ПУГАЧЕВСКЙ БУНТЪ ПО ЗАПИСКАМЪ СОВРЕМЕННИКА И ОЧЕВИДЦА.
ПУГАЧЕВСКЙ БУНТЪ ПО ЗАПИСКАМЪ СОВРЕМЕННИКА И ОЧЕВИДЦА.
I.
II.
III1).
IV.
Н. Середа.
‘Встникъ Европы’, No 6, 1870
Пугачевский бунт по запискам современника и очевидца, Середа Николай Акимович, Год: 1870
Время на прочтение: 33 минут(ы)
Пугачевщина, какъ называетъ русскій народъ пугачевскій бунтъ, не вполн исчерпана въ исторіи Пушкина, да и изъ всего, что до сихъ поръ додано, далеко еще нельзя узнать всхъ частностей смуты, какъ мы убдились въ томъ при чтеніи одной неизданной до сихъ поръ рукописи современника и очевидца событій. Познакомимъ читателей въ нсколькихъ словахъ съ исторіею этой рукописи и съ судьбой ея автора.
Рукопись доставлена намъ 85-ти-лтнимъ старцомъ въ Эткульской станиц оренбургскаго казачьяго войска {Нкогда крпости, сожженной во время пугачевскаго нашествія.}. Имъ она была пріобртена случайно и привезена изъ Звриноголовской станицы, гд жилъ и умеръ ея авторъ. Текстъ написанъ четкимъ, стариннымъ почеркомъ, на двухъ стахъ пятнадцати листахъ сровато-синей бумаги, сложенныхъ вчетверо и переплетенныхъ въ книгу, на подобіе старопечатныхъ книгъ, въ тяжелый неуклюжій переплетъ. Ведена она въ вид дневника, или врне воспоминаній, и за утратою первыхъ 12 страницъ, намъ сначала было невозможно узнать имя и фамилію автора, такъ какъ онъ везд замняетъ ихъ личными мстоимніями, но за то, предъ нами оставалась раскрытою вся его жизнь и служебная карьера, съ самымъ подробнымъ описаніемъ сопровождавшихъ ихъ событій. Рукопись начинается гораздо ране эпохи самозванца и, не заключая въ себ исключительнаго повствованія объ этомъ событіи, отводитъ ему мсто въ хронологическомъ’ порядк, не боле какъ на 50-ти листахъ, заканчиваясь 1784 гордомъ, т.-е. годомъ выхода въ отставку автора воспоминаній.
Вотъ, что разсказывается въ рукописи о лиц автора.
Въ то время, когда будущій авторъ записокъ жилъ въ своемъ семейств въ Тобольск, съ нимъ познакомился одинъ изъ ссыльныхъ, находившійся по сосдству (фамилія котораго, какъ увидимъ ниже, осталась тайною для автора). Новый знакомецъ обратилъ вниманіе на смтливость и смышленность 16-ти-лтняго мальчика, и какъ-то спросилъ его: ученъ-ли онъ грамот? на что вмсто отвта будущій авторъ воспоминаній принесъ ему лоскутъ бумаги, на которомъ имъ была написана какая-то молитва. Тогда ‘щедрый господинъ’, какъ называетъ своего знакомаго авторъ, предложилъ ему, не хочетъ ли онъ учиться у него? Мальчикъ съ удовольствіемъ согласился. Ученіе шло прекрасно, такъ что вскор авторъ записокъ изъ ученика длается другомъ своего учителя, который, видя его серьезность и любовь къ наукамъ, проникается къ нему полнымъ довріемъ и по случаю неожиданнаго отъзда семейства, къ которому принадлежалъ его юный другъ, разсказываетъ ему свою біографію, изъ которой мы узнаемъ, что учитель принадлежалъ въ знатной русской фамиліи, былъ хорошо образованъ и игралъ не послднюю роль при императорскомъ двор, въ царствованіе Елизаветы Петровны. Вотъ разсказъ ссыльнаго въ той форм, какъ передаетъ его авторъ записокъ:
‘Отецъ мой былъ военноначальникомъ не малаго корпуса и служилъ при государ Петр Великомъ, бывъ съ нимъ во всхъ походахъ и баталіяхъ и получилъ отъ него награжденіе не малый генеральскій чинъ, женатъ былъ также на знатнаго рода двиц и имлъ одного только сына — меня, который, поэтому, кром природной своей грамоты, обучаемъ былъ говорить, читать и писать по-нмецки, по-англійски и по-французски, а на 18-мъ году возраста моего, я былъ родителемъ моимъ отправленъ для вояжировавія въ прочія европейскія государства, гд я находился ровно пять лтъ, бывъ въ Цесаріи, Голландіи, Англіи и во Франціи, и прохалъ часть Италіи. И могу сказать, другъ мой (продолжалъ учитель), могъ насмотрться всякихъ происхожденіевъ и боле полезныхъ къ моему наученію, и естьли обо всемъ порядочно говорить, что мною тамъ видно или слышано, то можетъ изъ того сочиниться великая книга моей исторіи, для чего а обо всемъ и умалчиваю… По прошествіи пяти лтъ бытности моей въ европейскихъ государствахъ, прибылъ я въ Петербургъ, но уже родителя своего въ живыхъ не засталъ, который до прибытія моего за два мсяца скончался — оставивъ меля всякой помощи лишеннаго. Однакожъ царствующая государыня Елизавета Петровна, услышавъ о прибытіи и а поведеніи моемъ, къ тому же и за службу родителя моего, изволила принять меня въ службу, произведя поручикомъ, опредлила гвардіи въ Преображенскій полкъ, гд я съ прочіей своей братіею продолжалъ мою службу съ порядочнымъ поведеніемъ, и могу сказать отъ всхъ съ похвалою’.
‘Но счастіе мое недолго продолжалось, когда по требованію государыни привезенъ былъ наслдникъ, внукъ блаженной памяти Петра -го, Петръ едоровичъ, то для увеселенія и разогнанія скуки, я, какъ знающій иностранные языки и странствовавшій по многимъ государствамъ, опредленъ былъ къ нему, подобно какъ дядькою, и приказано мн вперять ему вс россійскія обыкновенія, въ чемъ я съ одной стороны и имлъ нкоторый успхъ, но съ другой — юная младость и самовластіе воспрепятствованіи моему счастію, за что я безвинно осужденъ, и посланъ сюда, не отнимая однакоже ни чести, ни дворянства моего, но впередъ, что послдовать можетъ со мною, въ томъ, есть власть Всемогущаго Творца, онъ можетъ современемъ прекратить мое несчастіе и возстановить на прежнее состояніе’ Вотъ, любезный другъ, моя исторія, а что я кратко окончилъ оную, то нельзя другого чего сказать, какъ препятствуетъ моя въ томъ благопристойность и такой секретъ, о которомъ вчно умалчивать долженъ’.
Таковъ былъ воспитатель автора предлагаемыхъ мною записокъ.
Дале, авторъ разсказываетъ о своемъ отъзд, въ март 1746 года, изъ Тобольска въ крпость Бакланскую, расположенную при рк Тобол. Здсь припоминаетъ онъ о тхъ разрушеніяхъ, которыя терпла крпость отъ наводненій вообще и отъ весенняго наводненія 1748 года въ особенности. Въ эта наводненіе много было разрушено зданій и погибло очень много народа, такъ какъ вода прибыла вдругъ, въ ночное время, когда жители не ждали прилива. Наводненіе продолжалось пятнадцать, дней. Въ 1749 году апрля 1-го дня, авторъ записокъ зачисленъ въ драгуны 19-ти лтъ отъ роду, и употребляемъ былъ, вмст съ прочими на тяжелыя крпостныя работы. Но, говоритъ онъ, ‘я недолго въ семъ иг находился, и въ исход того же года опредленъ къ ротнымъ письменнымъ дламъ, и былъ въ этой должности года съ два. Къ счастію моему, въ ма 1751 года состоялось именное повелніе, чтобы при полкахъ учредить училища, и желающихъ изъ полковыхъ служителей, молодыхъ людей — обучать инженерному искусству’. Такое распоряженіе, объявленное, въ полковомъ приказ, дамъ видно изъ воспоминаній, пришлось по душ автору ихъ, который говоритъ о себ, что онъ ‘съ дтскаго возраста имлъ пристрастіе въ наукамъ, а потому, пользуясь случаемъ, и съ разршенія своего ротнаго командира, капитана Федорова, человка просвщеннаго, отправился въ школу, находившуюся въ Троицк. Въ школ авторъ записокъ пробылъ три года, вмст съ 9-ю другими школьниками, въ это время, по словамъ его, онъ выучилъ ‘геометрію, планъ-геометрію, тригонометрію съ показаніемъ практики и вычертилъ четыре манира фортификаціи’, а отъ другого учителя выучился ‘музик на скрипиц’. Затмъ слдуютъ воспоминанія о прізд въ Троицкъ, въ январ 1754 года, дйствительнаго тайнаго совтника Неплюева ‘для обозрнія стараніемъ его вновь построенныхъ крпостей’, и объ учрежденіи въ Троицк градской канцеляріи и заложеніи великолпной каменной церкви. Въ этотъ пріздъ главнаго начальника Оренбургскаго края, авторъ воспоминаній, съ разршенія своего полкового командира, премьеръ-майора Рененкампфа, обращался въ Неплюеву съ просьбою объ опредленіи, его, для пріобртенія дальнйшихъ познаній, въ Оренбургскую инженерную команду, но Неплюевъ отказалъ ему въ этомъ желаніи на томъ основаніи, что онъ не изъ дворянъ и находится уже на служб, а произведя его въ унтеръ-офицеры, опредлили его въ инженерной должности, поручивъ ему производство фортификаціонныхъ работъ въ крпостяхъ Нижне-Уйской дистанціи. Въ это время, говоритъ лтопись, была ‘проектирована’ сибирская линія, построеніемъ крпостей, начиная съ мста называемаго ‘Звриная Голова’, на которомъ въ 1753 году построена была пятиугольная цитадель, обнесенная ‘заплотами, надолбами и рогатками’, со всми необходимыми внутренними строеніями, какъ-то: штабъ и оберъ-офицерскими квартирами, солдатскими казармами, провіантскимъ магазиномъ, артиллерійскимъ выходомъ и другими необходимыми постройками. Крпость получила названіе отъ мста и потому наименована Звриноголовскою {Нын станица оренбургскаго казачьяго войска того же названія.}. Крпость Бакланская, съ основаніемъ новой цитадели, упразднена, какъ потерявшая значеніе, потому что находилась отъ послдней всего въ пяти верстахъ, и гарнизонъ ея былъ переведенъ въ Звриноголовскую, которая, по соглашенію главнаго оренбургскаго и сибирскаго начальства, поступила въ вдніе перваго. Такимъ образомъ, эти записки указываютъ намъ годъ основанія западно-сибирской линіи. Въ томъ же году, авторъ воспоминаній, по распоряженію оренбургскаго инженернаго начальства, былъ командированъ въ Звриноголовскую крпость, для приведенія въ порядокъ, какъ укрпленій ея, такъ и внутреннихъ построекъ. Въ 1755 году, онъ былъ командированъ для заложенія Зелаирской крпости, во время башкирскаго бурзянскаго возмущенія, въ распоряженіе генералъ-майора Бахметева, которымъ и былъ по прибытіи посланъ для измренія разстоянія по тракту отъ Зелаирской до Кизильской крпости, съ приказаніемъ нанести на планъ вс т мста, на которыхъ пригнана будетъ необходимою постройка мостовъ, съ исчисленіемъ подробной смты матеріаламъ и деньгамъ потребнымъ на ихъ постройку. Работы производились подъ прикрытіемъ десяти драгунъ и пятидесяти башкирцевъ. Во время производства работъ, прикрытію этому суждено было выдержать нападеніе многочисленной шайки бунтующихъ башкиръ, отъ которыхъ избавила его во-время посланная помощь. Въ этомъ сраженіи очевидецъ пугачевскаго бунта былъ раненъ. По окончаніи работъ, авторъ былъ представляемъ къ наград, но получить, ее не удостоился. Дале онъ стуетъ на то, что вслдствіе получаемаго имъ въ годъ трехъ-рублеваго жалованья, бдность сильно давила его, такъ что положеніе его было ужасно. Но съ прибытіемъ въ полкъ подполковника Уварова, для командованія имъ, положеніе автора улучшилось, потому что Уваровъ ‘вскорости свдавъ о его состояніи, произвелъ его въ каптенармусы’.
