ПРОДОЛЖЕНІЕ ИСТОРІИ СЕМИСТРУННОЙ ГИТАРЫ.
ПРОДОЛЖЕНІЕ ИСТОРІИ СЕМИСТРУННОЙ ГИТАРЫ.
(Письмо къ А. А. Григорьеву),
Современные гитаристы.
МИХАИЛЪ СТАХОВИЧЪ.
‘Москвитянинъ’, NoNo 15—16, 1855.
Продолжение истории семиструнной гитары, Стахович Михаил Александрович, Год: 1855
Время на прочтение: 12 минут(ы)
На ловца зврь бжитъ, говоритъ пословица, такъ и мн довелось неожиданно, въ короткое время, прослушать всхъ почти русскихъ извстныхъ гитаристовъ. Нын зимою былъ я въ Москв и Петербург, въ Москв слышалъ Ляхова, а въ Петербург въ одно время со мною былъ . М. Циммерманъ, я слышалъ его игру, и онъ же познакомилъ меня съ Морковымъ. Теперь, вотъ нсколько дней, какъ я изъ Орла, и тамъ видлся со старымъ своимъ товарищемъ по гитар и, несомннно, первымъ представителемъ въ наше время школы общаго нашего учителя, незабвеннаго Михаила Тимоевича Высотскаго,— съ А. А. Втровымъ. Вотъ сколько набралось матеріаловъ, для того чтобы поговорить съ тобою объ нашемъ любимомъ инструмент. Немногіе уже занимаются съ такимъ усердіемъ гитарою, какъ мы съ тобой, уже въ первой моей стать я упоминалъ, что блестящій, модный періодъ прошелъ для семиструнной гитары, и рдкіе разыскиваютъ въ ныли музыкальныхъ магазиновъ ноты Сихры, Аксенова и Высотскаго, тмъ не мене, пока еще существуютъ у насъ игроки замчательные на гитар, пока еще народъ на ней играетъ, не смотря на подрывъ, который сдлали и гитар и торбану и балалайк — гармоники, и пока въ русской публик сохранилась еще особая любовь къ гитар вообще, чему служатъ яснымъ доказательствомъ въ Москв концерты г. Соколовскаго, до тихъ поръ считаю я не безполезнымъ напоминать русской публик объ инструмент, изобртенномъ въ Россіи, достигшемъ въ рукахъ русскихъ артистовъ до совершенства замчательнаго. Первое мсто изъ слышанныхъ мною теперь игроковъ непремнно принадлежитъ . М. Циммерману. Я его слышалъ теперь въ первый разъ. Давно знаю я его по сочиненіямъ, и признаюсь, не могъ понять, какъ можно удовлетворительно исполнять вс трудности, которыя встрчаются въ нихъ, на гитар. Разсказы диллетантовъ объ его игр Давали еще мене понятія, я ждалъ игры взысканной, эффективной и — встрлъ мастера небывалаго, который превзошелъ вс мои ожиданія. Какая сила, бглость и ровность тона! Кажется это мастерство съ нимъ родилось. Никогда, нигд не услышишь нечистаго звука, на верху и на низахъ сила та же, да и какъ легко ему это достается! Четвертый и пятый палецъ лвой руки работаютъ въ густыхъ басахъ вмсто большаго, а второй и третій заняты бглыми пассажами, или пніемъ темы, оттого такая необычайная у него аппликатура въ его сочиненіяхъ, которую никакъ нельзя угадать не слыхавши его игры. Притомъ, что мн особенно понравилось у Циммермана, онъ не ищетъ эффектовъ утонченныхъ, поражающихъ не знатока, а неопытнаго, игра его музыкальна и серьозна, онъ неистощимъ въ мелодіи и мелодическихъ фигурахъ, и въ этомъ отношеніи фантазіи его очень замчательны. Правда, что у другаго гисариста то, что длаетъ Циммерманъ, будетъ всегда казаться натянуто, потому во-первыхъ, что ниже двнатцатаго лада онъ играетъ такъ же свободно, какъ мы гршные на аппликатурахъ пятаго или седьмаго, а флажолетными пассажами сыплетъ какъ самыми быстрыми діатоническими или арпеджіями, но это можетъ длать онъ и боле никто. Теперь