Презентации книги Григория Кана 'Грозя бедой преступной силе...', Кан Григорий Семенович, Год: 2022 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Презентации книги Григория Кана ‘Грозя бедой преступной силе…’

Прямой эфир состоялся 27 янв. 2022 г.

Презентация книги Григория Кана ‘Грозя бедой преступной силе… Летучий боевой отряд Северной области (1906—1908)’ (В 2 томах. Издательство им. Н. И. Новикова, 2021) в рамках постоянно действующего семинара ‘Левые в России: история и общественная память’ (рук. Константин Морозов).

В презентации приняли участие:

Ведущий — Константин Морозов, доктор исторических наук, вед. н. с. Института российской истории РАН, зам. пред. Совета НИПЦ ‘Мемориал’.

0x01 graphic

Григорий Семенович Кан, кандидат исторических наук, ведущий специалист ГАРФ.

0x01 graphic

Михаил Валентинович Рейзин, главный редактор Издательства имени Н. И. Новикова.

0x01 graphic

Дмитрий Иванович Рублев, кандидат исторических наук, доцент МГУ, ведущий специалист РГАСПИ.

0x01 graphic

Андрей Владиславович Ганин, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

0x01 graphic

Игорь Владимирович Лукоянов, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник и заместитель директора по научной работе Санкт-Петербургского института истории. Ярослав Викторович Леонтьев, доктор исторических наук, профессор МГУ, ведущий специалист РГАСПИ.

0x01 graphic

Алексей Брониславович Сосинский, кандидат физико-математических наук, профессор Независимого Московского университета (внук В. М. Чернова).

0x01 graphic

Ярослав Викторович Леонтьев, доктор исторических наук, профессор МГУ, ведущий специалист РГАСПИ.

0x01 graphic

Семен Григорьевич Кан, кандидат технических наук.

(00:00:00) (Начало записи)

(00:12:50)

Константин Морозов: Добрый день, дорогие друзья. Сегодня у нас презентация очень интересной книги, и очень внушительной, во всех смыслах. В фундаментальных больших смыслах этого слова, книги Григория Кана ‘Грозя бедой преступной силе… Летучий боевой отряд Северной области’, в двух томах. Посвящена она Летучему боевому отряду партии социалистов-революционеров, теме, достаточно малоизученной, малоисследованной. Это первая монография, посвященная этой теме и этой проблематике. И мы, собственно говоря, сегодня и будем говорить об этой книге и о тех темах, сюжетах, проблемах, людях, судьбах этих людей, которые в книге поднимаются.

И я прошу прощения за свой хриплый голос, я, к сожалению, болею, и буду говорить максимально немного, чтобы сохранить голос до конца встречи. Отменять ее я уже не стал. Но я прошу прощения.

И давайте мы начнем нашу работу. И слово я предоставляю Григорию Семёновичу Кану, кандидату исторических наук, ведущему специалисту Государственного архива Российской Федерации. Пожалуйста, Григорий Семёнович.

Григорий Кан: Десять минут у меня, да?

Константин Морозов: Да.

Григорий Кан: Значит, о замысле написания книги, прежде всего, что побудило заняться этой темой. Первое, что вызвало интерес вообще к этой теме, к этим людям, это был ‘Рассказ о семи повешенных’ Леонида Андреева. Я его прочитал еще в ранней юности, еще на одном из курсов, когда учился в Историко-архивном институте. И он произвел огромное, совершенно неизгладимое впечатление, мастерски написанный Леонидом Андреевым, с ярко обрисованными характерами. Захотелось узнать, кто были прототипы героев, которых он изобразил в этом рассказе.

(00:15:22)

И это был первый интерес, поскольку прототипы были люди из Летучего отряда Северной области, буду в дальнейшем сокращенно называть ЛБО, то впервые возник интерес к этому отряду.

Отмечу, что неделю назад я был на постановке в театре ‘Современник’ спектакля по этому рассказу, ‘Рассказ о семи’, поставленный режиссером Иваном Комаровым. И подарил ему свою книгу в надежде на то, что она ему поможет, когда он будет дальше совершенствовать спектакль. И перед этим спектакль поставил в другом театре Миндаугас Карбаускис, то есть впечатление рассказ производит на многих, ставятся по нему пьесы, спектакли. И на меня, естественно, в том числе.

