ПОЗИТИВНАЯ ФИЛОСОФІЯ И ФИЗИКА
ПОЗИТИВНАЯ ФИЛОСОФІЯ И ФИЗИКА
Проф. О. Д. Хвольсона.
Рчь, читанная въ публичномъ засданіи философскаго Общества 7 марта 1898 г.
Милостивые государи и милостивыя государыни!
‘Міръ Божій’, No 5, 1898
Позитивная философия и физика, Хвольсон Орест Данилович, Год: 1898
Время на прочтение: 22 минут(ы)
На мою долю (выпала задача разсмотрть ту часть курса позитивной философіи Конта, которая посвящена физик. Эта задача естественно распадается на дв части, содержаніе которыхъ опредляется вопросами: какъ отнесся Контъ къ физик? и какъ относится физика, въ ея прошедшемъ и настоящемъ, къ Конту, т. е. къ догматамъ позитивной философіи?
Первый вопросъ распадается на рядъ отдльныхъ вопросовъ. Прежде всего спрашивается, каковы были свднія Конта по физик? Въ какой степени овладлъ онъ ея фактическимъ матеріаломъ? Правильно ли онъ понималъ ея данныя и ея выводы? Чтобы отвтить на эти вопросы, слдуетъ просто произвести научную критику той части курса позитивной философіи, которая съ вншней стороны, пожалуй, отчасти напоминаетъ сжатый учебникъ физики. Но важне этихъ вопросовъ другіе: какую роль предназначаетъ Контъ физик? Какое онъ приписываетъ ей значеніе? Какъ отнесся онъ къ ея методамъ и къ добытымъ ею результатамъ?
Вторая частъ нашего изслдованія, посвященная вопросу о томъ, какъ физика относится къ Конту, приведетъ насъ къ выясненію фундаментальныхъ вопросовъ! слдовала ли физика до сихъ поръ совтамъ Конта? и — если окажется, что она имъ не слдовала — должна ли она имъ слдовать? Можно ли ожидать, что она правильне будетъ развиваться, быстре идти къ намченнымъ завтнымъ цлямъ, удачне избгать ошибокъ, глубже вникать въ тайны окружающихъ насъ явленій, если она пойдетъ по пути, указанному Контомъ, если она, какъ руководящимъ началомъ, будетъ пользоваться догматами позитивной философіи? Можетъ ли эта философія служить ей витью Аріадны и вывести ее изъ темнаго лабиринта явленій къ свту истиннаго знанія и правильнаго пониманія?
Къ намченнымъ двумъ частямъ нашей задачи, посвященнымъ отношенію позитивной философіи и науки физики другъ къ другу, мы должны присоединить еще третью — о Конт, какъ посредник между философіей и естественными науками вообще, или, по крайней мр, между философіей и физикой..
Не съ одной только, во, я думаю, съ обихъ сторонъ все глубже и глубже и до болзненности интенсивно чувствуется желаніе увидть и услышать такого посредника. Мы съ нетерпніемъ ждемъ его. Но не ошибаемся ли мы, ожидая его въ будущемъ? Не должны ли мы обратиться къ прошедшему и не былъ ли Контъ этимъ желаннымъ посредникомъ, этимъ объединителемъ философіи и науки, понимая послднее слово такъ, какъ Бертело въ своей книг ‘Science et philosophie’? Отвтъ на эти послдніе вопросы получится какъ непосредственный выводъ изъ первыхъ двухъ частей нашего изслдованія.
Физика Копта была написана въ начал 1835 года. Чтобы произвести правильный критическій разборъ этой части курса позитивной философіи, мы должны въ самыхъ краткихъ и общихъ чертахъ напомнить, въ какомъ положеніи находилась физика въ 1835 году и въ чемъ заключались наиболе характерныя черты ея содержанія. Для этого достаточно самаго бглаго обзора ея главнйшихъ частей.
Теоретическая механика была почти вся создана въ прошломъ столтіи и въ начал текущаго. Критическій анализъ ея основныхъ положеній возникъ сравнительно очень недавно и, если не считать одной попытки Ейлера, о немъ почти не было помину, когда Контъ писалъ свою физику.
Ученіе о звук, какъ наука экспериментальная, находилось въ начальной стадіи развитія. Вс важнйшія сюда относящіяся работы Реньо, Она, Гельмгольца и др. были сдланы посл 1835 года. Зато теоретическая акустика, т. е. ученіе о распространеніи колебательныхъ движеній въ твердыхъ, жидкихъ и газообразныхъ тлахъ, ученіе, составляющее отдлъ теоріи упругости, уже достигло къ тому времени высокой степени развитія. Вопросы о скорости распространенія звука, о колебаніяхъ струнъ, стержней, пластинокъ и перепонокъ, о звучаніи трубъ были, большею частью, ршены теоретически задолго до 1835 г.
Теплота считалась до сороковыхъ годовъ текущаго столтія за особаго рода вещество, за одно изъ тхъ невсомыхъ, тхъ флюидовъ, которые играли столь выдающуюся роль въ физик первыхъ трехъ четвертей истекающаго столтія. Явленія нагрванія тлъ, т.е. ученіе о теплоемкости, а также тепловыя явленія, сопровождающія плавленіе и испареніе, т. е. явленія скрытой теплоты, были выяснены еще въ прошломъ столтіи. Тепловое расширеніе и нкоторыя другія тепловыя явленія были также хорошо изучены, когда Контъ писалъ свою физику. О явленіяхъ теплопроводности я скажу потомъ. Переворотъ въ воззрніяхъ на теплоту произошелъ въ сороковыхъ годахъ посл работъ Роберта Майера, Джуля и Гельмгольца. Впрочемъ, уже гораздо раньше высказывалось отдльными лицами мнніе, что теплота не есть вещество, что ея сущность заключается въ движеніяхъ частицъ тлъ. Замчательные опыты, произведенные Румфордомъ и Деви въ конц прошлаго столтія, привели этихъ ученыхъ именно къ такому взгляду на теплоту, а первый изъ нихъ не только ясно высказалъ мысль о томъ, что теплота образуется какъ результатъ произведенной работы, но даже старался опредлить численное отношеніе между затраченной работой и возникающей на ея счетъ теплотою. Когда Контъ, въ 1826 г., читалъ свои знаменитыя лекціи, между его слушателями находился молодой Сади Карно, который на два года раньше, т. е. въ 1824 году, опубликовалъ безсмертную свою работу ‘О движущей способности огня’ (т. е. теплоты), которая по прозорливости и глубин мысли смло можетъ быть поставлена на ряду съ величайшими твореніями человческаго генія. Къ этой работ мн придется возвратиться впослдствіи.