игра его состоитъ боле изъ пробы, переходящей въ фантазію, перемежаясь его извстными мазурками, вальсами и другими темами, по которымъ онъ получилъ справедливую извстность между гитаристами. Какъ своими прелюдіями напомнили они мн Высотскаго! Аксенова я не слыхивалъ, но кром Циммермана, Высотскаго и Втрова, я ни у кого не слыхивалъ настоящаго прелюдированія на гитар, Втровъ напоминаетъ совершенно Высотскаго, но прелюдія Циммермана въ другомъ родъ, и этотъ родъ равняется по глубинъ музыкальнаго смысла съ родомъ Высотскаго, а стороною виртуозною кажется и превзойдетъ его — этимъ сказано много. Дло въ томъ, что у кого изъ гитаристовъ прелюдія составляетъ сторону сильную въ игръ, у кого она выливается безъ натяжки, кого средства Инструмента влекутъ къ смлому модулированію тоновъ, группированію аккордовъ и развитію мелодіи, тотъ несомннно обладаетъ ршительною и серьозною музыкальною способностью, не только какъ виртуозъ, по какъ и композиторъ. Таковъ Циммерманъ, таковъ былъ и Высотскій. Ты назвалъ въ одной стать Высотскаго самородкомъ. Дйствительно Циммерманъ и Высотскій самородки въ томъ смыслъ, въ какомъ самородокъ всякій геній — общій или спеціальный, т.-е. въ музыки напр. геній-виртуозъ, и геній — композиторъ, и т. д. Но они не самородки въ смыслъ томъ, какъ ты назвалъ Высотскаго, т.-е. не такіе самородки, какъ Кольцовъ и Слпушкинъ, а изъ пвцовъ Лазаревъ и упоминаемый тобою Ярославецъ. Эти самородки потому, что или вовсе не имютъ техническаго образованія для своего таланта, или пріобрли его самоучкою, твое опредленіе самородка непремнно предполагаетъ самоучку. Не таковъ былъ Высотскій, я въ первой стать объ этомъ оговорилъ, онъ былъ не самоучка въ музыкъ. Литературно былъ онъ пожалуй мало грамотенъ, но отнюдь не музыкально. Я берусь это доказать всмъ и каждому изъ его сочиненій. Ты спросишь: сознавалъ ли онъ эти правила или дйствовалъ инстинктивно? Нтъ, не инстинктивно, а сознавалъ по разумной музыкальной отчетливости, вотъ какъ: Для примра я теб здсь приведу знаменитаго европейскаго контрапунктиста Доцаусра. Годъ занимался я у него въ Дрезденъ, и уроки его очень мн напомнили Высотскаго. Die Fuge ist… no! eine Fuge! da, sehen Sie mal bin, das ist eine Fuge! Вотъ теб лекція. А между тмъ это одинъ изъ замчательнйшихъ контрапунктистовъ, глубокій и отмнно талантливый композиторъ и виртуозъ, остатокъ великаго времени, товарищъ Вебера, современникъ Бетговена, того времени, когда музыка не одвалась въ литтературныя перчатки, не прибгала къ философіи Гегеля, и къ манер eines brillanten Bortrag’s нмецкихъ новйшихъ профессоровъ, а довольствовалась своимъ языкомъ и однимъ своимъ міромъ. Пошла-ли она впередъ, отстала-ли въ наше время, другой вопросъ — а это къ характеристик Высотскаго. Какъ ни вертись, а разбирая Ломоносова и Державина, должно обратиться къ старой французской школ, даже къ Жанъ-Батисту Руссо съ одной стороны, и къ Гюнтеру съ другой, разбирая Карамзина — къ Н. Стерну, Геснеру и письмамъ Русскаго путешественника, Жуковскаго — къ Шиллеру, Пушкина — къ Байрону, такъ Кавосъ, Прачъ, Хантожкинъ — слдствія Моцарта, Рачинскій, Роде, Верстовскій тоже принадлежатъ и европейской музык. Алябьевъ тоже. Глинка пользуется результатами Бетговена и Мейербера. Такъ и Высотскій отрасль той же науки, того же искусства, на нашей почв, но самородный талантъ, т.