Путешествие чрез Юж. Россию, Крым и Одессу в Константинополь, Малую Азию, Сев. Африку, Мальту, Сицилию, Италию, Юж. Францию и Париж в 1836 и 1837 годах, Всеволожский Николай Сергеевич, Год: 1839

Описание
Время на прочтение: 254 минут(ы)
Скачать в PDF

ПУТЕШЕСТВІЕ, ЧРЕЗЪ ЮЖНУЮ РОССІЮ, КРЫМЪ И ОДЕССУ,
ВЪ
КОНСТАНТИНОПОЛЬ, МАЛУЮ АЗІЮ, СВЕРНУЮ АФРИКУ, МАЛЬТУ, СИЦИЛІЮ, ИТАЛІЮ, ЮЖНУЮ ФРАНЦІЮ И ПАРИЖЪ,
въ 1836 и 1837 годахъ.

H. С. ВСЕВОЛОЖСКАГО.

ТОМЪ ВТОРОЙ.

МОСКВА,
ВЪ ТИПОГРАФІИ АВГУСТА СЕМЕНА,
при Императорской Медико-Хирургической Академіи.
1839.

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ

Съ тмъ, чтобы по отпечатаніи представлено было въ Ценсурный Комитетъ узаконенное число экземпляровъ. Москва, Января 17 дня, 1839 года.

Ценсоръ В. Флеровъ.

ОГЛАВЛЕНІЕ ВТОРАГО ТОМА.

Глава I. Сцилла и Харибда.— Стромболи.— Берега Италіи.— Неаполитанскій заливъ.— Неаполь.— Графъ Матушевичъ.— Вечернее гулянье.— Театры.— Улицы.— Паузилиппо.— Храмъ Сераписа. Сольфатара.— Разныя достопамятности.— Острова: Искія, Прочида, Капрея.— Лазуревая пещера
Глава II. Предразсудки Неаполитанцевъ.— Увеселенія,— Ладзцрони.— Бурбонскій музей.— Портичи.— Резина.— Геркуланъ.— Помпея.— Подробное описаніе ея
Глава III. Везувіи.— Публичныя заведенія въ Неапол.— Церкви и монастыри.— Обдъ у княгини Эболи.— Концертъ.— Окрестности Неаполя.— Салерна.— Пестумъ.— Троицкій монастырь.— Взглядъ на исторію Неаполя.— Отъздъ.— Дорожные товарищи.— Капуа.— Террачина.— Понтинскія болота.— Велетри — Приближеніе к Риму.— Альбано.— Вилла Барбернни.— Домиціановы сады.— Римъ
Глава IV. Папское служеніе.— Г. Кривцовъ.— Графъ Штакельбергъ.— Г. Висконти.— Г. Валентини.— Достопамятный домъ его.— Планъ обозрнія Рима.— Капитоліи.— Храмъ Юпитера,— Кардиналъ Фешъ.— Кардиналъ Меццофанти, знающій сорокъ языковъ.— Ватиканская библіотека.— Представленіе Пап.— Разговоръ съ Его Святйшествомъ.— Мастерскія Римскихъ художниковъ.— Ватиканскій дворецъ.— Церковь Св. Петра.— Подробное описаніе ея.— Колизей.— Латранскій соборъ.— Церковь Св. Маріи.— Тесшачіо.— Навонская площадь.— Соборъ Св. Павла.— Циркъ Каракаллы
Глава V. Форумъ.— Храмъ Ромула и Рема.— Теплицы древнихъ.— Тріумфальныя арки.— Траянова колонна.— Ватиканъ.— Музей Ватиканскій.— Замокъ Св. Ангела.— Пантеонъ.— Разные достопамятные предметы
Глава VI. Окрестности Рима.— Malaria.— Степь.— Земледльческія работы.— Нравы поселянъ.— Фраскати.— Римскія виллы.— Палестрина.— Тиволи.— Достопамятности.— Водопады Аніо.— Прощаніе съ Римскими знакомыми
Глава VII. Тосканскія владнія.— Перемна страны и жителей.— Солома и шляпки изъ нея.— Сіенна.— Флоренція.— Исторія ея.— Общая картина города.— Арно.— Кашине.— Достопамятныя зданія.— Галлерея Медичи.— Палаты Питти.— Флорентинскій соборъ.— Церковь Санта-Кроче.— Санъ-Лоренцо.— Отъздъ въ Ливорно.— Пристань Ливориская.— Г. Энгельбахъ и его супруга.— Семейство Гг. Орловыхъ.— Пріятное общество ихъ.— Островъ Эльба.— Корсика.— Бастія.— Генералъ Себастіани.— Ученье солдатъ
Глава VIII. Марсель.— Приключеніе въ таможн.— Чиновникъ префектуры.— Притсненіе.— Меръ, благородный человкъ.— Обозрніе города.— Южная Франція.— Берега Дюрансы.— Авиньонъ.— Старинный Папскій дворецъ.— Оранжъ.— Монтелимаръ.— Балансъ.— Віень.— Ліонъ.— Древность его.— Мстоположеніе его и важность для Франціи.— Ліонскія фабрики.— Достопамятности.— Желзная дорога.— Превосходное театральное представленіе.— Отъздъ въ Парижъ.— Фонтенбло.— Паркъ и дворецъ.— Воспоминаніе о великихъ событіяхъ
Глава IX. Парижъ.— Свиданіе съ родными.— Шато-де-Маре.— Аржантейль.— Виноградники и сторожа ихъ.— Праздникъ въ Сенъ-Клу.— Парижане разныхъ званій.— Свиданіе съ земляками.— Новыя знакомства
Глава X. Общій взглядъ на Парижъ.— Музей художествъ.— Дворецъ правосудія.— Клубъ иностранцевъ.— Промышленность игорныхъ домовъ.— Процессъ въ Уголовной Палат.— Г. Плугульмъ.— Торжество правосудія.— Ратуша.— Тюйлери.— Лувръ.— Люксанбургскій дворецъ.— Засданія Палаты Депутатовъ.— Открытіе Палатъ Королемъ.— Покушеніе на жизнь Короля.— Твердость духа его.— Пале-Рояль.— Парижскія площади.— Ворота.— Фонтаны.— Соборъ Богородицы (Notre-Dam.).— Достопамятныя церкви.— Пантеонъ.— Мазариновы Палаты.— Засданія Французской Академіи.— Академія Наукъ.— Г. Ларрен.— Монетный дворъ.— Ремесленный музей.— Винный дворъ.— Ботаническій садъ.— Г. Жоффруа Сентъ-Илеръ.— Рдкости природы.— Домъ Инвалидовъ.— Арсеналъ.— Королевская библіотека.— Тюрьмы и госпитали.— Хлбный магазинъ.— Монмартрскія катакомбы.— Монмартрское поле битвы.— Обсерваторія.— Биржа.— Картина биржевой игры.— Коллекція Г-на Соммерара.— Діорама Г-на Дагера.— Парижскіе театры.— Знаменитые артисты разныхъ театровъ.— Сравненіе ихъ съ нашими.— Выставка художествъ
Глава XI. Версаль.— Великолпный дворецъ и сады Версальскіе.— Новый историческій музей.— Тріанонъ.— Севрская фарфоровая фабрика.— Сенъ-Дени.— Сентъ-Уанъ.— Марли.— Мальмезонъ.— Воспоминаніе о Наполеон.— Рюэль
Глава XII. Мои знакомства въ Париж.— Общество Рускихъ.— Эмигранты.— Парижскія гостиныя.— Гостиныя: Маркизы Бетизи, Герцога Дюра, депутата Беррье, Г-жи де Нильпленъ, Герцогинъ Абрантесъ, Карла Дюпена, Карла Нодье, Г-жи Лебренъ, Г-жи Рекамье, Г-на Тьера.— Парижскіе печера и балы.— Балъ у Короля
Глава XIII. Отъздъ изъ Парижа.— Нанси.— Люневиль.— Вогезскія горы.— Страсбургъ.— Соборная церковь.— Кель.— Германія.— Франкфуртъ.— Гамбургъ.— Травемюнде.— Пароходъ.— Балтійское море.— Кронштатъ.— Прибытіе въ Петербургъ

ГЛАВА I.
НЕАПОЛЬ.

Оставивъ Мессину, скоро увидли мы на Калабрійскомъ берегу Реджіо, а подале Сциллу, которую древніе представляли такимъ ужаснымъ чудовищемъ. Теперь это изрядное и живописное мстечко, у подошвы крутой скалы, украшенное башнею. Противъ него, на Сицилійскомъ берегу, Харибда, другое чудовище. И то и другое поглощало корабли и несчастныхъ мореходцевъ. Харибда на самой оконечности Сициліи. Въ послднюю войну Англичане учредили военный постъ на берегу, для наблюденія за Мюратовыми войсками, угрожавшими высадкою на островъ. Этотъ постъ увеличился, и теперь образовалось тутъ изрядное мстечко, которое со временемъ будетъ порядочнымъ городкомъ.
Втеръ намъ благопріятствовалъ, покуда мы плыли проливомъ, но едва мы изъ него выбрались, едва увидли передъ собой въ лвой сторон Липарискіе острова, какъ онъ насъ покинулъ. Первый островъ, замченный нами, былъ Стромболи, съ своей огнедышащей горою. На другихъ, какъ-то на Вулкано и Вулканелло, былъ виднъ дымъ, но Стромболи представлялъ полное изверженіе, которое продолжается на немъ, не переставая, уже нсколько вковъ. При насъ оно было очень сильно. Наступила ночь, и темнота сдлала это зрлище еще ужасне и гораздо разительне, удары слдовали за ударами, огонь вылеталъ столбомъ надъ горою, камни, раскаленные и разноцвтные, выбрасывались во всхъ направленіяхъ. По просьб моей, пароходъ остановили, и я, съ капитаномъ нашего корабля и другими товарищами, слъ въ лодку. Мы старались приблизиться, сколько можно къ острову, и узнали, что вс жители его, устрашенные необыкновеннымъ изверженіемъ, бжали на другіе острова.
Чмъ ближе подплывали мы къ острову, тмъ слышне былъ какой-то необыкновенный громъ, будто изъ ндръ земли выходившій. Море, тихое вокругъ насъ, начинало колыхаться. Этой ночной картины описать невозможно! Луна, посреди темносиняго неба, сіяла тихо надъ нами, милліоны блестящихъ звздъ покрывали сводъ его, море отражало вс ужасы великана Стромболи, котораго порывы и насъ начинали приводить въ ужасъ. Матросы предлагали воротиться на корабль, но я до тхъ поръ не соглашался, покуда пепелъ и зола не стали падать въ нашу лодку. Пристать къ берегу не было никакой возможности. Наконецъ огромный камень упалъ въ море, саженяхъ въ пятидесяти отъ насъ. Надо было убираться подале, и мы поспшно воротились на корабль, съ котораго могли еще почти всю ночь наслаждаться этимъ, удалявшимся отъ насъ, ужаснымъ, но прелестнымъ зрлищемъ! Мн показалось, что изверженія являлись періодически, и довольно въ равномъ разстояніи времени, по огонь свтилъ безпрерывно, зарево распространялось по всмъ Липарнскимъ островамъ, и судя по колыханію моря, во время совершеннаго штиля, можно было заключить, что землетрясеніе на островахъ должно быть ужасное. Достойно замчанія, что вс извстныя огнедышащія горы производятъ свои изверженія въ опредленное время, и потомъ будто отдыхаютъ, иныя нсколько десятковъ лтъ, другія меньше, иногда показывается въ жерлахъ ихъ только дымъ. Но Стромболи съ самыхъ древнихъ временъ горитъ безпрестанно, изверженія его бываютъ сильне или слабе, но никогда не прекращаются. Древніе называли его Великимъ и Ночнымъ Маякомъ здшнихъ морей. Каковъ долженъ быть запасъ для этой массы неугасающаго огня, который нсколько тысячъ лтъ горитъ среди океана? На прочихъ Липарискихъ островахъ, онъ, кажется, совершенно потухъ, и сила его сосредоточилась въ Стромболи, который служитъ трубою этой подземной печи.
Я провелъ всю ночь глядя на это зрлище, и погружаясь въ размышленія, которыя оно невольно пробуждаетъ въ человк. Только передъ такими явленіями природы можно почувствовать свою ничтожность и величіе Божіе. Я благодарилъ Создателя, приведшаго меня видть столь великое явленіе, и смирялся духомъ передъ Его всемогущею силою.
Втерокъ подулъ отъ Сициліи, и мы быстро помчались вдоль Калабрійскихъ береговъ. Скоро на корабл все успокоилось. Волканъ едва, и то изрдка, виднлся. Я сошелъ въ каюту, усердно помолился, и заснулъ до утра очень спокойно.
На другой день, рано, я вышелъ на палубу. Утро было прелестное. Ночью мы проплыли много и находились уже противъ Поликастрійскаго залива. Пароходъ шелъ близко отъ берега, и мы могли наслаждаться зрлищемъ прекрасныхъ береговъ полуденной Италіи. Еще не доплывая до Неапольскаго залива, мы восхищались пробгавшими мимо глазъ прелестными видами. Вотъ Пестумъ, подале Салерна и обширный заливъ ея, вотъ Амальфи, Сорренто, Кастель-Амаре и Мола. Видя ихъ, перестаешь удивляться, что Пуссевъ и Сальваторъ-Роза сдлались пейзажистами: они долго жили на этихъ берегахъ, и безпрестанно имли передъ глазами живописнйшую природу въ мір! Вотъ Капрея! Но объ этомъ остров буду я говорить посл. Пароходъ шелъ быстро, когда вдругъ вс закричали на палуб: Неаполь, Неаполь! Я давно навелъ свою зрительную трубу по этому направленію, нетерпливо желая видть чудо городовъ, о которомъ говорятъ Итальянцы: Vedere Napoli et poi morire, но еще не могъ ничего разсмотрть. Наконецъ, показалась на горизонт блая точка…. Вс обрадовались, поздра, влили другъ друга, обнимались, будто посл избавленія отъ сильной бури, угрожавшей гибелью кораблю! Между тмъ, мы быстро плыли, блая точка каждую минуту вырастала, уже начинали обрисовываться холмы, пригорки, становились видны сады, кровли, домы, окошки, и наконецъ мы вошли въ пристань, около двнадцатаго часу утра.
Передо мной была великолпная картина. Везувій, съ двойною своей вершиной, высоты, окружающія городъ, украшенныя строеніями, дворцами, монастырями, дачами, въ лвой рук Паузилиппо, Кастель-Ово, въ самомъ залив прелестные острова Искія, Низида, Прочида и Капрея, все это представляло удивительное зрлище. Но я плылъ изъ Константинополя, посл котораго вс другіе виды кажутся обыкновенными, а потому и видъ Неаполя съ моря меньше поразилъ меня.
Не вдругъ-то насъ спустили на берегъ. Меня еще въ Мальт пугали строгостью Неаполитанской таможни, и отъ того я не взялъ съ собой даже славнаго Бострскаго курительнаго табаку, подареннаго мн Іерусалимскимъ Патріархомъ. Дйствительно, корабль нашъ окружило лодокъ шесть, нахлынули таможенные чиновники, жандармы, медицинскіе надзиратели, и кром того знакомые и родные многихъ пассажировъ. На палуб не было возможности. протсниться. Узнавъ, что таможенный сборъ на откупу у какого-то Маркиза, и что онъ самъ на корабл, я подошелъ къ нему и просилъ его поскоре отпустить меня на берегъ. Онъ посмотрлъ на списокъ, и узнавъ кто я, очень вжливо отвчалъ мн, что я ни въ какомъ случа не подлежу его осмотру, могу хать и взять вс мои вещи, онъ просилъ меня только для формы захать въ таможню, куда пошлетъ приказъ не задерживать меня ни минуты, даже предложилъ мн свою лодку и послалъ со мною одного изъ чиновниковъ. Я поблагодарилъ его за вжливость и отправился на берегъ, гд только отперли небольшой мой баульчикъ, ничего въ немъ не смотрли, и отпустили меня спокойно, даже кисетъ съ табакомъ, когда я показалъ его, остался невредимъ. ‘Вы, сударь, не купецъ, если-бы и пудъ табаку привезли для своего употребленія, мы почли-бы за удовольствіе оставить его вамъ.’
Склавъ на телжку мои вещи, два носильщика потащили ее на квартиру, а я за ней пошелъ пшкомъ. Надобно сказать, что опасаясь осмотра, я, изъ предосторожности, положилъ въ карманъ жалованную нкогда мн табакерку съ брилліантами. Идучи за телжкой, я почувствовалъ, что кто-то ползъ ко мн въ карманъ: я схватилъ себя за фалду и быстро оборотясь увидлъ, что какой-то охотникъ до табаку, въ рубашк и нанковыхъ панталонахъ, запустилъ свои руки въ оба кармана мои. Я, съ размаха, сильно ударилъ его тростью, онъ пожался, крякнулъ и побжалъ отъ меня, платокъ мой лежалъ на мостовой, а табакерку я удержалъ въ карман. Это случилось среди дня, на площади, противъ самаго Королевскаго дворца. Множество военныхъ, тутъ стоявшихъ, и всякихъ людей, проходившихъ Мимо, видли, какъ сильно ударилъ я воришку, но они только засмялись, и никто не пошевелился задержать его или догнать. Я былъ радъ, что ничего не потерялъ, и также забылъ о вор, спша на квартиру. Но это первое приключеніе мое въ Неапол, дало мн невыгодное понятіе о нравственности здшняго чернаго народа.
Гостинница, гд я остановился, называлась Россія. Она въ улиц Святыя Лукіи, гд передъ окошками моими были рынокъ, море, публичныя купальни. По лвую сторону, какъ великолпная декорація, виднъ былъ Везувій, по правую Кастель-Ово, и разрушающійся, живописный дворецъ Королевы Іоанны. Дв чистенькія, хорошо убранныя комнаты, составляли мою квартиру, слуг моему была особенная, и за все платилъ я не -боле четырехъ рублей въ сутки. Я тотчасъ нанялъ, за такую-же цну, лонъ-лакея, подъ отвтственностію за него хозяина гостинницы. За обдъ, очень хорошій, даже лакомый, брали два рубли. Такимъ образомъ устроившись въ Неапол, я прежде всего сдлалъ необходимые визиты.
На другой день, поутру, явился я къ Министру нашего Двора, Графу Матушевичу. Его ласковый и благосклонный пріемъ не удивилъ меня: я давно зналъ по наслышк Графа Матушевича. Къ большому уму и обширнымъ познаніямъ всякаго рода, онъ присоединяетъ любезность, которую даетъ свтская жизнь и безпрестанное обращеніе съ просвщенными и первыми людьми общества. Я съ особеннымъ удовольствіемъ замтилъ, въ продолженіе моего путешествія, что почти везд представители Россійскаго Двора отличаются вжливостію, гостепріимствомъ и ласковымъ обращеніемъ. Они внушаютъ къ себ почтеніе и довренность въ той стран, куда назначаются Правительствомъ нашимъ. Графъ несказанно обрадовалъ меня, доставивъ мн письма изъ Парижа, отъ жены моей и дочери, отъ которыхъ я съ самаго отъзда изъ Москвы не получалъ никакого извстія. На другой день онъ пригласилъ меня обдать, за столомъ его я познакомился съ служащими при немъ Русскими чиновниками’. Г-мъ Фонтономъ, котораго родственниковъ зналъ я въ Константинопол, съ молодымъ Княземъ Ливеномъ, и Княземъ Голицынымъ. Тутъ-же былъ путешественникъ, какъ и я, Г-нъ Ер … Онъ, посл обда, показывалъ намъ коллекцію собранныхъ имъ прекрасныхъ рисунковъ для своего альбома. Не льзя было не похвалить ихъ: они заслуживали это, но, признаюсь, когда я узналъ заплаченную за нихъ цну, то пересталъ ему завидовать! Рдкій изъ рисунковъ обошелся ему мене 500 рублей. Дорого! особливо въ такой стран, гд художники работаютъ почти изъ куска хлба.
Возвратившись домой посл обда, я вскор пошелъ шататься по улицамъ, и началъ мое обозрніе съ рынка святыя Лукіи, на которомъ жилъ. Вокругъ меня, полунагіе продавцы повсюду кричали: Монсиньоръ! купите устрицъ, острехиновъ, каранцовъ, всякаго рода фрути ди маре (морскихъ плодовъ)! Другой кричалъ: рыба живая. По берегу морскому было лавокъ съ пятьдесятъ, но что за лавки! Подъ навсомъ изорваннаго паруса, доски четыре на шаткихъ подставкахъ, и на каждомъ конц ихъ по сальной свчк! Вмсто полотна постлана, зеленая какъ изумрудъ, и какъ лакомъ покрытая, мокрая трава: съ нея текла вода, а на ней былъ укладенъ рядами товаръ, устрицы, всякаго рода раковины, млкая живая и еще трепещущаяся рыба. Возл этихъ лавокъ сидли на земл старухи, он поджаривали на жаровняхъ кукурузу. Дале были продавцы арбузовъ, передъ каждымъ изъ нихъ столикъ, на которомъ они разрзываютъ арбузы длиннымъ и тонкимъ ножемъ. Другія подвижныя лавки были съ апельсинами и лимонами, эти изукрашены цвтами и образами Мадоны (Богородицы), наконецъ увидлъ я котлы съ длинными лентами макарони. Я покупалъ всего, по немногу, потому что путешественникъ долженъ все испытать и всего отвдать. Толпы ладзарони слушали разсказы товарища о какомъ нибудь чуд, другіе ли макарони или арбузы. Я замтилъ, что эти плоды здсь вообще не такъ крупны и не такъ хороши, какъ наши Украинскіе на бахчахъ, а съ Астраханскими или Моздокскими и сравняться не могутъ.
Какъ скоро у ладзарони заведется копйка, онъ тотчасъ купитъ арбузъ, и стъ его безъ пособія ножа, то есть выгрызаетъ часто цлую половину, и роется въ ней рыломъ, пока выгложетъ всю внутренность. Итальянцы не даромъ говорятъ: Per un soldo, si beve, si mangia, et si lava la figura (за копйку напьется, настся, и вымоетъ рожу). Въ сумерки зажигаются вс сальныя свчки, и это производитъ иллюминацію очень пріятную. Огни на подвижныхъ лавкахъ, между толпами народа, поющаго, пляшущаго, кричащаго, довольно живописны. Неаполитанецъ не говоритъ: онъ кричитъ, сопровождая рчь свою движеніями рукъ и ногъ, и жесты у него главная часть разговора. Вообще, здшнія улицы представляютъ картину, какой кром Неаполя нигд не увидишь. Прибавьте къ тому теплую ночь, благорастворенный воздухъ здшняго климата, луну, которая серебритъ струи моря и освщаетъ верхи Везувія — это очаровательно, особенно для иностранца, еще не привыкшаго къ такому зрлищу.
Каждый вечеръ, часа за два до солнечнаго заката, начиналось гулянье передъ моимъ балкономъ: кареты, открытыя Коляски, и всякаго рода экипажи, наполненные дамами и кавалерами лучшаго общества, тянутся черезъ прекрасную улицу Chiaja (Кьая), мимо публичнаго гульбища Вилла-Реале Садъ Вилла-Реале въ обыкновенные дни открыть только для людей порядочно одтыхъ: крестьяне, городская чернь и ливрейные туда не впускаются, но есть праздничные дни, въ которые вс безъ разбора могутъ входить въ него.
Вилла-Реале прелестное гульбище: съ одной стороны море омываетъ его террасы, съ другой прекрасная улица Кьая ограничиваетъ своими великолпными домами. Аллеи сада украшены статуями, вазами, фонтанами, усажены душистою акаціей, померанцовыми, апельсинными, миртовыми деревьями. Садъ оканчивается круглымъ храмомъ изъ благо мрамора. По вечерамъ, это уединенное гулянье увлекательно свжестью и благоуханіемъ.}, дозжаютъ до Паузилиппо, и потомъ дутъ назадъ, иные раза два и три по-‘ вторяютъ тотъ-же перездъ. Я всякой разъ замчалъ придворные экипажи: вдовствующая Королева, мать нын царствующаго Короля, Принцы и Принцессы его фамиліи, почти ежедневно посщаютъ это гулянье, которое продолжается до самыхъ сумерекъ. Ни разу не случилось, въ мою бытность, ни малйшаго безпорядка, конные жандармы и драгуны гвардіи безпрестанно разъзжаютъ между рядами каретъ, другіе стоятъ на перекрестныхъ улицахъ, и пропускаютъ вызжающія изъ нихъ кареты только въ ряды тянущейся по гулянью линіи. Экипажи вообще хороши, особенно замчательны лошади и ихъ сбруя. Лакеи и кучера почти вс въ ливреяхъ и чисто одты. Кром придворныхъ экипажей, запряженныхъ четвернями, вс прочіе парами. Множество молодыхъ людей разъзжаютъ верхомъ между рядами. Военные являются въ блестящихъ мундирахъ, прочіе во фракахъ. Собраніе всегда бываетъ премноголюдное, потому что простой народъ, и даже ладзарони, толпами ходятъ тутъ-же. Это то-же что наше первое Мая въ Москв, въ Сокольникахъ, или Екатерингофское гулянье въ Петербург, съ тою разницею, что здсь оно возобновляется каждый день. Я рдкій вечеръ пропускалъ случай пользоваться этимъ зрлищемъ, отправляясь то въ карет, то пшкомъ. Отсюда халъ я въ театръ Санъ-Карло, или въ другой какой нибудь, а вечеръ всегда оканчивалъ, по приглашенію, въ знакомыхъ домахъ.
Санъ-Карло великанъ между всми театрами Европы. Когда я постилъ его въ первый разъ, онъ былъ наполненъ зрителями. Убранство Королевской ложи, посредин амфитеатра, мн не понравилось: слишкомъ много украшеній, позолоты, яркихъ цвтовъ въ драпировк, и все это похоже на раекъ, обитый шумихой. Мн кажется, малиновый или голубой бархатъ, съ золотымъ галуномъ, придавалъ-бы больше величія и простоты. Шесть рядовъ ложъ, по сороку въ каждомъ ряду, были вс наполнены зрителями, дамы были хорошо и даже богато одты, эффектъ перваго взгляда поразительный! Въ этотъ день давали Беллиніеву Норму. Въ оркестр было конечно сто музыкантовъ, и каждаго изъ нихъ можно смло назвать артистомъ. Жаль что актеры вовсе не соотвтствовали ни театру, ни оркестру, и еще меньше моему ожиданію. Прима-Донна, Гжа Мандзохи, весьма посредственна, вс прочія и вниманія не заслуживаютъ. Когда я сталъ съ удивленіемъ говорить объ этомъ, мн отвчали, что вообще теперь везд таланты рдки, а если и есть хорошіе пвцы и пвицы, то они разъхались по другимъ мстамъ: напримръ Гжа Малибранъ, Гризи, Такинарди и Гунгеръ. Такимъ образомъ въ Неапол никого не осталось, и театръ тамошній совершенно обднлъ талантами. Говоря о театрахъ, кстати упомянуть о маленькомъ театр Санъ-Карлино. Его приличне назвать узенькимъ коридоромъ, но и въ немъ есть ложи и партеръ. Въ Санъ-Карлино представляютъ по два раза въ день, на простомъ народномъ нарчіи, пьесы, приспособленныя къ публик, и по большей части смшныя. За то онъ всегда биткомъ набитъ! Тутъ отличается обыкновенно пулчинелло съ своими товарищами, но превосходство ихъ талантовъ, ихъ шутки, и забавныя пьесы, привлекаютъ зрителей и лучшаго общества. Попривыкши разумть народное нарчіе, я скоро предпочелъ этотъ театръ другимъ, и рдкой вечеръ пропускалъ, чтобы не постить г-на пулчинелло, и отъ всего сердца не похохотать при его шуткахъ.
Изъ театра обыкновенно здятъ въ Толедскую улицу, гд бываетъ большое стеченіе экипажей. Но я не могъ понять, какое находятъ въ этомъ удовольствіе? Улица довольно худо освщенная, хотя она здсь первая и самая большая! Кареты останавливаются у кофейныхъ домовъ, откуда выносятъ къ нимъ мороженое, и дамы дятъ его не выходя изъ экипажей. У знаменитыхъ кондиторовъ създъ такъ великъ, что съ трудомъ можно добиться своей очереди, и получить мороженаго, которое составляетъ здсь любимое лакомство всхъ сословій. Надо и то сказать, что въ Неапол приготовляютъ его превосходно, и въ жаркомъ климат никакое другое прохлажденіе замнить его не можетъ.
Въ Неапол необходимо имть экипажъ, кто не иметъ его, тотъ ни въ какое общество показаться не можетъ. Здсь, кажется, стыдне ходить пшкомъ чмъ воровать. Ноги для Неаполитанскихъ дамъ и господъ совершенно лишній даръ природы. Къ счастью путешественниковъ, роскошь экипажа легко удовлетворить, потому что хорошая карета и пара добрыхъ лошадей обходится, наймомъ, не дороже 30-ти Неаполитанскихъ червонцевъ въ мсяцъ: это составитъ на наши деньги 125 рублей.
Въ Неапол нтъ архитектурныхъ памятниковъ. Домы на Къая хороши, но главное украшеніе ея составляетъ гора, къ которой приставлены домы, и по которой, какъ по амфитеатру, расположены ихъ террасы. Нсколько пальмовыхъ деревъ, тамъ разбросанныхъ, придаютъ домамъ видъ довольно живописный. Толедская улица, превозносимая и здсь, и во всхъ статистикахъ Неаполя, не представляетъ ничего рдкаго: она длинна, шире другихъ улицъ Неаполя, и на ней бываетъ каждый день много экипажей и пшеходовъ, но она не везд пряма. Домы по. обимъ сторонамъ ея, хотя они въ два, три и четыре этажа, весьма обыкновенной архитектуры. Въ Неапол великолпны монастыри, есть также нсколько замчательныхъ церквей, но объ нихъ я поговорю посл. Большая часть улицъ узки, кривы, расположены по горамъ, и дурно освщены. Везд есть множество лавокъ съ състными припасами. Вообще этотъ городъ можно сравнить съ гнздомъ худо воспитанныхъ ребятъ, обжорливыхъ, крикливыхъ, лнивыхъ, сварливыхъ, которые лучше любятъ украсть, чмъ взять, и лучше взять чмъ заработать, любятъ также играть и сть, и всему предпочитаютъ сонъ.
Я часто бывалъ у Графа Матушевича, и всегда удивлялся обширнымъ его познаніямъ, но мн казалось, что ему не очень нравился Неаполь, или, лучше сказать, здшній образъ жизни, и что онъ охотно перемнилъ-бы мсто своего пребыванія на какое нибудь другое. Я понялъ это чувство, оглядвшись въ Неапол.
Черезъ нсколько дней похалъ я осмотрть Паузилиппскую пещеру. Она не что иное какъ пробитая насквозь, внутри горы, дорога, версты на полторы, и не шире обыкновенной улицы. Темнота въ ней совершенная, даже Въ самый полдень, и прившенные кой-гд къ своду ея фонари, только показываютъ ужасную темноту ея. Тамъ безпрерывно тснятся идущіе и дущіе взадъ и впередъ лошади, скотъ, пшеходы, телги, и отъ того въ ней не совсмъ безопасно. Когда приближаешься ко входу пещеры, то глаза, ослпленные яркимъ блескомъ Неаполитанскаго солнца, какъ-бы съ удивленіемъ видятъ впереди этотъ длинный и темный коридоръ, гд слышанъ смшанный и странный шумъ, потомъ начинаешь въ немъ различать массы, движущіяся въ потемкахъ, и наконецъ, при выход изъ пещеры, свтъ снова является какъ огромная звзда.
Названіе Паузилиппо происходитъ отъ двухъ Греческихъ словъ: (привалъ печали). Я вышелъ изъ пещеры и воротился въ городъ по дорог вдоль моря: здсь полюбовался я, мимоходомъ, пальмовымъ деревомъ, брошеннымъ на пригорк, будто образчикъ восточныхъ странъ, взглянулъ на Виргиліеву могилу и на безсмертный лавръ, подл растущій. Онъ въ самомъ дл безсмертный, потому, что его безпрестанно замняютъ новымъ, когда старый пропадаетъ.
На другой день к отправился въ Пуццоло, и съ трудомъ нашелъ осла, для перезда къ храму Сераписа и Сольфатары. Надобно признаться, что развалины этого храма изящны. Ужасное землетрясеніе 4538 года разлило воды Лукринскаго озера подъ его фундаментъ, и съ тхъ поръ, донын, помостъ, или полъ его, покрытъ водою. Ничего не можетъ быть разительне этого вида! Опрокинутые карнизы, расколотыя колонны, огромные куски мрамора, лежащіе въ гніючей вод, жертвенники, усянные прилипшими къ нимъ раковинами, покрытые зеленоватымъ, сырымъ мохомъ и поросшіе плющенъ, вмсто кровли сводъ небесный, посредин уцлвшія и осиротлыя, огромныя три колонны, какъ-бы выходящія изъ моря, яркое солнце, бросающее лучи свои перпендикулярно на эту неподвижную громаду: представьте себ все это, и вы легко поймете, что можно нсколько часовъ простоять въ созерцаніи такой картины. Изъ храма я отправился къ Сольфатар.
Сольфатара…. имя звучное, но что такое Сольфатара?— Срная гора, которая нкогда горла, какъ Везувій, наконецъ выгорла, и средина ея провалилась: теперь это ендова, версты на дв и боле пространства, въ которую сходятъ по желтой, ФІолетозой, бурой, красной покатости. Дале можно спуститься еще въ небольшія пещерки, гд температура жарче чмъ въ натопленой Русской бан, и гд вс стны покрыты срнымъ цвтомъ, блымъ какъ снгъ, и блестящимъ какъ иней или мохъ, обращенный въ кристаллы. Я долго прохаживался по этому необыкновенному видомъ и цвтомъ пространству. Кое-гд еще можно видть тамъ небольшіе кратеры, кипящіе и извергающіе изъ себя небольшіе камни на полъ-аршина вышины, но какъ скоро Везувій загорается, Сольфатара утихаетъ, точно какъ при рыканіи льва умолкаютъ вс зври.
Отъ Сольфатары близко до Пещеры Собаки. Знаете-ли, что такое Пещера Собаки? Это низенькая и вонючая лазея, въ которой всякое животное задыхается и умираетъ въ нервическихъ судорогахъ. Правительство отдало это мсто на откупъ крестьянину: вы прідете къ нему, дадите ему два рубли, и онъ возьметъ съ собой черную собачку, введетъ васъ въ пещеру, посадитъ собачку въ какой-то извстный ему утолокъ, и глаза у ней подкатятся подъ лобъ, она упадетъ на спину, подергаетъ лапками и замретъ. Хозяинъ тотчасъ вытаскиваетъ ее на свжій воздухъ, боясь, чтобы она вовсе поколла, тмъ и представленіе кончается. Я ничего не знаю несчастне этой бдной собаки! Мн жалки казались блохи, работающія за станкомъ, жуки, фехтующіе на рапирахъ, и даже знаменитый кобель Монито, играющій въ домино, но какъ сравнять ихъ съ черной собачкой, принужденной раза по три въ день мучиться и умирать, для забавы любопытныхъ!
На томъ-же берегу оставалось мн взглянуть на Баію, Кумы, Мизену. Эти мста наполнены историческими воспоминаніями. Тутъ не надолго спаслась вплавь Агриппина, убгая отъ убійцъ, посланныхъ за нею сыномъ ея Нерономъ. Въ Кумахъ была Сивилла, сжегшая книги прорицаній, тутъ Петроній выпустилъ изъ себя кровь, и тутъ-же была прелестная дача Цицеропова. Изъ Мизены отправился Плиній, смотрть на изверженіе Везувія. Въ Баію собирались древніе Римляне, къ теплымъ водамъ. Горацій описываетъ это мсто прелестнйшимъ въ мір: въ него съзжались толпами знатнйшіе и развратнйшіе вельможи Римской Имперіи. Но что осталось отъ всего этого теперь? Обезображенный островъ, брошенный подъ небомъ, самымъ чистымъ, подл берега моря. Везд ступаешь здсь по лав и пепельнымъ буграмъ…. Куда ни кинешь взоръ, всюду слды огня. Гд вчера было озеро, тамъ сегодня зола и пустыня, и на мст воды вышла изъ земли гора, выросшая въ одну ночь. Богъ движетъ этою землею, какъ морскими волнами, на ней возстаютъ бури, какъ на океан. Животворительный и чистый прежде воздухъ Баіи нын зловоненъ и смертоносенъ! Гебятишки здсь блдные, худые, глаза у нихъ блещутъ лихорадочнымъ огнемъ, волосы на голов рдкіе и губы блыя, взрослые люди, низенькіе, съ раздутыми животами, походятъ на одержимыхъ водяною болзнію. Я осмотрлъ однакожь остатки Нероновыхъ бань, не заслуживающихъ большаго вниманія, и спшилъ возвратиться въ Неаполь, но прежде надобно было постить острова Искію, Прочиду и Капрею. Я взялъ лодочку на Мизенекомъ мысу, и черезъ часъ прибылъ на Искію, гд приставалъ Мюратъ, бжавши изъ Неаполя. Горы здсь усажены померанцевыми деревьями и виноградникомъ. Женщины на Искіи и Прочид прекрасны, и живописные костюмы ихъ напоминаютъ Грецію, откуда были они заимствованы первоначально. Жители этихъ двухъ острововъ совершенно отличаются отъ Неанолитанцевъ, не только одяніемъ, но и физіономіей своей: удивительно, какъ могли они такъ долго сохранить національныя черты и не смшаться съ Италілицами, между которыми живутъ уже нсколько сотъ лтъ. Переночевавъ на Искіи, я нанялъ порядочную лодку съ шестью гребцами. Насъ было четверо: я забылъ сказать, что я съхался здсь съ старыми своими товарищами на корабл, Англичанами Аткинсомъ, Левисомъ и Дикенсомъ. Мы вс нетерпливо желали видть Капрею, особенно-же голубую пещеру. Намъ постлали матрасы, на которые мы разлеглись, подняли парусокъ, и мы отправились съ Искіи, при благопріятномъ втерк. Время было прекрасное. На чистомъ голубомъ неб не было ни одного облачка, и мы безпрестанно спрашивали гребцовъ нашихъ: скоро-ли доплывемъ? Хотя Капрея былъ у насъ въ глазахъ, но, не смотря на парусъ и на усиліе шестерыхъ сильныхъ гребцовъ, намъ казалось, что мы не подвигаемся впередъ. Волны часто заплескивались въ низкобокую лодку нашу, такъ что и намъ доставалось. Мы смялись, но изрядно измокли. Черезъ четыре часа мы пристали къ Капре. На этомъ остров два селенія: Капри, на берегу морскомъ, и Анакапри, на гор, куда надо было взлзть по лстниц въ 500 ступенекъ, изсченныхъ въ каменной скал, на открытомъ воздух. Тамъ мы остановились у трактирщика, и начали свои прогулки для обозрнія острова. Сперва мы пошли на гору Соларо: съ нея превосходнйшій видъ, какой только можно встртить во всей Италіи. Вообразите гору, или утесъ, почти перпендикулярный надъ моремъ, вы будто висите на краю пропасти, и подъ вами, на нсколько сотъ саженъ, Средиземное море разбивается у подошвы этой каменной горы. Огромныя скалы, прямыя какъ стны и похожія цвтомъ на вороненое желзо, стоятъ передъ глазами. Дв изъ нихъ съ острыми шпилями, точно обелиски среди волнъ морскихъ: ихъ называютъ Капрейскими иглами. Кое-гд есть дикія растенія, и толстыя, но не высокія деревья, темныя зеленью какъ кипарисъ Красные лучи заходящаго солнца, падающіе какъ пламя на блестящее море, я покрывающіе скалы золотыми брызгами, придавали волшебное освщеніе всей картин. Не подалеку отъ этого мста Французскій Генералъ Ламаркъ взошелъ въ Анакапри, выбилъ оттуда Гудзона-Лоу, и тмъ утвердилъ позицію Французовъ въ Неапол.
Съ горы Соларо мы пошли осмотрть мсто, на которомъ былъ Тиверіевъ дворецъ: онъ стоялъ на другой гор, и, какъ орлиное гнздо, владычествовалъ надъ Сициліей, Италіей и Египтомъ. Возвратившись въ свой трактиръ, мы отдыхали на террас и смотрли на городъ, ни чмъ несходствующій съ другими городами Италіи. Это не Венеція, не древній Римъ и не укрпленная Флоренція. Здсь кровли куполами, а куполы покрыты свинцомъ, это что-то восточное, похожее на мечеть. Видъ странный, но оригинальный. Кажется, жилъ-бы въ Неапол, а умеръ въ Капре! Мн разсказывали, что какой-то Англичанинъ пріхалъ сюда на три дни, а прожилъ тридцать пять лтъ.
На другой день, мы спустились въ Капри, осмотрть лазуревую, истинно чудесную пещеру, которой ни одно волшебное зданіе въ Тысяч одной ночи превзойти не можетъ. Вотъ наше похожденіе. Мы вс четверо наняли лодочку, почти плоскую, и версты съ дв пробирались на ней подл самаго берега, до отверстія пещеры. Къ счастью нашему, море было тихо. Наконецъ перевощикъ нашъ сказалъ намъ: ‘Вотъ, господа, и приплыли.’ Я смотрлъ, но кром черной каменной скалы ничего не видалъ. Матросъ указалъ мн, у самого подножія скалы, небольшое отверстіе, въ которое волна будто вливалась. ‘Ессо la grotta,‘ повторилъ онъ.— Ступай, ступай въ нее!— закричали мы вс четверо. ‘Какъ прикажете.!’ отвчалъ онъ. ‘Лягте-же вс въ лодку и не подымайте головы, чтобы не зацпить за края.’ Перевощикъ махнулъ веслами, придалъ сильное движеніе лодочк, и съ помощію волны вошелъ въ пещеру…. Мы были уже въ ней, подняли головы, взглянули…. Какое очарованіе!… Мы увидли озерко, тихое, недвижимое, имющее съ полверсты окружности: вода въ немъ прозрачна, но вс предметы кажутся ярко-лазуреваго цвта, стны, песокъ, все голубое, и будто прикрытое серебрянымъ флеромъ. Вода въ озерк такъ чиста, что, кажется, рукой можно достать раковинки на дн ея, но она иметъ 45 футовъ глубины. Здсь ни человкъ, ни лодка не даетъ отъ себя тни на вод. Сводъ пещеры высокъ, онъ весь съ разрывами и покрытъ блестящими сталактитами, которые висятъ надъ головою, какъ хрустальныя иглы. По краямъ озерко унизано рядомъ млкихъ и блестящихъ коралловъ. Мы онмли при вид этой чудесной пещеры, и никто изъ насъ даже не шевелился! Весло не дйствовало въ рукахъ нашего перевощика, и лодка тихо скользила по недвижной вод: ни струй, ни качки, ни слду волны, глубокое молчаніе. Въ почтительномъ созерцаніи остановились мы, но взглянувъ другъ на друга, вс вскрикнули, видя себя, гребца нашего и лодку голубыми. Наконецъ мы замтили, въ самомъ углубленіи пещеры, впадину, и велли подплыть къ ней: тамъ было очень темно. Приставъ къ берегу, мы разсмотрли изломанныя ступеньки, размытыя водою, и покрытыя чернымъ мохомъ, однакожъ мы взошли по нимъ до отверстія, очень темнаго и сыраго, куда было-бы опасно идти. Полагаютъ, что тутъ была лстница, имвшая сообщеніе съ Тиверіевымъ дворцомъ, и что онъ топилъ людей въ этой прелестной пещер. Какъ ни хорошо здсь, но пора было подумать о возвращеніи, и мы тмъ-же путемъ прибыли въ Капри, откуда черезъ нсколько часовъ отправились въ Неаполь.

ГЛАВА II.
НЕАПОЛЬ.
(Продолженіе).

Нтъ города въ свт, гд-бы такъ врили и боялись сглазу, какъ въ Неапол. Здсь называютъ это: La Jettaiura. Похвалите дитя, мать его покажетъ вамъ пальцами рога, поглядите пристально на пригожую крестьянку, она сдлаетъ то-же. Даже въ хорошемъ обществ нтъ почти ни одной дамы, которая-бы не носила при себ, сдланныхъ изъ коралла или лавы, ручекъ, показывающихъ рога, и все для той-же предосторожности. Мужчины носятъ ихъ на цпочкахъ, на перстняхъ, и отъ того вы найдете во всхъ лавкахъ множество этихъ ручекъ. Я накупилъ ихъ себ, но у меня ихъ расхватали и выпросили вс, во Флоренціи и Париж, кто изъ шалости, кто изъ любопытства, такъ, что я ни однхъ не привезъ домой. Во многихъ домахъ я видлъ, въ сняхъ или при вход, повшенные на стн огромные оленьи или буйволовые рога, для избавленія отъ джетатуры приходящихъ. Мн сказывали, что это поврье идетъ отъ глубокой древности, какъ доказываетъ Николай Валлета, написавшій трактатъ о сглазъ: Cicalata sul fasciпо, volgarmente detto jettatura. He надобно однакожъ винить въ этомъ однихъ Неаполитанцевъ: то-же, боле или мене, существуетъ почти у всхъ народовъ. Во Франціи и Германіи приписываютъ инымъ старухамъ опасный для младенцевъ взглядъ, у насъ также врятъ сглазу, и ежели не выставляютъ противъ него рогъ, то отплевываются. Искать начала этого предразсудка трудно, но онъ существуетъ везд.
У всхъ Неаполитанцевъ, знатныхъ и простолюдиновъ, богатыхъ и бдныхъ, есть одна общая страсть: это зрлища и представленія. Для лучшаго общества, на четырехъ театрахъ, всякой день, представляютъ оперы, комедіи, сверхъ того есть множество домашнихъ театровъ. Посл представленій, чмъ занимаются въ обществ? Актерами, пвицами, танцовщиками: это составляетъ почти единственный разговоръ всхъ, везд и всякой день. Чернь иметъ своихъ паяцовъ, своего пульчинелло, своихъ сказывальщиковъ, она съ равною жадностію смотритъ на эти зрлища, и на церковныя церемоніи. Здсь, среди улицы, съ изступленіемъ кричитъ проповдникъ, который разсказываетъ простолюдинамъ, что сей часъ былъ въ раю и видлся тамъ съ заступникомъ Неаполя,
Святымъ Януаріемъ, который веллъ сказать имъ, что онъ скоро отъ нихъ принужденъ будетъ отступиться, потому что они много воруютъ, много ржутъ людей, объдаются макаронами, и, какъ скоты, цлый день спятъ и мало даютъ вкладовъ въ церковь! Они тревожатся, плачутъ, и тотчасъ все забываютъ, потому что подл нихъ пляшутъ собаки, или тянется ходъ, съ закутанными въ синія, блыя или черныя рясы богомольцами: эти хлыщутся плетками, несутъ хоругви и образа. Нодале, пришедшіе изъ Калабрійскихъ горъ музыканты даютъ серенаду, тамъ крестьянскія двки, съ острововъ, въ нарядныхъ костюмахъ, танцуютъ тарантеллу. Для Неаполитанца все это служитъ зрлищемъ, а ему ничего больше и не надобно, были-бы макарони, да представленія, и онъ доволенъ: цлый день ничего не длаетъ, и счастливъ, когда можетъ въ праздности звать и глядть на окружающіе его предметы. Этому не должно однакожь дивиться: здсь климатъ благопріятствуетъ лни, и природа такъ богата, что Неаполитанецъ можетъ, почти круглый годъ, прожить на улиц, безъ покрыти и почти безъ одянія. Море доставляетъ ему въ изобиліи раковины и млкую рыбу, которую онъ либо самъ ловитъ, или покупаетъ, за самую малую цну. На грошъ, а много на два, достаточно рыбы, или фрути ди маре, на обдъ, а если прибавить къ этому на столько-же макароновъ, то ладзарони избыточно сытъ, и можетъ въ праздности лежать и звать сколько ему угодно, цлый день. Ребятишки просятъ милостыню, или посщаютъ чужіе карманы, и это промышленность не послдняя: она помогаетъ семейству. Впрочемъ, народъ здсь довольно услужливъ, и готовъ за малую плату исполнять ваши приказанія, давайте только легкую и непостоянную работу.
Я постилъ музей Бурбонскій. Прежде называли его просто Студи, онъ въ верхней части Толедской улицы. Это собраніе художественныхъ сокровищъ почитается однимъ изъ первыхъ въ свт. Тутъ соединены коллекція статуй, древнихъ вазъ, картинная галлерея и библіотека. Собраніе статуй удвоилось цною, со времени присоединенія къ нему Фарнезской галлереи, доставшейся по наслдству Неаполитанскимъ Королямъ, но ея не выпускали изъ Рима, пока Неаполитанцы не вошли въ Римъ, и не увезли этихъ сокровищъ насильственно въ Неаполь. Особеннаго замчанія достойны: группа, извстная подъ названіемъ Фарнезскаго быка, колоссальная Флора, и такой-же Геркулесъ. Послдній, работы Аинскаго ваятеля Гликона, былъ найденъ въ Термахъ (Thermes) Каракаллы, безъ ногъ. Папа Павелъ III, Фарнезіевой фамиліи, приказалъ Микель-Анджелу придлать ноги, но великій ваятель, окончивъ модель, разбилъ ее въ куски, говоря, что если-бъ и одного пальца не доставало у этой превосходной статуи, то онъ и его-бы не взялся придлать. Вильгельмъ Делла Порта однакожъ довольно удачно сдлалъ было ноги, но, къ счастью, скоро отыскались и древнія, въ колодц, верстъ за шесть отъ того мста, гд найдено было туловище. Ихъ приставили къ стату. Еще особенно достойны замчанія девять статуй, изображающія древнюю фамилію Балбуса, и статуя Аристида.
Въ картинной галлере много очень хорошихъ картинъ, но что особенно достойно замчанія, это множество произведеній кисти Луки Джіордано и Сальватора Розы. Первый изъ этихъ живописцевъ почти не вызжалъ изъ Неаполя, и потому не удивительно, что здсь осталось столько его произведеній. Что-жь касается до послдняго, то трудно вообразить что нибудь совершенне его пейзажей. Признаюсь, для меня есть только три пейзажиста, которыхъ можно назвать совершенными: это Сальваторъ Роза, Клодъ Лоренъ и Николай Пуссенъ. Я нашелъ здсь произведенія всхъ трехъ, и для нихъ лишній разъ посщалъ музей. Еще одна картина поразила меня своею красотой: это портретъ Испанскаго Короля Филиппа II-го, писанный Тиціаномъ. Король блденъ, желтъ, лобъ у него узокъ, вки мясистыя, глаза свтло-голубые, взглядъ тусклый, губы толстыя, выдавшіяся впередъ, но безцвтныя. Смотря на него, можно угадать, что это былъ человкъ не высокаго ума, но упрямый, твердый, повелительный. Въ этомъ портрет весь Филиппъ II-й, суеврный и жестокій.— Не исчисляя всхъ хорошихъ картинъ, статуй, Латинскихъ и Греческихъ книгъ, и Римскихъ памятниковъ, прибавлю, что ихъ можно, больше или меньше, найти везд, но чего нигд нтъ, кром Неаполя и Бурбонскаго музея, это коллекція древнихъ бронзъ, изображающихъ орудія или инструменты, бывшіе въ употребленіи у древнихъ Римлянъ. Везувій столько-же раззорилъ, сколько сберегъ подъ пепломъ и лавою своею, въ продолженіе нсколькихъ столтій, домы и вс домашнія принадлежности жителей Помпеи. По мр какъ отрывали въ ней домы, правительство переносило находимыя тамъ вещи въ Бурбонскій музей. Теперь Помпея представляетъ только публичныя зданія, частные домы и улицы древняго города, а въ музе Бурбонскомъ собрано все, что нкогда принадлежало этимъ домамъ и украшало ихъ. Разсматривая то и другое, вы изучаете всю жизнь древнихъ Римлянъ какъ современникъ, входите въ Римскія семейства, присутствуете при ихъ вседневныхъ упражненіяхъ. Въ этой коллекціи есть все, начиная отъ орудій, употреблявшихся жрецами, до малйшихъ потребностей туалета, отъ топора жертвеннаго, до серегъ и перстней Римскихъ красавицъ. Это богатйшій Римскій магазинъ. Тутъ найдете бронзовыя судейскія кресла (curules) возл военныхъ трофеевъ и щитовъ, треножники, жертвенники, урны, сосуды, ножи, столы, и даже поддльныя кости для игроковъ, иголки, наперстки, румяны! Удивительно, какъ могъ сохраниться тутъ-же древній пирогъ, будто образчикъ для прожоръ нашего времени. Инструменты и аптекарскія стклянки показываютъ, что хирургія и медицина были у Римлянъ почти въ такомъ-же состояніи какъ у насъ. Я видлъ также знаменитую семи-стороннюю чернилицу, о которой Г-нъ Мерторелли написалъ диссертацію въ два тома in-folio. Въ особомъ кабинет, куда пускаютъ только мужчинъ, и то по выбору, собраны статуйки и группы въ сладострастныхъ и неблагопристойныхъ положеніяхъ. Въ нихъ особенно замчательны правильность и совершенство формъ. Видно, что древніе не отъ разврата производили эти фигуры, но плнившись, какъ почти вс полуденные жители, красотами тла, они представили вс прелести, которыя придаетъ ему наслажденіе, и неблагопристойность ихъ кисти, или рзца, не что иное какъ любовь къ художеству.
Въ Бурбонскомъ музе также очень замчательно и собраніе стекляныхъ произведеній, отъ временъ ХІІ-го столтія. Оно доказываетъ, какъ давно умли выдлывать, гранить и красить стекло. Древнихъ вазъ считается здсь до 2500. Есть собраніе медалей. Тутъ-же славная сардониксовая чаша, имющая футъ въ діаметр, о которой ученые столько писали диссертацій. Группа на ней, состоящая изъ семи фигуръ, представляетъ, по мннію Висконти, Нилъ, Оруса, Изиду и нимфъ рки Нила. Въ библіотек, занимающей прекрасную залу, построенную для нея фонтаною, 150 тысячъ томовъ и около 3 тысячь манускриптовъ. Замчательнйшіе предметы тамъ: Библія девятаго вка, Новый Завтъ десятаго вка, рдкій автографъ омы Аквинскаго, и манускриптъ трехъ разговоровъ Гассія.
Бурбонскій музей, который я посщалъ три раза, описанъ мной очень кратко, надобно было-бы написать тома два, чтобы дать о немъ полное понятіе, но такой трудъ принадлежитъ ученымъ, посвящающимъ на то жизнь свою. Я знаю, что многіе давно и успшно этимъ занимаются. Каждый разъ находилъ я въ музе множество молодыхъ художниковъ, особенно живописцевъ, которые предлагаютъ свои услуги, и за самую дешевую цну готовы скопировать картину, которую вы изберете. Изъ нихъ есть люди съ дарованіями, и такіе искусные копировщики, что надобно быть опытнымъ знатокомъ, чтобы различить работу ихъ отъ оригинала. Здсь также съ особеннымъ искуствомъ вырзываютъ на Бразильскихъ -раковинахъ копіи съ лучшихъ антикоБЪ. Я заказалъ для себя вырзать два портрета, и черезъ недлю получилъ ихъ, очень искусно сдланные, за сто рублей оба. Въ бытность мою, этой дешевизн способствовало особенно то, что холера, свирпствуя въ сверной Италіи, не пускала оттуда путешественниковъ, и бдные художники оставались совершенно безъ дла. Туземцы мало занимаются художествами, да къ тому-же они побольше въ нихъ разумютъ и гораздо поразборчиве насъ, можно сказать пролетныхъ птицъ въ Италіи.
Въ прелестное утро отправился я наконецъ на Везувій. Дорога отъ Неаполя до Портичи, была покрыта млкою и самою блою пылью, вершка на три. Къ счастію нашему, втерокъ относилъ ее въ сторону, однако платье и лица наши напудрились совершенно. Эта пыль очень дка для глазъ, и я теперь не дивлюсь, что встрчалъ въ Неапол и окрестностяхъ его столько слпыхъ. Въ Портичи мы остановились и пошли смотрть дворецъ и сады, на что намъ дано было позволеніе отъ правительства.
Мстоположеніе дворца прекрасно, какъ вс окрестности Неаполя, и онъ великолпенъ, великъ, богато убранъ картинами, бронзами, но это въ немъ общее почти со всми царскими дворцами въ Европ. Сады его обширны и въ нихъ множество деревъ, которыя въ другихъ климатахъ не могутъ роста въ грунту, а требуютъ укрытія отъ холода. Здсь природа щедре. Померанцевыя, тюльпанныя деревья, магнолія, кактусы, даже нсколько пальмовыхъ деревьевъ, напоминаютъ восточные сады. На особо отдленныхъ пастбищахъ гуляютъ олени. Тутъ-же въ первый разъ увидлъ я Савойскаго горнаго козелка (bouquin des Alpes), антилопъ и кангуру. Послднее животное достойно любопытства: когда оно стоитъ на заднихъ ногахъ (а иначе оно и ходить не можетъ), то ростомъ почти равняется человку, но у него переднія ноги такъ малы и коротки, что на ходу оно никакъ не можетъ на нихъ опираться, и потому всегда подвигается на однхъ заднихъ ногахъ, прыжками, въ обыкновенномъ положеніи стоитъ на всхъ ногахъ, и тогда иметъ фигуру очень странную. Эти животныя не дики и подпускаютъ къ себ человка очень близко. Въ Париж я ихъ видлъ потомъ много. Въ звринц содержатся также львы, тигры, леопарды, но они для меня были ужь не новость. Мы похали дале, и чрезъ полчаса прибыли въ Резину.
Резина построена вся на Геркулан, и это самое препятствуетъ отрывать древній городъ, потому что надобно было-бы раззорить построенную на немъ Резину. За всмъ тмъ, посщеніе Гиркулана чрезвычайно любопытно. Мы обратились къ сторожу, хранителю развалинъ, онъ зажегъ факелъ, и мы сошли за нимъ ступенекъ 70 внизъ. Тамъ увидли мы себя въ большомъ темномъ коридор: это была окружная галлерея театра. Намъ показали сцену, кулисы, и часть, назначенную для актерскихъ ложь. Пространныя галлереи для зрителей, мста начальниковъ, и вся эта архитектурная громада, освщенная только однимъ факеломъ, зарытая въ землю, боле чмъ на десять саженъ глубины, представляла намъ массы тней, произведенныхъ углами и изгибами зданія. Эти тни боле поражали насъ тмъ, чего мы не видали, нежели тмъ, что было у насъ передъ глазами. Геркуланъ былъ не засыпанъ пепломъ, а залитъ лавой, которая, какъ растопленный свинецъ, проникла во вс зданія его, и, простывши въ нихъ, сдлалась камнемъ, такимъ-же какъ они. Отъ того отрытія здсь очень трудны: надобно прорубать топорами и откалывать ломами застывшую лаву, чтобы проникнуть внутрь. Мн показали здсь вещь, довольно странную: это форма или лучше сказать слпокъ актерской маски, отпечатавшейся въ лав. Носъ, ротъ, отверстіе для глазъ, все тутъ! Какъ попалъ сюда этотъ отпечатокъ? Куда двался тотъ, кто носилъ эту маску? Какъ онъ ее бросилъ тутъ? Какимъ образомъ нашли маску, а не человка? Все это загадки неразршимыя. Но глядя на отпечатокъ, а былъ тронутъ почти до слезъ, потому, что ясно вообразилъ горе, страхъ, жизнь и смерть, словомъ — человка! Слпокъ маски пережилъ на столько столтій человка!
Прежде чмъ стану описывать Помпею, куда отправился я изъ Геркуланскаго подземелья, хочу пересказать кратко исторію этого чудеснаго нын города. Помпея находилась у берега моря (отъ котораго она теперь довольно далеко), при Кратерскомъ залив, составленномъ Мизенскимъ мысомъ и Аенеумомъ. Роясь въ этомъ мст, нашли еще раковины и береговой песокъ. Впрочемъ, даже читая Страбона, нельзя сомнваться, что этотъ городъ былъ пристанью, такъ-же какъ Стабія и Геркуланъ. Онъ былъ построенъ на отдльномъ холму, составленномъ изъ лавы, и, вроятно, бывшемъ нкогда также кратеромъ волкана. 16 Февраля 63 года, сильное землетрясеніе разрушило часть Помпеи и сдлало много поврежденій въ Геркулан. Описываютъ, что стадо изъ 600 барановъ задохлось тогда, многія статуи разбились, и нкоторые жители лишились ума. На другой годъ, землетрясеніе возобновилось, въ то самое время, когда Неронъ плъ на Неаполитанскомъ театр, и едва вышелъ изъ него, какъ все зданіе разрушилось. Наконецъ, 23 Августа 79 года, явились признаки ужаснаго изверженія, такъ краснорчиво описаннаго Плиніемъ Младшимъ. Онъ былъ въ Мизен, гд дядя его командовалъ флотомъ. Въ часъ по полудни извстили Плинія Старшаго, что появилось облако, необыкновенной величины и фигуры, видъ его уподоблялся ели, высоко возросшей и распространяющей втви свои, блыя, черноватыя и разноцвтныя, далеко по пространству неба.
Плиній веллъ изготовить свою либурну (легкій корабль) и поплылъ къ явленію. Чмъ ближе подплывалъ онъ, тмъ гуще падалъ горячій пепелъ на корабль его. Наконецъ полетли раскаленные камни и упадали вокругъ него. Море казалось убгающимъ отъ береговъ, гд скоплялись горы каменьевъ, которые длали самые берега неприступными. Плиній направилъ путь свой къ Стабіи, гд былъ Помпоніанъ, но дворъ Помпоніановъ наполнялся пепломъ. Необходимо было удалиться въ поле. Домы какъ-бы срывались съ фундамента, качались съ стороны на сторону и потомъ опять становились на свои мста. Плиній и товарищи его покрыли головы свои подушками, которыя привязали платками, и вотъ единственная предосторожность, какую они приняли отъ падающихъ на нихъ камней. Везд возобновился день, но вокругъ нихъ была глубокая темнота, едва освщаемая факелами и огнями, зажженными по ихъ приказанію. Они пытались снова приблизиться къ берегу, чтобъ найдти какое нибудь средство для своего спасенія, но море бушевало ужасно, а берегъ отдалился и былъ покрытъ рыбою, оставшеюся на сухомъ песк. Плиній и друзья его принуждены были безпрестанно вставать и отряхивать съ себя золу, покрывавшую ихъ платье. Скоро пламя усилилось и ужасный срный запахъ распространился всюду. Плиній палъ мертвъ!
Къ девяти часамъ, землетрясеніе и работа волкана утихли, показался свтъ, и даже солнце, блдное, какъ во время затмнія. Помпея не была разрушена лавою: городъ стоялъ высоко, но его засыпало золою, пепломъ и пылью, которые легли слоями на 18 и боле футовъ вышины. Есть признаки, что нкоторые жители пытались впослдствіи дорыться до своихъ жилищь, но въ этомъ не успли. Съ тхъ поръ Помпея оставалась 1676 лтъ подъ землею. Первые слды ея развалинъ были открыты въ 1689 году, а отрывать ихъ начали только въ 1755-мъ. Странно однакожъ, что это сдлалось не прежде, потому что, когда поручено было Доминику фонтан, въ 1592 году, провести воду изъ рки Сарно къ Tope де Ланунціата, онъ принужденъ былъ прорыть для этого подъ землею каналъ, который прошелъ сквозь городъ, причемъ не рдко встрчались препятствія отъ попадавшихся на пути строеній.
По дорог, ведущей изъ Неаполя въ Салерну, мы подъхали къ столбу, на которомъ написано: Via di Pompei (дорога въ Помпею). Сердце забилось, какъ будто я приближался къ какой нибудь святын. Мы своротили съ большой дороги, влво, по проселочной дорожк, перехавъ пригорокъ, и очутились у деревянной заставы: это былъ въздъ въ Помпею. Два сторожа ввели насъ въ городъ. Я глядлъ и сперва не понималъ своего разочарованія, я представлялъ себ тутъ Везувій, огненныя рки, молніи, потрясающія зданія, однимъ словомъ: Брюлова картину, вмсто того увидлъ я широкую, пустую улицу, низенькія по об стороны постройки, знойное солнце, и множество ящерицъ, ползающихъ по этимъ древнимъ стнамъ.
При первомъ взгляд ничего не видишь величественнаго, огромнаго: Делевиннал застава, два сторожа, улица широкая и свтлая, тутъ нтъ таинственности, нтъ поэзіи, а между тмъ, все занимательно, все любопытно. Не доходя до городскихъ воротъ, мы уже были въ предмстіи, называемомъ Augustus Felix. Дорога, ведущая чрезъ него, есть гробный путь. Гробницы древнихъ, которыя ставились по об стороны большой дороги, образуютъ что-то странное и вмст величественное. Народы, проводившіе вкъ свой на площадяхъ, не хотли имть уединенныхъ кладбищъ: и для праха ихъ надобны были воздухъ и открытое небо! Мн кажется высокою мысль: не раздлять живыхъ съ мертвыми! Какое впечатлніе должно было тревожить хавшихъ въ Римъ или Неаполь, когда они прозжали между рядами многихъ знаменитыхъ или драгоцнныхъ сердцу ихъ людей Меня, совершенно чужаго имъ странника, обняла какая-то грусть, когда я, въ молчаніи, прочитывалъ нкоторыя надписи надъ прахомъ угасшихъ и давно забытыхъ фамилій. Когда разрывали эту улицу, нашли кости нсколькихъ жителей, которые, вроятно, во время гибели города, искали спасенія и умерли при гробахъ, можетъ статься друзей или ближнихъ своихъ. Три скелета принадлежали женщинамъ, которыя, видно, сидли прислонясь къ столбу одного портика, и тутъ задохлись отъ падающей золы. Нашли также остатки женщины, державшей на рукахъ младенца надъ колыбелью, двое дтей, побольше, лежали подл нея. Кости ихъ, смшанныя вмст, показывали, что это злополучное семейство, обнявшись, до послдняго издыханія оставалось неразлучно. Между костями ихъ были найдены три золотыя кольца и пара сережекъ, осыпанныхъ жемчугомъ. Одно изъ колецъ было въ вид зми, обвившейся кольцомъ, другое, въ вид перстенька, съ гранатнымъ камешкомъ, на которомъ были вырзаны громовыя стрлы. Серьги имли фигуру всковъ. Наконецъ нашли также остатки старика, крпко держащаго въ рукахъ мшечекъ съ золотомъ: онъ, кажется, очень дорожилъ своимъ сокровищемъ, которое было тщательно уверчено въ льняную холстину, оставшуюся невредимой, въ мшечк было четыреста десять монетъ. Изъ всхъ гробницъ, на этомъ пути, замчательнйшая: Неволежи-Тихе. Вотъ надпись на ней:
Неволежи-Тихе поставила сію гробницу себ и Каію Мунацію, заслужившему знакъ отличія Бисселіума, также и отпущеннымъ ею на волю слугамъ и служанкамъ своимъ. Этотъ памятникъ, Изъ большаго куска мрамора, вытесанъ продолговатымъ квадратомъ, на верхнихъ украшеніяхъ его замтенъ бюстъ Неволежи, на сверной сторон мраморнаго памятника изображена барка съ двумя мачтами, одною прямо, другою наклонно стоящими, многія дти натягиваютъ парусъ, одинъ изъ нихъ лзетъ по веревк, прикрпляющей мачту къ корм. Ученые отгадывали въ этой морской Картин изображеніе бурь нашей жизни. Признаюсь, я этого не понялъ. Осмотрвъ гробницу снаружи, я вошелъ внутрь ея, въ низенькія дебри, тамъ могильный склепъ съ квадратную сажень, и два ряда нишей, или впадинъ. Въ самой большой изъ нихъ нашли глиняную амфору съ множествомъ пепла. Въ четырехъ другихъ урнахъ, Обыкновенной работы, также найденъ пепелъ. При каждой поставлена была глиняная лампа и положены мдныя деньги, вроятно для Харона за перевозъ.— Очень любопытно открытіе трехъ стекляныхъ сосудовъ, толстыхъ и круглыхъ, въ свинцовыхъ оболочкахъ. Одинъ былъ наполненъ водою и пережженными костями, другой жидкостью, составленною изъ воды, вина и масла. Въ двухъ изъ этихъ сосудовъ жидкость буровата, но въ послднемъ желта, масляна и прозрачна.
Вышедши изъ гробницы, я осмотрлъ тотъ домъ, о которомъ Цицеронъ такъ часто писалъ Аттику, видлъ портикъ, и въ немъ четверо каменныхъ креселъ. Эти кресла и крыша даютъ поводъ думать, что здсь было мсто отдыха для жителей Помпеи, которые, можетъ статься, собирались тутъ бесдовать о новостяхъ. Я заключилъ мою прогулку, въ предмстіи Augustus Felix, обозрніемъ загороднаго дома Марка Арія Діомида. Входятъ въ него по небольшой лстниц, обложенной кирпичемъ и украшенной двумя колоннами. Посреди зданія есть дворъ, который древніе называли impluvium, вокругъ двора устроенъ родъ галлереи, украшенной четырнадцатью кирпичными колоннами, оштукатуренными. Тутъ можно было прогуливаться укрываясь отъ дождя. Отсюда входъ во вс отдленія дома. Свтъ въ комнаты проходилъ со двора. Я вошелъ въ первую залу, называемую Exedra, гд древніе отдыхали посл обда, изъ нея въ галлерею, называемую Basilica: это родъ передней, и на конц ея открытая терраса, украшенная блымъ мраморомъ, откуда видъ въ садъ и на море. Возвратясь во дворъ, я вошелъ, по правую руку, въ Нимфеумъ, или небольшую купальню, окруженную колоннами. Эта комната расписана желтой краской, въ ней полъ изъ прелестной мозаики: тутъ-же видна ванна, служившая для купанья, которую древніе называли baptisterium. Она сдлана изъ кирпича и обложена мраморомъ. Древніе не влзали въ свои купальни, а спускались по ступенькамъ. Я замтилъ въ стн мсто трубъ, по которымъ втекала вода. Въ другой комнат была печь, нагрвавшая воду, тутъ же и іросаиstum, или топка печи съ своимъ prefurnium, или отверстіемъ. Три мдные котла, одинъ надъ другомъ поставленные, содержали въ себ воду, равной температуры, и посредствомъ крановъ доставляли ее въ купальню. Въ верхнемъ этаж, надъ самою печью нижняго, небольшая комнатка съ нишемъ и съ окнами въ садъ, стны ея расписаны и украшены картинами. Эта комната была Sudatorium, то есть баня для поту. Она нагрвалась снизу посредствомъ трубъ, проведенныхъ въ стнахъ. Изъ нея выходили въ другую, ипctuorium, комнату умащенія, или окуренія духами. Вс принадлежности сохранились, ихъ можно видть въ Бурбонскомъ музе.— Осмотрвши эту баню, я почти уврился, что ныншнія Турецкія бани то-же самое, что были он у древнихъ, вроятно, Турки заняли ихъ у покоренныхъ ими Грековъ, и съ тхъ поръ сохраняютъ въ томъ-же вид и такъ-же употребляютъ. Часть дома, гд были спальня, состоитъ изъ трехъ покоевъ. Древніе обыкновенно ставили кровати свои въ ниши, окружающей ихъ съ трехъ сторонъ, съ четвертой стороны задергивалась занавсъ, прившенная кольцами на мдномъ или желзномъ прут. Я нашелъ еще эти кольца, они были бронзовыя. {Недавно попалась мн въ руки Французская книжка, гд описаны Помпея и нкоторыя части Неаполя. Я очень удивился, нашедши въ ней много сходнаго, даже буквально, съ моими описаніями, но это не мудрено, потому что молодой описатель тотъ самый путешественникъ, который посщалъ эти мста вмст со мною, слдовательно видлъ то-же и можетъ статься такъ-же. Это Г-нъ Роже де Бовуаръ. Онъ моихъ записокъ не видалъ, а я до сего времени не читывалъ его журнала.}
На лво отъ галлереи былъ входъ во внутренніе и тайные покои: это Гинецеумъ, или женскія комнаты, Ценакулумъ, или столовая, Диспендіумъ, казначейская, или расходная. Вс они запирались однимъ ключемъ. Я сошелъ по двумъ лстницамъ въ нижній этажъ, гд было восемь комнатъ, окрашенныхъ въ красный цвтъ. Он со сводами, въ одной изъ нихъ находился фонтанъ, и вода вытекала оттуда въ рыбную сажалку, устроенную въ саду. Оттуда прошелъ я въ подземельные коридоры, или погреба, наполненные глиняными амфорами, для освженія и сохраненія вина. Въ этомъ погреб отрыли семнадцать скелетовъ.— Одинъ изъ нихъ принадлежалъ, вроятно, хозяйк дома: ея носъ, лобъ и груди отпечатались въ пепл, этотъ странный слпокъ показывали мн въ музе. Воротившись на верхъ, я вышелъ въ садъ, тамъ, у воротъ сада, ведущихъ въ поле, найдено тло хозяина дома, державшаго въ одной рук ключи, въ другой золотыя цпи. За нимъ шелъ слуга и несъ серебряную посуду. Осмотрвши подробно весь домъ, мы возвратились по Консульской дорог къ воротамъ города.
Ходя тамъ по улицамъ, я замтилъ, что вс он были съ названіями и подъ нумерами, какъ у насъ, домы означались именами своихъ хрзяевъ. Я разсматривалъ эти полуизглаженныя надписи, сдланныя красною краскою: здсь жил Нумацій, тамъ Песценій…. люди, существовавшіе за. тысячу восемь сотъ лтъ до меня! А мн казалось, что я ихъ зналъ, и, читая имена, принималъ въ нихъ участіе. Не далеко отъ городскихъ воротъ, такими-же красными словами были дв надписи, на одной: Pugna mala, V non april, Venadio, на другой: Glad. par. XX pugna non. Вотъ смыслъ этихъ неполныхъ надписей — первой: бой и травля къ 5-му числу Апрля, второй: двадцать паръ гладіаторовъ будутъ биться (такое-то число). Это афишки Помпеи! Афишки прошли сквозь осмнадцать столтій, поглотившихъ столько великихъ людей и столько великихъ событій. Я входилъ во многіе домы и везд встрчалъ любопытные предметы для размышленія. Тутъ былъ кабакъ, здсь телжная лавка, тутъ храмъ, тамъ кухня съ горшками, дале хирургическая школа, бани, распутные домы…. Вотъ пекарни, и жернова, которые приводились въ движеніе ослами, погребъ, гд продавались ликеры, и на вывск тамъ изображенъ Улиссъ, отвергающій Цирценны напитки. Въ одной изъ публикацій сказано, что Юлія Феликсъ отдаетъ въ наймы бани (Thermes) и девять сотъ лавокъ. Я видлъ также алтари домашнихъ боговъ (Dieux Lares), входилъ въ храмъ Весталокъ, и съ восхищеніемъ разсматривалъ Саллустіевъ домъ, но онъ ужь столько разъ описанъ, что я не стану говоритъ о немъ.— Какъ можно выразить чувства свои, когда, можно сказать, въ нсколько минутъ, проходишь всю лстницу человческаго быта, видишь столько состояній, столько жертвъ, столько горестей, столько удовольствій, столько пороковъ., и воображаешь вс эти угасшія существованія, разгадывая тайны ихъ внутренней жизни! Я съ какимъ-то страхомъ входилъ въ эти святилища и боялся застучать въ нихъ, блуждалъ молча по пространнымъ заламъ, которыя покрываетъ теперь сводъ небесный. Меня особенно восхищали фрески. Картины эти по большей части въ садахъ, и въ такихъ покояхъ, гд есть фонтаны. Он напоминаютъ восточные дворцы, и часто представляютъ острова, морскія сраженія, неизвстные намъ музыкальные инструменты, нимфъ, нагихъ и достойныхъ кисти Альбана: смотря на нихъ, забываешь неблагопристойность ихъ положенія, особенно когда вглядишься въ совершенство рисунка, и въ колоритъ, до сихъ поръ оживляющій ихъ. Маленькіе Амуры и дти, играющіе, изображены въ маленькихъ картинкахъ, по стнамъ небогатыхъ домовъ, для того только, чтобы стны не оставались голыми. Слдовательно, у древнихъ художество было повсюду, и гд-жь это?— Въ Помпе, въ небольшомъ городк! А у насъ, и теперь, въ богатйшихъ столицахъ, едва-ли найдется художникъ, который сравнялся-бы искуствомъ съ этими древними живописцами маленькаго городка. Любопытенъ домъ Актеона, такъ названный потому, что на одной изъ внутреннихъ стнъ его написана картина, изображающая превращеніе этого несчастнаго охотника, подглядвшаго Діану, когда она купалась съ своими нимфами. Тамъ-же нашли роскошную столовую залу, со всми принадлежностями для великолпнаго угощенія. Изидинъ храмъ, 84 футовъ въ длину, и 64 въ ширину, весь построенъ изъ кирпича, но оштукатуренъ, или лучше сказать обмазанъ самымъ твердымъ цементомъ. На возвышеніи, близъ алтаря, еще есть обломки идола Изиды, но я не смлъ тутъ останавливать ея, потому что вблизи исходятъ вредные пары, производящіе головокруженіе. Крестьяне въ окрестностяхъ называютъ ихъ Mopelte. Вроятно, эти самые пары производили конвульсіи въ пиіяхъ, вздымали ихъ волосы, и. заставляли въ изступленіи и съ большимъ трудомъ произносить нсколько безсвязныхъ словъ, которыя принимались за внушенія божественныя. Подъ самымъ идоломъ есть маленькая каморка, въ которую, какъ видно, прятались жрецы, произносившіе оракульскіе приговоры, вмсто богини.— Я оставилъ этотъ храмъ, впрочемъ мало любопытный, и пошелъ въ театръ.
Я думалъ видть одинъ театръ, а нашелъ ихъ два. Первый, поменьше и покрасиве, былъ крытый, другой больше и убранъ великолпне, но на открытомъ воздух. На маленькомъ играли комическія и сатирическія пьесы. Этотъ родъ театровъ назывался Одеумъ. Въ нихъ собирались слушать музыку, смотрть пантомимы, или присутствовать на преніяхъ поэтическихъ и философическихъ, гд наградой побдителя всегда былъ треножникъ. И въ томъ и въ другомъ театр находились мста высшихъ чиновниковъ. Для предупрежденія безпорядка при занятіи мстъ, Децемвиры (десятники) раздавали при вход tessera theatralis, или билетъ для входа, чтобы каждый могъ занять приличное или назначенное ему мсто. Билеты длались изъ кости, и были круглые, какъ монеты, на нихъ означали названіе театра, сторону, лавку, мсто, гд садиться, и даже имя автора представляемой пьесы. Большой театръ поразилъ меня своею красотой j онъ такъ хорошо сохранился во всхъ частяхъ своихъ, что въ немъ можно забыться и подумать: рано пришелъ я, и зрителей еще мало собралось, однако бкоро начнутъ представленіе. Ступеньки или лавки вс покрыты мраморомъ. Между первымъ и вторымъ отдленіемъ, поставлены прекрасныя мраморныя-же статуи. Мста для женщинъ отдлены. По правую и по лвую сторону оркестра дв ложи изъ волканическаго камня: одна, для префекта или децемвира, присутствовавшаго при представленіи, которую называли Podium, другая для Весталокъ. Сцена украшена фронтисписомъ. На ней три двери: средняя, изъ мрамора, называлась царскою, и въ нее выходили герои, цари, первые актеры, вторая, по правую сторону, для выхода лицъ второстепенныхъ, какъ-то стариковъ, почтенныхъ женщинъ, военачальниковъ, наконецъ третья дверь, съ лвой стороны, назначалась для слугъ, отпущенниковъ, педагоговъ (наставниковъ) и проч. Но излишне было-бы описывать вс подробности древняго театра. Желающіе узнать ихъ могутъ прочесть Витрувія, Ювенала, Плинія. Я былъ пораженъ сохранностью этого прекраснаго зданія: въ немъ ни что не повредилось, все цло! Оно, какъ золотая табакерка, бережно положенная въ футляръ, въ 1800 лтъ не потеряло даже блеску своего. Я ходилъ по всмъ мстамъ, садился въ ложи префекта, Весталокъ, на ступени амфитеатра, и замтилъ, что отвсюду можно было видть равно хорошо. Дама, бывшая съ нами, запла на сцен арію изъ Беллиніевой Нормы, и мы удостоврились, что такъ-же хорошо можно было и слышать. По благосклонности милой сопутницы нашей, мы конечно были изъ первыхъ, для которыхъ раздался сценическій напвъ на этомъ театр, безмолвномъ 1800 лтъ. Театръ Помпеи навсегда останется въ моей памяти, и, вроятно, я никогда не увижу такого совершеннаго остатка древности.
Отсюда пошелъ я смотрть амфитеатръ, или циркъ, гд происходили бои гладіаторовъ, и часто сраженіе ихъ съ дикими зврями. Надобно было выйдти изъ города, и по Консульской дорог повернуть къ востоку: тамъ нашелъ я циркъ.
Гладіаторы были въ самой глубокой древности, и первоначально въ той части Италіи, которую донын именуютъ Кампанія. Ихъ различали по фамиліямъ. Сохранились надписи, изъ которыхъ видно, что были фамиліи гладіаторовъ Попидія Руфа, другая Лмиліатсва. Изъ мщенія къ Самнитамъ, часто ихъ побждавшимъ, Кампанцы выводили въ амфитеатры бойцовъ или гладіаторовъ, вооруженныхъ и одтыхъ на подобіе Самнитовъ, то есть, со щитами, по виду золотыми, съ обвернутыми ногами, и въ шишакахъ съ султаномъ. Имъ весело было смотрть на падающихъ мнимыхъ Самнитовъ, какъ называли они побжденныхъ гладіаторовъ. Кампанцы были такъ страстны къ этимъ зрлищамъ, что богатые люди у нихъ не давали обда или праздника безъ боя нсколькихъ паръ гладіаторовъ. Силій пишетъ, что даже во время пышныхъ трапезъ своихъ, древніе вводили бойцовъ, и такимъ, часто кровопролитнымъ, зрлищемъ услаждали свои бесды. Иногда несчастные падали между пирующими, и обагряли кровью яства и сосуды съ виномъ.
Не одни плнные или невольники сражались въ цирк, но и люди свободные, кавалеры, даже Сенаторы, называвшіеся въ такомъ случа Auctorati (дйствующіе), принимали участіе въ этихъ бояхъ, желая показать свое мужество, и получить награду, Аuctor amentum. Въ амфитеатрахъ давались также представленія сраженій съ дикими зврьми. Арену усаживали деревьями, чтобы она имла видъ рощи, и тогда зрлище уподоблялось звриной охот.
Амфитеатръ иметъ фигуру эллипсиса: съ одной стороны онъ упирается въ пригорокъ, по которому пролегали стны Помпеи, съ другой оканчивается аркадами и твердыми пиластрами. Въ вето входили двумя большими портиками. Есть и третье отверстіе, съ западной стороны, но оно не велико и продлано въ парапет, для тайнаго выхода, эти двери назывались Libitinensis, отъ слова Libititie, Богиня смерти, потому что Въ нихъ вытаскивали крючьями умершихъ гладіаторовъ, до Споліаціума, мста гд ихъ раздвали. Эти-же двери назывались еще Sandapilaria. Съ арены, то есть мста боя, не было выхода къ мстамъ зрителей, защищенныхъ стнкой, совершенно отдляющей нижнія ступени отъ арены. Это предохраняло отъ дикихъ зврей, которые, въ раздраженіи, могли-бы взлзть въ амфитеатръ, испугать и даже умертвить присутствующихъ. По краямъ стнки еще видны диры, гд были укрплены желзныя ршетки, для возвышенія этой защиты, которыя не мшали зрителямъ хорошо видть. Плиній называлъ ихъ стями, по сходству вида съ этимъ снарядомъ. Циркъ почти такъ-же хорошо сохранился, какъ театры, но я глядлъ на него равнодушно. Варварское увеселеніе, однимъ Римлянамъ свойственное, отвратительно человчеству, оно существовало только до утвержденія христіанской вры. Иначе и быть не могло: законъ, предписывающій любовь къ ближнему, не могъ терпть подобныхъ зрлищъ, однако, много мучениковъ запечатлли своею кровію на этихъ аренахъ врованіе во Іисуса. Сколько тысячъ Неронъ и Галерій потравили зврями и сожгли христіанъ въ этихъ амфитеатрахъ, забавляя себя и неистовую чернь! Такія воспоминанія заставили меня задуматься. Настала ночь, луна освщала умершую Помпею, въ которую я возвращался, и эта тишина, это безмолвіе, эта пустота, посреди зданій, храмовъ, улицъ, приводили меня въ какое-то невольное содроганіе. Мн казалось, что жители, предупрежденные гласомъ свыше объ угрожающей имъ гибели, или предчувствуя ее сами, мгновенно удалились, и я остался одинъ. Я ускорилъ шаги…. и благополучно дошелъ до коляски, слъ въ нее, и не оглядываясь веллъ везти себя обратно въ Резину. Всю дорогу размышлялъ я о Помпе, и уврился, что этого города описать невозможно: надобно въ немъ быть, надо читать исторію древности, чтобы чувствовать при вход въ Помпею все, что невольно наполнитъ душу и сердце путешественника!
Я разстался съ своими товарищами: они похали прямо въ Неаполь, а я остался въ Резин ночевать, для того чтобы рано поутру слазить на Везувій. Онъ былъ кротокъ, тихъ, даже не дымился и не могъ представить мн тхъ величественныхъ и вмст ужасныхъ картинъ, какія бываютъ на немъ во время его изверженій, но я всходилъ на Олимпъ, на Гаргаръ, на Иду, на царицу горъ Этну, такъ не хочу обидть Везувія, и заброшу ему визитную карточку. Знаю, что застану его врасплохъ, безъ наряда и безъ убранства: онъ не ждалъ моего посщенія, и не приготовилъ для меня праздника, но, такъ и быть! Дожидаться мн нтъ времени, къ тому-же я знаю, что онъ капризенъ, и часто цлые годы дремлетъ въ бездйствіи, слдовательно и надежды не было увидть его во всей крас.