Далее, когда я уже выбирал тему для дальнейших занятий, стал заниматься, изучать эсеровское боевое движение, то очень скоро выяснилось, что основная литература, как написанная в прошлом, так и теми, кто собирался заниматься этой темой, посвящена другой организации, не Летучему боевому отряду, не ЛБО, а боевой организации, сокращенно БО. То есть, есть воспоминания Савинкова, где подробно об этом рассказано, очень известные. Потом книга Бориса Николаевского об Азефе, посвящена именно БО. Спиридович большую часть как историк-жандарм посвятил именно БО свою книгу, рассказ об эсеровском боевом движении.

И уже в 90-е годы, в 2000-е годы вышли прекрасные книги, посвященные в той или иной степени БО, Константина Морозова, ведущего нашего, Романа Городницкого, Леонида Прайсмана.

А ЛБО фактически никто не занимался. Есть немножко у Спиридовича, и одна маленькая глава у Николаевского, и все. То есть ЛБО практически никто не брал, и никто не занимался. Мне это показалось очень несправедливым. Не менее ценной была структура, не менее ценной для эсеров была структура.

Я стал более плотно интересоваться этой структурой, и выяснил такую вещь, что там было очень много ярких людей. Это третий мотив заняться этой темой. Второй, это что ЛБО фактически не занимались. Третий мотив заняться этой темой, что очень много ярких людей. И первый, на кого я обратил внимание, кто во многом подвиг меня к занятиям, это была фигура Всеволода Лебединцева. Я о нем первом прочитал воспоминания.

Потом выяснилось, что там много не менее ярких людей, которые, конечно, нуждались в том, чтобы о них написать. В частности, сам Альберт Трауберг, руководитель отряда, Анна Распутина, Зинаида Коноплянникова, Евстолия Рогозинникова, Зинаида Клапина, Николай Калашников, с его невероятной биографией. Он закончил жизнь американским писателем на английском языке, остался жить. И все это, конечно, подвигло дальше заниматься историей этого отряда.

И дальше, четвертое и пятое, что меня еще побудило заниматься. Очень большую роль сыграла помощь родственников, которые способствовали тому, чтобы заниматься отрядом. Прежде всего, Владимир Игоревич Шулятиков. Он должен был участвовать на этой презентации, но у него какие-то проблемы с Zoom, к сожалению, он не сможет принимать участие. Я ему выражаю огромную благодарность, ему и другим родственникам, которые толкали меня заниматься изучением ЛБО. Юрий Николаевич Тунгусов из Челябинска, родственник Рогозинниковой. Юрий Константинович Белоцерковец, внук члена отряда Эммы Резовской. Их роль была большая, но роль Владимира Игоревича была громадная. И материальные средства он выделил, и материалы своего личного архива он предоставил мне в пользование. Это тоже меня подвигло заниматься ЛБО.

И пятое, это издательство, которое готово было меня издавать. Готовность, само наличие издательства. Выражаю огромную благодарность Михаилу Валентиновичу Рейзину и Елене Валентиновне Козловской за то, что они были готовы, помогали мне в работе над этой темой. То есть я знал, для кого пишу, какое издательство будет меня издавать. И был уверен, что книга будет великолепно отредактирована. И за это благодарность я выражаю.

(00:20:20)

Вот это пять источников замысла книги. Еще скажу по поводу источников несколько моментов. Четыре основных источника книги. Естественно, это архивные материалы, масса мемуаров, но четыре основных мемуарных источника это мемуары Моисея Фельдмана, найденные мной абсолютно случайно в ГАРФ. Они были в одной из описей одного из фондов, в числе прочих мемуаров. Назывались мемуары того-то, того-то, того-то, того-то, и Н. Фельдмана. А я уже знал, что Моисей Фельдман — член отряда, написал мемуары. И у меня появилась мысль, что, может быть, машинистка перепутала и это таки М. Фельдман. Так и оказалось. Это были воспоминания Моисея Фельдмана. Без них бы книгу невозможно было написать, а особенно о первоначальном периоде деятельности ЛБО.

Потом опубликованные небольшие материалы Зинаиды Клапиной, единственные опубликованные на русском языке мемуары. Тоже случайно найденные мной в архиве Короленко, когда я работал по совершенно другой теме в архиве Короленко. Там нашлись мемуары Юлии Зубелевич, близкой к отряду революционерки, с очень яркой судьбой удивительной. Она позднее отошла от движения, жила в Польше, где умерла в 1966 году. Она посвящена, в основном, самому началу формирования ЛБО и последнему периоду его деятельности. Исключительно ценные и уникальные мемуары.

