Принцесса с золотой арфой
Принцесса с золотой арфой
Рассказ Морица Гандольфа
Перевод Е. Ильиной
I.
I.
II.
II.
III.
III.
Конец
————————————————————————
Принцесса с золотой арфой, Гандольф Мориц, Год: 1900
Время на прочтение: 10 минут(ы)
В отдаленных преданиях, дошедших до нас о пасмурных странах севера, правда красиво переплетается с вымыслом. Среди сцен грубости и жестокости, омрачавших суровые, первобытные века, на наших глазах вдруг распускается нежный цветок поэзии. Такова, например, слышанная нами от старых датских бардов, история таинственной ‘Принцессы с золотой арфой’, странное и заманчивое существование которой проходит среди разнообразных приключений, где она поочередно знакомится со всеми крайностями и счастия, и горя.
Принцесса Азлог была счастливейшая девочка в свете. Отец ее, король Сигурд был могущественнейшим властителем Датских Островов, а мать, Брунегильда отличалась такой красотой и кротостью, что ее прозвали ‘дочерью небес’. Их замок стоял на одном из островов Балтийского моря, которое служило ему защитой лучше всяких крепких стен. Высокие пихты красиво окружали замок, а лоси и куропатки населяли ближайшие рощи, где малютка Азлог часто забавлялась их преследованием.
Мирно текла жизнь в замке короля Сигурда, и воины его развлекались тем, что баловали маленькую принцессу, которая когда-то должна была сделаться их королевой. Чтобы образовать ее ум и познакомить с поэзией и искусствами, Брунегильда пригласила из-за Рейна одного старика по имени Геймер, искусного игрока на арфе и знатока легенд и преданий. Азлог очень полюбила его гармоническую речь. Она росла наслаждаясь всем, что ее окружало, и скоро должен был наступить день, когда надо было праздновать пятый год ее рождения.
В эту зиму с севера спустился в их страну жестокий мороз и сковал льдом окружавшее их остров море, точно это было Норвежское озеро. Сани скользили со всех сторон Дании по направлению к Швеции, и замок короля Сигурда очутился будто на континенте. Король предполагал поездку в Данию и все готовились к этой веселой экспедиции. Но Сигурд был слишком доверчив, он не подозревал, что владетели других островов, давно завидуют его славе и удачам, и решили лишить его короны. Когда они узнали, что лед настолько крепок, что по нему легко добраться до замка и напасть на него, а воины короля Сигурда столь беспечны, что забыли о том, как беззащитен стал теперь их остров, они разом соединили все свои силы. Однажды ночью маленькая Азлог проснулась от страшного шума. В замке раздавались воинственные крики, снаружи звенели военные трубы. Девочка сразу догадалась, что под стенами замка происходить битва и ужасно испугалась, когда в ее комнатку вбежала Брунегильда и увлекла ее темными переходами до замковой башни. Королева с дочкой затворились в потайной комнате, сделанной в толще стены и до них только глухо доносился шум битвы. Брунегильда старалась проникнуть в значение доносившихся до нее криков, а малютка Азлог тихо плакала, не смея пошевельнуться. Наконец шум стал мало-помалу стихать. Девочка подумала, что верно все уже кончено, когда ее мать, взяв ее на руки с предосторожностями вышли из тайника. Маленькой Азлог стало опять очень страшно. В замке было темно, никто не попадался им на встречу, а на полу то там, то сям лежали неподвижно и безжизненно те самые воины, которых она так хорошо знала с детства. И не один из них не привстал, не приветствовал королевы! Вдруг малютка закричала: ‘Геймер, Геймер!’ И верно это был старый арфист, нагнувшийся с факелом в руках, над телом воина в блестящих латах. Брунегильда, охваченная ужасом, велела девочке замолчать и бросилась к арфисту. Старик встретил ее жестом отчаяния, у ног его лежал труп короля. Не дав Геймеру выговорить пи слова, Брунегильда толкнула в его объятия малютку и сказала ему: ‘Геймер, спаси ее, спаси твою принцессу, королеву верных слуг Сигурда… а я… я должна умереть вместе с ним!’ И пока Геймер полу обезумев от ужаса бросился бежать с девочкой на удачу куда глядят глаза, Брунегильда подняла шпагу короля и пронзила ею свое сердце.