ГЛАВА III.
НЕАПОЛЬ.
(Окончаніе).

На другой день, рано по утру, я нанялъ осла и провожатаго, запасся жареной курицей и бутылкою хорошаго вина, и отправился на гору. Съ часъ поднимался я между можжевельникомъ, по зол и по кочкамъ, составленнымъ остывшей лавой: это скучная пустыня, и не льзя представить себ, какую грусть наводитъ ея срая почва. Тропинка, по которой я халъ, становилась узка, крута и шероховата, но оселъ мой, по привычк къ этой дорог, шелъ твердо, не спотыкаясь, хотя и дремалъ. Наконецъ дохали мы до площадки, гд домикъ двухъ пустынниковъ. Мн кажетея, пустынниковъ тутъ никогда и не бывало: это просто два трактирщика, собирающіе дань съ постителей Везувія. Я отдохнулъ у нихъ, купилъ дв бутылки лакрима-крусти, и позавтракавши своей курицей, да изготовленной мн яичницей, опять слъ на осла и пустился дале. Черезъ четверть часа дохали мы до подошвы конуса. Отсюда надо было идти пшкомъ, осла оставилъ я крестьянину, а провожатый мой взялъ факелъ, сверхъ того мы вооружились длинными палками и ползли вверхъ. Денъ былъ жарокъ, изъ кратера не выходило ни малйшаго дыма. Когда я началъ подниматься, мн казалось, что въ четверть часа я доберусь до верху, а молодой иностранецъ, бывшій со мной, пустился было туда бгомъ, но пробжавъ шаговъ десять сталъ. Вся эта гора составлена изъ самой млкой и сыпучей золы, которая очень скользка, и къ тому въ нее вязнешь почти по колно, надобно идти три шага за одинъ. Я скоро запыхался, и разинулъ ротъ, чтобы свободне переводить духъ, но млкая и сухая зола, набиваясь въ горло, не позволяла дышать. Съ отчаянія, я бросилъ палку, повалился на золу, придерживаясь за камень, и хотлъ такимъ образомъ отдохнуть. Черезъ нсколько минутъ провожатый сказалъ мн: Andiam, signori, corragio! (пойдемъ, сударь, смле!). Я всталъ и пошелъ, но какъ? Провожатый подпоясался длиннымъ краснымъ кушакомъ, и оставилъ концы сзади, я схватился за нихъ, и онъ началъ меня за собой буксировать. Надо сказать, что насъ здсь набралось уже много, тутъ были Италіякцы, Англичане, Нмцы, Французы, были и дамы, иной плъ, иной клялъ свое предпріятіе, другія кричали, иныхъ несли на носилкахъ, а большая часть, какъ и я, согнувшись вдвое, ползли за своими провожатыми, иные падали, прочіе надъ ними смялись. Сходившіе съ горы смотрли на насъ гордо. Наконецъ мы взобрались на верхъ. Тамъ, на плоскомъ мст, съ версту въ поперечник, на самомъ краю возвышалась вершина и жерло волкана. Чуть замтный дымокъ выходилъ изъ него, но ни шуму, ни изверженія не было, и я не чувствовалъ ни малйшаго потрясенія. Площадь, на которой мы стояли, была вся изъ лавы, по ней множество трещинъ, и у иныхъ нельзя было поставить ноги: такъ он были горячи. Я старался воткнуть мою палку въ одну изъ этихъ трещинъ, которая была не велика, однако палка моя загорлась. Отдохнувъ, и насладившись прекраснымъ видомъ съ высоты, я долженъ былъ сознаться, что это далеко не Этна: даже не льзя и сравнивать этихъ горъ. На обратномъ пути, тамъ, гд подымаясь шелъ я съ трудомъ цлый часъ, я сбжалъ, ни разу не упавши, дошелъ до своей коляски, и возвратился въ Неаполь.
Мн оставалось осмотрть въ Неапол зданія и публичныя заведенія. Начну съ того, которое называютъ здсь Reule Albergo. Это обширный домъ, гд помщены школа, мастерскія разныхъ ремеслъ, страннопріимный домъ, и институтъ глухо-нмыхъ.
Справедливо сказалъ, не помню кто-то, что Аббатъ де Лепе ошибся родясь въ Париж. Ему надобно было родиться въ Неапол, потому, что здсь Богъ знаетъ для чего у Неаполитанцевъ есть языкъ: они говорятъ лицомъ, всмъ тломъ, и такъ выразительно, что ихъ можно всхъ принять за глухо-нмыхъ. Движенія у нихъ весь языкъ! Встртите-ли нищаго? Онъ умилительно укажетъ на вашъ карманъ, движеніемъ попроситъ пить, другимъ попроситъ сть, даже покажетъ, что хотлъ-бы пость макароновъ. Однажды, иностранецъ въ Капо-ди-Монте спросилъ у Неаполитанца, гд кофейная лавочка, которая была въ верхней части этой деревни. Въ отвтъ, тотъ поднялъ нижнюю губу вверхъ, и не сказалъ ни слова. Поймите, если можете! Одинъ здшній ученый каноникъ уже началъ сочиненіе, которое скоро выйдетъ въ свтъ, подъ заглавіемъ: Словарь гримасъ Неаполитанскаго народа, съ истолкованіемъ ихъ смысла и замчаніями на нихъ. Съ раскрашенными рисунками. Сочиненіе будетъ огромное, и авторъ желаетъ учредить Академію, для сохраненія гримасъ во всей ихъ чистот, какъ Французская Академія поддерживаетъ и сохраняетъ чистоту Французскаго языка.
Заведеніе Reale Albergo содержится очень хорошо, но мн показалось, что оно не соотвтствуетъ своей цли. Дти, обучающіяся въ немъ, одты опрятно, комнаты у нихъ обширныя, пища здоровая, но ихъ очень мало, и, право, не стоило учреждать такого огромнаго заведенія для 35-ти или 40-ка ребятишекъ.
Я ненавижу печатные путеводители, они невольно внушаютъ ложныя понятія, заставляя видть предметы по-своему, и потому-то я поставилъ себ правиломъ, руководствоваться самимъ собою, и не составлять себ прежде-временно плановъ, приготовляясь осмотрть что-либо. Я поддаюсь произволу, и иду куда глаза глядятъ. Отъ того-то изъ Алберго Реале попалъ я, не знаю какъ, но совсмъ не по дорог, въ церковь Св. Маріи del Carmine. Тамъ я пошелъ прямо къ алтарю, и за нимъ увидлъ горящую лампаду, которая освщала почти стертую надпись. Здсь-то покоятся бренные остатки юнаго и несчастнаго Конрадина. Таинственность храма, темнота, воспоминаніе о убійств Короля, невольно заставили меня содрогнуться. Конрадинъ на эшафот произнесъ: ‘О, мать моя! какое горе поразитъ тебя, когда получишь ты извстіе о моей несчастной судьб!’ Мать эта, Императрица Маргарита, уже спшила изъ отдаленной Германіи на выкупъ его жизни: но она пріхала поздно, и употребила сумму, опредленную для искупленія его, на постройку монастыря del Carmine. Здсь можно видть статую, представляющую ее съ кошелькомъ въ рукахъ. Близъ монастыря существовала молитвенница, на самомъ томъ мст, гд казнили молодаго Короля: она находилась у угловаго строенія, нын тутъ кофейный домъ! Когда палачъ отрубилъ голову Конрадину, то человкъ, стоявшій позади палача, ударилъ его кинжаломъ, для того, говоритъ Біанкарди, die vivo non гіmanesse un vile ministro ehe aveva versato il sangue dunne, ‘чтобъ не остался въ живыхъ подлый человкъ, пролившій кровь Короля.’ Въ церкви Дель Кармине выставляется, на другой день Рождества Христова, чудотворный крестъ, на которомъ изображенный Іисусъ будто-бы уклонилъ голову отъ пушечнаго ядра, во время осады города въ 1439 году. Это распятіе въ такомъ уваженіи у Неаполитанцевъ, что во второй день Рождества народъ толпами стремится къ нему, и вс чиновники городскіе, по старшинству, идутъ поклониться Іисусу. Любопытенъ также придлъ Св. Доминика, гд стоятъ гробницы двнадцати Королей Аррагонскихъ. Надъ гробницей знаменитаго военачальника Пескера (Pescaire) поставленъ портретъ его, и при немъ изорванный значекъ и короткая шпага, просто обдланная желзомъ, по увренію надписи та самая, которую, отдаваясь въ плнъ, вручилъ ему Францискъ 1-й. На портрет храбрый воинъ изображенъ въ монашескомъ одяніи Францисканскаго ордена: это обыкновеніе, изображать свтскихъ людей монахами, заимствовано у Грековъ, какъ и множество другихъ, сохранившихся отъ нихъ въ полуденной Италіи. Архитектура церкви величественна, престолъ богато убранъ, впрочемъ, особенно достойнаго замчанія я не нашелъ ничего. Правда, со мною никого не было, и никто не указывалъ мн, что еще могло тутъ быть замчательнаго.
Оттуда я пошелъ къ монастырю Св. Клары, но не могъ войдти въ него, потому что въ женскіе монастыри мужчинъ не впускаютъ. Мн позволили осмотрть одну изъ церквей, исключенную изъ этого запрещенія, за то монахини въ нее никогда и не входятъ. Въ лвой сторон ея, гд въ нашихъ церквахъ становится лвый клиросъ, есть окошко, съ твердою желзной ршеткой, въ которое можно видть и даже слышать служеніе въ женскомъ монастыр, но ршетка такъ сдлана, что прислониться къ ней не льзя: отъ нея торчатъ довольно острые прутья. Мн сказали, что это сдлано съ тхъ поръ, какъ одинъ нескромный осмлился сквозь ршетку поцловать руку у монашенки или клирошанки. Въ церкви богатый плафонъ, расписанный отчасти Лукою Джіордано и отчасти Доминикомъ Прети. Еще одна изъ самыхъ богатыхъ живописью церквей въ Неапол, такъ называемая Jesus Nuovo. Тамъ вс образа и весь плафонъ кисти Луки Джіордано, колоритъ ихъ такъ свжъ, и такъ блистателенъ, что можно подумать, будто они вчера только отдланы!
Прогулку этого дня заключилъ я обозрніемъ великолпнйшаго изъ всхъ монастырей: это Картезіанскій монастырь Св. Мартина. Вообразите огромное и старинное зданіе, на гор, съ которой Неаполь, гавнь, море и окрестности разстилаются у ногъ вашихъ, крпость Сентъ-Эльмская возл, и служитъ новымъ украшеніемъ для него. Къ монастырю подъзжаешь по новому шоссе, искусно и отлого выведенному по горамъ, усяннымъ садами и прекрасными загородными домами. Вошедши въ монастырь, я удивился его великолпію: обширные дворы вымощены лавными плитами, по угламъ мраморныя статуи святыхъ, колодцы также обдланы мраморомъ, всюду проведена вода по галлереямъ, по коридорамъ, въ кельяхъ везд гранитъ, везд мраморъ. При Іосиф Бонапарте и Мюрат, этотъ монастырь былъ упраздненъ и обращенъ въ кавалерійскія казармы. Бдные Картезіанцы разошлись по всмъ странамъ: иные въ Швейцарію, другіе въ сверную Италію и даже во Францію, но покойная супруга ныншняго Короля исходатайствовала у него, чтобы монастырь возвратили старымъ его жителямъ. Теперь онъ по прежнему занятъ монахами, но ихъ еще не много, потому что изъ прежнихъ большая часть померли, а новые еще не успли поселиться. При мн, кром настоятеля, было только двнадцать братьевъ, и нсколько послушниковъ. Впрочемъ, уже все приведено было въ порядокъ: запущенные и заглохшіе сады расчищены, церкви поправлены и снова освящены. Главная изъ нихъ, церковь Св. Мартина, богата украшеніями: въ ней повсюду золото, серебро, порфиръ и, яшма, около алтаря драгоцнныя картины лучшихъ мастеровъ. Но выше всего этого единственная картина: Снятіе со креста Спасителя нашего, написанное Іосифомъ Риберою, боле извстнымъ подъ именемъ Эспаньолетта. Я не могъ довольно наглядться на нее. Вс фигуры почти въ ростъ человческій, и нельзя ничего видть умилительне и вмст ближе къ натур: эта картина живая! Англичане давали за нее триста тысячъ рублей, но монахи не согласились продать ее, и хорошо сдлали. Если-бы нужда довела ихъ до того, то правительство врно купило-бы ее Для музея. Какъ можно выпустить изъ государства это неподражаемое произведеніе Эспаньолеттовой кисти! Посл я видлъ много картинъ его въ Рим, во Флоренціи и въ Париж, но ни одна съ этимъ Снятіемъ со креста сравниться не можетъ.
Я долго прогуливался по монастырю. Кажется, ни съ какого другаго мста въ Неапол не льзя такъ хорошо обозрть положенія города и его окрестностей. Неаполь, какъ сидящій великанъ, обнимаетъ море огромными своими руками, составляющими прелестный его заливъ: городъ можно назвать тогда туловищемъ его, берега Портичи, Помпеи и Сорренто лвою рукою, а правою берегъ Паузилиппо и Мизенскій мысъ. Сентъ-Эльмская крпость и Картезіанскій монастырь голова этого великана…. Но сбираясь на обдъ къ Княгин д’Эболи, и на вечеръ, гд Донизетти долженъ былъ акомпанировать прелестной пвиц, пріхавшей вмст со мной изъ Мальты, я поторопился домой, и съ сожалніемъ прекратилъ свою прогулку.
Надобно было явиться не запыленнымъ путешественникомъ, а свтскимъ человкомъ къ Княгин д’Эболи, которая пригласила къ себ всхъ иностранныхъ министровъ и знатнйшія Неаполитанскія фамиліи. Обдъ длился безконечно, и по моему былъ довольно скученъ. Впрочемъ, званые, большіе обды таковы-же въ Петербург, въ Берлин, въ Вн, словомъ, везд. Домъ Княгини д’Эболи прекрасный, на Кья, богато убранъ и украшенъ многими хорошими картинами. Посл обда скоро вс разъхались для сіесты (по нашему: спать), условясь опять съхаться на концертъ, посл спектакля. Ввечеру почти то-же самое общество, которое обдало у Княгини д’Эболи, собралось на концертъ. Г-жа Ф*** пла превосходно. Многія дамы распрашивали меня о Русскихъ обычаяхъ, о Петербургскихъ модахъ, и съ сожалніемъ говорили, какъ тяжело должно быть нашимъ дамамъ въ шубахъ, и проч. Мы разъхались въ часъ по полуночи. Я не ложился спать, а только переодлся: два товарища, Англичане, ждали меня хать въ Песту мъ. А одна была готова, и мы, при благополучномъ втерк, отправились. Скоро проплыли мы мимо Кастель-Амаре и Сорренто. Весь этотъ берегъ прекрасенъ. Въ Сорренто показываютъ домъ, гд родился Тассъ. Оттуда уже недалеко до Амальфи, и мы прибыли въ нее къ вечеру.
Амальфи, нкогда могущественная и воинственная республика, теперь не что иное какъ деревенька, замчательная живописнымъ мстоположеніемъ и своими превосходными макаронами. Одинъ остатокъ древняго величія въ ней, это соборъ, въ которомъ еще есть прекрасныя колонны изъ гранита, порфировая ваза, и дв гробницы, очень древнія. Народъ здсь крупенъ, красивъ, женщины вообще хорошенькія. Переночевавъ въ Амальфи, мы, въ четыре часа поутру, поплыли дале, вдоль береговъ. Очарованіе!… весь этотъ берегъ точно будто каменный. Это ландшафтъ Сальватора Розы: черныя, зеленыя, синія, срыя скалы, какъ топоромъ грубо обтесанныя, и между ними дикія деревья, съ темной зеленью, въ нкоторыхъ мстахъ углубившіеся въ берега заливцы, гд укрываются одна, дв лодочки… Я веллъ остановиться въ Атрани. Это слобода, на два ружейные выстрла отъ Амальфи. Я взошелъ на пригорокъ и увидлъ на песк, у моря, кучу нагихъ, загорлыхъ, почти черныхъ Ладзарони: они съ восторгомъ бросались въ море, кричали, пли, и потомъ растягивались недвижимо отдыхать на песк, другіе катались по немъ, и вставали облпленные чернымъ иломъ или пескомъ. Надобно было видть это, чтобы понять, какъ они любятъ море. Море ихъ жизнь, ихъ божество, ихъ страсть! Какъ скоро Ладзарони добылъ грошъ, на день съ него довольно: онъ бжитъ купаться, и остается въ вод часовъ восемь, или десять, стъ, спитъ въ ней, живетъ!
Въ Атрани родился Мазаніелло. На здшнихъ берегахъ изобртенъ компасъ, и найдены Пандекты. Въ самой слобод есть очень любопытный памятникъ: это бронзовые барельефы церкви Санъ-Сальватора (Святаго Спасителя), съ надписью 1087 года, относящеюся къ времени могущества Амальфійской республики. Съ тхъ поръ какъ сгорла, въ 1823 году, въ Рим, церковь Апостола Павла (что за стнами), гд были бронзовыя-же врата, вылитыя въ Константинопол въ 1070 году, кажется, въ Италіи нтъ барельефовъ старе здшнихъ.
Мы продолжали путь нашъ моремъ верстъ восемь, до Салерны. Въ Средніе Вка городъ Салсрна былъ знаменитъ тмъ, что Робертъ Гискаръ сдлалъ его своей столицей. Тамъ была славная школа медицины и правъ. Пристань города застроилъ начальникъ заговора, извстнаго подъ названіемъ Сицилійской Вечерни, Іоаннъ Прочида, дворянинъ и медикъ. Въ город ничего нтъ древняго, кром свода въ собор, складеннаго изъ древнихъ остаткфвъ, да шести любопытныхъ Римскихъ колоннъ, запрятанныхъ въ архіерейской конюшн. Соборъ зданіе обширное. Онъ посвященъ Апостолу Матею и построенъ Робертомъ 1’искаромъ, для него употреблено множество барельефовъ и колоннъ, увезенныхъ изъ Пестумскихъ храмовъ. Здсь похороненъ славный Папа Григорій VII. Этотъ строптивый наслдникъ Св. Петра сочинилъ для себя надгробную надпись, довольно странную какою-то важною кротостью:
Dilexi justitiam, et odivi iniquitatem, proptere morior in exilio.
Я любилъ истину, ненавидлъ неправду, и да то умираю въ ссылк.
Недалеко отъ придла, въ которомъ находится его статуя, поставлена гробница Кардинала Караффы, его приверженца.
Осмотрвъ городъ, я нанялъ дрянную одноколку, и за нсколько копекъ отправился, на разсвт, въ Пестумъ. Это путешествіе было необходимо: что сказали-бы любители древности, если-бъ узнали, что странникъ съ свера былъ въ Неапол, и не похалъ восхищаться Пестумскими храмами? Варваръ! Я испугался этого и похалъ. Посл семи часовъ тряской и безпокойной зды, я добрался до мста. Термометръ показывалъ 33 градуса жару, но, чтобы не терять времени, я приказалъ везти себя къ храмамъ. Ихъ три…. Ни что въ свт не можетъ быть грустне, и вмст поразительне, величественне этого зрлища. Вообразите плоскую, безплодную, обожженную пустыню, на которой мстами прорастаетъ коротенькая и вялая травка, надъ головою вашею раскаленный сводъ небесъ, а въ двухъ стахъ шагахъ Средиземное море, голубое и тихое. По средин этой пустыни возвышаются одинокіе три храма, довольно удаленные одинъ отъ другаго, такъ что ихъ не льзя принять за одно строеніе, но притомъ и столько сближенные, что можно однимъ взглядомъ обозрть ихъ. Они стоятъ тутъ памятниками цлыхъ поколній, давно исчезнувшихъ съ лица земли, но ни дома, ни хижинки, ни даже развалины здсь нтъ: одни эти три храма! Ихъ крыши, ихъ стны сокрушены временемъ, остались одн колонны. Нельзя представить себ какъ прелестны он, при освщеніи здшнимъ солнцемъ, вблизи моря, подъ Неаполитанскимъ небомъ! Стаи вороновъ часто опускаются на-нихъ, какъ будто ищутъ пищи въ этихъ каменныхъ мертвецахъ! Есть еще одинокая колонна, отъ Нептунова храма, гд видны слды громоваго удара, расколовшаго ее. Чтобы совершенно постигнуть грустное впечатлніе, производимое этимъ мстомъ, надобно знать, что la mal aria (смертоносный воздухъ) царствуетъ здсь круглый годъ. Въ окружности нтъ ни деревни, ни уголка обитаемаго, одна корчма, въ которой живутъ проводники, показывающіе храмы. Ихъ блдныя лица, ихъ потухшіе глаза, ихъ слабый голосъ, ихъ нищета, поражаютъ жалостью. Я однакожь довольно хорошо позавтракалъ у нихъ, и хотлъ отдохнуть, но эти бдные люди уврили меня, что отъ сна я неминуемо схвачу лихорадку. Они присовтовали мн скоре удалиться. Эти несчастные едва добываютъ себ пропитаніе отъ путешественниковъ, и за то жертвуютъ здоровьемъ и часто жизнію. Если спросите у нихъ, какую прибыль получаютъ они, отвтомъ будетъ: Si campa (живешь).
Я подробно осмотрлъ великолпные остатки трехъ храмовъ, но не стану описывать ихъ: столько разъ ихъ рисовали, измряли, описывали, что это былъ-бы трудъ излишній. Я похалъ въ прелестную долину La Cava. Она не далеко отъ Салерны: въ ней вы найдете дубы, каштановыя и оливныя деревья, водопады, пещеры. Здсь Филанджіери сочинилъ свою книгу о законодательств, здсь Сальваторъ Роза написалъ превосходныя картины, внушенныя ему живописною природою окружныхъ мстъ. Долго гулялъ я по долин, и взошелъ на вершину горы Фенестра, гд находится славный и любопытный Троицкій монастырь.
Въ Италіи монастыри занимаютъ важное мсто. Англія хвалится своими церквами, Германія замками, а Италія монастырями. Монастыри долго были во всей Европ святилищемъ наукъ и горниломъ просвщенія. Протестантство и Французская революція разорили ихъ на свер (везд, кром нашей благословенной Россіи), но въ Италіи они долго были разсадникомъ Папъ, и донын сохраняютъ свое поэтическое величіе. Это хранилища мрамора, драгоцнныхъ камней, единственныхъ картинъ, историческихъ и политическихъ сокровищъ. Монастыри Картезіанцевъ чудесны, Баломбревскій близъ Флоренціи восхитителенъ. Но одинъ изъ-любопытнйшихъ, виднныхъ мной, безъ сомннія, Троицкій монастырь Капуциновъ.
Знаете-ли, какое у нихъ кладбище? Это три длинныя часовни, имющія между собою сообщеніе и украшенныя человческими костями! Изъ головъ составлены престолы, своды и ниши, или впадины, и въ нишахъ этихъ расположены скелеты монаховъ, одтые въ рясы: иной сидитъ, другой стоитъ на ногахъ или на колняхъ. Есть такіе, у которыхъ видна только голова подъ капишономъ, да руки, выходящія изъ рукавовъ и держащія крестъ. Иные, съ разинутыми ртами, показываютъ два ряда блыхъ зубовъ. Словомъ, они почти во всхъ положеніяхъ, но странно, что эти мертвыя головы не вс имютъ одинакую физіономію. Когда скелеты разрушаются и уже не могутъ составлять цлаго, то изъ кусковъ ихъ собираютъ лампы, свтильники, украшенія въ алтар. Я видлъ по стнамъ руки, крестообразно прибитыя, и даже надписи, которыхъ каждая буква была изъ человческой кости. Когда спрашивали проводника, для чего вс эти скелеты въ разнообразныхъ положеніяхъ, онъ хладнокровно отвчалъ: вдь надобна же перемна!
Въ монастыр сохраняется прекрасная, хотя не многочисленная, библіотека, особенно богатая изданіями Альдовъ, ІОнтовъ, Грифіевъ и Стефановъ, есть дв или три драгоцнныя Библіи VIII вка, одна изъ нихъ, въ четвертку, особенно замчательна близной и тонкостью пергамента, и тмъ еще, что писана разноцвтными красками и превосходнымъ почеркомъ. Самая-же величайшая рдкость библіотеки, это Codex Legum Longobardorum, 1004 года, одинъ изъ извстныхъ и рдчайшихъ экземпляровъ. Онъ содержитъ въ себ законы Королей Италійскихъ до Лотарія ІІ-го. Здсь хранятся также родословныя древнйшихъ фамилій въ Италіи.
Въ тотъ-же вечеръ воротился я въ Неаполь, торопясь проститься съ нимъ, вроятно, навкъ. Мн уже пора была хать въ Римъ, и я тотчасъ сталъ собираться въ дорогу. На другой день, распрощавшись съ моими знакомыми, поблагодаривъ Графа Матушевича за его благосклонный пріемъ, обнявъ въ послдній разъ моего соотечественника и сопутника изъ Мальты, Г-на Ф******, и прелестную супругу его, я слъ въ дилижансъ и поскакалъ въ Римъ.
Размышляя о Неаполитанскомъ государств, легко можно удостовриться, что оно никогда не имло самобытности. Полагаютъ, что въ самой глубокой древности, т. е. въ баснословныя времена, населяли его Лестригоны, потомъ, во времена уже историческія, часть восточныхъ и западныхъ береговъ заселилась выходцами изъ Греціи, которые привезли съ собой обычаи, законы и даже языкъ свой. Когда Римляне стали усиливаться въ Италіи, мы видимъ ихъ воюющихъ съ Самнитами и овладвающихъ здшнею страною. Вотъ первые жители этой прелестной страны, называвшейся то Апуліей, то Великой Греціей, и наконецъ Неаполемъ. Въ 568 году Лонгобарды исторгли часть Западной Имперіи у Императора Юстина II-го, а Аварисъ, третій ихъ царь, считая отъ Ардоина, прошелъ войною всю полуденную Италію, до Реджю, и въхалъ на лошади въ море, гд ударивъ копьемъ въ стоявшую въ волнахъ, близъ береговъ, колонну, вскричалъ: ‘Вотъ одна граница, которую признаю для Лонгобардскаго царства.’ Но Греческіе Императоры сохраняли еще тогда за собою Неаполь, и почти всю Калабрію, и Лонгобарды никогда не могли вполн завладть государствомъ. Мало по малу освободились другіе города и стали защищаться, каждый особо. Такое положеніе продолжалось до 830 года, съ разными перемнами. Въ 836 году, Сицилійскій Грекъ Евфимій, увезшій изъ монастыря монахиню, и преслдуемый за такое преступленіе, бжалъ въ Африку, и тамъ открылъ Сарацинамъ способъ овладть его отечествомъ. Дйствительно, начал ІХ-го столтія онъ возвратился съ арміей Арівитянъ. Побдители многихъ народовъ, они не замедлили отнять Сицилію у погруженныхъ въ роскошь и нгу Грековъ. Тогда-то Неаполь и другіе города призвали ихъ къ себ на помощь. Лонгобарды сдлали то-же. Варвары не замедлили явиться, вошли союзниками и остались властелинами, ограбили берега, побрали города, покорили и Лонгобардовъ и Неаполитанцевъ, и твердо поселились въ Кум и Мизен. Тогда все государство раздлилось на млкіе участки, каждый городъ управлялся самъ по себ, воевалъ, защищался, хотлъ увеличить свое владніе. Амзльфи отдлилась отъ Неаполя и образовала республику. Однимъ словомъ: составилось двадцать правленій. Бояре укрпили по горамъ свои замки и назвались правителями, каждая скала сдлалась крпостью, и каждый баронъ царькомъ.
Такимъ образомъ государство совсмъ истощилось и ослабло, перевороты слдовали одинъ за другимъ, безпрестанно мнялись властители и народы. Десять разъ возвращался одинъ и тотъ-же государь, и опять выходилъ изъ города, когда соперникъ его вступалъ въ другія ворота. А сколько слезъ, сколько крови пролито при этихъ безпрестанныхъ торжествахъ чужеземныхъ завоевателей, и что долженъ былъ претерпть туземный народъ?… Наконецъ, Норманны завоевали эту страну, подъ предводительствомъ Танкредовыхъ сыновъ, въ 1054 году, а въ 1193-мъ Танкредъ, послдній Король Норманнскаго племени, умеръ въ Реджіо, и царство перешло къ Нмецкимъ Князьямъ Швабскаго дома. Съ тхъ поръ начались безпрестанныя ссоры и войны съ Папами, до самой смерти несчастнаго Конрадина. Тутъ воцарились въ Неапол Французскіе Князья. Въ 1282-мъ Испанцы изгнали ихъ и утвердили престолъ за Аррагонскими Князьями, потомъ были Короли изъ Венгріи, и опять изъ Франціи, изъ Испаніи. Наконецъ, казалось, что Короли Бурбонскаго дома утвердились совершенно, когда настала Французская революція и возникла Республика. Наполеонъ сдлалъ Королемъ Неаполитанскимъ брата своего Іосифа, потомъ Іоахима Мюрата, посл котораго царствуютъ опять законные Короли Бурбонскаго племени. Не ясно-ли, что Неаполь никогда не имлъ ни собственныхъ Королей, ни собственныхъ законовъ, и вотъ, мн кажется, причина непостоянства въ обычаяхъ, въ нравахъ, въ привычкахъ здшняго народа: онъ сдлался совершенно равнодушенъ ко всмъ перемнамъ. Неаполитанецъ любитъ только свой климатъ, свои берега, свое море, свое солнце: они никогда не перемнялись, не измняли ему, всегда его леляли, и онъ живетъ безпечно, день за день, и останется такимъ, покуда не удостоврится, что правительство у него родное, что оно бережетъ его, заботится о немъ, думаетъ объ улучшеніи его состоянія, о его будущности. Такія разсужденія занимали меня дорогой изъ Неаполя до Капуи.
Теперь надобно сказать о товарищахъ моихъ въ дилижанс. Со мной сидли въ карет два монаха Августинскаго ордена, да Швейцарскій аббатъ изъ Фрейбурга. Одинъ изъ монаховъ былъ довольно старъ, онъ казался человкомъ скромнымъ и вжливымъ, по большей части молчалъ, творилъ молитву, или читалъ правила, другой, румяный, молодой и жирный, безпрестанно разсказывалъ о своихъ намреніяхъ, о своихъ надеждахъ. Онъ имлъ у Двора Папскаго сильныхъ покровителей, и общалъ познакомить съ ними своего товарища, часто подчивалъ меня табакомъ, изъ трехъ разныхъ табакерокъ, теръ свои виски и лобъ одеколонемъ, говоря намъ, что все это длаетъ для предохраненія себя отъ вреднаго воздуха, убждалъ насъ не спать посреди Понтинскихъ болотъ, увряя, что это смертельно, и проч. Онъ довольно забавлялъ меня, но наконецъ наскучилъ мн, и я оставилъ его въ поко. Фрейбургскій аббатъ, высокій и сухощавый мужчина, по большей части разговаривалъ со мною: онъ сидлъ впереди, супротивъ меня. Одно въ немъ не нравилось мн: онъ былъ чрезвычайно сонливъ, протягивалъ ноги, и очень безпокоилъ меня ими, къ тому еще карета наша была тсна, и онъ своею тростью теръ мн ногу, я будилъ его, онъ извинялся, но скоро опять засыпалъ, и опять безпокоилъ меня тростью. Это до того дошло, что я началъ чувствовать боль въ ног, и ршился пересадить своего аббата на другое мсто, онъ вжливо согласился и слъ на мсто жирнаго монаха.
Мы пріхали въ Капую. Ныншній городъ сдвинутъ съ мста стараго. Имя его невольно напоминаетъ Аннибалову армію, и роскошь древней Капуи, здсь надобно перезжать рку Вултурнъ. Дале, Карильяно, или древняя Минтурна. Въ болотахъ, окружающихъ ее, скрывался нсколько времени Марій, здсь-же Гонзальвъ Кордуанскій разбилъ Лотрека, и тмъ освободилъ Италію отъ владычества Французовъ. Страна прекрасна, богата и плодоносна до самой Террачины, гд уже начинаются Папскія владнія. Тутъ рзкая перемна: все дико, пусто и принимаетъ видъ строгій. Начитавшись и наслышавшись о разбойникахъ, часто встрчаемыхъ около Террачины, я безпрестанно выглядывалъ изъ кареты. Подозрительныя рожи проходившихъ и прозжавшихъ мимо насъ крестьянъ, ихъ костюмы, напоминающіе рисунки Сальватора Розы и Роберта, придавали вроятіе. неминуемой и скорой встрч съ этими пріятелями. Дорога шла между горъ и часто по ущельямъ. Но, благодаря заведенному Королемъ Неаполитанскимъ порядку, и строгости его конныхъ разъздовъ, съ нами ничего не случилось, и мы хотя поздно вечеромъ, но благополучно пріхали въ Террачину.
Террачина (древній Анксуръ) построена на гор. Черезъ нее пролегала дорога Аппіева (Vіа appia), уцлвшая до сихъ поръ во многихъ мстахъ.. Городъ расположенъ на известковой гор, амфитеатромъ возвышающейся къ морю. Изъ всхъ древнихъ городовъ, Террачина, можетъ статься, одна представляетъ развалины строеній трехъ разныхъ эпохъ. Здсь на каждомъ шагу можно сказать съ Виргиліемъ: pendent opera interrupla потому что он никогда не были докончены. На вершин горы виднъ начатой дворецъ еодорика, гд еще много сводовъ, арокъ, составлявшихъ нижній этажъ, внизу развалины огромнаго замка Феодальныхъ временъ, на послднемъ-же покат горы и на плоскомъ мст, гд теперь городъ, обширные фундаменты, ожидающіе постройки Императорскихъ дворцовъ и палатъ Патриціевъ. Между ними нсколько публичныхъ зданій, едва оконченныхъ, какъ-то таможня, хлбные магазины, трактиры и почтовой домъ. Судьба не велла Террачин быть великолпнымъ городомъ. Въ обширномъ объем заложенная нкогда, она теперь заключаетъ въ себ 4000 жителей: они бдны, и живутъ тсно, въ узкихъ улицахъ. Посреди грязныхъ хижинъ древняго Анксура, разбросанныхъ по крутымъ скаламъ, отличается еще фасадъ палатъ Браски, построенныхъ Папою Піемъ VI: онъ хотлъ здсь лично надзирать за работами осушенія Понтинскихъ болотъ. Между древнимъ и новымъ городомъ возвышается, какъ посредница протекшихъ и ныншнихъ временъ, соборная колокольня, которой своды поддерживаются колоннами Аполлонова храма.
И такъ, этотъ городъ, процвтавшій гораздо прежде основанія Рима, и подчинившійся власти его черезъ три столтія, городъ, которому, казалось, суждено было сдлаться ключомъ полуденной Италіи, никогда не могъ, не смотря на вс усилія Цезарей и потомъ Папъ, занять важной степени. Столько трудовъ, столько начатыхъ огромныхъ работъ, все было тщетно: онъ остается ничтожнымъ городишкомъ, гд влачатъ бдную жизнь малочисленные граждане его. Съ нимъ граничатъ вредныя своими испареніями Понтинскія болота, но въ Террачин воздухъ здоровъ, и природа расточаетъ всю роскошь и все плодородье южныхъ странъ. Здсь не знаютъ зимы. Хлопчатая бумага, индиго, созрваютъ на поляхъ, повсюду пальмы распускаютъ свои красивыя втви, надъ лимонными, померанцевыми и многими Африканскими растеніями. Эти выгоды, при счастливомъ мстоположеніи, подл небольшой, но спокойной пристани, на прозжей дорог изъ Рима въ Неаполь, должны были-бы, кажется, привлечь сюда изобиліе и заставить здсь селиться. Но нтъ! шайки разбойниковъ, безпрестанно привлекаемыхъ сюда тми-же самыми выгодами, и притомъ удобствомъ спасаться въ близкія сосднія государства и въ горы, удаляютъ отсюда мирныхъ поселянъ. Жители здшніе почти вс въ сношеніяхъ и дружб съ разбойниками, которые съ ними длятся.
Перевязавъ свою ногу, растертую аббатомъ, я выхалъ изъ Террачины уже ночью, и не смотря на убжденія молодаго Августинца, который уговаривалъ меня не спать прозжая Понтинскими болотами, крпко заснулъ. Молодой монахъ будилъ меня, подчивалъ табакомъ, подавалъ мн стклянки, то съ крпкимъ уксусомъ, то съ кармскою водою, но я поддавался сну, и до утра проспалъ благополучно. Мы нсколько разъ мняли лошадей, и по утру, около девяти часовъ, прибыли въ Велетри. Тутъ надо было пріостановиться: монахи наши непремнно хотли служить обдню. Ихъ почтительно ввели въ церковь, и я пошелъ за ними. Старшій священнодйствовалъ, а младшій служилъ вмсто діакона. Собралось множество народа, видть зазжихъ священниковъ, служащихъ въ церкви. По окончаніи обдни мы позавтракали и похали дале. Белетри, древняя Велитра, городъ Вольсковъ, гд родился Императоръ Августъ. Улицы въ этомъ город кривыя и узкія, но мстоположеніе его прекрасно, и нкоторыя зданія достойны особеннаго замчанія, какъ-то Ланцелотовы палаты и музей Борджіевъ. Жителей здсь до 9000. Я очень сожаллъ, что не имлъ возможности осмотрть знаменитыя Понтинскія болота (прохавъ ихъ ночью), и сличить работы, произведенныя по вол Пія VI-го, для осушенія ихъ, съ тми, которыя потомъ производилъ знаменитый инженеръ Прони, по повелнію Наполеона. Извстно, что въ древности эти мста были окружены прелестнйшими загородными дачами богатйшихъ Римскихъ вельможъ, и тогда даже слуху не бывало о болотахъ и смертоносномъ воздух. Слдовательно, очень вроятно мнніе тхъ, которые полагаютъ, что морской берегъ въ этомъ мст отдалился и образовалъ болота. Какъ бы ни было, а огромныя работы, предпринятыя Папою Піемъ VI-мъ, хотя и несовершенно исполнили его ожиданія, однако заслуживаютъ вчную благодарность потомства, и своею огромностію достойны древнихъ Римлянъ. Теперь уже большое пространство, прежде непроходимое, совершенно осушено: на немъ луга и богатыя пастбища.
Мы приближались къ Риму по древней Аппіевой дорог, которую только верстъ за тринадцать отъ города оставили въ лвой рукъ, потому что теперь проложена новая дорога, гораздо больше спокойная. Здсь Римъ уже является во всемъ своемъ величіи! Если кто ршится не глядть по сторонамъ, а устремитъ свои глаза только на городъ, передъ нимъ будетъ картина, совершенно похожая на Москву, когда въ нее възжаешь по Смоленской дорог: такая-же обширная равнина застроена огромнымъ городомъ. Зданія еще не обозначаются отдльно и представляютъ громаду города, въ которой особенно замтны куполы съ золотыми верхами, множество церквей, кресты, колокольни. Но я сказалъ, что не надобно глядть по сторонамъ, иначе все приметъ другой видъ, и сходство съ Москвой исчезнетъ. Передъ вами Сабинскія горы, великолнйшіе водопроводы, отвсюду протягивающіеся къ столиц міра, замки, загородные домы, живописныя мстоположенія, Альбано, Кастель-Гандольфо, Фраскати! Каждое мсто влечетъ за собой историческое воспоминаніе о какомъ нибудь событіи. По лвую руку остатки знаменитыхъ гробницъ: вотъ гробница Гораціевъ и Куріаціевъ, Тутъ Сципіонова, тамъ Цециліи-Метеллы. Все напоминаетъ классическую землю Исторіи и близость владыки древняго міра. Самая природа здсь величественне: кажется дышишь воздухомъ очарованія и невольно углубляешься въ размышленія, впадаешь въ какое-то грустное мечтаніе, теряешься въ прошедшемъ, забываешь откуда и съ кмъ дешь! Я, по истин, началъ приходить въ себя тогда только, когда карета наша остановилась перемнять лошадей въ Альбано.
Вблизи отъ Альбано былъ еще недавно знаменитый и огромный дубъ, подъ которымъ, какъ утверждаетъ преданіе, часто отдыхалъ и писалъ свою Энеиду Виргилій. Мсто было избрано имъ хорошо. Сидя на земл Альбанцевъ, поэтъ пробгалъ взорами поля Рутуловъ и Латиновъ, за нимъ возвышалась, на 3000 футовъ надъ моремъ, гора Альбано, новая Ида, на вершин которой онъ, но примру Омира, помщалъ божественныхъ свидтелей сраженій своего героя. Но я не засталъ въ живыхъ Виргиліева дуба. Очень недавно еще можно было видть его, почти изсохшій, но сохранявшій хоть немного зеленыхъ втвей, наконецъ, нсколько лтъ назадъ, онъ, точно отъ дряхлости, разрушился, и теперь не видно и слдовъ его. Недалеко отъ этого мста осматривалъ я остатки, гораздо древнйшіе: на полуразрушенномъ, кирпичномъ фундамент, уцлло пять небольшихъ и не регулярныхъ конусовъ, которые, на зло Археологіи, называются обыкновенно гробницею Гораціевъ и Куріаціевъ. Нкоторые ученые предполагали, Богъ всть почему, что это Помпеевы трофеи. Это все равно, что въ неизвстномъ скелет узнавать своего предка. Что до меня касается, признаюсь, что въ такихъ сомнительныхъ случаяхъ, когда врованье не противно здравому разсудку, я всегда соглашаюсь съ большинствомъ. Сраженіе трехъ Гораціевъ съ тремя Куріаціями, давшее владычество Риму, по свидтельству историковъ было близъ Рима, такъ почему и не на этомъ мст? и слдовательно, почему не быть этимъ конусамъ гробницею знаменитыхъ бойцовъ?
Въ Альбано обыкновенно тысячи четыре жителей, но въ лтнее время это число удвоивается, иностранцами и богатыми жителями Рима, которые узжаютъ изъ столицы для избжанія отъ mal aria, обыкновенно въ это время господствующаго до осени, во многихъ частяхъ города. Окрестности Альбано прекрасны. Самое мстечко расположено на покатости возвышенія, гд были прежде загородные домы Помпея, Клавдія и Домиціана. Они замнились теперь виллами Барберини, Корсини и Дорія, въ такомъ-же отношеніи къ древнимъ, въ какомъ находятся ныншніе Римляне къ современникамъ Помпея. Кто изъ путешественниковъ не знаетъ большихъ Барбериніевыхъ садовъ, расположенныхъ въ маленькой части Домиціанова сада, и церкви, построенной въ уголк его теплицъ! Другая церковь помщена въ небольшомъ Минервиномъ храм! Кто не знаетъ также Преторіанскихъ казармъ, съ ихъ толстыми стнами, ихъ купелями, ихъ водоемами, и этого амфитеатра, этого музея, еще называемаго Пннакоеека, и наконецъ этихъ остатковъ огромной галлереи, которой половина подъ землею? Великолпные слды владыкъ міра! За то, съ какою силою оспориваетъ у нихъ природа удивленіе и признательность потомства! Кто насадилъ эти зеленые дубы виллы Пэмфили? Дорія или Домиціанъ? Многія изъ деревьевъ, нкогда посвященныя Юпитеру, имютъ до ста футовъ въ охват. Наши глаза долго не могутъ привыкнуть смотрть на эти чудеса древности, и видть простой домашній бытъ какого нибудь Цезаря, хозяина тысячи гостей, покровителя тысячей кліентовъ, окруженнаго сотнями рабовъ, охраняемаго тысячами солдатъ! Наконецъ, уставши отъ безпрестаннаго удивленія, при вид такого колоссальнаго величія, глаза хотятъ отдохнуть на красотахъ природы, которыя изумляютъ не меньше.
Вырвавшись изъ подъ императорскихъ сводовъ Домиціана, я ушелъ насладиться прохладною тнью въ сады Барберини, Дорія и Корсини. Кром названныхъ мною богатыхъ виллъ, есть еще множество прекрасныхъ дачь, наполненныхъ лучшими Римскими жителями, иностранными министрами, путешественниками, которые прізжаютъ сюда насладиться благораствореніемъ воздуха и прелестными окрестностями. Къ вечеру вс разсыпаются по сторонамъ: одни подъ тнь аллей Кастель-Гандольфо, смиренное лтнее жилище Царя-Первосвященника, другіе по дорог къ Ларриціи, иные къ Нимфеямъ, къ древнему пути торжествъ, наконецъ къ монастырю Пассіонистовъ, который, на вершин горы Альбано (Monte Саго), замнилъ храмъ Юпитера Латіала, такъ-же какъ монастырь Палацуола построенъ на развалинахъ соперника Рима, Асканіева города, Альбы-Длинной, Alba longa, столицы Латиновъ и отечества Куріаціевъ. Окрестности Альбано богаты воспоминаніями и средствами для наслажденія. При захожденіи солнца, вс дороги, вс тропинки покрываются тамъ гуляющими, въ одноколкахъ (саratelles), пшкомъ, верхомъ, веселыя толпы молодыхъ Римлянъ, безпечные пилигримы классической земли, и почитатели трехъ вковъ ихъ Исторіи, которую сотый едва знаетъ, разсиваются повсюду. Собравшись подъ Нимфеями, которыя омываютъ воды озера, они поютъ, подъ звуки гитары, и напоминаютъ любовныя приключенія нимфъ. Многія пещеры соединяются между собою тайными переходами, вырытыми въ гор, и показываютъ формою и роскошью своихъ остатковъ, что он нкогда принадлежали къ купальнямъ сладострастныхъ Патриціевъ. Не вдалек здсь-же славное подземелье, называемое Эмиссаріо, оно вырыто было въ 336 году Рима, чтобы удерживать воду озера 300-мы футами выше морскаго горизонта. Вотъ ужь 2300 лтъ, какъ эта насыпь, истинный монолитъ на 1000 саженъ въ длину, удерживаетъ, безъ малйшаго поврежденія, гору въ 350 футовъ перпендикулярной вышины. Подземельный каналъ служитъ для стока накопляющейся излишней воды озера, и слива ее въ Тибръ, шесть верстъ ниже Рима. Плотина поросла деревьями, подъ тнью которыхъ, какъ и въ подземельныхъ галлереяхъ, собираются веселые и беззаботные жители Рима, поютъ, играютъ на разныхъ инструментахъ, пьютъ и дятъ. Не подумайте однакожъ, что я все это осмотрлъ перемняя лошадей въ Альбано, на пути моемъ изъ Неаполя въ Римъ. Я нсколько разъ здилъ посл въ Кастель-Гандольфо, во Фраскати.
Наконецъ пріхали мы къ застав Рима. Насъ остановили у гауптвахты, осмотрли паспорты и пропустили. Я поворачивался на вс стороны, хотлъ все вдругъ увидть, товарищи мои называли мн предметы, мимо которыхъ мы быстро мчались. Вотъ соборъ Іоанна Крестителя, что въ Латранахъ, вотъ Святая Лстница, вотъ Колизей, Траянова колонна, тріумфальныя ворота Константиновы, Янусовъ храмъ, множество водопроводовъ. Но у меня все это перемшалось въ голов и кружилось въ глазахъ. Дилижансъ остановился въ таможенной (это также древнее строеніе Марка Аврелія). Тамъ слегка осмотрли наши пожитки и очень вжливо отпустили. Я съ нетерпніемъ халъ до квартиры, мн гіужно было отдохнуть и поуспокоиться. Я остановился на Испанской площади, въ гостинниц Европа, содержимой Франкомъ. Растертая дорогою моя нога стала разбаливаться, я раздлся и послалъ за докторомъ въ Русское Посольство.

ГЛАВА IV.
РИМЪ.

