первую ночь онъ былъ совершенно пьянъ. Какъ это случилось, мн неизвстно, но я убждена, что это было сдлано братомъ, съ цлью лишить моего мужа возможности найти различіе между двушкой и замужней женщиной, и дйствительно у него никогда потомъ не возникало сомннія по этому поводу.

Но необходимо вернуться нсколько назадъ и продолжать прерванный разсказъ. Старшій братъ, покончивъ со мной, принялся за мать и не отсталъ отъ нея до тхъ поръ, пока не убдилъ не только согласиться на бракъ, но и написать по почт объ этомъ отцу, который не замедлилъ дать свое согласіе.

Затмъ мой любовникъ обратился къ своему брату, представя дло въ такомъ вид, что онъ оказалъ ему неоцненную услугу, выпросивъ согласіе матери, это было справедливо,— хотя понятно, что онъ ловилъ брата изъ своихъ личныхъ разсчетовъ и, рисуясь его истиннымъ другомъ, желалъ только одного: отдлаться отъ любовницы и передать ее въ качеств жены брату, такъ всегда поступаютъ мужчины: ради своей безопасности, они готовы пожертвовать честью, справедливостью и даже религіей.

Теперь мн надо вернуться къ брату Робину, какъ мы вс называли его. Получивъ согласіе своей матери, онъ явился ко мн съ радостной новостью и такъ искренно разсказалъ все, что, признаюсь, я была глубоко огорчена, сознавая себя орудіемъ обмана этого честнаго человка, но для меня не было выхода, онъ хотлъ обладать мною, а я не могла объявить ему, что была любовницей его брата, другого же средства отдалить его отъ себя у меня не было, такимъ образомъ мало по малу я привыкла къ этой мысли и мы обвнчались.

Для цлей этого разсказа нтъ надобности подробно описывать мою жизнь съ мужемъ въ теченіи пяти лтъ, достаточно замтить, что я имла отъ него двухъ дтей, но они умерли въ конц пятаго года, Робинъ былъ прекраснымъ мужемъ и мы жили очень хорошо, но такъ какъ онъ получилъ отъ родителей небольшія средства, а въ свою короткую жизнь не пріобрлъ ничего, то мое положеніе не было особенно хорошо и этотъ бракъ не принесъ мн никакихъ матеріальныхъ выгодъ. Правда, у меня сохранились билеты его старшаго брата цнностью въ 500 фунтовъ, данные имъ за мое согласіе выйти замужъ за Робина, которые вмст съ тмъ, что давалъ онъ раньше и что мн осталось отъ моего мужа, составили сумму въ 1200 фунтовъ.

Мои оба ребенка, къ счастью, были взяты его отцомъ и матерью и это было самое чистое, что они получили отъ миссъ Бетти.

Я должна сознаться, что меня нисколько не огорчила смерть моего мужа, я не могу сказать, чтобы когда нибудь и любила его, какъ должна была любить, я не могла отвчать на его нжную привязанность ко мн, не смотря на то, что это былъ человкъ въ высшей степени деликатный, мягкій и съ такимъ характеромъ, лучше котораго не можетъ желать жена, но его братъ, бывшій всегда у меня на глазахъ, по крайней мр во время нашего пребыванія въ деревн, служилъ для меня вчной приманкой.

Еще до смерти моего мужа его старшій братъ женился. Въ это время мы жили въ Лондон, старая леди написала намъ и просила пріхать на свадьбу, мой мужъ отправился, я же подъ предлогомъ нездоровья осталась дома, я не могла помириться съ мыслью, что онъ будетъ принадлежать другой женщин, хотя хорошо знала, что онъ уже никогда не будетъ моимъ.

VI.
Я остаюсь вдовой. Я выхожу снова замужъ. Банкротство моего новаго мужа и его бгство. Мой взглядъ на положеніе женщины.

И такъ, я осталась вдовой, я была еще молода и по мннію всхъ красива. У меня было порядочное состояніе и за мной ухаживали многіе богатые купцы, особенно одинъ торговецъ полотнами, который, повидимому, былъ сильно въ меня влюбленъ. Посл смерти мужа я поселилась у него, такъ какъ была дружна съ его сестрой, здсь я могла вполн свободно и всегда проводить время, вращаясь въ обществ по своему вкусу, потому что я никогда въ жизни не встрчала боле веселой и боле безразсудной двушки, какъ сестра квартирнаго хозяина, хотя въ тоже время она была такъ добродтельна, какъ я не ожидала сначала, она ввела меня въ самое сумасбродное общество и принимала у себя самыхъ разнообразныхъ людей, охотно знакомя ихъ съ своей хорошенькой вдовушкой. А такъ какъ всякая извстность привлекаетъ глупцовъ, то возл меня образовался кружокъ обожателей,которые льстили и ухаживали за мной, хотя никто изъ нихъ не сдлалъ мн честнаго предложенія, я очень хорошо понимала ихъ общія намренія по отношенію ко мн, чтобы не попасть въ западню этого рода. Мои обстоятельства измнились. У меня были деньги и я не нуждалась ни въ комъ. Я пошла разъ на приманку, называемую любовью, но игра была кончена, теперь я ршила или хорошо выйти замужъ, или совсмъ не выходить.

Надо сказать правду, я любила общество веселыхъ и умныхъ мужчинъ, хотя и не чуждалась другихъ, но изъ моихъ тонкихъ наблюденій я увидла, что самые блестящіе мужчины всегда бываютъ самыми плохими встниками, въ смысл намченной мною цли, съ другой стороны, самыя блестящія предложенія исходятъ отъ самыхъ скучныхъ и непріятныхъ людей въ мір.

Я не особенно гнушалась купцами, но въ то время я желала, имть мужемъ купца джентльмена, который, когда захотлъ, могъ бы повести свою жену ко двору или въ театръ, умлъ бы носить шпагу, имлъ бы видъ настоящаго джентльмена, а не какого нибудь бдняка, у котораго на кафтан всегда видны слды его передника, а на парик слды его шапки и который, такъ сказать, какъ-бы виситъ на шпаг, а не шпага на немъ.

Итакъ, наконецъ, я нашла такую амфибію, такое земноводное созданіе, какъ называютъ купцовъ-джентльменовъ, и, какъ бы въ наказаніе за свою глупость, я попала въ западню, которую, такъ сказать, разставила сама себ.

Это былъ тоже торговецъ полотнами. Хотя моя подруга сильно желала сосватать меня своему брату, тмъ не мене, когда мы объяснились, то я увидла, что онъ разсчитываетъ сдлать меня своей любовницей, и потому отказала ему, вря въ правило, что женщина не должна никогда быть любовницей, если у нея есть средства выйти замужъ.

Такимъ образомъ мое тщеславіе, но не мои принципы, мои деньги, но не моя добродтель сохранили мою честность, тмъ не мене исходъ этого брака показалъ мн, что я сдлала бы лучше, если бы позволила своей подруг продать меня ея брату, чмъ я сама продала себя купцу, который былъ въ одно и тоже время бродяга, джентльменъ, лавочникъ и нищій.

Но благодаря капризу выйти замужъ за джентльмена, я разорилась, потому что мой новый мужъ, найдя у меня много денегъ, началъ самыя безразсудныя траты, такимъ образомъ въ теченіи года онъ спустилъ почти все, что мы оба имли.

Въ первые три мсяца нашего замужества я ему очень нравилась и мн оставалось одно удовольствіе видть, что большую часть моихъ денегъ онъ прожилъ на меня.

— Крошка моя,— сказалъ онъ мн однажды,— не хотите-ли вы сдлать маленькое путешествіе дней на восемь въ деревню?

— Куда же вы думаете хать, мой другъ?— спросила я.

— Все равно, куда-нибудь, мн хочется съ недлю потолкаться между учеными, и потому мы подемъ въ Оксфордъ,— отвчалъ онъ.

— Но какъ же мы подемъ? вдь я не умю здить верхомъ, а для кареты это слишкомъ далеко.

— Слишкомъ далеко,— сказалъ онъ.— Нтъ такого мста, которое было бы далеко для кареты въ шесть лошадей. Если я васъ приглашаю, то хочу, чтобы вы путешествовали, какъ герцогиня.

— Гмъ, мой другъ, вдь это глупо,— сказалъ я,— но такъ какъ вы желаете этого, то я не стану возражать вамъ.

Итакъ, въ назначенный день предъ нашей квартирой стояла богатая карета, запряженная прекрасными лошадьми, съ кучеромъ, почтальономъ, двумя лакеями въ очень красивыхъ ливреяхъ, верховымъ джентльменомъ и пажомъ въ шляп съ перомъ, вся прислуга называла его ваше сіятельство, а меня графиней, такимъ образомъ мы отправились въ Оксфордъ и это путешествіе было очаровательнымъ, надо отдать справедливость моему мужу въ томъ, что ни одинъ нищій въ мір не могъ такъ искусно выдать себя за знатную особу, какъ онъ. Мы постили вс достопримчательности Оксфорда и, между прочимъ, сообщили двумъ или тремъ профессорамъ, что имемъ намреніе отдать своего племянника въ университетъ, увривъ ихъ, что они будутъ назначены его туторами, мы забавлялись, общая нсколькимъ бднымъ студентамъ сдлать ихъ капелланами въ церкви графини, проживъ тамъ въ качеств знатныхъ особъ нсколько дней, мы похали въ Нортемптонъ, вообще мы проздили двнадцать дней и это удовольствіе стоило намъ 93 фунта стерлинговъ.

Тщеславіе есть самое лучшее качество каждаго фата, мой мужъ отличался этимъ качествомъ и потому не зналъ цны деньгамъ, Легко представить, что его исторія не иметъ особеннаго интереса, и потому достаточно будетъ сказать, что черезъ два года и три мсяца онъ сдлался банкротомъ и былъ арестованъ судебнымъ приставомъ по такому большому процессу, что нельзя было найти за него поручительства, тогда онъ позвалъ меня къ себ.

Это вовсе не было для меня неожиданностью, съ нкоторыхъ поръ я замчала, что все идетъ къ вашему разоренью, и я по возможности сохраняла кое-что для себя, наше свиданіе показало мн, что онъ поступилъ со мною такъ хорошо, какъ я не ожидала, онъ откровенно объявилъ, что дйствовалъ глупо, позволивъ себя арестовать въ то время, когда еще могъ выпутаться изъ дла, ясно, что теперь все для него потеряно, и потому онъ проситъ меня вынести изъ дому ночью цнныя вещи, спрятавъ ихъ въ безопасномъ мст, кром того, онъ поручилъ мн, если я смогу, взять изъ магазина товаровъ на 100 или на 200 фунтовъ.

— Только я не долженъ ничего знать объ этомъ,— прибавилъ онъ,— вы не говорите мн, что возьмете, я намренъ въ эту же ночь бжать, и если вы, сердце мое, никогда больше обо мн не услышите, то позвольте пожелать вамъ вчнаго благополучія, мн обидно, что я причинилъ вамъ столько горя.

Прежде, чмъ я ушла, онъ наговорилъ много еще другихъ любезностей, вообще, какъ я уже сказала, онъ былъ джентльменъ, который обходился со мной всегда нжно и привтливо. Это и было единственнымъ моимъ утшеніемъ, такъ какъ онъ промоталъ все мое состояніе и теперь заставилъ меня скрывать отъ его кредиторовъ остатки своего имущества.

Тмъ не мене, я сдлала все, какъ онъ сказалъ, съ этихъ поръ, я не видла его больше, онъ нашелъ возможность бжать въ туже ночь или на другой день, не знаю, потому что мн стала извстно только одно: что въ три часа утра онъ перевезъ остальные товары и, захвативъ сколько могъ денегъ, оправился во Францію, откуда я получила отъ него не боле двухъ или трехъ писемъ. Я не видла дома, такъ какъ, исполнивъ въ точности его инструкцію, я не возвращалась туда, зная, что меня могутъ арестовать его кредиторы, потому что судъ назначилъ конкурсъ надъ его несостоятельностью, такъ что констебль имлъ право арестовать и меня. Мой мужъ бжалъ самымъ отчаяннымъ образомъ изъ дома ареста: онъ перепрыгнулъ съ крыши одного дома на другой, рискуя сломать себ шею, затмъ онъ забралъ вс свои товары прежде, чмъ его кредиторы успли описать ихъ, и съ этими товарами скрылся.

Повторяю, мой мужъ честно поступилъ со мной, въ первомъ же своемъ письм онъ сообщилъ мн адресъ той кассы, гд онъ заложилъ двадцать штукъ тонкаго голландскаго полотна, стоившаго боле 90 фунтовъ, за 30 фунтовъ, приложивъ квитанцію, по которой я могла его выкупить, что я и сдлала, въ свое время я выручила за этотъ холстъ больше 100 фунтовъ, продавая по частямъ своимъ знакомымъ.

Однако же, подсчитавъ все, что я имла, я увидла, что мои дла измнились и мое состояніе сильно уменьшилось, беря въ разсчетъ присланную имъ квитанцію, вмст съ тми тюками полотна и кисеи, которые, по его указанію, я взяла раньше, а также разное серебро и другія вещи, я могла насчитать у себя 500 фунтовъ стерлинговъ. Итакъ, мое положеніе стало исключительнымъ, положимъ, у меня не было дтей (единственный мой ребенокъ отъ этого мужа умеръ), но я осталась, такъ сказать, соломенной вдовой, у меня былъ мужъ и не было его, и я не могла разсчитывать снова выйти замужъ, хотя наврное знала, что мой мужъ не возвратится въ Англію, даже въ томъ случа, если бы онъ прожилъ еще пятьдесятъ лтъ. Такимъ образомъ, говорю я, какое бы предложеніе мн ни сдлали, я не могла принять его, у меня не было друга, съ которымъ бы я могла посовтоваться и которому я могла бы поврить тайну своихъ длъ, потому что, если бы было открыто мсто моего пребыванія, то меня бы схватили и отобрали все мое имущество.

Первое, что я должна была сдлать въ своемъ опасномъ положеніи, это совершенно оставить всхъ своихъ знакомыхъ и перемнить фамилію. Такъ я и поступила: я перехала въ Минтъ, наняла квартиру въ глухомъ мст, одлась вдовой и назвалась миссъ Флендэрсъ.

Здсь я познакомилась съ одной доброй и скромной женщиной, тоже вдовой, но она находилась въ лучшихъ условіяхъ, чмъ я,— она была вдова напитана корабля, который имлъ несчастье потерпть кораблекрушеніе при возвращеніи изъ Весть-Индіи, онъ былъ такъ огорченъ потерей этого корабля, что, несмотря на свое спасеніе, умеръ съ горя, его вдову начали преслдовать кредиторы и она была вынуждена искать убжища въ Минт. Однако, скоро, благодаря своимъ друзьямъ, она устроила свои дла и была совершенно свободна. Увидя, что я пріхала сюда не съ цлью избжать преслдованій, а просто изъ желанія вести уединенную жизнь, онъ пригласила меня поселиться вмст, пока мн представится случай устроиться, къ тому же, говорила она, мы живемъ въ такой части города, гд вы легко можете встртить какого-нибудь капитана корабля, который станетъ ухаживать за вами и можетъ сдлать вамъ предложеніе.

Я согласилась и прожила у нея полгода, я бы осталась тамъ жить дальше, если бы съ ней не случилось того, что она предсказывала мн, то есть, если бы она не вышла очень выгодно замужъ. Но, въ то время, когда счастливо ршалась судьба другихъ, мое положеніе ухудшалось и я не встртила ни одного порядочнаго поклонника, кром двухъ-трехъ боцмановъ и другихъ людей подобнаго же сорта. Что касается капитановъ, то въ этомъ отношеніи ихъ можно было раздлить на дв категоріи: къ первой принадлежали люди съ хорошимъ состояніемъ, т. е. хозяева кораблей, они искали выгоднаго брака, ко второй относились вс т, кто былъ безъ мста и кто искалъ жену, которая принесла бы въ приданое корабль, т. е. иначе говоря, принесла бы деньги, при помощи которыхъ можно было купить долю участія въ морскомъ предпріятіи и вступить въ товарищество, или жену, у которой если и нтъ денегъ, но есть друзья, занимающіеся мореплаваніемъ, они могли бы дать ея мужу хорошее мсто на корабл. Я не подходила ни къ одной изъ этихъ двухъ категорій и потому должна была, такъ сказать, лежать въ дрейф.

Моя свояченица въ Кольчестер была права, когда говорила, что въ этомъ случа умъ, красота, прекрасное обращеніе, добрый характеръ, нравственность, воспитаніе, здравый смыслъ, словомъ, вс душевныя и тлесныя качества женщины не имютъ никакого значенія, что только одн деньги длаютъ ее пріятной, правда, мужчина выбираетъ себ женщину, руководясь сердечнымъ влеченіемъ къ ней, однако же красота, хорошее сложеніе, прекрасныя манеры и изящное обхожденіе необходимы только любовниц, что касается жены, то ея физическіе недостатки не охлаждаютъ его желанія, ея нравственныя несовершенства не оскорбляютъ его, деньги составляютъ все, приданое не можетъ быть кривымъ и безобразнымъ, золото нравится всегда, какова бы ни была жена.

Съ другой стороны, если у мужчины разсчетъ играетъ въ этомъ случа главную роль, то я думаю, что женщина не лишена права говорить объ этомъ, теперь ей позволяютъ спрашивать и требовать отвта, хотя если какая нибудь молодая леди будетъ такъ высокомрна, что притворно откажетъ мужчин, сдлавшему ей предложеніе, то едва ли ей представится случай повторить свой отказъ два раза, и хорошо еще, если она сможетъ исправить свой ложный шагъ на этомъ пути, согласившись на то, что она, повидимому, отвергала. Мужчины могутъ выбирать насъ везд, женщины же боле несчастливы въ этомъ отношеніи, первые постучатся въ любую дверь и если откажутъ въ одномъ дом, то наврное примутъ въ другомъ.

Съ другой стороны, я замтила, что мужчины не стсняются въ этомъ случа и свободно пускаются куда угодно на счастливую охоту, какъ они называютъ сватовство, не спрашивая, достойны ли они намченной добычи, они такого высокаго о себ мннія, что едва позволяютъ женщин, на руку которой претендуютъ, справиться объ ихъ характер или положеніи.

Ни одинъ здравомыслящій мужчина не оцнитъ высоко ту женщину, которая отдается ему посл первой аттаки или приметъ его предложеніе, не узнавъ его какъ человка, напротивъ, онъ долженъ смотрть на такую женщину, какъ на самое порочное созданіе, короче сказать, онъ долженъ составить самое низкое мнніе о всхъ ея качествахъ, если она, длая шагъ на всю жизнь, не обдумаетъ его и бросится въ замужество сразу въ темнот, не зная что ожидаетъ ее тамъ.

Я бы хотла, чтобы женщины дйствовали осмотрительне въ этомъ случа, помня, что это самая важная сторона нашей жизни, отъ которой мы больше всего страдаемъ, здсь намъ не достаетъ бодрости, насъ пугаетъ мысль не выйти замужъ и остаться въ несчастномъ положеніи старой двы. Это и есть опасная ловушка, но разъ леди, освободясь отъ подобнаго страха, дйствуетъ правильно, тогда она ставовится на истинный путь, который такъ необходимъ для ея счастья, и тогда она, если и не скоро, за то счастливо выйдетъ замужъ.

VII.
Мой новый поклонникъ.— Я опять выхожу замужъ и узжаю въ Виргинію.

Возвращаюсь къ себ. Мое положеніе было не особенно пріятно. Условія, въ которыя я была поставлена, побуждали меня найти себ хорошаго мужа, во что бы то ни стало, но я скоро убдилась, что это было не такъ легко сдлать, вс узнали, что у вдовы нтъ состоянія, и узнавъ, начали говорить обо мн все дурное, несмотря на то, что я была прекрасно воспитана, хорошо сложена, умна, пріятна въ обществ, словомъ была одарена всми хорошими качествами, но все это не имло никакого значенія безъ билоновъ. Говоря прямо, всюду ходила молва, что у вдовы нтъ денегъ.

Итакъ, я ршила, что мн необходимо измнить свое положеніе и отправиться въ совершенно другое мсто, а при случа перемнить даже свою настоящую фамилію.

Я передала эти соображенія своей подруг, жен капитана, которая была ко мн очень привязана и которая, когда случались у нея деньги, длала мн такіе подарки, что они окупали вполн мое содержаніе, такъ что до сихъ поръ я не тратила своихъ денегъ. Первое, что она предложила мн сдлать, это назваться ея кузиной и отправиться, по ея указанію, къ ея родственникамъ въ деревню, куда она привезетъ своего мужа сдлать мн визитъ, затмъ она устроитъ такъ, что тамъ она и мужъ пригласятъ ‘свою милую кузину’ перехать къ нимъ въ городъ, они жили въ другомъ город, не тамъ, гд я. Кром того, она сказала мужу, что у меня есть состояніе въ 1,500 фунтовъ и что я расчитываю получить еще больше.

Я не принимала ни въ чемъ участія и только выжидала событій. Скоро между сосдями распространился слухъ, что у капитана живетъ молодая вдова, имющая 1,500 фунтовъ, а можетъ быть и больше, и что объ этомъ говорилъ самъ капитанъ, если кто-нибудь и спрашивалъ обо мн капитана, то онъ по совсти могъ утверждать это, такъ какъ вполн доврялъ словамъ своей жены. Благодаря слухамъ о моемъ состояніи, у меня скоро явилась толпа обожателей, такимъ образомъ, я начала тонкую игру, и мн оставалось теперь выбрать между ними человка, отвчающаго моимъ намреніямъ, то есть человка, который былъ бы склоненъ врить этимъ слухамъ, не спша заране проврять ихъ въ подробности, такъ какъ моя жизнь не допускала точнаго изслдованія.

Мн не трудно было найти такого человка, принимая во вниманіе характеръ его ухаживаній за мной, я позволила ему уврять, что онъ любитъ меня больше всего на свт, и что если я соглашусь отдать ему свою руку, то онъ будетъ счастливъ, не требуя отъ меня больше ничего, но я понимала, что вс эти увренія основывались на предположеніи. что я богата, хотя я не обмолвилась объ этомъ ни однимъ словомъ.

Мн слдовало глубже испытать его чувства, въ этомъ было мое спасеніе, потому что, если бы онъ отказался отъ меня, то я осталась бы обманутой, такъ же, какъ онъ, взявъ меня замужъ, и если я не сомнвалась въ его состояніи, то я должна была выяснить ему свое истинное положеніе длъ, въ виду этого, я прежде всего притворилась, что не врю искренности его чувствъ и сказала, что, быть можетъ, онъ ухаживаетъ только за моими деньгами, но онъ не далъ мн кончить фразы и сталъ горячо уврятъ въ противномъ, однако я длала видъ, что продолжаю сомнваться въ его увреніяхъ.

Однажды утромъ онъ снялъ съ своего пальца брильянтовый перстень и написалъ на оконномъ стекл моей комнаты слдующія слова:

Васъ я люблю, васъ и одну только васъ.

Я попросила у него перстень и написала въ отвтъ:

Другимъ говорили вы это не разъ.

Онъ взялъ назадъ перстень и снова написалъ:

Приданное будетъ одна добродтель.

Я опять взяла у него перстень и написала внизу:

Но деньги въ любви все же лучшій свидтель.

Онъ покраснлъ, какъ огонь, видно было, что я задла его за живое, онъ далъ слово побдить меня и написалъ:

Долой ваши деньги, люблю только васъ.

Я рискнула, какъ вы увидите дальше, и смло написала слдующій стихъ:

Я бдна, еще повторяю вамъ разъ.

Это была для меня печальная истина, я не умю сказать, поврилъ ли онъ ей или нтъ, хотя мн казалось, что онъ не вритъ. Какъ бы то ни было, но онъ бросился ко мн, обнялъ меня и началъ горячо и страстно цловать, держа въ своихъ объятіяхъ, затмъ онъ попросилъ перо и чернилъ, говоря, что у него не достаетъ терпнія усердно выписывать слова на стекл, причемъ, доставъ изъ кармана листокъ бумаги, онъ написалъ:

Пусть вы бдны, но все-таки будьте моей.

Я взяла перо и сразу отвтила:

А втайн онъ думалъ — не врю я ей.

Онъ сказалъ, что я написала жестокія и несправедливыя слова, что я заставляю его изобличать меня во лжи, а это невжливо, и такъ какъ я невольно увлекла его въ поэтическія шалости, то онъ умоляетъ больше не прерывать его, затмъ, взявъ перо, онъ написалъ:

Въ любви лишь у насъ пустъ идетъ состязаніе.

Я подписала внизу:

Любовь это лучшее сердца желаніе.

Онъ понялъ эту фразу, какъ выраженіе моихъ чувствъ и сложилъ оружіе, то есть бросилъ перо, я говорю, онъ понялъ мои слова, какъ выраженіе моей любви, и дйствительно я готова была любить его, и онъ видлъ, что я хотла продолжать съ нимъ игру въ любовь, онъ былъ человкъ съ такимъ прекраснымъ и веселымъ характеромъ, какихъ потомъ я не встрчала, мн часто приходило въ голову, что я поступала вдвойн преступно, обманывая человка, который, повидимому, такъ искренно любилъ меня, но печальная необходимость устроиться заставляла меня невольно дйствовать такимъ образомъ, дйствительно, его спокойная любовь ко мн и мягкость его характера вполн убждали меня, что онъ легче перенесетъ разочарованіе, когда узнаетъ истину, чмъ какой-нибудь горячій человкъ со всми пылкими страстями, составляющими иногда несчастье для женщины. Кром того, хотя я часто шутила съ нимъ (какъ думалъ онъ) насчетъ моей бдности, однако же, узнавъ, что это правда, онъ лишилъ себя права упрекать меня, такъ какъ, шутя или серьезно, но онъ говорилъ мн, что беретъ меня, нисколько не думая о приданномъ: съ своей стороны, такъ или иначе, но я показала ему, что я очень бдна, словомъ я заперла его со всхъ сторонъ, и если потомъ онъ могъ сказать, что его обманули, то во всякомъ случа не могъ обвинить въ этомъ меня.

Однажды я взяла на себя смлость сказать ему, что я врю въ искренность его любви, такъ какъ онъ хочетъ на мн жениться, не заботясь о моемъ состояніи, что я отплачиваю ему тмъ же и не безпокоюсь о его средствахъ больше, чмъ слдуетъ, но я надюсь, что онъ позволитъ мн предложить нсколько вопросовъ, на которые можетъ, по своему усмотрнію, отвтить или нтъ, прежде всего меня интересуетъ знать, какъ и гд мы будемъ жить, потому что я слыхала, будто у него есть большая плантація въ Виргиніи, хотя меня нисколько не тревожитъ то, что если это такъ, то мн придется отправиться въ ссылку.

Онъ охотно разсказалъ мн вс свои дла и откровенно объяснилъ вс условія своей жизни. Изъ его разсказа я узнала, что онъ можетъ занять хорошее положеніе въ свт, но что большая часть его состоянія заключается въ трехъ плантаціяхъ въ Виргиніи, которыя приносятъ ему 300 фунтовъ въ годъ, и если бы онъ эксплоатировалъ ихъ самъ, то могъ бы получать въ четыре раза больше. ‘Хорошо, сказала я себ, ты можешь хоть сейчасъ везти меня, куда угодно, но теперь еще рано говорить теб объ этомъ’.

Я острила на счетъ Виргиніи, но, убдившись, что онъ готовъ исполнить вс мои желанія, я перемнила тонъ, я сказала ему, что у меня есть сильныя причины не хотть жить тамъ, потому что, если его плантаціи дйствительно стоятъ столько, сколько онъ говоритъ, то у меня нтъ состоянія, которое могло бы соотвтствовать доходамъ джентльмена въ 1200 фунтовъ въ годъ.

Онъ отвчалъ, что онъ никогда не спрашивалъ меня о моемъ состояніи, что для него оно не иметъ никакого значенія, въ чемъ онъ заране далъ мн слово, которое и сдержитъ всегда, что во всякомъ случа онъ никогда не вопроситъ меня хать съ нимъ въ Виргинію и не подетъ самъ, если только я добровольно не ршусь на это.

Короче сказать, мы обвнчались и, что касается меня, я была очень довольна своимъ замужествомъ, мой мужъ былъ человкъ съ такимъ прекраснымъ характеромъ, какого только можно желать, хотя его положеніе и не было такъ блестяще, какъ я предполагала, съ своей стороны, и онъ, женясь на мн, не могъ его такъ улучшить, какъ надялся.

Когда мы обвнчались, я была вынуждена отдать ему свое небольшое состояніе и показать, что у меня больше ничего нтъ, мн необходимо было это сдлать, и потому, выбравъ удобный случай, я прямо сказала ему:

— Другъ мой, вотъ уже дв недли, какъ мы женаты, и я думаю пора вамъ узнать, иметъ ли ваша жена что нибудь или нтъ?

— Эта пора настанетъ тогда, когда вамъ будетъ угодно, сердце мое, сказалъ онъ, мое желаніе удовлетворено, я имю жену, которую люблю, и кажется не часто тревожилъ васъ тмъ вопросомъ, который вы теперь поднимаете.

— Ваша правда,— отвчала я,— но я нахожусь въ большомъ затрудненіи и не знаю, какъ изъ него выйти.

— Въ какомъ затрудненіи?— спросилъ онъ.

— Слушайте, вотъ въ чемъ дло: какъ это ни тягостно для меня и для васъ, но я должно сказать, что до меня дошли слухи, будто капитанъ X… (мужъ моей подруги) говорилъ вамъ, что я гораздо богаче, чмъ на самомъ дл… увряю васъ, что если онъ и говорилъ это, то не по моей просьб.

— Чмъ меньше у васъ денегъ, моя милая, тмъ хуже для насъ обоихъ, сказалъ онъ, но я надюсь, что вы не станете тревожиться мыслью, будто я могу измниться къ вамъ, потому что у васъ нтъ приданаго, нтъ, такъ и нтъ, только скажите мн это откровенно: быть можетъ я поговорю съ капитаномъ, быть можетъ я скажу ему, что онъ обманулъ, но я никогда не стану обвинять васъ, такъ какъ изъ вашихъ разговоровъ я могъ вывести одно заключеніе, что вы женщина бдная.

— И такъ, мой другъ, сказала я, я счастлива тмъ, что не была причастна къ этому обману до нашей свадьбы, а если теперь я и обману васъ, то отъ этого не станетъ хуже, правда, я бдна, но не такъ ужъ бдна, чтобы не имть ничего.

Затмъ я вынула нсколько банковыхъ билетовъ и дала ему около 160 фунтовъ.

— Вотъ вамъ кое-что, мой другъ, но можетъ статься, это не все, что я имю.

Мои прежніе разговоры по этому поводу привели его къ мысли, что у меня ничего нтъ, поэтому та незначительная сама по себ сумма, которую я передала ему теперь, пріобрла двойную цнность въ его глазахъ. Онъ признался, что, судя по моимъ словамъ, онъ не разсчитывалъ на такія деньги и не сомнвался въ томъ, что все мое состояніе заключается въ нсколькихъ хорошихъ платьяхъ, золотыхъ часахъ и одномъ или двухъ брильянтовыхъ кольцахъ.

Я предоставила ему тшиться 160 фунтами впродолженіи трехъ дней, затмъ, выйдя однажды изъ дома какъ бы по длу, я скоро возвратилась и принесла ему 100 фунтовъ золотомъ, говоря: ‘вотъ вамъ еще мое приданное’. Вообще я отдала ему въ конц этой недли 180 фунтовъ деньгами и на 60 фунтовъ полотна, причемъ объявила, что все это я вынуждена была взять за долгъ въ 600 фунтовъ, за которые при разверстк я могла получить не боле шести шиллинговъ за фунтъ.

— Теперь, мой другъ, я съ грустью должна признаться, что отдала вамъ все свое состояніе.

Я прибавила, что если бы меня не обманулъ тотъ, кто взялъ у меня 600 фунтовъ, то я могла бы принести ему въ приданное 1,000 фунтовъ, я говорила это искренно, дйствительно, я отдала бы ему все, что имла.

Онъ очень обрадовался полученнымъ деньгамъ и былъ очарованъ моимъ способомъ дйствій, такъ или иначе, но раньше его тревожила мысль, что у меня ровно ничего нтъ. Такимъ образомъ, благодаря этому обману, я безъ денегъ устроила свою судьбу, поймавъ мужа на такую приманку, которая слишкомъ опасна для всякой женщины, дйствуя такимъ образомъ, я подвергала себя страшной случайности быть открытой и потерять всякое уваженіе въ его глазахъ.

Отдавая справедливость моему мужу, я должна сказать, что это былъ человкъ безконечно добрый и не глупый. Видя, что его доходы не соотвтствуютъ тому образу жизни, который онъ намтилъ, если бы я принесла ожидаемое имъ приданное, я однажды утромъ сказала ему, что, по моему мннію, его плантаціи приносятъ мало дохода, благодаря тому, что онъ не самъ ведетъ хозяйство, что я очень хорошо вижу его желаніе хать туда и глубоко чувствую его разочарованіе своей женитьбой, поэтому я не могу ничего лучшаго придумать, какъ объявить свое искреннее желаніе хать съ нимъ въ Виргинію.

Онъ наговорилъ мн тысячу самыхъ милыхъ любезностей по поводу моего предложенія. Онъ сказалъ, что хотя онъ дйствительно разочаровался въ надеждахъ на мое состояніе, но не во мн, какъ въ лучшей жен, какую только онъ желалъ, и что онъ не находитъ словъ выразить свою благодарность за мое великодушное предложеніе.

Короче сказать, мы ршили хать. Онъ разсказалъ мн, что у него тамъ есть хорошій домъ, прекрасно убранный, въ которомъ живутъ его мать и сестра, единственные его родственники, и что, по нашемъ прізд, он переберутся въ другой домъ, находящійся въ пожизненномъ владніи его матери, посл ея смерти онъ перейдетъ къ нему, такъ что впослдствіи я буду тамъ полной хозяйкой.

Мы сли на корабль, взявъ съ собою много хорошей мебели для нашего дома, блья и другихъ хозяйственныхъ вещей, а также разнаго товара для продажи, и отправились.

Здсь не мсто давать полный отчетъ о нашемъ путешествіи, которое было продолжительно и исполнено большихъ опасностей, ни я, ни мой мужъ не вели морского журнала и потому я могу сказать только, что посл страшнаго перезда,сопровождавшагося двумя ужасными бурями и еще боле ужаснымъ нападеніемъ пирата, который отнялъ у насъ почти вс товары и едва не взялъ въ рабство моего мужа, возвративъ его только, благодаря моимъ мольбамъ,— посл всхъ этихъ бдствій, говорю я, мы прибыли въ рку Іоркъ, въ Виргиніи, и отправились на его плантаціи, гд насъ съ любовью встртили его матъ и сестра.

Мы поселились вс вмст: по моей просьб, моя свекровь осталась въ томъ же дом, она была слишкомъ хорошей матерью и не могла быть намъ въ тягость, мужъ мой нисколько не измнился, и я чувствовала себя счастливйшей женщиной въ свт, когда одно странное и непредвиднное обстоятельство мигомъ разрушило мое счастье и сдлало мое положеніе самымъ невозможнымъ.

VIII.
Исторія моей свекрови.— Я узнаю въ ней свою мать, а въ муж своего брата.— Мое отчаяніе по этому поводу.

Моя свекровь была необыкновенно веселая и добрая старуха, я говорю старуха, потому что ея сыну было больше тридцати лтъ, эта пріятная и общительная женщина часто меня занимала интересными разсказами о стран, гд мы жили и объ ея обитателяхъ.

Между прочимъ, она разсказывала мн, что большая часть живущихъ въ этой колоніи поселенцевъ были англичане, прибывшіе сюда при самыхъ ужасныхъ условіяхъ, и что здсь все населеніе длится вообще на два класса: одинъ состоиъ изъ людей, которыхъ привезли корабли для продажи въ услуженіе, другой составляютъ каторжно-ссыльные, обвиненные судомъ въ преступленіяхъ, за которыя полагается смертная казнь.

— Когда прибываютъ т и другіе,— продолжала она,— мы не длаемъ между ними различія: ихъ покупаютъ плантаторы и они вс мст работаютъ на поляхъ до окончанія срока, посл этого имъ даютъ возможность поселиться самимъ и заняться обработкой и расчисткой земли, на которой они разводятъ табакъ и эерновые хлба для собственнаго пользованія, купцы довряютъ имъ въ кредитъ орудія, за которыя они уплачиваютъ посл жатвы. Вотъ какимъ образомъ, дитя мое,многіе изъ Ньюгетскихъ висльниковъ сдлались здсь значительными людьми, изъ нихъ у насъ есть міровые судьи, чиновники и члены магистрата, хотя они носятъ на рукахъ выжженое желзомъ каторжное клеймо.

Разсказывая такимъ образомъ, она добродушно и съ полнымъ ко мн довріемъ говорила о себ, о своей жизни, объяснивъ, что она сама принадлежала къ послднему классу и давно, давно прибыла сюда, какъ осужденная за преступленіе.

— А вотъ и клеймо, дитя мое,— сказала она, показывая мн красивую блую руку, на ладони которой остались знаки, выжженные раскаленнымъ желзомъ, какъ это обыкновенно бываетъ у всхъ каторжниковъ.

Этотъ разсказъ сильно взволновалъ меня, но моя мать, улыбаясь, сказала:

— Не надо этому удивляться, точно какой-то необыкновенной вещи, у насъ люди съ большимъ положеніемъ носятъ подобныя клейма и не стыдятся ихъ показывать, вотъ, напримръ, маіоръ X… былъ когда-то знаменитымъ карманщикомъ, судья На…ъ, былъ тоже извстенъ, какъ ловкій воръ, обкрадывавшій лавки, у обоихъ на рукахъ клейма, и я могла бы назвать теб многихъ другихъ порядочныхъ людей съ такими же клеймами.

Мы часто вели подобнаго рода разговоры, и она всегда подтверждала многочисленными примрами свои разсказы. Спустя нкоторое время, однажды, когда она разсказывала приключенія одной особы, высланной сюда назадъ тому нсколько недль, на меня нашло какое-то задушевное настроеніе, и я просила ее разсказать мн свою исторію, что она и сдлала, передавъ просто и откровенно слдующее. Еще молодой двушкой она попала въ очень дурную компанію въ Лондон, благодаря тому, что ея мать часто посылала ее относить кушанье одной своей родственниц, бывшей въ заключеніи въ Ньюгетской тюрьм, несчастная голодала тамъ, потомъ она была приговорена къ смертной казни, но, благодаря беременности, эта казнь была отсрочена и она погибла въ тюрьм.

Здсь моя свекровь перечислила длинный рядъ тхъ ужасовъ, которые совершаются обыкновенно въ этомъ страшномъ мст.

— Да, дитя мое,— говорила моя свекровь,— быть можетъ, теб мало извстно все это, а можетъ быть ты даже и не слыхала ничего подобнаго, но будь уврена, мы вс здсь знаемъ, что одна Ньюгетская тюрьма порождаетъ столько воровъ и несчастныхъ, сколько не въ состояніи породить самыя преступныя ассоціаціи и клубы въ Англіи, это проклятое мсто на половину снабжаетъ поселенцами нашу колонію.

Затмъ она продолжала разсказывать свою исторію такъ пространно и съ такими подробностями, что я начинала приходитъ въ смущеніе, но когда она дошла до одной частности, заставившей ее сказать свое имя, я чуть было не упала въ обморокъ, замтивъ мое разстройство, она спросила, хорошо ли я себя чувствую и что меня такъ встревожило. Я объяснила, ей, что ея грустная исторія на меня сильно подйствовала, и я прошу ее не продолжать больше.

— Но, милая моя,— очень нжно сказала она,— ты напрасно тревожишься, все это случилось такъ давно, что не причиняетъ мн ни малйшаго безпокойства, теперь я вспоминаю свою исторію даже съ чувствомъ нкотораго довольства, потому что она привела меня сюда.

Потомъ она продолжала разсказывать, какъ здсь она попала въ одну хорошую семью, какъ, благодаря своему прекрасному поведенію, посл смерти хозяйки, ея хозяинъ женился на ней, отъ него у нея были сынъ, мой мужъ, и дочь, какъ, благодаря ея стараніямъ и хорошему управленію, посл смерти мужа, она улучшила свои плантаціи и привела ихъ въ такое состояніе, въ какомъ он не были никогда при муж, такъ какъ большую часть земли она культивировала уже будучи вдовой, которою осталась шестнадцать лтъ тому назадъ.

Я не особенно внимательно слушала эту часть ея исторіи, такъ какъ мн необходимо было остаться одной, чтобы свободно предаться раздиравшимъ мою душу тревогамъ, пусть судятъ, въ какомъ ужасномъ положеніи находился мой мозгъ при мысли, что эта женщина была не мене, какъ моя родная мать, и что я имла двухъ дтей и была беременна третьимъ отъ своего собственнаго брата.

Теперь я была самая несчастная женщина на свт. Ахъ! все шло хорошо, пока я не знала этой исторіи, я могла спокойно жить съ моимъ мужемъ. Ахъ! еслибы я никогда не узнала ее!

У меня лежала теперь такая тяжесть на сердц, что я была постоянно на-сторож, я не видла пользы открывать мою тайну, но и скрывать ее было почти невозможно, да, я не была уврена, что во сн не выдамъ своей тайны мужу и если я открою ее, то меньшее, чего я могла ожидать, это потерять мужа, такъ какъ онъ былъ слишкомъ чистъ и честенъ, чтобы продолжать быть имъ, зная, что я его сестра, такимъ образомъ я находилась въ самомъ затруднительномъ положеніи.

Предоставляю судить всмъ, каково было это положеніе: я была далеко отъ моей родины, у меня не было возможности возвратиться туда, здсь я жила очень хорошо, но въ невыносимыхъ условіяхъ, еслибы я открылась матери, мн было бы трудно убдить ее въ подробностяхъ и я не имла средствъ въ точности доказать свое предположеніе, съ другой стороны, если бы она стала меня допрашивать, или если бы у нея явилось сомнніе въ истин моихъ словъ, то я погибла бы, такъ какъ малйшее ея внушеніе моему мужу немедленно отдалило бы его отъ меня и я потеряла бы его и мать, приведя въ недоумніе обоихъ.

Тмъ не мене, истина для меня была очевидна, и для меня было ясно, что подъ видомъ честной женщины я живу въ кровосмшеніи и распутств, и если бы даже я относилась не особенно чувствительно къ этому преступленію, то все же въ немъ было что то такое оскорбляющее природу, что отталкивало меня отъ мужа. Несмотря на это, посл долгаго и серьезнаго размышленія, я признала необходимымъ скрыть мою тайну отъ мужа и матери, не сдлавъ ни малйшаго намека, такимъ образомъ я прожила подъ страшнымъ душевнымъ гнетомъ еще три года.

Втеченіи этого времени моей матери доставляло большое удовольствіе разсказывать мн исторіи о своихъ прошлыхъ приключеніяхъ, которыя мн не особенно нравились, потому что, хотя она передавала факты не ясно, но сопоставляя ихъ съ тмъ, что я знала прежде, мн не трудно было придти къ заключенію, что въ молодости она была проституткой и воровкой, но, по прибытіи сюда, она искренно раскаялась въ этихъ преступленіяхъ и стала женщиной набожной, честной и строгой.

Итакъ я оставляю ея жизнь, какова бы она ни была, и обращаюсь къ своей, которая была для меня вполн невыносима: какъ я уже сказала, я чувствовала себя самой распутной женщиной въ свт, такимъ образомъ я не могла разсчитывать ни на что хорошее, въ самомъ дл, несмотря на мое вншнее благополучіе, у меня былъ въ виду одинъ только исходъ: нищета и разореніе.

Дйствительно, прошло не много времени, какъ дла наши измнились къ худшему, и что всего было хуже, мужъ мой сталъ капризенъ, ревнивъ и непріятенъ, а я на столько же стала нетерплива съ нимъ, на сколько онъ былъ несправедливъ и неразсудителенъ въ своемъ обращеніи со мной. Наши отношенія такъ обострились и мы зашли такъ далеко, что я наконецъ потребовала отъ него исполненія его общанія, которое онъ далъ мн въ то время, когда я согласилась оставить для него Англію, и которое заключалось въ томъ, что если мн не понравится жизнь здсь, то я возвращусь на родину, объявивъ ему объ этомъ за годъ впередъ, съ тмъ, чтобы онъ могъ устроить свои дла.

Я говорю, что я потребовала отъ него исполненія этого общанія и, надо признаться, потребовала не въ особенно любезной форм, какъ легко себ это представить: я объясняла ему, что онъ очень дурно обходится со мной, а у меня нтъ здсь друзей, которые могли бы справедливо разсудить насъ, что онъ ревнуетъ меня безъ всякаго повода и что нашъ отъздъ въ Англію измнитъ эти отношенія.

Я такъ ршительно настаивала на своемъ требованіи, что ему оставалось или сдержать свое слово или отказаться отъ него, и не смотря на то, что онъ пустилъ въ дло всю свою хитрость, призвавъ на помощь мать и другихъ наперсниковъ съ цлью убдить меня измнить свое ршеніе, но вс ихъ попытки были напрасны, такъ какъ сущность ршенія лежала въ моемъ сердц, а послднее стало совершенно чуждымъ моему мужу. Я находила тысячи предлоговъ избгать его ласкъ, боясь боле всего беременности, которая наврное могла помшать моему отъзду или по крайней мр замедлить его.

Наконецъ моя настойчивость вывела его изъ себя и онъ принялъ быстрое и роковое ршеніе: онъ объявилъ, что вообще мы не можемъ хать въ Англію, что хотя онъ и далъ мн общаніе, но что при настоящихъ условіяхъ было бы безрасудно исполнить его, это значило разстроить вс наши дла, разорить семью и довести ее почти до гибели, такимъ образомъ я не должна больше требовать отъ него исполненія этого общанія, такъ какъ ни одна женщина въ мір, принимающая сколько нибудь близко къ сердцу интересы своей семьи и мужа, не станетъ этого требовать.

Говорятъ, что если женщина вобьетъ себ что нибудь въ голову, то ее трудно заставить измнить свое ршеніе, дйствительно я не переставала изыскивать средства сдлать возможнымъ мой отъздъ и, наконецъ, предложила мужу отпустить меня одну. Это предложеніе возмутило его до послдней степени, онъ объявилъ мн, что въ его глазахъ я не только жестокая женщина, но и самая извращенная и безчувственная мать, что онъ не понимаетъ, какъ я могу безъ ужаса допустить мысль бросить дтей и никогда не увидть ихъ больше. Все это было бы врно, если бы теперь я не сгорала единственнымъ желаніемъ не видть больше никогда ни мужа, ни дтей, что касается упрека въ моей извращенности, то мн было бы не трудно снять съ себя этотъ упрекъ, мн, которая слишкомъ глубоко чувствовала свой позоръ и сознавала, что едва ли на свт существовала боле извращенная любовная связь, чмъ моя съ нимъ.

Такъ или иначе, но не было никакой возможности привести къ соглашенію моего мужа. Онъ очень дурно относился къ моему поведенію и дйствительно имлъ на это основанія. Я наотрзъ отказалась жить съ нимъ и пользовалась всякимъ случаемъ увеличить, такъ сказать, брешь въ нашихъ отношеніяхъ, такъ что однажды онъ объявилъ мн, что ему остается одно: признать меня съумашедшей и посадить въ домъ умалишенныхъ. Это привело меня къ ршенію во что бы ни стало раскрыть мою тайну, но какъ это сдлать и кому первому передать ее, оставалось для меня неразршимымъ вопросомъ до тхъ поръ, пока между мной и мужемъ не случилось новой ссоры. Началось съ того, что онъ заговорилъ со мной о невозможности моего отъзда въ Англію. Я защищала свое ршеніе и, какъ всегда бываетъ въ семейныхъ ссорахъ, когда одно жесткое слово ведетъ за собой другое, мы разгорячились, онъ сказалъ мн, что я веду себя съ нимъ не какъ съ мужемъ, и говорю о дтяхъ не какъ мать, и потому онъ не можетъ относиться ко мн какъ къ жен, онъ испробовалъ все, онъ былъ со мной нженъ и добръ, онъ велъ себя какъ достойный мужъ и христіанинъ, онъ думалъ измнить мой характеръ, но я обращаюсь съ нимъ какъ съ собакой, какъ съ самымъ презрннымъ и совершенно постороннимъ человкомъ, и хотя всякое насиліе возбуждаетъ въ немъ глубокое отвращеніе, тмъ не мене онъ поставленъ въ необходимость прибгнуть теперь къ такимъ мрамъ, которыя заставятъ меня вернуться къ своимъ обязанностямъ.

Эти слова взбунтовали во мн кровь, я никогда не приходила въ такое раздраженіе и сказала ему, что какія бы мры онъ ни принялъ, будетъ ли это насиліе или любовь, я презираю все, я ршила во что бы то ни стало ухать въ Англію, что же касается моихъ отношеній къ нему и дтямъ, то въ основ ихъ лежитъ быть можетъ обстоятельство, котораго онъ еще не знаетъ, однако же, пользуясь случаемъ, я замчу только одно: что онъ не иметъ права быть моимъ законнымъ мужемъ, также какъ наши дти не могутъ считаться законными дтьми, вотъ почему я не въ силахъ заботиться о нихъ больше, чмъ я забочусь.

Надо признаться, взглянувъ на него, я пожалла о томъ, что сказала, онъ совершенно измнился въ лиц, поблднлъ, какъ смерть, и не могъ выговорить слова, какъ будто пораженный молніей. Я думала, что онъ упадетъ въ обморокъ. Съ нимъ сдлался приливъ, онъ дрожалъ, капли пота катились по его лицу, а между тмъ лицо было холодно какъ ледъ, словомъ онъ пришелъ въ такое состояніе, что необходима была серьезная помощь, когда онъ нсколько пришелъ въ себя, у него началась тошнота, мы уложили его въ постель, на другой день утромъ у него появилась жестокая лихорадка.

Онъ медленно поправлялся, и, когда ему стало лучше, то разъ онъ подозвалъ меня къ себ и сказалъ, что послднія мои слова нанесли ему смертельную рану и что онъ хочетъ предложить мн только одинъ вопросъ. Я прервала его, говоря, что меня глубоко огорчаетъ моя горячность, которая заставила меня зайти такъ далеко, я вижу какъ ужасно подйствовали на него мои слова, но теперь умоляю его не требовать ихъ объясненія. Я уврена, что это объясненіе только ухудшитъ его положеніе.

Но теперь дла зашли такъ далеко, что дальше нельзя было скрывать тайну, и мой мужъ самъ доставилъ мн случай снять съ себя это страшное бремя, три или четыре недли онъ неотступно просилъ меня сказать ему только одно, хотла ли я своими словами разсердить его, или они дйствительно имютъ какое нибудь основаніе. Я была непреклонна и отказывалась отъ всякихъ объясненій, до тхъ поръ пока онъ не согласится отпустить меня въ Англію, на это онъ отвтилъ, что, пока онъ живъ, онъ не согласится отпустить меня. Тогда я сказала, что если такъ, то я должна объявить ему, что отъ меня вполн зависитъ не только получить, когда захочу, его согласіе, но даже устроить такъ, что онъ самъ станетъ умолять меня ухать, послднія слова въ конецъ разожгли его любопытство.

Посл этого онъ разсказалъ всю исторію матери и заставилъ ее вывдать у меня истину, причемъ, надо отдать ей справедливость, она пустила въ ходъ всю свою изобртательность, чтобы достигнуть цли, но я сразу остановила ее, говоря, что вся тайна заключается въ ней самой и что мое уваженіе къ ней заставляетъ меня скрывать эту тайну, вообще же я объявила, что больше ничего не могу сказать и умоляю ее не настаивать.

Эти слова привели ее въ крайнее изумленіе, она не знала что говорить и думать, затмъ, не обращая вниманія на зародившееся въ ней подозрніе и длая видъ, что принимаетъ мои слова за извстную тактику, она снова начала говорить со мной по поводу своего сына, изыскивая средства помирить меня съ нимъ. Наконецъ я сдлала видъ, что уступаю ей и сказала: ‘хорошо, извольте, я открою вамъ тайну великой важности, если только вы дадите мн торжественное общаніе, что безъ моего согласія вы никогда не разскажете ее своему сыну’.

Невозможно описать ея изумленіе при моихъ словахъ, она, если бы могла, охотно не поврила этой исторіи, понимая, какой переворотъ угрожаетъ семь, но вс подробности такъ согласовались съ тми событіями, которыя она передавала мн сама и которыя теперь она охотно готова была отрицать, что ей не оставалось ничего другого длать, какъ молча броситься ко мн на шею и начать нжно цловать меня. Долго она не могла выговорить слова, наконецъ бдная старуха жалобно закричала:

— Несчастное дитя мое! Какой рокъ принесъ тебя сюда и бросилъ въ объятія моего сына! Ужасная дочь! мы погибли! ты жена своего родного брата и имла отъ него трехъ дтей, дтей отъ одной плоти и крови! мой сынъ и моя дочь жили какъ мужъ и жена! Какое безуміе! Какая несчастная семья! Что намъ длать? Что говорить? Ахъ, Боже мой, что намъ длать?

Немного успокоясь, мы стали говорить о томъ, что слдуетъ сдлать, прежде чмъ сообщить эту тайну моему мужу. Но къ чему могли привести вс наши совщанія? Мы были не въ силахъ найти выходъ изъ нашего мучительнаго положенія, мы не знали какъ передать всю трагедію моему мужу, мы не знали какъ она подйствуетъ на него, что онъ предприметъ: узнавъ эту роковую тайну, онъ могъ, не владя собой, объявить ее всмъ, что неизбжно погубило бы нашу семью, или онъ могъ, пользуясь защитой закона, который въ этомъ случа былъ на его сторон, и презирая меня, потребовать развода, тогда все мое ничтожное приданное было бы поглощено процессомъ и я стала бы нищей, а черезъ нсколько мсяцевъ я увидла бы его въ объятіяхъ другой женщины, въ то время какъ сама должна была довольствоваться жалкимъ существованіемъ. Вс эти соображенія близко принимались къ сердцу моей матерью, но мы не знали, что длать. Спустя нкоторое время, мы ршились прибгнуть къ самымъ осторожнымъ мрамъ, но къ несчастью наши ршенія были совершенно различны, по мннію моей матери, мн слдовало глубоко похоронить мою тайну и продолжать жить со своимъ мужемъ, до тхъ поръ, пока какой нибудь удобный случай дастъ возможность спокойно разсказать ему все, въ то же время она употребитъ вс свои силы примирить мужа со мной и возстановить согласіе нашего домашняго очага, такимъ образомъ, эта тайна останется и умретъ вмст съ нами. Но если она выступитъ на свтъ Божій, дитя мое, сказала мать въ заключеніе, тогда мы об погибли.