В унынии, с тяжелым чувством одиночества, стояли старик и малютка в обширной зале замка, куда они добрались темными переходами. Геймер с тревогой спрашивал себя, каким образом может он спасти маленькую принцессу. Азлог плакала все сильнее и сильнее, а он начал приходить уже в полное отчаяние, как вдруг ему бросилась в глаза, освещенная солнечным лучом, его старая арфа, на которой он так весело играл в дни счастья. Это была красивая золотая арфа, с блестящими струнами и высоким, широким ящиком, на котором были искусно выгравированы рунические знаки. Геймер невольно улыбнулся при виде старого друга, и ему бросилось в глаза как мала была малютка Азлог рядом с этим большим позолоченным ящиком арфы. Надежда мелькнула в его голове. Быстро, с помощью кинжала, прорезал он в арфе отверстие в роде двери и ласково уговаривая ребенка, посматривавшего на него с изумлением, посадил в дерево арфы принцессу, положив туда предварительно сверток дорогой ткани и королевскую цепь Сигурда, предусмотрительно захваченную им с собой. Затем он закрыл отверстие и оказалось, что работа была сделана так чисто, что никто не мог бы ничего заметить. После этого Геймер взвалил себе арфу на плечи и спустился к берегу. Победители воины встретили его злобными насмешками. Один из них крикнул: ‘Эй ты, старый шут, ступай на лед ломать свои старые кости, а арфу оставь-ка нам здесь. Ты то стар, а золото на твоей игрушке совсем молоденькое!’
С этими словами воин приблизился к ним.
Азлог почувствовала, что он положил свою руку да струны, и что Геймер дрожит от страха. Но товарищ подошедшего воина крикнули, ему: ‘А ну его! Брось этого шута и иди сюда выпить! К чему тебе арфа? Это не добыча для воина!’
Тот не стал спорить п отошел от них. Конечно никто не мог бы подумать, что в арфе плакала, замиравшая от ужаса, маленькая принцесса.
Вскоре Геймер был уже далеко, он встретил па дороге охотника в санях, который из жалости согласился подвести старика с его арфой. Таким образом Геймер добрался до шведского берега, а там взвалив па плечи драгоценную ношу двинулся дальше к северу.
Странное было это путешествие по стране озер к горам Норвегии. Когда лес казался совершенно пустынным, или на горизонте не видать было ни одной лодки, Геймер открывал свою арфу, и маленькая пленница весело выскальзывала оттуда, чтобы немного порезвиться на чистом воздухе. Но мало-помалу Азлог подрастала, теперь ей приходилось нагибаться, чтобы влезть в свое убежище, а Геймер все больше и больше горбился под своей ношей.
Однажды вечером беглецы пришли к одной ферме, называвшейся ‘Вересковая поляна’ находившейся вблизи одного из Норвежских фиордов. Совсем изнемогающий Геймер попросил гостеприимства у пожилой женщины, которая пряла перед дверью своей хижины.
— Я, — сказал он, — старый певец легенд, датские разбойники убили моего господина, и я направляюсь к могущественному повелителю Норвегии в надежде найти у него угол, где бы я мог дождаться смерти.
— Ладно, — отвечала женщина, отдохни здесь. Хижина эта принадлежит Ааку, леснику, а я его жена, Грима.