Въ 1759 году, подполковникъ Уваровъ, исходатайствовавъ автору отчисленіе отъ инженернаго вдомства, опредлилъ его учителемъ математики къ имвшимся въ полку штабъ и оберъ-офицерскимъ дтямъ и вврилъ ему воспитаніе своего сына. Полковой командиръ, довольный своимъ учителемъ, просилъ прибывшаго въ Троицкъ оренбургскаго оберъ-коменданта генералъ-майора Писарева о награжденіи автора, который въ силу этого ходатайства былъ произведенъ въ 1761 году въ чинъ вахмистра. По приказанію генерала Писарева, авторъ былъ обучаемъ иконостасной живописи, къ чему онъ оказалъ большія способности. Въ 1763 году, смнившій Уварова, полковникъ Андрей Ивановичъ Воейковъ опредлилъ автора воспитателемъ къ своему сыну. Въ 1764 году, по перечисленіи полка, въ которомъ служилъ авторъ, на полевое содержаніе, онъ, за выбытіемъ многихъ офицеровъ, былъ произведенъ въ прапорщики, и въ этомъ чин ему поручено было по новымъ рисункамъ построить полковой обозъ.
Въ 1765 году, по прибытіи въ Троицкую крпость бригаднаго командира генералъ-майора Гаврила Петровича Черепанова, авторъ записокъ состоялъ при немъ для снятія плановъ съ крпостей Верхней и Нижней Уйскихъ дистанцій и здилъ съ нимъ до Верхояицкой крпости, которую, по порученію генерала Черепанова, онъ нанесъ на планъ съ подробнымъ описаніемъ прилегающихъ въ ней мстностей. Спустя нкоторое время, по приказанію командовавшаго тогда оренбургскимъ корпусомъ, генералъ-поручика Александра Петровича Мельгунова, онъ былъ отправленъ въ Оренбургъ, гд приказано было ему вдвое, увеличить карту Оренбургской губерніи съ линіею отъ послдняго въ сибирской линіи Алабужскаго редута до Гурьева городка, съ большею частію Казанской и Астраханской губерній, частію Каспійскаго моря, Киргизъ-Кайсакскою степью, съ Малою и Большою Дарьями, впадающими въ Аральское море, съ Бухаріей и Хивой.
Тою же зимою, генераломъ Мельгуновымъ было поручено автору воспитаніе племянника его, 18-лтняго флигель-адъютанта Мельгунова. Впослдствіи авторомъ были построены на Маячной гор дв четырехъ-угольныя земляныя крпости, изъ которыхъ одна и до сихъ поръ существуетъ. Эти крпости служили лтомъ для обученія оренбургскихъ солдатъ военному искусству — обороны и взятія крпостей. По выход въ отставку генералъ-поручика Мельгунова, авторъ нкоторое время находился въ Троицк, но потомъ вновь состоялъ при генерал Черепанов, уже командир оренбургскаго корпуса, съ которымъ онъ здилъ въ Казань, для встрчи императрицы Екатерины И, гд удостоился быть представленнымъ ея величеству и допущенъ былъ поцловать руку монархини. Затмъ онъ былъ въ Москв, и наконецъ, въ 1768 году, возвратился въ Оренбургъ. Дале, разсказываетъ авторъ о возвращеніи своемъ въ полкъ, и о поход въ Турцію, на Астрахань, гд онъ находился до 1770 г. Будучи въ Астрахани, авторъ снялъ теченіе Волги со впадающими въ нее притоками и заселенными мстами до города Симбирска. Въ томъ же году авторъ былъ произведенъ въ поручики, но по слабому здоровью своему онъ просилъ о перевод его изъ московскаго легіона, въ который былъ переименованъ его полкъ, въ сибирскіе драгунскіе полки и прибылъ въ сентябр мсяц въ Омскую крпость, потомъ онъ, по его же просьб, переведенъ въ оренбургскій гарнизонъ. Изъ Оренбурга былъ командированъ въ Ставрополь, куда прибылъ въ март 1771 г. и по представленію управлявшаго городомъ и ставропольскою канцеляріею, бригадира Ивана Захаровича фонъ-Фегезакъ, назначенъ былъ оренбургскою губернаторскою канцеляріею въ должность воеводскаго товарища. Служа здсь, онъ замнялъ землемра. Дале авторъ разсказываетъ, что въ начал ‘прожектированія оренбургской линіи, по всей оной расположены были три ‘драгунскіе’ и три ‘лодмилицкіе’ конные же полки. Драгунскій, оренбургскій, въ коемъ я состоялъ, уфимскій и казанскій откомандированы въ походъ въ 1768 году, а 1772 года изъ трехъ ‘лодмилицкихъ’ полковъ учреждены легкія, полевыя команды, изъ оставшихся же вновь сформированы гарнизонные баталіоны, которыхъ числомъ десять. Изъ нихъ четыре оставлены въ Оренбург, подъ названіемъ оренбургскихъ, пятый въ Ставропол, который и прежде стоялъ и назывался ставропольскимъ, а протчіе пять расположены на линіи и наименованы по названію крпостей, а именно: Озернинскій, что нын Орскій (это въ 1784 году) {Нын Орскъ уздный городъ Оренбургской губерніи, въ немъ стоитъ уздная команда. Прочія крпости давно упразднены.}, Визильскій, Верхояидкой, Троицкой и Звриноголовской’. ‘А какъ я, замчаетъ авторъ, имлъ въ Звриноголовской станиц домъ, то и просился о перевод меня въ тотъ баталіонъ, ‘на что и резолюція послдовала’. Съ 1773 года начинаются уже воспоминанія о пугачевскомъ бунт, но и первая половина записокъ не лишена интереса, какъ указаніе на исторію Оренбургскаго края, почти отъ начала ея, до обстоятельствъ предшествовавшихъ появленію Пугачева. А обстоятельства эти, какъ видно, не были намъ благопріятны: волненія въ Башкиріи, непріязненныя отношенія киргизъ-кайсаковъ, грабившихъ наши пограничныя селенія, о чемъ часто говорится въ запискахъ, недовольство заводскихъ помщичьихъ крестьянъ и мятежи яикскихъ казаковъ, недовольныхъ новыми порядками, вводимыми въ ихъ войсковое управленіе, не предвщали ничего добраго. Ковалось, что все недовольное ожидало только предлога, чтобы открыто начать мятежъ,— предлогъ этотъ въ лиц Пугачева не заставилъ себя ждать, и ‘яицкое казачество’ первое подняло знамя бунта {Продолжая розыскивать, кому именно принадлежали записки современника и очевидца о пугачевскомъ бунт, я получилъ наконецъ отъ здшняго исправника В. К. Чупина достоврное и точное свдніе объ автор ихъ. Записки въ подлинник хранятся именно у него.
Найденныя мною, въ Эткульсхой станиц оренб. казач. войска (Челяб. узда, отъ города 40 верстъ), записки о пугачевщин, какъ то оказывается теперь, принадлежатъ перу отставного поручика Андрея Егоровича Посплова, который умеръ въ 1811 году, онъ жилъ въ Звриноголовской крпости, гд имлъ свой домъ, о чемъ, какъ мы видли, упомянуто имъ въ запискахъ. Домъ этотъ завщалъ онъ церкви, которымъ нын владетъ нкто г. Кукоретинъ. Домъ сохранилъ свой старый видъ екатерининскаго времени и находится противу старой деревянной церкви. Женатъ Послдовъ не былъ, но имлъ незаконнорожденнаго сана, который и нын живетъ, въ глубокой старости, въ качеств оспопрививателя, подъ фамиліею едорова, сел Становскомъ, Челябинскаго узда. У Андрея Егоровича былъ еще братъ Михаилъ Егоровичъ Поспловъ, который въ чин полковника умеръ въ Иркутск, въ какое именно время — свдній нтъ.}.
