ПОСЛДНЯЯ ЧАСТЬ ИСТОРІИ АНГЛІИ МАКОЛЕЯ.
ПОСЛДНЯЯ ЧАСТЬ ИСТОРІИ АНГЛІИ МАКОЛЕЯ.
I.
II.
К. Арсеньевъ.
(Окончаніе слдуетъ.)
‘Русскій Встникъ’, No 6, 1861
Последняя часть истории Англии Маколея, Арсеньев Константин Константинович, Год: 1861
Время на прочтение: 42 минут(ы)
Въ начал ныншняго года, въ Лондон, а вслдъ затмъ и въ Лейпциг, вышла въ свтъ послдняя часть Исторіи Англіи, Маколея (лонд. изд. т. V, лейпц. изд. т. IX и X). Послдовательный разказъ событій доведенъ въ ней только до апрля мсяца 1700 года. Къ нему присоединены два отрывка: о послднихъ дняхъ Іакова II и Вильгельма III. Задача, которую первоначально поставилъ себ Маколей, осталась далеко не выполненною. Онъ хотлъ дойдти до новйшей, современной исторіи Англіи, и остановился при самомъ начал XVIII вка. Весь описанный имъ періодъ времени составляетъ не боле пятнадцати лтъ. Онъ не усплъ окончить даже царствованіе Вильгельма III. Какъ объяснить такое несоотвтствіе, между цлію и исполненіемъ? Маколей работалъ надъ Исторіей Англіи боле пятнадцати лтъ, и умеръ шестидесяти лтъ отъ роду. Продолжая свой трудъ въ тхъ же размрахъ, онъ, при самыхъ благопріятныхъ условіяхъ, могъ довести его разв до Ганноверскаго дома. Очевидно,-что, подвигаясь впередъ въ своихъ занятіяхъ, Маколей невольно измнилъ объемъ и планъ ихъ, невольно увлекся богатствомъ и обиліемъ предмета, желаніемъ исчерпать его до конца, передать его въ возможно-полной и врной картин. Онъ ршился изобразить только одну эпоху, но изобразить ее такъ, чтобъ она вся, съ своими лицами, интересами, страстями, возстала передъ лицомъ читателей. Для достиженія этой цли, Маколей не жаллъ ни усилій, ни времени, онъ изучалъ съ одинаковымъ вниманіемъ важнйшіе историческіе акты и ничтожнйшія, повидимому, произведенія народной литературы, общія стремленія страны и мелкія побужденія отдльныхъ дятелей ея. Плодомъ такого изученія была исторія, единственная въ своемъ род, образецъ и, надемся, начало дальнйшихъ трудовъ на томъ же поприщ. Еслибы Маколей ограничился общими, главными чертами англійской исторіи, еслибъ онъ старался представить только результаты народной жизни, не проникая въ самый процессъ ея, то ему можетъ-быть удалось бы исполнить свою первоначальную программу, и мы имли бы превосходную исторію Англіи XVIIІ вка, Но, при всхъ своихъ достоинствахъ, исторія эта ничмъ не отличалась бы отъ множества другихъ произведеній: она не составила бы эпохи въ исторической наук, какъ не составили въ ней эпохи Essays Маколея. Историческій методъ, дающій Маколею мсто среди величайшихъ историковъ новаго времени, могъ быть созданъ только при боле ограниченной, боле тсной задач. Маколей не принадлежалъ къ числу геніальныхъ мыслителей, чувствующихъ себя свободно только среди безконечнаго разнообразія историческихъ событій, подмчающихъ внутреннюю связь между отдаленными эпохами, открывающихъ общіе законы историческаго развитія. Его дарованіе, не мене сильное, но мене глубокое, неотразимо влекло его къ подробному анализу отдльныхъ событій. Конечно, такой анализъ всегда входилъ въ составъ исторіи, всегда былъ необходимою ея частію, но заслуга Маколея заключается въ тхъ пріемахъ, съ которыми онъ приступилъ къ этой старой исторической операціи. Открытіе и разработка забытыхъ или пренебреженныхъ источниковъ историческаго знанія, разложеніе событій на ихъ составныя части, отдленіе общаго отъ личнаго, необходимаго отъ случайнаго, рельефное до совершенства очертаніе историческихъ дятелей, не только главныхъ, но и второстепенныхъ, удивительно полное изложеніе pro и contra каждаго вопроса, занимавшаго умы людей, оцнка событій и лицъ по всмъ правиламъ исторической справедливости, принимающей во вниманіе условія времени и мста, но никогда не упускающей изъ виду вчныя понятія добра и истины — вотъ существенныя, характеристическія черты Исторіи Англіи, и вмст съ тмъ самаго дарованія Маколея. Онъ понялъ, въ чемъ заключается его главная сила, и, не измняя заглавія своего сочиненія, измнилъ самый предметъ его: исторія Англіи сдлалась исторіей революціи 1688 года. Вотъ почему Исторія Маколея кажется намъ не великолпнымъ фрагментомъ, какъ выразился г. Вызинскій, а художественнымъ цлымъ, почти оконченнымъ по форм и совершенно оконченнымъ по содержанію. Она почти окончена по форм, потому что ей не достаетъ только послднихъ двухъ лтъ царствованія Вильгельма III, она совершенно окончена по содержанію, потому что заключаетъ въ себ полную картину переворота, произведеннаго въ Англіи паденіемъ Іакова II. Послднія черты этой картины такъ же замчательны, какъ и прежнія: талантъ историка и здсь является въ полномъ своемъ блеск, поддерживаемый и одушевляемый высокимъ интересомъ предмета.
Почитатели Маколея, и вс вообще любители исторіи обязаны глубокою благодарностію издательниц послднихъ томовъ Исторіи Англіи, леди Тревельянъ, сестр писателя. Она обнародовала безъ измненій все то, что осталось въ бумагахъ ея брата, не спрашивая себя, достаточно ли отшлифовано изложеніе, подведены ли вс нужныя ссылки, получилъ ли, однимъ словомъ, разказъ ту окончательную отдлку, безъ которой не выпустилъ бы его въ свтъ самъ Маколей. Мало того: леди Тревельянъ сообщила публик описаніе послднихъ дней Вильгельма III, хотя описаніе это, очевидно, не было приготовлено авторомъ къ печати. Она поняла, что какая-нибудь неровность слога или незаконченность картины не повредитъ репутаціи Маколея, и что мысль умершаго писателя можетъ явиться передъ публикой, и безъ народной Формы. Какой контрастъ между спокойною разсудительностію леди Тревельянъ и суетнымъ идолопоклонствомъ Густава де-Бомона, не ршившагося напечатать вторую часть l’Ancien regime et la Revolution, Токвиля, только потому, что она не была окончательно пересмотрна авторомъ! Печатать каждую строчку, оставшуюся посл великаго писателя, и класть подъ спудъ цлыя сочиненія его, одинаково странно и нелпо: но изъ двухъ крайностей мы предпочитаемъ первую, потому что рядомъ съ ненужнымъ и излишнимъ, она можетъ дать публик много полезнаго и замчательнаго. Нельзя забывать различіе, существующее въ этомъ отношеніи между великимъ поэтомъ и великимъ историкомъ, философомъ или публицистомъ. Неоконченныя и не отдланныя произведенія поэта рдко могутъ имть большую цну, потому что въ поэзіи самая высокая идея необходимо нуждается въ изящной Форм. Но неоконченное сочиненіе историка можетъ содержать въ себ новые Факты, новую теорію, новый взглядъ на отдльное событіе или на цлую эпоху. Оно можетъ увеличить массу человческихъ познаній, содйствовать разршенію спорныхъ вопросовъ, и все это независимо отъ того, какимъ слогомъ оно написано, въ какой степени удовлетворительна его вншняя Форма. Немногія страницы, посвященныя Маколеемъ смерти Вильгельма III, конечно не отличаются особенно тщательною художественною отдлкой: но разв он не служатъ лучшимъ заключеніемъ великаго труда, героемъ котораго, по выраженію Times, былъ Вильгельмъ III?