Таймер поблагодарил и присел к огню поставив арфу около себя. Он вскоре задремал от усталости. Грима с презрением оглядывала его нищенские одежды, как вдруг взор ее упал на лежащий на полу у арфы, кусок драгоценной ткани, золотая вышивка которой ярко блестела при свете очага. Она осторожно приблизилась и хотела поднять материю, но увидала, что ткань эта высовывалась из тонкой щели в дереве арфы. До последней она не решилась коснуться, но когда Аак вернулся из леса, она отвела его в сторону п тихо промолвила мужу:
— Наше будущее обеспечено. У нашего очага спит старый нищий, а арфа его наполнена драгоценностями.
Аак сперва рассмеялся, но увидав драгоценную ткань поверил, что жена сказала правду.
— Что же хочешь ты сделать? — спросил он Гриму. — Я не могу разломать эту арфу не разбудив старика, а когда он проснется, то увидит, что мы хотим его обокрасть.
— Убей его! — отвечала жена, — тогда мы будем богаты и никто не посмеет упрекнуть нас в воровстве.
— Я не могу убить своего гостя! — отвечал Аак.
— Посмотри-ка на раззолоченную ткань! — убеждала его жена. — Подумай сколько богатств заключается в этой арфе… И кто об этом узнает?
Но Аак продолжал упорствовать. Тогда Грима перешла к угрозам:
— Если ты не убьешь этого старика, — говорила она, — я расскажу ему, что ты хотел его обокрасть. Тогда он убьет тебя, трус, и я выйду за него замуж.
Аак знал, на что способна его злая жена, и боялся ее больше чем этого несчастного старика. В конце концов, он согласился и сильным ударом топора разрубил голову бедному Геймеру.
Грима тотчас же бросилась к арфе чтобы вытащить из нее все сокровища, но она не могла открыть потайную дверь, и Аак своим окровавленным топором расколол позолоченное дерево. Топор остановился как раз над головой малютки Азлог, которая предстала перед взорами убийц, обливаясь слезами и онемевшая от ужаса. Вид маленькой девочки стоящей в глубине арфы навел на них столбняк. Аак в ужасе отступил назад:
— Горе нам! — вскричал он. — Это фея… она явилась отомстить за старика!
И он хотел бежать, но жена прикрикнула на него:
— Ты отлично видишь, что это не фея, она плачет как обыкновенная девочка!
Они засыпали Азлог градом вопросов. Однако малютка, помня предосторожности, с какими Геймер скрывал ее голос, не проронила ни слова. Наконец они решили, что девочка нема. Аак не мог все-таки вполне успокоиться:
— Что мы будем делать с этой загадочной девочкой? — повторял он. — И как нам продать эту материю? Никогда не поверять что она принадлежит нам… и что скажут соседние лесничие?
Грима нашлась и тут, она велела мужу зарыть под высокою елью и цепь короля Сигурда, и драгоценную ткань и обломки арфы.
— Ты продашь все это, когда придет время, тем купцам, которые каждое лето приплывают сюда по морю. Что же касается девочка, мы выдадим ее за свою дочь, бывшую у наших родных. Я обрежу ее золотистые кудри и вымажу лицо смолой. Она может пасти скотину и работать в лесу.
Азлог не сопротивлялась, когда резали ее кудри и одевали в нищенские лохмотья. В таком виде она не похожа была ни на принцессу, ни на фею, и Аак набрался такой храбрости, что стал даже подшучивать над ней. Азлог продолжала притворяться немой, и они наконец оставили ее в покое.
Целые годы прожила Азлог в ‘Вересковой поляне’ под видом дочери Аака. Они относились к ней недурно, потому что она помогала им в работе и никогда не говорила ни слова. Так ее и звали: ‘Немая’.