Желая побудить меня согласиться на это, она общала устроить меня, она общала оставить мн посл своей смерти, независимо отъ состоянія мужа, все, что только будетъ возможно, такимъ образомъ, если когда-нибудь и откроется наша тайна, то я буду матеріально обезпечена.

Хотя ея предложеніе указывало мн ясно на нжность и доброту моей матери, но оно совершенно не согласовалось ни съ моими мыслями, ни съ моими чувствами, и потому я сказала, что, посл долгаго и спокойнаго размышленія, я пришла къ слдующему ршенію, которое, надюсь, не покажется ей крайностью и успокоитъ ее: я просила ее употребить все свое вліяніе на сына, съ цлью убдить его отпустить меня въ Англію, снабдивъ достаточной суммой денегъ, въ товарахъ или въ банковыхъ билетахъ, затмъ, когда я уду, она можетъ уговорить его, спустя нкоторое время, вызвать снова меня къ себ.

Мы долго не сходились съ матерью въ нашихъ мнніяхъ по этому поводу, мы не могли примирить ихъ, мы много спорили, но эти споры не приводили ни къ какимъ соглашеніямъ.

Я не могла побдить свое отвращеніе къ сожительству съ братомъ, она настаивала на невозможности уговорить его согласиться на мой отъздъ въ Англію, мы продолжали жить въ такомъ нершительномъ положеніи, хотя наши споры не доводили насъ до крайностей, но мы были не въ силахъ придти къ такому ршенію, которое могло бы уничтожить эту ужасную пропасть.

IX.
Я открываюсь своему мужу. — Я узжаю въ Англію. — Мое пребываніе въ Бат.— Новая встрча.

Наконецъ, я ршилась на самый отчаянный выходъ изъ этого страшнаго положенія и объявила матери, что сама разскажу все мужу. При одной мысли объ этомъ моя мать пришла въ ужасъ, но я просила ее успокоиться и сказала, что сдлаю это исподоволь, спокойно, тихо и такъ ловко, какъ только могу, я выберу самую благопріятную минуту и не сомнваюсь, что если съумю притвориться любящей его больше, чмъ я могу теперь его любить, то я успю въ своемъ намреніи и мы мирно разстанемся, потому что я все-таки люблю своего мужа, какъ брата.

Въ продолженіи всего этого времени онъ осаждалъ свою мать, онъ настаивалъ объяснить ему, если возможно, что означаетъ моя страшная фраза, какъ онъ назвалъ ее, будто онъ не законный мой мужъ и мои дти — не законныя его дти. Мать совтовала ему терпливо выжидать событій, говоря, что она еще ничего не могла узнать отъ меня. Она видитъ только, что я сильно взволнована, что меня мучитъ какая то тайна, которую, тмъ не мене, она надется скоро узнать, до тхъ же поръ она проситъ его обходиться со мной какъ можно лучше и постараться пріобрсти мое расположеніе, такъ какъ я страшно напугана его угрозой запереть меня въ домъ умалишенныхъ, въ заключеніе она сказала: никогда не слдуетъ доводить женщину до отчаянія, какіе бы ни были для этого поводы.

Я скоро почувствовала вліяніе этихъ переговоровъ: поведеніе моего мужа вдругъ измнилось, онъ сталъ совершенно другимъ человкомъ, нельзя было быть любезне и предупредительне его, я какъ могла отвчала ему тмъ же, но длала это, принуждая себя. Однажды вечеромъ, мы, бесдуя, сидли вдвоемъ въ небольшой бесдк, у входа въ садъ, онъ былъ въ веселомъ и пріятномъ настроеніи духа и говорилъ мн много нжностей, наша дружба и надежда, что наши прежнія ссоры и непріятности не повторятся больше, приводили его въ восторгъ.

Я глубоко вздохнула и сказала, что нтъ въ мір женщины, которая была бы боле рада нашему доброму согласію и боле бы огорчалась, если бы оно было нарушено, но я съ глубокой горечью въ сердц должна сказать ему, что въ нашихъ отношеніяхъ существуетъ одно такое обстоятельство, которое я не знаю какъ объяснить ему и которое длаетъ меня самой несчастной женщиной въ мір.

Онъ просилъ объясниться ясне, но я отвчала, что не знаю, какъ приступить къ этому объясненію, я убждена въ томъ, что пока тайна принадлежитъ мн одной, я одна и буду несчастна, и потому лучше всего не открывать ему этой тайны, что и было единственной причиной моего молчанія, такъ какъ я знаю, что рано или поздно, но моя роковая тайна приведетъ меня къ гибели во всякомъ случа.

Тогда онъ сталъ уврять меня, что съ этой минуты онъ оставитъ меня въ поко, онъ будетъ врить мн во всемъ и проситъ только объ одномъ: убдить его, что, какова ни была моя тайна, наша взаимная любовь не измнится никогда и останется вчной.

Это для меня было самое худшее, что онъ могъ сказать, и потому я прямо сказала ему, что я не могу быть счастлива даже въ томъ случа, если онъ перестанетъ настаивать на томъ, чтобы я открыла ему эту тайну, хотя съ другой стороны я не знаю, какъ мн разсказать ее.

— Но, посмотримъ, мой другъ,— продолжала я,— согласитесь ли вы на т условія, которыя я предложу вамъ прежде, чмъ открыть эту тайну?

— Я соглашусь на вс условія въ мір,— отвчалъ онъ,— какихъ только можетъ потребовать ваше благоразуміе.

— Хорошо,— сказала я,— въ такомъ случа дадите ли вы мн письменное общаніе, что если вы убдитесь въ томъ, что я не умышленно создала нкоторыя несчастныя для насъ обстоятельства, то вы не станете меня осуждать, оскорблять, не станете дурно относиться ко мн и не сдлаете меня жертвой того, что случилось не по моей вол.

— Это самое благоразумное требованіе,— сказалъ онъ,— я не могу осуждать васъ за чужую ошибку, дайте мн перо и чернила.— Я принесла бумагу, перо и чернила. Онъ написалъ свое обязательство въ тхъ самыхъ выраженіяхъ, въ какихъ я передала его, и подписался.

— Теперь, другъ мой,— сказала я,— я не потребую отъ васъ больше никакихъ письменныхъ обязательствъ, но такъ какъ вы услышите самую неожиданную, самую поразительную семейную тайну, то я умоляю васъ, общайте мн, что вы примете ее спокойно, съ полнымъ присутствіемъ духа, свойственнымъ каждому благоразумному мужчин.

— Я даю вамъ слово,— сказалъ онъ,— но ради Бога, перестаньте наконецъ пугать меня всми этими приготовленіями.

— Итакъ, вотъ въ чемъ дло: я уже вамъ говорила когда то въ раздраженіи, что передъ закономъ я не могу считаться вашей женой, а наши дти законными дтьми, теперь я должна спокойно и съ любовью, но съ страшной тоской въ сердц объявить вамъ, что я ваша родная сестра, вы мой братъ, мы дти одной матери, которая живетъ съ нами въ одномъ дом и которая до того глубоко убждена въ истин моихъ словъ, что не можетъ отрицать ихъ.

Я видла, какъ онъ поблднлъ и какъ страшно измнилось выраженіе его глазъ, и потому прибавила:

— Вспомните о вашемъ общаніи и сохраните присутствіе духа, мн кажется, я достаточно приготовила васъ для этого.

Однако, я позвала слугу и приказала подать рюмку рому, такъ какъ я видла, что мужъ теряетъ сознаніе. Когда онъ пришелъ немного въ себя, я сказала:

— Эта исторія, какъ легко себ представить, требуетъ долгаго объясненія, поэтому запаситесь терпніемъ, соберитесь съ мыслями, чтобы выслушать ее до конца, я же постараюсь быть краткой, на сколько это возможно.

Затмъ я разсказала ему все, что считала необходимымъ для выясненія самого факта, сообщивъ, какимъ образомъ его мать навела меня на это открытіе.

— Теперь вы видите, мой другъ, что я имла основаніе требовать отъ васъ нкоторыхъ условій, прежде чмъ открыть эту тайну, и что я не была и не могла быть причиной нашего несчастія, такъ какъ до сихъ поръ сама ничего не знала объ этомъ.

— Я вполн въ этомъ увренъ,— сказалъ онъ, — во всякомъ случа это страшная для меня неожиданность, но у меня есть средство положить конецъ всмъ нашимъ несчастіямъ, не заставляя васъ ухать въ Англію.

— Это было бы такъ же странно, какъ и все остальное,— сказала я.

— Нтъ, нтъ, я вижу, что я одинъ стою всмъ на дорог.— Произнося эти слова, онъ имлъ видъ человка, близкаго къ помшательству, но тогда его слова не испугали меня: я была убждена, что человкъ, желающій лишить себя жизни. не станетъ говорить объ этомъ.

Хотя это несчастье не въ конецъ поразило его, но и замчала, что онъ сталъ задумчивъ, грустенъ, какъ человкъ, у котораго отчасти помутился разсудокъ. Своими разговорами я старалась привести его въ сознаніе, я сообщала ему свои планы относительно устройства нашей жизни въ будущемъ, иногда онъ чувствовалъ себя лучше и бодро отвчалъ мн, но несчастье слишкомъ угнетало его мысли и онъ дошелъ до того, что два раза покушался на свою жизнь, однажды онъ едва не задушилъ себя, но его спасла мать: она вошла въ комнату и при помощи негра слуги перерзала веревку, на которой онъ вислъ.

Наконецъ, благодаря моей неутомимой настойчивости, мой мужъ, котораго здоровье, повидимому, сильно ослабло, уступилъ моему желанію. Судьба толкала меня дальше, она открывала передъ мною новый путь, благодаря стараніямъ моей матери, я получила отъ мужа богатый грузъ товаровъ, съ которымъ и должна была отправиться въ Англію.

Разставаясь съ братомъ (теперь ужъ я не буду больше называть его своимъ мужемъ), мы ршили, что по прибытіи моемъ въ Англію онъ получитъ подложное письмо о моей смерти, и такимъ образомъ у него явится возможность снова жениться, когда захочетъ, онъ общалъ вести со мной переписку, какъ съ сестрой, общалъ помогать мн и поддерживать меня всю жизнь, оставивъ посл своей смерти состояніе матери, которая могла бы содержать меня, какъ его сестру. До извстной степени онъ остался вренъ своему слову, но наша жизнь сложилась такъ странно, что я всегда чувствовала ложь въ нашихъ отношеніяхъ, какъ это вы скоро увидите.

Я отправилась въ август мсяц, проживъ въ Виргиніи восемь лтъ, теперь меня ожидала новая арена такихъ несчастій, которыя едва ли переживала другая женщина.

Наше путешествіе шло довольно хорошо въ продолженіи тридцати двухъ дней, пока мы достигли береговъ Англіи, но здсь мы выдержали дв или три бури, изъ которыхъ одна прибила насъ къ берегамъ Ирландіи, и мы остановились въ Кинсел. Тутъ мы пробыли тринадцать дней и, сдлавъ необходимыя поправки, снова отправились въ путь, насъ опять встртила дурная погода, втеръ сломалъ гротъ мачту-корабля, и мы вашли въ портъ Мильфордъ въ Корнвалис, здсь, хотя мы были еще далеко отъ мста нашего назначенія, но, ставъ на почву родного острова, я ршила, не подвергая себя больше страшнымъ случайностямъ моря, отправиться сухимъ путемъ въ Лоыдонъ и, забравъ съ собою свой багажъ и деньги вмст съ банковыми билетами и товарными документами, я оставила корабль и на немъ свой товаръ, который онъ долженъ былъ доставитъ въ Бристоль, гд находился главный агентъ моего брата.

Спустя три недли, я пріхала въ Лондонъ, здсь скоро я узнала печальную новость: нашъ корабль прибылъ въ Бристоль, выдержавъ сильную бурю, причемъ большая часть его груза была испорчена.

Теперь передо мной открывалась жизнь, повидимому, при самыхъ ужасныхъ условіяхъ, я ухала, простившись на вки съ своими родными, правда, я привезла съ собой много цнныхъ товаровъ, такъ что они могли составить хорошее приданое, если бы были доставлены въ цлости, но они были такъ испорчены, что, продавъ вс, я могла выручить за нихъ не боле двухъ или трехъ сотъ фунтовъ, это было все, и я не имла никакихъ надеждъ въ будущемъ. Я осталась одна, безъ друзей и знакомыхъ, потому что мн было опасно возобновлять старыя связи, моя же ловкая подруга, помогавшая мн когда то поймать мужа, давно умерла вмст съ своимъ супругомъ.

Хлопоты по полученію товаровъ скоро заставили меня ухать въ Бристоль. Занявшись тамъ своими торговыми длами, я нашла возможнымъ для развлеченія прохать въ Батъ (морскія купанья), я была еще далеко не стара, веселаго характера и, какъ всегда, немного эксцентрична, чувствуя себя совершенно свободной и какъ бы женщиной съ состояніемъ, я надялась встртить на своемъ жизненномъ пути какой-нибудь новый случай, который улучшитъ мое положеніе, какъ это было когда-то.

Батъ — мсто волокитъ и любезниковъ, мсто очень дорогое для жизни и изобилующее всякаго рода приманками, надо сказать правду, я отправилась туда съ единственной цлью поймать все, что представится, но я должна отдать себ справедливость: у меня не было въ этомъ отношеніи никакихъ безчестныхъ намреній, и я еще не руководилась ими, какъ вынуждена была длать это потомъ.

Тамъ я осталась на весь поздній сезонъ, я пріобрла нкоторыя несчастныя знакомства, которыя скоре толкали меня на безумства, чмъ удерживали отъ нихъ. Я жила въ удовольствіи, въ хорошемъ обществ, то есть среди веселыхъ и изящнихъ людей, но скоро я съ горечью увидала, что такой образъ жизни разоритъ меня, такъ какъ, не имя постояннаго дохода, а тратя капиталъ, я быстрыми шагами шла къ нищет, это навело меня на многія печальныя мысли. Тмъ не мене я стряхнула ихъ съ себя, обольщаясь надеждой, что какой-нибудь счастливый случай выведетъ меня изъ затрудненій.

Но для этого я жила не тамъ, гд мн слдовало, я не поселилась въ Редриф, гд могла бы устроиться хорошо, и гд какой-нибудь честный морской капитанъ могъ предложить мн свою руку, въ Бат мужчины ищутъ только любовницъ, а не женъ, и потому здсь женщина можетъ разсчитывать только на одн преступныя связи.

Начало сезона я провела въ этомъ отношеніи удачно, потому что познакомилась съ однимъ джентльменомъ, который пріхалъ сюда для развлеченій. Я не согласилась на его пагубныя предложенія, однако въ этотъ же сезонъ я свела знакомство съ одной женщиной, которая хотя и не содержала дурного дома, тмъ не мене по своему направленію готова была ка это. Во всякомъ случа я вела себя съ такимъ достоинствомъ, что на моемъ имени не лежало ни малйшаго грязнаго пятна, никто не могъ осудить меня въ какой-нибудь связи и, повидимому, ни у кого не было даже въ мысляхъ сдлать мн дурное предложеніе.

Я провела много грустныхъ дней въ Бат посл того, какъ все общество разъхалось, я часто здила по своимъ дламъ въ Бристоль, гд получала деньги, и потому мн казалось удобнымъ основаться въ Бат, тмъ боле, что здсь у меня завязались хорошія отношенія съ хозяйкою, у которой я жила лтомъ и у которой устроилась на зиму такъ дешево, какъ не могла бы нигд устроиться. Здсь я прожила зиму такъ же скучно, какъ весело лтомъ, сойдясь ближе съ хозяйкой дома, я не постснялась подлиться съ ней тмъ, что тяжело лежало у меня на сердц, особенно своимъ бдственнымъ положеніемъ, я говорила ей, что у меня въ Виргиніи есть мать и братъ, которые живутъ въ довольств, и такъ какъ я дйствительно написала матери письмо, въ которомъ объяснила, сколько я потеряла на товар, то и сообщила моей хозяйк, что ожидаю отъ матери новой присылки товаровъ,— но такъ какъ корабли, отправляющіеся изъ Бристоля въ Виргинію, возвращаются раньше тхъ, которые выходятъ туда изъ Лондона, а мой братъ иметъ главнаго агента въ Бристол, то я нашла лучшимъ ожидать товаровъ здсь, чмъ перезжать въ Лондонъ.

Моя новая подруга отнеслась сочувственно къ моему положенію и брала съ меня такъ мало за мое содержаніе въ теченіе зимы, что я была уврена, что не доставляю ей никакой выгоды, особенно если принять во вниманіе, что я ничего не платила ей за квартиру.

При наступленіи весенняго сезона, она продолжала быть такъ же любезна со мной, какъ всегда, а я продолжала жить у нея извстное время, пока не представилась необходимость поступить иначе, она разсчитывала отдать квартиру на лто тому, кто останавливался у нея, и особенно тому джентльмену, который ухаживалъ за мной въ прошломъ сезон, дйствительно, онъ пріхалъ вмст съ другимъ джентльменомъ и двумя лакеями и поселился у нея, я подозрвала, что его пригласила моя хозяйка, но она отрицала это.

Прибывшій джентльменъ продолжалъ обращать на меня свое вниманіе и оказывать мн большое уваженіе, я должна признаться, онъ былъ настоящій джентльменъ и мн было такъ же пріятно его общество, какъ мое ему, онъ былъ такого высокаго мннія о моей добродтели, что, какъ часто говорилъ самъ, не смлъ и думать предложить мн что либо такое, что я могла отвергнуть съ презрніемъ и тмъ оттолкнуть его отъ себя, скоро я ему сообщила, что я вдова и прибыла съ послднимъ кораблемъ изъ Виргиніи въ Бристоль, что я ожидаю въ Бат слдующей флотиліи изъ Виргиніи, на которой прибудутъ мои товары, отъ него же я узнала, что онъ женатъ, но его жена больна разстройствомъ мозга, и что онъ помстилъ ее у своихъ родныхъ, чтобы избжать нареканій въ дурномъ леченіи, а самъ пріхалъ въ Батъ, желая хотя немного развлечься и забыться отъ домашняго горя.

Моя хозяйка при всякомъ случа поощряла наше сближеніе. Она описывала его мн въ самыхъ лучшихъ краскахъ, какъ человка честнаго, добродтельнаго и съ большимъ состояніемъ, у меня были основанія этому врить, такъ какъ мы жили съ нимъ въ одномъ этаж и онъ часто входилъ въ мою комнату, даже въ то время, когда я лежала еще въ постели. Тмъ не мене онъ никогда не позволялъ себ ничего больше, кром поцлуя, онъ никогда ни о чемъ не просилъ меня. Такія отношенія продолжались довольно долго, какъ вы увидите дальше.

Я часто говорила съ моей хозяйкой объ его скромности: съ своей стороны она увряла меня, что это ее нисколько не удивляетъ, тмъ не мене она повторяла мн нсколько разъ, что, по ея мннію, я должна ожидать отъ него подарковъ, въ благодарность за мое благосклонное отношеніе къ нему и за то, что я постоянно отдаю ему свое время, дйствительно, онъ преслдовалъ меня по пятамъ. Я отвчала, что я не дала ему ни малйшаго повода думать, будто я нуждаюсь въ его помощи, но она общала мн позаботиться объ этомъ и повела дло такъ ловко, что въ первый-же разъ, какъ мы остались съ нимъ вдвоемъ, онъ началъ разспрашивать меня о моемъ положеніи, о томъ, чмъ я живу съ тхъ поръ, какъ пріхала въ Англію, и есть ли у меня ея деньги.

Я очень смло отвчала ему, что я привезла съ собой много табаку, который, хотя и испортился во время кораблекрушенія, но во всякомъ случа не совсмъ пропалъ, купецъ, которому я дала табакъ на коммиссію, очень честно разсчитывается со мной, и я не испытываю никакой нужды, надясь при извстной бережливости прожить до прибытія новаго груза, разумется, теперь я должна сократить свои расходы, въ прошломъ сезон я держала служанку, занимала дв комнаты, теперь длаю все сама и имю одну комнату. ‘Тмъ не мене, я такъ же довольна, какъ прежде, добавила я, и въ вашемъ обществ я живу очень весело, какъ не жила никогда раньше, чмъ и обязана вамъ’. Такимъ образомъ на этотъ разъ я отклонила его предложеніе.

Но прошло немного времени, какъ онъ снова началъ разговоръ на ту же тему, говоря, что ему кажется, будто я не хочу поврить ему свое дйствительное положеніе длъ, и это очень огорчаетъ его, такъ какъ онъ спрашиваетъ меня не изъ пустого любопытства, а изъ желанія помочь мн, если представится случай. Я не хочу или не ршаюсь сознаться въ томъ, что мн нужна его помощь, и потому онъ проситъ по крайней мр общать ему — откровенно сказать, когда я буду въ затруднительныхъ обстоятельствахъ, и такъ же дружески воспользоваться его услугами, какъ онъ предлагаетъ ихъ.

Я сказала все, что могла бы сказать въ этомъ случа глубоко обязанная женщина, съ цлью дать ему понять, какъ сильно я чувствую его великодушіе, дйствительно, съ этихъ поръ я не была съ нимъ такъ сдержанна, какъ прежде, хотя мы оба не переступали границъ самой строгой добродтели, тмъ не мене, несмотря на то, что я не стснялась съ нимъ, я не дошла до такой близости, чтобы сказать ему, что нуждаюсь въ деньгахъ, хотя въ глубин души я радовалась его предложенію.

Такимъ образомъ прошло нсколько недль, я не просила у него денегъ, моя хозяйка, хитрое созданье, часто побуждавшая меня обратиться къ нему за помощью, видя, что я молчу, сама взялась за это дло. Однажды, когда мы были вс вмст, она разсказала мн слдующую грубую басню собственнаго изобртенія.

— Охъ, моя вдовушка, сегодня я приношу вамъ дурныя новости.

— Что такое,— спросила я,— ужь не взяты ли французами Виргинскіе корабли?

Я особенно боялась этого.

— Нтъ, нтъ,— сказала она,— но человкъ, котораго вы посылали вчера въ Бристоль за деньгами, вернулся съ отвтомъ, что онъ ничего не привезъ.

Мн очень не понравился ея планъ, мн казалось, что не было никакой надобности въ такомъ очевидномъ вымогательств, и я была убждена, что не потеряю ничего, если покажу, что не желаю вести подобной игры, поэтому я рзко прервала хозяйку слдующими словами:

— Я не могу представить, зачмъ онъ вамъ это сказалъ, увряю васъ, я получила отъ него вс деньги, за которыми посылала, вотъ они, прибавила я, вынимая кошелекъ, въ которомъ лежало около двнадцати гиней. Я намрена вамъ сейчасъ же отдать изъ нихъ большую часть.

Ему не понравилась эта продлка хозяйки, такъ же, какъ и мн: онъ видлъ, что она слишкомъ много позволяетъ себ, но, услыхавъ мой отвтъ, онъ тотчасъ успокоился. На другой день утромъ мы снова говорили съ нимъ по этому поводу, и тутъ я убдилась, что поступила вчера вполн благоразумно. Улыбаясь, онъ, между прочимъ, замтилъ: ‘я вполн увренъ, что вы не окажетесь безъ денегъ, не сказавши мн объ этомъ, какъ общали’. Я отвчала, что мн очень досадно, зачмъ хозяйка такъ откровенно говорила наканун о такихъ вещахъ, въ которыя она не должна вмшиваться. Я предполагаю, сказала я, что она хотла получить около восьми гиней, которыя я была должна ей и которыя отдала вчера вечеромъ.

Мои послднія слова ему особенно понравились, и мы перемнили разговоръ, на слдующій день утромъ, услыхавъ, что я уже встала съ постели, онъ окликнулъ меня,— я отвтила. Онъ попросилъ меня войти въ его комнату, войдя, а застала его въ постели, онъ просилъ меня ссть возл него на кровать, говоря, что онъ хочетъ кое что сообщить мн. Посл нжныхъ любезностей, онъ спросилъ, желаю ли я честно и искренно отвтить ему на одинъ вопросъ. Обративъ его вниманіе на слово ‘искренно’ и на то, что я всегда была съ нимъ откровенна, я общала исполнить его желаніе. ‘И такъ, сказалъ онъ, я хочу, чтобы вы мн показали вашъ кошелекъ’. Я тотчасъ вынула кошелекъ съ тремя съ половиной гинеями и отдала ему:

— Это вс ваши деньги?— спросилъ онъ.

— Нтъ, смясь, отвчала я,— у меня ихъ гораздо больше.

— Хорошо,— сказалъ онъ,— тогда вы общайте мн пойти въ вашу комнату и принести все, что у васъ есть до послдняго фартинга.

Я согласилась, пошла къ себ и принесла маленькую шкатулку съ семью гинеями и мелкимъ серебромъ и высыпала ихъ къ нему на кровать, говоря, что это все мое состояніе до послдняго шиллинга, онъ взглянулъ на деньги, перемшалъ ихъ, не считая, и бросилъ въ шкатулку. Затмъ онъ вынулъ изъ кармана ключъ и попросилъ меня открыть маленькую орховую шкатулку, стоявшую на его стол, вынуть оттуда ящикъ и принести къ нему, въ этомъ ящик лежало множество золотыхъ монетъ, я полагаю, около двухъ сотъ гиней, а можетъ быть и больше. Онъ взялъ ящикъ и, держа меня за руку, хотлъ опустить ее туда, чтобы заставить захватить горсть золота, я сопротивлялась, но онъ крпко сжалъ мою руку въ своей, ввелъ ее въ ящикъ и насыпалъ мн въ горсть столько золотыхъ монетъ, сколько ихъ помстилось въ моей ладони.

Потомъ онъ заставилъ меня высыпать деньги къ себ на колни и, взявъ мою маленькую шкатулку, перемшалъ въ ней мои деньги со своими, говоря, чтобы я отнесла ихъ къ себ въ комнату.

Я особенно подробно передаю эту исторію, желая обрисовать его характеръ и тонъ нашихъ отношеній. Скоро посл этого онъ сталъ замчать, что у меня мало платьевъ, кружевъ, головныхъ уборовъ, словомъ, онъ заставилъ меня покупать самые лучшіе наряды, къ которымъ я питала большую склонность, хотя и не показывала этого, для меня ничего не было лучшаго въ свт, какъ хорошее платье, но я объявила ему, что мн необходимо беречь его деньги, такъ какъ иначе я не смогу никогда отдать ихъ. Тогда въ нсколькихъ словахъ онъ далъ мн понять, что, питая ко мн искреннее уваженіе и зная мое положеніе, онъ не предлагалъ мн денегъ въ займы, а отдалъ ихъ, какъ вполн заслуженныя, за то, что я отдала ему все свое время. Затмъ, вскор онъ принудилъ меня взять служанку и жить своимъ хозяйствомъ, а когда ухалъ его товарищъ, онъ просилъ меня вести и его хозяйство, на чемъ настаивала даже наша хозяйка дома.

Такимъ образомъ мы прожили около трехъ мсяцевъ, общество въ Бат стало разъзжаться, онъ началъ поговаривать тоже объ отъзд и высказывать сильное желаніе увезти меня въ Лондонъ, это предложеніе очень смутило меня, я не знала, какъ онъ будетъ относиться ко мн у себя и какое я займу положеніе въ его дом, пока мы вели споры по этому поводу, онъ сильно заболлъ и отправился въ Сомерсетъ, тамъ болзнь его усилилась до того, что онъ не могъ ухать и прислалъ своего слугу въ Батъ, прося меня нанять карету и пріхать къ нему. Еще до отъзда онъ поручилъ мн свои деньги и другія цнности и я не знала, что съ ними длать, наконецъ, я какъ могла лучше спрятала все, заперла на замокъ квартиру и ухала къ нему, здсь я нашла его такимъ слабымъ, что убдила позволить перенести себя на рукахъ въ кресл въ Батъ, гд можно было найти большія удобства и лучшую медицинскую помощь.

Онъ согласился перебраться въ Батъ. Насколько помню, разстояніе между Батомъ и Сомерсетомъ составляетъ около пятнадцати лье, здсь онъ продолжалъ болть сильной лихорадкой втеченіи пяти недль. Во все это время я не переставала ухаживать за нимъ съ заботливой нжностью жены, дйствительно, если бы на самомъ дл я была таковою, то не могла бы длать больше, я сидла около него такъ долго и такъ часто, что, наконецъ, онъ сказалъ, что откажется отъ моихъ услугъ, если я не соглашусь приказать принести себ постель въ его комнату и спать на ней возл него.

Правда, я глубоко сочувствовала его положенію, съ другой стороны я боялась потерять въ немъ такого друга, какимъ онъ могъ быть для меня, я сидла возл него и плакала по цлымъ часамъ, наконецъ ему стало лучше, и онъ началъ подавать нкоторую надежду на выздоровленіе.

Если бы между нами произошло что нибудь другое, чмъ то, о чемъ я разсказываю, я бы не стснялась сказать это, въ чемъ легко можетъ убдиться читатель изъ всего предыдущаго разсказа, но я утверждаю, что во все это время мы не сказали ни одного дурного слова и не совершили ни одного дурного поступка, несмотря на то, что мы входили другъ къ другу въ комнату, когда онъ или я были въ постели и когда я ухаживала за нимъ во время его болзни днемъ и ночью. Ахъ! если бы такія же отношенія продолжались у насъ до конца.

X.
Я длаюсь любовницей моего новаго знакомаго.— Я перезжаю въ Лондонъ.— Мой любовникъ оставляетъ меня.

Спустя нкоторое время силы его возстановились, и онъ сталъ быстро поправляться, я хотла унести свою постель, но онъ не позволялъ этого сдлать, пока не оправится совсмъ и не будетъ нуждаться ни въ чьей помощи.

При всякомъ удобномъ случа онъ выражалъ мн чувства своей нжности и, когда совсмъ выздоровлъ, то подарилъ мн пятьдесятъ гиней, въ благодарность за мои заботы о немъ и за то, что, говоря его словами, я спасла ему жизнь, рискуя своей.

Теперь онъ нсколько разъ объяснялся мн въ своей искренней и вчной привязанности, сохраняя полное уваженіе къ моей добродтели, я высказывала ему свое удовольствіе по этому поводу и, наконецъ, онъ сталъ уврять меня, что охранялъ-бы меня отъ себя, какъ отъ всякаго, кто ршился бы посягнуть на мою добродтель. Я объяснила, что врю ему,но онъ, не довольствуясь этимъ, сказалъ, что будетъ ожидать случая доказать на дл свои слова.

Долгое время спустя, мн представилась надобность похать по своимъ дламъ въ Бристоль, онъ нанялъ карету и захотлъ хать со мной, теперь наши отношенія становились боле и боле близкими. Изъ Бристоля онъ повезъ меня въ Глэчестеръ, желая подышать хорошимъ воздухомъ, здсь случайно мы нашли въ гостинниц только одну комнату съ двумя постелями. Хозяинъ дома, показывая эту комнату, очень откровенно сказалъ:

— Сэръ, не мое дло спрашивать, супруга ли ваша эта дама, или нтъ, во всякомъ случа вы можете честно и благородно проспать оба на этихъ постеляхъ, какъ бы вы были въ двухъ разныхъ комнатахъ.

Съ этими словами онъ задернулъ занавсъ, дйствительно раздлявшій об кровати.

Когда мы стали ложиться спать, мой другъ чопорно вышелъ изъ комнаты, пока я раздлась и легла, затмъ онъ вошелъ и, тоже раздвшись, легъ въ постель, такимъ образомъ, мы долго разговаривали.

Наконецъ, повторивъ свои слова, что онъ никогда не причинитъ мн никакого оскорбленія, онъ вскочилъ съ своей кровати, говоря:

— Теперь, моя дорогая, вы увидите, какъ я справедливъ и какъ умю держать свое слово.

Съ этими словами онъ подошелъ ко мн.

Я оказывала ему нкоторое сопротивленіе, но, надо признаться, очень слабое, даже и въ томъ случа, еслибы онъ не давалъ никакихъ общаній, такъ что посл недолгой борьбы я позволила ему лечь къ себ на постель, когда онъ легъ, то обвилъ меня руками и такимъ образомъ я проспала около него всю ночь, онъ не сдлалъ мн ничего дурного, онъ только цловалъ меня, держа въ своихъ объятіяхъ, рано утромъ онъ всталъ, одлся и оставилъ меня такою же невинною по отношенію къ себ, какою я была прежде.

Я согласна, что это былъ очень благородный поступокъ съ его стороны, какого я не встрчала раньше, тмъ не мене онъ привелъ меня въ крайнее изумленіе. Я не скажу, чтобы я была такъ особенно очарована этимъ, какъ онъ думалъ,— нтъ, я была боле порочна, чмъ онъ.

Такимъ образомъ мы прожили около двухъ лтъ, въ теченіе которыхъ онъ три раза здилъ въ Лондонъ и разъ прожилъ тамъ четыре мсяца, надо отдать ему справедливость, во все это время онъ давалъ мн деньги, на которыя я могла прекрасно содержать себя.

Еслибы мы могли всегда продолжать такую жизнь, то имли бы полное основаніе гордиться ею, но я должна отдать ему справедливость и сказать, что не онъ первый нарушилъ чистоту нашихъ отношеній. Случилось это однажды ночью, когда мы были оба веселые, разгоряченные виномъ, котораго выпили немного боле обыкновеннаго, впрочемъ не столько, чтобы оно могло заставить насъ забыться, тмъ не мене я первая сказала ему съ ужасомъ и стыдомъ (я повторяю эти слова), что нахожу въ своемъ сердц желаніе снять съ него его общаніе, хотя бы только на одну эту ночь.

Онъ поймалъ меня на слов, и я не могла больше сопротивляться, говоря правду, я и не думала объ этомъ.

Такимъ образомъ сломилось кормило нашей добродтели, я перемнила имя друга на ужасное имя непотребной женщины. Утромъ намъ обоимъ стало совстно, мы каялись, я плакала отъ всего сердца, а онъ былъ печаленъ, ничего другого мы не могли сдлать, путь былъ очищенъ, преграды, поставленныя совстью и добродтелью, разрушены, теперь намъ приходилось бороться уже съ меньшими препятствіями.

Въ конц той же недли между нами произошелъ мрачный разговоръ, я краснла и постоянно спрашивала: ‘Что, если я теперь беременна? Что я стану длать?’ Онъ ободрялъ меня, говоря, что, пока я буду ему врна, онъ не измнитъ мн, и такъ какъ мы дошли до того, чего дйствительно онъ не ожидалъ никогда, то онъ беретъ на себя заботы о ребенк, если только я стану беременной. Это успокоило насъ обоихъ: я увряла его, что скоре. соглашусь остаться безъ акушерки, чмъ признать его отцомъ моего ребенка, онъ же успокоивалъ меня, говоря, что я не буду имть ни въ чемъ недостатка во время моей беременности. Эти взаимныя увренія такъ сблизили насъ, что мы повторяли наше преступленіе, когда хотли, пока, наконецъ, не случилось того, чего я боялась, то есть пока я не забеременла.

Когда я убдилась сама въ этомъ и убдила его, мы стали придумывать, какъ поступить намъ въ нашемъ новомъ положеніи, я предложила ему поврить тайну моей хозяйк, онъ согласился, и я разсказала ей все. Хозяйка оказалась женщиной опытной въ подобнаго рода длахъ, она объявила, что давно предвидла, чмъ кончится наша исторія, весело пошутила и взяла на себя вс заботы, обязавшись доставить акушерку, кормилицу и скрыть все отъ любопытныхъ взоровъ, сохранивъ такимъ образомъ наше имя незапятнаннымъ, что дйствительно она очень ловко и сдлала.

Когда наступило время родовъ, она попросила его ухать въ Лондонъ или сдлать видъ, что онъ ухалъ, посл его отъзда она увдомила полицію, что у нея живетъ дама, которая скоро должна родить, что она очень хорошо знаетъ ея мужа Вальтера Кливъ, этого достойнаго джентльмена, за котораго она можетъ вполн поручиться. Такимъ образомъ я была обезпечена со стороны полиціи, и на меня смотрли, какъ на леди Кливъ, но все это стоило очень дорого, о чемъ я часто напоминала ему, однако онъ просилъ меня не безпокоиться о деньгахъ.

Такъ какъ онъ давалъ мн много денегъ на экстренные расходы во время родовъ, то у меня было все лучшее и все необходимое, хотя я не тратила лишняго, и, зная жизнь, а также понимая, что такое мое положеніе не можетъ долго продолжаться, я откладывала себ столько, сколько могла.

Такимъ образомъ, когда я встала, у меня составилось вмст съ прежними его подарками около двухсотъ гиней.

Я родила прекраснаго мальчика, дйствительно это было очаровательное дитя, когда мой любовникъ узналъ о родахъ, онъ написалъ мн нжное и любезное письмо, говоря, что, по его мннію, мн слдуетъ лучше всего пріхать въ Лондонъ, лишь только я встану и поправлюсь, онъ найметъ мн квартиру въ Гаммеръ-смит, что будетъ имть видъ, будто я только перехала изъ Лондона, а между тмъ по прошествіи нкотораго времени я возвращусь съ нимъ въ Батъ.

Мн очень понравилось это предложеніе, я наняла карету, взяла съ собой ребенка, кормилицу, горничную и похала въ Лондонъ.

Онъ встртилъ меня въ Ридинг въ собственной карет, куда я сла, оставя горничную и кормилицу съ ребенкомъ въ наемной карет, и отправилась съ нимъ на свою новую квартиру въ Гаммеръ-смитъ, отъ которой пришла въ восторгъ, такъ она была хороша.

Теперь я дйствительно достигла того, что можно назвать полнымъ благополучіемъ, и я ничего другого не желала, какъ быть его женой, но это желаніе никогда не могло исполниться, вотъ почему при всякомъ удобномъ случа я старалась сохранять все, что могла, зная очень хорошо, что такія положенія не могутъ продолжаться всегда, что мужчины, имющіе на содержаніи любовницъ, часто мняютъ ихъ или потому, что т надодаютъ имъ, или по ревности, или по другой какой причин, часто сами женщины не умютъ сохранить любовника, не умютъ быть благоразумными, не умютъ заставить уважать себя, быть врной и доводятъ мужчину до того, что онъ наконецъ бросаетъ ее.

Но я могла быть спокойна въ этомъ отношеніи, я не имла никакой наклонности измнять, у меня не было никакихъ знакомствъ, кром жены нкоего пастора, занимавшей квартиру на одной лстниц со мной, такъ что, въ отсутствіи моего любовника, я никуда не выходила, и каждый разъ, когда онъ прізжалъ ко мн, онъ всегда заставалъ меня дома.

Ни онъ, ни я никогда не думали, что намъ придется такимъ образомъ устроить нашу жизнь. Часто онъ говорилъ мн, что со времени перваго знакомства со мной и до той ночи, когда мы нарушили наше слово, онъ не имлъ ни малйшаго намренія дойти до того, что случилось, онъ всегда чувствовалъ ко мн искреннюю привязанность, но никогда не думалъ сойтись со мной, я увряла его, что я не подозрвала его въ этомъ намреніи я что, если это желаніе и пришло мн въ голову первой, то вдь за то я не такъ легко уступила и позволила т вольности, которыя довели насъ до крайности, бывшей для меня полной неожиданностью.

Однако же онъ былъ такъ справедливъ, что никогда не упрекалъ меня и не выражалъ ни малйшаго неудовольствія, напротивъ онъ всегда уврялъ меня, что ему и теперь такъ же пріятно мое общество, какъ въ первое время нашего сближенія.

Съ другой стороны, на самой вершин благополучія, меня не переставали мучить тайныя угрызенія совсти за ту жизнь, которую я вела, мн иногда рисовалась перспектива бдности и нищеты, и я приходила въ ужасъ и со страхомъ смотрла на свое будущее, часто я принимала ршеніе все оставить, думала, сдлавъ достаточное сбереженіе, уйти, но подобныя мысли не имли никакого значенія, он разсивались при его приход, такъ какъ въ его прекрасномъ и веселомъ обществ невозможно было грустить, я бывала въ мрачномъ настроеніи духа только въ его отсутствіи.

Такимъ образомъ я прожила счастливой и несчастливой въ одно и то же время шесть лтъ, въ продолженіи которыхъ я родила трехъ дтей, изъ нихъ остался живъ только первый сынъ. Два раза я перезжала на другую квартиру, но послдній годъ я пробыла въ Гаммеръ-смит. Здсь, однажды утромъ, я была поражена его нжнымъ письмомъ, въ которомъ онъ извщалъ, что заболлъ и боится новаго приступа его прежней болзни, что родные его жены поселились въ его дом, и потому мн будетъ неудобно пріхать къ нему, хотя онъ имлъ сильное желаніе, чтобы я ухаживала и смотрла за нимъ такъ, какъ когда то прежде.

Это письмо меня крайне обезпокоило, и горла нетерпніемъ узнать, что происходитъ съ нимъ, я прождала пятнадцать дней, не имя отъ него извстій, это поразило меня и я дйствительно страшно мучилась, слдующіе пятнадцать дней я была какъ сумасшедшая. Главное мое затрудненіе заключалось въ томъ, что я точно не знала, гд онъ, сначала я поняла, что онъ живетъ въ квартир матери своей жены, но, пріхавъ въ Лондонъ, гд я имла его адресъ для писемъ, я узнала, что онъ живетъ на Блумсбери, куда перехалъ со всей семьей, т. е. съ своей женой и ея матерью, хотя прежде его жена не соглашалась жить съ нимъ подъ одной крышей. Скоро я узнала, что онъ находится при смерти, но и я была не въ лучшемъ положеніи. Однажды ночью, я одлась служанкой, надла чепчикъ и соломенную шляпу и пошла къ нему въ домъ, говоря, что меня прислала одна дама, сосдка по его прежней квартир, узнать вообще о его здоровь и какъ онъ провелъ эту ночь. Такимъ образомъ я нашла случай, котораго искала, я разговорилась съ одной ихъ служанкой и узнала вс подробности его болзни, оказалось, что у него кашель и лихорадка, кром того она же сообщила мн, что его жена поправляется и доктора полагаютъ, что къ ней вернется разсудокъ, но т же доктора мало надются на его выздоровленіе и даже думаютъ, что онъ умретъ сегодня утромъ.

Все это были для меня самыя ужасныя извстія. Я начинала понимать, что насталъ конецъ моему благополучію, я не имла ничего въ виду и не знала, чмъ буду поддерживать свое существованіе.

Особенно меня тяготило то обстоятельство, что у меня былъ сынъ, милое и доброе дитя, ему наступилъ седьмой годъ и я не знала, что съ нимъ длать. Съ такими мыслями я вошла къ себ вечеромъ, я спрашивала себя, чмъ я буду жить и какимъ образомъ я устроюсь теперь.

Не трудно представить, что съ этого времени я не имла покоя, не смя рисковать сама, я отправляла разныхъ посыльныхъ подъ тмъ или другимъ предлогомъ узнавать о его здоровьи, спустя пятнадцать дней, явилась слабая надежда на его выздоровленіе, я перестала отправлять посыльныхъ и черезъ нкоторое время получила извстіе отъ его сосдей, что онъ встаетъ въ своей комнат, а потомъ, что онъ можетъ уже выходить.

Тогда я н сомнвалась, что скоро получу отъ него самого извстіе и начала успокаиваться, думая, что онъ выздоровлъ, я ждала недлю, другую, но, къ моему величайшему изумленію, прошло около двухъ мсяцевъ, и я узнала только, что онъ отправился въ деревню пользоваться чистымъ воздухомъ посл болзни, прошло еще два мсяца, я опять узнала, что онъ вернулся въ городъ, домой, но отъ него не получала ничего.

Я писала ему много писемъ, адресуя ихъ, какъ обыкновенно, и оказалось потомъ, что онъ получилъ изъ нихъ только два или три остальныя пропали. Наконецъ я написала ему такое убдительное письмо, какъ никогда прежде, говоря, что буду вынуждена придти къ нему сама, такъ какъ нахожусь въ самомъ отчаянномъ положеніи, что мн нечмъ платить за квартиру и содержать себя и ребенка, что я лишена средствъ, а между тмъ онъ далъ мн торжественное общаніе заботиться обо мн и не оставлять меня, я сдлала копію этого письма и, узнавъ, что оно пролежало мсяцъ у него въ дом, прежде чмъ его доставили къ нему, я нашла случай вручить ему копію въ одной кофейной, куда онъ постоянно ходилъ.

Это письмо вызвало у него отвтъ, изъ котораго я увидала, что я покинута, изъ него же я узнала, что нсколько раньше онъ послалъ мн письмо съ просьбой перехать въ Батъ, но я сейчасъ вернусь къ содержанію этого письма.

Врно правду говорятъ, что постель больного иногда заставляетъ его смотрть иными глазами, чмъ прежде, на свои близкія связи, мой любовникъ былъ при смерти, онъ стоялъ на краю вчности и вроятно у него явился справедливый укоръ совсти при мысли о своей прошлой жизни, исполненной легкомысленныхъ увлеченій и преступныхъ связей, тутъ связь со мной представлялась ему самой ужасной, и дйствительно она была ничмъ инымъ, какъ постояннымъ прелюбодяніемъ, которое, по всей справедливости, теперь возбуждало въ немъ ужасъ. Нравственное чувство не позволяло ему продолжать эту связь, и вотъ какъ онъ поступилъ. Изъ моего послдняго письма онъ увидлъ, что я не перехала въ Батъ и не получила его перваго письма, поэтому онъ написалъ мн слдующее:

‘Мадамъ!

‘Меня удивляетъ, что мое письмо, помченное 8 числомъ прошлаго мсяца, не попало къ вамъ въ руки, даю слово, что оно было передано въ вашей квартир вашей горничной.

‘Безполезно говорить вамъ, въ какомъ положеніи я находился нсколько времени тому назадъ и какъ, стоя на краю могилы, я возвращенъ къ жизни, благодаря неожиданной милости неба, которую я не заслужилъ, вы не станете удивляться, что въ этомъ положеніи наша несчастная связь лежала не малой тяжестью на моей совсти, мн нтъ надобности больше распространяться, поступки, въ которыхъ покаялся, надо измнить.

‘Я бы желалъ, чтобы вы подумали о вашемъ возвращеніи въ Батъ, въ этомъ письм вы найдете билетъ на 50 фунтовъ, вы разсчитаетесь за квартиру и заплатите расходы по вашему путешествію. Надюсь, для васъ не будетъ неожиданностью, если я прибавлю, что въ силу только этой причины, а не какого нибудь оскорбительнаго повода съ вашей стороны, я не могу больше съ вами видться, я принимаю на себя заботы о ребенк, останется ли онъ здсь, или увезете вы его съ собой. Я вамъ совтую проникнуться тми же мыслями и пусть он послужатъ вамъ на пользу’.

Это письмо поразило меня, какъ тысячи ранъ, хотя я не была ослплена своимъ преступленіемъ, размышляя, я видла, что я съ меньшимъ грхомъ могла продолжать свое сожительство съ братомъ, оно не было преступленіемъ, пока наше родство намъ было неизвстно.

Но мн ни разу не пришло въ голову, что все это время я была замужней женщиной, женой М… торговца полотнами, который хотя и былъ поставленъ въ необходимость оставитъ меня, однако не могъ уничтожить нашего брачнаго контракта и дать мн законную свободу для новаго замужества, такимъ образомъ во все это время я была не боле и не мене, какъ проститутка и непотребная женщина. Я упрекала себя въ томъ, что я завлекла въ западню этого джентльмена и была первой виновницей нашей связи, теперь, благодаря убжденіямъ своего разсудка, онъ извлекъ себя изъ той пропасти, въ которой я осталась, какъ бы покинутая милостью неба, чтобы продолжать мой страшный путь порока и несчастій.

Въ такихъ печальныхъ размышленіяхъ я прожила около мсяца, не желая возвращаться въ Батъ. Я не хотла жить съ той женщиной изъ страха, что она опять натолкнетъ меня на какое нибудь дурное дло, кром того мн было стыдно показать ей, что я отвергнута и брошена своимъ любовникомъ.

Теперь меня страшно безпокоило положеніе моего маленькаго сына, разстаться съ нимъ мн было хуже смерти, съ другой стороны мысль о томъ, что я когда нибудь могу очутиться вн возможности содержать и воспитывать его, до того пугала меня, что я ршила отдать ему сына съ тмъ, чтобъ самой поселиться недалеко возл, съ цлью только видться съ нимъ, не принимая на себя заботъ о его воспитаніи.

И такъ я написала моему любовнику короткое письмо, говоря, что я во всемъ повинуюсь его распоряженіямъ, кром возвращенія въ Батъ, что хотя нашъ разрывъ былъ для меня страшнымъ ударомъ въ сердце, ударомъ, отъ котораго я никогда не оправлюсь, тмъ не мене я вполн соглашаюсь съ его справедливыми разсужденіями и не оспариваю его новыхъ взглядовъ на наши отношенія.

Затмъ, въ самыхъ трогательныхъ выраженіяхъ я объяснила ему свое положеніе. Я сказала, что питаю надежду, что мои бдствія, вызвавшія когда-то его великодушную ко мн дружбу, могутъ вызвать въ немъ жалость теперь, когда преступная сторона нашей связи уничтожена, что я желаю раскаяться такъ же искренно, какъ раскаялся онъ, но умоляю его поставить меня въ такое положеніе, при которомъ мн не могли бы угрожать искушенія, имя въ виду ужасную перспективу бдности и нищеты, и если у него возникнетъ опасеніе, что я стану надодать ему въ будущемъ, то прошу его дать мн возможность возвратиться къ моей матери въ Виргинію, откуда, какъ ему извстно, я недавно пріхала, это можетъ положить конецъ всмъ его опасеніямъ. Затмъ въ заключеніи я увряла его, что если онъ пришлетъ мн 50 фунтами больше, чтобы облегчить мое путешествіе, то я выдамъ ему росписку съ общаніемъ не тревожить его уже никакими просьбами, кром одной: сообщать мн свднія о моемъ ребенк и отдать его мн, когда я за нимъ пришлю, въ случа, если застану въ живыхъ свою мать и хорошо устроюсь въ Виргиніи,

Все это былъ обманъ, я не имла никакого намренія отправляться въ Виргинію, и дло заключалось только въ томъ, чтобы выманить у него еще 50 фунтовъ, такъ какъ я очень хорошо знала, что это было послднее, чего я могла отъ него ожидать.

Тмъ не мене мои доводы и, главнымъ образомъ, общаніе выдать росписку подйствовали на него, онъ прислалъ мн съ однимъ господиномъ билетъ на эту сумму и готовую росписку, которую я тотчасъ подписала. Такъ печально окончилась эта связь.

XI.
Я остаюсь одна.— Новыя знакомства.— Мн предлагаютъ хать въ провинцію.— Я не знаю, гд помстить свой капиталъ.— Это затрудненіе разршается моимъ новымъ другомъ.— Я узжаю на сверъ Англіи.

Теперь я снова стала незамужней женщиной, какъ я называла себя, я была свободна отъ всхъ обязательствъ жены и любовницы, теперь никто не могъ осуждать меня, никто, кром моего мужа, торговца полотнами, о которомъ я ничего не слыхала въ продолженіи пятнадцати лтъ.

Я начала подводить итоги своему состоянію. Благодаря многимъ моимъ письмамъ въ Виргинію, а также заботамъ моей матери, я получила оттуда новый грузъ товаровъ на пополненіе тхъ убытковъ, которые я понесла вслдствіе порчи моего перваго груза, подъ условіемъ, какъ оно ни казалось мн жестокимъ, выдать брату обязательство не требовать больше ничего. Но я такъ хорошо съумла устроить это дло, что получила товары прежде, чмъ выдать это обязательство.

Считая все, что у меня было, я имла боле 450 фунтовъ. Я могла бы имть еще 100 фунтовъ, если бы со мной не случилось слдующаго несчастія. Эти деньги я одолжила серебряннику, который обанкрутился, причемъ я потеряла 70 фунтовъ, получивъ при разверстк за 100 фунтовъ только 30. Кром этихъ денегъ, у меня было серебро, много платьевъ и блья.

Съ этимъ состояніемъ я должна была начинать новую жизнь, причемъ надо имть въ виду, что я была уже не той женщиной, какой жила въ Ротергайт, когда мн было двадцать пять лтъ и когда я еще не предпринимала путешествій въ Виргинію и обратно, и хотя я не пренебрегала ничмъ, чтобы сохранить свою красоту (кром притираній и румянъ,— до этого я никогда не унижалась), тмъ не мене всегда можно отличить женщину въ двадцать пять лтъ отъ женщины въ сорокъ два года.

Главное мое несчастье заключалось въ томъ, что у меня не было друзей и знакомствъ, я не могла ни къ кому обратиться за совтомъ и вполн откровенно объяснить свое положеніе, я узнала изъ опыта, что для женщины посл нищеты хуже всего не имть друзей, я говорю ‘для женщины’, потому что мужчина можетъ самъ въ себ найти совтника и всегда съуметъ лучше выпутаться изъ затрудненій, чмъ женщина, но если женщина останется одна, безъ друга, который могъ бы принять участіе въ ея гор, который могъ бы успокоить ее, подать ей совтъ, тогда десять шансовъ противъ одного говорятъ за ея паденіе. Такую одинокую женщину, безъ друзей и хорошихъ знакомыхъ, можно уподобить мшку съ золотомъ или съ драгоцнностями, брошенными на дорог, этотъ мшокъ всегда можетъ сдлаться добычей перваго проходящаго, и хорошо, если онъ попадетъ въ руки добродтельнаго человка, который объявитъ о находк и возвратитъ ее по принадлежности. Но много ли такихъ людей, и на сколько случаевъ придется одинъ, когда подобная находка попадетъ въ руки добросовстнаго человка?

Все это имло близкое отношеніе къ моему положенію, я была женщина свободная, бродячей жизни, женщина развращенная, безпомощная, не имвшая друга, который бы могъ руководить поступками, я преслдовала извстную цль, я знала, что мн нужно, но я не умла достигнуть этой цли прямымъ путемъ, я искала обезпеченной жизни и если бы могла найти скромнаго мужа, человка строгихъ правилъ, я была бы такой врной женой, какую только можетъ создать добродтель. Но если я дйствовала иначе, то это потому, что путь къ пороку всегда прокладываетъ не врожденная къ нему наклонность, а нищета, не пользуясь покойной и благоустроенной жизнью, я слишкомъ хорошо понимала цну такой жизни, чтобы стремиться къ ней, да, не смотря на вс преграды, заглушавшія во мн добродтель, я могла бы быть лучшей женой, такъ какъ при всякомъ моемъ замужеств я не давала мужу ни малйшаго повода подозрвать меня въ неврности!