Ввечеру докторъ осмотрлъ мою ногу, и нашелъ, что воспаленіе сильно, можетъ быть даже опасно. Онъ прописалъ мн примочку и запретилъ вызжать. Я общалъ употреблять его лекарство весь вечеръ и даже всю ночь, но сказалъ, что завтра непремнно выду, потому что это будетъ Успеніевъ день, въ который Папа служитъ самъ въ собор Святыя Двы Маріи (Sta Maria maggiore), и что если я пропущу такой случай видть соборное его служеніе, то вроятно никогда его не увижу {Папа очень рдко служитъ публично: кром Страстной недли, кажется, только два раза въ годъ.}. И такъ, на другой день рано, я отправился въ соборъ. Я вошелъ въ него съ лвой стороны, и насилу могъ протсниться: народу была тма. Я не зналъ, гд мн стать, чтобы спокойне и лучше видть служеніе, которое еще не началось. Паны также еще не было. Я увидлъ наконецъ передъ собой, на правой сторон церкви, группу чиновниковъ въ мундирахъ и въ лентахъ. Полагая, что это иностранные министры, я сталъ протсняться къ нимъ. Меня довольно вжливо пропускали, принимая, можетъ статься, за одного изъ посланниковъ, потому что и на мн была звзда и орденскіе знаки. Съ какою-же радостію, подошедши ближе, я узналъ своего товарища въ дилижанс, того самого Фрейбургскаго аббата, который натеръ мн ногу. Онъ бросился ко мн, и тотчасъ предложилъ свои услуги. ‘Вы здсь худо увидите церемонію,’ сказалъ онъ мн. ‘Она вся будетъ совершаться въ алтар. Подождите меня здсь: я пойду похлопотать о васъ.’ Онъ скоро вышелъ, съ какимъ-то духовнымъ, у котораго на груди былъ наперсный крестъ, и на ногахъ фіолетовые чулки, что означало Епископа. Аббатъ представилъ меня ему, говоря, что я Русскій путешественникъ и никогда не видалъ Папскаго служенія. Епископъ (это былъ духовникъ Его Святйшества Папы) очень вжливо и благосклонно сказалъ мн, что онъ сбережетъ для меня мсто возл себя, на скамейк за Кардиналами, и очень близко отъ горняго мста, на которомъ будетъ сидть Папа, но что теперь онъ совтуетъ мн остаться тутъ, гд я увижу входъ Его Святйшества въ церковь. Приказавъ тутъ-же стоявшимъ Швейцарскимъ офицерамъ пропустить меня, когда я пожелаю идти въ алтарь, самъ онъ пошелъ обратно на свое мсто. Разсмотрть украшенія собора и его картины я не могъ, потому что для торжественнаго дня вс стны были обиты малиновымъ штофомъ, да за тснотою и невозможно было переходить съ одного мста на другое. Скоро раздался колокольный звонъ, возвщавшій приближеніе Папы. Архіепископъ, два Епископа, шесть Канониковъ и Архидіаконы пошли, со крестомъ и святою водою, навстрчу. Скоро явился въ церковь и Его Святйшество, несомый въ креслахъ, шестью Швейцарами. Пвчіе пли, передъ нимъ несли крестъ, вокругъ него діаконы кадили, Папа, казалось, молился: онъ сидлъ благоговйно, не обращая взглядовъ ни на кого. На немъ была тіара (трехъ-коронная митра), ризы блыя шалевыя, и омофоръ такой-же, вышитый золотомъ. Не доходя до престола, шествіе остановилось. Папа тихо сошелъ съ креселъ, два Кардинала приняли его подъ руки, онъ обратился къ алтарю, поклонился въ землю, и потомъ, обратясь къ народу, благословилъ на вс стороны. Лики запли, и Первосвященникъ-Царь пошелъ въ алтарь. Мн было свободно пройдти туда-же, потому что, кром небольшаго числа духовенства, изъ свтскихъ никто не пошелъ за нимъ. Я отыскалъ тамъ духовника, и слъ съ нимъ рядомъ. На горнемъ мст былъ тронъ, съ тремя ступенями, на которомъ сидлъ Папа, по правую руку его, на табурет, слъ служившій съ нимъ Кардиналъ Фешъ, родной дядя Наполеона, за Папою стояли, по одну сторону Сенаторъ Рима, а по другую Прелатъ. Кардиналы сидли на скамьяхъ, одна противу другой поставленныхъ, отъ горняго мста къ престолу. Началась литургія. Служеніе Папское совершенно сходно съ Патріаршимъ въ Константинопол, только Папа перемняетъ митры три раза: при начал надваетъ Епископскую, изъ благо глазета, потомъ золотую, и наконецъ тіару, снимаетъ и надваетъ омофоръ, какъ наши Архіереи, передъ чтеніемъ Апостола, Архидіаконъ приноситъ къ нему книгу, и онъ, благословить чтеца, отпускаетъ его. Тутъ его кадятъ три раза. Такъ-же приносятъ и Евангеліе, во время чтенія котораго онъ встаетъ и снимаетъ митру. Во время совершенія таинствъ, Папа сходитъ съ горняго мста, приближается къ престолу и становится на колна, оставаясь въ такомъ положеніи до самаго причащенія. Архіепископъ приноситъ къ нему тло и сосудъ съ кровію Христовой, Папа, снявъ омофоръ и корону, причащается самъ, потомъ причащаетъ сослужащаго Кардинала и Архіепископа. Хоръ пвчихъ, прославляемый всми путешественниками, не понравился мн. Басы и теноры въ немъ хороши, но сопрано никуда не годятся: это старые кастраты, которыхъ некмъ замнить, потому что новыхъ уже нтъ, а дтей лтъ, по десяти и по двнадцати достать трудно и почти невозможно. Отъ того, Папскіе пвчіе далеко не могутъ сравняться съ нашими пвчими придворной капеллы. По окончаніи обдни, Папа уже не проходилъ черезъ церковь, а пошелъ прямо изъ алтаря на верхнюю галлерею, гд устроенъ на площадь балконъ, съ котораго онъ, посл краткой литіи, благословилъ городъ и весь міръ, Urbis et Orbis. Въ эту минуту войско, стоявшее на площади, сдлало на караулъ, знамена преклонились. Народъ, покрывавшій площадь, сталъ на колна, пушечный громъ и звонъ колоколовъ раздались по всему городу. Эта минута была величественна и торжественна. Пользуясь покровительствомъ духовника, и я всходилъ на галлерею, гд стоялъ подл самыхъ креселъ Его Святйшества. А какъ я былъ тутъ одинъ не изъ духовныхъ, то Папа замтилъ это и спросилъ обо мн у Кардинала Феша. Это самое доставило мн потомъ честь, безъ особеннаго представленія, быть у Его Святйшества и бесдовать съ нимъ.
Вышедши изъ церкви, я съ большимъ трудомъ отыскалъ своего лакея, и боле часа дожидался кареты, отъ чего ужасно усталъ, и нога моя опять поразболлась, но посидвъ сутки дома, я принялся за обозрніе Рима и достопамятнйшихъ его предметовъ. Ихъ много, а, по несчастію, времени у меня было мало. Мало года хорошенько изучить Римъ, а наскучить въ немъ, кажется, вкъ невозможно!
Посланника нашего, Графа Н. Д. Гурьева, не было въ Рим: должность его правилъ первый секретарь Посольства, Павелъ Ивановичъ Кривцовъ. У него, на другой день, я обдалъ и познакомился съ его товарищемъ, Графомъ Штакельбергомъ, сыномъ стараго моего пріятеля, Графа Густава Штакельберга, съ которымъ мы были вмст въ Швеціи, въ 1792 году, въ Март мсяц, когда убитъ Король Густавъ III-й. Я былъ посланъ туда Императрицей Екатериной іі-й. За обдомъ у Г-на Кривцова познакомился я еще съ Г-мъ Висконти, однимъ изъ Директоровъ Ватиканскаго музея. Мн совтовали избрать его своимъ путеводителемъ по Риму, и я, впослдствіи, былъ очень доволенъ этимъ знакомствомъ, потому что невозможно было-бы найдти столько ученаго, снисходительнаго и пріятнаго чичероне, какимъ былъ для меня Г. Висконти. Мы съ нимъ условились начать на другой-же день наши обозрнія. Посл обда мы еще долго бесдовали, а вечеромъ я похалъ, въ открытой коляск, на гулянье по улиц Корсо, и оттуда въ Вилла Боргезе. Я видлъ множество экипажей, тянувшихся въ два ряда, но какъ я былъ одинъ, и никого еще въ Рим не зналъ, то мн эта прогулка показалась очень скучною.
На другой день, рано по утру, отправился я къ своему банкиру, Г-ну Валентини, за деньгами. Домъ его на древнемъ Траяновомъ Форум, и, на самомъ томъ мст, гд былъ воздвигнутъ храмъ Траяну. Г-нъ Валентини строилъ что-то на своемъ двор, рыли Фундаментъ подъ новое строеніе, и не было дня, чтобъ не отрывали какой нибудь древности: то статую, то барельефъ, то колонну, словомъ, дворъ его источникъ богатствъ въ этомъ род. Онъ водилъ меня. по всмъ комнатамъ, которыя наполнены рдкостями, какъ богатый музей, и показывалъ картины, въ числ которыхъ замчательна небольшая Гвидова, изображающая сраженіе двухъ Амуровъ. Другая прекрасная картинка у него: Богоматерь съ младенцемъ Іисусомъ, Корреджіева. Она такъ хорошо сохранилась, и колоритъ на ней еще такъ свжъ, что, кажется, она только вчера докончена живописцемъ. Тутъ-же видлъ я, между прочимъ, картину Брюссельскаго Директора музея, она изображаетъ барельефъ, но съ такою подражательною точностью, что я, къ стыду своему, долженъ былъ ее ощупать, и тогда уврился, что это не мраморъ, и не истинный барельефъ, а картина. У Г-на Валентини, кажется въ первый разъ, уви длъ я работу знаменитаго Челлини, котораго произведеній нашелъ потомъ множество въ Ватиканскомъ музе, еще больше во Флоренціи, и нсколько въ Париж. Они вообще очень рдки и дорого цнятся. Большею частью они вычеканены или вылиты изъ серебра или бронзы. Валентини показалъ мн серебряную группу, изображающую похищеніе Европы. Невозможно ничего видть совершенне этой работы! Волъ, на которомъ сидитъ Европа, кажется, оживотворенъ! Въ немъ угадываешь Юпитера. Прелесть и точность рисунка и отдлка не оставляютъ ничего желать для совершенства этой работы. Вся группа не боле четверти аршина въ вышину. Другая, бронзовая, представляетъ Св. Георгія на кон, убивающаго копьемъ дракона, превосходна и эта, но, по мннію моему, не равняется совершенствомъ съ первой.
Между множествомъ статуй, вазъ и барельефовъ, почти ежедневно отрываемыхъ Г-мъ Валентини, какъ во двор своемъ въ Рим, такъ и ни купленной имъ дач близъ Остіи, любопытно открытіе, случившееся за недлю до моего прізда. Стали рыть Фундаментъ подъ строеніе новой конюшни, и вдругъ увидли колонну, огромнйшаго діаметра, обрыли небольшую часть ея, и удостоврились, что это нижняя часть колонны, которая, вроятно, цла, но лежитъ довольно глубоко въ земл, и, судя по направленію, вн дома Валентини, подъ большой улицей. Призвали коммисаровъ, и ршили, что хотя открытіе этого сокровища дйствительно принадлежитъ ему, но что оно находится на публичномъ мст, и не можетъ быть его собственностію. Новое затрудненіе! Зарыть опять землю ему не позволяютъ, и начать фундаментъ на колонн то-же, а поднять и вырыть колонну правительство не берется, потому что это будетъ стоить дорого. Къ тому-же, по улиц, и одной изъ самыхъ прозжихъ, на долго прервется всякое сообщеніе, что затруднитъ публику. А колонна заслуживаетъ вниманіе любителей древности и ученыхъ: она непремнно одна изъ принадлежавшихъ Траянову храму, которыхъ цоколи открыты Пыли во время Наполеоново, и казались такъ огромны, что многіе не врили, точно-ли на нихъ были колонны такого необыкновеннаго размра. Ныншнее открытіе несомннно ршитъ эту задачу, только скоро-ли? И когда можно будетъ воздвигнуть такого великана?
Возвратившись домой, я нашелъ у себя Г-на Висконти. Онъ дожидался меня для первой прогулки нашей по Риму. Мы отправились въ Капитолій, съ котораго можно обозрть положеніе всего города и особенно семи холмовъ его. Подъхавъ къ террас, мы взошли по широкой лстниц. Первое, что возбуждаетъ тутъ любопытство путешественника, это Маріевы трофеи: они поставлены на самомъ краю террасы, при вход. Невольно остановишься передъ ними, и мысль обращается къ временамъ давно минувшимъ. Рядомъ съ трофеями Марія стоятъ дв прелестныя статуи: Кастора и Поллукса, съ конями ихъ. Когда взойдешь на лстницу, взглядъ поражаетъ бронзовая, колоссальная статуя Императора Марка Аврелія на кон. Она поставлена среди небольшой площадки, которой Микель-Анджело далъ фигуру трапеціи. Папа Павелъ ІІІ-й перенесъ сюда статую съ прежняго ея мста, близъ собора Св. Іоанна Латранскаго. Мн кажется, древніе не оставили ни одной столь изящной, бронзовой конной статуи: чудесныя статуи Бальбусовъ въ Неапол мраморныя. Статуи нашихъ временъ не имютъ ни такой выразительности, ни естественности, даже прекрасный монументъ Петра Великаго, въ Петербург, нравится мн гораздо мене: какъ-то странно видть лошадь, скачущую не подвигаясь съ мста. И куда Герой скачетъ? Кому, и что онъ указываетъ? Угадать трудно! На что Великому дана эта позиція? не постигаю. Генрихъ IV-й, на Новомъ мосту въ Париж, кажется, единственно занятъ тмъ, какъ-бы удержаться на лошади. Скачущій Людовикъ XIV-й на площади побдъ (Place des Victoires) еще хуже. Напротивъ, Маркъ Аврелій спокоенъ, онъ сидитъ непринужденно, онъ детъ шагомъ и говоритъ своимъ солдатамъ. Виднъ характеръ повелителя, понятно его выраженіе. Небольшой холмъ Капитолійскій, бывшій въ древности центромъ Имперіи, нын возвышается не больше какъ на 138 футовъ отъ уровня моря. Прежде было на немъ дв вершины: одна на востокъ, другая къ Тибру, пространство между ними называлось Intermontium. Это нын та самая площадка, на которой поставлена статуя Марка Аврелія, восточная вершина занята церковью Ara Coeli, гд служатъ монахи Францисканскаго ордена, на самомъ мст древняго Капитолія. На второй вершин была цитадель, Arx. Въ древности Капитолійскій холмъ былъ окруженъ высокими стнами и доступенъ только съ восточной стороны, гд былъ Форумъ. Капитолій ограничивалъ городъ къ западу и сверу. Вроятно, что съ высокихъ его стнъ и съ портика Юпитерова храма, былъ великолпный видъ на Марсово поле и на Monte Mario. Теперь на холмъ этотъ взъзжаютъ съ запада и съ востока, а при Римлянахъ всходили на него тремя путами, это: Clivus Sacer, Clivus Capitolinas и Centum gradus-Rupis Tarpeiae.
Въ Интермонціумъ Ромуль открылъ убжище для всхъ сосднихъ разбойниковъ. Эти смльчаки заняли потомъ отъ Этрусковъ, сосдняго и уже просвщеннаго народа, вс художества и даже отчасти законы ихъ. Въ небольшихъ остаткахъ стнъ древней цитадели Arx, еще виднъ образъ Этрусской постройки. Такіе остатки, драгоцнные для всякаго кто понимаетъ древній міръ, можно видть въ основаніи палатъ Кзффирелли, на Монте Каприно. Оно составлено изъ огромныхъ четвероугольныхъ камней, кладенныхъ безъ цемента, но плотно притесанныхъ. Такой родъ камня называютъ здсь пеперинъ, не знаю почему. Въ центр Рима конечно нтъ сажени земли, на которой не перебывало-бы пять или шесть построекъ, разно знаменитыхъ, и надобно имть всю увренность ученаго, чтобы съ точностію опредлить, какой остатокъ принадлежитъ вку Тарквиніевъ, и какой вку Гракховъ {Въ описаніи Рима я заимствовалъ многія мста, почти буквально, изъ Promenades dans Rome, par Stendnal.}.
Храмъ Юпитера Оптимуса Максимуса существовалъ очень долго, его только перестроилъ Силла, въ 674 году Рима. Потомъ онъ былъ возобновленъ Веспасіаномъ и передланъ Домиціаномъ. Діонисій Галикарнасскій пишетъ, что посл перестройки его Силлою, онъ былъ въ 200 Римскихъ футовъ длины и 185 футовъ ширины, фасадъ храма былъ обращенъ на полдень, къ Тибру. Такое зданіе должно было казаться чрезвычайно огромнымъ Римлянамъ первыхъ вковъ, у которыхъ домы состояли изъ одной комнаты, освщаемой въ небольшое отверстіе, надъ дверью. Я еще нашелъ такіе домы на остров Искіи, когда былъ тамъ. Какъ ныншніе Неаполитанцы, такъ точно древніе Римляне проводили жизнь свою на открытомъ воздух. Храмъ Юпитера, вроятно, былъ окруженъ съ свера и запада рвомъ, десяти или двнадцати саженъ глубины, слдовательно удобнымъ къ защищенію. Фасадъ представлялъ портикъ, въ три ряда колоннъ, такой-же портикъ, но съ двумя рядами колоннъ, былъ на трехъ прочихъ сторонахъ и служилъ убжищемъ отъ солнца и отъ дождя. Подъ ними собирались граждане и бесдовали между собою. Въ этомъ средоточіи закона и величія Римлянъ, военачальники, возвращавшіеся съ побдой, приносили жертвы.
Храмъ Юпитера былъ еще цлъ во времена Императора Гонорія, въ 400 году отъ Рождества Христова, уже посл многихъ Папъ. Что-же заставляло сохранять языческій храмъ, выше всхъ чтимый въ Италіи? Стилихонъ обобралъ большую часть его украшеній. Гензерикъ, въ 455 году, увезъ половину бронзовыхъ позолоченныхъ листовъ его кровли, но знаменитый храмъ существовалъ и при Карл Великомъ, около 800-го года. Вдругъ, въ ХІ-мъ столтіи, видимъ, что онъ раззоренъ до основанія. Какая сила сокрушила столько колоннъ? для чего не преобразовали этого храма въ Христіанскую церковь? Не отъ того-ли, что онъ былъ слишкомъ знаменитъ и любимъ народами?
Такъ разсматривая Капитолій древнихъ, я возвратился къ стату Марка Аврелія. Изъ трехъ зданій, украшающихъ ныншній Капитолій, отвсюду видны палаты Римскаго Сенатора, построенныя въ 1390-мъ году, Папою Вонифатіемъ ІХ-мъ, на древнемъ Фундамент Катуллова Табуларіума. Большая зала, черезъ которую я проходилъ, кажется оставалась въ большомъ небреженіи, въ ней нтъ никакихъ украшеній, даже полъ изъ простыхъ сосновыхъ досокъ, худо сплоченныхъ, но достойна, замчанія бронзовая волчица, выкармливающая Ромула и Рема: это изваяніе Этрусское. Нкогда громъ упалъ на него, и слды удара еще видны. Мы взошли на башню, съ которой весь Римъ съ его холмами виднъ какъ въ панорам: видъ очаровательный! Г-нъ Висконти веллъ приготовить тутъ завтракъ, что было очень кстати, я съ утра не лъ, движеніе и свжесть воздуха возбудили во мн аппетитъ.
Г-нъ Висконти указалъ мн на холмъ Палатинскій: ‘Вотъ начало Рима,’ сказалъ онъ.’Тутъ основалъ Ромулъ свою столицу, огородивши ее тыномъ. Посмотрите на долину, которая отдляетъ ее отъ этого другаго холма, называемаго Авентинскимъ: въ ней были похищены Сабинки. Авентинскій холмъ присоединилъ къ городу Анкъ Марцій. На право, за Тибромъ, земля принадлежала Этрускамъ: вотъ гд стоялъ съ войскомъ Порцена, ихъ царь, вотъ мостъ, защищаемый Гораціями, вотъ мсто, гд Клелія переплыла Тибръ.’ Такимъ образомъ онъ указывалъ мн постепенное расширеніе Рима, и я пробгалъ мысленно всю древнюю исторію этого чуднаго Города (Urbs). Вс начальныя войны его, вс побды совершились въ небольшомъ уголк ныншней столицы. Съ высоты башни, на которой я стоялъ, мн пояснились событія, которыя казались прежде неясными. Я былъ чрезвычайно доволенъ своимъ обозрніемъ. Передо мною былъ Форумъ, храмы: Фортуны, Юпитера Громовержца, тріумфальныя ворота Септимія-Севера, вдали виднлась Аппіева дорога, ворота Друзовы, гробница Цециліи Метеллы, жены Крассовой, новая гробница Сервиліевъ, недавно открытая Кановою. Голова у меня закружилась отъ всхъ этихъ различныхъ и достопамятныхъ предметовъ, мысли мшались одна съ другою, при соображеніи различныхъ временъ и эпохъ. Надобно было отдохнуть отъ столькихъ впечатлній. Я сошелъ съ башни, и мы пошли еще осмотрть въ Капитоліи два строенія: одно по правую, а другое по лвую сторону площади Марка-Аврелія. То, которое на право, называютъ Палатами консерваторовъ (сохранителей). Тутъ статуя Юлія Цезаря: ее почитаютъ единственнымъ въ Рим, точнымъ изображеніемъ этого великаго человка. Вблизи можно видть бюстъ славнаго композитора Чимарозы, поставленный другомъ его Кардиналомъ Гонзальви. Въ этихъ палатахъ есть нсколько отличныхъ картинъ, между прочими Св. Петронилла, написанная Гверчиномъ. Я посл видлъ, въ церкви Св. Петра, копію съ нея, сдланную изъ мозаики. Въ строеніи но лвую сторону находится Капитолійскій музей. Тутъ замчательны: Умирающій гладіаторъ, единственная красотою Венера Капитолійская, и бюстъ Брутовъ, но я разсматривалъ потомъ особенно оба эти музея, и буду говорить о нихъ въ своемъ мст. Теперь остается мн сказать слова два о Форум. На немъ учредили въ позднйшія времена бычачій рынокъ, и отъ того онъ донын сохранилъ названіе Campo Vaccino. Наполеонъ началъ разрывать его, для возстановленія на немъ древнихъ зданій. Этимъ окончилась наша первая поздка съ Г-мъ Висконти. Я торопился домой, переодться и хать на обдъ къ Кардиналу Фешу, который пригласилъ меня.
Въ 6 часовъ явился я въ его палаты. Приглашенныхъ было очень мало: знаменитый Меццофанти, который нын уже Кардиналъ, товарищъ мой Висконти, Роже де Бовуаръ, Французскій путешественникъ, и еще два духовныя лица, мн неизвстныя.
Кардиналъ Фешъ гостепріименъ и любезенъ. Въ разговорахъ онъ уменъ, и былъ свидтелемъ столькихъ событій, былъ такъ близокъ съ Наполеономъ, о которомъ охотно говоритъ, что бесда его чрезвычайно занимательна. Онъ показывалъ мн свою картинную галлерею, одну изъ первыхъ въ Италіи. Какъ страстный охотникъ до живописи, онъ не щадитъ издержекъ на этотъ предметъ, и составилъ такимъ образомъ превосходную коллекцію. Онъ подарилъ мн два прекрасные маленькіе пейзажа Сальватора Розы, прося меня сохранить ихъ на память нашего знакомства. Обдъ былъ не лакомый, но сытный и хорошо изготовленный, вина лучшія Французскія. Кардиналъ сказалъ, что никакъ не можетъ пріучиться къ Италіянскимъ винамъ, для него вреднымъ. За столомъ Меццофанти говорилъ о Ватиканской библіотек, гд былъ онъ хр інителемъ, и пригласилъ меня постить ее. Бесда была вообще серьзная, но занимательная, особенно относительно художествъ. Посл обда, когда я сталъ откланиваться Кардиналу, онъ сказалъ мн, что Его Святйшество желаетъ меня видть, и поручилъ ему представить меня завтра въ 42 часовъ утра. Я общалъ явиться, и Кардиналъ проводилъ меня до сней. Дома, я написалъ письма въ Россію и нсколько строкъ въ свой журналъ, а окончилъ день прогулкою на Корсо и въ Вилла-Боргезе. Но въ этотъ разъ я былъ съ Г-мъ Висконти, а въ Вилла-Боргезе встртился съ Г-мъ Валентину и провелъ съ ними вечеръ чрезвычайно пріятно.
На другой день, по утру, я похалъ сдлать визитъ Г-ну Меццофанти. Онъ жилъ въ Ватиканской библіотек, какъ Директоръ ея, и я воспользовался случаемъ, осмотрть это знаменитое книгохранилище. Г-нъ Меццофанти скромный и тихій старичекъ. Онъ принялъ меня съ радушіемъ и самъ вызвался вести въ библіотеку. Я спросилъ его, правда-ли, что онъ говоритъ на сорока различныхъ языкахъ. Онъ улыбнувшись отвчалъ: ‘Не говорю всми, но знаю ихъ.’ Тогда я заговорилъ съ нимъ по-Русски. Онъ вслушался и пошелъ къ своему бюро, гд сталъ писать, минуты черезъ три, онъ воротился ко мн съ записочкой, на которой чисто и правильно написанъ былъ отвтъ на Русскомъ язык. Я попросилъ его прочесть мн написанное имъ, онъ это сдлалъ, произнося слова довольно хорошо, но совершенно по писаному, на о, и сбиваясь въ иныхъ мстахъ на Греческое произношеніе, т. е. худо выговаривая ж. Потомъ мы пошли въ пространныя залы книгохранилища. Я прежде не видывалъ такого огромнаго собранія книгъ и Манускриптовъ, но очень трудно, не изучивши каталоговъ, дать отчетъ о библіотек. Можно видть шкафы и стоящія въ нихъ книги, но можно-ли въ нсколько часовъ осмотрть ихъ и дать о нихъ отчетъ? Мн показали манускриптъ Виргилія, четвертаго столтія, и Теренція, извстный подъ именемъ Ватиканскаго, очень древній и особенно замчательный и драгоцнный картинками, по которымъ можно хорошо изучать древніе костюмы и сценическое расположеніе дйствующихъ лицъ. Въ этой библіотек сохраняется также коллекція медалей, одна изъ многочисленнйшихъ.
Г-нъ Меццофанти показывалъ мн множество вещицъ, найденныхъ въ подземельяхъ Рима, въ тхъ пещерахъ, гд во время первыхъ гоненій скрывались христіане: это небогатые кресты, сосуды, мдные образа, четки и проч. Тутъ-же видлъ я изображенія всхъ годовыхъ праздниковъ, написанныя на кипарисныхъ дскахъ, Суздальскимъ письмомъ и съ Славянскими надписями: онъ сказалъ мн, что ихъ получили уже давно, изъ Москвы. Обошедши вс огромныя залы библіотеки, и поблагодаря почтеннаго Меццофанти, я похалъ къ Кардиналу Фешу, потому что назначенное время для моего представленія Его Святйшеству приближалось. Г-нъ Меццофанти сказалъ мн, что Папа приказалъ и ему быть при этомъ представленіи.
Когда я пріхалъ къ Кардиналу Фешу, то нашелъ его уже совсмъ готоваго: онъ меня дожидался. Мы сли въ его карету и отправились въ Monte-Cavallo, во дворецъ Его Святйшества. Тамъ, передъ фасадомъ, обширная и прекрасная площадь. У воротъ дворца сидло восемь или десять солдатъ Швейцарской гвардіи, которые составляютъ весь караулъ Папы. Влво крутой спускъ съ горы {Monte Cavallo на самомъ краю Кипршіальскаго холма, и высотою на равн съ куполомъ Св. Петра. Оттуда видъ безподобный.}. На площади поставлены колоссальной величины кони, т самые, которые Константинъ перевезъ сюда изъ Александріи. Они украшаютъ чудесный фонтанъ, воздвигнутый Піемъ VII-мъ. Конечно нтъ въ свт города, гд былобы столько фонтановъ: они здсь великолпны, и въ такомъ климат, какъ Римскій, шумомъ своимъ и прохладою доставляютъ наслажденіе, ни съ чмъ несравнимое.
Комнаты дворца Его Святйшества убраны какъ не льзя проще, прислуга у него самая малочисленная, и состоитъ изъ пяти или шести немолодыхъ служителей, одтыхъ по духовному. Вроятно, насъ дожидались, потому что передъ нами везд, безъ малйшей остановки, отпирали двери. Только передъ самымъ кабинетомъ Папы, чиновникъ, въ фіолетовыхъ чулкахъ, вошелъ къ нему прежде насъ, мы пріостановились, и не боле какъ черезъ минуту тотъ-же чиновникъ возвратился и сказалъ, отпирая дверь: ‘Его Святйшество!’ Кардиналъ шелъ впереди, а я за нимъ. Папа сидлъ въ креслахъ. Онъ всталъ, Кардиналъ поцловалъ его руку и представилъ меня, сказывая чинъ и имя мое. Я почтительно поклонился Пан, онъ благословилъ меня, и я хотлъ было поцловать его руку, но онъ вжливо удалилъ ее. Онъ слъ опять въ свои кресла. Вся одежда на Пап была благо цвта, шалевая, безъ малйшаго украшенія, даже наперснаго креста я не замтилъ. На голов его была скуфья, также блая. Тутъ вошли Кардиналъ Джіустиніани и Г-нъ Меццофанти. Поцловавъ руку у Папы, они стали по сторонамъ. Тогда Его Святйшество пригласилъ насъ всхъ садиться. Папа спрашивалъ меня, давно-ли я въ Рим, откуда ду, долго-ли располагаюсь пробыть въ Италіи, нравится-ли мн жизнь въ здшнемъ город. Отвчая на вс эти вопросы, я сказалъ на послдній, что для меня Римъ очарованіе, и я только сожалю, что время не позволяетъ мн долго оставаться въ немъ, что изучить Римъ, кажется, вка мало, и что ни одинъ городъ не поражалъ такъ моихъ чувствъ, и такъ не привлекалъ меня къ себ! ‘Вы знакомы съ Кардиналомъ Фешемъ — прервалъ Григорій XVI-й — и я поручилъ ему доставлять вамъ вс способы осмотрть все, что есть здсь любопытнаго. Мн будетъ очень пріятно, если вы останетесь нами довольны.’ Потомъ онъ началъ говорить о Константинопол, и сказалъ, что его сердце сокрушается, видя въ какомъ угнетеніи живутъ Христіане на восток, особенно въ Іерусалим. Я отвчалъ, что съ нкотораго времени Султанъ очень смягчился противъ Христіанъ, и даже пожаловалъ довольно значительную сумму на возобновленіе храма Богородицы, называемаго въ Балуклахъ: это первый и еще неслыханный примръ у Магометанъ, чтобы Султанъ украшалъ христіанскую церковь. Я разсказалъ, какъ Махмудъ постилъ этотъ святой храмъ, и веллъ поставить вмсто образа Богоматери образъ Іоанна Крестителя. Папа засмялся, и спросилъ: ‘Какая мысль заставила его сдлать это?’ — Никто не знаетъ, Ваше Святйшество, но мн сказывали, будто онъ чтитъ память Предтечи и сохраняетъ образъ его въ своихъ покояхъ.— ‘Судьбы Всевышняго неисповдимы’ сказалъ Папа. ‘Отъ малаго смени возраждаются дубы! А давно-ли Султанъ благоволитъ къ Христіанамъ?’ — Со времени послдней войны его съ нами, Ваше Святйшество, и особенно съ тхъ поръ, какъ Государь нашъ такъ великодушно оказалъ ему помощь.— ‘ Великъ вашъ Государь! Знаете-ли, что мы ежедневно молимся о соединеніи Церкви?’ — И мы, Святйшій, за каждой обдней о томъ-же молимся.— ‘Усердныя молитвы непремнно услышитъ Господь — сказалъ Папа — и, рано или поздно, он исполнятся. Счастливы будутъ пастыри, во время которыхъ это случится.’ Разговоръ сдлался общимъ, и скоро Его Святйшество всталъ. Мы откланялись. Онъ опять благословилъ меня, и тутъ уже позволилъ поцловать свою руку. Онъ подарилъ мн богатыя четки и отпустилъ съ миромъ.
Григорій XVI-й, изъ дому Капеллари, избранъ на Папскій престолъ въ 1831-мъ году. Ему 71 годъ, но онъ еще свжъ и здоровъ, наружность его простая и черты лица не выражаютъ ничего величаваго, но показываютъ много добродушія. Онъ вжливъ, снисходителенъ, говоритъ тихо, и всегда по-Итальянски, однако совершенно разуметъ Французскій языкъ, на которомъ я ему отвчалъ. Въ служеніи кротокъ и чрезвычайно набоженъ. Онъ всякой день прогуливается по Риму въ карет и здитъ довольно скоро. Мн не полюбилось одна: это, что каждый разъ сопровождаетъ его конвой кирасиръ. Мн казалось-бы величественне и даже приличне Царю-Первосвященнику являться передъ народомъ безъ солдатъ, съ большею довренностію и смиреніемъ. Можетъ статься, какія нибудь политическія обстоятельства, мн неизвстныя, заставляютъ его принимать такія мры, которыя, судя по простот его домашней жизни, привычкамъ и неприхотливости, должны быть и ему тягостны. Поблагодаривъ Кардинала, я разстался съ нимъ, а самъ отправился къ Г-ну Валентини, съ которымъ долженъ былъ постить мастерскія стараго и славнаго живописца Камучини, и ваятеля Торвальдсена, а потомъ обдать у почтеннаго моего чичероне. Пріхавши на короткое время въ Римъ, и желая все видть, я не имлъ минуты свободной, и отъ того совершенно отказался отъ большаго общества, хотя не разъ приглашали меня на вечера, къ Князю Боргезе, къ банкиру Торлоніа, нын Дюку Браччіано, къ иностраннымъ министрамъ, и проч. Для этого надобно было-бы остаться зимовать въ Рим.
Старикъ Камучини привтливъ и довольно любезенъ. Его обширныя мастерскія почти всегда посщаются иностранными путешественниками. Я видлъ у него огромнйшія картины, его работы, какъ-то: Смерть Юлія Цезаря, Смерть Виргиніи, и многія другія, сажени по дв длины. Принято всми удивляться имъ и хвалить живописца, признаюсь, мн не понравились его картины, можетъ статься и отъ того, что я еще наканун восхищался Ватиканскими сокровищами живописи. Притомъ-же Камучини устарлъ, и едва можетъ продолжать занятія своимъ художествомъ, въ темъ и самъ сознается. Я нахожу однакожъ, что колоритъ его пріятенъ и рисунокъ правиленъ. Италія вообще бдна теперь дарованіями, особенно по исторической живописи. Пейзажисты еще есть хорошіе, но и тхъ не много. Разговаривая съ старикомъ, я спросилъ, кого онъ признаетъ лучшимъ современнымъ живописцемъ въ Италіи?— ‘Право не знаю,’ отвчалъ онъ. ‘Мы вс довольно посредственны: и не выдержимъ сравненія съ старыми нашими славами. Къ стыду Италіи, я нахожу, что теперь отняли первенство у насъ два иностранца: одинъ Русскій {Говоря это, Камучини не зналъ, что я Русскій.}, а другой Французъ. Картина Брюлова, изображающая послдній день Помпеи, превосходна, колоритъ Горація Бернета неподражаемъ: онъ занялъ многое у меня, но я устарлъ, а онъ во всей сил своего генія и уйдетъ далеко.’ Самъ кавалеръ Камучини всегда слылъ превосходнымъ копистомъ, и его копіи съ Рафаэля, и другихъ великихъ мастеровъ, единственны, но онъ не любитъ заниматься этимъ.
Торвальдсена я не засталъ, но видлъ его работы и восхищался его барельефами: они истинно какъ живые! Выраженіе фигуръ таково, что читаешь на нихъ все, что ваятель хотлъ изобразить. Напримръ, Улиссъ, принимающій стрлы отъ Филоктета, не оставляетъ ничего желать въ этомъ отношеніи. Вглядитесь въ болящаго героя: онъ еще огорченъ, озлобленъ неблагодарностью Грековъ, но краснорчіе Улиссово превозмогло, любовь къ отечеству преклонила сердце Филоктета къ прощенію, онъ отдаетъ стрлы, безъ которыхъ Трои не возьмутъ, и радость, разлившаяся на чертахъ Улисса, показываетъ полный успхъ, одержанный его краснорчіемъ и хитростью. Я долго разсматривалъ работы этого первокласснаго ваятеля, и не могъ на нихъ наглядться.
Въ этотъ день я очень пріятно отобдалъ у Г-на Валентини, а около вечера похалъ за городъ. Мы осмотрли древнія стны, построенныя Велисаріемъ, проломанныя Тотилою, и поправленныя Нарсесомъ. Съ берега, къ Сабинскимъ горамъ, гд виды самые живописные, я перехалъ по Номентинскому пути Нарсесовъ мостъ, видлъ священную гору, гробницы Мененія Агриппы и Анны Перенны, и дохалъ до небольшой дачки, принадлежавшей нкогда Фаону, отпущеннику Неронову. Здсь-то хотлъ укрыться въ хлв Императоръ отъ убійцъ, преслдовавшихъ его, но, не видя къ тому возможности, умолялъ бывшаго раба своего вонзить въ него мечъ, чтобы не достаться живымъ на поруганіе народу. Остатки этого хлва еще видны и, глядя на нихъ, невольно содрогаешься при мысли, что владыка цлаго свта, богато одаренный природою и всмъ, что могло-бы доставить и ему и подданнымъ его счастіе, дошелъ до крайней степени разврата, злодйства, и кончилъ жизнь самоубійствомъ, въ хлв раба своего, бжавъ съ пышнаго трона и изъ золотыхъ палатъ, на построеніе которыхъ истощилъ вс сокровища Рима! Подале видны Албанскія горы и долина, на которой Аннибалъ построилъ свои войска, когда въ первый и въ послдній разъ увидлъ Римъ! Сколько воспоминаній, сколько размышленій пробуждало это небольшое пространство моей вечерней прогулки Я, въ молчаніи, но съ полнымъ сердцемъ возвратился домой, готовясь на новыя наслажденія завтра. Я надялся въ этотъ день видть церковь Св. Петра.
Довольно рано поутру, отправился я осмотрть это чудо искуства. Когда я перехалъ черезъ мостъ Сентъ-Анджело и повернулъ на лво, церковь уже стала видна, сквозь довольно длинную И узкую улицу, на площади Рустикуччи (Rusticucci). На этой площади, нсколько сотъ лтъ, безпрестанно учатся Папскіе солдаты, и все еще не могутъ попасть въ шагъ. При самомъ начал площади огромная колоннада, образующая направо и на лво два полукружія, предвщаетъ великолпный храмъ христіанской религіи, направо у зрителя высокій дворецъ: это Ватиканъ.
Площадь, образуемая двумя полукруглыми колоннадами, по мннію моему, есть лучшее произведеніе знаменитаго Бернини. Посредин ея большой Египетскій обелискъ, по правую и по лвую сторону два фонтана, безпрестанно бьющіе водяными снопами, которые разливаются въ обширные бассейны {Одинъ изъ двухъ бьетъ на 64 фута вышины.}. Ихъ безпрерывный и спокойный шумъ, раздаваясь между обихъ колоннадъ, приводитъ въ задумчивость, и какъ-бы приготовляетъ къ высокимъ чувствамъ, которыя ожидаютъ постителя въ собор Св. Петра. Ближе къ церкви есть еще площадка, почти четвероугольная, она уже прикасается къ фасаду церкви.
Полукруглые портики Бернини составлены изъ 284-хъ толстыхъ колоннъ и 64-хъ пиластровъ. Колонны эти образуютъ три галлереи, въ торжественныхъ случаяхъ, кареты Кардиналовъ прозжаютъ по средней. Базисъ колоннъ Тосканскаго ордена, шафтъ Дорическаго, а капители Іоническаго. Он въ 39 1/4 футовъ вышины. На балюстрад, сверхъ галлереи, 92 статуи, каждая въ 42 футовъ вышины: он придаютъ ей много красоты. Что-жь касается до обелиска, то Плиній повствуетъ, что Египетскій Царь Нункорей воздвигъ его въ Геліопол, Калигула перевезъ въ Римъ, и потомъ помстили его въ Нероновъ циркъ. Константинъ построилъ соборъ Св. Петра, на нкоторой части того мста, гд былъ этотъ циркъ, но до 1586-го года (чудное дло! ) обелискъ устоялъ тамъ, гд поставилъ его Калигула, т. е. гд теперь ризница Св. Петра, построенная Піемъ Vl-мъ. Почти за сто лтъ до построенія колоннады, Сикстъ V-й приказалъ перенесть обелискъ на то мсто, гд онъ теперь: эта работа стоила тогда 200 тысячъ рублей, и произведена архитекторомъ Фонтаною. На обелиск нтъ гіероглифовъ, и онъ не изъ самыхъ большихъ въ Рим, но любопытне всхъ потому, что одинъ простоялъ не опрокинутый со временъ Калигулы.
Вотъ происхожденіе церкви Св. Петра: точныя свднія объ этомъ я получилъ въ Ватиканской библіотек, отъ Г-на Меццофанти.
Она занимаетъ мсто того самаго цирка, гд Неронъ проводилъ время въ любимомъ своемъ занятіи, ристаніи на колесницахъ. Много Христіанъ приняли тутъ мученическую смерть, какъ видимъ это въ Тацит {Ann. L. XV, 44.}. Подъ Ватиканскою горою была пещера, въ которой первые Христіане хоронили ихъ остатки. Вскор Петръ Апостолъ былъ распятъ, и тло его перенесено въ это-же кладбище, однимъ изъ учениковъ его, Маркеломъ, въ 65-мъ году по Рождеств Христов. Папа Анаклетъ приказалъ выстроить часовню на томъ мст, гд погребенъ Апостолъ.
Въ 306-мъ году, Императоръ Константин принялъ святое крещеніе, и воздвигъ церковь, довольно великолпную, во имя Петра Апостола. Этого древняго собора нтъ и остатковъ. Онъ простоялъ до 1440-го года, но пришелъ въ ветхость, и Папа Николай V-й началъ строить новый. Этотъ первосвященникъ былъ одаренъ истиннымъ геніемъ, и любилъ художества, даже боле чмъ Левъ Х-й. По его повелнію разломали храмъ Проба Аникія, стоявшій почти рядомъ съ старымъ соборомъ, и заложили на мст его фундаментъ новымъ горамъ, вн старой церкви, до которой не прикасались. Росселини и Левъ Баптистъ Алберти были архитекторами у Николая V-го, но онъ умеръ въ 1455-мъ году, и постройка его, вышедшая только на 4 или на 5 футовъ изъ земли, была оставлена. Спустя нсколько лтъ, Павелъ П-й далъ пять тысячь талеровъ на строеніе. Вс христіанскіе народы посылали дары церкви Апостола Петра въ Рим. Суммы собирались столь большія, что на годовое содержаніе церковнаго причта достаточно было только той части ихъ, которая въ большіе праздники собиралась между часами и обднею другаго дня.
Наконецъ Папскій престолъ занялъ Юлій II-й, человкъ, одаренный геніемъ великихъ предпріятій. Онъ родился въ Савон, и имя его было Делла Роверъ (Дубъ), отъ чего дубъ вошелъ въ его гербъ, и находится на множеств зданій Рима. Юлій ршился довершить соборъ Св. Петра. Умя избирать людей достойныхъ, онъ утвердилъ планы знаменитаго Браманте, сказавъ ему: ‘Старайся возвести превосходнйшее зданіе въ мр, а о расходахъ не заботься.’ Браманте всегда восхищался куполомъ Флорентинскаго собора, и хотлъ сдлать еще боле изящный. Онъ уже вывелъ до карниза четыре огромнйшіе столба, на которыхъ располагалъ утвердить куполъ, но смерть остановила его работу: знаменитый архитекторъ умеръ въ 1514-мъ году. Левъ Х-й, вступивъ на престолъ, опредлилъ къ строенію собора Юліана де Сонгалло и великаго Рафаэля. Они усилили и укрпили Фундаментъ четырехъ столбовъ, полагая ихъ не довольно твердыми для сдержанія огромнаго купола. Рафаэль вздумалъ дать церкви видъ Латинскаго креста, какой она иметъ теперь. Посл смерти его, архитекторы, опредляемые многими Папами, часто перемняли свои планы. Наконецъ Павелъ III-й поручилъ всю работу въ управленіе Микель Анджело (1546).
Этотъ великій человкъ ршился дать куполу Св. Петра форму купола Пантеона. Онъ составилъ модель, но, не приведя ничего въ исполненіе, умеръ. По счастью, велли держаться его плана, и исполнителемъ этого былъ Яковъ Делла Порта. Наружный сводъ былъ построенъ въ 22 мсяца, при Сикст V-мъ. Павелъ V-й Боргезе удостоился славы довершить прекраснйшее зданіе въ свт. Карлъ Модерна пристроилъ многіе придлы, украсилъ фасадъ и окончилъ совершенно строеніе въ 164 2-мъ году.
Надъ входомъ въ храмъ, огромнйшими буквами написано: Pavlus V Burghesius Pomanus, и проч. Въ 1784-мъ году, Пій VI-й построилъ ризницу, но ее мало видно за лвою стороною церкви. Наружность ея, по мннію моему, портитъ архитектуру задняго фаса. По запискамъ архитектора фонтаны видно, что расходы на построеніе Св. Петра доходили въ 1694-мъ году до 169 милліоновъ рублей по тогдашней цн серебра, нын-же эта сумма превзошла-бы 220 милліоновъ.
Фасадъ церкви Св. Петра, составленный весь изъ небольшихъ частей, иметъ 457 римскихъ футовъ вышины и 366 ф. ширины, колонны 86 ф. длины и 8 діаметра, карнизъ 18 ф,, аттикъ 34 ф., балюстрада 5 1/2, статуи 16 ф., а всего въ вышину 157 футовъ. Если-бы соблюли планъ Микель-Анджело, то съ средины площади былъ-бы виднъ куполъ, теперь виднъ одинъ четвероугольный фасадъ, похожій съ перваго взгляда на фасадъ какого нибудь дворца. Я видлъ въ Ватиканской библіотек модель, по плану Микель-Анджело, и 5ін кажется, что оконченная по ней церковь была-бы великолпне наружностью.
Крестъ, наверху собора, находится въ 432-хъ футахъ отъ земли. Каждый годъ, 28 и 29 Іюня, въ дни, посвященные памяти Св. Петра, фасадъ, три купола и колоннада освщаются 3800 фонарями и 690 свтильниками. Съ балкона, надъ главнымъ входомъ, въ Четвергъ Страстной недли и день Воскресенія Христова, Царь-Первосвященникъ благословляетъ Urbi et Orbi (городъ и міръ). Между колоннами, по правую и по лвую сторону, есть дв конныя статуи, довольно посредственныя, одна Константина Великаго, а другая Карла Великаго, благотворителей Папскаго престола.
Осмотрвъ наружность этого единственнаго храма, войдемъ во внутренность его. Толстая кожаная завса, закрывающая широкія двери, отдернута, и мы вступили въ церковь… Что въ свт сравнится съ внутренностью церкви Св. Петра? Тамъ можно всякой день проводить часа два, и никогда не наскучитъ этимъ. Вс путешественники раздляютъ то-же чувство, и не помню кто изъ нихъ сказалъ, что въ Рим можно соскучиться скоро по прізд, или въ первыя недли, но никогда проживши тамъ нсколько мсяцевъ. Если-же пробудешь годъ, то непремнно захочешь вкъ въ немъ остаться. Эту мысль я понимаю, хотя и мсяца не жилъ въ Рим.
Хотите-ли узнать внутренніе размры церкви Св. Петра? Длина ея 575 футовъ, ширина 517-ть, она украшена огромными изображеніями Святыхъ, въ 13 футовъ вышины, и множествомъ мраморныхъ медальоновъ, изображающихъ Папъ: это великолпно на первый взглядъ, но дурно при разсмотрніи подробнйшемъ. Великость архитектуры, исполинскіе размры, изящество всхъ частей заставляютъ забыть эти млочи, и предаться одному, чистому созерцанію цлаго. Надобно однакожъ указать на нкоторыя подробности.
Проходя отъ дверей къ главному престолу (а это истинное путешествіе), вы увидите родъ ямы, убранной богатйшими мраморами и позолоченною бронзою, 96 небольшихъ лампадъ горятъ день и ночь вокругъ мраморной балюстрады, окружающей эту впадину. Тутъ почиваютъ останки Св. Апостола, и мсто это называютъ: Исповдь (мученикъ исповдывалъ вру, отдавъ кровь свою за нее). Здсь-же поставлена статуя Пія VI-го, скончавшагося въ ссылк, во Франціи. Онъ изображенъ на колнахъ, смиренно молящійся, при рак Св. Петра. Въ поникшей голов его есть какая-то мягкость, непринужденность, показывающая превосходнаго художника: это изваяніе Кановы!… Увряютъ, что въ лиц и фигур совершенное сходство съ Піемъ VI-мъ.
Большой, или главный престолъ устроенъ по образцу первобытныхъ церквей, то есть священнодйствующій долженъ стоять на немъ оборотясь лицомъ къ народу. Только Папа иметъ право служить на немъ обдню. Украшенія тутъ довольно просты. На верху бронзовый огромный балдахинъ работы Бернини. Жаль только, что на него употреблена бронза, снятая съ Пантеона. Поврятъ-ли, что этотъ балдахинъ гораздо выше нашего Зимняго дворца въ Петербург! Вершина его на 99 футовъ отъ помосту. Бронзы употреблено на него 4657 1/2 пудовъ.
Въ архитектур храма, вообще, не замтно никакого усилія: все такъ просто, естественно и величественно! Присутствіе генія Браманте и Микель-Анджело чувствуется во всемъ, даже самыя несообразности не кажутся такими. Несправедливо было-бы не отдать справедливости и Бернини: его балдахинъ и колоннада заслуживаютъ справедливую похвалу.
Отъ большаго престола можно видть куполъ во всемъ его величіи. Мн кажется, тутъ самый простой человкъ пойметъ геній Микель-Анджело, а кто хоть мало одаренъ священнымъ пламенемъ, тотъ непремнно придетъ въ восхищеніе. Совтую каждому путешественнику, который будетъ здсь, ссть на скамейку и прислонить голову къ спинк: онъ ощутитъ невыразимое впечатлніе при взгляд вверхъ, въ эту пространнйшую пустоту надъ его головою. Куполъ начинается на 163-мъ фут вышины отъ помосту, діаметръ его 130 футовъ. Вокругъ, по карнизу, написано мозаическими буквами, изъ которыхъ каждая въ 4 1/2 фута величины:
Tu es Petrus, et super hanc petram aedificabo ecclesiam meain, et tibi dabo claves regni coelorum {Ты еси Петръ, и на семъ камени созижду церковь мою, дамъ ты ключи царства небеснаго.}.
Не стану исчислять множества именъ художниковъ, наполнившихъ соборъ Св. Петра своими произведеніями: довольно назвать знаменитйшихъ. Человкъ съ чувствомъ непремнно устанетъ, когда дойдетъ только до алтаря: душа его, утомится при вид купола, на остальное будетъ онъ смотрть съ какимъ-то равнодушіемъ, и потому-то я сказалъ, что церковь Св. Петра надобно посщать много разъ, а въ одинъ разъ ничего не увидишь: чувство теряется, не выдерживаетъ этого величія.
На горнемъ мст должно замтить четырехъ бронзовыхъ великановъ: они поддерживаютъ, каждый однимъ пальцемъ, и очень манерно, бронзовыя-же кресла, служащія футляромъ простымъ деревяннымъ кресламъ, въ которыя саживались нкогда Апостолъ Петръ и его первые преемники, во время богослуженія. Эффектъ, производимый этими колоссальными изваяніями, поставленными въ прекраснйшемъ зданіи цлаго свта, совершенно ничтоженъ, хотя они работы кавалера Бернини. Что произвелъ-бы для такого предмета Микель-Анджело изъ этой массы бронзы! Какое чудо искуства создалъ-бы онъ, и какой эффектъ произвелъ-бы надъ зрителемъ, приготовленнымъ къ чудесному обозрніемъ колоннады, церкви и осооенно купола!
Эти четыре колоссальныя фигуры изображаютъ четырехъ святителей церкви, двухъ Латинской, и двухъ Греческой: первой, Св. Амвросія и Св. Августина, другой, Св. Іоанна Златоуста и Св. Аанасія Александрійскаго. Бронзы употреблено тутъ сто шестнадцать тысячъ фунтовъ. Можно взойти по лсенк и видть кресла Св. Петра: они деревянныя, съ старинными украшеніями изъ слоновой кости и золота. По сторонамъ этой каедры поставлены два ангела, а надъ нею два младенца, несущіе митру и ключи первосвященника. Святой Духъ, въ вид голубя, паритъ въ вышин. Налво отъ архипастырей стоитъ изящная гробница, гд положенъ Павелъ III-й (Фарнези). Она работы Джакомо Делла Порты, который длалъ ее подъ руководствомъ Микель-Анджело. Ниже ея славная мраморная статуя, изображающая Правосудіе. Она такъ хороша, что вынуждены были прикрыть ее бронзовой драпировкой. Въ ней съ рдкимъ искуствомь выражена красота Римлянокъ. Эта статуя превосходна во всхъ частяхъ.
По правую сторону въ церкви, т. е. отъ трапезы къ западнымъ дверямъ, огромное бронзовое изображеніе сидящаго Св. Петра. Я совершенно согласенъ съ тми, которые утверждаютъ, что она изображала въ древности Юпитера: въ ней весь его характеръ, да и работа самая древняя. Мн показали большой палецъ правой ноги Св. Петра, уже истертый отъ цлованія. Когда я въ первый разъ посщалъ соборъ, я нашелъ около изваянія Апостола множество крестьянъ и крестьянокъ, пришедшихъ изъ Сабинскихъ горъ. Для меня было замчательно, видть, что они обуты въ суконныя онучи, такъ-же переплетенныя веревками, какъ у нашихъ Русскихъ крестьянъ, когда они въ лаптяхъ.
Обращаясь опять къ куполу, исчислю по порядку главныя достопамятности церкви, начиная съ сверной ея стороны. Сводъ купола раздленъ на шестнадцать частей, украшенныхъ лпною позолоченною работою и изображеніями изъ мозаики, представляющими Іисуса Христа, Божію Матерь, Апостоловъ, Святыхъ и Ангеловъ. Есть еще четыре Евангелиста, также изъ мозаики. Все это исполнено хотя не первыми художниками, однако производитъ довольно хорошій эффектъ. Въ нишахъ, ниже купола, четыре фигуры изъ благо мрамора, по 15-ти футовъ вышины, изображаютъ Св. Веронику, Св. Елену, держащую крестъ, Св. Лонгина и Св. Андрея.
На сверной сторон достоинъ замчанія мозаичный образъ Михаила Архангела: это копія славной Твидовой картины, находящейся въ Капуцинскомъ монастыр на Барбериніевой площади. Спокойствіе и величіе въ лиц Архангела принадлежатъ явно Греческой природ. Возл этого образа превосходнйшая мозаика во всемъ собор, работы кавалера Кристофори, копія Св. Петрониллы, живописца Гверчина, находящейся, какъ я уже сказалъ, въ Капитоліи. Тутъ надобно пройти мимо гробницы Климента Х-го, довольно посредственной, напротивъ, все превосходно и даже изящно въ гробниц Климента ХІІІ-го (Редзонико), умершаго въ 1796-мъ году. Рзецъ Кановы достойно выразилъ себя здсь: колоссальная фигура Папы, молящагося на колняхъ, и кротость лица его, обращеннаго (какъ и вся фигура) къ большому престолу, удивительны. По одну сторону Вра держитъ крестъ, по другую Геній Смерти сидитъ погруженный въ печаль. Львы, по обимъ сторонамъ гробницы, предметъ удивленія всхъ художниковъ! Объ этой гробниц много писали, много длали сравненій съ нею, я не хочу писать диссертацій, и оставляю себ воспоминаніе объ изяществ рзца Кановы. Недалеко отъ Редзониковой гробницы стоятъ статуи Св. Бруно, Сз. Іосифа Калазанскаго, Св. Каетана и Св. Іеронима Эмиліана, вс четыре довольно посредственной работы, дале гробница Венедикта XIV-го (Ламбертини), изваянная Петромъ Браччи. Но вотъ два превосходныя мозаичныя изображенія, поставленныя одно противъ другаго: это копіи Рафаэлева Преображенія, и Доменикино Причастія умирающаго Іеронима. Мозаика работы Кристофори. Въ похвалу ихъ довольно сказать, что он достойны живописныхъ своихъ оригиналовъ. Дале еще дв гробницы: первая мраморная, Григорія ХІІІ-го (Буонкомпаньи). Я не остановился подл нея: память Папы Григорія ХІП-го прискорбна истинному Христіанину. Онъ до изступленія обрадовался, когда получилъ извстіе о избіеніи въ Париж Гугенотовъ, въ ночь Св. Вореоломея. Другая гробница гипсовая, Григорія XIV-го. Близко отъ нея придлъ Святыхъ Даровъ (du St. Sacrement), отдленный желзною ршеткою и богато убранный лаписомъ и золотомъ, за нимъ дверь, ведущая, черезъ коридоръ, въ Ватиканъ, или Папскій дворецъ, подале гробницы Иннокентія ХІ-го и Графини Матильды, знаменитой покровительницы Западной Церкви.
Въ придл Св. Севастіана достойна замчанія Кристофоріева мозаика съ Доменикиновой картины, представляющей мученіе этого Св. Архидіакона. Въ придл Богоматери (della Piet), на престол, единственная красотою мраморная группа Микель-Анджело, изображающая Богородицу, держащую на колнахъ тло умершаго Іисуса. Ничто не можетъ быть разительне и трогательне этого произведеніи Микель-Анджело: художникъ, кажется, превзошелъ себя въ немъ. Какая глубокая горесть въ лиц Пресвятой Матери, лишившейся своего Божественнаго Сына!… Неизъяснимо!… Съ этою горестью ничто не можетъ сравниться, и въ ней есть что-то божественное, чудесное: ее видишь, чувствуешь, раздляешь. Я не могъ отойти, не могъ наглядться на этотъ мраморъ, оживленный искуствомъ геніяльнаго художника. Древняя урна, тутъ-же стоящая, принадлежала нкогда Римскому Префекту Аникію Пробу, умершему въ 395-мъ году, она служила для крещенія въ старомъ собор.
Перейдемъ теперь на полуденную сторону церкви. Тутъ гробница Маріи Собіеской, Стуартъ, Королевы Англійской, скончавшейся въ Рим въ 1755-мъ году. Мысль: поставить мозаическій портретъ этой королевы посреди разныхъ украшеній, мн не понравилась. Ниже гробницы дверь къ лстниц, ведущей на куполъ и на крышу церкви. Подале еще одна прелестная работа безсмертнаго Кановы, гробница Іакова ІІІ-го, Англійскаго Короля, и двухъ сыновей его, Кардинала Щркскаго и Претендента. Покойный Король Георгъ IV-й, по благородному чувству, воздвигъ этотъ памятникъ несчастнымъ принцамъ, которыхъ, вроятно, приговорилъ-бы къ смерти, если-бы они живые попались ему въ руки. Форма гробницы готическая, на плинтус изображены бюсты трехъ Стуартовъ полу-рельефомъ, подъ ними большой барельефъ, представляющій гробничную дверь, по бокамъ которой два ангела, неописуемаго совершенства. Нжная и невинная красота ихъ поразитъ путешественника, прежде нежели онъ пойметъ красоту Аполлона Бельведерскаго!
Повторяю, что долго было-бы описывать вс придлы, вс картины, мозаики, статуи: они, можно сказать, безчисленны. Я остановился подл бронзовой гробницы Иннокентія VIII-го (Cibo), умершаго въ 1492-мъ году. Папа изображенъ на ней двояко: живымъ и мертвымъ. Насупротивъ ея двери на хоры, а надъ дверьми мсто, на которое всегда ставятъ тло послдняго умершаго Папы, которое и остается тамъ, покуда не смнить его наслдникъ, потомъ уже оно относится въ подземелье или пещеру Св. Петра, гд хоронятъ ихъ всхъ. Въ бытность мою въ Рим, знаменитый ваятель Торвальдсенъ отдлывалъ гробницу, или монументъ Пію VII-му, по заказу покойнаго Кардинала Гонзальви, не хотвшаго оставить благодтеля своего безъ памятника. Въ придл, пристроенномъ Папою Павломъ У-мъ къ самому алтарю, всякой день служитъ обдню Кардиналъ съ Епископомъ, 30-го канониками, 36-ю священниками и 26-ю причетниками. Этотъ придлъ величиною съ обыкновенную большую церковь, и отдляется загородкою со стеклами, для предохраненія служащихъ и присутствующихъ зимою отъ холоду. Плафонъ и стны въ немъ богато убраны позолотою и живописью. На гробниц Льва ХІ-го (Medicis) три статуи художника Альгарда. Придлъ Климента названъ такъ по имени Папы Климента VIII-го, построившаго его. Запрестольная мозаика, съ картины Андрея Сакки, представляетъ одно изъ чудотвореній Григорія Великаго, котораго тло положено вблизи. За другимъ престоломъ, полве, любопытна картина Св. Валеріи, приносящей главу свою Епископу Св. Марціалу, служащему обдню. Тутъ-же мозаика съ Камучиніевой картины, изображающая Апостола ому, осязающаго ребры Іисусовы. Дале увидите двери, всегда растворенныя: он ведутъ въ ризницу, построенную Піемъ VI-мъ. Наконецъ я дошелъ до ужасной гробницы Александра VI-го (Chigi): огромнйшій, бронзовый, позолоченный скелетъ, приподымаетъ занавсъ изъ желтаго мрамора. Это послдняя работа кавалера Бернини. Папа изображенъ на колнахъ, его окружаютъ четыре женскія фигуры, представляющія Правосудіе, Мудрость, Милосердіе, Истину, послднюю ваятель осмлился представить, во всей естественности, но ее покрыли бронзовою драпировкою. Когда ни пойдешь мимо этого памятника, всегда застанешь передъ нимъ кучу поселянъ съ разинутыми ртами: они со страхомъ разсматриваютъ изображеніе смерти. Я увренъ, что насмотрвшись на огромный бронзовый скелетъ, Сабинскіе крестьяне возвращаются въ свою деревню, если не совсмъ исправленные, то, по крайней мр, устрашенные и набожные. Въ придл Льва Великаго, между двухъ колоннъ краснаго восточнаго гранита, есть берельефъ Альгарда, почитаемый лучшею его работою. Въ немъ изображенъ Св. Левъ, останавливающій Аттилу передъ Римомъ: онъ указываетъ ему на Апостоловъ Петра и Павла, раздраженныхъ за дерзкое предпріятіе завоевателя. Дв гробницы, Александра VIII-го (Ottoboni) и Павла ІІІ-го, оканчиваютъ кругъ, пройденный мною около стнъ.
Разсматривая мозаичныя изображенія въ церкви Св. Петра, я соображалъ, что если-бы ввели въ Россіи это художество, то выиграли-бы много прочности и красоты для святыхъ образовъ нашихъ церквей, они не боялисъ-бы ни сырости, ни морозовъ, которые теперь повреждаютъ наши живописные образа. Зимою, во время служенія, отъ одного дыханія присутствующихъ стны отпачиваютъ, и на нихъ никакая живопись, ни какія краски не могутъ долго стоять безъ поврежденія. Мозаика не боится, напротивъ, никакой температуры, и, кажется, нигд не моглабы она приличне быть употреблена, какъ у насъ! Я видлъ въ сгорвшемъ собор Апостола Павла образа, совершенно подобные нашимъ древнимъ иконамъ, сохранившіе посл огня всю свжесть красокъ, они ни мало не повредились, а въ древнихъ Русскихъ церквахъ почти вс иконы уже нсколько разъ поновлены, или совсмъ переписаны, потому что живопись истребляется отъ стужи и сырости.
Подробное описаніе церкви св. Петра можетъ составить нсколько томовъ. Но это не моя цль, да я и не имю для такого описанія достаточныхъ свдній въ искуствахъ. Ограничиваясь легкимъ очеркомъ, скажу, что я былъ изумленъ при разсматриваніи этого единственнаго красотою и величіемъ храма. Я спускался также въ подземелья его, гд почиваютъ кости множества Христіанъ, убитыхъ во время гоненій на Церковь. Тамъ хоронятъ нын Папъ и Кардиналовъ, и есть церковь, гд бываетъ служеніе. Я не лазилъ въ шаръ подъ крестомъ собора, но ни одинъ Англійскій путешественникъ не упуститъ этого, и большая часть тамъ-же на стнахъ записываютъ свое имя. А на что? Для какой пользы? Кому на память? Не знаю! Очень нужно потомству узнать, что тутъ былъ какой нибудь Sir John Unknown! Впрочемъ, пусть тшатся, а я подражать имъ не стану.
Мн остается сказать, что я чувствовалъ въ церкви Св. Петра, и что потомъ ощущалъ въ готическихъ церквахъ Франціи и Германіи. Въ великолпномъ, неподражаемомъ храм Святаго Петра мной владлъ восторгъ, душа просилась въ небо! Это какое-то чувство благодарности, чистой, безпримсной. Въ готическихъ церквахъ, напримръ въ Парижскомъ собор de Notre-Dame, въ Сенъ-Дени, въ Страсбург, таинственная мрачность, тни, переливающіяся по огромнымъ сводамъ, все приводитъ въ какое-то уныніе, въ какую-то задумчивость. Тамъ чувствуешь свою ничтожность и падаешь долу передъ Господомъ Это молитва о помилованіи, о прощеніи слабостей, чувство глубокаго смиренія. Изъ церкви выходишь спокойне духомъ, и съ сердцемъ утшеннымъ. Не знаю, хорошо-ли объяснилъ я оба эти чувства. По крайней мр я ощущалъ это очень хорошо.
Посл церкви Св. Петра нельзя было вдругъ перейти къ млкимъ предметамъ. Чувства и воображеніе требовали опять какого нибудь grandioso, и я отправился, посл обда, въ Колизей.
Надобно видть это зданіе, чтобы понять все величіе его! Въ тысячелтнихъ его развалинахъ, выше Титовыхъ теплицъ, сохранились невредимыми, съ одной стороны, четыре этажа, внчающіе тройные своды галлереи. Колизей, исполинъ архитектуры, хотя изувченный, остался побдителемъ, въ борьб съ временемъ, съ людьми, съ стихіями, какъ безсмертный свидтель Рима и первыхъ вковъ христіанства. Съ сверной стороны, обращенной къ Эсквилинскому холму, этотъ Веспасіановъ амфитеатръ сохранилъ всю вышину свою: 157 футовъ. Наружная окружность его простирается на 285 ф. длины и 182 ф. ширины. Веспасіанъ, покоривъ Іудею, употребилъ 12,000 плнныхъ на построеніе Колизея, но Титу, истребителю Іудеевъ, было предоставлено довершить его. Онъ посвятилъ это зданіе Римскому народу и открылъ его торжественными играми. Пять тысячъ львовъ, тигровъ и слоновъ было выведено на арену, для забавы Цезаря и его народа, три тысячи гладіаторовъ радостно проливали кровь свою и смшивали ее съ кровію зврей. Бой продолжался дней сто! Діоклитіанъ также травилъ дикими зврями другихъ гладіаторовъ, и наконецъ кровь Христіанъ ркою полилась въ Колизе. Но и Діоклитіану, и Титу рукоплескали 120 тысячъ зрителей, и въ числ ихъ присутствовавшія Весталки! Какъ холодны и ничтожны должны были казаться потомъ, этимъ властителямъ міра, ристанія въ обыкновенныхъ циркахъ.
Въ 546-мъ году, Тотила, дикій завоеватель, разрушилъ часть амфитеатра, и это конечно меньше позабавило Римлянъ. Воины его вытаскивали мдныя скобы, связывавшія огромные камни зданія. Посл Тотилы Колизей сдлался крпостью, потомъ каменоломнею. То Франжипани, то Анибальди овладвали имъ и укрплялись въ немъ. Во время этихъ междоусобій, когда одна изъ большихъ фамиліи Рима укрплялась въ гробниц Августовой, другая въ Адріановой, или Цециліи-Метеллы, мало устояло памятниковъ. Эпоха, сугубо варварская, доведшая Римъ до того, что въ немъ оставалось не боле 13-ти тысячъ жителей, и вс зданія были приведены въ совершенное раззореніе! Вотъ истинно желзный вкъ, гд великимъ оставалось только бдствіе. Въ шестнадцатомъ столтіи, Фарнези и Варберини, племянники Папскіе, довершили раззореніе полуденной части Колизея, употребляя матеріалы изъ него на постройку своихъ дворцовъ. Такимъ образомъ тысячу лтъ сряду люди разрушали это великолпное зданіе. Наконецъ, Климентъ Х-й и потомъ Бенедиктъ XIV-й, построили вокругъ Подіума (Podium) Колизейскаго О небольшихъ часовенъ, для остановки церковныхъ ходовъ во время Страстной недли, а посреди арены возвели Голгофу съ крестомъ. Въ углу восточныхъ развалинъ есть также небольшая церковь, гд ежедневно служатъ обдню. Эти бдныя постройки однакожъ покровительствовали Колизею и защитили его развалины отъ хищничества вельможъ.
Подл названной мною, небольшой церкви, есть дверь, ведущая во вс этажи Колизея. Для всхода туда построили деревянныя крыльца, въ угожденіе Испанскому Королю Карлу IV-му, также развалин царскаго величія, тогда жившему въ Рим. Пій VII-й оставилъ памятникъ своего благоразумнаго покровительства художествамъ, построивъ большой кирпичный контръ-форсъ, поддерживающій, отъ фундамента до самой вершины, сверную арку Колизея. Безъ такой огромной опоры, вроятно, что остатки этого высокаго и ни чмъ не поддерживаемаго амфитеатра, не устояли-бы во время землетрясенія 184 4-го года. Французы помогли сохраненію древняго памятника, скидавъ вс камни и землю, завалившіе верхній этажъ и галлереи его. Внутри также облегчили зданіе, и дорылись до настоящаго помоста, гд нашли мраморныя ступени, по которымъ всходили Императоры и члены ихъ фамилій на принадлежавшія имъ мста. Наконецъ отыскали и очистили нижнія галлереи, пятнадцать вковъ погребенныя въ земл. Надобно было еще разгадать: откуда амфитеатръ наполнялся водой, потому что въ немъ не всегда бывали звриныя и людскія травли, но часто происходили и наумахіи, то есть флотскія сраженія. При звриныхъ травляхъ, Императоры подвергались-бы опасности отъ зврей, а при наумахіяхъ могли-бъ быть затоплены водой, если-бы мста ихъ были наравн съ Подіумомъ, гд гладіаторы сражались съ зврями, и гд наливалась вода для наумахій. Но отыскали и этотъ механизмъ, добрались до впадины, или бассейна, то есть настоящаго внутренняго поприща, и нашли трубы, проводившія воду, коридоры, чрезъ которые впускались зври, простнки, въ вид кулисъ, и даже родъ хлвовъ, съ желзными кольцами для зврей.
Колизей одно изъ огромнйшихъ зданій въ мір. Остатки его поражаютъ удивленіемъ, и приводятъ въ ужасъ воспоминаніями. Чтобы видть его вполн, лучше всего стать внутри, посредин: тогда удивительную картину представляютъ огромныя развалины, и голубое небо, видимое сквозь окошки. Но лучше всего видть Колизей при лунномъ сіяніи, въ тишин ночи, когда въ немъ никого нтъ. Тогда воспоминанія непремнно пробудятъ въ душ событія прошедшаго, и воображеніе представитъ Веспасіана, милосердаго Тита, который травитъ зврями три тысячи гладіаторовъ, Діоклитіана, терзающаго Христіанъ, и св. Апостола Павла, принимающаго мученическій внецъ. За ними возстаютъ великаны Среднихъ Вковъ…
Изъ Колизея похалъ я въ Латранскій соборъ Іоанна Крестителя. Онъ знаменитъ, во-первыхъ, тмъ, что считается старшею церковью всего Христіанства, во-вторыхъ, онъ каедральный Папскій соборъ, и по этимъ двумъ причинамъ называется Ecclesiarum urbis et orbis mater et caput. Въ немъ принялъ святое крещеніе Императоръ Константинъ, и отъ того самая церковь была создана во имя св. Іоанна Крестителя {Нкоторые историки увряютъ, что Константинъ крестился передъ самою смертію своею, во многія обстоятельства его жизни показываютъ противное.}. Прежде тутъ былъ Императорскій дворецъ, гд жилъ Маркъ-Аврелій и многіе другіе государи. Константинъ построилъ въ немъ церковь, въ 324году, и уступилъ ее, вмст съ дворцомъ, первосвященникамъ христіанской вры. Папы всегда жили тутъ, до Григорія ХІ-го (4370). Этотъ великолпный храмъ, такъ-же какъ и вс первоклассныя церкви въ Рим, боле похожъ на царскіе чертоги, чмъ на молитвенное зданіе. Обширность его, богатыя украшенія, пиластры и колонны изъ рдкаго камня и даже изъ зеленой яшмы, огромныя изваянія, изображающія двнадцать Апостоловъ, мозаичные образа, живопись знаменитыхъ художниковъ того времени, какъ-то: Прокачини, Конка, Бенефіяля, длаютъ этотъ храмъ однимъ изъ первйшихъ въ свт. Здсь также находятся бронзовыя врата, древней Римской работы, взятыя изъ церкви св. Адріана, что на Форум, и поставленныя Папою Александромъ VII-мъ. Они остались единственными изъ тхъ, которыя назывались въ древности quadrifores. Въ портик находится статуя Императора Константина, долго остававшаяся въ груд развалинъ, посл пожаровъ и множества бдствій, претерпнныхъ Римомъ, но наконецъ найденная въ теплицахъ на Квиринальскомъ холм.
Первый придлъ, отъ входа въ церковь по лвую руку, прекраснйшее произведеніе новой архитектуры, называется Корсиніевымъ. Онъ Коринскаго ордена, построенъ Климентомъ ХИ-мъ (Корсини), въ 1735-мъ году, по рисункамъ Флорентинскаго архитектора Галилеи, и весь убранъ драгоцннымъ мраморомъ. Въ немъ мозаичная копія Твидовой картины заслуживаетъ особенное вниманіе: она представляетъ св. Андрея Корсини, оригиналъ ея находится въ Барберипіевыхъ палатахъ. Въ самомъ придл, налво, стоитъ гробница Климента ХІІ-го, котораго прахъ положенъ въ драгоцнную порфировую урну, оставленную подъ портикомъ Пантеона, и потому-то многіе антикваріи принимали ее за ту, въ которой былъ положенъ пепелъ Агриппы. Въ собор Іоанна Латранскаго есть гробницы многихъ Папъ. Престолъ въ немъ украшенъ готическимъ балдахиномъ. Тамъ, между многими мощами, сохраняются, какъ утверждаютъ католики, главы Апостоловъ Петра и Павла. Надъ небольшимъ престоломъ, у окошка, есть четыре бронзовыя позлащенныя колонны, съ прямыми выемками въ длину (canneles). говорятъ, он принадлежали къ храму Юпитера Капитолійскаго, и были сдланы по приказанію Императора Августа, изъ бронзы съ Египетскихъ кораблей, взятыхъ имъ въ Акціумскомъ сраженіи. Здсь находится также статуя Французскаго Короля Генриха IV-го, причтеннаго Папою къ числу наслдственныхъ канониковъ собора.
На площади передъ церковью поставленъ огромнйшій изъ всхъ Египетскихъ обелисковъ: онъ 99-ти футовъ въ вышину, не считая базиса и пьедестала. евтмозисъ (то-же что Меридъ), Царь Египетскій, воздвигъ его въ ивахъ и посвятилъ Солнцу. Константинъ положилъ его на корабль, а сынъ его Констанцій перевезъ изъ Александріи въ Римъ. Онъ былъ поставленъ сперва посредин большаго цирка, но Сикстъ V-й, посл пожара, отъ котораго сгорлъ Латранскій дворецъ, приказалъ знаменитому архитектору фонтан поставить его здсь. Обелискъ, уже разбитый на три куска, лежалъ посреди развалинъ древняго цирка. Амміакъ Марцелинъ упоминаетъ о немъ въ своей исторіи. Гіероглифы уцлли, они превосходной отдлки.
Я входилъ потомъ въ крещатикъ Царя Константина. Онъ построенъ въ нсколькихъ шагахъ отъ боковаго фасада Латранскаго собора. Это небольшая осьми-угольная церковь, которой построеніе, въ 324-мъ году, приписываютъ Константину. Въ купль, гд крестился Императоръ, сходятъ по тремъ ступенямъ: она вся сдлана изъ базальта, въ вид урны. На стнахъ два барельефа: одинъ представляетъ крещеніе Господа нашего Іисуса Христа, а другой Константиново, Папою св. Сильвестромъ. Невольно вздохнешь, видя такое сближеніе! Рядомъ съ крещатикомъ придлъ во имя Іоанна Крестителя. Это былъ, говорятъ, кабинетъ, или комната отдохновенія Константина.
Знаменитая Scala Santa (святая лстница) находится вблизи. Она состоитъ изъ 28 ступеней, благо мрамора. Католики говорятъ, что она вела въ Пилатовъ дворецъ въ Іерусалим, и по ней неоднократно всходилъ Іисусъ Христосъ. Ступеньки нын покрыты, сверхъ мрамора, досками, и во всякое время можно видть всходящихъ по ней богомольцевъ, на колнахъ. На площадк, вверху, Сикстъ V-й веллъ построить домовую Папскую церковь, находившуюся прежде въ Латранскомъ дворц. Я замтилъ, что если глядть съ этой площадки по направленію большой Неапольской дороги, то видъ прелестный, достойный Пуссеневой кисти. Тутъ-же показываютъ мозаику, временъ Льва ІІІ-го, но я не нашелъ въ ней ничего отличнаго.
Отсюда похалъ я осмотрть церковь Св. Маріи (Ste.-Marie-Majeure), ту самую, въ которой уже былъ во время Папскаго служенія. Она соперница Латранскаго собора въ красот, въ святости и богатств, и такъ же какъ онъ числится Папскою. Ее основалъ Папа Либерій, въ царствованіе другаго Константина. Причиной основанія ея, въ 352-мъ году, полагаютъ чудо, совершившееся въ этотъ годъ, въ ночи съ 4-го на 5-е Августа: сперва явился Пап Либерію и Іоанну Патрикію, богатому гражданину Рима, огненный крестъ на неб, назавтра, среди дня, выпалъ глубокій снгъ, покрывшій однакожъ только то пространство, на которомъ Папа предположилъ построить соборъ въ память чуда, и назвать его именемъ Пресвятыя Богородицы. Потому, въ начал назывался онъ соборомъ Св. Маріи на снгу’ потомъ Либеріевымъ, и наконецъ, донын, церковью Св. Маріи старшей. (Majeure), потому что изъ 26-ти церквей, посвященныхъ въ Рим Богородиц, эта самая огромная и старшая. Въ 432-мъ году, Сикстъ III-й, другъ Св. Августина, перестроилъ ее, увеличилъ и украсилъ мозаичными картинами, изображающими предметы изъ Ветхаго Завта. Здсь находятся великолпныя гробницы Сикста V-го и Павла V-го. Въ богатств украшеній, изобиліи золота, дорогихъ камней и мраморовъ, этотъ соборъ не уступаетъ никакому другому въ Рим. Плафонъ его утвержденъ на 36-ти Іоническихъ колоннахъ изъ благо мрамора, принадлежащихъ древности и взятыхъ изъ храма Юноны. Балдахинъ надъ престоломъ поддерживается четырьмя порфировыми колоннами, а вмсто престола служитъ огромнйшая чаша, бывшая гробницей того самаго Іоанна Патрикія, который съ Папою Либеріемъ видлъ явленіе огненнаго креста. Придлъ, гд покоятся остатки Павла V-го, не уступаетъ убранствомъ и красотой Корсиніеву придлу въ Латранскомъ храм. Здсь также много изящныхъ картинъ, барельефовъ и рдкихъ мраморовъ. На алтар придла показываютъ образъ Богородицы, писанный будт.о-бы евангелистомъ Лукою: онъ на лаписъ-лазуревомъ грунт, въ рам, осыпанной брилліантами, и поддерживается четырьмя ангелами изъ позлащенной бронзы. Стнная живопись здсь особенно любопытна, во-первыхъ потому, что она Гвидо-Реніева, а во-вторыхъ, что изображаетъ святыхъ Греческой Восточной церкви, и царицъ, причисленныхъ Православною Церковью къ лику святыхъ. Подл гробницы Пія V-го, на алтар, утвержденъ на четырехъ бронзовыхъ позлащенныхъ ангелахъ ковчегъ, въ которомъ свито хранятъ часть колыбели Господа нашего Іисуса Христа.
Соборъ Св. Маріи построенъ съ двумя фасадами: передъ каждымъ изъ нихъ воздвигнутъ памятникъ. На площади передъ свернымъ фасадомъ стоитъ обелискъ изъ краснаго гранита, безъ гіероглифовъ, въ 60 футовъ вышины. Онъ отрытъ при Сикст У-мъ, у Августовой гробницы, вмст съ тмъ, который теперь на Монте-Кавалло. Противъ полуденнаго фасада стройная и прекрасная колонна, изъ благо мрамора, одна оставшаяся въ цлости на развалинахъ храма Мира. Я не стану сравнивать соборовъ Латранскаго и Св. Маріи. Скажу только, что посл Св. Петра, перваго въ свт огромностью и красотой, это дв огромнйшія церкви, какія я знаю.
На другой день прогулка моя въ Рим была посвящена обозрнію нкоторыхъ древностей. Надо было отдохнуть отъ безпрестаннаго разсматриванія пышности и богатства здшнихъ церквей. Я похалъ къ застав Св. Павла. Тамъ Г-нъ Висконти показалъ мн дв рдкости: это Тестахіо (Testaccio) и пирамида Каія Цестія (С. Cestius). Извстно, что Тестачіо есть холмъ, составившійся изъ черепковъ посуды, выбрасываемыхъ въ Рим въ одно мсто. Цестіева пирамида гораздо любопытне. Не знатный и ничмъ непрославившійся Римлянинъ, завщалъ поставить посл смерти своей, на память себ, эту Египетскую гробницу. Онъ конечно могъ-бы велть сдлать надпись, подобную тмъ, какія и у насъ безпрестанно встрчаются на кладбищахъ, надъ гробами самыхъ обыкновенныхъ людей, то есть, что онъ былъ добрый семьянинъ, нжный супругъ, хорошій гражданинъ, и проч., однако потомство должно, по крайней мр, поблагодарить К. Цестія, что онъ одинъ въ Рим вздумалъ соорудить себ такой Египетскій памятникъ, какого еще не было, т. е. пирамиду. Нын подл нея отвели кладбище для протестантовъ. Въ небольшомъ разстояніи оттуда, я нашелъ памятникъ соотечественницы своей, Штатсъ-Дамы Графини Екатерины Петровны Шуваловой, скончавшейся въ Рим. Я зналъ ее при Двор Великой Екатерины, цнившей умъ и любезность этой дочери Фельдмаршала Графа П. С. Салтыкова. Упоминая о холмик Тестачіо, я забылъ сказать, что вышина его 130 футовъ, и что въ немъ сдланы погреба, сохраняющіе вина въ удивительной свжести. Термометръ, въ самые большіе жары, опускается въ Тестачіо до пяти и шести градусовъ надъ точкою замерзанія. Вокругъ тутъ множество остерій: это родъ питейныхъ домовъ, куда безпрестанно, особливо осенью, собирается гуляющая чернь, и группами садится вокругъ пригорка: дятъ, пьютъ, веселятся, поютъ и пляшутъ салтареллу. Салтарелла національная пляска, совершенно драматическая. Я съ удовольствіемъ смотрлъ на танцующихъ, они выражаютъ любовную драму: сначала объясненіе въ любви, потомъ интригу, хитрости, безпокойство, надежды, ревность, а въ окончаніи всегда счастливый успхъ. Мы возвратились чрезъ Piazza Navona (Навонская площадь), или древній циркъ Императора Александра Севера.
Площадь сохранила старую форму цирка, и даже отчасти древнее свое названіе, только вмсто ристанія на колесницахъ, нын, по Субботамъ и Воскресеньямъ, разъзжаютъ по ней, и стараются опередить другъ друга, кареты въ вод. Всю недлю здсь рынокъ, но въ Субботу и Воскресенье запрутъ трубы, которыми стекаетъ излишняя вода изъ четырехъ фонтановъ, и площадь тотчасъ наполнится водой, на аршинъ и боле глубины. Тутъ заиграютъ въ трубы, ударятъ въ барабаны, и кареты знатнйшихъ баръ, и вс лучшіе экипажи пустятся по площади. Зрители, кругомъ по улицамъ, и изъ окошекъ въ домахъ на площади, бьютъ въ ладоши и принимаютъ живйшее участіе въ этой забав. Кучеръ мой завезъ и меня въ это озеро, въ коляск, но я не радъ былъ празднику, гд, кром того, что всего забрызгаютъ, да того и гляди, что опрокинутъ: подъ водою не видны забытыя по неосторожности разныя вещи, на которыя можно нахать колесомъ и повалить экипажъ. Къ вечеру подземныя трубы отпираютъ, и вымытая площадь мгновенно осушается. Римляне и теперь пародируютъ своихъ предковъ: не подражаютъ имъ, а пародируютъ ихъ. Напримръ, они назвали именемъ портнаго, извстнаго колкаго шута на сосдней площади, обломокъ прекрасной Греческой статуи, и Гомерическій Менелай, защищающій тло Патрокла, сдлался шутъ Паскинно, который забавлялся на счетъ ближняго, Римской знати, и даже самого правительства. Ему всегда отвтствовалъ такими-же дкими шутками, эпиграммами и сатирами, кумъ его Марфоріо. Правительство и Папы терпли это, и будучи сами Италіянцами, забавлялись, но теперь эта перестрлка прекратилась. Я нашелъ Марфоріо отдыхающаго на боку, подъ одною изъ галлерей Ватиканскаго музеума, Пасквино тоже прибрали къ мсту.
Навонская площадь одна изъ прекраснйшихъ въ Рим. Посредин ея, огромный гранитный обелискъ возвышается изъ группы четырехъ колоссальныхъ статуй, образующихъ фонтанъ, статуи представляютъ четыре славныя рки: Нилъ, Гангесъ, Ла-Плату и Дунай. Палаты Панфили, Массими и Враски, церковь Св. Агнесы, съ ея куполомъ и двумя колокольнями, украшаютъ площадь Навонскую, истинно великолпную. Къ вечеру сюда собираются шарлатаны, Фокусники, тутъ-же рынокъ, толпы народа, и все вмст это представляетъ нчто живописное, грандіозо, что врядъ-ли гд сыщется. Поздне, лучшее общество съзжается туда, сть фиги, арбузы, кучами наставленные, и мороженое, которое подаютъ въ кареты. Я любилъ прогуливаться на этой площади, гд все мн казалось оригинально, и гд Римъ совсмъ не похожъ на другіе города.
Соборъ Апостола Павла, что за стнами города, сгорлъ въ 1823-мъ году, отъ неосторожности кровельщика, паявшаго свинцовыя трубы. Полагаютъ, что Императоръ Константинъ построилъ эту церковь на томъ мст, гд, посл мученія Св. Апостола, схоронили его кости. Въ 386-мъ году, Императоры Валентиніанъ и еодосій перестроили храмъ въ большемъ размр, совершенно-же окончилъ его Императоръ Гонорій. Ни одинъ изъ Римскихъ соборовъ не былъ великолпне. Множество древнихъ языческихъ храмовъ были пожертвованы для наполненія его драгоцнными колоннами, и вс эти сокровища сдлались жертвою пламени. Я думаю, казна всхъ царей въ Европ будетъ недостаточна для приведенія его въ первобытную красоту, да и живемъ мы не въ такомъ вк, чтобы предприняли это! Еще если-бы дло шло о желзной дорог, о прядильныхъ машинахъ, о пароходахъ, нашлись-бы акціонеры: тамъ прибыль. Однако и тутъ работы начаты, хоть мн кажется, что долго еще, а можетъ статься и никогда, не окончатъ ихъ. При самомъ вход въ церковь была мозаика, съ фигурами исполинскаго размра, она уцлла почти совершенно, и напомнила мн Греческую иконопись: въ ней изображенъ Іисусъ Христосъ, между Апостолами Петромъ и Павломъ, и двадцать четыре старца, упоминаемые въ Апокалипсис. Мозаика эта МО-го года: она истинное сокровище! Глядя на величественныя развалины собора Св. Павла, не льзя не сокрушаться.
Отъ нихъ похали мы къ цирку Императора Каракаллы. Посл театра въ Помпе, я не видалъ древняго зданія, такъ хорошо сохранившагося: ступени зрителей, мсто Императора, ворота, откуда вызжали колесницы, все цло, и можно кажется начать ристанія. Только два Египетскіе обелиска, стоявшіе по концамъ средней линіи (Spina), гд оборачивались ристающіе, перевезены въ Римъ. Это зданіе чудесное, и конечно одно изъ любопытнйшихъ, оставленныхъ намъ древностью. По дорог осмотрли мы Сципіонову и Сервиліеву гробницы: послдняя недавно открыта Кановою. Гробница Цециліи Метеллы, супруги Крассовой, находится не подалеку. Это огромное, красивое и великолпное зданіе уже столько разъ было описано, срисовано, и такъ всмъ извстно, что я излишнимъ почитаю о немъ упоминать.

ГЛАВА V.
РИМЪ.
(Продолженіе).

Я нарочно пришелъ на древній Форумъ въ день продажи скота. Какая унизительная превратность! Огромная площадь, на которую отвсюду стекались побдители міра, гд гремлъ голосъ Цицерона, гд торговались на престолы царствъ Аэійскихъ, нын служитъ для продажи быковъ! Но не это и привлекаетъ на нее, для насъ драгоцнны древніе остатки, сохранившіеся вокругъ, и мы взглянемъ на самые достопамятные изъ нихъ. Между Капитоліемъ, Священнымъ Путемъ и Палатинскимъ холмомъ, самое ближайшее зданіе къ стн Капитолія храмъ Юпитера Громовержца. Отъ него осталось только три колонны. Императоръ Августъ, путешествуя въ Испаніи, ночью былъ застигнутъ грозою, и громъ убилъ невольника, который несъ передъ нимъ факелъ. Въ память этого событія Августъ воздвигнулъ храмъ. Надпись говоритъ, что Императоры Септимій Северъ и Каракалла возобновляли его. Три ложчатыя колонны, принадлежавшія къ портику, уцлли вмст съ кускомъ архитрава. Он Коринскаго ордена, изъ благо Каррарскаго мрамора, діаметръ ихъ фута и 2 дюйма, а вышина Л6 футовъ. На фриз есть еще остатки барельефовъ, гд видны разныя орудія жертвоприношеній. Все это превосходной красоты. Французы отрыли передъ храмомъ мостовую древней улицы, очень узкой, но въ жаркомъ климат, и когда еще не было ныншнихъ экипажей, узкія улицы были удобны своею тнью. Я какъ ребенокъ радовался, что ступаю по мостовой, по которой ходили Цезарь и Брутъ!
Близко этихъ остатковъ видны еще восемь колоннъ, извстныя подъ именемъ храма Фортуны. Пожаръ разрушилъ это зданіе при Император Максенціи, но Сенатъ возобновилъ его. Видно, художества были уже въ упадк около 340-го года: колонны портика вс разнаго діаметра, что ясно показываетъ или небреженіе, или неискуство возобновителей. Все, что принадлежитъ къ старому храму, прекрасной отдлки, а то, что сдлано при возобновленіи, грубой и гадкой работы.
Дале по Форуму возвышается одинокая колонна, воздвигнутая Смарагдомъ, Экзархомъ Италіи въ честь Императора Фоки, въ 608-мъ году. На ней была льстивая надпись этому злодю, и бронзовая позолоченная статуя его. По низверженіи тирана, надпись стерли, но теперь она опять вырзана. Работа показываетъ, что колонна была взята Смарагдомъ изъ какого нибудь зданія временъ Антониновъ. До отрытія базиса ея, гд нашли надпись, вс ученые приписывали эту колонну то одному, то другому зданію, и никому въ голову не приходило, что она принадлежала Фок. Одинъ шутникъ написалъ стихи, гд говорилъ ученымъ, что напрасно они измарали своимъ враньемъ столько фоліантовъ, изъ которыхъ можно было-бы слпить такой-же величины колонну, взяли-бы они заступъ, да порылись вокругъ, и это избавило-бы ихъ труда издавать въ свтъ тму глупыхъ догадокъ, никому и ни къ чему не послужившихъ.
Три великолпныя колонны, которыя назывались прежде храмомъ Юпитера Статора, а нын переименованы учеными въ Грекостпагисъ (Богъ знаетъ почему!), служатъ предметомъ удивленія для знатоковъ. Зданіе, къ которому он принадлежали, должно было равняться величиной съ храмомъ Антонина Благочестиваго или Пантеономъ. Всякой разъ, проходя здсь, я восхищался ими! Прямо противъ нихъ храмъ Антонина и Фаустины. Онъ находился на Священномъ Пути, который начинался у Колизея и оканчивался у Капитолія, улицей Кливусъ-Капитолинусъ. Храмъ, посвященный Фаустин, прекрасный остатокъ древности. Портикъ его составляютъ десять цльныхъ колоннъ Циполинскаго мрамора, 14-ти футовъ въ окружности и 43-хъ футовъ вышины. Это зданіе можетъ служить образцомъ древняго великолпія и богатства Римлянъ. Циполинскій мраморъ былъ всегда рдокъ: древніе называли его Lapis Carystius. Еще драгоцнне этотъ храмъ для занимающихся изученіемъ древностей, потому, что об боковыя стны целлія, или алтаря, сохранились въ немъ совершенно. Къ портику вела лстница, съ 22-мя ступенями. Барберини, или другіе Папскіе родственники, не взяли отсюда колоннъ конечно только по той причин, что храмъ былъ обращенъ въ церковь, посвященную Св. Лаврентію.
Ничего не можетъ быть почтенне, по высокой древности, храма Ромула и Рема, вблизи стоящаго. Тутъ начался Римъ! Кажется, это зданіе возобновлялъ Константинъ, нын-же въ немъ церковь Козьмы и Даміана. Въ 45-мъ вк нашли тутъ большія мраморныя плиты, съ вырзаннымъ на нихъ планомъ Рима: ихъ можно видть и теперь, въ стн Капитолійскаго Музея. Въ нсколькихъ шагахъ дале, по направленію къ Колизею, путешественникъ замчаетъ три высокіе кирпичные свода: полагаютъ, что это остатки Базилики Константина Великаго. Еще недавно называли ихъ остатками храма Мира, но судя по рзьб на нкоторыхъ обломкахъ, должно отнести постройку этого зданія къ временамъ Діоклитіана. Это, кажется, то самое зданіе, которое построилъ Максенцій, и которому Константинъ, побдитель Максенція, далъ свое имя. Впослдствіи тутъ была церковь, видно, были и колонны. По приказанію Наполеона разрыли внутреннюю часть зданія, и нашли помостъ изъ желтаго драгоцннаго мрамора. По остаткамъ всего явно, что что была одна изъ огромнйшихъ построекъ въ Рим. Осмотрвъ еще прекрасные остатки храма Венеры и Рима, я окончилъ мою прогулку по Форуму.
Я много разъ упоминалъ о теплицахъ древнихъ. Чтобы дать о нихъ лучшее понятіе, я опишу развалины теплицъ Каракаллы, которыя осматривалъ довольно подробно. Отъ нихъ остались огромные куски стнъ, нкогда великолпно украшенныхъ. Внутри было 4600 мраморныхъ креселъ, или сидлокъ, 2300 человкъ могли купаться въ одно время и не видть другъ друга. Извстно, что Римляне страстно любили употребленіе бань, и расточали всю роскошь для полноты этого рода наслажденія: тутъ допускались даже гимнастическія игры. Желая видть основаніе всей окружности, мы, при свт факела, спустились довольно глубоко, но тамъ невозможно хорошенько осмотрться, или, лучше сказать, вообразить цлаго зданія. Я распозналъ однако, по остаткамъ стнъ,
Что он составляли четыре огромныя залы. Теперь все это такъ разрушено, что почти никакихъ подробностей узнать не льзя. Въ этихъ теплицахъ не было колоннъ, и отъ того он похожи на восточныя развалины, какія встрчалъ и въ Малой Азіи. Меня поразила свжесть зеленющихъ растеній, выросшихъ на этомъ строеніи. Увряютъ, что большая часть изъ нихъ ядовиты, но мн нкогда было увриться въ истин такого замчанія.
Теплицы Діоклетіановы, на Квиринальскомъ холму, были огромне этихъ, но Титовы и Нероновы превосходили ихъ красотою и убранствомъ.
Къ числу значительнйшихъ предметовъ древней архитектуры принадлежатъ также тріумфальныя арки, или ворота. Я упомяну о самыхъ достопамятныхъ. Врата Септимія Севера построены по вол Сената и Римскаго народа, въ 205-мъ году отъ P. X., въ честь Императора Септимія Севера и сыновей его, Каракаллы и Геты, за побды ихъ надъ Парянами и другими восточными народами. Эти ворота изъ Пантелическаго мрамора, съ тремя арками. Они украшены восьмью ложчатыми колоннами сложнаго ордена (composite), но барельефы показываютъ уже упадокъ искуства. Замчательна длинная надпись, долженствовавшая передать самому позднему потомству память о подвигахъ Септимія Севера, но скоро посл смерти его, извергъ Каракалла умертвилъ брата своего Гету, и приказалъ сгладить т слова надписи, въ которыхъ о немъ упоминалось: ихъ замнили другими, безъ всякой связи съ смысломъ первыхъ. Небольшая мраморная лстница, въ стн, ведетъ на платформу, гд была бронзовая колесница, и въ ней статуя Императора, сидящаго съ сыновьями. Колесница была запряжена четырьмя конями врядъ, ее окружали четыре воина, два конные и два пшіе. Въ 1803-мъ году, Папа Пій VII-й отрылъ отъ воротъ землю, почти до половины закрывавшую ихъ, и теперь ихъ можно видть во всей красот.
Титовы врата не велики, но прекрасны. Ихъ воздвигли въ честь Тита, сына Императора Веспасіана, чтобы передать безсмертную славу завоеванія Іерусалима. Эти врата съ одною аркою, И, посл Друзовыхъ воротъ, древнйшія въ Рим. Ихъ недавно починили, и, по моему, испортили, тмъ, что ввели въ нихъ новые камни, вычистили, и сгладили отпечатокъ древности, который придавалъ имъ много цны. Теперь они кажутся копіей древней постройки. Барельефы Титовыхъ воротъ превосходной работы. Одинъ изъ нихъ представляетъ Тита въ торжественной колесниц, запряженной четырьмя конями врядъ, онъ посреди своихъ ликторовъ, и за нимъ слдуетъ его войско, геній Сената покровительствуетъ ему. За Императоромъ видна Побда, которая правою рукою налагаетъ на него внецъ, а въ лвой держитъ пальмовую втвь: знакъ побды надъ Іудеею! Въ барельеф насупротивъ этого изображены трофеи, пріобртенные въ Іерусалим, и несомые въ торжеств: золотой подсвчникъ съ семью втвями, ящикъ, въ которомъ хранились священныя книги, золотой столъ, и проч. Оба фасада воротъ были украшены, каждый четырьмя колоннами сложнаго ордена. Многіе думаютъ, что этотъ великолпный памятникъ воздвигнутъ Титу Императоромъ Траяномъ, который, съ свойственною ему скромностью, не упомянулъ о себ въ надписи, и понын существующей на аттик зданія. Вотъ она, во всей, своей простот и краткости:

S. P. Q. R.
Divo Tito Divi Vespasiani F.
Vespasiano Augusto.

T. e. Сенатъ и народъ Римскій, Божественному Титу, Божественнаго Веспасіана сыну, Беспасіану Августу.
Наименованіе Божественнымъ ясно показываетъ, что памятникъ воздвигнутъ Титу посл его смерти. По средин свода воротъ видно изображеніе этого великаго человка, одтаго въ тогу {Тога была принадлежностью верховныхъ лицъ Республики.}, и сидящаго на орл. Вышина воротъ не больше 25-ти футовъ, ширина 21 футъ, толщина 14 футовъ. Они обложены были Пантелическимъ мраморомъ, а въ построеніе ихъ вошелъ Тиволійскій камень.
Подале, на правой сторон, врата Константиновы. Видъ ихъ величественъ, они какъ Септиміевы, съ тремя арками. Оба фасада украшены четырьмя ложчатыми колоннами, Коринскаго ордена, изъ древняго желтаго мрамора. Ясно видно, что Константинъ присвоилъ себ тріумфальныя ворота Императора Траяна, и потому красота главной постройки отличается отъ скудости и безвкусія многихъ подробностей и украшеній, показывающихъ вкъ упадка искуствъ. Ворота эти были сооружены въ 326-мъ году: надпись показываетъ, что хотли торжествовать Константинову побду надъ Максенціемъ. Статуи осьми плнныхъ предводителей варваровъ, стоящія на верху, были обезглавлены въ одну ночь Лаврентіемъ Медичи. Во время Папы Климента XII-го придланы къ нимъ новыя головы, и довольно хорошо. Вс барельефы на аттик и восемь медальоновъ надъ воротами, превосходной работы и рдкой красоты: они изображаютъ войны, звриныя травли и разные подвиги Траяновы. Прочія украшенія на Константиновыхъ воротахъ принадлежатъ его времени. Они представляютъ Константина, берущаго приступомъ Верону, побду его надъ Максенціемъ и его’ торжество.
Близъ древнихъ Капенскихъ воротъ, на Аппіевой дорог, есть остатки тріумфальныхъ воротъ, воздвигнутыхъ Сенатомъ въ честь Клавдія Друза, въ 745-мъ году отъ созданія Рима. На нихъ были поставлены трофеи, завоеванные Друзомъ у Германскихъ народовъ. Каракалла провелъ черезъ эти ворота воду съ горы Алгиды.
Осмотрвъ вс главныя тріумфальныя ворота, мы отправились къ Траяновой колонн.
Она была воздвигнута и посвящена Сенатомъ Траяну, въ 99-мъ году отъ P. X., когда онъ воевалъ въ Дакіи. Траянъ умеръ въ Сиріи, и даже не видалъ своего памятника оконченнымъ. Историкъ Діонъ Кассій повствуетъ, что Императоръ желалъ быть похороненъ подъ этимъ столбомъ, а Кассіодоръ утверждаетъ, что кости Траяновы, собранныя въ золотой ковчегъ, дйствительно положены подъ колонну, называемую его именемъ. Достойно замчанія, что Траянъ, изъ всхъ Римлянъ, первый похороненъ въ город.
Въ колонн его 432 фута вышины, отъ основанія ея до верху статуи, на ней поставленной. Вся колонна составлена изъ 134-хъ кусковъ благо мрамора, связанныхъ между собою бронзовыми скобами. Нижній діаметръ ея 11 футовъ и 2 дюйма, но къ капители она съуживается на 40 футовъ. Въ пьедестал 14 футовъ, въ цокол 3 фута, въ базис и капители 90 футовъ, въ пьедестал подъ статуей 4 4, и наконецъ въ стату 11 футовъ. Колонна эта на полтора фута выше Маркъ-Авреліевой, и верхъ ея наравн съ вершиною Квиринальскаго холма. Внутри есть лстница, винтомъ, вытесанная въ самомъ мрамор, и по ней ведутъ вверхъ 182 ступени, каждая въ 2 фута и 2 дюйма длины. Внутренность освщается 43-мя небольшими отверстіями.
Папа Сикстъ V-й поставилъ на мсто Траяновой статуи, сдланной изъ позолоченой бронзы, такую-же Св. Петра, довольно посредственной работы омы Делла Порты. Всмъ извстно, что колонна обвита спирально барельефомъ, который 23 раза окружаетъ ее. На немъ изображены подвиги Траяна во время двухъ походовъ противу Даковъ. Тутъ видны: шествіе войска, сраженія, лагери, переходы черезъ рки, и проч. Фигуры вообще въ два фута величины, ихъ насчитываютъ до 2500. Любимый Императоромъ художникъ, Аполлодоръ Дамасскій, отличный архитекторъ, сооружалъ этотъ памятникъ, вроятно, онъ-же длалъ и барельефы, которые остаются несравненными, разв оставшіеся на Аинскомъ Паренон могутъ соперничать съ ними. Они служатъ совершеннымъ образцомъ этого рода скульптуры: въ нихъ нтъ ничего излишняго, и ничто не упущено, Римляне не могли оставить намъ лучшихъ портретовъ съ себя.
Во время управленія Французовъ въ Рим, Наполеонъ приказалъ очистить Траяновъ Форумъ отъ наросшей на немъ земли, тогда отрыли и колонны великолпной базилики, на полуденной сторон Траянова столба. Я сошелъ въ углубленіе, сдланное отрытіемъ: оно десятью футами ниже теперешней почвы города, слдовательно я попиралъ настоящій Траяновъ Форумъ.
На другой день мы отправились осматривать Ватиканъ. Онъ соединяется съ церковью Св. Петра посредствомъ галлереи, или лучше сказать колоннады, въ конц которой есть двери. Тутъ стоятъ въ караул Швейцары, съ бердышами, въ пестромъ, древнемъ одяній своего народа: совершенно бубновые валеты. Дверь ведетъ въ темное, но великолпное крыльцо, называемое Королевскимъ: La Scala Regia, потому что съ него входъ въ Sala Reale (Королевскую залу). Если соборъ Св. Петра прекраснйшее зданіе, посвященное Богу, то Ватиканскій дворецъ безъ сомннія великолпнйшее зданіе, воздвигнутое для славы человка. Въ немъ одиннадцать тысячъ комнатъ, 8 большихъ крылецъ и двсти маленькихъ. Въ портикахъ и галлереяхъ его собраны превосходнйшія художественныя произведенія всхъ вковъ, богатйшая библіотека, вс сокровища искуства и науки. Внутри есть обширные дворы и сады. Этотъ дворецъ строился пять вковъ, и безпрестанно расширялся. Если построеніе церкви Св. Петра стоило 220 милліоновъ, то чего-же стоилъ Ватиканъ, до временъ Пія VII-го, пристроившаго къ нему новое отдленіе? Наконецъ, чего стоятъ сокровища, въ немъ хранящіяся? Современный намъ писатель уподобляетъ его древнему Египетскому лабиринту, также Царями-Первосвященниками построенному. Но кто царству етъ въ Ватикан? Царь-Первосвященникъ? Нтъ, въ немъ царствуетъ Рафаэль? Здсь живутъ залоги безсмертія этого генія живописи. Если-бы въ Ватикан были только: Страшный Судъ Микель-Анджело и Преображеніе Рафаэлево — эти дв первыя въ мір картины — и тогда онъ привлекалъ-бы путешественниковъ изъ всхъ странъ міра, но въ одной зал съ Преображеніемъ вы увидите пятьдесятъ картинъ, не равныхъ съ названными мной, но соединяющихъ въ себ изящнйшія красоты живописи! Тутъ видлъ я Рафаэлеву Богоматерь (Au donataire), его-же Преніе о святыхъ тайнахъ, Аинскую школу, удивительныя Ложи, составляющія тройной рядъ отъ портика, фрески, или комнаты въ Ватикан, залу des rassi, обои, тканыя съ рисунковъ этого-же единственнаго художника. Словомъ, здсь господствуетъ безсмертная слава Рафаэля и Италіи. По моему мннію, лучшія отдленія Ватикана, это музеи, называемые Ріо Clementina, по именамъ Папъ Климентовъ ХІІІ-го, XIV-го и Пія VI-го (Braschi), да музей Chiaramonti, извстный подъ именемъ Braccio Nuovo (новое отдленіе), построенный Піемъ VII-мъ. Тутъ безчисленное собраніе древнихъ статуй, бюстовъ, вазъ, гробницъ, надписей! Желающіе получить ясное и подробное понятіе обо всемъ этомъ, пусть прочтутъ описаніе знаменитаго Висконти. Мн сказывали, что не льзя ничего сравнить съ аффектомъ, какой производятъ эти статуи при свт факеловъ: он будто оживаютъ, переходящая тнь придаетъ имъ движеніе: Дафна дйствительно побжитъ отъ преслдующаго ее Аполлона, Цицеронъ подниметъ руку, требуя молчанія отъ народа при начал своей рчи, Аспазія накинетъ покрывало, увидвъ Алкивіада или Сократа! А все это производитъ переходящій факелъ, который освщаетъ предметы съ разныхъ точекъ. Жалю, что мн не удалось видть этого. Но Г-нъ Висконти, и многіе другіе счастливцы, такъ живо описали мн это чудное зрлище, что я совершенно понялъ его.
Кром множества другихъ картинъ, меня поразила чудесною красотою своею картина: Причащеніе умирающаго Іеронима, Доменикино. Не упоминаю о несравненныхъ статуяхъ Аполлона Бельведерскаго, Лаокоона, Меркурія, Венеры, Стараго Автуста, и проч. Надобно написать нсколько книгъ, чтобы все исчислить. Скажу только, что посл Римскихъ музеевъ и Флорентинскихъ галлерей, долго не льзя смотрть ни на какія собранія этого рода. Въ Париж, я довольно хладнокровно смотрлъ на богатую Луврскую галлерею. Судите, что-же значатъ прочія!
Не могу не разсказать анекдота, видннаго мной въ дйствіи. Проходя мимо картины Преображенія, я замтилъ молодаго человка, стоящаго на подмосткахъ и копирующаго ее. Г-нъ Висконти сказалъ мн, что это богатый и знатный Англичанинъ, занимающійся живописью, но не довольно искусный въ ней. Онъ халъ въ Неаполь, для своего здоровья, и предполагалъ пробыть въ Рим только три дня, но зашелъ въ Ватиканъ, и такъ восхитился Рафаэлевой картиной, что ршился списать ее. Получивъ на то дозволеніе, онъ подмостился и началъ свою работу. Уже три года, какъ онъ безуспшно трудился, нсколько разъ стиралъ свою картину, и начиналъ ее снова. Судя по виднному мной, онъ проживетъ здсь еще лтъ десять. Странное упрямство, и виной его конечно самолюбіе: Англичанинъ не хочетъ сознаться, что предпринялъ трудъ выше силъ своихъ. А въ этомъ легко могъ-бы онъ удостовриться, видя рядомъ съ собой трудящагося Нмецкаго живописца, списывающаго ту-же самую картину по порученію Прусскаго Короля, но съ такимъ успхомъ, что лучше его копіи и желать невозможно.
Описывать вс сокровища, виднныя мной въ Ватикан, невозможно, да это и не входитъ въ планъ путевыхъ записокъ моихъ, нельзя однако не упомянуть о рзныхъ драгоцнныхъ камняхъ: ихъ огромное собраніе. Но ни здсь, ни во Флоренціи, ни въ Париж, нтъ ни одного, который могъ-бы сравняться величиной и красотою самого камня и работы, съ подареннымъ нашему Императору Александру Императрицей Жозефиной въ Париж. Этотъ камень конечно должно почесть первымъ въ свт.
Мн оставалось еще видть Пантеонъ и замокъ Святаго Ангела.
Императоръ Адріанъ былъ охотникъ строиться. Зная, что въ мавзоле Августовомъ уже нтъ больше мста для погребенія Императоровъ, этотъ страстный любитель архитектуры ршился заложить новую гробницу, которая сдлалась чудомъ зданій своего рода. Виднныя Адріаномъ Египетскія Пирамиды (также гробницы), заставили его постараться превзойти ихъ своею постройкою. Для нея онъ избралъ часть пространныхъ садовъ Домиціи, не вдалек отъ берега Тибра. Тамъ, на квадратномъ основаніи, въ 250 футовъ съ каждаго Фаса, возвысилась круглая пирамида мавзолея, отъ котораго осталось теперь только то, чего не могли разрушить. Мраморная обкладка, чудесные карнизы, украшенія всякаго рода, разломаны, и нтъ даже слда ихъ. Извстно однакожъ, что остатки четвероугольнаго фундамента существовали до VIII-го вка. Огромная круглая башня, видимая донын, была какъ-бы сердцемъ всего зданія. Вокругъ нея шелъ корридоръ, и другая стна, служившая фасадомъ. Это все исчезло! Надъ круглою частію строенія были огромныя ступени, а выше ихъ великолпный, и также круглый, храмъ. 24 колонны, фіолетоваго мрамора, составляли портикъ вокругъ храма, наконецъ, на самой маковк купола, поставлена была колоссальная гробница, въ вид сосновой шишки, которую я видлъ въ садахъ Ватикана. Въ этой-то бронзовой гробниц сохранялся пепелъ одного изъ благоразумнйшихъ властителей, когда-либо занимавшихъ царственный престолъ. Онъ думалъ, бывши въ Египт, что гробница его, виднная мной въ обезображенныхъ остаткахъ, будетъ красиве и великолпне пирамидъ, но пирамиды и понын существуютъ, тогда какъ все соединилось къ искаженію прекраснйшаго зданія въ мір, называемаго нын крпостію Святаго Ангела, или Mole Adriana. Посреди нсколькихъ низкихъ бастіоновъ возвышается тамъ круглая громада, въ 515 футовъ въ окружности, повершенная довольно неправильными надстройками и оканчивающаяся бронзовою статуею въ 10 футовъ.
Когда Авреліанъ заключилъ Марсово поле въ стны Рима, онъ сдлалъ изъ Адріанова мавзолея, на правомъ берегу Тибра, родъ защиты, называемой нами tte de pont, и пробилъ ворота Корнеліи, закладенныя при Пап Павл III-мъ. Прокопій, какъ самовидцъ, оставилъ намъ описаніе Адріановой гробницы, но въ его время, на верхней части строенія уже не было колоннъ: по водвореніи Христіанства перенесли ихъ въ соборъ Св. Павла, что за стнами Рима. Но онъ еще видлъ мраморную оболочку и рзныя украшенія, которыми были убраны остальныя части гробницы.
Въ 537-мъ году, Готы внезапно напали на ворота Корнеліи. Затворившіеся въ ближайшемъ укрпленіи, Велизаріевы войны разбили мраморныя украшенія, и метали ихъ въ осаждающихъ. Съ тхъ поръ Адріанова гробница нсколько разъ перемняла названіе. Въ ХІІ-мъ столтіи ее называли замкомъ Святаго Ангела, вроятно потому, что на самомъ верху ея была небольшая церковь во имя Архангела Михаила. Въ 1493-мъ году взорвало, отъ удара молніи, нсколько хранившагося въ ней пороху. Папа Александръ VI-й исправилъ поврежденія, къ счастью своему, потому что во время нашествія на Римъ Короля Французскаго Карла VIII-го, онъ укрылся въ замк {Тогда гробница была уже крпостью, или замкомъ.}. Черезъ 30 лтъ, крпость Св. Ангела оказала ту-же услугу Клименту VII-му. Павелъ III-й украсилъ ее, и наконецъ кавалеръ Бернини, котораго имя встрчается въ Рим повсюду, довелъ наружныя укрпленія до того состоянія, въ какомъ они теперь находятся. Замокъ Св. Ангела служитъ нын мстомъ заключенія государственныхъ преступниковъ. Главный смотритель показывалъ мн много узкихъ переходовъ, сдланныхъ въ самой стн этой огромной круглой башни. У древнихъ тутъ помщались гробницы, или были сдланы сообщенія между разными этажами. Отсюда взята порфирная урна, въ которой Иннокентій ХІ-й покоится въ собор Св. Іоанна Латранскаго. На, велъ ІІІ-й, желая оправдать имя крпости, поставилъ на самомъ верху ея мраморную статую, изображающую Ангела, держащаго въ рук обнаженный мечь. При Венедикт XIV-мъ замнили ее бронзовою статуей, которая дала поводъ осажденному въ этой крпости, Французскому начальнику, отвчать на требованіе непріятелей, что онъ сдастся тогда только, когда бронзовый Ангелъ вложитъ мечь свой въ ножны. Каждый годъ, въ день Петра и Павла, сжигаютъ на самомъ верху этого замка великолпный Фейерверкъ: снопъ составляется изъ 4500 ракетъ. Я воображаю, что на такой высот, эффектъ огня долженъ быть чрезвычайный. Въ праздничные дни выставляются на стнахъ Св. Ангела разноцвтные флаги, которые, развваясь, также составляютъ прекрасный видъ. Меня увряли, что въ замк не было почти ни одного преступника во время моего посщенія, оно можетъ быть и такъ, но правду узнать тутъ очень трудно. Впрочемъ, кром лихорадки, часто посщающей содержимыхъ въ этой крпости, заключенникамъ жить въ ней не худо. Мн сказывали, что они почти вс длаются чрезвычайно набожны. Видъ изъ верхнихъ тюремъ прекрасенъ, но долженъ наводить грусть и даже горесть, когда взглядъ носится по всему этому гробничному городу. Тотъ-же смотритель показала мн корридоръ, которымъ замокъ Св. Ангела сообщается съ Ватиканомъ. Въ немъ хорошо прочесть реляцію о взятіи Рима Коннетаблемъ Бурбономъ, 5-го Мая 1527-го года.
Пантеонъ конечно изящнйшій остатокъ Римской древности. Онъ такъ мало потерплъ отъ времени, что мы видимъ его почти такимъ-же, какъ былъ онъ при древнихъ Римлянахъ. Причичиной этого было счастливое обстоятельство, что его обратили въ Христіанскую церковь съ 608-го года, когда Императоръ Фока подарилъ Пантеонъ Пап Вонифатію IV-му. Стендаль справедливо замчаетъ, что если-бы въ то время Христіанство присвоило себ вс языческіе храмы, то лучшія зданія древняго Рима сохранились-бы для насъ въ перобытной своей красот. Маркусъ Агриппа, зять и другъ Императора Августа, построилъ Пантеонъ во время третьяго своего консульства, за 26 лтъ до P. X., слдовательно 1864 года назадъ. На фриз портика написано:
М. Agrippa L. F. Cos. Tertium. Fecit.
Потомъ возобновляли Пантеонъ Императоры Адріанъ, Маркъ Аврелій, Септимій Северъ, Антонинъ и Каракалла. Въ этомъ нтъ ни малйшаго сомннія, потому что на архитрав читаете слдующую надпись:

Imp. Caesar. Lucius. Septimius. Severus. Pius. Perlinax.

Arabic. Adiabenic. Parthic. Max. Trib. Pot. XI Cos. 111. PP. Procos. E. imp. Caes. Marcus. Avrelius pius. Felix, aug. Trib. Pot. V. Cos. procos. Pantbeum. Vetustate. Corruptum. Cum. Omni. Cultu. Restituerunt.
Агриппа посвятилъ этотъ храмъ Юпитеру мстителю, въ память славной побды, одержанной тестемъ его при Акціум, надъ Антоніемъ и Клеопатрою. Статуи Марса, покровителя Рима, и Венеры, покровительницы Юліанской фамиліи, находились въ храм.
Портикъ Пантеона, безъ сомннія прекраснйшій изъ всхъ въ Италіи, простирается на 41 футъ въ ширину и на 103 въ длину. Его составляютъ 16 Коринскихъ колоннъ. Лицевыя восемь цльныя, изъ восточнаго гранита, благо съ чернымъ. Діаметръ ихъ 4 фута 4 дюйма, вышина 38 футовъ 10 дюймовъ, кром базиса и капители.
Діонъ пишетъ, что въ сняхъ, между портикомъ и храмомъ, стояли статуи Августа и Агриппы. Ныншнія бронзовыя двери въ Пантеон не т, которыя поставлены были Агриппой: ихъ похитилъ Гензерикъ, предводитель Вандаловъ. Въ стн, по правую сторону, сдлана лстница со 190 ступенями: по ней всходятъ на куполъ. Такая-же была и по лвую сторону, но ее уничтожили.
Внутренность Пантеона, которую древніе называли Cella, составляетъ совершенный кругъ въ 133 фута діаметра. Оконъ въ стнахъ нтъ, и свтъ входитъ сверху купола, въ средин котораго есть круглое отверстіе въ 27 футовъ діаметра, такъ что сквозь него дождь проникаетъ въ храмъ. Ни въ одной изъ христіанскихъ церквей нтъ подобнаго остатка древности. Въ Римскихъ храмахъ такія отверстія были необходимы, потому что въ нихъ улеталъ дымъ и смрадъ отъ сожженія жертвъ. Во всю вышину свою (133 фута) Пантеонъ раздляется на дв равныя части: верхняя половина составляетъ дугу большаго свода, нижняя раздлена на пять частей: три первыя, съ помосту, заняты колоннами Коринскаго ордена, точно такими какъ въ портик, въ двухъ остальныхъ аттикъ и карнизъ. Септимій Северъ помстилъ тутъ небольшія пиластры изъ разноцвтнаго мрамора, въ 1750-мъ году ихъ замнили новымъ украшеніемъ, но оно еще хуже Септиміева и портитъ общій характеръ храма. Большая часть колоннъ по стн 27-ми футовъ вышины, цльныя. 8 изъ нихъ желтаго мрамора, прочія 6 изъ pavonazzetto. Позади каждой пиластръ такого-же мрамора. Въ стн, которой толщина 4 9 футовъ, есть дв впадины, или ниши, полукруглыя, и четыре четвероугольныя: теперь въ нихъ устроены придлы. Въ седьмомъ простнк находятся двери, а въ томъ, который противъ нихъ, каедра. Тутъ-то Адріанъ, любитель изящной архитектуры, ставилъ свои кресла, и, окруженный нсколькими чиновниками, принималъ просьбы и судилъ дла. Пантеонъ, совершеннйшій памятникъ Римской архитектуры! Его можно назвать образцомъ древняго искуства, какъ церковь Св. Петра есть изящнйшій памятникъ искуства временъ новыхъ. Величіе и смлость его размровъ, простота и вмст изящество украшеній достойны великаго Рима, города, обладавшаго міромъ.
Мн остается назвать еще нкоторые достопамятные предметы, виднные мной въ Рим, къ сожалнію, мимоходомъ, потому что я не имлъ времени осмотрть ихъ, какъ они заслуживаютъ и какъ-бы мн хотлось. Но я означу ихъ для моихъ соотечественниковъ, которые подутъ въ Римъ, и будутъ такъ счастливы, что останутся тамъ сколько пожелаютъ.
Приготовляясь къ отъзду, я не могъ не захать въ церковь Св. Петра in Vincoli: въ ней надобно видть превосходную статую Микель-Анджело. Эта колоссальная статуя, при гробниц Папы Юлія 11-го, изображаетъ сидящаго Моисея: тутъ художникъ достоинъ великаго человка, имъ изображеннаго. Новые скульпторы стараются въ своихъ произведеніяхъ подражать Аполлону Бельведерскому, но смло можно сказать, что ни одинъ изъ нихъ не умлъ выразить такого величія, какое поражаетъ въ этомъ сидящемъ Моисе.
Въ Рим есть много частныхъ людей, обладающихъ богатыми галлереями, для которыхъ выстроены пышныя помщенія. Я былъ почти во всхъ лучшихъ, посщая дворцы такихъ вельможъ и богачей какъ Боргезе, Торлоніа, и проч. Безъ знакомства, надобно имть особое позволеніе для входа. Но большая часть этихъ палатъ пусты, и, за самую бездлицу, данную при вход дворнику, или старой ключниц, вы можете войти и прогуливаться сколько вамъ угодно. Мн случалось находить, что какая нибудь запачканная старуха жаритъ на сковород картофель съ лукомъ, посреди сней, расписанныхъ богатйшимъ Фреско! Придверники всегда рады постителямъ, и тотчасъ поведутъ васъ по комнатамъ. Тутъ вы найдете огромныя и нкогда великолпныя залы, убранныя запыленными картинами, мебель въ иныхъ была обита бархатомъ и даже парчею: это свидтельствуютъ полинялые лоскутья, висящіе койгд, но тутъ-же найдете древнія статуи, достойныя вниманія, или богатые плафоны, и почти во всхъ по нскольку драгоцнныхъ картинъ великихъ живописцевъ Италіи. Часто владлецъ такого дворца живетъ самъ въ двухъ, трехъ комнаткахъ третьяго или четвертаго этажа, безъ слугъ и едва не въ нищет, но картинъ не продаетъ: он приносятъ ему доходъ отъ постителей. Возьмите изъ такой галлереи Гвидову, или Доменикинову картину, по которой она извстна, и никто больше туда не заглянетъ: тогда пропалъ доходъ бднаго владльца. Меня удивляли придверники и кухарки, провожающіе но заламъ: они уже такъ затвердили имена художниковъ, что между двумя и тремя стами картинъ рдко ошибутся въ названіи мастеровъ. Для руководства и любопытства путешественниковъ, я означу здсь т Римскія палаты, которыя достойны посщенія, и назову самые замчательные предметы въ нихъ. Необходимо упомянуть и объ описанныхъ мной выше. Вотъ имена ихъ, безъ систематическаго порядка. 1. Ватиканскій дворецъ. 2. Квиринальскій, или Монте-Кавалло. 3. Канцелярія. 4. Палаты Роспильоза (здсь Гвидова Аврора). 5. Фарнезскія палаты. 6. Фарнезина (Рафаэлева Психея). 7 и 8. Воргезе и Доріа Памфили (богатйшія галлереи). 40 и 44. Корсики и Гига (нсколько хорошихъ картинъ). 12. Вилла Медичи, гд Французская живописная Академія. 13. Палаты Барберини (тутъ портреты Ченчи и Форнарины, также смерть Германика, Пуссеня.
Вотъ еще 25 другихъ галлерей, хотя он меньше достойны замчанія: Альтьери, Колонна, Консерваторія (гд статуя Цезарева), Консульта, Катагути (здсь Доменикиновы и Гверчиновы Фрески), Фалконьери (хорошія картины), Русполи, Гиро, Джустиніяни (много статуй), Массими (на развалинахъ Марцеллова театра), Одескалки (фасадъ этихъ палатъ Берниніевъ), Mammen (художественные предметы), палаты Іеронима Бонапарте, палаты Князя Піо (построенныя на развалинахъ Помпеева театра), Сальвіоти, палаты Венеціянскія, Скіора (прекрасная коллекція картинъ), Сенаторскія, въ Капитоліи (гд Этрусская волчица), Спада (Помпеева статуя), Сто пани (построенныя по рисункамъ Рафаэля), Вераспи (сводъ, расписанный Альбаномъ), Торлоніевы (богато убранныя хозяиномъ банкиромъ).

ГЛАВА VI.
ОКРЕСТНОСТИ РИМА.

Не только самый Римъ, но и окрестности его достопамятны. Я обозрлъ нкоторыя изъ нихъ, и дамъ отчетъ въ моихъ замчаніяхъ и впечатлніяхъ.
Въ которую сторону ни выдете изъ Рима, везд уныніе и запустніе: къ сверу, отъ Радикофани до Аквапенденте, голая Тосканская степь, къ сверо-востоку дикая и негостепріимная страна Абруцци и опасный путь къ Террачин, на югъ и западъ море съ своими бурями и морскими разбойниками, наконецъ malaria {Можно сказать, что это техническое слово, извстное только въ Рим. Я уже объяснялъ его.} Понтинскихъ болотъ убійственне всхъ бурь и разбойниковъ морскихъ: она царствуетъ повсюду вокругъ РимаВотъ чмъ окружена теперь столица Консуловъ, Цезарей, Папъ, нкогда царица міра.
Эта нагая и необработанная степь перескается кое-гд древними водопроводами, которые со всхъ сторонъ доставляли въ Римъ воду. Изрдка увидишь башню, или остатокъ стны какого нибудь строенія, бывшаго, можетъ статься, нкогда великолпнымъ загороднымъ домомъ Цезаря, или Лукулла. Пастухъ, единственный обитатель этихъ пустынь, неподвижно сидитъ на своемъ кон, одна или дв собаки его съ яростію бросаются на проходящаго, но смиренно бгутъ назадъ, къ стремени пастуха, при малйшемъ звук голоса его, и только издали косятся на дерзкаго странника, постителя ихъ пустыни. На пастух высокая шляпа, съ большими полями, и короткая смурая епанечка, длинное копье въ рукахъ его, и онъ управляетъ самовластно — стадомъ быковъ, порученныхъ ему. Онъ по большей части одержимъ лихорадкой, единственною владычицею окрестностей Рима.
Врно три четверти земель вокругъ города остаются впуст. Вс он принадлежатъ вельможамъ или монастырямъ. Одна четверть земель обрабатывается такимъ образомъ, что владльцы ихъ, т. е. вельможи и монастыри, имютъ посреди каждаго помстья ферму, или хозяйство, просто сказать огромные сараи, для приходящихъ работниковъ, для храненія запасовъ, нужныхъ во время работъ, и, наконецъ, для складки убраннаго хлба или сна, тутъ-же есть риги и домикъ для эконома и писаря.
Когда наступаетъ время пахать нивы, цлыя арміи работниковъ выступаютъ изъ Аппенинскихъ и Сабинскихъ горъ, и изъ ближайшихъ городовъ. Они раздляются на корпусы, на отряды, и идутъ каждый въ извстную уже ему ферму. Тутъ, въ нсколько часовъ, они условливаются въ цн съ прикащикомъ, а писарь записываетъ имя каждаго, и на другой-же день сто, а иногда и больше плуговъ, запряженныхъ волами попарно, становятся рядомъ. Священникъ {При каждомъ отряд непремнно есть священникъ.} служитъ молебенъ, и работа начинается. Не льзя вообразить, сколько дятъ эти Неаполитанскіе и Римскіе поденьщики! Ни одинъ изъ нихъ не выдетъ на работу не по^тракавши мягкою и даже горячею пшеничною булкою, если она сколько нибудь черства или не тепла, онъ бросаетъ ее съ гнвомъ прикащику и работать не станетъ. При завтрак каждый выпиваетъ стаканъ вина. Обдаютъ въ сара, и за обдомъ непремнно бываетъ у нихъ похлебка съ вермичелью или макарони, или добрый бульонъ съ пшеничными сухарями, жареная баранина, и часто пироги, затмъ вс пьютъ вино, и ложатся спать (la siesta), на работу вызжаютъ опять гораздо посл полудня, возвращаются въ сарай поздно, поутру вызжаютъ на работу рано.
Снокосъ и жатва производятся такимъ-же образомъ, съ тою разницею, что армія рабочихъ составляется изъ равнаго числа женщинъ и мужчинъ. По вечерамъ бываетъ у нихъ музыка: поютъ и пляшутъ. Въ продолженіе рабочей поры, наврное шестая часть работниковъ занемогаетъ лихорадкой: ихъ разсчитываютъ и отсылаютъ домой, иные тутъ-же умираютъ. Когда хлбъ убранъ въ сараи и вс работы кончены, арміи тмъ-же порядкомъ идутъ въ свои горы и города, а на поляхъ водворяются, по прежнему, пустота и безмолвіе до слдующаго года. Кто не бывалъ здсь, тотъ не можетъ вобразить, что такое эта пустыня! У насъ, въ степяхъ Россіи, вы безпрестанно встрчаете зврей, птицъ: тутъ кричатъ перепела, драхвы, утки, поютъ жаворонки, тамъ заяцъ или дикая коза перебгаютъ дорогу, даже ночью воетъ волкъ, или шакалъ, около Рима нтъ никакого голоса, разв стрекозы и кое-гд по болотамъ лягушки нарушаютъ безмолвіе. Земледліе въ совершенномъ младенчеств: какъ пахали Ромулъ и Ципциннатъ, такъ и теперь пашетъ Римлянинъ, земледльческія орудія у него не улучшились, плуги тяжелые, которые боле роютъ, чмъ пашутъ, быки тянутъ рогами, и валятъ пластъ вершковъ пять глубины, не боле, прибавьте, что земля почти никогда не удобряется, и вообще выпахана. Но природа въ Италіи такъ милосерда, климатъ такъ хорошъ и благопріятенъ для произрастаніи, что за всмъ этимъ хлбъ родится довольно хорошо, и бываетъ вообще самъ-шестъ, и даже самъ-восемь.
Римскій народъ дикъ, не просвщенъ, а удивительне всего, что онъ не иметъ никакого истиннаго понятія о религіи. Правда, каждый мужикъ соблюдаетъ мосты, снимаетъ шляпу и крестится, проходя мимо креста или образа Богородицы, находящихся на каждомъ перекрестк, но если встртится съ человкомъ, къ которому питаетъ злобу, и увренъ, что никто не видитъ, то ударитъ его ножемъ, убиваетъ, и потомъ хладнокровно идетъ своимъ путемъ. Ему необходимо посл этого встртить священника, которому онъ спшитъ исповдаться, попъ выслушиваетъ исповдь, налагаетъ эпитемію, по большей части плату на выкупъ душь изъ чистилища, или велитъ идти въ. какой нибудь монастырь, отслужить молебенъ, и потомъ беретъ съ него общаніе, впередъ удерживаться отъ грха, давая вмст съ этимъ разршеніе. И вотъ, мужикъ чистъ, свободенъ, и совершенно спокоенъ до новаго преступленія. Для Италіянца одна бда: умереть безъ очищенія, но какъ попы у нихъ на каждомъ шагу, и должны исповдывать желающихъ безъ отлагательства, то жители съ этой стороны совершенно обезпечены, и попускаютъ себя на всякой грхъ, предполагая, что съ нихъ взыщется только то, чего не отпуститъ имъ духовникъ. Итальянецъ не боится правительства, зная, что оно слабо, и что съ полиціей и судьей легко сладить деньгами, или страхомъ мстительныхъ родныхъ и покровителей. Разбойникъ идетъ здсь грабить, какъ ремесленникъ на работу: и то и другое у нихъ промыселъ, ремесло, одно другаго опасне, но легче и прибыльне. Не льзя сказать, чтобы и нашъ народъ былъ просвщенъ, но Русскій мужикъ боится грха, и когда молится въ церкви, то молится усердно, объ отпущеніи грха, вольнаго или невольнаго. Римлянинъ, напротивъ, часто молится о доставленіи поскоре случая мстить, и ругаетъ своего покровителя святаго за то, что онъ медлитъ исполнить его мольбу. Здсь вообще можно сказать, что народъ дикъ и въ совершенномъ невжеств. Среднее сословіе попросвщенне, но угнетено. Знатные, и вообще все богатое дворянство, весьма мало просвщены: они утопаютъ въ чувственныхъ наслажденіяхъ и ни о чемъ не думаютъ.
Выхавъ изъ города для обозрнія окрестностей его, я отправился во Фраскати. Кастель-Гондолфо остался у меня въ правой рук, и я увидлъ пригорокъ, покрытый развалинами: это Тускулумъ! Всякой день открываютъ остатки этого города, и всякой день время пожираетъ то, что земля столько вковъ хранила въ своихъ ндрахъ. На крутой скал стояла цитадель Тускулума. Вотъ еще театръ его, о семи степеняхъ, городскія стны изъ огромныхъ камней, водоемъ, водопроводъ, вокругъ тснятся развалины виллъ (загородныхъ домовъ) Римлянъ, самыхъ роскошныхъ, богатыхъ, знаменитыхъ. Тутъ живали Лукулл, Цомпоній-Аттикъ, Гортензій. На самомъ томъ мст, гд теперь Руфинелла (прелестная дача, настоящій Элизій этого campo Santo древности), Цицеронъ писалъ свои Тускуланы! Она принадлежитъ Князю Канино, Люсьену Бонапарте, воскрешавшему здсь Тускулумъ въ то время, когда братъ его разрушалъ царства. Тускулумъ славенъ также тмъ, что въ немъ родился Катонъ Цензоръ. Городъ существовалъ до 1191-го года, когда жители Рима раззорили его. Несчастные жители укрывались нсколько времени въ шалашахъ изъ втвей (frasche), отъ чего произошло варварское имя Frascatum, Означающее нын очаровательный Фраскати.
Альбано и Фраскати главныя вилладжіатуры около Рима, то есть въ нихъ съзжаются на лто почти вс знатныя и богатыя фамиліи города, и живущіе здсь иностранцы. Въ вилл АлъАобрандини роскошь архитектуры не уступаетъ роскоши природы. Тутъ цлые водонады льются съ горъ въ мраморные бассейны. Мраморные боги полей и садовъ грустно обитаютъ въ этой княжеской пустын, покинутой на раззореніе времени и воздуху. Теперь врагами природы въ садахъ Альдобрандини остались только ножницы садовниковъ, которые немилосердо уродуютъ деревья, и не понимаютъ, что искажая природу, они не придаютъ ей ни малйшаго украшенія.
Фамиліи Конти, Буанкомпаньи и Мондрагоне также имютъ лтніе дворцы во Фраскати, но истинные любители природы, сельской жизни и удовольствій нанимаютъ маленькіе домики (casino), прилпленные, какъ ласточкины гнзды, по покатостямъ Фраскати, вблизи его водопадовъ, или въ тни рощь. Въ Рим не разводятъ, а строятъ сады: они почти вс мраморные, и устроитель ихъ долженъ быть больше архитекторъ чмъ садовникъ. Я не могу растолковать себ этого страннаго противорчія: у насъ, на свер, гд солнце такой рдкій и добрый гость, ищутъ въ садахъ тни и устроиваютъ рощи, здсь-же, гд тнь необходима, ее истребляютъ совершенно и прогуливаются по стриженымъ аллеямъ, между мраморныхъ статуй, на открытомъ солнц!
Въ Тиволи халъ я черезъ Палестрину. Везд, гд грунтъ земли волканическій, растенія и деревья поднимаются вдругъ, и составляютъ эти чудесныя рамы для Римскихъ ландшафтовъ. Издали, города кажутся потонувшими въ зелени, которая своевольно слдуетъ по волнообразнымъ холмамъ. И все это живетъ и будто качается, движется вмст съ колыханьемъ листьевъ. Красная земля, и бурыя, фіолетовыя скалы, носятъ на себ отпечатокъ огня, который нкогда пожиралъ ихъ, и далъ имъ плодородіе. Надъ ними, густозеленые дубовые лса раскидываютъ свою драпировку, и яхонтовое небо внчаетъ всю эту плнительную картину, облитую яркими лучами солнца.
Благородная и могущественная природа вдругъ измняетъ видъ свой у дороги въ Пренесту, гд еще видны слды древнихъ Римскихъ колесницъ. Эта дорога раздляетъ два явленія природы, какъ черта между двухъ государствъ. За величественною и некрутою покатостью Альбанскихъ горъ, вдругъ слдуютъ дикіе и утесистые обрывы, глубокіе и крутые овраги, срыя скалы: это первое и грустное предвстіе Аппенинскихъ горъ. Вмсто высокихъ растеній волканической земли, видны бдный верескъ и ароматическія травы. Нсколько оливныхъ деревьевъ кажутся слабымъ и послднимъ усиліемъ изнемогающей природы: они, брошенныя кое-гд, на нижнихъ покатостяхъ, нарушаютъ единообразный видъ горъ, и своимъ болзненнымъ видомъ еще боле показываютъ изнеможеніе земли. Посреди этихъ мловыхъ ширмъ, на большой высот, прислоняется къ гор пирамидальный округъ новыхъ построекъ и древнихъ развалинъ. Онъ обкладенъ огромными каменьями, составляющими толстыя стны, идущія внизъ отъ цитадели, построенной на вершин треугольника. Это древняя Прснеста, ныншняя Палестрина, древній оплотъ Латинскаго союза, существовавшаго семь вковъ до основанія Рима. Съ этой-то цитадели Пирръ, какъ Аннибалъ со скалъ Рока ли Папа, хотлъ увидть Римъ, куда не суждено было ему войдти. Во время войны противъ Марія, Силла овладлъ городомъ, и хладнокровно веллъ умертвить 42 тысячъ его жителей! Безчеловчіе Диктатора показываетъ однакожъ, каково было населеніе этого могущественнаго города. Въ Средніе Вка Пренеста стала называться Палестриною, и, будто предназначенная быть жертвою междоусобій, поперемнно служила крпостью то Колоннамъ, то Барбериніямъ.
Посреди этого акрополя находился славный храмъ Фортуны, обширнйшій и великолпнйшій въ древности. Весь ныншній городъ, населенный 4000-ми жителей, помщается на его фундамент, а въ самомъ святилищ построенъ замокъ Барберини. Въ одной изъ его залъ сохраняется величайшая и превосходнйшая мозаика, какая только извстна до сихъ поръ. Она составляла часть помоста или пола въ храм. Лучшія статуи найдены въ развалинахъ Пренесты, напримръ Антиной и другія. Извстно, что Августъ имлъ здсь дворецъ. Видъ Палестрины, безъ сомннія, самый живописный изъ всхъ въ окрестности Рима.
Въ пяти верстахъ отъ Палестрины, старый оливный лсъ внчаетъ вершину и покрываетъ бока горы. Онъ издали показываетъ опять богатую растительность. Зеленющая гора возвышается, какъ огромная аванъ-сцена двойнаго театра, этого знаменитаго Тиволи, съ храмами его, будто висящими на воздух, и Адріановой виллою, которой развалины находятся внизу.
Просвщенный любитель искуствъ, Императоръ Адріанъ, имлъ и исполнилъ великую мысль: собрать въ садахъ своихъ памятники, и даже образцы разныхъ мстъ, которыя особенно поразили его во время долгихъ путешествій. Онъ хотлъ сдлать изъ загороднаго дворца своего микрокосмъ всей Римской Имперіи. Мысль, достойная великаго Государя: украсить мсто своего уединенія благороднйшими трофеями славы своего народа, и сдлать тамъ убжище наукъ и художествъ! Императоръ самъ назначилъ обширное мсто, гд Греція, Египетъ и Италія соединятъ своихъ Музъ и своихъ боговъ вокругъ его дворца. Природа взяла на себя все остальное: она принесла ему въ даръ свои воды, свою мстность, свои тни, свои благоухающія растенія. Долина вокругъ получила образъ и усладительное имя Темпеи, новый Пеней оросилъ ее своими струями, Аины перенеслись на берега Аніо. Академія, Лицей, Пританей, Пекилъ, Библіотека, театры, храмы перенесли сюда свои портики, свои галлереи. Герои, мудрецы, боги Греціи, нашли здсь второе отечество, а ея живописцы, ваятели, музыканты, архитекторы, поэты явились за ними въ убжище Адріаново. Вн всхъ этихъ чудесъ начиналось внутреннее жилище владыки міра. Тутъ теплицы, цирки, наумахіи, здсь казармы Преторіянцевъ, амфитеатръ, строенія для слугъ и невольниковъ, для отпущенниковъ, кліентовъ, для гостей, наконецъ Императорскій дворецъ, со всею своею роскошью, довершалъ этотъ музей вселенной. Только четыре столтія уцлла Адріанова вилла. Тотила, съ Готами своими, раззорилъ и сокрушилъ все до основанія. Здсь даже нтъ развалинъ строеній, занимавшихъ нкогда шесть верстъ вокругъ. Теперь дикія травы, плющъ, мхи, цвтущія ліаны, свободно развшиваютъ свои гирлянды по изувченнымъ аркамъ, по обнаженнымъ пиластрамъ, и какъ-бы въ насмшку увнчаваютъ голыя и обломанныя ихъ капители. Ивы, кипарисы, зеленый дубъ пустили корни въ своды, и втвями проникаютъ сквозь ниши, карнизы, розеты, еще кой-гд позлащенные, довершая разрушеніе, они украшаютъ эту грустную картину. Остатки колоннъ мшаютъ ходить между обломками статуй, полу-зарытыхъ и заросшихъ густою травою, мстами благовонною, мстами ядовитою: тутъ услышишь шипнье зми и воркованье горлицы. Словомъ: это мсто побды времени, которое окончательно разрушаетъ остатки, посл человческаго раззоренія. Не льзя узнать обширности древнихъ садовъ, потому что они давно раздлены на фермы и млкія помстья. Но земля здсь такъ глубоко насыщена древнимъ раззореніемъ, что и нын искры сыплются изъ подъ сохи, безпрестанно натыкающейся на куски мозаики я разноцвтные мраморы, на этотъ прахъ Греческихъ, Египетскихъ и Римскихъ художествъ. Лихорадка еще боле умножаетъ запустніе этой Римской иваиды, гд ни одинъ пустынникъ не сметъ жить. Выходя изъ нея, путешественникъ останавливается на берегу Аніо, подъ воротами изъ благо мрамора, украшенными до сихъ поръ барельефами. Великолпный входъ въ поэтическій Адріановъ Элизій! Его стерегли Аполлонъ-Музагетъ и девять Музъ, украшающіе нын Ватиканъ.
Въ древнія времена, рка, и даже ручеекъ, часто служили границею. Такъ Тибръ раздлялъ земли Этрусковъ отъ земель Латиновъ и Рутуловъ, Аніо, ныншняя Тевероне, отдляла Зековъ отъ Сабиновъ и Марсовъ. Она, какъ и нын, струилась по долин, но дале, стсненная известковыми скалами, между которыхъ прорылась нкогда лава (тайное порожденіе неизвстнаго волкана), вдругъ обрывалась въ пропасть. Насупротивъ этой тайны природы, есть другая тайна Исторіи, не меньше любопытная: гробница Сифэксова. Памятникъ волкана и памятникъ Африканскаго царя приводятъ въ отчаяніе испытателей природы и археологовъ, но преданія природы не сомнительны. Безплодіе и дикость этой части долины рзко отличаютъ ее отъ покрытыхъ лсомъ, веселыхъ покатостей поэтической горы Лукретиллы, нын Дхенаро, которой вершина, къ сверу, слишкомъ на Я тысячи футовъ выше главной сцены Тиволи. Горы Катилусъ и Афіэнусъ вдругъ сжимаютъ долину, заключившую, какъ въ природный водоемъ, водк, проведенныя Римлянами изъ дальнихъ горъ. Огромные остатки и еще цлыя аркады четырехъ водопроводовъ, сохранили имена Старой Аніо, Новой Аніо, Аквы Марція и Аквы Клавдія. Они воздушными своими каналами доставляли воду въ фонтаны, дворцы, бани и наумахіи города Цезарей.
Лве этихъ водопроводовъ, Аніо течетъ по веселой и плодородной долин, до того мста, гд мстность, вдругъ составляя утесистый обрывъ, принуждаетъ ее шумно падать съ скалы на скалу, покуда она опять не достигаетъ до ровной почвы. На этомъ-то неприступномъ съ трехъ сторонъ мст былъ древній Тибуръ, основанный Сикулами, заселенный ивянами, долго бывшій соперникомъ Рима и наконецъ завоеванный имъ, а потомъ на вки прославленный именами Брута, Кассія, Августа, Мецената, Горація, Катулла, Вописка и Варуса, имвшихъ здсь загородные домы. Провожая васъ посреди обломковъ, чичероне никогда не пропуститъ случая воскликнуть: ‘О, Варусъ, отдай мн мои легіоны!‘ Тогда вы узнаете, кому принадлежали эти развалины. Но историческія и поэтическія воспоминанія замнены теперь неминуемымъ наслдникомъ всякаго Римскаго величія, Архіепископствомъ. На мст Гораціева Сабинскаго домика находится Капуцинская пустыня!… Въ кривыхъ улицахъ городишка Тиволи, очень худо построеннаго, есть однакожь тысячъ пять жителей. Не важныя палаты Враски и Санта-Кроче нсколько украшаютъ окрестности.
Я не стану говорить о славной, нкогда, террасами, статуями и садами своими Вилль Эсте: она въ совершенномъ упадк съ тхъ поръ, какъ досталась Австрійцамъ, про которыхъ Итальянцы говорятъ, что имъ отъ царя Тотилы перешло право раззорять памятники Италіи. И такъ въ Тиволи, для любопытства и удивленія, остались одни творенія природы и древнихъ Римлянъ. Аніо вчный геній, который пережилъ владыкъ міра языческаго и христіанскаго: онъ даетъ жизнь древнимъ развалинамъ, и рощамъ, подъ которыми укрывалось столько знаменитыхъ Римлянъ. Два отводные канала, проведенные для потребностей города и дйствія фабрикъ, раздляютъ теченіе Аніо выше водопада. Вся остальная, огромная масса воды, съ шумомъ обрушивается, на сорока футахъ вышины, въ узкую и глубокую долину, усянную разбитыми скалами, которыя разрыла она, и теперь убляетъ ихъ своею пною. Высоко надъ водопадомъ группируются, не равными этажами, развалины, фабрики, жилища, сады: это первый водопадъ. Худой деревянный мостъ, перекинутый съ берега на берегъ, которые здсь сближаются и образуютъ глубокія пропасти, едва показываетъ шумное и безпорядочное теченіе Аніо. Миновавъ его, она мгновенно исчезаетъ, съ ужаснымъ шумомъ, подъ огромнйшимъ сводомъ дикихъ скалъ. Плнныя, скрытыя въ безвстной бездн воды ея издаютъ глухой стонъ, и дальнйшія паденія ихъ означаются не ясными отголосками: это, образъ мученій въ подземномъ Эрев, или могущественный отрывокъ Дантевой поэмы! Но въ конц пещеры видите вы красивыя гирлянды плюща, хмля, веселую зелень, цвты, кустарники, гд гнздится безчисленное множество птицъ, и, такимъ образомъ, въ маленькой, но оживленной картин, передъ вами и Тартаръ и Элизій.
Съ вершины этой огромной арки съ удивленіемъ видишь вдали Аніо, освобожденную отъ подземныхъ мученій и мрака, Аніо, спокойно текущую посреди прелестныхъ луговъ къ Римской долин, гд, пробжавъ подъ Луканскій мостъ, она сливаетъ чистыя и прозрачныя воды свои съ желтоватыми и мутными водами Тибра.
Громада скалъ, подъ которою исчезаетъ Аніо, кончается къ западу почти перпендикулярнымъ обрывомъ въ 200 футовъ вышины, а къ полудню, подымаясь стною на 600 футовъ выше уровня морскаго, какъ-бы возноситъ къ небесамъ небольшой круглый храмъ Весты, и четвероугольный алтарь Сивиллы Альбунйской. Послдній, преобразованный въ часовню, есть конечно древнйшій изъ всхъ Христіанскихъ храмовъ въ мір, потому что онъ, по преданіямъ, старе храма Весты, котораго построеніе приписываютъ основателямъ Тибура, конечно ивянамъ, давшимъ ему эти щеголеватые размры Коринскаго ордена, и эти красивыя и священныя формы, какія употребляли Греки для своихъ храмовъ.
У подошвы древнихъ памятниковъ соединяются опять оба рукава Аніо, раздленные до ея паденія. Одинъ изъ нихъ низвергается потомъ съ лваго берега водоема, сквозь Нептунову пещеру, боле чмъ на 80 футовъ вышины, превращаясь въ водяную пыль, другой падаетъ перпендикулярно, съ праваго и боле высокаго берега. Увлеченные оба, по покатости въ 450 футовъ, устланной зеленью, какъ блестящимъ ковромъ, они отдыхаютъ нсколько въ тихомъ бассейн, гд соединяются ихъ воды, и вмст бгутъ въ пещеру Сиренъ. Въ этой новой пропасти, воды ихъ снова раздляются: одна часть исчезаетъ подъ городомъ и выходитъ къ холмамъ сельскою Наядой, то дробясь на сребристые ручейки, то прыгая по оцненнымъ ступенямъ виноградниковъ и садовъ. Другой рукавъ Аніо, осужденный на большіе труды, приводитъ въ движеніе Вулкановы молоты въ Меценатовыхъ палатахъ, наполняетъ портики ихъ, катится по пространнымъ аркадамъ, кидается кипящею массою на крутые бока горы, и отражая въ себ лучи блестящаго солнца, достигаетъ наконецъ, какъ и братъ его, общаго русла. Эти малыя и большія каскателлы довершаютъ великое гидравлическое твореніе Тиволи, одного изъ очаровательнйшихъ чудесъ природы. Ни живопись, ни поэзія никогда не могли изобразить этого зрлища, его даже не льзя обозрть вдругъ, ни оставить въ памяти всхъ красотъ его, какъ слухъ не можетъ сохранить въ себ раскатовъ грома.
Чего могъ я еще желать посл такого зрлища? Я слъ въ коляску, зажмурился, и веллъ везти себя въ Римъ.
Дома я узналъ, что Кардиналъ Фешъ присылалъ за мной и желалъ меня видть. Я поспшилъ, на другой день, рано, еще до обдни, явиться къ нему. Кардиналъ сказалъ мн, что зная мое намреніе хать во Флоренцію, онъ хотлъ предупредить меня, чтобы я не здилъ на Витербу: только дня два назадъ разбойники ограбили и зарзали подъ этимъ городомъ Папскаго курьера. Я поблагодарилъ Кардинала за милостивое попеченіе обо мн и, подумавъ немного, сказалъ, что это самое обстоятельство ршаетъ меня хать именно по Витербской дорог. ‘Вы меня удивляете,’ возразилъ Кардиналъ. ‘Разв вы, какъ Геркулесъ, или Тезей, хотите очищать дороги и сражаться съ разбойниками?’ — Нтъ, но я полагаю, что правительство пошлетъ отыскивать ихъ, и производить слдствіе по этому длу.— ‘Ужь и послали команду съ чиновникомъ.’ — Слдовательно, разбойники это знаютъ, и врно удалились, или такъ притихли, что нсколько времени о нихъ вы и не услышите.— ‘ Вы правы,’ сказалъ мн Кардиналъ, ‘и, кажется, избрали врнйшій способъ спокойно дохать до Флоренціи. Примите, по крайней мр, совтъ мой, какъ знакъ сердечнаго моего участія къ вамъ!’ — Мы распрощались, онъ дружески обнялъ меня, пожелалъ счастливаго пути, и тутъ-то подарилъ мн два прекрасные пейзажа Сальватора-Розы, прося принять ихъ въ память его дружбы. Я благодарилъ, и былъ до глубины сердца растроганъ такимъ дружескимъ расположеніемъ человка знаменитаго и почтеннаго.
Въ тотъ-же день распрощался я съ немногими своими знакомыми въ Рим, зашелъ еще разъ въ соборъ Св. Петра, взялъ паспорты, и на прокатъ до Флоренціи прекрасную Англійскую коляску, изготовился совершенно, и на другой день рано по утру выхалъ изъ Рима.

ГЛАВА VII,
ТОСКАНА, ФЛОРЕНЦІЯ, ЛИВОРНО, КОРСИКА.