И последние мемуары, о ком хочу сказать, это беллетризованные воспоминания Николая Калашникова, удивительного человека, который позднее был видный деятель, участвовал в Первой мировой войне, был видный деятель в Сибирской гражданской войне. Потом, резко сменив свою жизнь, уехал в Америку, не зная фактически английского, зная несколько десятков английских слов, и позднее так овладел английским языком, что он писал свои мемуары, стал англоязычным писателем. Но он писал свои тексты на русском, потом переводил на английский. Получил несколько литературных премий в Америке. И он написал беллетризованные воспоминания. Он совершенно был свободен, конечно, живя за границей, от советской цензуры. Он написал там о многих вещах, о которых никто больше не писал. Совершенно уникальные тоже мемуары. Вот это основные мемуары для написания книги.

Теперь хотел бы просто обозначить пару проблем, поставленных книгой. Одна из проблем, это почему, казалось бы, в это время, как сейчас считается, расцвета вообще России, люди уходили в ЛБО, начинали бороться с царским режимом. Я в своей книге об этом много написал. Очень много было жестокости политической, социальной несправедливости в тогдашней России. Совсем она не была такой прекрасной Россией прошлого.

И эти люди боролись за эсеровские идеи демократии и демократического социализма. Но не только во имя этих эсеровских идей, демократии и демократического социализма они боролись. Это был бунт более такой широкий. Их бунт был, прежде всего, нравственным восстанием романтически настроенной личности против извечной российской лжи, грубости, пошлости, жестокости, крови и слез. Во имя любви, добра, правды, человечности, свободы и красоты.

Они хотели, по меткому выражению одного из членов отряда, уже упомянутого Калашникова, такой жизни, где человек человеку был бы не волком, а братом. И во взгляде этих идеалистов на мир было очень много наивного, даже детского. И лишь Лебединцев смотрел на жизнь людей без всякого прекраснодушия. Однако эта детскость предохраняла их от цинизма, равнодушия, приземленности и узкой практичности умудренных жизнью взрослых.

И вторая обозначенная в книге проблема, там много обозначенных проблем, но вторая обозначенная проблема — это все они боролись революционным путем с царским режимом. Понятно, что не мирным, но все ли методы, тем не менее, хороши? То есть большая часть членов отряда и глава отряда Трауберг, и многие другие, они понимали предосудительность тех средств, которые они используют. Они считали, что эти средства вынужденные.

(00:25:02)

И у меня на страницах 118-119 рассказан эпизод, когда один из членов отряда Михаил Левенсон, он выступает за использование всех средств, за ничем не ограниченное насилие. И получает отпор от главы отряда Трауберга. Выступает Левенсон, в частности, за пренебрежение правами личности. Получает очень резкий отпор от Трауберга, что такое не должно быть, что мы не сторонники принципа цель оправдывает средства.

И именно эта своего рода непоследовательность в революции, но именно это и придает непоследовательность и своеобразие, с точки зрения такого прямолинейного революционера Левенсона, позднее ушедшего к большевикам. Именно это придает особую ценность личности Трауберга и других членов отряда, делая их сложными, неоднозначными, далекими от прямолинейного революционного фанатизма. Это люди сложные и вовсе не считающие, что цель оправдывает все средства. И, вообще-то, проблема, конечно, очень серьезная и большая, и она в книге обозначена, но не решена.

И в заключение хочу поблагодарить всех, изъявивших желание выступить на обсуждении моей книги. Большое всем спасибо.

Константин Морозов: Спасибо, Григорий. И я хочу предоставить слово Михаилу Валентиновичу Рейзину, главному редактору издательства имени Новикова. Пожалуйста.

Михаил Рейзин: Добрый вечер. Издательство имени Новико ва.

Константин Морозов: Новико ва, да, я прошу прощения.

Михаил Рейзин: Николай Иванович Новико в. Это деталь, но, я думаю, что для нашего сообщества важная деталь.

Константин Морозов: Вы поправили, я быстро сообразил, что я был неправ.

Михаил Рейзин: Да, вот как сказал Григорий Семёнович о том, что эта книга будет издаваться в нашем издательстве, мы договорились, еще когда она только замышлялась, или только начинала писаться. И мое редакторское сопровождение было востребовано уже на раннем этапе работы над книгой. И мне довелось наблюдать, как книга становилась, как она обретала структуру, обрастала материалом. И я с не меньшим нетерпением, чем автор, дожидался ее выхода в свет, и разделяю с ним радость по поводу того, что она вышла. Я, разумеется, должен принять на себя и возможные упреки в ошибках и какой-то недоработке.