Но все это не послужило ни къ чему, и мн не открывалась утшительная перспектива, я выжидала, я вела правильную, умренную жизнь, но мн ничего не представлялось, а между тмъ мой капиталъ быстро уменьшался, и я не знала, что мн длать, ужасъ приближавшейся нищеты угнеталъ мою душу, у меня были небольшія деньги, но я не знала, куда ихъ помстить, да притомъ я не могла жить одними процентами съ моего капитала, по крайней мр въ Лондон.

Наконецъ, передо мной открылась новая арена. Въ дом, гд я квартировала, жила одна дама изъ сверной провинціи. Я познакомилась съ ней и она очень часто въ разговорахъ со мной выхваляла мн жизнь въ своей провинціи, она описывала необыкновенную дешевизну всхъ продуктовъ, ихъ изобиліе, разсказывала, какое пріятное общество можно встртить тамъ, и много другихъ подобныхъ вещей, она такъ увлекла меня своими разсказами, что однажды я сказала ей: вы меня почти соблазнили поселиться въ вашихъ мстахъ, я вдова и хотя у меня есть достаточныя средства для жизни, однако я не имю возможности увеличивать свои доходы, а между тмъ Лондонъ это мсто всякихъ сумасбродствъ и излишествъ, и я вижу, что здсь я не могу проживать мене ста фунтовъ въ годъ, отказывая себ даже въ прислуг и принуждая себя жить совершенно уединенно, какъ будто по необходимости.

Если бы этой женщин было извстно мое дйствительное положеніе, она бы никогда такъ заманчиво не разставляла своей западни, она никогда бы не длала столько докучливыхъ подходовъ съ цлью заманить къ себ бдное, разбитое созданье, которое не могло принести ей ничего особеннаго, я же дйствительно находилась въ такомъ безнадежномъ положеніи, хуже котораго, мн казалось, не могло быть и потому я не очень заботилась о товъ, что случится со мной, если я поду съ ней, такимъ образомъ посл многихъ приглашеній съ ея стороны и увреній въ искренней дружб я позволила убдить себя отправиться съ ней и вслдствіе этого готовилась къ отъзду, хотя совершенно не знала, куда я поду.

Однажды утромъ мн пришло на мысль отправиться самой въ банкъ, куда я часто ходила за полученіемъ процентовъ по нкоторымъ бывшимъ у меня билетамъ и гд я познакомилась съ однимъ честнымъ клеркомъ по слдующему поводу: разъ я неврно сосчитала слдуемые мн проценты и взяла меньше, чмъ было нужно, я уже уходила, когда онъ вернулъ меня и выдалъ мн недополученную сумму, вмсто того, чтобы положить ее къ себ въ карманъ.

Итакъ я пошла въ банкъ и, увидя тамъ своего клерка, просила его посовтовать мн, бдной, одинокой вдов, какъ поступить съ моими деньгами. Онъ сказалъ, что онъ съ готовностью поможетъ мн устроить свой капиталъ такимъ образомъ, что я не понесу ни малйшей потери, что онъ порекомендуетъ мн своего знакомаго, человка глубоко свдущаго въ банковыхъ операціяхъ, который служитъ въ другомъ банк и на честность котораго онъ полагается вполн.

— Я могу отвчать за каждый его шагъ,— прибавилъ онъ, и если вы потеряете хоть одинъ фартингъ, то зачтете его на мой счетъ, этотъ джентльменъ охотно помогаетъ всмъ и всегда готовъ сдлать доброе дло.

Онъ просилъ меня придти въ тотъ же вечеръ посл закрытія банка, чтобы познакомиться съ его другомъ. Во время этого свиданія я сразу вполн убдилась, что буду имть дло съ честнымъ человкомъ. Его лицо, его разговоръ, и наконецъ общіе хорошіе о немъ отзывы разсяли вс мои сомннія на его счетъ.

Придя къ нему на другой день, я чувствовала себя гораздо свободне и подробно изложила ему положеніе своихъ длъ, я объяснила ему, что я вдова, пріхала изъ Америки, что я одинока и не имю друзей, но имю небольшія деньги, очень небольшія, и прихожу въ отчаяніе отъ страха потерять ихъ, я не знаю кому довриться и поручить заботы о моемъ крошечномъ капитал, я отправляюсь на сверъ Англіи, желая устроиться подешевле, не растрачивая своего капитала, который я бы охотно помстила въ банкъ, но боюсь забрать съ собой банковые билеты, оставить же ихъ здсь я могла бы только тогда, если бы у меня былъ человкъ, который бы велъ мои денежныя дла, но такого у меня нтъ.

На это онъ сказалъ:

— Отчего вы не изберете себ такого управляющаго, который бы сразу взялъ въ свое вдніе васъ и ваши деньги, тогда вы избавили бы себя отъ всякихъ заботъ?

— Но быть можетъ я избавила бы себя отъ своего капитала,— отвчала я,— нтъ, я боюсь рисковать.

Однако я помню, что при этомъ я подумала такъ: я бы желала, чтобы ты боле откровенно поставилъ этотъ вопросъ, и тогда мн пришлось бы серьезно подумать прежде, чмъ на твое предложеніе отвчать теб нтъ!

Онъ долго говорилъ на эту тему и разъ или два мн показалось, что онъ питаетъ на счетъ меня серьезныя намренія, но, къ моему огорченію, я скоро узнала, что онъ женатъ и повидимому находится въ такомъ же положеніи, какъ мой послдній любовникъ, то есть, что его жена или лунатикъ, или что-нибудь въ этомъ род. Однако мы больше не касались этого вопроса. Онъ объявилъ мн, что теперь у него есть срочныя дла и что, если я желаю придти къ нему, когда онъ ихъ кончитъ, тогда мы обдумаемъ, какимъ образомъ помстить безопасно мои деньги. Я сказала, что я приду, и просила сообщить мн, гд онъ живетъ. Онъ написалъ свой адресъ и, прочтя его, сказалъ:

— Вотъ вамъ, леди, мой адресъ. Если вамъ угодно вы можете вполн положиться на меня.

— Да, сэръ,— отвчала я,— я думаю, что могу вполн положиться на васъ, такъ какъ вы говорите, что вы женаты, а я не ищу мужа. Кром того я довряю вамъ вс мои деньги, а если я ихъ потеряю, тогда мн уже нечего будетъ полагаться на кого-бы то ни было.

Затмъ онъ шутя наговорилъ много милыхъ любезностей, которыя мн очень пришлись бы по сердцу, если бы он были серьезны, наконецъ, я ушла и была у него опять въ семь часовъ вечера.

Теперь онъ сообщилъ мн нсколько своихъ предположеній относительно помщенія моихъ денегъ въ банкъ, съ тмъ чтобы я могла получать на нихъ проценты, но каждое изъ этихъ предложеній было соединено съ такими затрудненіями, что не представлялось никакого выхода, и это вполн подтверждало его неподкупную честность. Я съ полной искренностью объяснила ему, что совершенно спокойно поручаю ему завдываніе моими небольшими длами, если только онъ пожелаетъ быть управителемъ бдной вдовы, не имющей возможности предложить ему вознагражденія.

Онъ улыбнулся, потомъ всталъ, почтительно поклонился и сказалъ, что онъ въ восторг отъ моего прекраснаго мннія о немъ, но что онъ никакъ не можетъ принять на себя отъ меня порученія, которое дастъ поводъ мн думать, что онъ дйствуетъ изъ личныхъ интересовъ, причемъ въ случа моей смерти у него могутъ вознивнуть споры съ моими душеприкащиками, чего онъ боится боле всего.

Я отвчала ему, что у меня нтъ ни наслдниковъ, ни родныхъ въ Англіи и посл моей смерти единственнымъ душеприкащикомъ и наслдникомъ можетъ остаться только онъ, по крайнй мр до тхъ поръ, пока не измнится мое положеніе, о чемъ я вовсе не думаю, если же я умру такою же вдовой, какъ теперь, тогда все мое состояніе перейдетъ къ нему, чего онъ вполн заслуживаетъ, благодаря своей честности, въ которой я глубоко убждена.

При этихъ словахъ онъ измнился въ лиц и спросилъ, что заставляетъ меня относиться къ нему съ такимъ довріемъ и расположеніемъ. Затмъ онъ восторженно объявилъ, что искренно полюбилъ меня и жалетъ, что онъ женатъ, я, улыбнувшись, отвтила, что такъ какъ онъ женатъ, то мое предложеніе не можетъ внушить подозрнія, будто я имю на него виды, и что его непозволительное сожалніе является преступленіемъ по отношенію къ его жен.

На это онъ возразилъ:— вы не правы, потому что я женатъ и не женатъ въ одно и то же время, и мн нисколько не гршно желать, чтобы моя жена была повшена.

— Я не знаю условій вашей жизни, сэръ,— сказала я,— но ужели можно назвать невиннымъ желаніе смерти своей жен?

— Я говорю вамъ,— повторилъ онъ,— что она жена мн и не жена, но вы не знаете ни меня, ни ее.

Я перемнила разговоръ и обратилась къ своему длу, но увидала, что онъ мало интересуется имъ, а потому предоставила ему говорить, тогда онъ передалъ мн подробности своей жизни съ женой, слишкомъ длинныя, чтобы повторять ихъ здсь, достаточно будетъ сказать, что раньше, чмъ занять это мсто, онъ жилъ за границей, гд его жена имла двухъ дтей отъ одного армейскаго офицера, по прізд въ Англію, онъ примирился съ этимъ, прекрасно обходился съ ней, тмъ не мене она убжала съ однимъ приказчикомъ, захвативъ съ собою все, что могла взять, ‘такимъ образомъ, добавилъ онъ, вы видите, миледи, что она дйствуетъ такъ не ради нищеты, которая служитъ соблазномъ для всхъ людей, а просто потому, что она порочная женщина’.

Я выразила ему свое сожалніе и пожелала найти возможность разстаться съ женой навсегда. Затмъ я хотла снова вернуться къ моему длу, но онъ не слушалъ, и, смотря мн прямо въ глаза, сказалъ:

— И такъ, миледи, вы вотъ пришли просить у меня совта по вашему длу, я готовъ такъ же врно служить вамъ, какъ если бы вы были моя сестра, но такъ какъ вы отнеслись ко мн съ полнымъ довріемъ и показали мн столько расположенія, то намъ приходится помняться ролями: я хочу въ свою очередь просить у васъ совта, скажите, какъ долженъ поступить несчастный обманутый мужъ съ своей женой, чтобы удовлетворить чувству справедливости?

— Увы, сэръ, это слишкомъ тонкое дло, чтобы я могла дать вамъ совтъ, но мн кажется, что разъ она ушла отъ васъ, вы стали совершенно свободны и вамъ нечего больше желать.

— Безъ сомннія, она ушла,— отвчалъ онъ,— но вдь это не значитъ, что мы разстались съ ней навсегда.

— Это правда, она можетъ надлать долговъ, но вдь законъ даетъ вамъ возможность гарантировать себя: вы можете публично отказаться отъ платежа по такимъ долгамъ.

— Нтъ, нтъ,— сказалъ онъ,— это не то, я гарантировалъ себя въ этомъ отношеніи, но меня занимаетъ совсмъ другой вопросъ: я бы хотлъ освободиться отъ нея такъ, чтобы жениться снова.

— Ну, что же, сэръ, тогда вамъ остается развестись если вы можете доказать все, что говорите, вы наврное получите разводъ и будете свободны.

— Это слишкомъ долго и слишкомъ дорого стоитъ,— сказалъ онъ.

— Но если вы встртите особу, которая вамъ понравится, то я думаю, ваша жена не станетъ оспаривать у васъ той свободы, которою пользуется сама.

— Разумется,— отвчалъ онъ,— но трудно согласить на такую вещь честную женщину, а что касается дамъ иного сорта, то я слишкомъ иного страдалъ отъ этой, чтобы имть дло съ такими же другими.

При этомъ я подумала: ‘я отъ всей души поймала бы тебя на слов, если бы ты прямо поставилъ вопросъ’, ему же я отвтила такъ:

— Хорошо, сэръ,— въ вашемъ дл легче дать совтъ, чмъ въ моемъ.

— Говорите, говорите, умоляю васъ.

— Ваше положеніе ясно, какъ день,— сказала я,— вы можете получить законный разводъ и тогда найдете довольно честныхъ женщинъ, изъ которыхъ каждой можете сдлать предложеніе, вдь женщины не такая рдкость, чтобы вы не могли найти того, чего ищете.

— Прекрасно,— сказалъ онъ,— тогда я серьезно приму вашъ совтъ, но прежде я хочу поставить вамъ еще одинъ важный вопросъ.

— Какой вамъ будетъ угодно,— отвчала я,— кром того, о которомъ идетъ рчь.

— Нтъ,— сказалъ онъ,— именно этотъ, другіе пока меня не интересуютъ.

— Вы можете спрашивать все, что вамъ угодно, но я уже дала свой отвтъ, съ своей стороны я спрошу васъ: неужели вы составили обо мн такое дурное мнніе, что разсчитываете получить отъ меня утвердительный отвтъ на сдланное вами раньше предложеніе? Неужели порядочная женщина можетъ думать, что вы говорите все это серьезно?

— Но,— сказалъ онъ,— я совсмъ не смюсь надъ вами, я говорю серьезно, подумайте объ этомъ.

— Однако, подумайте и вы,— сказала я, принимая нсколько важный тонъ,— вдь я пришла къ вамъ по поводу моихъ собственныхъ длъ, я пришла просить васъ посовтовать мн, какъ поступить съ моими деньгами, а вы…

— Я подумаю объ этомъ,— сказалъ онъ,— въ слдующій разъ, когда вы пожалуете.

— Но своимъ поведеніемъ вы положительно непозволяете мн снова придти къ вамъ,— отвчала я.

— Почему это?— въ изумленіи спросилъ онъ.

— Но неужели вы думаете, что я соглашусь возвращаться къ вашимъ вопросамъ?— спросила я его въ свою очередь.

— Такъ или иначе, но вы должны дать мн слово, что придете, я же съ своей стороны общаю вамъ не заикаться о своихъ длахъ до тхъ поръ, пока не получу развода, тмъ не мене я прошу васъ измнить ваше настроеніе по крайней мр къ тому времени, когда у меня все будетъ кончено, такъ какъ я ршилъ, что или вы будете моей женой, или я не стану хлопотать о развод, вотъ что дала мн ваша неожиданная дружба, хотя помимо этого у меня есть другія основанія поступать именно такъ, а не иначе.

Ничто не могло быть для меня пріятне этихъ словъ, однако, я очень вжливо сказала ему, что у него еще будетъ довольно времени подумать объ этомъ, когда онъ станетъ свободнымъ человкомъ. На этомъ мы и остановились, онъ общалъ на слдующій день заняться моими длами и просилъ меня придти къ нему, на что я согласилась только посл многихъ настоятельныхъ его просьбъ, хотя, если бы онъ могъ прочитать мои мысли, то ему не было бы надобности такъ долго на этомъ настаивать.

Дйствительно, на слдующій вечеръ я пришла къ нему, нарочно съ горничной, и съ удовольствіемъ замтила, что онъ приготовилъ для меня ужинъ, у него была прекрасно обставленная квартира, и вообще, какъ видно, онъ жилъ очень хорошо, что, сказать правду, меня весьма обрадовало, такъ какъ я считала его уже своимъ.

Посл ужина онъ очень упрашивалъ меня выпить два или три стакана вина, и хотя я отказывалась, тмъ не мене выпила одинъ или два, потомъ онъ сказалъ, что намренъ сдлать мн одно предложеніе, но сперва я должна общать ему не оскорбиться, если не соглашусь на это предложеніе. Я отвчала, что я прошу лучше не говорить, чтобы не заставить меня потерять уваженіе, которое я теперь питаю къ нему и благодаря которому ршилась придти сюда. Затмъ я умоляла его позволить мн удалиться,— причемъ начала надвать перчатки и сдлала видъ, будто собираюсь идти, чего на самомъ дл не желала, точно такъ же, какъ онъ не желалъ меня отпустить.

Онъ просилъ меня не говорить о моемъ уход, увряя, что онъ очень далекъ отъ мысли предложить мн что либо неприличное, и если я такъ думаю, то онъ не скажетъ больше ни одного слова.

Было не въ моихъ видахъ заставлять его молчать, и потому я сказала, что готова его выслушать. Тогда онъ сдлалъ мн слдующее формальное предложеніе: онъ просилъ меня выйти за него замужъ, хотя еще и не получилъ развода съ своей женой, и чтобы убдить меня въ чистот своихъ намреній, онъ далъ слово не просить меня жить съ нимъ, пока разводъ не совершится… Съ первыхъ же его словъ мое сердце отвчало ему ‘я согласна’, но мн необходимо было еще полицемрить, и потому я съ нкоторымъ волненіемъ отклонила его предложеніе и довела его своими доводами до полнаго убжденія, что его предложеніе не иметъ смысла, тогда онъ перешелъ къ другому и просилъ меня заключить съ нимъ письменное условіе, по которому я должна была обязаться выйти за него замужъ, какъ только онъ получитъ разводъ, въ противномъ случа, контрактъ остается недйствительнымъ.

Я отвчала, что хотя это предложеніе и боле основательно, чмъ первое, но такъ какъ я не имю привычки отвчать сразу, то прошу его дать время подумать. Съ этимъ любовникомъ я поступала такъ, какъ поступаетъ рыболовъ съ форелью, я видла, что онъ ловится на крючокъ, и забавлялась этимъ, откладывая свое ршеніе, я говорила ему, что онъ еще мало меня знаетъ, и просила собрать обо мн свднія, я позволила ему проводить себя до квартиры, но не предложила войти, находя это не приличнымъ.

Словомъ, я избжала контракта, но объяснила ему, что я отправляюсь на сверъ и оставляю ему свой адресъ, по которому онъ будетъ писать мн о моихъ длахъ, что я передамъ ему почти все, что у меня есть и такимъ образомъ оставляю ему залогъ моего полнаго уваженія и доврія къ нему, и охотно даю общаніе, что лишь только онъ исполнитъ формальности развода и напишетъ мн объ этомъ, я тотчасъ пріду въ Лондонъ, и тогда мы серьезно поговоримъ по этому поводу.

Я должна признаться, что я хала съ самыми блестящими надеждами, хотя меня и приглашали туда съ самыми дурными цлями, какъ потомъ оказалось. Наконецъ, мы отправились съ моей подругой, какъ я называла ее, въ Ланкаширъ, впродолженіи всей дороги она не переставала ухаживать за мной, выказывая искреннюю и непритворную ко мн привязанность: она угощала меня всмъ, такъ что я платила только за экипажъ, въ Уорингтон насъ встртилъ ея братъ въ дворянской карет, оттуда мы похали въ Ливерпуль, окруженныя такою пышностью, лучше которой нельзя было желать.

Насъ прекрасно приняли въ дом одного ливерпульскаго купца, гд мы пробыли три или четыре дня, я не называю его по причинамъ, которыя узнаете посл, затмъ моя подруга объявила мн, что мы подемъ къ ея дяд, гд насъ примутъ по-царски, дйствительно скоро явился ея дядя, въ карет четверкой, которая и отвезла насъ за сорокъ лье отъ Ливерпуля, но я не знаю, въ какую сторону.

XII.
Новые друзья.— За мной ухаживаетъ ирландскій богачъ.— Я выхожу замужъ.— Мое разочарованіе.

Мы пріхали въ деревенскій домъ какого-то джентльмена, гд насъ встртила многочисленная семья, вс называли мою подругу ‘кузиной’, я же, увидя такое изысканное общество, стала выговаривать ей, зачмъ она не предупредила меня, тогда я могла бы взять свои лучшія платья, но дамы, поймавъ на-лету мои слова, очень любезно замтили мн, что у нихъ, не такъ какъ въ Лондон, судятъ о человк не по платью. Ихъ кузина подробно описала мои достоинства, и потому мн нтъ надобности заботиться о нарядахъ, вообще он, какъ видно, меня принимали за очень богатую вдову.

Прежде всего я узнала, что вс члены семьи были католики, считая въ томъ числ и ‘кузину’, тмъ не мене мн казалось, что никто не могъ относиться къ человку другого исповданія съ большею терпимостью, чмъ они. Надо сказать правду, въ этомъ отношеніи и я отличалась особой деликатностью, я благосклонно относилась къ ученію Римской церкви и въ частной бесд съ ними высказывала мнніе, что я смотрю на вс различія христіанской религіи, какъ на предубжденіе, и еслибы мой отецъ былъ католикъ, то я не сомнваюсь, что я съ такимъ же восторгомъ относилась бы къ этой религіи, съ какимъ отношусь къ своей.

Это всмъ очень понравилось. И такъ я постоянно находилась въ прекрасномъ обществ и всегда за оживленной и восхитительной бесдой, дв или три старухи посвящали меня въ обряды своей вры. Я была такъ деликатна, что не старалась избгать присутствія на обдн и исполняла нкоторыя религіозныя движенія, согласно ихъ указаніямъ, этимъ я подавала имъ надежду обратить меня въ католичество, и он старались познакомить меня съ его ученіемъ.

Здсь я прожила около шести недль, затмъ моя руководительница повезла меня въ деревню, которая находилась въ разстояніи около шести лье отъ Ливерпуля, куда явился и ея братъ, какъ она называла его, съ двумя лакеями въ прекрасныхъ ливреяхъ, онъ пріхалъ ко мн съ визитомъ и тутъ же началъ ухаживать за мной. Мои дла находились въ такомъ положеніи, что я могла не сразу идти на приманку, дйствительно, я такъ и поступила, зная, что у меня въ Лондон начата врная игра, которую я ршила не оставлять, по крайней мр до тхъ поръ, пока не найду лучшаго. Однако же повидимому этотъ братъ стоилъ того, чтобы обратить на него вниманіе, мн казалось, что онъ получалъ не мене 1000 фунтовъ годового дохода, но его сестра говорила, что его имніе стоитъ 15000 фунтовъ и кром того у него есть прекрасныя помстья въ Ирландіи.

Вс считали меня такой богатой, что никто не посмлъ даже заикнуться со мной о моемъ состояніи, между тмъ моя мнимая подруга, вря глупымъ разсказамъ въ Лондон, сперва сдлала изъ моихъ 500 фунтовъ 5,000, а потомъ, когда мы пріхали сюда, они выросли уже въ 15,000 фунтовъ. Поэтому понятно, съ какимъ рвеніемъ ирландецъ набросился на такую приманку, онъ сильно ухаживалъ за мной, присылая мн подарки и тратя на нихъ безумныя деньги, надо отдать ему справедливость, его вншность была въ высшей степени изящна, это былъ настоящій джентльменъ, высокаго роста, прекрасно сложенный и необыкновенно ловкій, вс его разговоры ограничивались паркомъ, конюшнями, лошадьми и охотой, но онъ говорилъ о нихъ такъ, какъ будто все это было его собственностью и находилось тутъ же передъ моими глазами.

Онъ никогда не спрашивалъ меня о моемъ состояніи, но всегда старался убдить меня въ томъ, что, если я выйду за него замужъ и мы передемъ въ Дублинъ, то онъ принесетъ мн въ приданое прекрасную землю, которая даетъ 600 фунтовъ годового дохода, причемъ онъ общалъ утвердить ее за мной крпостнымъ актомъ.

Чтобы не замедлять хода моего разсказа, скажу только, что я согласилась выдти за него замужъ, но, не желая длать бракъ гласнымъ, мы ршили отправиться внутрь страны, гд насъ и обвнчалъ католическій ксендзъ, но я уврена, что этотъ бракъ былъ такъ же дйствителенъ, какъ еслибы онъ былъ совершенъ англиканскимъ пасторомъ.

Спустя около мсяца посл свадьбы, онъ началъ поговаривать о нашемъ отъзд въ Уэстчестеръ, гд мы должны были ссть на корабль и отправиться въ Ирландію. Но онъ не торопилъ меня, и мы прожили въ деревн еще около трехъ недль, затмъ онъ послалъ въ Честеръ за каретой, которая должна была насъ встртить у Рокъ-Блакъ, противъ Ливерпуля. Тамъ мы сли въ маленькое судно, такъ называемую пинассу о шести веслахъ, слуги, лошади и багажъ были перевезены на паром. Извиняясь, что у него нтъ знакомыхъ въ Честер, гд бы намъ можно было остановиться, онъ сказалъ мн, что отправится впередъ и подъищетъ какое нибудь помщеніе въ частномъ дом, причемъ я спросила: долго ли мы пробудемъ въ Честер. ‘День или два’, отвчалъ онъ, прибавя, что тамъ мы наймемъ карету въ Холихедъ, на это я замтила, что напрасно онъ хочетъ искать квартиру на одну или дв ночи, такъ какъ Честеръ большой городъ, и я не сомнваюсь, что тамъ есть гостинницы, гд мы можемъ довольно удобно устроиться, занявъ номеръ въ отел около собора.

Затмъ мой супругъ, разговаривая о нашемъ перезд въ Ирландію, между прочимъ, спросилъ меня, не нужно ли мн, прежде чмъ окончательно разставаться съ Англіей, устроить свои дла въ Лондон, я отвтила, что не имю въ этомъ особенной надобности, такъ какъ могу устроить все, написавъ изъ Дублина.

— Миледи,— сказалъ онъ очень вжливо,— я думаю, что большая часть вашего состоянія, о которомъ мн говорила моя сестра, заключается въ наличныхъ деньгахъ, находящихся въ Англійскомъ банк, если это такъ, тогда надо сдлать трансферты или перемну документовъ, а для этого необходимо отправиться въ Лондонъ, прежде чмъ садиться на корабль.

Я сдлала удивленную мину я отвтила:— я не понимаю, что вы хотите сказать, сколько мн извстно, у меня нтъ никакихъ денежныхъ цнностей въ Англійскомъ банк, и я надюсь, вы не станете утверждать, чтобы я когда-нибудь говорила вамъ объ этомъ.

— Нтъ, вы мн ничего не говорили,— сказалъ онъ,— но моя сестра сообщила мн, что большая часть вашего состоянія лежитъ въ банк. И если теперь я позволилъ себ заговорить объ этомъ, моя дорогая, то это потому, что если вамъ необходимо привести въ порядокъ ваши дла, тогда лучше сдлать это теперь, чтобы избавить васъ отъ риска совершать два раза морское путешествіе.

Я пришла въ изумленіе и спрашивала себя, что все это значитъ? Вдругъ у меня мелькнула мысль, что моя подруга описала меня моему мужу въ совершенно ложномъ свт и потому я ршила выяснить сущность этого дла, прежде чмъ оставить Англію и отдаться незнакомому человку въ чужой стран.

Съ этой цлью на слдующій день утромъ я позвала къ себ въ комнату его сестру и передала ей мой разговоръ съ мужемъ, затмъ я просила ее повторить мн все, что она горила ему обо мн, и объяснить, на какихъ основаніяхъ устроился нашъ бракъ. Тогда она откровенно мн призналась, что увряла своего брата, что я имю огромное состояніе, оправдываясь тмъ, что объ этомъ ей много говорили въ Лондон.

— Вамъ говорили объ этомъ, съ жаромъ возразила я,— но я сама заикалась-ли вамъ когда-нибудь объ этомъ?

На эти слова, сказанныя мною громко и горячо, вошелъ мой мужъ, и я просила его остаться здсь, такъ какъ имю сказать очень важную вещь, которую ему необходимо выслушать.

Онъ немного смутился, вроятно, благодаря моему увренному тону, и слъ возл меня, предварительно затворивъ дверь, посл этого я, сильно разгоряченная, обратилась къ нему и сказала.

— Вчера вечеромъ я спрашивала васъ, хвалилась-ли я когда-нибудь вамъ своимъ богатствомъ и говорила-ли, что у меня лежатъ деньги въ Англійскомъ банк? Вы справедливо согласились, что этого не было, теперь я прошу васъ сказать въ присутствіи вашей сестры, давала-ли я вамъ поводъ думать такимъ образомъ, происходилъ-ли когда нибудь разговоръ между нами по этому поводу? — Онъ еще разъ согласился, что ничего этого не было, но замтилъ, что всегда я казалась ему богатой женщиной, въ чемъ онъ былъ убжденъ и надялся не обмануться.

— Я васъ не спрашиваю, обманулись-ли вы, или нтъ,— сказала я,— я боюсь, что сама нахожусь въ такомъ же положеніи, и хочу только оправдаться въ своей прикосновенности къ этому обману. Теперь я желаю спросить вашу сестру, говорила-ли я ей когда-нибудь о моихъ богатствахъ и описывала-ли я ихъ въ подробностяхъ? Она должна тоже признаться, что этого не было. И такъ, миледи, будьте справедливы, обвините меня, если можете. Скажите, зачмъ, если-бы я имла состояніе, мн было хать сюда? Но вы отлично знаете, что я хала съ единственной цлью сохранить то немногое, что имю.— Она не могла отрицать справедливости моихъ словъ и оправдывалась тмъ, что ее уврили въ Лондон, будто я имю большое состояніе, которое заключается въ деньгахъ, помщенныхъ въ Лондонскомъ банк.

— Теперь, мой милый,— продолжала я, снова обращаясь къ своему новому супругу,— будьте справедливы и скажите, кто обманулъ насъ обоихъ, кто заставилъ васъ думать, что я богата, и убдилъ меня выйти за васъ замужъ?

Онъ не могъ выговорить ни одного слова и молча указывалъ пальцемъ на сестру. Наконецъ, посл продолжительнаго молчанія, онъ пришелъ въ такое неистовство, какого я не видла никогда, онъ проклиналъ и поносилъ самыми грубыми ругательствами свою кузину, онъ кричалъ, что она разорила его, увривъ, будто у меня 15,000 фунтовъ, онъ говорилъ, что за устройство этого брака она должна была получить съ него 500 фунтовъ, затмъ, обратясь ко мн, онъ прибавилъ, что она не сестра его, а бывшая любовница, съ которой онъ жилъ два года, что она получила отъ него 100 фунтовъ въ задатокъ по этому длу и совершенно разорила его, если только все то, что я говорю, правда, въ своемъ изступленіи, онъ давалъ клятву выпустить ей кровь изъ сердца, что привело въ ужасъ и ее, и меня. Кузина скрылась изъ комнаты и съ тхъ поръ я ее больше не видала.

Съ своей стороны я просила его не говорить ничего подобнаго, а лучше придумать какой бы то ни было выходъ изъ этого положенія, общая ему сдлать все, что я въ силахъ, лишь бы остаться съ нимъ и жить такъ, какъ онъ хочетъ.

Онъ умолялъ меня не продолжать въ такомъ тон, иначе онъ сойдетъ съ ума, онъ сказалъ, что получилъ воспитаніе джентльмена, но, къ несчастію, упалъ такъ низко, что ему остается только одинъ выходъ, которымъ онъ и воспользуется, если я соглашусь отвтить на одинъ вопросъ, къ чему, впрочемъ, онъ меня не обязываетъ, я общала исполнить его просьбу, но добавила: ‘я не знаю, удовлетворитъ ли васъ мой отвтъ, или нтъ’.

— И такъ моя дорогая, скажите мн откровенно,— продолжалъ онъ,— можетъ ли обезпечить насъ обоихъ ваше небольшое состояніе?

На мое счастье никто не зналъ не только дйствительнаго положенія моихъ длъ, но даже и моего имени. Понимая, что, не смотря на прекрасный, повидимому, характеръ моего мужа и его честность, мы должны будемъ жить только на мои небольшія средства, я ршила скрыть отъ него вс свои деньги, кром банковаго листа и одиннадцати гиней, которыми съ радостью готова была пожертвовать. Послдній билетъ былъ у меня далеко спрятанъ, и все это въ конц-концовъ позволяло мн быть великодушной относительно моего мужа, котораго, дйствительно, я жалла отъ всего сердца.

И такъ, на предложеный имъ вопросъ я отвтила слдующее: ‘Я ни за что не обману васъ и буду говорить вполн откровенно. Но какъ мн ни прискорбно, а я должна объявить вамъ, что на свои средства я не могла существовать даже одна на юг и это было причиной, почему я попала въ руки женщины, которая увряла, что въ Манчестер можно смло прожить на 6 фунтовъ въ годъ, а между тмъ весь мой доходъ не превышаетъ 15 фунтовъ… я разсчитывала хорошо устроиться здсь въ ожиданіи лучшихъ дней’.

Онъ молча покачалъ головой и мы провели вечеръ въ грустномъ настроеніи духа, однако, въ конц ужина онъ немного развеселился и приказалъ подать бутылку вина.

— И такъ, моя дорогая,— сказалъ онъ,— какъ бы ни были плохи дла, все же не слдуетъ падать духомъ. Успокойтесь, я постараюсь найти кое какія средства къ жизни, вы говорите, что можете просуществовать на свои, и это ужъ лучше, чмъ ничего, я снова попытаю свое счастье, мужчина долженъ думать, какъ мужчина, приходить въ отчаяніе — значитъ уступать несчастью.— При этомъ онъ наполнилъ виномъ стаканъ и предложилъ тостъ за мое здоровье, держа меня за руку все время, пока не выпилъ вино, потомъ онъ сталъ уврять меня, что теперь я составляю его главную заботу.

Это былъ дйствительно прекрасный и любезный человкъ, тмъ боле меня огорчала наша исторія. Я находила еще нкоторое утшеніе въ томъ, что была обманута не грубымъ мошенникомъ, а настоящимъ джентльменомъ, между тмъ, какъ онъ испытывалъ полное разочарованіе, истративъ массу денегъ по самой нелпой причин.

Всю ночь мы провели въ задушевной бесд и долго не могли заснуть, онъ глубоко раскаявался во всхъ своихъ обманахъ, называя ихъ вроломствомъ, за которое заслуживаетъ смертной казни, онъ отдавалъ мн все до послдняго шиллинга, говоря, что самъ отправится въ армію искать смерти, какъ заслуженнаго наказанія за свое преступленіе.

Я спросила его, для чего онъ хотлъ такъ жестоко поступить со мной, отвезти меня въ Ирландію, гд, какъ ему извстно, я не могла существовать. Онъ обнялъ меня и отвтилъ:

— Настало время,— отвчалъ онъ,— объяснить вамъ весь мой планъ, я думалъ сначала узнать отъ васъ подробности относительно вашего состоянія, что, какъ вы видли, я и сдлалъ, и если бы, какъ я ожидалъ, вы познакомили меня съ ними, тогда я придумалъ бы поводъ отложить поздку въ Ирландію и мы отправились бы въ Лондонъ. Потомъ, сердце мое, я ршилъ открыть вамъ истинное положеніе своихъ длъ и объяснить, что я воспользовался всми хитрыми уловками съ единственною цлью получить ваше согласіе на бракъ и что теперь мн остается одно — вымолить у васъ прощеніе и сказать, какъ горячо я употреблю вс усилія, съ цлью заставить васъ забыть мое прошлое въ счастьи всей нашей жизни съ вами.

— Да,— сказала я ему,— я врю, что вы могли покорить мое сердце, теперь же я сожалю только о томъ, что не могу доказать вамъ, съ какимъ удовольствіемъ я помирилась бы съ вами, вс ваши уловки и извороты я простила бы ради вашего прекраснаго характера, но, мой другъ, мы оба погибли, и самое доброе наше согласіе ни къ чему не послужитъ, такъ какъ намъ нечмъ жить.

Мы длали много различныхъ предположеній, но ни одно изъ нихъ не привело ни къ какимъ результатамъ. Наконецъ, онъ просилъ меня не продолжать больше, говоря, что это мучительно отзывается въ его сердц. Мы перешли на другія темы, наконецъ, онъ меня оставилъ, и я заснула.

XIII.
Мой новый мужъ оставляетъ меня.— Мы разстаемся друзьями.— Я возвращаюсь въ Лондонъ.— Я беременна.— Приготовленія къ родамъ.

Онъ всталъ рано утромъ, я же, не спавъ почти всю ночь, поднялась съ постели около двнадцати часовъ утра. Въ это время, взявъ своихъ лошадей, трехъ слугъ, блье, платье, онъ ухалъ, оставя мн короткое, но трогательное письмо, слдующаго содержанія:

‘Дорогая моя,

Я собака, я обманулъ васъ, вопреки моимъ принципамъ и моему прежнему образу жизни, я былъ вовлеченъ въ это извстной презрнной женщиной. Простите меня, моя дорогая! Я искренно прошу у васъ прощенія. У меня нтъ силъ видться съ вами и я торжественно объявляю, что вы свободны, если вамъ представится случай выйти замужъ, пользуйтесь имъ и не думайте обо мн, клянусь всмъ святымъ для меня, клянусь словомъ честнаго человка никогда не нарушать вашего покоя, если узнаю объ этомъ, съ другой стороны, если вамъ не случится выйти замужъ и если я найду еще удачи въ жизни, тогда все мое будетъ вашимъ, гд бы вы ни были.

Часть оставшихся у меня денегъ я положилъ въ вашъ карманъ, займите для себя и для горничной мста въ карет и отправляйтесь въ Лондонъ. Я надюсь, что этими деньгами вы покроете вс дорожныя издержки. Еще разъ я прошу у васъ прощенья отъ всего моего сердца и это буду длать всегда, когда вспомню о васъ.

‘Прощайте навки, моя дорогая
‘Д. Э.’

До сихъ поръ ничто въ моей жизни не падало такою тяжестью на мое сердце, какъ это прощаніе, я тысячу разъ упрекала его за то, что онъ меня оставилъ, потому что я готова была идти за нимъ на край свта, хотя бы даже пришлось просить милостыни!.. Я упала на стулъ и впродолженіи двухъ часовъ рыдала и призывала его имя, говоря:

— Возвратись, Джемсъ, возвратись! я отдамъ теб все, я стану просить милостыню, я умру вмст съ тобой съ голоду.

Я бгала какъ безумная по комнат, садилась, опять бгала, рыдала, кричала и призывала его къ себ. Такъ я провела время до семи часовъ вечера, наступили сумерки (былъ августъ), и къ величайшему моему изумленію я услыхала, что онъ возвратился въ гостинницу и подниматеся въ мою комнату.

Я была такъ смущена, какъ только можно себ представить, онъ тоже, я не могла понять причину его возвращенія, я не знала, радоваться мн или негодовать, наконецъ, любовь ршила все, я была не въ силахъ скрыть своего счастья, оно было слишкомъ велико, и я залилась слезами. Войдя въ комнату, онъ обнялъ меня и началъ крпко цловать, не говоря ни слова. Наконецъ, я сказала:

— Радость моя, неужели ты ршился уйти отъ меня навсегда?

Сначала онъ не отвчалъ, онъ былъ не въ силахъ выговорить слова, но когда мы успокоились, онъ объяснилъ, что, прохавъ больше пятнадцати лье, онъ не могъ продолжать путь дальше и вернулся, желая посмотрть на меня еще разъ и еще разъ проститься со мной.

Я разсказала ему, какъ мучительно я провела безъ него время и какъ звала его, прося вернуться. Онъ отвчалъ, что ясно слышалъ мой голосъ въ лсу Делашеръ, за двнадцать лье отсюда. Я улыбнулась.

— Нтъ, ты не думай, что я шучу, сказалъ онъ,— я дйствительно слышалъ, что ты меня звала, а иногда мн казалось, будто ты бжишь за мной.

— Но тогда скажи, что я говорила?— спросилъ я.

— Ты громко кричала: возвратись, Джемсъ, возвратись!

Я пришла въ изумленіе, на меня напалъ страхъ и я сказала.

— Итакъ, теперь ты не оставишь меня, и я пойду за тобой хоть на край свта.

Онъ отвчалъ, что какъ ни трудно ему разставаться, тмъ не мене это необходимо, и онъ надется, что я насколько возможно облегчу ему эту горькую необходимость.

Затмъ онъ прибавилъ, что мн одной неудобно отправляться въ Лондонъ, ему же все равно куда ни хать, поэтому онъ и ршилъ проводить меня.

Спустя два дня, мы оставили Честеръ, и мы дохали съ нимъ до Донстебля, который находится въ тридцати лье отъ Лондона, здсь мой мужъ объявилъ мн, что несчастная судьба заставляетъ его оставить меня, потому что ему невозможно въхать въ Лондонъ, по причинамъ, которыя мн безполезно знать. Почтовая карета обыкновенно не останавливается въ Донстебл, но я просила кондуктора остановиться на четверть часа, карета подъхала къ гостинниц, и мы вошли въ нее.

Когда мы остались вдвоемъ, я сказала, что у меня есть къ нему просьба, которую онъ долженъ исполнить, такъ какъ, по его словамъ, ему нельзя хать дальше, то я прошу его остаться со мной въ Донстебл недлю или дв.

Онъ согласился и, позвавъ хозяйку гостинницы, сказалъ ей, что я нездорова и не могу продолжать путешествія въ почтовой карет, поэтому онъ просилъ ее нанять намъ помщеніе въ частномъ дом дня на два или на три, гд я могла бы отдохнуть посл такого утомительнаго пути. Хозяйка, очень любезная и обязательная женщина, тотчасъ явилась ко мн и сказала, что у нея есть дв или три хорошія и спокойныя комнаты, которыя безъ сомннія мн понравятся, при чемъ она общала дать мн совершенно отдльную горничную, такимъ образомъ мн оставалось только принять это любезное предложеніе и я пошла осмотрть комнаты, которыя были дйствительно прекрасно меблированы и вполн удобны. Мы разсчитались съ кондукторомъ, забрали свои вещи и ршили на время поселиться здсь.

Я объявила мужу, что останусь здсь съ нимъ до тхъ поръ, пока не выйдутъ у меня вс деньги, и не позволю ему тратить ни одного своего шиллинга. Какъ видите, мы продолжали состязаться въ нжности, что не мшало мн съ грустью замтить ему, что вроятно я въ послдній разъ наслаждаюсь его обществомъ и потому прошу его позволить мн быть полной хозяйкой, затмъ онъ можетъ распоряжаться мной, какъ ему будетъ угодно. Онъ согласился и на это и объяснилъ мн, что, отправляясь въ Ирландію, онъ попытаетъ счастья устроиться, если тамъ найдетъ средства къ жизни, тогда явится ко мн, онъ не хочетъ рисковать ни однимъ моимъ шиллингомъ, до тхъ поръ, пока не сдлаетъ опыта съ своими, причемъ онъ уврялъ меня, что въ случа, если ему не удастся устроиться въ Ирландіи, онъ все-таки отыщетъ меня и тогда мы отправимся вмст въ Виргинію, куда я звала его въ свою очередь.

Это было его послднее ршеніе, мы прожили вмст около мсяца, втеченіи котораго я наслаждалась такимъ пріятнымъ обществомъ, какого не встрчала больше никогда. Въ это время онъ разсказалъ мн свою исторію, полную самыхъ разнообразныхъ и интересныхъ приключеній, изъ которыхъ можно было бы составить прекрасный романъ, но я буду еще имть случай вернуться къ нему.

Наконецъ я съ большимъ огорченіемъ разсталась съ своимъ мужемъ, я была убждена, что онъ покидаетъ меня изъ печальной необходимости и противъ своего желанія, потому что причины, по которымъ онъ не могъ отправиться въ Лондонъ,были весьма основательны, что я вполн поняла потомъ.

Я дала ему точныя указанія относительно своего адреса, сохраняя однако въ глубокой тайн свое настоящее имя, онъ тоже объяснилъ мн, какъ поступить, чтобы мое письмо дошло въ его руки.

Я пріхала въ Лондонъ на другой день посл нашей разлуки, по нкоторымъ причинамъ, о которыхъ не желаю говорить, я помстилась не на прежней квартир, а въ улиц Сентъ Джонасъ, теперь, оставшись совершенно одна, я стала разбирать свои семимсячныя скитанія, и съ большимъ удовольствіемъ вспоминала т очаровательные часы, которые я провела съ моимъ новымъ мужемъ, но эти пріятныя воспоминанія скоро померкли, когда, спустя нкоторое время, я почувствовала себя беременной.

Это обстоятельство было особенно для меня тягостно, потому что мн трудно было найти для родовъ удобное помщеніе, въ то время для иностранки, безъ друзей и знакомыхъ,такое положеніе было слишкомъ щекотливымъ и отвтственнымъ.

Между тмъ я аккуратно вела переписку съ моимъ банковскимъ другомъ или, лучше сказать, онъ ревностно поддерживалъ ее со мной, посылая письмо каждую недлю, въ улиц Сентъ Джонесъ я получила отъ него очень любезное письмо, въ которомъ онъ говорилъ, что бракоразводный процессъ въ полномъ ходу, не смотря на нкоторыя неожиданныя затрудненія. Меня не особенно огорчало это замедленіе процесса, хотя бы уже потому, что я была беременна отъ другого,— и не желала, какъ длаютъ многія, свалить на него чужую вину. Съ другой стороны мн не хотлось совсмъ упустить моего новаго друга, такъ какъ я ршила посл родовъ выйти за него замужъ, если только онъ не измнитъ своего намренія, я была вполн убждена, что никогда не услышу о моемъ Ланкаширскомъ муж, который съ первыхъ же писемъ ко мн не переставалъ настаивать, чтобы я выходила снова замужъ, увряя, что онъ никогда не заявитъ своихъ правъ.

Между тмъ я заболла, что еще боле усилило мое горе, у меня была простая лихорадка, но я испугалась, полагая что настаютъ преждевременныя роды. Собственно говоря, это обстоятельство должно было скоре радовать, чмъ пугать меня, но я гнушалась даже одной мысли сдлать что-либо, что могло ускорить мои роды.

Однако моя хозяйка первая предложила мн найти акушерку, сначала я нсколько стснялась, но потомъ согласилась на ея предложеніе, говоря, что не знаю здсь никого и потому вполн полагаюсь на нее.

Повидимому, хозяйка не особенно чуждалась подобныхъ длъ, какъ мн казалось это сначала, она привела прекрасную акушерку, которая вполн отвчала моимъ надобностямъ.

— Я полагаю, мистрисъ Б….— сказала хозяйка,— вы сразу опредлите болзнь леди, и я прошу васъ сдлать для нея все, что вы можете, такъ какъ леди вполн благородная дама.— Съ этими словами хозяйка вышла изъ комнаты.

Я не понимала значенія ея словъ, но добрая старая бабушка съ серьезнымъ видомъ объяснила мн все.

— Мадамъ,— сказала она,— вы кажется не поняли вашу хозяйку. Она думаетъ, что вы находитесь въ такомъ положеніи, когда роды представляютъ большое затрудненіе и когда ихъ необходимо сохранить въ тайн, вотъ и все. Теперь вамъ необходимо знать, что если вы находите возможнымъ посвятить меня въ свою тайну насколько для меня необходимо (хотя я и не желаю вмшиваться въ ваши дла), то, быть можетъ, я найду средство помочь вамъ выйти изъ затрудненія и тмъ прояснить ваши мрачныя мысли.

Каждое слово этой женщины облегчало мн душу и сердце, я слишкомъ хорошо понимала, какъ мн необходима такая женщина, и потому объяснила ей, что она отчасти угадала мое положеніе, отчасти нтъ, такъ какъ, хотя я дйствительно замужемъ, но въ настоящее время мой мужъ далеко и не можетъ открыто явиться сюда. Тутъ она меня быстро остановила и сказала, что это нисколько ея не касается. Вс дамы, поручающія себя ея заботамъ, непремнно замужемъ.

— Но по моему, продолжала она, имть мужа, который не можетъ явиться, все равно, что не имть его, поэтому и мн все равно жена вы его, или любовница.

— Вы правы,— сказала я,— но если мн необходимо разсказать вамъ свою исторію, то я должна разсказать ее такою, какая она есть.— Потомъ я коротко объяснила ей все, что могла и въ заключеніе прибавила:— Я утруждаю васъ этими подробностями не потому, чтобы, какъ вы сейчасъ замтили, он имли отношеніе къ вашему длу, а потому что я хочу показать вамъ, что не желаю особенно скрывать своихъ родовъ, и что главное мое затрудненіе состоитъ въ томъ, что у меня здсь совершенно нтъ знакомыхъ.

— Я очень хорошо понимаю, миледи,— сказала она,— вы не можете указать здсь никакого поручителя и тмъ избавиться отъ назойливыхъ допросовъ прихода, которые неизбжны въ подобныхъ случаяхъ. Кром того, быть можетъ, вы не знаете, какъ устроить вашего ребенка, когда онъ появится на свтъ.

— Конецъ меня не такъ безпокоитъ, какъ начало,— сказала я.

— И такъ, мадамъ,— продолжала акушерка,— ршаетесь ли вы довриться мн? Мое имя Б…. живу въ улиц (она назвала улицу) подъ вывской Колыбель, я даю въ приходъ общее поручительство, которое обезпечиваетъ отъ разслдованій каждую, кто рожаетъ въ моемъ дом. Словомъ, я имю предложить вамъ только одинъ вопросъ, на который если вы отвтите, тогда можете быть совершенно спокойны за все остальное.

Я тотчасъ догадалась, о чемъ она говоритъ, и потому сказала:

— Мадамъ, мн кажется, я васъ понимаю и потому отвчу вамъ, что хотя у меня нтъ друзей на этомъ свт, но, благодаря Бога, за то есть деньги, по крайней мр столько, сколько будетъ нужно, но не больше.— Я прибавила послднія слова съ тмъ, чтобы она не разсчитывала на что нибудь особенное.

Она сказала, что принесетъ мн счетъ расходовъ, въ двухъ или въ трехъ формахъ, изъ которыхъ я могу выбрать любой, я просила ее сдлать это.

На другой день она принесла, а я прочитала три счета и, улыбаясь, сказала ей, что нахожу ея требованія весьма благоразумными и что, какъ мн ни прискорбно, но я должна поступить къ ней въ кліентки самаго низшаго разряда. — Но быть можетъ, мадамъ, если я поступлю въ этотъ разрядъ, то вы будете хуже содержать меня?— Совсмъ нтъ, отвчала она, однако, если вы сомнваетесь, то можете попросить кого либо изъ своихъ друзей проврить, хорошо ли я буду содержать васъ, или нтъ.

— Потомъ, мадамъ,— продолжала она,— если ребенку не суждено жить, что иногда бываетъ, тогда у васъ сохранятся расходы на пастора, а если вы не пригласите друзей, то и на ужинъ, такъ что, вычитая эти статьи расхода, ваши роды обойдутся на 5 фунтовъ и 3 шиллинга дороже, чмъ стоитъ ваша обыкновенная жизнь.

Я увидла, что это замчательная леди въ своемъ род и согласилась отдать себя въ ея распоряженіе, посл этого она,осмотрвъ мое помщеніе, нашла, что мн здсь неудобно, что здсь плохо прислуживаютъ и что этого не будетъ у нея въ дом. Я объяснила, что я не смю здсь ничего сказать, потому что хозяйка иметъ какой то странный видъ, по крайней мр мн такъ кажется съ тхъ поръ, какъ я почувствовала себя беременной и заболла, я боюсь вызвать ее на оскорбленіе, такъ какъ она предполагаетъ, что я не могу представить точнаго удостовренія въ своей личности.

— Охъ Боже мой! — сказала она,— эта важная леди не чуждается подобныхъ вещей, она пробовала держать дамъ въ вашемъ положеніи, но не съумла поладить съ приходомъ.

На слдующее утро она прислала мн горячаго зажареннаго цыпленка и бутылку хереса и приказала посланной двушк сказать, что остается въ моемъ распоряженіи до тхъ поръ, пока я буду жить здсь.

Это было неожиданной любезностью съ ея стороны, которую я приняла съ удовольствіемъ, вечеромъ она снова прислала двушку узнать, не надо ли мн чего, и сказать, чтобы на слдующій день утромъ я послала ее за обдомъ. Двушк было приказано, прежде чмъ уйти отъ меня утромъ, приготовить мн шоколадъ, въ полдень она принесла на обдъ сладкое мясо изъ телячьей грудинки и чашку супа, такимъ образомъ она издали кормила меня, чмъ я была чрезвычайно довольна и что меня быстро поправило, собственно говоря, главной причиной моей болзни былъ полный упадокъ духа.

Когда я оправилась на столько, что могла выйти, я пошла съ моей горничной посмотрть мое будущее помщеніе, все тамъ было такъ красиво и такъ чисто, что я не могла ничего сказать, я была чрезвычайно довольна всмъ, что нашла тамъ, тмъ боле, что въ своемъ печальномъ положеніи я не ожидала встртить ничего подобнаго.

Можно было бы думать, что теперь я скажу нсколько словъ о характер незаконныхъ дяній этой женщины, въ руки которой меня бросила судьба, но я слишкомъ потворствовала бы пороку, если бы вздумала показать, какъ тамъ было легко всякой, кто пожелаетъ снять съ себя бремя заботъ о тайномъ ребенк. Для этого у моей величественной матроны было много различныхъ средствъ, и между прочимъ слдующее: она брала ребенка, рожденнаго даже не въ ея пріют (она имла много подобной практики въ частныхъ домахъ) и передавала его людямъ, готовымъ за деньги сбыть ребенка съ рукъ матери и прихода, по ея словамъ, о такихъ дтяхъ честно заботились, но что въ дйствительности длалось съ ними, несмотря на вс ея разсказы, я не могла постигнуть, особенно если принять во вниманіе, что у нея было много такихъ дтей.

Въ разговорахъ со иной на эту тему она вставила замчаніе, которое вселило во мн нкоторое отвращеніе къ ней, такъ, однажды, говоря о приближеніи моихъ родовъ, она бросила вскользь нсколько словъ, изъ которыхъ я поняла, что она можетъ, если я пожелаю, ускорить мои роды, при помощи какого то лекарства, которое быстро положитъ конецъ моимъ мученьямъ. Однако, она скоро замтила, что я гнушаюсь даже подобной мысли, при чемъ, надо отдать ей справедливость, она такъ ловко поставила вопросъ, что я не могла сказать, было ли ея предложеніе серьезно, или она говорила о немъ, какъ объ ужасномъ средств, къ которому прибгаютъ иныя леди, она такъ искусно замяла свои слова и такъ скоро поняла мои мысли, что сама отвергла свое предложеніе, прежде чмъ я успла что нибудь возразить ей.

XIV.
Я перебираюсь въ пріютъ для роженицъ. — Порочная профессія моей акушерки.— Письма моего банковскаго друга.— Мои заботы скрыть отъ него свое положеніе.— Душевныя тревоги по поводу рожденія ребенка.— Я устраиваю своего ребенка и отправляюсь къ своему банковскому другу.