Въ виду особаго интереса, которое представляетъ отношеніе Конта к’ оптик, къ ученію о свт, мы должны нсколько подробне выяснить положеніе этого отдла физики въ 1835 году. Законы отраженія, преломленія и разложенія свта были давно извстны, основываясь на этихъ законахъ, развилось ученіе о зеркалахъ и объ оптическихъ стеклахъ, составляющее предметъ геометрической науки, вс вопросы которой ршаются геометрическими построеніями и математическими вычисленіями независимо отъ всякой теоретической подкладки, касающейся существа свтовыхъ явленій. Всмъ извстно, что во второй половин XVII столтія были почти одновременно предложены дв гипотезы о сущности свтовыхъ явленій: теорія истеченія, предложенная Ньютономъ, и теорія колебаній эфира, предложенная Гюйгенсомъ.
Теорія Ньютона предполагаетъ, что свтящіяся тла испускаютъ, или какъ бы выбрасываютъ изъ себя особую свтовую матерію. Эта матерія движется съ огромною скоростью свта, отражается, мняетъ направленіе движенія при переход изъ одной среды въ другую и т. д.
Теорія Гюйгенса предполагаетъ, что міровое междузвдное пространство, а также промежутки между частицами матеріи |не абсолютно пусты, но наполнены особымъ, весьма тонкимъ, но въ то же время и весьма упругимъ веществомъ, который назовемъ эфиромъ. Всякое сотрясеніе, вызванное въ этомъ веществ, распространяется въ немъ, подобно тому, какъ звуковыя сотрясенія распространяются въ воздух и въ другихъ газообразныхъ, жидкихъ или твердыхъ тлахъ, или какъ сотрясенія воды на поверхности послдней. Свтящіяся тла какъ бы соотвтствуютъ звучащимъ тламъ, въ нихъ находится источникъ тхъ сотрясеній или колебаній, которыя, распространяясь во вс стороны, и представляютъ сущность видимаго свта. Гюйгенсъ показалъ, какъ эта теорія объясняетъ отраженіе и преломленіе свта. Но Гюйгенсъ могъ идти еще гораздо дальше. Въ его время уже было извстно явленіе двойного лучепреломленія, заключающееся въ томъ, что если лучъ свта достигаетъ поверхности кристалла, то этотъ лучъ, вообще говоря, раздляется на два луча, распространяющіеся въ кристалл по двумъ различнымъ направленіямъ. Гюйгенсъ показалъ, какъ и это весьма сложное явленіе объясняется его теоріей.
Въ XVIII столтіи царствовала теорія Ньютона, и лишь немногіе голоса высказывались за теорію Гюйгенса, между ними назову Ейлера и нашего Ломоносова.
Полный переворотъ во взглядахъ произошелъ въ первой трети текущаго столтія, когда былъ открытъ цлый рядъ удивительнйшихъ оптическихъ явленій, отчасти совершенно новыхъ, отчасти представлявшихъ новыя формы явленій, уже раньше замченныхъ. Здсь не мсто распространяться объ этихъ, большею частью весьма сложныхъ явленіяхъ, которымъ нын посвящены обширнйшія главы оптики. Я ограничусь примрною характеристикою нкоторыхъ изъ нихъ.
Сюда относятся прежде всего разнообразныя явленія интерференціи свта, т. е. такихъ явленій, въ которыхъ мы наблюдаемъ уничтоженіе свта свтомъ, иначе говоря, въ которыхъ свтъ, прибавленный къ свту, даетъ темноту. Сюда относятся чудныя явленія диффракціи, совершенно уничтожающія представленіе о прямолинейномъ распространеніи свта и изслдованныя въ разнообразныхъ новыхъ формахъ Фраунгоферомъ въ 1822 г. Въ 1808 г. Малюсъ открылъ поляризацію свта при отраженіи, заключающуюся, между прочимъ, въ томъ, что лучъ, отраженный отъ зеркала, теряетъ способность отразиться отъ второго зеркала, если оба зеркала имютъ нкоторое опредленное положеніе. Не касаясь такъ называемаго явленія вращенія плоскости поляризаціи, открытаго Араго въ 1811 г., укажу на общій характеръ еще нкоторыхъ явленій.
Представьте себ рядъ пластинокъ, по вншнему виду похожихъ на стекло, безцвтныхъ и, каждая въ отдльности, совершенно прозрачныхъ. Оказывается, что свтъ, свободно проходящій черезъ каждую изъ пластинокъ, не проходитъ черезъ дв изъ нихъ, сложенныя опредленнымъ образомъ. Он, вмст взятыя, совершенно непрозрачны. Но если одну изъ этихъ пластинокъ повернуть на прямой уголъ, то ихъ совокупность опять длается, вполн прозрачной. Въ разнообразныхъ случаяхъ оказывается, что три безцвтныя прозрачныя пластинки, сложенныя вмст, представляются окрашенными, если смотрть черезъ нихъ, причемъ окраска мняется при вращеніи каждой изъ пластинокъ. Но самыя удивительныя явленія представляютъ т же три пластинки при другой обстановк. Тогда на безцвтномъ фон выступаютъ причудливыя разноцвтныя фигуры, напр. рядъ колецъ, пересченныхъ чернымъ крестомъ, или рядъ кривыхъ, изгибающихся около двухъ центровъ и пересченныхъ двумя черными дугами, или иныя, еще боле сложныя и вообще весьма красивыя линіи.
Юнгъ, Эри, Нейманнъ и въ особенности безсмертный Френель показали, какимъ образомъ необходимость всхъ этихъ явленій и еще весьма многихъ другихъ вытекаетъ какъ слдствіе изъ теоріи колебаній. Геніальныя работы Френеля появились въ промежутк времени отъ 1815—1826 года. Еще дальше пошелъ Эри въ 1831 г., предсказывая цлый рядъ новыхъ явленій, новыхъ формъ причудливыхъ фигуръ, которыя должны появиться при различныхъ, еще не испробованныхъ комбинаціяхъ упомянутыхъ пластинокъ, напр., спиралевидныя цвтныя полосы, соотвтствующія опредленной комбинаціи четырехъ пластинокъ.
И во всхъ случаяхъ наблюденія подтвердили предсказанія теоріи.
Но это еще не все! Одно изъ самыхъ удивительныхъ явленій изъ разсматриваемыхъ въ физик было открыто въ 1832 г. англійскимъ математикомъ Гамильтономъ, имвшимъ передъ собою бумагу и чернила. Путемъ вычисленія онъ открылъ, что если черезъ двуосный кристаллъ пропустить лучъ въ нкоторомъ опредленномъ направленіи, то изъ Кристалла долженъ выйти расходящійся конусъ лучей, темный внутри, дающій на лист бумаги свтлое кольцо, увеличивающееся по мр удаленія бумаги отъ кристалла. Въ другомъ случа долженъ изъ кристалла выйти цилиндръ лучей, также темный внутри. Въ слдующемъ, 1833 году, физикъ Лойдъ фактически на опыт воспроизвелъ эти удивительныя явленія такъ называемой конической рефракціи.