У меня, впрочем, есть и претензии к книге, о которых я не раз говорил автору. И одну из этих претензий, главную, пожалуй, я сейчас все-таки обозначу. Это чрезмерная ангажированность автора. Он целиком стоит на стороне своих героев и наравне с ними противостоит их противникам, выступает фактически адвокатом членов ЛБО и обвинителем царских министров. Отсюда, на мой взгляд, и чрезмерная публицистичность некоторых мест книги. Мне бы хотелось, чтобы автор, ну, сейчас уже все, но в следующих своих публикациях вернее следовал известному научному императиву не судить, но понимать.

С другой стороны, со времен герцога де Ларошфуко, мы знаем, что наши достоинства и наши недостатки, это две стороны одной медали. И оборотная сторона этой публицистичности, эта личная сопричастность автора предмету исследования, его увлеченность тем, о чем он повествует, своими персонажами. И это очень симпатично в этой книге. Она этим очень выгодно выделяется на фоне, так сказать, усредненной обезличенной историографической продукции, которая, зачастую, публикуется только ради институтских отчетов или иных карьерных преимуществ.

Такой же моральной причастностью отмечен и биографизм, выбранный автором, как метод изложения материала. История ЛБО прочитана им, как история членов отряда, их духовного становления, их жизненного выбора и воскрешения этих забытых, несправедливо оставленных на периферии исторического сознания, исторической памяти незаурядных людей, как долг историка. Этот моральный аспект в книге, мне кажется, очень важен.

(00:30:20)

Помимо тех нескольких главных аспектов, которые обозначил Григорий Семёнович, эта книга, как всякое, в общем-то, выдающееся исследование, мне кажется, открывает и намечает новые аспекты. И я хочу обозначить две, как мне кажется, из открывающихся перспектив.

Во-первых, обращает на себя внимание, что исходящие из зоны среды мемуарные свидетельства о членах отряда (они активно используются в книге), что эти мемуары выстроены, с некоторыми исключениями, вариациями, по определенному биографическому канону. Счастливое детство, ребенок, одаренный всеми мыслимыми талантами и добродетелями. Обязательная религиозность, зачастую истовая, экзальтированная. А потом столкновение со злом жизни, социальной несправедливостью, которая порождает сомнение. Начинается внутренняя работа, отказ, отвержение от религиозного утешения, попытка действовать путем просвещения масс, которая наталкивается на сопротивление правительства. Соответственно, уход в революционную работу. Но этого мало. Душа не приемлет компромиссов, все или ничего. И следует уход в террор. И, наконец, как завершающая глава, это героическая смерть, которая воспринимается как искупление несовершенства мира, как исполнение полноты любви к людям.

Один историк, с которым я поделился наблюдениями, в шутку сказал, что можно для изучения революционного движения использовать методологию, которая выработана русской исторической наукой для изучения Житий святых, как исторического источника, начиная с классической работы Ключевского.

А если всерьез, то, мне кажется, что действительно, было бы полезно выделить во всех этих материалах некий архетипический слой и отделить его от реально бытового, от чисто биографического. Это позволило бы менее наивно отнестись к этим материалам.

И вторая тема, которая здесь тоже затрагивается, хотя нигде не артикулируется, но проходит через всю книгу, это связь революционной среды того времени с культурой Серебряного века. И если сравнить духовный мир революционеров, о которых здесь идет речь, с некими шестидесятниками или чуть более поздним поколением, то отличие бросается в глаза. Даже если они читают тех же самых авторов, — Маркса, Дарвина, Спенсера, — они читают их по-другому. А, кроме того, они читают и Ницше, Ибсена.

Но даже не так важно, что они читают, многие из них вообще отвергают культуру, как что-то профанное. А если в качестве исключения Лев Синегуб любит и понимает музыку, то упоминаются тоже фамилии Глинки, Бородина, Чайковского, но не Вагнера и не Скрябина. И при всем при том, всем им присуще совершенно новое, по сравнению с предыдущими поколениями, декадентская, я бы сказал, обостренность чувств, декадентское ощущение пустоты и скуки жизни и обретение ее полноты лишь в присутствии смерти, лишь в тех неизъяснимых наслаждениях, которое, по Пушкину, таит в себе близость смерти.