Общественное мнніе въ Англіи никогда не измнялось такъ часто и такъ быстро, какъ при Вильгельм III. Восторгъ, съ которымъ онъ былъ встрченъ въ 1688 г., скоро уступилъ мсто холодности, близкой къ антипатіи. Въ избавител скоро стали видть иностранца, равнодушнаго къ интересамъ Англіи. Якобиты старались очернить короля самыми гнусными клеветами. Торіи не могли примириться съ происхожденіемъ его власти, виги — съ его снисходительностію къ торіямъ. Церковь возставала противъ его вротерпимости. Народъ не могъ привыкнуть къ его голландскимъ войскамъ. Но были минуты, въ которыя Вильгельмъ опять пріобрталъ утраченную популярность. Когда Англіи угрожало вторженіе, когда якобиты замышляли убійство Вильгельма, когда Іаковъ II обнародовалъ свои безумныя деклараціи, народъ дружно соединялся вокругъ воздвигнутаго имъ престола. Когда англійская армія торжествовала при Бойн или при Намюр, англійскій флотъ — при Ла-Гог, удовлетворенное чувство національной гордости заставляло народъ быть справедливымъ къ Вильгельму. Никогда можетъ-быть это примиреніе между королемъ и страной не было такъ полно, какъ въ эпоху заключенія Рисвикскаго мира. Народъ прославлялъ государя, умвшаго доставить ему въ одно и то же время и спокойствіе, и славу. Описаніемъ этого времени оканчивается 8-й томъ Исторіи Маколея, послдній вышедшій при его жизни.
Согласіе между королемъ и народомъ, по обыкновенію, не, было продолжительно. 9-й томъ начинается описаніемъ реакціи, возникшей почти непосредственно посл Рисвикскаго мира. Война съ Франціей довела сухопутныя силы Англіи до неслыханныхъ прежде размровъ. Въ рядахъ арміи считалось до 87 тысячъ человкъ. Постоянное войско, со временъ Долгаго Парламента и Кромвеля, было предметомъ ненависти и ужаса для всего англійскаго народа. Виги видли въ немъ могущественнйшее орудіе тиранніи, торіи — величайшую опасность для престола, для религіи, для собственности. Въ военное время необходимость заглушала требованія осторожности и страсти, но он пробудились съ новою силой, какъ только миновала вншняя опасность. Вопросъ о распущеніи или сокращеніи войска поставленъ былъ на очередь не только парламентомъ, но и цлою страной. Журналы и памфлеты предупредили пренія въ палат общинъ. Примръ всхъ странъ, всхъ народовъ приводимъ былъ въ подтвержденіе вреда, приносимаго постоянными войсками, примръ самой Англіи — въ подтвержденіе безполезности ихъ.. Не регулярнымъ арміямъ она была обязана побдами при Креси, при Азинкур, при Флоэден, величіемъ своимъ въ царствованіе королевы Елизаветы. Защитники правительства, во глав которыхъ стоялъ лордъ канцлеръ Сомерсъ, не смли требовать постояннаго войска: они предлагали войско срочное, существованіе котораго каждый годъ утверждалось бы парламентомъ. Они также обращались къ исторіи, и старались доказать, что регулярная армія доставила Спарт преобладаніе надъ Греціей, что отсутствіе регулярной арміи было причиною пораженія Римлянъ при Каннахъ. Они утверждали, что неопытная милиція не отстоитъ Англію противъ ветерановъ Лудовика XIV. Но аргументація обихъ сторонъ представляла только вншнюю сторону дла. Для вождей оппозиціи, вопросъ о постоянномъ войск былъ орудіемъ противъ правительства, средствомъ возбудить противъ него народъ и въ особенности избирателей. Лишь только собрался парламентъ, Гарлей, предводитель торіевъ, предложилъ привести регулярную армію въ то самое положеніе, въ какомъ она была посл Нимвегенскаго мира, то-есть сократить ее боле нежели въ пятнадцать разъ. Несмотря на то, что Вильгельмъ III въ тронной рчи именно настаивалъ на необходимости сильнаго постояннаго войска, предложеніе Гарлея было принято значительнымъ большинствомъ голосовъ. Министрамъ удалось однако истолковать ршеніе парламента въ самомъ благопріятномъ для нихъ смысл, и составъ регулярной арміи былъ опредленъ въ 10 тысячъ человкъ.
Это первое пораженіе правительства не нарушило однако добраго согласія между королемъ и парламентомъ. Палата общинъ, избранная въ 1695 году, скоро посл смерти королевы Маріи, посл взятія Намюра, среди всеобщей реакціи въ пользу Вильгельма, состояла преимущественно изъ виговъ, преданныхъ новой династіи и послушныхъ голосу министерства. Уступивъ, по вопросу о постоянномъ войск, отчасти собственному предубжденію противъ регулярныхъ армій, отчасти настоятельному требованію общественнаго мннія, палата, во всхъ остальныхъ длахъ, продолжала оказывать Вильгельму твердую и постоянную поддержку. Но за силою закона о трехлтнемъ срок (Triennial Bill), въ 1698 году должны были произойдти во всей Англіи новые выборы въ палату общинъ. Министерство доврчиво ожидало исхода выборовъ. Оно справедливо гордилось своею политикой, справедливо приписывало ей благосостояніе и спокойствіе страны, и надялось получить одобреніе народа. Надежда эта оказалась тщетною. Разнородные элементы оппозиціи слились въ одно могущественное цлое, торіи, якобиты, недовольные виги, присвоили себ названіе народной партіи (Country party), названіе популярное еще со временъ Росселя и Сиднея. Приверженцы министерства получили прозваніе придворной партіи, напоминавшее народу времена Кабалы и Джеффрейза. Каждый отдлъ коалиціи имлъ свои причины негодованія въ прошедшемъ, свои надежды въ будущемъ, но вс они единогласно возставали противъ постояннаго войска, противъ пожалованія государственныхъ земель и противъ Голландцевъ. Имъ удалось увлечь за собою большинство избирателей. Въ Лондон выборы склонились въ пользу правительства, но оно потерпло пораженіе въ большей части городовъ и графствъ. Кандидаты министерства во многихъ мстахъ были побждены недостойнйшими изъ прежнихъ слугъ Іакова II.
Засданія новаго парламента открылись въ декабр 1698 года. Тронная рчь Вильгельма принята была радушно: въ спикеры былъ избранъ кандидатъ министерства. Обманутый этими вншними признаками согласія, Вильгельмъ ршился потребовать у парламента удвоенія сухопутнаго войска. Министерство, ближе знакомое съ намреніями палаты общинъ, полагало ограничиться прежнимъ, десятысячнымъ составомъ. Пока министры спорили съ королемъ, Гарлей предложилъ уменьшить постоянное войско до семи тысячъ человкъ. Предложеніе это было принято палатою, съ тмъ многозначительнымъ добавленіемъ, чтобы все войско состояло изъ природныхъ Англичанъ. Другими словами, палата потребовала расгіущенія голландскихъ войскъ, состоявшихъ въ англійской служб.
Негодованіе короля не знало предловъ. Онъ дорожилъ, и дорожилъ не безъ причины, своею голландскою гвардіей. Она сопровождала его въ поход 1688 г., она сражалась вмст съ нимъ на берегахъ Войны, на поляхъ Бельгіи. Но этого мало: ршеніе палаты должно было повредить Вильгельму во мнніи европейскихъ державъ, должно было уменьшить его вліяніе, стснить свободу его дипломатическихъ переговоровъ. Европа знала, что англійскій король силенъ только поддержкою своего народа, она помнила, что Карлъ II и Іаковъ II, лишенные этой поддержки, были простыми вассалами Лудовика XIV. Въ версальскомъ кабинет была уже приготовлена депеша, Съ предложеніемъ Вильгельму тхъ унизительныхъ услугъ, которыми пользовались его предшественники черезъ посредство Барильйона и Бонрепо. Депеша эта не была отправлена, но самый Фактъ составленія депеши чрезвычайно замчателенъ. Вильгельмъ не могъ равнодушно думать о предстоявшей ему участи. Онъ ршился отказаться отъ престола, произнести передъ парламентомъ прощальную тронную рчь и удалиться въ Голландію. Проектъ прощальной рчи былъ уже составленъ, убжденія министровъ долго не могли измнить ршимость короля. Но его хладнокровное мужество наконецъ взяло верхъ надъ страстнымъ порывомъ. Онъ далъ свое согласіе на билль о сокращеніи войска. Но этимъ еще не окончилась борьба. Смерть баварскаго принца, предполагаемаго наслдника испанскаго престола, дала королю новый поводъ настаивать на усиленіи сухопутнаго войска. Парламентъ готовъ былъ допустить численное увеличеніе арміи, лишь бы только она продолжала состоять изъ однихъ природныхъ Англичанъ: но Вильгельмъ, увлекаемый пристрастіемъ къ своимъ врнымъ Голландцамъ, ршился простъ о возстановленіи голландской гвардіи. Просьба эта была представлена палат лордовъ въ форм билля, палат общинъ — въ форм посланія, написаннаго съ начала до конца собственною рукой короля. Это отчаянное усиліе осталось тщетнымъ, палата общинъ отвергла просьбу короля и представила ему адресъ, въ которомъ объясняла причины своею ршенія. Вильгельмъ долженъ былъ покориться, голландскія войска оставили Англію.