Открытіе этихъ явленій смло можно поставить рядомъ съ открытіемъ Нептуна путемъ вычисленія, рядомъ съ величайшими событіями изъ исторіи побдъ человческаго генія.
Такимъ образомъ, ученіе объ эфир и о распространяющихся въ немъ сотрясеніяхъ или, какъ говорятъ, пертурбаціяхъ, составляло въ 1835 г. грандіозное, стройное зданіе, не мене величественное и не мене твердое и незыблемое, чмъ развившееся въ небесную механику ученіе Коперника, Кеплера и Ньютона о движеніи небесныхъ свтилъ.
Въ 1835 г. были хорошо извстны обыкновенныя магнитныя явленія и явленія земного магнетизма, дале почти вс основныя явленія электрическія. Вполн наглядной представлялась глубокая разница между явленіями, которыя обнаруживаются наэлектризованными тлами, въ обычномъ смысл слова, и явленіями электрическаго тока, почти вс дйствія котораго были уже открыты. Было извстно, что электрическій токъ вращаетъ сосднюю магнитную стрлку, что онъ разлагаетъ растворенныя кислоты и соли, что онъ нагрваетъ и даже накаливаетъ тла и потому можетъ служить для освщенія, было извстно, что проволоки, по которымъ текутъ электрическіе токи, взаимно притягиваются или отталкиваются, смотря по направленію тока. Дале, давно было открыто явленіе электромагнетизма, т. е. намагничиванія желза при помощи электрическихъ токовъ. Основные законы возникновенія этихъ токовъ были выяснены въ 1827 г. Омомъ. Наконецъ, въ 1832 г. царь физиковъ, Фарадей, открылъ явленія индукціи, т. е., между прочимъ, возбужденія электрическихъ токовъ въ проволокахъ, движущихся около магнитовъ, или находящихся въ поко около движущихся магнитовъ. Это было одно изъ величайшихъ открытій текущаго столтія, оно послужило исходною точкою къ тмъ изобртеніямъ, которыя въ конц этого столтія вызвали новую эру исторіи культуры и которыя уже теперь даютъ право назвать грядущее столтіе вкомъ электричества. Мы увидимъ, что великое открытіе Фарадея было извстно Конту. Относительно ученія о сущности магнитныхъ и электрическихъ явленій слдуетъ сказать, что это ученіе вполн находилось въ період, который Контъ называетъ метафизическимъ. Допускалось существованіе особаго рода веществъ, невсомыхъ, флюидовъ, и имъ съ откровенностью, которая нын намъ представляется наивною, приписывался цлый рядъ свойствъ, необходимыхъ и достаточныхъ для того, чтобы добиться яко бы объясненія наблюдаемыхъ явленій. Но надъ сотнями и тысячами головъ, допускавшихъ существованіе этихъ курьезныхъ флюидовъ, возвышалась голова безсмертнаго царя физиковъ — Фарадея. Онъ одинъ, никмъ не понятый, старался извлечь ученіе объ электрическихъ и магнитныхъ явленіяхъ изъ того метафизическаго болота, въ которомъ оно застряло, и создать новое ученіе. Мы потомъ увидимъ, какое это было ученіе, тогда мы и ршимъ, произошло ли великое преобразованіе по направленію, указанному Контомъ, т. е. отъ метафизики къ позитивизму, и работалъ ли Фарадей, хотя бы и безсознательно, въ дух позитивной философіи.
Картина состоянія физики въ 1835 г. была бы не полна, если бы я не упомянулъ о теоріи теплопроводности, созданной Фурье. Этотъ превосходный математикъ развилъ математическіе методы ршенія задачъ о распредленіи температуръ въ тлахъ различной формы, подверженныхъ опредленнымъ вншнимъ нагрваніямъ. Онъ основывался на простыхъ и отчасти лишь приблизительно врныхъ законахъ или правилахъ распространенія теплоты, его выводы не зависятъ отъ взгляда на сущность теплоты. Польза, которую физика извлекла изъ его работъ, не чрезмрно велика. Это — математика, а не физика и лишь полнйшее незнакомство съ исторіей физики послдняго полустолтія можетъ заставить думать, что въ математическихъ изслдованіяхъ, подобныхъ изслдованіямъ Фурье по теплопроводности, должно заключаться истинное содержаніе физики.
Очеркъ состоянія физики въ 1835 г. даетъ намъ возможность правильно разобрать вопросъ о томъ, какъ Контъ отнесся къ физик. Къ этому вопросу мы теперь и переходимъ. Отношеніе Конта къ физик, какъ и слдуетъ ожидать, всецло вытекаетъ изъ основныхъ положеній его философіи, онъ одобряетъ или не одобряетъ ея методы и ея результаты, смотря по тому, соотвтствуютъ или не соотвтствуютъ они этимъ положеніямъ, которыя столь рзко и отчетливо выражены имъ словами: слдуетъ исключитъ всякое исканіе причинъ, какъ непосредственныхъ, такъ и первоначальныхъ. Вс явленія подвержены законамъ, слдуетъ искать условія возникновенія явленій и отыскивать законы, которымъ они подчиняются, основываясь при этомъ только на фактахъ и на наблюденіяхъ, и стараясь уменьшить число отдльныхъ, т. е. независимыхъ другъ отъ друга законовъ. На этихъ мысляхъ и построено отношеніе Конта къ физик.
Въ іерархіи наукъ Контъ ставитъ физику на третье мсто, посл математики и астрономіи. Послднюю науку онъ считаетъ вполн позитивной, какъ исключительно основанной на закон всемірнаго тяготнія. И онъ почти правъ. Въ тридцатыхъ годахъ астрономія почти только и состояла изъ теоретической астрономіи и изъ небесной механики, объ астрофизик, этой новой чудной науки, тогда еще не было и помину. Весьма характерно, что Контъ признаетъ только астрономію, занимающуюся нашей планетной системой. Наука о звздахъ для него почти не существуетъ, если не считать немногихъ и мало опредленныхъ строкъ о двойныхъ звздахъ и о возможности приложенія къ аммъ закона всемірнаго тяготнія. Соотвтственно тому мсту, на которое Контъ ставитъ астрономію, онъ утверждаетъ, что она не зависитъ отъ физики и отъ химіи.
Говоря о закон всемірнаго тяготнія, Контъ весьма рзко осуждаетъ слово ‘притяженіе’, заключающее въ себ метафизическій, излишній элементъ. Мы увидимъ, что здсь онъ и, кажется, только онъ одинъ сошелся въ мысляхъ съ Фарадеемъ, но основы мысли у Конта и у Фарадея безконечно различны.
Контъ распредляетъ отдлы физики по убывающей степени илъ позитивности въ такомъ порядк: ученія о тяжести, о теплот, о звук о свт, объ электричеств и магнетизм. Онъ, слдовательно, считаетъ ученіе о теплот боле позитивнымъ, боле свободнымъ отъ гипотетическихъ и метафизическихъ элементовъ, чмъ ученіе о звук!