-е. талантъ ршительный, и свои силы испыталъ онъ и развился на инструмент исключительно русскомъ, на которомъ въ Европ не игрывали — вотъ что важно! И съ этой точки мн кажется должно смотрть на него и на его сочиненія. (Варламовъ, твой любимецъ, другое дло, тотъ самородокъ почти и въ твоемъ смысл.) Талантъ Циммермана также великъ и такъ же серьозенъ, а виртуозною стороною выше, не скажу того объ композиціи: Циммерманъ сравнительно мало сочиняетъ. Я выразилъ Циммерману сожалніе: зачмъ гитара не составляетъ для него средства существованія? Право жаль! онъ почти бросилъ гитару, говоритъ, что прежде игралъ много лучше, и думаетъ совсмъ ее оставить. Не грхъ ли это? та же исторія, что и съ Аксеновымъ, и мы опять теряемъ еще никмъ не замняемаго въ наше время гитариста! За чмъ всегда это длается именно съ гитарой? Не потому ли, что людямъ достаточнымъ, играющимъ напр. на скрипк или фортепьяно, не надо ломать головы, а можно получать кипы нотъ изъ-за границы и безъ труда продолжать занятія, а здсь надо самому трудиться? Что же, тмъ больше намъ чести. Гитара бдна, да за то нигд не доведена до такого совершенства, идите дале, и гитара покажетъ, можетъ быть, что она вовсе не такъ бдна, какъ объ ней думаютъ. Не даромъ же она существуетъ съ незапамятныхъ временъ въ Европ, и не смотря на то, что цлый вкъ твердятъ объ ея бдности — все-таки она мила всмъ и каждому, а у насъ она начала новый, совершеннйшій періодъ своего существованія, и я увренъ, что Европа съ роду не слыхивала такого гитариста, каковъ Циммерманъ. Во сн не приснится игроку на шестиструнной гитар того, что онъ услышитъ на этомъ инструмент въ рукахъ Циммермана, я тебя говорю, серьозною стороною виртуозности онъ бросилъ далеко за собою и Сихру и Высотскаго. Взглядъ Циммермана на гитару вренъ. ‘Гитара неблагодарна’ говорилъ онъ мн: ‘если бы а употребилъ свои способности и труды на віолончель, я бы гораздо боле былъ удовлетворенъ своими успхами, для гитары нужна сила необыкновенная, кто ею не обладаетъ, тотъ лучше не берись за этотъ инструментъ’. Такъ, но Циммерманъ именно одинъ обладаетъ этою силою въ наше время, и такой силы, въ игръ собственно, не было ни у Сихры, ни у Высотскаго, не думаю, чтобы Аксеновъ ею обладалъ, судя по его сочиненіямъ. Оттого-то ему и не слдъ оставлять нашего инструмента. Смотря на его руки и на пальцы во время игры, такъ мн и рисуется старикъ Ромбергъ и его віолончельный стиль, что бы мы получили, еслибы онъ для гитары сдлалъ то же, что Ромбергъ для віолончеля! А онъ можетъ это, этому доказательствомъ служатъ досел существующія его сочиненія. Нтъ ни одного замчательнаго гитариста, который бы не сознавалъ несомннное первенство Циммермана со стороны мастерства игры и таланта его для гитары. Такъ напр. я слышалъ въ Петербург, что Саренко съ особою привязанностью занимается изученіемъ и игрою его гитарныхъ піесъ (Саренко я къ-сожалнію не усплъ слышать въ Петербург). Морковь также отдаетъ ему полную справедливость. Этимъ ограничусь покамстъ о Циммерман, потому что письмо мое расплодится до безконечности, если описывать теб вс впечатлнія, которыя производитъ его игра, и все нельзя будетъ всего пересказать — надо его слышать.
