П. П. Семенов-Тян-Шанский
Путешествие в Тянь-Шань в 1856—1857 годах
ОГЛАВЛЕНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/sem01.jpg)
П. П. Семёнов-Тян-Шанский
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/sem02.jpg)
Путешествие в Тянь-Шань в 1856-1857 годах, Семенов-Тян-Шанский Петр Петрович, Год: 1908
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский
Мемуары. Том второй
М., ОГИЗ, 1946
Первое издание, просмотренное Л. С. Бергом со вступительной статьей Н. Г. Фрадкина
Н. Г. Фрадкин. Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский
Заключение Парижского мира.— Моя поездка в деревню и возвращение.— Первые мероприятия Александра II.— Поддержка, оказанная моему путешествию Географическим обществом.— Переезд Нижний — Казань.— Кунгур — Урал и Екатеринбург.— Западно-Сибирская низменность.— Сибирская езда и некоторые особенности местного населения.— Ишимская степь.— Иртыш и Омск.— Генерал-губернатор Гасфорт.— Потанин и Валиханов.— Барабинская степь и Каинск.— Переправа через Обь в Бердском.— Барнаул.— Путешествие на Алтай.— Колыванское озеро.— Змеиногорск.— Реки Уба и Ульба и окружающие их белки.— Риддерск и Ивановский белок.— Путь в Семипалатинск
Семипалатинск.— Встреча с Ф. М. Достоевским.— Путь к югу.— Ая-гуз.— Лепсинский форпост.— Семиреченский Алатау.— Арасан.— Копал.— Полковник Абакумов.— Чоло-казаки.— Хребет Аламан.— Река Или.— Укрепление Верное.— Заилийский Алатау.— Вид на Тянь-шань.— Озеро Иссык-куль.— Река Чу.— Буамское ущелье.— Каракиргизы.— Возвращение в Верное.— Поездка в Кульджу.— Возвращение через Копал в Семипалатинск.— Вторичная встреча с Ф. М. Достоевским.— Возвращение в Барнаул.
Мое пребывание в Барнауле зимой 1856—1857 годов и посещение меня Ф. М. Достоевским.— Моя поездка в Омск и переговоры с Г. И. Гасфортом.— Прибытие в Семипалатинск и встреча с Достоевским и художником Кошаровым.— Переезд через Копал и Приилийскую равнину в Верное.— Заилийский край.— Вторичное путешествие в Тянь-шань.— Политическое положение иссыккульского бассейна.— Отъезд.— Озеро Джассыл-куль.— Суд биев и моё в нем участие.— Гостеприимство султана Али и его сына Аблеса.— Султан Тезек.— Мерке.— Прибытие к султану Бурамбаю и помощь, нами ему оказанная
Мое выступление в 1857 году с казачьим отрядом в глубь Тянь-шаня.— Перевал Санташ.— Пленники богинцы.— Река Ак-су.— Встреча с сары-багишами у реки Каракола.— Заукинский горный проход и верховья Нарына.— Мертвое поле битвы.— Пещеры.— Иссыккульская бухта Кызил-су и берега этого озера.— Река Тюп.— Истоки Нарына.— Древние усуни.— Альпийские луга.— Кунгей и Терскей Алатау.— Встреча с сарыбагишской барантой.— Табульгатинский перевал.— Поездка на верховья рек: Кок-джара и Сары-джаса.— Дуана.— Хан-тенгри и его ледники.— Река Текес.— Мое посредничество между Бурамбаем и Умбет-Али и четыре пленницы.— Весть о гибели Адольфа Шлагинтвейта в Кашгаре.— Поездка на Мусарт и экспедиция на выручку Тезека.— Курментинский перевал.— Реки Чилик и Тургень.— Возвращение в Верное.— Обратный путь.— Илийская равнина.— Поездка к Тезеку.— Лепса.— Озеро Ала-куль.— Тарбагатай.— Возвращение в Семипалатинск.— Барнаул.— Омск.— Возвращение в Петербург
Список печатных работ П. П. Семёнова-Тян-Шанского
Предлагаемое советскому читателю первое издание полного описания путешествия на Тянь-шань знаменитого русского географа Петра Петровича Семёнова, получившего впоследствии добавление к своей фамилии Тян-Шанский, позволит прочитать одну из замечательных страниц в развитии русской науки.