Изъ того, что Контъ говоритъ о физик вообще, достаточно привести немногое. Онъ утверждаетъ, что приложимость математики кончается въ физик, ибо химія ею уже пользоваться не можетъ, что время широкаго развитія физики настанетъ, когда физики сами начнутъ пользоваться метематикой. Физика должна во всемъ брать себ примръ съ астрономіи, наоборотъ, химія, біологія и соціологія должны стараться слдовать примру физики.
Важное значеніе эксперимента правильно оцнено Контомъ. Математика, по его мннію, тогда прилагается къ физик, когда экспериментъ уже далъ законъ явленія.
Въ высшей степени характерно то, что Контъ говоритъ о гипотезахъ, Онъ совершенно правильно указываетъ, что всякое изученіе явленія, всякое отыскиваніе закона должно сопровождаться гипотезою, предварительнымъ предположеніемъ, но онъ полагаетъ, что это предположеніе безусловно должно быть таковымъ, чтобы путемъ разсужденія или опыта тотчасъ можно было ршить вопросъ объ его справедливости. Но никогда и ни при какихъ условіяхъ гипотеза не должна касаться причинъ явленій. Онъ курсивомъ печатаетъ, что гипотезы должны исключительно касаться законовъ явленій и никогда не касаться ихъ способа возникновенія (leurs modes de production).
Очень ясно и опредленно сказано!
Понятно, что Конт считаетъ за вредную метафизику не только введеніе въ науку понятія о флюидахъ, но и ученіе о сотрясеніяхъ эфира.
Обращаясь къ изложенію отдльныхъ отдловъ физики, слдуетъ замтить, что Контъ, несомннно, довольно хорошо зналъ физику и правильно понималъ т голые факты и т законы, о которыхъ говоритъ эта наука. Въ этомъ отношеніи нкоторые отдлы физики Конта никакихъ особыхъ замчаній не вызываютъ. Другой вопросъ, какъ Контъ понималъ факты и законы и какое онъ имъ придавалъ значеніе.
Почти никакихъ замчаній не вызываетъ первый отдлъ, ученіе о тяжести, въ которомъ Контъ разсматриваетъ явленія пбкоя и движенія твердыхъ, жидкихъ и газообразныхъ тлъ. Замчательная прозорливость обнаруживается въ его мнніи, что законъ сжимаемости газовъ, данный Маріоттомъ и Бойлемъ, вроятно, лишь приблизительно вренъ. Объ уклоненіяхъ отъ этого закона, замченныхъ Депрэ еще въ 1827 г., Контъ, очевидно, не зналъ. Явленія волосности Контъ считаетъ весьма интересными и важными, но онъ очень недоволенъ теоріей этихъ явленій, основанной на различныхъ допущеніяхъ. Слдуетъ сказать, что мы и сегодня недовольны ученіемъ о волосности.
Ученіе о теплот Контъ раздляетъ на дв части, изъ которыхъ первая разсматриваетъ дйствіе различно нагртыхъ тлъ другъ на друга, вторая — дйствіе теплоты на тла. Тепловое расширеніе, нагрваніе, плавленіе и испареніе изложены правильно. Весьма замчательно указаніе, что когда тло поглощаетъ теплоту, то часть ея всегда тратится на измненіе физическаго состоянія тла. Это совершенно врно, но въ 1835 году еще не было общеизвстно. Объ опытахъ Румфорда и Деви, о которыхъ было упомянуто раньше, Контъ не говоритъ ни слова, и ему, повидимому, ничего неизвстно о классической работ молодого Карно, съ которымъ онъ, однако, былъ лично знакомъ.
Отдльную главу посвящаетъ Контъ математической теоріи теплопроводности, данной Фурье. Эту часть ученія о теплот онъ, очевидно, считаетъ самою важною. Здсь онъ впадаетъ въ непостижимую ошибку, утверждая, что Фурье освободилъ ученіе о теплот отъ метафизическаго представленія объ особомъ тепловомъ флюид и тмъ самымъ поднялъ ученіе о теплот на высоту позитивной науки. Мы видли, что теорія Фурье вовсе не касается сущности тепловыхъ явленій и что она, строго говоря, даже мало относится къ физик.
Ученіе о звук изложено Контомъ прекрасно и никакихъ замчаній не вызываетъ. Между прочимъ Контъ пишетъ, что тембръ или оттнокъ звука зависитъ отъ вида колебаній (mode particulier de vibration) звучащихъ тлъ. Это врно, во сдлалось достояніемъ науки лишь въ 1843 г. посл работъ Она, а строго говоря даже только въ 1862 г. посл работъ Гельмгольца.
Переходимъ къ той глав физики Конта, въ которой онъ разсматриваетъ ученіе о свт. Состояніе этого ученія въ 1835 г. мы съ умысломъ указали съ нсколько большею подробностью.
Эту главу нельзя читать безъ того горькаго чувства, безъ того возмущенія и негодованія, доводящаго до озлобленія, которое послужило причиною пренебреженія философіи (чтобы не употребить боле крпкое слово) со стороны естествоиспытателей, — того чувства, послдніе слды котораго не исчезнутъ, пока между философами останутся отдльныя личности, разсуждающія о вопросахъ, которыхъ они не понимаютъ потому, что они не могли или не захотли подвергнуть эти вопросы тщательному я систематическому изученію.
Контъ считаетъ только геометрическую оптику, трактующую объ отраженіи и преломленіи лучей, за дйствительную науку. Все остальное — вредная метафизика! Теорію Гюйгенса не стоитъ опровергать, такъ какъ она не объясняетъ происхожденія тни! Послднія слова заставляютъ сомнваться, читалъ ли Контъ сочиненія Гюйгенса. Ученіе о происхожденіи цвтовъ Контъ сравниваетъ съ метафизическими бреднями докторовъ у Мольера. Десять страницъ заполнены насмшками и глумленіемъ! Контъ утверждаетъ, что примненіе фотометровъ, т. е. приборовъ, служащихъ для измренія яркости свта, есть circulus vіtiosos, ибо эти приборы основаны на допущеніи извстнаго закона, по которому сила свта мняется обратно пропорціонально квадрату разстоянія отъ источника свта’, между тмъ фотометры должны прежде всего служить для проврки этого закона, который онъ считаетъ наиболе сомнительнымъ и метафизическимъ.