Циммерманъ же познакомилъ меня съ Морковымъ, это было очень обязательно съ его стороны. Съ нимъ самимъ я познакомился на канунъ его отъзда изъ Петербурга, но не смотря на это, онъ хотлъ, чтобы а слышалъ знаменитаго петербургскаго гитариста, и устроилъ вечеръ у Моркова. Такимъ образомъ я имлъ случай слышать прекрасныя вещи для двухъ гитаръ, которыя Морковъ, не смотря на то, что былъ боленъ, сыгралъ для меня по просьб Циммермана въ дв гитары, съ однимъ любителемъ нашего инструмента, бывшимъ у него на этомъ вечеръ. Признаюсь, мн было отрадно видть въ Морковъ человка исключительно и серьозно занимающагося семиструнною гитарою, человка, который ведетъ этотъ, инструментъ дале, нежели онъ былъ доведенъ до сихъ поръ. Лучшій ученикъ Сихры, занимающійся музыкою и слдящій за ея современнымъ ходомъ въ примненіи къ нашему инструменту, разборчивый и тонкій вкусомъ опытный игрокъ и мастеръ замчательный въ сочиненіи для инструмента — Maestro, вотъ каковъ Морковъ, и дай Богъ ему боле и боле успха и дятельности, для пользы семиструнной гитары. ‘Вы услышите неслыханныя вещи для гитары’, сказалъ мн Циммерманъ, и я съ этимъ совершенно согласился, когда услыхалъ Pot-pourri изъ русскихъ псенъ Моркова и его же Комаринскую. Вотъ именно дв гитары! это не то, что терцъ-гитара Сихры съ большою гитарою: здсь каждая иметъ свой характеръ и свою роль. Имитація и отвтъ, на которые намекаютъ сочиненія Сихры и Высотскаго, тутъ въ очью совершаются, одна гитара перенимаетъ голосъ другой, незамтно одна относительно другой переходитъ изъ акомпанимента въ приму и обратно, и — важная вещь — финалъ сливается умно въ результатъ и внецъ цлой піесы. ‘Браво! отъ души ‘браво!’ закричалъ я при окончаніи первой сыгранной піесы композиціи Моркова, Pot-pourri. Комаринскій еще боле мн понравился. Морковъ воспользовался Комаринскимъ Глинки, какъ и должно было этого ожидать, но въ интродукціи и первой части піесы онъ уловилъ гитарную сторону Комаринскаго мастерски, по своему. Здсь — опять небольшое отступленіе.
Когда гитара была въ большомъ ходу въ Россіи, а я засталъ еще конецъ этого времени, тогда многіе музыканты капеллъ и казенныхъ и частныхъ и доморощенныхъ занимались ею ex amore. Какой-нибудь скрипачъ, флейтистъ ex officio, у себя въ каморк заводилъ гитару, добирался, перекладывалъ, сочинялъ. Часто въ-старину случалось мн и встрчать и слышать такихъ музыкантовъ-ремесломъ на другомъ инструмент, и диллетантовъ-артистовъ на гитар. У всхъ была манера оригинальная, яркая, знаніе, рутинированное въ музык, имъ помогало, а охота одушевляла ихъ произведенія на гитар. Вс они любили и обожали сочиненія Высотскаго. Самъ Высотскій былъ апотеоза этого типа. У такихъ-то Артистовъ слыхалъ и Комаринскія и барыни по установк темы такія, какихъ не выдумать, смло скажу, и Бетховену! дйствительно Комаринскій Бетховена куда слабе Фильдовскаго по воззрнію на тему, не говорю Глинкина уже и опытовъ другихъ нашихъ русскихъ музыкантовъ. Это естественно: Бетховенъ не слыхалъ этой темы на ея родной почв и это нисколько не противорчитъ сил и слав германскаго великана музыки, потому что, кром взгляда на тему, построеніе піесы все-таки выше у него нежели у другихъ. Я боялся: воспользуется ли Морковъ этою гитарною стороною Комаринскаго? Но съ первыхъ звуковъ убдился съ радостью, что онъ ее-то и взялъ за главный мотивъ, честь и слава его глубокому смыслу! съ этой стороны его Комаринскіи заслуживаетъ серьознаго вниманія русскихъ композиторевъ. Я увренъ, что самъ Глинка, исчерпавшій всю перспективность (позволю себ это выраженіе) этой темы, съ удовольствіемъ увидитъ въ обработк Моркова новую ея сторону, особенно видную для гитариста. Изъ этихъ словъ ты поймешь, что первый художникъ, съ успхомъ трудящійся для семиструнной гитары въ наше время — Морковь, и если есть надежда, что семиструнная гитара не погибнетъ, а пойдетъ дале, то я увренъ, что не иначе какъ черезъ руки Моркова. Опять не могу не сказать: вольно-же Циммерману оставлять занятіе гитарою! Не могу умолчать, что меня сильно огорчило полное неуваженіе Моркова къ Высотскому. Я понимаю, что онъ чувствуетъ, что пошелъ дале Сихры и Высотскаго, и кто же, знающій дло, не пойметъ этого, слушая его послднія сочиненія — за то ему и честь и почетное мсто, первое въ наше время, какъ художнику. Я донимаю также, что чувство совершеннаго одиночества при серьозномъ занятіи нашимъ инструментомъ, одиночества, при которомъ некому сообщить своего взгляда, своего понятія, своего новаго слова, должно дйствовать мизантропически на художника, но какъ равнять Высотскаго съ однимъ гитаристомъ, съ которымъ его равняетъ Морковъ, гитаристомъ, между которымъ и Высоцкимъ разстояніе какъ отъ земли до неба,— этого я понять не могу. Ляховъ, бывши въ Петербург, слышалъ тоже это сужденіе Моркова, и смло защищалъ Высотскаго — я тоже. Мы, гитаристы Московской школы, должны отстаивать память и справедливые заслуги нашего учителя, пусть новая школа идетъ дале и совершенствуется, но старый тріумвиратъ гитары: Сихра, Аксеновъ и Высотскій, долженъ оставаться неприкосновеннымъ.
Какъ въ Петербург Морковъ идетъ дале Сихры, такъ въ Москв Ляховъ совершенствуетъ гитару Высотскаго. Онъ ученикъ Высотскаго, и также усердно занимается гитарою въ Москв, какъ Морковъ въ Петербург. Кром того что онъ игрокъ весьма замчательный (игра его очень выработана, ровна и пріятна), онъ также очень хорошій композиторъ. Композиціи его оригинальны, и носятъ характеръ бойкаго capriccio, такова напр. его Венгерка, гд соединены вс прихоти цыганской музыки въ піес, имющей много истинно музыкальныхъ достоинствъ. Ходы его басовъ очень своеобразны и напоминаетъ Высотскаго, круглота и бглость пассажей правой руки доказываетъ правильное и отчетливое изученіе Сихринской методы. Особенно онъ силенъ въ триллер, и быстрые пассажи у него чисты и отчетливы. Говорятъ, что онъ придлалъ къ гитар еще одну басовую струну или дв, и эффектъ его игры на такой гитар очень удаченъ и оригиналенъ. Всякій такой шагъ на гитар меня радуетъ, я много жду отъ Ляхова, по его направленію, для русской манеры и русскихъ пріемовъ игры на гитар, которая составляла часть методы Высотскаго, ты знаешь напр. его варіяціи на: ‘Здравствуй милая’ и ‘Не будите молоду’, эту-то сторону, мн кажется, особенно можетъ развить Ляховъ, онъ можетъ намъ сохранить эффекты и стараго торбана и — забытой балалайки, на которой мы имли единственнаго въ мір артиста Радивилова. Но вотъ уже нсколько лтъ, какъ Радивиловъ совсмъ бросилъ балалайку, и лишилъ насъ на всегда музыкальной обработки кореннаго и вковаго русскаго инструмента! Радивилову бросить балалайку — просто, грхъ передъ потомствомъ. Ляховъ также прекрасно переложилъ на гитару извстный романсъ Дюбюка: ‘Ахъ морозъ, морозъ.’ Я слыхалъ еще и прежде, давно уже, когда еще былъ живъ Высотскій, Ляхова въ концерт — въ дв гитары. Концертъ этотъ былъ очень удаченъ. Его ровная, и врная въ такт игра, и прекрасно выработанный тонъ имютъ вс нужныя достоинства для концерта. Желательно, чтобы онъ и теперь давалъ концерты: я увренъ, что и при Соколовскомъ игра его будетъ имть надлежащій успхъ. Этимъ бы онъ сдлалъ большую услугу для семиструнной гитары, и вывелъ бы ее вновь передъ московскую публику. И это дло никому столько не близко, какъ Ляхову, потому что онъ также занимаетъ первое мсто между гитаристами въ Москв, какъ Морковъ въ Петербург.
Теперь еще мн остается сказать о моемъ любимомъ артист и старомъ товарищ по гитар А. А. Втровъ. Онъ былъ любимый ученикъ Высотскаго (онъ и Фалевъ, оба были они студенты Медицинскаго факультета, игра Фалева въ особенности отличалась силою), и теперь лучшій его ученикъ, потому что въ немъ какъ въ зеркал отразилась вся метода Высотскаго, особенно же талантъ его прелюдированія, въ прелюдіяхъ въ наше время особенно замчательны для меня только Циммерманъ и Втровъ, а прелюдія есть врный залогъ таланта для композиціи. Дйствительно, если бы время позволяло Втрову исключительно посвятить себя гитаръ, то я увренъ, что онъ очень много бы сдлалъ для этого инструмента, потому что иметъ склонность наиболе къ стилю широкому и серьезному въ музык, это его природное направленіе, потому-то особенно онъ и напоминаетъ Высотскаго.— Энергическая игра, пвучесть и плавность лигатовъ, смлая модуляція и ходы въ аккордахъ,— все это перешло къ нему по прямой линіи отъ Высотскаго, только у него еще боле мягкости въ пніи. Его фантазіи и пвучія темы имютъ что-то обаятельное для слушателя, и этимъ качествомъ на гитар онъ убьетъ всякаго соперника, также какъ Липинской на скрипк. Его не наслушаешься, а это важное качество въ артист. Онъ написалъ Nocturno, которое самъ мн переписалъ и подарилъ. Въ этой піес, кром того что она превосходно написана для гитары, тема такъ хороша, что возвышаетъ композицію въ общій музыкальный характеръ: это уже не сочиненіе для одного только инструмента, гд разсчитываются средства и эффекты инструментальные, нтъ, эту тему дайте скрипк, віолончели, голосу — все это будетъ прекрасно. Вотъ важная сторона въ музыкальномъ направленіи Втрова, которою онъ отличается между прочими современными гитаристами. Втровъ занимается усердно теперь изученіемъ теоріи музыки и пишетъ, желательно, чтобы онъ издалъ свои сочиненія. Недавно написалъ онъ бравурную варіацію на тему: ‘Ты не повришь’. Прошлаго году я ему игралъ свою, теб извстную, аранжировку этой темы, теперь онъ сдлалъ къ этой тем варіаціи и тему обработалъ по-своему. Бравурная варіація написана въ стил Высотскаго, какъ послдняя варіація Высотскаго на тему: ‘люблю грушу’, въ тон G-dur, начиная съ той же аппликатуры. Мы хотимъ общими силами сдлать изъ этого піесу для двухъ гитаръ, гд моя тема пойдетъ въ варіацію adagioso. Но бравурная варіація Втрова чудо, я теб ее доставлю, надъ нею стоить потрудиться и изучить ее. Я просилъ Втрова написать его воспоминанія о Высотскомъ: онъ зналъ его близко, и свденія его будутъ очень интересны. Втровъ прежде гитары игралъ на скрипк и занимался пніемъ. Онъ быль очень близокъ съ Варламовымъ и прекрасно переложилъ на гитару многіе его романсы.