И такъ, въ Понедльникъ 10-го числа Августа, въ 5 часовъ утра, я катился по Витербской дорог. Время было прекрасное, и я дохалъ до Витербы благополучно. Въ гостинниц, гд я остановился обдать, вс толковали о разбойникахъ, объ убійств курьера. Папская команда разъзжала повсюду, но ничего не находила. Я хорошо пообдалъ, купилъ на дорогу дв бутылки благо Орвіетскаго вина, которое мн понравилось, и усплъ разсмотрть, что городъ довольно великъ, окрестности его живописны, жители бдны, и что нищихъ въ немъ множество. Около Больсены мстоположеніе прекрасно. Нтъ города, нтъ деревеньки по этой дорог, которые не припоминали-бы историческаго событія. Больсенское озеро напомнило мн печальную исторію царицы Амалазонды, единственной дочери царя еодорика, сосланной сюда вторымъ мужемъ ея еодотомъ. Но я скакалъ по почт, и торопился скоре хать: не время было заниматься историческими изслдованіями. Поздно пріхалъ я въ Аквапенденте, и остановился тутъ ночевать. Нищіе выводили изъ терпнія! Народъ здсь грубъ, черенъ, въ лохмотьяхъ. Къ счастію въ остеріи (трактир) я нашелъ постель мягкую и довольно чистую, тотчасъ легъ спать, и на другой день всталъ не рано. Въ Радикофани я вступилъ во владнія Тосканскія. Переходъ отъ Альпійскихъ ледяныхъ горъ къ долинамъ Ломбардіи, отъ Альбановой къ Сальваторовой картин, отъ Аполлона Бельведерскаго къ Калабрійскому капуцину, отъ Маймиста къ Преображенскому гренадеру, не можетъ быть разительне того, какой испыталъ я, перехавъ изъ Римскихъ владній въ счастливую Тоскану. Точно будто волшебство перебрасываетъ тутъ въ другую часть свта! Изъ дикой, запустлой, малолюдной страны, вдругъ вступаешь въ земной рай! Здсь все улыбается: природа, населеніе, изобиліе, богатство! Не увидишь боле ни одного нищаго, крестьяне и крестьянки хорошо, даже щеголевато одты, женщины красивы, вс въ соломенныхъ шляпкахъ, убранныхъ лентами. Он привтливы и учтивы, говорятъ непринужденно, весело. Спросите хлба, вамъ подадутъ мягкій, блый. Везд найдете свжее мясо, благовонное молоко, хорошія вина, лучшіе фрукты. И все это подаютъ молодыя двушки, съ заплетенными косами, въ шляпкахъ, чисто одтыя, прекрасно обутыя. Это не въ городахъ, не въ трактирахъ, а въ каждой деревушк. Везд свирли, псни, пляска, поля вс обработаны, и нтъ впуст лежащихъ земель. Повсюду сады, виноградники, по краямъ дороги каштановыя и грушевыя деревья. Какая разница въ Римскихъ владніяхъ! Если тамъ подойдетъ крестьянинъ, то надобно взяться за пистолетъ, и угадать, не разбойникъ-ли это? Черное его лицо и смуглыя руки, впалые большіе глаза, оборванная одежда не предвщаютъ ничего добраго, здсь, напротивъ: чисто одтый, веселый поселянинъ, приглашаетъ къ себ отдохнуть безъ всякаго вида корысти, приноситъ молока или вина, и удивляется, когда хотятъ платить, но не смя оскорбить отказомъ, онъ снимаетъ шляпу и благодаритъ, довольствуясь тмъ, что даютъ. Я изумился, но вспомнилъ, что отеческое правленіе Леопольда, бывшаго потомъ Императоромъ, произвело это чудо, что наслдники постоянно слдуютъ его примру, и что слдственно это плоды благотворнаго и справедливаго ихъ правленія. Народъ счастливъ! О Леопольдъ! Благословляю твое имя! Тутъ не мечтательныя теоріи, а отеческое попеченіе о подданныхъ, умренность въ желаніяхъ владыки, и справедливость, одинакая для всхъ и каждаго. Я такъ развеселился глядя на эту картину счастья, что Ее всю дорогу до Сіенны плъ. Прибавьте къ удовольствію путешественника, что нигд не спрашивали у меня паспорта, и нигд таможенные чиновники не лазили въ мои чемоданы. Да здравствуетъ Великій Герцогъ Тосканскій, котораго я ne имю чести знать и никогда не видывалъ!
Въ похвалахъ моихъ нтъ преувеличенія, но въ Тосканскихъ владніяхъ меня поразила рзкая противоположность съ Римскими землями, къ тому-же, я прозжалъ одною изъ лучшихъ частей Тосканы. Впрочемъ, и здсь есть земли, по Аппенинскимъ горамъ, которыя едва вознаграждаютъ труды оратая, есть большія болота, около Сіенны, гд грунтъ тяжелъ и дуренъ, однако они доставляютъ хорошій кормъ для скота. Тамъ держатъ много мериносовъ и буйволовъ, свиньи кормятся въ лсахъ жолудями. Около Пизы разведено довольно верблюдовъ, которые перевезены изъ Африки, хорошо прижились, и употребляются для перевоза товаровъ. Вообще земледліе въ Тоскан хорошо, и зерновые посвы, какъ-то: пшеница, просо, рожь, овесъ, ячмень избыточны. Виноградники, оливные лса, шелковичныя деревья разведены съ успхомъ, и присмотръ за ними хорошъ. Овощи всякіе здсь превосходны. Помстья обыкновенно отдаютъ фермарямъ, изъ половины дохода, вычитая однакожь часть на первое устройство. Всего удивительне прибыль, какую приноситъ здсь пшеничная солома, употребляемая на шляпы, которыхъ требуется множество во вс страны, и это невроятно какъ возвышаетъ цну соломы. Но здсь, какъ почти во всей Италіи, слишкомъ полагаются на благотворность земли и климата, и потому-то мало заботятся объ улучшеніи почвы. Это особенно относится къ винограду. Вообще винодліе, можно сказать, оставлено произволу, за всмъ тмъ, есть вина отличныя, хотя и мало требуемыя за границу, таковы: Монтепульчьяно и многія другія. Тосканское оливковое масло справедливо славится, Луккское мало уступаетъ Прованскому. Шелкъ составляетъ важную отрасль торговли. Соль, сра, мраморъ, алебастръ, здсь въ изобиліи.
Въ Сіенну прибылъ я утромъ въ 14 часовъ, и остановился въ трактир, у содержателя Француза, подъ вывскою Англійскаго герба (обстоятельство довольно странное). Городъ расположенъ по покатости довольно высокой горы, которая по мннію натуралистовъ была нкогда огнедышащею. Это подтверждаетъ нкоторымъ образомъ фигура ея, почва, частыя землетрясенія. Сіенна стоитъ отчасти на пещерахъ, природныхъ, или изрытыхъ людьми, въ военныя времена. Возвышенное мстоположеніе города причиной, что улицы въ немъ не прямы и не ровны, за то воздухъ чистъ и здоровъ. Жителей считается до 46-ти тысячь душъ. Окружность города четыре версты. Сады, перемежающіе домы, придаютъ ему издали прелестный видъ.
Сіенна, основанная Галлами, сдлалась Римскимъ поселеніемъ въ царствованіе Августа. Ее назвали Сена-Юлія, въ память Юлія Цезаря. При упадк Имперіи, подвергнувшись многимъ переворотамъ, она успла однакожь, около XII-го вка, сдлаться вольною и независимою Республикою. Но, какъ вс республики въ Италіи, безпрестанно раздираемая междоусобіями, она пала наконецъ подъ власть Флоренціи. Посланный оттуда правитель, Пандольфо Петруччи, хитрый деспотъ, обременилъ ее нестерпимымъ игомъ самовластія. Смерть этого злодя была сигналомъ возстанія. Сіеницы изгнали своихъ утснителей, но не умли управляться сами съ собою, и несогласія подчинили ихъ новымъ владыкамъ: ими завладли сперва Французы, потомъ Испанцы. Наконецъ, Филиппъ II-й уступилъ Сіенну Великому Герцогу Косм 4-му.
Въ Сіенн архитектура (какъ я замтилъ потомъ и во Флоренціи) рзко выражаетъ смутную исторію прошедшихъ временъ: старинные домы съ зубцами, дворянскія жилища съ башнями, большая площадь, Piazza del сатро, овальная, вырытая въ вид лахани, будто приготовленная для наумахіи, окружена старыми укрпленными зданіями, которыя отъ времени почернли, и приняли видъ еще боле угрюмый. Г-жа Сталь сказала гд-то: ‘Можно подумать, что Флоренція построена для междуусобныхъ распрей.’ Это замчаніе можно приложить къ Сіенн. Здсь площадь, на которой собирался народъ, и балконъ, съ котораго Городской Глава обращалъ рчи, поражаютъ всякаго путешественника: видно что тутъ существовало демократическое правленіе.
Я расположился обдать въ Сіенн и усплъ осмотрть прекраснйшее, можно сказать, единственное ея зданіе, достойное замчанія: это соборъ. Снаружи и внутри онъ обложенъ блымъ и чернымъ мраморомъ, горизонтальными полосами: хорошо, но какъ-то странно и пестритъ въ глазахъ. Надъ главными дверями, при вход, поставлено множество статуй святыхъ и Папъ, урожденцевъ здшняго города, есть и другія украшенія. Входъ возвышенъ нсколькими ступенями, окружающими церковь съ трехъ сторонъ, отъ преддверія и по бокамъ. Внутри главная церковь и куполъ довольно величественны. Вокругъ стнъ, надъ галлереею, поставленъ длинный рядъ крашеныхъ бюстовъ 170-ти Папъ: ихъ нагнутыя въ церковь головы длаютъ ихъ похожими на людей, смотрящихъ въ окошко. Сводъ потолка, изображающій небо, расписанъ грубою краской и усянъ золотыми звздами. Но что истинно прекрасно, это мозаичный полъ, гд представлены различные предметы изъ Св. Писанія. Есть еще придлъ, убранный Гиджіевой фамиліей, по которой онъ и называется: тамъ все блеститъ лаписъ-лазурью и бронзою, онъ построенъ по рисункамъ кавалера Бернини. Живопись въ Сіеннскомъ собор также заслуживаетъ вниманіе: тутъ найдете картины Перу джина, Калабреза, Тревизана, Салимбенія, Карла Моратте, но находящіяся въ ризниц еще любопытне, ихъ приписывали Рафаэлю и посл удостоврились, что эти Фрески, такъ прекрасно сохранившіяся, писаны Пантурихіемъ, а Рафаэль только поправлялъ ихъ. Однакожъ одна изъ картинъ можетъ быть точно Рафаэлевой кисти: она отличается отъ прочихъ.
По средин ризницы, которую называютъ Libreria (книжница), потому что въ ней хранится собраніе древнихъ служебниковъ, стоитъ на пьедестал группа трехъ Грацій, древней и очень хорошей скульптуры, хотя не совсмъ оконченная. Довольно странно видть Грацій въ томъ мст, гд священники готовятся къ богослуженію
Въ Сіенн родились Св. Екатерина Сіеннская, славный Папа Григорій VI-й, и Александръ ІІІ-й.
Не смотря на взаимную зависть, существующую между городами Италіи, вс сознаются, что жизнь въ Сіенн спокойна и пріятна, климатъ здоровъ, страна плодородна и изобильна, жители гостепріимны, умны, любятъ искуства и особенно поэзію, женщины любезны и прекрасны. Но путешественники (кром нкоторыхъ Англичанъ) мало здсь останавливаются: прозжающіе изъ Флоренціи торопятся въ Римъ, въ Неаполь, а дущіе оттуда спшатъ во Флоренцію, въ Болонью, въ Миланъ. Такъ случилось и со мною: пообдавъ здсь, я похалъ дальше. Въ тотъ-же день я могъ-бы легко дохать до Флоренціи, но не захотлъ чтобы ночью остановили меня у заставы таможенные приставы, осмотрщики паспортовъ, и ршился ночевать въ Поджибонзо. И такъ я только 12-го числа, въ одиннадцать часовъ утра, пріхалъ во Флоренцію.
Флоренція имла много историковъ, и слдовательно о ней много писано, однако нтъ врныхъ сдній о старинномъ быт Тосканской земли, древней Этруріи. Боле или мене вроятныя догадки Археологіи не Исторія. Неизвстно въ точности даже время построенія Флоренціи. Если врить Макіавелю, то она не что иное какъ продолженіе Фіезоле, городка, живописно расположеннаго на сосдственной гор. Что-жь касается названія: Флоренція, по-Латини Florentia, а по новому Италіянскому произношенію Firenze, оно непремнно происходитъ отъ прелестнаго мстоположенія города, въ цвтущей, здоровой и богато одаренной природою долин Арно.
На ряду съ другими Тосканскими городами, Флоренція установила у себя, въ ХІІ-мъ столтіи, республиканское правленіе. Это была республика аристо-демократическая, въ которой власть аристократовъ и народа боролись, поперемнно господствовали, и отъ того междоусобная война не переставала въ Средніе Вка терзать этотъ прекрасный городъ. Тогда-то явились дв партіи, извстныя въ Исторіи Италіи подъ названіемъ Гвельфовъ и Гибеллиновъ, Блыхъ и Черныхъ. Гвельфы означали приверженцевъ народной стороны, а Гибеллины представляли аристократію, Блые присоединились къ Гибеллинамъ, а Черные къ Гвельфамъ. Впрочемъ, нтъ врныхъ извстій, отъ чего произошли эти названія.
Неслыханные безпорядки, при такомъ положеніи длъ, заставили Флорентинцевъ избрать, въ 1292-мъ году, верховнаго начальника, подъ названіемъ Гонфалоньера, Gonfaloniere di giuslizia. Ему было дано право собирать народъ подъ свое знамя, и, когда мирныя средства недостаточны, укрощать безпорядки силою. Впрочемъ, не смотря на междоусобія, Флоренція богатла торговлею и становилась сильна сеоимъ богатствомъ. Мало по малу, она подчинила себ большую часть вольныхъ городовъ Тосканы, и даже Пизу, которую завивала. Одна небольшая Луккская республика уцлла и Флорентинцы не могли покорить ея.
Исторія Флоренціи тсно связана съ исторіей Медичисовъ, которые 360 лтъ имли большое вліяніе на ея правленіе. Еще въ XIV-мъ столтіи эта знаменитая фамилія, во время цвтущаго состоянія Тосканской торговли, особенно шерстью, пріобрла несмтныя богатства, и тмъ родъ первенства между согражданами. Съ 1378-го по 1530-й годъ, Медичисы почти безпрерывно были Гонфалоньерами. Первый Козьма получилъ, если не заслужилъ, двойное прозваніе Великаго и Отца отечества. Лаврентій Великолпный, по справедливости названный покровителемъ наукъ и искуствъ, получилъ титулъ Князя Республики. Іоаннъ Медичи былъ возведенъ на Папскій престолъ, подъ именемъ, навсегда безсмертнымъ, Льва Х-го. До XVI-го вка, власть этой фамиліи ни по чему не могла назваться насильственною, и хотя они давно пользовались ею, однако не называли ея собственностію. Республиканское правленіе поддерживалось до 1531-го года, когда Медичисы ршительно захватили власть, при покровительств Императора Карла Пятаго. Происки завистниковъ не разъ удаляли ихъ въ ссылку, но Карлъ V-й сдлался покровителемъ ихъ, и даже объявилъ одного Медичи (Александра) Герцогомъ Флорентинскимъ. Полагали, что Александръ былъ побочный сынъ Климента VII-го: ненавидимый за жестокость, онъ былъ убитъ въ 1537-мъ году. Ему наслдовалъ Козьма І-й, получившій въ 1569-мъ году, отъ Папы Пія IV-го, титулъ Герцога, со всми царскими почестями. Императоръ Максимиліанъ пожаловалъ это названіе, въ 1576-мъ году, Франциску Медичи, наслднику Козьмы, съ тмъ, чтобы онъ призналъ его жалованіемъ Императорскимъ, а не Римскаго Двора. Этотъ Францискъ, второй Герцогъ Флорентинскій, былъ отецъ Маріи Медичи, супруги Генрига IV-го, Короля Французскаго. Домъ Медичисовъ погасъ съ Іоанномъ Гастономъ, умершимъ въ 1737-мъ году. Тогда Герцогство Тосканское перешло въ домъ Лотарингскій, подъ власть Франциска, бывшаго потомъ Императоромъ Германскимъ, въ 1745-мъ году.
Въ 1765-мъ году является на Герцогскомъ престол Леопольдъ, благотворитель Тосканы. Онъ управлялъ 15 лтъ, отечески и благоразумно, но Германія похитила его у Италіи, возведя на Императорскій престолъ. Фердинандъ II-й, сынъ его, былъ изгнанъ въ 1801-мъ году, Наполеономъ, на опять воцарился въ 18171-мъ, и скончался въ 1821-мъ году.
Нын царствующій Великій Герцогъ, Леопольдъ 1І-й, Сынъ Фердинанда ІІІ-го, родился въ 1797-мъ году. Про него можно смло сказать, что имя ддовское ему не въ тягость. Если онъ и не равенъ съ нимъ въ наук правленія, то врно не уступаетъ ему желаніемъ добра. Онъ простъ въ обхожденіи, благосклоненъ ко всмъ, не любитъ ни пышности, ни этикета, и въ этомъ подражаетъ Внскому двору. Во время управленія Медичисовъ, и долго потомъ, Флоренція наслаждалась спокойствіемъ, которое кажется предназначено ей природою. Тосканцами легко и управлять: они теперь столько-же кротки и смирны, сколько прежде бывали безпокойны и непослушны. Въ Тоскан революція была-бы совершеннымъ безуміемъ.
При възд во Флоренцію, таможенные приставы даже не остановили меня, и очень вжливо сказали, что я не подлежу осмотру. Я остановился близъ рки Арно, въ прекрасной гостинниц Г-жи Гомберъ, въ комнатахъ, обитыхъ штофомъ и богато меблированныхъ: въ гостиной даже былъ Внскій рояль. Сынъ хозяйки тотчасъ представилъ мн слугу, который долженъ былъ служить мн и вмсто чичероне. За врность его ручались. И такъ, устроившись, я тотчасъ переодлся, взялъ съ собою Натоліо, новаго своего чичероне, и отправился на первую рекогносцировку города.
Я поставилъ себ правиломъ — которому впрочемъ слдуютъ многіе опытные путешественники — по прізд въ городъ, еще неизвстный, всходить на башню, или на сосдственную гору, откуда можно было-бы получить первое и общее понятіе о мстности, и потомъ уже пуститься по площадямъ и улицамъ, для наблюденій частныхъ. Такая рекогносцировка хорошо приготовляетъ къ подробному разсмотрнію. И такъ я взобрался на гору san Miniato al monte, владющую Флоренціей: съ нея можно вдругъ увидть всю долину Арно, гд благородная столица, съ строгими красотами своими, отдыхаетъ на ковр зелени и смотрится въ тихія воды своей рки.
Множество прекрасныхъ казино, разбросанныхъ по пригоркамъ, и справедливо называемыхъ увеселительными домами, составляютъ какъ-бы цвтникъ вокругъ Флоренціи, красавицы! Они окружаютъ и продолжаютъ ее, перемшиваясь съ садами, гд ростутъ вмст деревья шелковичныя, оливныя, померанцевыя, миртовыя, алоэ, вчно зеленющій, и тысячи растеній, цвтовъ благословеннаго юга. Эта плнительная долина Арно всегда наполнена благоуханіемъ, и мн, право, мечтается, что Флоренція имла когда нибудь въ герб своемъ лилію, которая покоится на розахъ.
Берега Арно украшены набережными и великолпными палатами. Черезъ рку перекинуты три, моста: первый della Caraja, соединяетъ часть города, называемую Святаго Дула, съ предмстіемъ Оньнсанти (Ognissanti). Второй мостъ, Троицкій, весь изъ благо мрамора, третій, Ponte Vecchio (старый мостъ) крытый, удивительно живописенъ. За первымъ мостомъ, на правомъ берегу рки, зеленый лугъ Cascine, прелестное и любимое гулянье Флорентинцевъ.
Городъ весь вымощенъ широкими плитами и окруженъ зубчатыми стнами темнаго цвта, впрочемъ, это цвтъ всхъ строеній Среднихъ Вковъ. Одни ворота понове: Санъ-Гальскія (San-Gallo), ведущія на Болоньскую дорогу. Они имютъ видъ тріумфальныхъ воротъ.
Во внутренности города, почти овальной, возвышаются колокольни и куполы церквей, и множество высокихъ палатъ, которыхъ важная архитектура прекрасна.
Надобно прежде всего сказать, что я пріхалъ во Флоренцію въ самое неблагопріятное время для путешественника. Великій Герцогъ и весь дворъ ухали тогда въ Ливорну, на закладку новаго собора, опера и большая часть дворянства послдовали за дворомъ. Русскаго посольства здсь нтъ, иностранцы и путешественники, которыхъ обыкновенно во Флоренціи много, находились также въ Ливорн, а иные въ Пиз. Слдовательно городъ былъ довольно пустъ, и мн въ утшеніе осталась полная свобода гулять по немъ, осматривать его, не развлекаясь визитами, зваными обдами и вечерами, какъ то было въ другихъ городахъ. Признаюсь, что располагая быть здсь не долго, я мало тужилъ объ обществ.
Въ первый день обдалъ я дома, за общимъ столомъ, и познакомился тутъ съ двумя наканун пріхавшими Бельгійцами, людьми хорошо образованными, которые путешествовали, какъ и я, для своего удовольствія. Мы уговорились посл обда хать вмст прогуливаться въ Кашине (Cascine), а какъ у меня еще не было экипажа, то они предложили мн свою коляску. Вообразите мое удивленіе, когда я, садясь въ нее, узналъ ту самую, которую взялъ на прокатъ въ Рим, и слдовательно — только вчера пріхалъ въ ней! Я отыскалъ даже, въ углу, подъ подушкой, забытыя мною перчатки, чему вс мы смялись. Хозяева сказали мн, что они точно оставили ее въ Рим, и только сего дня получили, черезъ прізжаго оттуда путешественника, но не воображали, что это былъ я.
Кашине, куда мы пріхали, прекрасное гульбище: тутъ лужайки, рощи, и везд множество фазановъ, которые смирно прогуливаются между экипажами, перелетаютъ по произволу и никого не боятся, какъ у насъ въ Москв голуби при зерновыхъ лавкахъ. На лужайкахъ, посреди этой сельской и щеголеватой природы, живописно отдыхаютъ или пасутся коровы. Прекрасный домикъ, построенный Герцогомъ, служить для охотничьяго привалу. По мстамъ широкіе проспекты, гд Флорентинскіе счастливцы собираются верхами и въ нарядныхъ экипажахъ, щеголять другъ передъ другомъ, подале, въ тни, уединенныя мста для скромнаго пшехода, удаляющагося отъ толпы. Красивая Арно, текущая тихо, будто не хотя оставляетъ эти прелестныя мста, истинныя Елисейскія поля! Мн показали здсь Жерома Бонапарте и Князей Понятовскихъ, давно живущихъ въ Италіи. Я видлъ множество экипажей, богатыя ливреи, прекрасныхъ женщинъ. Въ позднія сумерки оставили мы гулянье и похали къ Троицкому мосту, въ кофейную Bottogone, куда въ это время съзжается лучшее общество. Большая часть Итальянцевъ не заняты ничмъ: они, какъ говорятъ, убиваютъ время, покуда оно не убьетъ ихъ. Конечно есть исключенія…. да, впрочемъ, не везд-ли почти тоже? Не везд-ли существуетъ родъ людей, подражающихъ одинъ другому и похожихъ другъ на друга, праздныхъ, или занимающихся бездлицами? Но у Итальянцевъ вообще устранены дла и серьзныя размышленія. Земля чувственная, гд главное дло покоряться закону благосостоянія!
Ни съ кмъ не бывши знакомы, мы слушали, глядли, ли мороженое, и наконецъ отправились домой. Мн надобно было писать много писемъ, и я прописалъ ихъ до полуночи.
Флорентинцы обдаютъ рано, а ужинаютъ очень поздно, часто за полночь, посл спектакля, и отъ того у мужчинъ и даже нкоторыхъ женщинъ вошло въ привычку, возвращаясь съ гулянья, зазжать въ кофейный домъ.
На другой день, рано, я пустился осматривать Флоренцію. Начнемъ съ дворцовъ или палатъ.
Palazzo Vecchio (Древнія палаты). При исчисленіи главныхъ палатъ, или дворцовъ, украшающихъ Флоренцію, конечно въ первомъ ряду должно назвать Palazzo Vecchio. Встарину жили тутъ правители города, потомъ помщался Городовой Совтъ. Предъ дворцомъ площадь и прекрасный портикъ Орканья: это Форумъ Флорентинской республики. Прикасаясь также къ галлере Медичи, онъ справедливо можетъ почитаться сердцемъ Флорентинской исторіи и художественной славы города.
Palazzo Vecchio обширное четвероугольное зданіе, съ зубчатыми стнами. Простота стиля и огромность размровъ придаютъ ему видъ величественный. Онъ почти безъ всякихъ наружныхъ украшеній: только высокая башня, смло построенная, поражаетъ своею странною архитектурою, при самомъ вход во дворъ. Тутъ увидите много хорошихъ украшеній, рзныхъ и живописныхъ, но они уже слишкомъ многочисленны. Прекрасный фонтанъ, изъ порфира, съ бронзовой фигурой ребенка, произведеніе Вероккіо. Зала совта, Sala granda (большая зала), гд могла помщаться тысяча гражданъ, замчательна своею обширностію и убранствомъ, изваяніями БаччіоБандинелли и историческими Фресками Джіорджіо Васари. Въ другой зал хранилась собственная казна начальниковъ республики. Туда любилъ уединяться Козьма 4-й, и тамъ устроилъ онъ лабораторію. Бывши любителемъ древностей и медалей, онъ, съ помощію Бенвенуто Челлини, возстановлялъ древнія заржавлыя фигурки изъ бронзы.
Построенныя архитекторомъ Арнольфо ди Лапо, тмъ-же, который выстроилъ соборъ и церковь Santa Croce (Святаго креста), Древнія Палаты существуютъ уже 500 лтъ, и время, наложивъ на нихъ свою печать, будто не прикоснулось къ нимъ. Близъ этихъ палатъ, такъ называемая Loggia de Lanzi, или Orcagna, по имени ея архитектора, построена въ 1355-мъ году. Микель-Анджело предлагалъ продолжить этотъ красивый портикъ, состоящій теперь изъ трехъ аркадъ, такъ чтобы онъ окружилъ всю площадь: тогда великолпіе ея было-бы несравненно, но слишкомъ большія издержки, какихъ потребовало-бы это, не позволили исполнить проекта его. Въ теперешнемъ своемъ состояніи, Лоджіа д’ Орканья отличается величіемъ размровъ. Тутъ, вроятно, прежде собирались старшины Совта, и обсуживались государственныя дла въ присутствіи народа, потомъ служила она балдахиномъ Князьямъ, во время празднествъ, а нын — proh риdor!— разыгрывается въ ней лоттерея!…
Площадь передъ Древними Палатами и Лоджіа, украшена бронзовыми и мраморными статуями, и отъ того походитъ на музей ваянія. Все вмст это представляетъ что-то монументальное, чего нтъ нигд. Тутъ Юдиь Донателли, Персей Бенвенуто Челлини, группа Похищеніе Собинокъ, Нептуновъ фонтанъ, конная статуя Козьмы 4-го, Іоанна Болонскаго, и наконецъ Давидъ Микель-Анджело, и Геркулесъ, Баччіо Бандинелли, дна мраморные великана. Конечно не вс эти изваянія совершенны, но многія изъ нихъ превосходны, и имена мастеровъ ихъ принадлежатъ безсмертію.
Зданіе галлереи Медичи соединено съ Древними Палатами. Построенное около половины XVI-го столтія архитекторомъ Васари, оно занимаетъ три стороны параллелограма. Въ одной части, внизу, помщены казначейство, архивы и богатая библіотека, въ другой лавки и родъ базара, совсмъ тутъ неумстнаго. Первый этажъ весь занятъ богатйшею коллекціею, начатою Медичисами и умноженною ихъ наслдниками. Два параллельные коридора тянутся на 430 футовъ въ длину, а соединяющій ихъ на 4 00 футовъ, но и такое пространство еще не было достаточно для помщенія всхъ сокровищъ, постепенно скоплявшихся, и потому принуждены были устроить боковыя залы (Stanze), отдленныя отъ сосдственныхъ домовъ. Это-то соединеніе коридоровъ и залъ обыкновенно называютъ галлереей.
Я ходилъ въ ней такъ долго, что наконецъ нечувствовалъ ногъ, отдыхалъ, и опять шелъ дале. Здсь-то можно сказать: не насытится око зрніемъ!
Толстая книга составилась-бы изъ однихъ названій предметовъ, собранныхъ здсь и методически размщенныхъ и классифированныхъ. Я не займусь этимъ скучнымъ каталогомъ. Кром несчетнаго множества группъ, барельефовъ, статуй и бюстовъ, составляющихъ цлое населеніе, бронзовое и мраморное, кром неподражаемой Венеры Медичисской и трогательной трагедіи Ніобы, кром тысячей картинъ, различныхъ школъ, начиная съ Флорентинской, народной здсь, и до Французской, помщенной кажется только для счету, вы увидите въ этой галлере чудесныя собранія Этрусскихъ и Римскихъ древностей, медалей, камеевъ, мозаикъ и драгоцнныхъ камней. Можно встртить много прекраснаго и въ другихъ музеяхъ Европы, но все несравненно меньше. Флоренція можетъ по справедливости гордиться также собраніемъ портретовъ великихъ художниковъ, въ числ которыхъ боле двухъ сотъ писаны ими самими.
Славная Stanza (комната) della Tribuna, построенная въ вид осьміугольника, художникомъ Буонталенти, прикасается къ большому лвому, коридору. Ясно видно намреніе учредителей, собрать только самыя превосходныя работы въ это святилище, расположенное и освщенное съ большимъ искуствомъ. Посредин владычествуетъ, какъ древнее божество, изящная Венера, самыя рдкія сокровища, какія только произвели рзецъ и кисть, окружаютъ ее будто раболпный дворъ.
Другія, особенно увлекательныя изваянія здсь: Аполлонъ, про котораго замысловато сказано, что ‘если-бъ статуи могли вступать въ бракъ, ‘то нельзя было-бы найдти лучшаго жениха ‘Венер,’ Точильщикъ (l’arrotino), предметъ столькихъ диссертацій, группа борцовъ, приписываемая Кефисодору, и Фавнъ, играющій на Scabillion, или Crotale. Въ живописи блистаютъ славныя имена Рафаэля, Микель-Анджело, Леонарда да Винчи, Тиціана, Корреджіо, Альбана, Андрея дель Сарте, Аннибала Караччи, Гверчини, Гвидо-Рени. Въ этой комнат собрано все, что есть превосходнаго въ художествахъ, и, я думаю, за нее легко было-бы купить государство больше обширное, нежели вся Тоскана.
Палаты Питти. Лука Питти былъ, какъ и Медичисы, Флорентинскій купецъ, не меньше богатый и во многихъ случаяхъ ихъ соперникъ. Онъ началъ строить это зданіе около половины XV-го вка, въ такомъ размр, что не могъ продолжить его. Можетъ быть, что и богатство его разстроилось. Боле счастливый его, Козьма 1-й купилъ, въ 1549-мъ году, у наслдниковъ своего соперника Питтіевъ домъ (Casa Pitti), увеличилъ, украсилъ его, и привелъ въ настоящее состояніе. Онъ соединилъ его, посредствомъ коридора въ 250 саженъ, проведеннаго чрезъ рку Арно, возл Ponte-Vecchio (Стараго моста), съ Древними палатами, почти такъ-же какъ Папы Римскіе соединили Ватиканъ съ замкомъ Сентъ-Анджело. Съ тхъ поръ палаты Питти сдлались дворцомъ и всегдашнимъ жилищемъ Тосканскихъ государей. Главный фасадъ, произведеніе Брунелески, занимаетъ 90 саженъ по площади: онъ съ выступами и переломами. Вообще, это зданіе строгаго стиля и величественной простоты, настоящій образъ Тосканской архитектуры, видно даже, что оно служило образцомъ другимъ палатамъ своего времени. Внутренній дворъ не довольно широкъ. Вокругъ него галлереи, съ колоннами, приставленными къ стн: он всхъ трехъ Греческихъ орденовъ. Галлерея Питти, даже во Флоренціи можетъ почесться соперницей галлереи Медичисовъ. Не равняясь съ нею числомъ предметовъ, она ни какъ не уступаетъ ей выборомъ и достоинствомъ ихъ. Рафаэль, въ удивительномъ портрет Юлія ІІ-го, и особенно въ безподобной картин своей Богоматери. (Madonna della seggiola), Микель-Анджело, въ картин Три Парки, Фра-Бартоломео, въ своемъ Апостолъ Маркъ, Сальваторъ Роза въ Катилининомъ заговоръ, Тиціанъ, Караваджіо, Андрей дель Сарте, Карло Дольче, Аллори, Гверчино, Санъ-Пьетро, ли Кортона въ своихъ плафонахъ, и множество другихъ, достойны того, чтобы по нимъ изучались художники въ этой превосходной галлере. И здсь Венера! Рзецъ Кановы осмлился на это предпріятіе, дерзкое потому, что хотли замнить Венеру Медичисовъ, которую, казалось, могъ похитить разв Юпитеръ, но въ самомъ дл похитилъ смертный, и очень прозаически перевезъ въ Парижъ! Это воспоминаніе вредитъ произведенію Кановы, которое часто критиковали строго и даже несправедливо. По крайней мр можно сказать, что если древняя Венера божество, то Венера Кановы боле чмъ смертная.
Библіотека Питтіева дворца размщена довольно плохо, въ верхнемъ этаж. Въ ней считается до Л5,000 томовъ. Въ числ рукописей находится собраніе сонетовъ и Canzoni Тассовыхъ, любопытное своеручными поправками автора. Тутъ-же видлъ я многія рукописи Макіавеля, подлинныя письма Галилея, и другихъ знаменитыхъ людей.
Обширные сады этого дворца извстны подъ именемъ Боболи. Они въ род тхъ, которые мы называемъ Французскими, хотя во Францію они перешли изъ Италіи: самый Версальскій садъ устроенъ Ленотромъ по рисункамъ Буонталенти, учредителя садовъ Боболи. Я много разъ, и съ удовольствіемъ гулялъ въ нихъ по вечерамъ. Тутъ множество амфитеатровъ, террасъ съ ступенями и балюстрадами, обелисковъ, статуй, вазъ, много искуства, но оно часто искажаетъ природу, особенно строгою симметріей и стрижкой нкоторыхъ аллей. За то здсь нтъ зимы: вчная зелень! Лимонныя, померанцевыя деревья, пирамидальный тополь, лавръ, миртъ, лиственица, кедръ прекрасно рисуются на голубомъ неб Италіи, фонтаны освжаютъ воздухъ, и гулянье въ садахъ Боболи прелести о
Casa Medici, или Riccardi, Casa Slrozzi, и проч. Домъ Медичи, первое жилище Медичисовъ, построенъ въ 1430-мъ году, архитекторомъ Микелоцо-Микелоцци, и купленъ въ 1659-мъ фамиліей Пикарди. Онъ одного стиля съ домомъ Строцци. Это замчательнйшія изъ укрпленныхъ зданій Флоренціи, квадратныя и съ дворомъ посредин: они похожи на монастыри. Весь нижній этажъ въ нихъ изъ огромныхъ толстыхъ камней, потомъ два этажа, съ нсколькими окнами. Это образуетъ зданіе строгой, но благородной архитектуры, живо напоминающее смутные годы Среднихъ Вковъ, и твердые, предпріимчивые характеры людей тогдашней Флоренціи. Есть и другіе такіе-же домы, какъ-то: Русгелаи, Николини, Арнольди, Гваданьи, Буондельмонте, Бартолини. Внизу и по угламъ этихъ домовъ, до сихъ поръ видны твердыя бронзовыя кольца и большіе чеканеные фонари. Достоврно не знаютъ, къ чему служили кольца, но извстно, что фонари были принадлежностью дворянства, которое одно имло право освщать такимъ образомъ свои домы въ праздничные дни.
Не льзя пропустить безъ замчанія палатъ Каппони и Корсини. Он построеніе въ новйшемъ вкус, однако прекрасны, особенно Корсиніевы, мстоположеніемъ своимъ на набережной рки Арно, великолпіемъ внутренняго убранства и своими галлереями.
Осмотрвъ жилища могущества, я осмотрлъ и смиренныя убжища, прославленныя именами, драгоцнными художествамъ и литтератур. И какой путешественникъ, понимающій истинную славу, не постилъ дома Данте (casa di Dante), дома Микель-Анджело, casa Buonarotii, домовъ Макіавеля, Боккачіо?
Въ Сверной Италіи, и даже въ Тоскан, вс соборныя церкви называются Дуомо, Duomo {Это названіе усвоено и въ Германіи (Dom) главнымъ и соборнымъ церквамъ, отъ особеннаго устройства круглыхъ ихъ куполовъ.}. Santa Maria del Fiore, Флорентинскій соборъ, или Duomo, одинъ изъ самыхъ величественныхъ и обширныхъ христіанскихъ храмовъ. Величайшіе архитекторы: Арнольфо ди Лапо, Джіото, Брунелески, Микель-Анджело, Орканья, Тадео-Гадди, употребляли поочередно свои могущественныя дарованія на постройку его. Лапо началъ этотъ соборъ въ конц XIII-го вка, съ помощію Чимабуэ, своего мастера, Брунелески застроилъ и довершилъ куполъ: дерзкое и вмст изящное предпріятіе, внушенное Римскимъ Пантеономъ, и давшее потомъ Микедь-Анджело мысль произвести куполъ Св. Петра! Джіото воздвигъ колокольню, столь стройную, и такъ богато украшенную рзьбою и различнымъ мраморомъ, что Карлъ V-й, увидвъ ее, сказалъ: ‘Флорентинцы должны держать ее въ футляр, и только разъ въ годъ показывать.’ — Внутренность церкви поражаетъ тмъ боле, что множество украшеній ни сколько не умаляютъ пространства ея. Ни что не портитъ здсь благородной простоты, которая въ архитектур всегда близка къ истинному величію.
Крещатикъ и колькольня совершенно отдльны отъ собора (въ Италіи много примровъ такого раздленія). Первый, основанный во имя Св. Іоанна, составляетъ особую церковь. Въ него входятъ тремя бронзовыми рзными дверьми, которыя совершенное чудо искуства, и дйствительно достойны служитъ входомъ въ царство небесное, какъ сказалъ Микель-Анджело {Точныя копіи съ нихъ находятся въ С. Петербургскомъ Казанскомъ соборъ.}. Изящнйшія изъ нихъ т, которыя противъ собора: он работы Лоренца Гиберти, и безъ сомннія должны почитаться превосходнйшею работою того времени, когда былъ золотой вкъ этого искуства.
Церковь Санта Кроге (Святаго Креста), можетъ назваться Флорентинскимъ Пантуономъ. Вс любители словесности и художествъ должны поклониться въ ней гробницамъ Галилея, Макіавсля, Микель-Анджело, Леонарда Бруни, Аретино, Альфіери, Феликаи, и другихъ безсмертныхъ покойниковъ. Байронъ называлъ ее Меккою Италіи. Съ сожалніемъ не находимъ здсь гробницъ Данте, Петрарки и Боккасіо, этого тріумвирата Итальянской поэзіи. Неблагодарная Флоренція удалила ихъ, а теперь завидуетъ мстамъ, упокоившимъ бренные ихъ остатки. Желательно былобы читать на здшнихъ мраморахъ также достойныя имена славныхъ живописцевъ, Леонарда да Винчи, Вароломея де Санмарко, Даніила Волтерре, Джорджіо Васари, Антонія Темпеста, Чиголи, Аллоріа, Гирландаіо, скульпторовъ: Бенвенуто Челлини, Донателлы, Бандинелли, архитекторовъ: Льва Баптиста Альберти, Брунелески, Сервандони, стихотворца Пульки, историковъ: Гвикардини, Павла Жова, музыканта Лулли, ученаго Акурсіа, Папы Льва Х-го, и еще многихъ знаменитыхъ людей, урожденцевъ прекрасной Тосканы, нкогда столько-же обильной геніями, какъ нын она изобильна цвтами и плодами. За всмъ тмъ, Коринна справедливо сказала, что ‘церковь ‘Санта-Кроче заключаетъ въ себ блистательнй’ шее собраніе мертвыхъ, какое только есть въ ‘Европ.’ Прибавимъ, что она какъ будто и создана для нихъ, прилична имъ, нсколько мрачнымъ великолпіемъ зданія, и особеннымъ изяществомъ большей части гробницъ. Микель-Анджслова замчательна тремя статуями, изображающими живопись, скульптуру и архитектуру, Альфіеріева принадлежитъ рзцу Кановы. Здсь говорятъ про этотъ памятникъ: ‘Вотъ гробница ‘Софоклова, изваянная Фидіемъ.’
Отсюда я перешелъ въ церковь Санъ-Лоренцо. И здсь гробницы, но совершенно въ другомъ род: он яшмовыя, порфировыя, гранитныя, тутъ лаписъ, золото и бронза, со всею роскошью надписей. Тамъ имена, прославившіяся высокими мыслями, геніемъ, дарованіемъ, здсь Князья, достигшіе славы могуществомъ. Но славы, сокрытыя въ Санта-Кроче, прочне гранитовъ и порфира Санъ-Лоренцо. Великолпіе, всюду блестящее въ могильной палат Медичисовъ (capella de deposit!), неизобразимо: что-бы ни сказалъ я, все это не выразитъ существенности и дастъ не полное о ней понятіе. Впрочемъ, мн кажется, многое тамъ сдлано безъ вкуса, или, по крайней мр, не соотвтствуетъ этому богатству и великолпію.
Гораздо любопытне остановиться передъ гробницами, поставленными въ ризничей той-же церкви, потому что искуство драгоцнне матеріяловъ, а это искуство Микель-Анджелово. Неподражаемый художникъ показалъ свое мастерство и на этихъ двухъ гробницахъ Медичисовъ. Одна, Юліана, роднаго брата Льва Х-го, другая Лаврентія, Герцога Урбинскаго, отца Французской Королевы Екатерины. Надъ первою изъ нихъ дв статуи, представляющія День и Ночь: первая истинно одушевлена выраженіемъ жизни! Ночь дремлетъ, и кажется дышитъ въ усыпленіи: боишься разбудить ее! Destala, se nol credit е parleratti, сказалъ современникъ Микель-Анджело. ‘Сонъ ей сладокъ — отвчалъ ваятель: — не ‘видать, не слышать, не чувствовать для нея благо, и такъ молчи, не буди ее!’
Non veder, non sentir, e gran ventura, paro non la destar, deb! parla basso.
На другой гробниц статуя Лаврентіева, съ двумя эмблематическими фигурами утренней и вечерней зари. Лаврентій изображенъ въ военномъ одяніи, въ шлем, онъ сидитъ въ размышленіи. Эта фигура такъ естественна, что ее можно принять за живую. Передъ нею невольно стоишь молча, потому что, кажется, она подниметъ голову, если пробудишь ее отъ размышленія. Изящно, велико художество, дающее такимъ образомъ мысль камню.
Лаврентіанская библіотека пользуется заслуженною славою. Она очень богата рукописями, изъ числа которыхъ не только ученый, но и любопытный человкъ велитъ себ показать славные Амальфійскіе пандекты, рукописи Плутарха и Тацита, очень древнія, Цицероновъ! письма, списанныя рукою Петрарки, древнйшій изъ всхъ извстныхъ списковъ Виргилія, жизнь Бенвенуто Челлини, писанную самимъ этимъ страннымъ художникомъ, трагедіи Альфіери, и проч. Самое помщеніе библіотеки прекрасно изящною простотою и какимъ-то страннымъ оттнкомъ, цвтныя стекла, готическіе стулья, и дубо: ме рзные налои, все это совершенно прилично пожелтвшимъ пергаментамъ и мднымъ застежкамъ книгъ. Тутъ царствуетъ спокойствіе и тишина, невольно погружающія въ мысли….
Любопытно также зайти въ церковь Святаго Духа. Красота зданія, и Коринскія колонны ея заслуживаютъ вниманіе, но для любителей живописи еще драгоцнне картины Джіотти, Мазаччіо, Чимабуэ и Перуджина, вс той славной школы, которая предшествовала Рафаэлю. Я только наименую церкви Санъ-Марко (Св. Марка), въ которой гробницы Ангела Полицій на и Пика де Ммрандола, монастырь della Maddalena de pazzi, del Carmine, но не льзя не упомянуть нсколько подробне о церкви Благовщенія (‘Лnnunziata). Всякой любитель живописи остановится тамъ въ восхищеніи, при вид живописныхъ работъ Андреа дель Сарте, и впадетъ въ сладостную, глубокую задумчивость. Почти вс эти произведенія al frеsco, т, которыя внутри, сохранили всю свжесть красокъ, но, къ сожалнію, находящіяся въ наружныхъ галлереяхъ подвержены вліянію воздуха и сырости: они начинаютъ нсколько портиться Въ числ ихъ находится превосходное и неподражаемое изображеніе Богоматери, извстное подъ именемъ Madona del Sacco (Богоматерь съ мшкомъ). Простота этого изображенія и вмст поэтическая роскошь длаютъ, нкоторымъ образомъ, превосходное произведеніе Андрея дель Сарте народнымъ, хотя оно неподражаемо силою фигуръ и отдлкою всхъ подробностей.
Я не буду говорить о нравахъ и обществ Флорентинскомъ, потому что слишкомъ мало видлъ ихъ, и вообще мало оставался въ столиц Тосканы, пишу, что знаю, и упоминаю только о томъ, что видлъ.
На другой день своего прізда былъ я у Сардинскаго Министра, Графа Броліо, желая узнать, могу-ли я хать черезъ Генуу на Туринъ. Намреніе мое: хать чрезъ Болонью, Миланъ и Симилонъ, не состоялось, отъ того что по всей Сверной Италіи были учреждены холерные карантины, и я хотлъ попытаться, не ускользну-ли отъ нихъ другимъ путемъ. Графъ Броліо принялъ меня очень вжливо, и сказалъ, что хать на Генуу нтъ никакого препятствія, но что онъ еще не знаетъ наврно, есть, или нтъ карантинъ между Генуей и Туриномъ. Посл такого неопредлительнаго отвта, я побоялся снова попасться на мсяцъ въ какую нибудь лачугу, и ршился хать въ Ливорно, а тамъ ссть на корабль. И такъ, взявъ у своего банкира, Г-на Бори, нсколько денегъ, осмотрвъ еще мозаичную мануфактуру, и распрощавшись съ товарищами своими Бельгійцими, я нанялъ извощика (voiturino) за пять піастровъ, и въ 8 часовъ вечера отправился, въ спокойной карет, по дорог въ Ливорно.
Въ карет сидло насъ четверо: со мною рядомъ Ливорискій купецъ, который во все время спалъ и не говорилъ ни слова, а впереди камердинеръ мой и какой-то старичекъ, называвшійся Графомъ. Послдній безпрестанно ворочался, говорилъ, величалъ меня Свтлостью, почиталъ себя обязаннымъ въ присутствіи моемъ хвалить Россію и Русскихъ, звалъ къ себ въ гости, разсказывая, что онъ детъ въ деревню, гд у него прекрасный домъ, въ который много разъ зазжали Русскіе путешественники, называлъ мн нашихъ Графовъ, Князей, сдлавшихъ ему эту честь, и проч. Почти при каждомъ моемъ слов онъ приподнимался съ мста и снималъ шляпу. Я начиналъ уставать отъ такой чрезмрной вжливости, но, на второй станціи, по счастью, старичекъ насъ оставилъ, потому что въ замокъ Его Сіятельства надо было своротить влво, и какъ оставалосъ съ полмили и уже начинало разсвтать, то онъ отправился домой пшкомъ. Счастливый путь!
Хотя мы выхали изъ Флоренціи ночью, но при лунномъ свт можно было хорошо видть окружное мстоположеніе. Мы почти все хали по берегамъ Арно, деревни не перемежались и казались сплошными, во многихъ мстахъ виды были живописны и достойны ночной Гакертовой или Фанъ-деръ-Нотовой картины. На одной станціи (не помню ужъ которой) прислуживалъ въ кофейной карло: подобнаго я никогда не видывалъ! Онъ былъ очень малъ, широкъ въ плечахъ и съ преогромной головой, съ виду казался силенъ и здоровъ, черенъ лицомъ, и, что рдкость въ карл, у него была длинная, окладистая, черная борода: словомъ это — какъ называется въ Русскихъ сказкахъ:— былъ мужичекъ съ ноготокъ, а борода съ локотокъ! Онъ служилъ проворно и везд поспвалъ, хотя прихрамывалъ. Узнавъ, что онъ полу чаетъ самое скудное жалованье и съ трудомъ содержится, я далъ ему два піастра и предложилъ пойти ко мн въ услугу, онъ спросилъ меня, куда я его повезу, и когда я сказалъ ему: въ Россію, онъ покачалъ головой, вздрогнулъ и отвчалъ мн: — Холодно!—
Скоро разсвло. Мстоположеніе измнилось: я видлъ довольно обширныя поля, засянныя пшеницей, деревни также были близко одна отъ другой. Мы покинули Арно, и въ 6 часовъ утра, въ Воскресенье, пріхали въ Ливорно.
Описывать здсь, по истин, почти нечего. Городъ можно назвать новымъ, и слдственно въ немъ нтъ никакихъ древнихъ памятниковъ. Только съ XIII-го вка, посл упадка Пизы, Ливорно начала процвтать и пристань ея стала извстною и богатою. Въ этомъ можно сравнить ее съ нашею Одессою.’
Теперь Ливорно большой городъ, богатая торговая пристань, и въ числ 50 тысячь жителей ея конечно десятая часть Жиды. Городъ прекрасно отстроенъ. Большая продолговатая площадь занимаетъ средину его. Улицы прямы и широки. Та, которую называютъ Фердинандовою, лучше всхъ: въ ней сосредоточивается почти вся торговля, и народу на ней всегда множество, въ лавкахъ ея увидите самые блестящіе и богатые товары. Одна часть города, перескаемая множествомъ каналовъ, по которымъ товары подвозятся къ самымъ магазинамъ, называется Новой Венеціей. Изъ публичныхъ зданій, можно замтить театръ и Жидовскую синагогу. Воздухъ здсь сырой и почитается нездоровымъ, отъ стоячихъ водъ. Въ город трудно сыскать хорошей воды для питья, жить дорого, особенно для иностранца, котораго безсовстно обираютъ.
Въ Ливорно свободный портъ (porto franco). Гавань защищена цитаделью, хорошо укрпленною, безопасна для кораблей, но не глубока, и заносится пескомъ. Маякъ отнесенъ далеко въ море, три лазарета, для карантина, также построены довольно далеко. Въ Тосканскихъ владніяхъ Ливорно можетъ почесться единственною пристанью, потому что на остров Эльб пристань очень мала, а Піомбинская и Орбительская едва достойны назваться второстепенными.
Протестантское кладбище, за городомъ, служитъ здсь, гуляньемъ для публики. Вс гробницы — и ихъ много — сдланы изъ благо мрамора, на большей части изъ нихъ хорошія статуи и другія украшенія, довольно изящныя, иныя просто богаты. Это погребальное мсто, при мор, эта долина успокоенія, близъ безпрестанной тревоги волнъ, столько различныхъ людей, издалека приплывшихъ сюда лечь вмст, и общее кораблекрушеніе ихъ жизни на чуждой земл, все это навяло тягостныя мысли на мою душу.
На другой день, рано, я послалъ къ Россійскому Консулу, спросить, когда могу видть его, онъ отвчалъ, что явится ко мн самъ тотчасъ, и дйствительно пришелъ еще въ девятомъ часу. Я удивился и обрадовался, когда узналъ въ немъ стараго и добраго знакомаго. Г-нъ Энгельбахъ имлъ нкогда въ Москв Французскую книжную лавку, и я у него часто покупалъ книги. Мы возобновили знакомство, и онъ пригласилъ меня въ тотъ-же день къ себ обдать, предупредивши, что самъ онъ проведетъ утро во дворц Великаго Герцога, куда приглашенъ весь дипломатическій корпусъ на церемонію, но что Г-жа Энгельбахъ, также моя знакомая, будетъ очень рада принять меня, а къ обду онъ непремнно воротится домой. Г-нъ Энгельбахъ сказалъ мн также, что на улиц, гд онъ живетъ, будетъ очень тсно, потому что крестный ходъ, войска и вся процессія пойдутъ мимо его окошекъ, и совтовалъ, избгая тсноты, и если я любопытенъ видть церемонію, пріхатъ къ нему пораньше. Поблагодаривъ его за приглашеніе и за совтъ, я и тмъ и другимъ воспользовался. Въ часъ отправился я къ Консулу, и далеко не дозжая до его дома увидлъ уже большія приготовленія: окна всхъ домовъ были убраны коврами, и шелковыми и парчевыми тканями. У посольскихъ и консульскихъ домовъ разввались флаги ихъ государствъ. По двуглавому, побдоносному орлу Россіи узналъ я домъ нашего Консула, вышелъ изъ коляски и пошелъ прогуливаться по улиц. Меня веселила эта пестрота, это разнообразіе костюмовъ: тутъ были народы изъ всхъ частей свта, и много хорошихъ женщинъ. Между прочимъ, дв Алжирскія Жидовки обращали на себя вниманіе страннымъ своимъ нарядомъ: у нихъ на голов были какіе-то филигранные золотые конусы, съ плоскимъ верхомъ, но слишкомъ въ полъ-аршина вышины. Сами он были молоды, хороши, и потому, можетъ статься, нарядъ казался не безобразенъ. Я долго шелъ за ними и любовался.
Въ два часа явился я къ Г-ж Энгельбахъ, Добрая и привтливая Московская знакомка моя, кажется, была очень рада видть земляка. Мы разговорились о Москв, о родныхъ ея, и она, не взирая на блестящее положеніе мужа своего, съ умиленіемъ говорила о родин и кажется почлабы счастьемъ воротиться туда. Стали прізжать гости, и я очень обрадовался, увидвъ Григорья едоровича Орлова, супругу его и дочь. Мы еще мало были знакомы: онъ гораздо моложе меня, но довольно было вспомнить намъ о нашихъ отцахъ, чтобы тотчасъ сблизиться и быть друзьями. Онъ представилъ меня своему семейству и пригласилъ къ себ. Г. . пользуется здсь общимъ уваженіемъ, и Великій Герцогъ къ нему особенно внимателенъ. Съ какою радостью встртилъ я тутъ-же невстку его, супругу брата его М. .! Екатерина Николаевна принадлежитъ къ небольшому числу дамъ, умющихъ соединить очарованіе любезности съ необыкновеннымъ умомъ и познаніями! Отецъ ея долго былъ моимъ товарищемъ въ счастьи и въ несчастьи…. Онъ справедливо почитался однимъ изъ лучшихъ нашихъ полководцевъ, и въ полной мр заслужилъ это названіе. По кончину свою остался онъ мн хорошимъ пріятелемъ. Здсь-же увидлъ я Штатсъ-Даму, Княгиню Софью Григорьевну Волконскую, только наканун прибывшую изъ Пизы, гд она пользовалась водами. Пріятно увидть, вдали отъ отечества, земляковъ, особенно такихъ, которые длаютъ ему честь, какъ это случилось со мною у Г-на Энгельбаха, за то какъ грустію встртиться съ такими, отъ которыхъ и дома отворотился-бы, но я былъ такъ счастливъ, что во всю бытность свою на чужой сторон не испыталъ этого.
Въ четыре часа усыпали улицу лавровыми втвями, и началась церемонія, возвщенная пушечнымъ выстрломъ. Сперва шли жандармы, и кажется кирасиры, по полувзводно, потомъ нсколько пхоты, съ знаменами. Войско, хорошо выправленное и хорошо одтое, маршировало стройно, музыка и барабаны гремли. Дале шли гражданскіе чиновники, по два въ рядъ, большая часть въ мантіяхъ на горностаевомъ мху. Затмъ проходило духовенство, во всемъ облаченіи, съ хоругвями и крестами, также по два въ рядъ, Архіепископъ, Епископы, каноники, и передъ ними пвчіе, сопровождали шествіе. Тотчасъ за духовенствомъ шелъ Великій Герцогъ, окруженный своими министрами и всмъ дворомъ, потомъ, еще два взвода кавалеріи, народъ, экипажи, и проч. и проч. Молодыя двицы, въ блыхъ платьяхъ, кидали изъ корзинокъ цвты передъ Герцогомъ. Все это было довольно хорошо, нарядно, но обыкновенно. Я уже столько видывалъ подобныхъ процессій, что эта не представила мн ничего новаго.
Когда возвратился нашъ Консулъ, мы сли обдать, и провели день очень пріятно. Супруга Г. . Орлова пригласила меня хать съ нею гулять, я съ благодарностью согласился на это, и мы долго разъзжали, въ ея коляск, по улицамъ. хать въ театръ было еще рано, и мы зазжали къ нимъ на дачу, гд прохладились мороженымъ и лимонадомъ. Гостепріимство и ласки Г. ., и необыкновенная любезность и умъ прекрасной его супруги, привязали меня къ нимъ. Дочь ихъ не красавица, но стройна, благовоспитанна и умна, какъ родители ея. Безъ нихъ въ Ливорно я провелъ-бы время очень скучно.
Театръ здсь не малъ и хорошо устроенъ. Въ этотъ день давали Беллиніеву Соннанбулу. Я былъ очень доволенъ, и оркестромъ и пвцами. Впрочемъ, это была не Ливориская труппа, а пріхавшая съ дворомъ Флорентинская. Г-жа Такинарди произвела въ зрителяхъ неимоврный восторгъ! И я отдаю ей полную справедливость: это была первая пвица, слышанная мною въ Италіи, которая совершенно заслуживаетъ похвалу. Я слышалъ ее еще въ неблагопріятное для нея время, она черезъ нсколько недль должна была родить, и напряженіе голоса было для нея очень тягостно. Ронкони, прекрасный баритонъ. Нкогда слушали мы съ восхищеніемъ отца его, въ Петербург: тотъ былъ превосходный, и можно даже сказать единственный теноръ. За оперою слдовалъ балетъ, гд я увидлъ Г-жу Бруньоли. Она почитается первою танцовщицею въ Италіи. Я съ удовольствіемъ смотрлъ на нее, но вроятно отъ того, что еще не видалъ двицъ Эльсяеръ, Нобле и Таліони въ Париж. Великій Герцогъ и супруга его находились въ театр.
На другой день, я опять обдалъ у Орловыхъ, и снова перемнилъ планъ своего путешествія: я узналъ отъ Сардинскаго министра, что въ Гену точно учрежденъ карантинъ, между тмъ, наканун прибылъ изъ Чивита-Веккіо Французскій пароходъ Наполеонъ, и отплывалъ на другой день въ Марсель, онъ долженъ былъ однако побывать въ Бастіи, на остров Корсик, и я тотчасъ ршился отправиться на немъ.
Вечеромъ я гулялъ по пристани, и вспомнилъ славныя для Россіи времена Великой Екатерины, когда здсь стоялъ побдоносный Ея флотъ, подъ начальствомъ Графа Алекся Григорьевича Орлова-Чесменскаго. Недоброжелательный намъ Французскій министръ Герцогъ Шуазль, узнавъ, что Екатерина отправляетъ флотъ въ Средиземное море, сказалъ: ‘Отправить флотъ! но сперва надобно имть его, а разв флотъ восемь или девять старыхъ, гнилыхъ кораблей! Если ихъ и отправятъ, то мы скоро увидимъ щепы этихъ гнилушекъ, а не корабли, плывущіе черезъ Гибралтарскій проливъ.’ — Но гнилушки вычинились въ Англіи, и слишкомъ двадцать, большихъ и малыхъ, военныхъ кораблей, благополучно проплыли Средиземнымъ моремъ, мимо Французскихъ береговъ, истребили въ Чесм Турецкій флотъ, и Г-нъ Шуазль, на перекоръ своему предсказанію, долженъ былъ возвстить о знаменитой Чесменской побд государю своему Людовику XV-му. Здсьже, въ Ливорно, посл побды зимовалъ нашъ флотъ, и когда, знаменитый въ то время, живописецъ Гакертъ просилъ у начальника нашего дозволенія написать четыре картины, представляющія его и бду, то Графъ Алексй Григорьевичъ купилъ нсколько судовъ, положилъ въ нкоторыя довольно пороху, и приказалъ зажечь ихъ передъ живописцемъ, чтобы дать ему ясное понятіе о взрыв кораблей. Воля ваша, а это что-то необыкновенное, гигантское, напоминающее Римлянъ! Эти прекрасныя картины видалъ я въ Петергоф.
Я распрощался съ любезнымъ семействомъ Г. . Орлова, съ добрыми Энгельбахами, и на другой день, 19 числа, въ 7 часовъ вечера, слъ на корабль. Прости прелестная Италія, земля исполненная великихъ воспоминаній и представляющая столько наслажденій человку образованному! Жаль мн было разстаться съ нею, не видавъ сверной ея части, Венеціи, Болоньи, Милана, особенно Генуи! Ястаръ, не смю думать о возвращеніи сюда, когда уже пора приготовляться къ дальнему и послднему путешествію…
Втеръ былъ благопріятенъ. Вдали виднлся островъ Эльба … Сколько размышленій стснилось въ голов моей, при вид этихъ береговъ, откуда, какъ внезапная гроза, снова явился на твердой земл великій полководецъ!… На другой день, въ пять часовъ утра, мы бросили якорь въ Корсик, посреди самой гавани города Бастіи.
Я вышелъ на берегъ, гулялъ по городу, и осматривалъ его окрестности. Городъ не великъ, окруженъ горами, строеніе въ немъ изрядное. Я, и нсколько товарищей съ корабля, очень хорошо отобдали въ кофейномъ дом, близъ пристани. Посл обда мы услышали выстрлы, и я спросилъ, что такое?— Мн сказали, что на Марсовомъ пол учатъ рекрутъ. Идемъ туда! Училось нсколько взводовъ, каждый особенно, и большая часть безъ ружей. Я узналъ, что эти люди только за нсколько дней прибыли изъ депо. Не льзя сказать, чтобы они были отлично выправлены, но вообще стояли и маршировали хорошо, безъ малйшаго принужденія, и видно было, что понимаютъ команду. Почти вс молодые ребята, не очень рослые, но здоровые. Тутъ случилось мн говорить съ Генераломъ Себастіани, командующимъ войсками на остров {Родной братъ того, который теперь посломъ въ Англіи.}. Онъ уврялъ меня, что, въ теченіе года, ни одинъ изъ солдатъ его не былъ наказанъ, немногіе только сидли подъ арестомъ, и то за неважныя вины. Генералъ благосклонно пригласилъ меня на другой день къ себ обдать, но какъ не отъ меня зависло остановить пароходъ, который уже размнялся депешами и готовился къ отплытію, то я могъ только благодарить, и, къ сожалнію, долженъ былъ отказаться. Вечеромъ воротился я на корабль. Мы поплыли въ ночь, быстро летли къ берегамъ Франціи, и увидли ихъ рано поутру. Въ Субботу, 22 числа, мы плыли между берегомъ и Гіерскими островами, и утромъ-же вступили въ Марсельскую гавань.

ГЛАВА VIII.
МАРСЕЛЬ, АВИНЬОНЪ, БАЛАНСЪ, ЛІОНЪ.

Марсель, въ древности знаменитая Массилія, городъ основанный Греками изъ Фокиды, долго былъ самобытною республикою, но покоренный, какъ вся Галлія, Римлянами, оставался въ ихъ владніи до самаго вторженія варваровъ въ Имперію. Теперь онъ считается первою торговою пристанью Франціи. Портъ его обширенъ, спокоенъ и огражденъ отъ всхъ втровъ, но какъ изъ моря входятъ въ него крутымъ заворотомъ, то волны морскія почти не заливаются туда, и слдовательно не могутъ очищать его, отъ того въ немъ много илу, и вода, не имя свободнаго обращенія, сдыхается и воняетъ. Когда мы вступили въ портъ, въ немъ уже стояло такъ много кораблей, что нашъ пароходъ принужденъ былъ бросить якорь у самаго входа, и я, на лодочк, съ трудомъ пробрался до набережной, къ самой таможн.
Въ таможн, сначала все шло я ія меня благопріятно, чемоданы мои едва раскрыли, и очень вжливо сказали, что нечего смотрть, и что я могу взять ихъ обратно, но, вдругъ, жестяная, довольно широкая трубка, въ которой у меня были планы и рисунки, обратила на себя вниманіе смотрителей. ‘Это что такое?’ — Трубка съ рисунками.— ‘Нтъ-ли между ними гравированныхъ эстамповъ, или картинъ?’ — Портретъ Папы, кажется, одинъ гравированный — отвчалъ я.— ‘Такъ благоволите идти къ оцнщику, куда мы сей часъ отошлемъ трубку, онъ оцнитъ ее, возметъ пошлины, и тотчасъ возвратитъ ее вамъ.’ — Длать было нечего! Сторожъ взялъ мою трубку, и я пошелъ за нимъ къ оцнщику, котораго каморка находилась въ конц двора. Онъ развернулъ вс рисунки, долго смотрлъ, и наконецъ спросилъ меня, который-же гравированный? Я разсмялся, и указалъ ему портретъ. Онъ написалъ что-то на бумажк, и сказалъ мн: ‘Съ этимъ извольте идти въ присутствіе’ — А гд это?— ‘Здсь-же, въ верхнемъ этаж.’ Я пошелъ туда, и бумага моя пропутешествовала тамъ черезъ шесть столовъ: въ каждомъ что-то написали, отмтили, нумеровали, и продержали меня часъ! Наконецъ, опять: ‘Извольте съ этимъ идти внизъ, откуда пришли.’ Непонятная скрибоманія! Я опять пришелъ къ оцнщику, отдалъ бумагу, и онъ, смотря на нее, сказалъ мн:— Съ васъ, сударь, слдуетъ получить три франка и пятьдесятъ сантимовъ.— У меня не было млкихъ денегъ, и я подалъ ему пятифранковую монету.— Нтъ сдачи, сударь!— ‘Не стоитъ и думать о ней, только отпустите меня скоре.’ — За кого вы, сударь, меня принимаете? Мы взятокъ не беремъ!— ‘Дло не о взяткахъ, а о томъ, что я съ утра не лъ, часа четыре на ногахъ, и до смерти усталъ! Сжальтесь надо мной и отпустите меня скорй, я кланяюсь вамъ и Папскимъ портретомъ, лишь-бы скоре съ вами раздлаться. Если у васъ нтъ сдачи, то разв не можете вы, слдующіе мн одинъ франкъ и 50 сантимовъ, во имя Его Святйшества, подать нищему?’ Наконецъ мой оцнщикъ улыбнулся, положилъ въ карманъ монету и возвратилъ мн трубку съ рисунками. Я побжалъ въ таможню, гд остались мои чемоданы…. Новая досада!… Ни слуги, ни чемодановъ моихъ уже не было, чиновники разошлись, и я не зналъ, что длать? Какой-то сторожъ сжалился надо мной, и сказалъ, что слуга мой взялъ носильщика и отправился съ пожитками моими въ трактиръ, вроятно въ тотъ, который насупротивъ, на самой набережной. Дйствительно, я тамъ все отыскалъ.— Можетъ быть слишкомъ много распространился я о такомъ обстоятельств, которое мало занимательно, но я сдлалъ это для людей, безпрестанно охуждающихъ наши формы, обряды и промедленія. Могу ихъ уврить, что, ни въ одной изъ нашихъ Русскихъ таможенъ, не станутъ держать прозжающаго два часа, не станутъ писать въ шести столахъ о такомъ предмет, который стоитъ 31 Франка, дло кончится въ пять минутъ, и съ такою-же вжливостію.
Я остановился въ гостинниц Бово (Htel de Bau vaux). Здсь мн объявили, что я долженъ самъ идти въ префектуру, за своимъ паспортомъ. Посмотримъ! легче-ли здсь получить паспортъ, чмъ провезти портретъ Папы. Я одлся, зашелъ въ контору дилижансовъ, взялъ билетъ для отъзда на другой день, и явился въ префектуру. Меня привели въ комнату, гд сидли два человка за письменными столами. Одинъ изъ нихъ взялъ мой паспортъ, разсматривалъ его долго, и наконецъ сказалъ мн: ‘Онъ въ порядк. Сей часъ заготовлю вамъ годовое дозволеніе жить во Франціи, а паспортъ вашъ отошлете’ отъ насъ прямо въ Парижъ, гд его выдадутъ вамъ обратно, когда вы вздумаете оттуда хать.’ Онъ вынулъ изъ ящика печатный листъ, что-то писалъ на немъ, продержалъ меня конечно съ полчаса, и наконецъ объявилъ, чтобы я пришелъ посл-завтра, потому что Градоначальникъ (Maire) теперь изъ присутствія вышелъ, а завтра Воскресенье, слдовательно присутствія не будетъ. Я тщетно говорилъ ему, что уже взялъ мсто въ дилижанс, который ни ждать меня не станетъ, ни денегъ моихъ не возвратитъ.— Какъ вамъ угодно Я не виноватъ, что вы поздно пришли, у насъ присутствіе кончилось.— Я увидлъ, что съ нимъ длать нечего, и хотлъ уже идти къ Меру, но, не зная его квартиры, ршился зайдти сперва домой, чтобъ узнать гд онъ живетъ. Судите о моей досад, когда лакей мой сказалъ, что секретарь обманулъ меня и что Меръ еще и не думалъ выходить изъ присутствія. Я тотчасъ написалъ къ нему письмо, гд объяснилъ свое затрудненіе, и просилъ совта, что мн длать? Меръ {Г-нъ Консолатъ, бывшій С. Петербургскій негоціантъ, умный и вжливый человкъ.} сказалъ моему слуг, что паспортъ будетъ въ минуту готовъ, но чтобъ я благоволилъ воротиться въ префектуру, гд мое присутствіе необходимо, для того, что въ паспорт надобно означить примты. Между тмъ, при слуг-же моемъ, онъ призвалъ секретаря, сдлалъ ему строжайшій выговоръ за ложь и невжливость, и веллъ въ одну минуту удовлетворить меня. Обрадованный явился я въ префектуру. Меръ встртилъ меня, извиняясь за своего секретаря, опять призвалъ его, опять, уже при мн, бранилъ, и прибавилъ, что впредь за такой поступокъ онъ можетъ лишиться должности. Я пошелъ за секретаремъ, который, кажется, очень гнвался на меня, и возвратившись въ свое отдленіе началъ бранить моего лакея, зачмъ онъ осмлился сказать, что Меръ еще былъ въ присутствіи. ‘Вы напрасно горячитесь,’ сказалъ я ему. ‘Слуга мой исполнилъ свою должность, и если-бъ давича вы были немножко поснисходительне, то избавились-бы отъ непріятности, и, вмсто четверти часа, не просидли-бы двухъ часовъ въ присутствіи, какъ теперь.’ — Не подумайте, сударь — отвчалъ онъ — что паспорта вашъ изготовляю я потому, что вы генералъ! У насъ это совсмъ не уважается, но я повинуюсь начальству.— ‘Сожалю, сударь, что у васъ это не уважается, но если-бъ вы исполнили свою обязанность, не взирая на лицо, то не получили-бы очень непріятнаго выговора, и не заставили-бы меня ходить два раза въ префектуру, а себя просидть въ ней два часа лишнихъ.— Онъ сталъ писать мои примты, и, вроятно, съ досады на меня, написалъ, между прочимъ: носъ толстый, хотя носъ у меня совсмъ не толстъ, а можетъ статься съ горбомъ. Какъ-бы ни было, а онъ кончилъ, и сказалъ мн, чтобы я подождалъ, покуда онъ понесетъ бумагу къ Меру, для подписанія. ‘Напротивъ, сударь, я пойду съ вами, потому что считаю себя обязаннымъ благодарить вашего начальника за вжливость и снисхожденіе.’ Шалунъ мой, вроятно, еще что нибудь пропустилъ, желая имть случай опять позадержать меня, воротился, написалъ еще слова два, и мы пошли вмст въ присутствіе. Меръ подписалъ и вручилъ мн паспортъ, снова извиняясь. Онъ изъявилъ особенное сожалніе, что краткость моего пребыванія въ Марсели лишаетъ его чести угостить Русскаго путешественника въ своемъ дом… Это приключеніе удостоврило меня, что приказные везд одинаковы, разумется, везд съ исключеніями….
Мн оставалось до отъзда изъ Марсели полторы сутки, и я употребилъ ихъ на обозрніе города, а вечеромъ былъ въ театр, гд давали Влюбленнаго Шекспира, и для меня еще новую пьесу: Le Gamin de Paris. Актеры не дурны, оркестръ прекрасный: въ этотъ вечеръ играли увертюру изъ Вильгельма Теля. На другой день, въ Воскресенье, я осматривалъ прекрасную залу Ратуши, гд есть славная картина, изображающая чуму 1720 года, писанная Серомъ, ученикомъ Пюже. Меня усладилъ видъ изъ крпостцы, называемой Notre-Dame de la Garde, оттуда, весь городъ, окрестности eroj и море до самыхъ Гіерскихъ острововъ, видны какъ въ. панором. Я постилъ также Миланскія аллеи, гд лучшая Марсельская публика ежедневно собирается гулять, и былъ въ госпитали: тамъ пять прекрасныхъ картинъ, относящихся къ печальнымъ событіямъ прежняго времени. Одна картина, Давидова, представляетъ три періода чумы, другая, Жерарова, изображаетъ чуму 1720 года: въ ней виднъ почтенный Архіепископъ Бельзнсъ, раздающій бднымъ хлбы. Я почитаю эту картину однимъ изъ лучшихъ произведеній знаменитаго художника. Третья, Павла Герена, представляетъ Барселонскую желтую лихорадку, четвертая, Виншонова, опять Марсельскую чуму. Наконецъ, пятая, Горація Бернета, чуть виднъ фрегатъ Мельпомена, на которомъ свирпствуетъ холера. Превосходный барельефъ изъ благо мрамора, работы Пюже, представляетъ ту-же Марсельскую чуму, въ немъ замчательна фигура Св. Карла Борромео.
На другой день, въ 5 часовъ утра, я пошелъ въ контору дилижансовъ. Дождь лилъ ливмя, и темнота была такъ велика, что еслибъ не безпрерывная молнія, то я не могъ-бы идти по улиц. Кое-какъ добравшись до дилижанса, я занялъ въ немъ свое мсто, напереди (въ coupe), и благополучно пустился въ путь, со мной сидли, рядомъ, Марсельскій негоціантъ, и морской офицеръ Г-нъ де Коедикъ, молодой, любезный, и очень образованный человкъ.
Около Марсели сторона, можно сказать, грустная. До самаго дня вызда нашего стояла засуха: трава выгорла, луга помертвли, поля, усаженныя оливковыми деревьями, не придавали живости картин, отъ того что зелень на нихъ была блдная. Въ Эс (Aix), хорошенькомъ городк, на берегу быстрой рки Аркъ, я замтилъ, что дилижансъ нашъ везла одна пара лошадей, а хали мы безпрестанно большой рысью. лошади были дв кобылицы, вершковъ по 6-ти, широкія, плоскокрупыя, и по росту довольно чистыя. Сила и рысь ихъ такъ прельстила меня, что я спросилъ у кондуктора, откуда они достаютъ этихъ лошадей? Онъ сказалъ мн, что ихъ покупаютъ въ Швейцаріи, и что он обходятся имъ по 800 франковъ. Я подумалъ было купить пару, но размыслилъ, что проводъ въ Россію обойдется во столько-же. Да и кому поручить ихъ дорогой? Все это меня остановило, и я съ сожалніемъ покинулъ свое намреніе, хотя увренъ, что могъ-бы вывести отъ нихъ рысаковъ и упряжныхъ лошадей, гораздо превосходне тхъ, которыхъ намъ приводятъ изъ Голландіи и Фрисланда. Оргонъ, на Дюранс, небольшой городокъ, окруженный богатыми насажденіями оливковыхъ деревьевъ, но мстоположеніе его скучно. На окрестныхъ горахъ почти совсмъ не видно зелени, а которая и есть, то была совершенно покрыта пылью, дождь однакожь немного омылъ и освжилъ землю. Берега Дюрансы живописны, они напоминаютъ трубадуровъ и добраго короля Рене. Отъ Органа къ Авиньону природа перемняется, все принимаетъ другой видъ: это страна прекрасная и богатая, повсюду видно изобиліе, крестьяне зажиточны и довольны. Кром оливковыхъ деревьевъ, тутъ уже есть шелковица и виноградъ. Жители веселы, и на лицахъ ихъ видна увренность, какую всегда даетъ изобиліе и довольство.
Едва въхали мы въ Авиньонъ, какъ у нашей кареты изломалось колесо: надо было остановиться и нсколько времени простоять. Я не жаллъ объ этомъ: городокъ понравился мн своимъ видомъ, и задержка наша давала мн возможность разсмотрть его. Онъ обнесенъ вокругъ каменными зубчатыми стнами. Внутри города прекрасный бульваръ, усаженный огромными каштановыми и другими деревьями: это невольно напомнило мн комедію, Глухой t или полный трактиръ, въ которой я нкогда такъ хохоталъ, глядя на Даньера. Рка Рона протекаетъ въ город, гд есть черезъ нее мостъ, она не широка, но удивительно быстра. Мы обдали въ гостинниц, подъ вывскою Пале-Ропли. Народъ въ Авиньон грубъ и дерзокъ, не удивительно, что Маршалъ Брюнъ сдлался жертвой его неистовства, въ 1815 году. Въ этомъ город чужеземецъ долженъ вести себя очень осторожно. Храбрый Маршалъ былъ убитъ въ томъ самомъ трактир, гд мы остановились, но я не похвалюсь, какъ многіе другіе путешественники, что ночевалъ именно въ той комнат, гд совершилось убійство. Въ стнахъ ея еще замтны слды пуль!— Молодая и прекрасная хозяйка дома живетъ въ этой комнат.
Я ходилъ смотрть бывшій Папскій дворецъ, обширное, неправильное зданіе XIV-го вка, фланкированное высокими укрпленіями. Оно оканчивается вверху домового церковью, прекраснаго Италіинскаго вкуса, украшенною живописью знаменитаго художника Меммія. Я разсмялся, прочитавъ надъ дверями церкви надпись: Памятникъ древній и любопытный. Для кого это извщеніе? Хорошо, что не только глупо, но и смшно. Внутренность церкви украшена пиластрами. Въ ней хоры, съ прекрасною рзьбою, и два придла: въ одномъ изъ нихъ гробница Папы Іоанна XXII-го. Придлы эти истинное сокровище архитектуры: одинъ конца XIV-го вка, а другой начала ХІІІ-го. Разсмотрвъ такимъ образомъ это тяжелое, но важное строеніе, я лазилъ на близъ стоящую скалу Des dons (даровъ), откуда насладился прелестною панорамою. Супротивъ меня была высокая гора Ventoux (Ванту), покрытая снгомъ, и цпь Альпійскихъ горъ, совершенно синихъ и занимающихъ большое пространство, передо мною развивалась длинная долина, которую роетъ теченіемъ своимъ Рона, усянная множествомъ зеленыхъ острововъ. Черезъ рку перекинуть древній Римскій мостъ Св. Венезета, полузатопленный и защищенный посредин зубчатыми воротами. На востокъ виднлся старый городъ, съ многочисленными своими колокольнями, а на полдень, на противоположномъ покат, были замчательныя башни новаго города, Fille-Neuve-les-Avignon.
Видъ Авиньона чрезвычайно любопытенъ. На всякомъ шагу встрчаются домы, которыхъ стны покрыты арабесками, великолпныя палаты съ рзными украшеніями и маскаронами, во вкус Микель-Анджело. Я смотрлъ также расхваленныя мн фрески Городовой ратуши, но они очень дурны, даже скверны.
Въ Авиньон есть музей, довольно богатый Римскими древностями. Я замтилъ въ немъ прекрасную картину очаровательнаго Альбана, Караваджіеву, блистающую колоритомъ, хорошаго Теньера, и Мазепу Горація Бернета.
Въ этомъ город не видно ничего Французскаго. Видъ его напоминаетъ цвтущія времена исторіи Испанскихъ или Сицилійскихъ Мавровъ, а нравственное состояніе такое-же какъ въ Италіи временъ Петронія, или постыдной эпохи Борджіевъ: алмазъ снаружи, навозъ внутри — Улицы въ город узки, кривы, вымощены острыми кремнями. Въ окошкахъ видно множество женскихъ фигуръ, манящихъ къ себ прохожихъ.
Исторія Авиньона чрезвычайно любопытна, но я не могу распространяться о ней. Извстно, что Папы, во время продолжительнаго своего пребыванія въ Авиньон, чрезвычайно украсили его: настроили множество церквей, монастырей, замковъ, и привлекали къ себ великихъ художниковъ и стихотворцевъ. Они владли этимъ городомъ по 1791-й годъ.
На другой день, рано, дилижансъ нашъ былъ готовъ, и мы пустились дале по Парижской дорог. Скоро дохали мы до Оранжа. Этотъ городъ не великъ, но красивъ и извстенъ тмъ, что нкогда былъ столицею княжества своего имени: по немъ называлась знаменитая фамилія Ораннскаго или Оранскаго дома изъ которой явилось столько великихъ людей, Статгалтеровъ, а нын Королей Нидерландскихъ. Людовикъ XIV-й приказалъ взять Оранжъ и все княжество присоединилъ къ Французскому королевству. Мы видимъ изъ писемъ Маркизы Севинье, что экспедиція эта была поручена зятю ея, Графу Гриньяну, и потому она описываетъ ее такъ подробно и краснорчиво, какъ будто дло идетъ о Тро. Король приказалъ, въ 1673-мъ году, срыть замокъ и укрпленія Оранжа. Этотъ городъ построенъ въ обширной долин, при двухъ рчкахъ, Оранж и Эг. Оранжъ былъ извстенъ въ самой глубокой древности: его именовали Arausio Cavarum. Плиній называетъ его Colonia secundanorum. По паденіи Римской Имперіи онъ достался Готамъ и Бургиньонамъ, потомъ уже Франкамъ Меровеевымъ и Карла Великаго, наконецъ Герцогамъ Бургонскимъ и Арльскимъ, отъ которыхъ перешелъ къ Нмецкимъ Императорамъ. Не вдалек отъ городской заставы виднъ древній Римскій памятникъ: это тріумфальныя ворота, но ученые изслдователи не могутъ согласиться, въ какое время и по какому случаю они воздвигнуты. Даже порядочнаго рисунка имъ я не могъ найдти въ самомъ Париж, гд старался отыскать его, есть одинъ, въ Шпоновомъ путешествіи, но самый лучшій, кажется, въ собраніи Бернарда де Монфоконэ, хотя и тотъ представляетъ одну полуденную ихъ сторону. Ворота эти составляютъ три арки: средняя больше, а дв боковыя меньше, и равны одна съ другою, он Коринскаго ордена и построены изъ огромныхъ тесаныхъ камней. Рзьба, на корнизахъ, на архивольтахъ и по сводамъ, хорошаго вкуса, на каждомъ Фас видны фигуры барельефовъ, но нигд нтъ надписи, по которой-бы можно было разгадать, кмъ и для чего воздвигнуты эти ворота.
Теперь замчательнаго въ Оранж только ситцевыя фабрики, которыя пользуются нкоторою извстностью.
Во Вторникъ, 25-го числа, прибылъ я въ Монтелимаръ. Я забылъ сказать, что, не дозжая этого города, морской офицеръ оставилъ дилижансъ, а на его мсто сла съ нами мамзель Манеш ***, двица очень любезная, лтъ 25-ти. Она была сестра богатаго фабриканта въ Ліон, и, погостивши у родственниковъ своихъ въ Марсели, возвращалась къ брату въ Ліонъ. Она была причиной, что я, худо спавши первую ночь, слдующую совсмъ не могъ заснуть. Милая сосдка выпросила у меня дорожную мою, сафьянную подушечку, а я, какъ вжливый кавалеръ, не смлъ отказать, и она, положивши ее мн на плечо, преспокойно изволила почивать во всю ночь. Боясь потревожить ее, смиренно прижался я къ уголку и всю ночь прозвалъ въ окошко. Я всегда дивился, съ какою свободою и какъ скоро Француженки знакомятся: прекрасная сопутница моя очень пріятно болтала во всю дорогу, и дйствовала съ своей батареи то на право, то на лво, но Марсельскій купецъ едва удостоивалъ ее отвтомъ: онъ лучше любилъ спать. И такъ, мн одному пришлось отстрливаться! Я хоть и сверный житель, но начиналъ уже таять отъ пламенныхъ ея полуденныхъ взоровъ и привтливыхъ рчей, къ счастію, мы на другой день, довольно рано по утру, пріхали въ Ліонъ. братъ дожидался ея въ контор дилижансовъ, и мы вжливо раскланялись. Она разсталась со мною, какъ съ человкомъ, съ которымъ никогда не говаривала, и котораго даже никогда не видывала…. Однакожъ этотъ эпизодъ заставилъ меня прервать свое путевое описаніе: возвратимся опять въ Монтелимаръ. Этотъ небольшой городокъ принадлежитъ уже къ Дофине. Онъ въ плодородной, изобильной сторон, оливныхъ деревьевъ уже нигд не видно, а произрастаютъ шелковица, виноградъ, прекрасные яворы. Городокъ построенъ при соединеніи двухъ небольшихъ рчекъ: Ріубіон и Яврон, въ двухъ миляхъ отъ Роны. Онъ основанъ знатною фамиліею Графовъ Адемаровъ. На возвышеніи еще видна полураззоренная крпость, выдержавшая нсколько осадъ, между прочимъ отъ славнаго Адмирала Колиньи и не мене знаменитаго Коннетабля Ледигера. Мн сказывала милая сосдка, и сквозь зубы подтвердилъ сонный Марсельскій товарищъ, что Монтелимарское вино славится.
Балансъ, довольно значительный городъ, обнесенный стнами, также одинъ изъ древнйшихъ во Франціи. Во время Плинія Старшаго онъ уже былъ Римскою колоніею. Онъ построенъ на лвомъ берегу Роны. Мы только перемнили въ немъ лошадей. Я слышалъ, что въ Баланс производится значительный торгъ кожами и шерстью. Недозжая до него около мили, мы перехали рку Дромъ, а подальше быстрый Изеръ, восптый нкогда трубадурами. Лошадей перемнили въ мстечк Тенъ (Tain), также на лвомъ берегу Роны: оно знаменито своимъ виномъ Эрмитажъ. Довольно поздно ночью прибыли мы въ Віень. Я очень жаллъ, что не могъ порядочно разсмотрть этого города, который при Римлянахъ почитался столицею почти всей Галліи: замтилъ только то, что онъ расположенъ по холмамъ, что въ немъ улица кривыя, а строенія старинныя. Здсь, въ 4311-мъ году, Папа Климентъ V-й созвалъ соборъ, на которомъ находилось 300 Архіепископовъ и Епископовъ, Патріархи Александрійскій и Антіохійскій, Король Французскій Филиппъ Красивый (Philippe le Bel), братъ его и три сына, изъ которыхъ старшій былъ тогда Королемъ Наваррскимъ. На этомъ собор уничтожили навсегда орденъ Кавалеровъ Храма (des Templiers). Вблизи города есть любопытный остатокъ древности: это пирамида, воздвигнутая на четвероугольномъ базис, изъ огромныхъ дикихъ камней, кладенныхъ безъ извести и всякаго цемента. Къ сожалнію, за темнотою я не могъ разсмотрть его хорошенько. Отъ Віена до Ліона, куда мы пріхали 26-го числа въ 7 часовъ утра, дорога шла все по берегу Роны.
Ліонъ, посл Парижа важнйшій и многолюднйшій городъ Франціи. Во время революціи, осада, истребленіе жителей террористами, и бгство многихъ гражданъ, привели-было его въ самое жалкое положеніе, и убавили больше половины жителей, которыхъ считалось до 160-т. человкъ, но въ правленіе Наполеоново городъ быстро обновился: торговля и мануфактуры его процвли снова, разрушенныя зданія поправлены, многія построены вновь, и теперь Ліонъ опять можетъ почесться однимъ изъ первыхъ городовъ, не только во Франціи, но и въ Европ.
Онъ первоначально основанъ, въ 712-мъ году Рима, Луціемъ Мунаціемъ Планкомъ, бывшимъ въ этотъ годъ Консуломъ, вмст съ Эмиліемъ Лепидомъ. Городъ былъ застроенъ на гор и на берегу Саоны, въ томъ самомъ мст, гд она впадаетъ въ Рону. Но имя городу дано не Латинское, а туземное Галльское: его назвали Лугдунія, что значило Воронова гора. Онъ скоро расширился, протянулся по холмамъ береговъ Саоны, и сталъ большимъ торговымъ городомъ. Императоръ Августъ сдлалъ его столицей Цельтики, которая съ того времени называлась Лугдунскою областью. Изъ Ліона, главной за-Альпійской крпости Римлянъ, Агриппа началъ всюду военныя дороги Галліи, какъ потОму, что здсь сливались дв большія рки, Рона и Саона, такъ и по удобству сообщенія со всми частями Галліи. Ничего не могло быть величественне храма, воздвигнутаго тутъ Августу, шестьюдесятью народами Галліи: каждый изъ нихъ поставилъ статую для украшенія жертвенника ему. Посл истребившаго городъ пожара, Неронъ не только возобновилъ его, но увеличилъ и боле прежняго украсилъ. Теперь здсь мало остатковъ древности: отъ древняго водопровода остается одинъ резервуаръ, отъ развалинъ театра, на гор Сенъ-Жюстъ, нсколько сводовъ и кучи камней. Дворецъ Императоровъ находился на томъ мст, гд посл былъ Визитандинскій монастырь. Когда въ V-мъ столтіи Галлія подверглась набгу и завоеванію варваровъ, Ліонъ былъ взятъ Бургонцами. Потомъ часто перемнялись владтели страны. Епископы Ліонскіе усилились и стали оспоривать власть у государей. Наконецъ жители принудили своихъ прелатовъ прибгнуть къ покровительству Королей Французскихъ и подчиниться ихъ власти. Но и донын Архіепископъ Ліонскій пользуется большими отличіями: онъ называется Примасомъ всей Галліи. Ему подчинялись, кром Ліонской епархіи, Турская, Сенская и Парижская. Прежде онъ получалъ до 150 т. франковъ годоваго дохода.
Ліонъ, по мстоположенію своему, иметъ преимущество передъ большею частью другихъ городовъ Франціи. Онъ на двухъ судоходныхъ ркахъ, близко отъ границъ Нмецкой земли, Швейцаріи, Италіи, и пользуется этимъ для сбыта своихъ мануфактурныхъ издлій, особливо съ тхъ поръ какъ ихъ освободили отъ всякой вывозной пошлины. Главная его промышленность: шелковыя ткани всякаго рода. Ліонскія фабрики употребляютъ по большей части туземный шелкъ. Красильни здшнія доведены до высшей степени совершенства. Узорами для ткачей занимаются особые художники, и безпрестанно изобртаютъ новые рисунки. Сверхъ того, въ Ліон ни одинъ фабрикантъ не сметъ уменьшить доброты своихъ издлій: тамъ положено, сколько всу должно быть въ куск атласа, тафты, золотой или серебряной парчи, и проч. За этимъ строго смотрятъ, и отъ того Ліонскія издлія всегда лучше и дороже другихъ. Англія не можетъ въ этомъ соперничать съ фракціею, потому что у Англичанъ нтъ своего собственнаго шелка: они должны выписывать его изъ другихъ государствъ, и продавать товаръ свой дороже, или работать его въ нисшей доброт. Конечно, и Ліонскіе фабриканты употребляютъ Персидскій, Индійскій и
Италіянскій шелки, но перемшивая со своимъ, и то въ маломъ количеств. Притомъ, Италіянскій шелкъ, по сосдству, обходится имъ дешевле, чмъ Англичанамъ. Главные предметы, выработываемые въ Ліон: парчи разнаго рода, галуны, золотыя кружева, ленты, всякаго рода шелковыя матеріи, бархаты, штофы, брокатели, атласы, тэфты и проч. Въ город есть и другаго рода фабрики: шляпныя, суконныя, ножевыя, оружейныя, мыловарни и проч. Типографіи въ Ліон также занимаются дятельно печатаніемъ дешевыхъ изданій.
Я имлъ случай осматривать дв знаменитйшія изъ здшнихъ фабрикъ, и восхищался совершенствомъ машинъ и всего производства. Вообще промышленность и торговля здсь такъ значительны, что поддерживаютъ и даже обогащаютъ всю страну, небольшіе сосдніе города и селенія участвуютъ въ этомъ. Въ иномъ мст разматываютъ шелкъ, въ другомъ прядутъ шерсть, тамъ слесарныя заведенія для Ліонскихъ машинъ, здсь огороды для снабженія мастеровыхъ овощами: однимъ словомъ, Ліонъ обогащаетъ всю сосдственную страну. Берега Саоны славятся своими виноградниками и винами, каштаны здшняго узда развозятъ всюду, и даже снабжаютъ ими столицу. Овощи Ліонскіе, особенно дыни, славны по всей Франціи.
Я остановился въ Миланскомъ трактир, на площади Теро (Place des Terreaux), и нанялъ криваго лонъ-лакея Бажоле. Ему было 70 лтъ, но онъ отличался расторопностью, зналъ всхъ и все, и безпрестанно разсказывалъ что мн было надобно.
Не смыкавши глазъ дв ночи, я былъ радъ т прежде всего, уснутъ, и проспалъ до вечера. Потомъ, одвшись, бродилъ по улицамъ и зашелъ въ театръ (Thtre du Gymnase). И тутъ неудача! Шумъ и крикъ не давали ничего слышать: иной свищетъ въ какой-то свистокъ, другой ругаетъ его, тамъ хлопаютъ, тутъ шикаютъ!… Я не понималъ о чемъ идетъ дло, и чего они хотятъ? По несчастью, я сидлъ въ лож одинъ, и спросить было не у кого. Вторая пьеса совершенно упала: ея не дали доиграть. Это такъ мн надоло, что я ршился уйдти, мн-же надобно было писать въ Парижъ и въ Россію, и я возвратился домой.
На другой день, рано, я нанялъ открытое ландо, и отправился съ кривымъ своимъ чичероне осматривать городъ. Строенія вообще хороши, домы почти вс въ три, четыре этажа, не считая нижняго, гд лавки и магазины, богато снабженные товарами и красиво убранные, а по вечерамъ хорошо освщенные, что составляетъ прекрасный видъ. Магазины здшніе богатствомъ мало уступаютъ Парижскимъ. Улицы въ Ліон не широки и вымощены млкимъ камешникомъ, очень безпокойнымъ для ходьбы. Въ город есть дв обширныя и прекрасныя площади. Первая Белькурская, или Людовика Великаго, гд воздвигнутъ бронзовый монументъ Людовику XIV-му. По сторонамъ площади находились прежде еще дв, также бронзовыя статуи, изображающія, одна рку Рону, а другая Саону. Теперь он сняты съ своихъ мстъ и поставлены въ сняхъ Городовой ратуши, гд я ихъ и видлъ.
Вторая площадь, de Terreaux, на которой я жилъ, очень пространна: она иметъ фигуру правильнаго параллелограма. Главнымъ украшеніемъ ея служитъ великолпное зданіе Городовой ратуши. Набережная Рецова (de Retz) достойна особеннаго замчанія. Тамъ видно все великолпіе Ліона. Кром огромныхъ и прекрасныхъ домовъ, украшающихъ ее, одинъ госпиталь, Htel-Dieu, можетъ служить образцомъ богатства и величія новой архитекторы.
Любопытный путешественникъ долженъ также осмотрть молебную (chapelle) Гонфалоньеровъ (гд я нашелъ нсколько прекрасныхъ картинъ), и городовую библіотеку, замчательную по множеству и хорошему выбору книгъ, такъ-же какъ по обширности самаго строенія. Театръ Ліонскій одинъ изъ прекраснйшихъ во Франціи. Академія здшняя, составленная, по примру Французской, изъ WO непремнныхъ членовъ, занимается тми-же предметами какъ и Парижская. Въ Ліон родились многіе, знаменитые въ разныхъ родахъ люди, таковы, напримръ, Императоръ Клавдій, сынъ Друзовъ, Сидоній Аполлинарій, славный Епископъ и писатель V-го вка, изъ новйшихъ: Терасонъ, Де Бозъ, Спонъ и многіе другіе ученые люди. Славные художники, ваятели два брата Кусту и Куазевоксъ, живописцы Стелла и Б не іенъ, вс урожденцы Ліонскіе.
Въ этотъ-же день, посл обда, здилъ я смотрть желзную дорогу, ведущую изъ Ліона въ Сентъ-Этьень. Ее устроило частное общество, на акціяхъ. Предпріятіе это непремнно имло-бы успхъ, и доставило-бы значительные барыши обществу, если-бы дорога была сдлана тщательне и благоразумне. Разстояніе между Ліономъ и Сентъ-Этьенемъ 48 верстъ, по прямой-же линіи, гд проложена желзная дорога, гораздо меньше. Для этого во многихъ мстахъ прорыли горы и провели дорогу сквозь подземныя галлереи. Главный предметъ перевоза: каменный уголь, который вырываютъ въ Сентъ-Этьенскихъ пріискахъ, и въ которомъ всегда необходимая надобность на Ліонскихъ мануфактурахъ. Первое общество, устроившее дорогу, обанкрутилось, и продало свою привиллегію другому, которое исправило поврежденія во многихъ мстахъ и продолжаетъ перевозку угля, но и теперь часто бываетъ остановка, отъ неисправности дороги. Тщательно разсматривая это обстоятельство, и прохавъ самъ по дорог, я легко догадался, что общество, во’ лею или неволею придерживаясь бережливости, не сдлало твердаго фундамента подъ желзные рельсы, по которымъ идутъ колеса, отъ чего они во многихъ мстахъ искривились, а въ другихъ длаютъ упоръ колесу, и часто опрокидываютъ коляски. Кром того, желзо рельсовъ ломко и не довольно толсто. Дорога эта не прочна, и, по мннію моему, должна быть снова передлана.
Возвращаясь, я перехалъ черезъ Лафайэтовъ мостъ, и хотлъ-было гулять по прекрасной чинаровой алле, но проливной дождь принудилъ меня укрыться въ карету. Я отправился въ Большой театръ. Зала прекрасная, бенуаръ и три этажа ложь не уступаютъ обширностью и убранствомъ лучшимъ Парижскимъ театрамъ. Мн сказали, что въ этотъ день я увижу зрлище необыкновенное: давали жизнь Наполеона въ картинахъ. Декораціи для этого представленія подвижныя, он долго восхищали Парижскую публику, и когда очень приглядлись тамъ, то были проданы за большую цну Ліонскому директору театра. Но здсь он еще въ полной мр восхищаютъ публику и даютъ много денегъ. Когда подымается занавсъ, вы видите отрядъ Французскаго войска, на бивак посреди Піемонтскихъ горъ. Бонапарте принялъ начальство надъ Итальянскою арміею. Онъ является передъ отрядъ, но его почти совсмъ не знаютъ. Меня поразило сходство актера, въ поступи, въ ухваткахъ и костюм, съ Наполеономъ. Живопись на декораціи превосходная: горы и пейзажъ точно какъ въ природ. Генералъ длаетъ свои распоряженія, адъютанты скачутъ съ приказаніями, войска выстроиваются въ колонны и уходятъ со сцены. Скоро вы слышите выстрлы, завязывается жаркое дло, Французы ретируются, за ними идутъ Сардинцы, сраженіе продолжается на самой сцен. Вдругъ скачетъ Наполеонъ, за нимъ адъютанты, отрядъ кавалеріи: они опрокидываютъ, гонятъ непріятеля. Стукъ отъ скачущихъ по сцен лошадей, крикъ солдатъ при появленіи начальника, ужасная стрльба, пороховой дымъ, вдругъ наполнившій залу, рукоплесканія зрителей, совершенно меня отуманили. Но сцены и декораціи безпрестанно перемняются, и вы видите постепенно вс главныя эпохи Наполеоновой жизни Вы переноситесь въ Египетъ, видите пирамиды, Каиръ, тамошніе костюмы, засданіе дивана, и все это выражено съ строгою точностью. Я упомяну только о нсколькихъ главныхъ картинахъ, достойныхъ особаго замчанія. Напримръ свиданіе Императора Александра съ Наполеономъ на Нман. Павильонъ среди рки, сближеніе двухъ Государей, ихъ свита, все изображено и представлено съ историческою точностію. Странно, однако это истина, что и нашъ Государь былъ сходенъ: актеръ, представлявшій его, былъ того самаго роста, такой-же цвтомъ волосъ и лицомъ, прибавьте тотъ-же костюмъ, и вы сознаетесь, что въ нкоторомъ разстояніи обольщеніе совершенно. Признаюсь, я восхищался, и переходилъ мысленно къ временамъ и событіямъ минувшихъ лтъ… Но обратимся къ самой удивительной картин: это коронація Наполеонова въ Париж. Вы видите Императора и Императрицу, сходящихъ съ крыльца Городовой ратуши и садящихся въ карету, запряженную въ восемь прекрасныхъ лошадей. Карета, шоры, костюмы кучера и лакеевъ, соблюдены въ. точности, свита, дворъ, войско, народъ, вс тутъ. Крики: Да здравствуетъ Императоръ! оглушаютъ. Но вотъ чудо: кучеръ хлопнулъ бичемъ, и карета, кажется, тронулась съ мста, лошади идутъ, или піафируютъ, вы слдуете глазами за экипажемъ, онъ възжаетъ въ другую улицу… Тутъ уже новые предметы: другіе домы, другое войско, которое стоитъ но об стороны улицы, другія украшенія. Шествіе продолжается, и вы проходите съ нимъ, такимъ образомъ, отъ Городовой ратуши до соборной церкви, гд должна происходить коронація: не забудьте, что это версты полторы разстоянія, что декорацій, кажется, не мняли, что карета безпрестанно хала въ глазахъ вашихъ, и свита, конная и пшая, слдовала за нею, а театръ обыкновенный. Какъ-же это длалось?.. Декораціи, почти невидимо и нечувствительно, развивались, а зрителямъ казалось, что процессія переходила на другія мста. Выразить и описать это очень трудно, но это восхитительно и очаровательно. Картина смерти Наполеоновой на остров св. Елены, трогательна. Дале видите его похороны, наконецъ, онъ въ Елисейскихъ поляхъ, окруженъ своими сподвижниками. Тутъ также скала и море, вдругъ появляется челнокъ: на немъ несется молодой Герцогъ Рейхштатскій, онъ простираетъ руки къ отцу, Наполеонъ стремится принять его въ объятія, и занавсъ упадаетъ!
На другой день, въ Субботу 29 числа, въ шесть часовъ утра, я слъ въ дилижансъ и поскакалъ въ Парижъ.
Первое нсколько замчательное мстечко по дорог, Тараръ, на рк Тардив. Оно построено у подошвы высокой горы, чрезъ которую идетъ дорога. Теперь гору срыли, такъ, что она довольно поката. Дале прозжали мы чрезъ Роанъ (Roanne), небольшой, но очень древній городокъ на рк Луар, которая только здсь длается судоходною. Городъ довольно населенъ и хорошо выстроенъ, торговля въ немъ значительна, потому что здсь грузятся вс товары, приходящіе изъ Ліона, Лангедока, Прованса, и даже съ Востока. Отсюда, Бріарскимъ каналомъ, спускаются они въ Парижъ. Черезъ Лапалисъ (La Palisse), маленькое мстечко на рк Безбре, гд нтъ ничего замчательнаго, прохали мы въ Муленъ (Moulins). Это городъ не древній, но обширный и хорошо выстроенный, улицы въ немъ широкія и прекрасно вымощены. Полагаютъ, что онъ названъ отъ большаго числа находящихся въ немъ мльницъ (moulins). Въ немъ протекаетъ рка Аллье (t’Allier), чрезъ которую перекинутъ великолпный мостъ въ 43 арокъ. По берегу рки устроено прекрасное гулянье (cours). Ножевыя фабрики города Мулена извстны во всей Ерроп. Въ окрестностяхъ города находятся ключи минеральной воды. Вся эта сторона изобильна и прекрасна. Городъ Муленъ, находясь почти въ средоточіи государства, пользуется выгодною торговлею.
Неверъ, гд считаютъ до 8000 жителей, хорошенькій городъ, построенный амфитеатромъ на берегу Луары, чрезъ которую построенъ каменный мостъ. Онъ славится своими Фаянсовыми фабриками. Изъ Невера пріхали мы въ Монтаржисъ, принадлежность или удлъ Орлеанской фамиліи. Людовикъ XIV-й отдалъ его со всмъ округомъ брату своему Филиппу. Городъ лежитъ на рк Луенъ (Loing), и воды ея поддерживаютъ Монтаржискій каналъ, составляющій продолженіе Бріарскаго, который соединяетъ Сену съ Луарой. Этотъ знаменитый каналъ былъ начатъ стараніями Сюлли, но работы прерывались нсколько разъ, и наконецъ совершенно окончены только въ 1720-мъ году. Нын въ Монтаржис 8000 жителей, хотя прежде ихъ было вдвое больше. Знаменитая госпожа Гіонъ урожденна здшняго города. Она извстна своею набожностію, своими сочиненіями и несчастіями. Ея сочиненія поссорили двухъ великихъ людей вка Людовика XIV-го: Боссюэта и Фенелона. Послдній даже претерплъ изгнаніе и королевскую немилость, вступаясь за мннія Г-жи понъ.
Чрезъ Немуръ, древній, но небольшой городъ, пріхали мы въ два часа обдать въ Фонтенбло. Городокъ этотъ самъ собою ничего не значитъ, вокругъ него поля усяны черными камнями, грунтъ повсюду песчаный, и горы, почти голыя, но онъ важенъ своимъ лсомъ, подъ которымъ 27 тысячъ Французскихъ десятинъ (arpens). Лсъ перескается множествомъ аллей, и посреди него есть поля. Все это приспособлено для королевскихъ охотъ, псовой, соколиной, и проч. Французскіе Короли, начиная съ Франциска I-го, прізжали сюда, со всмъ дворомъ своимъ, обыкновенно осенью, для охоты. Вотъ почему великолпный и можно сказать единственный въ своемъ род здшній дворецъ, былъ начатъ еще при Людовик VII-мъ, въ 1169 мъ году, и потомъ безпрестанно увеличиваемъ его преемниками, Генрихомъ IV-мъ, Людовикомъ ХІИ, XIV и XV-мъ, которые вс украшали и распространяли его, такъ что теперь въ немъ считается 900 комнатъ: он заключаются въ четырехъ корпусахъ, составляющихъ каждый какъ-бы отдльный дворецъ. Я не могу описывать расположенія и великолпнаго убранства комнатъ, не льзя однакожъ не упомянуть объ Оленьей зал: она боле чмъ на сто шаговъ въ длину, и прекрасно расписана лучшими мастерами. Картины представляютъ главные дворцы или загородные домы Королей Французскихъ, и охоты Генриха IV-го. Тутъ на каждомъ олен, или дикой коз, придланы, съ большимъ искуствомъ, настоящіе ихъ рога, а подъ картиной подписано, гд была охота, и какимъ Королемъ убитъ изображенный зврь. Фонтенблоскій дворецъ замчателенъ еще по многимъ историческимъ воспоминаніямъ. Въ немъ родились Короли Филиппъ Красивый (Philippe Le Bel) и Генрихъ Ш-й. Въ описанной мною Оленьей зал, Шведская Королева Христина, въ й654-мъ году, приказала заколоть Шталмейстера своего Мональдески. Въ 1762-мъ году подписанъ въ Фонтенбло миръ между Франціей и Англіей. Но самое важное событіе: это отрченіе отъ престола, подписанное здсь Наполеономъ, посл взятія Императоромъ Александромъ Парижа, въ 1844-мъ году. Одинъ кабинетъ Наполеона, гд совершилось это великое событіе, заслуживаетъ, чтобы путешественникъ остановился здсь: онъ не станетъ смотрть на убранство комнатъ, на богатство украшеній, не помыслитъ о Людовикахъ XIV-мъ и XV-мъ, о роскоши ихъ и любимицахъ, прославляемыхъ въ современныхъ запискахъ. Онъ задумается и принужденъ будетъ сказать: Sic transit gloria mundi.
Послдній городокъ къ Парижу Корбель (Согъеі)). Онъ только въ 28-ми верстахъ отъ столицы, на рк Сен, при впаденіи въ нее рки Эссонія (Essone). Корбель мстечко небольшое, но знаменитое выдержанными имъ осадами. Въ 1418-мъ году, тщетно Герцогъ Бургонскій старался взять его, Кальвинисты также безуспшно осаждали его въ 1568-мъ году. Но Герцогъ Пармскій овладлъ имъ въ 1590-мъ году. Дорога отсюда къ Парижу прекрасная, но я не могъ хорошенько видть окрестностей Парижа съ этой стороны, потому что вскор совершенно смерклось, и я въхалъ въ столицу Франціи ровно въ полночь, во Вторникъ 1-го Сентября. Контора дилижансовъ была въ улиц Notre-Dame des Victoires, противъ самой гостинницы, въ которую я тотчасъ и отправился ночевать, не желая тревожить, въ такую пору, давно ожидавшихъ меня жену и родныхъ моихъ.