Прибывши въ Звриноголовскую крпость, авторъ воспоминаній предполагалъ отдохнуть отъ всхъ служебныхъ занятій, наслаждаясь спокойствіемъ гарнизонной службы, но это спокойствіе было очень скоро прервано появленіемъ Пугачева. Приводимъ въ подлинник разсказъ объ этомъ: ‘Видно угодно было Богу, говоритъ авторъ, за беззаконія наша наказать Россіи* чрезъ этого варвара, онъ родился на Дону и былъ донской казакъ, имлъ жену и дтей, но, за многія воровства и разныя преступленія, былъ подъ стражею и подлежалъ тягчайшему наказанію, отъ котораго бжалъ и находился въ укрывательствахъ по разнымъ мстамъ. Былъ пойманъ въ Казани и содержался боле года въ острог, откуда ушелъ. Наконецъ, тоже подъ стражею находился въ Царицын, но и оттол скрылся и, прохавъ Волгу, явился въ Узеняхъ, въ Явку принадлежащихъ, гд по большей части прибжище имютъ раскольники и бглые всякаго рода люди’. Здсь Пугачевъ объявилъ о себ, что онъ императоръ Петръ едоровичъ, о чемъ, будто-бы, какъ свидтельствуетъ лтопись, было донесено въ Яицкой городокъ, откуда прибыли къ нему, въ вид депутаціи, лучшіе люди изъ казацкихъ старшинъ и значительное число казаковъ, за которыми вскор присоединилось къ самозванцу почти все яицкое войско. Такимъ образомъ, увеличивъ толпу свою, онъ двинулся въ походъ. А какъ въ Яицкомъ городк находился полковникъ Симоновъ съ баталіономъ, то Пугачевъ, неувренный въ своихъ, силахъ и по совтамъ руководившихъ его дйствіями казаковъ, оставивъ въ сторон Яицкій городовъ, принялъ трактъ свой къ Оренбургу, куда слдуя, вс попутныя крпости, какъ-то: Нижнеозерную, Розсыпную, Татищевскую и Чернорчинскую {Нын станица оренбургскаго казачьяго войска.}, какъ малолюдныя и не принявшія, за невдніемъ его умысла, должной предосторожности, легко взялъ. Комендантовъ этихъ крпостей и всхъ, по выраженію автора, ‘имющихъ благородное наименованіе, безъ изъятія предалъ мучительной смерти’. Все это Пугачевъ сдлалъ такъ скрытно, что въ Оренбург ничего не звали о случившемся. Изъ всхъ же занятыхъ имъ крпостей, онъ забиралъ съ собою артиллерію, порохъ, ружья, воинскіе припасы и людей, что значительно увеличивало его военныя средства.
Вскор самозванецъ пришелъ къ Оренбургу и остановился въ Бердской казачьей слобод, въ разстояніи отъ города въ семи верстахъ. Тогда только увидло оренбургское начальство того времени необходимость въ ршительныхъ мрахъ, оно дало знать о появленіи Пугачева всмъ подвдомственнымъ крпостямъ, съ приказаніемъ о немедленной высылк (по назначенному количеству отъ каждаго гарнизона) отрядовъ, для защита Оренбурга.
‘По этому приказанію (говоритъ авторъ) изъ нашего Звриноголовскаго баталіона командированъ былъ секундъ-маіоръ Шкапскій, съ двумя ротами, изъ которыхъ при одной, за неимніемъ капитана, находился — я. Мы вступили въ маршъ 14-го октября 1773 года и продолжали путь свой скорыми маршами къ Оренбургу, но получили на пути повелніе остановиться въ Верхне-Озерной крпости, куда мы прибыли 29 октября, имя прежде сего остановку, двое сутокъ, для пріема денежной казны, на жалованье и прогоны, до 3-хъ тысячъ рублей — въ Верхне-Яицкой крпости {Верхнеуральскъ, уздный г. Оренб. губер.}, изъ коей отправлено съ нами исетскихъ казаковъ, при ихъ сотник, сто человкъ да башкирцевъ двсти человкъ. Казаки, согласно полученному въ пути приказанію, оставлены вами въ Орской крпости, а башкирцы при слдованіи до Озерной вс разбжались. Въ Озерной находился тогда полковникъ Демаринъ съ весьма малымъ числомъ гарнизона, коего состояло солдатъ не боле 80 человкъ старыхъ и дряхлыхъ инвалидовъ и конфедератовъ, до сто калмыкъ, до тридцати бердскихъ казаковъ, до 60 башкирцевъ, 45 человкъ жителей престарлыхъ, отставныхъ солдатъ и казаковъ, на всхъ сихъ никакой къ защищенію отъ непріятеля надежды положить было не можно’.
Подобный составъ гарнизона тогдашнихъ крпостей очень наглядно объясняетъ успхъ Пугачевскаго дла на первыхъ порахъ.
Прибытіе подкрпленія изъ Звриноголовской чрезвычайно обрадовало коменданта Верхне-Озерной. Распорядительный полковникъ Демаринъ въ тотъ же день распредлилъ всю команду на 8 фасовъ {Озерная крпость того времени имла вида четыреугольника. Укрпленія ея состояли изъ небольшого земляного валика и рва съ шестью бастіонами, и двумя воротами, расположена на ровномъ мст и окружена съ одной стороны озеромъ, а съ двухъ другихъ крутыми большими оврагами.}, поручивъ начальство надъ каждымъ особому офицеру, въ томъ числ автору записокъ достался бастіонъ’ на середин куртины, къ большому оврагу съ оренбургской стороны. Команда его состояла изъ 25 человкъ солдатъ, и 45 нерегулярныхъ калмыковъ, башкирцевъ и казаковъ, на которыхъ была весьма сомнительная надежда, ‘въ слдствіе чего, во время сраженія съ непріятелемъ, ихъ размщали между солдатами, которымъ было приказано, въ случа если ими будетъ замчено въ инородцахъ, или казакахъ намреніе измнить, ко* лотъ таковыхъ безъ всякаго помилованія’. Распоряженіе это небыло тайной и имло свои хорошія послдствія, такъ что въ два сильныхъ нападенія непріятеля, какъ инородцы, такъ и казаки дрались съ бунтовщиками, хотя и не особенно охотно и стойко, во были послушны.
Постоянная опасность, угрожавшая Озерной отъ пугачевскихъ полчищъ, была такъ велика, что гарнизонъ, всю осень к зиму, не исключая и фасныхъ начальниковъ, прожилъ въ землянкахъ, нарочно вырытыхъ въ земляномъ вал крпости.
Въ то время когда въ Верхне-Озерной готовились встртить непріятеля, самозванецъ значительно усиливался прибытіемъ въ его шайку людей разнаго званія, такъ что присоединеніе взбунтовавшихся уральскихъ башкиръ и заводской черни, обольщенной общаніями Пугачева освободить ихъ отъ тяжкихъ крпостныхъ работъ, увеличило его толпу до 50-ти тысячъ. Отливши на заводахъ {Здсь авторъ противорчитъ разсказу у Пушкина, въ третьей глав исторіи, что будто заводы были приведены въ подданство Пугачева Хлопушею, который выслалъ ему оттуда артиллерію. Очевидецъ хе говоритъ, какъ увидимъ ниже, что Хлопуша выпущенъ изъ острога позже присоединенія заводовъ къ Пугачеву.} пушки и увеличивъ такимъ образомъ свою артиллерію, Пугачевъ блокировалъ Оренбургъ, безпокоя его гарнизонъ безпрерывными приступами, при чемъ об стороны несли весьма значительный уронъ убитыми и ранеными. Бригадиръ Корфъ, слдующій въ Оренбургу со вспомогательными командами изъ Троицка, Озерной и изъ прочихъ мстъ, былъ аттакованъ Пугачевымъ почти подъ пушками Оренбурга и обязанъ своимъ спасеніемъ лишь во—время высланному изъ крпости войску. Трофеями самозванцу досталось нсколько повозокъ, слдовавшихъ сзади отряда. На слдующій день, между Оренбургомъ и Чернорчинской крпостью, Пугачевъ напалъ на слдовавшаго со вспомогательною же командою изъ сибирскаго я ставропольскаго баталіоновъ, полковника Чернышева, который, подходя къ Оренбургу, не ожидая нечаяннаго нападенія, шелъ безъ всякой предосторожности. Самозванецъ же, заблаговременно извщенный о движеніи вспомогательнаго отряда, расположился съ своею толпою въ густыхъ кустарникахъ, растущихъ по обимъ сторонамъ дороги, близъ рки Сокмары, по которой долженъ былъ проходить Чернышевъ, и когда этотъ безпечный военноначальникъ вошелъ въ средину засады, Пугачевъ разомъ ударилъ на него всми силами {Пушкинъ приписываетъ погибель Чернышева измн нарочно подосланнаго къ нему Пугачевымъ сотника Подурова. Глава 8-я стр. 41.}. Чернышевъ сражался съ непоколебимымъ мужествомъ, но непріятель, овладвъ его артиллеріею, наносилъ ему чрезвычайный уронъ и принудилъ его сдаться. Къ несчастію Чернышева, изъ Оренбурга не успли подать ему помощь.
Пугачевъ, взявши Чернышева въ плнъ со всмъ отрядомъ, состоящимъ изъ 500 человкъ пхоты при 12-ти офицерахъ {Пушкинъ говоритъ, что въ отряд Чернышева находились 30 человкъ офицеровъ, но намъ кажется, что число это преувеличено, соображаясь съ численностью отряда, и показанія современника едвали не вроятне. Дале Пушкинъ говоритъ, что Чернышевъ имлъ дло съ Пугачевымъ прежде Корфа, что также противорчитъ показаніямъ очевидца. Глава Ш, стр. 41.}, захватилъ 4 мдныя орудія съ артиллерійскими запасами, денежныя суммы и весь обозъ, возвратился въ Бердо съ тріумфомъ. На другой день, самозванецъ предлагалъ Чернышеву вступить въ его службу, но храбрый полковникъ отвергъ съ гордостью это предложеніе, называя Пугачева публично воромъ и измнникомъ, за что онъ и вс офицеры, по приказанію разсвирпвшаго Пугачева, были тотчасъ повшены.
Во время осады Оренбурга, говоритъ современникъ, находился въ немъ губернаторомъ генералъ-поручикъ Рейнсдорфъ {Пушкинъ называетъ Рейнсдорфа Рейнсдорпомъ.}, который, понимая всю опасность угрожавшую городу отъ непріятеля, и видя неудачу своихъ вылазокъ противъ него, ршился побдить самозванца хитростью. Мра эта столь оригинальна, что я признаю необходимымъ выписать цликомъ разсказъ современника о подсылк Хлопущи въ Пугачеву, съ цлію совершенно иной, нежели какъ то разсказывается у Пушкина.
Вотъ этотъ разсказъ: ‘Генералъ Рейнсдорфъ, видя, что войско его возвращалось съ немалымъ урономъ, и не имя возможности избавиться отъ сей опасности, прибгнулъ-было въ нкоторой хитрости, употребляя вс способы къ отысканію такого усерднаго къ отечеству человка, который бы пожертвовалъ своею жизнью къ освобожденію города отъ напраснаго разоренія и жителей отъ напрасной смерти. По многомъ стараніи, нашелъ такового изъ заключенныхъ въ острог ссыльныхъ колодниковъ, за многіе разбои и душегубства содержащагося, прозваніемъ Хлопушу, который, какъ бы въ знакъ своего раскаянія, съ охотою на сіе согласился, съ великою клятвою и заклинаніемъ, общаясь, по разршеніи его отъ узъ и по выпуск изъ города, явясь къ сему злодю, при удобномъ къ тому случа, умертвить соннаго и тмъ возстановить тишину въ государств {А. С. Пушкинъ разсказываетъ, что Хлопуша былъ выпущенъ Рейнсдорпомъ, для тайнаго распространенія въ пугачевскомъ стан увщевательныхъ манифестовъ, что, по моему мннію, могло быть исполнено всякимъ перебжчикомъ и для такого маловажнаго порученія не было основанія выпускать острожнаго каторжника, который хорошо зная край, могъ быть полезенъ Пугачеву. Скоре можно согласиться съ современникомъ, что Рейнсдорфъ, уговоривши Хлопушу убить самозванца, разсчитывалъ разомъ отдлаться отъ обоихъ разбойниковъ, такъ какъ, приверженцы пугачевскіе не замедлили бы отмстить смерть своего предводителя.}’. ‘Смерть-де моя, говорилъ онъ (Хлопуша) чинимая мною предъ симъ уменьшитъ злодйства, за которыя безпрестанно угрызаетъ меня совсть, за что можетъ получу отъ Создателя моего прощеніе грхамъ моимъ’. Такъ повря его льстивымъ словамъ и чрезвычайной клятв, разрши Хлопушу отъ узъ, выпустили его изъ города въ томъ упованіи, что онъ неминуемо исполнитъ свое общаніе.
