‘Міръ Божій’, No 6, 1898
Проф. Г. Геффдинг. Жан-Жак Руссо и его философия. Перевод с нем. Л. Давыдовой, Руссо Жан-Жак, Год: 1898
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Проф. Г. Геффдингъ. Жанъ-Жакъ Руссо и его философія. Переводъ съ нм. Л. Давыдовой. Изданіе редакціи журнала ‘Образованіе’. Спб. 1898. На русскомъ язык существуетъ довольно обширная литература о Руссо, и при этомъ не только переводная, но и оригинальная. Тмъ не мене, книжка проф. Геффдинга является далеко не лишней. Небольшая по объему, но въ высшей степени содержательная, она даетъ въ сжатой форм врную картину жизни, литературной дятельности и міросозерцанія Руссо, отъ котораго ведутъ начало столько умственныхъ теченій, продолжающихся вплоть до нашихъ дней. Не давая ничего существенно новаго ни въ смысл матеріала, ни въ смысл оцнки, пр. Геффдингъ умло систематизируетъ часто парадоксальные и противорчивые взгляды знаменитаго женевскаго гражданина и даетъ надежную руководящую нить тмъ, которые безъ особенной спеціальной подготовки захотли бы ознакомиться непосредственно съ сочиненіями Руссо.
Опредляя значеніе ‘Исповди’, какъ біографическаго источника, авторъ указываетъ троякій характеръ, который придавалъ ей послдовательно Руссо. Сначала онъ задумалъ дать ‘человческій документъ’, правдивую картину внутренней и вншней жизни одного человка, весьма цнный для философовъ матеріалъ для сравненія при изученіи человческаго сердца. При этомъ самъ Руссо былъ увренъ, что въ состояніи посл долгихъ лтъ совершенно правдиво воспроизвести, если не фактическія детали событій, то во всякомъ случа т чувства, которыя онъ испыталъ при этомъ. Геффдингъ справедливо объясняетъ невозможность такого объективнаго изображенія своихъ душевныхъ движеній, прежде всего по самому характеру процесса самонаблюденія, а затмъ потому, что время вноситъ неизбжныя измненія въ наши воспоминанія о пережитыхъ чувствахъ. Поздне, подъ вліяніемъ угрызеній совсти за нкоторые свои поступки, Руссо придалъ своимъ мемуарамъ характеръ публичнаго покаянія. Еще поздне, подъ вліяніемъ озлобленности противъ дйствительныхъ и мнимыхъ враговъ, Руссо еще разъ измнилъ характеръ своей книги, желая придать ей значеніе оправдательнаго документа противъ всхъ обвиненій, которыя на него взводились или могли быть взведены. ‘Я сказалъ правду, — говорится въ послднихъ строкахъ ‘Исповди’:— если кто-нибудь знаетъ вещи, противныя тому, что я только что изложилъ, какъ бы он ни были доказаны, то онъ знаетъ ложь и шарлатанство… Я объявляю громко и безъ страха: если кто-нибудь, даже не читая моихъ произведеній, разсмотритъ собственными глазами мою природу, мой характеръ, мой образъ жизни, мои склонности, мои развлеченія, мои привычки, и можетъ счесть меня безчестнымъ человкомъ, тотъ самъ заслуживаетъ, чтобы его задушили’. Такую увренность несчастный мученикъ своихъ страстей основывалъ на томъ, что при всхъ своихъ даже самыхъ возмутительныхъ поступкахъ, онъ имлъ хорошія намренія. Въ этомъ мы имемъ право ему поврить, но такіе переходы отъ покаяній къ самооправданію заставляютъ насъ вдвойн недоврчиво относиться къ сообщаемымъ фактамъ.
