‘Русская Мысль’, кн. II, 1887
Повести и рассказы Г. А. Мачтета, Мачтет Григорий Александрович, Год: 1887
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Повсти и разсказы Г. А. Мачтета. Изд. К. Ф. Одарченко и Ко. Москва, 1887 г. Цна 1 р. 50 к., съ пер. 1 р. 75 коп. Въ этой книжк помщены четыре разсказа изъ сибирской жизни и повсть: И одинъ въ пол воинъ, напечатанная въ прошедшемъ году въ журн. Св. Встникъ подъ заглавіемъ: Изъ невозвратнаго прошлаго. Мы передали ея содержаніе и, высказали о ней свое мнніе въ нашемъ обзор журналовъ (Библ. отдл, кн. VII, стр. 59 и 60). Въ Разсказахъ изъ сибирской жизни авторъ даетъ правдивую картину мстныхъ порядковъ дореформенной Сибири, въ которой до сихъ поръ соединены въ одномъ лиц полицейскаго чиновника, исправника или засдателя вс власти — административныя и судебныя. Населеніе тамъ ‘не затруднено’ и ‘не обременено’ множествомъ судовъ и властей, какъ о томъ печалуются нкоторые публицисты, не одобряющіе новыхъ судовъ, независимыхъ отъ полиціи. Въ Сибири народъ знаетъ, что дальше засдателя и исправника ему негд искать защиты, народъ знаетъ также, какъ и что онъ можетъ найти у этихъ господъ. Долголтнимъ опытомъ сибирскіе крестьяне дошли до убжденія, что отъ воровъ и разбойниковъ, которыми ихъ щедро снабжаетъ Европейская Россія, нтъ другаго спасенія, какъ ‘мірской’ самосудъ. Объ этомъ-то самосуд и разсказываетъ г. Мачтетъ въ очеркахъ: правда и Мірское дло. Вс обращенія къ властямъ не защитили крестьянъ отъ разорявшихъ ихъ грабите лей-ссыльныхъ, и вотъ мужики приговорили міромъ ‘поршить’ разбойниковъ, бросили жеребьи, и т, кому жеребьи выпали, ‘покончили’ злодевъ изъ малопульныхъ сибирскихъ ружей. На слдствіе о мертвыхъ тлахъ прізжаютъ засдатели, собираютъ съ ‘міра’ надлежащую мзду и отдаютъ начальническое распоряженіе: ‘тло скоропостижно умершаго, такого-то, предать земл’. Заявился въ сибирской глуши молодой врачъ, одушевленный идеей о безкорыстномъ и неуклонномъ служеніи ‘правд’. Его приглашаютъ на слдствіе объ одномъ изъ такихъ ‘скоропостижно’ умершихъ. Врачъ не идетъ ни на какія сдлки и не даетъ себя провести засдателю, успвшему заполучить ‘должное’. Сущность дла раскрывается безъ труда, и убійца налицо со всми уликами, доказывающими его виновность. Послуживши ‘правд’, врачъ узжаетъ. Но скоро оказывается, что послужилъ онъ только первой, изъ-за которой появляется вторая правда: въ острогъ попадаетъ не настоящій убійца — старикъ, кормящій большую семью,— а молодой парень, сирота, принявшій вину на себя, чтобы ‘послужить міру’. Парень умираетъ въ чахотк, докторъ, а съ нимъ вмст и читатель разсказа г. Мачтета, остается глубоко потрясеннымъ и удрученнымъ этою второю правдой, невозможною теперь въ Россіи и почти уже забытою нами, благодаря великимъ реформамъ, но все еще царящей на всемъ простор въ странахъ дореформенныхъ порядковъ. Къ этому разсказу какъ бы дополненіемъ,— и, по нашему мннію, необходимымъ дополненіемъ,— служитъ очеркъ Мірское дло. Тутъ мірской самосудъ приведенъ въ исполненіе молодымъ крестьяниномъ. Засдатель сдлалъ свое обычное дло, докторъ не доискивался никакой ‘правды’, подлился съ засдателемъ и удостоврилъ ‘скоропостижность’ смерти отъ случайности. Чиновники благополучно отбыли въ городъ къ своимъ обычнымъ1 занятіямъ, распорядившись ‘тло предать земл’. Тогда къ ‘міру’ является баба съ ребенкомъ, жена убитаго, и повалилась ‘старикамъ’ въ ноги. ‘Поршили вы его, добрые люди, поршили!— причитала она, плача, поднимаясь и снова падая въ ноги міру…’ ‘Ваше дло… Какъ знаете, такъ Богу и отвтите… А что же мн-то теперь съ ребенкомъ — помирать, что-ль?…’ ‘Міръ’ посудилъ-порядилъ и пожаллъ бабу съ ребенкомъ,— сложился, хотя и дорого обошлись ему засдатель съ докторомъ, и далъ баб корову, кое-какую одежонку, да деньжонокъ, собранныхъ добровольнымъ Подаяніемъ. На дорог поджидалъ бабу Кузька. Онъ супулъ ей кожаный мшочекъ съ деньгами: ‘Возьми!— съ усиліемъ выговаривалъ онъ.— Ему… ребенку!… ‘ ‘Слышь… Не своей волей я… Отъ міра,— мірское дло… Прости!— Онъ стоялъ блдный, дрожащій, опустивъ глаза въ землю.— Богъ проститъ!— отвтила Аксинья, кланяясь…’ Это настоящая правда, правда художественна и въ разсказ автора и глубоко живущая въ душ русскаго народа.
Говорить о талант автора мы считаемъ совершенно излишнимъ, онъ достаточно извстенъ нашимъ читателямъ, о немъ свидтельствуютъ и приведенные нами два разсказа. Нкоторые недостатки, указанные нами въ разбор его повсти Изъ невозвратнаго прошлаго (одинъ въ пол воинъ), отнюдь не умоляютъ нашего мннія объ автор, ни нашей къ нему симпатіи. Совсмъ напротивъ: самые эти недостатки,— преувеличенія въ изображеніи зла и мерзости людской, накопленіе всякихъ возмутительностей для характеристики отвратительнаго, къ счастью, невозвратнаго времени крпостнаго права,— самыя въ этомъ отношеніи погршности противъ художественности служатъ, по нашему мннію, доказательствомъ того, какъ сильно возмущаютъ душу автора вс неправды, хотя бы и невозвратныя… Наше сочувствіе къ таланту г. Мачтета и искреннее желаніе ему полнаго, блестящаго развитія вынуждаютъ насъ посовтовать даровитому писателю не спшить на литературномъ пути, глубокою вдумчивостью въ смыслъ и причины зла возвышаться надъ нимъ до полной объективности, которая отнюдь не иметъ ничего общаго съ равнодушіемъ и спокойствіемъ. Слова нтъ, реальная правда хороша, но какъ въ жизни есть вторая правда, такъ и въ искусств, въ литератур есть тоже вторая правда — художественная, и только тотъ талантъ достигнетъ желанной высота и силы побивать неправду, который сможетъ соединить въ гармонически-дльномъ произведеніи эти дв правды…