‘Но какъ посуда, въ которой бывалъ Діогенъ, напитавшись его духу, не можемъ ничмъ отъ него освободиться,— кром огня, подобно сему и сей извергъ Хлопуша, наполненъ будучи всякаго распутства и кровожадности, можетъ ли уже быть честнымъ человкомъ и длать что на пользу, на что онъ не рожденъ?! Какъ скоро получилъ онъ отъ оковъ освобожденіе, такъ и забылъ вс свои клятвенныя общанія, какія чинилъ при отпуск его, а потому, представъ предъ Пугачева, объявилъ ему, что онъ невольникъ, нарочно выпущенный изъ острога для умерщвленія его, ‘но сіе гнусное предпріятіе, продолжалъ Хлопуша, исполнить не въ состояніи и не намренъ, а предаю всего себя въ ваше милостивое распоряженіе съ непреклоннымъ общаніемъ хранить ваше здравіе и служить вамъ со всякою врностію, до послдней капли крови не жаля живота своего’. Злодй удивился сему нечаянному предувдомленію и особливо чистосердечному открытію сего изверга, съ великими похвалами благодарилъ его, произведя прямо въ полковники и награди щедро, командировалъ его, спустя немного времени, съ 4-мя тысячами, для приведенія подъ его злодйское подданство крпостей: Пречистенской, Воздвиженской и Верхне-Озерной, въ которой мы тогда съ господиномъ полковникомъ Демариномъ находились’.
Исполняя порученіе Пугачева, Хлопуша, въ чин полковника, командуя 4-хъ-тысячной толпою мятежниковъ, въ непродолжительномъ времени, почти безъ всякаго сопротивленія, взялъ крпости Пречистенскую и Воздвиженскую и двинулся къ Озерной, въ которой не было ничего извстно о взятіи упомянутыхъ крпостей, потому что вс сообщенія были прерваны бунтующими.
Въ ночь на 18 ноября 1773 года, говорятъ записки, Хлопуша подошелъ къ Верхне-Озерной и, пользуясь ночной темнотою, разставилъ во многихъ мстахъ свою артиллерію, чтобы съ разныхъ сторонъ разомъ открыть огонь по крпости, толпу же свою, которой число значительно увеличилось съ присоединеніемъ гарнизоновъ взятыхъ имъ крпостей, ввелъ въ имвшіеся по об стороны крпости овраги. Вс эти приготовленія къ аттак сдланы были Хлопушей столь тихо, что въ крпости не было ничего слышно, и нечаянное нападеніе бунтовщиковъ легко могло увнчаться полнымъ успхомъ, еслибъ одинъ изъ числа ихъ, вроятно плнникъ, не подалъ сигнала наружнымъ часовымъ тремя ружейными выстрлами, въ разстояніи не боле ста саженъ отъ вала. Сигналъ этотъ былъ услышанъ и часовые дали знать полковнику Демарину, который въ ту же минуту приказалъ бить тревогу, а гарнизонъ не замедлилъ занять свои мста. Предосторожность эта была причиной того, что Хлопуша не ршился тотчасъ-же начать приступъ, и это обстоятельство, выраженію лтописца, послужило въ пользу осажденнымъ, потому что во время ночного нападенія вс т, на врность которыхъ была плохая надежда, могли передаться бунтовщикамъ, и крпость была бы взята Хлопушей. Предводитель мятежниковъ, не ршаясь идти на приступъ, открылъ сильный огонь по крпости, продолжавшійся до самаго разсвта, во безъ всякаго вреда. Съ крпости, чтобы не подать подозрнія въ неисправности, отвчали пушечной пальбою, во холостыми зарядами, оберегая боевые заряды для боле ршительныхъ минутъ. Съ наступленіемъ дня, пушка, поставленная противъ фаса, на которомъ находился очевидецъ, начала -было наносить вредъ гарнизону, отъ котораго защищалъ его нсколько земляной валъ, къ который часто ударялись непріятельскія ядра, однако было убито непріятельскими выстрлами нсколько калмыцкихъ лошадей, стоявшихъ позади крпостной баттареи. Двумя или тремя удачными выстрлами, говоритъ очевидецъ, пушка, наносившая вамъ вредъ, была сбита нами си весьма повреждена’, такъ что непріятель принужденъ былъ оставить эту позицію. Противу углового бастіона, смежнаго съ тмъ, который занималъ очевидецъ, за небольшой избой, до половины врытой въ землю, бунтовщики поставили другую пушку, выстрлы которой наносили сильный вредъ осажденнымъ, заставить же ее замолчать крпостные артиллеристы долго не имли возможности, такъ какъ непріятель, сдлавши выстрлъ, утаскивалъ орудіе за избу и по заряженіи ставилъ его на мсто для новаго выстрла. На конецъ удалось крпостнымъ канонирамъ удачнымъ выстрломъ, въ тотъ моментъ, когда бунтующіе вытащили пушку, оторвать у нея часть дула. Такая удача, говоритъ современникъ, избавила насъ отъ пушечныхъ выстрловъ непріятеля.
Посл канонады началась съ обихъ сторонъ сильная ружейная стрльба. Засвшіе въ оврагахъ толпы бунтовщиковъ нсколько разъ бросались на приступъ, но каждый разъ были отбиваемы картечью съ значительнымъ урономъ, заставившимъ отказаться отъ дальнйшихъ приступовъ. Посл этой неудачи непріятель снова заслъ въ оврагахъ и производилъ безпрестанную ружейную, пушечную и изъ луковъ пальбу, не причиняя осажденнымъ почти никакого вреда, что современникъ: объясняетъ гадательно, или малымъ искусствомъ ихъ артиллеристовъ, или нежеланіемъ послднихъ наносить вредъ крпости, такъ какъ они силою были завербованы, изъ взятыхъ крпостей, въ войско Хлопуши. Много, говоритъ онъ, было пустыхъ выстрловъ, а еще больше пущено было черезъ крпость. Хлолуша ршился на отчаянный приступъ, но не имлъ успха, и, отбитый съ значительнымъ урономъ, при захожденіи солнца отступилъ отъ крпости. Замчательно то обстоятельство, что Хлопуша старался скрыть отъ осажденныхъ свою потерю въ людяхъ и поэтому, предъ вторымъ приступомъ, онъ приказалъ тайно собрать тла убитыхъ въ такое мсто гд бы ихъ не было видно. Съ нашей стороны, говоритъ лтописецъ, было убито 1 капралъ, 1 солдатъ, 3 казака, 1 башкирецъ, да въ крпости дв женщины и 9 раненыхъ, а всего разнаго званія 15 человкъ. Всю слдующую ночь гарнизонъ изъ предосторожности простояхъ въ ружь, готовясь ежеминутно встртить непріятеля. Въ эту ночь, нкоторые часовые слышали вдали пушечную стрльбу, не зная чему приписать эти выстрлы, но вскор получили извстіе, что Пугачевъ, узнавъ о движеніи генералъ-майора Кара, спшившаго на помощь къ Оренбургу, встртилъ его со всми своими Силами, не боле какъ въ ста верстахъ отъ Оренбурга. Нечаяннымъ на него нападеніемъ Пугачевъ привлъ весь отрядъ генерала Кара въ невыразимый ужасъ, такъ что солдаты, побросавъ свое оружіе, передались самозванцу и выдали своими руками всхъ офицеровъ, которыхъ Пугачевъ повсилъ. Генералъ Каръ едва могъ спастись бгствомъ {Въ исторіи Пушкина разсказъ о сраженіи Кара съ Пугачевынъ передавъ нсколько иначе: до его словамъ Каръ 8 часовъ отстрливался изъ своихъ 5-ти пушекъ, бросилъ свой обозъ и потерялъ (если врятъ его донесенію) не боле 120 человкъ убитыми, ранеными и бжавшими’. Впрочемъ Пушкинъ самъ сомнвается въ врности донесенія Кара. Глава III, стр. 89.}.
Съ отступленіемъ Хлопуши отъ Верхне-Озерной, по его приказанію, крпость держали въ блокад кондуровскіе татары, соединившись съ башкирами, и своими безпрестанными нападеніями, днемъ и ночью, держали гарнизонъ въ страх въ теченіи 8-ми сутокъ. Положеніе крпости было дйствительно ужасно, вс сообщенія съ нею были прерваны мятежниками, изъ крпости не представлялось никакой возможности выхать за хлбомъ, за дровами или, за кормомъ для лошадей. Между тмъ бунтовщиками было сожжено все обывательское сно, вслдствіе чего скотъ умиралъ голодной смертью, т же изъ смльчаковъ, которые рисковали выхать за крпость съ цлію накосить камыша для прокормленія своей скотины, попадали въ плнъ въ бунтовщикамъ, скрывавшимся въ кустахъ, или были убиваемы на мст.
Посл пораженія генерала Кара, Пугачевъ возвратился въ Бердо и здсь угналъ отъ Хлопуши о неуспх его подъ Верхне-Озерной {Это показаніе очевидца опровергаетъ разсказъ Пушкина о соединеніи Хлопуши съ Пугачевымъ для дйствія противъ генерала Кара, и въ самомъ дл, въ ту ночь, когда Хлопуша отступилъ отъ Озерной, въ которой находился очевидецъ, генералъ. Каръ былъ разбитъ Пугачевымъ, и Хлопуша не могъ поспть на соединеніе съ самозванцемъ.}. Неудача сообщника раздражила самозванца и онъ, нисколько не мшкая, увеличилъ толпу Хлопуши еще тремя тысячами, принялъ личное начальство надъ этой сволочью, и двинулся для взятія Верхне-Озерной. Въ пути Пугачевъ перемнилъ свое намреніе и, вмсто того чтобы идти на Озерную, пошелъ по направленію въ крпости Ильинской, гарнизонъ которой состоялъ изъ двухъ ротъ подъ начальствомъ майора Заева, и изъ небольшого числа казаковъ. Пугачевъ появился совершенно неожиданно передъ Ильинской и началъ тотчасъ же приступъ, открывъ предварительно убійственный огонь изъ бывшихъ при немъ орудій. Бой продолжался съ утра и до вечера, и хотя гарнизонъ упорно защищался, но видимое превосходство въ силахъ непріятеля побдило его мужество, и крпость была взята, чему особенно способствовало то обстоятельство, что крпость, не имя земляного вала, ‘была обнесена ветхимъ деревяннымъ заплотникомъ’, который не могъ выдержать сильной канонады непріятельской артиллеріи и былъ сбитъ до основанія.
‘Невозможно изобразить вкорененной злобы и варварства сего злодя, говоритъ современникъ, какое онъ оказалъ при взятіи сей несчастной крпости, первое, маіора Заева и всхъ не токмо офицеровъ, но и унтеръ-офицеровъ и капраловъ, словомъ всхъ большихъ и малыхъ чиновниковъ приказалъ повсить, а иныхъ и другимъ разнымъ смертямъ предать, равно, и изъ солдатъ оставилъ самую малйшую часть, сверхъ же сего безчеловчный сей извергъ не могъ удовольствоваться и насытить кровожадную душу свою мщеніемъ немалаго числа мужескаго пола людей, предалъ всхъ женщинъ смерти, не щадя притомъ малыхъ дтей и беззлобіевыхъ младенцевъ’.
Забравши денежныя суммы, какія нашелъ въ крпости, провіантъ, артиллерію, състные припасы, ружья и весь порохъ, въ которомъ онъ особенно нуждался, самозванецъ отправилъ все это окольными дорогами въ Бердо, ‘а потомъ всю крпость обратилъ въ пепелъ, такъ что ни кола не осталось’.
На другой день Пугачевъ отправился обратно, въ намренія осадить Озерную, но на пути получилъ извстіе, что въ Оренбург начинается голодъ, вынудившій Рейнсдорфа выпустить изъ города 500 исетскихъ казаковъ подъ начальствомъ атамана Севастьянова, и что казаки эти должны будутъ ночевать въ Красноярской крпости. Желаніе Пугачева захватить означенныхъ казаковъ второй разъ заставило его оставить въ сторон Озерную и остановиться въ Кондуровской татарской слобод, гд, переночевавъ, ожидалъ онъ прибытія помянутыхъ казаковъ въ Гирьяльскій редутъ (послдній въ Озерной крпости), расположись со всею арміею неподалеку отъ этого редута, въ горахъ, съ которыхъ можно было видть движеніе казачьяго отряда. Когда казаки прибыли въ Гирьяльскій редутъ и расположились на отдыхъ, часть изъ нихъ, по распоряженію атамана Севастьянова, была отправлена за сномъ. Спустя нкоторое время, Пугачевъ окружилъ ихъ и требовалъ сдачи, казаки, не надясь устоять въ битв съ многочисленными силами самозванца, принуждены были сдаться. Пугачевъ тотчасъ-же приказалъ повсить атамана, есаула и всхъ офицеровъ, не взирая на то, что они не сопротивлялись ему и просили^о помилованіи. Простыхъ же казаковъ, по привод въ присяг на врность, распредлилъ между своими толпами, и въ три часа по полуночи выступилъ къ Озерной. Въ ночь на 26-е ноября, когда Пугачевъ находился въ Гирьяльскомъ редут, около полуночи въ Верхне-Озерной прибжало до 30-ти исетскихъ казаковъ, просившихся впустить ихъ въ крпостъ и тмъ спасти отъ злодя, который разбилъ ихъ пятисотенную команду, выпущенную изъ Оренбурга, и объяснявшихъ свое спасеніе откомандированіемъ ихъ за фуражемъ, возвращаясь откуда, они издали узнали объ участи своихъ товарищей и, побросавъ воза, ршились искать спасенія въ Озерной. Эти же казаки предупредили озернинскій гарнизонъ о близости Пугачева. Хотя показанія ихъ были чистосердечны и заслуживали полнаго вроятія, но ихъ долго не хотли впустить въ крпость, а потомъ хотя они и были впущены, но полковникъ Демаринъ изъ предосторожности веллъ посадить ихъ въ пустой погребъ, двери котораго, по его приказанію, были завалены лсомъ и къ погребу приставленъ караулъ.
На разсвт наступающаго дня, т.-е. 26 ноября, Пугачевъ показался на гор по направленію съ оренбургской стороны, въ разстояніи отъ крпости верстахъ въ двухъ и, для устрашенія гарнизона, расположился съ своими главными силами на этой гор, на значительныхъ интервалахъ, а сзади горы поставилъ башкирцевъ и другой сбродъ почти ничмъ невооруженный, которому приказывалъ гикать (т.-е. кричать съ визгомъ), думая этимъ гамомъ многочисленной толпы навести паническій страхъ на осажденныхъ {Очевидецъ и защитникъ Озерной опровергаетъ разсказъ Пушкина о такъ, что крпость эта была два раза осаждаема Пугачевымъ, даже и числа, выставленныя имъ, противорчатъ Пушкинскимъ, такъ Пушкинъ говоритъ, что самозванецъ пришелъ къ Озерной (во второй разъ) 30 ноября, а очевидецъ, какъ сказано выше, говоритъ, что осада началась 26 ноября.}. Однакожъ хитрость эта ему не удалась, за первыхъ, потому, что главныя его силы, будучи разбросаны небольшими отрядами по гор, казались за дв версты маленькими кучками, и во-вторыхъ, гиканье трусливыхъ башкиръ почти недоносилось до крпости. Постоявши на гор съ четверть часа, самозванецъ сталъ спускаться въ оврагъ, начинавшійся отъ фаса очевидна въ разстояніи 80 саженъ и простиравшійся на 10 верстъ. Спустившись въ него со всми силами, Пугачевъ вдругъ пропалъ изъ виду стоявшихъ на валу, потому что оврагъ былъ широкъ и глубокъ. Здсь Пугачевъ употребилъ въ дло новую хитрость: онъ, какъ полагаетъ очевидецъ, раздлилъ свою толпу на дв части, которымъ приказалъ напасть одной на другую, открывъ съ обихъ сторонъ сильную перестрлку. Хитростью этой Пучачевъ хотлъ обмануть гарнизонъ крпости, подавши поводъ думать, что осаждающіе сражаются между собою, и тмъ вызвать полковника Демарина въ поле, чтобы тотчасъ же окружить его со всхъ сторонъ и взять въ плнъ. Но и эта хитрость ему не удалась, гарнизонъ крпости дйствительно былъ пораженъ маневромъ самозванца и полковникъ Демаринъ долю колебался, что ему предпринять: пользуясь ли усобицей у непріятеля, неожиданной вылазкой ударить на него и обратить въ бгство, или держаться выжидательной системы, и по нкоторомъ размышленіи, какъ говоритъ лтописецъ, призналъ раціональнымъ послднее и тмъ спасъ крпость.
Отвлекая вниманіе гарнизона мнимой усобицей, Пугачевъ сдлалъ свои распоряженія, готовясь къ приступу, онъ раздлилъ свои силы на дв части, одну оставилъ въ сказанномъ выше овраг, а другой приказалъ спшиться, и пользуясь мстностью, позади пригорковъ ввелъ по другую сторону крпости въ оврагъ такъ скрытно, что движенія этого осажденные замтить не могли. На находившіяся къ лицевой сторон крпости, на разстояніи ста саженъ, небольшія дв горки (противъ угловыхъ бастіоновъ) поставилъ нсколько единороговъ, и какъ вс было исполнено, тотчасъ же приказалъ начать канонаду изъ всхъ орудій, при чемъ всегда, посл выстрла, мятежники увозили орудія за эти горки и зарядивши ставили опять на прежнее мсто, ружейной же перестрлки еще не было.
Вскор, самозванецъ, окруженный свитой человкъ въ 50 яицкихъ казаковъ, подъ краснымъ знаменемъ показался между своими пушками и крпостью весьма въ близкомъ разстояній, и прозжая очень тихо, мимо крпостныхъ стнъ, останавливался на нкоторое время для переговоровъ съ осажденными. Передаю эти переговоры въ той форм, какъ они записаны очевидцемъ:
‘Тлохранители Пугачева увщевали всхъ насъ сими словами: ‘Взирайте вс, о вы, солдаты, казаки, калмыки и башкиры, взирайте на своего государя Петра Федоровича! вотъ онъ изволитъ шествовать подъ этимъ знаменемъ, и не мшкавъ сдайте крпость и вашихъ начальниковъ, вамъ никакого озлобленія учинено не будетъ, государь милосердъ, прощаетъ васъ во всхъ вашихъ преступленіяхъ, а если вы сего не учините, почувствуете всю тяжесть его монаршаго гнва, по взятіи сей крпости!..,’
‘Храбрые солдаты наши (говоритъ, очевидецъ) на сіе увщеваніе ихъ съ поносительствомъ соотвтствовали сими словами: ‘У насъ нтъ государя, кричали они, и вс мы совершенно знаемъ, что Петра Федоровича давно уже на свт нтъ, онъ преставился и погребенъ, въ Петербург, что всему государству извстно! А у насъ нын императрицей Екатерина Алексевна, государыня благоразумная, кроткая и милосердая, которую мы вс любимъ и почитаемъ, за которую стоимъ и продолжать будемъ наше ратоборство съ вами до послдней капли крови! Очувствуйтесь, о вы, яицкіе казаки, продолжали солдата, смягчите злостью наполненныя и кровожаждущія сердца ваши, познайте свою непростительную погршность, разсмотрите прозорливыми очами кому вы служите, коего вы теперь называете государемъ, сей есть самозванецъ, воръ и извергъ рода человческаго, съ Дону простой казакъ Емелька Пугачевъ, который заворовавшись бжалъ оттол и присталъ къ вамъ, таковымъ же подобнымъ себ ворамъ. Вы же приняли его въ себ не съ таковымъ намреніемъ чтобы утвердить въ величеств, безсомннно зная вс, кто онъ таковъ, но для того единственно, чтобы напитаться вкорененнымъ въ васъ хищничествомъ, разбойникамъ принадлежащимъ и напоить себя неповинною кровью вами умерщвленныхъ людей, вдовъ и сиротъ и беззлобныхъ младенцевъ’.
Посл этихъ переговоровъ пугачевская свита обратилась къ тмъ казакамъ, которые прибжали въ Озерную ночью:
‘А вы, исетскіе казаки, кричала свита, съ тмъ ли сюда посланы, чтобы по сіе время молчать и не исполнять даннаго вамъ отъ насъ приказанія, что мшкаете и не зажигаете ни въ какомъ мст крпость’. ‘Но предосторожность наша, говоритъ очевидецъ, избавила насъ отъ зажигателей, засаженныхъ полковникомъ въ погребъ, откуда они безъ посторонней помощи не могли выйти. Солдаты, будучи оскорблены поношеніемъ и угрозами самозванца, открыли ружейный огонь, но (говоритъ современникъ) Богу видно угодно было грхъ нашихъ ради попустить сего самозванца для нашего наказанія, не только его, но и единаго человка изъ его свиты травить не могли и они остались безъ всякаго поврежденія’.