Изложивъ главнйшіе эпизоды личной жизни Руссо и его отношеній къ знаменитымъ современникамъ, Геффдингъ группируетъ взгляды его на главнйшія проблемы философіи. Во всхъ областяхъ приходится отмчать крайній радикализмъ его основныхъ положеній и частичное отреченіе отъ нихъ въ практическихъ выводахъ. Въ первомъ же своемъ разсужденіи (‘Содйствуютъ ли успхи наукъ и искусствъ очищенію нравовъ или ихъ порч?’), доставившемъ ему сразу славу парадоксальнаго, по блестящаго мыслителя, Руссо далъ основаніе думать, что онъ совершенно отрицательно относится ко всякой культур, отдаляющей человчество отъ счастливаго естественнаго состоянія, и ко всмъ ея составнымъ частямъ, общественнымъ формамъ жизни, наук, искусству и т. д. Но вскор онъ беретъ назадъ крайности своей теоріи: онъ говоритъ, что онъ отрицаетъ дурную культуру и готовъ признать хорошую, что надо различать естественнаго человка на естественной ступени жизни и естественнаго человка въ гражданской организованной жизни,— послднее ему не кажется невозможнымъ, изображая развращающее дйствіе искусства и литературы, онъ въ сущности иметъ въ виду лишь современную ему пустую и условную литературу и впослдствіи на практик самъ берется за реформированіе ея, стараясь въ своихъ романахъ изображать естественныя, природныя чувства, онъ не хочетъ вернуть невжество первобытнаго человка, а хотлъ бы обратить человчество къ ‘разумному невднію’ и сознательной наивности. Въ области соціальныхъ и политическихъ вопросовъ Руссо также высказываетъ радикальнйшія сужденія: земля ничья, а плоды ея общія, все общественное и соціальное неравенство создалъ человкъ, который первый отгородилъ кусокъ земли и сказалъ: ‘это мое’, если же теперь нельзя уже отказаться отъ всякой общественной организаціи, то надо помнить, что человкъ рождается свободнымъ и что эту природную свободу никто у него ее иметъ права отнять, верховныя права народа на самоопредленіе неотчуждаемы, представители народные должны быть избираемы лишь на короткіе сроки съ самыми точными инструкціями, наилучшія условія для установленія справедливаго строя представляютъ маленькія государства, которыя должны соединяться между собою на федеративныхъ началахъ (идея, осуществленная поздне въ Соединенныхъ Штатахъ). Но въ примненіи своихъ революціонныхъ идеаловъ Руссо крайне остороженъ, тутъ онъ опирается на принципъ, что общественный строй и культура всегда должны соотвтствовать дйствительно даннымъ условіямъ. Разсуждая объ идеальномъ государственномъ устройств для Польши, Руссо предостерегалъ даже отъ поспшнаго освобожденія крестьянъ отъ крпостной зависимости: ‘не освобождайте тла раньше души’, совтуетъ онъ.
Религіозныя воззрнія Руссо сводились къ непосредственному, субъективному чувству, свидтельствующему о существованіи божества. ‘Сохраняй душу свою въ такомъ состояніи, — говоритъ савойскій викарій,— чтобы она всегда желала, чтобы былъ Богъ,— тогда ты никогда не будешь въ Немъ сомнваться’. Познаніе Бога дается не изученіемъ, не усвоеніемъ догматовъ, традицій и откровенія, а непосредственнымъ созерцаніемъ творенія, ‘захлопни книги и или ла просторъ природы’, говоритъ тотъ же виварій. Руссо думаетъ, что въ собраніи христіанъ, евреевъ, магометанъ можно сговориться относительно главныхъ истинъ естественной религіи, если только предварительно исключить изъ этого собранія теологовъ всхъ исповданій. Но на практик Руссо не хочетъ становиться въ противорчіе съ положительной религіей. Онъ считаетъ дломъ государства установленіе вншняго культа, который долженъ быть признаваемъ въ его границахъ. Руссо заставляетъ своего еретическаго савойскаго викарія ‘съ искреннимъ благоговніемъ служить мессу, а самъ въ Невшател ходилъ къ цричастію. Однако, вс указанныя противорчія и непослдовательности не уменьшаютъ громаднаго значенія многихъ идей, которыя впервые высказалъ Руссо. Онъ указалъ, что задача государства заключается въ уменьшеніи соціальнаго неравенства. Онъ далъ главнйшія основы раціональнаго воспитанія и подвинулъ впередъ психологію дтскаго возраста. Онъ возвратилъ литературу изъ нездоровой атмосферы салоновъ къ живому изображенію жизни. Наконецъ, онъ провозгласилъ принципы, на которыхъ построены вс демократіи, начиная съ 1793 г.