Вотъ теб перечетъ современныхъ гитарныхъ знаменитостей, Ты видишь, что и второй періодъ существованія семиструнной гитары, не смотря на то, что мене благопріятствуетъ ей мода, иметъ не мене перваго своихъ представителей-художниковъ: что были прежде Сихра, Аксеновъ и Высотскій, то теперь у насъ Морковъ, Ляховъ и Втровъ, кром того еще мы имемъ Циммермана, которому, въ его род, не было и не будутъ, быть можетъ, подобнаго. Замчательно, что кром Циммермана, у котораго игра и музыка своя, ни у кого не занятая и неподражаемая, Морковъ, Ляховъ и Втровъ являются прямо каждый съ тою характеристикою, какою отличались Сихра, Аксеновъ и Высотскій — прежде. Дальнйшее совершенство методы Сихры перешло къ Моркову, русскіе эффекты, которые началъ употреблять Аксеновъ, составляютъ главный характеръ музыки Ляхова, а Втровъ наслдовалъ весь музыкальный типъ Высотскаго, и чмъ дале идетъ, тмъ серьозне и глубже становится его музыкальная мысль. Изъ другихъ гитаристовъ, которые также знамениты, но которыхъ я не слыхалъ къ-сожалнію, должно упомянуть о Свинцов, также и о Варсонуфьев. Въ Московскихъ Вдомостяхъ читалъ я объявленіе объ изданіи чьихъ-то гитарныхъ сочиненій, ты постоянный москвичъ можешь за этимъ слдить и извщать объ замчательномъ въ отношеніи гитары. Въ Петербург Саренко, говорятъ, игрокъ удивительный. Мы лишились недавно также незамнимаго гитариста въ Лузин, онъ умеръ въ Москв, говорятъ. Цезыревъ, въ Москв, игрокъ извстный, его уже я впрочемъ давно не слыхалъ. Блошеинъ, также давнишній гитаристъ, весьма хорошій игрокъ. Наконецъ, мы, гитаристы, обязаны свидтельствовать публично общую нашу благодарность знаменитому нашему гитарному мастеру московскому И. Г. Краснощекову. Кто не игралъ на его гитарахъ? начиная отъ Высотскаго, Циммермана, Ляхова, Втрова, Свинцова, Цезырева и пр. и до послдняго любителя гитары — по всей Россіи разсяны его гитары, и вс единогласно признаютъ его за лучшаго мастера. Соколовскій также ему заказываетъ гитары. Сихра и его школа имютъ своихъ мастеровъ въ Петербург, но гитары Краснощекова имютъ много достоинствъ, превышающихъ гитары петербургскія, и большинство гитаристовъ предпочитаетъ гитары краснощековскія по спрведливости. Имя Краснощекова соединено съ гитарой, и пользуется въ Россіи заслуженной извстностью.
Въ заключеніе приведу здсь нсколько свдній о семиструнной гитар изъ прежняго времени, свдній, которыя не вошли въ мою первую статью, и которыя я нашелъ посл, разбирая свои старыя записки о гитар еще 1840 года: Сихра въ первый разъ сдлалъ опытъ устройства семиструнной гитары въ Вильн въ конц 1790 годовъ, а усовершенствовалъ ее въ Москв. Строй его гитары назывался тогда польскимъ, а разладные строи: 1-й басъ C или E (въ е moll) испанскимъ строенъ. Теперь стало быть семиструнная гитара существуетъ лтъ около 60-ти. Въ Москв Сихра прожилъ 15-ть лтъ, и около 1820 года перехалъ въ Петербургъ. Ноты, которыя я видлъ и которыя приписываютъ Хандожкину — варіаціи на псни: ‘По горамъ я ходила’ и ‘Покажися мсяцъ ясный’. Изъ Аксеновскихъ мн извстныхъ особенно замчательны: ‘Какъ у нашихъ у воротъ’ и тема Моцарта съ варіаціями. Современная знаменитость Аксенову по игр былъ Скобельцынъ. Я его слыхалъ, его игра отличалась силою и бглостью. Къ этому времени принадлежать еще печатныя ноты Hirsch’а и Школа для семиструнной гитары, довольно слабая. Офицеръ, у котораго Высотскій продолжалъ уроки посл Аксенова, былъ Акимовъ. Современная знаменитость Высотскому былъ Богдановъ, котораго Высотскій очень уважалъ, а первый по времени изъ лучшихъ его учениковъ — Дельвигъ. Изъ простыхъ игроковъ Высотскій мн часто говорилъ о цыган въ хор Ильи Соколова (имени не упомню), онъ хвалилъ очень его игру. Еще весьма замчательный музыкантъ и необыкновенный по совершенству игрокъ на гитар, о которомъ мн много чудеснаго разсказывалъ Рачинскій, былъ Александровъ, не помню чей ученикъ.— Для антикварной стороны гитары надо вспомнить и о слпомъ Жилин, который во время оно давалъ въ Москв концерты.
Мн бы слдовало еще многое сказать о Соколовскомъ, но объ немъ одномъ надо бы сказать столько же, сколько сказано о другихъ, потому что, какъ художникъ, онъ всхъ оконченне, письмо же мое и такъ длинно, потому оставляю о Соколовскомъ до другаго разу. Тогда придется мн поговорить о 6-ти-струной гитар сравнительно съ семи-струнною.
Марта 15-го 1855 г.
С. Пальна.