Миновавши крпость, Пугачевъ спустился въ малый оврагъ и тотчасъ же открылъ сильный ружейный огонь, но какъ оврагъ былъ слишкомъ глубокъ, то для выстрла бунтующіе выбгали наружу и терпли пораженіе отъ мткаго огня съ крпости, что значительно охлаждало ихъ запальчивость. Самозванецъ, видя значительную убыль людей въ рядахъ мятежниковъ и принимая во вниманіе близкое разстояніе оврага отъ крпости, приказывалъ толпамъ своимъ идти на приступъ, ободряя ихъ крикомъ грудью, други!’ но никто не трогался съ мста, и бунтовщики отвчали своему предводителю: ‘да сунься-ка самъ! разв не видитъ, какъ намъ пули въ лобъ прилетаютъ’. Въ тоже самое время, изъ поставленныхъ противъ угловыхъ бастіоновъ пушекъ производилась безпрерывная пальба, которая въ начал почти была недйствительна, но когда прибылъ туда Пугачевъ и перепоролъ нагайками, въ виду крпости, своихъ артиллеристовъ, то выстрлы послднихъ стали наносить сильный вредъ осажденнымъ, особливо пока находился на батареяхъ самъ Пугачевъ, приказывавшій стрлять вдоль по куртинамъ. Это распоряженіе самозванца показываетъ намъ, что онъ близко былъ знакомъ съ моральнымъ впечатлніемъ, какое производитъ дйствіе артиллерійскаго огня во флангъ. Такое распоряженіе было не безуспшно: у осажденныхъ оказался значительный уронъ и многіе упали духомъ, прежде всхъ смшались калмыки, и оставивъ стны, спшили укрыться въ землянкахъ, вырытыхъ въ валу. Полковникъ Демаринъ приказывалъ выгонять бжавшихъ на свои мста,, а какъ распоряженіе это сопровождалось различными безпорядками, то и внушило мысль Пугачеву, что между осажденными идетъ разладъ, и онъ ршился, пользуясь минутой, идти на штурмъ, но встрченный сильнымъ артиллерійскимъ и ружейнымъ огнемъ былъ отброшенъ, съ большимъ урономъ, обратно въ оврагъ, и боле уже не отваживался на приступи. По отбитіи штурма, полковникъ Демаринъ сосредоточилъ артиллерійскій огонь противъ непріятельскихъ батарей, препятствуя своими выстрлами правильному дйствію непріятельскихъ орудій, и мткостью крпостныхъ выстрловъ заставилъ непріятеля сняться съ позиціи, и превратить канонаду. Дйствіе артиллерія уже не возобновлялось боле, за то ружейная перестрлка неумолкала съ обихъ сторонъ до самой ночи.
На другой день, досадуя на неуспхъ, Пугачевъ отступилъ отъ крпости, общаясь придти къ ней съ свжими силами, чтобы взять Озерную непремнно и разорить ее до основанія, безъ всякой пощады гарнизону. По отступленіи Пугачева, неизмнные союзники его, кондуровскіе татары и башкиры снова окружили ‘крпость и безпрестанно безпокоили нападеніями ея гарнизонъ {Объ осад Верхне-Озерной крпости, въ отсутствіе Хлопуши и Пугачева, татарами кондуровской слободы и банкирами, ничего не сказано въ исторіи Пугачевскаго бунта. Пушкина. Объ осад Озерной у Пушкина сказано не боле, 10-ти строчекъ.}. Пугачевскіе союзники были для осажденныхъ пожалуй опасне Пугачева, потому что не проходило дня, особливо праздничнаго, чтобы они не сдлали нападенія, разсчитывая на оплошность осажденныхъ. Эти набги продолжались до тхъ поръ, пока не выпалъ глубокій снгъ, который, препятствуя дйствію въ разсыпную, заставилъ непріятеля отступитъ отъ крпости.
Когда была снята блокада Верхне-Озерной, исетскіе казаки-заключенники были выпущены изъ погреба и подвергнуты полковникомъ Демаринымъ строгому допросу, насколько справедлива показанія Пугачевской свиты, относительно подсылу ихъ для зажженія крпости, во время нападенія самозванца, но казаки съ клятвою отреклись отъ всякаго участія въ этомъ дл а были освобождены изъ-подъ ареста.
1) Глава эта составляетъ совершенно новую страницу Пугачевскаго бунта, такъ какъ ея содержаніе не было извстно историку Пугачевщины.
‘Сверхъ же сихъ злодйскихъ набговъ, говоритъ очевидецъ, повстрчалось съ нами еще другое, да и немалое несчастіе, т.-е. въ недостатк провіанта, который долженствовало перевозить изъ Орской крпости въ разстояніи 150 верстъ безъ жительствъ и дороги, а какъ мы содержались въ безпрестанной блокад, то и посламъ вамъ за онымъ (провіантомъ) отъ сего было не можно, почему и пришли вс мы въ крайнюю опасность’. Таково было положеніе Верхне-Озерной крпости во время осады ея кондуровскими татарами и башкирами. Въ Орской въ то время, находился генералъ Станиславскій, къ нему-то полковникъ Демаринъ и обратился съ требованіемъ о немедленной присылк провіанта, при безопасномъ прикрытіи, угрожая въ случа промедленія невозможностью защищать крпость. Но какъ вс пути отъ Озерной до Орской были заперты мятежниками, то требованіе о провіант пришлось отправить съ. двумя казаками, вызвавшимися, за 25 рублей каждому, доставить его генералу Станиславскому. Охотники были выпущены изъ крпости ночью съ приказаніемъ слдовать позади рки Лика, по возможности безопасными мстами и быть пшими, а чтобы не попасться въ руки непріятелю или киргизъ-кайсакамъ, велно имъ слдовать ночами. Черезъ 10 дней казаки, претерпвшіе задержку въ пути отъ стужи и киргизовъ, прибыли наконецъ въ Орскую крпость и доставили требованіе Станиславскому.
Получивши требованіе, генералъ-майоръ Станиславскій отправилъ провіантъ на 85 подводахъ, положа на каждую только по дв четверти, опасаясь большей тяжестью обременить слабосильныхъ лошадей, которымъ предстоялъ бездорожный путь. Транспортъ отправился подъ прикрытіемъ роты мушкатеръ, при двухъ единорогахъ и прибылъ 8 января 1774 года въ Озерную, какъ выражается авторъ записокъ, ‘къ великому нашему неугодованію’. Но такъ какъ продовольствія этого могло достать лишь на короткое время, то полковникъ Демаринъ еще два раза посылалъ въ Орскую за провіантомъ. Въ послдній разъ требованіе было отправлено съ самимъ очевидцемъ Пугачевскаго бунта, которому при обратномъ слдованіи въ Озерную генералъ Станиславскій отказалъ въ конво на томъ основаніи, что Орской угрожала тогда опасность. Опасность эта заключалась въ умысл орскихъ казаковъ изъ татаръ, по отправленіи конвоя, значительно уменьшавшемъ числительность гарнизона, сдать крпость Пугачеву. Измнники послали въ самозванцу нарочныхъ съ извстіемъ, чтобы онъ прибылъ къ нимъ въ условленное время, но предварительно увдомилъ бы ихъ о своемъ приближеніи, для того чтобы могли они ночью истребить всхъ солдатъ, разставленныхъ у нихъ по квартирамъ, и тмъ содйствовать успшному взятію крпости.
Одинъ изъ числа заговорщиковъ ршился выдать своихъ товарищей и почти въ ту же минуту, какъ были отправлены казаками нарочные къ Пугачеву, онъ явился въ генералу Станиславскому и открылъ ему заговоръ, послдній тотчасъ же приказалъ всхъ казаковъ, ‘оставя только малыхъ ребятъ’, забивъ. въ колодки, посадить въ винный выходъ, вырытый въ гор, взявши изъ него вино, въ погоню же за посланными къ самозванцу былъ командированъ офицеръ съ 20-го драгунами, который на четвертый день, догнавъ нарочныхъ и отобравши у нихъ письмо къ Пугачеву, представилъ ихъ къ генералу. ‘Хотя сіи злоди при допросахъ, кои чинены имъ пристрастно, съ великимъ истязаніемъ, и чинили во всемъ запирательство, но привезенное письмо явно изобличило ихъ измну, на что къ чувствительному ихъ наказанію генералъ приказалъ вс дома ихъ разломать до основанія и раздать жителямъ’.
‘По таковымъ обстоятельствамъ,— продолжаетъ авторъ,— не получивши я ни малйшаго прикрытія, принужденнымъ нашелся отправиться въ путь свой, имя только для конвоированія взятыхъ изъ Озерной 25 человкъ калмыкъ, на коихъ никакой надежды положить было не можно и въ слдованіи моемъ всякую минуту бывъ въ величайшей опасности, ожидалъ на себя злодйскаго нападенія’.
На четвертый день по отбытіи транспорта изъ Орска, пройдя разоренную Пугачевымъ Ильинскую крпость, очевидецъ замтилъ, по направленію отъ крпости Озерной, дущихъ верхами двухъ казаковъ, которыхъ принявъ за Пугачевскій разъздъ, отрядилъ отъ себя двухъ же человкъ на встрчу дущимъ съ приказаніемъ спросить у послднихъ, что они за люди? и въ случа если они окажутся дйствительно непріятельскимъ разъздомъ, веллъ посланнымъ сейчасъ же ему донести. Мнимый Пугачевскій разъздъ, оказался казаками, отправленными отъ полковника Демарша на встрчу транспорту съ радостнымъ извстіемъ о пораженіи Пугачева, при Татищевской крпости, 8 марта, генераломъ Голицынымъ. Демаринъ писалъ очевидцу, что Голицынъ, ‘разбивъ Пугачева, преслдовалъ его до самаго Сакмарскаго городка, и что все пространство отъ Татищевой до Сахмарска было устлано трупами мятежниковъ, что столица самозванца Бердо вся истреблена и состоитъ теперь подъ вденіемъ Оренбурга, а самъ онъ ‘злодй’ бжалъ и гд нын скрывается, не извстно’ {Ордеръ полковника Демарина къ очевидцу.}.
На третій день посл описаннаго событія авторъ записокъ прибылъ съ транспортомъ въ Озерную, находясь въ пути ровно 18-мь сутокъ, за усталостью, худобою и безсиліемъ полуголодныхъ лошадей. Здсь онъ узналъ отъ полковника Демарина о разореніи кондуровской слободы, и вотъ какъ передаетъ онъ разсказъ объ этомъ событіи: ‘Господинъ полковникъ, ища свою сатисфакцію въ отмщеніе за безпокойствіе наше и величайшія пакости, командировалъ солдатъ 100, и 50 человкъ калмыкъ и казаковъ при одномъ капитан и двухъ субалтернъ-офицерахъ, въ кондуровскую слободу, и приказалъ употреби вс способы оную разорить, отплатя тмъ порядочно за ихъ варварскія суровости, что оными и учинено. И хотя помянутые татары сначала вступили съ ними въ жестокое сраженіе, которое продолжалось немалое время, но наконецъ по усиленномъ пораженіи принуждены были ретироваться. Во время же происхожденія перепалки, татары старались всхъ женъ и дтей своихъ переправить за рку Сакмару, которая, за быстротою теченія своего противу ихъ жительства, во всю зиму не замерзаетъ, но за торопливостію многіе перетонули, а многіе жъ побиты, и тако симъ врагамъ христіанства учинено изрядное возмездіе не только убійствомъ нкоторыхъ, но и сущимъ разореніемъ’.
18-го числа марта 1774 года, очевидецъ былъ командированъ съ 5-ю сотнями казаковъ и калмыковъ въ Башкирію для отысканія муки и для публикованія манифеста ‘о поимк злодя Емельки Пугачева’ {Записки современника и очевидца, страница 178.}. Въ этой командировк авторъ записокъ находился боле двухъ недль, и разъзжая на значительное пространство отъ Озерной по башкирскимъ селеніямъ, для отысканія муки, онъ не только не имлъ возможности исполнить возложеннаго на него порученія, но даже не видалъ въ селеніяхъ ни одного человка, потому что посл разбитія Пугачева и разореніи кондуровской слободы полковникомъ Демаринымъ, башкирцы, опасаясь за участіе въ бунт подвергнуться участи кондуровскихъ татаръ, оставили свои жилища и со всмъ имуществомъ бжали въ горы. Т же изъ башкиръ, которые не успли спастись бгствомъ, завидвши русскій отрядъ фуражировъ, тотчасъ старались отъ никъ скрыться. Пріхавъ въ одно большое башкирское селеніе, совершенно безлюдное, очевидецъ намревался въ немъ переночевать, но прибытіе неизвстнаго ему башкирскаго сотника, съ извстіемъ, что фуражирамъ угрожаетъ опасность отъ собравшейся неподалеку значительной башкирской шайки, заставило его измнить свое намреніе и, оставивъ селеніе, спшить въ обратный путь. Всю ночь фуражиры хали сворою здою, нигд не останавливаясь, и, пробжавъ верстъ до 60-ти, дали нкоторый роздыхъ лошадямъ въ одной изъ пустыхъ башкирскихъ деревень, накормивъ ихъ найденнымъ тутъ овсомъ, и затмъ продолжали, не останавливаясь, во весь день путь свой дальше. Къ вечеру этого дня, прохавъ много пустыхъ деревень, отрядъ фуражировъ достигъ большой башкирской неоставленной жителями деревни. Видя, что лошади ихъ, сдлавшія въ пути бгъ боле 100 верстъ, не могли служить имъ боле, фуражиры обратились къ тмъ жителямъ съ просьбой о перемн ихъ лошадей, на это башкирцы очень охотно согласились. Отдохнувши тутъ нкоторое время, очевидецъ, взявъ съ собой нсколько башкиръ, предъ разсвтомъ выхалъ изъ деревни, и весь остатокъ той ночи и наступающаго дня фуражиры, хавши на свжихъ лошадяхъ, къ полдню прибыли въ лежащую на самомъ берегу Сакмары большую деревню, населенную казанскими татарами, которые, не принимая участія въ пугачевскомъ бунт, много потерпли отъ самозванца.
Въ надежд на ихъ помощь, очевидецъ ршился остаться у нихъ въ деревн и, отпуская проводниковъ, взятыхъ изъ башкирскаго селенія, приказалъ имъ, если не будетъ предвидться никакой опасности, привести оставленныхъ у нихъ лошадей, съ тмъ, чтобъ получить своихъ, а объ опасности обязывалъ проводниковъ, не мшкая, дать знать ему. На пятый день въ татарскую деревню проводниками были доставлены лошади фуражировъ, причемъ башкирцы разсказывали, что шайка, о которой предупредилъ очевидца башкирскій сотникъ, дйствительно не только была въ той деревн, гд онъ получилъ извстіе о ней, но дозжала и до ихъ селенія, въ числ трехъ сотъ человкъ, и разспрашивала у жителей о немъ, но, узнавши отъ послднихъ, что русскій офицеръ уже боле сутокъ какъ выхалъ изъ этого селенія, возвратилась назадъ, не преслдуя его дале. Получивши своихъ лошадей, отрядъ прибилъ въ крпость благополучно, и авторъ воспоминаній доложилъ полковнику Демарину о той опасности, которой онъ могъ подвергнуться, будучи на фуражировк, послдній былъ сначала пораженъ этой встью, ‘но потомъ (продолжаетъ очевидецъ), спустя нкоторое время, оказалось, что Емелька Пугачевъ, не будучи пойманъ и скрываясь тогда въ Башкиріи, находясь отъ меня не въ дальнемъ разстояніи и слыша неоднократно, что я публикую манифестъ о поимк его, злодя, приказалъ башкирамъ меня поймать, которыхъ нарочно для сего собралось ровно 300 человкъ, но я благодарю Бога, что Онъ всесильною своею рукою отъ сего меня избавилъ, а то досталось бы мн пить отъ сего злодя горькую чашу’.
‘Вскор посл описанныхъ мною событій,— говоритъ очевидецъ,— согласно полученному изъ Оренбурга приказанію, командированъ былъ я съ ротою въ Орскую крпость, на мсто генерала Станиславскаго, отрядъ котораго былъ подвинутъ къ Верхояицкой крпости’. Прибывши въ Орскую 20-го числа марта, очевидецъ не засталъ уже въ ней Станиславскаго и нашелъ крпость совершенно беззащитною. ‘Не долго, говоритъ онъ, мы наслаждались спокойствіемъ, ибо злодй, будучи въ Башкиріи, усплъ собрать значительныя толпы мятежниковъ и снова двинулся въ линіи. Пугачевъ, предполагая, что въ Орской по прежнему стоитъ съ значительными силами генералъ Станиславскій, оставивъ ее въ правой рук, вышелъ горами прямо на Уртазымскую крпость, которую и взялъ безъ малйшаго сопротивленія, не оставивъ камня на камн, потомъ, слдуя вверхъ по рк Яику, обошедъ Кизильскую крпость, напалъ на Магнитную, которою овладлъ посл долгаго сопротивленія, приступомъ. Коменданта и прочихъ начальниковъ онъ повсилъ, беззащитныхъ жителей веллъ переколоть, а крпость всю выжегъ. Ожидая встртить сильное сопротивленіе въ Верхояицк и не ршаясь имть дло съ генераломъ Станиславскимъ, о прибытіи котораго самозванецъ имлъ уже свдніе, Пугачевъ двинулся къ Троицкой крпости, куда слдуя, ‘попутныя крпости Каратайскую, Петропавловскую и Степную {У Пушкина упоминается о взятіи лишь одной Каратайской крпости и не говорится объ участи другихъ ни слова. Глава VI, стр. 78.} побралъ, и всхъ начальниковъ отъ мала и до велика предалъ смерти, крпости же и бывшія въ нихъ строенія вс выжегъ и, забравши всхъ жителей тхъ крпостей съ женами и дтьми, двинулся дале. А для чего онъ злодй (говоритъ лтописецъ) чинилъ де забирательство никто знать не можетъ’.
20-го мая 1774 года, Пугачевъ явился подъ Троицкой крпостью и тотчасъ же началъ осаду ея. Легкое взятіе этой крпости самозванцемъ очевидецъ объясняетъ тмъ, что Троицкая крпость имла слишкомъ обширныя укрпленія, сравнительно съ числительностью стоявшаго въ ней гарнизона, которымъ поэтому нельзя было занять всю линію укрпленій. По взятіи крпости Пугачевъ оказалъ, по словамъ очевидца, необыкновенное варварство. Бывшаго коменданта бригадира де-Феервара съ семействомъ ‘мучительной смертью умертвилъ, изъ штабъ и оберъ-офицеровъ, равножъ и изъ малыхъ чиновниковъ никого въ живыхъ не оставилъ, а жителей и отставныхъ солдатъ и прочихъ, всхъ выгналъ за городъ и, поставя въ шеренги, приказалъ башкирцамъ пиками всхъ переколоть {Этихъ подробностей о взятія Троицкой крпости въ исторіи Пугачевскаго бунта нтъ и Пушкинъ мимоходомъ замчаетъ о взятіи Троицка но прибытіи къ нему генерала Декалонга. Глава VI, стр. 78.}. Въ вящшему же разоренію положилъ было онъ злодй свое намреніе, порядочно ограбя Троицкую, городъ сжечь, а самому отправиться для такового же разоренія внизъ, т.-е. въ Каракульской, Крутоярской, Усть-Уйской и Звриноголовской крпостямъ, по взятіи которыхъ имлъ намреніе слдовать въ Тобольскъ’.
21-го мая, генералъ-поручикъ Декалонгъ прибылъ съ своимъ корпусомъ въ Троицку и увидлъ Пугачева, расположившагося лагеремъ подъ городомъ наканун имъ сожженнымъ. Декалонгъ тотчасъ же напалъ на Пугачева и посл кровопролитнаго сраженія, длившагося нсколько часовъ, Пугачевъ былъ разбитъ, толпы его разсяны и самъ онъ съ небольшимъ числомъ приверженцевъ бжалъ въ Уральскія горы, конечно, отказавшись отъ мысли идти къ Тобольску. ‘Въ самое сіе время (разсказываетъ очевидецъ), когда злодй производилъ въ помянутыхъ крпостяхъ свои безчеловчныя убійства и разоренія, находились мы въ Орской въ великой опасности, однакожъ сколько имлось у насъ въ крпости наличныхъ людей, заняли оными вс нужныя мста и учинили поправленіе брустверамъ въ куртинахъ и бастіонахъ, ибо та крпость была земляная, построенная какъ настоящее фортификаціонное укрпленіе, и приняли наикрпчайшую предосторожность, а чрезъ то можетъ избавились мы отъ сильнаго башкирскаго нападенія’.
‘По разбитіи же злодекъ Магнитной крпости, сожаллъ онъ очень, посл извстившись, что крпости Таналыцкая, Орская и Губерлинская остались неразоренными и приказывалъ онъ башкирцахъ, употребя вс способы, оныя разорить. Въ тоже время, по приказанію его, представлены были ему привезенные киргизскіе старшины, которыхъ онъ злодй съ великою ласковостью принялъ и приказалъ имъ вс оставшіяся отъ разоренія крпости — до основанія разорить, ничего не опасаясь’ {Пушкинъ ничего не говоритъ объ этой депутаціи отъ киргизскаго народа, которую принялъ Пугачевъ въ качеств императора Петра III, посл взятія Магнитной крпости.}.