И сюда же я бы добавил еще при всей, в общем, чистоте и порядочности отношений внутри кружка, некий пряный эротизм, который присутствует в ЛБО. Ощущение родства танатоса и эроса, та тема, которая в это же время разрабатывается на высших этажах культуры.

(00:35:14)

Опять-таки, многие из них пишут стихи. Стихи невероятно наивные, эпигонские. Я не буду вспоминать, что говорил Ходасевич о стихах Савинкова, в присутствии Константина Николаевича не буду об этом говорить. Но я могу себе представить, что сказал бы Ходасевич об этих стихах. И при всем при том, это ценнейший документ для понимания внутренней жизни этих людей и эпохи в целом.

Одним словом, мне кажется, что эту тему — русская революция и русский модерн, русский Серебряный век, ее можно разрабатывать не только на материале связи революционеров и творцов культуры, но и изучая ментальность революционеров и бессознательную проникнутость этой ментальности теми мотивами, теми идеями, которыми живет культура.

Последнее, что я хочу сказать. Григорий Семёнович назвал несколько имен людей, которым особенно благодарен. Я бы хотел добавить к этому списку еще одну фамилию, просто потому, что с этим человеком довелось общаться мне, и я очень признателен ему за помощь. Это Талис Пумпуриньш, сотрудник Краеведческого музея в Цесисе (Латвия). Он предоставил ценнейшие архивные материалы и книжные, газетные материалы, касающиеся латвийской биографии Трауберга и других членов отряда. И без этих материалов, в общем, в изложении были бы зияющие лакуны, которые, слава Богу, удалось заполнить.

Вот, пожалуй, все, что я хотел сказать. Спасибо.

Константин Морозов: Спасибо, Михаил Валентинович. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы немедленно отреагировать на слова в адрес Савинкова, но мы обязательно поговорим и об этом, потому что это выходит на общую тему людей Серебряного века, и отражения Серебряного века в этом леворадикальном революционном движении.

И я прошу присоединиться к нашему разговору Дмитрия Ивановича Рублёва, кандидата исторических наук, доцента МГУ, ведущего специалист РГАСПИ.

Дмитрий Рублёв: Спасибо, Константин. Я начну тогда. Я вообще-то, должен заметить, что я знаю не так много историков, которые бы буквально жили каждый своей книгой. Книга, как целая жизнь, как нечто, что пишется годами, когда человек занимается практически только этой темой и только ей. Вот Григорий Семёнович, наверное, демонстрирует прекрасный типаж такого рода.

Я сам неоднократно наблюдал, как Григорий Семёнович в общении со мной проговаривал какие-то важные сюжеты своей книги, проникнутые психологизмом и пониманием, собственно, и социокультурной ситуации того времени. Все это было очень интересно — пожить некоторое время вместе с автором, его книгой, его темой, честно говоря.

И сама книга, я выскажу сразу ряд комплиментов, очень важных, сама книга представляет собой довольно уникальный, на мой взгляд, материал, довольно уникальное исследование, когда одновременно с изучением деятельности, так сказать, структуры определенного боевого подразделения партии социалистов-революционеров, изучается еще и психология участников очень подробно, их биографии. Не только их деятельность в рамках вот этого Летучего боевого отряда Северной области, но и их дальнейшие судьбы, как оно дальше повернулось, что объединяло этих людей вместе, какой-то такой стройный, скажем так, боевой и межличностный союз, такой коллектив. Это очень интересно увидеть.

(00:40:10)

Прекрасный анализ социокультурной ситуации, и даже у Григория Семёновича целая глава, я с интересом тоже прочитал, посвящена описанию тех тюрем и иных пенитенциарных учреждений, где довелось побывать героям этой книги. И знаменитая колесуха Амурская, и Александровский, Орловский централ, и еще ряд других, не менее известных тюрем, легендарных, в истории революционного движения. И тюремная система Российской империи. Все это, безусловно, интересно.

И мы, собственно, прослеживаем судьбы этих людей, начиная с их детства, как верно Михаил Валентинович заметил. Очень яркие психологические портреты можно здесь увидеть. И вплоть до Гражданской войны, до эмиграции, до каких-то событий в Сибири, которые вроде бы совершенно никак с этим не связаны, но через судьбы героев книги мы попадаем и туда. И вот это тоже очень интересно, увидеть, наверное, жизнь тех, кто принадлежал к этой организации, собственно, различия и нечто общее, различие в их судьбах.