Но вопросъ о постоянномъ войск не былъ единственнымъ, не былъ даже главнымъ поводомъ къ столкновенію между королемъ и парламентомъ. Еще боле волновалъ страну, еще боле безпокоилъ Вильгельма вопросъ о пожалованіи коронныхъ земель. Англійскіе государи съ незапамятныхъ временъ смотрли на эти земли, какъ на свою частную собственность, и свободно дарили ихъ своимъ придворнымъ. Пожалованіе коронныхъ земель не было отнесено биллемъ правъ къ числу злоупотребленій королевской власти. Вильгельмъ считалъ себя въ прав слдовать примру своихъ предшественниковъ. Коронныя земли казались ему лучшимъ средствомъ для обогащенія его голландскихъ любимцевъ. Но эти любимцы были предметомъ ненависти для всхъ Англичанъ, предметомъ зависти для англійской аристократіи, которая не могла равнодушно видть ихъ между собою и престоломъ. Каждое пожалованіе, сдланное Зюлестеііну, Гинкеллю или Оверкерку, возбуждало сильнйшій ропотъ и въ парламент, и въ народ. Всхъ ближе къ Вильгельму, и потому всхъ ненавистне для Англичанъ, былъ Бентмикъ, лордъ Портландъ, давнишній другъ Вильгельма, товарищъ молодости его. Вильгельмъ хотлъ поставить родъ Бентинковъ наряду съ древнйшими и знатнйшими домами Англіи. Въ конц 1695 г. онъ веллъ казначейству заготовить патентъ на пожалованіе Бентинку великолпнаго короннаго помстья, цною въ 100.000 фунтовъ. Это превзошло мру терпнія парламента. Палата общинъ, несмотря на всю свою преданность, обратилась къ королю съ просьбой отмнить пожалованіе. Она не оспаривала его законности, но признавала его вреднымъ для государства. Король принужденъ былъ уступить, но этимъ только отсрочилъ бурю. Въ начал 1698 года, то-есть еще прежде распущенія парламента, вопросъ о коронныхъ земляхъ былъ поднятъ палатой общинъ въ другой, боле грозной форм. Торіи предложили уничтожить вс пожалованія коронныхъ земель, сдланныя посл революціи 1688 года. Министры не ршились прямо воспротивиться предложенію, но отклонили его ловкимъ ударомъ. Они предложили уничтожить вмст съ тмъ и вс пожалованія временъ Карла II и Іакова II, пожалованія, сдланныя преимущественно или даже исключительно въ пользу торіевъ. Торіи принуждены были отступить, и вопросъ о коронныхъ земляхъ остался безъ разршенія.
Если палата общинъ, вообще расположенная къ престолу, такъ враждебно смотрла на пожалованія Вильгельма, то тмъ съ большею силой должна была напасть на нихъ новая палата, выбранная въ 1698 году, подъ вліяніемъ оппозиціи. Въ конц сессіи 1698—1699 г., палата назначила коммиссію изъ семи членовъ для составленія отчета о земляхъ, конфискованныхъ въ Ирландіи по поводу послдняго возстанія. Вопросъ объ этихъ земляхъ возбужденъ былъ въ первый разъ палатой общинъ въ 1690 г. Палата положила обратить ихъ на государственныя надобности. Билль по этому предмету былъ внесенъ въ палату лордовъ, но не былъ еще разсмотрнъ ею, когда Вильгельмъ, торопясь на конгрессъ въ Гагу, отсрочилъ засданія парламента. Прощаясь съ палатами, онъ общалъ имъ не располагать конфискованными землями, пока парламенту не представится случаи вновь заняться этимъ дломъ. Прошло нсколько парламентскихъ сессій, палаты нсколько разъ имли случай поднять вопросъ объ ирландскихъ конфискаціяхъ, но он не воспользовались этими случаями. Тогда Вильгельмъ счелъ себя въ прав располагать конфискованными землями, какъ обыкновенною коронною собственностію. Значительная часть ихъ была возвращена прежнимъ владльцамъ, еще боле значительная часть была пожалована разнымъ приближеннымъ Вильгельма. Между лордомъ Вудстокомъ (старшимъ сыномъ Портланда) и лордомъ Альбемарлемъ, новымъ любимцемъ Вильгельма, раздлено было пространство земли, равное по объему цлому графству. Объ этихъ именно Фактахъ и должна была представить отчетъ коммиссія, назначенная парламентомъ. Донесеніе ея, подписанное четырьмя членами, исполнено было горькихъ обвиненій противъ правительства, противъ самого Вильгельма. Онъ присвоилъ себ земли, которыя парламентъ хотлъ обратить на государственныя надобности, онъ нарушилъ если не букву, то по крайней мр смыслъ общанія, торжественно даннаго палатамъ, онъ обогащалъ чужеземцевъ въ то время, когда Англія стонала подъ тяжестію налоговъ, онъ оказалъ преступную снисходительное!ь къ мятежникамъ, католикамъ, непримиримымъ врагамъ церкви и государства. Меньшинство коммиссіи протестовало противъ выводовъ большинства, но не могло опровергнуть фактической стороны отчета.
Прямымъ и единственнымъ назначеніемъ коммиссіи было изслдованіе всего того, что относилось къ конфискованнымъ ирландскимъ помстьямъ. Увренное въ поддержк парламента и народа, большинство коммиссіи ршилось превысить свою власть, выйдти изъ предловъ своихъ обязанностей. Еще прежде восшествія на англійскій престолъ, Вильгельмъ имлъ любовную связь съ Елизаветою Виллье, въ послдствіи вышедшею замужъ за лорда Оркнея. Связь эта давно прекратилась, но Вильгельмъ сохранялъ къ леди Оркней чувства привязанности и уваженія. Желая обезпечить ея участь, онъ подарилъ ей значительный участокъ земли изъ числа ирландскихъ коронныхъ помстій. Земля эта издавна была собственностію короны, и потому вовсе не подлежала разбору коммиссіи. Несмотря на то, большинство коммиссіи упомянуло о ней въ своемъ отчет, преувеличивъ въ нсколько разъ цифру приносимаго ею дохода.
Успхъ отчета былъ огромный и полный. Возвращеніе пожалованныхъ земель сдлалось любимою мыслію парламента и народа. Оно должно было облегчить финансовыя затрудненія страны, унизить Вильгельма, нанести чувствительный ударъ голландскимъ любимцамъ и ирландскимъ папистамъ. Четыре члена коммиссіи, подписавшіе донесеніе, были великолпно награждены палатою общинъ. Три члена, составлявшіе меньшинство, подверглись преслдованіямъ и нареканіямъ: одинъ изъ нихъ былъ даже заключенъ подъ стражу. Въ палату общинъ внесенъ былъ билль объ уничтоженіи всхъ ирландскихъ пожалованій Вильгельма, безъ различія коронныхъ и конфискованныхъ земель. Король желалъ удержать за собою по крайней мр одну треть конфискованныхъ помстій. Желаніе это было заявлено палат общинъ. Вмсто отвта, палата немедленно постановила дв. резолюціи, порицавшія въ самыхъ сильныхъ словахъ образъ дйствій правительства по предмету ирландскихъ пожалованій. Резолюціи эти были представлены королю спикеромъ, въ сопровожденіи всхъ вождей оппозиціи. Отвтъ Вильгельма, выражавшій сомнніе въ справедливости дйствій палаты, только усилилъ бурю. Палата дала полную волю своимъ страстямъ, своимъ предубжденіямъ. Гинкелль, усмиритель ирландскаго возстанія, Рювиньи, главный виновникъ побды при Агрим, были лишены всего того, что пожаловалъ имъ Вильгельмъ, но въ пользу герцога Ормонда, единственною заслугою котораго были его торійскія убжденія, сдлано было исключеніе изъ общаго правила. Безспорныя права были нарушены. Католическимъ владльцамъ угрожала новая конфискація. Составленный такимъ образомъ билль поспшно былъ утвержденъ палатою общинъ. Но въ палат лордовъ перевсъ былъ еще на сторон виговъ, нельзя было ожидать, чтобъ она приняла безъ измненія подобный законъ. Тогда палата общинъ ршилась прибгнуть къ крайней, чрезвычайной мр. Она соединила законъ о пожалованіяхъ съ биллемъ, установлявшимъ поземельную подать на слдующій годъ, и въ этомъ вид внесла его въ палату лордовъ. Палата лордовъ не иметъ права измнять финансовые билли, она можетъ принимать или отвергать ихъ только въ полномъ ихъ состав. Отвергнуть финансовый билль значило ставить правительство на цлый годъ безъ средствъ къ существованію: принять его безъ измненія значило слпо подчиниться палат общинъ. Негодованіе лордовъ было глубоко. Въ поступк палаты общинъ они видли посягательство на законныя права верхней палаты. Присоединяя къ финансовымъ биллямъ законы, не имющіе ничего общаго съ финансами, палата общинъ могла парадизировать всю дятельность палаты лордовъ, уничтожить все ея конституціонное значеніе. Верхняя палата сохранила бы право говорить ‘да’ или ‘нтъ’, но на самомъ дл всегда была бы принуждена отвчать ‘да’. Дло шло о ея будущности, о ея чести, и она ршилась выдержать отчаянную борьбу. При третьемъ чтеніи билля, предложено было сдлать въ немъ нсколько частныхъ исправленій, предложеніе это было принято, исполнено, и билль отосланъ назадъ въ палату общинъ. Палата общинъ единогласно отвергла измненія, сдланныя палатою лордовъ. Она не могла поступить иначе. Принять эти измненія значило бы допустить право палаты лордовъ исправлять финансовые билли, то-есть отказаться отъ одного изъ важнйшихъ преимуществъ нижней палаты. Назначена была, какъ всегда въ случа разногласія, конференція между обими палатами. Отъ имени палаты общинъ говорилъ Гарлей. Онъ доказывалъ незаконность ршенія, постановленнаго лордами, напоминалъ имъ объ отвтственности, которую они принимаютъ передъ страною, останавливая утвержденіе финансоваго билля. Лорды остались непоколебимы. Большинствомъ 47 голосовъ противъ 34 ршено было не отступать отъ прежняго мннія. Весь Лондонъ былъ въ смятеніи, никто не могъ предвидть, чмъ кончится борьба между законодательными сословіями. Палата общинъ въ свою очередь объявила лордамъ, что ршеніе ея неизмнно. Общественное мнніе было сильно расположено въ пользу билля. Нельзя было и думать о распущеніи палаты общинъ, о производств новыхъ выборовъ. Конечно, соединеніе обыкновеннаго закона съ финансовымъ биллемъ противорчило духу конституціи, но палата лордовъ выбрала дурную минуту для защиты своего конституціоннаго права. При другихъ обстоятельствахъ, образъ дйствій палаты общинъ возбудилъ бы негодованіе народа {Такъ это и случилось нсколько лтъ спустя, при королев Анн, по поводу билля on occasional conformity. Билль этотъ два раза былъ принимаемъ палатою общинъ и два раза отвергаемъ палатою лордовъ. Чтобы сломить оппозицію верхней палаты, торіи предложили соединить этотъ законъ съ Финансовымъ биллемъ. Это предложеніе не было принято и содйствовало паденію торійскаго министерства.}, но билль объ ирландскихъ пожалованіяхъ былъ такъ популяренъ, что страна готова была провести его какимъ бы то ни было, хотя бы и не строго конституціоннымъ способомъ. Дальнйшее сопротивленіе становилось невозможнымъ. Министры, самъ король совтовали лордамъ уступить. Уартонъ, самый ревностный защитникъ измненій, удалился изъ Лондона, архіепископъ кентерберійскій и нкоторые другіе прелаты вышли изъ палаты передъ самою подачей голосовъ, какъ Веллингтонъ при вотированіи билля о реформ. Билль былъ принятъ безъ измненій, большинствомъ пяти голосовъ, и немедленно утвержденъ королемъ. Дло было разршено миролюбиво, но раздраженіе, произведенное имъ, долго еще отзывалось на взаимныхъ сношеніяхъ короля и палаты общинъ. Пораженіе, понесенное Вильгельмомъ, не осталось безъ вліянія на общій ходъ европейскихъ событій.
Съ нападеніями на общую политику Вильгельма тсно были соединены нападенія на отдльныхъ совтниковъ его. Во глав министерства стояли въ это время предводители виговъ, члены такъ-называемой вигской юнты, лордъ-канцлеръ Сомерсъ, первый лордъ казначейства Монтегю и первый лордъ адмиралтейства, Эдуардъ Россель, графъ Орфордъ. Мало похожіе другъ на друга, они вс были предметомъ равной ненависти для торіевъ. Въ Сомерс торіи видли главную опору вигской партіи, высоко честнаго, мудраго государственнаго человка, уважаемаго всми, даже врагами, одинаково замчательнаго и знаніемъ дла, и опытностію, и врнымъ взглядомъ на вещи. Монтегю, первый Финансистъ своего времени, основатель англійскаго банка, покровитель капитала и торговли (monied interest), былъ особенно ненавистенъ сельскому джентри (country gentlemen), землевладльческому классу, представителямъ такъ-называемаго landed interest. Быстрое возвышеніе Монтегю, его гордость, его самоувренность еще боле увеличивали число его личныхъ враговъ. Россель, способный адмиралъ, но жадный, безчестный администраторъ, человкъ безъ правилъ и безъ убжденій, обязанъ былъ своему имени высокимъ мстомъ въ рядахъ вигской партіи. Измнчивый во всемъ, онъ былъ постоянно вренъ наслдственной вражд своей къ торіямъ, и столь же постоянно былъ ненавидимъ ими.
Первое нападеніе противъ Монтегю было.сдлано въ парламентскую сессію 1697—1698 г., то есть въ то время, когда преобладаніе въ палат общинъ еще принадлежало вигамъ. Его обвинили сначала въ злоупотребленіяхъ по выпуску изобртенныхъ имъ билетовъ казначейства, потомъ въ тайномъ принятіи въ даръ отъ короля значительнаго участка коронной земли. Усилія его враговъ на этотъ разъ были тщетны. Палата не только оправдала его, но вотировала ему благодарность за услуги, оказанныя имъ государству. Онъ достигъ повидимому высшей степени вліянія и славы. Палата общинъ безпрекословно признавала его своимъ руководителемъ (leader), авторитетъ его въ Финансовыхъ длахъ былъ безграниченъ, онъ пользовался довріемъ и уваженіемъ Вильгельма. Когда наступили общіе выборы 1698 года, вестминстерскіе избиратели, самая образованная корпорація во всей Англіи, послали его своимъ представителемъ въ палату общинъ. Но здсь положеніе его совершенно измнилось. Большинство принадлежало торіямъ, руководителями палаты были Гарлей, Сеймуръ, Гоу (Howe), злйшіе враги Монтегю. Каждая мра, предлагаемая Монтегю, подвергалась строгому, недоброжелательному разбору, и часто отвергалась только потому, что онъ предложилъ ее. Изъ двухъ Финансовыхъ плановъ, палата принимала наимене выгодный для страны, если только другой былъ начертанъ Монтегю. Все краснорчіе его было безсильно противъ множества мелкихъ враговъ, которые не осмливались возражать ему открыто, но не давали ему говорить, безпрестанно прерывали его смхомъ и оскорбительными восклицаніями. Выведенный изъ терпнія, постоянно угрожаемый формальнымъ обвиненіемъ, Монтегю воспользовался промежуткомъ между двумя парламентскими сессіями, чтобы сложить съ себя званіе перваго лорда казначейства. Онъ оставилъ за собою только доходную синекуру, которую приготовилъ себ, на всякій случай, при самомъ начал торійской реакціи.
Россель еще ране Монтегю пересталъ быть членомъ министерства. Его морское управленіе подверглось строгому и во многихъ отношеніяхъ заслуженному порицанію палаты общинъ. Предложеніе удалить его отъ должности было отвергнуто ничтожнымъ большинствомъ четырехъ голосовъ. Королю представленъ былъ адресъ съ просьбою прекратить злоупотребленія, вкравшіяся въ морское вдомство. Было обнаружено, что Россель занималъ въ одно и то же время дв несовмстимыя должности — перваго лорда адмиралтейства и флотскаго казначея, изъ которыхъ одной принадлежалъ надзоръ за другою. Король предложилъ Росселю удержать за собою одну изъ этихъ должностей и отказаться отъ другой. Выборъ Росселя склонялся въ пользу мене почетной, но боле доходной и безопасной должности казначея. Друзья его съ трудомъ уговорили его не жертвовать властью изъ-за денегъ. Онъ остался первымъ лордомъ адмиралтейства, но не надолго. Горя мщеніемъ противъ торіевъ, онъ хотлъ удалить изъ адмиралтейства одного изъ приверженцевъ этой партіи, сэръ-Джорджа Рука. Вильгельмъ не нашелъ достаточнаго основанія къ удаленію Рука, и раздраженный Россель подалъ въ отставку, соединяя въ одной общей ненависти и торіевъ, и самого Вильгельма.
Вигская юнта боле не существовала: Россель и Монтегю были удалены отъ всякаго участія въ длахъ управленія, но торжество оппозиціи не могло быть полнымъ, пока во глав министерства оставался Сомерсъ. Противъ него сосредоточены были вс усилія торіевъ. Его политическая дятельность была безукоризненна, его скромность, его умренность пріобрли ему друзей даже въ рядахъ противной партіи, но такіе люди, какъ Сеймуръ и Гоу, ненавидли его тмъ сильне, что не могли не уважать его. Сомерсъ спокойно выжидалъ опасность. Онъ не готовилъ себ пути къ отступленію, не старался, подобно Монтегю, обезпечить себя въ будущемъ доходнымъ мстомъ. За нсколько лтъ передъ тмъ, губернаторъ Нью-Йорка и Массачусется, графъ Белламонъ, снарядилъ военный корабль для преслдованія пиратовъ, свирпствовавшихъ въ Индйскомъ океан. Сомерсъ, вмст съ нкоторыми другими вигами, участвовалъ въ этомъ дл денежнымъ взносомъ, и, въ качеств лорда-канцлера, приложилъ государственную печать къ патенту, одобрявшему предпріятіе Белламона. Но командиръ корабля, капитанъ Киддъ, обманулъ довріе Белламона. Вмсто того чтобы прекратить морской разбой, онъ самъ принялъ участіе въ немъ. Извстіе объ этомъ было радостно принято торіями. Всякое оружіе казалось имъ годнымъ для борьбы съ ненавистнымъ противникомъ. Они стали утверждать, что Сомерсъ заране зналъ о преступной цли капитана Кидда. Въ палату общинъ внесена была резолюція, осуждавшая въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ выдачу вышеупомянутаго патента. Принятіе этой резолюціи неизбжно должно было имть послдствіемъ выходъ Сомерса изъ министерства. Но безумная злоба торіевъ завлекла ихъ слишкомъ далеко. Нелпость обвиненія, взведеннаго на Сомерса, была слишкомъ очевидна, несправедливость его — слишкомъ возмутительна. Резолюція была отвергнута большинствомъ пятидесяти шести голосовъ. Оппозиція замолкла, въ ожиданіи боле удобнаго случая. Случай этотъ не замедлилъ представиться. Вильгельмъ подарилъ Сомерсу небольшой участокъ коронной земли для покрытія издержекъ, сопряженныхъ съ достоинствомъ пера и съ званіемъ канцлера. Такое пожалованіе было совершенно въ порядк вещей, и не противорчило ни законамъ, ни обычаямъ страны. Но оно было сдлано въ военное время, и этого обстоятельства было достаточно, чтобы дать торіямъ новый поводъ къ обвиненію Сомерса. Не ршаясь открыто напасть на него, они предложили палат такую общую резолюцію, которая заключала въ себ косвенное осужденіе его. Хитрость эта была разоблачена вигами. Партіи какъ бы помнялись своими ролями. Приверженцы правительства, обыкновенно не ршительные и робкіе, громко и смло возвысили голосъ въ пользу Сомерса, оппозиція, обыкновенно надменная и дерзкая, унизилась до лжи, увряя, что вовсе не имла въ виду обвинять лорда-канцлера. Резолюція была отвергнута большинствомъ пятидесяти голосовъ. Третье нападеніе на Сомерса, въ этотъ разъ уже безъ всякихъ прикрытій, было сдлано въ самомъ конц бурной сессіи 1699—1700 г., по поводу вопроса объ ирландскихъ пожалованіяхъ: но и оно осталось безъ успха. Неутомимой вражд торіевъ удалось наконецъ провести обвиненіе противъ Сомерса: но это относится уже къ другой, позднйшей эпох, до которой, къ сожалнію, не дошелъ Маколей. Мы еще будемъ имть случай возвратиться къ этому обвиненію, состоящему въ связи съ вншнею политикой Вильгельма.
Итакъ, посл выборовъ 1698 года, большинство палаты общинъ было одинаково враждебно и политик министерства, и личностямъ министровъ. Несмотря на то, составъ министерства долго оставался безъ всякаго измненія. Даже посл выхода Монтегю и Росселя, виги продолжали преобладать въ совт короля. Это ненормальное положеніе длъ могло имть самыя гибельныя послдствія. Нтъ ничего опасне для государства, говоритъ Маколей, какъ постоянное разногласіе палаты общинъ съ исполнительною властью. Самое дурное министерство не такъ вредно, какъ отсутствіе министерства, то-есть его безсиліе, его политическая ничтожность. Согласіе между министерствомъ и парламентомъ давно уже сдлалось необходимымъ условіемъ англійскаго государственнаго быта. Каждый разъ, когда вновь выбранная палата отказываетъ министерству въ своемъ довріи, министерство немедленно выходитъ въ отставку, и мсто его занимаютъ его противники. Члены вигской юнты поступили иначе: они остались въ кабинет, потерявъ большинство въ палат общинъ. Они не понимали, что польза государства, польза собственной ихъ партіи необходимо требовала выхода ихъ изъ министерства. Составленіе новаго правительства было бы поручено предводителямъ оппозиціи. Отвтственность, сопряженная съ властью, укротила бы горячіе порывы торіевъ. Они перестали бы нападать на придворныхъ, потому что сами сдлались бы придворными, перестали бы требовать уменьшенія налоговъ, распущенія регулярной арміи, потому что убдились бы въ опасности и неудобоисполнимости этихъ требованій. Союзъ между торіями и недовольными вигами прекратился бы самъ собою, умренные виги, безсильные въ министерств, сдлались бы грозными въ оппозиціи, популярность Гарлея перешла бы къ Монтегю и Сомерсу, и черезъ нсколько лтъ народный голосъ единодушно истребовалъ бы возвращенія имъ власти, которой они были такъ достойны.
Но эти простыя истины, плодъ опытности пяти поколній, не были доступны государственнымъ людямъ XVII столтія. Понятія, господствовавшія прежде революціи, не уступили еще мста боле здравымъ началамъ. Даже Сомерсъ, передо вой человкъ своего времени, не вполн сознавалъ необходимость единодушія между парламентомъ и исполнительною властью. Въ начал 1699 года Англія, можно сказать, осталась безъ министерства, и съ этихъ поръ начинается періодъ неограниченнаго, деспотическаго господства палаты общинъ, періодъ, прерываемый только короткими промежутками согласія ея съ королемъ и министрами. Въ продолженіе пяти или шести лтъ палата общинъ успла нарушить нрава короля и лордовъ, судебныхъ мстъ и избирательныхъ корпорацій, права, освященныя временемъ, утвержденныя великою хартіей,— успла, однимъ словомъ, возбудить противъ себя единодушную ненависть народа. Эта анархія, этотъ разладъ между представителями страны и самою страной продолжался до общихъ выборовъ 1705 года, возстановившихъ, и уже навсегда, правильное отношеніе между главными частями англійскаго государственнаго организма.