Во все время опасности, угрожавшей Орской крпости, продолжаетъ очевидецъ, отъ бродячихъ шаекъ башкиръ и кайсаковъ, державшихъ Орскую въ осадномъ положеніи, крпость постили и другія несчастія. Быстро развившійся падежъ лошадей, не только лишилъ жителей и гарнизонъ перевозочныхъ средствъ, но почти всхъ оставилъ пшими. Правда, что это бдствіе, на этотъ разъ, не сопровождалось обычнымъ нападеніемъ башкиръ, но за то киргизъ-кайсаки дерзкими набгами безпрестанно безпокоили крпость, и два раза скрали поставленный въ верст отъ крпости казачій пикетъ, который, имя важное значеніе, не былъ ужъ боле возобновляемъ за слабостію исетскихъ ‘безлошадныхъ’ казаковъ.
‘Сверхъ же сего (пишетъ современникъ), постило насъ вящшее несчастіе, а именно: на людей великія лихорадки и горячки, а паче всего зловредная цинготная болзнь, отъ которой немалое число померло, а другіе одержимые сими болзнями не могли вспомоществовать въ случа защищенія {Въ исторіи Пугачевскаго бунта нечего не говорится объ этихъ бдствіяхъ, постившихъ Орскую крпость во время киргизскихъ набговъ, и нтъ сомннія, что ‘частности’ могли быть лишь занесены тонко очевидцемъ ‘претерпвшимъ до конца’.}. Киргизъ-кайсаки, узнавши о бдствіямъ постигшихъ Орскую, участили свои набги, весь рогатый скотъ въ виду крпости былъ угнанъ киргизами и слабый гарнизонъ не въ состояніи былъ воспрепятствовать этому грабежу. Точно такимъ образомъ отбили кайсаки весь скотъ у таналыцкихъ жителей, а Губерлинскую крпость, гарнизонъ которой состоялъ изъ 20 человкъ, разорили до основанія’.
Дале очевидецъ разсказываетъ о нападеніи киргизъ-кайсаковъ на снокосную команду, высланную изъ Орской для заготовленія сна на зиму, для спасенія которой онъ былъ командированъ съ небольшимъ отрядомъ, при одной пушк, и своимъ появленіемъ заставилъ киргизовъ, предполагавшихъ что за нимъ слдуетъ подкрпленіе, искать спасенія на другомъ берегу Явка и тмъ избавилъ отъ плна своихъ сослуживцевъ. Вскор посл описанныхъ событій очевидецъ командировавъ въ Таналыцхую крпость за провіантомъ, куда выступилъ 22-го октября’ 1774 г. Транспортъ мой, говоритъ онъ, состоялъ изъ 80 подводъ, е которыя съ великой нуждой набраться могли’. Прикрытіе же транспорта состояло изъ 40 человкъ солдатъ и 35 казаковъ при двухъ орудіяхъ.
Слдуя съ транспортомъ и не дозжая до Таналыцкой крпости верстъ 20-ти, замтилъ я, говоритъ очевидецъ, значительную толпу киргизъ на степной сторон рки Яика, ‘которые, долгое время, подобно хищнымъ зврямъ, разсматривали насъ, однакожъ видно усмотрвъ дв пушки наши, коихъ они весьма боятся, нападеніе учинить на насъ не отважились и пустились* впередъ все сыртомъ, держась рки Яика’:
Прибывши въ Таналыцкую крпость, очевидецъ узналъ, что встртившіеся съ нимъ киргизы наканун его прибытія отбили у жителей весь рогатый скотъ, до послдняго теленка и что малолюдный гарнизонъ не въ состояніи былъ удержать хищниковъ.
Переночевавъ въ Таналыцкой крпости дв ночи и натрудясь провіантомъ, транспортъ выступилъ въ обратный путь. Приближаясь въ крпости Орской, очевидецъ былъ пораженъ пожаромъ, дымъ котораго, препятствуя ему видть крпость, навелъ его на мысль, что въ его отсутствіе крпость была взята киргизами и выжжена до основанія. Въ силу этого предположенія, остановивши транспортъ, очевидецъ послалъ нсколько человкъ въ Орскую для узнанія истины. Посланные воротились и привезли извстіе, что крпость цла, но что вокругъ крпости горятъ травы и кустарники. Извстіе это успокоило автора воспоминаній. Онъ, двинувшись дале и прибывши въ’Орскую, угналъ, что значительныя толпы киргизъ-кайсаковъ, нсколько дней осаждая крпость, не давали покою ни днемъ, ни ночью, ‘а особливо поморили было всхъ жаждою, не выпуская за водою, а отважившихся за оною или за другимъ какимъ случаемъ, захватывая, плнили. Сіе чрезвычайное безпокойствіе производили они варвары (говоритъ очевидецъ) во все то время, какъ я находился въ Таналыцкой и въ обратномъ пути, т.-е. пятеро сутокъ безпрестанно, въ кои захвачено ими солдатъ пять, женщинъ восемь, лошадей, кои за негодностію оставленіи отъ транспорта, 35-ть. Но какъ скоро увидали къ крпости мое приближеніе, то тотчасъ же отступили и зажгли вокругъ крпости травы и Кустарники, чтобы воспрепятствовать моему движенію, однакожъ я, по благости Божіей, прошелъ вс сіи опасныя мста благополучно, и киргизы уже боле насъ не безпокоили, по той можетъ причин, что злодй Емелька Пугачевъ уже былъ пойманъ’.
‘Оный злодй (продолжаетъ современникъ), по разбитіи его т. генераломъ Декалонгомъ, оставилъ намреніе свое слдовать въ Сибирь, ибо путь его былъ пресченъ, а обратился обратно, въ Уральскія горы и составивъ новую толпу мятежниковъ, сожегъ и разорилъ Кундравинскую слободу и казачью Чебаркульскую крпость, великія селенія, непротивившія ему, и проливъ въ оныхъ много неповинной крови, всхъ пощаженныхъ имъ мужскаго пола взялъ въ свою толпу. Но пробираясь оттол чрезъ горы, нечаянно сошелся съ господиномъ подполковникомъ Михельсономъ, который и учинилъ на него нападеніе, я происходило между ними жестокое сраженіе, наконецъ Михельсонъ небольшимъ своимъ деташаментомъ надъ чрезвычайною злодйскою толпою учинилъ побду, разбилъ и разогналъ оную по донамъ мстамъ’.
Посл этого пораженія Пугачевъ вскор усплъ собрать новыя толпы мятежниковъ и двинулся въ Казани, ‘въ разсужденіи своего многолюдства (сказано въ запискахъ) собравшагося къ нему по пути изъ черемисъ, вотяковъ и со многихъ заводовъ крестьянъ, вооруженныхъ пиками, топорами, косами и простыми дубинами’.
Съ такимъ воинствомъ Пугачевъ приблизился въ Казани, жители Суконной слободы встртили самозванца съ почетомъ на городомъ, прочіе же городскіе обыватели искали спасенія въ крпости. Пугачевъ, желая наказать непокорныхъ казанцевъ, приказалъ мятежникамъ зажечь городъ въ нсколькихъ мстахъ, исключая Суконной слободы, жители которой ему были доброжелательны. Между тмъ Михельсонъ, извстясь, что Пугачевъ направился въ Казани, пошелъ за нимъ слдомъ, но ‘уже не усплъ остановить злодя, до сожженія города, однакожъ, не давъ боле ему никакой пакости городу учинить, подъ самымъ онымъ напалъ на него и всю его многочисленную толпу разбилъ и оставилъ на мст сраженія столько убитыхъ, не свдущихъ военнаго искусства тварей, что и сочесть не можно. Самъ же злодй, видя чрезвычайную надъ собой побду, ретировался съ малыми людьми и, оставя предпринятое свое намреніе слдовать въ Москв, обратилъ свой трактъ къ Саратову, куда слдуя, всхъ къ себ склонялъ, а особливо изъ помщичьихъ людей (паки умножилъ свою злодйскую толпу), изъ коихъ многіе господъ своихъ въ нему привозили, который (Пугачевъ) величайшими муками сихъ несчастныхъ людей муча предавалъ жесточайшей смерти. Онъ же злодй, препровождая путь, свой, неслыханныя причинялъ злодянія, жегъ многія попутныя селенія, грабилъ и разорялъ божіи храмы, не имя никакого сожалнія и помилованія въ безвиннымъ и незлобивымъ младенцамъ’.
Подполковникъ Михельсонъ снова настигъ самозванца. Нанеся ему нсколько сильныхъ пораженій (о чемъ говоритъ авторъ въ воспоминаніи, ‘мн пространно писать не разсудилось’), преградилъ ему путь въ Астрахань, куда спшилъ Пугачевъ, чтобы переправиться чрезъ Волгу, какъ говорится въ запискахъ, укрыться въ Узеняхъ, а потомъ бжать въ Персію или киргизскія степи.
Находившіеся при самозванц яицкіе казаки, утратившіе вру въ успхъ своего дла и желая снискать милость правительства, ршились выдать голову своего предводителя ‘и улучивъ способное къ тому (говорится въ запискахъ) время, поймавъ его Емельку, связали, не принявъ отъ него ни просьбы, ни угрозъ, и черезъ многія мста привезенъ онъ былъ въ Москву, гд получилъ по дламъ своимъ достойное наказаніе и съ послужниками своими, а чрезъ что Россія возымла паки тишину и спокойствіе, которое и понын по благости божіей процвтаетъ’!
Здсь конецъ запискамъ современника и очевидца о Пугачевскомъ бунт, конечно, воспоминанія современника не представляютъ полной картины этого событія, но достоинство ихъ заключается въ томъ, что он были писаны для себя, безъ намренія кому-нибудь угодить или досадить. Авторъ строго ограничился потому въ своемъ разсказ тмъ, что по его внутреннему убжденію было достоврно. Только такимъ образомъ можно объяснить, почему онъ проходитъ молчаніемъ, напримръ, такіе факты, какъ осада Уфы и волненія въ Пермскомъ кра. Трудно допустить мысль, чтобы современникъ не зналъ о проявленіяхъ бунта въ этихъ мстахъ, и нельзя допустить, чтобы свдній этихъ онъ не имлъ, но, не будучи увренъ къ ихъ непогршимости, онъ, очевидно, не ршился занести ихъ въ свою лтопись, изъ опасенія обмануться самому и ввести въ заблужденіе тхъ, кому его записки могли бы достаться впослдствіи.
Челябинскъ.