Въ половин мая я слегла въ постель и родила прекраснаго мальчика, роды прошли такъ же хорошо, какъ всегда, моя гувернантка исполнила обязанности акушерки съ величайшимъ искусствомъ и ловкостью, какія только можно представить, и ея уходъ за мной во время родовъ и посл былъ таковъ, лучше котораго нельзя ожидать отъ родной матери. Но пусть поведеніе этой ловкой леди не послужитъ никому соблазномъ для распутной жизни, потому что моя гувернантка на вки успокоилась, не оставивъ посл себя ничего, что бы могло указать другимъ тайну ея искусства.

Я думаю, что на двадцатый день посл моихъ родовъ, ко мн пришло письмо отъ моего банковскаго друга, съ неожиданнымъ извстіемъ, что онъ получилъ окончательный приговоръ по длу о своемъ развод съ женой, объявленный ему такого то числа, при этомъ онъ писалъ, что его жена, которую еще раньше нсколько мучило угрызеніе совсти за ея поведеніе съ нимъ, узнавъ, что онъ выигралъ бракоразводный процессъ, въ тотъ же вечеръ лишила себя жизни.

Онъ честно выяснилъ свое косвенное участіе въ этой катастроф, утверждая однако, что онъ не оказывалъ никакого непосредственнаго вліянія на ея судьбу и требовалъ только справедливости къ себ, какъ къ человку, котораго публично оскорбляли и осмивали. Во всякомъ случа это несчастье глубоко огорчаетъ его и ему остается единственное утшеніе въ жизни, это надежда на то, что я успокою его, раздливъ съ нимъ свою судьбу, въ заключеніе онъ умолялъ меня не лишить его этой надежды, и по крайней мр пріхать въ городъ и позволить ему видться и подробне переговорить по этому поводу.

Я была крайне поражена этимъ извстіемъ и теперь начала серьезно думать о своемъ положеніи и о своемъ страшномъ несчастьи имть на рукахъ ребенка и не знать, что съ нимъ длать. Наконецъ, я очень издалека намекнула на свое положеніе моей гувернантк. Она утшала меня, говоря, что ей повряли самыя страшныя тайны, скрывать которыя ей было необходимо въ ея же интересахъ, такъ какъ если бы она вздумала нарушить подобную тайну, то погубила бы себя, она спрашивала меня, говорила ли она со мной когда нибудь о чужихъ длахъ?.. Разсказать тайну ей, продолжала она, все равно, что не сказать ея никому.

Такимъ образомъ я ршилась открыть передъ пей свою душу. Я разсказала ей исторію своего замужества въ Ланкашир, нашъ обоюдный обманъ, нашу встрчу и разлуку, потомъ я разсказала о добромъ предложеніи моего новаго друга, я показала ей его нжныя письма, въ которыхъ онъ приглашаетъ меня пріхать въ Лондонъ, но я скрыла его имя, а также обстоятельства, касающіяся его жены, кром ея смерти.

Она начала смяться надъ моими сомнніями относительно замужества и сказала, что мой первый бракъ не иметъ никакого значенія, что это былъ обиходный обманъ и такъ какъ мы разошлись съ общаго согласія, то сила контракта уничтожилась и мы свободны отъ всякихъ обязательствъ, словомъ сказать, она убдила меня склониться на этотъ бракъ, и не безъ помощи съ моей стороны.

Но теперь представилось самое большое и главное затрудненіе — это ребенокъ. Мн необходимо было, говорила моя гувернантка, освободиться отъ ребенка такъ, чтобы никто и никогда не узналъ о немъ. Я хорошо понимала, что бракъ будетъ невозможенъ, если я не скрою своего сына, потому что по его возрасту легко будетъ узнать, что онъ родился гораздо позже нашего знакомства, а это губило все дло.

Мое сердце сильно сжималось при мысли разстаться навсегда съ ребенкомъ, такъ какъ я знала, что я должна была согласиться или убить его, или уморить съ голоду отъ дурного ухода, что было почти одно и то же, безъ ужаса я не могла думать объ этомъ, и такъ какъ я была совершенно откровенна съ своей гувернанткой, которую привыкла называть теперь матерью, то и разсказала ей вс свои мысли и все горе по этому поводу. Повидимому, она отнеслась къ моимъ словамъ боле серьезно, чмъ прежде, но такъ какъ ея сердце зачерствло въ подобнаго рода вещахъ, то было совершенно невозможно тронуть ее ни религіознымъ чувствомъ, ни мученіями совсти убійцы, она была глуха ко всему, что имло отношеніе къ любви и привязанности. Выслушавъ меня, она спросила, неужели, во время моихъ родовъ, я не замтила, что она заботилась обо мн и ухаживала за мной такъ, какъ могла это длать только родная мать, я отвчала ей, что это была совершенная правда. Хорошо, моя милая,— продолжала она,— но я забуду васъ, лишь только вы удете отсюда. Чего же вы хотите отъ меня, если сомнваетесь? Неужели вы думаете, что нтъ женщинъ, которыя могутъ считать долгомъ своей чести заботиться о порученныхъ имъ дтяхъ, какъ своихъ собственныхъ, только потому, что это ихъ ремесло, ихъ кусокъ хлба. Да, да, дитя мое! Не бойтесь. Вспомните, какъ выкормили насъ съ вами. Можете ли вы быть уврены, что вы питались молокомъ вашей собственной матери? А между тмъ посмотрите на ваше блое и полное тло, говорила старая вдьма, трепля меня по щек. ‘Не бойтесь, дитя мое, продолжала она тмъ же шутливымъ тономъ, я не держу убійцъ, я пользуюсь лучшими кормилицами, какихъ только можно найти и, благодаря имъ, у меня такъ же мало погибаетъ дтей, какъ у родной матери, въ этомъ случа у насъ нтъ недостатка ни въ заботахъ, ни въ искусств’.

Она задла меня за живое, спросивъ, уврена ли я въ томъ, что меня выкормила моя мать, я была убждена въ противномъ, а потому задрожала и поблднла при одномъ этомъ напоминаніи. Неужели, говорила я себ, это созданіе волшебница, неужели она сообщается съ духами, которые могли разсказать ей, кто я, прежде чмъ мы встртились. Я глядла на нее съ ужасомъ. Но, разсудивъ, что это было невозможно, я понемногу успокоилась.

— О, моя матушка,— сказала я ей,— если бы я могла быть уврена, что о моемъ мальчик будутъ хорошо заботиться и не станутъ обходиться съ нимъ дурно, я была бы счастлива. Но меня нельзя убдить въ этомъ, пока я не увижу собственными глазами, а между тмъ видться съ нимъ въ моемъ положеніи, значитъ погубить и разорить себя… Поэтому я не знаю, что мн длать?

— Вотъ такъ прекрасная исторія,— сказала моя гувернантка.— Вы хотли бы и видть, и не видть вашего ребенка, вы хотли бы разомъ скрываться отъ него и появляться передъ нимъ, но, вдь, это совершенно невозможная вещь, моя милая, а вы должны поступить такъ, какъ поступала раньше васъ каждая совстливая мать, и довольствоваться тмъ положеніемъ вещей, какимъ оно должно быть, хотя бы вы желали, чтобы оно было иное.

Я поняла, что она разуметъ подъ словомъ ‘совстливая мать’, она хотла сказать ‘совстливая непотребная женщина’, но не желала меня оскорбить, ибо поистин я не была непотребной женщиной, такъ какъ состояла въ законномъ брак, разумется, если не считать моего перваго мужа. Но кмъ бы я ни была, я не дошла еще до полнаго ожесточенія, которое свойственно людямъ этой профессіи. Я хочу сказать, что мое сердце не извратилось до такой степени, чтобы не заботиться о жизни своего ребенка и я такъ долго жила этимъ благороднымъ чувствомъ, что готова была отказаться отъ своего банковскаго друга, но съ другой стороны онъ такъ убдительно просилъ меня вернуться въ Лондонъ и выйти за него замужъ, что у меня почти не было силъ не исполнить его просьбы.

Наконецъ однажды ко мн привели женщину изъ деревни Хортфоортъ или ея окрестностей, которая согласилась взять совсмъ моего ребенка за 10 фунтовъ. Если же я пожелаю прибавить ей 5 фунтовъ въ годъ, то она обязуется привозить ребенка къ моей гувернантк такъ часто, какъ я назначу, или мы сами можемъ прізжать къ ней видться съ ребенкомъ и убдиться, что она хорошо содержитъ его.

Эта женщина была красива и здорова на видъ, хотя она была женой крестьянина, но очень хорошо одта и въ чистомъ бль. Съ тяжестью въ сердц и слезами на глазахъ я позволила ей взять моего ребенка. Я отправилась въ Хортфоортъ посмотрть на ея помщеніе, осталась имъ довольна и надавала ей всякихъ общаній, если она будетъ хорошо ухаживать за моимъ сыномъ. Такимъ образомъ я освободилась отъ своей главной заботы, хотя такимъ путемъ, который не вполн успокоилъ мое душевное состояніе, но по крайней мр оказался наиболе удобнымъ изъ всего, что я могла придумать въ своемъ положеніи.

Теперь я возобновила переписку съ моимъ банковскимъ другомъ, принявъ боле нжный тонъ. Я написала ему, что въ август я надюсь застать его въ город. На это письмо онъ прислалъ мн отвтъ и въ самыхъ страстныхъ выраженіяхъ просилъ меня сообщить ему подробности о моемъ отъзд, съ тмъ, чтобы онъ могъ встртить меня на дорог за два дня. Это поставило меня въ большое затрудненіе, и я не знала, какъ отвтить ему. Наконецъ, мн пришло въ голову похать въ деревню, что было превосходной маской, прикрывавшей вс мои дла отъ гувернантки, такъ какъ она не знала, гд живетъ мой новый любовникъ, въ Лондон или Ланкашир, а когда я объявила ей о своемъ ршеніи, то она вполн убдилась, что онъ живетъ въ Ланкашир.

XV.
Я снова выхожу замужъ.— Неожиданная встрча.— Мой мужъ умираетъ. — Я въ отчаяніи.

При разставаніи съ моей старой матроной, она между прочимъ замтила мн, что не напоминаетъ о переписк, зная, какъ я люблю своего ребенка. Эта любовь заставитъ меня написать ей и даже самой пріхать къ нему, когда я буду въ город. Я увряла ее, что она не ошибается, и ухала, сильно радуясь, что наконецъ освободилась и ушла изъ этого дома не смотря на вс его удобства и на вс любезности его хозяйки.

Я заняла мсто въ карет, но не воспользовалась имъ до станціи назначенія, а вышла въ город Стенъ, въ Чесшир, гд я не только не имла никакихъ длъ, но даже ни одного знакомаго, тмъ не мене, зная, что съ деньгами въ карман везд чувствуешь себя дома, я прожила здсь два или три дня, до тхъ поръ, пока представился случай ввять мсто въ другой карет и возвратиться въ Лондонъ. Я послала своему другу письмо, въ которомъ назначила, по указанію моего кондуктора, день, когда я пріду въ Стени Страдфордъ.

Онъ такъ поздно получилъ отъ меня извстіе, что не имлъ времени дохать къ ночи въ Стени Страдфордъ, гд мы должны были встртиться, но встртилъ меня только на слдующее утро въ Брикхил, какъ разъ тогда, когда мы възжали въ этотъ городъ.

Признаюсь, я очень обрадовалась этому свиданью, потому что въ прошлую ночь я думала, что обманываюсь въ своихъ надеждахъ. Онъ вдвойн меня обрадовалъ тмъ, что пріхалъ въ блестящей карет, четверкой лошадей и съ лакеемъ.

Немедленно онъ вывелъ меня изъ почтовой кареты, которая остановилась въ городской гостинниц, остановившись тамъ же, онъ веллъ распречь лошадей и приготовить для насъ обдъ. Я спросила, зачмъ это, говоря, что я думала продолжать дальше путешествіе, но онъ сказалъ, что послтакой дороги мн необходимъ отдыхъ, что, здсь прекрасная гостинница, и потому во всякомъ случа мы здсь останемся ночевать.

Я не особенно настаивала на своемъ, такъ какъ было не благоразумно отказать ему въ нкоторой любезности, имя въ виду, что онъ пріхалъ меня встртить, сдлавъ много затратъ, такимъ образомъ я скоро уступила, и мы остались.

Посл обда мы отправились осмотрть городъ, церковь, поля и деревню, какъ это обыкновенно длаютъ вс путешественники, нашъ хозяинъ провожалъ насъ въ церковь. При этомъ я замтила, что мой джентльменъ разспрашивалъ его о пастор, и тотчасъ же подумала, что онъ хочетъ предложить мн повнчаться, а отсюда скоро послдовалъ выводъ, что я не откажу ему, ибо, говоря откровенно, я была теперь не въ такомъ положеніи, чтобы сказать ему нтъ. Теперь у меня не было основаній рисковать подобнымъ образомъ.

Едва мы вернулись въ гостинницу, какъ онъ сталъ осаждать меня неотступными просьбами, убждая положить сегодня же конецъ всему и ускорить его счастье, разъ уже благосклонная судьба помогла ему встртить меня и устроить все какъ нельзя лучше.

— Какъ, что вы хотите этимъ сказать? вскричала я, не много покраснвъ. Какъ, въ гостинниц, на большой дорог? Помилуй насъ Господи! Неужели вы можете говорить такимъ образомъ?

— О, да! — сказалъ онъ,— я очень хорошо могу говорить такимъ образомъ, я пріхалъ сюда съ единственной цлью говорить такимъ образомъ и я хочу показать вамъ, что это правда.— При этомъ онъ вынулъ большой пакетъ съ бумагами.

— Вы меня пугаете,— сказала я,— что это такое?

— Не пугайтесь, моя милая,— отвчалъ онъ, цлуя меня. Это было въ первый разъ, что онъ позволилъ себ сказать мн: ‘моя милая’. Затмъ онъ снова повторилъ: ‘Не пугайтесь, посмотрите что это такое?’ — и началъ показывать свои бумаги.

Во-первыхъ, я увидла приговоръ о развод его съ женой, въ которомъ были представлены ясныя доказательства ея разврата, потомъ удостовреніе пастора и приходскаго церковнаго старосты о род ея смерти и погребеніи, копію съ дознанія слдователя, осматривавшаго тло, и вердиктъ присяжныхъ, произнесшихъ Non compos mentis. Все это должно было вполн меня успокоить, хотя, говоря мимоходомъ, еслибы онъ все зналъ, то не ждалъ бы отъ меня отказа даже при отсутствіи всхъ этихъ удостовреній. Тмъ не мене я разсмотрла все насколько могла внимательно и сказала, что тутъ все ясно, но не было надобности привозить съ собой эти документы, такъ какъ на это есть еще время.— Да, отвтилъ онъ, для васъ, быть можетъ и есть время, но для меня нтъ лучшаго времени, какъ настоящее.

Кром этого, съ нимъ былъ еще свертокъ и я спросила, что это такое.

— Вотъ вопросъ, котораго я съ нетерпніемъ ожидалъ отъ васъ.

Съ этими словами онъ вынулъ небольшую шагреневую коробочку, изъ которой досталъ прекрасный бриліантовый перстень и отдалъ его мн. Я не могла отъ него отказаться, если бы даже хотла, потому что онъ надлъ перстень на мой палецъ, такъ что мн оставалось только поблагодарить его, сдлавъ реверансъ. Потомъ онъ вынулъ другое кольцо.

— А это,— сказалъ онъ, положивъ его въ карманъ,— останется на другой случай,

— Хорошо, но позвольте мн посмотрть, сказала я, улыбаясь и догадываясь, въ чемъ дло, я полагаю, что вы сумасшедшій.

— Позвольте, сперва посмотрите вотъ это.— Онъ развернулъ бумагу и началъ читать, это былъ нашъ брачный контрактъ.

— Вы дйствительно сумасшедшій,— сказала я.— Вы вполн уврены, что я уступлю первому вашему слову, или вы ршили не принимать отъ меня отказа!

— Послднее совершенно врно.

— Но вы можете ошибиться,— сказала я.

— Нтъ, нтъ,— замтилъ онъ,— вамъ не слдуетъ отказывать мн, я не могу получить отказа.

При этомъ онъ началъ насильно цловать меня и такъ сжалъ въ своихъ объятіяхъ, что я не могла освободиться. Умоляя только согласиться на его просьбу и увряя въ своей любви, онъ давалъ клятву не выпустить меня изъ объятій до тхъ поръ, пока я не дамъ своего согласія, такъ что наконецъ я сказала:

— Однако, вы, дйствительно, твердо ршили не допускать моего отказа.

— Да, да,— вскричалъ онъ, мн нельзя отказать, я не хочу, чтобы мн отказали, я не могу получить отказа.

— Хорошо, хорошо,— отвчала я, слабо цлуя его,— пусть будетъ по вашему, вы не получите отказа, отпустите меня.

Онъ былъ въ такомъ восхищеніи отъ моего согласія и отъ той нжности, съ какой я объявила его, что мн сразу показалось, будто онъ принимаетъ это согласіе за бракъ, недожидаясь исполненія формальностей. Но я была не права: онъ взялъ меня за руку, поднялъ и, поцловавъ два или три раза, поблагодарилъ за любезность, съ какой я уступила ему, онъ былъ такъ глубоко счастливъ, что я увидла слезы на его глазахъ.

Я отвернулась, потому что мои глаза были тоже полны слезъ, и просила его позволить мн уйти на нкоторое время въ свою комнату. Если когда нибудь у меня и являлась хоть капля раскаянія за мою прошлую безпутную жизнь втеченіи двадцати четырехъ лтъ, такъ именно въ эту минуту.

— О! какое блаженство,— говорила я себ, что люди не могутъ читать въ сердц другъ друга! Какъ бы я могла былъ счастлива, будучи съ самого начала женой такого честнаго и любящаго человка!

Потомъ мн пришли въ голову слдующія мысли:

— Какое я презрнное созданье! Какъ я обманываю этого невиннаго джентльмена! Какъ мало онъ подозрваетъ, что, разведясь съ одной непотребной женщиной, онъ бросается въ объятья другой! Онъ готовъ жениться на мн, на мн, которая была любовницей двухъ братьевъ и имла трехъ дтей отъ своего роднаго брата! На мн, которая родилась въ Ньюгетской тюрьм отъ матери проститутки и каторжной воровки, на мн, которая жила съ тринадцатью мужчинами и родила ребенка уже въ то время, когда была знакома съ нимъ! Бдный, бдный! говорила я, что ты хочешь сдлать!

Посл этихъ упрековъ, характеръ моихъ мыслей измнился и я сказала: ‘Хорошо, если я должна сдлаться его женой, если Богу угодно было оказать мн эту милость, тогда я буду хорошей и врной женой и буду любить его такъ же страстно, какъ любитъ онъ меня, я заглажу свои заблужденія и онъ не замтитъ своей обиды’.

Онъ съ нетерпніемъ ожидалъ моего возвращенія, но, увидя, что я долго остаюсь въ своей комнат, онъ спустился по лстниц внизъ и спросилъ хозяина о пастор.

Нашъ хозяинъ былъ очень услужливый и честный малый. Онъ заране послалъ за пасторомъ и, когда мой джентльменъ попросилъ его объ этомъ, то онъ отвтилъ:

— Сэръ, мой другъ уже здсь. Такимъ образомъ безъ дальнихъ объясненій, они встртились, и онъ спросилъ пастора, не согласится ли онъ повнчать двухъ иностранцевъ, которые имютъ сильное желаніе вступить въ бракъ. Пасторъ отвчалъ, что М. намекнулъ ему объ этомъ въ нсколькихъ словахъ, и онъ надется, что въ этомъ дл нтъ никакой тайны, онъ иметъ дло съ человкомъ серьезнымъ, и что невста не молодая двушка, для которой необходимо согласіе родителей.

— Чтобы устранить всякія сомннія,— сказалъ мой джентельменъ,— прочтите эту бумагу,— и онъ подалъ ему разршеніе.

— Для меня этого совершенно достаточно,— отвчалъ пасторъ,— но гд же леди?

— Вы ее сейчасъ увидите,— сказалъ мой джентльменъ. Пастора позвали ко мн наверхъ, это былъ человкъ добраго и веселаго права. Очевидно, ему разсказали, что мы встртились здсь случайно, что я хала въ почтовой карет изъ Честера, а мой джентльменъ въ своей коляск ко мн на встрчу, что мы должны были встртиться прошлой ночью въ Стени Стратфорд, но онъ не усплъ дохать туда.

— Итакъ, сэръ,— сказалъ пасторъ,— во всякой дурной случайности есть и своя хорошая сторона, такъ и тутъ на вашу долю выпало огорченіе, а на мою удовольствіе, потому что, еслибы вы встртились въ Стени Стратфорд, то я не имлъ бы чести повнчать васъ. Хозяинъ, у васъ есть общій молитвенникъ?

Я въ страх задрожала.

— Сэръ,— вскричала я,— что вы хотите этимъ сказать? Неужели мы будемъ внчаться ночью въ гостинниц?

— Мадамъ,— отвчалъ пасторъ,— если вы желаете, чтобы церемонія произошла въ церкви, то нетрудно исполнить ваше желаніе, но я увряю васъ, что бракъ, заключенный здсь, будетъ такъ же законенъ, какъ въ церкви, мы имемъ право внчать, гд угодно, что же касается времени совершенія брака, то въ данномъ случа оно не иметъ никакого значенія, даже принцы внчаются у себя дома въ восемь и въ десять часовъ вечера.

Я долго заставляла себя упрашивать и не хотла внчаться нигд, кром церкви, но это было только притворство, наконецъ я сдлала видъ, что уступаю, тогда позвали хозяина, его жену и дочь. Хозяинъ игралъ въ одно время роль посаженнаго отца и клерка, вс мы были веселы, хотя, признаюсь, явившееся мн раньше угрызеніе совсти тяжело лежало у меня на сердц, и я по временамъ глубоко вздыхала, замтивъ это, мой новобрачный успокаивалъ меня. Бдный, онъ думахъ, что я мучаюсь сомнніями за этотъ поспшный шагъ въ моей жизни.

Весь вечеръ мы провели очень весело, хотя наша свадьба оставалась тайной для всей гостиницы. Моей подругой, какъ невсты, была хозяйская дочь, на другой день утромъ я послала за лавочникомъ и купила у него для подарка ей самое лучшее вышиванье, а ея матери ручной работы кружевъ для головного убора,— этотъ городъ изобиловалъ подобнаго рода издліями.

Но одна странная встрча надолго нарушила мое радостное душевное настроеніе. Большая зала гостиницы выходила на улицу, я находилась въ конц этой залы, и такъ какъ день былъ теплый и ясный, то я открыла окно и сла у него подышать свжимъ воздухомъ. Вдругъ я увидла трехъ джентльменовъ, которые верхомъ подъзжали къ другой гостиниц прямо противъ нашей.

Нельзя было скрыть и не было времени распрашивать о томъ, что я увидла, въ одномъ изъ этихъ трехъ джентльменовъ я узнала моего Ланкаширскаго мужа. Я испугалась до смерти, никогда въ жизни я не приходила въ такое изумленіе, мн казалось, будто я проваливаюсь сквозь землю, кровь застыла въ моихъ жилахъ, и я тряслась, какъ въ страшной лихорадк. Не было ни малйшаго сомннія въ томъ, что это былъ онъ, я узнала его платье, его лошадь и его лицо.

Прежде всего мн пришла въ голову мысль, что со мной нтъ моего мужа, который могъ бы увидть мое смущеніе, это было для меня большимъ счастьемъ. Джентльмены не долго оставались внутри дома, скоро, какъ бываетъ всегда, они подошли къ окну своей комнаты, причемъ, разумется, я поспшила закрыть свое. Однакоже я не могла удержаться, чтобы украдкой не смотрть туда и снова не увидть его. Я слышала, какъ онъ позвалъ слугу, длая какія то распоряженія, и тутъ еще разъ къ своему ужасу убдилась, что это дйствительно былъ онъ.

Въ такомъ страх я провела около двухъ часовъ, будучи не въ состояніи оторвать глаза отъ окна или двери гостинницы, въ которой они остановились. Наконецъ, услыхавъ лошадиный топотъ у воротъ этой гостиницы, я подбжала къ окну и къ моему величайшему удовольствію увидла, что вс трое узжаютъ по дорог на западъ, если бы они направились къ Лондону, то я оставалась бы подъ страхомъ снова встртиться съ нимъ и легко быть узнанной, но онъ отправлялся въ противоположную сторону, и я успокоилась.

Мы ршили ухать на другой день, но около шести часовъ вечера мы были встревожены страшнымъ волненіемъ на улиц, гд, какъ бшеные, скакали верховые взадъ и впередъ. Оказалось, что это была устроена облава на трехъ разбойниковъ съ большой дороги, которые ограбили дв кареты и нсколькихъ путешественниковъ около Денстебль Хиля, повидимому, было сообщено, что ихъ видли въ Брикхил, въ томъ дом, гд останавливались три джентльмена.

Домъ былъ тотчасъ окруженъ и наполнился толпой народа. Но явилось много людей, которые утверждали, что эти джентльмены ухали изъ города боле трехъ часовъ тому назадъ. Собралась большая толпа, и скоро мы узнали вс подробности, тогда мною овладло совершенно иное ощущеніе. Я объявила всмъ бывшимъ въ нашей гостиниц, что подозрваемые джентльмены честные люди, что я знаю одного изъ нихъ за прекраснаго человка, имющаго хорошее состояніе въ Ланкашир.

Объ этомъ немедленно сообщили констэблю, бывшему на облав, который прислалъ ко мн узнать, въ чемъ дло, я объяснила, что, сидя у окна, видла трехъ джентльменовъ, которые были въ зал гостинницы противъ насъ, здсь они обдали, потомъ сли на лошадей и ухали, но я готова присягнуть въ томъ, что знаю одного изъ нихъ какъ человка честнаго, съ прекраснымъ характеромъ и имющаго большое состояніе въ Ланкашир, откуда я теперь возвращаюсь.

Увренность, съ какою я говорила, остановила и успокоила народъ и вполн убдила констэбля въ истин моихъ словъ, онъ веллъ ударить отбой, говоря, что получилъ врныя свднія, что эти три джентльмена честные люди, такимъ образомъ, вс возвратились по домамъ. Въ сущности же я не знала истины. Врно было только то, что кареты ограблены около Денстебльхиля, украдено 560 фунтовъ, и кром того были ограблены нкоторые торговцы кружевами, путешествующіе обыкновенно по этой дорог. Что касается трехъ джентльменовъ, то возвращусь къ нимъ поздне.

Итакъ, эта тревога задержала насъ еще на день, хотя мой мужъ и уврялъ меня, что для путешественника безопасне всего хать тотчасъ посл грабежа, такъ какъ можно быть увреннымъ, что разбойники, встревоживъ извстную окрестность, убгутъ отъ нея далеко, но я боялась и, говоря правду, больше всего того, чтобы на большой дорог не обнаружилось мое старое знакомство и чтобы случайно я не встртилась съ моимъ ланкаширскимъ мужемъ.

Я никогда въ жизни не проводила такихъ восхитительныхъ четырехъ дней, какъ теперь: во все это время я была самая счастливая молодая жена, мой супругъ вполн очаровалъ меня. О, если бы могла продолжаться подобная жизнь, я бы забыба свои прошлыя мученія, я бы избжала будущихъ горестей: но я хочу дать отчетъ какъ на этомъ, такъ и на томъ свт во всей своей несчастной и ужасной жизни.

Мы выхали на пятый день, нашъ хозяинъ, видя мое безпокойство, слъ на лошадь самъ и взялъ съ собой верхами сына и трехъ честныхъ поселянъ, вооруженныхъ огнестрльнымъ оружіемъ, ничего не сказавъ намъ, онъ отправился сопровождать насъ до Денстебля.

Намъ ничего не оставалось сдлать, какъ хорошо угостить нашихъ провожатыхъ въ Денстебл, что стоило моему мужу около десяти или двнадцати шиллинговъ. Кром того, онъ заплатилъ имъ за потерянное время, причемъ хозяинъ гостинницы не взялъ себ ничего.

Такимъ образомъ, моя свадьба устроилась при самыхъ счастливыхъ для меня условіяхъ, и въ самомъ дл, если бы я пріхала въ Лондонъ, не обвнчавшись, то должна была бы или отправиться прямо къ нему на квартиру или показать ему, что у меня во всемъ Лондон нтъ такихъ знакомыхъ, которые могли бы принять на ночь бдную новобрачную съ своимъ мужемъ. Теперь же я могла безъ всякихъ стсненій войти прямо въ его домъ и сразу вступить во владніе прекрасно устроеннымъ хозяйствомъ.

О! если бы этотъ одинокій эпизодъ на моемъ жизненномъ поприщ могъ быть продолжительне, о, если бы я знала ране, гд я найду истинное наслажденіе жизнью, о, если бы я не впала въ бдность, эту врную отраву добродтели, какъ я могла быть счастлива не только въ то время, но можетъ быть и всегда! Я говорю это потому, что въ то время я дйствительно раскаялась въ своемъ прошломъ, я съ ужасомъ смотрла на него и по истин могу сказать, что я ненавидла себя за это прошлое.

Теперь мн казалось, что я пристала къ безопасной гавани посл бурнаго путешествія по жизненному пути, и я начинала чувствовать благодарность за свое освобожденіе: часто я сидла одна по цлымъ часамъ, вспоминая прошлыя безумства и ужасныя нелпости своей порочной жизни и радуясь своему искреннему раскаянію.

Я жила съ этимъ мужемъ совершенно спокойно. Это былъ человкъ тихой, строгой жизни, разсудительный, въ высшей степени добродтельный, скромный и искренній, у него не было особенно большихъ длъ, но онъ получалъ столько дохода, что мы могли жить хорошо, я не говорю объ экипажахъ и парадныхъ пріемахъ, я не стремилась къ этому и не желала роскоши, я чувствовала отвращеніе къ легкомыслію и сумасбродствамъ моей прошлой жизни и потому теперь избрала уединенную и умренную жизнь, я никого не принимала и сама не бывала нигд, я заботилась только о семь и муж, и такого рода жизнь доставляла мн большое удовольствіе.

Такимъ образомъ, мы прожили въ полномъ довольств и счастьи втеченіе пяти лтъ, когда невидимая рука нанесла неожиданный ударъ моему счастью и бросила меня въ условія совершенно противоположныя всему, что было со мной до сихъ поръ.

Мой мужъ вврилъ одному изъ своихъ компаньоновъ-клерковъ такую большую сумму денегъ, потери которыхъ не могло выдержать наше состояніе. Клеркъ обанкротился и его банкротство упало всей своею тяжестью на моего мужа. Тмъ не мене, эта потеря была не особенно велика, и если бы у моего мужа достало бодрости взглянуть несчастью прямо въ глаза, то онъ могъ бы воспользоваться своимъ прекраснымъ кредитомъ и легко покрыть убытки, но ослабвать въ гор значитъ удваивать его тяжесть, и тотъ, кто захочетъ умереть съ горя, всегда умретъ.

Вс попытки и старанія успокоитъ мужа были напрасны, рана была слишкомъ глубока, ударъ сильно поразилъ его, онъ сдлался грустенъ и безутшенъ, затмъ онъ впалъ въ летаргію и скоро умеръ. Я предвидла это несчастье, оно поразило мой разсудокъ, потому что я видла ясно, что если мужъ умретъ, то я погибну.

У меня было двое дтей, я не могла уже больше имть ихъ, такъ какъ мн исполнилось сорокъ восемь лтъ.

XVI. Перспектива нищеты и полное одиночество ршаютъ мою участь. — Я длаюсь воровкой.— Первая кража.— Мой ужасъ.— Я снова встрчаюсь съ своей акушеркой.

Теперь я осталась въ худшемъ и боле безутшномъ положеніи, чмъ когда-либо прежде. Во-первыхъ, мое цвтущее время прошло, прошла та пора, когда я могла надяться быть куртизанкой или любовницей, эта пріятная сторона жизни давно уже миновала, и только одн развалины говорили о прошломъ, во всемъ этомъ хуже всего было то, что я была самымъ унылымъ и самымъ безутшнымъ созданьемъ въ свт: я, которая обожала моего мужа и принуждала себя поддерживать въ немъ бодрость духа, не могла поддержать себя, мн самой недоставало той силы, которая, какъ я говорила ему, такъ необходима, чтобы перенести тяжесть горя.

Но мое положеніе было дйствительно отчаянное, я не видла впереди ничего, кром страшной бдности, которая такъ живо представлялась моему воображенію, что мн казалось, будто она приближалась ко мн прежде, чмъ въ дйствительности это могло быть, такимъ образомъ, мои опасенія усилили мое несчастье, и я воображала, что каждая монета въ двнадцать пенни, за которую я покупала себ булку, была послдней, и что завтра я начну голодать и буду голодать до смерти.

Въ такомъ отчаяніи я не имла ни откуда помощи, я не имла друга, который могъ бы меня утшить или научить, что длать, я сидла одна, плача и мучаясь день и ночь, я ломала свои руки и иногда приходила въ какое-то безумное состояніе, дйствительно, часто я удивлялась, какъ у меня не помутился разсудокъ. Мои припадки доходили до того, что я теряла сознаніе и жила тми фантазіями, которыя рисовало мн мое воображеніе.

Въ этомъ мрачномъ настроеніи духа я прожила два года, продая то немногое, что имла, и постоянно оплакивая свои несчастное положеніе. Мое сердце обливалось кровью, у меня не было ни малйшей надежды на помощь, и теперь я такъ долго и часто плакала, что у меня изсякли слезы. Я начинала приходить въ полное отчаяніе, такъ какъ бдность приближалась ко мн своими быстрыми шагами.

Чтобы уменьшить нсколько расходы, я оставила домъ и наняла квартиру и по мр того, какъ я ограничивала свои траты, я продала большую часть своей мебели, что прибавляло мн нсколько денегъ. Такимъ образомъ, я прожила еще годъ, сохраняя крайнюю бережливость. Тмъ не мене, когда я заглядывала въ свое будущее, мое сердце сжималось, при неизбжномъ приближеніи нищеты и страшной нужды. О! Пусть никто не читаетъ этой части моей исторіи, не принявъ во вниманіе отчаянныхъ обстоятельствъ, застающихъ человка врасплохъ, безъ друзей, безъ куска хлба. Это заставитъ ихъ дйствительно задуматься и не только пощадить несчастныхъ, но и обратиться къ небу съ мольбой о помощи и съ мудрой молитвой: ‘Не ввергай меня въ нищету и не дай мн сдлаться воромъ’. Пусть вспомнятъ, что время бдствія есть время ужасныхъ соблазновъ: когда человкъ лишается силъ сопротивляться имъ, когда нищета давитъ, а душа угнетена отчаяніемъ, чего нельзя сдлать? Это было однажды вечеромъ, я находилась, такъ сказать, при послднемъ издыханіи, смло могу утверждать, что я обезумла, я была въ бреду… Въ то время, подстрекаемая какимъ-то демономъ и не зная что и зачмъ я длаю, я одлась (у меня были еще хорошія платья) и вышла. Я вполн уврена, что при выход изъ дому въ моей голов не было никакихъ намреній, я не разсуждала и не знала куда и по какому длу я иду, я шла, какъ будто дьяволъ толкалъ меня впередъ, приготовя для меня свою приманку, и вы можете быть уврены, что онъ дйствительно привелъ меня туда, куда ему было нужно, потому что я не сознавала, куда я иду и что я длаю.

Блуждая такимъ образомъ туда и сюда и не зная, гд я нахожусь, я проходила мимо аптекарской лавки въ Леднхоль-стрит и увидла на скамейк прямо противъ прилавка небольшой узелокъ, завернутый въ блое полотно. Позади стояла служанка, обернувшись къ узлу спиной, она смотрла въ глубину лавки, гд на прилавк, также спиной къ двери, стоялъ, вроятно, аптекарскій помощникъ, со свчей въ рук, онъ, повидимому, отыскивалъ что-то на верхней полк, такимъ образомъ, оба они были заняты, а больше въ лавк не было никого.

Такова была приманка, и дьяволъ, приготовившій мн эту западню, подстрекалъ меня… я помню теперь и не забуду никогда, что за моими плечами мн слышался голосъ, который шепталъ мн слдующія слова: ‘Возьми узелъ, возьми скоре, сдлай это сейчасъ же’.

Едва были произнесены эти слова, какъ я вошла въ лавку и, повернувшись спиной къ двушк, какъ будто сторонилась отъ прозжавшей двухколесной телжки, протянула позади себя руку и, взявъ узелокъ, вышла изъ лавки. Ни служанка, ни помощникъ и никто другой не замтили меня.

Невозможно описать мою душевную тревогу во все время этого дйствія. По выход изъ лавки у меня такъ билось сердце, что я не могла не только бжать, но даже прибавить шагу, я перешла улицу и повернула за первый уголъ, мн кажется, я была на перекрестк Фенчорчъ-Стритъ, оттуда я сдлала столько поворотовъ и прошла столько улицъ, что никогда не съумла бы сказать, куда я иду и гд я, я не чувствовала подъ собой мостовой, по которой шла, и чмъ дальше я удалялась отъ опасности, тмъ скоре я бжала, до тхъ поръ, пока, задыхаясь отъ усталости, я вынуждена была ссть на скамейку возл какого-то дома, осмотрвшись, я увидла, что нахожусь возл Билинзгета {Рыбный рынокъ въ Лондон.}. Отдохнувъ немного, я продолжала путь: кровь кипла во мн какъ на огн, мое сердце билось такъ сильно, какъ будто я была охвачена внезапнымъ ужасомъ, вообще я такъ растерялась, что не знала, куда иду и что длаю.

Когда я совершенно истомилась отъ такого долгаго и тревожнаго пути, тогда я начала соображать и направилась къ своей квартир, куда и пришла около девяти часовъ вечера.

Для чего былъ приготовленъ этотъ узелокъ и по какому случаю онъ лежалъ тамъ, гд я его взяла,— я не знала, но, развернувъ узелъ, я нашла въ немъ очень хорошее, почти новое приданое для ребенка, тонкія кружева, серебряную чашку величиною съ пинту, небольшой серебряный горшокъ и шесть ложекъ, хорошую рубашку, три шелковыхъ платка, а въ горшк 18 шиллинговъ 6 п. деньгами.

Все время, когда я разсматривала эти вещи, я находилась подъ ужаснымъ впечатлніемъ страха и душевной борьбы, несмотря на то, что я была въ совершенной безопасности, я сидла и горько плакала.

— Боже мой!— вскричала я,— что я теперь? воровка? Меня скоро возьмутъ, отправятъ въ Ньюгетъ и будутъ судить уголовнымъ судомъ.

Я долго плакала. Я уврена, что, какъ я ни была бдна, я наврное отнесла бы обратно вещи, если бы ужасъ не лишилъ меня силъ, но со временемъ такія душевныя движенія совршенно исчезли.

И такъ я легла въ постель, но не спала всю ночь, мои мысли были угнетены совершеннымъ проступкомъ, я не знала, что говорила и длала всю ночь и весь слдующій день. Затмъ я сгорала отъ нетерпнія узнать, чьи вещи я взяла, богатаго или бднаго, быть можетъ, думала я, какая-нибудь несчастная вдова, какъ я, завязала ихъ въ узелъ, съ цлью продать и получить немного денегъ, на которыя она хотла купить хлба для себя и своего ребенка, и вотъ теперь они умираютъ съ голода, сердце ея разрывается и она оплакиваетъ свою потерю. Эта мысль больше всего мучила меня втеченіе трехъ или четырехъ дней.

Но мои собственныя бдствія заглушили во мн подобныя размышленія, и перспектива голода, становившаяся съ каждымъ днемъ боле и боле ужасной, постепенно ожесточала мое сердце. Кром того у меня былъ плохой руководитель, который безпрестанно подстрекалъ меня прибгать къ самымъ дурнымъ средствамъ. Поэтому однажды вечеромъ, онъ снова внушилъ мн мысль выйти изъ дому на новые поиски.

На этотъ разъ я вышла днемъ, я стала блуждать по улицамъ и искать, сама не зная чего, какъ вдругъ дьяволъ разставилъ на моемъ пути такую западню, ужасне которой я не встрчала ни раньше, ни потомъ. Проходя по Ольдерсгетъ-Стритъ, я увидла красивую маленькую двочку, которая возвращалась одна домой изъ танцовальной школы. И вотъ мой соблазнитель дьяволъ набросилъ меня на это невинное созданье. Я начала разговаривать съ ней, она отвчала мн своимъ дтскимъ лепетомъ, я взяла ее за руку и повела по дорог, пока мы не пришли въ большую мощенную аллею, ведущую въ Барзсоломью-Клозъ и направились туда. Двочка сказала мн, что это не ея дорога, но я отвчала: ‘Нтъ, моя милая, это твоя дорога, я покажу теб куда идти домой’. У ребенка было на ше жемчужное золотое колье, мои глаза давно остановились на немъ, и вотъ, войдя въ темную аллею, я наклонилась какъ бы для того, чтобы завязать ей развязавшуюся косынку и такъ тихо сняла съ нея колье, что она ничего не почувствовала, затмъ мы продолжали идти. Тутъ дьяволъ снова подстрекалъ меня убить ребенка, въ темной алле, такъ, чтобы она не закричала, но одна мысль объ этомъ привела меня въ такой ужасъ, что я едва не упала на землю, я заставила вернуться ребенка и сказала, чтобы она уходила отсюда, такъ какъ эта не ея дорога. Двочка согласилась со мной и я дошла до Барзсоломью-Клозъ, потомъ повернула въ другой проходъ, выходящій на Лонгъ-Ленъ, оттуда на Чартеръ-Хаусъ-Ярдъ и вышла на Джонсъ-Стритъ, затмъ я перескла Смитсъ-Фильдъ и спустилась къ Чиклену, выйдя на Фильдъ-Ленъ, чтобы достигнуть Голборибриджъ, гд, смшавшись съ толпой, я могла спокойно продолжать дорогу, не боясь быть открытой. Таковъ былъ мой второй выходъ въ свтъ.

Мысль объ этой добыч совершенно сгладила мои воспоминанія о первой, и вс мои прежнія размышленія по этому поводу быстро разсялись, бдность ожесточала мое сердце и бдствія длали меня равнодушной ко всему остальному. Моя послдняя кража не особенно тревожила меня, потому что я не сдлала ни малйшаго вреда ребенку. Мн казалось, что я дала только хорошій урокъ родителямъ, которые небрежно допустили этого бднаго ягненка возвращаться одного домой и которые въ другой разъ будутъ осторожне.

Похищенная мной нитка жемчуга стоила около 12 или 14 фунтовъ. Я думаю, что этотъ жемчугъ принадлежалъ ея матери, такъ какъ нитка была слишкомъ велика для ребенка, а мать изъ тщеславія одла ее на дочь, чтобы похвастать ею въ танцовальной школ. Безъ сомннія, двочка была отправлена съ горничной, которая должна была смотрть за ней, но эта небрежная плутовка врно встртила какого-нибудь молодца и занялась имъ, оставя на произволъ судьбы двочку, которая и попала въ мои руки…

Во всякомъ случа я не сдлала ни малйшаго зла ребенку и только испугала его, во мн еще сохранились нжныя чувства и, можно сказать, я не длала ничего, на что не толкала бы меня нужда.

Посл этого у меня было много приключеній, но я была еще неопытна въ ремесл и не умла взяться за дло иначе, какъ получивъ внушеніе отъ дьявола, который рдко медлилъ вступать со мной въ союзъ. Одно изъ подобныхъ приключеній окончилось очень счастливо для меня. Однажды въ сумеркахъ я проходила по Ломбардъ-Стритъ, какъ вдругъ какъ разъ въ конц дворца Трехъ Королей я увидла человка, который съ быстротою молніи пробжалъ мимо меня въ то время, когда я была на углу дома. При поворот въ аллею, поровнявшись со мной, онъ бросилъ, бывшую въ его рукахъ, большую связку какъ разъ позади меня и сказалъ: ‘ради Бога, мистрисъ, постойте здсь одну минуту’. Съ этими словами онъ убжалъ. За нимъ бжали еще двое, которыхъ преслдовалъ молодой человкъ безъ шапки, крича: ‘Воры!’ Двухъ послднихъ такъ близко преслдовали, что они были принуждены бросить свои связки, причемъ одного поймали, а другой усплъ убжать.

Я была неподвижна, какъ камень, все время, пока они не возвратились назадъ, таща несчастнаго вмст съ украденными вещами, и довольные тмъ, что схватили вора и его добычу, такимъ образомъ вс прошли возл меня, я же, казалось, остановилась здсь за тмъ, чтобы пропустить толпу.

Разъ или два я спрашивала, что случилось, но мн никто не отвтилъ, а я не особенно настаивала, когда вс прошли, я, пользуясь случаемъ, обернулась назадъ и, подобравъ то, что лежало позади меня, ушла, все это я сдлала безъ прежняго смущенія, потому что я не сама украла эти вещи, а он краденныя попали въ мои руки. Я вернулась домой здрава и невредима, обремененная своей добычей, которая состояла изъ штуки прекрасной чищенной черной тафты въ пятьдесятъ аршинъ и куска бархата, около одиннадцати аршинъ, по всей вроятности, этотъ товаръ принадлежалъ галантерейщику, котораго ограбили, я говорю ‘ограбили’, потому что у него было похищено, кром моего товара, около семи штукъ шелковой матеріи. Какимъ образомъ воры могли украсть столько вещей, я не умю сказать, но такъ какъ я только взяла краденное, то съ покойной совстью присвоила эти вещи себ.

До сихъ поръ я была счастлива въ моихъ похожденіяхъ, которыя хотя и не приносили мн большой выгоды, но всегда успшно оканчивались. Тмъ не мене каждый день я ходила подъ страхомъ, ожидая какого нибудь несчастья, которое въ конц-концовъ приведетъ къ вислиц. Эти мысли производили на меня такое сильное впечатлніе, что часто удерживали меня отъ многихъ попытокъ, которыя были совершенно безопасны, но одна изъ нихъ опять привлекла меня черезъ нсколькихъ дней. Я имла привычку часто ходить по окрестнымъ деревнямъ около города, въ надежд встртить что нибудь на пути. И вотъ, проходя разъ мимо одного дома въ Степней, я увидла на подоконник два кольца, одно небольшое съ брилліантомъ, другое простое золотое, вроятно, ихъ оставила какая нибудь легкомысленная барыня, у которой было больше денегъ, чмъ разсудка, а можетъ быть, она ихъ оставила здсь до тхъ поръ, пока помоетъ свои руки.

Я прошла нсколько разъ мимо окна съ цлью посмотрть, былъ ли кто нибудь въ этой комнат, или нтъ, и хотя я не замтила никого, тмъ не мене не была вполн уврена, и потому мн пришло въ голову постучать въ окно, какъ будто я хотла сказать тому, кто подойдетъ къ окну, не бросать тутъ колецъ, такъ какъ я видла двухъ подозрительныхъ людей, которые внимательно ихъ разсматривали. Подумано, сдлано, я постучала разъ или два въ окно, но никто не откликнулся, тогда я сильно надавила на оконное стекло, оно треснуло и разбилось съ небольшимъ шумомъ, я вытащила два кольца и ушла, брилліантовое кольцо стоило 3 фунта, а золотое около 9 шиллинговъ.

Теперь у меня явилось затрудненіе: я не знала, куда сбывать свой товаръ, и особенно шелковую матерію. Я не хотла отдавать вещи за безцнокъ, какъ это обыкновенно длаютъ несчастные бдные воры, и потому я придумала найти свою старую гувернантку и возобновить съ ней знакомство. Я аккуратно посылала ей ежегодно пять фунтовъ за моего мальчика до тхъ поръ, пока могла. Наконецъ, я должна была прекратить платежъ. Тмъ не мене я написала ей письмо, въ которомъ объяснила, что потеряла мужа и пришла въ такое положеніе, что не могу больше платить за сына, въ письм я умоляла ее устроить дло такъ, чтобы несчастное дитя не слишкомъ страдало за грхи своей матери.

Теперь я сдлала ей визитъ и увидла, что она практикуетъ понемногу свое ремесло, хотя и находится не въ такихъ цвтущихъ условіяхъ, какъ прежде, потому что она была привлечена къ суду однимъ джентльменомъ, у котораго похитили дочь, повидимому, она помогала ея похищенію и едва избжала вислицы, процессъ разорилъ мою гувернантку такъ, что она жила въ бдной обстановк и не пользовалась уже такой прекрасной репутаціей, какъ прежде, однако же, она еще продолжала, какъ говорится, довольно твердо стоять на ногахъ: у нея осталось нкоторое состояніе, она давала деньги подъ залоги и жила довольно сносно.

Она приняла меня очень любезно, какъ всегда, увряя, что я нисколько не потеряла въ ея уваженіи, не смотря на перемну моего положенія, что она позаботилась о моемъ ребенк, хотя я и не могу больше платить за него, и что женщина, у которой онъ помщенъ, живетъ въ полномъ довольств. Такимъ образомъ на,этотъ счетъ я могу нсколько успокоиться по крайней мр до тхъ поръ, пока буду въ состояніи существенно позаботиться о немъ.

Я объяснила ей, что у меня осталось очень немного денегъ, но есть нкоторыя цнныя вещи, и я прошу ее посовтовать мн, какъ обратить ихъ въ деньги. Она спросила, что у меня есть. Я вынула нитку жемчуга и сказала, что это былъ одинъ изъ подарковъ моего мужа, затмъ я показала ей дв штуки шелковой матеріи, объяснивъ, что я привезла ихъ изъ Ирландіи, и небольшое брилліантовое кольцо. Что касается узелка съ серебромъ и ложками, то я нашла случай сбыть ихъ раньше, а приданое ребенка она предложила мн взять себ, полагая, что это было мое. Она объявила мн, что сама даетъ деньги подъ залогъ, и потому продастъ мои вещи, какъ будто он были у нея заложены, такимъ образомъ она тотчасъ послала за своими агентами, которые, нисколько не смущаясь, купили у нея все это, заплативъ хорошую цну.

Теперь у меня явилась мысль, что эта полезная женщина можетъ нсколько помочь мн въ моемъ презрнномъ положеніи, давъ мн какое нибудь занятіе. Я готова была съ радостью приложить свои руки къ какому нибудь честному занятію, если бы можно было его получить, но честныя дла не входили въ область вднія моей гувернантки.

Если бы я была моложе, быть можетъ она и помогла бы мн, но мн было пятьдесятъ лтъ, въ такіе годы едва ли возможно подобное ремесло. Кончилось, однако, тмъ, что она пригласила меня къ себ жить, пока я найду какое нибудь дло, такъ какъ это стоило очень немного, то я съ радостью приняла ея предложеніе. Теперь, устроившись сравнительно лучше, я могла помстить отдльно моего маленькаго сына отъ послдняго мужа, она помогла мн и въ этомъ, обязавъ платить за него пять фунтовъ въ годъ. Все это было для меня такой большой помощью, что я надолго бросила свое постыдное ремесло, въ которое посвятила себя такъ недавно, и охотно принялась за работу, хотя было трудно достать ее, не имя знакомствъ.

Наконецъ, я получила нсколько швейныхъ заказовъ на дамское постельное блье, юбки, и другія бумажныя вещи, чему я очень обрадовалась. Я начала усиленно работать и жить этимъ, но бдительный демонъ, ршивъ, что я должна продолжать служеніе ему, не переставалъ подстрекать меня выйти изъ дому на прогулку, иначе сказать, онъ наталкивалъ меня на удобный случай приняться за старое ремесло.

Однажды ночью, слпо повинуясь его велніямъ, я долго блуждала по улицамъ, но не нашла себ дла, недовольствуясь этимъ, я вышла на слдующій вечеръ и, проходя мимо питейнаго дома, увидла, черезъ открытую дверь небольшой залы прямо противъ улицы, на стол, серебряный кубокъ, какіе обыкновенно употреблялись въ кабакахъ того времени. Повидимому, большая компанія только что оставила этотъ столъ и беззаботный мальчикъ забылъ убрать кубокъ.

Я свободно вошла въ залу и, поставивъ эту кружку на уголъ скамейки, сла впереди и постучала ногой. Скоро подошелъ мальчикъ. я велла подать себ пинту темнаго эля, такъ какъ время было холодное. Мальчикъ быстро ушелъ и я слышала, какъ онъ спустился въ погребъ нацдить эля. Въ это время ко мн подошелъ другой мальчикъ и спросилъ:— Вы звали?— Я меланхолическимъ тономъ ему отвтила:

— Нтъ, мальчикъ уже пошелъ для меня за пинтой эля.

Въ то время какъ я сидла, я слышала, что женщина, стоявшая на конторкой, спросила:

— Они вс ушли впятеромъ?— при этомъ она указала на мое мсто. Мальчикъ отвтилъ ей: ‘Да’.

— А кто убралъ кубокъ? продолжала женщина. ‘Я,— отвчалъ другой мальчикъ, вотъ онъ’, и онъ, показалъ на другой кубокъ, который по забывчивости взялъ съ другого стола, а можетъ быть плутъ забылъ, что онъ его совсмъ не принялъ, что и было въ дйствительности.

Все это я слушала съ большимъ удовольствіемъ, такъ какъ мн было ясно, что никто не замтилъ отсутствія кубка и что онъ не былъ прибранъ. Итакъ я выпила эль, позвала мальчика отдать деньгя и, уходя, сказала:— Смотри, дитя мое, береги серебряную посуду. При этомъ я указала ему на серебряный кувшинъ, въ которомъ онъ приносилъ мн эль. Мальчикъ отвтилъ:— хорошо, сударыня, идите съ Богомъ,— и я ушла.

Придя къ своей гувернантк, я сказала себ, что теперь настало время испытать ее, съ тмъ чтобы, въ случа, если меня откроютъ, обратиться къ ней за помощью.

Когда я пробыла дома нсколько времени и мн представился случай переговорить съ ней наедин, то я сказала, что имю сообщить ей тайну огромной важности, если она общаетъ сохранить ее. Она отвтила, что одну мою тайну она сохранила, и потому у меня нтъ основаній думать, что она измнитъ другой. Тогда я сказала ей, что со мной случилось что то необыкновенное, случилось неожиданно, безъ всякаго намренія, и затмъ передала ей всю исторію кубка.

— Вы принесли его съ собой, моя милая?— спросила она.

— Да,— отвчала я, показывая кубокъ. Но что мн длать теперь? Не лучше ли отнести его назадъ?

— Отнести назадъ?— возразила она:— да! если вы хотите попасть въ Ньюгетъ.

— Но неужели у нихъ хватитъ настолько низости, чтобы арестовать меня, посл того какъ я возвращу назадъ кубокъ?

— Вы не знаете этого сорта людей, дитя мое,— сказала она,— они не только отправятъ васъ въ Ньюгетъ, но постараются васъ повсить, не обращая вниманія на то, что вы честно возвратите украденную вещь, или они поставятъ вашъ на счетъ вс кубки, которые были раньше у нихъ украдены, и заставятъ васъ заплатить за нихъ.

— Но что же мн длать въ такомъ случа?— спросила я

— Что длать?— отвчала она,— вы ловко украли кубокъ и вамъ остается одно — оставить его у себя, разъ у васъ нтъ возможности возвратить его. Съ другой стороны, разв вы меньше нуждаетесь, чмъ они, дитя мое? Я бы очень желала имть каждый вечеръ такую добычу.

Эти слова дали мн поводъ составить новое представленіе о моей гувернантк. Я увидла, что съ тхъ поръ, какъ она сдлалась закладчицей, она стала вращаться въ общестй не такихъ честныхъ людей, какихъ я встрчала у нея прежде.

Прошло немного времени и я ясне, чмъ прежде, убдилась въ этомъ, потому что я видла, какъ иногда приносили къ ней эфесы сабель, ложки, вилки, серебряные кувшины и другія подобныя вещи не для залога, а прямо на продажу. Она покупала все это безъ всякихъ разспросовъ, но очень дешево.

Я узнала также, что она плавитъ у себя покупаемую серебряную посуду, для того чтобы ее нельзя было узнать, такъ, однажды утромъ она пришла ко мн и сказала, что сегодня она будетъ плавить серебро и потому, если я хочу, то могу прибавить и свой кубокъ, тогда никто не отыщетъ его. Я сказала, что согласна отъ всего сердца. Тогда она свсила кружку и заплатила мн дйствительную стоимость серебра, но я видла, что она совсмъ не такъ поступаетъ съ другими своими кліентами.

XVII. Я становлюсь искусной воровкой.— Двое моихъ товарищей осуждены.— Цнная добыча на пожар.— Первая опасность.

Спустя нкоторое время, однажды, когда я сидла въ очень грустномъ настроеніи за работой, она стала спрашивать у меня о причин моей грусти. Я ей сказала, что у меня тяжело на сердц, такъ какъ работы мало, мн нечмъ жить и я не знаю, что длать. Она засмялась, говоря, что мн стоитъ только выйти на улицу, чтобы попытать счастья, быть можетъ, мн снова попадется серебряная посуда.

— О, моя матушка,— сказала я,— вдь я совсмъ неопытна въ этомъ ремесл, и если меня схватятъ, то я тутъ же погибну.

— Да, это правда,— отвчала она,— но я могу васъ познакомитъ съ одной начальницей школы, которая выучитъ васъ быть такой же ловкой, какъ она сама.

Я задрожала при этомъ предложеніи, потому что до сихъ поръ я не имла ни сообщниковъ, ни знакомствъ въ этомъ мір. Но она побдила мою осторожность и вс мои опасенія, такимъ образомъ въ короткое время, при помощи этой леди, я стала такой же смлой и искусной воровкой, какою была когда-то грабительница Молль, хотя, если врить молв, я и на половину не была такъ красива, какъ она.

Женщина, съ которой меня познакомила моя гувернантка, была искусна въ трехъ различныхъ родахъ этого мастерства: она умла обкрадывать лавки, вытаскивать оттуда и изъ кармановъ бумажники и отрзывать золотые карманные часы у дамъ, во всемъ этомъ она преуспвала съ такимъ искусствомъ, какого не достигала ни одна женщина. Мн особенно понравилось первое и послднее занятіе, нкоторое время я помогала ей въ ея практик, какъ помогаетъ помощница акушерк, безъ всякаго вознагражденія.

Наконецъ она сдлала мн экзаменъ. Она научила меня своему искусству, и я нсколько разъ необыкновенно ловко отцпила часы отъ ея собственнаго пояса, посл этого испытанія она указала мн на добычу,— это была молодая беременная женщина съ очаровательными часами. Дло должно было начаться въ тотъ моментъ, когда дама будетъ выходить изъ церкви, моя сообщница шла съ боку этой дамы и въ то время, когда послдняя подошла къ ступенькамъ лстницы, та нарочно упала передъ ней и такъ сильно, что мистриссъ страшно испугалась и об спутницы испустили ужасные крики, въ тотъ моментъ, когда она толкнула даму, я схватила ея часы и ловко держала ихъ, дама въ испуг задрожала, что позволило мн снять часы съ крючка, такъ что она ничего не замтила, я тотчасъ ушла, оставя свою учительницу приходить въ чувство вмст съ дамой, которая скоро увидла, что у нея нтъ часовъ.

— Ай, ай! — сказала моя сообщница,— значитъ, меня толкнули мошенники. Странно, какъ вы не замтили раньше, что у васъ сняли часы, мы могли бы во время схватитъ этихъ негодяевъ.

Она такъ хорошо разыграла всю комедію, что никто не заподозрилъ ее, и я пришла домой часомъ раньше. Таково было мое первое похожденіе въ товариществ, затмъ привычка ожесточила мое сердце, я стала смлой до крайности, тмъ боле, что я долго свободно практиковала свое занятіе, не попадаясь никому въ руки, словомъ сказать, мы такъ долго воровали вмст съ своей товаркой, не боясь быть схваченными, что не только стали самыми смлыми воровками, но и были очень богаты: одно время мы имли въ своихъ рукахъ двадцать одну штуку золотыхъ часовъ.

Я вспоминаю, что однажды, находясь въ боле грустномъ настроеніи духа, чмъ обыкновенно, мн пришла въ голову мысль, вроятно внушенная какимъ нибудь добрымъ геніемъ, если существуютъ такіе, мысль — оставить свое ремесло. Я разсуждала такъ: я начала воровать подъ гнетомъ нищеты, которая толкнула меня на страшный путь порока, но теперь, когда мои бдствія окончились и я могу поддерживать свое существованіе работой, имя въ запас капиталъ въ 200 фунтовъ, то почему теперь не оставить мн этотъ путь, тмъ боле, что въ противномъ случа я не могу разсчитывать быть всегда свободной, потому что рано или поздно, но меня схватятъ я я погибну.

Безъ сомннія это была счастливая минута, если бы я послушала благословеннаго совта, откуда бы онъ ни исходилъ, я бы нашла еще средства для спокойной и честной жизни. Но моя судьба была опредлена иначе, увлекавшій меня алчный дьяволъ крпко сжималъ меня въ своихъ когтяхъ и не позволялъ вернуться: какъ прежде бдность, такъ теперь жадность гнали меня впередъ до тхъ поръ, пока я лишилась всякой возможности вернуться назадъ. Когда разсудокъ подсказывалъ мн свои доводы, алчность возставала и нашептывала мн слдующія слова: ‘Иди впередъ, теб помогаетъ удача, продолжай, пока будешь имть четыреста или пятьсотъ фунтовъ, тогда оставишь, тогда будешь жить въ довольств и не будешь больше работать’.

Такимъ образомъ изъ когтей дьявола меня не выпускали какія то чары, я не имла силъ выйти изъ этого круга, до тхъ поръ, пока не запуталась въ лабиринт бдствій.

Однако эти мысли произвели на меня нкоторое впечатлніе, и заставили дйствовать съ большимъ благоразуміемъ, чмъ прежде, я принимала боле предосторожности, чмъ даже мои учительницы. Моя товарка, какъ я называла ее, хотя я должна бы называть ее моей хозяйкой, вмст съ другой своей ученицей первыя испытали несчастье, въ поискахъ за добычей, он посягнули на товаръ одного торговца полотнами въ Чипсайд, но были пойманы съ двумя штуками батиста его зоркимъ прикащикомъ.

Этого было достаточно, чтобы отправить ихъ обихъ въ Ньюгетъ, гд, къ несчастію, вспомнили ихъ прежніе проступки: противъ нихъ было возбуждено два новыхъ доказанныхъ обвиненія и, такимъ образомъ, несчастныхъ приговорили къ смерти, об заявили въ суд, что он беременны, хотя моя наставница могла быть не больше беременна, чмъ я.

Я часто ходила навщать и утшать ихъ, ожидая своей очереди въ будущемъ, но при воспоминаніи о моемъ несчастномъ рожденіи, о бдствіяхъ моей матери, это мсто внушало мн такой ужасъ, что я не могла переносить его больше и потому перестала бывать тамъ.

О, если бы бдствія моихъ подругъ послужили мн предостереженіемъ! тогда я могла быть еще счастлива, потому что до сихъ поръ я была свободна, и на мн не лежало никакихъ обвиненій, но моя чаша еще не переполнилась.

Моя товарка, имя на себ старое клеймо осужденной, была казнена, молодой же преступниц пощадили жизнь, она получила отсрочку, но ей долго пришлось голодать въ тюрьм, пока она попала въ такъ называемый реестръ каторжныхъ и ее отправили въ ссылку.

Этотъ примръ поразилъ ужасомъ мое сердце, и я долго не предпринимала никакихъ экскурсій. Но однажды ночью въ дом, сосднемъ съ домомъ моей гувернантки, раздался крикъ: ‘Пожаръ!’ Моя гувернантка подбжала къ окну и немедленно закричала, что домъ такой то въ огн, и пламя пробивается сверху, что было справедливо. Но при этомъ она толкнула меня локтемъ и сказала:

‘Теперь, дитя мое, представляется рдкій случай, пожаръ такъ близко отъ насъ, что вы успете пройти туда прежде, чмъ толпа загородитъ улицу’. Затмъ она объяснила мн мою роль.— ‘Идите, дитя мое, въ домъ, бгите и скажите леди или тому кого увидите, что вы пришли на помощь и что васъ прислала такая то леди, живущая въ конц этой улицы’.

Я пошла и, придя въ домъ, нашла всхъ въ смятеніи. Вбжавъ туда, я встртила горничную и сказала ей: ‘Ахъ, моя милая, скажите, какъ случилось такое несчастье! А гд ваша хозяйка? Гд ея дти? Я пришла отъ мадамъ помочь вамъ’. Горничная побжала… ‘Сударыня, сударыня, закричала она такъ громко какъ могла, пришла госпожа отъ мадамъ, помочь намъ’. Бдная женщина почти безъ чувствъ подбжала ко мн, держа узелъ и двухъ дтей.

— Мадамъ,— сказала я,— позвольте отвести мн бдныхъ малютокъ къ мадамъ, она проситъ васъ прислать ихъ, она позаботится о несчастныхъ агнцахъ. Съ этими словами я взяла одного, котораго она держала за руку, а она мн передала другого, бывшаго у нея на рукахъ.

— О, да! да! ради Бога,— сказала она, отнесите ихъ къ ней и поблагодарите ее за ея доброту!

— Можетъ быть, у васъ есть еще что нибудь передать ей на храненіе?— спросила я, она заботливо сбережетъ все.

— О Боже, благослови ее! Возьмите этотъ узелъ съ серебромъ и отнесите къ ней. Боже мой! мы въ конецъ разорены, мы погибли!

Она меня оставила, бросившись какъ безумная вмст съ горничной въ другія комнаты, я же ушла съ узломъ и двумя дтьми.

Едва я очутилась на улиц, какъ увидала другую женщину, которая подошла ко мн.

— Увы! бдная хозяйка,— жалобнымъ тономъ проговорила она,— у васъ упадетъ съ рукъ дитя, Боже мой, Боже мой, что за несчастье, позвольте я помогу вамъ.

Съ этими словами она положила руку на узелъ, желая понести его за мной.

— Нтъ, нтъ,— сказала я,— если вы хотите помочь, возьмите ребенка за руку и доведите со мной до конца улицы, я заплачу вамъ за труды.— Посл этого ей ничего не оставалось длать, какъ идти за мной. Я увидла, что она занимается однимъ со мной ремесломъ и ничего не желала, кром узла, однако она довела меня до двери, такъ какъ ей нельзя было поступить иначе. Когда мы пришли, я шепнула ей на ухо:

— Иди, дитя мое, я знаю, кто ты, тамъ теб много дла.

Она поняла меня и ушла, тогда я постучалась въ дверь дома, гд, благодаря пожару, вс были на ногахъ, мн скоро отворили.

— Мадамъ встала?— спросила я,— Будьте добры, скажите ей, что мадамъ умоляетъ ее взять этихъ двухъ дтей, бдная женщина совсмъ растерялась, весь домъ ихъ въ огн.

Такимъ образомъ, отъ меня дтей очень любезно приняли, и я ушла съ узломъ. Одна горничная спросила меня,— можетъ быть я оставлю у нихъ и узелъ,

— Нтъ, моя милая,— отвчала я,— это я должна отнести въ другое мсто.

Теперь я была далеко отъ толпы и потому могла свободно продолжать дорогу съ узломъ и принести его прямо домой къ своей гувернантк, гд, взявъ узелъ къ себ на верхъ, начала его разбирать. Я съ ужасомъ говорю, сколько нашла тамъ сокровищъ, достаточно сказать, что кром большого количества мелкой серебряной посуды, я нашла тамъ золотую цпь стариннаго фасона съ сломаннымъ фермуаровъ, изъ чего я заключила, что цпь давно не была въ употребленіи, хотя золото было хорошаго качества, маленькій ящикъ съ кольцами, свадебное кольцо, нсколько обломковъ золотого фермуара, золотые часы, кошелекъ съ 24 фунтами въ старинныхъ золотыхъ монетахъ и много другихъ драгоцнностей.

Это была самая богатая и самая ужасная добыча, какія только выпадали на мою долю, и хотя, какъ я уже говорила, мое сердце очерствло и я лишилась способности чувствовать и разсуждать, однако же теперь, глядя на вс эти сокровища, я была тронута до глубины души, мн пришла на мысль бдная женщина, которая, потерявъ почти все, думаетъ, что она спасла по крайней мр прибранную посуду и другія драгоцнныя вещи… Но какъ она будетъ изумлена, когда узнаетъ, что ее обманули…

Однако принятое мною раньше ршеніе оставить мое ужасное ремесло, когда я пріобрту порядочныя средства, я не привела въ исполненіе, корыстолюбіе такъ овладло мной, что я не питала надежды измнить характеръ своей жизни, ‘еще немного, еще немного’ — вотъ что было моимъ постояннымъ припвомъ.

Моя гувернантка въ продолженіи нкотораго времени сильно безпокоилась о судьб моей повшенной подруги потому что послдняя могла разсказать о ней многое такое, что могло отправить и ее по такой же дорог.

Правда, когда несчастная отошла въ вчность, не сказавъ того, что знала (хотя отъ нея вполн зависло получить прощеніе, выдавъ своихъ друзей), то это такъ растрогало мою гувернантку, что она искренно плакала о злосчастной судьб своей подруги. Я утшала ее, но за это она помогала мн коснть въ порок и тмъ готовить себ такую же участь.

Какъ бы то ни было, я стала благоразумне и осторожне, боле всего я воздерживалась воровать въ лавкахъ и особенно у суконщиковъ и мелочныхъ торговцевъ, такъ какъ эти нахалы всегда смотрли во вс глаза. Но мы всегда знали, гд открывается новая лавка, и особенно если ее открывали люди, неопытные въ торговл, тогда они могли быть уврены, что мы постимъ ихъ вначал два или три раза, и имъ надо было имть много ловкости, чтобы избжать нашихъ визитовъ.

XVIII. Я длаюсь осторожне. — Открытіе контрабанды. — Моя извстность и происходящая отсюда опасность.— Я вновь избгаю вислицы.

Теперь, избжавъ близкой опасности быть повшенной и имя передъ глазами подобные примры, я стала еще боле осторожной, но у меня была новая искусительница, которая каждый день подстрекала меня на новыя предпріятія, теперь представилось дло, подготовленное подъ ея непосредственнымъ управленіемъ, и потому она надялась получить большую долго ожидаемой добычи. Въ одномъ частномъ дом былъ устроенъ большой складъ фландрскихъ кружевъ, и такъ какъ эти кружева считались запрещеннымъ товаромъ, то они представляли для каждаго таможеннаго чиновника большой призъ, въ случа если бы ему удалось открыть этотъ складъ, моя гувернантка сообщила мн полныя свднія какъ о количеств кружевъ, такъ и о мст, гд они спрятаны. Такимъ образомъ я отправилась къ одному таможенному чиновнику и сказала ему, что я могу сдлать ему важное открытіе, если только онъ обезпечитъ мн извстное вознагражденіе. Дло было совершенно честное и законное, и потому онъ, согласившись на мое предложеніе, позвалъ констэбля, и мы заняли домъ. Такъ какъ я заране заявила ему, что я сама отправлюсь прямо въ складъ, то онъ и возложилъ на меня эту заботу, помщеніе было темное, узкое, я съ большимъ трудомъ проскользнула туда со свчей въ рук, и стала передавать ему куски кружевъ, позаботясь о томъ, чтобы въ то же время оставить для себя, сколько можно было ихъ спрятать и вынести. Я сдала всего кружева на сумму около 300 фунтовъ и спрятала для себя на 50. Эти кружева принадлежали не хозяевамъ дома, но купцу, который помстилъ ихъ на склад, а потому хозяева не были особенно огорчены этимъ.

Я врно подлила добычу съ моей гувернанткой, которая съ этихъ поръ стала относиться ко мн, какъ къ очень искусной пройдох въ тонкихъ длахъ. Я сама видла, что послдняя операція была лучшей моей работой на этомъ поприщ и потому теперь стала заниматься розыскомъ запрещеннаго товара, собравъ свднія о томъ, гд можно найти такой товаръ, я сперва покупала немного, а затмъ доносила куда слдуетъ, однако, ни одинъ изъ такихъ доносовъ не принесъ мн столько выгоды, какъ первый, я была слишкомъ осторожна и не хотла, по примру другихъ, подвергать себя слишкомъ большому риску, который приводитъ всегда къ гибели.

Слдующимъ моимъ приключеніемъ была попытка украсть золотые часы у одной дамы. Дло происходило въ толп у входа въ церковь, причемъ мн угрожала сильная опасность быть схваченной на мст преступленія. Я уже держала въ рук часы, но почувствовала, что не могу ихъ снять, тогда я мгновенно бросила ихъ и такъ сильно закричала, точно меня убиваютъ, я объяснила при этомъ, что какой-то мужчина наступилъ мн на ногу и что здсь, вроятно, есть жулики, потому что другой мужчина хотлъ оторвать у меня часы, вы должны помнить, что на вс такія похожденія мы выходимъ прекрасно одтыми, и въ то время на мн было дорогое платье и съ боку висли часы. Такимъ образомъ я нисколько не отличалась отъ любой богатой дамы.

Едва я перестала кричать, какъ моя дама тоже закричала: ‘воры’, говоря, что у нея хотли снять часы.

Въ то время, когда у меня были въ рукахъ ея часы, я стояла очень близко возл нея, но, когда я закричала, то быстро отскочила, и толпа увлекла ее немного впередъ. Когда-же она въ свою очередь закричала, то я находилась отъ нея уже на такомъ разстояніи, что у нея не могло возникнуть относительно меня ни малйшаго подозрнія, на ея крикъ ‘воры’ кто-то возл меня закричалъ: ‘Да, здсь тоже есть воръ, онъ хотлъ обокрасть эту лэди’.

Въ это самое мгновеніе, немного дальше въ толп, къ моему величайшему счастью, снова закричали: ‘воръ! воръ!’ и дйствительно тутъ же схватили одного молодого человка на мст преступленія. Этотъ несчастный вовремя явился на выручку, хотя я и раньше вела себя бодро и увренно, но теперь никто больше не могъ заподозрить меня, и часть волнующагося народа направилась въ ту сторону, бдный малый былъ предоставленъ яростной уличной толп, жестокость которой нтъ надобности описывать, хотя воры предпочитаютъ эту жестокость Ньюгету, гд посл долгаго заключенія ихъ ожидаетъ вислица, или, на лучшій конецъ, ссылка въ каторгу.

Такимъ образомъ я снова избжала близкой опасности и была такъ напугана, что долго не прикасалась къ чужимъ часамъ.

Обращаюсь къ моей доброй старой гувернантк. Я могу смло сказать, что она была рождена карманной воровкой и, какъ я узнала потомъ, прошла вс степени этого искусства, однако, разъ ее поймали и уличили такъ ясно, что она была осуждена въ ссылку, но, благодаря своему рдкому краснорчію, а также деньгамъ, она нашла возможность въ товремя, когда корабль остановился запастись провизіей, уйти на берегъ и остаться въ Ирландіи. Посл того она многіе годы продолжала заниматься своимъ старымъ ремесломъ, потомъ, попавъ въ другого сорта компанію, она стала акушеркой и сводней, и продлывала сотни различныхъ штукъ, которыя она и разсказала мн въ то время, когда мы вступили съ ней въ самыя интимныя отношенія, такимъ образомъ этому порочному созданію я была обязана такою ловкостью въ дл, какой никто не достигалъ раньше меня, благодаря этой ловкости, я долго и безопасно продолжала свое занятіе.

Посл этихъ приключеній въ Ирландіи, моя гувернантка пріобрла общую извстность и потому, оставивъ Дублинъ, отправилась въ Англію, такъ какъ срокъ ея ссылки еще не истекъ, то она бросила свое прежнее ремесло, опасаясь снова попасть въ плохія руки, что несомннно привело бы ее къ гибели.

Теперь главная для меня опасность заключалась въ томъ, что я стала извстностью въ своемъ дл, многіе мои товарищи по ремеслу ненавидли меня скорй изъ зависти, чмъ по какому нибудь другому поводу, они негодовали на меня за то, что я избгала опасности въ то самое время, когда ихъ отводили въ Ньюгетъ. Они-то и дали мн имя Молль Флендерсъ, не имвшее ничего общаго съ моимъ настоящимъ именемъ, впрочемъ, одинъ разъ въ своей жизни, я, какъ уже говорила объ этомъ, называлась Молль Флендэрсъ, и именно въ то время, когда я жила въ Минт. Но этого не могъ знать никто изъ этихъ негодяевъ, и потому я ршительно не понимаю, почему и при какихъ обстоятельствахъ они дали мн такое имя.

Скоро до меня дошли слухи, что нкоторые изъ заключенныхъ въ Ньюгет поклялись донести на меня, и такъ какъ я знала, что между ними двое или трое были на это весьма способны, то я сильно встревожилась и долго не выходила изъ дому. Но моя гувернантка, раздляя со мной мои успхи и играя всегда наврняка, придумала новый способъ дать мн возможность спокойно выходить на улицу: она одла меня мужчиной и заставила такимъ образомъ начать новую профессію.

Я была высокаго роста, хорошо сложена, но имла слишкомъ гладкое для мужчины лицо, однако же это не особенно мшало, потому что днемъ я выходила очень рдко. Но я не скоро привыкла къ своему новому платью, въ немъ я не чувствовала себя такой ловкой и подвижной, я длала все неувренно и потому мн было не такъ легко, какъ прежде, избгать опасности, въ виду этого я ршила оставить этотъ костюмъ, тмъ боле, что слдующій случай вполн оправдалъ мое ршеніе.

Моя гувернантка, переодвъ меня мужчиной, въ то жо время познакомила съ однимъ молодымъ человкомъ, весьма опытнымъ въ своемъ дл, въ теченіи первыхъ трехъ недль мы работали съ нимъ вмст. Главнымъ нашимъ занятіемъ было сторожить прилавки магазиновъ и таскать какой попадется товаръ, оставленный тамъ по небрежности, работая такимъ образомъ, мы, говоря нашимъ языкомъ, сдлали много хорошихъ длъ. Мы были всегда вмст и потому стали очень дружны, хотя онъ никогда не узналъ, что я женщина, не смотря на то, что наше занятіе заставляло меня иногда ночевать съ нимъ въ одной комнат.

Но его злосчастная судьба скоро положила конецъ нашей совмстной жизни. На одной улиц была лавка, позади которой находился складъ, выходившій на другую улицу, такимъ образомъ, этотъ домъ образовалъ уголъ. Черезъ окно склада мы замтили на прилавк или на выставк, бывшей прямо передъ нами, пять штукъ шелковой матеріи, было почти темно, но прикащики, занятые уборкой, вроятно не успли или позабыли закрыть окно.

Мой молодой товарищъ такъ обрадовался этому, что не могъ сдержать себя, онъ говорилъ мн: ‘клянусь, что все это будетъ мое, даже въ томъ случа, если бы потребовалось взломать домъ’. Я хотя и отговаривала его, но видла, что слова мои были напрасны, и такъ, онъ быстро бросился къ окну, ловко вынулъ одно стекло, взялъ четыре штуки шелковой матеріи и съ ними вернулся ко мн. Но за нимъ немедленно погналась страшная толпа, мы стояли другъ противъ друга, у меня въ рукахъ ничего не было, я тотчасъ шепнула ему:

— Ты погибъ!

Онъ бросился бжать съ быстротой молніи, я тоже, но его преслдовали настойчиве, чмъ меня, потому что у него былъ товаръ, онъ выпустилъ изъ рукъ дв штуки, это на мгновеніе остановило толпу, однако же она увеличивалась и насъ преслдовали обоихъ, скоро его схватили съ двумя другими штуками шелку и тогда толпа раздлилась,— часть повела его, а другая погналась за мной. Я бжала изо всхъ силъ и, наконецъ, достигла дома моей гувернантки. Меня горячо преслдовали нсколько человкъ, которые, имя острое зрніе, увидли, куда я скрылась, и осадили домъ, они не сразу стали стучать въ дверь, что дало мн время сбросить мужской костюмъ и одться въ свое платье, между тмъ моя гувернантка, бывшая всегда наготов, заперла дверь и закричала, что сюда не вбгалъ никакой мужчина. Но толпа утверждала, что вс видли, какъ въ этотъ домъ вбжалъ молодой человкъ, а потому она требовала отпереть, угрожая въ противномъ случа выломать дверь.

Моя гувернантка, нисколько не смущаясь, спокойно отвчала, что они могутъ свободно войти и обыскать ея домъ, если пожелаютъ привести съ собой констэбля, который выберетъ нсколькихъ человкъ для осмотра, понимая, что было бы безразсудно впускать въ домъ всю толпу, толпа согласилась, тотчасъ послала за констэблемъ и, когда тотъ явился, хозяйка безпрекословно отворила дверь, констэбль остался охранять входъ, отправя нсколькихъ человкъ осмотрть домъ, моя гувернантка ходила съ ними по комнатамъ и, когда они подошли къ моей двери, она окликнула меня и громко сказала:

— Кузина, прошу васъ, отворите дверь, этимъ господамъ нужно осмотрть вашу комнату.

Вся моя обстановка имла скромный и благопристойный видъ, поэтому они обошлись со мной такъ вжливо, какъ я не ожидала, впрочемъ, не прежде, чмъ сдлали самый тщательный обыскъ, причемъ они осмотрли все на кровати, подъ кроватью, словомъ, везд, гд можно было что нибудь спрятать, окончивъ обыскъ и не найдя ничего, они извинились и спустились внизъ по дстеиц.

Осмотрвъ такимъ образомъ весь домъ отъ чердака до погреба и отъ погреба до чердака и не найдя никого, они успокоили толпу, но взяли съ собой мою гувернантку и повели ее къ судь, гд двое свидтелей божились, что они видли, какъ преслдуемый ими воръ вбжалъ въ ея домъ. Тогда моя гувернантка возвысила голосъ и стала шумть, говоря, что опозорили ея домъ, а съ ней поступили, какъ съ какой-то негодяйкой, можетъ быть къ ней и входилъ какой нибудь человкъ, который, безъ ея вдома, тотчасъ же благополучно вышелъ, но она готова присягнуть въ томъ, что ни одинъ знакомый ей мужчина не переступалъ ея порога въ этотъ день, могло легко случиться, что въ то время, когда она была на верху, какой нибудь человкъ, найдя дверь открытой, въ страх вбжалъ въ домъ, желая найти въ немъ убжище отъ преслдователей, и если это дйствительно такъ случилось, то онъ могъ свободно уйти черезъ другой выходъ, потому что въ дом есть еще дверь, которая выходитъ въ переулокъ.

Все это было вполн правдоподобно, и судья только заставилъ ее дать присягу въ томъ, что она не впускала къ себ никого съ цлью помочь ему скрыться отъ правосудія, она охотно дала эту присягу и затмъ ее отпустили на свободу.

Легко представить, въ какомъ страх я жила все это время, съ тхъ поръ моя гувернантка ничмъ не могла убдить меня переодться мужчиной: вдь это значило бы, говорила я ей, самой выдать себя.

Благодаря этому несчастному случаю, дла моего товарища оказались чрезвычайно плохи, его привели къ судь, который отправилъ несчастнаго въ Ньюгетъ, поймавшіе его люди стали преслдовать его судомъ, они приняли участіе въ слдствіи и обязались явиться въ засданіе суда, чтобы поддержать противъ него обвиненіе.

Однако онъ получилъ отсрочку, въ виду его общанія открыть своихъ соучастниковъ и главнымъ образомъ человка, съ которымъ совершилъ послднюю кражу, онъ сообщилъ мое имя, Габріель Спенсеръ, подъ которымъ я дйствовала съ нимъ, и сдлалъ все, что могъ, чтобы разыскать Габріеля Спенсера, онъ описалъ мою наружность, указалъ, гд я жила, словомъ сообщилъ вс извстныя ему подробности, но онъ поневол скрылъ главное, а именно мой полъ, что и было моимъ спасеніемъ въ данномъ случа. По его указаніямъ потревожили дв или три семьи, но никто и ничего не зналъ обо мн, говорили только, что у него былъ товарищъ и что его видли съ нимъ. Что касается моей гувернантки, то хотя она и была посредницей при нашемъ съ нимъ знакомств, но оно состоялось черезъ вторыя руки, такъ что онъ тоже ничего не зналъ о ней.

Такимъ образомъ дло приняло для него плохой оборотъ, такъ какъ онъ не могъ исполнить своего общанія, присяжные ршили, что онъ издвается надъ правосудіемъ, и лавочникъ съ большей жестокостью началъ противъ него свои преслдованія.

Все это время я была въ ужасной тревог и, наконецъ, во избжаніе всякой опасности я послала горничную взять мсто въ почтовой карет и отправилась въ Донстебль къ моимъ бывшимъ друзьямъ, хозяевамъ гостинницы, въ которой когда-то я такъ хорошо прожила нсколько времени съ моимъ Ланкаширскимъ мужемъ. Здсь я разсказала имъ выдуманную басню, что я ожидаю своего мужа изъ Ирландіи и послала ему письмо, въ которомъ пишу, что хочу встртить его въ Донстебл, въ ихъ гостинниц, онъ наврное прибудетъ сюда черезъ нсколько дней, если его корабль встртитъ попутный втеръ.

Моя хозяйка очень обрадовалась моему прізду, а хозяинъ поднялъ такую суматоху по этому случаю, что будь я герцогиня, то не могла бы ожидать лучшаго пріема. Такимъ образомъ, если бы я захотла, то могла бы прожить здсь съ удовольствіемъ мсяцъ или два, но меня поглотили совершенно иного рода заботы. Я страшно безпокоилась, чтобы мой товарищъ не выдалъ меня, и это наполнило страхомъ мою душу, мн не у кого было искать помощи, я не имла друзей, кром моей гувернантки, и не видла другого выхода, какъ отдать себя въ ея руки, что я и сдлала, сообщивъ ей свой адресъ и получая отъ нея письма, которыя бросали меня въ ужасъ. Наконецъ, она сообщила мн, что онъ повшенъ, это было для меня такимъ пріятнымъ извстіемъ, какого я давно не получала.

Я прожила здсь пять недль съ полнымъ комфортомъ и затмъ объявила своей хозяйк, что имю письмо отъ мужа изъ Ирландіи, въ которомъ онъ сообщаетъ хорошія всти о своемъ здоровь и дурныя о своихъ длахъ, это не позволяетъ ему ухать такъ скоро, какъ онъ разсчитывалъ, и по всей вроятности мн придется одной возвращаться въ Лондонъ.

Моя хозяйка поздравила меня съ хорошими извстіями о здоровь моего мужа.

— Я замчала, мадамъ, что все это время вы не были такъ веселы, какъ прежде, вы были сильно озабочены,— говорила добрая женщина,— но теперь вы опять измнились и къ вамъ вернулась ваше веселье.

— Да, да, но мн очень досадно,— сказалъ хозяинъ,— что вашъ супругъ не прідетъ сюда, а я такъ былъ радъ его увидть. Но разъ вы наврное узнаете, что онъ возвращается, летите сюда на встрчу ему, вы всегда будете у насъ желанной гостьей.

Посл этихъ привтствій мы разстались, и я съ радостью вернулась въ Лондонъ, гд нашла въ такомъ же восторг свою старую гувернантку, въ какомъ находилась сама. Теперь она объявила мн, что не совтуетъ вступать ни въ какія сообщества, видя, что я гораздо удачне рискую одна. Дйствительно, хотя я рисковала такъ смло, какъ никто изъ нихъ, однако съ большимъ благоразуміемъ обдумывала предпріятіе и съ большимъ присутствіемъ духа избгала опасности.

Часто даже я сама удивлялась своему особенному удальству, и въ самомъ дл, видя, какъ моихъ товарищей хватаютъ и бросаютъ въ руки правосудія и какъ они гибнутъ, я тмъ не мене не могла серьезно ршиться оставить свое постыдное ремесло, особенно принимая во вниманіе, что теперь я далеко не была бдной, и что соблазны нищеты, служащіе главной причиной этого порока, уже не имли для меня значенія: у меня было около 500 фунтовъ чистыми деньгами, такъ что я могла жить хорошо. Но повторяю, у меня и теперь не было желанія остановиться, точно такъ же, какъ въ то время, когда я не имла и 200 фунтовъ и у меня не стояли передъ глазами такіе ужасные примры.

Однако судьба одной моей новой подруги произвела на меня на нкоторое время сильное впечатлніе, хотя и оно также скоро изгладилось, какъ вс остальныя. Это была поистин несчастная случайность. Однажды я захватила штуку прекрасной камки (шелковая матерія) въ розничномъ магазин, но изъ него вышла съ пустыми руками, такъ какъ успла передать товаръ своей компаньонк, мы пошли, одна въ одну сторону, а другая въ другую. Мы были еще недалеко отъ магазина, какъ его хозяинъ, замтивъ кражу, послалъ своихъ прикащиковъ, которые и побжали въ разныя стороны, скоро они схватили женщину съ кускомъ матеріи, я же случайно проскользнула въ одинъ домъ, гд въ первомъ этаж находилась кружевная лавка, здсь я съ удовольствіемъ, или врне съ ужасомъ, увидла въ окно, что мою несчастную подругу тащатъ къ судь, который немедленно отправитъ ее въ Ньюгетъ.

Разумется, я ничего не тронула въ кружевной лавк, но, чтобы выиграть время, стала перебирать все, что можно, и, купивъ нсколько ярдовъ выпушки, вышла съ стесненнымъ сердцемъ, искренно сожаля о бдной женщин, которая поплатилась за мою кражу.

Посл этого случая съ несчастной женщиной, я долго сидла дома, я понимала, что если при первой неудачной краж я попаду въ тюрьму, то она со всей готовностью будетъ свидтельствовать противъ меня и, стараясь спасти свою жизнь, не пожалетъ моей, я знала, что становлюсь извстной суду присяжныхъ въ Лондон и хотя никто не знаетъ меня въ лицо, но если попаду въ ихъ руки, то они станутъ на меня смотрть, какъ на человка, провинившагося не въ первый разъ, поэтому я ршила ожидать, чмъ кончится судьба этого несчастнаго созданія, находя случай нсколько разъ пересылать ей деньги.

Наконецъ настало судебное разбирательство ея дла. Она оправдывалась тмъ, что не она украла найденныя у нея вещи, а ихъ передала ей нкая женщина, извстная подъ именемъ Молль Флендэрсъ, которую она не знаетъ и съ которой она вмст вышла изъ лавки. Прикащаки положительно утверждали, что она была въ магазин въ тотъ моментъ, когда украденъ товаръ, что они сразу замтили его исчезновеніе, нагнали ее и нашли у нея товаръ, на этомъ основаніи присяжные обвинили ее. Но судебная палата, усматривая, что въ сущности не она была, лицомъ совершившимъ кражу, и что ей трудно найти Флендэрсъ, то есть, меня, оказала ей величайшую милость, приговоривъ ее къ ссылк, кром того, палата объявила, что, если современемъ она розыщетъ указанную Молль Флендэрсъ, тогда судъ будетъ ходатайствовать о полномъ прощеніи, иными словами, если она съуметъ въ теченіе извстнаго времени представить меня въ судъ, тогда меня повсятъ, а ей дадутъ полную свободу. Я приняла вс мры, чтобы сдлать это невозможнымъ и, такимъ образомъ, спустя немного времени, приговоръ надъ ней привели въ исполненіе, то есть ее отправили въ ссылку.

Несчастія этой женщины случились за нсколько мсяцевъ раньше моей послдней исторіи, которую я уже разсказала. Они послужили отчасти поводомъ для моей гувернантки предложить мн переодваться въ мужское платье, чтобы я могла выходить, не бывъ замченной, но я скоро оставила эти переодванія, представлявшія для меня большія затрудненія.

XIX. Я успокоиваюсь.— Мои похожденія въ качеств проститутки.

Теперь я была спокойна относительно всякихъ свидтельствъ противъ меня, потому что вс т, кто былъ замшанъ со мной въ различныя дла или кто зналъ меня подъ именемъ Молль Флендэрсъ, вс были повшены или высланы, поэтому я, такъ сказать, свободно открыла себ новый кредитъ и имла много счастливыхъ другихъ похожденій, впрочемъ, мало похожихъ на прежнія.

Теперь настало веселое время года, начиналась Вароломеевская ярмарка. Я не имла привычки ходить по ярмарк, такъ какъ она не представляла для меня особенныхъ выгодъ, въ этомъ же году я направилась къ монастырямъ, во время одной изъ такихъ прогулокъ я случайно попала въ лавку, гд разыгрывались въ лотерею различныя вещи. Здсь тоже не представлялось мн ничего особеннаго, пока не явился какой то джентльменъ, онъ былъ прекрасно одтъ и повидимому очень богатъ. Бесдуя то съ тмъ, то съ другимъ, онъ обратилъ на меня особенное вниманіе и былъ очень любезенъ со мной. Прежде всего онъ сказалъ мн, что возьметъ на мое счастье билетъ, что и сдлалъ. На этотъ билетъ выпала какая то бездлица, кажется, пуховая муфта, которую онъ предложилъ мн, онъ продолжалъ поддерживать со мной разговоръ съ боле чмъ обыкновенною любезностью, но очень вжливо, какъ истинный джентльменъ.

Такимъ образомъ мы долго говорили, пока не вышли изъ лавки и не направились вмст къ монастырю, онъ наговорилъ мн тысячи различныхъ пустяковъ, не длая однако никакого предложенія. Наконецъ онъ объявилъ, что очарованъ моимъ обществомъ, и спросилъ, позволю-ли я себ довриться ему и ссть съ нимъ въ карету. Сначала я отклонила его предложеніе, но потомъ, не смотря на то, что мн немного наскучили его любезности, я согласилась.

Сперва я не могла сообразить, что представляетъ изъ себя этотъ джентльменъ, но скоро я замтила, что онъ немного пьянъ и не прочь выпить еще. Онъ повезъ меня къ Спрингъ-Гарднъ, въ Найтсъ-бриджъ, гд мы гуляли въ саду, причемъ онъ очень деликатно обходился со мной, хотя пилъ много, предлагая и мн выпить, но я отказалась.

До сихъ поръ во всхъ его бесдахъ не было никакихъ непристойныхъ намековъ. Мы здили въ карет по разнымъ улицамъ, было около десяти часовъ вечера, когда онъ приказалъ остановиться возл одного дома, гд повидимому у него были знакомые, которые не постснялись показать намъ тотъ-часъ отдльную комнату. Сначала я сдлала видъ, что не хочу войти туда, но посл многихъ настояній съ его стороны я согласилась, желая знать, чмъ кончится все это, и надясь въ конц концовъ кое что продлать съ нимъ.

Здсь онъ началъ держать себя со мною немного свободне, чмъ общалъ, и мало по малу я уступала ему, словомъ мн нтъ надобности больше распространяться на эту тему. Все время онъ продолжалъ пить, было около часа утра, когда мы снова сли въ карету и похали. Свжій воздухъ и толчки экипажа подйствовали на него и мало по малу онъ крпко заснулъ.

Я воспользовалась этимъ случаемъ, обыскала его и обобрала начисто. Я взяла у него золотые часы, кошелекъ съ червонцами, изящный тонкій парикъ, перчатки, шпагу и красивую табакерку. Затмъ я тихо открыла дверцу кареты, соскочивъ на приступку, въ это время карета остановилась въ тсной улиц, недалеко отъ Темпль-Баръ, чтобы дать прохать другой карет. Я вышла, крпко заперла дверцу и оставила карету вмст съ спящимъ въ ней джентльменомъ.

Ничего нтъ боле нелпаго, боле мерзкаго и смшного, какъ пьяный мужчина съ порочными вкусами и наклонностями. Это люди, о которыхъ Соломонъ сказалъ: ‘Они существуютъ какъ быкъ на бойн, пока стрла не пронзитъ его печень’, хотя, надо сказать правду, мой бдный кавалеръ сразу внушалъ къ себ уваженіе, это былъ человкъ хорошаго происхожденія, джентльменъ, нжный, добрый, съ хорошими манерами, благопристойный, здоровый, крпкаго сложенія и съ очаровательнымъ лицомъ, въ немъ все было пріятно, но, къ несчастью, передъ тмъ, какъ встртиться со мной, онъ пилъ и не спалъ всю предъидущую ночь, какъ разсказывалъ мн потомъ, такимъ образомъ, разгорячивъ виномъ свою голову, онъ усыпилъ въ ней свой разсудокъ.

Что касается меня, то я заботилась только объ его деньгахъ и о томъ, что длать съ нимъ дальше, если бы у меня нашлась возможность, я бы отправила его домой, въ семью, быть можетъ онъ былъ одинъ изъ десяти, который имлъ честную и добродтельную жену и невинныхъ дтей, быть можетъ они тревожились за его безопасность, какъ бы они обрадовались его возвращенію домой, какъ бы они ухаживали за нимъ до тхъ поръ, пока привели бы его въ чувство, и потомъ съ какимъ стыдомъ и сожалніемъ онъ оглянулся бы назадъ!

Я вернулась съ послдней добычей домой къ гувернантк и разсказала ей всю исторію, которая такъ опечалила ее, что старуха была едва въ силахъ удержать свои слезы. Она говорила, что ей жаль каждаго джентльмена, который рискуетъ попасть въ бду, лишь только выпьетъ лишній стаканъ вина.

Но когда я передала ей, какимъ образомъ я начисто обобрала своего джентльмена, она осталась очень довольна и затмъ сказала: ‘Нтъ, дитя мое, насколько я знаю, привычки и обычай дйствуютъ на человка сильне, чмъ вс проповди, какія приходится ему слышать во всю свою жизнь’. Если окончаніе моей послдней исторіи врно, тогда и ея замчаніе тоже справедливо.

На слдующій день я замтила, что она сильно интересуется этимъ джентльменомъ, мое описаніе его платья и наружности вполн согласовалось съ ея представленіемъ о томъ господин, котораго она знала. На нкоторое время она задумалась и, выслушавъ подробности, сказала: ‘Бьюсь объ закладъ на 100 фунтовъ, что я знаю этого джентльмена’.

— Мн очень жаль, если это такъ, сказала я,— я бы не стала ни за что на свт смяться надъ нимъ, онъ и такъ много перенесъ оскорбленій, и я не хочу больше давать для этого поводъ.

— Нтъ, нтъ, отвчала она, я не буду оскорблять его, но вы такъ затронули мое любопытство, что я ручаюсь вамъ найти его.

При этихъ словахъ я слегка задрожала и сказала ей съ видимо озабоченнымъ лицомъ, что точно такимъ же образомъ онъ можетъ найти и меня, и тогда я погибла. Она быстро повернулась ко мн, говоря:

— Неужели вы думаете, дитя мое, что я выдамъ васъ? Нтъ, нтъ, ни за что на свт я не сдлаю этого. Я хранила боле серьезныя ваши тайны, а ужъ теперь вы можете вполн на меня положиться.— На этомъ мы и кончили разговоръ.

Между тмъ она составила себ другой планъ и, не говоря мн ни слова, ршила найти этого джентльмена сама. Она пошла къ одной своей пріятельниц, которая, по ея догадкамъ, знала его семью, и сказала ей, что иметъ очень важное дло къ джентльмену (который, сказать мимоходомъ, былъ если и не барономъ, то во всякомъ случа человкъ изъ очень хорошей фамиліи), но не знаетъ, какъ явиться къ нему самой безъ всякой рекомендаціи. Ея пріятельница общала помочь ей въ этомъ и потому отправилась на домъ узнать, въ город онъ, или нтъ.

На слдующій день она пришла къ моей гувернантк и сказала, что сэръ — дома, но съ нимъ случилось большое несчастье, почему она и не могла переговорить съ нимъ.

— Какое несчастье?— поспшно спросила моя гувернантка, сама притворно удивляясь этому извстію.

— Какое?— отвчала ея пріятельница, онъ былъ въ гостятъ въ Гэмпстед у своего знакомаго и, когда возвращался домой, то его остановили и ограбили, полагаютъ, что онъ былъ выпивши, и воры, пользуясь этимъ, причинили ему много вреда.

— Ограбили! — сказала моя гувернантка, а что они у него взяли?

— Золотые часы, золотую табакерку, изящный парикъ и вс бывшія при немъ деньги, которыхъ оказалась значительная сумма, такъ какъ сэръ никогда не вызжаетъ безъ кошелька, набитаго гинеями.

— Полноте, смясь, сказала моя старая гувернантка. Ручаюсь вамъ, что онъ напился пьянъ и взялъ съ собой развратницу, которая обобрала вс его карманы, а онъ, пріхавъ домой, сказалъ своей жен, что его ограбили разбойники, это старыя штуки, каждый день бываютъ тысячи подобныхъ продлокъ съ бдными женами.

— Фи,— сказала ея пріятельница, сейчасъ видно, что вы не знаете сэра,— онъ очень образованный джентльменъ. Во всемъ Сити нтъ скромне и благонравне господина, какъ онъ, онъ питаетъ отвращеніе къ подобнымъ вещамъ, и каждому, кто его знаетъ, не можетъ придти въ голову то, что вы говорите.

— Хорошо, хорошо, сказала моя гувернантка, это не мое дло, но если что и случилось съ нимъ, то я ручаюсь вамъ, что это что-нибудь въ этомъ род, ваши такъ называемые скромные люди не лучше всякаго другого, и отличаются только тмъ, что принимаютъ на себя личину скромности, или если хотите, являются лучшими лицемрами, чмъ люди нашего слоя. Но это меня нисколько не касается, мн необходимо поговорить съ нимъ совершенно по другому длу.

— Но теперь, сказала ея пріятельница, отложите вс ваши дла, вы не можете его увидть, такъ какъ онъ дйствительно боленъ и весь разбитъ.

— Бдный джентльменъ, сказала моя гувернантка, значитъ придется обождать, пока онъ поправится, но я надюсь, что это будетъ скоро.

Затмъ она пришла ко мн и разсказала эту исторію.

Спустя десять дней, она снова отправилась къ своей пріятельниц, прося, чтобы та повела ее къ этому джентльмену, хотя въ то же время она нашла другіе пути увидться съ нимъ и переговорить тотчасъ, какъ онъ выздороветъ.

Хитрая женщина явилась къ нему и сказала, что хотя она незнакома съ нимъ, но ршилась придти съ тмъ, чтобы оказать ему услугу, онъ самъ скоро убдится, что она не иметъ никакой другой цли, и такъ какъ является съ одними дружественными намреніями, то и проситъ его общать, если онъ не приметъ ея любезнаго предложенія, не отнестись къ ней дурно за то, что она вмшивается не въ свое дло.

Сначала онъ принялъ недоврчивый видъ и сказалъ, что не знаетъ за собой ничего такого, что бы требовало тайны.

Встртивъ такое равнодушіе съ его стороны, она боялась входить въ дальнйшія подробности, однако же посл долгихъ разглагольствованій, наконецъ, сказала ему, что, благодаря странному и непостижимому случаю, ей пришлось въ точности познакомиться съ его послднимъ несчастнымъ приключеніемъ и узнать такимъ образомъ то, чего никто въ мір, кром ея и его, не знаетъ, неисключая даже той особы, которая была съ нимъ.

Сначала онъ сердито осмотрлъ ее и сказалъ:

— Какое же это приключеніе?

— Какъ какое?— отвчала она,— я говорю о томъ, какъ васъ ограбили, когда вы возвращались изъ Найтсбриджъ, изъ Гэмпстеда, должна бы я сказать. Не удивляйтесь сэръ, если я могу объяснить вамъ каждый вашъ шагъ въ тотъ день, когда вы отправились изъ монастыря въ Смизсфильд въ Спрингъ Харденъ къ Найтсбриджъ, а оттуда въ…. на Страндъ, гд васъ оставили соннаго въ карет. Повторяю, сэръ, не удивляйтесь, я пришла къ вамъ не затмъ, чтобы извлечь себ изъ этого дла выгоду, я ничего не требую отъ васъ и увряю, что бывшая съ вами женщина не знаетъ, кто вы, и не узнаетъ этого никогда.

Эти слова поразили его, но онъ принялъ важный тонъ и сказалъ:

— Мадамъ, я васъ не знаю, но, къ несчастью, вы посвящены въ тайну такого моего поступка, хуже котораго я ничего не совершилъ въ моей жизни и который покрываетъ стыдомъ мою голову, моимъ единственнымъ утшеніемъ въ этомъ случа было то, что я думалъ, что этотъ поступокъ извстенъ только Богу и моей совсти.

— Прошу васъ, сэръ, не причисляйте въ вашему несчастью, того, что я обнаружила вамъ вашу тайну,— сказала она. Я врю, что обстоятельства застали васъ врасплохъ и быть можетъ я употребила нкоторую хитрость, чтобы напомнить вамъ о нихъ. Однако же у васъ никогда не будетъ основательнаго повода пожалть, что я знаю все, такъ какъ даже ваши собственныя уста не могутъ быть боле нмы, чмъ были и будуть мои.

— Хорошо, сказалъ онъ, но позвольте мн отдать справедливость бывшей со мной тогда женщин, кто бы она ни была, увряю васъ, что она не только не подстрекала меня на что либо дурное, но скоре отвлекала отъ него. Что касается того, что она обобрала меня, то въ ея положеніи я не могъ ожидать ничего другого, хотя и до сихъ поръ не знаю, кто собственно обокралъ меня: она или кучеръ, и если она: то я прощаю ей. Вообще меня боле огорчаетъ совершенно другое обстоятельство…

Теперь моя гувернантка, видя, что онъ откровенно признался во всемъ, дала полную волю своему языку. На его вопросъ прежде всего обо мн, она отвчала:

— Я очень рада, сэръ, что вы такъ справедливо отнеслись къ женщин, которая была съ вами. Увряю васъ, что она благородная дама и что у ней не бывало никакихъ приключеній.

Онъ очень обрадовался ея сообщенію и сказалъ:

— Хорошо, мадамъ, теперь я буду говорить съ вами откровенно. Итакъ, если то, что вы передали мн, справедливо, тогда я не могу придавать большого значенія моей потер, потому что искушеніе было слишкомъ велико, а бдная женщина быть можетъ слишкомъ нуждалась.

— Если бы она не была бдная, сказала гувернантка, то я уврена, что вамъ никогда бы не пришлось обладать ею, ея нищета сперва дала вамъ возможность сдлать съ ней то, что вы сдлали, а потомъ та-же нищета побдила ея волю и заставила самой вознаградить себя, когда она увидла, что вы находитесь въ такомъ состояніи, что если она и не сдлаетъ этого, то первый кучеръ или носильщикъ могутъ сдлать то же, если не хуже.

На это онъ отвтилъ, что онъ сильно желаетъ видть меня и готовъ чмъ угодно уврить, что не воспользуется своимъ положеніемъ и прежде всего дастъ полное отреченіе отъ какихъ бы то ни было притязаній на меня. Затмъ, когда она стала утверждать, что въ такомъ случа нельзя будетъ поручиться за сохраненіе тайны въ дальнйшемъ, что, разумется, возбудитъ оскорбительные для него толки, тогда онъ отказался отъ своего намренія. Посл этого они перевели разговоръ на взятыя у него вещи, повидимому, ему очень хотлось возвратить золотые часы и потому онъ спросилъ, не можетъ ли она доставить ихъ, охотно общая заплатить гораздо больше, чмъ они стоятъ. Она общала и просила, чтобы онъ самъ назначилъ ихъ цну.

Въ виду этого, на слдующій день она принесла ему часы и онъ заплатилъ за нихъ тридцать гиней, что превышало ту сумму, которую я могла бы выручить, хотя кажется они стоили много дороже. Потомъ онъ заговорилъ о парик, который оцнилъ въ шестьдесятъ гиней, и о своей табакерк, черезъ нсколько дней она отнесла ему то и другое, чему онъ очень обрадовался, заплативъ за нихъ на тридцать гиней больше. На слдующій день я послала ему его шпагу и палку, не требуя съ него ничего, я не хотла видться съ нимъ и предоставила ему довольствоваться только тмъ, что я знаю, кто онъ.

Я много думала по поводу его желанія снова увидться со мной и часто жалла, что отказалась отъ этого свиданія. Я была убждена, что еслибъ увидла и дала ему понять, что знаю, кто онъ, то быть можетъ я поступила бы къ нему на содержаніе, и хотя такая жизнь была не мене порочна, чмъ жизнь вора, по крайней мр она не была такъ опасна, какъ моя. Однако, скоро я оставила эти мысли и отклонила это свиданье, но моя гувернантка, пользуясь его расположеніемъ, часто бывала у него, при каждомъ ея посщеніи онъ дарилъ ей что нибудь. Однажды она застала его особенно веселымъ и, какъ ей казалось, онъ былъ немного пьянъ, поговоривъ съ ней, онъ сталъ настаивать, чтобы она показала ему ту женщину, которая, по его словамъ, околдовала его въ извстную ночь, моя гувернантка, какъ извстно, была сначала противъ этого, но теперь сказала ему, что, въ виду его сильнаго желанія, она, быть можетъ, устроитъ наше свиданье, если только я соглашусь на это, при чемъ она прибавляла, что въ такомъ случа онъ долженъ придти къ ней вечеромъ, и тогда она постарается уладить дло, съ условіемъ, что онъ дастъ мн слово забыть все прошлое.

Согласно съ этимъ, она пришла ко мн и передала весь этотъ разговоръ, разумется, она скоро уговорила меня согласиться на то, на что съ сожалніемъ я не соглашалась раньше, такимъ образомъ я приготовилась къ свиданью. Я одлась возможно лучше и къ лицу, и увряю васъ, что въ первый разъ въ жизни я воспользовалась притираньемъ: я говорю: въ первый разъ, потому что я никогда прежде не прибгала къ такому унизительному средству, я была слишкомъ тщеславна, чтобы думать, что нуждаюсь въ этомъ.

Въ назначенный часъ онъ пришелъ и, хотя пьяный, но совершенно спокойный, какимъ былъ всегда въ этомъ состояніи, по наблюденіямъ моей гувернантки. Казалось, онъ очень обрадовался, увидя меня, и тотчасъ вступилъ со мной въ длинный разговоръ по поводу всей нашей исторіи. Я часто просила у него прощенія, доказывая, что не имла никакихъ дурныхъ намреній при встрч съ нимъ и не зашла бы такъ далеко, еслибы не считала его за настоящаго джентльмена и если бы онъ не давалъ мн столько общаній быть со мной учтивымъ.

Я также торжественно заявила, что до сихъ поръ не позволила прикоснуться къ себ ни одному мужчин, кром моего мужа, умершаго около восьми лтъ тому назадъ. Онъ отвчалъ, что вритъ этому, такъ какъ мадамъ раньше намекала на то же самое, благодаря чему у него и явилось желаніе снова увидть меня, и ему кажется, что, разъ нарушивъ со мной свою добродтель безъ всякихъ дурныхъ послдствій, онъ можетъ рискнуть на это снова, короче сказать, онъ дошелъ до того, чего я ожидала и о чемъ неудобно разсказывать.

Когда онъ уходилъ, я высказала надежду, что теперь его не обокрали. Онъ отвтилъ, что онъ совершенно спокоенъ на этотъ счетъ, причемъ, вынувъ изъ кармана пять гиней, отдалъ ихъ мн, это были первыя деньги, заработанныя мною такимъ путемъ, не смотря на мои большіе годы.

Я много разъ принимала его такимъ образомъ, и повидимому, объ много думалъ о томъ, что первый увлекъ меня на путь разврата, и по его словамъ, онъ не намренъ былъ этого сдлать. Это обстоятельство отчасти трогало его и онъ говорилъ, что считаетъ себя причиной какъ моего, такъ и своего грха. Часто онъ разбиралъ подробно вс обстоятельства своего проступка и говорилъ, что вино порождаетъ дурныя наклонности, а дьяволъ всегда наталкиваетъ человка на грхъ, доставляя ему предметъ искушенія.

Когда на него находили такія мысли, онъ уходилъ отъ меня и не возвращался въ теченіи мсяца и больше, но мало по малу чистая сторона его души заглушалась порочными инстинктами и онъ приходилъ снова. Такимъ образомъ мы прожили съ нимъ нкоторое время, и хотя онъ не держалъ меня на содержаніи, тмъ не мене давалъ столько денегъ, что я могла хорошо жить безъ работы.

Но скоро всему этому насталъ конецъ. Прошло около года и вотъ я замтила, что онъ началъ ходить ко мн рже, чмъ обыкновенно, а затмъ совсмъ оставилъ меня безъ всякаго повода, не сказавъ послдняго прости. Такимъ образомъ закончилась эта сцена изъ моей жизненной драмы, не имвшая для меня никакого особеннаго значенія, кром того, что прибавился новый поводъ для раскаянія.

Во все это время я почти всегда сидла дома, не нуждаясь ни въ чемъ, я не хотла подвергать себя риску и потому даже посл того, какъ онъ меня оставилъ, я около трехъ мсяцевъ не выходила на промыселъ, однако, видя, что мои фонды истощаются и не желая тратить свой основной капиталъ, я стала подумывать о своихъ старыхъ похожденіяхъ и выглядывать на улицу, при чемъ мой первый дебютъ оказался довольно удачнымъ.

XX. Я возвращаюсь къ ремеслу воровки.— Меня ошибочно привлекаютъ къ отвтственности.— Дло съ купцомъ.

Я появлялась въ различныхъ видахъ на улиц. Одтая очень просто: на мн было обыкновенное платье съ синимъ фартукомъ и соломенная шляпа, я помстилась у дверей гостинницы на Сентъ-Джонсъ-стритъ. Возл этой гостинницы обыкновенно останавливались извощики въ каретахъ и кибиткахъ, отвозившіе пассажировъ въ Бернетъ, Тотриджъ и другіе ближайшіе города, они собирались здсь всегда къ вечеру, ко времени отъзда, поэтому сюда являлось много пассажировъ съ тюками и связками, спрашивая того или другого извощика, который могъ доставить ихъ куда было нужно, обыкновенно у дверей гостинницы можно было встртить женъ носильщиковъ или служанокъ, готовыхъ по первому требованію отнести багажъ въ карету.

По странной случайности, въ то время, когда я стала у двери гостинницы, тамъ уже стояла другая женщина, жена одного носильщика, при карет, ходившей до Бернета, эта женщина спросила меня, не ожидаю ли я какого нибудь пассажира въ Бернетъ, я отвтила ей, что жду свою хозяйку, которая отправляется въ Бернетъ.

Мы провели въ молчаніи нсколько минутъ, какъ вдругъ кто то позвалъ мою сосдку, уходя, она просила меня, если будутъ спрашивать карету въ Бернетъ, тотчасъ пойти за ней въ пивной домъ, я охотно согласилась, и она ушла.

Едва она исчезла, какъ изъ гостинницы вышла двушка съ ребенкомъ, которая, пыхтя и обливаясь потомъ, спросила карету въ Бернетъ. Я быстро сказала ей:

— Здсь, сударыня.

— Вы состоите при Бернетской карет?

— Да, милый другъ, что вамъ нужно?

— Мн нужно два мста,— сказала она.

— Для кого же, моя милая?— спросила я.

— Для этой двочки,— прошу васъ посадите ее въ карету, а я пойду за моей мистриссъ.

— Поторопитесь мой другъ,— сказала я,— иначе вс мста будутъ заняты.

У двушки былъ въ рукахъ большой узелъ, я посадила въ карету ребенка, говоря:

— Вы бы хорошо сдлали, если бы оставили этотъ узелъ въ карет.

— Нтъ,— сказала она, я боюсь, что его кто нибудь возметь у ребенка.

— Тогда, дайте его мн.

— Возьмите,— сказала она,— но дайте слово, что вы будете внимательно смотрть за нимъ.

— Я отвчаю двадцатью фунтами, если нужно,— сказала я.

— Хорошо, возьмите увелъ. Съ этими словами она ушла. Едва только она скрылась изъ виду, какъ я пошла къ главному дому, гд была жена носильщика, такимъ образомъ, если бы я ее встртила тамъ, то сказала бы ей, что пришла отдать узелъ и позвать ее, какъ будто мн нужно было куда идти и я не могла ожидать служанки, но такъ какъ я не нашла въ пивной жены носильщика, то отправилась дальше и повернула на Чартеръ-хаусъ-ленъ, перескла Чартеръ-хаусъ-ярдъ, чтобы выйти на Лонгъ-ленъ, потомъ пришла въ ограду Сентъ-Бартлехи, откуда въ Литль-Бритенъ и чрезъ Блюкотъ-хоспиталь пошла до Ньюгетъ-стритъ и вернулась домой.

Честь изобртенія подобныхъ похожденій принадлежала не мн, но одной женщин, практиковавшей ихъ съ успхомъ, и я нсколько разъ пользовались ими, хотя никогда не повторяла ихъ два раза подъ-рядъ въ одномъ и томъ же мст, и дйствительно, въ слдующій разъ я сдлала такой же опытъ около Уайтъ-чапель, на углу Петикотъ-Ленъ, гд стоятъ кареты, идущія въ Стратерартъ, Бау и ихъ окрестности, въ другой разъ я повторила его около Флайингъ-хорсъ на Бишопсъ-Гете, откуда въ то время отправлялись кареты въ Честонъ, при этомъ мн всегда удавалось уносить съ собой какую-нибудь добычу.

Однажды я стала на морскомъ берегу между товарными амбарами, куда приходили прибрежныя суда съ свера, изъ Ньюкестля на Тайн, Сендерленда и другихъ мстъ. Кладовыя были заперты, но къ нимъ подошелъ молодой человкъ съ письмомъ, ему нужно было получить здсь ящикъ и корзину, прибывшіе изъ Ньюкестля на Тайн. Я спросила, есть ли у него увдомленіе на нихъ. Онъ показалъ мн письмо, по которому можно было потребовать посылку, въ письм значился реестръ товара, изъ котораго я узнала, что въ ящик находилось полотно, а въ корзин стеклянная посуда. Я прочитала, письмо, внимательно замтивъ имена отправителя и получателя, увдомленіе и реестръ, потомъ я попросила молодого человка придти завтра утромъ, такъ какъ смотритель кладовыхъ не обязанъ быть здсь ночью.

Какъ только одъ ушелъ, я быстро написала письмо, отъ М. Джона Ричардсона изъ Ньюкестля къ своему любезному двоюродному брату Джемми Коолъ, въ Лондонъ, которымъ онъ увдомлялъ, что имъ отправлено на такомъ то корабл (я хорошо запомнила вс подробности) столько то штукъ толстаго холста, столько то штукъ голландскаго и такъ дале, описавъ все, что заключалось въ ящик и въ корзин съ хрустальной посудой отъ торговаго дома Хензиль, марка на ящик 1. С. No 1, а на корзинк адресъ помщенъ на этикет, привязанномъ къ ней.

Спустя около часа, я отправилась въ кладовую и безъ малйшаго затрудненія получила весь товаръ: одно полотно стоило около 22 фунтовъ.

Я бы могла наполнить цлую книгу описаніями подобныхъ похожденій, которыя внушались мн моей ежедневной изобртательностью и которыя я совершала съ большою ловкостью и всегда съ успхомъ.

Но наконецъ на мн оправдалась пословица: повадился кувшинъ по воду ходить, тамъ ему и голову сложить, дйствительно, я подвергалась многимъ опасностямъ, которыя хоть и не имли для меня рокового исхода, однакоже он сдлали меня извстной и имли не послднее значеніе въ смысл моей преступности вообще.

Теперь я стала одваться вдовой, впрочемъ безъ всякихъ особенныхъ цлей, а просто въ ожиданіи какой нибудь случайности, въ такомъ плать я часто появлялась на улицахъ.

Однажды случилось, что въ то время, когда я проходила по Ковентъ-Гарденской улиц, раздался сильный крикъ, ‘воры! воры!’ Вроятно, какіе нибудь артисты сыграли штуку съ лавочникомъ, потому что ихъ преслдовали по обимъ сторонамъ улицы и, какъ говорили, между ними была одна женщина въ траур, вотъ почему возл меня скоро собралась толпа и одни утверждали, что эта женщина я, а другіе говорили нтъ. Вдругъ ко мн подбжалъ прикащикъ лавочника и громко клялся, что воровка была я. Такимъ образомъ меня схватили, но, когда толпа привела меня къ лавк, хозяинъ прямо заявилъ, что я не та женщина, которую онъ видлъ, и хотлъ тотчасъ меня отпустить, но другой малый съ важностью замтилъ: ‘Подождите, пока придетъ М.. (другой прикащикъ), онъ узнаетъ ее’. Такимъ образомъ меня задержали больше, чмъ на полчаса. Они позвали констэбля и поставили его при мн, какъ тюремнаго сторожа, въ разговор съ констэблемъ, я спросила его, гд онъ живетъ и чмъ занимается, онъ, не предвидя, что случится потомъ, сказалъ мн свое имя и мстожительство, причемъ шутя замтилъ, что я еще услышу его имя, когда онъ отведетъ меня въ тюрьму. Вся прислуга дерзко относилась ко мн и стоило большого труда удержатъ ихъ и не позволять бить меня, правда, хозяинъ былъ со мною вжливъ, тмъ не мене не хотлъ отпустить меня, хотя и соглашался, что я не была въ его лавк.

Я нсколько возвысила голосъ и съ чувствомъ оскорбленнаго достоинства сказала ему, что надюсь, онъ не удивится, если я потребую съ него удовлетворенія за такую обиду и прошу его послать за моими друзьями, съ цлью возстановить истину. Нтъ, сказалъ онъ, я не имю права допустить это, и вы можете предъявить такія требованія, когда будете у судьи. Видя, что я угрожаю ему, онъ началъ тоже стараться о томъ, чтобы посадить меня въ Ньюгетъ. Сказавъ ему, что теперь я въ его рукахъ, но скоро онъ будетъ въ моихъ, я овладла собой и сдержала гнвный порывъ, однако-же я попросила констэбля позвать мн привратника, что онъ и сдлалъ, потомъ я попросила дать мн перо, чернилъ и бумагу, но они отказали мн въ этомъ. Я спросила у привратника его имя и мстожительство. Онъ охотно отвтилъ, за тмъ я попросила его быть свидтелемъ ихъ обхожденія со мною и объяснила, что меня задержали здсь насильно и что онъ понадобится мн въ другомъ мст и не пожалетъ, если разскажетъ тамъ все, что видлъ здсь. Привратникъ отвтилъ, что онъ отъ всего сердца готовъ служитъ мн.

— Но, мадамъ,— прибавилъ онъ,— позвольте услышать, что они отказываются отпустить васъ, чтобы я могъ потомъ вполн все объяснить.

Тогда я обратилась къ хозяину лавки и громко сказала ему:

— Сэръ, вы сознаете, что я не та особа, которую вы ищете, и что я только въ первый разъ вошла въ вашу лавку, поэтому я требую, чтобы вы не задерживали меня здсь больше или объяснили причину моего ареста.

Этотъ господинъ, принявъ теперь боле надменный тонъ, чмъ прежде, объявилъ, что онъ не сдлаетъ ни того, ни другого, пока не найдетъ этого нужнымъ.

— Прекрасно,— сказала я,— обратясь къ констэблю и привратнику,— вы будете обязаны, господа, повторить эти слова въ другомъ мст.

— Да, мадамъ,— отвчалъ привратникъ. Констэбль тоже былъ недоволенъ поведеніемъ хозяина лавки и старался убдить его отпустить меня, такъ какъ было ясно, что меня взяли по ошибк.

— Милостивый государь,— сказалъ насмшливо хозяинъ,— кто вы, мировой судья, или констэбль? Я отдалъ ее вамъ подъ стражу и потому прошу васъ: исполняйте свою обязанность

Немного взволнованный констэбль съ достоинствомъ отвчалъ:

— Я знаю, сэръ, кто я и каковы мои обязанности, но я сомнваюсь, сознаете ли вы теперь то, что длаете.

Они перекинулись еще немногими рзкими словаки, а между тмъ безстыдные и въ высшей степени наглые прикащики стали варварски обходиться со мной, одинъ изъ нихъ и именно тотъ, который первый арестовалъ меня, объявилъ, что онъ хочетъ обыскать меня и началъ шарить по мн руками. Я плюнула ему въ лицо и громко крикнула констэбля, прося его внимательно замтить, какъ обходятся со мной здсь. ‘Я прошу васъ, мистеръ констэбль, спросить имя этого негодяя’, прибавила я, указывая на нахала. Констэбль сдлалъ ему приличный выговоръ, говоря, что онъ не понимаетъ, что длаетъ, такъ какъ видитъ, что его хозяинъ не признаетъ во мн воровку. ‘И я боюсь — добавилъ констэбль, что ему придется отвчать, если эта леди докажетъ, кто она и гд живетъ, и такимъ образомъ выяснится, что она не та женщина, которую вы ищете’.

— Чортъ возьми,— вскричалъ безстыжій нахалъ, будьте уврены, что это именно та самая леди, я готовъ присягнуть, что она была у насъ въ лавк, и я самъ ей показывалъ штуку сатина, которую украли, вы убдитесь въ этомъ еще лучше, когда придутъ мистеръ Вильямъ и мистеръ Антоній (другіе прикащики), они тотчасъ признаютъ ее такъ же, какъ и я.

Въ ту самую минуту, когда говорилъ этотъ безстыжій негодяй, явились Вильямъ и Антоній и съ ними толпа народа, вмст съ вдовой, за которую меня принимали. Вс они были въ поту и тяжело дышали, съ яростнымъ торжествомъ они тащили несчастную къ хозяину, стоявшему въ глубин лавки, и громко кричали:

— Вотъ эта вдова, сударь. Наконецъ таки мы поймали ее.

— Что вы говорите?— спросилъ хозяинъ,— у насъ уже есть вдова, и М… утверждаетъ, что готовъ присягнуть въ томъ, что это она,— Тотъ, кого звали Антоніемъ, возразилъ:

— М… можетъ говорить все, что ему угодно, и присягать въ чемъ угодно, но вотъ вамъ женщина и вотъ что осталось отъ того сатина, который она украла и который я вытащилъ изъ подъ ея юбокъ своими собственными руками.

Теперь я начала понемногу приходить въ себя, я только улыбалась и не произносила ни слова, хозяинъ поблднлъ, констэбль обернулся ко мн и смотрлъ на меня.

— Пусть длаютъ, что хотятъ, мистеръ констэбль, сказала я, не мшайте имъ.

Дло было ясно, и никто не могъ сомнваться. Оставалось одно: передать въ руки констэбля дйствительную воровку, торговецъ очень вжливо сказалъ мн, что его сильно огорчаетъ эта ошибка, но онъ надется, что я не объясню ее въ дурную сторону, каждый день съ ними продлываютъ подобныя вещи, и потому ихъ нельзя осуждать за слишкомъ суровое обхожденіе, въ виду желанія выяснить истину.

— Не объяснять этого въ дурную сторону!— вскричала я, но какъ же я объясню въ хорошую? Если бы вы меня отпустили въ то время, когда вашъ наглый бездльникъ, арестовавъ меня на улиц, притащилъ къ вамъ и вы увидли, что я не та женщина, которую вы ищете, тогда, быть можетъ, я и не объясняла бы вашего поступка въ дцрную сторону, имя въ виду т многочисленныя продлки, которыя практикуютъ съ вами, но я не могу перенести вашего обхожденія со мной и особенно обхожденія вашего слуги! За все это я должна получить удовлетвореніе, и я его получу.

Тогда онъ вступилъ со мною въ переговоры и объяснилъ, что готовъ дать мн всякое благоразумное удовлетвореніе, стараясь узнать отъ меня, чего я потребую. Я сказала, что я не желаю быть собственнымъ судьей и что законъ опредлитъ это, меня должны отвести въ судъ, тамъ онъ и услышитъ, что я скажу. Онъ отвтилъ, что ему нтъ времени сейчасъ идти въ судъ, а что я могу идти куда хочу, затмъ, обратясь къ констэблю онъ сказалъ, что тотъ можетъ отпустить меня, такъ какъ я оправдана. На это констэбль спокойно отвтилъ:

— Сэръ, сейчасъ вы меня спрашивали, кто я, констэбль, или мировой судья, вы требовали, чтобы я исполнялъ свои обязанности, и приказали мн арестовать эту благородную даму, но теперь я вижу, что вы совсмъ не понимаете моихъ обязанностей, потому что хотите изъ меня сдлать дйствительно судью, однако я обязанъ сказать вамъ, что это не въ моей власти, я имю право по требованію арестовать человка, но оправдать его можетъ только судъ, въ этомъ и состоитъ ваше заблужденіе, сэръ, такимъ образомъ, я обязанъ отвести ее въ судъ, нравится-ли вамъ это или нтъ.

Сначала торговецъ держалъ себя свысока съ констэблемъ, но констэбль не былъ обыкновенный чиновникъ, а человкъ состоятельный, и потому не хотлъ отступиться отъ своихъ обязанностей, онъ отказался освободить меня прежде, чмъ отведетъ къ судь, на этомъ настаивала и я, и потому торговецъ сказалъ:

— Хорошо, ведите ее куда какъ угодно, мн же нечего ей больше сказать.

— Но, сэръ,— сказалъ констэбль, я надюсь, что вы пойдете съ нами, такъ какъ я арестовалъ эту лэди по вашему требованію.

— Нтъ, нтъ,— отвчалъ торговецъ, повторяю, мн нечего больше сказать ей.

— Извините меня, сэръ, но это необходимо въ вашихъ интересахъ, я прошу васъ объ этомъ, безъ васъ судья ршить дла не можетъ.

— Если вамъ угодно, мой другъ, отправляйтесь по своимъ дламъ,— сказалъ лавочникъ,— еще разъ повторяю, что не имю ничего сказать этой женщин и именемъ короля требую отпустить ее.

— Сэръ,— сказалъ констэбль, я вижу, вы не знаете, что такое констэбль, и прошу васъ, не заставляйте меня прибгнуть къ строгимъ мрамъ.

— Все равно,— отвчалъ торговецъ, вы и такъ очень строги со мной.

— Нтъ, сэръ, я не былъ строгъ съ вами: вы нарушили общественное спокойствіе, приведя съ улицы честную женщину, которая шла по своимъ дламъ и которую вы задержали въ лавк, позволяя своимъ служащимъ дерзко и нагло обходиться съ ней, и вы еще говорите, что я былъ строгъ съ вами. Я думаю, напротивъ, что я дйствую слишкомъ слабо, не приказывая вамъ, именемъ короля, слдовать за мной и не приглашая любого прохожаго явиться сюда и оказать мн помощь отвести васъ силой къ судь, вотъ чего вы не знаете и что я имю право сдлать, тмъ не мене, пока я не пользуюсь этимъ правомъ и еще разъ прошу васъ: идите за мной.

Несмотря на все это, лавочникъ отказался идти и сталъ говорить дерзости констэблю. Однако, послдній продолжалъ быть спокойнымъ, не выходя изъ себя, тогда я вмшалась и сказала:

— Мистеръ констэбль, оставьте его въ поко, не бойтесь, я найду средство вызвать его въ судъ, а пока обратите вниманіе вотъ на этого молодца, который набросился на меня въ то время, когда я мирно проходила по улиц. Вы сами были свидтелемъ его дерзкаго обхожденія со мной и потому позвольте просить васъ отвести его къ судь.

— Хорошо, мадамъ,— отвчалъ констэбль и, обращаясь къ этому на дому, онъ сказалъ:

— Пойдемъ, молодой человкъ, вы обязаны слдовать за нами, и я надюсь, что вы иначе думаете, чмъ вашъ хозяинъ, о власти констэбля.

Молодой человкъ съ видомъ пойманнаго вора попятился назадъ и посмотрлъ на своего хозяина, какъ бы прося у него защиты, послдній былъ настолько глупъ, что началъ поощрять его въ сопротивленію, и дйствительно въ то время, когда констэбль хотлъ схватить молодого человка, онъ началъ отбиваться отъ него, тогда констэбль, сваливъ его на землю, крикнулъ на помощь, мгновенно лавка наполнилась народомъ, и констэбль арестовалъ хозяина, приказчика и всхъ его служащихъ.

Первымъ дурнымъ слдствіемъ этой суматохи было то, что женщина, укравшая въ лавк товаръ, скрылась въ толп, вмст съ двумя пойманными мужчинами. Были ли дйствительно эти послдніе виновны въ краж, я не могу сказать.

Въ то же время въ лавк собралось много сосдей, которые, узнавъ весь ходъ дла, объяснили лавочнику и убдили его въ томъ, что онъ былъ не правъ, такъ что наконецъ мы довольно спокойно отправились къ судь, въ сопровожденіи толпы, состоявшей по крайней мр изъ пяти сотъ человкъ. Всю дорогу я слышала, какъ одни спрашивали, что это такое? А другіе отвчали, что лавочникъ арестовалъ вмсто воровки, которую поймали потомъ, благородную лэди, и теперь эта лэди арестовала въ свою очередь лавочника и ведетъ его въ судъ. Эти слова приводили въ страшный восторгъ толпу, которая постоянно увеличивалась, многіе, особенно женщины, кричали: ‘Гд этотъ плутъ? Гд лавочникъ?’ Затмъ, увидя его, он съ криками: ‘вотъ онъ! вотъ онъ!’, забрасывали его грязью, такъ мы шли довольно долго, пока наконецъ лавочникъ не попросилъ констэбля взять карету, чтобы избавиться отъ этого сборища. Карета была подана, я, констэбль, лавочникъ и его служащіе сли въ нее и похали.

Когда мы пріхали къ судь,— это былъ старый джентльменъ въ Блумсбери,— то констэбль первый изложилъ ему сущность всего дла, потомъ судья обратился со мн и спросилъ, что я имю сказать? Прежде всего онъ потребовалъ объяснить, кто я и гд живу, мн было очень непріятно назвать свое имя и потому я неохотно объявила ему, что меня зовутъ Мери Фландерсъ, что я вдова и мой мужъ, морской капитанъ, умеръ во время путешествія въ Виргинію, при этомъ я разсказала ему такія обстоятельства своей жизни, которыхъ онъ не могъ опровергнуть, прибавя, что я теперь живу въ город съ такой-то дамой (я назвала имя своей гувернантки) и приготовляюсь къ отъзду въ Америку, гд находится имущество моего мужа, что сегодня я пошла заказать для себя малый трауръ и не успла еще войти въ лавку, какъ на меня набросился этотъ малый, (при этомъ я указала на прикащика) съ такою яростью, что я страшно испугалась, и потащилъ меня въ лавку къ своему хозяину. Здсь хозяинъ лавки, несмотря на то, что самъ же не призналъ меня за воровку, не пожелалъ меня отпустить и приказалъ констэблю арестовать.

Потомъ я продолжала объяснять судь, какимъ образомъ меня оскорбляли вс служащіе въ лавк, какъ они не позволили послать за моими друзьями, какъ привели въ лавку женщину, которая дйствительно украла товаръ, словомъ, я разсказала ему все до мельчайшихъ подробностей. Потомъ констэбль изложилъ свое дло, весь свой разговоръ съ лавочникомъ по поводу моего освобожденія, наконецъ, отказъ приказчика слдовать за нимъ, когда я этого потребовала, подстрекательства его хозяина, сопротивленіе того и другого, словомъ все, о чемъ я уже говорила.

Затмъ судья выслушалъ показаніе лавочника и его приказчика. Лавочникъ сказалъ по истин длинную рчь на тему о томъ, какъ они ежедневно подвергаются большой потер отъ воровъ и мошенниковъ, поэтому имъ всегда легко обмануться, и когда открылось его заблужденіе, то онъ былъ готовъ тотчасъ отпустить меня, и такъ дале.

Что касается прикащика, онъ имлъ мало что сказать, кром того, что вс служащіе указывали ему на меня.

По окончаніи этихъ допросовъ, судья прежде всего любезно объявилъ мн, что я свободна, и что онъ съ сожалніемъ видитъ, что прикащикъ былъ мало осмотрителенъ при своемъ горячемъ преслдованіи и такимъ образомъ принялъ невинную особу за преступницу, что если бы онъ потомъ не осмлился неправильно задержать меея, то я наврное простила бы ему первое оскорбленіе, что во всякомъ случа онъ не въ прав дать мн другое удовлетвореніе, какъ только объявить ему публичный выговоръ, что онъ и сдлаетъ, но онъ предполагаетъ, что я воспользуюсь всми правами, предоставляемыми мн закономъ, и поэтому онъ обяжетъ всхъ присягой.

Что же касается нарушенія общественнаго спокойствія,— добавилъ онъ,— то въ этомъ отношеніи я могу дать вамъ полное удовлетвореніе, отправивъ обвиняемаго въ Ньюгетъ за совершенное имъ насиліе надъ вами и констэблемъ.

Дйствительно, онъ отправилъ прикащика въ тюрьму, а съ хозяина взялъ денежное обезпеченіе, и затмъ мы ушли, я съ удовольствіемъ видла, какъ поджидавшая насъ толпа встртила ихъ обоихъ свистками и гиканьемъ, забрасывая комками грязи карету, въ которую они вошли, затмъ я отправилась домой.

Когда посл этой возни я пришла въ себ и разсказала все моей гувернантк, она начала смяться мн прямо въ лицо.

— Отчего вамъ весело?— сказала я.— Вся эта исторія не такъ смшна, какъ вы воображаете, увряю васъ, я была страшно напугана шайкой этихъ негодныхъ плутовъ.

— Что я смюсь?— отвчала моя гувернантка.— Я смюсь потому, дитя мое, что, если вы съумете взяться за дло, то на вашу долю выпала такая добыча, какая вамъ не попадалась во всю вашу жизнь. Я общаю вамъ, что вы заставите купца заплатить 500 фунтовъ проторей и убытковъ, не считая того, что вы еще можете получить съ его прикащика.

Но у меня явились по этому поводу совершенно другія соображенія, я объявила свое имя мировому судь, а я знала, что оно было хорошо извстно суду присяжныхъ и другимъ присутственнымъ мстамъ, я была уврена, что, если это дло дойдетъ до публичнаго разбирательства и представится надобность разслдовать мое общественное положеніе, то никакой судъ не присудитъ проторей и убытковъ особ съ такой извстностью, какъ я. Тмъ не мене, я была вынуждена начать формальный процессъ, поэтому моя гувернантка пріискала стряпчаго, который ведъ большія дла и пользовался прекрасной репутаціей, въ этомъ отношеніи она была совершенно права, ибо, если бы я поручила дло какому нибудь пройдох-крючкотвору или человку мало извстному, то я получила бы очень немного.

XXI. Я выигрываю процессъ.— Я обкрадываю двухъ маленькихъ леди.

И такъ, мы нашли стряпчаго и я сообщила ему вс обстоятельства дла, онъ уврилъ меня, что въ этомъ дл не можетъ быть вопроса о томъ, чтобы судъ не присудилъ большого вознагражденія за протори и убытки, и такимъ образомъ, сдлавъ мн нкоторыя наставленія, онъ началъ преслдованіе моего купца, который, будучи арестованъ, внесъ залогъ и черезъ нсколько дней заявилъ ему, что онъ желаетъ окончить дло миромъ, онъ объяснилъ, что все произошло благодаря его несчастному вспыльчивому характеру и что я очень рзко и оскорбительно говорила съ нимъ, что дало ему поводъ принять меня за воровку, и прочее и прочее.

Мой стряпчій очень ловко стоялъ за меня, онъ уврилъ судъ, что я богатая вдова, могу сама вести дло и имю значительныхъ друзей, которые ходатайствуютъ за меня и которые общали все, лишь бы только я начала преслдованіе, говоря, что они не пожалютъ и тысячи фунтовъ, лишь бы отомстить за нанесенное мн нестерпимое оскорбленіе. Черезъ нкоторое время они снова пришли къ нему спросить, говорилъ-ли онъ со мной. Онъ отвчалъ, что говорилъ и что я боле склонна къ примиренію, чмъ мои друзья, которые принимаютъ близко къ сердцу нанесенное мн оскорбленіе и подстрекаютъ меня не мириться. Посл долгихъ разговоровъ и совщаній они наконецъ остановились каждый на своей цифр, но эти цифры были до того далеки одна отъ другой, что не было никакой надежды на соглашеніе, такимъ образомъ, переговоры были прерваны и купецъ предложилъ назначить совщаніе лично со мной, на что мой стряпчій охотно согласился.

Онъ посовтовалъ мн, идя на это совщаніе, хорошо одться, чтобы купецъ могъ увидть, что я нчто большее, чмъ казалось въ то время, когда онъ меня арестовалъ. Въ виду этого, я надла новое полутраурное платье, желая подтвердить свое показаніе у судьи о томъ, что я вдова. И такъ, я одлась такъ хорошо, какъ можетъ одться вдова, моя гувернантка дала мн прекрасное жемчужное ожерелье, которое замыкалось брилліантовымъ замкомъ, это ожерелье было у нея въ залог, сбоку у меня висли дорогіе золотые часы, такимъ образомъ, я представляла собой очень красивую особу, и обождала, пока мн дали знать, что они собрались, и потомъ подъхала къ дому въ карет съ своей горничной.

Когда я вошла въ комнату, купецъ пришелъ въ удивленіе. Онъ всталъ и поклонился мн, я едва обратила на него вниманіе и, пройдя мимо, сла на мсто, указанное мн моимъ стряпчимъ, такъ какъ мы находились въ его дом. Когда вс сли, купецъ сказалъ мн, что сначала не узналъ меня, при этомъ онъ началъ говорить мн комплименты. Я отвтила, что я охотно врю этому и потому надюсь, что онъ будетъ иначе относиться ко мн.

Онъ сказалъ, что очень сожалетъ о томъ, что случилось, и предложилъ мн 100 фунтовъ и уплату судебныхъ издержекъ, прибавя, что кром того, онъ намренъ подарить мн прекрасной матеріи на платье. Я требовала 300 фунтовъ, причемъ настаивала, чтобы это дло было напечатано въ газет.

На послднее онъ не согласился ни за что. Наконецъ, благодаря ловкости и умнью моего стряпчаго, мой отвтчикъ согласился yплатить мн 150 фунтовъ и черное шелковое платье, и такъ, по совту стряпчаго, мы кончили это дло, обязавъ купца заплатитъ вознагражденіе моему стряпчему и угостить насъ хорошимъ ужиномъ при окончаніи сдлки.

Когда я явилась за полученіемъ денегъ, со мной пріхала моя гувернантка, одтая какъ княгиня, и тоже прекрасно одтый джентльменъ, который длалъ видъ, что ухаживаетъ за мной, я называла его кузеномъ, а нашъ законникъ намекнулъ имъ, что это мой женихъ.

Купецъ очень любезно принялъ насъ и аккуратно заплатилъ все, что слдовало по уговору, эта исторія стоила ему 200 фунтовъ, если не больше. При послднемъ нашемъ свиданіи дло его приказчика близилось къ концу и купецъ началъ сильно просить меня за него, онъ разсказалъ, что этотъ приказчикъ имлъ прежде свою лавку, что у него есть жена и много дтей и теперь онъ совершенно разоренъ, такъ что не можетъ ничмъ удовлетворить меня и готовъ на колняхъ вымолить у меня прощеніе.

Когда мы сидли за ужиномъ, онъ привелъ этого несчастнаго, который теперь также признавалъ свою вину, какъ прежде нахально наносилъ мн постыдныя оскорбленія, онъ представлялъ собою примръ полной низости души, онъ былъ жестокъ, могущественъ и безжалостенъ, когда сила была на его сторон и теперь низокъ и подлъ, когда я имла надъ нимъ полную власть. Однако же, я прервала его поклоны, сказавъ ему, что я прощаю ему, но желаю только одного, чтобы онъ ушелъ прочь.

Затмъ я одла очень хорошее платье и пошла бродить по улицамъ, но мн не представлялось ничего до тхъ поръ, пока однажды я не вошла въ Сентъ-Джемскій паркъ. Здсь я увидла много изящныхъ лэди, гулявшихъ по главной алле, и между ними двочку, лтъ двнадцати или тринадцати, которая ходила съ другой двочкой, лтъ девяти, и и думала, что это ея сестра. На старшей я замтила богатые золотые часы и жемчужное ожерелье, съ ними былъ ливрейный лакей, но онъ, по принятому обычаю, не ходилъ по алле, а я видла, какъ онъ остановился у входа, причемъ старшая двочка приказала ему ожидать ихъ здсь.

Услыхавъ, что они отпустили лакея, я подошла къ нему и спросила, кто такая маленькая лэди? Потомъ мало-по-малу я разговорилась съ винъ, начала хвалить старшую, удивлялась ея красот, прекраснымъ манерамъ и умнью держать себя такъ скромно и серьезно, какъ будто она была взрослая женщина, этотъ дуракъ развсилъ уши и разсказалъ мн, что она дочь сэра Томаса Эссекскаго и иметъ большое состояніе, что ея мать еще не пріхала въ городъ и двочка живетъ съ женой сэра Вилльямса въ ея квартир на Суффолькъ-Стрит, затмъ онъ передалъ мн много другихъ подробностей и между прочимъ сказалъ, что у нихъ есть горничная, ключница, что они держатъ карету, кучера и его, что эта маленькая лэди ведетъ себя также хорошо дома, какъ здсь, словомъ, я собрала отъ него вс свднія, какія мн были нужны.

Я была очень хорошо одта и также, какъ она, имла при себ золотые часы. Итакъ, оставя ливрейнаго лакея, я направилась въ ту сторону, гд была моя лэди, и стала поджидать, пока он, вернувшись назадъ, не подойдутъ ко мн, лишь только мы поровнялись, я поклонилась имъ, назвавъ старшую ея именемъ, лэди Бетти. Я спросила ее, что она слыхала объ отц, когда вернется въ городъ ея мать и какъ она вообще поживаетъ.

Я такъ дружески и свободно разспрашивала ее о всей семь, что у нея не осталось ни малйшаго сомннія въ моихъ самыхъ близкихъ отношеніяхъ къ нимъ. Я спросила, почему она выхала гулять безъ мистриссъ Чаймъ (ихъ ключницы), такъ что ей приходится самой смотрть за мистриссъ Юдифь, ея маленькой сестрой. При этомъ я начала длинный разговоръ по поводу ея сестры, я восхищалась красотой маленькой лэди, спрашивала, учится-ли она по французски, и вообще говорила имъ тысячу любезностей, какъ вдругъ показались гвардейцы и толпа бросилась смотрть въздъ короля въ Парламентъ.

Дамы побжали по алле и я помогла моимъ лэди устоять возл ограды по одной сторон этой аллеи, чтобы остаться на высокомъ мст, откуда все было видно, я взяла маленькую лэди и подняла ее на своихъ рукахъ, между тмъ я постаралась такъ ловко снять золотые часы съ лэди Бетти, что она не замтила этого до тхъ поръ, пока толпа не прошла, и она не возвратилась на середину аллеи.

Я оставила ихъ въ тсной толп и какъ бы впопыхахъ сказала:

— Милая лэди Бетти, смотрите за вашей сестрой.

Потомъ толпа меня отодвинула отъ нихъ и я сдлала видъ, что это мн очень непріятно.

Въ такихъ случаяхъ давка скоро проходитъ и гд король продетъ, тамъ мсто длается свободнымъ, но по пути его слдованія толпа усиливается и тснится и я, пользуясь этимъ моментомъ, оставила моихъ маленькихъ лэди. Сдлавъ свое дло безъ всякаго непріятнаго затрудненія, я продолжала тсниться въ толп, притворяясь, что хочу видть короля, такимъ образомъ, я пробилась впередъ толпы и дошла до конца аллеи. Король халъ по направленію къ главному военному штабу, я вошла въ пассажъ, который въ то время доходилъ до Гэймеркета, здсь я взяла коляску и убжала, я должна сознаться, что никогда не исполнила своего общанія навстить лэди Бетти у ея родителей.

На минуту у меня мелькнула мысль остаться съ лэди Бетти до тхъ поръ, пока она замтитъ, что у нея украли часы, и затмъ вмст съ ней поднять тревогу, отвести ихъ въ коляску, ссть съ ними и доставить ихъ домой. Маленькая лэди была такъ очарована мной и такъ одурачена пріятными разсказами моими о ней и о моихъ отношеніяхъ къ ея родителямъ, что я могла надяться повести дло дальше и наложить свою руку по крайней мр на ее жемчужное колье. Но я разсудила, что если ребенокъ и не заподозритъ меня, то это могутъ сдлать другіе и если обыщутъ меня, тогда я буду открыта, поэтому я ршила уйти, довольствуясь тмъ, что пріобрла.

Позже я случайно узнала, что маленькая лэди, замтивъ, что у нея исчезли часы, подняла въ парк крикъ и послала своего лакея розыскать меня, она описала меня съ такимъ совершенствомъ, что онъ сразу узналъ, что это была та самая женщина, которая стояла съ нимъ въ парк и долго разговаривала, разспрашивая о всей семь, но я была далеко гораздо раньше того времени, когда она пришла къ своему лакею и разсказала ему это приключеніе.

XXII. Я въ игорномъ дом.— Мои похожденія по ярмаркамъ.

Посл этого со мной случилось другое приключеніе, совершенно иного характера, чмъ все, что случалось до сихъ поръ, оно произошло въ игорномъ дом возл Ковентъ Гардна.

Здсь я увидла много народу, одни выходили, другіе входили, я же долго стояла у прохода вмст съ другой женщиной, бывшей со мной, между другими я замтила одного джентльмена, который выдлялся своими пріятными манерами, и потому, подойдя къ нему, я сказала:

— Сэръ, позвольте спросить васъ, пускаютъ туда женщинъ?

— Да, мадамъ,— отвчалъ онъ,— вы можете и играть тамъ, если пожелаете.

— Да, я желаю, сэръ,— сказала я.

Посл этого онъ предложилъ провести меня, и я пошла за нимъ въ двери, затмъ онъ посмотрлъ въ комнату и сказалъ:

— Здсь играютъ, если хотите, можете попробовать счастья.

Я посмотрла тоже туда и, обратясь къ своей компаніонк, сказала:

— Здсь только одни мужчины. Я не хочу рисковать.

Вс сидвшіе за столомъ были очень учтивые люди и одинъ изъ нихъ, желая ободрить меня, сказалъ:

— Позвольте, мадамъ, вы, кажется, боитесь рискнуть одна, мн всегда бываетъ удача, когда я играю съ леди, вы будете ставить на меня, если не желаете ставить на себя. Здсь десять гиней, поставьте ихъ за меня.

Я взяла деньги и положила, глядя на него. Я истратила ихъ по одной и по дв за разъ, и когда стаканъ перешелъ къ моему сосду, мой джентльменъ далъ мн еще десять гиней и веллъ положить изъ нихъ за-разъ пять, а когда джентльменъ, у котораго былъ стаканъ, выбросилъ деньги, то оказалось, что мой джентльменъ, кром своихъ, еще выигралъ пять гиней. Ободренный этимъ, онъ просилъ меня взять стаканъ и начать ставку, что было большимъ рискомъ съ его стороны, однако я держала такъ долго стаканъ, что выиграла ему вс деньги, много гиней лежало даже въ складкахъ моего платья, это было въ высшей степени удачно, потому что онъ взялъ столько же или вдвое противъ того, что я положила.

Посл этого я предложила джентльмену взять все золото, такъ какъ оно было его и я играла за его счетъ, почти не понимая игры. Онъ засмялся и сказалъ, что при моемъ счастьи ршительно все равно, умю ли я играть или нтъ, но я не должна оставлять игры. Затмъ онъ взялъ себ пятнадцать гиней, а на остальныя приказалъ мн начать снова. Я хотла показать ему, сколько у меня денегъ, но онъ сказалъ: ‘не надо, не надо, не говорите объ этомъ, я врю вашей честности, но говорить объ этомъ нельзя, это значитъ искушать счастье’. И такъ я опять начала игру.

Я играла довольно хорошо, хотя и утверждала противное, и играла очень осторожно, дйствительно въ складкахъ моего платья остался порядочный запасъ гиней, которыя я перевела въ карманъ, разумется, такъ ловко, что онъ не замтилъ этого.

Я играла очень долго и очень удачно для него, но въ послднее время, когда я держала стаканъ, игроки сдлали большую ставку и я смло метала на все и держала стаканъ съ ставками до тхъ поръ, пока выиграла около восьмидесяти гиней, но при послдней ставк я проиграла около половины, тогда я поднялась и, боясь проиграть все, сказала ему:

— Прошу васъ, сэръ, продолжайте теперь сами, мн кажется я выиграла довольно для васъ.

Онъ настаивалъ, чтобы я не бросала игры, но становилось поздно и я извинилась. Отдавая ему деньги, я сказала, что, надюсь, теперь могу наконецъ узнать сколько я выиграла въ его пользу, оказалось шестьдесятъ три гинеи.

Если бы не было послдней несчастной ставки, я бы выиграла сто гиней. Я отдавала ему деньги, но онъ и хотлъ ихъ брать, пока я не взяла нсколько монетъ, онъ требовалъ, чтобы я взяла, сколько нахожу нужнымъ. Я отказывалась и дйствительно не хотла сама брать денегъ, думая, что если онъ намренъ дать мн что нибудь, то можетъ сдлать это самъ.

Одинъ изъ сидвшихъ за столомъ джентльменовъ, услыхавъ нашъ споръ, закричалъ: ‘Отдайте ей все’, но я положительно отказалась отъ этого. Тогда другой сказалъ: ‘Джекъ, подлитесь съ ней пополамъ, разв вамъ неизвстно, что вы равноправны съ леди’. Короче сказать, онъ раздлилъ выигрышъ пополамъ со мной, и такимъ образомъ я унесла тридцать гиней, не считая сорока трехъ, которыя тихонько украла, хотя потомъ и сожалла объ этомъ, такъ какъ мой джентльменъ былъ очень великодушенъ.

И такъ, я принесла домой семьдесятъ три гинеи, при чемъ разсказала моей гувернантк, какъ я была счастлива въ игр. По ея мннію, мн не слдовало больше рисковать и я согласилась съ ней, я также, какъ и она, очень хорошо понимала, что значитъ игорная чесотка и какъ скоро я могу проиграть все, что пріобрла.

До сихъ поръ мн улыбалось счастье, и я также сильно богатла, какъ и моя гувернантка, съ которой я длилась всегда, теперь моя благородная дама стала заговаривать со мной о томъ, что намъ пора остановиться, пока все идетъ хорошо, но я не знаю, что за роковая судьба руководила мной: теперь я также была не расположена оставить свое ремесло, какъ раньше она не соглашалась на это. И такъ, въ этотъ роковой часъ мы, такъ сказать, отложили въ сторону вс подобныя мысли, я стала смле и отважне, чмъ когда либо, и мои постоянныя удачи сдлали мое имя такимъ знаменитымъ, какимъ не пользовался ни одинъ воръ въ подобнаго рода кражахъ.

Иногда я свободно принималась играть ту самую игру, какую вела прежде, что было не практично, хотя и не безуспшно, вообще же я появлялась въ новыхъ видахъ и старалась принимать новыя формы, выходя на улицу.

Настало шумное время года, когда большая часть населенія отправлялась за городъ, въ Тонбриджъ, Эпсонъ и другія подобныя мста. Городъ опустлъ, и я, полагая, что наша торговля пойдетъ здсь также слабо, какъ и остальная, отправилась въ конц года съ толпой народа въ Стоуръ-бриджъ на ярмарку, а оттуда въ Бери, въ Суффольк. Мы надялись на большіе барыши, но когда я увидала, какъ идутъ дла, то была очень недовольна, потому что кром опустошеній кармановъ тамъ было мало такого, къ чему стоило бы приложить руки, тамъ не представлялось столько случаевъ для работы, какъ въ Лондон. Такимъ образомъ, впродолженіи цлаго путешествія я заработала золотые часы въ Бери и небольшой свертокъ полотна въ Кембридж, что дало мн поводъ проститься съ этими мстами.

Моя комната находилась рядомъ съ комнатой одного голландца. Однажды, въ его отсутствіе я зашла къ нему, и втащивъ съ трудомъ къ себ его тяжелый чемоданъ, пошла на улицу, съ цлью найти возможность вынести его изъ гостинницы, долго я ходила, но мн не представлялось никого, кмъ бы я могла для этого воспользоваться, городъ былъ не великъ, меня было легко замтить и потому я возвращалась въ гостинницу съ намреніемъ отнести чемоданъ назадъ и оставить его тамъ, гд взяла. Но въ эту самую минуту я услыхала,что какой то человкъ шумно торопитъ людей на ботъ, который, пользуясь приливомъ, сейчасъ отходитъ. Я позвала этого малаго и спросила:

— Скажите, мой другъ, какой это ботъ, на которомъ вы служите?

— Лодка изъ Ипсвича, мадамъ,— отвчалъ онъ.

— Когда вы отправляетесь?

— Сію минуту, мадамъ, а вы тоже туда дете?

— Да,— сказала я,— не можете ли вы обождать, пока я вынесу свои вещи?

— А гд ваши вещи, мадамъ?— спросилъ онъ.

— Въ этой гостинниц.

— Тогда я пойду за вами и отнесу ихъ на шлюпку,— любезно предложилъ онъ.

— Пойдемте,— сказала я и мы пошли съ нимъ.

Въ гостинниц была большая суматоха, только что пришелъ пакетъ-ботъ изъ Голландіи, вмст съ тмъ пріхали дв кареты съ пассажирами изъ Лондона, которые отправлялись на другой пакетъ-ботъ въ Голландію, а кареты должны были ухать на другой день назадъ съ пассажирами, только что прибывшими изъ Голландіи. Въ этой суматох я подошла къ конторк разсчитаться съ хозяйкой гостинницы, говоря, что я отправляюсь моремъ въ лодк.

Эти лодки также обширны, какъ морское судно, и приспособлены для перевозки пассажировъ изъ Горнича въ Лондонъ, хотя ихъ называютъ лодками, однако он вмщаютъ двадцать пассажировъ и десять или пятнадцать тоннъ груза.

Моя хозяйка очень любезно приняла отъ меня по счету деньги, но въ этой суматох ее сейчасъ же куда то позвали и она ушла. Оставшись одна, я повела малаго въ свою комнату, дала ему чемоданъ или сумку, которая была очень похожа на чемоданъ, завернувъ ее въ старый передникъ, я послала его съ вещами прямо на ботъ, сама слдуя за нимъ, меня никто ничего не спросилъ объ этихъ вещахъ. Владлецъ чемодана сидлъ въ зал съ другимъ джентльменомъ за ужиномъ, гд они шумно разговаривали, такимъ образомъ, я чисто обдлала дло и отправилась въ Ипсвичъ, ночью никто не могъ узнать куда я ухала: въ Лондонъ на Горничской лодк, какъ я говорила хозяйк, или въ другое мсто.

Меня очень встревожили таможенные чиновники въ Ипсвич, которые остановили мой чемоданъ, съ цлью осмотрть его. Я объявила, что не имю ничего противъ этого, но ключъ отъ чемодана находится у моего мужа, а онъ еще не пріхалъ изъ Горнича, я дала такое объясненіе чиновникамъ, имя въ виду, чтобы имъ не показалось страннымъ, что въ случа осмотра чемодана они найдутъ въ немъ только мужскія вещи. Они ршили во что бы ни стало открыть чемоданъ, я согласилась сломать замокъ, что было не трудно сдлать.

При осмотр они не нашли никакой контрабанды, такъ какъ чемоданъ былъ уже раньше осмотрнъ, но я къ своему удовольствію увидла тамъ много прекрасныхъ вещей, особенно мн понравились свертки французскихъ пистолей и голландскихъ дукатовъ, за тмъ тамъ лежали два парика, блье, мыло, духи, бритвы и другія принадлежности необходимыя для всякаго джентльмена, а равно и для того, который пошелъ за моего мужа и котораго я предоставила самому себ.

Посл этого я возвратилась въ Лондонъ и хотя случайно, но благодаря послднему приключенію, я пріобрла довольно значительную добычу. Однако, я никогда больше не предпринимала подобныхъ прогулокъ и не ршилась бы на это, если бы даже продолжала свое ремесло до конца жизни. Я разсказала своей гувернантк исторію моихъ путешествій и ей особенно понравилось приключеніе въ Горнич. Въ разговор по этому поводу, она замтила, что воръ есть такое созданіе, которое чутко сторожитъ каждую человческую ошибку, желая извлечь изъ нея для себя пользу, и потому невозможно, чтобы при такой бдительности и такомъ стараніи ему не представилось много счастливыхъ случайностей, вотъ почему она думаетъ, что съ моимъ тонкимъ и превосходнымъ знаніемъ этого дла я не могу упустить ничего гд бы то ни было и куда я ни пойду.

Съ другой стороны мораль всей моей исторіи заключается въ томъ, что она предоставляетъ каждому читателю сдлать изъ нея свои выводы, согласно его разумнію и понятіямъ, я же не берусь проповдывать имъ. Пусть опытъ несчастнаго и въ конецъ испорченнаго созданія послужитъ складочнымъ мстомъ полезныхъ предостереженій для каждаго, кто прочтетъ эту исторію.

XXIII. Мое послднее покушеніе.— Меня отправляютъ въ Ньюгетъ.— Описаніе тюрьмы.— Меня навщаетъ моя гувернантка, ея заботы.

Теперь я приближаюсь къ новой эпох моей жизни. Благодаря длинному ряду преступленій съ необыкновенно удачнымъ исходомъ, я совершенно очерствла и мн уже никогда не приходила въ голову мысль бросить свое ремесло, которое, если судить по примру другихъ, должно было рано или поздно окончиться для меня полнымъ несчастьемъ и позоромъ.

Чтобы закончить описаніе моихъ преступленій, разскажу еще слдующее.

Я рискнула войти въ одинъ домъ, двери котораго были отворены, и взять дв штуки парчи съ разводами, полагая, что меня никто не замтитъ. Это не былъ мануфактурный магазинъ или лавка, а былъ просто жилой домъ, въ которомъ повидимому квартировалъ человкъ, продававшій товары торговцамъ, маклеръ или факторъ.

Желая сократить мрачную часть этой исторіи, скажу только, что на меня напали дв женщины, которыя бросились за мной съ криками, въ тотъ моментъ, когда я выходила изъ двери, одна изъ нихъ потащила меня назадъ, заставя войти въ комнату, въ то время какъ другая заперла за мной дверь. Я старалась подкупить ихъ добрыми словаки, но я думаю, что два самыхъ вспыльчивыхъ драгуна не могли придти въ большую ярость, чмъ он, он рвали на мн платье, оскорбляли меня и кричали на меня такъ, какъ будто хотли убить, потомъ вышла хозяйка, за нею хозяинъ, но и они были также жестоки.

Я ласково и нжно обратилась къ хозяину и сказала ему, что отворенная дверь и разложенныя вещи послужили для меня искушеніемъ, что я бдная и несчастная женщина, вдь нищета такъ ужасна, что немногіе могутъ устоять противъ нея, со слезами на глазахъ я умоляла его сжалиться надо мной. Хозяйка тронулась чувствомъ состраданія и готова была меня отпустить и почти склонила къ тому же мужа, но грубыя двки побжали за констэблемъ прежде, чмъ ихъ послали, поэтому хозяинъ сказалъ, что теперь онъ не можетъ отказаться отъ обвиненія и долженъ идти къ судь, такъ какъ, если отпуститъ меня, то самъ будетъ подлежать отвтственности.

Присутствіе констэбля какъ громъ поразило меня, мн казалось, что я проваливаюсь сквозь землю, я упала въ обморокъ и вс думали, что я дйствительно умерла, жена хозяина снова была тронута чувствомъ жалости и просила мужа отпустить меня на свободу, говоря, что они ничего не потеряютъ отъ этого. Я предложила имъ заплатить за об штуки парчи, не смотря на то, что не взяла ихъ, и сказала, что товаръ ихъ остался цлъ и потому съ ихъ стороны будетъ жестоко отправить меня на врную смерть и требовать моей крови за одну мою попытку ввять ихъ товаръ. Я объясняла констэблю, что я не ломала замка у двери и ничего не унесла, а когда мы пришли къ судь, то и ему я сказала то же, такъ что послдній почти согласился отпустить меня на свободу. Но та грубая двка, которая первая набросилась на меня, утверждала, что я уже вышла съ парчой на улицу, но она остановила меня и потащила назадъ, на этомъ основаніи судья приговорилъ меня въ тюрьму и меня отправили въ Ньюгетъ, въ это ужасное мсто. Кровь застыла въ моихъ жилахъ, при одномъ этомъ названіи. Ньюгетъ! гд столько моихъ товарищей сидятъ подъ замкомъ и откуда ихъ выпустятъ только для того, чтобы отвести къ роковому дереву, Ньюгетъ, гд моя мать такъ много и глубоко страдала, гд я увидла свтъ и гд въ позорной смерти найду искушеніе своимъ грхамъ! И наконецъ, это тотъ Ньюгетъ, который такъ давно ожидаетъ меня и отъ котораго съ такимъ искусствомъ я такъ долго убгала.

И такъ, теперь я дйствительно въ тюрьм, невозможно описать ужасъ, который охватилъ мою душу, когда меня заставили войти туда и когда, осмотрвшись вокругъ, я увидла всю мерзость этого отвратительнаго мста, я смотрла на себя, какъ на совершенно погибшую женщину, мн оставалось думать только о смерти и то о самой позорной, адская суматоха, оранье, ругань, божба, клятвы, вонь, грязь, словомъ вс атрибуты ужасной скорби соединились здсь съ тмъ, чтобы показать эмблему ада или по крайней мр его преддверіе.

Первое время я не спала нсколько ночей и дней въ этомъ ужасномъ мст, долго я мечтала только объ одномъ счастіи — умереть, хотя у меня не было правильныхъ сужденій о смерти, поистин ничто не могло исполнить такимъ ужасомъ мое воображеніе, какъ настоящая тюрьма, ничто не могло быть для меня отвратительне того общества, которое находилось такмъ. О, я считала бы себя счастливой, если бы меня отправили во всякое другое мсто вселенной, только бы не въ Ньюгетъ!

И потомъ, какъ торжествовали т ожесточенныя и презрнпыя созданія, которыя попали туда раньше меня.

Что это? Мадамъ Флэндерсъ въ Ньюгетт, наконецъ то! Мери, Моли, Моль Флэндерсъ здсь! Говорили, что самъ дьяволъ помогалъ мн такъ долго царствовать, он ждали меня многіе годы и наконецъ я здсь! Въ ярости, издваясь надо мной, он пачкали меня экскрементами, он поздравляли меня, совтовали быть смле, собраться съ силами и не падать духомъ, говоря, что дла пойдутъ можетъ быть не такъ плохо, какъ я думаю, потомъ он послали за водкой и пили за мое здоровье, но водку поставили на мой счетъ, объясняя, что я только что прибыла въ колледжъ (такъ они называли тюрьму) и что я наврно имю деньги, которыхъ у нихъ совсмъ нтъ. Я спросила одну изъ нихъ, давно ли она здсь? ‘Четыре мсяца’,— отвчала она. ‘Какое впечатлніе произвела на васъ тюрьма въ то время, когда васъ привели сюда?’ — спросила я опять.— ‘Точное такое же, какъ и теперь, страшное и ужасное. Мн казалось, что я попала въ адъ, да и до сихъ поръ я уврена, что живу въ аду,— прибавила она, но все это такъ естественно, что я уже больше не тревожусь этимъ’.

— Врно вамъ не грозитъ опасность въ будущемъ?— сказала я.

— Нтъ, вы ошибаетесь, напротивъ, я уже осуждена, приговоръ произнесенъ, но я защищаю свою утробу, хотя я также беременна, какъ тотъ судья, который предалъ меня суду, и я ожидаю, что въ слдующую сессію меня призовутъ снова.

‘Призвать снова’, значитъ временно пріостановить исполненіе перваго приговора, вслдствіе заявленія подсудимой о своей беременности, и дать время выяснить справедливость или ложь ея заявленія.

— И неужели же васъ это не безпокоитъ’ — спросила я.

— Но чтожъ я могу сдлать? Зачмъ горевать? Вдь если меня повсятъ, то я не буду больше здсь, вотъ и все.

Съ этими словами она повернулась и ушла, танцуя и припвая слдующую Ньюгетскую псенку:

‘Если я буду висть на веревочк,

Я буду слышать звонъ колокола *).

Таковъ конецъ несчастной Дженни’.

*) Колоколъ въ церкви Гроба Господня, въ который звонятъ въ день исполненія казни.

Я не могу сказать вмст съ другими, что не такъ страшенъ чортъ, какъ его рисуютъ, потому что никакими красками нельзя описать это ужасное жилище людей, и нтъ человка, который могъ бы представить, что происходитъ тамъ, не испытавъ этого самъ. Но какимъ образомъ этотъ адъ постепенно длается естественнымъ и становится не только сноснымъ, но даже пріятнымъ, это можно понять только посл долгаго личнаго опыта, что и было со мной.

Въ ту ночь, когда меня отправили въ Ньюгетъ, я дала знать объ этомъ моей гувернантк, которая, какъ и надо полагать, была страшно поражена этимъ извстіемъ, вроятно она также дурно провела эту ночь дома, какъ я въ Ньюгет.

На слдующее утро она пришла увидаться со мной и длала все, что могла, чтобы меня успокоить, хорошо понимая безполезность своихъ стараній. Но во всякомъ случа, говорила она, гнуться под тяжестью значитъ только увеличивать ея всъ, и потому она тотчасъ пустила въ ходъ вс средства, чтобы избжать того результата, который такъ сильно пугалъ насъ обихъ, прежде всего она нашла тхъ бшеныхъ двокъ, которыя захватили меня, она старалась подкупить ихъ, она убждала, предлагала деньги, словомъ длала все возможное, чтобы заставить ихъ отказаться отъ обвиненія. Она давала одной 100 фунтовъ, съ тмъ, чтобы она оставила мсто и не показывала противъ меня, но горничная была такъ настойчива, что, не смотря на свое жалованье 3 фунта въ годъ, она отказалась отъ этого, отказалась бы, какъ была уврена моя гувернантка, даже и тогда, если бы она предложила ей 500 фунтовъ. Затмъ она аттаковала другую двушку, которая не была такъ жестока, какъ первая, и одно время даже склонялась къ милосердію, но первая стала увщевать ее и помшала моей гувернантк, угрожая донести, что она подкупаетъ свидтелей.

Потомъ моя подруга обратилась къ хозяину, то есть къ тому, чьи были вещи, и главнымъ образомъ къ его жен, которая еще высказывала сожалніе ко мн, жена по прежнему оставалась та же, но хозяинъ сослался на то, что онъ связанъ своимъ судебнымъ обязательствомъ поддерживать обвиненіе.

Моя гувернантка предложила найти людей, которые отошьютъ отъ дла это обязательство, но было невозможно убдитъ, что у него есть какой нибудь другой выходъ, кром того, чтобы явиться въ судъ моимъ обвинителемъ. Такимъ образомъ противъ меня были три свидтеля — хозяинъ и его дв служанки, и я также врно приближалась къ смертной казни, какъ было врно то, что я живу сейчасъ, и мн оставалось одно — готовиться къ смерти.

Въ теченіи нсколькихъ дней я была вполн подавлена ужасомъ, передъ моими глазами стояла смерть, день и ночь мн мерещились вислицы, злые духи и демоны, невозможно выразить, до какой степени меня истомилъ ужасъ смерти и мученія совсти, которая упрекала меня за мою прошлую порочную жизнь.

Меня навщалъ ньюгетскій капелланъ, онъ началъ свою обыкновенную проповдь, и вс его божественные разговоры клонились къ тому, чтобы я созналась въ своемъ преступленіи (онъ даже не зналъ, за что я сижу), чтобы я открыла все, что сдлала безъ чего, по его словамъ, Господь никогда не проститъ меня, его рчи были такъ далеки отъ того, чтобы тронуть мое сердце, что он нисколько не утшили меня, и потомъ я замтила, что этотъ несчастный, проповдуя мн утромъ покаяніе, къ полдню напивался пьянъ, такое его поведеніе оскорбляло меня такъ, что скоро и его проповди опротивли мн, и я, наконецъ, просила его не безпокоить меня больше.

Я не знаю, какъ случилось, но, благодаря неустаннымъ стараніямъ дятельной гувернантки, мое дло не разсматривалось въ ближайшей сессіи суда въ Чайдхол, такъ что у меня еще оставалось два мсяца съ лишнимъ, безъ сомннія для того, чтобы дать мн время приготовиться къ тому, что меня ожидаетъ, я должна была дорожить этой отсрочкой и употребить ее на раскаяніе, но я не сдлала этого. Меня, какъ и прежде, озлобляло мое пребываніе въ Ньюгет, и я не проявляла никакихъ признаковъ раскаянія.

Напротивъ, подобно тому, какъ вода въ горной пещер осаждаетъ камень на все, на что она падаетъ по каплямъ, такъ постоянное общеніе со сворой адскихъ ищеекъ производило на меня то же дйствіе, что и на другихъ,— я превращалась въ камень, прежде всего я отупла и потеряла чувствительность, потомъ я стала грубой и впала въ забвеніе, наконецъ на меня нашло такое яростное безуміе, какъ ни у кого изъ нихъ, словомъ я пріобрла общую любовь и совершенно приспособилась къ мсту, какъ будто я тамъ родилась.

Почти невозможно представить, чтобы природа человка могла извратиться до такой степени, чтобы сдлать забавнымъ и пріятнымъ то, что само по себ составляетъ полное бдствіе. Я думаю, нтъ такого положенія, которое былобы хуже этого, я была такъ интенсивно несчастлива, какъ можетъ быть несчастливъ человкъ, у котораго когда то была жизнь, здоровье и средства существованія.

Я обвинялась въ преступленіи, за которое законъ полагаетъ смерть, доказательства были такъ очевидны, что я не могла обжаловать приговоръ, я была такая извстная преступница, что не могла ожидать ничего, кром смерти, и не могла допустить мысли избгнуть ее, а между тмъ моей душой овладла какая то странная летаргія, смущеніе, боязнь, горе не касались ея, первый страхъ прошелъ, и я могу сказать, что я не знала, кто я, мои чувства, мой разумъ и всего боле моя совсть уснули во мн, въ теченіе сорока лтъ моя жизнь была ужасной смсью разврата, прелюбодянія, кровосмшенія, обмана и кражи, словомъ, съ восемнадцати и до шестидесяти лтъ я была причастна всмъ преступленіямъ, кром убійства и измны. Teперь меня поглотили бдствія наказанія, у моей двери стояла позорная смерть, и тмъ не мене я не сознавала своего положенія и не думала ни о неб, ни объ ад, все это производило на меня не больше впечатлнія, чмъ уколъ жала, мое сердце настолько ожесточилось, что я не просила милосердія у Бога, я не думала объ этомъ. Мн кажется, что я набросала врную картину одного изъ ужасныхъ человческихъ бдствій на земл.

XXIV. Мое изумленіе при встрч съ мужемъ въ тюрьм. — Меня приговариваютъ къ смерти. — Мое душевное состояніе.

Во время этого грубаго періода моей жизни меня постигла внезапная случайность, которая отчасти пробуждала во мн то, что называютъ горемъ, о которомъ я начинала терять всякое представленіе. Однажды ночью мн разсказали, что наканун, тоже ночью, привели въ тюрьму трехъ разбойниковъ съ большой дороги, которые совершили грабежъ возл Хаунслоутъ и которыхъ крестьяне преслдовали до Эгебриджа, гд посл мужественнаго сопротивленія они были взяты, причемъ многіе изъ крестьянъ ранены, а нкоторые убиты.

Ничего нтъ удивительнаго, что мы, заключенные, сильно желали увидть этихъ бравыхъ и ловкихъ молодцовъ, о нихъ говорили, что еще не встрчали такихъ и что утромъ ихъ переведутъ на другой тюремный дворъ, гд они будутъ пользоваться большей свободой и лучшимъ помщеніемъ, за что они заплатили главному начальнику тюрьмы. Итакъ, мы, женщины, стояли на дорог, чтобы лучше разсмотрть ихъ, но какъ описать мое изумленіе, когда въ первомъ выходившемъ мужчин я узнала своего ланкаширскаго мужа, съ которымъ я прожила нсколько времени въ Денстебл и съ которымъ встртилась потомъ въ Брикхил, въ то время, когда вышла замужъ за послдняго мужа, какъ я уже говорила объ этомъ.

Я онмла отъ удивленія и не знала, что говорить и что длать. Единственнымъ моимъ утшеніемъ въ эту минуту было то, что онъ не узналъ меня, я оставила своихъ товарищей и, насколько было возможно, быстро ушла изъ этого страшнаго мста и долго горько плакала.

— Жестокое созданье,— говорила я себ, сколькихъ людей ты сдлала несчастными! Сколькихъ ты привела въ отчаяніе и бросила въ когти дьявола!

Я обвиняла себя въ несчастіяхъ этого джентльмена. Онъ говорилъ мн въ Честер, что нашъ бракъ разорилъ его и привелъ его состояніе въ самое ужасное положеніе: думая, что я богата, онъ надлалъ долговъ, которыхъ никогда не могъ выплатить, такимъ образомъ, по его словамъ, ему оставалось одно: или поступить въ армію, или купить коня и отправиться въ путешествіе, положимъ, я никогда не говорила ему, что у меня большое состояніе, и лично не принимала участія въ обман, однакоже, я поддерживала это убжденіе и потому была главной причиной его дальнйшихъ несчастій. Неожиданность этой встрчи заставила меня углубиться въ себя и вспомеить все, что произошло со мной до сихъ поръ, я плакала день и ночь, такъ какъ мн сказали, что онъ былъ начальникомъ банды и совершилъ столько грабежей, что Хайндъ, Уитней и даже Золотой фермеръ были карлики въ сравненіи съ нимъ, что онъ будетъ непремнно повшенъ, такъ какъ противъ него существуетъ масса уликъ.

Меня поглотило горе, мое собственное положеніе меня мало безпокоило, когда я сравнивала его съ положеніемъ моего мужа, я осыпала себя упреками, теперь я оплакивала свои несчастья и свое паденіе такъ, какъ никогда прежде, и по мр того, какъ я разбирала свое ужасное прошлое, во мн пробуждалось глубокое отвращеніе къ этому мсту и ко всей этой жизни… Вообще я совершенно измнилась съ этихъ поръ и стала другимъ человкомъ.

Въ то время, когда я находилась подъ вліяніемъ моего горя, мн объявили, что въ ближайшую сессію меня вызовутъ въ судъ и приговорятъ къ смертной казни. Ко мн возвратилась моя чувствительность, нахальство и наглость исчезли, сознаніе виновности начинало овладвать всми моими чувствами. Словомъ сказать, я принялась размышлять, а размышленіе есть врный шагъ изъ ада къ небу, и вся та зачерствлость души, о которой я такъ много говорила, есть ничто иное, какъ полное отсутствіе мысли. Тотъ кто начинаетъ мыслить, начинаетъ сознавать себя.

Лишь только я стала разсуждать, какъ первая, блеснувшая въ моей голов мысль выразилась въ слдующихъ словахъ:

— Боже мой, что будетъ со иной? Меня наврное казнятъ, и потомъ ничего, кром смерти. Я не имю друзей, что мн длать? Я буду осуждена, это врно! Боже мой, сжалься! Что будетъ со мной?

Эти первыя мысли, такъ долго не пробуждавшіяся въ моей душ, были слишкомъ мрачны, скажете вы, но надо однако помнить, что он были вызваны страхомъ за то, что ожидало меня, и потому въ нихъ не было и тни искренняго раскаянія. Я была ужасно подавлена, я была безутшна, у меня не было друга, которому я могла бы поврить свои скорбныя мысли, он такою тяжестью лежали у меня на сердц, что я по нскольку разъ въ день падала въ обморокъ въ нервномъ припадк. Я послала за своей старой гувернанткой, которая, надо отдать ей справедливость, дйствовала какъ самый врный другъ, она не оставила камня на камн, чтобы помшать присяжнымъ, ршающимъ преданіе суду, составить обвинительный актъ, она ходила ко многимъ, говорила съ ними, убждала, стараясь склонить ихъ на мою сторону и утверждая, что вещи не были похищены, дверь не была взломана, и проч. и проч. Но ничто не помогло, об двушки подъ присягой дали свои показанія, и присяжные установили въ моемъ обвинительномъ акт фактъ кражи со взломомъ.

Услыхавъ это, я упала въ обморокъ и, когда пришла въ себя, думала, что умру. Моя гувернантка вела себя со мной какъ родная мать, она жалла меня, плакала со мной, но ничмъ не могла помочь, къ довершенію всхъ ужасовъ, по всей тюрьм только и говорили, что мн не избжать смерти, и я часто слыхала, какъ он толковали объ этомъ между собой, покачивая головой и жаля меня, однако, никто не подлился со мной своими мыслями, пока наконецъ одинъ тюремный сторожъ не подошелъ ко мн и, глубоко вздохнувъ, сказалъ:

— Итакъ, мадамъ Флэндерсъ, въ пятницу васъ будутъ судить (у насъ была среда), что вы думаете длать?

Я поблднла, какъ полотно, и отвтила:

— Богъ одинъ знаетъ, что я буду длать.

— Что же! — продолжалъ онъ, я не могу васъ утшить, готовьтесь къ смерти, я не сомнваюсь, что васъ осудятъ, и такъ какъ вы провинились не въ первый разъ, то по моему вамъ нельзя разсчитывать на помилованіе. Говорятъ, ваше мсто очень ясное и ваши свидтели такъ положительно обвиняютъ васъ, что противъ нихъ ничего нельзя возразить.

Это былъ ударъ, нанесенный мн прямо въ сердце, долго я не могла произнести ни хорошаго, ни дурного слова, наконецъ, я разразилась рыданіемъ и сказала:

— Ахъ, что же мн длать?

— Что длать? — отвчалъ онъ, вамъ надо найти пастора и поговорить съ нимъ, потому что, говоря правду, мадамъ Флэндерсь, хотя вы и не имете сильныхъ друзей, но мн кажется, что вы не принадлежите къ здшнему сорту людей.

Эти хотя и искреннія слова были для меня слишкомъ жестоки, онъ оставилъ меня въ полномъ смятеніи, всю ночь я не спала, теперь только я начала молиться, чего не длала со смерти моего послдняго мужа. Я дйствительно могу сказать, что теперь я молилась, ибо я была такъ смущена, мой умъ былъ подавленъ такимъ ужасомъ, что хотя я плакала и постоянно повторяла: Боже мой, сжалься надо мной! но я не чувствовала себя гршницей, какою была въ дйствительности, я не исповдывала передъ Богомъ своихъ преступленій и не просила у него прощенія ради любви къ Іисусу Христу, я была вся поглощена своимъ положеніемъ, я думала только о предстоящемъ суд, который приговоритъ меня къ смерти, и поэтому всю ночь кричала одно:

— Боже мой, что будетъ со мной? Боже мой, что мн длать? Боже мой, сжалься надо мной!

Моя несчастная гувернантка была не меньше опечалена, чмъ я, искренно каялась въ своихъ преступленіяхъ, хотя никто не обвинялъ ее, несмотря на то, что она заслуживала того же, къ чему готовилась я, какъ говорила сама: втеченіи нсколькихъ лтъ она укрывала у себя все, что воровала я и другіе, поощряя насъ на это. Она рыдала и металась, какъ безумная, ломая руки, она кричала, что она погибла, что надъ ней виситъ проклятье неба, которымъ она осуждена, погубивъ всхъ своихъ друзей и посылая ихъ на эшафотъ, при этомъ она назвала десять или одиннадцать именъ, которыя, благодаря ей, нашли свой безвременный конецъ!.. Вотъ и теперь она служитъ причиной моей гибели, такъ какъ убждала меня продолжать мое ремесло, въ то время, когда я хотла его оставить. Но я прервала ее слдующими словами:

— Нтъ, моя матушка, не говорите этого, вы мн совтовали бросить все, въ то время, когда я взыскала съ купца мои протори и убытки, то же вы говорили, когда я возвратилась изъ Горнича, но я не хотла васъ слушать и потому васъ не за что обвинять, я сама приготовила себ гибель.

Такимъ образомъ мы проводили съ нею цлые часы. И такъ, надежды не было, процессъ шелъ своимъ путемъ, и въ четвергъ я была переведена въ зданіе суда, а на слдующій день я должна была предстать предъ судьями. Я подала объясненіе противъ обвинительнаго акта, не признавая себя ‘виновной’. Дйствительно, я имла право сказать это, потому что меня обвиняли въ краж со взломомъ, то есть въ томъ, что я, выломавъ дверь, взяла дв штуки матеріи, цною въ 46 фунтовъ, которыя принадлежали Антонію Джонсону, а между тмъ я не только не ломала замка двери, но даже и не дотрогивалась до его ручки.

Въ пятницу меня привели въ судъ. Два или три дня и плакала и такъ ослабла, что въ четвергъ ночью крпко заснула. Благодаря этому, я явилась въ судъ въ боле бодромъ настроеніи духа, чмъ ожидала.

Когда началось разбирательство дла и обвинительный актъ былъ прочитанъ, я хотла говорить, но мн сказали, что слдуетъ сперва выслушать свидтелей, а потомъ меня. Свидтелями были извстныя вамъ служанки, эти, такъ сказать, дв тугоуздыя лошади, и въ самомъ дл, имъ было мало, что фактъ на лицо, но он преувеличили его до послдней степени, он клялись, что я совершенно завладла парчей, спрятавъ ее подъ платье и выйдя съ ней за порогъ дома, такъ что я совсмъ ушла и была на улиц, прежде чмъ он успли схватить и, когда арестовали, то нашли на мн матерію. Въ сущности это было врно, но я настаивала, что он арестовали меня прежде, чмъ я переступила порогъ дома, хотя это не имло особеннаго значенія, потому что я взяла матерію и готова была унести ее, если бы он не захватили меня.

Я оправдывалась тмъ, что я ничего не украла, а хозяинъ ничего не потерялъ, что дверь была открыта и я вошла съ намреніемъ купить матерію, и если, не видя никого въ дом, я взяла въ руки штуку парчи, то изъ этого еще не слдуетъ заключать, что я имла намреніе украсть ее, такъ какъ я вынесла матерію только къ двери, чтобы посмотрть ее на свтъ.

Судъ не придалъ этому объясненію никакого значенія и обратилъ его въ шутки, мое заявленіе, что я понесла матерію къ свту подало поводъ горничнымъ безстыдно издваться надо мной, между прочимъ, он говорили, что дйствительно товаръ мн такъ понравился, что я тутъ же запаковала его и взяла съ собой.

Словомъ, меня обвинили въ краж безъ взлома, послднее обстоятельство было плохимъ утшеніемъ, такъ какъ судъ первой инстанціи вынесъ мн смертный приговоръ, а судъ второй инстанціи не могъ сдлать ничего иного. На другой день меня привели выслушать роковой приговоръ и, когда спросили, что я имю сказать въ пользу остановки исполненія приговора, янкоторое время не могла выговорить слова, но когда кто то громко ободрилъ меня, совтуя объясниться съ судьями, въ разсчет, что мое объясненіе обнаружитъ благопріятныя для меня обстоятельства, тогда я пришла немного въ себя и сказала, что у меня нтъ причинъ остановить исполненіе приговора, но я могу сказать, что я разсчитываю на снисходительность суда, потому что я не ломала двери и мой поступокъ не принесъ никому вреда, что хозяинъ взятыхъ мною вещей готовъ былъ простить меня, о чемъ онъ дйствительно заявлялъ, что это было мое первое преступленіе и раньше я не судилась. Словомъ, я говорила такъ смло, какъ не ожидала, и говорила такимъ трогательнымъ тономъ, хотя сквозь слезы, но совершенно отчетливо, что видла, какъ нкоторые плакали, слушая меня.

Судьи были торжественно молчаливы, они снисходительно меня выслушали и позволили вполн высказаться, но, не отвтивъ на мою рчь ни да, ни нтъ, приговорили меня къ смертной казни. Этотъ приговоръ поразилъ меня, какъ сама смерть, я потеряла разсудокъ, я лишилась языка и не могла говорить, я лишилась глазъ и не могла поднять ихъ на Бога и людей.

Моя бдная гувернантка совершенно упала духомъ, она,утшавшая меня прежде, теперь сама нуждалась въ утшеніи: она то рыдала, то приходила въ бшенство и была вн себя, какъ сумасшедшая изъ Бедлама.

Скоре можно представить, чмъ описать то положеніе, въ которомъ я находилась теперь, передо мною ничего не было, кром смерти, я не имла друзей, которые могли бы ходатайствовать о помилованіи, и мн оставалось одно: прочитать свое имя въ приказ объ исполненіи казни, въ ряду другихъ пяти такихъ же несчастныхъ, и этотъ приказъ долженъ быть объявленъ въ слдующую пятницу.

Между тмъ, по просьб моей бдной гувернантки, меня навстилъ пасторъ. Онъ серьезно увщевалъ меня покаяться во всхъ моихъ грхахъ и не шутить больше съ своей душой, онъ не обнадеживалъ меня избавленіемъ отъ смерти, такъ какъ ему хорошо извстно, говорилъ онъ, что я не могу ожидать этого, но совтовалъ искренно и всмъ сердцемъ обратиться къ Богу и вымолить у него прощеніе во имя Іисуса Христа. Онъ подтверждалъ свои увщеванія подходящими текстами Священнаго Писанія, которые побуждаютъ раскаяться самыхъ великихъ гршниковъ и отвращаютъ ихъ отъ дурного пути. Когда онъ кончилъ, онъ сталъ вмст со мною на колни и началъ молиться.

Это было въ первый разъ, что я почувствовала въ своей душ признаки истиннаго раскаянія, я начинала съ ужасомъ разбирать свою прошлую жизнь и, имя передъ собой иную перспективу, что, я думаю, случается съ каждымъ въ подобныя минуты, я стала смотрть на все другимъ взглядомъ, чмъ прежде, и печали жизый представились мн въ иномъ вид, чмъ прежде, въ моихъ мысляхъ явилось что то высшее, что заставляло меня не придавать никакого значенія тому, что я считала важнымъ и что теперь не имло никакой цны въ моихъ глазахъ. Слово ‘вчность’ предстало предо мною со всми его непостижимыми дополненіями и во мн родилось такое обширное познаніе міра. какого я до сихъ поръ не могла представить.

Добрый пасторъ былъ глубоко тронутъ, видя, какое вліяніе оказываютъ на меня его увщанія, онъ благословлялъ Бога, допустившаго его навстить меня, и ршилъ не оставлять меня до самой послдней минуты,

Прошло не мене двнадцати дней посл того, какъ мы получили приговоръ, и никто изъ насъ еще не былъ отправленъ на казнь, потомъ былъ присланъ приказъ объ исполненіи казни, въ которомъ между другими стояло и мое имя. Это нанесло страшный ударъ моимъ новымъ намреніямъ, сердце мое замерло и я два раза падала въ обморокъ, но не говорила ни слова. Добрый пасторъ былъ глубоко опечаленъ этимъ и длалъ все, чтобы успокоить меня, приводя т же аргументы и съ тмъ же трогательнымъ краснорчіемъ, которымъ дйствовалъ прежде. Онъ пробылъ у меня такъ долго вечеромъ, что тюремные сторожа хотли дозволить ему остаться въ тюрьм, если только онъ пожелаетъ быть запертымъ со мной, на что онъ не согласился.

Я очень удивилась, когда не увидла его на другой день, который былъ кануномъ казни, я была страшно обезкуражена и удручена, дйствительно, я почти всегда была въ обморок, если не слушала его утшеній, которыми я такъ часто и такъ успшно пользовалась съ самаго перваго его посщенія. Съ величайшимъ нетерпніемъ и подъ гнетомъ самыхъ ужасныхъ мыслей, какія можно только представить, я ожидала его до четырехъ часовъ, когда онъ вошелъ въ мою камеру. Надо замтить, что благодаря деньгамъ, безъ которыхъ здсь нельзя ступить шага, мн сдлали снисхожденіе и не заперли въ яму вмст съ другими осужденными на казнь, а дали отдльную маленькую комнату.

Въ моей груди сердце затрепетало отъ радости, когда я, еще не видя его, услышала у двери его голосъ, но пусть судятъ, какое волненіе охватило мою душу, когда онъ посл короткихъ извиненій въ томъ, что не пришелъ, объявилъ мн, что онъ употребилъ это время для моей пользы и получилъ благопріятное увдомленіе отъ прокурора, который пересмотрлъ мое дло, словомъ, онъ принесъ извстіе объ отсрочк моей казни. Онъ со всевозможными предосторожностями сообщилъ мн то, что было вдвойн жестоко скрывать отъ меня, ибо, какъ прежде перевернуло меня горе, такъ теперь перевернула меня радость: я упала въ обморокъ боле опасный, чмъ прежде, было не легко привести меня въ чувство.

На другой день въ тюрьм произошла по истин печальная сцена. Первое, чмъ привтствовало меня утро, былъ погребальный звонъ большого колокола въ церкви Гроба Господня. Лишь только онъ раздался, какъ изъ ямы осужденныхъ послышались мрачные стоны и крики пяти несчастныхъ, которые томились тамъ и которыхъ должны были казнить въ этотъ день за разныя преступленія, въ томъ числ двухъ на убійство.

Къ ихъ стонамъ примшивался смшанный гулъ тюрьмы, гд заключенные грубо выказывали свое сочувствіе несчастнымъ, идущимъ на смерть, ихъ горе выражалось различно: одни плакали, другіе посылали имъ жестокое ура съ пожеланіемъ счастливаго пути, третьи проклинали и осуждали тхъ, кто посылалъ ихъ на эшафотъ, многіе жалли осужденныхъ и весьма немногіе молились за нихъ.

Здсь почти не было мста такому душевному состоянію, чтобы я могла сосредоточить свои мысли и благословлять милосердное Провидніе, которое вырвало меня изъ когтей вчной смерти, но я молчала, какъ нмая, я была поглощена однимъ этимъ чувствомъ и была неспособна выразить то, что волновало мою душу, въ такихъ случаяхъ страсти слишкомъ сильно возбуждаютъ человка, чтобы онъ могъ управлять ихъ движеніемъ.

Все время, пока несчастные осужденные готовились къ смерти и священникъ Ньюгетской тюрьмы находился при нихъ, увщевая покориться приговору, все это время меня трясла такая сильная дрожь, какъ будто мое положеніе было тоже, что и вчера, я была такъ взволнована этимъ внезапнымъ припадкомъ, что тряслась, какъ въ лихорадк, я не могла ни смотрть, ни говорить и ходила, какъ помшанная. Едва ихъ посадили въ колесницу и повезли,— у меня недостало присутствія духа видть это,— едва ихъ повезли, говорю я, какъ ко мн подступили слезы, я невольно начала рыдать и рыдала долго, не имя силъ остановить слезы.

Такой приступъ продолжался со мной около двухъ часовъ, я полагаю до тхъ поръ, пока вс несчастные не оставили этотъ міръ, затмъ меня охватила тихая и строгая радость покаянія. То было истинно восторженное чувство благодарности за спасенную жизнь, и этимъ чувствомъ я жила почти весь день.

XXV. Мн замняютъ казнь ссылкой.— Свиданіе съ Ланкаширскимъ мужемъ.

Спустя дв недли у меня явились основанія опасаться, что въ слдующую сессію меня включатъ въ приказъ объ исполненіи смертной казни, съ большими трудностями посл самой униженной просьбы мн замнили казнь ссылкой, я пользовалась слишкомъ дурной извстностью и на меня смотрли, какъ на женщину, совершившую не въ первый разъ преступленіе, хотя въ данномъ случа ко мн относились не особенно справедливо, потому что передъ закономъ я не была рецидивисткой, такъ какъ судилась только въ первый разъ, чмъ и воспользовался прокуроръ предложивъ суду вновь пересмотрть мое дло.

Теперь я была уврена, что мн оставили жизнь, хотя и сохранили ее при тяжкихъ условіяхъ, я была осуждена на изгнаніе, что было само по себ ужасно, хотя все же лучше смерти. Я не возражала ни противъ приговора, ни противъ выбора мста ссылки, когда передъ глазами стоитъ смерть и особенно такая, какая меня ожидала, мы готовы на все, лишь бы избжать ее.

Теперь возвращусь къ моей гувернантк, которая опасно заболла и которая, видя приближеніе смерти отъ болзни, какъ я видла ее по приговору, покаялась, все это время она не была у меня, но когда поправилась и стала выходить, она тотчасъ пришла.

Я описала ей все, что произошло со мной за это время, я разсказала, какъ волновали меня приливы и отливы страха и надежды, какимъ образомъ и при какихъ условіяхъ я избжала своей роковой участи, бывшій тутъ же пасторъ выразилъ опасеніе, что я снова начну порочную жизнь, когда мн придется попасть въ ужасное общество людей, обыкновенно отправляемыхъ въ ссылку. Дйствительно, я сама съ грустью думала объ этомъ, мн было хорошо извстно, какихъ страшныхъ каторжниковъ высаживаютъ на берега Виргиніи, потому я и сказала своей гувернантк, что опасенія пастора имютъ свои основанія.

— Да, да! — отвчала она,— но я надюсь, что тебя не соблазнятъ такіе ужасные примры.

Но лишь только вышелъ пасторъ, она сказала, что не слдуетъ падать духомъ, потому что, можетъ быть, найдется возможность устроить меня совершенно иначе, о чемъ подробне поговоритъ со мною потомъ.

Я внимательно посмотрла на нее и замтила, что она имла боле бодрый и веселый видъ, чмъ обыкновенно, немедленно у меня возникли тысячи предположеній относительно моего освобожденія, но я не могла себ представитъ ни одного, которое можно было бы осуществить, однако я слишкомъ заинтересовалась этимъ, чтобы позволить ей уйти, не объяснившись въ чемъ дло. Она отказывалась, но такъ какъ я сильно настаивала, то она намекнула мн на свои планы въ нсколькихъ словахъ:

— Есть у тебя деньги, или нтъ? Знала ли ты когда-нибудь женщину, которая отправлялась бы въ ссылку, имя въ карман 100 фунтовъ, дитя мое?

Я сразу поняла въ чемъ дло, но сказала, что у меня нтъ основаній надяться на что либо, кром самаго строгаго исполненія приговора, и такъ какъ на эту строгость мы должны смотрть, какъ на милость, то нтъ повода думать, что его не исполнять во всей точности. На это она отвтила только: попробуемъ, что можно будетъ сдлать… На этомъ мы разстались.

Посл этого я пробыла въ тюрьм еще около пятнадцати недль,— почему такъ долго, я не знаю,— но въ конц этого времени меня посадили на корабль въ Темз вмст съ шайкой изъ тринадцати такихъ подлыхъ и такихъ ожесточенныхъ созданій, какихъ никогда не производилъ Ньюгетъ въ мое время, дйствительно, описаніе всхъ ихъ безстыдствъ, дерзкихъ плутней, ихъ поведенія во время путешествія составило бы гораздо большій разсказъ, чмъ исторія моей жизни, у меня сохранились интересныя записки по этому поводу, подробно составленныя капитаномъ корабля и его помощникомъ.

Безъ сомннія, надо полагать, что было бы безполезно входить здсь въ описаніе тхъ незначительныхъ случайностей, которыя произошли со мной въ промежутокъ времени между окончательнымъ распоряженіемъ о моей высылк и отправкой меня въ Америку. Исторія моя близится къ концу и потому для такихъ подробностей нтъ мста, но я опишу только обстоятельства, сопровождавшія мою встрчу съ моимъ ланкаширскимъ мужемъ.

Какъ я уже говорила, онъ былъ переведенъ изъ главнаго общаго отдленія въ обыкновенную тюрьму, на тюремномъ двор, вмст съ тремя своими товарищами, такъ какъ, спустя нкоторое время, къ нимъ прислали третьяго, здсь, я не знаю почему, они сидли цлыхъ три мсяца, въ ожиданіи суда. Вроятно, они нашли возможность подкупить свидтелей и потому судъ не имлъ доказательствъ для ихъ обвиненія. Наконецъ посл всевозможныхъ затрудненій судъ собралъ достаточно уликъ противъ двухъ, которыхъ и приговорили въ ссылку, но другіе двое, и одинъ изъ нихъ мой ланкаширскій мужъ, оставались еще въ подозрніи. Я полагаю, что противъ каждаго изъ нихъ у суда были ясныя улики, но по закону судъ обязанъ непремнно допросить двухъ свидтелей, безъ которыхъ онъ не иметъ права ршить дла, тмъ не мене судъ постановилъ не выпускать ихъ изъ тюрьмы, въ полной увренности, что въ конц концовъ явятся такіе свидтели, какъ мн кажется, съ этой цлью была сдлана публикація, въ которой объявляли, что въ тюрьм заключены такіе то преступники и что каждый желающій можетъ ихъ видть.

Желая удовлетворить свое любопытство, я воспользовалась этимъ случаемъ и, заявивъ, что меня ограбили въ почтовой Денстэбльской карет, я объявила, что желаю видть двухъ разбойниковъ съ большой дороги, отправляясь на тюремный дворъ, я переодлась и закутала свое лицо такъ, что его было почти не видно, и онъ ни въ какомъ случа не могъ меня узнать. Когда я возвратилась оттуда къ себ, то объявила всмъ, что я хорошо знаю обоихъ преступниковъ.

Тотчасъ по всей тюрьм разнесся слухъ, что Молль Флэндерсъ хочетъ представить улики противъ одного изъ грабителей на большой дорог, и что вслдствіе этого приговоръ о моей ссылк будетъ отмненъ.

Они тоже узнали объ этомъ, и мой мужъ немедленно пожелалъ увидть эту Молль Флэндерсъ, которая такъ хорошо знаетъ и хочетъ быть свидтельницей противъ него, поэтому я получила позволеніе пойти къ нему. Я надла свое лучшее платье, получивъ на это разршеніе, и отправилась на тюремный дворъ, закрывъ лицо особенной повязкой, сначала онъ очень мало говорилъ со мной, онъ спросилъ знаю ли я его, я отвчала: ‘да, очень хорошо’, такъ измнивъ голосъ, что это вмст съ закрытымъ лицомъ лишало его возможности составить себ малйшее представленіе обо мн. Затмъ онъ опять спросилъ, гд я его видла, я отвчала: между Денстэблемъ и Брикхилемъ, причемъ, обратясь къ бывшему тутъ стражнику, я сказала, не можетъ ли онъ оставить насъ вдвоемъ, послдній очень вжливо удалился.

Едва только онъ вышелъ, какъ я заперла дверь, сняла свою повязку и, заливаясь слезами, воскликнула:

— Дорогой мой, вы не узнали меня?

Онъ поблднлъ и не могъ выговорить слова, какъ пораженный громовымъ ударомъ, будучи не въ силахъ сдержать свое изумленіе, онъ сказалъ только: ‘Позвольте мн ссть’. Потомъ онъ слъ возл стола, подперъ рукой голову и въ оцпенніи опустилъ глаза внизъ. Съ своей стороны, я сильно плакала и долго не могла выговорить слова, но потомъ, давъ волю своей страсти, я повторяла одно: ‘Дорогой мой, вы не узнали меня’. На это онъ отвтилъ ‘Нтъ’. Долго онъ не говорилъ ни слова. Чувство изумленія не оставляло его, наконецъ онъ поднялъ на меня глаза и сказалъ:

— Неужели вы такъ жестоки?— Я не поняла, что онъ хотлъ и отвчала:

— Неужели вы можете называть меня жестокой?

— Придти ко мн сюда, въ это проклятое мсто, сказалъ онъ, не значитъ ли это — оскорблять меня! Но вдь я не ограбилъ васъ по крайней мр на большой дорог?

Изъ этого я увидла ясно, что онъ ничего не знаетъ о моей несчастной жибни, и думаетъ, что я, услыхавъ, что онъ здсь, явилась съ цлью упрекать его за то, что онъ меня бросилъ. Но я коротко объяснила, что пришла не для того, чтобы оскорблять его, а напротивъ, я пришла къ нему съ цлью взаимнаго утшенія, въ чемъ онъ убдится, когда я скажу ему, что мое положеніе во многихъ отношеніяхъ хуже его. Послднія слова его нсколько встревожили, хотя онъ и спросилъ меня, съ легкой насмшкой:

— Разв это возможно? Вы застаете меня въ Ньюгет, между двумя приговоренными товарищами, и говорите, что ваше положеніе хуже моего.

— Такъ, сказала я, все это врно, но если я вамъ объясню, что я приговорена къ смерти, тогда вы согласитесь, что мое положеніе хуже вашего.

Теперь онъ замолкъ, какъ будто у него отнялся языкъ… Мы сли и я разсказала ему изъ моей жизни все, что нашла удобнымъ, объяснивъ, что я впала въ крайнюю бдность, которая будто бы и бросила меня въ дурное общество.

— На мое несчастье, объясняла я, меня приняли въ тюрьм за нкую извстную и знаменитую воровку Молль Флэндерсъ, о которой вс слыхали, но никто не видлъ… Но это, какъ ему хорошо извстно, не мое имя. Долго я разсказывала ему о томъ, что было со иною съ тхъ поръ, какъ мы разстались, и между прочимъ, какъ я видла его въ то время, когда онъ не подозрвалъ объ этомъ, видла въ Брикхилл, гд его преслдовали и гд я объявила всмъ, что знаю его какъ честнаго джентльмена. Благодаря моему заявленію, облаву прекратили, и констэбль распустилъ верховыхъ по домамъ.

Онъ очень внимательно слушалъ всю мою исторію, многія подробности часто вызывали его улыбку, онъ находилъ ихъ интересне своихъ. Но, когда я разсказала о Брикхилл, онъ въ изумленіи воскликнулъ:

— Значитъ это вы, моя дорогая, остановили народъ въ Брикхилл!

— Да, отвтила я и снова повторила разсказъ.

— Итакъ, вы мн тогда спасли жизнь! Я счастливъ тмъ, что вамъ обязанъ ею, потому что теперь хочу отплатить вамъ тмъ же, я хочу освободить васъ, цною своей жизни.

Я объяснила ему, что ничего этого не надо, что это былъ бы очень большой рискъ, что не стоитъ подвергать себя случайности, ради ничего нестоющей жизни. ‘Нтъ,— отвтилъ онъ,— эта жизнь для меня дороже всего на свт, эта жизнь дала мн новую жизнь, потому что до послдней минуты я никогда не подвергался такой опасности, какъ въ тотъ разъ’.

При этомъ онъ разсказалъ мн длинную исторію своей жизни, дйствительно очень оригинальную и занимательную исторію, изъ которой я узнала, что онъ вышелъ на большую дорогу за одиннадцать лтъ до того времени, когда женился на мн, что женщина, называвшая его ‘братомъ’, совсмъ не была его родственницей, а принадлежала къ ихъ шайк, она вела съ ними переписку, жила постоянно въ город, потому что имла очень много знакомыхъ, она сообщала точныя свднія о тхъ лицахъ, вызжавшихъ изъ Лондона, которыя могла служить предметомъ богатой добычи, она думала прибрать къ рукамъ мое состояніе, въ то время когда привезла меня къ нему, но обманулась, потому что онъ не согласился на это, узнавъ отъ нея, что я очень богата, онъ ршилъ бросить свою удалую жизнь на большой дорог и начать новую жизнь, не показываясь нигд въ обществ, пока послдуетъ какая нибудь общая амнистія или пока найдетъ случай купить прощеніе при помощи денегъ, но дла приняли иной оборотъ, и ему пришлось взяться за старое ремесло.

Долго онъ разсказывалъ мн о своихъ приключеніяхъ. Изъ нихъ особенно были замчательны ограбленіе почтовыхъ каретъ изъ Уэстъ-Честера возл Ликфильда, гд ему досталась большая добыча, и нападеніе на пять скотоводовъ на Запад, хавшихъ на ярмарку изъ Бедфорда въ Уилтширъ за покупкой барановъ, за эти два раза онъ добылъ столько денегъ, что, по его словамъ, если бы онъ зналъ, гд я находилась, то наврное принялъ бы мое предложеніе отправиться вмст со мной въ Виргинію, гд мы могли бы устроиться, пріобртя плантацію или поселясь въ какой нибудь другой англійской колоніи.

Онъ написалъ мн три письма, по указанному мною адресу, но ни на одно не получилъ отвта. Дйствительно, я очень хорошо знала, что эти письма я получила въ то время, когда была женой моего послдняго мужа, и не могла на нихъ отвтить…

Посл этого я просила его разсказать мн сущность настоящаго дла и чмъ оно угрожаетъ ему. Онъ объяснилъ, что противъ него нтъ никакихъ уликъ, хотя его обвиняютъ въ трехъ послднихъ грабежахъ, изъ которыхъ, по счастливой случайности, онъ замшанъ только въ одномъ. Къ тому же противъ него имется только одинъ свидтель, чего для суда недостаточно, но судъ полагаетъ, что найдутся другіе, а потому, когда онъ увидлъ меня, то думалъ, что я пришла сюда именно съ этой цлью. Такимъ образомъ онъ полагаетъ, что, если никто не покажетъ противъ него, тогда его оправдаютъ, хотя онъ иметъ указанія, что, въ случа его согласія, его отправятъ въ ссылку безъ суда, но онъ готовъ идти лучше на вислицу, чмъ въ ссылку, такъ какъ безъ ужаса не можетъ подумать о томъ, что его сошлютъ на плантаціи, подобно тому, какъ римляне ссылали своихъ рабовъ въ рудники. Это общее мнніе всхъ джентльменовъ, которые, благодаря своей злосчастной судьб, стали разбойничать на большой дорогой, казнь положитъ конецъ всмъ земнымъ бдствіямъ, что же касается вопроса, что будетъ потомъ, то, по его мннію, каждый человкъ скоре можетъ искренно раскаяться въ теченіи послднихъ пятнадцати дней своего существованія, подъ вліяніемъ грядущей казни и жизни въ тюремной ям для осужденныхъ, чмъ въ пустыняхъ и лсахъ Акероди, что рабство и каторжныя работы такія вещи, до которыхъ не можетъ унизиться истинный джентльменъ, что он служатъ средствомъ заставить каждаго изъ нихъ сдлаться собственнымъ палачомъ, это гораздо хуже и у него не достанетъ терпнія даже думать объ этомъ.

Я употребила всю силу моего краснорчія, чтобы разубдить его въ его взглядахъ, прибавя самый краснорчивый доводъ женщины — слезы. Я говорила ему, что позоръ публичной казни долженъ подйствовать на джентльмена сильне всякого другого оскорбленія, какое онъ можетъ встртить за моремъ, что во всякомъ случа лучше жить, чмъ умереть отъ насильственной смерти, что ему будетъ не трудно пріобрсти расположеніе капитана корабля, такъ какъ обыкновенно это бываютъ люди съ прекраснымъ характеромъ, и что, ведя себя хорошо и особенно имя деньги, онъ всегда найдетъ возможность выкупить себя, по прибытіи въ Виргинію, особенно, если, какъ мн кажется у него нтъ недостатка въ деньгахъ, которыя въ подобномъ положеніи являются единственнымъ врнымъ другомъ.

Онъ улыбнулся и отвтилъ, что не говорилъ мн, что у него есть деньги. Я рзко перебила его, сказавъ, что изъ моего разговора нельзя было придти къ заключенію, что я ожидаю отъ него какой-либо помощи, если онъ и иметъ деньги, не смотря на то, что у меня ихъ немного, я не нуждаюсь, и скоре прибавлю къ его запасу, чмъ возьму у него, я предлагаю ему это не потому, чтобы не могла обойтись безъ его помощи, но думаю, что намъ лучше всего покинуть отечество и отправиться жить туда, гд мы будемъ жить свободно, а не подъ гнетомъ воспоминаній о тюрьм, гд мы станемъ размышлять о нашихъ прошлыхъ бдствіяхъ, сознавая, что наши враги насъ забыли и что мы живемъ новыми людьми въ новомъ мір, не зная никого, кто бы могъ напомнить намъ наше прошлое.

Я высказывала вс эти доводы такъ горячо и на вс его страстныя возраженія я отвчала такъ убдительно, что наконецъ онъ обнялъ меня и сказалъ, что моя искренняя привязанность къ нему побдила его и что онъ приметъ мой совтъ и заставитъ себя подчиниться роковой судьб, надясь найдти поддержку въ такомъ врномъ друг и товарищ по несчастью.

XXVI. На борт корабля.— Письмо къ моей гувернантк.— Мой мужъ отправляется вмст со мной.

Но возвращаюсь къ себ. Время моего отправленія приближалось. Моя гувернантка, продолжая быть моимъ врнымъ другомъ, длала попытки исходатайствовать мн прощеніе, но я не могла получить его, не истративъ всего моего капитала, такимъ образомъ мн пришлось бы приниматься за свое старое ремесло, что было хуже всякой ссылки, гд я могла такъ или иначе существовать.

Въ феврал мсяц мы въ числ тринадцати ссыльныхъ были сданы купцу, который производилъ торговлю съ Виргиніей, на корабль, стоявшій на якор въ Делтфордъ-ригъ. Тюремный офицеръ доставилъ насъ на бортъ корабля, и хозяинъ корабля выдалъ ему росписку въ полученіи.

Ночью надъ нашей каютой заперли люкъ и насъ помстили татъ тсно, что я боялась задохнуться отъ недостатка воздуха: на другой день утромъ корабль поднялъ якорь, и мы спустились по рк до мста, извстнаго подъ именемъ Бьюгсбойсъ-Холь, говорили, что это сдлали по соглашенію съ купцомъ, чтобы лишить насъ всякой возможности бжать. Однако же, когда корабль сталъ здсь на якорь, намъ позволили выйти на палубу, хотя и не на шканцы, которые обыкновенно предназначается для капитана и пассажировъ.

Когда по шуму шаговъ надъ моей головой и движенію корабля я замтила, что мы идемъ подъ парусами, то пришла въ сильное недоумніе, я боялась, что мы уйдемъ, не повидавшись съ нашими друзьями, но скоро я разубдилась въ этомъ, слыша, что бросаютъ якорь, въ то же время кто то сообщилъ, что утромъ намъ позволятъ выйти на палубу для свиданія съ тми, кто къ намъ прідетъ.

Всю эту ночь я спала на голомъ полу, вмст съ другими арестантами, но потомъ намъ отвели маленькія каморки, по крайней мр тмъ, у кого были постели, и уголъ для сундука или чемодана съ бльемъ, если кто имлъ его. Это необходимо прибавить, потому что у нкоторыхъ только и были т сорочки, что на нихъ, и ни одного фартинга въ карман. Однако же я не видла, чтобы они терпли большую нужду на корабл, особенно женщины, которымъ матросы давали за деньги стирать свое блье и пр., что давало тмъ возможность пріобртать необходимое.

Когда на слдующее утро насъ выпустили на палубу, я спросила у одного изъ служащихъ, разршатъ ли мн послать на берегъ письмо моимъ друзьямъ, чтобы они, узнавъ гд мы стоимъ, могли прислать мн нкоторыя необходимыя вещи. Это былъ боцманъ, человкъ очень вжливый и привтливый, онъ объяснилъ, что съ первымъ приливомъ въ Лондонъ отправится корабельный ботъ и онъ сдлаетъ распоряженіе доставить на немъ мое письмо.

Дйствительно, онъ доставилъ мое письмо въ руки гувернантки я привезъ отвтъ, передавая мн письмо, онъ возвратилъ данный мною шиллингъ, говоря:

— Возьмите ваши деньги, он не понадобились, письмо я доставилъ самъ.

Меня такъ удивило это, что сначала я не знала, что ему сказать, однако, посл небольшой паузы, я отвтила:

— Вы слишкомъ добры, сэръ, и было бы совершенно справедливо, если бы вы оставили деньги у себя за исполненіе моего порученія.

— Нтъ, нтъ,— сказалъ онъ,— мн и такъ хорошо заплатили. Кто эта дама? Ваша сестра?

— Нтъ, она хотя мн и не родственница, но мой самый дорогой и единственный другъ въ мір.

— Врно, что мало такихъ на свт друзей. Вы знаете, она плакала, какъ ребенокъ, читая ваше письмо.

— О, да,— замтила я,— я уврена, что она не пожалла бы и ста фунтовъ, если бы могла вырвать меня изъ этого ужаснаго положенія.

— Неужели?— спросилъ онъ,— но я думаю, что я могъ бы за половину дать вамъ возможность освободиться…

Онъ такъ тихо сказалъ эти слова, что ихъ никто не могъ услышать.

— Увы, сэръ,— отвчала я,— но это было бы такое освобожденіе, что если бы меня поймали, то я заплатила бы за него своею жизнью.

— Да, разъ вы уйдете съ корабля, надо быть очень осторожной, и въ этомъ отношеніи я ничего не могу сказать.

На этомъ мы пока прекратили разговоръ.

Между тмъ моя гувернантка, врная до послдней минуты, передала письмо моему мужу въ тюрьму и получила на него отвтъ, на другой день, она пріхала сама, привезла мн, во-первыхъ, такъ называемую морскую койку и обыкновенную домашнюю утварь, потомъ сундукъ, сдланный спеціально для моряковъ, со всми удобствами и наполненный всмъ, что мн было необходимо, въ одномъ изъ угловъ этого сундука устроенъ былъ потаенный ящикъ, въ которомъ хранилась моя касса, то есть въ ней она положила столько денегъ, сколько я ршила взять съ собой. Я просила ее оставить у себя часть моего капитала, съ тмъ чтобы она купила и прислала мн потомъ т вещи, которыя понадобятся, когда я устроюсь, потому что деньги не имютъ особеннаго значенія тамъ, гд все покупаютъ за табакъ, при самомъ большомъ благоразуміи было бы не выгодно везти ихъ отсюда.

Но мое положеніе въ этомъ отношеніи было совершенно особенное: я не могла отправляться въ ссылку безъ денегъ и безъ вещей, но съ другой стороны не могло не обратить на себя вниманіе то, что бдная арестантка, которая должна быть проданной тотчасъ какъ ступитъ на берегъ, везетъ съ собой большой грузъ различныхъ товаровъ, эти товары могли конфисковать, поэтому я взяла съ собою только часть своего капитала, оставя другую у моей гувернантки.