Контъ утверждаетъ, что отношеніе между количествами отраженнаго и преломленнаго свта неизвстно, между тмъ это отношеніе было опредлено Френелемъ, съ работами котораго Контъ несомннно былъ знакомъ. По мннію Конта, исторія оптики учитъ, что теорія не имла вліянія на ея развитіе. И это писалось въ 1835 г. когда работами Юнга, Френеля, Эри и Гамильтона было воздвигнуто то чудное зданіе, которое мы имли право поставить рядомъ съ небесною механикою! Не удивительно посл этого, что Контъ удляетъ ровно дв страницы явленіямъ диффракціи, интерференціи, поляризаціи и двойного лучепреломленія, вовсе не упоминая о вращеніи плоскости поляризаціи. Здсь встрчается одно ужасное, возмутительное мсто. Указавъ совершенно правильна на явленія интерференціи, онъ продолжаетъ: очень жалъ, что столь важный принципъ еще не былъ окончательно освобожденъ отъ тхъ химерныхъ представленій о сущности свта, которыя до сихъ поръ почти всегда портили его примненіе. Между тмъ явленія интерференціи, въ которыхъ, какъ мы видли, свтъ, прибавленный къ свту, даетъ темноту, только и стали понятными, какъ случаи сложенія двухъ одинаковыхъ, но противоположно другъ другу направленныхъ движеній, которыя, уничтожаясь, даютъ не движеніе, но покой, не говоря уже о томъ, что сотни и тысячи самыхъ сложныхъ сюда относящихся явленій, происходятъ какъ мы видли, совершенно такъ, какъ того требуетъ, и какъ предсказываетъ теорія движенія эфира.
Ученіе о магнетизм и объ электричеств изложено немногимъ лучше, ученія о свт. Конечно, Контъ правъ, указывая на ученіе о магнитныхъ и электрическихъ флюидахъ, какъ на негодную метафизику. Но въ остальномъ у него не только проглядываетъ непониманіе, но и незнаніе. Онъ раздляетъ ученіе объ электричеств на три отдла, разсматривающихъ возникновеніе и обнаруженіе электричества, распредленіе электричества и, наконецъ, законы движеній, вызванныхъ электризаціей. Достаточно сказать, что онъ вовсе не отдляетъ другъ отъ друга электростатику, т. е. ученіе о наэлектризованныхъ тлахъ, отъ ученія объ электрическомъ ток, о которомъ онъ вообще ничего не говоритъ. Онъ упоминаетъ только о проволокахъ, наэлектризованныхъ при помощи гальваническаго элемента! Мультипликаторъ, служащій для обнаруживанія слабыхъ токовъ, Контъ разсматриваетъ, какъ усовершенствованіе крутильныхъ всовъ, имющихъ совершенно другое назначеніе!
Соотношенія между электрическими и магнитными явленіями, въ общемъ, у него изложены правильно. Онъ оканчиваетъ это изложеніе словами: ‘А Фарадей даже дошелъ до полученія дйствительныхъ электрическихъ искръ’ (при помощи магнитовъ). Это единственное мсто у Конта, гд упоминается Фарадей, оно показываетъ, что великое открытіе индуктированныхъ токовъ было ему извстно. Но онъ не понялъ, ни его смысла, ни его значенія, указывая только на искры, представляющія совершенно второстепенное явленіе, и не обращая ни малйшаго вниманія на сущность дла, на полученіе электрическихъ токовъ при помощи магнитовъ и при помощи другихъ токовъ.
Возвращаясь въ самой послдней глав курса позитивной философіи еще разъ къ физик, Контъ говоритъ, что никогда не удастся связать ея отдлы, напр., акустику и оптику, между тмъ какъ глубокая связь по существу именно этихъ двухъ отдловъ физики была уже прочно установлена въ 1835 гвду.
Покончивъ съ физикой Конта, написанной въ 1835 году, мы скажемъ нсколько словъ о физикахъ, удостоенныхъ Контомъ помщенія въ его календарь, при этомъ слдуетъ имть въ виду, что этотъ календарь былъ составленъ около 1852 года.
Между величайшими, которымъ посвящены мсяцы, находимъ Архимеда и Декарта, между лицами второго разряда, т. е. недлями, представителей механики Вокансона, Уатта и Монголфье, а изъ числа великихъ ученыхъ Галилея, Ньютона и Лавоазье. Къ лицамъ третьяго разряда причислены: Геронъ, Доллондъ, Стевинъ, Маріоттъ, Папинъ, Бликъ, Дальтонъ, Соссюръ, Кулонъ, Гюйгенсъ, Вольта и Кэвендишъ. Наконецъ, къ числу ассистентовъ Витстонъ, Грэгамъ, Торричелли и Бойль. Франклинъ помщенъ между государственными дятелями, а Фурье между математиками. Совершенно отсутствуютъ Герике, Араго, Амперъ, Біо, Френель, Гей-Люссакъ, Эрштедтъ, Онъ, Юнгъ, Поассонъ и Гауссъ. Выборъ великихъ людей, сдланный Контомъ, между прочимъ, можетъ служить характеристикою и его взглядовъ на физику.
Покончивъ съ вопросомъ о томъ, какъ Контъ отнесся къ физик, обращаемся къ обратному вопросу: какъ физика, въ ея прошедшемъ и настоящемъ относится къ Конту.
Приступая къ первому вопросу, мы должны были въ самыхъ общихъ чертахъ обрисовать картину состоянія физики въ 1835 году. Чтобы отвтить на второй вопросъ, мы должны бросить бглый взглядъ на исторію физики отъ 1835 года до настоящаго времени, выдвигая изъ необъятнаго моря этой славной науки наиболе существенное, наиболе характерное и незыблемо установленное. Такихъ основныхъ фактовъ ‘въ исторіи физики мы укажемъ только три, а именно возникновеніе, во-первыхъ, принципа сохраненія энергіи, термодинамики и кинетической теоріи газовъ, во вторыхъ — спектральнаго анализа и астрофизики, въ-третьихъ — новаго ученія объ электрическихъ и магнитныхъ явленіяхъ.
Ученіе объ энергіи давно сдлалось общимъ достояніемъ. Оно говоритъ, что кром неуничтожаемой матеріи существуетъ еще неуничтожаемая энергія, запасъ которой не можетъ ни увеличиться, ни уменьшиться, но лишь подвергаться безконечно разнообразнымъ видоизмненіямъ. Энергія, т. е. способность производить работу, встрчается въ цломъ ряд разнообразныхъ формъ, не перечисляли вс формы, укажу на движущееся тло, очевидно способное произвести работу, а слдовательно, обладающее запасомъ энергіи. Дале теплота, сущность которой заключается въ быстрыхъ, но неправильныхъ движеніяхъ частицъ тлъ, есть форма энергіи и можетъ служить источникомъ работы, теплота и работа другъ другу эквивалентны. Изъ другихъ формъ энергіи упомяну лучистую, т. е. энергію движенія, распространяющагося въ эфир, энергію тлъ, стремящихся сблизиться, какъ, напр., приподнятый грузъ и земной шаръ, энергію химическую,.энергію упруго-измненнаго тла, напр. скрученной пружины и т. д. Различныя формы энергіи могутъ переходитъ другъ въ друга, не измняясь при этомъ количественно. Этотъ законъ служитъ нын абсолютно достоврнымъ незыблемымъ фундаментомъ физики, руководящею нитью при физическихъ изслдованіяхъ, главнымъ источникомъ правильнаго пониманія окружающихъ насъ явленій, истинная сущность которыхъ для физики и заключается въ непрерывныхъ и безконечно разнообразныхъ переходахъ энергіи изъ одной формы въ другую.