ГЛАВА IX.
ПАРИЖЪ.

На другой день, рано поутру, я отправился къ своимъ: они жили въ улиц Faubourg St-Honor, но я засталъ тамъ только одного Г-на Жюльвекура. Онъ сказалъ мн, что жена моя живетъ вмст съ его женою на дач, верстахъ въ 12-ти отъ Парижа. Мы позавтракали и отправились къ нимъ, въ Шато дю Маре (принадлежащій Графу Рессетье), на рк Сен, между Аржентлемъ и Безономъ. Прозжать надобно было черезъ Нлъи, гд жилъ тогда Король Людовикъ-Филиппъ: мстоположеніе пріятное, но вообще плоское, которое, признаюсь, я худо и разсмотрлъ въ этотъ разъ, волнуемый нетерпніемъ скоре увидть и обнять жену и дочь. Меня въ этотъ день еще не ждали… Взаимную радость нашу, посл долгой разлуки, я не стану описывать. Вскор начались распросы о моихъ похожденіяхъ, и отвты не успвали за ними: Какъ жилъ? что видлъ въ Константинопол? въ Азіи, въ Греціи, въ Африк, въ Италіи? Всего лучше то, что я нашелъ своихъ совершенно здоровыми, тогда какъ оставилъ жену въ Москв больную, зная, что и дочь наша была больна. Тутъ пошли уже ихъ разсказы о многихъ безуспшныхъ леченіяхъ, и наконецъ о чуд, произведенномъ надъ ними гомеопатіею, объ искуств доктора Виденгорна, и проч.
Мы очень пріятно прожили въ Шато дю Мар недлю, зжали въ Парижъ, и каждый разъ возвращались ночевать на дачу, иногда посщали въ Аржантл сельскіе праздники, которые простотою своею и непринужденною веселостію мн нравились. Вообще Французы страстные танцовщики, напримръ, тутъ кадрили и вальсы составлялись изъ солдатъ, ремесленниковъ и молодыхъ крестьянъ, Аржантльскія двушки, молодыя ремесленницы и сосднія ихъ подруги, вообще чисто одтыя и прекрасно обутыя, танцовали съ ними. Я замтилъ, что наша кухарка отличалась тутъ-же, а больше всего удивило меня, что три горничныя двушки наши, Русскія, никогда не учась, порядочно танцовали, и уже болтали кое-что по-Французски. Он были не дурны собой, и Французы увивались около нихъ, называя ихъ les demoiselles Russes. Праздники эти шумны, но благопристойны, и если когда бываетъ на нихъ ссора, то всегда за неучтивость (часто неумышленную) противъ дамъ: кавалеръ непремнно вступится, и дло доходитъ иногда до драки. Между солдатами бываютъ и дуэли, но очень рдко: почти всегда старики вмшиваются и примиряютъ. Я самъ попался-было здсь въ бду, хоть не на бал. Вотъ какимъ образомъ.
Съ женою моею пріхала лечиться въ Парижъ родственница наша, Русская двица В. И К… Хоть гомеопатія почти совершенно вылечила ее, по у нея еще оставалась нервическая слабость, и чудесный нашъ докторъ Виденгорнъ предписывалъ ей умренное движеніе и совершенное спокойствіе духа. Однажды, когда жена моя, дочь и зять ухали въ Парижъ, она ршилась гулять пшкомъ, и я пошелъ съ нею. Мы уже возвращались домой, по берегу Сены, какъ она сказала мн, что хочетъ пить. Мы были въ виду нашего дома, и я уговаривалъ ее потерпть, но она сказала, что сорветъ одну кисточку винограда. Я не предвидлъ въ этомъ ни малйшей бды, тмъ боле, что, когда мы хаживали передъ виноградникомъ, крестьянки сами подчивали насъ, и просили рвать винограду сколько угодно. Но едва сопутница моя сорвала кисточку, конечно ягодъ въ десять, не больше, какъ вдругъ выскочилъ откуда-то сторожъ, въ красномъ калпак, съ копьемъ въ рукахъ, и схватилъ мою двицу, говоря: ‘Ступай за мной къ Меру.’ Надобно знать, что Меръ деревушки этой былъ Маршалъ Викторъ, Герцогъ Беллунскій. Я долженъ былъ вступиться за преступницу, и сказалъ сторожу, что онъ невжа, что съ дамами такъ не обходятся. На это онъ мн отвчалъ: Кто воруетъ виноградъ, дама или мужчина, все равно, а онъ приставленъ сторожемъ, присягалъ врно стеречь, и отведетъ ее подъ караулъ. Тутъ подосплъ другой сторожъ, въ такомъ-же костюм, этотъ кричалъ еще громче перваго. По несчастію, со мной не было ни гроша денегъ. Я ршился твердо отвчать имъ, что не допущу ихъ до насилія, и они должны тотчасъ отпустить мою сопутницу, что виноградъ сорвалъ я, и иду съ ними куда хотятъ, но что лучше всего дойти со мной до замка Du Marais, гд я живу, что замокъ этотъ въ виду, и тамъ я их-ь удовлетворю, какъ имъ угодно. Они, спросивши еще точно-ли я тамъ живу, наконецъ согласились провожать меня до воротъ. Во все время этой непріятной сцены, В. И. К… не говорила ни слова, и я замтилъ, что она была жестоко поражена такимъ нечаяннымъ происшествіемъ, однако шла со мной довольно твердо. Проводя насъ до воротъ, красные калпаки пошли назадъ, я просилъ ихъ остаться и расчесться со мною, но они сказали: Дло не въ деньгахъ, а завтра Меръ непремнно вытребуетъ меня къ суду.— Явлюсь, безъ сомннія, а вы убирайтесь!— Они пошли. Я, между тмъ, послалъ въ Парижъ за докторомъ, потому что бдная преступница моя занемогла серьзно, и докторъ, увидя ее, сказалъ намъ: ‘Все леченіе пошло на втеръ! Надо начинать снова мсяца на два.’
На другой день я получилъ отъ Маршала Виктора письмо, гд онъ очень вжливо совтовалъ мн, для избжанія непріятностей, сдлаться съ сторожами, которые уже готовы на то. И такъ дло кончилось f безъ торгу, на 40-ка копйкахъ, что составитъ нашихъ два рубли. По совсти, я не могу обвинить сторожей: если сами хозяева насъ подчивали, въ этомъ была ихъ воля, но когда настало время снятія винограда, то сторожа бдительно берегутъ его. Слдовательно, они исполнили въ точности свою обязанность. Кто скажетъ, что сорвано было только десять ягодокъ, тому можно отвчать, что по десяти ягодокъ скоро опустошатъ и весь виноградникъ, ели только допустить это. Однакожъ происшествіе для меня было тмъ непріятне, что бдная родственница моя опять надолго захворала.
Дача, на которой мы жили, была недалеко отъ Сенъ-Клу. Узнавши, что по Воскресеньямъ бываетъ тамъ ярмарка и гулянье, мы всей семьей отправились туда. Сенъ-Клу небольшое мстечко, или городокъ, въ 8-ми верстахъ отъ Парижа, на берегу Сены. Въ немъ прекрасный Королевскій дворецъ, сначала принадлежавшій Парижскимъ Архіепископамъ, а у нихъ купленный, и увеличенный, украшенный Людовикомъ XIV-мъ, для роднаго брата его, Филиппа, Герцога Орлеанскаго. Тамъ замчательны обширные сады, огромный искуственный водопадъ, и фонтанъ, бьющій слишкомъ на сто футовъ въ вышину. Въ Сенъ-Клу Бонапарте разогналъ Пяти-Сотный Совтъ, и потомъ учредилъ Консульское правленіе. Бывши Императоромъ, Наполеонъ часто живалъ здсь. Людовикъ XVIII-й, по возвращеніи своемъ, проводилъ каждое лто въ Сенъ-Клудскомъ дворц. Здсь-же подписалъ отреченіе отъ престола злополучный Карлъ Х-й, за себя и за своего сына. Ныншній Король прізжаетъ иногда сюда, но лтомъ онъ почти всегда живетъ въ Нльи.
Мы пріхали рано. Народу уже было много, но праздникъ еще не начинался. Осмотрвъ дворецъ, сады, оранжереи, мы пошли обдать въ трактиръ, заняли тамъ особую комнату, отдохнули отъ прогулки, хорошо поли, и видя, что толпится уже множество гуляющихъ, отправились опять въ садъ. Вода была пущена, и фонтаны величественно били вверхъ. По об стороны дороги играли разные комедіянты: тутъ ходили по веревкамъ, тамъ Фокусники удивляли звакъ своимъ проворствомъ, везд красовались лавки съ млочными товарами, сластями, плодами и напитками.
Не льзя исчислить всхъ средствъ, изобртенныхъ при этомъ для увеселенія постителей, и для пріобртенія отъ нихъ денегъ. Правда, все это дешево, но тмъ больше находится охотниковъ. Народу собралось конечно тысячъ до ста! Повсюду раздавалась музыка. Прекрасно одтыя дамы, мужчины, иностранные путешественники всхъ состояній, гуляли, сидли на скамейкахъ, на трав. Разнообразіе предметовъ было очень занимательно. Вечеромъ садъ освтился плошками, и начались на открытомъ воздух танцы. Я замтилъ на небольшомъ пространств четыре разныхъ собранія. Любопытствуя узнать, изъ кого они составлены, я подходилъ ко всмъ. Въ одномъ (и это былъ самый низкій разрядъ) танцовали солдаты, мщане, а дамами ихъ были работницы, кухарки, служанки и нсколько мщанокъ. Въ другомъ собраніи наряды были ужь гораздо щеголевате: его составляли, по большей части, студенты Медицинской Академіи, Правъ, и гражданскіе молодые чиновники. Между ними замтилъ я и нсколько военныхъ, но уже не солдатъ, а офицеровъ. Дамами ихъ были двушки изъ модныхъ лавокъ, швеи, гризетки (des grisettes), красавицы, живущія подъ покровительствомъ какого нибудь пріятеля, и проч. Въ третьемъ кругу, еще степенью выше, собрались зажиточные граждане изъ Парижа, съ своими женами, дочерьми, пріятелями. Тутъ уже было замтно хорошее обхожденіе. Хотя вообще везд соблюдалась величайшая благопристойность, но здсь она была гораздо строже, подъ наблюденіемъ отцовъ и матерей. Всякаго рода прохладительныя, мороженое, конфекты, разносили безпрестанно, а главное, усердно танцовали, и, какъ мн казалось, чрезвычайно веселились! Надобно замтить, что нигд не видно было ни малйшаго принужденія, и даже не было ни одного изъ полицейскихъ чиновниковъ, которые во Франціи мундировъ не носятъ, и отнюдь не смютъ мшаться ни въ какое распоряженіе, кром разъзда экипажей, для чего приставлены жандармы. Такая народная и непринужденная веселость казалась мн необыкновенною, и я провелъ очень пріятно весь вечеръ, почти до одиннадцати часовъ. Когда мы похали домой, то объзжали множество людей, такъ-же какъ и мы возвращавшихся, но по большей части пшкомъ. Въ нихъ не было замтно ни малйшей усталости, напротивъ, они смялись и пли, хотя большая часть должны были идти такимъ образомъ до Парижа, а иные еще и черезъ весь городъ, до своихъ квартиръ. Народъ беззаботный, веселый, особенно въ провинціяхъ, гд онъ также довольно гостепріименъ и вжливъ. Парижане, нисшихъ классовъ, грубы, самонадянны и надменны, они почитаютъ себя выше всхъ въ мір! Говорятъ, что черный народъ въ Париж почти весь уметъ читать и писать, но что онъ читаетъ? Дешевые журналы, а они вс пишутся для его развращенія, вс льстятъ его чванству и ведутъ къ безначалію. Рдкій житель Парижа бывалъ дале 10-ти верстъ за городомъ, а осуждаетъ вс народы, какъ варваровъ и невждъ, и не можетъ понять, чтобы могло быть что нибудь хорошее вн Парижа. Къ сожалнію, я замтилъ, живучи почти годъ въ этомъ город, что столь безразсудное понятіе раздляютъ и нкоторые изъ людей высшихъ классовъ, разумется также худо образованные, и ничего не видавшіе кром Парижа.
Посл пріятнаго житья на дач, я перехалъ въ шумный Парижъ, гд нанялъ-было очень хорошенькую квартирку, на большой улиц Кастильонъ, но домашніе мои нашли, что окошки паши были подъ аркадами, и отъ того мало свту въ комнатахъ. И такъ мы перехали на другую квартиру, въ прекраснйшую часть города, близъ новаго храма Св. Маріи Магдалины, въ Королевской улиц (rue Royale), близъ бульвара, Тюйлерійскаго дворца и площади Людовика XV-го, нын Площади Согласія (Place de la Concorde).
Первый визитъ мой въ Париж былъ, разумется, къ нашему Послу, Графу П. П. Фонъ-деръ-Палену. Я служилъ нкогда подъ командою отца его. Посолъ человкъ умный, вжливый. Онъ принялъ меня чрезвычайно благосклонно, и пригласилъ къ себ, за-просто, на все время моего пребыванія въ Париж. Я увидлъ посл, что онъ пользуется личнымъ уваженіемъ не только здшняго Двора, но и дипломатическаго корпуса. Графъ Паленъ въ обхожденіи простъ, но серьзенъ, и слово его врно, потому что оно обдумано и непремняемо.
Рускихъ въ это время въ Париж было много. Я отыскалъ старыхъ знакомыхъ и товарищей по служб, въ числ которыхъ были: почтенный Н. С. Свчинъ, бывшій С. Петербургскій Военный Губернаторъ, Графъ П. О. Стакельбергъ, служившій Посломъ нашимъ при Внскомъ Двор, и потомъ въ Неапол, К. Друцкой-Любецкій, Членъ Государственнаго Совта, К. Тюфякинъ. Изъ числа знакомыхъ моихъ были Князья Голицыны, Г. Мейендорфъ, Сенаторъ В. И. Каблуковъ, Графъ Завадовскій, Князь Салтыковъ, Гг. Ермоловы, и множество другихъ, такъ, что если-бы я захотлъ ограничиться обществомъ Рускихъ, то нашелъ-бы почти столько-же пріятельскихъ домовъ, сколько имю ихъ въ Петербург и Москв, но я пріхалъ узнавать Парижъ, его жителей, а не Рускихъ. Слдовательно, я составилъ себ совсмъ иной планъ.
Посолъ нашъ, на другой-же день, отдалъ мн визитъ. Онъ благосклонно вызвался познакомить меня съ главными лицами дипломатическаго корпуса, и мы похали, въ его карет, къ Австрійскому Послу {Гр. Аппоніи.}, къ Англійскому {Лордъ Гранвиль.}, и къ Прусскому министру {Баронъ Вертеръ.}. Г. Стакельбергъ познакомилъ меня съ знатными лицами Сенъ-Жерменскаго предмстія. Многихъ изъ нихъ я зналъ еще въ Россіи, гд они служили, какъ-то: Г.-на Кенсона, Барона Дамаса, и проч. Г. Мейендорфъ ввелъ меня въ общество ученыхъ, и Гг. Карлъ Дюпенъ, Араго, Ларрей, Жоффруа Сентъ-Илеръ пригласили меня къ засданіямъ Академіи Наукъ. Но самое лестное знакомство пріобрлъ я самъ собою: это съ Виконтомъ Шатобріаномъ. Я перевелъ нкогда Путевыя Записки его изъ Парижа въ Іерусалимъ, и теперь послалъ ему при письм экземпляръ моего перевода, почтительно выражая желаніе представиться ему. Онъ тотчасъ пріхалъ самъ ко мн, благодарилъ за вжливость мою, и просилъ посщать его во всякое время и сколько мн угодно. Разумется, я воспользовался этимъ въ полной мр, только не обременяя его собою. Когда стану я говорить о здшнихъ гостиныхъ (les salons), то опять упомяну о знаменитомъ автор Аталы, котораго я потомъ часто встрчалъ у Г-жи Рекамье. Съ молодыми писателями познакомилъ меня зять мой, Г. Жюльвекуръ. У него собиралось, также самое пріятное общество, принадлежащее къ легитимистской партіи. Онъ ввелъ меня въ домъ перваго Французскаго оратора нашего времени, Г-на Беррье, гд узналъ я Герцога Др-Брезе. У нашего Посла видлъ я Гг. Моле, Гизо. Однимъ словомъ, кругъ моего знакомства быстро и пріятно распространился. Это было необходимо для основательнаго изученія Парижа, и я расположилъ своимъ временемъ такъ, что утро посвящалъ обозрнію зданій, общественныхъ заведеній, рдкостей, обдывалъ въ гостяхъ, иногда въ славныхъ гастрономическимъ искуствомъ трактирахъ, или дома, съ семействомъ. Вечера были посвящены театрамъ и обществамъ. Я не упомянулъ еще о знаменитыхъ художникахъ, которыхъ здсь много, съ иными изъ нихъ я также познакомился, но объ этомъ въ своемъ мст.

ГЛАВА X.

Кажется, не нужно излагать здсь исторію Парижа. Кто пожелаетъ узнать ее, т пусть читаютъ Морери, Соваля, Леграна, и сотню другихъ писателей, которые дадутъ имъ полныя свднія. Скажу однакожъ, что до Юлія Цезаря о Париж не упоминаетъ никто, что сначала городъ этотъ назывался Лутеція, къ чему прибавили: Паризорумъ, для означенія народа, въ немъ жившаго. Имя Французовъ тогда не существовало. Весь городъ Лутеція, даже когда въ немъ жилъ Императоръ Юліанъ, ограничивался островкомъ, нын называемымъ Св. Людовика. Теперь Парижъ одинъ изъ обширнйшихъ городовъ въ Европ: въ немъ боле 800 тысячъ жителей, и нкоторыя части его великолпно отстроены, но онъ еще боле заслуживаетъ вниманія по многимъ событіямъ, въ немъ происходившимъ, по огромному числу достопамятныхъ предметовъ, находящихся въ немъ, и потому, что въ стнахъ его всегда живутъ замчательные и даже великіе люди. Сдлавшись столицею государства, Парижъ почти всегда былъ резиденціею Французскихъ Королей, и постепенно увеличивался. Его окружали стнами, въ которыхъ были ворота, имвшія свои названія, теперь нтъ ни стнъ, ни воротъ, но названія ихъ сохранились, на тхъ мстахъ, гд они существовали, точно какъ у насъ въ Москв сохраняются въ названіяхъ Тверскія, Арбатскія, Пречистенскія ворота, хотя ихъ нтъ и слда. Здсь это ворота Св. Антонія, Шальо и другія. Остались только двои ворота: Св. Діонисія и Св. Мартина, потому что икъ обратили въ тріумфальные прозды, перестроили и украсили трофеями въ царствованіе Людовика XIV-го.
Я думаю, нтъ въ свт города, гд-бы такъ высоко строили домы, какъ въ Париж: въ 6, 7, 8 этажей, и это почти обыкновенно. Замтьте еще, что нашъ первый этажъ называютъ здсь rez-dechausse, а первымъ называется бель-этажъ. Мн случилось, около улицы Св. Антонія, насчитать въ одномъ дом 42 этажей! Это чрезвычайно неудобно для бдныхъ людей, живущихъ обыкновенно въ самомъ верху, гд квартиры дешевле. За водою и дровами они должны нсколько разъ въ день Взлзать на 200 и 300 ступеней. Каково-же это старикамъ и слабымъ женщинамъ? Къ тому, улицы вообще узки, и солнце никогда не проникаетъ вънихъ, отъ этихъ колоссальныхъ домовъ, слдственно и грязь вчная.
Я имлъ случай получить изъ здшней полиціи свднія о числ ежегодно убиваемаго скота, для продовольствія жителей Парижа. Тамъ показано: 420,500 быковъ, 27,000 телятъ, 500,000 барановъ, 14,686 свиней. Въ это исчисленіе не включены ягнята, поросята, куры, цыплята и проч. Я хотлъ также узнать, откуда получаютъ жители воду, потому что рка Сена, раздляющая городъ на дв, почти равныя части, вполовину уже Невы въ Петербург, и хотя довольно быстра, но вода въ ней всегда цвта желтоватаго, и ея мало употребляютъ для питья и даже для варенія пищи. Множество нечистоты, безпрестанно стекающей съ улицъ, съ фабрикъ, съ боенъ, и по подземнымъ истокамъ, длаютъ Сенскую воду совершенно негодною, но жители не нуждаются въ свжей и здоровой вод: она во всхъ частяхъ города находится въ большомъ изобиліи, въ фонтанахъ. Въ числ ихъ есть великолпные и богато украшенные, какъ напримръ фонтанъ невинныхъ (Fontaine des innocens), близъ воротъ Св. Діонисія. Есть множество другихъ, и я упомянулъ объ этомъ одномъ потому, что кром изобилія воды, онъ отличается красотою архитектуры и богатствомъ своихъ украшеній. Въ Париж много площадей, и он почти вс украшены великолпными памятниками, но я предоставляю себ говорить о нихъ въ особенной стать, теперь разскажу, какъ производилъ я свои каждодневныя обозрнія.
По счастью, я нашелъ здсь себ хорошаго товарища и чичероне. Г-нъ Ж…., долго жившій въ Москв, страстный путешественникъ и любопытный человкъ, притомъ, онъ знаетъ Парижъ въ совершенств. Я любилъ и уважалъ его за благородныя чувства, а онъ во всякомъ случа изъявлялъ мн и всему семейству моему преданнйшую дружбу. Первая поздка наша была въ ново-учреждаемый Музей художествъ, который помщается въ бывшемъ монастыр des pelils-Augustins. Онъ еще не отдланъ, но мы нашли въ немъ уже много сокровищъ архитектуры, живописи, ваянія, и проч. Мн особенно понравилась, и, признаюсь, даже удивила меня, прекрасная мысль: собрать здсь цлыя части древнихъ зданій. Нашли средство перенести ихъ и поставить, точно какъ будто они здсь были построены, и составляли часть монастыря. Мы видли самыя точныя и врныя модели почти всхъ главныхъ архитектурныхъ памятниковъ: тутъ Египетскія пирамиды, остатки Бальбека и Пальмиры, тутъ-же и памятники среднихъ и новйшихъ вковъ. Молодые архитекторы могутъ сравнивать ихъ, измрять, изучаться надъ ними, не совершая дальнихъ путешествій, и даже не оставляя своего города. То-же самое сдлано для живописи: картины лучшихъ мастеровъ, всхъ извстныхъ школъ, рисунки, эстампы будутъ разставлены по порядку, наконецъ, славнйшія статуи, барельефы, бюсты, торсы, изъ алебастра, вылитыя въ формы, снятыя съ самихъ оригиналовъ, не оставятъ ничего желать молодымъ ваятелямъ. Это заведеніе достойно особеннаго замчанія путешественниковъ, и со временемъ будетъ очень полезно художникамъ.
Отсюда похали мы во Дворецъ Правосудія, Palais de justice, часто называемый просто Дворецъ, отъ того, что нкогда живали здсь Короли Французскіе. Его если не основалъ, то отдлалъ и увеличилъ жившій въ немъ Людовикъ Святой. Между прочимъ, онъ пристроилъ комнату, и понын извстную подъ его именемъ, ту самую, которую называли потомъ Большой Палатой (Ла Grande Chambr), и церковь (La Sainte Chapelle) {Въ церкви достойны особеннаго замчанія живописныя стекла: они очень древни, однако на нихъ сохранилась вся живость красокъ, и правильность рисунка. Вставленныя въ окошки, они изображаютъ различныя событія изъ Св. Писанія. Здсь-же хранились до революціи мощи, между прочимъ, голова Св. Людовика, вложенная сыномъ его, для сохраненія, въ золотую статую, терновый внецъ Господа нашего Іисуса Христа, желзно съ копія, и проч. Нын, кажется, ничего не остаюсь.}. Филиппъ Красивый такъ распространилъ это зданіе, что почти вс историки ему одному приписываютъ честь возобновленія, оконченнаго имъ въ 1343-мъ году. Людовикъ Х-й приказалъ Парламенту имть здсь свои собранія, и Судамъ здсь ршить дла. Когда Карлъ V-й перехалъ изъ него въ Палаты Св. Павла, Htel de St-Paul, въ 1364-мъ году, то зданіе это было не что иное какъ куча толстыхъ башенъ, сообщавшихся между собою галлереями. Карлъ Vl-й жилъ въ немъ еще въ 1383-мъ году, а Францискъ І-й въ 4534-мъ, въ большой зал дворца. Короли обыкновенно здсь принимали иностранныхъ пословъ, тутъ-же давались церемоніяльные обды, и праздновались свадьбы Принцевъ и Принцессъ Королевской фамиліи. Зала была украшена статуями Королей Французскихъ, начиная съ Фарамонда, подъ каждою находилась надпись, съ именемъ Короля, съ означеніемъ лтъ его царствованія и кончины. Въ конц былъ большой мраморный столъ, за который могли садиться только Императоры, Короли, Принцы крови, Перы Франціи и ихъ жены. Для другихъ особъ ставились въ томъ-же поко особенные столы. Излишне было-бы входить здсь въ исчисленіе всхъ перемнъ въ этомъ строеніи, тогда истинномъ лабиринт, отъ котораго осталось немногое. Пожаръ 1618-го года такъ исказилъ все, что едва можно распознать первобытный планъ зданія.
Большую залу поручили, въ 1622-мъ году, перестроить славному архитектору Деброссу. Она существуетъ и теперь. Потолокъ ея со сводами изъ дикаго камня, она необыкновенной длины, и освщена только съ боковыхъ сторонъ, сквозь арки. Недостаточное освщеніе, особенно посредин, придаетъ ей что-то величественное и таинственное. Нын называютъ ее La salle des pas perdus, потому, можетъ статься, что челобитчики, и служащіе въ присутственныхъ мстахъ, безпрестанно по ней расхаживаютъ и теряютъ напрасно свое время. Изъ нея входы во вс судебныя палаты. Эти занимаютъ разныя построенія, слпленныя между собою безъ всякаго порядка, что старались скрыть какимъ-то фасадомъ, не заслуживающимъ ни малйшаго вниманія. Замчательно, что съ боку, и на самомъ томъ мст, гд былъ садъ, когда живали здсь Короли, нын устроена знаменитая тюрьма, извстная подъ названіемъ La Conciergerie. Тутъ въ революцію погибло много невинныхъ, тутъ содержалась и несчастная Марія Антуанетта, дочь Императрицы Маріи Терезіи, сестра двухъ Императоровъ и супруга Людовика XVI-го I Сидя въ тюрьм на соломенномъ матрас, она принуждена была сама заштопывать чулки свои, и тщетно просила блья, котораго нсколько недль, до самаго дня казни, не могла перемнить. Дикіе зври, управлявшіе тогда Франціей, Маратъ, Робеспьеръ, Фуке-Тенвиль, отказали ей и въ этой просьб. Въ дни Террора перерзано здсь множество невинныхъ жертвъ. Есть и нын арестанты, но мало. Я добился позволенія войти въ комнаты, и не могъ безъ ужаса и содроганія взглянуть на сырой и тсный чуланъ, въ которомъ содержалась несчастная Королева.
Странно видть, что во Дворц Правосудія, какъ называется онъ, весь нижній этажъ составляютъ довольно худо освщенныя галлереи, наполненныя башмачными лавками. На чердак устроенъ архивъ, спасшійся отъ пожара, въ немъ хранятся сокровища древнихъ документовъ. Я и туда лазилъ, но не для бумагъ: мн сказали, и я въ самомъ дл удостоврился, что своды архива выведены изъ кирпича, пустаго внутри. Это изобртеніе Г-на Антуана прекрасно тмъ, что облегчаетъ стны и самые своды, которые предохраняютъ отъ огня не хуже каменныхъ, самыхъ толстыхъ.
Возвратившись домой, я нашелъ приглашеніе къ обду въ Клубъ Иностранцевъ (Salon des trangers), и еще письмо отъ какой-то Госпожи Л. Ф., которая просила меня по Четвергамъ на вечеринки, упоминая, что у нея бываютъ и танцы, подъ музыку фортепіано. Кто она такая? Почему зоветъ? Врно она не знаетъ меня, иначе не стала-бы приглашать на пляску шестидесяти-лтняго старика. Но и тотъ и другой зовъ дла промышленности! Здсь промышленность во всемъ, подъ разными вывсками и личинами. Мудрено то, какъ они тотчасъ узнаютъ о прибытіи въ Парижъ иностранца? Кто-бы онъ ни былъ, откуда-бы ни пріхалъ, но если можетъ издержать нсколько наполеоновъ, то добро пожаловать! У этихъ людей сношенія съ полиціей, а туда приносятся паспорты прізжихъ.
Клубъ Иностранцевъ однакожъ стоитъ посщенія, тутъ, на званыхъ обдахъ, довольно частыхъ, на балахъ и концертахъ, также иногда бывающихъ, можно найти самое лучшее общество, и особенно путешественниковъ. Домъ прекрасно убранъ, услуга богатая, столъ лакомый, въ концертахъ участвуютъ лучшіе артисты. Здсь я въ первый разъ услышалъ Г-жу Гризи, Рубини, Тамбурина, Лаблаша, и нашего Русскаго Иванова, здсь-же я познакомился съ знаменитымъ Сиромъ Сиднеемъ Смитомъ. Это одно уже вполн вознаграждало за потерю нсколькихъ наполеоновъ.
Клубъ Иностранцевъ не что иное какъ домъ, гд публично играютъ въ азардныя игры, он были здсь на откупу, какъ у насъ винная продажа. Но въ обыкновенные дни женщины въ Клубъ не прізжаютъ, да и мужчины могутъ прізжать только т, которые уже разъ были приглашены, отъ того никогда вы тутъ не встртите никакого сброда: постители люди принятые въ лучшія общества. Три директора, или лучше сказать угощателя, избранные изъ извстныхъ и хорошихъ людей, получаютъ отъ откупщиковъ большое жалованье, тысячь по 20 франковъ, распоряжаются услугой, столомъ, приглашаютъ постителей, смотрятъ за порядкомъ, и тщательно наблюдаютъ, чтобы вс были угощены и довольны. За столъ, за напитки, чай и кофе, и даже за входъ гости ничего не платятъ, играть не только никто не обязанъ, но даже и не приглашается. А между тмъ весь разсчетъ и вся прибыль основаны на игр. Въ 10 и 11-ть часовъ вечера, банкометы на своихъ мстахъ, милліоны готовы, и игроки ползутъ. Даже т, кто не играетъ, изъ вжливости идутъ порисковать червонецъ, или хоть пять франковъ. Иногда выигрываютъ, что и со мною случилось. Зная цль заведенія, я почелъ обязанностью заплатить свою дань, поставилъ золотой, но карты шли такъ счастливо, что въ этотъ вечеръ выигралъ я 500 франковъ. Не смотря на то, я нахожу совершенно безразсуднымъ играть въ такомъ заведеніи: въ послднее время ставка позволялась не выше 12 тысячъ франковъ, при самомъ большомъ счасть, выигравши эту сумму, должно идти уже ссмпелями! Спрашиваю: вроятно-ли такимъ образомъ выиграть большую сумму? Почти всегда, посл нсколькихъ счастливыхъ ударовъ, наконецъ возьмутъ ставку, а при несчасть можно проиграть много. Однакожъ къ столамъ трудно было продраться: наперерывъ несли дань со всхъ краевъ свта! Я видлъ многихъ земляковъ своихъ, усердно приносившихъ дань крепсу, или Rouge et Noir, Красный или Черный: такъ называется игра (родъ банка). Откупщики не могли-бы заплатить нсколько милліоновъ откупа, если-бы они не имли другихъ игорныхъ домовъ, какъ-то, Фраскати, разныхъ залъ въ Палероял, и даже самыхъ подлыхъ, для всякаго народа. Фраскати, гд я изъ любопытства былъ, очень близко отъ Salon des trangersy тамъ бываютъ и дамы, но что за дамы! По большей части пожилыя и разрумяненныя отставныя красавицы, он съ изступленіемъ играютъ, и, проигравши все, безъ стыда подходятъ къ первому и просятъ взаймы пять Франковъ, или предлагаютъ играть пополамъ, инымъ это удается, и поститель рдко откажетъ въ пяти франкахъ, даже изъ одного любопытства. Въ прочихъ домахъ ставили по одному франку, и меньше, но тамъ ужь никогда не бывало никакого угощенія, и маломальски порядочные люди совстились входить въ эти домы.
Я размышлялъ о вред для нравственности, и разстройств семейной жизни отъ публичныхъ игръ. Съ одной стороны не льзя не видть большаго вреда, но съ другой тутъ есть и своя хорошая сторона. У насъ, напримръ, азардныя игры строго запрещены правительствомъ, но соблазнъ существуетъ: кучи золота, или пучки ассигнацій, привлекаютъ молодыхъ и даже старыхъ игроковъ, только для игры запираются съ глазу на глазъ, или играютъ два, три товарища, а по большей части плуты заманиваютъ неопытнаго молокососа, или страстнаго игрока, и обыгрываютъ или обворовываютъ его, не боясь улики. Прибавьте къ этому, что играютъ на млокъ: тогда ужь нтъ мры проигрышу, разгоряченный, а иногда и подпоенный, несчастный игрокъ проигрываетъ все имніе, часто и больше того, что иметъ, въ надежд отыграться, даетъ векселя и лишается всего состоянія, а не рдко и чести, въ одинъ вечеръ, въ полчаса! Въ игорныхъ домахъ этого не можетъ случиться: игра чистая, въ присутствіи ста и двухъ сотъ человкъ, проиграть можно только то, что въ карман, но въ карман никто не носитъ всего состоянія, а молодежь и дома рдко бываетъ съ деньгами, слдовательно, не разстроиваются семейства, не развращаются молодые люди, не заходятъ дале того, что въ карман. Мн кажется, если взвсить то и другое, то перевсъ чуть-ли не останется на сторон публичныхъ игоръ, особенно когда въ нихъ есть правила и границы.
Узнавши, что въ Уголовной Палат будутъ публично разбирать дло двухъ молодыхъ людей, не запирающихся въ заговор на жизнь Короля, я досталъ билетъ отъ министра юстиціи, и похалъ туда {Всякой можетъ и безъ билета свободно входить въ Уголовную Палату, во время сужденій ея, потому что здсь судопроизводство публичное, но тогда трудно достать мсто, и часто надобно очень долго дожидаться. Имя-же билетъ, можно пріхать къ самому началу и ссть въ кресла, позади судей, почти рядомъ съ присяжными (Les Jurs).}. Въ то самое время, когда президентъ и судьи вошли, я занялъ кресла по правую сторону отъ присутствующихъ, которые сидли на возвышенномъ мст. Родъ открытой ложи занимали присяжные судьи, рядомъ съ ними сидлъ Королевскій прокуроръ {Это быль знаменитый краснорчіемъ своимъ Г-нъ Плугульмъ.}, противъ нихъ, на другой сторон, были обвиняемые, за ними два жандарма, приведшіе ихъ изъ тюрьмы. Адвокаты, избранные для защиты, находились противъ судей и президента. Дале были лавки для вытребованныхъ свидтелей, за тмъ мста для постителей, и проч. Президентъ началъ громко и внятно читать обвиненія, и при всякомъ обстоятельств вызывалъ свидтелей, которые вс до одного подтверждали, что поименованные точно говорили о своемъ намреніи убить Короля, даже хвалились этимъ и показывали ножъ и пистолетъ, приготовленные для злодянія. Казалось, не было ни малйшаго сомннія въ вин и никакого средства къ оправданію. Начался допросъ. Обвиняемые ршительно заперлись въ намреніи убить Короля! Но кто были они? Два мальчишка, одинъ 18-ти, другой 14-ти лтъ. Они безстыдно глядли на всхъ, даже пересмивались между собою, отвчали свободно, а иногда шутя. Тогда адвокаты., защитники ихъ, начали свои рчи, въ которыхъ также ясно доказали, что не было никакого заговора противъ Короля, и никакихъ участниковъ, или подстрекателей у этихъ шалуновъ. Но для чего-же они хвастали, носи іи и показывали оружіе? Чтобы занять собой публику, прославиться (какъ они говорили) своимъ мнимымъ предпріятіемъ въ глазахъ товарищей, такихъ-же шалуновъ и бродягъ, какъ они сами, быть предметомъ разговора въ публик и видть свои имена во ста журналахъ, изъ которыхъ половина похвалитъ ихъ и представитъ Брутами, или по крайней мр Гармодами и Аристогитонами. Между тмъ они оставались совершенно безопасны, потому что доказательствъ явныхъ не было, и имъ довольно было запереться, чтобы отклонить отъ себя отвтственность въ заговор, который дйствительно не существовалъ. Каковы люди? какова нравственность? какой закоренлый развратъ въ 47-ти лтнихъ юношахъ? И какая притомъ наглость! этого не возможно вообразить!… Я не могъ безъ омерзнія смотрть на такихъ негодяевъ! Хвалиться убійствомъ законнаго властителя государства, и разсказывать объ этомъ какъ о бездлиц! Это свойственно только потомкамъ пагубной Французской революціи, которымъ не внушено отцами ихъ ни малйшаго понятія о религіи, и слдственно о нравственности. Присяжные судьи удалились въ особую комнату, для совщанія о приговор, президентъ и совтники также вышли вонъ, а какъ мн сказали, что до возвращенія ихъ пройдетъ больше часа, то и я пошелъ съ товарищами своими завтракать въ кофейный домъ, противъ самой палаты присутственной. Насъ было трое Рускихъ, и мы вс изумлялись развращенію и наглости подсудимыхъ молодыхъ людей, очень жаля, что не льзя хоть выпороть розгами этихъ шалуновъ. Кофейный домъ былъ полонъ, вс говорили про это дло, большая часть смялись глупой выдумк молодыхъ дураковъ, но были и такіе, которые видли въ нихъ какую-то твердость характера и свободу въ отвтахъ. Я видлъ только наглость и безстыдство. Наконецъ, съвши сотню пресвжихъ устрицъ, мы возвратились въ Палату Правосудія.
Присяжные были уже на своихъ мстахъ, и единогласно сказали, что обвиняемые невиновны въ намреніи убить Короля. Посл такого приговора, президентъ тотчасъ объявилъ, что они свободны отъ суда. Уже радость появилась-было на лицахъ молодыхъ шалуновъ, они, врно, надялись, что такіе-же какъ они ожидаютъ ихъ при выход, съ тріумфомъ поведутъ праздновать побду, и станутъ пить за здоровье храбрыхъ противниковъ Людовика Филиппа. Но они очень ошиблись! Королевскій прокуроръ, Г-нъ Плугульмъ, вдругъ всталъ съ своего мста, и краснорчиво укоряя бездльниковъ въ безнравственности, въ наглости, въ тунеядств, доказывалъ, какой развратъ долженъ распространиться отъ безнаказанности подобныхъ поступковъ. Наконецъ, обратясь къ президенту, онъ сказалъ: ‘Если Уголовный Судъ не находитъ ихъ виновными въ богопротивномъ и ужасномъ покушеніи на жизнь Государя, то я обвиняю ихъ какъ бродягъ, праздношатающихся, ведущихъ развратную жизнь! Они своими рчами, примромъ, и непокорностью родственникамъ, соблазняютъ юношей и подобныхъ имъ безразсудныхъ людей. Но такое дло не подлежитъ Уголовному Суду, и я предлагаю отослать ихъ къ сужденію въ исправительную полицію. Президентъ согласился. Тотчасъ видно было, какъ шалуны задрожали, потупили головы и поблднли: вмсто торжества, имъ предстояла тюрьма, вроятно мсяцевъ на шесть! Въ исправительной полиціи множество длъ, и они счастливы будутъ, если еще въ полгода дойдетъ до нихъ очередь, а между тмъ сиди съ ворами, съ колодниками, въ заперти. Прощай торжество, прощай бражничество въ трактир! прощайте журналы и слава! Весь плодъ глупой выдумки ихъ потерянъ! Я былъ очень доволенъ оборотомъ этого дла, и съ наслажденіемъ слышавши одного изъ краснорчивйшихъ ораторовъ, чувствовалъ, что утро мое было не потеряно.
Обдать я былъ званъ къ Русскому Послу. Въ числ многихъ гостей я нашелъ шесть Русскихъ дамъ. Нечего говорить о богатств и роскоши стола, сервиза, бронзъ, прислуги у Графа Палена, но всего пріятне было радушіе и гостепріимство хозяина, равное ко всмъ. Посл обда здсь тотчасъ почти вс разъзжаются.
Описывать Парижъ, какъ я осматривалъ его каждый день, было-бы неудобно, потому что надобно оставлять неконченнымъ описаніе одного предмета, и обращаться къ другому. Гораздо лучше осмотрть каждую достопамятность вполн, не прерывая этого посторонними вставками. Такъ опишу я славнйшія зданія Парижа.

ГОРОДОВОЙ ДОМЪ ИЛИ РАТУША

(Htel-de-Ville).

Домъ этотъ знаменитъ своею древностью, и ужасами, которыхъ онъ былъ свидтелемъ во время революціи. Онъ любопытенъ еще какъ первое публичное зданіе въ Париж, гд Готическая архитектура стала сближаться съ Итальянскою, или лучше сказать съ новою. Въ 1357-мъ году, городовое общество купило Гревскій домъ: такъ назывался онъ еще въ 1212-мъ году, когда Король Филиппъ-Августъ купилъ его у каноника соборной церкви Богородицы. Но только въ царствованіе Франциска 1-го скупили нсколько сосдственныхъ домовъ, и начали перестроивать его и уи личивать. Въ 1549-мъ году, Италіянецъ архитекторъ (Доминико Боккадоро, прозванный Кортоне) представилъ Генриху П-му свои планы, и тогда перестроили его по нимъ, въ томъ вид, въ какомъ видимъ его теперь. Прекрасный мраморный барельефъ, надъ входомъ, представлялъ Генриха IV-го на кон, была еще отличная бронзовая статуя Людовика XIV-го, работы Куазевокса, но во время революціи они разбиты и истреблены. Ратуша зданіе довольно значительное для своего времени, но теперь оно кажется ничтожнымъ, и для такого большаго города, какъ нын Парижъ, слишкомъ мало и тсно. Даже кареты не могутъ възжать во дворъ его. Внутри есть довольно обширная зала, и мн сказывали, что нкогда она была украшена хорошими картинами, но во время ужасовъ революціи все было оборвано, разграблено. Народъ, въ изступленій, неоднократно врывался въ комнаты, и тамъ дрались, рзались. Наконецъ Ратушу предали совершенному запустнію, и только въ 1801-мъ было приказано опять помстить въ нее Городовое Правленіе. Сенскому префекту Г-ну Фрошо было поручено привести все зданіе въ порядокъ. Теперь оно убрано и меблировано просто, но прилично. Въ немъ даютъ городовыя празднества, обды, балы, здсь-же присутствіе городоваго управленія, но предполагается распространить и значительно увеличить все зданіе. Площадь передъ нимъ (Place de Gr&egrave,ve) также мала. Прежде на ней казнили преступниковъ, но теперь казни производятся на площади св. Іакова (совсмъ въ другой части города). Ратуша ознаменована во время революціи многими историческими событіями: сюда привезли несчастнаго Людовика XVI-го, когда исторгли его изъ Версали, здсь принималъ его славный и также несчастный Бальи, тутъ, вышедши на балконъ, передъ собравшуюся буйную чернь. Король въ первый разъ прикололъ къ шляп своей трехцвтную кокарду, отсюда похалъ Наполеонъ короноваться въ соборную церковь Богородицы, наконецъ, здсь провозгласили Королемъ нын царствующаго Людовика Филиппа 1-го. Вотъ все, что я могу сказать о Городовомъ Дом. Архитектура его не замчательна: надъ срединою строенія бельведеръ, или, лучше сказать, родъ каланчи, по бокамъ строеніе выше, и составляетъ родъ плоскихъ башенъ, но величественнаго ничего нтъ.

ТЮЙЛЕРІЙСКІЙ ДВОРЕЦЪ
(Palais des Tuileries).

Обширное мсто, занятое дворцомъ и садомъ Тюйлери, принадлежало прежде черепичному заводу, отъ котораго и дворецъ получилъ названіе. Катерина Медичи не хотла жить въ Лувр, въ одномъ дворц съ Карломъ IX-мъ, и для построенія новаго избрала это мсто, удобное по пространству своему, и по близости къ Лувру, съ которымъ Тюйлери теперь соединяется. При ней, подъ надзоромъ двухъ славныхъ современныхъ архитекторовъ, Делорма и Бюланта, выстроили средній корпусъ, два боковые, составляющіе теперь галлереи, террасы, и оба крайніе павильона. Но скоро эта постройка наскучила Королев, и она приказала оставить ее. Генрихъ IV-й продолжалъ начатое, а Людовикъ XIII-й поручилъ архитектору Дю Серсо увеличить и довершить дворецъ. Наконецъ, Людовикъ XIV-й, видя разнообразіе во многихъ частяхъ, хотлъ придать единство всему зданію, и поручилъ это архитектору Лево (Le Veau). Но отъ самой перемны архитекторовъ произошло различіе въ частяхъ, которое и теперь видно. Тутъ можно замтить пять родовъ украшеній и пять родовъ кровель, иныя съ переломами, другія крутыя, иныя плоскія. За всмъ тмъ, Тюйлерійскій дворецъ всегда останется однимъ изъ великолпнйшихъ въ Европ. Онъ занимаетъ 168 саженъ въ длину, и положеніе его единственное. Со стороны двора, ршетка отдляетъ его отъ Карусельной площади и Луврскаго двора, съ другой стороны, прелестный садъ его, устроенный и украшенный Ленотромъ, соединяется съ великолпною площадью, которая прежде называлась площадью Людовика XV-го, нын Place de la Concorde. По одну сторону дворца идетъ великолпная улица Риволи, по другую струится Сена.
Наполеонъ поставилъ посредин ршетки, отдляющей дворъ Тюйлери отъ Карусельной площади, тріумфальныя ворота изъ разноцвтнаго мрамора. Четыре бронзовые коня, увезенные изъ Венеціи, были на верху этихъ воротъ, которыя напоминаютъ, величиною и даже рисункомъ, ворота Септимія Севера въ Рим, но отдлка ихъ, мн кажется, чище. Я полагаю, что они могутъ почесться въ Парижъ единственнымъ зданіемъ древняго вкуса. Совершенное соединеніе Тюйлерійскаго дворца съ Лувромъ представляетъ большое затрудненіе, потому что, во-первыхъ, фасады двухъ дворцовъ не совсмъ параллельны, а во-вторыхъ, фасадъ Лувра гораздо короче Тюйлерійскаго, слдовательно боковыя линіи соединенія неминуемо выйдутъ косы. Конечно, на такомъ разстояніи можно скрыть много неправильности, но совершенно исправить ее, кажется, невозможно. Говорятъ, есть для этого планы, но я ихъ не видалъ, и знаю только, что когда планъ выполнятъ, то обширне Карусельной площади не будетъ въ Европ. Вроятно, она украсится еще монументами, что сдлаетъ ее во всхъ отношеніяхъ первою изъ всхъ площадей по красот.
Тюйлерійскій садъ, въ которомъ ежедневно, и можно сказать ежечасно, въ хорошую погоду, гуляютъ Парижскіе жители всхъ состояній, прекрасенъ. Его располагалъ славный Ленотръ, и ни одинъ извстный садъ не можетъ съ нимъ сравниться, если глядть на это произведеніе искуства какъ на украшеніе дворца и публичное гулянье. Тутъ все величественно: украшенія благоразумно придуманы, статуи поставлены съ разборомъ, и распредлены хорошо. Цвтникъ, съ котораго открывается весь фасадъ дворца и тер-, раса, вдоль него лежащая, группы и статуи, придаютъ всей масс строенія видъ богатства и роскоши. При самомъ выход изъ сада на площадь Людовика XV-го существовалъ, черезъ канаву, мостъ, называвшійся Pont tournant (поворотный мостъ). Теперь тутъ поставлены мраморные крылатые кони, Меркурій и Слава, прекрасное произведеніе художника Куазевокса. Живши близко отъ Тюйлери, я почти каждый день гулялъ въ саду его, и всякой разъ находилъ новые предметы, достойные замчанія.
Внутренность дворца соотвтствуетъ его наружному великолпію: богатое убранство комнатъ, бронзы, мраморы, картины, штофъ, парча, драгоцнные обои и ковры, показываютъ жилище могущественнаго государя. Наполеонъ возобновилъ и значительно украсилъ Тюйлери, въ которомъ онъ всегда жилъ. Залы въ немъ обширны. Маршальская, такъ называемая потому, что въ ней поставлены портреты Маршаловъ, Тронная и Діанина, больше другихъ и лучше убраны. Мн случилось быть на бал у Короля, и надобно признаться, что при освщеніи, когда эти залы наполнены гостями, и особенно множествомъ богато одтыхъ дамъ, картина несравненна ни съ чмъ, кром разв тхъ празднествъ, которыя бывали у насъ въ Зимнемъ дворц, и которыя видалъ я еще въ блестящія времена Великой Екатерины. Во время достопамятнаго праздника въ Таврическомъ дворц, я былъ даже однимъ изъ дйствующихъ лицъ въ знаменитой кадрили {Кадриль эту, составленную изъ 24 паръ, называю знаменитою потому, что въ ней танцовали Великіе Князья Александръ и Константинъ, и Принцъ Виртсмбергскій, всхъ прочихъ кавалеровъ избрала и назначила сама Великая Императрица.}.
Въ пристройк, соединяющей Тюйлери съ Лувромъ, помщается Французскій музеумъ картинъ. Длина ея 222 сажени. Она построена также въ разныя времена, разными архитекторами и съ разными цлями, и потому наружныя украшенія ея не одинаковы, пиластры и медальоны явно принадлежатъ Людовику XIV-му, но есть части еще Людовика XIII-го и даже Генриха IV-го. Вообще объ этомъ зданіи, кажется, тогда только можно будетъ судить, когда Лувръ совершенно соединится съ нимъ, и когда будетъ вполн украшена Карусельная площадь.
Во время революціи, 10-го Августа, Швейцарскіе гвардейцы отчаянно защищали Короля и его фамилію, и почти вс пали жертвою своей врности. Король и все его семейство едва нашли себ убжище въ Національномъ собраніи, откуда уже и не возвратились во дворецъ, который былъ разграбленъ и оставался въ самомъ жалкомъ состояніи почти до восшествія на престолъ Наполеона. При возвращеніи Императора съ острова Эльбы, Людовикъ XVIII-й съ такою поспшностію бжалъ изъ Тюйлери, что въ кабинет его остались вс бумаги на своихъ мстахъ. Въ послднюю революцію, возведшую на престолъ Орлеанскую линію, народъ взялъ Тюйлерійскій дворецъ штурмомъ, но ничего не грабилъ въ немъ, только изорвали картину, изображавшую коронацію Карла Х-го, и его портреты. Теперь все исправлено, и ни малйшихъ слдовъ насильства не осталось.

ЛУВРЪ.

Настоящее время построенія Лувра не извстно, такъ-же какъ и то, отъ чего произошло имя его. Нкоторые писатели относятъ начало этого дворца къ VII-му столтію. Онъ составлялъ продолговатый четвероугольникъ, въ шестьдесятъ слишкомъ саженъ длины и 58 ширины. Въ немъ соединено было нсколько корпусовъ, самой простой наружности, четыре стны, съ маленькими окошками, безъ симметріи, съ множествомъ башенъ, окруженныя широкимъ и глубокимъ рвомъ: таковъ былъ Лувръ. Его нсколько разъ перестроивали, довольно упомянуть о четырехъ главныхъ эпохахъ перестроекъ: первая, при Франциск І-мъ и Генрих ІІ-мъ, вторая, при Людовик XIV-мъ, третья, при Людовик XV-мъ, а четвертая при Император Наполеон. Великолпнйшая часть этого дворца извстна подъ названіемъ Луврской колоннады: она построена при Людовик XIV-мъ, по планамъ архитектора Перо (Perrault), и окончена въ 1670-мъ году. Это превосходнйшее изъ всхъ зданій новой архитектуры, во Франціи оно почитается классическимъ, и такъ извстно, что описывать его почитаю излишнимъ.
Наполеонъ совершенно достроилъ Лувръ: теперь вс четыре фасада его окончены, и хотя только три изъ нихъ одинаковы, но иначе сдлать было невозможно.
Часть нижняго этажа (Rez-de-chausse) занята музеумомъ, а часть оранжереями. Бель-этажъ весь посвященъ музеуму, и въ немъ собраны картины разныхъ школъ, но только умершихъ живописцевъ, картины существующихъ современниковъ поставлены въ особой галлере Люксанбургскаго дворца. Огромныя и великолпныя залы посвящены живописи, другія ваятельному искуству, и въ нихъ есть драгоцнные древніе бюсты и статуи. Тутъ-же и Египетскій музей. Словомъ, это истинный храмъ художествъ. Здсь-же бываютъ ежегодныя выставки художественныхъ предметовъ всякаго рода, и тогда публика ежедневно, отъ 40-ти часовъ утра до 5-ти по полудни, допускается безъ различія лицъ и состояній. Иностранцы во всякое время, и даже безъ выставки, имютъ свободный входъ въ галлереи, они должны только предъявить свои паспортыя для удостовренія, что они точно иностранцы. Туземцы допускаются въ простые дни но билетамъ. Я не стану описывать статуй и картинъ, хотя въ числ ихъ есть много драгоцнныхъ. Французскій музеумъ почитается однимъ изъ первыхъ въ Европ. Онъ особенно замчателенъ еще тмъ, что соединяетъ въ себ вс извстныя школы, а это трудно найти въ другихъ собраніяхъ такого-же рода. Впрочемъ, тому, кто видлъ Римскія и Флорентинскія галлереи, нечему здсь подивиться, особенно въ отношеніи къ Италійскимъ школамъ. Верхній этажъ Лувра занятъ придворными чиновниками, служителями дворца, и множествомъ другихъ лицъ, принадлежащихъ къ музеуму. Кажется, и директоръ его, Графъ Форбенъ, живетъ тутъ-же.

ЛЮКСАНБУРГСК1Й ДВОРЕЦЪ.

Онъ построенъ Королевой Маріей Медичи, на развалинахъ Люксанбурговыхъ палатъ, отъ которыхъ получилъ и названіе. Королева скупила мста, находившіяся по близости, и приказала архитектору своему Деброссу выстроить дворецъ, точно въ томъ вид, въ какомъ онъ и донын остается. Посл смерти Маріи, его наслдовалъ меньшой сынъ ея Гастонъ, Герцогъ Орлеанскій, и потому дворецъ долго назывался Орлеанскимъ. Наконецъ онъ поступилъ во владніе Короля. Людовикъ XVI-й пожаловалъ его, въ 1779-мъ году, брату своему, Графу Провансскому, который посл былъ Людовикомъ XVIII-мъ. Около 1798-го года, Директорія, сдлавъ нкоторыя перемны внутри, имла тутъ рвои засданія. При Наполеон въ немъ помщался Сенатъ, а теперь бываютъ засданія Палаты Перовъ. Люксанбургскій дворецъ должно почесть первымъ посл Луврскаго. Онъ иметъ еще то преимущество, что единообразенъ во всхъ частяхъ своихъ. Кром царскихъ дворцовъ въ Европ, врядъ-ли есть зданіе, подобное ему величиною и красотой.
Люксанбургскій дворецъ занимаетъ большое пространство. Главный фасадъ его въ 60 саженъ длины, а дв стороны боковыя, по саду и по улиц Tournon, каждая въ 50 саженъ. Онъ, кром построеннаго въ садъ Флигеля, составляетъ почти равносторонній квадратъ, и вс части его въ удивительной симметріи: достоинство, которое рдко встрчаете въ большихъ зданіяхъ. Дворъ пространенъ и окруженъ портиками, по угламъ четыре квадратные корпуса, называемые павильонами.
Внутренность дворца, великолпіемъ и убранствомъ, соотвтствуетъ наружности. Въ одной половин бель-этажа помщается Палата Перовъ, ея отдленія, канцелярія, библіотека, и, не знаю для чего, тронная. Наполеонъ захотлъ устроить ее передъ Сенатской залой, и она теперь, какъ и тогда, безъ всякаго употребленія. Прежде въ Люксанбургскомъ дворц была единственная красотою Рубенcова галлерея: въ ней живописецъ изобразилъ всю жизнь Маріи Медичи, нын картины перенесены въ музеумъ. Вторая половина бель-этажа занята собраніемъ картинъ лучшихъ живописцевъ Франціи, нын существующихъ. Я разсматривалъ ее съ большимъ удовольствіемъ. Многія картины, принадлежащія къ исторіи Франціи, еще въ бытность мою въ Париж, перевезены были во вновь устроенный Версальскій историческій музеумъ.
Сни и крыльцо дворца великолпны, и, по мннію моему, лучше Тюйлерійскихъ. Всего любопытне и занимательне для меня было, увидть въ нижнемъ этаж, по лвую руку отъ входа во дворъ, комнаты Маріи Медичи, сохраняемыя въ цлости: вс мебели по мстамъ, спальня, съ альковомъ, украшеннымъ прекрасными живописными медальонами, постеля, изголовье, одялы, какъ-бы только что оправленныя, столикъ, большія кресла самой Королевы, скамейки, на которыхъ садились Фрейлины, туалетъ и даже фарфоръ, ей принадлежавшій, все цло. Въ предспальной зеркало, чудное своими рзными рамами, мебель обита парчей. Особенно любопытна домовая небольшая церковь, въ ней образа и вся утварь церковная сохранены т-же, молебная книга Королевы лежитъ на нало, передъ мстомъ, гд она садилась, даже подушка, на которую становилась она, все тутъ. Сколько воспоминаній пробуждаютъ эти вещи, столь отдаленныя отъ нашего вка! Невольно переносишься къ тому времени, когда честолюбивая супруга Генриха IV-го, мать Людовика XIII-го, правительница царства, не умла быть счастливою, ни даже спокойною, и посл величія и богатства умерла почти въ нищет, изгнанницею въ Кельн, при жизни и въ царствованіе сына своего!
Изъ дворца я перешелъ въ садъ. Онъ обширенъ, хорошо расположенъ, богатъ густыми и древними деревьями. Въ немъ есть хорошія мраморныя группы и статуи, но теперь гуляющихъ мало, потому что ко дворцу съ этой стороны производится большая пристройка. Груды камня, пыль отъ извести, толпы рабочихъ, мшаютъ гуляющимъ. Не знаю, не испортитъ-ли придлка фасада съ этой стороны дворца? Теперь онъ прекрасенъ.

БУРБОНСКІЙ ДВОРЕЦЪ.

Бурбонскій дворецъ построенъ въ 1722-му году, Герцогинею Бурбонскою, первою вдовствующею Принцессою этого имени. Строителемъ его былъ Италіянскій архитекторъ Жирардини, но потомъ дворецъ распространили и увеличили владльцы его, Принцы Конде. Они собрали сюда все, что только можно было, для украшенія. Богатство господствовало въ ихъ жилищ, а мстоположеніе, на берегу Сены, почти противъ самаго Тюйлерійскаго дворца и Елисейскихъ полей, длало его почти загороднымъ и увеселительнымъ домомъ. Революція опустошила дворецъ, и онъ оставался безъ назначенія до 1797-го года, когда помстили въ немъ такъ называемый Совтъ Пяти Сотъ (Conseil des Cinq-Cents). Теперь онъ принадлежитъ Палат Депутатовъ. Противу моста устроили новую залу для собранія, и преддверіе съ огромнымъ аттикомъ и Фронтономъ, на 12-ти Коринскихъ колоннахъ: это служитъ перспективой мосту и панданомъ храму Св. Магдалины. Четыре огромныя мраморныя статуи, сидящія, довольно хорошо украшаютъ крыльцо: это изображенія великихъ людей Франціи, славныхъ гражданскими заслугами, въ томъ числ Герцогъ Сюлли и Канцлеры Моле и Дагессо. Зала Депутатскаго собранія заслуживаетъ вниманіе путешественниковъ. Прежде въ ней стояла статуя Наполеонова, работы ваятеля Шоде, а въ боковыхъ залахъ были портреты его и супруги его, во весь ростъ, работы живописцевъ Энгра и Летіера. Въ главныхъ сняхъ, передъ крыльцомъ, поставлены колоссальныя статуи знаменитыхъ ораторовъ. Я видлъ три изъ нихъ: Генерала Фуа, Мирабо и Казимира Перье, четвертая была не готова.
Я довольно часто ходилъ въ засданія Палаты Депутатовъ, получивъ билетъ въ ложу министровъ, на все время пребыванія моего въ Париж, сверхъ того, нашъ Посолъ позволилъ мн посщать ложу Дипломатическаго Корпуса. И такъ я могъ наслушаться ораторовъ, и познакомился съ ихъ краснорчіемъ, враньемъ и болтовней.
Въ день открытія Палатъ Королемъ, я не пропустилъ случая видть эту церемонію. Она была любопытна еще тмъ, что въ этотъ самый день случилось новое покушеніе на жизнь Его Величества. Я пріхалъ рано, чтобы занять повыгодне мсто, въ первомъ ряду. Депутатовъ въ зал было еще немного, они оставались въ другихъ комнатахъ, но ложи были уже довольно полны. Скоро пріхала Королева, и заняла свою ложу, противъ приготовленнаго Королю трона на президентскомъ мст. Съ нею были: Герцогъ Омальскій (Duc d’Aumale) и Герцогъ Монпансъерскій (Duc de Montpensier), меньшіе сыновья ея, сестра Короля и дочери его. Тотчасъ по прибытіи Королевы, зала начала наполняться. Перы Франціи занимали свои мста по правую сторону залы,* Депутаты по лвую, скоро раздался громъ пушекъ: Это означало, что Король вышелъ изъ дворца и шествіе началось. Войско было разставлено отъ самаго дворца до Палаты Депутатовъ, по об стороны улицы. Вдругъ замтилъ я волненіе въ зал: Депутаты вставали съ своихъ мстъ, подходили другъ къ другу, шептались, Нкоторые поспшно выходили изъ залы, также и Перы Франціи. Тутъ вошелъ въ Королевину ложу адъютантъ Его Величества. Королева и Принцессы стали плакать, но не покидали своихъ мстъ. Скоро раздался говоръ, что въ Короля стрляли, но что онъ остался невредимъ. Минутъ черезъ пять показались, съ лвой стороны залы, герольды, за ними шли министры, президентъ, секретари собранія, и наконецъ показался Король. За нимъ шли два старшіе сына его, Герцоги Орлеанскій и Немурскій, Маршалы, адъютанты и свита. Зала мгновенно огласилась криками: Да здравствуетъ Король (Vive le Roi!). Государь сталъ на свое мсто, благодарилъ, кажется съ чувствомъ, кланялся на вс стороны: крики не прекращались, а безпрестанно усиливались. Король нсколько разъ начиналъ говорить, но это было невозможно. Никогда еще восторгъ и изъявленіе къ нему преданности не выражались такъ сильно! Король безпрестанно кланялся. Наконецъ клики поумолкли, и онъ усплъ сказать, что вполн чувствуетъ народное участіе и благодаритъ за изъявленіе его. Но онъ ни слова не говорилъ о злодйскомъ покушеніи, слъ на тронъ, и накрылся. Герцогъ Орлеанскій слъ по правую, а Немурскій по лвую его сторону, министры и президентъ помстились на скамейкахъ, ниже трона, а Маршалы на приготовленныхъ для нихъ мстахъ. Тогда канцлеръ возвстилъ Перамъ и Депутатамъ, что они могутъ садиться. Я замтилъ, что Король былъ нсколько блденъ, взволнованъ, тронутъ, но твердость ни на минуту не оставила его, и онъ произнесъ рчь свою внятно, твердо и безъ малйшей торопливости. Герцогъ Орлеанскій держалъ шею на сторону, и я узналъ посл, что онъ былъ раненъ каретнымъ стекломъ, разбитымъ пулею злодя, стрлявшаго въ Короля, но чтобы не остановить церемоніи и не испугать Королевы, онъ не позволилъ сдлать перевязки, а только остановилъ кровь. По окончаніи Королевской рчи, опять начали кричать: Vive le Roi! Король опять сталъ на вс стороны кланяться. Тутъ подошелъ къ трону канцлеръ, и, принявъ Королевское повелніе, обратился къ Депутатамъ и Перамъ, и объявилъ имъ, что Палаты открыты. Тотчасъ посл этого Король всталъ и прежнимъ порядкомъ вышелъ изъ собранія. Я спшилъ выйти, чтобы добраться скоре до кареты, и, къ счастью, мн тотчасъ подали ее. Король еще не выхалъ, и я торопился въ Тюйлерійскій садъ, гд было неисчислимое множество народа: оттуда я могъ хорошо видть возвратное шествіе позда. Войско везд стояло подъ ружьемъ, и я пріхалъ въ самую пору. Толпы народа везд толковали о происшествіи, и событіе разсказывалось всми одинаково, только заключенія были разныя, по духу партій, къ которой каждая группа принадлежала. Тутъ я узналъ, что злодй, по имени Мнье (Meunier), сдельный работникъ, усплъ пройти въ интервалъ двухъ батальоновъ національной гвардіи, и не боле какъ въ 15-ти шагахъ выстрлилъ изъ пистолета въ Короля, который въ это самое время кланялся войску: пуля счастливо миновала Короля и разбила одно изъ шести стеколъ кареты., обломкомъ ранило въ шею Герцога Орлеанскаго. Едва раздался выстрлъ, какъ злодя схватили: онъ не усплъ даже бросить пистолета.
Я еще не прошелъ всей аллеи, какъ возвратный поздъ показался: повсюду кричали Французское ура (Vive le Roi)! Я бросился на тротуаръ сада, мимо котораго халъ Король: физіогномія его была спокойна, онъ выставлялся изъ кареты, и съ улыбкою кланялся народу на вс стороны, карета хала самой маленькой рысью. Войско сдлало на караулъ, барабаны били походъ, мало по малу все утихло и успокоилось.

ПАЛЕ-РОЯЛЬ.