П. П. Семёнов был первым из исследователей, проникших в глубь загадочной для его современников горной страны Тянь-шань. Он первый начертил схему хребтов Тянь-шаня, исследовал озеро Иссык-куль, открыл верховья Сыр-дарьи, увидел горную группу Тенгри-таг и величественную пирамиду Хан-тенгри, первый достиг ледников, берущих начало в группе Тенгри-таг, первый установил, что река Чу берёт начало не из Иссык-куля, как думали современные Семёнову учёные, опроверг мнение А. Гумбольдта о вулканическом происхождении Тянь-шаня, доказал, что вечные снега лежат на Тянь-шане на очень большой высоте, первый установил вертикальные природные пояса Тянь-шаня, открыл десятки новых, неизвестных науке видов растений, первый увидел живых архаров.
Но не только открытия нового ставят Петра Петровича Семёнова-Тян-Шанского в первый ряд мировых учёных. Он свои экспедиции совершил по совсем новой методике географических исследований. Дальше мы подробнее остановимся на ней, здесь же скажем, что эта методика явилась тем фундаментом, на который опирались другие прославившие русскую науку исследования, выдвинувшие её вперёд в мировой географии,— Пржевальского, Роборовского, Козлова, Потанина, Певцова и других.
Обстоятельства жизни Петра Петровича сложились так, что путешествие в Тянь-шань в 1856—1857 гг. осталось единственным его крупным полевым исследованием. Экспедицию 1860—1861 гг. не удалось ему осуществить. Но будучи с 1873 по 1914 гг. председателем Русского Географического общества и находясь большей частью в Петербурге, Пётр Петрович вкладывал свои мысли, свои мечты, свои стремления в десятки далеких экспедицией, он передал свой идеи Пржевальскому, Потанину, Мушкетову, Краснову, Бергу и многим другим исследователям Центральной Азии и Средней Азии, и в их работах в какой-то степени воплощены широкие географические идеи Петра Петровича, его организаторский талант, его смелость, неукротимая сила научных обобщений.
П. П. Семёнов-Тян-Шанский, без сомнения, является классиком русской географии, и по его работам наша молодёжь может и должна учиться комплексности географического исследования, целеустремлённости научной работы, простоте и образности географической характеристики, широте и смелости обобщений, опирающихся на тщательно собранный фактический материал.
‘Путешествие в Тянь-шань’ интересно не только для географов. Самые разнообразные читатели с удовольствием прочтут замечательные описания путешествий Семёнова-Тян-Шанского. Ещё до путешествия на Тянынань, в 1856 г., Пётр Петрович написал в предисловии к первому тому ‘Землеведения Азии’ Карла Риттера: ‘До тех пор, пока отечественные учёные не будут облекать содержание науки в формы родного языка, они останутся чуждою отечественному развитию кастою египетских жрецов, может быть, с познаниями и стремлениями к высокому, но без благотворного влияния на своих соотечественников’. ‘Стремлением каждого учёного, если он не желает остаться холодным космополитом, а хочет жить одной жизнью со своими соотечественниками, должно быть, кроме старания подвинуть абсолютно вперёд человеческое знание, ещё и желание ввести его сокровища в жизнь народную’. ‘Путешествие в Тянь-шань’ именно так и написано, чтобы войти в жизнь народную — прекрасным русским языком, красочно, сильно и просто, с мыслями ясными и глубокими. Книга Семёнова-Тян-Шанского возбуждает любовь к родине, гордость за её смелых и энергичных исследователей, которые первыми открыли науке те чудесные уголки страны, где теперь наблюдаем напряженную хозяйственную, политическую, культурную жизнь советских людей.
‘Путешествие в Тянь-шань’ было написано Петром Петровичем Семёновым-Тян-Шанским уже в преклонном возрасте — на 81-м году жизни по дневникам 1856—1857 гг. За день работы П. П. обрабатывал день из дневников своих путешествий. По точности и свежести записей ‘Путешествие в Тянь-шань’ является ценным историческим документом, отражающим жизнь России почти сто лет назад.