Лишь отчасти опираясь на этотъ законъ, развилась термодинамика, несомннно одно изъ величайшихъ твореній человческаго генія. Второю опорою служитъ ей такъ называемое второе начало, которое еще можно назвать принципомъ разсянія энергіи, и которое учитъ, что въ разнообразныхъ превращеніяхъ энергіи существуетъ опредленная тенденція, что въ одномъ направленіи превращенія происходятъ легче, чаще, самостоятельне, чмъ въ противоположномъ. Это міровое начало раскрываетъ передъ нами наиболе глубокія, наиболе сокровенныя тайны вселенной или, по крайней мр, той ея части, которая доступна вашему наблюденію и которая тянется за предлами отдаленнйшихъ туманныхъ пятенъ. Работа Сади Карно, которую мы упомянули, послужила источникомъ открытія второго начала. Въ соединеніи съ началомъ сохраненія энергіи оно даетъ намъ въ руки наиболе могущественное орудіе для глубокаго анализа явленій, для открытія новыхъ физическихъ законовъ, новыхъ связей между самыми разнородными явленіями, и притомъ такихъ связей, которыя никакими другими способами не могли бы быть найдены, такъ какъ самое существованіе ихъ не могло бы служить предметомъ гипотетическаго предположенія. Облеченная въ сложную математическую форму, термодинамика давно перешла изъ области геніальной индукціи, которая служила ей родиной, въ область дедукціи, которая сдлала ее господствующею не. только во всхъ отдлахъ физики, но и въ той новой обширной и’ удивительно разносторонней наук, которая называется физической химіей и для которой нын за границей учреждаются отдльныя каедрьи и отдльныя лабораторіи. Этотъ отдлъ химіи немыслимъ безъ термодинамики и ея могучаго математическаго аппарата, давшаго возможность уразумть явленія термохимическія, электрохимическія, явленія, растворовъ и всю обширную группу явленій соприкосновенія тлъ, представляющихъ, какъ теперь принято говорить, различныя фазы.
На почв термодинамики, выросло величественное зданіе, которое называется кинетическою теоріею газовъ. Исходя изъ весьма простого представленія о характер движенія газовыхъ частицъ, и широко пользуясь математическимъ анализомъ, эта теорія не только объяснила уже извстные законы и явленія, относящіеся къ газамъ, но и предсказала новые, какъ, напр., удивительные и неожиданные законы независимости внутренняго тренія въ газахъ и теплопроводности газовъ отъ степени сгущенія послднихъ.
Второй изъ важнйшихъ фактовъ исторіи физики посл 1835 года — это открытіе методовъ спектральнаго анализа и связанное съ нимъ возникновеніе новой науки — астрофизики. Всмъ извстно, что спектральный анализъ основанъ на изученіи свта, разложеннаго на составныя части при помощи призмы или еще однимъ другимъ, лучшимъ способомъ, о которомъ здсь не мсто распространяться. Спектральный анализъ даетъ возможность не только судить о веществахъ, находящихся въ источник свта и въ томъ пространств, черезъ которое лучи должны пройти, чтобы достигнуть нашего глаза, не только судить о физическомъ состояніи, въ которомъ эти вещества находятся, но — и это самое удивительное — также о томъ движеніи, которое совершаетъ источникъ свта относительно наблюдателя. И это одинаково относится, какъ жъ солнцу и различнымъ частямъ окружающихъ ее оболочекъ, такъ и къ отдаленнйшимъ звздамъ и туманнымъ пятнамъ. И это всецло основано на теоріи, разсматривающей свтъ какъ распространяющееся въ эир сотрясеніе. Перемщеніе спектральныхъ линій, дающее возможность изучать движеніе свтилъ, только и можетъ быть понято наоснованіи этой теоріи, и вычисленія самихъ движеній. производятся на основаніи формулъ, всецло основанныхъ все на той же теоріи.
На почв спектральнаго анализа развилась новая наука, астрофизика, не только ршающая вопросъ о веществахъ, находящихся на солнц, на кометахъ, на неизмримо удаленныхъ отъ насъ звздахъ и туманныхъ пятнахъ, но и вопросъ объ ихъ движеніи относительно земли.— Спектральный анализъ далъ возможность изучить движеніе каждаго изъ свтилъ, составляющихъ двойныя звзды, путемъ спектральнаго анализа было доказано, что кольцо Сатурна не состоитъ изъ сплошной массы, ибо оказалось, что его внутренній край, ближайшій къ Сатурну, движется быстре чмъ его внутренній край, и т. д. и т. д.
Третье великое событіе, о которомъ остается сказать, это — возникновеніе и окончательное упроченіе новаго ученія объ электрическихъ и магнитныхъ явленіяхъ, замнившаго старое метафизическое ученіе о специфическихъ магнитныхъ и электрическихъ флюидахъ. Творцами новаго ученія были Фарадей, Максвеллъ и Герцъ. Фарадей первый понялъ, что непосредственное дйствіе въ даль, actio in distans, есть безсмыслица, и что слова ‘притяженіе’ и ‘отталкиваніе’ въ томъ смысл, какъ они понимались, должны быть исключены изъ лексикона словъ, употребляемыхъ физикой, какъ того требовалъ и Контъ. Причину электрическихъ явленій Фарадей искалъ не на поверхности наэлектризованныхъ тлъ, но въ-томъ пространств, которое окружаетъ эти тла. Въ этомъ пространств, точне, въ эфир, его наполняющемъ, происходятъ перемщенія и движенія, которыя и обнаруживаются для насъ въ вид магнитныхъ ‘электрическихъ явленій. Современники Фарадея его не поняли. Максвеллъ расширилъ и безконечно углубилъ ученіе Фарадея, основавъ и развивъ ее въ форм математической теоріи. Но онъ этимъ не ограничился, онъ пошелъ гораздо дальше, показавъ, что новая теорія даетъ возможность связать въ одно цлое оптику съ ученіемъ объ электричеств и магнетизм, что свтовыя и электрическія явленія представляютъ лишь различныя формы, въ которыхъ проявляется для насъ одно и то же начало.