Между тем девочка ничего не забывала из своего прошлого. Когда она оставалась одна в лесу, она рассказывала высоким пихтам о лесах своей родины, о лосях п куропатках, и напевала легенды старого Геймера. Азлог уже минуло семнадцать лет. Роскошным майским утром сидела она однажды на вершине скалистых гор, господствовавших над фиордом, как вдруг ее внимание было привлечено целой флотилией лодок, пробиравшихся с предосторожностями к берегу. Это были военные суда с блестевшими на солнце тараканами. На одной из лодок развивались красные флаги конунга. Под влиянием какого-то смутного предчувствии, Азлог сбросила уродливый чепчик, который заставляла ее носить Грима, и высушенной костью большой рыбы, тщательно расчесала своп мягкие как шелк и блестящие как золото волосы. Они падали до самых ее ног. Набрав душистых анемонов, девушка отправилась вниз к хижине. Она. нашла там большое оживление. Пришедшая флотилия принадлежала королю Раньяру, отправлявшемуся из Дании в дальний поход. Его обер-шёнки [нем. Oberschenk — старший виночерпий, здесь — снабженцы, интенданты] высадились на берег с целью сделать запас провизии. В доме Аака решили они испечь хлебы. Грима послала свою названную дочку помогать слугам короля, та безмолвно повиновалась. Но девушка была так дивно хороша со своими золотистыми волосами и лазоревыми как глубь фиорда глазками, что придворные не могли оторвать от нее своих взоров и забыли о хлебах — посаженных в печь. Зато, когда они привезли их на корабли, и его воины закричали, что никогда им не случилось пробовать более чистого угля. Пекарей хотели наказать, но они оправдывалось тем, что встретили в хижине Аака девушку, поразившую их красотой. Лучше ее не могло быть во всей Дания, так прекрасна дочь лесника с ее золотистыми косами, падавшими до самой земли.
— Она, король, прекраснее даже твоей супруги Торы, истребительницы серн, умершей в прошлом году!
Король Раньяр не хотел пм верить. Он утверждал даже, что эта маленькая дикарка вероятно совершенная дурочка.
— Тем не менее, — сказал он, — я желаю ее видеть. Скажите ей, что король Раньяр просить ее прийти завтра к нему на корабль без всякой одежды, но не нагой, и чтобы никто не сопровождал ее, но в тоже время чтобы она не была одна. Посмотрим, что-то придумает ваша очаровательная Норвежка.
Придворные исполнили приказание короля, и Азлог знаками показала, что готова повиноваться. На другой день, в ясное утро, все воины, выстроенные на кораблях, смотрели на берег, где должна была показаться прекрасная дочь Норвегии. Король Раньяр ждал ее окруженный всеми своими придворными и заинтересованный приключением сильнее, чем хотел показать. Вдруг у всех вырвался возглас удивления и восторга: Азлог медленно приближалась к морю, завернутая в рыбачью сеть, под которой ее золотистые кудри покрывали ее вместо одежды. С ней не было никого, но собачка Аака бежала за ней следом. Восхищенный Раньяр велел своему кораблю приблизиться к берегу и воскликнул:
— Прекрасная немая девушка, с золотистыми кудрями и тонким умом, взойди па борт моего корабля, потому что я больше всех моих воинов удивляюсь твоей красоте и находчивости.
К общему великому изумлению, немая отвечала нежным, певучим голосом:
— Я согласна, король, если ты обещаешь уважать мою свободу.
Король дал обещание, которая требовала от него осторожная красавица, и Азлог поднялась на корабль. Она села рядом с королем под сень пунцового шатра, и Раньяр окружил ее всевозможными любезностями. Он предложил ей множество подарков и даже приказал казначею подать драгоценную накидку своей покойной жены Торы и хотел подарить и ее Азлог.
— Не для того ли, чтобы я могла в ней стряпать на кухне старой Гримы? Олени ‘Вересковой поляны’ не узнают меня в таком наряде!
— Златокудрая красавица, — вскричал увлеченный король, — ты не вернешься домой! Поедем со мною и будь королевой моей страны! Жена моя, Тара, умерла и ты займешь ее место, будешь королевой Дании!
— Будь нашей королевой, златокудрая красавица! — подхватили все воины. Азлог была в большом смущении. С одной стороны, у короля Раньяра было такое благородное лице… и он далеко не был ей противен, а с другой — она чувствовала, что теперь было бы слишком поспешно решать вопрос целой жизни.