Пётр Петрович Семёнов родился в 1827 г. в помещичьей семье Семёновых в Рязанской губернии.
Можно предположить, как, например, это делает Л. С. Берг, что страсть к путешествиям и любовь к географии зародились у Семёнова ещё в раннем детстве. Этот вывод подсказывается мемуарами самого Семёнова, в которых он на склоне своей жизни с глубоким чувством вспоминает детские впечатления об окружавшей его природе, первую свою съемку для разбивки сада, проделанную в 10-летнем возрасте, и первые детские экскурсии.
С 15 до 18 лет Семёнов учился в военной школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, в которой, так же как и в детстве, особенно увлекался естественными науками. Окончив эту школу, он отказался от военной карьеры и поступил вольнослушателем в университет. В 1851 г. Семёнов защитил магистерскую диссертацию по ботанике, материал для которой был им собран в 1849 г. во время ботанических исследований в чернозёмных губерниях.
Юношеские годы Семёнова совпали со знаменательным событием в истории русской географической науки. В 1845 г. было основано Русское Географическое общество. К числу основателей общества принадлежали такие крупные географы, как К. И. Арсеньев, Ф. П. Литке, И. Ф. Крузенштерн, К. М. Бэр, А. И. Левшин и другие. Уже к концу первого года деятельности Общества в составе его числились 144 члена. В 1849 г. в члены Общества был избран молодой Семёнов.
Все этапы дальнейшей географической деятельности Семёнова нераздельно связаны с историей Русского Географического общества. С 1850 по 1856 гг. П. П. Семёнов был в Обществе секретарём отделения физической географии, с 1856 по 1860 гг.— помощником председателя и с 1860 по 1873 гг.— председателем этого отделения.
В 1873 г. П. П. Семёнов был избран председателем Общества и оставался его руководителем до конца своей жизни — 1914 г., то есть в течение 41 года.
Ю. М. Шокальский, ставший после смерти Семёнова председателем Географического общества, писал впоследствии о Семёнове: ‘Для нас, старых работников Общества, имена ‘Пётр Петрович’ и ‘Географическое общество’ — нераздельны’.
Почти в тех же словах отзывался о Семёнове другой крупный русский географ Л. С. Берг, являющийся председателем Географического общества в настоящее время: ‘В представлении нашем, старых членов Общества, Географическое общество и Пётр Петрович — понятия нераздельные и не разделимые, это почти что синонимы’.
Несомнено, что работа в Географическом обществе имела решающее значение для быстрого формирования П. П. Семёнова как географа. Сам он впоследствии блестяще охарактеризовал значение подобной деятельности в воспоминаниях об одном из членов Географического общества — Н. А. Милютине, кипучая деятельность которого, по словам Семёнова: ‘… была для него, можно сказать, эквивалентом высшего академического образования. Целый ряд слышанных им в Обществе научных бесед и сообщений, личные сношения с первоклассными русскими учёными и пользование обширной библиотекой вполне заменили ему чтение профессорских лекций, а предпринятые им собственные научные работы помогли ему усвоить строгие научные методы исследований’. Эти слова с известным правом можно было бы применить к самому Семёнову, с той разницей, что его первоначальную деятельность в Географическом обществе пришлось бы назвать не эквивалентом (заменой) академического высшего образования, а вторым специальным образованием после Петербургского университета.
Уже в первые годы пребывания П. П. Семёнова в Географическом обществе проявилась отличительная черта всей его дальнейшей научной деятельности — замечательная многосторонность научных интересов. Первые самостоятельные работы Семёнова относились к различным отраслям естественных наук. В своей геологической работе, относящейся к Европейской России, П. П. Семёнов, по мнению В. А. Обручева, ‘впервые констатировал распространение центральной русской девонской полосы за реками Дон и Воронеж’. В ‘Придонской флоре’ Семёнов обобщил результаты своих ботанических исследований, охвативших бассейн Дона. В работе о Новой Калифорнии он дал географическое описание обширной территории, основанное на изучении литературных источников. Выступления Семёнова в Русском Географическом обществе, его записки и рецензии относились к самым разнообразным вопросам — от космогонии до зоологической географии.