Такъ называютъ дворецъ, съ окружающими его галлереями, и садъ, что все вмст составляетъ нчто цлое. Можно сказать, что это цлый городъ, и городъ богатый, роскошный, составившійся и существующій въ сердц Парижа. Врно ни одно зданіе не подвергалось столькимъ перемнамъ въ теченіе 150-ти лтъ, и даже такъ часто не перемняло своего названія, какъ Пале-Рояль. Въ 1629-мъ году, Кардиналъ Ришелье построилъ его, по рисункамъ славнаго тогда архитектора Лемерсье, на развалинахъ Меркровыхъ (Mercoeur), Рамбульетовыхъ Палатъ, и нсколькихъ другихъ домовъ. Сперва назвали его Ришельвскими палатами, потомъ переименовали Кардинальскимъ дворцемъ, и безпрестанно увеличивали, но отдлали только въ 1636-мъ году. Въ 1639-мъ Кардиналъ подарилъ его Королю, со всми мебелями и драгоцнными вещами, въ немъ находившимися, но какъ Ришелье предоставилъ себ право владть и пользоваться дворцомъ по смерть свою, то дарственную подтвердилъ еще духовнымъ завщаніемъ, сдланнымъ имъ въ Нарбонн, въ 1642-мъ году. Въ слдующемъ году, когда Королева Анна Австрійская была правительницею государства и попечительницею Людовика XIV-го, онъ и братъ его, Герцогъ д’Анжу, перехали изъ Лувра въ Кардинальскій дворецъ, который съ тхъ поръ и сталъ называться Королевскимъ дворцомъ (Palais Royal). Это названіе сохранилъ онъ по сіе время. Людовикъ XIV-й уступилъ Пале-Роялъ брату своему Филиппу въ пожизненное владніе, а въ вчное и потомственное пожаловалъ потомъ сыну его, своему племяннику, бывшему посл Регентомъ, когда онъ женился на побочной дочери его, Маріи Франциск Бурбонъ. Тогда только совершенно окончили и отдлали корпусъ строенія, доходящій до Ришельвской улицы.
Въ правомъ флигел дворца былъ большой театръ, гд могло помщаться до 3000 зрителей. На немъ играли Итальянцы и Мольерова труппа до 1673-го года, когда умеръ этотъ великій сочинитель. Потомъ была тутъ опера и давались балы. Въ лвомъ флигел помщалась прекрасная галлерея, гд славный живописецъ Филиппъ Шампань написалъ на сводахъ главныя дянія жизни Кардинала Ришелье. Герцогъ Орлеанскій, Регентъ, пристроилъ къ дворцу многое, и собралъ въ немъ богатыя коллекціи картинъ, древнихъ рзныхъ камней {Знаменитая коллекція рзныхъ камней почти вся куплена Императрицею Екатериною II-й, и находится теперь въ Императорскомъ Эрмитажъ.}, кабинетъ натуральной исторіи, собраніе моделей, инструментовъ художественныхъ и ремесленныхъ. Упоминаю обо всхъ этихъ сокровищахъ потому, что отецъ ныншняго Короля, извергъ Egalit, расточилъ все и распродалъ въ революцію, на замыслы свои, и на обороты, которые совсмъ переобразовали Поле-Рояль. Онъ обнесъ весь садъ строеніями, которыхъ нижній этажъ составленъ изъ множества аркадъ, гд въ каждой лавка съ разными товарами. Въ другихъ этажахъ кофейные домы, трактиры, бильярдныя залы, однимъ словомъ, тутъ помщается цлый міръ. Подъ арками и передъ лавками, знаменитое гулянье, куда собираются ежедневно праздные и дловые жители Парижа, первые зваютъ на лавки, и смотрятъ, сквозь стекла, на вс сокровища, въ нихъ разложенныя: тутъ галантерейные и модные магазины, тамъ собранія рдкостей, книжныя лавки, тутъ състные припасы, лакомые и дорогіе у Шеве, у Корселя, невольно заглядишься и промотаешь что нибудь, то есть купишь по большей части не нужное. Дловые люди ходятъ сюда толковать, условливаться, узнавать новости. Они по большей части собираются въ кофейныхъ домахъ, а ихъ здсь много, между прочимъ славный кофейный домъ Фуа. Во всякомъ изъ Нихъ можно найти почти вс журналы. Замчательно еще, что каждый изъ такихъ кофейныхъ домовъ усвоенъ какою нибудь партіей. Лежитимисты, напримръ, собираются въ Caf Valoi, либералы въ другомъ, артисты въ третьемъ, и такъ дале. Здсь-же и лакомые столы Бери, Вефура, братьевъ Провенсо. Пале-Рояль резиденція всхъ путешественниковъ. Кто не посщалъ здшнихъ профессоровъ гастрономіи? Кто не бывалъ въ театр Пале-Рояля, посмотрть прелестную актрису Дежазе, и порадоваться игрою Ашарда? Кто не знаетъ, что на этой сцен игралъ въ послдній разъ и распрощался съ публикою неподражаемый Потье?
Пале-Рояль сосредоточиваетъ въ себ всю роскошь, вс наслажденія, вс прихоти, какія только можно пожелать, и отъ того-то большая часть путешественниковъ ограничиваются имъ и театрами, и потомъ думаютъ, что они знаютъ Парижъ. Не льзя не сознаться однакожь, что Пале-Рояль для иностранца прибжище спокойное и пріятное. Тутъ можно найти все, и встртиться съ знакомыми и земляками, о которыхъ никогдабы и не узналъ, безъ этого сходбища со всхъ краевъ свта.
Пале-Рояль принадлежитъ теперь Герцогу Орлеанскому, который однакожъ живетъ съ отцомъ въ Тюйлерійскомъ дворц, и только иногда даетъ здсь балы, обды и принимаетъ представленія. Комнаты его богато убраны, и заключаютъ въ себ богатую картинную галлерею, собранную ныншнимъ Королемъ, жившимъ, до восшествія своего на престолъ, всегда здсь.
Дворецъ Elys Bourbon между дворомъ и садомъ, дворъ его въ улицу предмстія св. Онорія, а садъ на Елисейскія поля. Онъ не великъ, но замчателенъ тмъ, что изъ него въ послдній разъ выхалъ Наполеонъ, и въ немъ жилъ Императоръ Александръ. Потомъ онъ принадлежалъ Герцогу Беррійскому, и въ немъ супруга его собрала драгоцнную галлерею картинъ, Фламандской и Голландской школы, которую въ бытность мою здсь распродали съ аукціона. Самыя лучшія и дорогія картины куплены А. Н. Демидовымъ.
При описаніи Парижа, не льзя не упомянуть о площадяхъ, украшающихъ его, но ихъ слишкомъ много, и не вс он хороши. Я назову только самыя достопамятныя. Первая, прекрасная и обширная площадь, Людовика XV-го. Съ одной стороны ея протекаетъ Сена. Тутъ нкогда насажены были аллеи, по приказанію Маріи Медичи, и площадь эта, какъ мсто прогулки Королевиной, называлась Cour de la Reine, потомъ ужь называли ее площадью Людовика XV-го, по конной стату его, поставленной по средин площади. Въ революцію, когда памятникъ былъ уничтоженъ, ее назвали площадью Революціи. Тутъ стояла гильотина и напояла землю кровью. На этомъ мст казнили Короля, Королеву, Принцессу Елисавету, Герцога Орлеанскаго, даже самого изверга Робеспьера. Во время Директоріи назвали ее Place de la Concorde (Площадь Согласія): это названіе сохранилось и понын, хотя по большой части называютъ ее площадью Людовика XV-го. Теперь она совершенно отдлана и украшена. Она представляетъ фигуру большаго квадрата, и посредин ея воздвигнутъ Луксорскій обелискъ, привезенный изъ Египта. Прелестный древній памятникъ! Въ Рим есть Египетскій обелискъ выше его, но цлость Парижскаго, и чистота отдлки гіероглифовъ удивительны. Его при мн поднимали, это было исполнено счастливо и довольно скоро, подъ надзоромъ инженера Леба (Lebаs). Вокругъ обелиска четыре фонтана {При мн они еще не были отдланы.}. Видъ съ площади во вс стороны великолпный.
Вандомская осміугольная площадь перескается на дв равныя половины широкой улицей Мира, rue de la Paix. Посреди нея великолпная Наполеонова бронзовая колонна. Это совершенная копія Траяновой колонны въ Рим: барельефы, изображающіе побды Наполеона, обвиваютъ ее съ низу до капители, такъ-же какъ Римскую, вышина та-же самая, и такая-же внутри лстница, винтомъ до верху, разница въ томъ, что на Парижской поставлена статуя Наполеонова, и весь памятникъ обнесенъ желзной ршеткой, подл которой всегда стоитъ заслуженный инвалидъ. Работа статуи, барельефовъ и всей колонны, превосходна, и эффектъ ея на этой площади, окруженной прекрасными, высокими и единообразными домами, величественъ!
Площадь Побдъ (Place des Victoires) замчательна конною бронзовой статуей Людовика XIV-го. Лошадь, какъ въ нашемъ Петербургскомъ памятник Петра, изображена скачущею, съ тою только разницею, что наша опирается на хвостъ и на змю, а Парижская держится просто на двухъ заднихъ ногахъ, что гораздо приличне, и трудне для художника. Король въ Римской Императорской одежд.
Королевская площадь (Place Royale) великолпна, она окружена большими и прекрасными домами въ три этажа, гд арки нижнихъ этажей представляютъ спокойное и пріятное гулянье во всякую погоду. Посредин площади зеленый лужокъ, и на немъ конная мраморная статуя Людовика XIII-го, работы ваятеля Дюпати. Лошадь въ этомъ памятник такъ хороша, что я ничего совершенне не видывалъ: она идетъ шагомъ, и жаль только, что подъ самое брюхо ея подставленъ мраморный столбъ, безъ котораго памятникъ не могъ-бы держаться. Это чрезвычайно портитъ эффектъ и отнимаетъ живость у всей фигуры. Надобно замтить, что это памятникъ возобновленный, потому что прежній, поставленный Кардиналомъ Ришелье Людовику ХІІІ-му (бронзовый на мраморномъ подножіи) былъ истребленъ во время революціи.
На Новомъ мосту (Pout Neuf) былъ памятникъ Генриху IV-му, также бронзовая конная статуя, но бшеная чернь, въ 4791-мъ году, не пощадила памяти добродтельнаго и храбраго Короля, и разрушила статую. Это тмъ больше жаль, что лошадь была работы безсмертнаго ваятеля Жанъ-де Булонь (Jean de Boulogne). Теперь на мст прежняго новый памятникъ, также бронзовый и той-же величины, но на этомъ Король посаженъ какимъ-то худымъ берейторомъ, онъ, кажется, жизни не радъ, что залзъ на такую вышь, и не знаетъ какъ съхать съ нея. Недалеко отсюда небольшая площадь Дофинова (Place Dauphine), на ней фонтанъ и памятникъ Генералъ Деде (Desaix): это бюстъ, поставленный на обелиск, гд описаны подвиги, слава и смерть молодаго воина.
Въ Париж много другихъ памятниковъ, какъ-то, ворота св. Діонисія, ворота св. Мартина, перестроенныя и украшенныя Людовикомъ XIV-мъ, фонтаны: Св. избіенныхъ младенцевъ (Fontaine des lnnocens), Самаритянки (De la Samaritaine), и проч. Колоссальныя Тріумфальныя ворота Наполеона (L’Arc de Neuilly), огромне всхъ извстныхъ. Они прекрасной архитектуры, и видъ съ площадки, на вышин ихъ, представляетъ полную и очаровательную панораму Парижа. Барельефы, изображающіе разныя эпохи французской революціи, превосходны, но мн не нравится фигура самого Императора (впрочемъ очень сходная). Римская тога, непокрытая голова, сандаліи на голыхъ ногахъ, кажутся мн неумстны и неприличны.
Приступая къ описанію знаменитыхъ Парижскихъ церквей, я прежде всего назову Соборъ Пресвятыя Богородицы Парижской (Notre-Dame). Онъ очень древенъ, и сперва былъ созданъ во имя великомученика Стефана, по перестроенъ и увеличенъ въ 522-мъ году, въ царствованіе Хильдиберта, сына Хловикова (Clovis). Тогда посвятили его имени Богородицы, съ которымъ онъ остается до сихъ поръ. Его еще увеличилъ Король Робертъ, а совершенно окончилъ уже Филиппъ Августъ, полуденный-же порталъ довершенъ только въ 1257-мъ году. Слдовательно, этотъ соборъ строился безпрерывно почти 300 лтъ. Онъ великолпенъ и чистой готической архитектуры. Своды въ немъ имютъ 17 саженъ высоты, ширина собора 24 сажени, а длина 65, считая отъ входа до конца алтаря. Огромное круглое окно, съ ярко-расписанными стеклами, внутри алтаря, было всегда предметомъ удивленія знатоковъ. Вокругъ всей церкви, внутри ея, двойныя галлереи, отдленныя рядомъ толстыхъ столбовъ. Множество придловъ, ни мало не стсняющихъ внутренности, придаютъ ей, напротивъ, особое величіе и таинственность. Надъ входомъ въ церковь дв квадратныя башни, въ 34 сажени вышины, составляютъ родъ фронтона, черезъ который входятъ тремя вратами. Наружность этого огромнаго зданія великолпно отдлана въ томъ-же готическомъ вкус. Вокругъ алтаря, множество пирамидъ, нжно выработанныхъ, украшены листьями, изображеніями лицъ, и даже цлыми фигурами. Наружныя двери покрыты рзьбою, представляющею святыхъ, ангеловъ и патріарховъ Ветхаго Завта. Достойны замчанія 28 фигуръ, боле чмъ въ ростъ человческій, поставленныя въ одинъ рядъ по фронтону: он изображаютъ Французскихъ Королей. Все зданіе покрыто свинцомъ. Внутренность собора довольно темна, кром однакожь алтаря, въ которомъ замнили раскрашенныя стекла блыми. Внутри 108 цльныхъ колоннъ. Стропилы и перекладины подъ крышей вс изъ каштановаго дерева. Меня поразила величественная красота этого собора, его таинственная мрачность, призывающая къ молитв, и обширность всего зданія, гд теряешься въ размышленіяхъ и забываешь суеты міра. Прекрасныя бронзовыя колонны поддерживаютъ балдахинъ надъ главнымъ престоломъ, стны украшены картинами Жувенета, представляющими всю жизнь Богородицы. До революціи было множество украшеній, которыя теперь уже не существуютъ. Почти не было Короля Французскаго, который не оставилъ-бы по себ здсь напоминанія, богатыми вкладами или украшеніемъ, но вандалы-Якобинцы все истребили, и едва не разрушили самого собора. Къ счастію, понадобился сарай для складки овса и сна: это спасло храмъ. Если-бы истребили его, то не много осталось-бы въ Европ, подобныхъ готическихъ зданій. Наполеонъ обновилъ церковь, приказалъ исправить все, что было возможно, и къ лей коронованъ съ пышностію и великолпіемъ, приличными такому обряду, который совершалъ Папа Пій VII-й, въ 1804-мъ году.
Мн показывали въ ризниц все тогдашнее облаченіе Папы, и императорскую мантію, вышитую золотыми пчелами по малиновому бархату и подбитую горностаемъ. Давно-ли кажется? А ужь едва остается память Великаго въ Париж, и вс событія его времени причислены къ древней исторіи.
Въ этомъ собор похоронено много знаменитыхъ людей, тутъ находилась и гробница св. Діонисія, Апостола Франціи. Множество мощей и святыни истреблено Якобинцами, памятники, украшавшіе гробницы, разрушены, и только случайно спасся одинъ изъ нихъ: подъ наваленнымъ сномъ злоди не усмотрли его. Онъ стоитъ въ придл, и понын неотдланномъ, а загороженномъ просто дреками. Это гробница Маршала Гаркура, воздвигнутая ему супругой его. Группа изъ благо мрамора представляетъ Герцога, лежащаго на пол сраженія, умирая, онъ приподнимается, опираясь на одну руку и оборачиваясь къ супруг, которая, стоя на колнахъ, и протягивая къ нему руки, будто призываетъ его къ себ. Говорятъ, мысль этого памятника пришла ей во сн, и въ ту самую минуту, когда его убили въ сраженіи. Работа превосходная, кажется ваятеля Кусту. Въ алтар я видлъ прекрасный памятникъ бывшаго при Наполеон Архіепископомъ Парижскимъ, Кардинала Бельзенса: онъ изъ благо мрамора. Кардиналъ, во весь ростъ, сидитъ въ креслахъ и правою рукою благословляетъ, не льзя лучше выразить въ лиц человка кротости, набожности и доброты, какъ изобразилъ ихъ здсь художникъ! Ризница и церковная утварь собора очень богаты, но все это новое, сдлано Наполеономъ, и усердіемъ двухъ послднихъ Королей, старшей линіи Бурбоновъ, а особенно Карла Х-го. Архіепископскія палаты, библіотека, и жилища канониковъ, и вообще всего причта церковнаго, помщались въ огромномъ строеніи, прилегавшемъ къ собору, но въ послднюю революцію, 1830-го года, чернь разломала все это до основанія, и даже драгоцнную библіотеку Архіепископа побросала въ рку.
Королевское аббатство св. Жермена въ лугахъ (St. Germain des prs), такъ названное вроятно потому, что оно построено было вн города, и вошло въ черту его посл, когда Парижъ значительно увеличился. Я не сталъ-бы упоминать объ этой церкви, еслибъ она не была одною изъ древнйшихъ въ Париж, и не заслуживала вниманія путешественниковъ множествомъ воспоминаній историческихъ. Какъ зданіе, она стоитъ замчанія разв только по высот башни, служащей ей колокольнею. Полагаютъ, что церковь эта построена на развалинахъ храма Изиды {Статуя Египетской богини сохранялась при церкви до 1314-го года, когда священникъ приказалъ разбитъ се, потому, что непросвщенная чернь покланялась ей какъ образу святой.}. Я тщательно осматривалъ эту церковь, потому что ни въ одной другой въ Париж не льзя найти такихъ слдовъ древности, и архитектуры, уже нигд боле не существующей. Напримръ, внутри церкви капители у колоннъ вс разнообразныя, работа ихъ и украшенія напоминаютъ что-то Египетское, и что-то послднихъ временъ Греческой Имперіи, иныя-же украшенія чисто готическія. Жаль, что безумная чернь въ революцію все это испортила. Конечно исправили многое, и теперь еще тщательно исправляютъ, алтари въ придлахъ возобновлены, хоть ужь не такъ богато, какъ были они прежде, но прилично, Папа Пій VII-й, по прізд своемъ для коронованія Наполеона, положилъ первый камень при возобновленіи придла Богородицы, и другаго, св. Мартина.
Церковь св. Жермена Оксеруа (St. Germain l’Auxerrois), на Луврской площади, также любопытна, своею древностію, своею готической архитектурой, и тмъ, что она была приходскою церковью дворца. Въ ней было похоронено множество людей знаменитыхъ, и она вмщала въ себ произведенія лучшихъ художниковъ того времени, но ее недавно опустошили. Думаютъ, что велно будетъ возобновить, и жаль, если этого не сдлаютъ: она хотя не велика, но прекрасной готической архитектуры.
Церковь св. Женевьевы (Ste Genevi&egrave,ve) одна изъ самыхъ древнихъ въ Париж. Она всегда была въ большомъ уваженіи у Парижанъ, потому что въ ней хранились мощи святой и рака. Тутъ-же были похоронены Хловигъ, первый изъ Королей, принявшій вру Христіанскую, жена и дочь его. Раку св. Женевьевы великолпно украсили въ 1242-мъ году, и поставили подъ главный престолъ, а потомъ опять передлали, изъ чистаго серебра, и вызолотили. Подъ церковью была палатка со сводами, ее сохраняли тщательно, потому что во времена гоненій на христіанъ тамъ собирались на молитву.
Аббатство и церковь св. Женевьевы нсколько разъ грабили и жгли Норманы, въ 846, 884 и 892 годахъ, неизвстно даже, въ какое время возобновили ее, знаютъ только, что это было въ 9-мъ столтіи, а отстроили ее уже въ XIII-мъ или XIV-мъ вк. Она была великолпно украшена драгоцнными мраморами и образами, щедрымъ къ благолпію ея Кардиналомъ Ларошфуко. Извстно, что во времена заразительныхъ болзней и бдствій, постигавшихъ городъ, раку святой торжественно обносили по городу. Это случилось въ первый разъ въ 1229-мъ году.
Людовикъ XV-й хотлъ перестроить церковь съ основанія. Онъ самъ положилъ первый камень ея въ 1764-мъ году, утвердивъ планъ архитектора Суфло (Soufflot) Художникъ этотъ учился въ Италіи, и перемнилъ все первое расположеніе храма, и всю систему архитектуры, бывшую тогда въ употребленіи въ Париж. Онъ ввелъ колонны, отдльныя и большаго діаметра, какъ внутри, такъ и снаружи строенія. Планъ его, по новости, легкости и красот своей, заслужилъ общее одобреніе, и заставилъ думать, что имъ произведено все, что лучшаго осталось намъ посл Грековъ и Римлянъ. Храмъ долженъ былъ представлять Греческій крестъ, въ 340 футовъ длины, считая преддверіе, и въ 250 ширины между стнъ, посредин возвышался куполъ въ 62 фута 8 дюймовъ, поддерживаемый внутри четырьмя столбами, столь легкими, что едва можно было различать ихъ между отдльными колоннами, составлявшими четыре отдленія креста.
Такая-же легкость являлась и въ круглыхъ сводахъ зданія, гд съ большимъ искуствомъ сдлали просвты, придававшіе имъ, нкоторымъ образомъ, видъ готической легкости. Просвты эти въ разныхъ направленіяхъ, и производятъ, переливами свта, эффектъ разнообразный и очень пріятный. Присоедини къ тому свжую отдлку, чистоту камня, украшенія легкой рзьбы, со вкусомъ размщенной, можно вообразить восхищеніе жителей, при появленіи ихъ внутри зданія. Высота, отъ помоста до рамы верхняго просвта, посредин свода вдланнаго, была 170 футовъ. Оставалось только кончить мраморный помостъ, какъ вдругъ замтили нсколько отколовъ и небольшихъ трещинъ іъ столбахъ, держащихъ куполъ, и въ сосдственныхъ колоннахъ. Ясно было, что тяжесть сводовъ подавляетъ слабыя подпоры, и угрожаетъ скорымъ разрушеніемъ всего зданія. Надобно было приспособить новыя поддуги, сдлать опоры столбамъ, и нкоторымъ образомъ испортить внутренній видъ зданія, которое уже полагали оконченнымъ, посл безпрерывныхъ, слишкомъ сорокалтнихъ трудовъ, и боле 15-ти милліонной издержки.
Опытные архитекторы давно предвидли эту бду, и многіе подавали записки, гд доказывали, что зданіе не можетъ устоять. Между прочимъ Паттъ ясно показалъ, отъ чего произошло поврежденіе. Правительство велло тотчасъ составить коммисію, тщательно разсмотрть недостатки построенія, и изыскать средства помочь имъ. Коммисія, гд соединились лучшіе художники, удостоврилась, что куполъ и три свода сложены искусно и предусмотрительно, что при построеніи ихъ было приложено все возможное стараніе, что желзныхъ связей достаточно, что кладка искусна, и изъ лучшаго камня, и въ верхней части церкви никакого поврежденія не оказалось, хотя поддерживающіе ее нижніе столбы осли и треснули. Слдовательно, весь недостатокъ заключается въ непрочности и дурной постройк столбовъ.
Посл такого заключенія занялись средствами исправить несовершенства и предупредить разрушеніе, не портя системы внутренняго расположенія и не прибавляя столбовъ, или колоннъ, которыя нарушили-бы гармонію плана. Главное управленіе работами поручили Г-ну Ронделе (Rondelet), который принялся за нихъ въ конц 1770-го года, и съ такимъ тщаніемъ и искуствомъ передлалъ куполъ и своды, что даже ни сколько не измнилъ плана Суфло.
Въ революцію, назначеніе храма перемнилось: подъ названіемъ Пантеона, его посвятили великимъ мужамъ Франціи. Для этого сдланы были перемны въ расположеніи, и подъ сводами подземельныхъ галлерей его похоронили прахъ Вольтера, Руссо, и потомъ Марата, посл Марата выкинули. Я видлъ смшныя гробницы Вольтера и Руссо, он были на первый случай сдланы деревянныя, нелпо раскрашенныя, съ какою-то сусальною позолотою, и теперь уже почти сгнили, вроятно, никто не подумаетъ исправить или возобновить ихъ. Другихъ великихъ людей, достойныхъ Пантеона, Франція еще не нашла. Да почему она присвоила себ и Руссо? Онъ, конечно, великій писатель, но онъ Швейцарецъ. Въ царствованіе Наполеона, Пантеонъ возвратили религіи, и онъ опять назвался церковью св. Женевьевы. Императоръ опредлилъ хоронить въ подземельныхъ галлереяхъ его верховныхъ чиновниковъ Имперіи, и тхъ рдкихъ мужей, которые превосходными дарованіями, геройскими подвигами, или примрною храбростію заслужатъ такое отличіе. Тамъ уже много гробницъ, и между прочими гробница Маршала Ланна. Но вс эти прославившіеся покойники въ другой сторон и лежатъ далеко отъ Вольтера и Руссо, которые и посл смерти, кажется, не могутъ примириться и сблизиться, а потому лежатъ въ противоположныхъ сторонахъ: одинъ по правую отъ входа, а другой по лвую сторону. Въ этомъ подземель есть мсто, гд удивительное эхо: почти цлая фраза явственно и чисто повторяется имъ.
При Людовик XVIII-мъ еще отдлывали церковь. Плафонъ расписывалъ славный живописецъ Баронъ Гро (Gros). Четыре картины, изъ исторіи Франціи, начиная отъ Карла Великаго, были предначертаны такъ, чтобы четвертая посвящена была Наполеону, но паденіе его не допустило до этого, и художникъ изобразилъ въ ней возвращеніе Бурбоновъ, искусно помстивъ на облакахъ Людовика XVI-го, супругу и сына его. Живопись хороша, но композиція картинъ не совсмъ нравится мн. Карлъ Великій больше похожъ на раздраженнаго пророка, чмъ на царя-воина. Искренно сожалю, что когда я посщалъ Пантеонъ, пандатифы, порученные кисти моего пріятеля Барона Жерара, оставались еще покрыты холстомъ, потому что не совсмъ были отдланы.
Теперь онъ умеръ, не знаю, кто докончитъ работу этого великаго худодника. Посл революціи 1830-го года, церковь опять обращена въ Пантеонъ, и, по моему мннію, совсмъ некстати. Архитектура этого зданія совершенно прилична и даже прилична единственно богослуженію. Французы, врно, скоро опомнятся, обратятся къ религіи и почувствуютъ, что гораздо лучше внести въ храмъ Св. Женевьеву, чмъ сохранять подъ сводами ея людей, которыхъ славу можно оспоривать. Если-бы Магдалининскую церковь, которую Наполеонъ назначалъ быть храмомъ славы для его великой арміи, посвятили великимъ мужамъ Францій, а Пантеонъ опять отдали богослуженію, тогда оба зданія были-бы совершенно приличны каждое своему назначенію.
Пантеонъ зданіе великолпное и одно изъ прекраснйшихъ въ своемъ род, его своды съ просвтами, его куполъ, его легкость, единственны! Онъ пустъ и неукрашенъ, но прелестенъ, и долго останется, вмст съ соборною церковью Богородицы, первымъ зданіемъ Парижа.
Церковь Св. Стефана въ гор (St. Etienne du mont) замчательна тмъ, что въ ней теперь на ходится рака Св. Женевьевы, безъ всякаго украшенія, покрытая только шелковою матеріею. Она забыта Парижанами, малое число врующихъ, и по большей части женщины, изрдка приходятъ сюда молиться, и кладутъ на раку вночки изъ полевыхъ цвтовъ, я нашелъ два или три, завядше.
Церковь Св. Елисаветы, близъ Тамиля, достойна посщенія путешественниковъ: нигд въ другомъ мст не увидятъ они расписныхъ стеколъ такой величины, каждое окошко въ одно стекло, съ изображеніемъ картины, или образа, превосходной живописи. Ихъ работали въ Севр, и они очень дорого стоятъ. Мн сказывали, что Король Виртембергскій заказалъ для себя точныя копіи съ нихъ, такой-же величины.
Церковь Маріи Магдалины заслуживаетъ подробное описаніе. Я жилъ подл и имлъ дозволеніе входить въ нее во всякое время, потому что, въ бытность мою, отдлывали еще внутренность ея, архитекторъ упросилъ, чтобы туда никого не впускали безъ него, и это строго соблюдалось.
Наполеонъ приказалъ построить Греческій храмъ славы. Бурбоны, возвратившись, велли сдлать на фронтон храма Латинскую надпись, посвящай его Всеблагому Всемогущему Богу, во имя Святыя Маріи Магдалины, Хорошо, но почему узнать, что это христіанская церковь? гд крестъ? куда помстить колокола, призывающіе къ молитв? Наконецъ, какъ различить это зданіе, при первомъ взгляд, отъ биржи, отъ Депутатской Палаты? Оно несообразно съ ныншнимъ своимъ назначеніемъ, однако не льзя не сознаться, что, какъ произведеніе архитектуры, это превосходнйшее зданіе новыхъ временъ. Церковь Маріи Магдалины начата еще въ 1762-мъ году, потомъ планъ ея перемнили и начали ее снова, къ счастью, она не была достроена въ 1793-мъ году, и потому только не превратилась тогда въ клубъ или складочный амбаръ. Въ 1807-мъ году Наполеонъ вздумалъ сдлать изъ нея храмъ славы, предполагая поставить на фронтон слдующую надпись: Императоръ Наполеонъ солдатамъ Большой Арміи. Притомъ велно было сохранить все построенное, какъ оно было, чтобы не увеличить расходовъ выще трехъ милліоновъ. Изъ представленныхъ плановъ, Императоръ утвердилъ планъ Внньона. Этотъ архитекторъ передлалъ все снова, но работы шли медленно, во время войны и при недостатк въ деньгахъ, такъ, что съ 1808-го по 1830-й годъ едва выводили по два ряда камней въ годъ. Теперь, при новомъ архитектор Г-н Гюве, наружность церкви совершенно отдлана, работаютъ внутри. Займемся сперва наружностью. Это храмъ Коринскаго ордена, изъ числа тхъ, которые у древнихъ назывались периптеръ, то есть, окруженный рядомъ однообразныхъ, колоннъ, поставленныхъ въ равномъ разстояніи между собою и отъ стны. Онъ украшенъ двумя портиками, съ фронтонами, фронтонъ, обращенный къ бульвару, поддерживается колоннами въ два ряда, которыя, какъ и пилястры, соотвтствующіе имъ, посредин даютъ отверстіе дверямъ. Потолокъ надъ дверями возвышается аркою, украшенною, такъ-же какъ и на прочихъ дверяхъ, розасами и рзьбою превосходной работы. Вообще весь храмъ вокругъ украшенъ лпною работою, удивительно нжною. На фриз, надъ каждою колонною, и посредин каждаго промежутка, поставлены ангелы, поклоняющіеся и держащіе гирлянды, гд на изгибахъ помщены: сосудъ, рипиды, кресты. Это зданіе одно изъ обширнйшихъ и прекраснйшихъ не только новаго, но и стараго времени. Я очень сожалю, что мн не удалось видть барельефа, назначеннаго на главный фронтонъ. Знакомые мн художники сказывали, что онъ несравненной красоты, работы художника Лемера (Lemaire). Въ немъ Спаситель стоитъ на трон, и милостиво привтствуетъ Магдалину, стоящую передъ нимъ на колнахъ, тутъ множество другихъ фигуръ…. Но не видавши барельефа, не хочу его описывать и еще меньше судить о немъ по чужимъ разсказамъ. Сообразите его огромность потому, что одна фигура Спасителева 48-ть футовъ вышины!
Внутренность храма очень близка къ отдлк, боюсь, что она не будетъ соотвтствовать наружной его красот. Для украшеній употреблено множество разноцвтнаго мрамора, изъ Французскихъ каменоломней, картины написаны вс своими художниками. Славный живописецъ Ларошъ, зять Горація Вернета, взялся-было росписать всю церковь, условился въ цн и получилъ задатки, но министръ Тьеръ отдалъ написать одну картину какому-то художнику, имъ покровительствуемому, и Ларошъ возвратилъ задатокъ и отказался отъ работы. Жаль! во-первыхъ потому, что это художникъ первостепенный, а во-вторыхъ, что не будетъ согласія Въ изображеніяхъ.
Мн остается сказать нсколько словъ о церкви Богоматери Лореттской. Ее при мн отдлали и освятили. Въ жизнь мою не видывалъ я такого восторга, какой произвело въ публик освященіе этого храма. Можно было-бы подумать, что построили какое нибудь чудо, подобное Парижскому собору Богородицы, или Кельнской соборной церкви. Я пріхалъ за два часа до начатія церемоніи, но ужь мста не было, и я не могъ протсниться даже до преддверія. Одинъ изъ старостъ церковныхъ, мой пріятель Графъ Эрсевилъ, убдилъ меня не трудиться напрасно, предлагая показать мн церковь во всхъ ея подробностяхъ, когда въ ней никого не будетъ, я послушался, и черезъ нсколько дней, вмст съ нимъ, отправился въ нее.
Церковь Лореттской Богородицы напомнила мн, только въ маломъ вид, Римскую церковь Богородицы (Ste Marie Majeure). Впрочемъ, она не мала и легко можетъ вмстить до 3-хъ тысячъ человкъ. Стнная живопись здсь выгодно замняетъ картины, которыя почти всегда ставились невыгодно, безъ разбора. Здсь хотли, чтобы все было на мст, и для мста. Многіе изъ Французскихъ художниковъ нашли случай показать свои дарованія.
Жаль, что важныя обстоятельства не дозволили всего кончить до ея освященія, и потому не льзя судить о цломъ, которое отъ этого много теряетъ. Живопись плафона и пандатифовъ невозможно разсмотрть вполн, потому что даже не вс подмостки сняты, группу, изъ позлащенной бронзы, долженствующую украсить главный престолъ, и двухъ ангеловъ, еще не успли поставить. Мраморныя изображенія Спасителя и Богоматери не на своихъ мстахъ, отъ того что придлы, въ которыхъ, они должны стоять, не отдланы, боковыя двери въ церковь и въ ризницу загорожены досками. Однимъ словомъ: много еще недоконченнаго.
Церковь эта, совершенно отдленная отъ всякаго строенія, находится въ конц Лафиттовой улицы, такъ что ее видно съ бульвара. Ширина ея 95 футовъ, а длина 215 футовъ. Въ фасад портикъ, съ четырьмя колоннами Коринскаго ордена, и съ богатыми фризами, онъ повершенъ фронтономъ, по угламъ котораго поставлены статуи Вры, Надежды и Любви, работы ваятелей Фолтье, Лемера и Лайтье. Въ полотн Фронтона барельефъ, работы Нантля, изображающій ангеловъ, поклоняющихся Богородиц и Младенцу Іисусу. Внутренность церкви пространна, хорошо отдлана, стекла большаго запрестольнаго окна, и въ ризниц, расписаны прекрасно, они сдланы на Севрской фабрик. Четыре главные придла, по угламъ, будутъ также украшены лпною работою и живописью.
Посл этого поверхностнаго описанія, я позволю себ войти въ разсмотрніе достоинствъ новаго храма. Парижане, не привыкшіе видть расписанныхъ внутри по стнамъ церквей, восхищаются этою: изобиліе красокъ и позолоты, всравненіи съ холодною сухостью почти всхъ ихъ новыхъ храмовъ, прельщаетъ зрніе новостью, и толпа постителей (не молельщиковъ) готова рукоплескать этому блестящему зрлищу. Они и не помышляютъ о благоговйномъ впечатлніи, какое должно было-бы внушать такое мсто, Кто виноватъ? Толпа, и самое зданіе
Конечно, во Франціи прошло то время, когда вра и набожность увлекали молящихся въ храмы, заставляли ихъ восхищаться изображеніями святыхъ преданій, и повергали долу въ набожномъ молчаніи. Но прошло и то время, когда величественный соборъ возносилъ къ небесамъ огромные своды свои, подъ которыми человкъ казался такъ малъ. Вка перемнились…. Теперь архитекторъ созидаетъ новый домъ Божій, но домъ этотъ такъ веселъ, и такъ щеголевато убранъ, что, кажется, въ немъ не возможно никакое глубокое и важное размышленіе…. Но оставимъ и это. Въ эпоху, когда вс хотятъ изобртать, а не подражать, для чего было копировать въ углу Парижа церковь Св. Маріи (Majeure) въ Рим? А если такъ, то къ чему, вмсто огромной церкви, длать родъ часовни? Надобно-ли было копировать Римскій соборъ со всми его недостатками, если въ немъ они есть, и даже придать ихъ, если онъ ихъ не иметъ? Хорошо-ли, напримръ, что фасадъ здшняго храма въ полтора раза больше его ширины, а Коринскія колонны, по толщин своей, несоразмрны съ Іоническими, поставленными внутри? Сколько выпусковъ и придлокъ, выходящихъ изъ черты главныхъ линій, и удобныхъ лишь на то, чтобы за нихъ цпляться! На что они? Притомъ, совершенное отсутствіе всякаго украшенія снаружи, для меня непонятно! Хорошо-ли и то, что колокольня, возвышающаяся надъ строеніемъ, похожа на китайскую садовую бесдку, или на голубятню!
Внутри церкви, вы дивитесь красот и богатству живописи, рзьбы и позолоты, но что чувствуете вы? Углубляетесь-ли въ благоговйныя размышленія? Открывается-ли душ что нибудь высшее земнаго чувства удивленія? Нтъ. Глазамъ пріятно смотрть на изобиліе богатыхъ и пріятныхъ украшеній, но щеголеватость не замняетъ величія и важности. Скоре можно подумать, какъ сказалъ одинъ французъ, что находишься въ богатомъ кабинет, а не въ церкви Богородицы.
Мн не нравятся даже эти простыя окошки, такія-же какъ въ обыкновенныхъ комнатахъ, и этотъ раззолоченный коробками потолокъ тяжелъ, давитъ меня. Я не войду въ разсмотрніе каждой части храма и каждой картины, заключу только тмъ, что церковь Лореттской Богородицы хороша, нарядна, но не величественна, и далеко не можетъ сравняться съ церквами Италіи, и еще меньше съ древними готическими церквами Франціи и Германіи,
Я былъ во многихъ другихъ церквахъ въ Париж, какъ-то: въ церкви Св. Евстафія, Успенія Богородицы, С. Рока, Св. Сульниція. Послдняя особенно замчательна красотою и огромностію своею, и темъ еще, что въ ней начертанъ Парижскій меридіанъ, столько извстный во всхъ астрономическихъ и географическихъ наблюденіяхъ, онъ былъ принятъ за основаніе многими учеными писателями. Въ конц линіи поставленъ астрономическій обелискъ. Вообще, во всхъ здшнихъ церквахъ, до революціи, было множество любопытныхъ, историческихъ памятниковъ, теперь почти ничего не осталось. Церкви возобновили, это правда, но он пусты для любителей древности и художествъ, и, къ сожалнію должно прибавить, пусты и отъ того, что въ нихъ мало бываетъ молельщиковъ. Если и бываютъ они, то по большой части это женщины и нсколько стариковъ: молодыхъ людей я почти ни разу не заставалъ. Любопытство завлекаетъ ихъ иногда услышать проповдь какого нибудь прославленнаго оратора, какъ-то: аббата Лакордера въ собор, аббата Кръ (Cur) въ церкви Св. Евстафія, аббата Равнньлна, въ церкви Св. омы Аквинскаго, аб6ata Комбало, въ церкви Успенія Богородицы, аббатовъ: Дюпанлу и Гіона, въ церкви Св. Рока. Тогда обыкновенно бываетъ давка, и я съ большимъ трудомъ доставалъ себ мсто.
Мазариновскія палаты, извстныя подъ названіемъ Coll&egrave,ge Mazarin, и церковь четырехъ языковъ (Eglise des quatre nations) построены на берегу Сены, противъ самаго Луврскаго дворца. Здсь нкогда были большія и малыя Нельскія палаты, и славная башня того-же имени (la Tour de INesle). Посл многихъ переходовъ изъ рукъ въ руки, мсто это досталось Кардиналу Мазарину, который отстроилъ дворецъ, и основалъ въ немъ учебное заведеніе, богатую библіотеку, и огромную церковь, въ которой находилась гробница его {Нын она сохраняется въ музеум Французскихъ монументовъ, и по справедливости считается лучшею работою знаменитаго ваятеля Куазевокса.}. Онъ одарилъ заведеніе свое двумя милліонами, и опредлилъ ему еще духовнымъ завщаніемъ 45 тысячъ ливровъ дохода, изъ процентовъ капитала, положеннаго имъ въ Городовую Ратушу. Назначенные имъ попечители заботились о содержаніи и распространеніи его заведенія.
Въ царствованіе Наполеона Національный Институтъ имлъ здсь свои публичныя засданія.
Хотя во время мятежей часть библіотеки пострадала, а манускрипты присоединены къ Королевской библіотек, но я нашелъ тутъ еще прекрасную библіотеку, составленную изъ 400 тысячъ, и боле, рдкихъ и драгоцнныхъ книгъ. Она открыта публик, и въ ней всякой день можно застать читающихъ и трудящихся надъ выписками и справками. Здсь видлъ я два прекрасные и самые большіе глобуса, подаренные библіотек Людовикомъ XVI-мъ. Тутъ-же рдкое собраніе моделей архитектуры, и украшеній, снятыхъ, въ уменьшенномъ, но точномъ размр, съ древнихъ зданій Рима. Для меня, самая рдкая коллекція, какая только быть можетъ, это искусно сдланныя копіи съ древнихъ остатковъ строеній, называемыхъ Циклопическими (Cyclopens), или Этрурскими. Ихъ 86, извстнйшихъ, какъ въ Греціи такъ и въ Италіи. Я всячески старался достать хоть одинъ снимокъ съ нихъ, и нашелъ работника, который длалъ эту коллекцію для ученаго составителя ея. Я общалъ ему за трудъ больше чмъ онъ могъ-бы надяться, однако онъ ни за что не согласился, говоря, что это собраніе собственность вдовы ученаго путешественника, и поставлено въ библіотеку на время, потому что она старается продать его правительству, а если узнаютъ, что существуютъ копіи съ него, то, можетъ статься, это повредитъ ей. Я принужденъ былъ одобрить прекрасное чувство ремесленника, и остался безъ модели, которая была-бы для меня тмъ любопытне, что я видлъ подлинники этихъ построеній въ Греціи и въ Италіи. Нын въ Мазариновыхъ палатахъ бываютъ засданія Французской Академіи, на которыхъ мн случилось быть два раза. Зала засданій хороша, но устроена почти одинаково съ залами Депутатскаго Совта и Палаты Перовъ, только она меньше ихъ. Въ первый разъ, при мн былъ принятъ въ члены Г-нъ Дюпати, а во второй разъ Г-нъ Гизо: послдній былъ тогда министромъ. Оба засданія показались мн довольно скучны. Собраніе въ оба раза было многолюдно, множество дамъ и постителей наполняли ложи и галлереи, принятой членъ возглашалъ длинную рчь, обыкновенно наполненную пышными хвалами умершему члену, на мсто котораго онъ поступилъ, благодареніемъ Академіи за избраніе, притворнымъ уничиженіемъ самого себя, и общаніемъ ревностно стараться, усердіемъ и трудами своими, сдлаться достойнымъ такой чести: все это повторяется каждый разъ при подобныхъ случаяхъ. Конечно, иные умютъ все украсить краснорчіемъ, и входятъ въ сужденія о сочиненіяхъ своихъ предшественниковъ, но вообще такія засданія не любопытны. Президентъ, или Непремнный Секретарь Академіи, отвчаетъ новопринятому: Г-ну Дюпати отвчалъ Александръ Дюваль. Онъ выхвалялъ новопринятаго, и все то-же и то-же. Г-нъ Гизо говорилъ долго, красно, и за всмъ тмъ утомительно: я былъ радехонекъ, когда это кончилось. Французская Академія, въ простыя засданія свои, занимается единственно литтературой и Французскимъ языкомъ, то есть очищеніемъ его и составленіемъ полнаго словаря. Изъ числа членовъ ея всегда были и теперь есть люди, знаменитые въ словесности.
Засданія Академіи Наукъ гораздо занимательне. Я обязанъ Г-ну Мейендорфу доставленіемъ мн случая быть тамъ нсколько разъ. Въ первый разъ, какъ иностраннаго постителя, меня усадили въ кресла противъ самого Президента: тогда предсдательствовалъ Карлъ Дюпенъ (Charles Dupin). Онъ привтствовалъ меня нсколькими слонами, въ которыхъ лестно упомянулъ, что Академіи извстны мои труды, что мой Географическій Словарь Россійской Имперіи, на Французскомъ язык, остается у нихъ классическимъ сочиненіемъ, и проч. Я былъ принужденъ благодарить, и, говорятъ, исполнилъ это довольно удачно. Мн было особенно пріятно посщать Академію Наукъ, потому, во-первыхъ, что между членами ея находилось много знакомыхъ моихъ, и съ иными даже я переписывался прежде. Назову здсь добраго пріятеля своего, старика Ларрея (Larrey), бывшаго первымъ лейбъ-хирургомъ Наполеона. Онъ сопровождалъ его во всхъ походахъ и сраженіяхъ, и бесда этого почтеннаго старца чрезвычайно занимательна. Свидтель столькихъ событій, онъ разсказывалъ мн множество анекдотовъ, не всмъ, или даже мало кому извстныхъ. Отъ него слышалъ я многое о Египт, о Сиріи, о Россіи.
Другими пріятелями моими, изъ академиковъ, были: Карлъ Дюпенъ, къ которому я зжалъ на вечера и на публичныя его лекціи, Жоффруа Сентъ-Илеръ, столько разъ угощавшій меня въ Ботаническомъ саду (Jardin des plantes), Араго, славный астрономъ нашего времени, Амперъ, и другіе. Засданія Академіи любопытны и потому, что въ нихъ всегда разсуждаютъ о предметахъ, имющихъ общую занимательность.
Почти возл самыхъ Мазариновскихъ палатъ, по набережной, находится Монетный Дворъ. Я разсматривалъ его съ восхищеніемъ, и не думаю, чтобы гд нибудь было подобное заведеніе. Строенія великолпны, и составляютъ два фаса, или дв линіи треугольника, каждая въ 60 саженъ. Въ главномъ фасад, со стороны рки, прекрасныя сни, украшенныя 24-мя Дорическими колоннами, лстница также съ 16-го Іоническими колоннами, внутри огромныя залы, гд большой и драгоцнный минералогическій кабинетъ устроенъ и приведенъ въ совершенный порядокъ, ученымъ профессоромъ Сажемъ (Sage), преподающимъ тутъ публичныя лекціи. Есть еще много кабинетовъ съ машинами, и особыя комнаты для присутствій, для служащихъ, и проч. Внутри двора, окруженнаго галлереями, la salle des balanciers (Зала для чеканной машины), надъ нею другая, для уставщиковъ, каждая въ 62 фута длины и 39 ширины. Возл нихъ была церковь, но теперь въ ней работаютъ. Повсюду видна лпная работа, барельефы и арабески, карнизы по большей части съ позолоченными украшеніями, но легки и сдланы съ большимъ вкусомъ. Особенно богато украшена зала, гд преподаются лекціи. Мн показывали здсь полное собраніе медалей и монетъ Французскихъ, составленное по хронологическому порядку, отъ первыхъ королей до нашего времени И еще мудрене, что сохранили при каждой и штемпель и пуансонъ ея, такъ, что если-бы кто пожелалъ имть какую нибудь монету или медаль, то чрезъ нсколько часовъ могъ-бы получить настоящій и свжій отпечатокъ: въ такомъ случа платится за употребленный металлъ по цн съ всу, да самая бездлица за работу. Я видлъ здсь-же коллекцію новоизобртенныхъ машинъ, относящихся къ монетному искуству: иныя были одобрены и приняты для употребленія, другія остались для любопытства. Ее всхъ заведеніяхъ, которыя посщалъ я въ Париж (а ихъ много), я везд встрчалъ, при отличной вжливости, готовность все показывать путешественнику и удовлетворять его вопросамъ и любопытству. Безкорыстіе сторожей меня даже удивляло: они никогда ничего не просили и довольствовались тмъ, что добровольно давали имъ.
Между учеными заведеніями нельзя не упомянуть о Музеумъ Св. Мартина (Le Muse St. Martin). Онъ особенно замчателенъ огромною коллекціей собранныхъ въ немъ моделей всего, что относится до наукъ, приспособленныхъ къ промышленности. Тутъ вы найдете паровыя машины всхъ родовъ, мльницы, винокурни, и другія заведенія для перегонки, или дистиллировки, свекловичныя сахароварни, рафинадные аппараты, прядильныя машины и проч. и проч. Я полагаю, что нигд нтъ коллекціи, полне и лучше составленной. Въ тотъ самый день, когда я осматривалъ ее, Г-нъ Карлъ Дюпенъ преподавалъ тутъ лекцію, о приложеніи Химіи къ промышленности. Зала была полна. Когда я вошелъ, профессора еще не было, но кто были слушатели? Ремесленники, нсколько заводчиковъ, солдаты, фабриканты, и небольшое число студентовъ изъ лицея. Изъ этого я заключилъ, что Г-нъ Дюпенъ сетъ не на камн, и зерна его даютъ плодъ. Онъ говорилъ ясно, внятно, и его слушали съ большимъ вниманіемъ, многіе записывали его слова. Увидя меня, онъ вжливо попенялъ мн, что я не предупредилъ его о своемъ посщеніи, и прибавилъ, что почелъ-бы долгомъ сберечь мн мсто поближе къ себ.
Винный дворъ (Halle aux vins), гд складываются вина и водки, привозимыя въ Парижъ, и гд платится съ нихъ городу пошлина, или акцизъ, заведеніе огромнйшее. Оно построено слишкомъ роскошно, стоило городу боле трехъ милліоновъ рублей, и едва уплачиваетъ проценты съ употребленнаго на него капитала. Вс торгующіе виномъ купцы имютъ здсь погреба и небольшія палатки, служащія имъ конторами. Погреба эти такъ обширны, что войдя въ нихъ, можно, кажется, заплутаться въ подземельныхъ ихъ галлереяхъ. Плоскія кровли составляютъ на нихъ большія террасы, убитыя хрящемъ и окруженныя желзными балюстрадами. Ежедневно, съ разныхъ заставъ приходятъ сюда обозы съ виномъ, которое измряется и записывается, съ него платится акцизъ и оно ставится въ погребъ. Я съ любопытствомъ смотрлъ, какъ длается измреніе: оксофтовую бочку подкатываютъ подъ машину, которая беретъ ее на блоки, и мальчикъ лтъ тринадцати, одинъ вертя небольшое колесо, съ неимоврною легкостію поднимаетъ ее и ставитъ на приготовленное ей мсто, потомъ, такимъ-же образомъ, ставитъ другую, третью и такъ дале. Когда весь рядъ, составленный изъ десяти бочекъ, наполнится, тогда смотритель приказываетъ отпереть находящіеся въ нихъ краны, и вино течетъ въ другія бочки, поставленныя внизу. Противъ каждой изъ нихъ вдланъ стеклянный цилиндръ, на подобіе тхъ, которые бываютъ въ барометрахъ, только нсколько пошире, и по мр истеченія вина, на немъ обозначается, тою-же самою жидкостію, сколько убыло ея изъ бочки, такъ что когда сошла вся бочка, то мра вина, до послдняго стакана, врно обозначена на цилиндр, и инспектору остается только противъ каждаго No бочки записать ея вмстимость? Все это производится легко, врно очень скоро.
Недалеко отъ Виннаго двора находится знаменитый Ботаическій садъ (Jardin des plantes). Я посщалъ его много разъ, и всегда находилъ новые предметы для изученія, удивленія и замчанія. Подробно описать его невозможно: это составило-бы огромнйшую книгу, удовольствуюсь немногими подробностями.
Ботаническій садъ первоначально заведенъ Людовикомъ XIII-мъ, въ 1626-мъ году. Мсто подъ нимъ и тогда было обширное, но застроенное только нсколькими теплицами и оранжереями. Безсмертный Графъ Бюффонъ, сдлавшись директоромъ этого заведенія, расширилъ сады его до самаго берега Сены, вырылъ пруды для водяныхъ растеній, началъ собраніе всхъ предметовъ, относящихся къ Естественной Исторіи, насадилъ множество иноземныхъ растеній, завелъ звринецъ, птичникъ, и началъ систематическую классификацію. Короли Французскіе покровительствовали этому заведенію, и не щадили издержекъ, для доставленія изъ всхъ странъ міра предметовъ, входящихъ въ составъ такого собранія. Отвсюду привозили живыхъ зврей, птицъ, наскомыхъ, деревья, и всякаго рода растенія, чего не льзя было доставить въ живомъ вид, то доставлялось въ вид чучелъ, травниковъ, сухихъ наскомыхъ, и проч. Преемники Бюффона были достойны его: славный Добантонъ (Daubanton), лаеепедъ, наконецъ безсмертный Кювье, продолжали тщательно умножать коллекціи. Каждый изъ нихъ былъ писатель, знаменитый по своей части. Кто не читалъ Словаря Добантона, Естественной Исторіи змй и пресмыкающихся, Ласепеда? Кто не удивлялся глубокой учености, краснорчію и открытіямъ Кювье? Его сравнительная анатомія, его система допотопныхъ животныхъ, описанія ихъ скелетовъ, словомъ, его сочиненія останутся предметомъ удивленія и признательности ученаго міра. Онъ основалъ здсь полный Кабинетъ Сравнительной Анатоміи, довершилъ и привелъ въ ясный порядокъ Кабинетъ Натуральной Исторіи, полнйшій во всемъ свт. Здсь, начиная съ слона и единорога до блохи и мошки, все извстное досел царство животныхъ является въ подлинник. То-же самое можно найти въ царств ископаемыхъ. Если климатъ и мстность не дозволили составить полнаго собранія растеній (хотя ихъ здсь много), то по крайней мр можно видть полные травники, образчики деревъ, искусно раскрашенные рисунки ихъ, и проч.
Ныншній директоръ заведенія, хорошій пріятель мой Жоффруа Сентъ-Илеръ, не уступаетъ Никому изъ предшественниковъ своихъ (исключая разв Кювье) въ учености. Онъ достойный ихъ преемникъ, и посвятилъ всю жизнь свою наблюденію и содержанію въ порядк всего, что принадлежитъ къ Ботаническому саду. Сочиненія его извстны, и онъ одинъ изъ трудолюбивйшихъ членовъ Академіи Наукъ. Я подарилъ ему привезеннаго мною изъ Крыма Scarabeus Tauricus, и онъ очень благодарилъ меня говоря, что по неосторожности одного студента, бывшій въ ихъ собраніи единственный экземпляръ этого наскомаго попорченъ.
Я иногда по часу просиживалъ противу льва, или огромнаго Альпійскаго орла, такъ что они переставали заниматься мной, и предавались своимъ привычнымъ занятіямъ. Отъ нихъ переходилъ я къ крошечнымъ колибри, для которыхъ въ теплиц растутъ магноліи и муза-парадиза. Эти прелестныя малютки перелетаютъ съ втки на втку, чичикаютъ, хлопочутъ, мечтаютъ, можетъ быть, что он на родин, и занимаются, какъ левъ и орелъ, своимъ бытомъ! Сколько размышленій возбуждали во мн вс эти творенія! Истинно, каждый разъ можно было произнесть: ‘Чудны дла твои, Господи, яко вся премудростію сотворилъ еси!‘ Кром жирафа, котораго я здсь увидлъ въ первый разъ, другіе зври были мн извстны. Я видалъ ихъ въ Россіи, и въ путешествіяхъ своихъ по чужимъ землямъ, но нигд не собраны они въ такомъ числ, какъ здсь. Ихъ содержатъ просторно. Не опасныя и не вредныя человку ходятъ почти по вол, имъ отгорожены пространныя мста въ саду, гд они пасутся или гуляютъ.
Вообще строеніе здсь нероскошно, и даже не соотвтствуетъ величію столь славнаго заведенія, кром однакожь новопостроенныхъ и отдланныхъ при мн оранжерей и теплицъ. Стекляныя рамы въ нихъ, съ наклонами, такъ огромны, что ихъ можно назвать стекляною кровлею. Нтъ сомннія, что ничего не можетъ быть выгодне и помстительне для растеній. У насъ такая кровля была-бы совершенно невозможна: ее неминуемо раздавитъ снгомъ, да и счищать его было-бы вовсе нельзя. И здсь, если пойдетъ крупный градъ, много надлаетъ онъ поврежденія! Хотя Г-нъ Сентъ-Илеръ и уврялъ меня, что на такой случай приспособлены для защиты толстыя клеенки, но я этому не врю. Судя по числу работниковъ, и неудобству ступать по стекламъ, недостанетъ ни рукъ, ни времени {Въ 1838-мъ году, во Французскихъ газетахъ, изъ Парижа отъ 11-го Сентября новаго стиля, я увидлъ, что мое предсказаніе сбылось: буря, при которой шелъ крупный градъ, не только перебила вс стекла въ оранжереяхъ и теплицахъ, но и переломала много стоявшихъ подъ ними деревъ и растеній.}.
Въ Ботаническомъ саду три профессора преподаютъ публичныя лекціи: одинъ Сравнительной Анатоміи, другой Ботаники, третій Химіи. Обыкновенно на эти мста избираются самые ученные и уже прославившіеся люди, и отъ того аудиторіи ихъ всегда наполнены слушателями. Для публики одинъ разъ въ недлю открытъ входъ въ кабинеты натуральной исторіи и сравнительной анатоміи, а въ садъ, гд можно видть живыхъ зврей, два раза. Иностранные путешественники, предъявляя при вход свои паспорты, могутъ входить во всякое время.
Домъ инвалидовъ. Онъ вполн заслуживаетъ вниманіе путешественника, какъ благодтельное учрежденіе, достойное великаго государя. Строеніе Дома инвалидовъ начато въ 1671-мъ году, по повелнію Людовика XIV-го, для содержанія и успокоенія въ немъ Л000 заслуженныхъ и изувченныхъ инвалидовъ. Я имлъ случай, по дружб почтеннаго Барона Ларрея, живущаго въ въ немъ, войти въ подробное разсмотрніе этого, почти единственнаго въ мір, заведенія. Въ самомъ дл, только въ Англіи Гриничскій инвалидный домъ, для матросовъ, можетъ съ нимъ соперничать. Тотъ иметъ еще одно преимущество: содержать и довольствовать гораздо большее число инвалидовъ, потому, что многимъ изъ нихъ отпускаются, на содержаніе ихъ, деньги, а живутъ они по квартирамъ. Здсь, напротивъ, вспоможеніе оказываютъ только тмъ, которые живутъ въ заведеніи, что, во время продолжительной войны, слишкомъ недостаточно, какъ то и было въ конц царствованія самого учредителя, Людовика XIV-го, и во все царствованіе Наполеона.
За всмъ тмъ, это заведеніе чрезвычайно полезно, и длаетъ честь правительству, которое учредило и поддерживаетъ его. Зданіе Инвалиднаго дома огромно, и занимаетъ около 17-ти десятинъ земли {Arpent, Французская десятина, меньше нашей, кажется цлою третью.}. Оно окружаетъ четыре двора, правильными строеніями въ четыре этажа, и посреди нихъ находится пятый дворъ, равный всмъ четыремъ вмст. Вокругъ него двуэтажныя и довольно узкія аркады, по которымъ во всякое время можно проходить во вс части заведенія. Внутри двора, и противъ самыхъ главныхъ воротъ, возвышается церковь, боле извстная подъ названіемъ Le Dme des Invalides (Куполъ Инвалиднаго дома). Она заслуживаетъ особенное вниманіе, и почитается превосходнйшимъ произведеніемъ Французской архитектуры: здсь привыкли именовать ее тотчасъ посл церкви св. Петра въ Рим, и равнять съ церковью св. Павла въ Лондон, хотя съ первою она ни въ какомъ отношеніи сравняться не можетъ, и гораздо меньше второй. Но расположеніе ея прекрасно, и эффектъ четырехъ придловъ, видимыхъ вдругъ, когда становишься посредин, превосходенъ. Престолъ, посреди возвышеннаго алтаря между куполомъ и церковью, представляетъ видъ очаровательный и необыкновенный. Я не понимаю только, почему церковь отдлили отъ купола: войдя въ нее жалешь, что куполъ такъ далеко углубленъ, а если войдешь отъ купола, то встрчается другая несообразность: между зрителемъ и алтаремъ нтъ церкви. Не для того-ли это сдлано, чтобы церковь предоставить инвалидамъ, спокойно въ ней молящимся, а куполъ торжественному входу и моленію великаго монарха и вельможъ его?
Снаружи видъ купола прекрасенъ, но и тутъ, ставши на нкоторомъ разстояніи, невольно чувствуешь, что портикъ подъ нимъ и слишкомъ малъ, и слабъ, такъ, что не можетъ служить основаніемъ для такой высоты. Тогда-то система архитектуры древнихъ показываетъ свое преимущество, и не допускаетъ сравненія съ новой архитектурой! Сравнивъ мысленно портикъ во вкус того, который у Римскаго Пантеона, съ слабымъ портикомъ, устроеннымъ Мансардомъ въ Инвалидной церкви, пожалешь объ архитектор, который имлъ случай возобновить чудо древней архитектуры, и не могъ воспользоваться этимъ. Неимоврное самолюбіе многихъ новыхъ художниковъ, недовольно изучавшихся надъ древними Римскими памятниками, убдило ихъ, что они, своими холодными вымыслами, могутъ превзойти чудесныя произведенія древнихъ, и что Французскому вкусу достаточно взглянуть на эти образцы, чтобы сдлать еще лучше, эта несчастная мысль имла сильное вліяніе и на архитектуру, и на живопись: и отъ того Французы долго предпочитали неправильную манеру и фальшивый колоритъ своихъ, живописцевъ временъ Людовика XV-го, строгому и неподражаемому стилю Пуссеня. Церковь инвалидная иметъ 200 футовъ вышины подъ сводомъ, и 300 до верха креста. Діаметръ купола 50 футовъ. Внутренность ея превосходно расписана: куполъ Лафосомъ, четыре Евангелиста и 12 Апостоловъ Жувенетомъ, святая Троица, въ свод алтаря, Кустелемъ, Успеніе Богородицы Ютрелемъ. Четыре придла, посвященные четыремъ учителямъ западной церкви, св. Іерониму, св. Амвросію, св. Августину и св. Григорію, хорошо расписаны двумя Булоньями и Доэнемъ. Полъ вымощенъ плитами благо и разноцвтнаго мрамора подъ паркетъ. Порталъ, къ Марсову полю, украшенъ статуями, и колоннами соединенныхъ орденовъ Дорическаго и Коринскаго. Внутри купола поставлены, по одну сторону прекрасная гробница, или памятникъ Маршала Тюрення, а по другую Маршала Вобана: это великіе военные люди, достойные такой чести!
Инвалиды размщены по камерамъ спокойно и не тсно, столъ у нихъ сытный и даже обильный: хорошій супъ, мясо во всякое время свжее, картофель, овощи, и на каждаго порція вина. На кроватяхъ везд хорошіе матрасы и изголовья, блье инвалидъ перемняетъ два раза въ недлю, а постельное по одному разу, на каждой кровати занавсъ. Но что мн всего больше полюбилось, это совершенная ихъ свобода, они отлучаются куда и когда хотятъ, и должны только возвратиться въ урочное время, передъ тмъ какъ запирать вороты. Каждый изъ нихъ получаетъ еженедльно карманныя деньги на млочные расходы, на табакъ и проч. Дома занимается онъ чмъ ему угодно, иди и ничего не длаетъ. Они избираютъ между собою старшихъ, для соблюденія тишины и порядка въ камерахъ. Инвалидные штабъ и оберъ-офицеры живутъ особо, есть даже и генералы. Оберъ офицеръ иметъ особенную комнату, а высшіе чины и боле. У генераловъ приличная чину ихъ квартира и особенный столъ, если не желаютъ обдать за общими офицерскими столами, гд кушанье подается также на серебр. Большая библіотека, залы для чтенія, планы, рисунки, предоставлены всмъ вообще. Есть еще комнаты, куда собираются для препровожденія времени между собою, солдаты отдльно. Тутъ играютъ въ шахматы, въ домино, въ пикетъ. Обширные сады назначены для прогулки инвалидовъ, слпымъ отгороженъ особенный садъ, чтобы ихъ не безпокоили и не мшали имъ прохаживаться, однимъ словомъ: здсь все придумано для безбдной и спокойной жизни. Я часто разговаривалъ съ инвалидами: вс вообще благословляютъ правительство, и находятъ себя столько счастливыми, сколько увчье ихъ или старость дозволяютъ. При этомъ заведеніи есть большая и превосходно устроенная госпиталь. Искусные врачи, подъ надзоромъ знаменитыхъ старцевъ, Бароновъ Ларрея и Ивана (Yvan), пользуютъ тамъ больныхъ инвалидовъ. Нельзя вообразить, какую привязанность сохраняютъ эти старые воины къ Наполеону: они чтятъ его память и со слезами разсказываютъ о его побдахъ, и вниманіи къ солдатамъ. Когда поставили на Вандомской площади новую колоссальную статую Императора, они просили позволенія сдлать точно такую изъ гипса на свой счетъ, и поставили ее противъ воротъ, гд я и видлъ ее. Они жалютъ только, что не въ состояніи были сдлать ее, какъ подлинную, изъ бронзы. Въ большихъ залахъ этого заведенія есть хорошія картины, изображающія битвы Людовика XIV-го и Наполеона. Главный директоръ Инвадиднаго дома живетъ въ немъ: у него великолпныя и богато убранныя комнаты. При мн занималъ эту должность Маршалъ Монсей, Герцогъ Конеліапо. Въ присутственной зал помщены хорошо написанные портреты всхъ бывшихъ главныхъ директоровъ, со времени основанія дома. Это истинно историческая галлерея, потому что почти вс директоры были знаменитые и заслуженные воины, и почти вс Маршалы Франціи.
Подл Инвалиднаго дома Марсово поле. Оно окружено рвами, террасами, и деревьями, посаженными въ нсколько рядовъ. Марсово поле простирается на версту въ длину и на полверсты въ ширину. По средин его поставили недавно бюстъ Генерала Лафаэта. Этотъ невысокій памятникъ почти теряется на такомъ пространств: надо знать, что онъ тутъ, и только тогда можно его замтить. На Марсовомъ пол находилась прежде Военная Школа, обращенная Наполеономъ въ Главный Штабъ. Теперь на самомъ пол бываютъ иногда смотры и конскія скачки.
Арсеналъ. Это одно изъ самыхъ древнихъ зданій въ Париж. Его основалъ Карлъ V-й, въ одно время съ Бастиліей. Прежде тутъ отливались пушки, и ихъ донын сохраняется еще много. Въ арсенальной библіотек достойны особеннаго замчанія плафоны, расписанные Миньяромъ. Г-нъ Подъе, главный директоръ библіотеки, къ которому я зжалъ, доставилъ мн случай хорошо разсмотрть все зданіе. Въ немъ также нсколько дворовъ и большой садъ къ рк Сен, откуда прекрасный видъ. Генералъ-Фельдцейгмейстеры Франціи (Grands matres de l’artillerie) всегда живали здсь и потому-то, знаменитый Герцогъ Сюлли, другъ Генриха IV-го, имлъ помщеніе въ арсенал. Когда злодй Равальякъ убилъ этого государя въ карет, онъ халъ Въ арсеналъ къ Сюлли. Потомъ жилъ здсь сынъ Людовика XIV-го Герцогъ Мейскій (duedu Maine). Теперьарсеналъ довольно запущенъ, и остается почти безъ всякаго употребленія.
Мн удалось также видть артиллерійскій арсеналъ. Онъ чрезвычайно любопытенъ, потому что въ немъ можно проходить хронологически всю исторію орудій и оружія: они собраны въ совершенномъ порядк, иныя представлены только въ моделяхъ. Но всего драгоцнне здсь рыцарское вооруженіе многихъ знаменитыхъ мужей. Такъ, напримръ, вы увидите здсь Франциска 1-го на кон, въ шишак, съ опущеннымъ забраломъ, въ латахъ: оружіе у короля то самое, которое имлъ оцъ въ Мариньянскомъ сраженіи, и даже конь его покрытъ настоящею бронею. Возл него Герой безъ страха и укоризны, славный Баяръ. Такимъ-же образомъ представленъ, по дале, Генрихъ IV-й, въ томъ самомъ вид и въ тхъ-же Латахъ и шишак, въ которыхъ онъ сражался подъ Иври. Я провелъ здсь два часа пріятнйшимъ образомъ, и обязанъ этимъ бывшему артиллеріи подполковнику Графу Александру Жюльвекуру. Билеты для входа сюда получить довольно трудно, но онъ, какъ служившій прежде въ этомъ корпус, снисходительно похлопоталъ за меня.
Мн оставалось видть Королевскую библіотеку. Сначала она состояла изъ весьма небольшаго числа книгъ, и возрастала постепенно. Карлъ V-й помстилъ ее въ одну изъ Луврскихъ башенъ, но при Карл VII-мъ ее растаскали. Людовикъ ХІ-й опять сталъ собирать книги, Карлъ VIII-й умножилъ число ихъ. Людовикъ ХІІ-й перевезъ библіотеку въ Блуа (Blois), гд уже заведена была другая, Карломъ Орлеанскимъ. Онъ присоединилъ къ нимъ библіотеку Тоанна Графа Ангулемскаго, и обогатилъ ее, вывезя изъ Италіи библіотеки Висконтіеву и Сфорцову, Герцоговъ Миланскихъ, и книги принадлежавшія Петрарк. Францискъ I-й перевезъ ее въ Фонтенбло, а Генрихъ IV-й окончательно въ Парижъ. Библіотека быстро умножалась попеченіемъ приставленныхъ къ ней смотрителей, на счетъ суммъ, отпускавшихся королями. Кольберъ особенно заботился о ней. Она занимала разныя зданія, и въ 1721-мъ году перенесена въ Ришельвскую улицу, гд и донын находится. Домъ, занимаемый ею, ветхъ, и хотя обширенъ, но для нея тсенъ. Правительство намрено построить особенное и приличное зданіе. Я не могу опредлительно сказать, сколько теперь книгъ въ Королевской библіотек, меня увряли, что число ихъ превосходитъ 500 тысячъ, но, какъ-бы ни было, можно утвердительно сказать, что нтъ библіотеки богаче ея, не исключая и Ватиканскую, особенно манускриптами Еврейскими, Греческими, Сирійскими, Латинскими, Французскими, Китайскими, Еіопскими, Датскими, Индйскими, Халдейскими, Армянскими, Самаританскими, Турецкими, Персидскими.
Осматривать книги подробно, и даже прочесть каталогъ ихъ, нтъ возможности: на это недостанетъ жизни человческой. Я былъ два раза въ библіотек, и могу только отдать справедливость порядку, вжливости и услужливости, съ которыми принимаютъ въ ней всхъ постителей. Спросите, какую вздумаете, книгу, или рукопись, и минуты черезъ дв ее подадутъ вамъ, и вы можете спокойно разсматривать ее, заниматься ею, сколько вамъ угодно. Никогда не замтите вы, въ прислужникахъ, или въ библіотекарскихъ помощникахъ, ни малйшаго признака нетерпнія или досады: все длается съ расторопностію и съ готовностью вамъ услужить. Большая часть служащихъ тутъ люди просвщенные: они, замчаніями своими, или совтами, если вы ихъ попросите, могутъ быть очень полезны. Это одно изъ заведеній въ Париж, которое поразило меня, и которому я нигд подобнаго не Видывалъ. Здсь въ библіотек сохраняются два огромные глобуса Коронелли, поднесенные Людовику XIV-му Кардиналомъ Детре (d’Estre) въ 1683-мъ году. Коллекція эстамповъ также чрезвычайно велика: говорятъ, она богатйшая въ Европ.
Описывая различные памятники, виднные мною въ Париж, я еще не упомянулъ о самомъ любопытномъ: это небольшая церковь, съ галлереями, построенная въ память Людовика XVI-го и супруги его Маріи Антуанетты, единственною дочерью покойныхъ мучениковъ, Герцогиней Ангулемской. Извстно, что тла ихъ были зарыты посл казни на Магдалининскомъ кладбищ, которое нын не существуетъ: мсто его занято улицами и застроено домами. По возвращеніи во Францію Бурбоновъ, отыскали гробы Короля и Королевы, и на этомъ мстъ сооружена церковь, небольшая, но приличная своему назначенію. Въ ней, на правой рук со входа, поставлена прекрасная статуя, изъ благо мрамора, изображающая Людовика XVI-го. Король представленъ во весь ростъ, онъ держитъ въ рук развернутый листъ, на которомъ написано его духовное завщаніе, осанка и лицо Короля величественны, и выражаютъ кротость и совершенное спокойствіе. На лвой рук, противъ Короля, поставлена такая-же статуя Королевы: она на колинахъ простираетъ руки къ кресту, по на горестномъ лиц ея изображается полное упованіе въ вр, къ которой она прибгаетъ. Оба памятника прекрасны, трогательны и влекутъ къ размышленію! Всякой день служатъ здсь обдню, за упокой убіенныхъ, причемъ можно встртить человка два, три, а рдко десятокъ молящихся, но 21-го Января, въ день, назначенный для поминовенія Людовика XVI-го и супруги его, вс старые слуги королевскаго дома, знатныя фамиліи, оставшіяся приверженными къ старшей линіи, легитимисты — какъ ихъ называютъ — непремнно собираются сюда къ обдни, и тогда церковь становится даже тсна.
Я осматривалъ новыя и старыя тюрьмы. Въ старыхъ, чуланы, построенные изъ дикаго камня, со сводами, получающіе слабый свтъ только изъ коридора, сыры и ужасны. Я не понимаю, какъ несчастные колодники могли въ нихъ существовать. Есть комнатки посуше, въ верхнемъ этаж, но вообще вс он, кажется были строены только для врнаго и безопаснаго содержанія арестантовъ, безъ мысли о человколюбіи и состраданіи. Должно однакожь прибавить, что теперь въ этихъ тюрьмахъ почти никого нтъ, съ тхъ поръ какъ нкоторыя передлали, а другія построили вновь. Въ новыхъ совсмъ другое: арестанты раздлены на классы, и комнаты у нихъ обширны, свтлы, во всхъ воздухъ чистый и свжій. Заключенники вс занимаются работами, для собственной пользы, и за работами ихъ надсматриваютъ мастера. Я замтилъ, что по большой части они работаютъ бронзовыя вещи, заготовляя вчерн фугуры: одинъ оболваниваетъ (какъ они сами говорятъ) Юпитера, Венеру, Грацій, другіе подножія къ часамъ и проч. Много также башмачниковъ, и всякихъ другихъ ремесленниковъ. Ужасно однакожъ слышать ихъ разговоры: безвріе и развратъ на устахъ ихъ безпрестанно, хотя надзиратели, во время работъ, особенно при постителяхъ, стараются соблюдать тишину и благопристойность. Состояніе арестантовъ, съ нкотораго времени, вообще улучшено, но еще не то, чего бы пожелать можно было. Это дло трудное и задача еще нершеная: о ней много писали, и много сдлано попытокъ, особенно въ Америк, но система наказаній (syst&egrave,me pnitentiaire) еще не совсмъ удовлетворительна. Для осмотра тюремъ, здсь надобно имть особое дозволеніе Министра Внутреннихъ Длъ.
Я видлъ также госпитали, и подробно обозрвалъ славный Htel-Dieu. Огромно, чисто, нигд нтъ (какъ по разсказамъ прежде бывало) двухъ больныхъ на одной постел, везд хорошее блье, занавсы у кроватей, сидлки подл трудныхъ больныхъ, но кто, какъ я, хорошо знаетъ эту часть {По вол Императора Александра, я года два былъ инспекторомъ всхъ Московскихъ госпиталей, кром военныхъ.}, тотъ скажетъ, что намъ, Рускимъ, нечего завидовать иностраннымъ госпиталямъ, даже Французскимъ. Исключаю морскую въ Мальт, о которой я говорилъ въ своемъ мст, потому что это уже кокетство, избытокъ, и даже излишество, а не существенная польза. Посмотрите наши военныя и гражданскія госпитали въ Петербург и Москв: вс он въ совершенств! Поблагодаримъ-же Государей нашихъ, за ихъ предусмотрительность и человколюбіе. Но у насъ есть еще то, чего нигд нтъ, это огромныя и богатыя, заведенія, основанныя частными людьми, это Голицынская больница, это Страннопріимный домъ Графа Шереметева, это Куракинская богадльня въ Москв, и много другихъ подобныхъ заведеній въ Россіи. У насъ нтъ одного, что желательно было-бы видть скоре: частныхъ больницъ, доставляющихъ величайшее благодяніе для большихъ городовъ. Куда дваться вдов, холостому прізжему, когда они больны? Кто станетъ за ними ухаживать? Въ такихъ заведеніяхъ, больной за малую цну иметъ особую комнату, сидлку, лекарства, доктора, и кушанье, свойственное болзни, а что всего важне: спокойствіе и попеченіе. Даже для своей безопасности, боясь быть обкраденнымъ слугами, въ Париж, Въ случа болзни, многіе помщаются въ частныхъ больницахъ. Такихъ заведеній здсь много, и они обыкновенно подъ завдываніемъ лучшихъ докторовъ, и даже въ ихъ домахъ, иногда за городомъ, но всегда близъ заставъ, гд почти вс домы съ садами.
Говоря о большихъ зданіяхъ Парижа, не льзя пропустить одного изъ главныхъ: это Хлбный магазинъ (Halle aux bls). Онъ построенъ на томъ самомъ мст, гд прежде были Суассонскія палаты. Въ продолженіе 500 лтъ, ихъ постепенно занимали: знаменитая фамилія де Нель (de Nesle), Король Людовикъ Святой, и Королева Бланшъ, мать его, Филиппъ Красивый, Карлъ V-й и Людовикъ ХІІ-й, который отдалъ зданіе подъ женскій монастырь. Въ 1552-мъ году, Екатерина Медичи перевела монастырь въ другое мсто, и выстроила тутъ дворецъ, въ которомъ жила 36 лтъ. Въ 1601-мъ году, его продали Екатерин Бурбонской, сестр Генриха IV-го, потомъ Карлу Суассонскому, а посл смерти его онъ достался Принцу Кариньянъ. Съ этого времени онъ назывался Суассонскими палатами. Наслдники Принцевы сломали его въ 1748-мъ году, оставивъ одну колонну, которая и донын существуетъ, какъ драгоцнный памятникъ прежняго зданія. Наконецъ, въ 1755-мъ году, городъ купилъ мсто, и ршился, въ 1762-мъ, построить на немъ хлбный магазинъ. Зданіе это, начатое въ 1763-мъ году, было совершенно достроено, стараніями Г-на Віорма, Градскаго Главы, въ три года, по рисункамъ архитектора Камю де Мезъера. Оно замчательно по круглой своей форм, и стоитъ совершенно отдльно отъ всякаго строенія. Въ Париж оно одно можетъ дать понятіе объ огромныхъ театрахъ, или амфитеатрахъ древнихъ, съ тою только разницею, что первые имли фигуру полукруга, а вторые эллипсиса, но для глазъ эффектъ почти одинаковъ.
Хлбный магазинъ достоинъ замчанія по отдлк своей, по легкости кирпичныхъ сводовъ, по красивой форм двухъ лстницъ, и наконецъ, по виду цлаго зданія, какъ снаружи такъ и внутри. Круглый дворъ посреди строеній иметъ слишкомъ 420 футовъ діаметра, но онъ не вмщалъ всего зерноваго хлба и муки, изъ 1782-мъ году ршились покрыть его. По проекту архитекторовъ Леграна и Молиноса (Legrand et Molinos), надъ нимъ сдлали куполъ въ вид полушара, изъ легкаго матеріяла, слдуя систем Филибера де Лорма. Онъ былъ почти не меньше купола Римскаго Пантеона, и также свтъ проходилъ въ него сквозь круглое отверстіе въ верху, въ 24 фута діаметра. Архитекторъ, провожавшій меня, сказывалъ, что, сверхъ того, было въ немъ 25 боковыхъ прорзей, которыя уподоблялись лучамъ, и производили чудесный эффектъ: отъ этого куполъ казался еще огромне и легче. Разсматривая съ удивленіемъ обширный сводъ, въ 377 футовъ окружности, и 4 00 футовъ высоты отъ помоста до самаго верха, не льзя понять, какъ съ этими разрзами и не имя боле фута толщины, могъ онъ держаться? По несчастію, въ 1802-мъ году, отъ неосторожности паяльщика, чинившаго что-то на кровл, который оставилъ тамъ жаровню, а самъ отлучился, эта чудесная кровля сгорла въ нсколько часовъ: она существовала только 22 года.
Астрономическая колонна, донын стоящая, та самая, которую построила Екатерина Медичи, въ 1572-мъ году, въ Суассонскихъ палатахъ, по рисунку архитектора Бюльока, строителя хлбнаго магазина, но ее вмстили въ стну, и она потеряла свой видъ. Вышина ея 95 футовъ, видъ Дорической колонны. Въ ней есть лстница, ведущая въ глобусъ, или, лучше сказать, въ обсерваторію, устроенную вверху, куда Екатерина Медичи удалялась съ своими астрономами.
При построеніи хлбнаго магазина, сдлали у подножія колонны фонтанъ, а на самомъ столб начертили мериданъ, и очень замысловато: онъ во всякое время года врно показываетъ ч.съ дня. Изобртеніе его принадлежитъ Отцу Пинаре (Pinar), канонику Св. Женевьевы.
Куполъ недавно отдланъ вновь: теперь онъ весь изъ чугуна, строеніе дивное, но уже не имющее того вида, той легкости, той щеголеватости, какіе были въ немъ прежде, за то онъ безопасенъ и гораздо прочне.
Одинъ знакомый пригласилъ меня осмотрть Монмартрскую каменоломню, увряя, что я не буду раскаиваться въ своей поздк. Я не понималъ, что могло быть любопытнаго въ каменоломн, по охотно похалъ, вспомнивъ, что Монмартрская возвышенность должна быть священна для Рускаго, что тутъ храбрые воины наши, въ виду Парижа, сражались, проливали свою кровь, и что Александръ Благословенный отсюда вошелъ побдителемъ въ столицу Франціи.
Едва выхали мы за заставу, какъ тотчасъ были уже у входа въ пещеры, потому что иначе нельзя и назвать этихъ каменоломней. Я много видалъ пещеръ въ Италіи, въ Греціи, но ничего подобнаго не знаю, да ничто и не можетъ сравниться съ ними. Вообразите огромнйшія галлереи съ высокими сводами, по которымъ могутъ свободно разъзжаться кареты въ два ряда, вообразите, что пещеры эти, подобно лабиринту, углубляются въ гору, и между тмъ какъ при вход въ нихъ свтло, отъ того, что въ широкія отверстія свтъ входитъ свободно, дале, и при заворотахъ, царствуетъ совершенный мракъ. Тамъ работаютъ при огн, и картина эта удивительно живописна и величественна! Я не ожидалъ и не могъ вообразить такого зрлища. Камень, добываемый здсь, довольно мягокъ, однакожъ для отдленія большихъ кусковъ его употребляютъ порохъ, и тогда въ пещерахъ раздается громовый взрывъ, нсколько разъ повторяемый эхомъ въ разныхъ направленіяхъ. Но отъ чего эти галлереи правильны? Отъ чего въ нихъ своды, и огромные столбы, на которые своды опираются? Отъ чего величественная архитектура, напоминающая ивскія или Мемфисскія катакомбы въ Египт? Отъ того, что ни одинъ владлецъ не можетъ добывать принадлежащаго ему камня безъ приставленныхъ къ тому архитекторовъ. Иначе давно обвалилась-бы большая часть горы, давно передавила-бы множество народа, и завалила напрасно и безъ пользы большую часть камня. Тогда не существовали-бы эти чудесныя и единственныя пещеры, достойныя того, чтобы нарочно пріхать и удивляться имъ. Теперь скажу какимъ образомъ производятся здсь работы. Хозяинъ обязанъ придти и увдомить архитектора, что онъ намренъ ломать камень, тогда архитекторъ отправляется съ нимъ, и, осмотрвъ мстоположеніе, назначаетъ ширину того мста, гд ему позволяется рыть, показываетъ столбъ, который онъ долженъ оставить неприкосновеннымъ, сводъ, который онъ обязанъ вытесать вверху, форму и величину этого свода, и какимъ образомъ онъ долженъ опираться на столб, наконецъ показываетъ направленіе галлереи, и потомъ тщательно наблюдаетъ за исполненіемъ своего чертежа. Отъ того, гору прорываютъ съ разныхъ сторонъ правильно, систематически, безопасно и выгодно для владльцевъ и работниковъ. Такимъ-то образомъ, мало по малу составились эти великолпныя и обширныя пещеры. Могъ-ли я вообразить, что въ каменоломн увижу галлереи и своды цльные, превышающіе огромностію, ‘иногда и шириною, постройки, которымъ дивился я въ церкви Св. Петра въ Рим, или здсь въ собор Богородицы? Но всего удивительне показалось мн, что когда я сталъ разсказывать о виднномъ мною чуд, то многіе изъ жителей Парижа и понятія о немъ не имли! Даже ученые, между прочими любезный Нодье, философъ Балланшъ, и самъ знаменитый статистикъ Карлъ Дюпенъ, смясь надъ своимъ невдніемъ, благодарили меня за открытіе, и уговорились на другой-же день хать въ Монмартрскія катакомбы. Возвышенность! надъ ними издалека замтна по множеству построенныхъ на ней втряныхъ мльницъ. Осмотрвъ пещеры, я пошелъ на гору. Русскій офицеръ, имвшій счастіе быть и даже отличиться въ Монмартрскомъ сраженіи, указалъ мн, гд стояли наши батареи, откуда шелъ непріятель, гд былъ Императоръ Александръ.
Прогулка въ Монмартръ и на Монмартръ была одна изъ любопытнйшихъ въ моемъ путешествіи, и никогда не изгладится изъ моей памяти. Я искренно благодарилъ пригласившаго меня, и со знался, что онъ былъ правъ, общая мн много удовольствія отъ этой поздки.
Возвращаясь въ городъ, мы захали въ бойню, у самой заставы: она одна изъ четырехъ главныхъ въ Париж. Тутъ замчательны обширность, и особенно чистота: нигд не увидите крови, не почувствуете малйшаго запаха, потому что полы, сдланные плотно, безпрестанно вымываются приведенною сюда водою. Здсь показывали мн мха и трубки, которыми вдуваютъ воздухъ между кожею и мясомъ убитаго животнаго, отъ чего кожа отдляется совершенно и снимается легко. На этой бойн каждую недлю бьютъ Я тысячи барановъ и шесть сотъ быковъ, не считая телятъ, свиней и проч. Такихъ большихъ боенъ въ Париж четыре, да шесть другихъ, гораздо меньшихъ, у прочихъ заставъ.
Надобно упомянуть о двухъ любопытныхъ зданіяхъ Парижа: Обсерваторіи и Бирж. Обсерваторія напоминаетъ пышность Людовика XIV-го и любовь его къ наукамъ. Она строена по рисункамъ Перро (Claude Perrault), съ 1667-го года, и мене чмъ въ три года была кончена. Зданіе ея обширно и величественно, простота фасада и архитектурныхъ украшеній, высота стнъ, все прилично назначенію этого зданія. Оно составляетъ четвероугольникъ, у котораго къ двумъ угламъ придланы осміугольныя башни, а на заднемъ фас большой выступъ. Четвероугольникъ устроенъ такимъ образомъ, что линіи передняго и задняго фаса его составляютъ параллель, а боковыя перпендикуляръ меридіану, означенному на полу средней большой залы. Шесть комнатъ, различной формы, расположены на разные пункты неба. Я видлъ здсь огромный телескопъ, котораго подвижная ножка способствуетъ различнымъ направленіямъ инструмента, и его можно выносить наружу. Платформа, устроенная на полдень, дозволяетъ дйствовать имъ во вс стороны. Въ сводахъ, посреди строенія, сдланы отверстія въ три фута діаметра, отъ самаго верху до погребовъ, ими мало пользовались для астрономическихъ наблюденій, но они были полезны для измренія скорости паденія тлъ, и для поврки барометровъ. Въ нижнихъ погребахъ длаются опыты надъ замерзаніемъ и охлажденіемъ, и для узнанія разныхъ степеней сырости и сухости, тепла и холода. Аэрометръ показываетъ силу втровъ. Онъ устроенъ въ сверной зал, гд по стнамъ написаны картины, изображающія времена года и знаки зодіака, тутъ-же портреты знаменитйшихъ астрономовъ.
Биржа, новое и прекрасное зданіе, находится на площади, и, можно сказать, въ центр города. Архитектура его почти одинакова съ архитектурой церкви Маріи Магдалины: тотъ-же периптеръ, тотъ-же Греческій храмъ, съ такими-же фронтонами и колоннами. Внутри огромная зала, гд каждый день собирается множество народа, но не столько для обыкновенныхъ торговыхъ сдлокъ, или разсчетовъ, сколько для пагубной игры государственными и общественными бумагами, de la hausse et de la baisse. Прежде и женщины являлись сюда, но теперь ихъ не впускаютъ. Я видлъ однакожь многихъ, сидящихъ на наружныхъ ступенькахъ, подъ колоннами, и оттуда спекулирующихъ черезъ сводчиковъ и маклеровъ, безпрестанно выбгающихъ къ нимъ. Въ чемъ-же состоитъ игра? Въ покупк и продаж облигацій Испанскаго займа, городоваго долга, акцій желзныхъ дорогъ, каналовъ, асфальта, дилижансовъ, и всякихъ компаній и обществъ, своихъ и иностранныхъ. Извстно, что отъ политическихъ обстоятельствъ, отъ разстройства компаній, отъ удачныхъ или неудачныхъ оборотовъ, акціи, какого-бы рода ни были он, не остаются въ равной и одинаковой цн: сегодня возвышаются, завтра, можетъ статься, упадутъ. Спекулянтъ разсчитываетъ, что такія-то акціи должны скоро подняться, и покупаетъ ихъ по курсу, на милліонъ, или больше, меньше, каждый по возможности. Если онъ угадалъ, и акціи дйствительно поднялись, то онъ продаетъ ихъ съ барышомъ, если он упали, онъ въ убытк, или совсмъ раззорился. Эта игра тмъ опасне, что часто безъ гроша можно покупать на. милліоны, что очень заманчиво, но въ такомъ случа купленныя акціи только запишутся за вами, а остаются на бирж, и если въ недлю вы не заплатили за нихъ, или не успли перепродать ихъ съ барышомъ, то он возвращаются продавцу, по тому самому курсу, по которому онъ продалъ, и все пониженіе цны взыскивается съ васъ. Тутъ бываетъ много и плутовства. Министры, напримръ, могутъ, часто наврное, знать напередъ перемну курса, могутъ даже на многія акціи имть сильное вліяніе, поднять, или уронить ихъ, особенно министры финансовъ, иностранныхъ и внутреннихъ длъ, или богатые банкиры. Я не думаю, чтобы, такіе люди стали входить въ плутни, и никого не виню, но часто тайна вырывается, есть везд секретари, правители канцелярій…. Какъ отвчать, чтобъ мной не соблазнился? Знаю только, что всякой день здсь играютъ съ изступленіемъ. Вотъ какъ это происходитъ. Посредин залы кругъ, въ который, кром биржевыхъ маклеровъ (agents de change), никто не входитъ: игроки и почтенная публика тсно обступаютъ этотъ кругъ. Маклера безпрестанно подбгаютъ, то къ тому, то къ другому, и кричатъ, напримръ: ’20 акцій страховой компаніи, курсъ такой-то.— Сорокъ акцій Испанскаго, или Португальскаго займа, по тому-то.’ Здсь компаній тма, слдовательно огромнйшіе капиталы безпрестанно въ оборот. Очень рдко случается, чтобы акціи не продались и не купились. Въ мое время, акціи займа первыхъ Кортесовъ Испанскихъ, втораго займа Христиносовъ, Донъ Мигуалева въ Португаліи, первой Ліонской желзной дороги, понизились 70%, но Ліонская дорога вдругъ поднялась на 20%: вотъ барышъ ужасный! Въ государствахъ, подверженныхъ такимъ перемнамъ, какъ теперь Испанія и Португалія, кто можетъ отвчать за ихъ облигаціи? А он теперь токъ понизились въ цн, что дло очень заманчиво. Акціи на первый Марнскій каналъ, отъ 260-ти франковъ поднялись вдругъ въ 4 000 франковъ: ихъ скупили двое или трое, и покупщики эти, можно сказать, изъ ничего сдлались милліонщиками! Другіе игроки, и большая часть, раззорились въ конецъ’
Не видавши этого дла, не льзя вообразить, съ какимъ изступленіемъ, съ какимъ бшенствомъ занимаются имъ. Я знаю людей, очень почтенныхъ, которые каждый день являются на биржу, совершенно оставивъ вс прежнія свои занятія: они только биржей и занимаются. Наврное-же обогащаются одни биржевые маклера, потому что съ каждой перепродажи они получаютъ извстный или условленный процентъ, и не участвуютъ въ убытк или барыш: ихъ дло чистое. Этихъ маклеровъ положенное, ограниченное число, и отъ того за мста ихъ платятъ очень дорого. Мн сказывали, что были такіе, которые продавали мста свои за 40 тысячъ франковъ, и боле.
На бирж я встртился однажды съ Маркизомъ Дюбдезель (Dublaizel). Онъ пригласилъ меня хать къ знакомому своему Г-ну Сомерару, который купилъ древнее аббатство Клюньи (Clugny). Оно было построено Кардиналомъ Дамбуазомъ (d’Amboise), любимымъ министромъ Людовика ХІІ-го. Это готическое зданіе можетъ почесться однимъ изъ лучше сохранившихся своего времени. Графъ Сомераръ тщательно сохранялъ его, въ томъ самомъ вид, въ какомъ оно было. Онъ собралъ въ немъ богатйшій кабинетъ, составленный изъ предметовъ, бывшихъ въ употребленіи въ Средніе Вка. Тутъ видлъ я костюмы, оружія, мебели, даже млкія вещицы, служившія къ убранству или украшенію дамъ, цлую церковь, убранную въ тогдашнемъ вкус, утварь церковную, книги, и самого священника, молящагося у престола. Не льзя вообразить всхъ рдкостей, находившихся въ этомъ собраніи: оно было единственное въ своемъ род, и очень дорого стоило своему хозяину. Графъ Сомераръ охотно показывалъ свои сокровища. Онъ принялъ насъ очень привтливо, и боле двухъ часовъ терпливо провожалъ по всмъ комнатамъ, показывая и объясняя все. Вроятно, будущіе путешественники уже не увидятъ этого рдкаго кабинета. Я читалъ въ журналахъ, что Графъ Сомераръ умеръ, и наслдники его продадутъ составленный имъ кабинетъ какому нибудь Англичанину, или распродадутъ вещи порознь. Это очень жаль. Сколько времени, сколько денегъ надобно было, чтобы собрать такую коллекцію! Какихъ познаній и какого терпнія это стоило!
Въ этотъ-же день здилъ я смотрть знаменитую Діораму Г-на Дагера (Daguerre). Признаюсь, я ничего занимательне и ничего совершенне не видывалъ, и даже по сіе время не понимаю, какимъ образомъ производятся въ ней перемны. Насъ было въ этотъ день много Рускихъ: Гр. С. П. Румянцевъ, Н. А. Дивовъ, я, и три дамы. Мы вс равно восхищались, и не понимали механизма перемнъ. Первая картина представила намъ Соломоновъ храмъ въ Іерусалим. Ночь, свтъ луны доходитъ сквозь облака, небо усяно звздами, которыя блистаютъ какъ настоящія. Въ этомъ полумрак было что-то таинственное, массы тней отъ огромнаго строенія, и свтъ луны, проникающій между колоннами, и мстами освщающій зданіе, производили эффектъ очаровательный. Чмъ больше вглядывались мы въ эту картину, тмъ больше пробуждалось въ насъ какое-то меланхолическое чувство! Эта совершенная пустота, это безмолвіе, колоссальный храмъ, эти колонны, эта живая ночная природа, переносили зрителя въ Іерусалимъ, и всякой изъ насъ невольно ждалъ чего-то. Въ самомъ дл, звзды стали блднть, самыя млкія потухли, отдаленныя части храма начали освщаться. Храмъ великолпно озарился огнями повсюду, народъ покрылъ площадь и ступени храма, священники выходили изъ дверей, въ храм была слышна божественная гармонія, вся картина оживилась. Но прежде ни что не тронулось, и каждый изъ насъ ясно видлъ, что ни на площади, ни на ступеняхъ храма никого не было! Какъ и откуда взялся этотъ народъ? Какимъ образомъ освтился храмъ? Непонятно! Изумительно! Прелестно!… Но вдругъ огни стали тухнуть, народъ исчезать, и мало по малу все пришло въ первое положеніе: луна опять взошла, опять звзды заблистали, опять мы погрузились въ размышленія и задумчивость! Вторая картина представила намъ внутренность церкви св. Стефана въ гор {Я описывалъ ее выше.}, передъ полуночнымъ въ ней служеніемъ. Эффектъ перспективы чудесенъ и достоинъ Гранетовой кисти, но церковь пуста, она едва освщается луннымъ свтомъ сквозь окошки, стулья посредин собраны въ кучу, лавки пусты, престолъ едва виднъ вдали, между колоннами никого нтъ. Но за престоломъ начали освщать церковь, и скоро она вся освтилась, видно множество людей, сидящихъ по лавкамъ, стоящихъ группами въ разныхъ положеніяхъ, и стулья (замтьте это) разставлены въ порядк, и вс заняты, сидящими на нихъ. Священникъ служитъ, дьяконы кадятъ, предстоящіе молятся, органы играютъ…. Вдругъ все померкнетъ, и все опять въ прежнемъ вид: никого нтъ, стулья опять въ куч, и даже, какъ прежде, одинъ на одномъ поставлены, для простора. Поймите, если можно! Мы только восхищались!
Третья картина представляетъ долину Гольдау въ Швейцаріи. Извстно, что посл бури, ужасная снжная лавина обрушилась на нее съ горы, и совершенно измнила весь видъ и положеніе ея: даже теченіе рчки перемнилось, и составились озерки тамъ, гд ихъ прежде не было, принуждены были проложить иначе дорогу, а селеньице, бывшее посредин, погибло и совершенно изгладилось съ лица земли. Это-то представили намъ. Мы увидли долину въ первобытномъ ея состояніи, ландшафтъ прекрасенъ, освщенъ вечернимъ солнцемъ, и хотя видны тучи, какъ-бы предвщающія бурю, однако стада пасутся, пастушка прядетъ, все спокойно, все живо, все цвтетъ. Мало по малу облака густютъ, слышенъ вдалек громъ, ночь приближается, и вдругъ все меркнетъ. Наступаетъ утро, разсвло, солнце уже высоко, долина та-же, но уже трудно узнать ее, и надобно очень вглядться, чтобы найти знакомый предметъ: гд текла рчка, тамъ теперь озерки, гд была дорога, тамъ кучи камня, и недотаявшій снгъ гд была деревенька, ни что не осталось на мст, кром одного торчащаго бревна, словомъ, все перемнилось, но природа еще богата, и ландшафтъ прекрасенъ, хотя суровъ, дикъ и совершенно пустъ.
Мн кажется, произведенія Г-на Дагера такъ превосходны, такъ близки къ природ, что на нихъ не льзя довольно наглядться, и я, спустя нсколько недль, опять зазжалъ въ Діораму, видлъ т-же самыя картины, и опять сказалъ, что на нихъ не льзя довольно наглядться.
Живши долго въ Париж, не льзя не поговорить о Парижскихъ театрахъ. Театръ здсь любимое и можно сказать общее занятіе почти всхъ жителей. Новая пьеса волнуетъ всю публику, и почти нтъ возможности достать мсто въ первое представленіе: въ партеръ, въ галлереи идутъ съ трехъ часовъ по полудни, и толпятся у входа, хотя знаютъ, что начало въ семь часовъ, ложи, бенуары разобраны, иногда за недлю. На другой день, журналы наполнены сужденіями о пьес, объ актерахъ, объ автор, въ обществахъ ими-же занимаются. Можно подумать, что случилась какая нибудь государственная перемна, а на поврку выйдетъ, что сыграли плохую драму, оперу, или водевиль! И это бываетъ часто, раза два въ недлю, потому что театровъ здсь множество, а сочинителей еще больше. Если-жь даютъ новую пьесу какого нибудь знаменитаго автора, Казимира Делавиня, Александра Дюма, Виктора Гюго, Скриба, Мазера, или Г-жи Ансело, то вс начнутъ толковать за недлю, хлопотать о мстахъ, а посл недлю продолжаются сужденія.
Я посщалъ вс главные театры, желая имть полное понятіе о пьесахъ, объ актерахъ и о музык. Намъ, Рускимъ, съ младенчества надуваютъ въ уши о превосходств Французовъ въ драматическомъ искуств, большая часть тесъ ихъ переведена на нашъ языкъ, и слдовательно актеры наши, боле или мене, подражатели Французовъ, къ тому-же, отъ временъ Императрицы Елисаветы Петровны, въ столиц нашей всегда были Французскіе театры, и актеры наши невольно подражали игр тхъ, которые нравились Двору и публик.
Вотъ ныншнее состояніе Французскихъ театровъ.
Thtre Franais, Французскій театръ, собственно такъ называемый, считается первымъ, и иметъ привиллегію представлять на сцен своей Корнелевы, Расиновы, Вольтеровы и Мольеровы пьесы. Онъ обязанъ сохранять театральныя преданія и костюмы. Эту привиллегію раздлялъ съ нимъ Одеонъ, но теперь тамъ не играютъ. Французскій театръ принимаетъ и новыя сочиненія, но тогда только, когда ихъ прочтутъ въ собраніи актеровъ и признаютъ достойными представленія. Принятая на немъ пьеса остается его собственностію, и другіе театры въ Париж играть ея уже не могутъ. Автору отдается часть сбора отъ каждаго представленія, сколько-бы времени пьеса ни оставалась на театр. Зала Французскаго театра довольно обширна, видть и слышать въ ней можно хорошо, но проходы въ кресла тсны и безпокойны. Въ бытность мою, на немъ почти не играли трагедій, кром одной или двухъ современныхъ авторовъ, да и т едва-ли можно назвать трагедіями. Тальма какъ будто похоронилъ съ собою Мельпомену. Но комедіи здсь играютъ превосходно. Дарованія нкоторыхъ актеровъ и актрисъ выше всякой похвалы. Что сравнится, напримръ, съ игрою Г-жи Марсъ? Кто не видалъ ея, тотъ, по истин, не можетъ имть понятія, до какого совершенства довела она мимическую игру, съ какимъ чувствомъ, съ какимъ благородствомъ, съ какою истиною представляетъ она свои роли! Прибавьте, что этой волшебниц 60 лтъ, что на сцен она прекрасна, и въ совершенств играетъ роли молодыхъ двицъ. Г-жа Вольнисъ, боле извстная подъ именемъ Леонтины Фэ (Lontine Fay), и Г-жа Анаисъ, почти равны ей дарованіемъ, и об прелестны. Двица Плесси, Г-жи Парадоль и Леверъ превосходны въ своихъ роляхъ.
Лижье, Жоанни, Фирменъ (Firmin), Сансонъ (Sanson) Вольнисъ, Батистъ, Монрозъ, Дюпаре, вс артисты превосходные. Монрозовы роли исчезаютъ, и онъ уже рдко является на сцену въ своемъ характер, а этого жаль! Онъ былъ достойный наслдникъ Превиля, Дазенкураи Дюгаэона, но теперь ливрейныя роли встрчаются рдко: нравы и обычаи перемнились, нын съ лакеями не говорятъ, и они въ комнатахъ съ господами не бываютъ. Монрозъ въ этихъ роляхъ превосходенъ! Я нсколько разъ видлъ его въ старыхъ пьесахъ, и наслаждался его игрою. Онъ напомнилъ мн молодость мою, напомнилъ Дельпи (Delpie), Черникова, Сандунова. Дельпи, кажется, имлъ дарованіе еще выше, а Рускіе если и уступали, то единственно потому, что играли въ переводныхъ пьесахъ, слдовательно терявшихъ много интереса. Дюпаре состарлся, мы видли его въ Москв, и тогда не умли оцнить этого дарованія.
Осмлившись назвать двухъ Русскихъ актеровъ, я позволю себ упомянуть о нкоторыхъ другихъ, потому что никогда, кажется, не могу я лучше отдать имъ справедливости, какъ говоря о великихъ дарованіяхъ артистовъ Французскаго театра. Я посщалъ его часто, тщательно всматривался въ игру актеровъ, и чтожь? По истин, ни одного не могу я сравнить съ нашимъ старикомъ Померанцевымъ!… Крутицкій, Черниковъ, того-же времени актеры, были-бы достойны играть съ ними на ряду. Наши Г-нъ Каратыгинъ и Г-жа Каратыгина старшіе были-бы приняты здсь съ рукоплесканіями: я увренъ въ этомъ. Но нашъ Московскій Щепкинъ…. О, ему нтъ подобнаго!… Приспособьте роль къ его дарованію, и Щепкинъ превзойдетъ всхъ: онъ не иметъ соперника.
Большая Опера (Le Grand Opra). Зданіе этого театра огромно, зала нарядна, и почитается одною изъ первыхъ въ Европ. Декораціи оперы обворожительны, а на костюмы не щадятъ ничего, и за то поставка на сцену новой оперы, или балета, часто обходится до 300 тысячъ рублей, и больше. Здсь также есть великія дарованія. Нурри (Nourrit), теноръ, конечно первый изъ нихъ. Чистота голоса, искуство въ пніи, и притомъ игра, даютъ ему первую степень. Дюпре поетъ можетъ быть не хуже, но играетъ не очень хорошо. Левассръ (Levasseur), басъ, также пвецъ превосходный. Пвицы хороши: это Г-жа Фальконъ (Falcon) и Г-жа Дорюсъ-Графъ. Но что можетъ сравниться съ танцовщицами этого театра? Гд найти такое собраніе превосходныхъ дарованій? Г-жи Легаллуа, Тальони {Г-жа Тальони была тогда еще въ Париж, вскор явилась она на Петербургской сцен.}, дв Эльснеръ, Нобле, Фицъ-Джемсъ, Дюверне: вотъ семь первоклассныхъ танцовщицъ! И это на одномъ театр! Я вообще не люблю танцовщиковъ, и ныншніе танцы не для мужчинъ, однакожъ не льзя не упомянуть о славномъ Перро (Perault). Оркестръ въ театр Большой Оперы превосходенъ: онъ мало уступаетъ Неаполитанскому.
Какъ любитель древностей, я добился увидть, хотя не на сцен, стариковъ Вестриса и Гарделя: они живы и еще бродятъ.
Комическая Опера также театръ прекрасный, тутъ отличаются актеры Поншаръ (Ponchard), Шоле, Лемоне (Lemmonier), и актрисы: Чинти-Даморо и Прадеръ.
Итальянская Опера въ Париж конечно лучшая въ Европ. Труппа ея узжаетъ на лто въ Лондонъ, а зимой возвращается въ Парижъ. Тутъ превосходныя дарованія: Лаблашъ, Тамбурини, Рубини, и нашъ Русскій Ивановъ. Ивановъ постъ хорошо, теноръ его чистъ, пріятенъ, но слабъ, и отъ того на сцен съ другими актерами, и при огромномъ оркестр, онъ много теряетъ. Къ тому-же онъ играетъ дурно. За то въ комнат, при аккомпаньеман фортепіано, онъ прелестенъ. Первая пвица, Г-жа Гризи, счастливо замнила Малибранъ. Дарованіе ея не упадаетъ, но, кажется, еще растетъ! Г-жа Альбертацци также пвица хорошая.
Изъ маленькихъ театровъ, первымъ почитается Гимназическій (Thtre du Gymnase): онъ прежде назывался Театромъ Герцогини Берри. Тутъ также много хорошихъ дарованій. Стоитъ видть Фервилл и Буффе. Украшеніемъ его были Г-нъ и Г-жа Алланъ, которые теперь въ Петербург. Лучшая актриса Женни Верире: она слдовала за Наполеономъ въ Россію, и тогда играла въ Москв, теперь старенка, но играетъ еще хорошо.
Въ театр des Varits очень замчательны актеры Верне, Je гранъ, Одри, актрисы: Полинъ и Женни Колонъ (Jenny Collon).
Въ Палероял прекрасны Ашаръ, Тевассръ, тамъ-же несравненная актриса Лежале: я почитаю ее одною изъ первыхъ въ Париж.
Въ Водевил много дарованій: тутъ двое Лепентръ (Lepeintre), Арналъ, Лавонъ (Lafont), Тенье, Г-жа Броанъ (Brohant), Г-жи Алберъ и Теноръ.
Театръ у воротъ Св. Мартина (Thtre de la Porte St.-Martin). Я называю его посл другихъ потому, что онъ не похожъ на другіе: въ немъ играютъ вс ужасныя романтическія драмы нашего времени, а иногда смшные фарсы. Сюда переходили и великіе актеры съ другихъ театровъ, и часто отсюда принимались на Французскій театръ. На него была большая мода, потомъ онъ упадалъ. Теперь въ немъ замчательны актеры: Фредерикъ, Леметръ, Бокажъ, Лакруа (онъ-же и сочинитель). Актрисы, нкогда знаменитая Г-жа Жоржъ, которою мы долго восхищались въ Петербург. Она еще хорошо играетъ, но безобразно потолстла. Ида также прелестная актриса.
Я не стану говорить о Франконіевомъ театр и его конскихъ представленіяхъ: онъ извстенъ, и сказать о немъ нечего. Кажется, и такъ я заплатилъ дань свою Парижскимъ зрлищамъ.
Въ Париж есть еще множество другихъ театровъ, нисшаго разбора, но они не стоятъ труда и заниматься ими. Есть театры, называемые загородными, (de la banlieue), гд актеры всякая сволочь, но иногда, для смху, можно зайти въ нихъ.
Въ бытность мою въ Париж была выставка художествъ въ Лувр. Я смотрлъ ее не одинъ разъ. Картинъ выставлено было множество, здсь тма художниковъ, но, такъ-же какъ и везд, дарованій мало. Горація Бернета не было ни одной картины, Энгра (Ingres) также. Замчательне другихъ, по моему мннію, были дв большія картины Поль Делароша (Paul Delaroclie), Смерть Страффорда, и Англійскій Король Карлъ І-й подъ стражею, Си Цецилія, художника Брасказа (Brascasat), пейзажъ, представляющій окрестности Алжира, Гюдена (Gudin). Портретовъ было множество, лучшіе Дебюфовы, а между ними отличнйшіе: портретъ нын царствующаго Короля Людовика Филлиппа, Г-жи Легонъ (Le Hon), супруги Бельгійскаго Посланника, и Герцогини Истрійской. Не должно однакожъ думать, что Дю6юфъ лучшій портретистъ въ Париж: онъ далеко уступаетъ Штейбену, и даже Бинтергальтеру. Мн особенно нравилась Бинтергальтерова картинка, представляющая Италіянское общество, посреди котораго бесдуетъ Боккачіо. Сцена въ загородномъ саду, въ то время, когда во Флоренціи была чума, прекрасна! Вообще картинъ отличныхъ мало: есть хорошія, но посредственныхъ множество. Всякой день, поутру, залы были набиты постителями, и между ними всегда встрчалось множество солдатъ: они по большой части останавливались противъ картинъ, изображающихъ сраженія, и разсказывали другъ другу о событіяхъ особенно-же любовались тми, на которыхъ представленъ Наполеонъ.