Одним словом, такого рода исследование, оно, конечно, представляет собой достаточно редкий уникальный пример нашей современной исторической науки, это я без лишних комплиментов могу сказать, без лести, часто действительно историки ограничиваются какой-то темой, узким довольно отрезком времени, в лучшем случае, биографическими справками о своих героях, но никогда не заходят так далеко. Я тоже один раз был очевидцем, как Григорий Семёнович на одной из книжных выставок, увидев книгу, в которой была свежая информация, которую он не знал об одном из героев, купил эту книгу и быстро побежал вносить исправления в корректуру. У него уже была буквально свежая. Такое неравнодушие автора к предмету своего исследования, по-своему восхищает и радует. Это тоже не часто встретишь, увы.

Но я хотел бы все-таки заступиться за Григория Семёновича в плане полемичности. Понимаете, коллеги, в чем дело? Конечно, сухо писать, наверное, как-то пытаться быть отстраненным от темы, это можно все. Но, к сожалению, и в наше время, и не только в России, вот я знаю, как это в Испании с историей Гражданской войны. Там есть регионы, города, где массовое почитание Франко, а есть такие регионы, как Каталония, где его столь же массово ненавидят, понимаете? И что? Это не Россия, это Испания. Во Франции можно увидеть похожие вещи по отношению к Великой французской революции, и другим сюжетам французской истории.

Я не думаю, что полемичность, которая выплескивается на экраны и на страницы соцсетей, и телепередач, радиовыступлений, и политики активно это обсуждают, и все представители нашего общества, она, естественно, нас побуждает к тому, что мы, историки, тоже каким-то образом в дискуссиях-то участвуем. Уж кому, как не нам, спорить о тех временах и о тех нравах, понимаете? Поэтому я вообще не уверен, я ничего не приписываю Михаилу Валентиновичу. Тут он, наверное, прав, что следует стараться в большей степени быть аналитиком, нежели судьей.

Но сам я в своих исследованиях довольно часто веду полемику с теми или иными авторами, которые, как мне кажется, слишком легковесно судят о их героях, дают какие-то чрезвычайно уничижительные или, может быть, слишком лестные оценки. И, мне кажется, именно такое неравнодушное отношение к теме своего исследования, оно характеризует определенный такой страстный полемический характер книги. Это нормально, наверное, это хорошо. Наверное, такой полемики и неравнодушия нам-то и не хватает в наше время, когда очень часто пишут всякие рецензии в стиле, так сказать, вот автор, нельзя не признать, невозможно не признаться, и, так сказать, вот автор гений, но, в то же время, он в том-то, в том-то неправ.

Наверное, да, нам нужна полемика. И немудрено, что действительно, темы, о которых мы пишем, говорим, они являются острополемическими и общество на них реагирует по-своему.

(00:45:04)

И до сих пор и тема революции, и тема революционного террора, революционного движения и деятельности Столыпина, Витте, Николая II, государственная деятельность, они тоже вызывают массу вопросов. И действия революционеров, и действия противников, находившихся у власти, и действия либеральной оппозиции, и действия революционных, и консервативных сил, и черносотенцев, да, эта полемика будет. И я не вижу ничего страшного в том, что она есть.

Но вот немножко я позволю себе Григория Семёновича покритиковать, хотя я, наверное, честно скажу, читая подобные исследования, подобные книги, я не уверен, что имею право на критику, потому что автор, уж очевидно, в теме разбирается гораздо лучше меня. Но все-таки, мимо чего я не могу пройти, наверное, может быть, следовало дать более развернутый анализ в параграфе ‘Организационные и идейные основы партии социалистов-революционеров. Место террора в идеологии и тактике партии эсеров’.

Я понимаю, что об этом много написано, и уважаемый Константин тоже об этом немало написал, говорил, и другие авторы. Но все-таки, наверное, я бы как-то более масштабно провел анализ по этой теме. Но, повторяю, это, как говорится, не упрек, это, скорее, такое легкое критическое пожелание. Хотя, я уже боюсь, поскольку книга писалась годами, то, наверное, попытка написать более обширный параграф, это надо еще, как минимум, четыре месяца работы.

