ПО СУХОМУ ПУТИ.
ПО СУХОМУ ПУТИ.
Приключеніе Чирка.
Разсказъ Э. Сетонъ-Томсона.
II.
III.
Пер. съ англійскаго Н. Ш<ишковъ>.
‘Юный Читатель’, No 14, 1902
Путешествие вокруг света. Э. Р. Циммермана. Для русского юношества. 1886 г, Циммерман Эдуард Романович, Год: 1886
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Въ густой заросли камыша, у самаго берега окаймленнаго осокой озерца, зеленокрылый чирокъ свилъ себ гнздо. Прохожій не нашелъ бы ничего хорошаго въ этой болотистой лужиц, на берегу которой росла одинокая ива и нсколько кустовъ тальника. Но для маленькой срой утки въ камышахъ и для ея сосдей — пары синичекъ въ дупл ивы это былъ райскій уголокъ, тутъ он были дома.
Весна уже прошла и начиналось лто. Маленькія синички уже вылупились изъ своихъ крохотныхъ пестренькихъ яичекъ, а десять чуть-чуть зеленоватыхъ яичекъ чирка казались своей заботливой матери не просто хорошенькими шариками, а чмъ-то теплымъ, живымъ, и въ каждомъ она слышала біеніе сердечекъ,— чуть что не пискъ своихъ дтокъ.
Еще ранней весной маленькая утка потеряла своего друга. Онъ вдругъ куда-то исчезъ, а такъ какъ всякихъ враговъ въ окрестности было слишкомъ много, то она уврена была, что онъ погибъ. Она жила теперь только для своего гнзда и уютно лежавшихъ въ немъ своихъ сокровищъ. Всю вторую половину мая она особенно внимательно за ними ухаживала, оставляя гнздо только на нсколько минутъ, когда необходимо было найти себ какую-нибудь пищу. Но и тогда она старательно укрывала яички теплымъ одяльцемъ, сотканнымъ ею изъ своего собственнаго пуха.
Какъ-то разъ утромъ, когда она только-что отплыла отъ гнзда, она услыхала зловщій трескъ въ ближайшихъ кустахъ тальника,— но она не сразу вернулась, а поплыла дальше,— и хорошо сдлала. Наскоро попозавтракавъ, она торопливо поплыла домой.
Ея сосди, синички, еще тревожно чирикали въ втвяхъ іівы, и около самаго своего гнзда она замтила большіе слды человческой ноги. Прохожій даже задлъ мимоходомъ пуховое покрывало, но, къ счастью, яйца вс остались цлы. Врагъ былъ ужасно близокъ, но ничего не замтилъ.
Дни шли, и чмъ ближе подходилъ конецъ терпливой и долгой работы маленькой насдки, тмъ все сильне становилась материнская любовь въ ея сердц, готовясь къ пріему дорогихъ маленькихъ плнниковъ, уже стучавшихъ въ прозрачныя стнки своихъ келій. Она знала, что это уже не простыя яйца, и часто по долгу разговаривала съ ними тихими, воркующими звуками. Ей чудилось иногда, что ей отвчаютъ,— если не пискомъ, то тми незамтными для нашего грубаго слуха звуками, для которыхъ у насъ нтъ названія. Чмъ же другимъ мы объяснимъ то, что едва вылупившіеся утята уже знаютъ много словъ незамысловатаго чирячьяго языка.
Благополучно миновали вс опасности перваго времени высиживанья, но быстро надвигалась еще одна, и самая тревожная. Наступила долгая засуха. Нсколько недль уже не было ни капли дождя, и бдная матка-чирокъ съ ужасомъ видла, какъ съ каждымъ днемъ все больше и больше высыхало озерцо. Уцлвшая еще лужа воды была окаймлена широкой полосой срой, растрескавшейся грязи. Если скоро не пойдутъ дожди, то маленькому выводку придется начать свою жизнь большимъ и опаснымъ сухопутнымъ путешествіемъ.
Дождя, однако, все не было, и въ послдніе дни своей работы чирокъ видлъ передъ собой уже не озеро, а плоское пространство высыхающей грязи.
Наступилъ, наконецъ, давно желанный день. Маленькія фарфоровыя келейки раскрылись одна за другой, и въ каждой было по маленькому чирочку: десять клубочковъ пестраго пуха, десять шариковъ желтаго плюша, десять золотыхъ ларчиковъ, въ которыхъ драгоцнная искра жизни блестла въ черныхъ брилльянтовыхъ глазкахъ!
Но какъ жестока-была судьба! Необходимо было какъ можно скоре добраться до ближайшей воды, иначе утятамъ грозила неминуемая смерть. Они могутъ не сть ничего нсколько часовъ по выход изъ яицъ, но затмъ, если не дать имъ пищи, которую они находятъ только въ вод — они жить не могутъ. А до самаго близкаго пруда было почти три четверти версты. Бдной утк и надо было ршить: выдержатъ ли ея крохотныя дтки такой трудный переходъ? Опасностей было множество, даже если у малютокъ и достанетъ силъ: кобчики, коршуны, лисы, хорьки, зми и даже крысы смотрятъ на утятъ, какъ на свою законную добычу.
Все это нашъ чирокъ отлично зналъ, и поэтому, какъ только ея милый выводокъ обсохъ, согрлся и ожилъ, она повела его въ траву. Такой поднялся пискъ, когда маленькіе желтые птенчики стали пробираться, спотыкаясь и падая, между густыми стеблями осоки, которая для нихъ была настоящимъ лсомъ! Однимъ глазомъ матка присматривала за всмъ десяткомъ своихъ дтокъ, а другимъ — зорко смотрла впередъ,— во всемъ мір друзей у нея не было. Вс безчисленныя живыя существа были или врагами ея семейки, или, въ лучшемъ случа, совсмъ ею не интересовались.
Долго, долго карабкались утята по трав, прежде чмъ добрались до росшей на пригорк осиновой рощицы, гд могли, наконецъ, остановиться и отдохнуть. Самый маленькій изъ утятъ, хотя храбро пробирался вмст съ другими черезъ траву, такъ усталъ и ослабъ, что плоха была надежда довести его до спасительнаго пруда. Когда выводокъ отдохнулъ, матка тихонько сказала ‘куа-жъ’, что по-утиному значитъ ‘пойдемте, дтки’, и утята опять побжали, смшно переваливаясь, по мягкой трав, обходя прутья и сучки, или спотыкаясь черезъ нихъ. Каждый утенокъ нжно попискивалъ, пока дло шло хорошо и пищалъ жалобно, если запутывался въ высокой трав.
Наконецъ они дошли до широкой открытой поляны. Идти тутъ было очень легко, за то грозила большая опасность отъ ястребовъ и коршуновъ. Въ опушк заросли утка долго простояла, внимательно оглядываясь во вс стороны, прежде чмъ ршилась повести свой выводокъ черезъ поляну. Убдившись, что все спокойно, она дала сигналъ своему маленькому отряду начать походъ черезъ эту великую пустыню, шириной саженъ пятьдесятъ. Малютки бодро пошли за матерью, вытянувъ вверхъ свои крохотныя желтыя тльца и приподнявъ, точно руки, маленькіе зачатки крылышекъ.
Осторожный чирокъ хотлъ сразу совершить весь этотъ опасный переходъ черезъ поляну, но скоро увидлъ, что это совсмъ невозможно. Только самые сильные изъ утятъ поспвали за ней, а другіе отставали все больше и больше. Выводокъ скоро представлялъ уже процессію, длиной аршинъ въ девять, а самый слабый утенокъ едва тащился еще аршина на три позади всхъ.
Поневол пришлось сдлать еще привалъ на совершенно открытомъ мст. Бдные пискуны, задыхаясь, одинъ за другимъ приползли къ матери, которая накрыла ихъ и лежала совершенно неподвижно, полная заботы, пока они снова опять не отдохнули. Тогда она опять повела ихъ впередъ, тихо квакая: ‘смле, смле, дорогія мои дточки’.
Оставалось еще больше половины пути до пруда, а трудный переходъ уже сильно утомилъ утятъ и они едва брели черезъ поляну, пробираясь къ заросли тальника, шиповника и ежевики. Выводокъ снова вытянулся длинной лентой, и опять слабый утенокъ далеко отсталъ отъ своихъ братьевъ. Вдругъ надъ поляной низко пролетлъ громадный ястребъ-утятникъ. ‘Ложитесь!’ тихо крякнула матка, и вс утята сразу плотно прижались къ земл, вс, кром послдняго. Онъ такъ отсталъ, что не слыхалъ тихаго приказанія матери, и все силился догнать остальныхъ. Ястребъ вдругъ опустился схватилъ въ когти и быстро унесъ надъ кустами жалобно пищавшаго утенка. Бдная мать могла только въ нмомъ отчаяніи смотрть, какъ злой хищникъ спокойно и безнаказанно уносилъ вдаль ея несчастнаго дтеныша. Однако нтъ, не совсмъ безнаказанно! Когда ястребъ, съ утенкомъ въ когтяхъ, полетлъ прямо къ своему гнзду, его замтилъ сидвшій вблизи пруда большой зимородокъ и храбро, крикнувъ свой боевой кличъ, бросился за хищникомъ.
Ястребъ сильно прибавилъ быстроты полета, но зимородокъ не отставалъ отъ него, маленькій, горячій и безстрашный герой преслдовалъ крупнаго, тяжелаго и трусливаго разбойника. Дальше и дальше уносились они, причемъ зимородокъ явно настигалъ своего врага съ каждымъ взмахомъ крыльевъ, скоро оба скрылись изъ виду, и пересталъ уже доноситься звонкій голосъ преслдователя.
Велико было горе чирка-матери. Но задумываться ей было некогда, еще девять дтенышей требовали все ея вниманіе. Она какъ можно скоре повела ихъ къ кустамъ, гд они могли, наконецъ, вздохнуть свободно.
Посл этого она уже почти все время вела ихъ перелсками и высокимъ бурьяномъ. Еще около часу продолжался походъ, прерываемый разными мелкими тревогами и частыми отдыхами. Хорошо, что до пруда было уже очень близко, такъ какъ маленькіе путешественники были совсмъ измучены, крохотныя лапки ихъ были исколоты и исцарапаны въ кровь, и они брели уже изъ послднихъ силъ. Подъ высокимъ и тнистымъ кустомъ они сдлали послдній привалъ и, хорошо отдохнувъ, плотной кучкой пустились черезъ послднюю полянку, за которой росли высокіе осокори и осины, затнявшіе берега пруда.
Они такъ и не замтили, что за ними по пятамъ шла смерть въ очень грозномъ вид. Большая красная лисица напала на слдъ утинаго выводка. Ея тонкое чутье сразу указало ей близость вкусной добычи, которую оставалось только найти и състь. Она быстро и безшумно побжала по слду, и скоро маленькій выводокъ былъ уже у нея на виду. Еще минута, и лисица настигла бы утятъ и легко придушила бы ихъ съ маткой, но иногда и въ одну минуту обстоятельства сильно измняются.
Легонькій втерокъ навялъ что-то такое, отъ чего лиса вдругъ остановилась, припала къ земл, вновь осторожно потянула воздухъ и, убдившись, что врное чутье и на этотъ разъ говоритъ то же самое, бросилась бжать со всхъ ногъ въ лсъ.
Такъ миновала благополучно самая страшная, самая неотразимая опасность, и чирочекъ-матка, несмотря на все ея напряженное вниманіе, даже и не замтила ее.
Малютки весело бжали за маткой, которая быстро вела ихъ черезъ послднюю открытую полянку.- За нею уже виднлся длинный заливъ пруда, и чирокъ радостно ободрялъ своихъ дтокъ: ‘пойдемте, милые, теперь близко!’
Но, къ несчастью, эта полянка была тмъ, что люди называютъ ‘дорогой’. По об стороны ея тянулись два узкихъ и глубокихъ оврага съ крутыми стнками,— люди зовутъ ихъ ‘колеями’, и вотъ въ первую же колею упало четверо утятъ. Остальные кое-какъ перескочили, но другая колея была еще глубже и шире, и въ нее попали послдніе пятеро чирятъ.
Вотъ былъ ужасъ! Выбраться изъ колеи никакъ не могли слабенькіе и усталые птенчики, а колеи тянулись по об стороны повидимому безъ конца. Бдная матка не знала, что придумать, чтобы выручить дтей. Вся семейка была въ отчаяніи, утка жалобно квакала, умоляя дтокъ карабкаться изъ всхъ силъ, и безпомощно бгала отъ одной колеи къ другой. Вдругъ на дорог, въ нсколькихъ шагахъ отъ нея появился тотъ, кого чирокъ боялся больше всего на свт, самый злой врагъ всхъ дикихъ утокъ:— высокій человкъ съ ружьемъ.
Несчастная утка бросилась въ траву почти къ самымъ ногамъ его и захлопала крыльями. Не пощады она просила, а только притворялась раненой, надясь увлечь за собой страшнаго врага и отвести его подальше отъ дтокъ. Но человкъ давно зналъ эти хитрости, онъ не пошелъ за уткой, а остановился и сталъ внимательно смотрть кругомъ. Почти тотчасъ же онъ замтилъ крохотныхъ утятъ, прижавшихся къ самому дну глубокой колеи. Онъ тихо наклонился, снялъ шляпу и осторожно собралъ въ нее всхъ утятъ. Какъ они жалобно пищали, бдняжки.
Несчастный чирокъ не зналъ, что длать отъ ужаса. Она видла ясно, что теперь всхъ ея бдныхъ малютокъ сразу истребятъ, и въ отчаяньи билась грудью объ землю у самыхъ ногъ безжалостнаго великана.
Страшный человкъ пошелъ къ пруду — наврно, чтобы запить утятъ, когда онъ ихъ проглотитъ, думала мать. Онъ снова наклонился, и черезъ минуту весь маленькій выводокъ весело и свободно заполоскался въ свжей вод!
Матка тотчасъ вылетла на тихую гладь пруда и тревожно позвала дтокъ. Они со всхъ ногъ бросились къ ней. Она не знала, что этотъ страшный великанъ ея лучшій другъ, не знала, что это его шаги заставили броситься въ чашу кравшуюся за выводкомъ лисицу, она знала только, что весь родъ людской всегда преслдовалъ и убивалъ ея родныхъ, и потому до конца продолжала его бояться и ненавидть.
Стараясь какъ можно дальше и скоре увести отъ него своихъ дтей, она поплыла съ ними на середину пруда. Это была крупная ошибка, такъ какъ сразу привлекла на утятъ вниманіе другихъ, гораздо боле опасныхъ враговъ. Ихъ опять увидлъ большой болотный ястребъ и тотчасъ пустился въ погоню за ними, въ увренности, что въ каждую лапу захватитъ по утенку.
‘Бгите въ камыши!’ крякнула утка, и вс утята бросились въ разсыпную, изо всхъ силъ шлепая по вод своими усталыми лапками. ‘Бгите, бгите!’ кричала мать. По ястребъ уже вислъ надъ ними и спастись было невозможно, такъ какъ нырять утята еще не выучились.
Вдругъ, въ ту минуту, когда ястребъ уже бросился на утятъ съ выпущенными когтями, чирокъ изо всей силы ударилъ крыльями и лапками по вод и окатилъ ястреба съ головы до хвоста. Высоко взметнулся испуганный хищникъ, отряхая воду съ крыльевъ. ‘Бгите, не останавливайтесь!’ крякнулъ чирокъ своимъ дткамъ. Они и не останавливались, но до камышей было еще не близко, и ястребъ вновь бросился къ нимъ. Но снова его встртилъ цлый снопъ водяныхъ брызгъ. Три раза пытался онъ схватить утятъ и три раза храбрая мать окатывала и ослпляла его водой, пока, наконецъ, утята не скрылись въ непроницаемой чащ камыша. Тогда озлобленный ястребъ бросился ца матку, но она чудно ныряла, и передъ самымъ его носомъ булькнула въ воду, и опять всплыла только далеко въ камышахъ. Нжно позвала она: ‘квакъ, куа-жъ’, и вс девять усталыхъ маленькихъ утятъ собрались къ ней окруживъ ее плотной стайкой.
Но это еще не все. Только-что они начали жадно питаться безчисленными водяными наскомыми, которыми кишлъ прудъ, какъ вдали послышался слабый пискъ.
Чирокъ снова тихонько позвалъ: ‘ква-жъ’. И спокойно работая лапками, какъ взрослый, изъ осоки выплылъ ея десятый утенокъ, котораго унесъ было съ поляны ястребъ. Оказывается, что зимородокъ надъ самымъ прудомъ настигъ хищника, который при первомъ удар клюва крикнулъ отъ боли и выпустилъ изъ когтей свою добычу. Къ счастью, утенокъ не былъ пораненъ когтями и, упавъ въ воду, быстро скрылся въ камыши, откуда выплылъ, услыхавъ голоса матери и братьевъ.
Вся семейка счастливо прожила въ камышахъ стараго пруда, пока вс утята выросли, выучились плавать и нырять и, наконецъ, осенью свободно улетли на своихъ крыльяхъ въ теплые края.