ГЛАВА XI

‘Весна, погода теплая, Апрль во всей крас, синели разцвли! Не льзя избрать лучше дня для загородной прогулки, а сегодня фонтаны и каскады будутъ пущены въ Версали.’ Такъ говорилъ пріятель мой, зашедши ко мн рано поутру, въ Воскресенье. ‘Подемъ!’ было моимъ отвтомъ. Мы позавтракали, сли въ дилижансъ, и отправились въ Версаль. Городокъ этотъ въ четырехъ съ половиною ль, т. е, за 18 верстъ къ западу отъ Парижа. Дорога къ нему прекрасная. Мы перехали Сену въ Севр, оставивъ въ правой рук Сенъ-Клу. Отсюда до самой Версали широкая тройная аллея, прекрасно содержимая, и по которой безпрестанно, взадъ и впередъ, встрчаются экипажи. Что-жь это было, когда въ Версали живалъ пышный дворъ, и когда почти вс знатные вельможи имли тамъ домы, или квартиры? Людовикъ ХІІІ-й купилъ небольшое Версальское помстье, для помщенія въ немъ своей псовой охоты, и приказалъ построить, для своего прізда, небольшой загородный дворецъ, который былъ такъ не важенъ, что Бассомпьеръ называлъ его всегда: загородный домишко. Людовику XIV-му понравилось это мсто, и показалось очень удобнымъ для охоты. Онъ превратилъ деревеньку въ городъ, а изъ загороднаго домишка, сдлалъ великолпнйшій дворецъ, донын изумляющій всхъ, особенно иностранцевъ. Россійскій Императоръ Александръ, въ первый разъ посщая Вереаль, сказалъ окружающимъ Его: ‘Вотъ истинно жилище Великаго Государя!’
Городъ Версаль правиленъ, довольно обширенъ и населенъ: въ немъ считается до 25 тысячь жителей. Здсь можно найти все, не только для жизни, но и для роскоши: магазины и лавки снабжены товарами, театръ не дуренъ, и на немъ играютъ не послдніе во Франціи артисты. Жить здсь дешево, и отъ того многіе иностранцы и даже туземцы поселились въ Версали. Они пользуются сосдствомъ Парижа, и за три рубли, въ полтора часа, могутъ свободно здить туда во всякое время, потому что дилижансы отправляются каждый часъ взадъ и впередъ. Около Версали уже начинаются дворцовыя службы, прекрасно построенныя: съ одной стороны огромныя палаты оберъ-егермейстера, и при нихъ вся принадлежность дворцовой охоты, по другую палаты оберъ-гофмейстера, со всми принадлежностями къ его должности. Большой и малый конюшенные дворы выстроены по Мансаровымъ рисункамъ. Все это раздляется желзными ршетками, съ богатыми, ярко вызолоэдшыми украшеніями. Дале, по обимъ сторонамъ дворца, большіе флигели, для министровъ, статсъ-Секретарей, и подъ ними покои для канцелярій, такъ что король имлъ здсь подъ руками все, что относится къ государственному управленію. Обширныя террасы, усаженныя по краямъ цвтами и уставленныя мраморными статуями лучшихъ художниковъ, окружали почти весь дворецъ. Подъ ними были устроены казематы, по правую сторону для Французской гвардіи, а по лвую для Швейцарской. Тутъ былъ Парадный дворъ (La cour d’honneur), и та чаете дворца, которую выстроилъ Людовикъ XIII-й: она вошла въ общій составъ зданія, и хотя не соотвтствовала великолпію его, но Людовикъ XIV-й приказалъ оставить ее какъ она была.
Теперь на парадномъ двор поставлена бронзовая конная статуя Людовика XIV-го, и передъ нею 12 мраморныхъ колоссальныхъ статуй, стоявшихъ прежде въ Париж, на мосту Людовика XVI-го. Бронзовый конь и всадникъ превосходной работы, но зачмъ они тутъ? Не понимаю! Еще меньше понятно для меня, съ какой стати окружили Людовика XIV-го статуями мужей, ни къ исторіи его, ни къ вку не принадлежавшихъ? Тутъ Баяръ, тутъ Дюгескленъ, и даже покойный Маршалъ Мортье! Мн кажется, Маркъ-Антоній и даже Юпитеръ были-бы столько-же приличны!
Описывать вс части здшнихъ огромныхъ строеній значило-бы описывать большой городъ. Конечно въ мір нтъ обширнйшаго дворца Разскажу только о нкоторой части внутреннихъ покоевъ, я не могъ видть всхъ, потому что не везд дозволяли ходить: тогда устроивали историческій музей, и онъ еще не былъ отдланъ. Прежде всего надобно сказать, что фасадъ дворца, со стороны сада, иметъ 306 саженъ длины. Въ немъ три этажа: нижній (rez de chausse), средній, или бель-этажъ (весь занятой комнатами короля и королевы, парадными, пріемными залами), и верхній, или аттикъ. Вс они, отъ террасы до крыши, возвышаются на 62 фута. Крыша на всемъ дворц плоская свинцовая, она составляетъ большую площадь, по которой можно очень свободно прогуливаться. По краямъ ея устроены высокія балюстрады. Вообразите это строеніе лучшей архитектуры, украшенное пилястрами, колоннами, богатыми балконами, трофеями, множествомъ статуй, и вы получите идею о его великолпіи.
Въ нижнемъ этаж дв обширныя залы: первая отъ входа со двора убрана мраморомъ, колонны въ ней Дорическаго ордена, также мраморныя. Вторая зала больше первой: изъ нея выходъ въ садъ, на террасу. Влво отъ нея покои, гд была королевская купальня: тутъ все великолпно, и даже капители на колоннахъ изъ бронзы, жарко вызолоченной, картины и статуи, хорошихъ художниковъ, приличныя для купальни. Везд Каррарскій блый мраморъ! Но все это уже очищали и выносили, потому что залы и покои нижняго этажа назначались подъ отдленіе Французскаго историческаго музея. Въ белъ-этажъ ведутъ два крыльца: первое, по правую руку, называется Посольскимъ, оно освщено сверху, и надъ нимъ огромныя бронзовыя рамы въ вид кровли. Крыльцо это 72-хъ футовъ въ длину, ширина его 31 футъ. Передъ крыльцомъ сни, съ тремя обширными арками, украшенныя, такъ-же какъ и крыльцо, разноцвтнымъ мраморомъ, пиластрами и колоннами Іоническаго ордена, у которыхъ базисы и капители изъ золоченой бронзы.
Вверху, на этой великолпной лстниц, встрчаются новыя украшенія: трофеи, корабельныя кормы, бюстъ Людовика XIV-го, работы Куазевокса, и все это изъ мрамора, изъ бронзы. Везд картины, кисти Лебрена (Lebrun). Словомъ, всходя на эту лстницу, можно предвидть, къ какому великолпію, къ какому богатству ведетъ она. Версальская лстница такъ знаменита, что се срисовали, и гравированные съ нея рисунки составили Книгу большаго формата, въ род атласа, которая становится очень рдка и дорога, но я усплъ еще достать ее въ Париж.
Другая лстница, также великолпная, вела на Королевину половину. Съ нея входъ въ большую залу караульныхъ. Комнаты короля и королевы, описанныя во многихъ книгахъ, превосходили богатствомъ и украшеніями своими все, что бывало въ этомъ род: мраморы, бронзы, золото, картины лучшихъ мастеровъ, огромныя зеркала, все соединялось, чтобы сдлать Версальскій дворецъ достойнымъ жилищемъ Великаго Государя и пышнаго двора, какой былъ во Франціи отъ временъ Людовика XIV-го до самой революціи. Здсь, между прочимъ, были залы, имющія 30 саженъ длины. Кром Короля, Королевы и Дофина, вс прочіе Принцы и Принцессы Королевской фамиліи имли приличныя ихъ званію и богато украшенныя отдленія, теперь только спальня Людовика XIV-го сохранена точно въ томъ вид, въ какомъ она была при немъ. Даже вс принадлежности, мебель, блье, спальное одяніе, т-же самыя, кажется, камердинеръ сей часъ явится и король придетъ ложиться спать. Во всхъ покояхъ остались однакожь прежніе богатые плафоны, прочее все перемнилось: дворецъ обращенъ въ огромный и богатый историческій Французскій музей. Я не видалъ его въ новомъ вид, потому что онъ еще не былъ отдланъ, и въ него никого не впускали, но я видлъ многія картины, назначенныя и даже нарочно заказанныя для него, признаюсь, многія изъ нихъ показались мн недостойными такого знаменитаго собранія.
Дворцовая церковь, съ двумя придлами, своею обширностью, великолпіемъ и красотою архитектуры достойна всего другаго. Снаружи поставлены статуи двнадцати Апостоловъ и Евангелистовъ, къ алтарю она иметъ форму полукруга, но другою оконечностью соединяется съ дворцемъ. Входъ въ нее изъ нижняго и изъ верхняго этажа: изъ нижняго прямо въ церковь, а изъ верхняго на галлереи, гд было обыкновенное мсто Короля, прямо противъ престола. По лвую руку отъ него, въ заворот, мсто Королевы, подале мста Принцевъ и Принцессъ Королевской фамиліи. По правую руку становились: Капитанъ Гвардіи {Это всегда былъ одинъ изъ знатнйшихъ чиновниковъ государства, и часто Маршалъ, Капитановъ Гвардіи было только четыре.}, первые вельможи и министры. Прочіе, имвшіе входъ въ церковь, кавалеры и дамы, помщались въ самой церкви, внизу. Особое мсто, подъ лвою галлереею, было устроено для Маркизы Ментенонъ, такъ что Королева не могла видть его, но оно было видно Королю, и находилось противъ самыхъ вельможъ и царедворцевъ, занимавшихъ правую галлерею. Какъ все это напомнило мн пышные дни царствованія Людовика XIV-го, и потомъ грустную его старость! Читавши Записки его времени, кажется, присутствуешь тутъ, за обдней, видишь старую Фаворитку, и раболпство, съ которымъ глядятъ на нее тутъ-же стоящіе вельможи. Между ними узнаешь знакомыя лица: вотъ вельможный Лувуа, вотъ соперникъ его, знаменитый Кольберъ, вотъ Тюрень, вотъ Вандомъ, Виллеруа, Вилларъ…. Церковь, памятники, образа, статуи, все еще тутъ, но присутствующихъ уже нтъ! Едва память событій сохранилась въ Исторіи! Ныншняя Франція иначе глядитъ на Великаго Людовика.
Плафонъ купола, расписанный Куапелемъ, изображаетъ Всевышняго во слав, вокругъ, на облакахъ, херувимы и серафимы. Надъ Королевскимъ мстомъ написано сошествіе Святаго Духа: это лучшее произведеніе Жувенета. По карнизамъ всей церкви бронзовые барельефы, и изъ нихъ особенно замчателенъ барельефъ работы Кусту, изображающій Богоматерь въ дом Захарія и Елисаветы. Алтарь богато и прилично украшенъ.
Перейдемъ въ Версальскіе сады! Но какъ описать красоту ихъ, различныя ихъ мстоположенія, и безчисленное множество каскадовъ, фонтановъ, бронзовыхъ и мраморныхъ группъ и статуй? Кто исчислитъ проспекты, залы и кабинеты изъ зелени, повсюду устроенные? Кто назоветъ всхъ великихъ художниковъ, трудившихся надъ украшеніемъ этихъ очаровательныхъ садовъ? Множество мраморныхъ статуй и купидоновъ, которые здсь встрчаются на всякомъ шагу, могли-бы украсить самыя рдкія собранія въ Европ. И все это напоминаетъ Людовика XIV, славный вкъ его, и почти вс событія его царствованія!
Сады Версальскіе занимаютъ 280 десятинъ Французскихъ, но въ нихъ нтъ ни одного мста, которое не было-бы тщательно обработано и украшено. За первымъ регулярнымъ садомъ, насаженнымъ по планамъ Ленотра, слдуетъ второй, называемый Малымъ паркомъ, потому что тутъ уже прогуливались въ линейкахъ, въ коляскахъ, или верхомъ. Не льзя не упомянуть о пруд Швейцаровъ, такъ названномъ потому, что его вырыли солдаты швейцарской гвардіи. Длина его 320 саженъ, ширина 115. Онъ окруженъ аллеями и дерномъ. Близъ него, на возвышеніи, видна чудная красотою, мраморная, и на такомъ-же пьедестал, статуя Муція Сцеволы. Она работы славнаго Кавалера Бернини. Мн кажется однакожъ, что ей приличне быть въ музе, чмъ въ саду. Направо отъ регулярнаго сада дорога ведетъ въ Тріанонъ, а налво въ Сенъ-Сиръ.
Кром обширности, убранства, красоты садовъ, и множества воды въ бассейнахъ, каскадахъ и фонтанахъ, въ Версали есть почти вс славныя статуи древности, въ копіяхъ, сдланныхъ лучшими художниками, изъ благо мрамора, или изъ бронзы, той-же самой величины какъ и подлни ники. И все это въ саду! Я ходилъ въ оранжереи, потому что деревья еще не были выставлены. Тамъ увидлъ я лсъ померанцевыхъ, апельсинныхъ и лимонныхъ деревьевъ, тщательно сохраняемыхъ. Два дерева, временъ Франциска І-го, почитаютъ первыми, явившимися въ Европ. Такихъ огромныхъ, и въ такомъ множеств померанцевыхъ деревьевъ, я и вообразить не могъ. Въ Лувр и въ Тюйлери ихъ много, и они велики, хороши, но что они противъ Версальскихъ? Я два раза здилъ гулять въ Версальскій садъ, и каждый разъ изнемогалъ отъ усталости, а, вроятно, еще не видалъ всего. Изъ Версали я отправился въ Большой и Малый Тріанонъ (Trianon): первый въ верст, не боле, отъ дворца, и смеженъ съ садами Версали. Это небольшой, но прекрасный дворецъ, также съ садами, хорошо устроенными, съ фонтанами и статуями, но онъ гораздо меньше. Въ немъ дв половины: Королевская и Дофинова. Герцогиня Бургонская живала тутъ при Людовик XIV-мъ, а теперь живетъ иногда, или, лучше сказать, прізжаетъ сюда Герцогъ Орлеанскій. Въ бытность мою убирали вновь комнаты, для прізда молодой Герцогини, которую со дня на день ждали въ Париж. Малый Тріанонъ, близъ большаго, не что иное какъ хорошенькій загородный домикъ, щеголевато отдланный, и окруженный прекрасно разбитымъ Англійскимъ садомъ. Тамъ протекаетъ рчка, придающая много жизни ландшафту, и есть ферма, или скотный дворъ, въ Швейцарскомъ вкус. Деревенька Швейцарская, построенная дли прізжающихъ съ дворомъ господъ, также прекрасна. Это мстечко особенно замчательно тмъ, что его построила и всегда любила Королева Марія-Антуанетта, супруга Людовика XVI-го. Она удалялась сюда изъ пышнаго Версальскаго дворца, и проводила время съ избранными и совершенно приверженными къ ней людьми. Я веллъ принести сюда для себя обдъ изъ Версали, и очень пріятно отдохнулъ въ одномъ изъ Швейцарскихъ домиковъ.
Въ Севр осматривали мы фарфоровую фабрику, знаменитую во всей Европ. Это истинно царское заведеніе! Издлія здшнія доведены до совершенства во всемъ, что относится къ живописи по стеклу и по фарфору. Славные художники въ этомъ род, какъ-то Г-жа Жакото и другіе, копируя лучшія картины, не уступаютъ въ подражаніяхъ своихъ оригиналамъ. Такъ, напримръ, я видлъ копіи на фарфор, изображающія смерть Аталы, съ оригинала Жироде, и входъ Генриха IV-го въ Парижъ, съ картины Жерара. Это совершенство! Ваза, на которой изображенъ букетъ цвтовъ, превосходитъ всякое воображеніе, таково-же бюро съ живописью по фарфору. Но что-жь это стоитъ? Смерть Аталы, картинка не боле какъ въ полъ-аршина, 18 тысячъ рублей, входъ въ Парижъ Генриха IV-го, 40 тысячъ, бюро — 70 тысячь рублей! Есть большія вазы по 15, 20 и 30 тысячь рублей. Кому это раскупать?… Даже бездлицы, чайныя чашки, и прочее, съ хорошею живописью, продаются чрезвычайно дорого. Мн сказали, что Короли назначаютъ такія вещи для подарковъ Государямъ, или въ награду знаменитымъ людямъ, на украшеніе кабинетовъ. Правда, такая фабрика не дастъ казн дохода, но она достойна покровительства Короля. Здсь могутъ усовершенствоваться художники въ живописи на эмали, и узнать красоту формъ, въ которыхъ по большей части подражаютъ древнимъ. Я порадовался, поглядлъ, и, разумется, ничего не купилъ.
Спустя нсколько дней здилъ я въ Сенъ-Дени (St.-Denis). Городокъ этотъ въ восьми верстахъ отъ Парижа. Онъ никогда не можетъ увеличиться, но всегда останется достоинъ посщенія путешественниковъ и любителей древности, какъ по огромному своему собору изящной готической архитектуры, такъ и потому, что въ немъ хоронили Королей Французскихъ, начиная отъ Клотарія II-го, отца Дагобертова, и до новйшихъ временъ. Несмтныя сокровища, накопившіяся тутъ съ самыхъ древнихъ временъ при мощахъ Св. Діонисія и Св. Элоа (Eloi), теперь не существуютъ. Во время революціи все было разграблено, расхищено, даже кости похороненныхъ Королей и Королевъ выкиданы изъ гробовъ, и большая часть ихъ сожжена въ общей ям. Но здсь еще осталось много достойнаго любопытства: иное успли скрыть отъ разрушителей, другаго они не нашли. Наполеонъ исправилъ все, что только можно было исправить. Нсколько королевскихъ гробницъ и памятниковъ поставили на прежнія мста, надписи везд возобновили, соборъ вычинили, исправили, и церковь Св. Діонисія опять надолго останется примрнымъ готическимъ зданіемъ Среднихъ Вковъ, какъ по обширности, такъ и по красот своей.
При Римлянахъ мсто это называлось Катуліакусъ, и было не что иное какъ деревенька, названная по имени жившей тутъ Катуллы. Какъ христіанка, она приняла къ себ тло Св. Діонисія, перевезла также тла мучениковъ: Рустика и Елеверія, похоронила ихъ въ пол, и воздвигла надъ мощами ихъ гробницу. Потомъ уже поставили надъ ними часовню. Около ’69-го года, Св. Женевьева построила на мст развалившейся часовни церковь, во имя Св. Діонисія. Король Дагобертъ чрезвычайно усердствовалъ къ церкви, и устроилъ тутъ аббатство, одарилъ богато общину, и положилъ большіе вклады въ монастырь. Съ тхъ поръ деревенька раздвинулась, и скоро стала именоваться городомъ Св. Діонисія. Король Пепинъ началъ перестроивать церковь, сынъ его, Карлъ Великій, докончилъ ее въ 775-мъ году. При аббат Сюгер увеличили ее и освятили въ присутствіи Короля, въ 41 ‘4-мъ году, но въ 1231-мъ она пришла въ упадокъ, и ее принуждены были поправлять. Большую часть издержекъ принялъ на себя Св. Людовикъ и мать его Королева Бланка. Съ тхъ поръ церковь осталась въ томъ вид, въ какомъ она и теперь существуетъ. Конечно, отъ передлокъ въ столь отдаленныя одна отъ другой эпохи, есть небольшое разнообразіе въ архитектур всего зданія, однако оно осталось и донын лучшимъ готическимъ зданіемъ, какое только гд нибудь есть. Внутренность церкви на 335 футахъ въ длину, ширина 50 футовъ, вышина подъ сводъ 90 футовъ. Передъ входомъ дв огромныя четвероугольныя башни, на которыхъ висятъ большіе колокола. Церковь поддерживается 60-го толстыми столбами, кром стнъ и контрфорсовъ, крыша свинцовая, и на ней, въ самомъ верху, поставлены большія, мдныя, позолоченныя яблоки. Двери обиты мдью, на средней изображены различныя событія изъ Св. Писанія. Передъ алтаремъ устроены мста для монаховъ. Полъ наборный изъ различнаго мрамора. Престолъ въ древнемъ вкус, по угламъ его четыре бронзовыя колонны, съ парчевыми подборами и шелковою, богато вышитою занавсою. Желзная ршетка, отдляющая алтарь отъ церкви, достопамятна превосходною работою, которая такъ чиста и нжна, что въ этомъ род я ничего подобнаго не видывалъ. Капители, карнизы, вс украшенія на ней сквозные, и сдланы отъ руки: ихъ работалъ Денисъ, первый современный мастеръ въ своемъ род.
Кром Французскихъ Королей и Королевъ, здсь были похоронены Дюгесклень, Тюреннь, и нсколько другихъ великихъ мужей. Прахъ Тюрення перенесли въ Инвалидный Домъ, другихъ, вроятно, выкинули. Молодой Наполеонъ, племянникъ Императора, также полежалъ тутъ не долго: Бурбоны, по возвращеніи своемъ, велли вынести его вонъ. Несчастный Карлъ Х-й не усплъ лечь съ предками своими, а Наполеонъ занесенъ судьбою на каменную скалу, подъ экваторъ.
Изъ Сенъ-Дени зазжалъ я посмотрть пристань, или бассейнъ со шлюзомъ, вновь устроенный въ Сентъ-Уан, для выгрузки товаровъ: по немъ проходятъ барки порядочной величины. Тутъ.же видлъ я два Артезіянскіе колодца, и славное Сентъ-Уанское помстье, съ прекраснымъ домомъ и садами, на берегу рки Сены: оно нсколько, разъ было подарено Людивикомъ XVIII-мъ Графин Дюкайла, опять покупаемо у нея, и наконецъ осталось за нею.
На другой день здилъ я въ Марли, гд устроена славная машина, поднимающая изъ рки воду въ большой резервуаръ, откуда она снабжаетъ почти вс Версальскіе фонтаны, посредствомъ водопроводовъ. Въ тотъ-же день я былъ въ Мальмезон, любимомъ убжищ Наполеона. Теперь грустно смотрть на этотъ замокъ… Мстоположеніе, правда, прекрасное, строеніе и сады на полугор, но земли уже раздроблены на млкія помстья: даже саду и оранжерей не поберегли! Новый помщикъ главнаго дома передлалъ внуттреннее расположеніе самыхъ комнатъ. Меня это такъ разсердило, что я даже изъ коляски не вышелъ. Какъ не оставить Мальмезона драгоцннымъ памятникомъ? Какъ забыть, что въ немъ великій человкъ провелъ лучшіе дни своей молодости и славы, и бывши Первымъ Консуломъ обдумывалъ планы знаменитыхъ своихъ походовъ! Здсь предначерталъ онъ вс важныя государственныя перемны, здсь отдыхалъ отъ трудовъ, посреди цвтущаго тогда семейства своего! Мальмезонъ былъ всегда любимымъ мстопребываніемъ Наполеона. Тутъ Александръ Благословенный посщалъ Императрицу Жозефину, и потомъ самъ проводилъ нсколько времени. Въ Мальмезон было нкогда собраніе рдкихъ растеній и цвтовъ, до которыхъ Императрица Жозефина была охотница, тутъ-же находилась прекрасная галлерея картинъ, нын украшающая Императорскій Эрмитажъ въ Петербург. Теперь живетъ здсь какой-то пришлецъ, извстный только своею разсчетливостью: онъ раздробилъ помстье и настроилъ домишковъ. Эти новыя дачки, можетъ быть, и хороши, но он производятъ точно такое впечатлніе, какое произвело-бы раздробленіе нашего Царскаго Села. Французы и не помышляютъ о Мальмезон, прозжая мимо, рдкій изъ нихъ скажетъ вамъ: Тутъ жилъ Наполеонъ. Можетъ быть не поврятъ, а точно много есть и такихъ, которые этого даже не знаютъ! Я не останавливаясь похалъ въ Рюэль. Рюэль, мстечко на половин пути отъ Парижа въ Сенъ-Жерменъ, нкогда помстье Кардинала Ришелье, а потомъ Герцоговъ Дегильоновъ. Здсь былъ великолпный замокъ, богатые сады, водопады, сюда здили дивиться красот строеній, подобныхъ лучшимъ дворцамъ, нын все это исчезло, запустло: революція срыла почти до основанія остатки Ришельвскаго величія. Теперь Рюэль замчателенъ по прекрасной церкви своей, а еще боле по воспоминанію объ Императриц Жозсфин: здсь покоится прахъ ея, въ гробниц, поставленной въ церкви, на высокомъ цокол, или пьедестал. Жозефина изображена стоящею за колнахъ передъ крестомъ: руки ея распростерты, и она молится возведя очи на крестъ. У ногъ ея лежала корона, которую Бурбоны приказали снять! Что она имъ помшала? Какъ изгладить изъ Исторіи, что Жозефина была супруга Императора Наполеона І-го, два раза коронованнаго Папою, и признаннаго почти всми Монархами Европы? Какъ забыть,, что и она коронована была съ нимъ вмст?… Фигура Императрицы и весь памятникъ изящной работы: онъ заслуживаетъ, чтобы нарочно пріхать въ Рюэль посмотрть на него. Д видлъ посл въ журналахъ, что бывшая Королева Голландская, Гортензія, дочь Императрицы Жозеніны, скончавшаяся въ Швейцаріи, будетъ похоронена въ Рюэльскойже церкви, возл матери: это еще боле заставитъ путешественниковъ прізжать туда. Надобнознать, что Мальмезопъ всегда принадлежалъ къ Рюэльскому приходу.
На возвратномъ пути въ Парижъ, насъ угощали въ Люсьен. Это мстечко, нкогда подаренное Людовикомъ XV-мъ Графин Дюбарри, принадлежитъ теперь Г-ну Лафитту. Изъ него очаровательные виды. Домъ помщика небольшой, но роскошно отдланный, въ саду, на высокомъ берегу Сены, неподалеку оть Марли. Изъ дому видны самыя отдаленныя мста за ркою. Г-нъ Лафиттъ не живетъ здсь, но очень часто прізжаетъ сюда изъ Парижа, съ пріятелями своими, и угощаетъ ихъ великолпно. Этимъ мстечкомъ оканчиваются мои загородные набги вокругъ Парижа. Настаетъ время отъзда, и я скоро долженъ буду проститься съ Франціей, но я не покину столицы ея, не сказавши нсколько словъ о моихъ тамошнихъ знакомствахъ.

ГЛАВА XII.

Въ Париж я имлъ обширный кругъ знакомыхъ, и былъ такъ счастливъ, что везд встрчалъ благосклонный и радушный пріемъ. Я обязанъ этимъ какой-то старой извстности, а еще боле своимъ добрымъ землякамъ, давно живущимъ здсь и пользующимся общимъ уваженіемъ. Съ благодарностью именую Посла нашего, Графа Петра Петровича Фонъ-деръ-Палена, Графа Густава Оттоновича Стакельберга, Николая Сергевича Свчина, Князя Петра Ивановича Тюфякинэ, и Барона Александра Казиміровича Мейепдорфа! Мн также много способствовали въ знакомствахъ — почтенное семейство зятя моего, Гр. Жюльвекура, и старая пріязнь моя съ эмигрантами и офицерами бывшей арміи Принца Конде. Со многими изъ нихъ я служилъ въ арміи, при Великой Екатерин. Съ Герцогомъ Ришелье, Графомъ Ланжерономъ, Графами Кенсона, Броліо, Жерманьянъ, Дамасомъ, я былъ въ однихъ чинахъ и находился въ сраженіяхъ, а ничто такъ не знакомитъ и не сближаетъ какъ поле битвы, если товарищъ пріобртаетъ себ уваженіе! Мы вс заслужили Георгіевскіе кресты почти въ одно время, кто подъ Очаковомъ, кто подъ Измаиломъ, въ Шведскую войну, или въ первую Польскую кампанію, ни одинъ не позже 1793-го года. Итакъ я вступилъ въ общество, совершенно знакомый почти всему Сенъ-Жерменскому предмстью, то есть старому дворянству, или нын лежитимистской партіи. Я уже говорилъ, что въ общество ученыхъ открылъ мн доступъ Баронъ Мейендорфъ, въ дипломатическій кругъ Посолъ нашъ, Графъ Паленъ, и Графъ Стакельбергъ. Меня ввели къ художникамъ, милая старушка, почтенная госпожа Лебренъ (Le Brun), а въ молодое общество дворянъ семейство Г.Г. Жюльвекуровъ. Посл этого уже легко было и самому распространять кругъ знакомыхъ, сколько мн хотлось, и я этимъ довольно удачно воспользовался. Меня безпрестанно звали на балы, концерты, вечеринки.
Прежде всего поговоримъ объ извстнйшихъ salons (гостиныхъ), какъ здсь называютъ домы лучшаго общества, гд принимаютъ гостей разъ или два въ недлю, а близкихъ знакомыхъ всякой день. Описывать каждое общество невозможно: Герцогиня Абраптесъ принялась было за это, но въ четырехъ томахъ описала только съ десятокъ гостиныхъ, сколько-же надобно писать тому, кто захотлъ-бы изобразить вс замчательныя гостиныя въ Париж? Осмлюсь сказать, что у насъ, въ Россіи, почти нтъ ихъ. У насъ собираются на балы, на обды, на вечера, гд принимаютъ великолпно, роскошно, но едва успешь поклониться хозяевамъ, какъ ужь подаютъ карты, и усадятъ на весь вечеръ бесдовать втроемъ или вчетверомъ, за ломберный столъ. Мн часто случалось, посл продолжительнаго вечера, узжать домой даже не видавши, кто были со мною гости, а собраніе было многолюдное! Здсь этого не случается: на вечерахъ рдко играютъ въ карты, и то на одномъ стол, какіе нибудь. старички или старушки, въ вистъ по 10-ти коп., не боле. Хозяйка дому старается каждому дать случай вступить въ разговоръ, и вообще говорятъ тихо, не возвышая голоса. Самая утонченная вжливость господствуетъ при этомъ, и никто не позволяетъ себ даже двусмысленнаго намека. Обыкновенными предметами разговора бываетъ театръ, литтература, очень рдко политика, причемъ шутки и острыя слова сверкаютъ безпрерывно. Женщины всегда нарядны, одты со вкусомъ, и, можно сказать, царствуютъ въ этихъ бесдахъ. Все вниманіе мужчинъ обращено къ нимъ: он душа всякой бесды. Здсь не ужинаютъ никогда и разъзжаются не поздно. Я проводилъ время въ этихъ обществахъ чрезвычайно пріятно, но необходимое условіе для каждаго постителя: платить свою дань любезности, или умть пріятно занять другихъ.
Я начну свое описаніе съ лежитимистовъ, или старинныхъ большихъ баръ. Часто посщалъ я почтенную старушку Маркизу Дескельбекъ. Дочь ея, Маркиза Бетизи, еще прекрасная женщина, была гофмейстериною при двор Карла Х-го, или, лучше сказать, при Герцогин Ангулемской. Маркиза Дескельбекъ принимала гостей обыкновенно разъ въ недлю. Въ дом ея, богато убранномъ, дв большія гостиныя служили пріемными комнатами. Каждый прізжій гость былъ громогласно возвщаемъ камердинеромъ въ гостиной. Для дамъ растворялись об половинки двери, а для мужчинъ одна, и слуга, при появленіи каждаго почетнаго гостя, вносилъ подъ рукою новое полно для камина. Маркиза, 80-ти-лтняя старушка, обыкновенно сидла въ большихъ креслахъ, у камина, приподымалась, и привтливо раскланивалась съ каждымъ. Угощала она прекрасно, и не смотря на преклонныя лта свои была очень любезна. У нея всегда можно было встртить Герцога Дюра (Duras), друга Карла Х-го, Князя и Княгиню Де Бово, Графа Босета (отецъ котораго нкогда былъ Французскимъ Посланникомъ въ Россіи, при Екатерин Великой), Графа Де Скервиля, и множество другихъ особъ высшаго круга. Въ этомъ обществ никогда не говорили о ныншнемъ правительств, а если случалось упомянуть о царствующемъ Корол, то его всегда именовали Герцогомъ Орлеанскимъ. Впрочемъ, время проводили пріятно, и часто занимались музыкой. Излишняго этикета не было, однако все напоминало, что находишься между знатными барами, даже утонченная внимательность въ обращеніи доказывала это. Іер— цогъ Дюра любилъ играть въ вистъ, и для него всегда составляли партію: это и для меня было иногда кстати, потому что сначала, имя еще мало знакомыхъ, я радъ бывалъ пріютиться къ мсту. Зная это, Герцогъ всегда поджидалъ меня для своей партіи. Я любилъ этотъ домъ, и видлъ въ немъ вс дворскія преданія Людовика XV-го. Хозяйка, эта добрая, преласковая, но хитрая старушка, любила пышность, и у ней встрчались вс историческія фамиліи Франціи.
То-же самое могъ-бы я сказать о гостиной Герцога Дюра, но у него было церемоніяльне. Супруга его, иностранка, была годами тридцатью моложе своего мужа. Посл отъзда своего узналъ я, что Маркиза Дескельбекъ, и Герцогъ Дюра, оба скончались.
Гостиную Депутата Берръе должно причислить къ лежитимистскому обществу: она, можно сказать, центръ ихъ собраній. Я никогда не пропускалъ его вечеровъ, которые всегда сопровождались прекраснымъ концертомъ, гд можно было слышать лучшихъ артистовъ Парижа. Г-нъ Беррье, краснорчивйшій ораторъ ныншняго времени, пылкій, умный человкъ, принимаетъ гостей своихъ отлично хорошо, жаль, что въ собраніяхъ у него всегда чрезвычайно тсно, и иногда нтъ возможности подойти къ нему, или къ тмъ особамъ, съ которыми хотлось-бы бесдовать. У него всякой разъ можно застать: Герцога Фицъ-Джемса, теперь почти слпаго, Графа Клермонъ-Тоннера, Герцога Др-Брезе, и всхъ принадлежавшихъ къ партіи старшей линіи Бурбоновъ. Молодыя даімы этой партіи предпочтительно собираются у него, и въ числ ихъ я видлъ множество прекрасныхъ. Улица, въ которой живетъ знаменитый ораторъ, такъ тсна, что по ней едва можетъ прохать карста, во дворъ также възжаетъ только одинъ экипажъ, а другіе должны дожидаться, покуда первый не выдетъ на улицу. Это всякой разъ было очень затруднительно. Гостиную Г-на Беррье почти можно назвать клубомъ лежитимистовъ.
Гостиная Г-жи Боскари де Вильпленъ (Villeplaine) совсмъ въ другомъ род. Семейство ей состоитъ, собственно, изъ четырехъ семействъ, живущихъ въ одномъ дом, но совершенно отдльно. Мать, старушка де Боcкари, принимаетъ у себя по утрамъ, племянницы ея, Графиня Верженъ и Маркиза Мирамонъ (Miramont), вмст съ мужьями своими, также видаютъ своихъ знакомыхъ у себя, но вечера, или то, что называютъ le salon, общіе, у Г-жи Вильпленъ. Въ этомъ дом, обладающемъ милліонами богатствъ, общество совсмъ не то, которое описывалъ я въ первыхъ гостиныхъ. Множество прекрасныхъ молодыхъ дамъ и свтскихъ мужчинъ посщаютъ гостиную Г-жи Вильпленъ, но вообще это люди, принадлежавшіе нкогда ко Двору Наполеона. Тутъ вы увидите Княгиню Ваграмскую, супругу Маршала Бертье, урожденную Принцессу Баварскую, Графа и Графиню дю Тальи, дтей Маршала Нея, Герцогиню Піаченцскую (Лебрнь), Герцогиню Виченцскую, вдову Коленкура, и даже иногда Герцога Орлеанскаго. Это общество блистательне другихъ: въ немъ все пышно и роскошно. Частые обды, балы и концерты доказываютъ богатство хозяевъ. Я любилъ проводить у нихъ время, потому что къ радушію хозяевъ присоединялась любезность почти всхъ гостей, непринужденность и свобода одушевляли ихъ бесду. Иногда и партія виста занимала насъ, посреди шума музыки. Тутъ встрчалъ я также нкоторыхъ извстныхъ литтераторовъ: Ламартина, Эмиля Дешана. Не думаю, чтобы когда нибудь, хоть на минуту, скука прокралась въ эту гостиную. Я обязанъ искреннею благодарностію обществу Г-жи Вильпленъ, въ которомъ всегда встрчали меня съ такою предупредительностію, съ такимъ радушнымъ гостепріимствомъ.
Гостиная Герцогини Абрантесъ была опять совершенно въ другомъ род. Состояніе не позволяло ей принимать гостей такъ, какъ, можетъ быть, она желала-бы. Общество ея казалось смшеніемъ всхъ другихъ, и, къ сожалнію, не показывало осторожнаго выбора. Конечно, тутъ можно было встртить людей, очень почтенныхъ, но иногда и такихъ, съ которыми не желалъ-бы встртиться. Она, не знаю почему и для чего, покровительствовала бжавшимъ изъ отечества Полякамъ, принимала безвстныхъ журналистовъ, писателей, особенно дамы, посщавшія гостиную ея, мало мн нравились: можетъ быть, это и моя вина. Герцогиня говорила много, скоро и громко, въ обращеніи ея трудно было узнать даму, принадлежавшую нкогда къ избранному обществу Наполеона, великолпную, блестящую. Она была уже дурна и не замняла этого недостатка любезностью, хотя принимала вжливо и старалась всячески угощать своихъ постителей. Я бывалъ у нея и не въ пріемные дни, и даже позволялъ себ иногда противорчить ей, не одобряя всхъ ея сочиненій, когда она требовала моего мннія. Она не сердилась, вжливо выслушивала меня, и потомъ говорила: ‘Такъ почти всегда случается съ писателями, которые врятъ разсказамъ другихъ, и не ‘имютъ времени критически изыскать истину. Я, можетъ быть, послушалась-бы васъ, но, къ сожалнію, должна сказать вамъ, какъ аббатъ Верто: Моя осада Мальты кончена, и теперь уже нельзя перемнить ничего {Извстно, что аббатъ Верто описывалъ осаду Мальты, и когда ему доказали, что онъ представилъ вс событія въ превратномъ вид, и даже имена мстъ и людей совершенно исказилъ, то онъ хладнокровно отвчалъ на это, жаль, но моя осада Мальты кончена.}’. И этой знаменитой женщины нтъ боле въ мір: она умерла, посл отъзда моего изъ Парижа.
На вечера Президента Академіи Наукъ, Карла Дюпена, каждую недлю разъ съзжались люди, но большей части ученые, или занимающіеся улучшеніемъ предметовъ, важныхъ для промышленности. Дамъ здсь бывало немного, однакожъ прекрасная и любезная супруга хозяина принимала нкоторыхъ знакомыхъ своихъ, потому что безъ дамъ здсь нтъ общества. За всмъ тмъ, гостиная Г-на Дюпена, почти всегда, раздлялась на различные круги, гд всякой занимался тмъ предметомъ, который онъ любитъ, и отъ того общаго разговора почти никогда не было.
Къ почтенному старцу Карлу Нодье, живущему въ арсенал, съзжались почти вс извстные писатели: Викторъ Гюго, Александръ Дюма, Жуи, старый Петербургскій знакомый мой, драматикъ Дюваль, Бальзакъ, Графъ Ресетъе, Казиміръ Делавинь, и проч. Дти и внучата Г-на Нодье танцовали, но старикъ, часто больной, не всегда выходилъ въ гостиную. Къ нему гораздо любопытне бывало прізжать въ простые дни. Ничто не можетъ сравниться съ любезностію и занимательностію этого милаго старика! Кому неизвстны его сочиненія? Кто не былъ тронутъ его разсказами, его нравственными уроками?
Я очень часто посщалъ старушку, славную художницу Вижи Лебренъ. Наше знакомство было давнее: съ 1795-го года, когда она прізжала въ Петербургъ. Конечно никто не могъ быть любезне, пріятне ея въ обществ! Не только за превосходное дарованіе свое въ портретной живописи, Г-жа Лебренъ удостоилась быть искреннею собесдницею въ обществ Королевы Французской Маріи Антуанетты, которая особенно любила ее, и въ обществахъ Королевы Неаполитанской, Императрицы Екатерины II-й, Императрицы Австрійской, Императора Павла І-го, Короля Станислава Августа, такъ же какъ при Двор Прусскомъ. Она везд была обласкана, одарена, и ее наперерывъ приглашали въ самыя знатныя общества. Надобно было имть, крон дарованія, много привлекательнаго, чтобы заслужить такую почесть! И точно, она обладала любезностью невыразимою: скромность, пріятность, веселость, радость везд за нею слдовали! Г-жа Лебренъ членъ многихъ Академій художествъ: Цетербургской, Неаполитанской, Парижской, Флорентинской. Портретъ ея помщенъ во Флоренціи въ Питтіевой галлере, на ряду съ портретами знаменитйшихъ живописцевъ.
Какъ я обрадовался, встртивъ ее въ Париж! Ей было уже боле 80-ти лтъ, но она не измнилась въ здоровь, веселости и любезности. Такъ давно не видавшись, мы не могли наговориться. Она живетъ хорошо и окружена друзьями. Дв племянницы ея (одна также отличная живописица), милыя Г-жа Трипье-ле-Франъ (Tripier-le-Franc) и Г-жа Ривьеръ (супруга Саксонскаго секретаря посольства), помогаютъ ей занимать гостей на вечерахъ, и какъ родныя дочери, ни на минуту, не оставляютъ ея. Въ гостиной Г-жи Лебренъ являются дамы и мужчины очень любезные. У нея познакомился я съ писательницами Г-жею Софіею Гэ (Sophie Gay), и дочерью ея Дельфиною Жирарденъ, съ Г-жею Бауръ, и Графинею Керка до, также съ писателями, извстнымъ Г-мъ Мишо, и сопутникомъ его въ Азіи, молодымъ Пужула. Тутъ-же часто встрчалъ я Графа Белиля, стараго Беррье, отца знаменитаго оратора и не мене его извстнаго глубокими познаніями въ законовдніи. Г-жа Лебренъ доставила мн еще знакомство съ добрымъ Жераромъ. Его гостиная славилась, но я скоро лишился бесды этого знаменитаго художника, у котораго также проводилъ очень пріятные вечера. Жераръ скончался, еще при мн. Картины его распроданы за самую дешевую цну съ аукціона. Между ними была полная коллекція всхъ написанныхъ имъ портретовъ: Жераръ имлъ обыкновеніе оставлять, для себя, копію съ каждаго писаннаго имъ портрета, въ маломъ размр, и это составило наконецъ прелюбопытное собраніе лицъ знаменитйшихъ людей нашего времени. Какъ я жаллъ, что состояніе мое не дозволило мн пріобрсти этой коллекціи.
Я бывалъ также въ гостиныхъ Графини Керкадо, Г-жи Ансело, и на музыкальныхъ вечерахъ Г-жи Лэфонъ (Lafont). Но самое пріятное, самое занимательное общество находилъ я въ гостиной Г-жи Рекамье. Здсь соединялось все, что можетъ польстить уму и даже самолюбію приглашеннаго. Несравненная любезность хозяйки, выборъ постителей, занимательность разговоровъ, все привлекало меня сюда! Г-жа Рекамье не иметъ своего дома, и давно уже поселилась въ женскомъ убжищ, извстномъ подъ именемъ Аббатства въ лсу (Abbaye-aux-bois), хотя это аббатство на большой улиц въ Париж. Г-жа Рекамье, славная во время Директоріи и Консульства своею красотою, скромностью и добротой, умла сохранить вс эти преимущества и въ старости!… даже красоту! Къ сожалнію друзей своихъ, Г-жа Рекамье слабаго здоровья и отъ того по вечерамъ не принимаетъ. Ея собранія начинаются въ два часа по полудни, а оканчиваются въ шесть часовъ. У нея всякой день можно было встртить знаменитаго Виконта Шатобріана, ученаго и добраго Баллашна, Анпера, старика Герцога Дудовиля, Графа Кюстина, и другихъ извстныхъ людей. Гостиную ея часто посщаютъ Княгиня де Пуа (de Poix), Герцогиня Ноаль (Noaille), Герцогиня Муши, но я больше всего наслаждался бесдою Шатобріана. Его умъ, краснорчіе, и даже образъ мыслей о ныншнемъ времени., прельщали меня. Я вполн раздляю мнніе его о настоящемъ союз Франціи съ Англіей. Меня плняло въ немъ особенно то, что онъ превозносилъ нашего Государя, и умлъ постигать Его великость, твердость и высокій характеръ. Присоедините ко всему этому любезность хозяйки, сужденія и доброту Балланша, блестящій умъ Шатобріана, и вы сознаетесь, что можетъ почитать себя счастливымъ тотъ, кто, какъ я, былъ радушно принятъ въ такомъ обществ.
Я могъ-бы прибавить къ этимъ обществамъ гостиную Г-на Тьера, потому что былъ у него три раза, но тамъ я не видалъ никого изъ дамъ, кром тещи хозяина, Г-жи Донъ, и супруги. Первая одна хозяйничаетъ и занимается гостями, Г-жа Тьеръ разряжена, но говоритъ мало, или почти ничего не говоритъ. Постители большею частію депутаты, и Г-нъ Тьеръ съ ними только и разговариваетъ, какъ человкъ, котораго всегда занимаетъ одна мысль, одно желаніе: опять достигнуть министерства. Онъ вчно развлеченъ, и всякой разговоръ, кром политики, кажется въ тягость ему. Не знаю, успетъ-ли выполнить онъ свое желаніе, но, въ бытность мою, онъ, кажется, былъ далекъ отъ своей цли.
Парижскихъ баловъ у частныхъ людей не льзя сравнивать съ нашими, потому, что въ большей части домовъ комнаты не велики, и слдовательно танцующіе и зрители почти всегда стснены. Я видалъ здсь балы званые въ такихъ комнатахъ, гд, казалось, не помстились-бы и двадцать человкъ, а въ нихъ тснилось и двигалось ихъ до полутораста.
Меня не разъ приглашали на балы къ Королю: тамъ и залы, и убранство ихъ, и освщеніе, все великолпно, однакожь кто видалъ наши придворныя собранія, того не удивятъ и эти балы. Общество на нихъ довольно смшанное, но это сообразно времени. Людовику Филиппу не льзя подражать прежнимъ Французскимъ Королямъ, хотя можно надяться, что время перемнитъ многое. На одномъ изъ Королевскихъ баловъ, ужинъ былъ накрытъ въ зал театра. Сперва сли одн дамы, Король пошелъ съ одною изъ нихъ и усадилъ всхъ за столъ, но самъ не слъ. Сервизы, прислуга, все было великолпно, и общая картина этого собранія плняла глаза.
Балы, каждую недлю бывающіе у Англійскаго Посла, Лорда Гренвиля, и у Австрійскаго Графа Аппони, прекрасны. И тотъ и другой занимаютъ обширныя палаты. Убранство комнатъ, прислуга, угощеніе, все это достойно хозяевъ, и праздники ихъ показываютъ представителей великихъ государствъ.

ГЛАВА XIII.

Такъ, посреди развлеченій, прогулокъ и пріятнаго отдыха, настало время моего отъзда. Я простился со всми, кто удостоивалъ меня своею дружбою, ласковымъ и радушнымъ пріемомъ въ Париж, и выхалъ изъ него 26-го Апрля 1837-го года, обратно въ Россію, направляя путь свой къ Любеку и Травемюнде, гд намревался ссть на пароходъ. Погода была прекрасная, весна всюду развивала свои прелести, и я наслаждался ею вполн, совершивъ столь большое и любопытное путешествіе и счастливо возвращаясь въ отечество. Хотя я купилъ прекрасную двумстную карету въ Париж, но всякой вечеръ останавливался ночевать: въ чужихъ краяхъ это очень удобно, потому что везд, даже въ послдней деревушк, найдется хорошая постель и чистое блье.
Въ Нанси я остановился потому, что надобно было поправить бездлку въ экипаж, да я и хотлъ пробыть здсь дня два: городъ стоитъ этого.
Нанси, нкогда столица Лотарингіи (Lorraine), на рк Мрт (Meurthe), населенъ 30-го тысячами жителей. Городъ раздляется на старый и коновый, старый плохо отстроенъ, и улицы въ немъ узки, новый прекрасенъ. Польскій Король Станиславъ Лещинскій, которому была отдана вся Лотарингія въ пожизненное владніе, въ 1736-мъ году, чрезвычайно украсилъ новый городъ. Любопытенъ бывшій дворецъ его. Церковь, извстная подъ названіемъ Круглой молитвенницы (la chapelle ronde), гд находятся гробницы прежнихъ Герцоговъ Лотарингскихъ, достопамятна недавними событіями. Въ 1814-мъ году, когда союзныя войска занимали Нанси, и въ город былъ нашъ Русскій Губернаторъ {Тайный Совтникъ Алопеусь.}, Австрійскій Императоръ Францъ І-й, котораго родъ происходитъ отъ Лотарингскихъ Герцоговъ, приказалъ поправить и украсить церковь на свое иждивеніе, а гробницы предковъ своихъ прилично возобновить. Въ числ ихъ есть очень хорошіе памятники. Королевская площадь въ Нанси конечно одна изъ прекраснйшихъ въ Европ, до революціи украшала ее статуя Людовика XV-го, нын на мст ея бронзовая статуя Станислава, она не высокой работы, но прилична тутъ, напоминая жителямъ города благодтеля ихъ, добраго Короля Станислава. Въ церкви бывшихъ Францисканскихъ монаховъ (Notre-Dame de bons secours) есть также памятникъ Станислава, превосходной работы знаменитаго художника Жирардона. Противъ Короля покоится прахъ супруги его, Екатерины Опалинской. Въ Нанси два прекрасныя гульбища. Образованность жителей доказываютъ лицей, публичная библіотека, и прекрасный театръ. Окрестности города, особенно по берегу Мрты, живописны, но онъ какъ-то мертвъ, и это конечно отъ того, что въ немъ почти нтъ никакой торговли или промышленности. Въ немъ стоитъ два полка войскъ. Для человка, оставившаго службу и не занятаго политикой, мн кажется, не льзя избрать лучше и спокойне мста для жизни, какъ Нанси: климатъ здсь самый умренный, здоровый, природа живописна, изобиліе во всемъ, и все дешево. Общество по большей части составлено изъ стараго дворянства. Присоедините къ этому близость Парижа, чистоту въ город, и вы согласитесь со мной, что Нанси не даромъ полюбился мн. Я охотно провелъ-бы въ немъ нсколько времени.
Изъ Нанси перехалъ я въ Люневиль, славный трактатомъ 1801-го года, маленькій, но хорошенькій городокъ, также отстроенный Станиславомъ Лещинскимъ, который часто въ немъ живалъ. Дворецъ королевскій обращенъ нын въ казармы, но прекрасные сады, его окружающіе, и теперь служатъ гульбищемъ для всхъ жителей города. Я нашелъ здсь знакомое мн семейство Сосротовъ, и съ удовольствіемъ видлъ, что они помнятъ Русскую хлбъ-соль, благословляя память своего благотворителя Императора Александра. Отсюда, черезъ Бламонъ, Сарбургъ, Вогезскія горы, Саверну, я благополучно пріхалъ въ Страсбургъ. Перезжая Вогезскія горы, не льзя не замтить большой разницы въ почв земли: здсь она уже не такъ плодоносна, по горамъ растутъ сосны, а въ долинахъ сютъ рожь и гречиху, что напомнило мн милую нашу Русь. Но страна постепенно длается живописне. За цпью горъ тотчасъ начинается Эльзасскій край, во всей своей крас: вотъ и богатый Страсбургъ, и очаровательные берега Рейна! Не говоря еще о Страсбург, надобно сказать нсколько словъ о чудесной дорог, проложенной черезъ Саверискую гору. Съ высоты ея, передъ глазами весь Эльзасъ, подобный обширному саду, усянный обработанными пригорками, лугами, полями, виноградниками, и многими городами. Дорога идетъ винтообразно, такъ, что безпрестанно окружая гору, нечувствительно, легко и безопасно спускаешься внизъ. Когда еще Наполеонъ не создалъ удивительной Сенилонской дороги, эта казалась чудомъ, теперь ей уже не дивятся, но пользуются ею, и благодарятъ правительство, припоминая т времена, когда почти не было возможности экипажамъ взбираться на Саверискую гору, а спускаться было крайне опасно.
Страсбургъ старинный городъ, и одинъ изъ главнйшихъ во Франціи. Въ немъ считается боле 80 тысячъ жителей, включая въ то число и гарнизонъ, который даже въ мирное время никогда не бываетъ мене 6000 человкъ. Черезъ городъ протекаетъ рка Иль, впадающая въ Рейнъ почти подъ самымъ Страсбургомъ. Пробывъ здсь три дни, я не позволю себ распространяться о город, и скажу только, что онъ хорошо отстроенъ, что улицы въ немъ довольно широки, но въ строеніяхъ уже виднъ характеръ Нмецкихъ городовъ: высокія кровли, красный камень, показываютъ его происхожденіе. Крпость Страсбургская, и особенно цитадель, почитается одною изъ лучшихъ построекъ Вобана. Въ полуденной части города былъ большой шлюзъ, посредствомъ котораго, въ случа осады, можно было затопить всю эту сторону на три версты вокругъ.
Страсбургъ знаменитъ своимъ университетомъ, гд было, и теперь есть, много славныхъ ученыхъ мужей. Кром того, здсь много другихъ общеполезныхъ заведеній. Я постилъ оба здшніе театра, Французскій и Нмецкій, и былъ особенно доволенъ актерами Нмецкими.
Соборная церковь здшняя, такъ называемый Мюнстеръ, извстна въ цломъ свт. Ее заложили въ 1015-мъ году, а кончили не прежде 1275-го. Два года спустя стали строить колокольню, или башню, по плану и подъ надзоромъ архитектора Эрвина Штейнбаха. Она довершена въ 1439-мъ году. Чудесная готическая архитектура ея восхищаетъ всхъ знатоковъ! Высота башни, отъ фундамента, 445 Французскихъ футовъ. Между извстными строеніями, одна Египетская пирамида выше ея, и то лишь тремя футами. На нее всходятъ по 635-ти ступенькамъ. Вся эта башня прорзная, какъ кружево, и чудесной красоты. Лстница, ведущая вверхъ, идетъ внутри башни только до половины, потомъ надобно уже подниматься снаружи. Признаюсь, я ни за какія сокровища не ползъ-бы туда, но охотниковъ на такое предпріятіе множество. Впрочемъ, молодые люди могутъ взбираться на самый верхъ, хоть для того только, чтобы посл сказать, что они тамъ были, и написать имя свое на площадк, а я, въ 60 лтъ, и съ слабыми ногами, не смлъ ршиться на это. Прежде революціи, внутренность собора заключала въ себ множество богатыхъ украшеній, статуй, картинъ, но вандалы-бунтовщики все разграбили и истребили. За всмъ тмъ, я нашелъ еще много любопытныхъ образовъ, прекрасную рзную изъ дерева каедру, и другія рдкости, которыя уцлли не знаю какъ. Республиканцы приспособили-было соборъ къ своимъ празднествамъ, но теперь онъ опять возвращенъ христіанской религіи.
Здсь также достойна замчанія лютеранская церковь Апостола омы: въ ней гробница Фельдмаршала Герцога де Сакса. Фигуры, изъ благо мрамора, поставленныя на ней, почитаются лучшимъ произведеніемъ знаменитаго ваятеля Пигаля.
Въ Кел перехалъ я черезъ Рейнъ по плотовому мосту: при възд на него стоятъ еще Французскіе часовые, а на другомъ конц уже Нмецкіе, Великаго Герцога Баденскаго. И такъ я разстался съ Франціею!
Прозжая черезъ Германію по почт, и почти безъ остановокъ до Гамбурга и Любека, я ничего не могъ осматривать, и потому удовольствуюсь немногими, мимолетными замтками о предметахъ, которые особенно поразили меня. Во владніяхъ Баденскихъ и Виртембергскихъ страна обильная, и жители, кажется, счастливы. Около Франкфурта почва становится скудне, но еще хороша. Городъ Франкфуртъ славенъ своею торговлею, и въ немъ около 80-ти тысячь жителей. Воспоминаній во Франкфурт много знаменитыхъ: въ немъ родился и провелъ юность свою Гте, въ немъ короновались Германскіе Императоры отъ временъ Карла Великаго, и онъ до сихъ поръ сохранилъ видъ Германскаго города Среднихъ Вковъ: высокія, острыя кровли на домахъ, узкія улицы, готическія церкви, множество Жидовъ, все это напоминаетъ времена Германской Имперіи.
Отъ Франкфурта дале къ сверу страна уже вовсе не та. Около Касселя появляются сосновые лса, виды бднютъ, селенія встрчаются рже, а около самаго города Ганновера, множество земли, даже вовсе необработываемой: это песокъ и камень.
Отъ Гарбурга, я долженъ былъ, и съ экипажемъ, плыть въ лодк до самаго Гамбурга (верстъ 20), потому что Французы, въ послднюю войну, истребили мосты, по которымъ можно было сухимъ путемъ перезжать между этими городами.
Гамбургъ, большой, богатый, вольный городъ, такъ извстенъ моимъ соотечественникамъ со времени учрежденія постояннаго пароходства изъ Петербурга, что я не стану описывать его. Та-же причина заставляетъ меня только наименовать Любекъ, откуда я спшилъ въ Травемюнде.
Травемюнде, мстечко, замчательно единственно тмъ, что оно служитъ пристанью Любеку. Но сколько ожиданій, помышленій и вздоховъ несется къ нему въ наше время изъ Россіи! Тамъ пристаютъ, оттуда пускаются въ море наши родные, друзья, земляки. Въ числ такихъ путешественниковъ привелось быть и мн. Мы взошли на пароходъ въ прекрасный Майскій день, и не плыли, а летли къ милому отечеству: пароходъ будто чувствовалъ наше нетерпніе, и хотлъ угодить намъ, скользя по волнамъ съ быстротою необыкновенною. Плывя мило Готланда, и при вид Финскихъ береговъ, я вспомнилъ свою поздку въ Стокгольмъ, совершенную мной по Высочайшему повелнію, 45 лтъ назадъ, вспомнилъ кораблекрушеніе близъ Аланда и спасеніе на Сингельшерскомъ камн. Теперь я плылъ благополучно, весело возвращался въ отечество, но — признаться-ли?— жаллъ о прошедшемъ, о годахъ молодости, радостей и надеждъ своихъ, невозвратныхъ никогда. Сколько событій, сколько воспоминаній тснилось въ душ моей! Сколько товарищей, знакомыхъ, друзей, которыхъ боле не увижу!… Черезъ три дни по выход изъ Любека мы прибыли въ Кронштатъ, и тутъ узналъ я, къ сожалнію, что еще одинъ изъ старыхъ сотоварищей моихъ, Александръ Дмитріевичъ Балашевъ, скончался за нсколько дней до моего прибытія. Онъ отправился было въ чужіе край, для возстановленія свое г здоровья, но дохалъ только до Кронштата. Я былъ счастливе его почти въ такихъ-же лтахъ: объхалъ большую часть Европы, побывалъ въ Азіи, въ Африк, и возвратился домой благополучно….
Въ послднихъ числахъ Мая 1837-го года, я сошелъ съ парохода на великолпную Англійскую набережную, въ пышномъ Петербург.

КОНЕЦЪ.

Всеволожский Николай Сергеевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Путешествие чрез Юж. Россию, Крым и Одессу в Константинополь, Малую Азию, Сев. Африку, Мальту, Сицилию, Италию, Юж. Францию и Париж в 1836 и 1837 годах, Всеволожский Николай Сергеевич, Год: 1839
  2. Описание Каспийского моря…, Соймонов Федор Иванович, Год: 1763
  3. Путешествие по Дагестану и Закавказью, Березин Илья Николаевич, Год: 1850
  4. Месяц плена у коканцов, Северцов Николай Алексеевич, Год: 1860
  5. По границам Бухары и Афганистана, Семенов Александр Александрович, Год: 1902
  6. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях ‘Надежда’ и ‘Нева'(ч.1), Крузенштерн Иван Федорович, Год: 1809
  7. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях ‘Надежда’ и ‘Нева'(ч.2), Крузенштерн Иван Федорович, Год: 1810
  8. За океан, Витковский Василий Васильевич, Год: 1901
Электронная библиотека