А так, книга, вот мы видим, прекрасное издание. Наверное, я сказал все, что мог, о ней уже сказать. Поэтому, наверное, добавлю уже в перспективе во время дискуссии. А сейчас передаю слово другим коллегам. Спасибо за внимание.

Константин Морозов: Спасибо, Дим. И я прошу продолжить наш разговор Андрея Владиславовича Ганина, доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Института славяноведения РАН. Пожалуйста.

Андрей Ганин: Спасибо. Прежде всего, хотелось бы, конечно, поздравить автора и всех нас с такой замечательной работой, которую можно смело назвать фундаментальным трудом, и не только по объему, но и по глубине проработки, конечно, в целом. Потому что подкупает именно та архивная база, прежде всего, на основе которой построена эта книга. Это, насколько я понимаю, порядка 20 архивов, причем не только из России, но и Украины, США, Великобритании. И собрать, просто выявить такой материал, конечно, требует многих-многих лет работы.

И, кроме того, фактически под одной обложкой соединены четыре монографии. Это, во-первых, книга о самом Летучем боевом отряде Северной области. Потом, соответственно, это исследование пенитенциарной системы Российской империи. Затем это сборник биографических очерков участников вот этой организации, и монография о Николае Калашникове. То есть фактически четыре монографии, которые автор свел воедино.

И могу сказать, что я был очевидцем той кропотливой работы, которую проводит Григорий Семёнович, потому что где-то около десяти лет назад я наблюдал, как он работает в научной библиотеке Федеральных архивов. Правда, сам Григорий Семёнович сказал, что он не помнит, как это все происходило, что я там тоже присутствовал. Но, тем не менее.

Действительно, тема, можно сказать, что очень сложная в нынешних условиях. Но она при этом и особенно интересна, потому что, во-первых, удивительно, что охватывается, с одной стороны, такой краткий период временной, это, в основном, 1906-1908 годы. И совершенно небольшая группа людей, порядка 40 человек. Но, тем не менее, исследование развернуто на два тома, и буквально на уровне микроисторий автор нас погружает в мир этих людей во всех смыслах.

То есть мы буквально проживаем жизнь, которую жили они. И здесь, конечно, нужно отдать должное стилю замечательному, которым написана эта работа. И могу сказать, что читается с увлечением, с большим интересом, особенно те разделы, которые посвящены различным боевым эпизодам. И, конечно, надо отдать должное, что действительно, это замечательно написано и увлекает.

(00:50:03)

И почему это важно вообще, описывать и анализировать? Потому что все-таки, вот я занимаюсь Гражданской войной, и сталкиваюсь с тем, что многие начинают исследование именно уже с конца, что называется, с того, что рухнула прекрасная Россия, и какие-то темные силы ее уничтожили, или способствовали тому, что все развалилось.

Но как раз монография Григория Семёновича важна тем, что показывает именно причины того, почему все это происходило, и истоки, мотивы людей, которые шли в революцию, в революционное движение. Мне кажется, это очень важно, особенно сейчас, когда, в общем-то, об этом мало пишут. И еще раз подчеркну, что, по сути, реконструируется целый мир этих людей. И, конечно, очень интересно читать о том, какие были порядки в тюрьмах, например, дореволюционной России, о пытках, о произволе, и о многом-многом другом.

Что еще могу добавить. Конечно, как писал Пушкин, бывают странные сближения. Я, в основном, занимаюсь историей офицерского корпуса, то есть в каком-то смысле смотрю на героев книги Григория Семёновича с другой стороны. И действительно, были такие пересечения. Скажем, в книге описывается Кронштадтское восстание 1906 года, а я как раз в недавней монографии о генерале Слащёве тоже касался этих вопросов, потому что Слащёв участвовал в подавлении Кронштадтского восстания, и как бы с другой стороны, он тоже в этих событиях оказался участником вместе со своим финляндским полком.

И также, конечно, очень приятно, что оказались востребованы те публикации мемуарных источников, которые я готовил. Это и воспоминания генерала Иностранцева, и неизвестное ранее окончание дневника барона Будберга, и воспоминания генерала Щепихина, которые касаются уже событий Гражданской войны в Сибири, они пригодились Григорию Семёновичу при работе над заключительной частью книги, уже над биографией Калашникова.

Я не буду задерживать долго ваше внимание, я хочу пожелать автору дальнейших успехов, и надеюсь, что он на этом не остановится и будет рад

Презентации книги Григория Кана ‘Грозя бедой преступной силе…’

Читайте также: