Последняя часть истории Англии Маколея, Арсеньев Константин Константинович, Год: 1861 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 42 минут(ы)

ПОСЛДНЯЯ ЧАСТЬ ИСТОРІИ АНГЛІИ b>МАКОЛЕЯ.¹

¹ См. Русскій Встникъ No 6.

III.

Мы изложили, въ главныхъ чертахъ, все содержаніе послдней части Исторіи Англіи. Съ выходомъ ея въ свтъ, сочиненіе Маколея представляетъ, какъ мы уже сказали, полную картину революціи 1688 года, со всми ея причинами и послдствіями. Революція 1688 года служитъ средоточіемъ, къ которому примыкаютъ вс отдльныя части разказа. Главнымъ дйствующимъ лицомъ ея былъ Вильгельмъ III. Не удивительно, что ему принадлежитъ и первое мсто въ исторіи Маколея. Знаменитый историкъ не могъ остаться равнодушнымъ къ тому, кто доставилъ торжество длу протестантизма и свободы. Онъ сдлалъ Вильгельма героемъ своей Исторіи. Онъ старался загладить несправедливость, съ которою относились къ Вильгельму современники, съ которою слишкомъ часто судило о немъ потомство. Усиліямъ Маколея помогала самая личность Вильгельма. Вильгельмъ принадлежитъ къ числу тхъ людей, которыхъ можно любить или ненавидть, но которымъ нельзя не удивляться. Послдняя часть Исторіи Англіи во многомъ дополняетъ характеристику Вильгельма. Рисвикскій миръ поставилъ Вильгельма лицомъ къ лицу съ англійскими партіями. Отношенія его къ парламенту и къ народу очистились отъ того случайнаго элемента, который вносила въ нихъ война. Давно приготовлявшіяся столкновенія сдлалась неизбжны, неудовольствія, не сдерживаемыя боле необходимостію, разразились съ полною силой. Съ точки зрнія внутренней политики, послдніе годы XVII столтія не уступаютъ въ интерес первой части царствованія Вильгельма. Они раскрываютъ передъ нами значеніе Вильгельма какъ конституціоннаго монарха, они представляютъ его именно съ той стороны, съ которой онъ всего чаще подвергался нападеніямъ. Нападенія эти продолжаются и въ наше время: многія изъ нихъ повторены г. Вызинскимъ въ его лекціяхъ объ Англіи въ XVIII столтіи. Слава полководца, дипломата не можетъ сравняться съ славой государственнаго человка, утвердившаго новый, лучшій порядокъ вещей, положившаго начало новой, боле счастливой эпох народной жизни. Отказывать Вильгельму въ этой послдней слав значитъ отрицать главныя права его на историческое величіе, т права, которыя всего боле старался упрочить за нимъ Маколей.

Борьба Стюартовъ съ парламентомъ была критическимъ періодомъ въ исторіи Англіи. Учрежденія, равно древнія, равно близкія народу, принципы, съ незапамятныхъ временъ уживавшіеся другъ подл друга, пришли въ столкновеніе, которое повидимому могло окончиться только совершеннымъ паденіемъ одного изъ нихъ. Королевская власть предъявила новыя притязанія, возвела въ теорію свое прежнее фактическое господство. Парламентъ въ свою очередь почувствовалъ потребность формулировать свои права, оградить ихъ отъ всякихъ дальнйшихъ нарушеній. Ученію о безусловномъ повиновеніи палата общинъ противопоставила петицію о прав. Королевская власть вступила на путь произвола, народъ — на путь революціи. Реставрація прекратила борьбу, но не надолго. Злоупотребленія Карла II и Іакова II еще ясне доказали необходимость точнаго разграниченія между государственными властями. Во имя этого разграниченія совершилась революція 4688 года. Она имла чисто-оборонительный характеръ. Декларація права, начертанная конвентомъ, не вводила никакихъ новыхъ началъ въ англійскую конституцію, она служила только торжественнымъ заявленіемъ старинныхъ правъ англійскаго народа ограниченій королевской власти. Вильгельмъ принялъ декларацію и вступилъ на англійскій престолъ. Но это былъ только первый шагъ къ достиженію желанной цли. Одного общанія было мало,— Карлъ I также общалъ руководствоваться петиціей о прав,— нужно было еще добросовстное исполненіе общанія: и вотъ въ этомъ-то заключается одна изъ главныхъ заслугъ Вильгельма. Широко пользуясь своею законною властію, онъ никогда не старался превысить ее. Конечно, это было отчасти послдствіемъ его положенія. Возведенный на престолъ волей парламента, постоянно угрожаемый возвращеніемъ опаснаго соперника, онъ не могъ позволить себ и половины тхъ самоуправныхъ дйствій, которыя безнаказанно сходили съ рукъ Стюартамъ. Но при тхъ обширныхъ преимуществахъ, которыми вообще была облечена королевская власть, при той сил, которую она почерпала изъ военныхъ обстоятельствъ, при той поддержк, которую всегда могла бы оказать ей одна партія противъ другой, Вильгельмъ легко могъ выйдти изъ законныхъ предловъ своей прерогативы. Развитіе конституціонныхъ началъ опять уступило бы мсто охраненію ихъ, живыя силы народа опять стали бы истощаться въ безплодной борьб. Вильгельмъ освободилъ Англію отъ этого бдствія. Онъ былъ конституціоннымъ государемъ въ полномъ смысл этого олова. Среди самыхъ тяжелыхъ испытаній, онъ сумлъ остаться врнымъ своему долгу. Онъ далъ утвердиться границамъ, власти и ихъ уже не могли, не смли преступить его преемники.

Г. Вызинскій утверждаетъ, что природа вовсе не создала Вильгельма конституціоннымъ королемъ. ‘Странно было бы. говоритъ онъ, длать Вильгельма героемъ и энтузіастомъ политической свободы. Въ его повелительной натур не могло быть искренней любви къ свобод. Онъ написалъ имя свободы на своемъ знамени, потому что только такимъ образомъ могъ достигнуть англійскаго престола и удержаться на немъ. Онъ чрезмрно любилъ власть и желалъ всегда имть просторъ для своихъ дйствій. Онъ съ трудомъ выносилъ ограниченія королевской прерогативы и никакъ не могъ ужиться съ парламентомъ. Его оскорбляло и раздражало всякое сопротивленіе, всякая оппозиція, контроль парламента былъ ему въ высшей степени тягостенъ. Парламентская система утвердилась въ Англіи не столько при помощи Вильгельма, сколько помимо его.’ Мы не знаемъ чмъ создала Вильгельма природа, но мы видимъ чмъ сдлало его воспитаніе, обстоятельства, его собственная могучая воля. Угнетеніе, которому онъ подвергался въ молодости, сдлало его врагомъ всякихъ умственныхъ стсненій. Поставленный, двадцати одного года отъ роду, во глав своего народа, онъ посвятилъ себя защит его независимости, сохраняя вмст съ тмъ неприкосновенною его внутреннюю свободу. Онъ никогда не посягалъ на конституцію Соединенныхъ Провинцій, хотя часто встрчать въ ней препятствіе къ исполненію своихъ плановъ. Амстердамъ открыто противодйствовалъ политик Вильгельма, но Вильгельмъ не употреблялъ противъ него другаго оружія, кром силы убжденія и примра. Итакъ, конституціонная оппозиція не была новостію для Вильгельма, когда онъ вступилъ на англійскій престолъ. Онъ не могъ оскорбляться сопротивленіемъ, къ которому привыкъ еще въ своемъ отечеств. Вильгельмъ не имлъ ни одной изъ тхъ наклонностей, по которымъ узнается деспотъ. Онъ ставилъ благо своего народа, благо цлой Европы, выше своихъ собственныхъ интересовъ. Онъ презиралъ вншнюю сторону власти, избгалъ ея блеска, ни отъ кого не требовалъ самоуничиженія. Онъ не искалъ славы и не мечталъ заране о безсмертіи. У него не было придворныхъ исторіографовъ, и во дворц его не висли картины съ изображеніемъ его военныхъ подвиговъ. Онъ всего боле уважалъ тхъ, кто обращался съ нимъ какъ съ равнымъ. Отсюда его дружба съ Портландомъ, его привязанность къ Сомерсу. Онъ умлъ прощать личныя обиды, онъ не боялся личныхъ враговъ. Какъ защитникъ религіозной и политической терпимости, онъ стоялъ далеко впереди своего времени: а совмстима ли терпимость съ деспотизмомъ, съ повелительною натурой, въ томъ смысл, въ какомъ употребляетъ это выраженіе г. Вызинскій? И терпимость Вильгельма не была послдствіемъ равнодушія. Онъ имлъ твердыя религіозныя убжденія, но это не мшало ему уважать убжденія другихъ, хотя бы и совершенно противоположныя его собственнымъ. Онъ не чуждался торіевъ, хотя конечно не раздлялъ ихъ политическаго ученія. Онъ былъ снисходителенъ къ якобитамъ, хотя вдлъ самыя основательныя причины ненавидть ихъ. Мы согласны съ г-мъ Вызинскимъ, что Вильгельмъ не можетъ быть названъ героемъ, энтузіастомъ политической свободы: онъ былъ героемъ другаго дла, энтузіастомъ другаго стремленія, но вся дятельность его свидтельствуетъ о томъ, что онъ былъ способенъ понимать и любить свободу. Вильгельмъ чрезмрно любилъ власть, говоритъ г. Вызинскій: да, онъ любилъ ее, но не для нея самой, не какъ цль, а какъ средство. Задачею его жизни была борьба съ Франціей, представительницей католицизма и абсолютизма. Ненависть къ Франціи, къ Французскому правительству была чувствомъ общимъ Вильгельму и англійскому народу. Но въ первомъ она была сознательна, разумна, во второмъ боле инстинктивна. Англичане могли на время забыть свою вражду, могли успокоиться насчетъ намреній Лудовика XIV. Вильгельмъ постоянно былъ на страж, постоянно видлъ опасность и сознавалъ необходимость отпора. Вотъ главная причина неудовольствій между Вильгельмомъ и парламентомъ. Парламентъ часто не хотлъ или не могъ понимать Вильгельма. Въ такія минуты сопротивленіе парламента дйствительно раздражало Вильгельма, но раздражало его не потому чтобъ онъ видлъ въ немъ неуваженіе къ своей прерогатив, а потому что оно стсняло его вншнюю политику.

Непріязнь Вильгельма къ Лудовику XIV не была обыкновенною, мелочною враждой двухъ монарховъ-соперниковъ. Конечно, она усиливалась личною антипатіей, воспоминаніемъ о личныхъ оскорбленіяхъ, нанесенныхъ Лудовикомъ Вильгельму: но не въ этомъ заключалась ея главная причина. Она была такъ понятна, такъ законна, что теперь, по прошествіи почти двухъ вковъ, не трудно увлечься чувствомъ, одушевлявшимъ Вильгельма. Это было не честолюбіе, не жажда завоеваній: это было глубокое сознаніе опасности, которою Франція угрожала Европ, глубокое негодованіе противъ вопіющихъ беззаконій Французской политики. Вильгельмъ сражался за цлость и достоинство европейскихъ государствъ, за самостоятельность ихъ внутреннихъ учрежденій, за безопасность и свободу ихъ вроисповданій. Онъ былъ защитникомъ права противъ безправія, слабыхъ противъ сильнаго. Измнническое нападеніе на Голландію, замыслы присоединенія, опустошеніе Палатината, вс эти злоупотребленія торжествующей силы тяжелымъ камнемъ ложились на душу Вильгельма. Едва поддерживаемый, безпрестанно оставляемый союзниками, одинъ противъ страшнаго могущества своего соперника, онъ отчаивался иногда въ будущемъ, но въ этихъ минутахъ отчаяніи находилъ новыя силы для борьбы съ Франціей. Онъ видитъ въ зъой борьб единственный шансъ спасенія для Европы. Онъ былъ душой тхъ союзовъ, о которые разбились честолюбивыя стремленія Лудовика XIV. Об войны, которыя онъ велъ съ Франціей, имло чисто оборонительный характеръ. Г. Вызинскій говоритъ, что Вильгельмъ сдлалъ Англію орудіемъ своей континентальной политики. Это совершенно справедливо, но разв политика Вильгельма не была согласна съ интересами Англіи? Разв война съ Франціей не была вмст съ тмъ войною противъ Стюартовъ, враговъ англійской религіи и свободы? ‘Для удовлетворенія своей вражды къ Франціи, говоритъ г. Вызинскій, Вильгельмъ былъ въ состояніи пожертвовать всмъ, истощить вс живыя силы Англіи, истребить половину ея народонаселенія, обратить ее въ пустыню и груду развалинъ.’ Мы не знаемъ откуда г. Вызинскій почерпнулъ эту смлую мысль. Еслибъ она была справедлива, то Вильгельмъ по всей вроятности не заключилъ бы рисвикскаго мира или по крайней мр не старался бы ускорить заключеніе его, онъ затянулъ бы дло дипломатическими тонкостями, и не разршилъ бы его частными переговорами Портланда съ маршаломъ Буффле. Конечно, еслибы Французамъ удалось вторгнуться въ Англію, Вильгельмъ сопротивлялся бы имъ до послдней крайности, не жаля ни крови, ни денегъ, но не соединились ли бы вокругъ него въ той же ршимости и вс Англичане? Когда французскія войска угрожали независимости Голландіи, Вильгельмъ остановилъ ихъ наводненіемъ, не ограничиваясь этою первою жертвой, онъ былъ готовъ оставить Европу, переселиться, со всмъ народомъ, въ азіятскія колоніи Голландіи. И эта мужественная ршимость, единодушно принятая Голландцами, составляетъ одно изъ самыхъ прочныхъ основаній славы Вильгельма. Г. Вызинскій видитъ въ натур Вильгельма ‘что-то холодно-безпощадное, неумолимое.’ Мы видимъ въ ней только ту твердость, которая ставитъ нравственное достоинство, независимость, свободу, выше матеріялнаго благосостоянія. Въ чемъ отразилась эта мнимая безпощадность Вильгельма? Въ его хладнокровіи на пол битвы? Но это — неизбжное по’ слдствіе долговременной военной жизни. Въ знаменитомъ приказ объ истребленіи цлаго шотландскаго клана? Но посл всхъ доказательствъ, приведенныхъ Маколеемъ, едва ли можно утверждать, что Вильгельмъ подписалъ этотъ приказъ съ сознаніемъ его послдствій, его цли. Трудно предположить, чтобы ревностный защитникъ амнистіи, снисходительный судья заговорщиковъ, врагъ безполезнаго кровопролитія, могъ хладнокровно согласиться на измнническое избіеніе стариковъ, женщинъ и дтей. Extirpate that set of thieves, искоренить эту шайку воровъ, вотъ слова приказа, которымъ Дальримиль (the Master оf Stair) и его помощники дали такое страшное толкованіе. Маколей справедливо замчаетъ, что всякое правительство иметъ право искоренять шайки воровъ, и что искорененіе въ подобныхъ случаяхъ вовсе не означаетъ поголовнаго истребленія. Г. Вызинскій говоритъ, что Вильгельмъ часто смотрлъ на войну какъ на искусство для искусства. Мы уже видли, что вс войны Вильгельма были оборонительныя (мы не считаемъ вторженія его въ Англію, потому что оно вовсе не было войной), что он были вынуждены необходимостью. Онъ любилъ можетъ-быть сильныя ощущенія, доставляемыя войной, но старался избгать ея, когда только это было возможно, доказательствомъ тому служатъ раздльные трактаты. Въ подтвержденіе своего мннія, г. Вызинскій упоминаетъ о битв, данной Вильгельмомъ Люксембургу посл нимвегенскаго мира, будто бы для упражненія въ военномъ искусств. Но Маколей и многіе другіе историки (между прочимъ Юмъ, не особенно расположенный въ пользу Вильгельма и осуждающій именно это дйствіе его) объясняютъ эту битву совершенно иначе: они предполагаютъ, что Вильгельмъ хотлъ воспрепятствовать заключенію мирнаго трактата и продолжать войну, которую считалъ необходимою для пользы Голландіи и ея союзниковъ.

Возвратимся теперь къ внутреннему управленію Вильгельма, и прослдимъ въ главныхъ чертахъ отношенія его къ парламенту и къ партіямъ. Вступленіе его на англійскій престолъ было торжествомъ для виговъ и пораженіемъ для торіевъ.

Виги надялись получить безусловное преобладаніе въ длахъ правленія, надялись удовлетворить свою давнишнюю ненависть къ торіямъ, требовали преслдованій и казней. Вильгельмъ не оправдалъ этихъ ожиданій, не согласился на эти требованія. Онъ не предался въ руки одной партіи, и допустилъ въ министерство какъ виговъ, такъ и торіевъ. Мы уже видли, что этотъ споcобъ дйствій не вполн достигъ своей цли, сила вещей скоро заставила Вильгельма образовать министерство, кабинетъ въ новйшемъ смысл этого слова. Г. Вызинскій какъ бы упрекаетъ Вильгельма за то, что онъ стирался ‘примирить непримиримое, посредничать тамъ, гд нтъ середины.’ Намъ кажется, напротивъ, что первоначальная политика Вильгельма не осталась безъ полезныхъ послдствій. Еслибы Вильгельмъ тотчасъ составилъ вигское министерство, умренные виги были бы увлечены крайними членами этой партіи. Сечверель, Гоу, Дж. Гампденъ взяли бы верхъ надъ Сомерсомъ, Шрусбери и Монтегю. Преслдованіе торіевъ неизбжно вызвало бы кровавую реакцію противъ виговъ. Все сельское джентри стало бы на сторону якобитовъ. Англиканская церковь вторично была бы доведена до открытаго сопротивленія. Власть Вильгельма рушилась бы вы вмст съ властію виговъ. Торіи видли бы въ немъ своего непримиримаго врага, и вопросъ о реставраціи сдлался бы для нихъ вопросомъ жизни и смерти. Вильгельмъ сумлъ избгнуть этой опасности. Умренность его привлекла къ нему умренныхъ людей всхъ партій. Броженіе, возбужденное революціей, утихло, страсти успокоились. Въ палат общинъ, выбранной въ 1690 году, были почти равномрно распредлены об партіи. Престолъ Вильгельма имлъ время окрпнуть, и когда онъ, три года спустя, приступилъ къ образованію чисто-вигскаго министерства, торіи спокойно остались въ предлахъ конституціонной оппозиціи. Переворотъ, мирно совершившійся въ 1693—96 г., не обошелся бы безъ кровопролитія въ 1689 году.

Умренность Вильгельма была столько же слдствіемъ политики, сколько и самыхъ свойствъ его характера. Она не имла ничего общаго съ робостью или нершительностью. Вильгельмъ желалъ жить въ мир съ обими партіями, но не уступалъ ни одной изъ нихъ своихъ собственныхъ убжденій. Въ 1689 г. возбужденъ былъ вопросъ объ отмн Fest-Act’а для всхъ протестантскихъ диссидентовъ (то-есть о допущеніи ихъ къ общественнымъ должностямъ). Торіи были ршительно враждебны этой мр, виги большею частію равнодушны къ ней. Несмотря на то, Вильгельмъ открыто говорилъ въ ея пользу, въ одной изъ своихъ тронныхъ рчей. Онъ былъ готовъ купитъ ее цной полной снисходительности къ неприсягнувшимъ членамъ духовенства (non-jurors), то-есть къ злйшимъ врагамъ своимъ. Еще боле великодушія и твердости выказалъ Вильгельмъ по вопросу объ амнистіи. Виги, преобладавшіе въ парламент 1689 года, не хотли и слышать о ней: Вильгельмъ столь же упорно отвергалъ мстительные планы виговъ. Парламентъ 1690 г. исполнилъ наконецъ желаніе Вильгельма: предложенный королемъ актъ помилованія единодушно былъ принятъ обими палатами {Г. Вызинскій говоритъ, что Вильгельмъ издалъ актъ помилованія въ силу своей королевской власти. Это не совсмъ точно. Актъ помилованія, исходящій отъ государя, по англійскимъ законамъ, также нуждается въ согласіи парламента. Вся разница между амнистіей, предложенною королемъ (Act of grace), и амнистіей, предложенною парламентомъ (Act of indemnity), заключается въ томъ, что послдняя проходитъ чрезъ об палаты въ вид обыкновеннаго билля, читается въ каждой изъ нихъ по три раза, и можетъ быть исправлена ими, а первая читается въ каждой палат только одинъ разъ, и можетъ быть принята или отвергнута, но не измнена ими.}. Въ то же самое время, палата общинъ разсматривала законъ о новой присяг, которою вс должностныя лица должны были отречься отъ Іакова II. Принятіе или не принятіе этого закона, по видимому столь выгоднаго для престола, зависло отъ воли Вильгельма, многіе противники закона готовы были подать голосъ за него, изъ опасенія оскорбить короля. Вильгельмъ положилъ конецъ ихъ колебаніямъ, прямо высказавшись противъ закона, который вслдъ затмъ и былъ отвергнутъ большинствомъ 192 голосовъ противъ 165.

‘Парламентъ, говоритъ г. Вызинскій, наученный долголтнимъ опытомъ и угадавшій натуру Вильгельма, тщательно и точно опредлилъ границы каждаго аттрибута его прерогативы. Скупою рукой выдляла ему денежныя средства нижняя палата, желая такимъ образомъ держать его въ постоянной зависимости отъ себя.’ Но когда именно парламентъ установилъ границы королевской прерогативы? Когда введена была новая система субсидій, опредлявшая королевскій доходъ не пожизненно, а на короткіе сроки? Ограниченія королевской прерогативы исчислены были въ деклараціи права, предшествовавшей вступленію Вильгельма на англійскій престолъ. Новая система субсидій возникла въ первую парламентскую сессію посл воцаренія Вильгельма, и окончательно установилась не позже 1690 года. Очевидно, что во всемъ этомъ парламентъ руководствовался вовсе не недовріемъ къ личности Вильгельма. Если и предположить, что Вильгельмъ по природ своей былъ врагъ свободы, то парламентъ едва ли могъ угадать это еще прежде начала его царствованія. Долголтній, горькій опытъ временъ Стюартовъ, вотъ единственная причина предосторожностей, принятыхъ парламентомъ. Он были направлены противъ королевской власти вообще, а не противъ личнаго характера Вильгельма. Правда, Вильгельмъ былъ недоволенъ новымъ бюджетомъ, несмотря на представленія Бернета, онъ долго не хотлъ понять, что дло идетъ здсь объ общемъ, а не о личномъ вопрос. Онъ не охотно терялъ право, которымъ пользовались ею предшественники, и которое казалось ему необходимымъ для его вншней политики. При всемъ томъ, онъ добровольно подчинился ршенію палаты общинъ, и новый принципъ окончательно укоренился въ англійской конституціи.

Мы переходимъ теперь къ самому важному обвиненію противъ Вильгельма. ‘Не смя посягнуть на свободныя учрежденія, говоритъ г. Вызинскій, Вильгельмъ пользовался неумренно правомъ королевскаго veto, которое давала ему конституція. Долго и упорно противопоставлялъ онъ свое veto самымъ популярнымъ биллямъ. Онъ никогда не умлъ уступить вовремя и съ тою граціей (?), которая располагаетъ еще боле сердца подданныхъ. Онъ длалъ уступки поздно, съ гнвомъ, и не скрывая своего неудовольствія.’ Посмотримъ, въ какой степени справедливо это обвиненіе. Право королевскаго veto издавна существовало въ англійской конституція и существуетъ въ ней и понын. Но до Вильгельма оно приводилось въ дйствіе чрезвычайно рдко, посл Вильгельма было употреблено только одинъ разъ. Этотъ повидимому странный фактъ объясняется Маколеемъ какъ нельзя боле наглядно и просто. Стюарты легко давали свое согласіе на законы, потому что столь же легко и нарушали ихъ. Карлъ II утвердилъ законъ, по которому парламентъ долженъ былъ созываться по крайней мр разъ въ три года, но въ моментъ смерти Карла, страна была безъ парламента уже почти четыре года. Съ другой стороны, въ XVIII столтіи министерство сдлалось какъ бы исполнительнымъ комитетомъ парламента, министры — представителями большинства палаты общинъ, король пересталъ дйствовать иначе какъ черезъ посредство своихъ министровъ. При такихъ обстоятельствахъ, употребленіе королевскаго veto очевидно сдлалось невозможно, почти не мыслимо. Вильгельмъ стоялъ на рубеж между двумя противоположными порядками вещей. Онъ не имлъ ни возможности, ни желанія нарушать законы, подобно Стюартамъ. Министерство не имло еще того значенія, какое пріобрло при короляхъ Ганноверскаго дома. Исполнительная власть еще не была простымъ отраженіемъ власти законодательной. Король, по мннію самыхъ просвщенныхъ государственныхъ людей, имлъ полное право пользоваться своимъ королевскимъ veto. Весь вопросъ заключается въ томъ, какъ пользовался имъ Вильгельмъ. Руководствовался ли онъ при этомъ чисто-личными соображеніями? Сопротивлялся ли онъ упорно и слпо неоднократно выраженной вол страны? Умлъ ли онъ уступать необходимости, умлъ ли онъ отказываться отъ своего права, когда осуществленіе его было бы сопряжено съ явною опасностію для государства?

Декларація права и билль правъ (Bill of Rights) ограничили право короля произвольно смнять судей. Но независимость судей отъ короны все еще была неполная. Они были вознаграждаемы за трудъ отчасти судебными пошлинами (fees), отчасти жалованьемъ. На судебныя пошлины король не имлъ никакого вліянія, но онъ ногъ уменьшать или даже совершенно удерживать жалованье судей. Чтобъ окончательно освободить судей отъ королевскаго произвола, предположено было назначить каждому изъ нихъ (то-есть каждому изъ двнадцати верховныхъ судей) постоянное жалованье въ ‘О00 фунтовъ. Билль по этому предмету въ начал ‘692 года безпрепятственно прошелъ черезъ об палаты. Но предположенная издержка отнесена была палатами на ту часть государственнаго дохода, которая составляла наслдственную принадлежность короны. Вильгельмъ увидлъ въ этомъ нарушеніе безспорныхъ правъ короны,— нарушеніе, опасное не столько по своимъ прянымъ послдствіямъ, сколько по своему принципу, и наложилъ на билль свое veto. Ршеніе Вильгельма не возбудило никакого неудовольствія въ стран. Оно оставлено было безъ осужденія даже въ якобитcкихъ памфлетахъ. Никто не подозрвалъ Вильгельма въ намреніи посягнуть на независимость судей, вс понимали, что Вильгельма остановило не главное содержаніе билля, а случайная подробность его. Итакъ, первый случай употребленія veto не можетъ служить поводомъ къ обвиненію противъ Вильгельма.

Гораздо важне второе, по времени, veto Вильгельма. До революціи 1688 года единственнымъ фактомъ, ірsо jure, безъ королевскаго повелнія, полагавшимъ конецъ существованію парламента, была смерть короля. Палата общинъ, избранная при воцареніи новаго короля, могла быть удержана этимъ послднимъ во все продолженіе его жизни. Обстоятельства могла перемниться, расположеніе народа могло перейдти отъ одной крайности къ другой, представители страны могли сдлаться совершенно чуждыми стран — все это не мшало существованію одной и той же палаты общинъ, если только она была покорна королю. Восьмнадцатилтній парламентъ Карла II показалъ Англіи, къ какимъ страшнымъ злоупотребленіямъ можетъ привести эта часть королевской прерогативы. Она была ршительно не совмстна съ принципами 1688 года. Вопросъ о срочности парламентовъ’ о періодическомъ обновленіи палаты общинъ, возбужденъ былъ еще конвентомъ’ но окончательно поставленъ на очередь только въ конц 1692 года. Палата лордовъ составила и палата общинъ приняла законъ, но которому продолжительность. каждаго парламента ограничивалась тремя годами (Bill for limiting the duration of Parliaments, Triennial Bill). Послушаемъ теперь г. Вызинскаго: ‘И виги, и торіи единодушно поддерживали этотъ билль. Огромнымъ большинствомъ голосовъ онъ проходилъ неоднократно въ обихъ палатахъ, но Вильгельмъ въ теченіе нсколькихъ лтъ упорно сопротивлялся ему, и каждый разъ отказывалъ въ своемъ утвержденіи. Онъ видлъ въ этомъ билл самое существенное ограниченіе своей прерогативы. Наконецъ, въ одну тяжелую для него минуту, Вильгельмъ уступалъ. ‘жена Вильгельма, Марія, скончалась неожиданно, въ цвт лтъ. Вильгельмъ пораженъ былъ какъ громомъ этою потерей. Онъ впалъ въ совершенное оцпенніе и не способенъ былъ боле къ сопротивленію. Парламентъ могъ сдлать съ нимъ что хотлъ. Безсильною рукой онъ подписалъ законъ о трехлтнемъ срок.’ Въ этихъ словахъ г. Вызинскаго чрезвычайно много неточностей. Вопервыхъ, пріемъ Triennial-Bill въ палат общинъ былъ далеко не единодушный. Сеймуръ Финчъ, Лоутеръ (Lowther), почти вс предводители торіевъ горячо возражали противъ него. Правда, Кермартенъ объявилъ себя въ пользу билля, но онъ не увлекъ за собою своей партіи. Въ пользу билля подано было 200 голосовъ, противъ него — 161 голосъ. Большинство, какъ видно, вовсе не огромное. Вовторыхъ, нельзя сказать, чтобы Triennial Bill неоднократно проходилъ въ обихъ палатахъ, и чтобы Вильгельмъ каждый разъ отказывалъ ему въ своемъ утвержденіи. Королевское veto на первый проектъ этого билля объявлено было въ начал 1693 года. Въ слдующую парламентскую сессію, Triennial-Bill снова былъ внесенъ на разсмотрніе палаты общинъ. Онъ былъ отвергнутъ ею большинствомъ 446 голосовъ противъ 436. Палата лордовъ немедленно взяла на себя иниціативу новаго билля, поспшно утвердила его и переслала въ палату общинъ. Но и этотъ билль былъ отвергнутъ коммонерами, большинствомъ 497 голосовъ противъ 427. Въ конц 1694 года дло опять было возобновлено парламентомъ, и на этотъ разъ съ полнымъ успхомъ. Triennial Bill быстро прошелъ черезъ об палаты и 22 декабря получилъ королевское утвержденіе. Итакъ, Triennial Bill былъ два раза принятъ и столько же разъ отвергнуть палатой общинъ, а Вильгельмъ только одинъ разъ отказался утвердить его. Посмотримъ теперь, при какихъ обстоятельствахъ дано было согласіе Вильгельма. Г. Вызинскій говоритъ, что Вильгельмъ подписалъ Triennial Bill безсильною рукой, подъ вліяніемъ того нравственнаго оцпеннія, въ которое повергла его смерть королевы Маріи. Это не совсмъ справедлива. Утвержденіе Triennial Bill воспослдовало еще при жизни Маріи {History of England, т. VII, р. 340—341.}. Правда, она была уже опасно больна, такъ что нкоторые приписывали согла, сіе Вильгельма его душевной тревог. Но съ другой стороны, есть основаніе думать, что Вильгельмъ еще за нсколько мсяцевъ передъ тмъ ршился уступить желанію парламента и народа.

Приведенныя нами обстоятельства значительно уменьшаютъ силу обвиненія, взводимаго г. Вызинскимъ противъ Вильгельма. Конституціонный монархъ, упорной неоднократно отказывающій въ своемъ утвержденіи популярному закону, дйствительно заслуживалъ бы порицанія. Онъ ставилъ бы свою прерогативу выше народнаго блага, онъ приносилъ бы общественное спокойствіе въ жертву своей гордости, своему упрямству. Для него буква конституціи важне требованій необходимости и здраваго смысла. Нельзя было бы сказать того же самаго объ умренномъ употребленіи veto, о первомъ приложеніи его къ извстному закону. Король не отказываетъ наотрзъ, онъ только предоставляетъ себ и другимъ время на размышленіе {На это указываетъ и формула англійскаго королевскаго veto: ‘The king will consider of the matter, или: The king will take the matter in his consideration,’ то-есть: король хочетъ подвергнуть дло своему разсмотрнію. History of England, T. VI, p. 292. T. VII, p. 184.}, подвергаетъ законъ вторичному обсужденію страны и законодательныхъ собраній. Если страна перемнитъ свое мнніе и отступится отъ закона, veto вполн достигнетъ своей цли, если она вновь одобритъ законъ, это будетъ для короля знакомъ ея непреклонной воли, не допускающей уже дальнйшаго отказа. Такъ именно, если мы не ошибаемся, смотрлъ на veto и Вильгельмъ. Онъ ршился отвергнуть Triennial Bill, потому что надялся на перемну общественнаго мннія. Ожиданія его отчасти оправдались: въ 4693 году тотъ же самый билль, какъ мы уже видли, двукратно былъ отвергнутъ палатой-общинъ. Но когда, въ 1694 году, об палаты единодушне чмъ прежде высказались въ пользу билля, Вильгельмъ безъ дальнйшаго колебанія согласился дать ему силу закона.

Мы не хотимъ сказать, чтобы veto, употребленное въ первый разъ, никогда не могло быть вмнено въ вину конституціонному монарху. Если онъ руководствовался при этомъ чисто-эгоистическими соображеніями, если онъ старался оградить выгодное для него злоупотребленіе, если онъ имлъ въ виду остановить, хотя бы на время, свободное развитіе народной жизни, его первое veto такъ же опасно, какъ и послдующіе отказы. Для полной оцнки дйствій Вильгельма, необходимо опредлить причину, источникъ отказа 1693 года. Г. Вызинскій приписываетъ этотъ отказъ ревнивой заботливости Вильгельма о неприкосновенности королевской прерогативы, заботливости, простиравшейся до вражды къ свободнымъ учрежденіямъ Англіи. ‘Не смя посягнуть на свободныя учрежденія, Вильгельмъ неумренно пользовался правомъ королевскаго veto’, вотъ подлинныя слова г. Вызинскаго, относимыя имъ вообще ко всмъ отказамъ Вильгельма, и примняющіяся слдовательно и къ настоящему случаю. Намъ кажется, что есть другое объясненіе этого отказа, объясненіе боле простое, боле подходящее къ общему характеру дятельности Вильгельма. Онъ постоянно былъ занятъ обширными планами вншней политики. Для исполненія этихъ плановъ, необходимо было внутреннее спокойствіе, согласіе между короной и парламентомъ, прочная поддержка со стороны палаты общинъ. Съ принятіемъ Triennial Bill, палата общинъ, а съ нею вмст и политика Англіи, должна была перемняться черезъ каждые три года. Предпріятіе, начатое сегодня при помощи виговъ, могло быть остановлено завтра избирательною побдой торіевъ. Приверженцы войны могли уступить мсто приверженцамъ мира, защитники интересовъ денежнаго капитала — защитникамъ поземельной собственности. Безпрестанныя колебанія внутренней политики неминуемо должны были отразиться и на иностранной политикъ Вильгельма. Въ этомъ, по нашему мннію, и заключается главная причина, возстановлявшая Вильгельма противъ частыхъ перемнъ парламента. Онъ считалъ ихъ опасными для своей власти, это правда: но не должно забывать что заставляло его дорожить властію, на что именно она была нужна ему. Въ продолжительности парламента Вильгельмъ, конечно, видлъ не средство освободить себя изъ-подъ контроля страны: контроль этотъ, вообще говоря, не былъ тягостенъ для Вильгельма. Онъ видлъ въ ней только обезпеченіе своихъ дипломатическихъ и военныхъ плановъ, залогъ успшной борьбы съ Франціей.

Но Triennial Bill и самъ по себ едва ли мо етъ быть признанъ безусловно хорошимъ закономъ. Ограничить продолжительность парламентовъ было необходимо: но не слишкомъ ли кратокъ былъ трехлтній срокъ, назначенный для существованія палаты общинъ? Самымъ лучшимъ отвтомъ на этотъ вопросъ служитъ судьба Triennial Bill. Онъ существовалъ не боле двадцати лтъ, и въ 1716 г. уступилъ мсто такъ-называемому Septennial Bill, который и теперь дйствуетъ въ Англіи. Прежній трехлтній срокъ замненъ былъ семилтнимъ. Septennial Bill былъ предложенъ и проведенъ вигами, то-есть тою самою партіей, которая при Вильгельм такъ горячо домогалась трехлтняго срока. Сомерсъ, несмотря на свои преклонные годы, все еще стоявшій во глав виговъ, открыто высказался въ пользу Septennial Bill. По справедливому замчанію лорда Магона {History of England from the peace of Utrecht. T. I.}, Septennial Bill упрочилъ преобладаніе палаты общинъ надъ палатой лордовъ. Положеніе коммонеровъ при дйствіи Triennial Bill было такъ шатко и такъ непрочно, что лучшіе государственные люди наперерывъ старались перейдти въ верхнюю палату. Сомерсъ, Монтегю, Коуперъ, Гарлей, Стангопъ, вс рано или поздно достигли перства. Въ царствованіе королевы Анны, значеніе палаты лордовъ не многимъ уступало значенію палаты общинъ. Вальполь первый остался врнымъ палат общинъ. Его примру послдовали Пельтней, оба Питта, Джонъ Гренвиль, Нортъ, почти вс знаменитые люди нашего столтія, отъ Каннинга до Пальмерстона. Пельтнея удалилъ въ палату только ловкій разчетъ противника, старшаго Питта — упадокъ физическихъ силъ.

При нормальныхъ условіяхъ политической жизни, семилтній срокъ для законодательнаго собранія не можетъ не быть признанъ слишкомъ продолжительнымъ. Въ Англіи, въ настоящее время, срокъ этотъ рдко истекаетъ до конца и почти всегда упреждается королевскимъ повелніемъ. Во Франціи семилтній срокъ былъ произведеніемъ ретрограднаго министерства Виллеля. Шестилтній срокъ теперешняго законодательнаго корпуса какъ нельзя лучше соотвтствуетъ политик Лудовика-Наполеона. Но въ конц XVII, въ первой половин XVIII столтія, семилтній срокъ имлъ въ Англіи несомннное преимущество передъ трехлтнимъ. При всеобщей систем подкуповъ, частые выборы приносили пользу только продажнымъ избирателямъ. Исходъ выборовъ завислъ отъ случайностей и не всегда выражалъ собою настоящее положеніе общественнаго мннія. Припомнимъ, что въ начал 1701 года выборы дали огромное большинство торіямъ, а въ конц того же года — столь же значительное большинство вигамъ. Выборы 1702 года возвратили преобладаніе торіямъ. При огромномъ различіи, существовавшемъ тогда между враждующими партіями, политика Англіи безпрестанно переходила отъ одной крайности къ другой. Выборы потрясали каждый разъ самую основу государства. Мы не знаемъ чему именно противился Вильгельмъ, всякой ли вообще срочности парламента или только кратковременному сроку, назначенному въ Triennial Bill. Въ первомъ случа, мы можемъ извинить его только отчасти, потому что дурной законъ, безвредный въ рукахъ Вильгельма, опять могъ сдлаться источникомъ злоупотребленій при его преемникахъ. Но во второмъ случа образъ дйствій Вильгельма заслуживаетъ полнаго одобренія.

Одновременно съ Triennial Bill внесенъ былъ въ палату общинъ такъ-называемый Place Bill, билль о мстахъ, направленный противъ другаго недостатка тогдашняго парламентскаго устройства. Система подкуповъ, возникшая при Карл II, очень скоро получила самое обширное развитіе. Независимо отъ денежныхъ выдачъ, министры имли въ своихъ рукахъ огромное количество доходныхъ мстъ, синекуръ, придворныхъ должностей, которыми и склоняли на свою оторону многихъ членовъ нижней палаты. Въ предупрежденіе этого, предложено было не допускать на будущее время въ палату общинъ ни одного должностнаго лица, получающаго жалованье отъ короны. Запрещеніе одинаково распространялось и на министровъ, и на самыхъ мелкихъ чиновниковъ. Маколей прекрасно объясняетъ хорошія и дурныя стороны этой мры. Исключеніе министровъ изъ палаты общинъ причинило бы ей боле вреда нежели исключеніе остальныхъ чиновниковъ могло принести ей пользы. Какъ бы то ни было, принципъ билля безспорно былъ справедливый и благотворный. Въ палат общинъ ‘билль о мстахъ’ прошелъ почти безпрепятственно, но въ палат лордовъ онъ былъ отвергнутъ большинствомъ трехъ голосовъ. Въ 1693 г. онъ былъ вновь представленъ на разсмотрніе парламента, и на этотъ разъ принять обими палатами, съ тмъ только важнымъ дополненіемъ, что коммонеръ, получившій коронную должность, могъ остаться членомъ палаты общинъ, если изъявятъ на то согласіе его избиратели. Вильгельмъ, не ожидая конца сессіи, отказалъ въ своемъ утвержденіи этому биллю. Въ палат общинъ поднялось страшное волненіе. Она объявила измнниками всхъ тхъ, по совту которыхъ Вильгельмъ отвергнулъ ‘билль о мстахъ’. На другой день буря нсколько утихла, но королю тмъ не мене подано было представленіе {Representation, то-есть, по парламентскимъ обычаямъ, нчто боле сильное и мене почтительное, нежели Adress.} противъ его veto. Король отвчалъ ласково, но не сдлалъ и не общалъ никакой уступки. Гарлей предложилъ идти дале,— подать королю второе, боле рзкое представленіе. Предложеніе Гарлея было отвергнуто огромнымъ большинствомъ голосовъ (229 противъ 88), и все пришло въ прежній порядокъ. Въ 1694 г. ‘билль о мстахъ’ въ третій разъ былъ внесенъ на разсмотрніе палаты общинъ, но отвергнутъ ею большинствомъ ’75 голосовъ противъ 142. Исключеніе должностныхъ лицъ изъ палаты общинъ было однимъ изъ условій органическаго акта ’70’ года, но оно не было приведено въ дйствіе, и торговля доходными мстами продолжалась въ томъ же вид и при Вальпол, и при Пельамахъ. Въ настоящее время второстепенные чиновники лишены права засдать въ палат общинъ.

Veto, наложенное Вильгельмомъ на Place Bill, объясняется точно такъ же, какъ и veto, наложенное имъ на Triennial Bill. Вншняя политика Вильгельма необходимо требовала поддержки со стороны палаты общинъ, а для этой поддержки въ свою очередь необходимъ былъ подкупъ. Система подкупа была ненавистна Вильгельму. Вступивъ на престолъ, онъ ршился вовсе не прибгать къ ней и въ продолженіи цлаго года оставался врнымъ своему ршенію. Сила обстоятельствъ превозмогла его благое намреніе. Онъ убдился, что безъ подкупа не возможно было управлять страной. Убжденіе это естественно заставило его дорожить всми средствами подкупа, какія только зависли отъ него. Допустивъ однажды необходимость подкупа, онъ не могъ не заботиться о возможности его. Place Bill ограничивалъ эту возможность, и вотъ почему онъ былъ отвергнутъ Вильгельмомъ. Мы далеки отъ мысли оправдывать этотъ отказъ, мы хотимъ только выставить на видъ причины, уменьшающія вину Вильгельма. Въ тринадцатой лекціи г. Вызинскаго очень рельефно, хотя и нсколько парадоксально, объяснена вся польза, которую принесли Англіи подкупы въ XVIII столтіи. Тмъ боле полезны, тмъ боле необходимы были они въ конц XVII столтія. Оппозиціонный духъ палаты общинъ, не сдерживаемый никакими предлами {Не должно забывать, что парламентскія пренія сохранялись въ это время въ величайшей тайн.}, легко могъ бы произвести открытый раздоръ между королемъ и парламентомъ и облегчить реставрацію Стуартовъ.

Четвертое и послднее veto Вильгельма наложено было въ 4696 году на такъ-называемый Bill for the regulation of Elections, билль для регулированія выборовъ, по которому владніе извстнымъ количествомъ земли признавалось необходимымъ условіемъ для засданія въ палат общинъ. Билль этотъ, очевидно направленный противъ интересовъ денежнаго капитала въ пользу поземельной собственности, принятъ былъ въ палат общинъ большинствомъ 23 голосовъ и безпрепятственно прошелъ черезъ палату лордовъ. Вс торговые города королевства и оба университета громко протестовали противъ новаго закона. Королевской прерогатив не предстояло отъ него никакой опасности, но Вильгельмъ, убжденный въ несправедливости билля, отказалъ ему въ своемъ утвержденіи. Негодованіе торіевъ было велико, но имъ не удалось увлечь за собою большинство палаты общинъ. Резолюція, предложенная ими, была отвергнута 219 голосами противъ 70. Въ слдующую сессію, этотъ билль опять прошелъ чрезъ нижнюю палату, но былъ отвергнутъ палатой лордовъ.

Мы перечислили вс случаи, въ которыхъ Вильгельмъ пользовался правомъ королевскаго veto. Нельзя, кажется, сказать, чтобъ это пользованіе было неумренно, чтобъ оно было внушено враждою къ свободнымъ учрежденіямъ Англіи, нельзя сказать также, чтобы Вильгельмъ не умлъ уступать вовремя — справедливо разв только то, что онъ не умлъ уступать съ граціей. Желаніе избгать столкновеній съ парламентомъ составляетъ отличительную черту всей дятельности Вильгельма. Это желаніе заставило его принять Triennial bill, оно побудило его отказаться отъ пожалованія, сдланнаго въ 1696 году Портланду, оно объясняетъ наконецъ всю послднюю часть царствованія Вильгельма, всю эпоху, идущую отъ рисвикскаго мира до кризиса 1701 г.

Мы уже говорили о главныхъ вопросахъ, занимавшихъ короля и парламентъ посл рисвикскаго мира. Прежде всего возникъ вопросъ о постоянномъ войск. Постоянное войско было необходимо Вильгельму не только на случай новой войны съ Франціей, но и для мирныхъ сношеній съ нею. Чтобъ успшно вести дипломатическіе переговоры, онъ долженъ былъ опираться на вооруженную силу. Онъ имлъ безспорное право настаивать, конституціоннымъ путемъ, на сохраненіе достаточно сильной регулярной арміи. Ошибка его заключалась только въ томъ, что онъ не умлъ угадать настроеніе парламента, не умлъ ограничить своихъ требованій. Онъ хотлъ имть 20 т. регулярнаго войска, и вслдствіе этого получилъ только 7 т., между тмъ какъ при большей умБренности съ его стороны парламентъ по всей вроятности далъ бы ему 10 т. Онъ хотлъ, во что бы то ни стало, удержать свою голландскую гвардію, и вслдствіе этого лишилъ себя возможности достигнуть численнаго усиленія арміи. Несмотря на эти ошибки, образъ дйствій Вильгельма по вопросу о войск во многихъ отношеніяхъ заслуживаетъ удивленія. Остановленный, стсненный въ исполненіи своихъ любимыхъ плановъ, оскорбленный ршеніемъ парламента о голландской гвардіи, Вильгельмъ остается неуклонно вренъ своимъ конституціоннымъ обязанностямъ, онъ утверждаетъ ненавистный ему законъ и немедленно приводитъ его въ исполненіе. Онъ не прибгаетъ даже къ тмъ крайнимъ средствамъ, которыя давала ему конституція, — къ veto, къ распущенію парламента. Конечно, эти средства представляли мало данныхъ для успха, но они замедлили бы разршеніе дла, дали бы Вильгельму нсколько лишнихъ шансовъ, принудили бы его противниковъ обратиться въ свою очередь къ крайнимъ средствамъ, всегда ослабляющимъ партію. Правда, была минута, когда терпніе Вильгельма казалось истощеннымъ. На что же ршается онъ въ эту минуту? Онъ ршается отречься отъ престола и удалиться въ Голландію — ршимость вполн законная, вполн конституціонная. Его крпкая воля скоро побждаетъ минутную слабость, и онъ сохраняетъ корону, сохраняетъ ее конечно не потому чтобъ она льстила его честолюбію, чтобъ онъ дорожилъ ея блескомъ. Отреченіе его было бы слишкомъ выгодно для Франціи, слишкомъ желанно для Людовика XIV. Онъ остается на престол, чтобы продолжать, среди всевозможныхъ препятствій, давно-начатую борьбу, давно-предпринятое дло.

Пожалованіе коронныхъ земель составляетъ, можетъ-быть, самую темную сторону царствованія Вильгельма. Конечно, конституція не запрещала ему располагать по произволу коронною собственностію, но финансовыя затрудненія страны, постоянно возраставшія военныя издержки, должны были удержать его отъ безплодной растраты одного изъ источниковъ государственнаго дохода. Еще мене можно оправдать пожалованіе ирландскихъ конфискованныхъ помстій, которыя парламентъ прямо хотлъ обратить на общественныя надобности. Необходимо впрочемъ сдлать различіе между многочисленными случаями пожалованія. Сомерсъ и Монтегю, возстановители государственнаго кредита, имли безспорное право на признательность короля и парламента. Небольшіе участки земли, подаренные имъ, не соотвтствовали и одной сотой дол тхъ выгодъ, которыя они принесли государственному казначейству. Столь же естественны были пожалованія, сдланныя въ Ирландіи покорителямъ этой страны, Гинкеллю, Рювиньи. Но дарить Вудстоку, сыну Портланда, участокъ земли, равный половин цлаго графства, дарить такой же участокъ Альбемарлю, не ознаменовавшему себя ничмъ, кром дружбы съ Вильгельмомъ, дарить обширное помстье Елизавет Виллье,— это было недостойно Вильгельма. Смшеніе, господствовавшее въ то время между понятіями государственной и частной королевской собственности, не можетъ служить оправданіемъ для Вильгельма, парламентъ нсколько разъ заявлялъ ему свой взглядъ на пожалованіе государственныхъ земель, и Вильгельмъ нсколько разъ подчинялся этому взгляду.

Но когда вопросъ объ отмн ирландскихъ пожалованій поднятъ былъ въ палат общинъ, палата и король скоро помнялись ролями. Палата вступила на путь насилія и произвола, Вильгельмъ — на путь умренности и законности. Большинство коммиссіи, назначенной парламентомъ, превысило свою власть, палата общинъ одобрила, наградила это превышеніе власти и начертала законъ, который, еслибы вступилъ въ силу, подалъ бы сигналъ новой конфискаціи. Она лишила Гинкелля и Рювиньи пожалованныхъ имъ участковъ, и безъ всякаго основанія допустила изъятіе въ пользу Ормонда. Она нарушила конституціонныя права палаты лордовъ, соединивъ законъ объ ирландскихъ пожалованіяхъ съ Финансовымъ биллемъ. Она поставила государство на край междуусобной войны. Поведеніе Вильгельма загладило отчасти его прежнюю вину. Посл мужественныхъ, но тщетныхъ попытокъ остановить конституціоннымъ путемъ стремленіе палаты общинъ, посл кратковременной надежды, возбужденной въ немъ сопротивленіемъ палаты лордовъ, онъ покорился своей участи и направилъ вс свои усилія къ миролюбивому окончанію дла. Когда столкновеніе между палатами приняло угрожающіе размры, когда отъ ршенія верхней палаты зависло, можетъ-быть, спокойствіе государства, онъ склонилъ лордовъ къ уступк и вслдъ затмъ утвердилъ законъ о пожалованіяхъ. Это было еще не послднимъ испытаніемъ, не послднею уступкой Вильгельма. Онъ принужденъ былъ разстаться съ своими вигскими министрами, онъ сдлался свидтелемъ обвиненія, которому подвергся Сомерсъ за свое участіе въ раздльныхъ трактатахъ. Онъ видлъ вступленіе Филиппа И на испанскій престолъ, и не могъ воспротивиться возрастающему могуществу Франціи. Его дло казалось окончательно проиграннымъ и внутри, и вн Англіи. Онъ терпливо перенесъ эти страшные удары. Онъ отложилъ на время свои планы, но не отказался отъ нихъ. Несмотря на враждебное расположеніе парламента, въ которомъ было боле якобитовъ, чмъ виговъ, онъ сумлъ обезпечить протестантское престолонаслдіе (Ad of Settlement 1701 годя). Твердо увренный въ самомъ себ, онъ не переставалъ надяться на благопріятную перемну въ общественномъ мнніи Англіи. Надежда эта исполнилась въ конц 1701 года. Вильгельмъ не долго пользовался своимъ успхомъ: но онъ имлъ счастіе для великаго человка — умереть въ виду торжества своей идеи. Умирая, онъ видлъ Англію спокойною, реставрацію Стюртовъ мене вроятною чмъ когда бы то ни было, Европу готовою вступить въ новую, ршительную борьбу съ Лудовикомъ XIV. Цль его жизни была достигнута: Англія, навсегда освобожденная изъ-подъ вліянія Франціи, сдлалась могущественною соперницей этой державы, католицизмъ и абсолютная монархія не были уже опасны для протестантскихъ свободныхъ государствъ сверо-западной Европы.