Торжественно и грустным тоном ответила она на предложение короля и просьбу его воинов:
— Иди, Раньяр, и выполни твой подвиг. И если, одержав победу, ты еще не забудешь о ‘Вересковой поляне’, то плыви сюда и бери свою королеву. До тех пор — прощай!
Раньяр был в отчаянии от ее решения. На минуту у него мелькнула мысль подать сигнал к отплытию и увезти Азлог, но воспоминание о данной клятве не позволило ему сделать это. Не говоря ни слова он высадил девушку на берег, и флотилия подняла паруса.
Шли месяцы. Уже первый снег покрыл высокие скалы, когда, в одно ясное утро показался флот короля Раньяра. Красные флаги развевались на всех мачтах, и воины весело трубили в звонкие трубы. На этот раз король высадился со всеми своими воинами и с большой торжественностью, на глазах изумленных Аака и Гримы, преподнес Азлог королевскую мантию. Ужас стариков усилился еще больше, когда ‘немая’ нежным голосом поблагодарила короля. Они боялись, чтобы она не открыла их злодеяния, но Азлог не пожелала их наказывать и удалилась не проронив ни слова. Флотилия быстро двинулась в Данию чтобы там отпраздновать свадьбу короля. Хотя плавание продолжалось уже долго, Азлог не открывала Раньяру своего происхождения. Ей нравилось, что этот могущественный король любил ее как простую дочь леса. Но однажды на вопрос Раньяра как ее зовут, девушка с гордостью отвечала:
— Меня зовут Азлог. Я дочь короля Сигурда убитого 14 лет тому назад владетелями островов в страшную, ледяную зиму. Старый певец спрятал меня в своей арфе и привел в Норвегию.
Но надо было видеть ее гнев, когда король расхохотался и начал над пей подшучивать:
— Ну, малютка, говорил он, — зачем говорить вздор? Я знавал Сигурда, славного датского короля, и отлично знаю, что его малютка дочь вместе с матерью и слугами была зарезана в одну ужасную ночь, в суровую зиму, сковавшую льдом море. Да и где же это видано, чтобы принцессы жили в арфах? Зачем говорить неправду, дитя леса? Я любил тебя и без выдумок!
Азлог пришла в неистовый гнев и вскричала:
— Король Раньяр, я не лгу, и если ты знал Сигурда, моего отца, то надеюсь узнаешь его королевскую цепь. Пошли сейчас же корабль к ‘Вересковой поляне’. Пусть пороются под самой высокой елью. Там найдут цепь Сигурда, арфу которая служила моим убежищем и золотую ткань, захваченную старым Геймером. И прежде чем ты не убедишься, что я говорила правду, я не хочу ни видеть тебя, ни говорить с тобою.
Раньяр очень огорчился и пытался успокоить Азлог.
— Я люблю тебя, говорил он, — Азлог или другая, я люблю тебя, и ты должна быть моей женой.
Но девушка так упорно стояла на своем, что король приказал одному кораблю лететь на всех парусах к ‘Вересковой долине’.
Между тем бедной Азлог овладела неисходная тоска.
— Только бы цепь не была продана, Аак и Грима, не переменили бы места, где зарыто сокровище, а то Раньяр подумает, что я лгала, и тогда конец моему счастью! — думала девушка.
В таких мучениях проходили дни за днями. Наконец, корабль вернулся. Он привез цепь Сигурда и обломки арфы.
Раньяр сейчас же узнал цепь и просил у красавицы прощения. На этот раз Азлог не долго упрямилась и все отправились в Данию. Там с большим торжеством отпраздновали свадьбу. Одним из первых желаний королевы было восстановить арфу Геймера. И скоро ее чудное пение прославилось во всем королевстве не меньше ее дивной красоты и ее прозвали: ‘Принцесса с золотой арфой’.
Источник текста: журнал ‘Вестник моды’, 1900, NoNo 2, 3. С. 19—20, 27—28.