Она привезла мн много другихъ вещей, но я должна была не особенно выставлять ихъ на показъ, покрайней мр, до тхъ поръ, пока не узнаю характера нашего капитана. Когда моя гувернантка вошла на корабль, я дйствительно думала, что она умретъ, у нея замерло сердце при мысли, что она разстается со мной въ такомъ положеніи, она плакала такъ безутшно, что я долго не могла съ ней говорить.

Тмъ временемъ я успла прочитать письмо отъ моего мужа, въ которомъ онъ говорилъ, что не можетъ такъ скоро собраться, чтобы отправиться со мной на одномъ корабл, но главное, онъ начинаетъ сомнваться, чтобы ему позволили выбрать корабль по своему желанію, хотя онъ отправляется въ ссылку не по суду, а добровольно, если же, благодаря какому нибудь несчастью на мор или моей смерти, онъ не застанетъ меня тамъ, то это погубитъ его навсегда.

Все это представляло такія затрудненія, что я не знала, что длать, я разсказала моей гувернантк наше дло съ мужемъ, не открывая впрочемъ, что онъ мой мужъ, и объяснивъ только, что мы согласились хать вмст, если ему разршатъ отправиться на томъ же корабл, и что онъ иметъ деньги.

Теперь же главной заботой было устроить такъ, чтобы онъ могъ отправиться на одномъ корабл со мной, чего мы наконецъ и достигли, хотя съ большими затрудненіями, при чемъ онъ долженъ былъ подвергнуться всмъ формальностямъ ссыльнаго каторжника, хотя отправлялся въ ссылку не по суду, это было для него большимъ оскорбленіемъ. Правда, его освободили отъ рабства и потому его не могли, какъ насъ, продать по прибытіи въ Виргинію, но за то онъ былъ обязанъ заплатить за свое путешествіе капитану, отъ чего мы были избавлены, все это привело его наконецъ въ такое недоумніе, что онъ, какъ ребенокъ, не могъ ничего длать безъ указаній.

Между тмъ я провела цлыхъ три недли въ неопредленномъ положеніи: я не знала, будетъ ли со мною мой мужъ или нтъ, поэтому я и не могла ршить, въ какомъ смысл принятъ предложеніе честнаго боцмана, что по справедливости казалось ему весьма страннымъ.

Въ конц этого времени мой мужъ прибылъ на корабль, онъ былъ раздраженъ и имлъ унылый видъ, его гордое сердце кипло гнвомъ и негодованіемъ на то, что его, какъ каторжника, привели и бросили на корабль три Ньюгетскихъ тюремныхъ сторожа. Онъ горько ропталъ на своихъ друзей, которые хотя и ходатайствовали о немъ, но встртили большія затрудненія и имъ объявили, что ему оказана большая милость, потому что посл полученнаго изъ разршенія на добровольную ссылку открылись противъ него такія улики, что его слдовало предать суду. Этотъ отвтъ успокоилъ моего мужа, такъ какъ онъ очень хорошо зналъ, что ожидало его посл суда, и теперь только онъ оцнилъ мой совтъ согласиться на добровольную ссылку, когда онъ успокоился и его раздраженье противъ этихъ адскихъ ищеекъ, какъ онъ называлъ судей, прошло, лицо его прояснилось и онъ сталъ веселъ. Я сказала ему, какъ я счастлива, что мн удалось второй разъ вырвать его изъ когтей. Онъ обнялъ меня и съ глубокой нжностью призналъ, что я дйствительно дала ему такой совтъ, лучше котораго нельзя было придумать.

— Дорогая моя, сказалъ онъ,— ты мн два раза спасла жизнь! Отнын она принадлежитъ теб и я всегда буду слдовать твоимъ совтамъ.

Первой нашей заботой было опредлить наши средства, онъ откровенно объяснилъ мн, что, когда его привели въ тюрьму, то у него былъ порядочный капиталъ, но жизнь тамъ, на правахъ джентльмена, пріобртеніе друзей и расходы по веденію процесса стали очень дорого, такъ что у него осталось всего 108 фунтовъ золотомъ, которые и находятся при немъ.

Главное наше неудобство заключалось въ томъ, что капиталъ въ деньгахъ не былъ производителенъ при поселеніи, я полагаю, что у моего мужа дйствительно не было денегъ больше того, сколько онъ говорилъ, но у меня въ то время, когда случилось со мной это несчастье, лежало въ банк отъ 700 до 800 фунтовъ, которые находились въ рукахъ моей врной подруги. Не смотря на то, что эта женщина была безъ принциповъ, она сохранила ихъ, и такимъ образомъ помимо тхъ, что я брала съ собой, у нея оставалось 300 фунтовъ моихъ денегъ, кром того я увозила съ собой много цнныхъ вещей, между прочимъ двое золотыхъ часовъ, столовую серебрянную посуду и нсколько колецъ: и все это было краденное. Съ такимъ состояніемъ и имя шестьдесятъ одинъ годъ отъ роду, я пустилась въ новый міръ въ качеств ссыльной, которую изъ милосердія отправили за море вмсто того, чтобы отправить на вислицу. На мн было старое, хотя чистое и необорванное платье, и на всемъ корабл никому не было извстно, что я везу съ собой богатый грузъ.

Но такъ какъ у меня былъ большой запасъ очень хорошихъ платьевъ и блья, то я просила уложить все въ два сундука и доставить на корабль, адресовавъ его на мое настоящее имя въ Виргинію, билетъ на этотъ багажъ былъ у меня въ карман, въ сундукахъ вмст съ платьемъ и бльемъ лежали вс цнныя вещи, часы, кольца и пр., кром тхъ денегъ, которыя я спрятала въ бывшій со мною сундукъ въ потаенномъ ящик. Открыть этотъ ящикъ постороннему лицу нельзя было, не разбивши въ куски всего сундука.

Теперь корабль начиналъ наполняться пассажирами, которымъ размстили очень удобно въ большой и малыхъ каютахъ, только насъ каторжниковъ забили внизъ, я не знаю куда. Когда привели моего мужа, я обратилась къ боцману, уже представившему столько доказательствъ своего расположенія ко мн сказала, что я такъ часто обращалась къ его помощи, что не хочу оставаться у него въ долгу и прошу принять отъ меня подарокъ. При этомъ я положила ему въ руку гинею и объяснила, что здсь мой мужъ и мы находимся въ самомъ несчастномъ положеніи: мы не принадлежимъ къ тому разряду людей, съ которыми мы прибыли сюда, и потому хотли бы знать, не можемъ-ли мы получить отъ капитана разршеніе воспользоваться нкоторыми удобствами, за что мы охотно заплатимъ ему. Боцманъ съ удовольствіемъ принялъ деньги, общая мн свою помощь.

Потомъ онъ сказалъ намъ, что не сомнвается въ согласіи капитана, человка съ прекраснымъ и добрымъ характеромъ, доставить намъ желаемыя удобства и что онъ отправится на берегъ при прилив и переговоритъ съ капитаномъ. На слдующее утро я спала дольше обыкновеннаго и, когда вышла на палубу, то увидла боцмана съ другими матросами, занятаго своимъ дломъ. Я съ нкоторой грустью смотрла на него, желая переговорить. Увидя меня, онъ самъ подошелъ ко мн, но я, не давъ ему времени начать разговоръ, улыбаясь, сама начала такъ:

— Я боюсь, сэръ, что вы насъ забыли, потому что вижу, какъ у васъ много дла.

Онъ тотчасъ же отвтилъ:

— Пойдемте со мной, вы увидите, какъ я забылъ васъ.

И онъ повелъ меня въ большую каюту, гд за столомъ, заваленнымъ бумагами, сидлъ джентльменъ красивой наружности и что-то писалъ.

— Вотъ,— сказалъ боцманъ, обращаясь къ нему, та дама, о которой говорилъ вамъ капитанъ.

Потомъ, поворотясь ко мн, онъ прибавилъ:

— Я настолько не забылъ вашего дла, что отправился на домъ къ капитану и сообщилъ ему ваше желаніе воспользоваться вмст съ вашимъ мужемъ удобствами на корабл, капитанъ прислалъ этого джентльмена штурмана, который покажетъ вамъ каюту и устроитъ все по вашему желанію, причемъ капитанъ поручилъ мн передать вамъ, что съ вами будутъ обходиться не такъ, какъ вы можете ожидать, но такъ же хорошо, какъ и съ другими пассажирами.

Тогда заговорилъ со мной штурманъ, не давъ мн времени поблагодарить боцмана за его любезность, онъ подтвердилъ слова боцмана, прибавя, что капитанъ всегда радъ быть добрымъ и милостивымъ, и особенно къ людямъ, которыхъ постигло несчастье. Потомъ онъ показалъ мн нсколько каютъ, изъ нихъ одн были устроены возл каютъ-компаніи, другія дальше, передъ каютой капитана, но не вс выходили въ большую общую каюту, онъ предложилъ мн выбрать любую. Я взяла одну изъ послднихъ, гд можно было превосходно помстить сундукъ, наши ящики и обденный столикъ.

Потомъ штурманъ объяснилъ мн, что боцманъ далъ капитану такой прекрасный отзывъ о насъ, что послдній сдлалъ распоряженіе сказать намъ, что мы можемъ, если хотимъ, обдать съ нимъ во все время нашего путешествія, на общихъ условіяхъ со всми пассажирами, что мы можемъ сами сдлать запасъ свжей провизіи, если же нтъ, то у него ея будетъ достаточно, чтобы мы могли пользоваться его столомъ. Посл столь долгихъ и тяжкихъ испытаній, все это для меня было такой новостью, что я какъ бы снова ожила. Я поблагодарила штурмана и сказала, что капитанъ можетъ назначить намъ какія угодно условія, потомъ я попросила его позволить мн передать все мужу, который чувствуетъ себя не особенно здоровымъ и потому не выходилъ еще изъ каюты. Затмъ я пошла къ мужу, дйствительно, онъ былъ до того угнетенъ тмъ безчестіемъ, которое, по его словамъ, нанесли ему, что я едва узнала его, но потомъ, когда я разсказала какъ меня приняли и какъ мы устроимся на корабл, онъ сталъ совершенно другимъ человкомъ: на его лиц снова появилась бодрость и сила. Справедливо говорятъ, что великіе умы переносятъ несчастія съ большимъ душевнымъ угнетеніемъ, чмъ обыкновенные люди.

XXVII. Необыкновенная любезность нашего капитана.— Нагрузка товаровъ. — Въ дорог.— Встрча съ братомъ.

Спустя нкоторое время мы поднялись наверхъ, мой мужъ поблагодарилъ штурмана за его доброе отношеніе къ намъ и просилъ передать тоже капитану, потомъ онъ предложилъ заплатить впередъ все, что отъ него потребуютъ за нашъ перездъ и удобства, которыми мы будемъ пользоваться во время путешествія. Штурманъ отвчалъ, что капитанъ прідетъ на корабль посл полудня, и тогда мы сами переговоримъ съ нимъ объ этомъ. Дйствительно, въ первомъ часу явился капитанъ, это былъ очень милый и любезный джентльменъ, какимъ описалъ его боцманъ, онъ былъ въ восторг отъ моего мужа и не захотлъ, чтобы мы заняли выбранную мною каюту, а поселилъ насъ въ одной изъ тхъ, которыя выходили въ общую, за все онъ предложилъ самыя умренныя условія. Видно было, что это не жадный человкъ, который могъ бы сдлать изъ насъ свою добычу, онъ взялъ всего пятнадцать гиней, считая въ этой сумм вашъ проздъ и содержаніе за все время путешествія.

Я имла разговоръ съ моей гувернанткой, которая навстила капитана, съ цлью поговорить съ нимъ. Она сказала ему, что надется найти возможность освободить своихъ несчастныхъ дтей, какъ она называла насъ, въ то время, когда мы переберемся за море, затмъ она спрашивала его, какъ намъ поступить для этого и что намъ необходимо взять съ собой для поселенія въ Америк. Онъ, какъ опытный въ этомъ дл человкъ, сказалъ: мадамъ, вашей кузин прежде всего необходимо найти лицо, которое купило бы ее, какъ невольницу, согласно условіямъ ея ссылки, и потомъ отъ имени этого лица она будетъ заниматься всмъ, чмъ угодно, такъ что они могутъ купить или уже обработанную плантацію, или пустую землю у правительства.

Потомъ она спросила его, не слдуетъ-ли сдлать запасъ необходимыхъ орудій и матеріаловъ для устройства плантаціи. На это онъ отвчалъ: ‘конечно, это необходимо’. Тогда она обратилась къ нему съ просьбой помочь ей въ этомъ дл, говоря, что она приготовитъ все, чего бы это ни стоило, капитанъ составилъ списокъ вещей, необходимыхъ плантатору, на сумму отъ 80 до 100 фунтовъ, затмъ моя гувернантка закупила все такъ дешево и умло, какъ самый опытный виргинскій купецъ, прибавя всего вдвое, по моему указанію.

Эти вещи она нагрузила на корабль на свое имя, сдлавъ на товарной квитанціи передаточную надпись моему мужу и застраховавъ товаръ, такимъ образомъ въ этомъ отношеніи мы были совершенно обезпечены отъ всякихъ случайностей и бдствій.

Надо сказать, что мой мужъ отдалъ вс свои 108 фунтовъ на эти покупки моей гувернантк, кром того я прибавила изъ своихъ, не трогая, впрочемъ, того капитала, который оставила у нея. И такъ у васъ оказалось на лицо 200 фунтовъ, этихъ денегъ было боле чмъ достаточно для вашихъ цлей.

При такихъ благопріятныхъ и счастливыхъ условіяхъ мы перешли изъ Бьюбайгсъ-холь въ Грэвзендъ, гд корабль стоялъ боле десяти дней и гд капитанъ оказалъ намъ большую любезность, на которую по всей справедливости мы не могли разсчитывать: онъ позволилъ намъ выйти на берегъ освжить свои силы, взявъ съ насъ слово, что мы не бжимъ, а мирно возвратимся на корабль. Въ сущности капитанъ могъ быть увренъ въ томъ, что мы ршили отправиться въ Америку, такъ какъ трудно было предположить, чтобы мы, сдлавъ полный запасъ всего необходимаго для устройства хозяйства тамъ, остались здсь, рискуя на каждомъ шагу своей жизнью.

Такимъ образомъ мы вмст съ капитаномъ вышли на берегъ и вмст весело поужинали въ Грэвзенд, переночевали въ той же гостинниц и утромъ съ нимъ же возвратились на корабль. Въ Грэвзенд мы купили десять дюжинъ бутылокъ хорошаго пива, вина, цыплятъ и вообще всякой провизіи.

Все это время съ нами была моя гувернантка, она провожала насъ до Даунса съ женой капитана, съ которой и вернулась обратно. Я никогда такъ не тосковала, даже разставаясь съ родной матерью, какъ теперь, прощаясь съ ней… Съ тхъ поръ я не видла ее больше. На третій день по прибытіи въ Даунсъ, задулъ хорошій восточный втеръ, десятаго апрля мы поставили паруса и, не останавливаясь нигд, пустились въ открытое море, впрочемъ, сильный шквалъ отнесъ насъ къ берегамъ Ирландіи, и нашъ корабль бросилъ якорь въ небольшой бухт, возл какой то рки, названія которой не припомню, хотя мн и говорили, что эта рка идетъ изъ Лимерика и есть самая большая рка Ирландіи.

Задержанные дурной погодой, мы простояли здсь боле пяти дней, пока погода утихла, тогда мы снова подняли якорь и черезъ сорокъ два дня прибыли безъ особенныхъ приключеній въ Виргинію.

Когда мы приближались къ берегу, капитанъ пришелъ ко мн и сказалъ, что, судя по моимъ разговорамъ, я отчасти знакома съ условіями жизни въ этой стран и потому онъ предполагаетъ, что мн извстенъ порядокъ, которому подчиняются вс ссыльные, по прибытіи сюда. Я ему отвтила, что я ничего не понимаю въ этомъ, а что касается моихъ здшнихъ знакомствъ, то онъ можетъ быть увренъ, что я не возобновлю ихъ, до тхъ поръ, пока буду находиться въ качеств арестантки. Во всякомъ же случа мы вполн предоставляемъ ему себя и полагаемся на его помощь, согласно его любезному общанію. Тогда онъ сказалъ, что необходимо найти мстнаго жителя, который купилъ бы меня, какъ невольницу, и принялъ бы на себя отвтственность за меня передъ губернаторомъ, въ случа, если послдній потребуетъ меня къ себ. Я отвчала, что мы будемъ дйствовать такъ, какъ онъ намъ укажетъ. Такимъ образомъ онъ привелъ одного плантатора и переговорилъ съ нимъ о томъ, чтобы онъ купилъ меня какъ невольницу, относительно мужа онъ не имлъ такого распоряженія. Совершивъ вс формальности продажи, я послдовала за мимъ на беретъ. Вмст съ нами былъ капитанъ, который повелъ насъ въ какой то домъ,— я не знаю, была ли это таверна или что другое,— гд мы выпили пуншу съ ромомъ и провели очень весело время. Спустя нкоторое время, плантаторъ выдалъ мн свидтельство о моемъ освобожденіи и удостовреніе въ томъ, что я врно служила у него, такимъ образомъ я была свободна и на слдующій день утромъ я могла отправляться куда мн угодно.

За эту услугу капитанъ потребовалъ извстное количество табаку, которое онъ былъ долженъ своему судохозяину и которое мы немедленно купили ему. Кром того мы подарили ему 20 гиней, чмъ онъ остался очень доволенъ.

Я не буду входить здсь въ подробности, описывая колонію въ Виргиніи, гд мы поселились по различнымъ соображеніямъ, достаточно сказать, что мы вошли въ большую рку Потомакъ, мсто назначенія нашего корабля, гд мы и думали основаться, но потомъ измнили это намреніе.

Выгрузивъ вс наши товары и сложивъ ихъ въ амбар, который мы наняли вмст съ квартирой въ небольшой деревн, я начала собирать свднія о моей матери и брат (о томъ роковомъ моемъ брат, за котораго я когда то вышла замужъ, какъ въ своемъ мст подробно разсказала объ этомъ). Посл недолгихъ розысковъ, я узнала, что леди М***, то есть моя мать, умерла, а мой братъ или мужъ живъ и, что всего хуже, онъ бросилъ плантацію, на которой я жила съ нимъ, и поселился съ однимъ изъ своихъ сыновей недалеко отъ того мста, гд мы высадились и наняли квартиру.

Сначала это привело меня въ смущеніе, но такъ какъ я была убждена, что онъ не узнаетъ меня, то скоро не только совершенно успокоилась, но и почувствовала сильное желаніе при первой возможности увидть его, но такъ, чтобы онъ меня не видлъ. Съ этой цлью, благодаря одной женщин, я нашла ихъ плантацію и стала ходить около, какъ бы для прогулки, любуясь прекраснымъ пейзажемъ. Наконецъ, я подошла такъ близко, что увидла жилой домъ, тутъ мн встртилась женщина, которую я и спросила, чья это плантація? Она отвтила, указывая направо рукой:

— Вотъ идетъ джентльменъ, хозяинъ этой плантаціи, а съ нимъ и его отецъ.

— А какъ ихъ зовутъ?— спросила я.

— Я не знаю имени стараго джентльмена, но сына зовутъ Гемфри. Думаю, что такъ же зовутъ и его отца.

Вы, разумется, поймете, какое смшанное чувство радости и страха овладло мною, когда я сразу узнала своего собственнаго сына и своего мужа и брата. На моемъ лиц не было маски, но я покрыла его густыми кружевами головного убора и потому была убждена, что посл двадцатилтняго отсутствія при неожиданной встрч здсь, въ другой части свта, онъ никогда не узнаетъ меня. Когда они подошли къ намъ (я была съ одной женщиной, которую звали мадамъ Овенъ), то я спросила ее:

— Вы знакомы съ нимъ, мистрисъ Овенъ?

— Да,— сказала она,— когда онъ слышитъ мой голосъ, то узнаетъ меня, также какъ по голосу узнаетъ и другихъ. Здсь она мн разсказала, что у него очень слабое зрніе. Это такъ успокоило меня, что я сбросила съ лица кружева и они прошли мимо меня. Какое несчастье для матери видть такъ близко своего сына, прекраснаго молодого человка, хорошо сложеннаго, въ цвтущихъ жизненныхъ условіяхъ, и не смть признать его!.. Каждая мать, читая настоящія строки, пойметъ, какъ мучительно тоскливо сжалось мое сердце, съ какимъ страстнымъ чувствомъ, волновавшимъ меня до глубины души, я бросилась бы къ нему на шею выплакать свое горе, но тогда я не знала, что мн длать, какъ не знаю теперь, гд найти слова, чтобы описать эту душевную тоску. Когда они отошли отъ меня, я слдила за ними до тхъ поръ, пока они совершенно не скрылись изъ виду. Потомъ я сла на траву, на то мсто, гд они прошли, и, притворясь, что хочу отдохнуть, я прилегла, когда же мистриссъ Овенъ отошла въ сторону, я, припавъ лицомъ къ земл, стала рыдать, цлуя слды его ногъ.

— Въ тхъ мстахъ, гд жилъ прежде этотъ джентльменъ, ходитъ оригинальная сказка,— говорила мистрисъ Овенъ, когда мы пошли дале.

— Какая?— спросила я.

— Говорятъ, что старый джентльменъ, когда былъ еще молодъ, жилъ въ Англіи, гд влюбился въ одну молодую леди, такую красавицу, какой не видли здсь, онъ женился на ней и привезъ ее сюда къ своей матери, которая тогда была еще жива. Много лтъ онъ жилъ съ своей женой, имя отъ нея дтей, изъ нихъ вы только что видли его сына, но, спустя нкоторое время, старая мать, разговаривая съ своей невсткой, разсказала ей о нкоторыхъ очень дурныхъ обстоятельствахъ своей жизни въ Англіи, ея разсказъ привелъ въ сильное безпокойство и смущеніе ея невстку, когда же он стали глубже изслдовать вс обстоятельства, то несомннно оказалось, что старая лэди была матерью своей невстки и что слдовательно ея сынъ былъ мужемъ своей родной сестры, это поразило ужасомъ всю семью и такъ разстроило вс ихъ дла, что имъ угрожало полное разореніе, наконецъ, жена его ухала въ Англію и съ тхъ поръ о ней ничего не слышно.

Легко представить, какъ сильно меня заинтересовала эта исторія, но трудно описать, какое глубокое впечатлніе она произвела на меня, я казалась удивленной и предлагала своей собесдниц тысячи вопросовъ относительно различныхъ подробностей этой исторіи, которыя ей были извстны въ совершенств. Наконецъ я стала разспрашивать о смерти матери и кому она оставила свое состояніе. Я помнила, что мать дала мн торжественное общаніе оставить мн состояніе посл своей смерти и устроить дла такъ, чтобы я могла свободно вступить во владніе ея имуществомъ. Моя собесдница сказала, что не знаетъ ничего положительнаго въ этомъ отношеніи, но ей говорили, что моя мать оставила извстную сумму денегъ съ тмъ, чтобы эти деньги были отданы ея дочери, гд бы она ни нашлась, и что документы на эти деньги хранятся у того сына, котораго мы видли.

Это было слишкомъ хорошее для меня извстіе, чтобы не обратить на него вниманія, и легко понять, что въ моей голов родились тысячи мыслей и предположеній относительно того, что мн длать, какъ дать о себ знать, вообще должна ли я открыться сыну, или остаться ему неизвстной.

Такое неопредленное положеніе продолжалось очень долго, оно безпокоило моего мужа, который былъ увренъ, что я не вполн откровенна съ нимъ и скрываю отъ него истинную причину моихъ тревогъ, онъ часто говорилъ мн, что его удивляетъ почему я не хочу вполн довриться ему и открыть все, тмъ боле, что мое горе такъ сильно, что причиняетъ мн массу мученій. Дйствительно, я могла вполн довриться ему, но я не знала, какъ это сдлать, а между тмъ, тайна, скрытая во мн одной, тяжелымъ камнемъ лежала на моемъ сердц.

Единственнымъ моимъ облегченіемъ было то, что я настолько посвятила своего мужа въ свои дла, что онъ былъ убжденъ въ необходимости поселиться намъ въ другомъ мст, и ближайшимъ предметомъ нашихъ разсужденій былъ вопросъ, куда намъ направиться. Мой мужъ былъ совершеннымъ иностранцемъ въ этой стран, зная только географическое ея положеніе, я же, которая до ныншняго дня, когда пишу эти строки, не понимаю значенія слова географическій, и имла только общее представленіе объ этихъ мстахъ изъ длинныхъ разговоровъ разныхъ лицъ, путешествовавшихъ туда и сюда. Но мн было хорошо извстно, что Мериландъ, Пенсильванія, Восточный и Западный Джерсей, Нью-Іоркъ и Новая Англія были расположены къ сверу отъ Виргиніи и потому имли климатъ боле холодный, чмъ здсь, я же чувствовала полное отвращеніе къ холоду и любила тепло, къ тому же я была стара и имла основаніе избгать холоднаго климата. Такимъ образомъ я предложила своему мужу ухать въ Каролину, самую южную англійскую колонію: я тмъ охотне склонялась къ этому намренію, что могла во всякое время явиться сюда и заявить свои права на наслдство матери.

Но теперь опять представилось новое затрудненіе: я не могла подумать о томъ, что уду отсюда, не узнавъ тмъ или другимъ способомъ о завщаніи матери, съ другой стороны я не могла перенести мысли, что не увижусь съ своимъ прежнимъ мужемъ (братомъ) и своимъ сыномъ, но я хотла устроить это такъ, чтобы ни мой новый мужъ ничего не узналъ о нихъ, ни они ничего не узнали бы о немъ.

У меня было много различныхъ предположеній для достиженія этой цли. Мн хотлось отправить мужа одного въ Каролину, чтобы затмъ похать за нимъ, но это было невозможно, потому что онъ не имлъ ни малйшаго понятія о жизни въ этой стран, кром того, безъ меня, какъ истинный джентльменъ, онъ не только не умлъ ничего длать, но и привыкъ къ праздной жизни, и я была уврена, что онъ скоре сталъ бы бродить съ ружьемъ по лсамъ, что составляетъ главное занятіе индйцевъ. И такъ повторяю, онъ скоре сталъ бы охотиться, нежели хозяйничать на плантаціи.

XXVIII.

Переселеніе въ Мерилендъ.— Свиданіе съ сыномъ. — Я получаю наслдство моей матери.

Въ силу такихъ соображеній, я продолжала настаивать передъ моимъ мужемъ на невозможности оставаться на берегу Потомака, гд насъ скоро вс узнаютъ, я говорила ему, что намъ необходимо ухать въ другія мста, куда мы явимся съ такимъ же добрымъ именемъ, какъ вс переселенцы, мстные жители примутъ насъ очень привтливо, потому что всякая культурная семья приноситъ имъ нкоторое довольство и потому что прежнія условія нашей жизни имъ будутъ неизвстны.

Кром того, я сказала ему, что у меня здсь много родственниковъ, поэтому я не ршусь объявить имъ свое имя изъ боязни, что они скоро откроютъ истинную причину моего пребыванія здсь, что поставило бы меня въ крайнее затрудненіе, а между тмъ у меня есть основаніе думать, что моя мать посл своей смерти оставила мн значительное состояніе, о которомъ стоитъ позаботиться… Но теперь я ничего не могу сдлать, не объявивъ, кто я, потомъ-же, когда мы устроимся, я вернусь сюда подъ тмъ предлогомъ, что желаю увидться съ братомъ и племянниками, которые, узнавъ меня, примутъ меня съ должнымъ уваженіемъ, и тогда я могу воспользоваться своими правами. Такимъ образомъ мы ршили искать для своего поселенія новаго мста, и нашъ выборъ палъ на Каролину.

Съ этой цлью мы начали наводить справки, когда корабль отправляется въ Каролину, и скоро насъ увдомили, что на другомъ берегу залива, какъ они называютъ, и именно въ Мериленд, находится корабль, прибывшій изъ Каролины, нагруженный рисомъ и другими товарами, который скоро отправится обратно. При этомъ извстіи, мы наняли шлюпъ {Одномачтное судно.}, въ который нагрузили свои вещи и, пославъ, такъ сказать, послднее прости рк Потомакъ, отправились съ нашимъ багажемъ въ Мерилендъ.

Это было длинное и непріятное путешествіе, и мой мужъ находилъ его хуже нашего длиннаго путешествія изъ Англіи, потому что погода была скверная, море бурное и судно небольшое и неудобное, кром того мы находились въ ста добрыхъ миляхъ отъ верховьевъ рки Потомака, въ стран извстной подъ именемъ графства Уэстъ-Мерилендъ, и такъ какъ эта рка самая большая въ Виргиніи, то во время дурной погоды мы часто подвергались большой опасности.

Наконецъ посл пятидневнаго плаванія мы прибыли къ мсту назначенія: я помню, что его называютъ Филипсъ Пойнсъ, здсь мы узнали, что назадъ тому три дня корабль, забравъ грузъ, отправился въ Каролину. Это было для насъ несчастіемъ, но я никогда не падала духомъ и сказала своему мужу, что такъ какъ мы не можемъ отправиться въ Каролину и такъ какъ страна, въ которой мы находимся, плодородна и прекрасна, то не лучше ли намъ устроиться здсь навсегда.

Немедленно мы высадились на берегъ, но не нашли удобнаго помщенія ни для себя, ни для нашего имущества, однако одинъ добрый квакеръ, котораго мы случайно тамъ встртили, совтовалъ отправиться за шестьдесятъ миль къ востоку, то есть ближе къ устью бухты, гд онъ живетъ самъ и гд, по его словамъ, мы могли найти все необходимое, онъ такъ любезно приглашалъ насъ къ себ, что мы приняли его приглашеніе и отправились съ нимъ вмст.

Здсь мы купили двухъ слугъ, то есть служанку англичанку, только что прибывшую сюда на корабл изъ Ливерпуля, и негра, что было необходимо каждому, кто думалъ поселиться въ этой стран. Честный квакеръ былъ очень полезенъ намъ, когда мы прибыли на мста, онъ нашелъ для склада нашихъ товаровъ удобный амбаръ и квартиру для насъ и нашихъ слугъ, черезъ два мсяца, по его совту, мы получили отъ правительства для плантаціи большой участокъ земли, такимъ образомъ встртивъ здсь хорошій пріемъ, мы совершенно оставили мысль переселиться въ Каролину, мы заготовили большое количество земли и припасли матеріалы для построекъ, не прошло года, какъ мы распахали около 50 акровъ, часть земли огородили, посадили табакъ, хотя и не особенно много, кром того развели огородъ, посяли пшеницу, желая сдлать запасы овощей, кореньевъ и хлба.

Теперь я убдила мужа позволить мн снова переплыть бухту, чтобы увидться съ своими родными. Онъ согласился на это тмъ охотне, что у него было на рукахъ много дла, помимо развлеченій съ ружьемъ, часто, смотря другъ на друга, мы сравнивали свою настоящую жизнь съ прошлой, сознавая, на сколько она была лучше не только жизни въ Ньюгет, но даже и того благоденствія, какимъ мы иногда пользовались въ то время, когда занимались своимъ порочнымъ ремесломъ.

Теперь наши дла находились въ очень хорошемъ положеніи, мы купили за 35 фунтовъ у мстныхъ колонистовъ столько земли, что намъ двоимъ было достаточно на всю нашу жизнь, что касается дтей, то я не могла ихъ имть.

Наша счастливая судьба не остановилась на этомъ, какъ я уже сказала, я переплыла заливъ, съ цлью постить моего брата и бывшаго мужа, но теперь я остановилась не возл той деревн, гд они жили, потому что хала по другой большой рк, Рапаханакъ Риверъ, которая течетъ на востокъ отъ Потомака. Этимъ путемъ я достигла небольшого судоходнаго залива этой рки, по которому и пріхала къ другой большой плантаціи моего брата.

Теперь я окончательно ршила прямо явиться къ моему брату и сказать ему, кто я, однако же, не зная, будетъ-ли вообще ему пріятно мое столь неожиданное посщеніе, я сочла за лучшее написать ему сначала письмо. Въ письм я объяснила, что пріхала не съ тмъ, чтобы напомнить ему наши старыя отношенія, которыя, надюсь, вполн забыты, но съ тмъ, чтобы обратиться къ нему за помощью, какъ сестра къ своему брату, въ надежд, что мать оставила мн какое-нибудь наслдство и что въ этомъ отношеніи онъ окажетъ мн полную справедливость, особенно, принимая во вниманіе мое дальнее путешествіе.

Въ письм я нжно вспоминала о сын, который, какъ ему извстно, былъ моимъ ребенкомъ, хотя я столько же виновата въ нашемъ замужеств, сколько и онъ, такъ какъ въ то время мы оба ничего не знали о нашемъ кровномъ родств, поэтому я надюсь, онъ не будетъ противиться моему самому горячему желанію хотя бы разъ видть своего дорогого и единственнаго сына и снисходительно отнесется къ этой материнской слабости, къ тому, что я люблю свое дитя, въ то время, когда у него не сохранилось даже памяти обо мн.

По моимъ соображеніямъ, получивъ это письмо, онъ долженъ будетъ немедленно передать его сыну, такъ какъ самъ онъ, по слабости зрнія, читать не могъ, но обстоятельства сложились лучше, чмъ я ожидала, оказалось, что мой братъ поручилъ сыну вскрывать и читать вс письма, полученныя на его имя, и потому, когда посланный привезъ мое письмо, отца не было дома и сынъ прочиталъ его.

Когда мой посланный немного отдохнулъ, сынъ позвалъ его съ себ и спросилъ, гд живетъ леди, которая отправила съ нимъ это письмо. Посланный назвалъ ему мсто, гд я остановилась,— это было въ семи миляхъ отъ его плантаціи. Тогда онъ приказалъ ему обождать, потомъ веллъ осдлать для себя лошадь и, когда она была готова, онъ вмст съ двумя слугами и посланнымъ отправился ко мн. Можете себ представить, какъ я изумилась, когда посланный, возвратясь, сказалъ мн, что онъ не засталъ дома стараго джентльмена, но что ко мн пріхалъ его сынъ, котораго я сейчасъ увижу. При этомъ извстія я пришла въ сильное смущеніе, я не знала, чего мн ожидать отъ сына, войны или мира. Во всякомъ случа мн недолго пришлось разсуждать, потому что вслдъ за посланнымъ вошелъ сынъ, остановясь въ дверяхъ и спросивъ что-то посланнаго, онъ подошелъ прямо ко мн, поцловалъ и обнялъ меня такъ горячо, что я чувствовала его порывистое дыханіе, какое бываетъ у ребенка, когда онъ рыдаетъ, но не можетъ кричать.

Я не могу ни выразить, ни описать той глубокой радости, которая охватила меня, когда я увидла, что онъ встртилъ меня не какъ чужой человкъ, а какъ сынъ, который не зналъ до-сихъ поръ, что такое мать, мы оба долго плакали, и наконецъ онъ первый воскликнулъ:

— Моя милая матушка, вы живы! А я не надялся когда нибудь васъ увидть.

Я не могла выговорить слова.

Когда наконецъ онъ успокоился настолько, что могъ говорить, то началъ разсказывать мн, въ какомъ положеніи наши дла. Прежде всего онъ сказалъ, что не читалъ отцу моего письма и ничего не говорилъ о немъ, потому что состояніе, оставленное мн его бабушкой, находится въ его рукахъ, въ чемъ онъ и дастъ мн полный отчетъ, что касается отца, то онъ старъ и ослаблъ душевно и тлесно, онъ часто раздражается и сердится, почти ослпъ и ни къ чему не способенъ, такъ что онъ сильно сомнвается, чтобы онъ могъ спокойно обсудитъ такое щекотливое дло, какъ наше, поэтому онъ явился ко мн самъ во первыхъ для того, чтобы удовлетворить своему сердечному желанію увидться со мной, и во-вторыхъ, чтобы дать мн возможность, узнавъ положеніе вещей, обдумать вопросъ, могу-ли я открыться отцу, или нтъ.

Все это было ведено такъ благоразумно и съ такою предусмотрительностью, что я видла въ своемъ сын человка умнаго, которымъ мн нечего было руководить. Я сказала ему, что меня нисколько не удивляетъ описанное имъ душевное состояніе его отца, потому что онъ тронулся разсудкомъ еще раньше моего отъзда, и главной причиной этого было то, что онъ не могъ убдить меня жить съ нимъ, какъ съ мужемъ, съ тхъ поръ, какъ я узнала, что онъ мой брать, что такъ какъ ему лучше извстно настоящее положеніе его отца, то я готова присоединиться къ его мннію и дйствовать по его указаніямъ, я не буду особенно настаивать на свиданьи съ моимъ братомъ, посл того какъ увидла своего сына и узнала отъ него пріятную для меня новость, что его бабушка передала въ его руки все, что оставила мн, я не сомнваюсь, что теперь онъ, зная, кто я, не преминетъ, какъ говорилъ самъ, отдать мн должное. Потомъ я стала разспрашивать его, когда и гд умерла моя мать и сама разсказала ему столько подробностей изъ нашей семейной жизни, что въ немъ не могло зародиться ни малйшаго сомннія въ томъ, что я его мать.

Потомъ мой сынъ спросилъ у меня, гд я живу и какъ я намрена устроиться теперь, я сказала, что я остановилась на Мерилендскомъ берегу этого залива въ плантаціи моего близкаго друга, который пріхалъ на одномъ со мной корабл изъ Англіи, и что на этой сторон залива, гд живутъ они, у меня нтъ знакомыхъ. Тогда мой сынъ предложилъ мн поселиться у него и жить съ нимъ, пока я захочу, что касается отца, то въ этомъ отношеніи я могу быть совершенно покойна, такъ какъ онъ не узнаетъ никого и никогда не догадается, кто я. Подумавъ немного, я сказала ему, что, хотя мн будетъ очень тяжело жить далеко отъ сына, однако же я не могу себ представить, чтобы мн было легко жить въ одномъ дом съ его отцомъ, я не могу допустить даже мысли остаться въ дом, гд должна буду слдить за каждымъ своимъ шагомъ и постоянно сдерживаться, боясь измнить себ въ разговор съ нимъ, какъ съ своимъ сыномъ, и тмъ выдать нашу тайну.

Онъ согласился, что все это было справедливо, и сказалъ:

— Но въ такомъ случа, моя милая матушка, вы должны поселиться какъ можно ближе ко мн.

Посл этого мы похали на его лошади на одну плантацію, которая была смежна съ его другими плантаціями, и здсь онъ помстилъ меня, какъ у себя дома. Устроивъ меня, онъ отправился къ себ, общая вернуться на другой день. Называя меня теткой, онъ поручилъ бывшимъ тутъ людямъ, повидимому его фермерамъ, относиться ко мн съ должнымъ уваженіемъ, черезъ два часа посл его отъзда, онъ прислалъ мн въ услуженіе горничную и маленькаго негра, они привезли провизію и ужинъ, такимъ образомъ, и чувствовала какъ будто меня перенесли въ другой міръ и почти начала сожалть, что привезла изъ Англіи своего ланкаширскаго мужа.

Впрочемъ, это сожалніе не могло быть искреннимъ, я такъ глубоко любила его, какъ онъ того заслуживалъ.

На другой день утромъ, только что я встала, какъ пріхалъ сынъ. Посл небольшой бесды, онъ прежде всего досталъ и отдалъ мн замшевый кошелекъ съ пятью стами пятью испанскими пистолями {Пистоль равняется 5 рублямъ.}, говоря, что эти деньги покроютъ мои дорожные расходы по путешествію изъ Англіи, потому что, хотя можетъ быть и не его дло спрашивать меня объ этомъ, но онъ полагалъ, что я не могла привезти изъ Англіи особенно много денегъ, такъ какъ этого не бываетъ съ тми, кто прізжаетъ оттуда. Затмъ онъ вынулъ духовное завщаніе своей бабушки и прочиталъ его мн, изъ него я узнала, что она оставила мн плантацію на рк Іорк съ принадлежащими къ ней лугами, скотомъ и всми угодьями, сдавъ все на храненіе моему сыну до тхъ поръ, пока онъ узнаетъ, гд я, посл моей смерти это имущество должно перейти моимъ наслдникамъ или тому, кому я пожелаю передать его, до вступленія во владніе, доходы съ имнія получаетъ мой сынъ, а если меня не окажется въ живыхъ, тогда все означенное имущество должно перейти къ моему сыну и его наслдникамъ.

Хотя эта плантація находилась очень далеко отъ плантацій сына, тмъ не мене онъ не сдавалъ ее въ аренду, а отдалъ въ завдываніе главнаго управляющаго, точно такъ же какъ и смежную съ нею плантацію отца, самъ же назжалъ туда по три или по четыре раза въ годъ.

Я спросила его, сколько, по его мннію, стоитъ эта плантація, онъ отвчалъ, что, если я захочу сдать ее въ аренду, то онъ дастъ мн за нее около 60 фунтовъ въ годъ, если же я пожелаю жить тамъ, что было бы лучше всего, тогда она можетъ приносить дохода около 150 фунтовъ въ годъ. Наконецъ, если я думаю устроиться на другомъ берегу бухты или можетъ быть возвратиться въ Англію, тогда могу сдать плантацію ему въ управленіе, и онъ будетъ присылать мн ежегодно табаку цнностью на 100 фунтовъ, а иногда и больше.

Нжное обращеніе со мной моего сына, его доброта и все, что онъ говорилъ, постоянно вызывали на моихъ глазахъ слезы радости, я плакала и едва могла сказать нсколько словъ. Наконецъ, я собралась съ силами, чтобы выразить ему свое удивленіе и радость, видя, въ какія хорошія руки моя мать передала оставленное ею состояніе. Я объяснила ему, что у меня нтъ другихъ дтей, поэтому я просила составить отъ моего имени актъ, которымъ я завщаю ему все посл моей смерти.

Между прочимъ, шутя и улыбаясь, я спросила его, почему онъ до сихъ поръ не женился. Онъ нжно отвтилъ, что въ Виргиніи очень мало женщинъ, но такъ какъ я говорила ему, что думаю возвратиться въ Англію, то онъ попроситъ меня прислать ему жену изъ Лондона.

Такова была сущность нашихъ бесдъ въ этотъ первый день, быть можетъ самый счастливый во всей моей жизни. Потомъ онъ ежедневно прізжалъ ко мн, большую часть времени проводилъ со мной и познакомилъ меня со многими своими друзьями, гд меня принимали съ большимъ почетомъ. Я нсколько разъ обдала у него, и тогда онъ старался удалять своего полуживого отца, такъ что мы никогда не видли другъ друга. Я подарила сыну золотые часы, единственная цнная вещь, которая была со мной, я просила носить и цловать эти часы, когда онъ будетъ вспоминать обо мн. Разумется, я не сказала ему, что украла ихъ у какой-то дамы, въ одномъ общественномъ зал въ Лондон, но это замчаю мимоходомъ.

Долго онъ колебался и не хотлъ брать часовъ, но я настаивала, чтобы онъ взялъ ихъ, по лондонскимъ цнамъ эти часы стоили не многимъ меньше, чмъ его кошелекъ съ пистолями, здсь же за нихъ надо было заплатить вдвое. Наконецъ, онъ взялъ отъ меня часы, поцловалъ ихъ и сказалъ, что будетъ считать себя въ долгу передо мной.

Спустя нсколько дней, онъ привезъ готовую дарственную запись и нотаріуса, я съ удовольствіемъ подписала ее и передала сыну вмст съ сотней поцлуевъ. Я уврена, что ни одна мать не совершала съ такою любовью дловыхъ бумагъ съ своимъ сыномъ, какъ я. На другой день онъ привезъ мн условіе на управленіе моей плантаціей за мой счетъ, причемъ доходы съ имнія онъ обязался передавать мн или употреблять ихъ по моему назначенію, опредливъ этотъ доходъ не мене 100 фунтовъ въ годъ. Когда все было кончено, онъ сказалъ мн, что, такъ какъ урожай этого года еще не собранъ, то я имю право получить съ него доходъ, поэтому онъ выдалъ мн 300 фунтовъ, взявъ съ меня росписку въ полученіи дохода по первое января будущаго года.

Я прожила тамъ около пяти недль, хотя у меня нашлось бы дла и на большее время. Затмъ, посл самыхъ искреннихъ доказательствъ его любви и преданности, мы разстались. Я ухала и черезъ два дня возвратилась здравой и невредимой къ своему другу квакеру.

Я привезла для нашего хозяйства трехъ лошадей съ упряжью и сдлами, нсколькихъ свиней, двухъ коровъ и много разной утвари, все это были подарки моего дорогого и любящаго сына. Я разсказала мужу подробности моего путешествія, причемъ называла сына двоюроднымъ братомъ, прежде всего я объявила, что потеряла часы, и это онъ принялъ какъ большое несчастье, потомъ я разсказала о своемъ добромъ двоюродномъ брат, о томъ, что онъ передалъ мн плантацію, которую я получила въ наслдство отъ матери и которую онъ сберегъ, все надясь рано или поздно передать ее мн, что онъ же взялъ на себя управленіе этимъ имніемъ, причемъ я вынула 100 фунтовъ, говоря, что это мой годовой доходъ съ плантаціи. Наконецъ, я показала кожаный кошелекъ съ пистолями и сказала,

— А вотъ, мой другъ, мои золотые часы!

Тогда, поднявъ руки къ небу, въ радостномъ восторг, онъ воскликнулъ: Неужели же милость Божія можетъ коснуться и такой неблагодарной собаки, какъ я!

Затмъ я показала ему все, что привезла въ шлюпк, т. е. лошадей, свиней, коровъ и различные пожитки для нашей плантаціи, все это привело его въ изумленіе и исполнило его сердце благодарностью.

Такимъ образомъ, мы продолжали работать надъ устройствомъ нашей плантаціи, пользуясь помощью и совтами своихъ друзей и преимущественно совтами честнаго квакера, мы работали съ успхомъ, такъ какъ у насъ былъ хорошій основной капиталъ, какъ я уже говорила, который теперь увеличился прибавленіемъ 150 фунтовъ. Мы выстроили у себя прекрасный домъ, увеличили число рабочихъ и распахивали каждый годъ большой участокъ земли. На второй годъ я написала моей старой гувернантк письмо, въ которомъ, подлившись съ ней радостями нашего успха, я дала указаніе, какое сдлать употребленіе изъ тхъ 250 фунтовъ, которые я ей оставила: я просила ее купить на нихъ много различныхъ товаровъ и прислать намъ. Она аккуратно исполнила мое порученіе.

На эти деньги мы получили различную одежду для меня и моего мужа, я особенно позаботилась о томъ, чтобы купить для него все, что можетъ доставить ему удовольствіе, какъ то: два прекрасныхъ длинныхъ парика, дв шпаги съ серебряными рукоятками, три или четыре превосходныхъ охотничьихъ ружья, красивое сдло съ футлярами для пистолетовъ, два пистолета, красный плащъ, словомъ вс принадлежности браваго джентльмена, какимъ онъ дйствительно и былъ, кром того мы получили много хозяйственныхъ вещей, блья, платья и пр. Остальная часть присланнаго товара состояла изъ посуды, сбруи, орудій, платья для прислуги, сукна, шерстяныхъ матерій, чулковъ, башмаковъ, шляпъ и другихъ необходимыхъ вещей. Все было куплено отчасти по указанію квакера и доставлено намъ въ цлости на корабл, на немъ прибыли къ намъ три красивыя служанки, которыхъ наняла старая гувернантка, одна изъ нихъ забеременла отъ корабельнаго матроса, какъ она призналась потомъ, и черезъ семь мсяцевъ родила здороваго мальчика.

Полученіе этого груза изъ Англіи крайне удивило моего мужа, который, разсмотрвъ все, сказалъ мн:

— Дорогая моя, что это значитъ? Я боюсь, мы много задолжали, и едва ли скоро выплатимъ такую большую сумму.

Я улыбнулась и объяснила ему, что за все это уже уплочено, потомъ я разсказала, что, не зная впередъ, что случится съ нами во время нашего путешествія, я не взяла съ собой всего капитала, а часть его оставила въ рукахъ моей подруги, но теперь, когда мы хорошо устроились, я просила ее купить все, что онъ видитъ.

Онъ былъ пораженъ моими словами и, не отвтивъ ничего, началъ что то считать по пальцамъ, потомъ сказалъ:

— Пусть теперь никто не говоритъ, что я сдлалъ промахъ, когда женился въ Ланкашир. Я думаю, что я взялъ жену съ приданымъ и, ей-Богу, съ хорошимъ приданымъ.

Вообще у насъ собралось теперь довольно значительное состояніе, которое съ каждымъ годомъ увеличивалось, потому что наша плантація преуспвала въ нашихъ рукахъ и въ теченіи восьми лтъ, которыя мы тамъ прожили, мы достигли того, что она давала не мене 300 фунтовъ годового дохода.

Спустя годъ посл перваго моего свиданья съ сыномъ, я снова отправилась къ нему получить свой доходъ съ плантаціи. Когда я высадилась на берегъ, то узнала, что мой прежній мужъ умеръ и его похоронили пятнадцать дней тому назадъ. Надо сознаться, что это была не совсмъ непріятная для меня новость, потому что теперь я смло могла объявить себя тмъ, чмъ была, то-есть замужней женщиной, такимъ образомъ, прежде чмъ разстаться съ сыномъ, я сказала ему, что думаю выйти замужъ за того джентльмена, съ которымъ живу на плантаціи, и хотя я свободна была сдлать это раньше, тмъ не мене я боялась возбудить какую нибудь исторію, непріятную для моего мужа. Мой всегда нжный, любезный и почтительный сынъ и теперь принялъ меня у себя, заплатилъ мн сто фунтовъ и снабдилъ различными подарками.

Спустя нкоторое время я дала ему знать, что вышла замужъ и пригласила къ себ, мой мужъ тоже написалъ ему очень любезное письмо, прошло нсколько мсяцевъ, когда мой сынъ пріхалъ къ намъ. Въ это время мы получили изъ Англіи товары, и я сказала ему, что все это куплено на деньги моего мужа, а не на мои.

Надо замтить, что въ то время, когда умеръ мой несчастный братъ, я откровенно разсказала мужу всю мою исторію съ нимъ, а также и то, что тотъ, кого я называла двоюроднымъ братомъ, былъ мой собственный сынъ отъ этого рокового союза. Мужъ очень дружелюбно отнесся къ этому признанію, говоря, что онъ также отнесся бы къ нему и при жизни старика.

— И въ самомъ дл, говорилъ онъ, вы не виноваты ни въ чемъ,— трудно было предвидть такое роковое недоразумніе.

Такимъ образомъ вс недоразумнія между нами уладились и мы жили такъ счастливо и такъ хорошо, какъ только можно себ представить, теперь мы состарлись, я возвратилась въ Англію и мн около семидесяти лтъ, а моему мужу шестьдесятъ восемь, я пережила на много лтъ срокъ моего изгнанія, не смотря на вс наши бдствія и несчастія, мы сохранили свое здоровье и бодрость духа. Мой мужъ остался въ Америк устроить наши дла, и сначала я думала возвратиться къ нему, но потомъ, по его желанію, я измнила свое намреніе и онъ передетъ тоже въ Англію. Здсь мы ршили провести остатокъ нашихъ дней, въ искреннемъ раскаяніи за свою дурную прошлую жизнь.

‘Русское Богатство’, NoNo 1—4, 1896

РАДОСТИ И ГОРЕСТИзнаменитой Молль Флендерсъ,

I.Мое дтство и воспитаніе у одной доброй, старой няни.

II.Мое положеніе измняется — я длаюсь барышней.— Первая любовь.

III.Мое паденіе.— Братъ моего любовника предлагаетъ мн свою руку.

IV.Мое отчаяніе и моя болзнь.

V.Мой любовникъ убждаетъ меня выйти замужъ за его брата.

VI.Я остаюсь вдовой. Я выхожу снова замужъ. Банкротство моего новаго мужа и его бгство. Мой взглядъ на положеніе женщины.

VII.Мой новый поклонникъ.— Я опять выхожу замужъ и узжаю въ Виргинію.

VIII.Исторія моей свекрови.— Я узнаю въ ней свою мать, а въ муж своего брата.— Мое отчаяніе по этому поводу.

IX.Я открываюсь своему мужу. — Я узжаю въ Англію. — Мое пребываніе въ Бат.— Новая встрча.

X.Я длаюсь любовницей моего новаго знакомаго.— Я перезжаю въ Лондонъ.— Мой любовникъ оставляетъ меня.

XII.Новые друзья.— За мной ухаживаетъ ирландскій богачъ.— Я выхожу замужъ.— Мое разочарованіе.

XIII.Мой новый мужъ оставляетъ меня.— Мы разстаемся друзьями.— Я возвращаюсь въ Лондонъ.— Я беременна.— Приготовленія къ родамъ.

XV.Я снова выхожу замужъ.— Неожиданная встрча.— Мой мужъ умираетъ. — Я въ отчаяніи.

XVI.

Перспектива нищеты и полное одиночество ршаютъ мою участь. — Я длаюсь воровкой.— Первая кража.— Мой ужасъ.— Я снова встрчаюсь съ своей акушеркой.

XVII.

Я становлюсь искусной воровкой.— Двое моихъ товарищей осуждены.— Цнная добыча на пожар.— Первая опасность.

XVIII.

Я длаюсь осторожне. — Открытіе контрабанды. — Моя извстность и происходящая отсюда опасность.— Я вновь избгаю вислицы.

XIX.

Я успокоиваюсь.— Мои похожденія въ качеств проститутки.

XX.

Я возвращаюсь къ ремеслу воровки.— Меня ошибочно привлекаютъ къ отвтственности.— Дло съ купцомъ.

XXI.

Я выигрываю процессъ.— Я обкрадываю двухъ маленькихъ леди.

XXII.

Я въ игорномъ дом.— Мои похожденія по ярмаркамъ.

XXIII.

Мое послднее покушеніе.— Меня отправляютъ въ Ньюгетъ.— Описаніе тюрьмы.— Меня навщаетъ моя гувернантка, ея заботы.

XXIV.

Мое изумленіе при встрч съ мужемъ въ тюрьм. — Меня приговариваютъ къ смерти. — Мое душевное состояніе.

XXV.

Мн замняютъ казнь ссылкой.— Свиданіе съ Ланкаширскимъ мужемъ.

XXVI.

На борт корабля.— Письмо къ моей гувернантк.— Мой мужъ отправляется вмст со мной.

XXVII.

Необыкновенная любезность нашего капитана.— Нагрузка товаровъ. — Въ дорог.— Встрча съ братомъ.