Какой-то особенный, глубокій интересъ связанъ съ послдними минутами жизни великихъ людей. Простой разказъ Маколея о смерти Вильгельма производитъ потрясающее дйствіе. ‘Въ ночь съ 7-го на 8-е марта 1702 года король быстро приближался къ кончин. Альбемарль {Любимецъ Вильгельма, здившій въ Голландію для наблюденія за военными приготовленіями.} пріхалъ въ Кенсингтонъ изъ Гаги, утомленный путешествіемъ. Вильгельмъ ласково веллъ ему отдохнуть нсколько часовъ, и потомъ потребовалъ отъ него отчета въ его порученіи. Отчетъ во всхъ отношеніяхъ былъ удовлетворительный. Генеральные штаты были расположены какъ нельзя лучше: войско, припасы, магазины находились въ совершенномъ порядк. Все было готово для открытія кампаніи. Вильгельмъ выслушалъ эти всти съ спокойствіемъ человка, окончившаго свое дло. Онъ хорошо понималъ свое положеніе. Его послдніе часы были достойны его жизни. Умъ его не былъ помраченъ ни на одну минуту. Твердость его была тмъ боле удивительна, что онъ не хотлъ умирать. Онъ сказалъ одному изъ своихъ ближайшихъ друзей: ‘Вы знаете, что я никогда не боялся смерти, было время, когда я желалъ ея, но теперь, когда передо мною открывается такое обширное поприще, я желалъ бы остаться здсь немного дольше.’ Онъ не выказалъ однако ни раздраженія, ни слабости. Онъ ласково и привтливо выразилъ свою признательность докторамъ. ‘Я знаю, сказалъ онъ, вы сдлали для меня все, что зависло отъ вашего умнія и искусства, но ваши усилія были тщетны, и я покоряюсь своей судьб.’ Судя по отдльнымъ словамъ, вырывавшимся у него отъ времени до времени, онъ былъ погруженъ въ мысленную молитву. Бернетъ и Тенисонъ (архіепископъ кентерберійскій) нсколько часовъ провели у его постели. Онъ исповдалъ предъ ними свою твердую вру въ истину христіанской религіи и принялъ изъ ихъ рукъ таинство причащенія. Смежныя комнаты наполнены были всю ночь лордами и членами тайнаго совта. Нкоторые изъ нихъ оплакивали Вильгельма, какъ не могъ оплакивать его ни одинъ Англичанинъ. Это были друзья его молодости, друзья, никогда не измнявшіе ему и никогда не знавшіе отъ него измны, друзья, служившіе ему съ непоколебимою врностью въ то время, когда его обманывали его государственные секретари, адмиралы, лорды казначейства, друзья, рисковавшіе для него своею жизнью и на пол сраженія, и у его страдальческой постели {Когда Вильгельмъ, будучи еще молодымъ человкомъ, опасно за боллъ оспой, Бентинкъ (лордъ Портландъ) не отходилъ отъ его постели и къ концу болзни Вильгельма самъ заразился ею. Это было основаніемъ дружбы его съ Вильгельмомъ.}, друзья, которыхъ онъ въ свою очередь старался наградить и возвысить, хотя бы и въ ущербъ своей собственной популярности. Слабымъ, почти издыхающимъ голосомъ онъ благодарилъ Оверкерка за его тридцатилтнюю врную службу. Онъ отдалъ Альбермарлю ключи отъ своего кабинета. Въ это время онъ едва уже могъ дышать. ‘Сколько времени это еще будетъ продолжаться?’ спросилъ онъ у докторовъ. Они отвчали, что конецъ его близокъ. Онъ выпилъ подкрпительное лкарство и подозвалъ къ себ Бентинка. Это были его послднія ясно выговоренныя слова. Бентинкъ подошелъ къ постели, наклонился и приложилъ ухо къ губамъ короля. Умирающій сдлалъ движеніе губами, но ничего нельзя было разслышать. Вильгельмъ взялъ руку своего стараго друга и нжно прижалъ ее къ сердцу. Въ эту минуту конечно было забыто все то, что бросило легкую тнь на ихъ продолжительную и чистую дружбу {Въ послдніе годы жизни Вильгельма, Портландъ, если можно такъ выразиться, ревновалъ его къ Альбермарлю, и несмотря на нжныя увщанія, на убдительныя просьбы Вильгельма, жилъ вдали отъ двора.}. Былъ восьмой часъ утра. Вильгельмъ закрылъ глаза и съ трудомъ переводилъ дыханіе. Епископы преклонили колна и начали читать отходную. Когда они кончили, Вильгельма уже не было на свт. На груди его найдена была небольшая шелковая лента. Она заключала въ себ золотое кольцо и локонъ волосъ Маріи.’

Маколей правъ: послднія минуты Вильгельма были достойны его жизни. Умирающій, едва дышащій, онъ находитъ еще силу выслушать донесеніе Альбемарля. Онъ жалетъ, что смерть закрываетъ передъ нимъ только что открывшееся поприще. Онъ переноситъ предсмертныя страданія съ такимъ же терпніемъ, съ какимъ переносилъ вс безчисленныя огорченія своей жизни. Послднее движеніе, послднее слово его принадлежитъ врнйшему его другу, Портланду. Въ этой короткой сцен отразилось все что составляетъ величіе Вильгельма. Безкорыстное служеніе высокой иде, не* уклонное, сознательное стремленіе къ ней въ продолженіи цлой жизни, самоотверженіе — самоотверженіе не безплодное, не аскетическое, но оживленное горячимъ чувствомъ,— непоколебимый стоицизмъ, соединенный съ глубокою гуманностью, вотъ отличительныя черты дятельности Вильгельма. По мннію г. Вызинскаго, Вильгельмъ не былъ идеаломъ нрав* ственности. ‘Холодный дипломатъ, онъ показывалъ всегда глубокое равнодушіе въ выбор средствъ. Его трезвая, прозаическая, положительная натура была чужда всякихъ идеальныхъ стремленій.’ Если подъ именемъ идеальныхъ стремленій разумть стремленія мечтательныя, неудобоисполнимыя, то такихъ стремленій дйствительно не было у Вильгельма. Если нравственность немыслима безъ точнаго соблюденія всхъ правилъ общежитейской морали, то Вильгельмъ дйствительно не былъ идеаломъ нравственности. Но если заботливость о независимости государствъ, о свобод вроисповданій, заботливость, чуждая всякихъ мелкихъ, личныхъ побужденій, есть стремленіе идеальное, если нравственность, въ высшемъ своемъ значеніи, заключается въ строгомъ согласіи дйствій человка съ основною идеей его жизни, то Вильгельмъ можетъ и долженъ быть признанъ идеаломъ нравственности. Г. Вызинскій утверждаетъ, что Вильгельмъ былъ равнодушенъ въ выбор средствъ: но въ чемъ же именно выразилось это равнодушіе? Разв Вильгельмъ подкупалъ кого-нибудь къ убійству Лудовика XIV или Іакова II? Разв онъ воспользовался всми средствами, которыя предлагалъ ему парламентъ для искорененія якобитизма? Разв онъ проливалъ для того потоки крови? Разв для достиженія своихъ цлей, онъ пожертвовалъ хотя одинъ разъ интересами Англіи (не говоримъ уже о Голландіи), интересами протестантизма? Разв онъ принималъ участіе въ постыдныхъ интригахъ, разыгрывавшихся вокругъ несчастнаго Карла II? Онъ мелъ кровопролитныя войны, но никогда не искалъ ихъ для удовлетворенія своего тщеславія, для завоевательныхъ цлей. Онъ подкупалъ членовъ парламента, но смотрлъ на это какъ на горькую необходимость. Онъ терплъ между своими министрами измнниковъ и людей продажныхъ, потому что таково было тогда большинство образованныхъ Англичанъ. Современники могли называть Вильгельма холоднымъ дипломатомъ, но мы не ожидали, чтобъ эти слова были повторены кмъ-нибудь въ наше время. Холодность Вильгельма была чисто вншняя, его положительность не исключала сердечной теплоты. Есть ли что-нибудь мене прозаическое чмъ его страстная, хотя и сдержанная любовь къ Маріи, его отчаяніе при ея смерти, его нжная, неизмнная дружба къ Портланду? По сил этихъ чувствъ можно судить и о сил его политическихъ симпатій и антипатій.

По мннію нкоторыхъ историковъ, успхъ составляетъ необходимое условіе величія, мы готовы согласиться съ этимъ мнніемъ, если понимать подъ именемъ успха окончательный исходъ извстнаго дла, прочное торжество извстной идеи, извстнаго стремленія. Вильгельмъ часто терплъ неудачи: но общій результатъ его дятельности обезпечилъ вншнее могущество и внутреннее благосостояніе Англіи.

IV.

Въ одномъ изъ лучшихъ Essays Маколея, написанномъ по поводу посмертнаго сочиненія сэръ-Джемса Макинтоша {См. томъ II Essays, вышедшій недавно въ русскомъ перевод.}, мы находимъ блистательное обозрніе главныхъ перемнъ, внесенныхъ при Вильгельм въ государственное и общественное устройство Великобританіи. Такихъ перемнъ Маколей насчитываетъ пять: введеніе религіозной терпимости, хотя и не полной, но чрезвычайно широкой въ сравненіи съ предшествовавшими эпохами, установленіе пресвитеріанской церкви въ Шотландіи, новая система субсидій (назначеніе ихъ на короткіе сроки), новый порядокъ сужденія политическихъ преступленій и установленіе полной свободы печати. Къ этимъ пяти перемнамъ мы можемъ присоединить еще три, не мене важныя: срочность парламентовъ, составленіе министерства, въ новйшемъ смысл этого слова, и преобразованіе Финансовъ, то-есть улучшеніе монетной системы, учрежденіе Англійскаго банка и начало государственнаго долга. Говорить подробно о каждой изъ этихъ перемнъ значило бы излагать всю исторію царствованія Вильгельма. Не входя въ разсмотрніе событій, мы остановимся только на государственныхъ людяхъ этого времени, на главныхъ сотрудникахъ и главныхъ противникахъ Вильгельма.

Царствованіе Вильгельма, говоритъ Маколей въ своемъ Essay о Галлам {Полное собраніе сочиненіи Маколея, томъ I.}, было временемъ жатвы всхъ пороковъ, посянныхъ тридцатью годами смутъ и разврата, но вмст съ тмъ временемъ посва высокихъ добродтелей. Сравненіе это не совсмъ врно только въ томъ отношеніи, что и жатва, и посвъ начались гораздо раньше Вильгельма. Безпрестанныя перемны въ образ правленія, слдовавшія одна за другою между 1640 и 1660 гг., приготовили цлое поколніе государственныхъ людей безъ убжденій, безъ правилъ, всегда заботившихся только о своей собственной безопасности, везд и во всемъ искавшихъ только своей собственной пользы. Пуританизмъ научилъ ихъ лицемрію, реставрація дала полную волю ихъ порочнымъ наклонностямъ. Отечество, національная честь, общественное благо, сдлались пустыми словами, потерявшими всякое значеніе. Политическій индифферентизмъ охватилъ высшее англійское общество. Старыя преданія потерпли окончательное пораженіе въ лиц Кларендона. Карлъ II съ помощью кабалы спокойно продавалъ Англію Франціи. Министры состояли на жаловань у иностранныхъ правительствъ, члены парламента — у министровъ. Переходъ изъ одной крайней партіи въ другую былъ дломъ самымъ обыкновеннымъ. Во глав патріотовъ стоялъ такой человкъ, какъ Шафтесбери. Рядомъ съ испорченностью’ въ политическихъ нравахъ господствовала величайшая жестокость. Казнь Страффорда открыла собою эру проскрипцій. Побдители, къ какой бы партіи они ни принадлежали’ не умли умренно пользоваться своею побдой. Долгій парламентъ казнилъ приверженцевъ короля’ Карлъ II казнилъ республиканцевъ. Виги были безпощадны къ католикамъ’ торіи были безпощадны къ вигамъ. Жизнь государственнаго человка была въ постоянной опасности. Отсюда новое’ не мене важное зло. Честные’ но робкіе люди боялись рисковать собою и чуждались участія въ длахъ правленія’ или лавировали между партіями’ стараясь сохранить часто невозможный нейтралитетъ. Лучшимъ представителемъ этихъ людей служитъ сэръ-Уильямъ Темпль. Но самый избытокъ зла неизбжно долженъ былъ вызвать реакцію. Народная партія скоро выставила изъ своей среды людей съ твердыми убжденіями’ людей безукоризненно честныхъ и вмст съ тмъ ршительныхъ’ непреклонныхъ въ пораженіи и умренныхъ въ побд. Такихъ людей было не много’ но они внесли новый элементъ въ борьбу партій и подняли, мало-по-малу, уровень политической нравственности. При вступленіи Вильгельма на англійскій престолъ, уровень этотъ все еще стоялъ довольно низко, но время глубочайшаго паденія его уже миновало. Между вигами были люди, достойные Росселя и Гампдена, между торіями — люди, напоминавшіе Гайда или Фалькланда. Можно ли упрекать Вильгельма за то, что онъ не окружилъ себя съ перваго раза лучшими людьми обихъ партій? Не говоря уже о томъ, что многіе изъ этихъ лучшихъ людей не были еще извстны ни стран, ни Вильгельму, на сторон политическихъ дятелей временъ реставраціи были общественныя связи, парламентское вліяніе, опытность, знаніе дла. Орудія были ненадежны, гнилы, но необходимость заставляла пользоваться ими, и слишкомъ большая разборчивость была бы неумстна. Помочь этому злу могло только время. Политическая сфера очищалась медленно’ но постоянно. Конецъ, даже середина царствованія Вильгельма въ этомъ отношеніи далеко не походитъ на его начало.

Государственные люди временъ Вильгельма могутъ быть раздлены на три главныя группы. Отличительнымъ характеромъ одной изъ нихъ служитъ глубокая политическая испорченность, часто доходящая до продажности, до измны. Вторая группа заключаетъ въ себ людей слабыхъ, запуганныхъ, нершительныхъ, одинаково легко измняющихъ своему убжденію и переходящихъ отъ одного убжденія къ другому. Наконецъ, къ третьей групп принадлежатъ люди честные, искренно и твердо преданные своему длу. Въ каждой групп, конечно, много оттнковъ, и есть лица, которыя близко подходятъ къ двумъ различнымъ группамъ.

Во глав первой группы безспорно должны быть поставлены Сендерландъ и Мальборо — эти измнники по преимуществу, эти продажные и безчестные служители всхъ возможныхъ партій. Они возвели предательство на степень искусства, усовершенствовавъ въ особенности ту часть его, которая можетъ быть названа двойною измной. Въ этомъ отношеніи они не имютъ, кажется, себ равныхъ во всей всемірной исторіи. Личность Мальборо довольно извстна, и нтъ надобности распространяться о ней {Полную и оживленную характеристику Мальборо можно найдти въ пятой и шестой лекціяхъ г. Вызинскаго.}, притомъ участіе его въ длахъ правленія началось, собственно говоря, уже посл смерти Вильгельма. Главный періодъ дятельности Сендерланда относится, напротивъ, ко временамъ Карла II и Іакова II, но она не прекратилась и при Вильгельм, она облеклась только въ другую, мене замтную форму. Въ Сендерланд, по выраженію Маколея, всего полне воплотилась политическая безнравственность его времени. Онъ началъ свою карьеру дипломатическою службой во Франціи — худшею школой, въ которую могъ попасть въ то время государственный человкъ. Когда онъ возвратился въ Англію, борьба между парламентомъ и придворною партіей была въ полномъ своемъ разгар. Онъ склонился, повидимому, на сторону двора, назначенъ былъ государственнымъ секретаремъ и членомъ тайнаго совта, и считался противникомъ Exclusion Bill. Но побда эксклюзіонистовъ становилась все боле и боле вроятною. Большинство въ палат общинъ, избранной въ 1679 и собравшейся въ 1680 году, очевидно принадлежало вигамъ. Она утвердила Exclusion Bill почти безъ всякаго спора, Сендерландъ немедленно перешелъ въ ряды торжествующей партіи и вотировалъ въ пользу билля въ палат лордовъ. Онъ потерялъ свое мсто, но скоро опять получилъ его, съ помощью герцогини Портсмутской (любовницы короля) и самого герцога Йоркскаго. Перевсъ опять перешелъ на сторону двора, а раболпство Сендерланда скоро заставило забыть его минутную оппозицію. Безмолвный и незамтный въ парламент, Сендерландъ умлъ сдлаться необходимымъ при двор. Хитрый, ловкій, послушный, чуждый какъ убжденій, такъ и предразсудковъ, онъ былъ именно такимъ человкомъ, въ какомъ нуждался Іаковъ II. Онъ скоро нашелъ еще боле врное средство упрочить свое положеніе. Іаковъ не доврялъ покорности и преданности тхъ, кто не хотлъ пожертвовать ему своею религіей. Рочестеръ не ршился на это пожертвованіе, и потерялъ вс плоды своихъ прежнихъ уступокъ. Соображенія, удержавшія даже безстыднаго Рочестера, не остановили Сендерланда. Съ самаго начала царствованія Іакова онъ согласился присутствовать при торжественномъ отправленіи католическаго богослуженія. Онъ вступилъ въ дружескія сношенія съ крайнею католическою партіей и поддерживалъ короля во всхъ ршительныхъ мрахъ его противъ англиканской церкви. Онъ былъ членомъ верховной коммиссіи по дламъ церковнымъ и главнымъ свидтелемъ противъ семи епископовъ. Онъ состоялъ на жаловань и у Лудовика XIV, и у Тирконнеля. Наконецъ, когда нельзя было боле ограничиваться полумрами, онъ открыто обратился въ католическую вру. Этимъ послднимъ шагомъ онъ закрывалъ себ повидимому вс пути къ отступленію. Онъ былъ ненавидимъ и презираемъ всми партіями, не только его власть, самая его жизнь казалась въ тсной связи съ властью Іакова II. Такое положеніе было невыносимо для Сендерланда: онъ любилъ власть, любилъ въ особенности огромныя денежныя выгоды, которыя извлекалъ изъ нея, но онъ еще боле дорожилъ своею безопасностью. Минута его высшаго торжества сдлалась для него минутою новой измны. Онъ вступилъ въ переписку съ Вильгельмомъ, который въ это время уже готовился къ вторженію въ Англію. Непонятное спокойствіе, съ которымъ Іаковъ такъ долго смотрлъ на приготовленія Вильгельма, упорство, съ которымъ онъ отвергалъ предложенія Лудовика, основывалось преимущественно на коварныхъ увреніяхъ Сендерланда. Онъ старался доказать Іакову, что никакой опасности не существуетъ, что Вильгельмъ не ршится оставить Голландію, что неудовольствіе Англичанъ никогда не перейдетъ въ открытое возстаніе. Слухи объ измн Сендерланда нсколько разъ доходили до Іакова, но онъ не хотлъ врить имъ. Увольненіе Сендерланда послдовало не раньше какъ въ октябр мсяц, почти одновременно съ первымъ отплытіемъ Вильгельма. До послдней минуты король не переставалъ сомнваться въ виновности Севдерланда, и удалилъ его боле изъ предосторожности нежели изъ твердаго убжденія въ его измн. Революція заставила Сендерланда бжать изъ Англіи. Онъ нашелъ убжище въ Голландіи и тамъ обратился вновь въ англиканскую вру, съ такою же вроятно искренностью, съ какою за два года предъ тмъ принялъ католицизмъ. Въ 1690 г., онъ возвратился въ Англію, нсколько времени жилъ въ своемъ помстья, но вскор переселился въ Лондонъ и началъ являться при двор. Онъ пытался примириться съ Іаковомъ, но попытки его были отвергнуты, и онъ по необходимости сдлался врнымъ слугою Вильгельма. Вильгельмъ слишкомъ хорошо понималъ Сендерланда, и не могъ подчиниться его вліянію, не могъ дать ему дятельное участіе въ управленіи страной: но онъ умлъ пользоваться дарованіями Сендерланда, его знаніемъ людей, его опытностію въ парламентскихъ интригахъ. Онъ умлъ отличить совтъ отъ совтника, и принять благоразумно* внушеніе, отъ кого бы оно ни исходило. По совту Сендерланда совершена была одна изъ важнйшихъ реформъ царствованія Вильгельма — образованіе министерства въ новйшемъ смысл этого слова. По его совту въ министерство были призваны виги, а не торіи. Онъ убдилъ Годольфина выйдти изъ кавначейства и такимъ образомъ очистилъ кабинетъ отъ послдняго остававшагося въ немъ торія. Онъ содйствовалъ примиренію Вильгельма съ принцессой Анной. Въ награду за эти услуги онъ возведенъ былъ въ 4696 году въ званіе лорда-камергера и назначенъ однимъ изъ Lords Justices, которымъ въ отсутствіе Вильгельма принадлежало высшее завдываніе государственными длами. Это на значеніе вызвало всеобщее неудовольствіе. Пока вліяніе Сендерланда оставалось негласнымъ, вигскіе министры охотно пользовались этимъ вліяніемъ, но какъ открытый союзникъ, онъ могъ только повредить ихъ партіи. Нація ненавидла его попрежнему и все еще считала его смертельнымъ врагомъ свободныхъ учрежденій. Когда между королемъ и парламентомъ въ первый разъ произошло столкновеніе по вопросу о постоянномъ войск, преувеличенныя требованія короля едино гласно были приписаны внушеніямъ Сендерланда. Въ палат общинъ предложено было формальное обвиненіе его, вигская юнта готова была присоединяться къ его противникамъ, защитники его были малочисленны и робки. Страхъ еще разъ ваялъ верхъ надъ честолюбіемъ, Сендерландъ отказался отъ всхъ своихъ должностей и окончательно разстался съ политическою жизнію. Паденіе его было такъ же безславно, какъ и вся его предшествующая дятельность. Безъ сопротивленія, безъ борьбы, онъ склонился подъ тяжестью всеобщей ненависти и всеобщаго презрнія. Исторіи остается только утвердить приговоръ, произнесенный надъ нимъ его современниками. Она можетъ опровергнуть нкоторыя подробности, нкоторые мотивы этого приговора, но не можетъ не признать его внутренней справедливости.

Между Сендерландомъ и Кермартеномъ существуетъ то важное различіе, что послдній, при всей своей испорченности, никогда не измнялъ своей партіи и своимъ религіознымъ убжденіямъ. Томасъ Осборнъ, графъ Денби, маркизъ Кермартенъ, герцогъ Лидскій, былъ первымъ министромъ Карла II въ промежутокъ времени между паденіемъ Кабалы и кризисомъ 1679 года. Преемникъ Клиффорда и Арлингтона, онъ не во всемъ однако былъ похожъ на нихъ. Онъ дорожилъ въ извстной степени національною честію и былъ искренно преданъ національной церкви, но эти чувства находились въ постоянной борьб съ неудержимымъ стремленіемъ къ власти, къ почестямъ, къ богатству. Врагъ Французской политики, онъ согласился однако участвовать въ постыдныхъ сдлкахъ между Карломъ II и Лудовикомъ XIV. Съ другой стороны, онъ содйствовалъ браку Вильгельма съ принцессой Маріей. Внутри государства, его главною цлію было усиленіе королевской прерогативы, доставленіе королю почти абсолютной власти. Для достиженія этой цли, онъ не отступалъ ни передъ какими средствами, онъ усовершенствовалъ систему парламентскихъ подкуповъ, созданную Кабалой. Его внутренняя политика сдлала его ненавистнымъ для виговъ, его вншняя политика возстановила противъ него всхъ честныхъ торіевъ. Палата общинъ обвинила его въ государственной измн. Основаніемъ этого обвиненія служили преступныя сношенія его съ версальскимъ кабинетомъ. Оно не было разсмотрно палатой лордовъ и не помшало ей возвратить Денби въ свою среду, вскор посл воцаренія Іакова II. Онъ не принималъ однако никакого участія въ длахъ правленія и открыто порицалъ политику Іакова. Вмст съ другими членами оппозиціи, онъ вступилъ въ сношенія съ голландскимъ посланникомъ Диквельтомъ, а вслдъ за тмъ и съ самимъ Вильгельмомъ. Онъ былъ однимъ изъ семи заговорщиковъ, подписавшихъ, 30 іюня 1688 года, знаменитое пригласительное письмо къ Вильгельму. Когда Вильгельмъ явился въ Англію, Денби возмутилъ въ его пользу сверныя графства. Въ конвент онъ былъ главнымъ защитникомъ наслдственныхъ правъ Маріи и требовалъ для нея больше нежели она сама желала. Вильгельмъ тотчасъ по вступленіи на престолъ сдлалъ Денби президентомъ совта. Это назначеніе возмутило виговъ, но не удовлетворило самого Денби. Онъ долго держалъ себя въ сторон отъ двора, и только въ 1690 г. началъ принимать дятельное участіе въ государственныхъ длахъ. Онъ сдлался вскор если не первымъ, то по крайней мр главнымъ министромъ Вильгельма. Его личная преданность Маріи была гарантіей его врности новому порядку вещей. Онъ не старался получить прощеніе отъ Іакова и открыто дйствовалъ противъ якобитовъ. Онъ былъ полезенъ Вильгельму своею опытностію, своимъ искусствомъ въ парламентскихъ подкупахъ, своимъ вліяніемъ на значительный отдлъ торійской партіи. Недостатки его не были опасны для Вильгельма, который умлъ сдерживать ихъ въ должныхъ предлахъ. Кермартенъ не могъ дать волю своему властолюбію, не могъ увлечь Вильгельма своими абсолютистскими тенденціями. Онъ удержался въ министерств доле всхъ другихъ торіевъ, кром Годольфина, и удержался бы вроятно еще дольше, если бы не ненасытная жадность его къ деньгамъ. Не довольствуясь огромными выгодами своего офиціальнаго положенія, онъ постоянно старался умножать ихъ незаконными поборами. Его продажность была подозрваема всми, но уличить его въ ней было чрезвычайно трудно. Наконецъ палат общинъ удалось обнаружить взятку, полученную Кермартеномъ отъ Остъ-Индской компаніи. Оцъ едва избгнулъ формальнаго суда, и только благодаря оплошности своихъ противниковъ сохранилъ свое мсто въ министерств и въ палат лордовъ. Но съ этими вншними признаками власти не было уже соединено никакого дйствительнаго вліянія. Кермартенъ не показывался боле въ совт министровъ и не имлъ никакого значенія даже въ своемъ собственномъ вдомств. Его не могла поднять даже побда торійской партіи. Времена перемнились: та мра политической нравственности, которая была достаточна при Стюартахъ, не могла удовлетворять современниковъ Вильгельма. Въ сравненіи съ Сендерландомъ, съ Точестеромъ, съ Джеффрайзомъ, Кермартенъ казался истиннымъ патріотомъ, въ сравненіи съ Сомерсомъ, съ Монтегю, съ Ноттингамомъ, онъ былъ продажнымъ, безчестнымъ, ненадежнымъ слугою государства.

Къ Кермартену очень близко подходитъ сэръ-Эдуардъ Сеймуръ, предводитель торіевъ въ палат общинъ. Подобно Кермартену, онъ сопротивлялся политик Іакова II и присоединился къ Вильгельму, какъ только послдній высадился въ Англіи, подобно Кермартену, онъ былъ безчестенъ, жаденъ къ деньгамъ и не разборчивъ въ средствахъ пріобртенія ихъ. Громче всхъ возставая противъ злоупотребленій чиновниковъ, онъ съ радостію принялъ мсто въ казначейств и сумлъ извлечь изъ него огромныя выгоды. Вмст съ Кермартеномъ онъ былъ подкупленъ Остъ-Индскою компаніей и вмст съ Кермартеномъ подвергся обвиненію въ палат общинъ, мсто свое въ казначейств онъ потерялъ еще раньше этого обвиненія. За отсутствіемъ ясныхъ доказательствъ, онъ не былъ преданъ суду, но вліяніе его никогда не достигало прежнихъ размровъ. Роль его въ палат общинъ перешла къ Гарлею. Злопамятный и мстительный, Сеймуръ принималъ дятельное участіе въ борьб торійскаго парламента противъ вигскаго министерства, и съ особеннымъ ожесточеніемъ нападалъ на Сомерса. Торіи пользовались услугами Сеймура, но не возвращали ему своего доврія, и не избрали его даже спикеромъ въ парламент 1698 года.

Эдуардъ Россель, графъ Орфордъ, занимаетъ такое же мсто между вигами, какое между торіяни принадлежитъ Кермартену и Сеймуру. Мы уже имли случай говорить объ этомъ замчательномъ член вигской юнты, прибавимъ только, что постоянно недовольный своимъ положеніемъ, постоянно считая себя обиженнымъ, недостаточно возвышеннымъ и награжденнымъ, онъ вступилъ въ сношенія съ Іаковомъ II и неоднократно общалъ ему свои услуги. Но когда наступила ршительная минута, то же самое самолюбіе, которое возстановляло Росселя противъ Вильгельма, удерживало его отъ окончательной измны. Онъ готовъ былъ дйствовать въ пользу Іакова, но не хотлъ уступить безъ боя французскому флоту. Какъ бы то ни было, образъ дйствій Росселя представляется тмъ боле преступнымъ, что возвращеніе Іакова II было бы величайшемъ бдствіемъ для вигской партіи.

Гоу занимаетъ среднее мсто между Сендерландомъ и Кермартеномъ, между Мальборо и Росселемъ. Онъ не имлъ той твердости убжденій, которою отличались Кермартенъ и Россель, но его политическая испорченность не могла сравниться съ испорченностію Мальборо и Сендерланда. Сендерландъ переходилъ отъ одной партіи къ другой подъ вліяніемъ жадности и страха, Мальборо — подъ вліяніемъ жадности и властолюбія, Гоу — подъ вліяніемъ мстительности и злобы. Вильгельмъ назначилъ его вице-камергеромъ при королев Маріи. Пока онъ занималъ это мсто, онъ былъ самымъ пламеннымъ, самымъ ревностнымъ изъ виговъ, онъ предлагалъ удалить отъ двора всхъ бывшихъ министровъ Карла II и Іакова II, онъ хотлъ заклеймить торжественнымъ порицаніемъ всю дятельность парламента 4685 года. Но какъ только Гоу, по собственной вин своей, потерялъ свою придворную должность, въ образ дйствій его произошла разительная перемна. Изъ крайняго вига онъ сдлался самымъ крайнимъ торіемъ, съ тмъ же жаромъ, съ тмъ же остервенніемъ, съ какимъ онъ прежде нападалъ на Галифакса и Кермартена, онъ началъ нападать на Бернета, на Сомерса, на самого Вильгельма. Мы уже видли какую роль игралъ Гоу въ парламентскихъ преніяхъ 1698—1700 г. Онъ принадлежалъ къ числу тхъ людей, для которыхъ личный вопросъ всегда стоитъ выше общественнаго, для которыхъ паденіе министра, перемна министерства есть цль, а не средство, для которыхъ въ политик не существуетъ убжденій, а существуютъ только страсти, мелкія, эгоистическія страсти. Чтобы довершить характеристику Гоу, нужно припомнить, что въ самыхъ страстныхъ порывахъ своего краснорчія онъ никогда не забывалъ правилъ осторожности и никогда не нападалъ на военныхъ съ тою силой, съ какою гремлъ противъ женщинъ и епископовъ.

Годольфинъ составляетъ переходъ отъ первой группы ко второй. Подобно Сендерланду, онъ не имлъ никакихъ убжденій и не принадлежалъ ни къ какой партіи, подобно Росселю, онъ употреблялъ во зло довріе Вильгельма, но причина его колебаній, его измны, была совершенно другая. Онъ не былъ государственнымъ человкомъ въ полномъ смысл этого слова, онъ былъ хорошій администраторъ, хорошій чиновникъ, онъ не искалъ перваго мста, не выдвигался впередъ и довольствовался второстепенною ролью, лишь бы только она была почетна, доходна и безопасна. По выраженію Маколея, единственною цлію Годольфина было сохранить неприкосновенными, посреди всхъ революцій и контръ-революцій, свою голову, свое имніе и свое мсто въ казначейств. Онъ былъ пассивнымъ служителемъ тиранніи, но не былъ дятельнымъ орудіемъ ея. Онъ вотировалъ, какъ и Сендерландъ, въ пользу Exclusion Bill, вотировалъ исключительно потому, что оппозиція въ это время была сильне короны. При всей ограниченности, при всей злопамятности своей, Іаковъ умлъ прощать подобныя обиды. Въ бывшихъ членахъ оппозиціи, присоединившихся къ ней въ моментъ торжества ея и оставившихъ ее въ моментъ ея паденія, Іаковъ видлъ самыхъ надежныхъ приверженцевъ торжествующей королевской власти. Онъ сдлалъ Годольфина камергеромъ королевы, потомъ лордомъ казначейства. Безгласный, покорный исполнитель всхъ королевскихъ приказаній, Годольфинъ былъ однимъ изъ немногихъ протестантовъ, сохранившихъ до конца милость Іакова. Революція 1688 года не измнила положенія Годольфина. Вильгельмъ дорожилъ его опытностію, его познаніями, и оставилъ его лордомъ казначейства. Несмотря на это, Годольфинъ былъ однимъ изъ первыхъ, вступившихъ въ сношеніе съ сенжерменскимъ дворомъ. Онъ былъ увлеченъ къ этому примромъ и совтами Мальборо. Все дло со стороны Годольфина ограничилось впрочемъ общаніями, не имвшими никакихъ послдствій. Онъ вышелъ изъ министерства только въ 1696 году, при окончательномъ образованіи вигскаго кабинета. Царствованіе королевы Анны возвратило его къ политической дятельности. Онъ былъ сначала членомъ торійскаго кабинета, а потомъ, вмст съ Мальборо, главою вигскаго министерства, управлявшаго Англіей до 1740 года.

Кром Мальборо, Росселя и Годольфинэ, между министрами Вильгельма былъ еще одинъ находившійся въ преступныхъ сношеніяхъ съ Іаковомъ. Это былъ Чарльзъ Тальботъ, графъ (въ послдствіи герцогъ) Шрусбери. Есть что-то трагическое въ судьб этого человка. Его политическая жизнь началась подъ самыми счастливыми предзнаменованіями. Его личныя качества, его умъ, его образованіе, стояли наравн съ богатствомъ и знатностью его рода. Отецъ его былъ католикъ, но онъ самъ еще въ ранней молодости присоединился къ англиканской церкви. Несмотря на упадокъ, въ которомъ находилась при Іаков партія виговъ, онъ съ самаго наша сталъ въ ея ряды и оставался ей врнымъ всю свою жизнь. Онъ подписалъ пригласительное письмо къ Вильгельму и всми средствами содйствовалъ успху его предпріятія. Двадцати восьми лтъ, онъ былъ уже государственнымъ секретаремъ Вильгельма. Но это быстрое возвышеніе было ему не по силамъ. Ему не доставало одного качества, боле чмъ когда-нибудь необходимаго въ тогдашнее смутное время: ему не доставало нравственной твердости, гражданскаго мужества, безъ котораго безплодны самыя лучшія убжденія. Онъ не могъ вынести отвтственность, сопряженную съ его званіемъ, онъ не могъ привыкнуть къ опасностямъ, которыми окруженъ былъ со всхъ сторонъ новый порядокъ вещей. Онъ не былъ приверженцемъ насильственныхъ мръ, но не умлъ сопротивляться крайнимъ членамъ своей партіи, онъ не былъ непримиримымъ врагомъ торіевъ, но не могъ равнодушно видть вліянія, которымъ пользовались Ноттингамъ и Денби. Въ такомъ настроеніи духа онъ уступилъ внушеніямъ своей матери, ревностной католички, и предложилъ своя услуги Іакову II. Принимая это предложеніе, Іаковъ потребовалъ, чтобы Шрусбери отказался отъ должности государственнаго секретаря. Несмотря на просьбы Вильгельма, несмотря на увщанія Бернета и Тиллотсона, Шрусбери исполнилъ требованіе Іакова. Вдали отъ двора, онъ продолжалъ свои сношенія съ Сенъ-Жерменомъ, но, подобно Годольфину, не принималъ дятельнаго участія въ козняхъ якобитовъ. Онъ тяготился своими преступными связями, старался, отъ времени до времени, разорвать ихъ, но не находилъ въ себ нужной для того силы. ‘Шрусбери, говоритъ Маколей, могъ бы быть счастливъ только въ томъ случа, еслибы былъ гораздо лучше или гораздо хуже. Онъ не зналъ ни того благороднаго спокойствія души, которое служитъ наградой добродтели, ни того презрннаго спокойствія, которое возможно при совершенномъ отсутствіи стыда и чести.’ Въ 1693 году, при первоначальномъ образованіи вигскаго министерства, король предложилъ Шрусбери мсто государственнаго секретаря. Шрусбери упорно и долго отказывался отъ этого мста, и согласился принять его только тогда, когда Вильгельмъ намекнулъ на тайныя сношенія его съ якобитами. Страхъ подйствовалъ на Шрусбери сильне всякихъ увщаній. Въ 1696 году сэръ-Джонъ Фенвикъ, схваченный за участіе въ якобитскомъ заговор, открылъ, на допрос, измну Годольфина, Мальборо, Росселя и Шрусбери. Вильгельмъ въ это время былъ на континент. Обвиненіе Фенвика не было для него новостью. Ему давно уже было извстно, что нкоторые изъ его министровъ находятся въ сношеніяхъ съ Сенъ-Жерменомъ. Обыкновенное благоразуміе Вильгельма не оставило его и въ этомъ случа. Онъ написалъ обвиненнымъ министрамъ, что вполн убжденъ въ ихъ невинности и ни мало не вритъ словамъ Фенвика. Мальборо, самый виновный изъ всхъ, сохранилъ полное спокойствіе, и равнодушно, даже презрительно отзывался о Фенвик. Россель яростно требовалъ казни ‘низкаго клеветника’. Годольфинъ былъ встревоженъ, но не потерялъ хладнокровія и присутствія духа. Одинъ Шрусбери, хотя и наимене виновный, не могъ вынести неожиданнаго удара. Дло въ томъ, что у Шрусбери была совсть, которой кажется не имли остальные обвиненные, совсть, не всегда удерживавшая его отъ зла, но никогда не оставлявшая его безъ наказанія. Онъ написалъ королю оправдательное письмо, на которое Вильгельмъ отвчалъ новымъ изъявленіемъ доврія и дружбы. Но чмъ великодушне былъ Вильгельмъ, тмъ живе чувствовалъ Шрусбери свой собственный позоръ. Онъ трепеталъ при одной мысли о свиданіи съ Вильгельмомъ, и подъ предлогомъ болзни поспшно оставилъ Лондонъ. Напрасно Вильгельмъ, возвратившись въ Англію, требовалъ его ко двору, въ самыхъ любезныхъ выраженіяхъ, онъ выхалъ изъ своего помстья, но вернулся съ половины дороги. Онъ хотлъ немедленно выйдти изъ министерства, и только по настоянію Сомерса сохранилъ еще на нсколько мсяцевъ званіе государственнаго секретаря, не исправляя боле самой должности. Въ 1697 году онъ надолго оставилъ Англію, но воспоминаніе о его безчестіи нигд не давало ему покоя. Жизнь его сдлалась безполезною для государства, тягостною для него самого. Только одинъ разъ, посреди опаснаго государственнаго кризиса, онъ сдлался достойнымъ самого себя и напомнилъ, на нсколько минутъ, Шрусбери 4688 года. Это было въ 1714 году, въ день смерти королевы Анны, когда Шрусбери, вмст съ Аргайлемъ и Сомерсетомъ, уничтожилъ замыслы Болинброка и спасъ протестантское престолонаслдіе.

Робертъ Гарлей (въ послдствіи графъ Оксфордъ) долго стоялъ во глав торійской партіи, но не имлъ ни одного изъ тхъ качествъ, которыми обыкновенно отличаются предводители партій: ни твердости убжденій, ни смлости, ни ршительности, ни живаго ума, ни могучей страстности. Главною чертой его характера было мелкое самолюбіе, соединенное съ трусостью, желаніе стоять на первомъ мст и въ то же время избгать опасностей, съ которыми сопряжено оно. Въ первые годы царствованія Вильгельма, Гарлей былъ ревностнымъ вигомъ и нижнецерковникомъ, почти пресвитеріанцемъ, но вигская партія была слишкомъ богата дарованіями, затмевавшими посредственность Гарлея. Онъ не могъ блистать на той сторон, на которой были мудрость Сомерса, остроуміе Уортона, краснорчіе и геніяльность Монтегю. Торіи, напротивъ, нуждались въ талантливыхъ предводителяхъ, и съ радостію подчинились бывшему вигу. Подъ руководствомъ Гарлея, какъ мы уже видли, предпринята была кампанія торійскаго парламента противъ короля и вигскаго министерства. При королев Анн, въ періодъ всемогущества Мальборо, Гарлей перешелъ на сторону виговъ, но не надолго. Съ помощію гардеробныхъ интригъ, онъ пріобрлъ довріе королевы, опрокинулъ своихъ прежнихъ союзниковъ, и сталъ, вмст съ Болинброкомъ, во глав торійскаго министерства. Но здсь именно и обнаружилась вся бездарность Гарлея. Лавируя между претендентомъ и законнымъ наслдникомъ престола, онъ возстановилъ противъ себя и якобитовъ, и виговъ. Якобиты вытснили его изъ министерства, виги, достигнувъ власти, обвинили его въ государственной измн. Онъ палъ, презираемый всми партіями, и былъ забытъ еще при жизни.

Галифаксъ занимаетъ среднее мсто между второю и третьею группами. Намъ кажется, что даже Маколей, при всемъ своемъ сочувствіи къ Галифаксу, не отдалъ полной справедливости этому замчательному человку. Онъ не принадлежалъ ни къ какой партіи, но это еще не значитъ, чтобъ онъ переходилъ изъ одной партіи въ другую или чтобъ онъ былъ равнодушенъ къ общественному благу. Галифаксъ, если можно такъ выразиться, самъ составлялъ цлую партію, мы постараемся доказать эту мысль при другомъ случа. Посл революціи Галифаксъ былъ сдланъ хранителемъ малой печати (Privy Seal) и около года былъ главнымъ министромъ Вильгельма. Яростныя нападки оппозиціи заставили его удалиться изъ министерства, но до самой своей смерти, послдовавшей въ 1695 году, онъ продолжалъ принимать участіе въ преніяхъ палаты лордовъ, гд и протестовалъ, вмст съ Шрусбери (въ 1692 г.), противъ возобновленія закона о цензур {Цензура, отмненная въ 1679 г., возстановленная въ конц царствованія Карла II, была продолжена въ 1692 году на два года и окончательно уничтожена въ 1695 году.}.

Лучшимъ украшеніемъ третьей группы, безъ сомннія, служатъ Сомерсъ и Монтегю. Мы уже говорили о характер этихъ членовъ вигской юнты, прибавимъ только нсколько словъ о ихъ политической дятельности. Сомерсъ былъ человкъ безъ всякаго состоянія, незнатнаго происхожденія. Основаніе его извстности положилъ процессъ семи епископовъ. Защитительная рчь его продолжалась не боле пяти минутъ, но упрочила за нимъ славу одного изъ первыхъ адвокатовъ Англіи. Онъ былъ избранъ членомъ конвента и скоро пріобрлъ въ немъ чрезвычайное вліяніе. На конференціи съ лордами по вопросу о томъ, можетъ ли конвентъ располагать престоломъ (vacancy of the throne), онъ былъ представителемъ палаты общинъ, ему же было поручено составленіе деклараціи права. Вильгельмъ сдлалъ его генералъ-соллиситоромъ, генералъ-атторнеемъ, лордомъ-хранителемъ большой печати и наконецъ лордомъ-канцлеромъ. Виги единогласно признали его главой своей партіи. Онъ сохранилъ это значеніе до самой своей смерти. Монтегю предназначалъ себя въ духовное званіе, но революція открыла ему доступъ въ палату общинъ. Когда Сомерсъ перешелъ въ палату лордовъ, Монтегю, несмотря на свою молодость, занялъ его мсто въ нижней палат и сдлался вождемъ виговъ. Посл отставки Годольфина, онъ былъ назначенъ первымъ лордомъ казначейства. Въ Финансовыхъ познаніяхъ онъ былъ равенъ Годольфину, но превосходилъ его въ изобртательности, въ творческой сил. Онъ учредилъ Англійскій банкъ, положилъ начало государственному долгу, удачно преобразовалъ монетную систему. Главное достоинство Сомерса и Монтегю заключается въ твердости и чистот ихъ политическихъ убжденій, въ томъ непреклонномъ мужеств, съ которымъ они боролись за эти убжденія, въ умренности, съ которою они пользовались своею побдой. Съ пламеннымъ вигизмомъ Росселя они соединяли врность Кермартена, энергію Мальборо и мягкость Галифакса. Монтегю уступалъ Сомерсу только въ безкорыстіи, самообладаніи и скромности. Сомерсъ былъ такъ же безкорыстенъ, какъ Чатамъ, и вмст съ тмъ совершенно свободенъ отъ того напыщеннаго высокомріи, которое, по нашему мннію, составляетъ главный недостатокъ великаго коммонера. Монтегю не былъ чуждъ этого недостатка, и не выкупалъ его презрніемъ, какъ оба Питта, къ матеріальнымъ выгодамъ власти. Девонширъ, Дорсетъ, Литльтонъ, Генрихъ Сидней, Бернетъ, Вернонъ были достойными членами партіи, во глав которой стоили Сомерсъ и Монтегю.

Даніель Финчъ, грасъ Ноттингемъ, занимаетъ между торіами, по справедливому замчанію г. Вызинскаго, такое же мсто, какое между вигами принадлежитъ Сомерсу. Онъ былъ такъ же глубоко и честно преданъ своей партіи, такъ же далекъ отъ всякой измны, такъ же ршителенъ и твердъ въ защит своихъ убжденій. Онъ былъ гуманенъ на столько, на сколько въ то время могъ быть гуманенъ искренній тори и верхнецерковникъ. Онъ внесъ въ палату лордовъ билль о религіозной терпимости и старался провести такъ называемый Bill of Comprehension, расширявшій границы англиканской церкви. Онъ не принималъ никакого участія въ революціи, но добросовстно подчинился ея результатамъ и сдлался однимъ изъ самыхъ надежныхъ приверженцевъ новаго порядка вещей. Въ продолженіе первыхъ четырехъ лтъ царствованія Вильгельма, онъ занималъ мсто государственнаго секретаря, и содйствовалъ всми силами сближенію короля съ умреннымъ отдломъ торійской партіи. Усилія его не остались безъ успха. Возрастающее вліяніе вигской юнты удалило его изъ министерства, но не сдлало его слпымъ врагомъ правительства. Онъ присоединялся къ оппозиціи только тогда, когда этого требовали его убжденія, Къ одному разряду съ Ноттингемомъ могутъ быть отнесены Пемброкъ, Рукъ, Лоутеръ и нкоторые другіе умренные торіи.

Таковы были люди, окружавшіе Вильгельма, таковы были главные члены министерства и главные предводители оппозиціи. Мы видли, какую неврную, ненадежную поддержку Вильгельмъ часто находилъ въ своихъ совтникахъ, какую слпую, ожесточенную вражду онъ почти всегда встрчалъ въ своихъ противникахъ. Первый лордъ казначейства, первый лордъ адмиралтейства, одинъ изъ государственныхъ секретарей, лучшій генералъ англійской арміи находились въ измнническихъ сношеніяхъ съ Іаковомъ. Вильгельмъ зналъ объ этомъ, но только одинъ Мальборо, и то не надолго, подвергся формальной опал. ‘Ничто такъ не характеризуетъ Вильгельма, говоритъ г. Вызинскій, какъ то, что, зная объ измн многихъ изъ своихъ министровъ, онъ никогда не давалъ имъ замтить этого и безъ различія употреблялъ и честныхъ людей, и предателей.’ Г. Вызинскій видитъ въ этомъ одно изъ доказательствъ равнодушія Вильгельма въ выбор средствъ. Намъ кажется, что снисходительность къ измнникамъ была печальною необходимостію, которой не могъ не подчиниться Вильгельмъ. Онъ былъ слишкомъ благоразуменъ, чтобы желать невозможнаго, чтобы противиться неизбжному. Онъ могъ удалить изъ министерства всхъ тайныхъ сообщниковъ Іакова II, но кто же ручался ему за то, что на мсто этихъ измнниковъ не явятся другіе, еще боле опасные? Годольфинъ и Шрусбери ограничивались безвредною перепиской съ Сенъ-Жерменомъ: преемники ихъ могли стать во глав якобитскаго заговора. Россель общалъ Іакову свое содйствіе, но разбилъ Французскій флотъ при Ла-Гог: друкой адмиралъ могъ допустить высадку Французовъ на берега Англіи. Такой человкъ какъ Россель могъ колебаться между Іаковомъ и Вильгельмомъ, пока ему было хорошо и спокойно при двор Вильгельма, пока реставрація могла повредить его интересамъ, но въ опал, въ немилости, онъ сдлался бы самымъ ревностнымъ и опаснымъ якобитомъ. Притомъ Вильгельмъ не имлъ полныхъ, неопровержимыхъ доказательствъ виновности своихъ министровъ. Бездоказательное обвиненіе Росселя или Шрусбери возстановило бы противъ Вильгельма всю вигскую партію, обвиненіе Годольфинэ — всхъ умренныхъ торіевъ. Съ этою именно цлью Фенвикъ назвалъ министровъ, бывшихъ въ переписк съ Іаковомъ, въ этомъ именно убжденіи Вильгельмъ оставилъ безъ послдствій слова Фенвика.

Но измна министровъ не была единственнымъ источникомъ затрудненій Вильгельма. Онъ нуждался въ совтахъ Сендерланда и Кермартена, но Сендерландъ вредилъ правительству своимъ именемъ, своею репутаціей, Кермартенъ — своею наглою продажностью. Онъ дорожилъ честностью и дарованіями Ноттингема, но и въ Ноттингем встрчалъ сопротивленіе нкоторымъ изъ лучшихъ намреній своихъ, напримръ уничтоженію Test-Act’а. Въ первые годы его правленія дятельность его была стснена ненавистью виговъ къ его торійскимъ министрамъ, въ послдствіи — ненавистью торіевъ къ вигской юнт. Въ 1690 году виги заставили его пожертвовать Галифаксомъ, въ 1700 году торіи заставили его пожертвовать Сомерсомъ. Въ настоящее время зависимость министровъ отъ большинства палаты общинъ составляетъ фактъ всми признанный, освященный временемъ, вошедшій въ политическую жизнь народа. При Вильгельм это былъ фактъ новый, спорный, непонятый еще ни противниками, ни защитниками его. Къ борьб за этотъ фактъ присоединялось озлобленіе, часто ставившее личные вопросы выше общаго. Сначала нейтральный между партіями, Вильгельмъ мало-по-малу склонился на сторону виговъ, которые, какъ мы уже сказали, боле чмъ торіи были расположены къ его континентальной политик. Торіи образовали изъ себя оппозицію, но между ними не было никого, достойнаго стать во глав партіи. Гарлей и Гоу были политическіе ренегаты, Сеймуръ — взяточникъ, нападавшій на правительство только тогда, когда самъ не занималъ доходной правительственной должности. Отсюда необузданный, злобный и вмст съ тмъ мелкій характеръ борьбы, предпринятой парламентомъ противъ правительства въ 1699 г., отсюда законъ объ ирландскихъ пожалованіяхъ, шагъ хорошо характеризующій тогдашнюю оппозицію. Среди этой борьбы, Вильгельмъ лишился мало-по-малу всхъ своихъ защитниковъ: Россель, Монтегю вышли изъ министерства, Сомерсъ дольше всхъ выдерживалъ бурю, но она за то и обрушилась на него съ особенною силой. Испытаніе было тяжело: мы уже видли, какъ перенесъ его Вильгельмъ.

Итакъ, измна однихъ министровъ, продажность другихъ, узкіе предразсудки третьихъ, просвщенное, преданное содйствіе двухъ-трехъ лицъ, Преслдуемыхъ, останавливаемыхъ безпощадною враждой противной партіи, оппозиція, борющаяся не столько изъ-за принциповъ, сколько изъ личной ненависти къ правительству,— вотъ картина, которую представляетъ царствованіе Вильгельма. Много препятствій и мало поддержки встртилъ онъ на трудномъ пути своемъ. Если присоединить къ этому дипломатическую и военную дятельность Вильгельма,— дятельность, въ которой онъ почти вовсе не имлъ помощниковъ, въ которой все почти безраздльно принадлежитъ ему одному, то удивленіе Маколея къ Вильгельму едва ли покажется преувеличеннымъ. Что касается до насъ, то мы вполн раздляемъ не только удивленіе, но и сочувствіе Маколея къ герою его исторіи. Эта суровая, холодная личность кажется намъ боле привлекательною, нежели блестящіе, театральные герои, завоеватели и организаторы la Карлейль.

К. Арсеньевъ.

‘Русскій Встникъ’, No 7, 1861

ПОСЛДНЯЯ ЧАСТЬ ИСТОРІИ АНГЛІИ b>МАКОЛЕЯ.1

Читайте также:

ПОСЛДНЯЯ ЧАСТЬ ИСТОРІИ АНГЛІИ b>МАКОЛЕЯ.¹