Сущность новаго ученія очень проста. Въ эфир, заполняющемъ вселенную, какъ и въ обыкновенной матеріи, возможны разнообразныя деформаціи въ род тхъ натяженій, сгущеній, сгибаній и т.д., которыя мы наблюдаемъ на тлахъ твердыхъ, кром того, возможны разнообразныя движенія или пертурбаціи. Совокупностью этихъ деформацій и’ пертурбацій и исчерпывается вся необъятная область свтовыхъ, магнитныхъ и электрическихъ явленій. Статья о свт длается отдломъ ученія объ электричеств, или, выражаясь иначе, свтъ есть явленіе электромагнитное. Ученіе Фарадей-Максвелла не только объясняло множество фактовъ и явленій, не только объединило въ одно чудное стройное цлое обширнйшія области на видъ совершенно разнохарактерныхъ явленій, но и съумло предсказать новые законы, новыя явленія, самая возможность которыхъ, выражаясь вульгарно, раньше никому не могла присниться. Эта теорія предсказала, что численное отношеніе нкоторыхъ двухъ чисто электромагнитныхъ величинъ должно равняться скорости свта, и что нкоторая другая величина, выражающая чисто электрическое свойство даннаго вещества, должна равняться квадрату показателя преломленія свтовыхъ лучей (большой длины волны) для того же самаго вещества. Торжество новаго ученія настало въ 1887 году, когда безвременно погибшій, но на вки безсмертный великій Герцъ открылъ свои лучи, которые, возникая въ почв чисто электрическихъ явленій, обладаютъ всми свойствами лучей свтовыхъ, отражаясь, преломляясь, интерферируя и т. д. и распространяясь съ тою же скоростью, какъ и лучи свтовые
Мы указали на самые выдающіеся факты изъ исторіи физики посл 1835 года: 1) сохраненіе энергіи, термодинамика и кинетическая теорія газовъ, 2) спектральный анализъ и астрофизика и 3) новое ученіе объ электричеств. Теперь уже не трудно будетъ отвтить на вопросъ о* томъ, какъ физика отнеслась къ догматамъ позитивной философіи.
Начнемъ съ указанія на то, въ чемъ Контъ оказался правымъ.
Контъ былъ правъ, указавъ, что физики должны сами пользоваться математическимъ анализомъ. Работы Максвелла, Кирхгофа, Гельмгольца, Герца, Поанкаррэ, Джиббса и длиннаго ряда другихъ, показываютъ, что въ этомъ направленіи желаніе Конта исполнилось.
Контъ былъ правъ, когда онъ смялся надъ метафизическими флюидами. Тепловой флюидъ исчезъ изъ науки еще при жизни Конта, а флюиды электрическіе и магнитные, подвергшіеся первой атак при жизни Конта, нын также вычеркнуты изъ инвентаря физики.
Но какъ ошибся Контъ, полагая, что математика не можетъ играть роли въ химіи!
Какъ ошибся Контъ, почти вычеркивая изъ астрономіи чуть ли не важнйшую и интереснйшую ея часть, разсматривающую неподвижныя звзды, млечный путь и туманныя пятна!
Какъ ошибся Контъ, поставивъ физику на третье мсто, утверждая, что она зависитъ отъ астрономіи, которая никогда не сдлается зависимою отъ физики! Нын астрономъ долженъ быть и физикомъ, и химикомъ. Онъ фотографируетъ и фотометрируетъ, онъ изучаетъ поляризацію свта небесныхъ свтилъ и, прежде всего-и боле всего, онъ изслдуетъ спектръ этихъ свтилъ, не только для того, чтобы изучить ихъ составъ и физическое состояніе, но и для того, чтобы узнать ихъ движеніе, т. е. именно то, что по Конту должно составить главную или даже единственную задачу его науки.
Какъ ошибся Контъ, полагая, что отдлы физики навсегда останутся разрозненными, не связанными между собою и, указывая на ученія о звук и о свт, какъ на отдлы, между которыми не можетъ быть связи! Оптика съ одной стороны, ученія объ электричеств и магнетизм — съ другой, слились въ одно стройное цлое. Въ то же время именно ученія о звук и о свт сдлались почти тожественными, такъ что въ дидактическомъ отношеніе ихъ соединеніе представляетъ не только возможное, но и желательное упрощеніе. Не напрасно покойный проф. Столтовъ написалъ учебникъ, озаглавленный ‘Акустика и оптика’.
Трудно сказать, какъ бы Контъ отнесся къ принципу сохраненія энергіи и къ термодинамик съ ея міровымъ закономъ, именуемымъ вторымъ началомъ. Здсь отсутствуетъ гипотетическій элементъ и нтъ рчи о причинахъ, столь презираемыхъ позитивной философіей. Но въ то же время мы здсь имемъ дло съ гигантскою индукціей, съ представленіями и понятіями столь обширнаго, мірового характера, что позитивная философія, весьма вроятно, сочтетъ ихъ за метафизическія бредни.
Понятно, какъ позитивная философія должна отнестись къ ученію объ эфир, нын обнимающему явленія свта, магнетизма и электричества.
Но здсь невольно зарождается такой вопросъ: когда-то въ физик допускались два электрическихъ флюида, два магнитныхъ, одинъ тепловой, и, кром того, свтовой, нын электрооптическій эфиръ. Мы согласны съ Контомъ, осуждающимъ метафизическіе флюиды, и они нын изгнаны изъ физики, въ которой остался одинъ эфиръ. Спрашивается, не правъ ли Контъ, изгоняя и этотъ эфиръ? Не представляетъ ли этотъ эфиръ также метафизическій элементъ, пока еще уцлвшій, не раздлитъ ли и онъ участь пяти флюидовъ, и не слдуетъ ли стремиться къ упраздненію этого остатка старыхъ заблужденій? На этотъ вопросъ мы отвчаемъ: нтъ и тысячу разъ нтъ! Т флюиды ничего не объясняли и ничего не предсказывали, ибо имъ сполна и а priori приписывались вс т свойства, которыя требовалось объяснить, ими не объяснялись, ими только описывались явленія.
Соберемте же нын все то, что опирается на ученіе объ эфир: объясненіе и предсказываніе самыхъ сложныхъ свтовыхъ явленій, открытіе новыхъ неожиданныхъ явленій, врод упомянутой нами конической рефракціи, методъ изученія движенія небесныхъ свтилъ, предсказанныя удивительныя связи между электричествомъ и свтомъ, явленія лучей Герца и ихъ свойства. Все это вмст взятое составляетъ нын море, которое не мене обширно, но несравненно глубже и въ своихъ пучинахъ несравненно разнообразне, чмъ море фактовъ, подтверждающихъ систему Коперника и законъ всемірнаго тяготнія, на которыхъ основана астрономія Конта. Существованіе эфира нын не мене достоврно, чмъ вращеніе земли около оси и вокругъ солнца.
Позитивная философія, запрещающая исканіе причинъ, устранила бы ученіе объ эфир, она не построила бы и того чуднаго зданія, которое называется кинетическою теоріей газовъ.
Выводъ изъ всего сказаннаго простой: физика не шла, не должна идти и не пойдетъ по пути, указанному Контомъ. Все великое, что было создано ея мастерами, все то, что раскрыло намъ глаза на окружающія насъ явленія, мелкія и міровыя, все то, что, исходя изъ физики, сдлалось могущественнымъ рычагомъ, двинувшимъ культуру, что обогатило человчество неоцнимыми орудіями борьбы за существованіе и средствами прогресса, и чмъ по справедливости гордится человчество — все это достигнуто путями, прямо противоположными тому пути, пъ которому совтуетъ идти позитивная философія. И если Контъ говоритъ, что гипотезы никогда не должны касаться способа возникновенія явленій, то ему отвчаетъ физика, что только именно этого рода гипотезы ведутъ къ познанію истины, что только благодаря имъ физика заняла то высокое положеніе надъ всми науками о природ, заставляющее обращаться за ея совтами астрономію и химію, технику и медицину, біологическія науки и — экспериментальную психологію.
Въ начал нашей рчи мы намтили послдній вопросъ: былъ ли Контъ тмъ желаннымъ посредникомъ, котораго ждутъ и философія, и естественныя науки вообще, и физика въ частности?
Въ текущемъ столтіи философія и естественныя науки, до сравнительно недавняго времени, представлялись двумя враждебными лагерями, и чувство, которое питали другъ къ другу бойцы обоихъ лагерей, совершенно неврно обозначается слишкомъ мягкимъ словомъ ‘пренебреженіе’. Тутъ было другое чувство, но — кто старое помянетъ, тому глазъ вонъ! Кто былъ боле виноватъ, философы или естествоиспытатели — это интересная тема для другого раза.
Времена полнйшей обособленности двухъ лагерей прошли навсегда. Философы стали обращать вниманіе на вопросы, составляющіе предметъ естественныхъ наукъ и притомъ прежде всего на вопросы, относящіеся къ области физіологіи и физики, въ особенности механики. Но первыя экскурсіи въ область чужихъ владній были мало удачны. Он иногда вызывали улыбки, а большею частью увеличивали раздраженіе, нердко доводя его до того озлобленія, о которомъ уже было упомянуто. И причина понятна! Науки успли окрпнуть, разростись и въ ширь и въ глубь, требовался долгій упорный трудъ, чтобы съ ними познакомиться, чтобы дойти не только до знанія, но и до правильнаго пониманія.
И эти времена миновали, или — скажемъ — почти миновали. Неудачныя экскурсіи длаются рже, а на философской нив сталъ созрвать интересный плодъ, вызывающій уже не улыбки и раздраженіе, но чувства искренняго удовольствія и радости — этотъ плодъ называется экспериментальною психологіею.
И въ другомъ лагер совершилась эволюція, важная и глубокая, возникло и разлилось широкою полосою стремленіе къ философскому разбору въ особенности основныхъ началъ науки. Выяснилось огромное значеніе теоріи познанія, безъ помощи которой остаются неразршимыми даже элементарные вопросы, врод, напр., вопроса, почему мы видимъ за плоскимъ зеркаломъ изображеніе предметовъ? Оптическіе и акустическіе обманы неизбжно заставляли обращаться къ вопросамъ психологическимъ. А основы механики! Цлая литература возникла по вопросу объ инерціи, когда оказалось, что простой на видъ законъ, въ дйствительности даже не можетъ быть формулированъ, и что онъ длался все темне и непонятне, чмъ глубже надъ нимъ задумывались. Гельмгольцъ, Махъ и великій Герцъ писали статьи, въ которыхъ трудно сказать, гд кончается физика и гд начинается философія, и подобныя статьи все обильне и обильне появляются въ Англіи, во Франціи, въ Германіи и въ другихъ государствахъ. И мы не отстали. Если, съ одной стороны, русскій философъ пишетъ ‘Опытъ построенія теоріи матеріи’, то, съ другой стороны, русскій физикъ пишетъ статью: ‘Значеніе понятій о сил и о масс въ теоріи познанія и въ механик’. Біологъ, украшеніе русской науки, пишетъ обширное изслдованіе ‘Современное естествознаніе и психологія’ — библіотеку можно нын наполнить сочиненіями, вызванными фактомъ сближенія обоихъ лагерей!
Но въ этомъ сближеніи не видно системы. Бойцы того и другого лагеря заглядываютъ другъ къ другу, длаютъ другъ другу визиты, не всегда оканчивающіеся благополучно. Нуженъ посредникъ, и мы ждемъ его. Былъ ли Контъ, этотъ философъ и репетиторъ политехнической школы, тмъ посредникомъ, который могучею рукою могъ оба лагеря соединить воедино, указать имъ общій путь для равной, дружной, совмстной работы? Я могу отвтить на этотъ вопросъ только съ точки зрнія физики и я отвчу категорическимъ отрицаніемъ. Посредникъ между философіей и физикой долженъ быть и философомъ, и физикомъ. Я имю право сказать, что Контъ не былъ физикомъ, что онъ не понималъ ея задачъ и ошибался насчетъ цлесообразнаго выбора ея методовъ. Нтъ, посредникомъ не могъ быть Контъ, этотъ мыслитель, ополчившійся противъ метафизики и кончившій такимъ мистицизмомъ, который кажется роднымъ братомъ той же метафизики, какъ дв капли воды на нее похожимъ.
Да можетъ ли одно лицо вообще быть посредникомъ? по силамъ ли одному человку, даже геніальнйшему, совершить великое объединеніе двухъ лагерей? Я думаю, что нтъ! Содйствовать такому объединенію, постепенно его подготовлять можетъ только цлое обшество. Вы, господа, представители философіи, учреждая новое общество, широко раскрыли его двери и охотно приняли въ свою среду представителей другого, когда-то враждебнаго вамъ лагеря. Между вами, конечно, уже не найдутся обличители, утверждающіе, что мы все время шли по ложному пути, что намъ слдуетъ начать съ начала, или полагающіе, что ироническою фразою можетъ уничтожить ученіе объ эфир тотъ, кто самъ даже не потрудился посвятить годы на ознакомленіе съ этимъ ученіемъ. Такіе обличители намъ безполезны, они сютъ рознь, гд требуется единеніе. Намъ другое нужно. Намъ прежде всего необходимо, чтобы вы, господа, помогли намъ разобраться въ основныхъ вопросахъ нашей науки, въ такъ называемыхъ проклятыхъ вопросахъ, которые не даютъ намъ покоя. Учась другъ у друга, поддерживая другъ друга, два лагеря, соединенные въ одномъ обществ, соберутся подъ общимъ знаменемъ, на которомъ написаны слова: уваженіе и довріе! Дай Богъ, чтобы подъ этимъ знаменемъ дружная работа членовъ нашего общества послужила на пользу философіи, на пользу физики и другихъ отраслей естествознанія, и прежде всего на славу русской науки!