Наиболее значительную из ранних работ Семёнова, выполненных до путешествия 1856—1857 гг., представляет перевод первого тома ‘Землеведения Азии’ Риттера и создание ‘Дополнений’ к нему. В 1850 г. Совет Географического общества вынес решение о переводе отдельных частей риттеровского ‘Землеведения Азии’, относящихся к Азиатской России и странам, с ней сопредельным. К этому переводу должны были быть составлены дополнения по новым источникам, накопившимся после выхода ‘Землеведения Азии’. Перевод и дополнение частей, относящихся к Южной Сибири и всей внутренней Китайской Азии, взял на себя Семёнов. Значительная часть работы по переводу была проделана им ещё в 1851—1852 гг. В дальнейшем работа продолжалась уже за границей.
Семёнов находился за границей с 1853 по 1855 гг. В Берлинском университете он слушал лекции Риттера и Дове, много работал по геологии, как слушатель Бейриха и Розе и как помощник Бейриха в его летних работах по геологическим съёмкам.
В эти же годы он совершал многочисленные экскурсии, имевшие особое значение в подготовке его как путешественника-исследователя горных стран. ‘…Притягивали меня к себе горы, которых я, изучивши вполне географию в теории, не видал в своей жизни’,—вспоминает он в своих мемуарах. Семёнов побывал на Гарце, Семигорье, в Вогезах.
Осенью 1853 г. ‘много путешествовал пешком по Швейцарии, в особенности в Бернских Альпах и на озёрах Тунском, Бриенцком и Фирвальдштедтском’.
Вторично Семёнов был в Швейцарии весной 1854 г. На этот раз он посетил ‘Фирвальдштедтское озеро и горные проходы, ведущие в Италию и Валлис: Сен-Готард, Сён-Бернар, Гримзель, Фурку и другие, совершая все свои пути пешком, без проводника, с компасом и Бедекером’ и нередко проделывая до 50 вёрст в один день. В 1854 г. Семёнов наблюдал извержение Везувия, на который ещё до его извержения совершил 17 восхождений.
Во время своего пребывания за границей Семёнов продолжал работу над ‘Дополнениями’ к ‘Землеведению Азии’. Карл Риттер, ‘познакомившись со мной, чрезвычайно полюбил меня, как своего переводчика и комментатора, и отсылал ко мне всех интересовавшихся географией застенной Китайской империи и вообще Центральной Азии, говоря им, что с настоящим положением географических сведений об этих частях Азии я знаком ближе, чем он сам’,— так вспоминал потом эти годы Семёнов.
Весной 1855 г. Семёнов вернулся в Россию. В Петербурге он завершил свою работу над ‘Дополнениями’ и опубликовал несколько статей на различные темы. Вышедшее в 1856 г. издание первого тома ‘Землеведения Азии’, с написанными им дополнениями, Семёнов снабдил обширным ‘Предисловием переводчика’, замечательным, в частности, тем, что в нём были изложены взгляды Семёнова на географию и дано определение географии как особой науки.
В ‘Предисловии переводчика’ Семёнов выступил с изложением своих взглядов на географию, как уже сложившийся в значительной степени учёный.
Такова в самых общих чертах та биографическая канва, которую необходимо иметь в виду, говоря о формировании Семёнова как географа, в первые годы его литературно-географической деятельности, предшествовавшие путешествию в Тянь-шань.
1856—1857 гг. занимают совершенно особое место в географической деятельности Семёнова. Это — годы его знаменитого путешествия, положившего начало последующим экспедициям в Центральную Азию плеяды замечательных русских путешественников-географов второй половины XIX в.: Пржевальского, Роборовского, Козлова, Потанина, братьев Грумм-Гржимайло и других.