Въ Times, при разбор послдняго тома Исторіи Англіи, сдлано нсколько возраженій противъ взгляда Маколея на парламентскій кризисъ 1699. года, Глубокое знакомство съ государственнымъ бытомъ Англіи, одно изъ главныхъ достоинствъ Маколея, объясняетъ, по мннію Times, и нкоторыя его ошибки. Онъ понималъ, въ чемъ заключается источникъ и основа современнаго величія Англіи, онъ зналъ, какимъ учрежденіямъ, какимъ особенностямъ своей исторической жизни она обязана своимъ исключительнымъ положеніемъ среди западно-европейскихъ государствъ. Сочувствіе его къ этимъ учрежденіямъ заставляло его забывать, что они не всегда были удобоосуществимы на практик, что развитіе ихъ требовало много времени и не могло совершиться безъ препятствій. Маколей находитъ, что дйствія вигской юнты въ 1699 г. не соотвтствуютъ идеалу министерства, въ новйшемъ, конституціонномъ смысл этого слова. Но нельзя упускать изъ виду, что при спорномъ престолонаслдіи, при шаткости династіи, строго-конституціонное правительство было совершенно не возможно. Если Вильгельмъ былъ правъ, не отрекаясь отъ престола, то неужели его министры были виноваты, продолжая служить ему? Каково было бы положеніе Вильгельма въ рукахъ Гарлея и Сеймура, или даже въ рукахъ Мальборо и придворныхъ, окружавшихъ принцессу Анну?
Намъ кажется, что Times напрасно обвиняетъ Маколея въ увлеченіи или ошибк. Революція 1688 года была торжествомъ парламентарнаго правленія, она была произведена во имя согласія между парламентомъ и престоломъ. Парламентъ получилъ то преобладающее значеніе, котораго такъ давно домогался, и которому такъ упорно противились Стюарты. Король лишенъ былъ возможности дйствовать помимо парламента, совтники короны принуждены были искать поддержки въ представителяхъ страны. Это новое положеніе длъ не могло установиться вдругъ, безъ борьбы, безъ потрясеній. Смыслъ, характеръ революціи, ясный для потомства, не былъ вполн понятенъ для современниковъ, многіе принимали принципъ, но не сознавали или не допускали всхъ его послдствій. Условія, необходимыя для правильной организаціи новаго порядка вещей, не могли выработаться сразу. Они слагались постепенно, сами собою, подъ вліяніемъ неотразимой силы вещей, незамтно даже для тхъ, кто участвовалъ въ развитіи ихъ. Отсюда противоположность между общимъ ходомъ событій и дйствіями отдльныхъ лицъ. Общій ходъ событій ведетъ, мало-по-малу, къ осуществленію принциповъ 1688 года, отдльные политическіе дятели, даже расположенные въ пользу этихъ принциповъ, колеблются между ними и старыми преданіями, и часто жертвуютъ первыми изъ-за послднихъ. Несправедливо было бы осуждать ихъ за это, но позволительно, кажется, искать въ этомъ причину безпорядковъ, которыми такъ богата всякая переходная эпоха. Маколей не обвиняетъ вигскую юнту за то, что она оставалась въ кабинет вопреки большинству палаты общинъ. Онъ говоритъ только, что выходъ ея изъ министерства былъ бы боле полезенъ для страны. Вопросъ идетъ вовсе не о томъ, правы ли, или виноваты вигскіе министры. Нельзя упрекать ихъ въ непониманіи того, что, по справедливому замчанію Маколея, не было вполн доступно даже передовымъ людямъ этого времени. Вопросъ заключается только въ томъ, какое значеніе имла бы въ 1699 году перемна министерства: благодтельное ли, какъ полагаетъ Маколей, или пагубное, какъ утверждаетъ Times.
Понятіе о министерств, какъ о собраніи лицъ, единодушныхъ между собою и поддерживаемыхъ большинствомъ палаты общинъ, принадлежало къ числу неизбжныхъ, логическихъ послдствій революціи 1688 года. Необходимость такого министерства чувствовалась еще прежде нежели была сознана. До революціи, совтники короны не составляли одного цлаго, не были соединены между собою никакою внутреннею связью. Они дйствовали независимо, отдльно другъ отъ друга, не оказывали другъ другу никакой взаимной поддержки, не считали себя солидарными передъ страною, часто даже избирались изъ среды различныхъ политическихъ партій. Вильгельмъ III, вступивъ на престолъ, послдовалъ въ этомъ отношеніи примру своихъ предшественниковъ. Онъ составилъ министерство изъ самыхъ разнородныхъ элементовъ, соединилъ въ немъ торіевъ, триммеровъ (tiers-parti) и виговъ, политическихъ соперниковъ и личныхъ враговъ. Эта нестественная комбинація, предпринятая въ видахъ примиренія партій привела къ совершенно-противоположнымъ результатамъ. Министерство истощало свои силы во внутреннихъ несогласіяхъ и не могло руководить дятельностью парламента. Въ палат общинъ не было ни министерской партіи, ни оппозиціи, этихъ существенныхъ условій правильнаго парламентарнаго правленія. Ряды защитниковъ и противниковъ правительства безпрестанно перемшивались, смотря по тому, какого именно министра преимущественно затрогивалъ спорный вопросъ. По выраженію одного изъ тогдашнихъ государственныхъ людей, никто не зналъ заране, что сдлаетъ завтра палата общинъ. Въ 1693 году зло достигло крайнихъ предловъ. Изъ двухъ государственныхъ секретарей, одинъ былъ пламенный вигъ, другой — ревностный тори. Этотъ послдній, Ноттингамъ, состоялъ въ открытой вражд съ первымъ лордомъ адмиралтейства, Росселемъ. Вильгельмъ, по совту Сендерланда, сдлалъ первый шагъ къ преобразованію министерства, и сдлалъ его въ пользу виговъ. Ноттингамъ, несмотря на личное къ нему расположеніе Вильгельма, былъ удаленъ отъ должности. Мсто его заступилъ одинъ изъ главныхъ виговъ, Шрусбери. Это было только началомъ кризиса. Кермартенъ все еще былъ президентомъ совта, Годольфинъ — первымъ лордомъ казначейства. Но и они вскор подверглись судьб остальныхъ торіевъ, и въ 1696 г. министерство состояло уже исключительно изъ виговъ. Гармонія, установившаяся внутри кабинета, не могла не отозваться и въ палат общинъ. Выборы 1695 года доставили большинство вигской партіи: но этого было мало, нужно было удержать за собою большинство, организовать изъ него прочный оплотъ противъ всхъ замысловъ якобитовъ, противъ всхъ нападеній торійской оппозиціи. Эта цль, недоступная для прежнихъ разрозненныхъ кабинетовъ, была достигнута единодушіемъ вигскаго министерства. Сильное постоянною поддержкой палаты, оно устроило Финансы страны, привело въ порядокъ монетную систему, окончило долговременную войну почетнымъ, давно желаннымъ миромъ. Наступили общіе выборы 1698 года. Большинство въ палат общинъ перешло на сторону торіевъ. Согласіе между палатой и министерствомъ сдлалось невозможнымъ. Съ этого времени начался рядъ внутреннихъ волненій, обезсилившихъ Англію извн, угрожавшихъ опасностію ея государственнымъ учрежденіямъ. Итакъ, періодъ единодушной дятельности министерства и палаты общинъ былъ счастливйшимъ періодомъ царствованія Вгльгельма. И прежде, и посл этого періода мы видимъ одинаковыя смуты, одинаковые безпорядки, и по тождеству явленій имемъ право заключить о тождеств причинъ. Послдствія не могутъ быть искоренены до тхъ поръ, пока существуетъ причина. Разногласіе между министерствомъ и палатою общинъ въ 1693—96 годахъ было устранено преобразованіемъ министерства, въ 1699 году оно могло быть устранено только совершенною перемной кабинета. Но по мннію Times, отставка вигскаго министерства должна была принести еще боле вреда чмъ пользы. Мнніе это противорчитъ послдующимъ Фактамъ царствованія Вильгельма. Уже въ конц сессіи 1698—99 г., король допустилъ въ министерство двухъ умренныхъ торіевъ. Затмъ, въ 1701 г., въ самый разгаръ торійской реакціи, Вильгельмъ принужденъ былъ образовать чисто торійское министерство. Неотразимая сила вещей заставила его вступить въ соглашеніе съ торжествующею партіей. И что же? несмотря на несвоевременность этой уступки, она не произвела тхъ вредныхъ результатовъ, о которыхъ говоритъ Times. Правда, Вильгельмъ долженъ былъ отказаться отъ своихъ любимыхъ плановъ, долженъ былъ терпливо переносить преобладаніе Лудовика XIV, но причиною всего этого было не столько торійское министерство, сколько торійская палата общинъ. Положимъ, что исполнительная власть находилась бы и въ это время въ рукахъ виговъ: разв они имли бы возможность объявить войну Франціи, разв палата общинъ позволила бы имъ привести въ дйствіе намренія Вильгельма? Разв въ 1699 году, когда министерство все безъ раздла еще принадлежало вигамъ, Гарлей и Сеймуръ не были сильне нежели Монтегю и Сомерсъ? Министерство не могло провести ни одной мры, не могло исполнить ни одного желанія Вильгельма, предводители оппозиціи могли быть заране уврены въ успх каждаго своего предложенія. Перемна кабинета нисколько не уменьшила бы власти виговъ, нисколько не ограничила бы прерогативы короля. Виги и безъ того лишены были всякой власти, прерогатива короля и безъ того была осуждена на бездйствіе. Вспомнимъ, что онъ вынужденъ былъ утвердить ненавистный ему билль объ ирландскихъ конфискаціяхъ. Положеніе Вильгельма и его министровъ было такъ худо, что не могло почти перемниться къ худшему. Отказавшись отъ вншнихъ признаковъ власти, виги, по справедливому замчанію Маколея, легко могли возвратить себ самую сущность ея. Изъ словъ Times можно было бы заключить, что Гарлей и Сеймуръ были якобитами, что передача власти въ ихъ руки немедленно повлекла бы за собою низверженіе Вильгельма, возвращеніе Іакова II. Нисколько: Гарлей и Сеймуръ не были заговорщиками. Они хотли достигнуть власти, но не для того чтобы передать ее падшей династіи. Припомнимъ, что даже при другихъ обстоятельствахъ, боле благопріятныхъ для реставраціи, Гарлей (графъ Оксфордскій) не ршился стать на сторону претендента. Столь же не основательно было бы предполагать, что торіи воспользовались бы властью для насильственнаго возведенія на престолъ принцессы Анны. Анна, какъ всмъ было извстно, находилась подъ безусловнымъ вліяніемъ лорда Мальборо. Дйствовать въ пользу Анны значило бы дйствовать въ пользу Мальборо, а на это конечно не согласились бы ни Гарлей, ни Сеймуръ.