Сведения о Тянь-шане, которыми располагала европейская географическая наука к середине XIX в., хорошо охарактеризованы в немногих словах Г. Е. Грумм-Гржимайло: ‘К пятидесятым годам прошлого столетия всю сумму европейских сведений о Небесном хребте китайцев давала риттерова Азия, а наглядно — карты д’Анвилля в позднейшей переработке Клапрота. Эти знания если не равнялись нулю, то были ничтожны…’. Насколько ничтожными были эти знания, лучше всего можно видеть из простого перечисления тех материалов, на которых основывались географы в своих описаниях и картографических изображениях Тянь-шаня. Воспользуемся кратким перечислением их, сделанным самим Семёновым в одной из его статей о Тянь-шане: ‘…. факты, разработанные… лучшими учёными нашего века, были скудны и недостаточны, они записаны случайно и отрывочно людьми, проезжавшими через эти страны не с научными целями и даже совершенно чуждыми науке, как, например, китайскими путешественниками, преимущественно из миссионеров буддизма IV—VII вв., и объездных чиновников новейших времён, и русско-татарскими купцами, которые следовали со своими караванами для торговых целей двумя определёнными путями — в Малую Бухарию или Кашгарию. Только китайская комиссия XVIII в. для картографической съемки Си-Юй (или западных земель) в царствование Кян-Лунь, определившая даже один астрономический пункт на озере Иссык-куле, могла иметь несколько более научный характер, потому что в голове её стояли европейские миссионеры-иезуиты. Однако и эти последние, сколько мне известно, не оставили никаких собственных реляций о путях своих около системы Тянь-шаня, и карты их, кроме астрономических пунктов, основаны на сухих, голословных маршрутах их китайских помощников’.
Наибольший интерес из китайских источников представляли свидетельства путешественника VII в. Сюань-цзана, который пересёк восточный Тянь-шань с юга на север через Мусарт, долину озера Иссык-куль и вышел в долину реки Чу.
Сюань-цзан дал краткое, но для своего времени очень содержательное и правдивое описание природы Тянь-шаня.
Об озере Иссык-куль, например, Сюань-цзан писал: ‘С востока к западу оно очень длинно,с юга на север коротко. С четырёх сторон оно окружено горами, и множество потоков собирается в нём. Воды его имеют зеленовато-чёрный цвет и вкус её в одно время и солёный и горький. То оно бывает спокойно, то на нём бушуют волны. Драконы и рыбы обитают в нём вместе’.
Из всех китайских источников описания Сюань-цзана, по удачному выражению Краснова, ‘первый и единственный источник, заслуживающий доверия и подробно характеризующий природу страны’. Другие оригинальные источники отличались не только крайней скудостью фактического материала, но также и недостоверностью его.
‘Загадочный Тянь-шань’ — это выражение было так же распространено по отношению к Тянь-шаню, как выражение ‘terra incognita’ по отношению к Центральной Азии. Гумбольдт развивал теорию вулканизма Тянь-шаня. Тянь-шань, по Гумбольдту, должен был представлять высокий снеговой хребет с альпийскими ледниками на своих вершинах и огнедышащими вулканами, расположенными вдоль всего хребта, от Туркестана до Монголии.
Мысль о тяньшанской экспедиции зародилась у Семёнова еще накануне поездки в Европу. Сам он так пишет об этом в первом томе своих мемуаров: ‘Работы мои по азиатской географии привели меня… к обстоятельному знакомству со всем тем, что было известно о внутренней Азии. Манил меня в особенности к себе самый центральный из азиатских горных хребтов — Тянь-шань, на который еще не ступала нога европейского путешественника и который был известен только по скудным китайским источникам… Проникнуть в глубь Азии на снежные вершины этого недостигаемого хребта, который великий Гумбольдт, на основании тех же скудных китайских сведений, считал вулканическим, и привезти ему несколько образцов из обломков скал этого хребта, а домой — богатый сбор флоры и фауны новооткрытой для науки страны — вот что казалось самым заманчивым для меня подвигом’.
Свои последующие занятия по географии и геологии, экскурсии в ледниковых областях Швейцарии и изучение итальянских вулканов Семёнов рассматривал прежде всего как подготовку к будущему путешествию. ‘П. П. Семёнов, готовясь к задуманному путешествию, обратил особенное внимание на изучение древнейших (палеозойских) формаций, распространения которых ожидал в Центральной Азии, а также на петрографическое изучение пород кристаллических, но, имея в виду предположения Гумбольдта о распространении вулканических пород и явлений в Тянь-шане, счёл необходимым ещё направиться осенью 1854 года в Италию, и остался там несколько месяцев для изучения вулканических пород и явлений в окрестностях Неаполя, где в то время происходило извержение Везувия’ — так описывается подготовка Семёнова к его путешествию в ‘Истории полувековой деятельности Русского Географического общества’.
О задуманном путешествии на Тянь-шань Семёнов сообщил во время своего пребывания в Берлине Гумбольдту и Риттеру. Оба они, как вспоминает Семёнов, благословляя его на трудный путь, ‘не скрывали своих сомнений относительно возможностей проникнуть так далеко в сердце азиатского материка’. Однако Семёнов твердо решил добиться намеченной цели. Возвратившись в Россию, он закончил издание первого тома ‘Землеведения Азии’ и получил согласие Совета Географического общества о снаряжении его в экспедицию ‘для собрания сведений о тех странах, к которым относятся два следующих, уже переведённых им тома риттеровой Азии, а именно томы, относящиеся до Алтая и Тянь-шаня’ — писал потом он сам. Не сообщая никому прямо о своём намерении проникнуть на Тянь-шань, Семёнов указывал, что для дополнений к ‘Землеведению Азии’ ему необходимо лично посетить некоторые из местностей, которые описаны в переведённых им томах.
В начале мая 1855 г. Семёнов выехал в экспедицию. В июне он был уже в Барнауле. Детальное описание самого хода экспедиции читатель увидит, прочтя эту книгу. Однако, для характеристики соответствующих географических обобщений Семёнова необходимо остановиться вкратце на отдельных этапах его путешествия.
Первоначально Семёнов рассчитывал в течение лета 1856 г. производить исследования на Алтае и лишь затем направиться к Иссык-кулю. Однако трёхнедельная болезнь в Змеиногорске заставила его ограничиться в своём путешествии по Алтаю обзором его западной окраины с тем, чтобы иметь возможность в течение осени проникнуть на Иссык-куль. Он посетил Ульбинскую и Убинскую долины, важнейшие рудники, и, совершив восхождение на один из высших белков близ Риддерска — Ивановский, направился через Семипалатинск в укрепление Верное, построенное незадолго до его путешествия (теперешний город Алма-Ата). ‘Я проехал медленно всю обширную и интересную страну от Семипалатинска до Копальского Укрепления, останавливаясь везде, где только того требовали интересы науки землеведения. В двух местах мне удалось восходить на вершины высоких гор, близкие пределам вечного снега и покрытые вечноснежными пятнами, а именно в цепи Каратау близ самого Копала и в цепи Аламак, далеко за Копалом близ реки Коксу…’,— писал Семёнов в первом своём письме, посланном в Русское Географическое общество.
Из Верного Семёнов совершил две поездки на Иссык-куль. В первую свою поездку, пройдя через горные проходы Заилийского Алатау, он достиг восточной оконечности Иссык-куля. Маршрут второй его поездки на западную оконечность озера проходил через Кастекский перевал и Буамское ущелье. В своём втором письме, посланном в Русское Географическое общество после окончания этого маршрута, Семёнов писал: ‘Вторая моя большая поездка на реку Чу успехом своим превзошла мои ожидания: мне не только удалось перейти Чу, но даже и достигнуть этим путем до Иссык-куля, т. е. западной его оконечности, на которую еще не ступала нога европейца и до которой не коснулись никакие научные исследования’. До наступления зимы Семёнов успел ещё побывать в Кульдже и затем снова, проехав через Семипалатинск, он вернулся в Барнаул в ноябре 1856 г.
Весной 1857 г. Семёнов вновь прибыл в Верное вместе с художником Кошаровым (учителем рисования Томской гимназии), которого он пригласил для участия в экспедиции. На этот раз целью экспедиции было осуществление заветного желания Семёнова — проникнуть в глубь горной системы Тянь-шаня. Выехав из Верного, Семёнов достиг плоскогорья Санташ, откуда экспедиция двинулась к южному берегу Иссык-куля. Достигнув Заукинской долины, Семёнов пересёк Терекей-Алатау и через перевал Зауку проник вплоть до истоков Нарына.
‘Перед путешественниками расстилалось обширное плоскогорье-сырт, по которому разбросаны были небольшие полузамёрзшие озёра, расположенные между относительно уже невысокими горами, однако же покрытыми на вершинах вечным снегом, а на скатах роскошной зеленью альпийских лугов. С вершины одной из таких гор путешественники видели очень отчётливо текущие из расстилавшихся у их ног сыртовых озёр верховья притоков Нарына, главный исток которого находился к В-Ю-В отсюда. Таким образом, впервые были достигнуты европейским путешественником истоки обширной речной системы Яксарта’,— писал П. П. Семёнов в ‘Истории полувековой деятельности Русского Географического общества’.
Отсюда экспедиция двинулась в обратный путь. Вскоре Семёновым было совершено второе, ещё более удачное, восхождение на Тянь-шань. Маршрут экспедиции на этот раз проходил в более восточном направлении. ‘Поднявшись по реке Каркаре, значительному притоку реки Или, и затем по Кок-джару,одной из верховых рек Каркары, путешественник взобрался на перевал около 3 400 метров, разделяющий Кок-джар от Сары-джаса…’. Этот трудный путь, неизведанный ещё никем из европейских исследователей Азии, вывел Семёнова в сердце Тянь-шаня — к горной группе Хан-тенгри. Посетив истоки Сары-джаса, Семёнов открыл обширные ледники северного склона Хан-тенгри, из которых берёт своё начало Сары-джас. Один из этих ледников впоследствии был назван именем Семёнова. Обратный путь к подножью Тянь-шаня Семёнов прошел другой дорогой, следуя по долине реки Текеса. Этим же летом он исследовал Заилийский Алатау, посетил местность Кату в Илийской равнине, Джунгарский Алатау и озеро Ала-куль. Завершением экспедиций 1856—1857 гг. было посещение Семёновым двух горных перевалов Тарбагатая.
Общеизвестно, какое первостепенное значение для научной ценности географических экспедиций в неисследованных странах имеет правильный выбор маршрута. Исследования Семёнова в Тянь-шане показывают на замечательное уменье его выбирать маршруты, наиболее ценные в географическом отношении. Наиболее существенной чертой этих маршрутов является то, что почти все они проходили преимущественно поперёк направления гор, а не по относительно более удобным для путешественника продольным долинам. Один из исследователей Тянь-шаня конца XIX в. Фридрихсен справедливо отмечает, что экспедиции Семёнова (а также впоследствии Северцова) дали благодаря такому выбору маршрута, главным образом поперёк горных цепей, чрезвычайно ценный материал о конфигурации гор.
В ‘Истории полувековой деятельности Русского Географического общества’ Семёнов оценивает проделанные им путешествия, как ‘обширную научную рекогносцировку северо-западной окраины Центральной нагорной Азии’. На рекогносцировочный характер своих исследований он указывал ещё в 1856 г., описывая своё посещение западной оконечности Иссык-куля. ‘Конечно, поездка эта, совершённая с быстротой, вынужденной окружающими меня опасностями и лишениями, может иметь только характер научной рекогносцировки, а не учёного исследования, но и в таком виде она не останется без результатов для землеведения Азии’. Вполне понятно, что условия, в которых происходили эти кратковременные поездки с казачьим отрядом по совершенно неисследованным областям, не давали возможности производить всесторонние длительные наблюдения. Однако и те результаты, которые были достигнуты Семёновым в его экспедициях, явились величайшим вкладом в мировую науку.
После возвращения из экспедиции Семёнов хотел приступить к научной обработке материалов своего путешествия, предполагая издать полный отчёт о нём в двух томах с рисунками и картами. Кроме того, он предложил Географическому обществу план нового путешествия на Тянь-шань в 1860 или 1861 гг. Результаты этой экспедиции, включавшей в свой маршрут (в главном варианте его) два пересечения наименее доступных хребтов Тянь-шаня, должны были превзойти, по своему научному значению, результаты экспедиции 1856—1857 гг. Сам Семёнов справедливо указывал в своих воспоминаниях: ‘Проект экспедиции был поставлен мной столь же широко, как впоследствии проекты смелых экспедиций H. M. Пржевальского’. До отъезда в экспедицию Семёнов рассчитывал закончить разработку отчёта о своём путешествии и издание его. Все эти планы остались, однако, неосуществлёнными, так как у Совета Географического общества не оказалось в то время средств ни на предполагаемое издание, ни на обеспечение новой экспедиции. ‘… Литке не находил возможности снаряжения предлагаемой мной грандиозной экспедиции не только в 1859 и 1860 гг., но и вообще в ближайшем будущем’,— вспоминает Семёнов. В связи с этим Семёнов отказался от своих первоначальных намерений.
Служебные обязанности (работа в редакционной комиссии по реформе 1861 г.) значительно отвлекли его в дальнейшем от разработки собранных материалов. Только через 50 лет, при составлении мемуаров, в 1908 г. он полностью описал все этапы своего путешествия во втором томе мемуаров, которые впервые настоящим изданием, через 90 лет после путешествия, открыты читателю.
До настоящего издания лишь статьи, опубликованные Семёновым в различные годы, охватывали отдельные наиболее важные научные результаты его экспедиций.
В 1858 г. Семёновым были опубликованы два отчёта об отдельных этапах своего путешествия. Один из них был прочитан Семёновым на собрании Русского Географического общества и помещён затем в виде статьи в ‘Вестнике Русского Географического общества’. В статье содержится подробное описание маршрута экспедиции от плоскогорья Санташ к Заукинскому перевалу и к реке Нарын в 1857 г. Кроме того, в ней даётся краткая характеристика Джунгарского и Заилийского Алатау.
Другая статья (более подробная) была помещена в ‘Petermanns Mitteilungen’. Первая часть её состоит из 4 глав, содержащих общий обзор посещённых стран (1-я глава), характеристики Джунгарского Алатау (2-я глава), Заилийского Алатау (3-я глава) и собственно Тянь-шаня и плато Иссык-куля (4-я глава), вторая часть представляет перепечатку отчёта, прочитанного Семёновым на собрании Географического общества, с незначительными изменениями.
В 1867 г. Семёнов поместил в ‘Записках Русского Географического общества’ описание своей поездки к западной оконечности Иссык-куля в 1856 г. В этой статье содержится также изложение наблюдений, сделанных им в Заилийском Алатау в августе 1857 г. В заключение статьи Семёнов даёт подробную географическую характеристику Заилийского Алатау.
Наиболее поздняя из опубликованных им статей, построенных на материалах путешествия, появилась в 1885 г. в ‘Живописной России’ под заглавием ‘Небесный хребет и Заилийский край’.
Помимо этих статей, Семёнов использовал материалы своих наблюдений в соответствующих местах Географическо-статистического словаря и дополнений к третьему тому ‘Землеведения Азии’ (посвященному в большей своей части описанию горных систем Алтайской и Саянской).
На отдельных результатах своих наблюдений в Тянь-шане он останавливается также в предисловии ко второму тому ‘Землеведения Азии’.
Переходя к работам Семёнова, посвященным Тянь-шаню, отметим предварительно некоторые характерные черты его, как путешественника, собирателя первичного географического материала, в значительной степени определившие особенности соответствующих его географических работ.
В различных работах Семёнова можно найти ряд мест, в которых он высказывает свое понимание задач путешественника-исследователя малоизвестных стран: ‘Исследователю неведомых стран в тяжёлой борьбе с препятствиями и лишениями приходится заниматься определением широт и долгот, нанесением на карту глазомерной съёмки пройденного маршрута, тригонометрическим или барометрическим определением встреченных им высот, наблюдениями над температурой воздуха и воды, надпростиранием и падением встреченных им пластов горно-каменных пород, подбором их образцов, сбором встреченных им растений и животных, наблюдениями над влиянием окружающей природы и климата на органическую жизнь, расспросами туземцев и наблюдениями над их образом жизни, нравами, обычаями и влиянием на них местных условий, записыванием всего виденного и слышанного в краткие дневники’. Так говорил П. П. Семёнов в своей речи о H. M. Пржевальском (1886 г.).
О качествах, которыми должен обладать путешественник, Семёнов говорил также и в предисловии к четвертому тому ‘Землеведения Азии’. Работу путешественников (и местных наблюдателей) он определял в этом предисловии, как первоначальное производство всех основных данных, служащих полному географическому познанию страны. Для производства подобных данных