Итакъ, перемна кабинета не грозила опасностью ни протестантскому престолонаслдію, ни самому Вильгельму. Единственнымъ послдствіемъ ея, по всей вроятности, былъ бы переходъ исполнительной власти отъ виговъ къ торіямъ. Но торійское министерство не было бы новостью для Вильгельма. Въ первые годы его царствованія, главные совтники его принадлежали къ партіи торіевъ. Онъ высоко цнилъ умъ и опытность Кермартена, честность и прямоту Ноттингама, Финансовыя способности Годольфина. Даже Сеймуръ занималъ нсколько времени довольно важную должность въ министерств. Вильгельмъ не питалъ особеннаго расположенія ни къ торіямъ, ни къ вигамъ: онъ былъ одинаково чуждъ страстямъ и предразсудкамъ обихъ партіи. Онъ долго сохранялъ равновсіе между ними, и ршился дать предпочтеніе вигамъ только потому, что нашелъ въ нихъ больше сочувствія къ своей иностранной политик. Рисвикскій миръ не прекратилъ дипломатической дятельности Вильгельма. Онъ сознавалъ возможность новой войны, и потому желалъ удержать власть за вигскимъ министерствомъ. Онъ слышалъ возгласы торіевъ противъ регулярныхъ армій, высокихъ налоговъ и государственнаго долга, и не хотлъ дать имъ возможность осуществить эти возгласы на самомъ дл. Мы уже видли, что сопротивленіе Вильгельма было безплодно, что политика его была парализирована торіями гораздо прежде вступленія ихъ въ министерство. Мы думаемъ, согласно съ Маколеемъ, что Гарлей и Сеймуръ, какъ министры, оказались бы гораздо мене враждебны политик Вильгельма, нежели какъ оппозиціонные ораторы. Вотъ почему мы вполн раздляемъ взглядъ Маколея на кризисъ 1699—1700 года. Подобно другимъ парламентскимъ кризисамъ Англіи, онъ могъ быть предупрежденъ или прекращенъ только перемною кабинета. Перемна эта совершилась въ 1701 году: но двухлтняя отсрочка дорого стоила вигскимъ министрамъ, а вмст съ ними и всему государству.
Мнніе Маколея о кризис 1699 года можетъ быть признано образцомъ исторической критики, въ высшемъ, обширномъ значеніи этого слова. Оцнка историческихъ лицъ и событій, слагается изъ двухъ совершенно различныхъ элементовъ. Каждый историкъ есть прежде всего человкъ своего времени, онъ невольно подчиняется его вліянію, онъ не можетъ отршиться отъ его идей, отъ его взглядовъ. Онъ долженъ пользоваться всмъ запасомъ знанія и опытности, выработаннымъ предшествующими вками. Отсюда возможность постоянной переработки даже извстныхъ фактовъ, переработки, составляющей прогрессъ исторической науки. Но съ другой стороны, историкъ долженъ перенестись мысленно въ описываемую имъ эпоху, усвоить себ ея понятія и взгляды, воскресить передъ собою давно-исчезнувшее расположеніе умовъ, со всми его заблужденіями и предразсудками. Однимъ словомъ, онъ долженъ смотрть на событія съ точки зрнія и того времени, въ которое онъ пишетъ, и того времени, въ которое они совершились. Трудности этой задачи огромны, удовлетворить всмъ требованіямъ ея могутъ только великіе писатели. Историку постоянно угрожаетъ опасность уклониться въ ту или другую сторону, впасть въ ту или другую крайность. Онъ можетъ слишкомъ безраздльно углубиться въ прошедшее, или слишкомъ исключительно держаться настоящаго, онъ можетъ увлечься историческимъ оптимизмомъ или историческою нетерпимостью. Если историкъ, подъ вліяніемъ ложно-понятаго безпристрастія, старается отдлиться отъ всего того, что даетъ ему окружающая сфера, отъ своихъ убжденій, отъ своихъ симпатій, если онъ упускаетъ изъ виду живую связь, существующую между прошедшимъ и настоящимъ, онъ рискуетъ обратиться въ простаго разказчика событій. Лишенный всякой нравственной опоры, онъ будетъ одинаково относиться къ добру и ко злу, одинаково спокойно объяснять и то, и другое, выводя вс событія изъ закона исторической необходимости, оправдывая всхъ историческихъ дятелей неотразимою силою фатума. Если, напротивъ, историкъ ни на минуту не можетъ освободиться изъ-подъ вліянія настоящаго, если онъ судитъ людей другой эпохи такъ же строго, какъ и своихъ современниковъ, если онъ требуетъ отъ первыхъ такъ же много, какъ и отъ послднихъ, то приговоры его, очевидно, будутъ слишкомъ односторонни, чтобы быть справедливыми. Есть, безъ сомннія, истины вчныя, есть причины, которыя неизбжно приводятъ къ извстнымъ послдствіямъ, есть принципы, нарушеніе которыхъ никогда не проходитъ даромъ для общества. Но эти истины сознаются не вдругъ, эти причины долго остаются нераскрытыми, эти принципы торжествуютъ только посл упорной борьбы,— и какъ многіе изъ нихъ не восторжествовали еще и въ наше время! Историки, увлекающіеся прошедшимъ, часто не признаютъ общихъ истинъ, общихъ принциповъ, или по крайней мір отвергаютъ вліяніе ихъ на общество, въ данную эпоху. Историки, увлекающіеся настоящимъ, вдаются въ противоположную крайность: они не прощаютъ никому и никогда нарушеніе извстнаго принципа, они безпощадно преслдуютъ всякое, даже безсознательное сопротивленіе извстной иде. То же самое можно сказать и объ отдльныхъ историческихъ законахъ, относящихся къ данному порядку пещей, къ извстному образу правленія, къ той или другой сторон народной жизни. Пояснимъ нашу мысль примромъ. Къ числу принциповъ, принятыхъ, хотя и далеко не осуществленныхъ нашею эпохой, принадлежитъ принципъ вротерпимости. Мыслители и государственные люди согласны въ томъ, что вротерпимость справедлива, что она необходима для благосостоянія народовъ, что преслдованіе, даже стсненіе религіозныхъ мнній не достигаетъ своей цли или, лучше сказать, достигаетъ цли совершенно противоположной. Возобновленіе гоненій за вру въ наше время было бы преступленіемъ, не допускающимъ никакого оправданія, потому что оно было бы недобросовстно, потому что основаніемъ его служило бы не искреннее убжденіе, а политическій разчетъ. Виновниковъ такого гоненія исторія справедливо могла бы заклеймить всею тяжестью своего обвинительнаго приговора. Она не поколеблется осудить австрійскій конкордатъ, или шведскіе законы противъ католиковъ. Но было время, когда принципъ вротерпимости былъ доступенъ только немногимъ высокимъ умамъ, когда фанатизмъ считался добродтелью, когда гонимые, достигая власти, въ свою очередь обращались въ гонителей. Нтъ сомннія, что и въ это время преслдованія за вру причиняли страшный предъ обществу, но виновники преслдованій, въ большей части случаевъ, дйствовали по убжденію, подчиняясь господствующимъ понятіямъ своей эпохи. Какъ посмотритъ на такую эпоху историкъ, переносящій въ прошедшее вс требованія настоящаго? Онъ заставитъ нсколько отдльныхъ лицъ отвчать за вину цлаго народа, цлой эпохи, которой они были только самыми врными представителями. Это будетъ именно то наказаніе десятаго, о которомъ говоритъ Маколей въ своей стать о Макіавелли. Съ другой стороны, историкъ, въ изученіи прошедшаго забывающій о настоящемъ, будетъ смотрть равнодушно на вс ужасы религіознаго фанатизма. Онъ скажетъ, что ужасы эти были неизбжны, что они составляли тяжелое испытаніе, черезъ которое должно было пройдти общество для собственной же своей пользы, что бдствія религіозной войны вызвали на свтъ дарованія, которыя безъ нея остались бы скрытыми,— силы, которыя безъ нея не нашли бы себ употребленія, что преслдованіе есть пробный камень истины и необходимая школа для всякаго новаго ученія {Опроверженіе этого послдняго софизма можно найдти во второй глав сочиненія Дж. Ст, Милля On liberty. Онъ доказываетъ фактически, что преслдованіе всего чаще одерживаетъ верхъ надъ истиной или по крайней мр надолго замедляетъ торжество ея, онъ напоминаетъ о томъ, сколько реформаторовъ пало въ борьб съ католическою церковью, пока наконецъ Лютеру не удалось побдить ее, во сколькихъ странахъ огнемъ и мечомъ были совершенно уничтожены послдствія реформы (Южные Нидерланды, Испанія, Австрія).}. Отсюда естественно проистекаетъ полное оправданіе всхъ тхъ, кто принималъ участіе въ гоненіяхъ за вру. Этотъ послдній взглядъ еще опасне перваго. Намъ кажется, что истина по середин. Принципъ вротерпимости такъ тсно связанъ съ достоинствомъ и благомъ человческаго рода, что нарушеніе его во вс времена неизбжно должно было приводить къ однимъ и тмъ же бдственнымъ послдствіямъ, но не вс виновники этихъ бдствій подлежатъ равной отвтственности передъ судомъ исторіи. Отвтственность ихъ должна возвышаться по мр того, какъ вырабатывался и выяснялся принципъ вротерпимости. Передъ судомъ исторіи, какъ и передъ обыкновеннымъ судомъ, степень вины преступника зависитъ отъ степени сознательности преступнаго дйствія. Столь же необходимо обращать вниманіе на источникъ гоненія, на побужденія гонителей. Нельзя смшивать политика съ энтузіастомъ, государственнаго человка, подписывающаго декретъ о гоненіи, съ ослпленнымъ народомъ, терзающимъ еретиковъ. Первый, въ большей части случаевъ, дйствуетъ подъ вліяніемъ чисто свтскихъ соображеній, переплетающихся съ религіознымъ Фанатизмомъ, иногда только прикрываемыхъ имъ, послдній повинуется увлеченію, свободному отъ всякихъ эгоистическихъ разчетовъ. Какъ ни смутны были въ XVI вк понятія о вротерпимости, невозможно оправдать Екатерину Медичи за Вароломеевскую ночь, Елизавету англійскую — за антипапистскіе законы, потому что и для той, и для другой чисто-религіозные интересы стояли далеко не на первомъ план. Кто поставитъ на одинъ рядъ средне вковыхъ инквизиторовъ, жестокихъ, но почти всегда добросовстныхъ служителей ложно-понятаго ученія, и іезуитовъ XVII вка, преслдующихъ протестантизмъ безъ твердаго убжденія въ истин католической вры? Односторонность нетерпима въ исторіи: безусловное оправданіе и безусловное осужденіе одинаково ведутъ къ несправедливости и ошибкамъ.
Возвратимся теперь къ нашему предмету. Революція 1688 года установила въ Англіи парламентарное правленіе, но не выработала вдругъ всхъ его существенныхъ условій, какъ посмотрли бы на этотъ Фактъ историки двухъ упомянутыхъ нами оттнковъ? Историкъ Фаталистъ могъ бы сказать, что парламентарное правленіе, въ первомъ період своего существованія, не нуждалось въ тхъ условіяхъ, которыя сдлались для него необходимы въ послдствіи, что нельзя было насильно, преждевременно навязать ему эти условія, что строго конституціонное министерство, произведеніе позднйшей эпохи, было неудобопримнимо при Вильгельм III, было бы даже пагубно при немъ, что смуты, наполняющія царствованіе этого государя, были неизбжнымъ послдствіемъ новаго порядка вещей и не могли быть предупреждены никакою перемной министерства. Мы уже видли, что этого именно взгляда придерживается Times. Историкъ, безусловно подчиняющійся вліянію настоящаго, впалъ бы въ другую крайность: исходя изъ той мысли, что согласіе между министерствомъ и парламентомъ всегда было условіемъ sine qua non парламентарнаго правленія, онъ приписалъ бы упорству вигской юнты вс безпорядки послднихъ лтъ царствованія Вильгельма. Онъ осудилъ бы Сомерса и Монтегю такъ же строго, какъ осудилъ бы Пальмерстона и Джона Росселя, еслибы они задумали удержать за собою власть вопреки ршенію палаты общинъ. Маколей сумлъ найдти средину между обоими крайними мнніями. Онъ показалъ, что разногласіе министерства и палаты общинъ было главною причиной прискорбныхъ событій 1699—1701 г., что отставка вигскаго кабинета послужила бы ко благу страны, короля, даже самихъ виговъ, но онъ не обвинилъ ни Вильгельма, ни его министровъ, потому что они дйствовали по убжденію, потому что они, какъ и вс вообще современники ихъ, не успли еще уяснить себ взаимныя отношенія парламента и министерства. Эта строгая справедливость, этотъ историческій тактъ составляетъ отличительную черту всхъ почти сужденій Маколея. Вотъ почему мы позволили себ войдти въ такой подробный разборъ взгляда его на кризисъ 1699—1701 г. Въ этомъ взгляд отразился весь историческій методъ Маколея.
Послдніе годы царствованія Вильгельма составляютъ замчательную эпоху въ дипломатической исторіи Европы. Почти непосредственно вслдъ за Рисвикскимъ миромъ начались переговоры о наслдств испанскаго престола. Карлъ И, король испанскій, былъ бездтенъ, слабое сложеніе его заставляло со дня на день ожидать его смерти. Ближайшимъ наслдникомъ его былъ дофинъ, сынъ Лудовика XIV, мать дофина, Марія Терезія, была сестра Карла II и старшая дочь Филиппа IV, но при вступленіи въ бракъ, она отреклась за себя и за своихъ дтей отъ всякихъ правъ на испанскій престолъ, и это отреченіе, внесенное въ пиринейскій договоръ, клятвенно было подтверждено Лудовикомъ. Вторымъ претендентомъ былъ императоръ Леопольдъ, мать котораго, Марія-Анна, была дочерью Филиппа III и слдовательно теткою Карла II. Съ генеалогической точки зрнія, права Леопольда конечно уступали правамъ дофина, за то они не были стснены никакимъ отреченіемъ. Наконецъ, третьимъ претендентомъ былъ малолтній сынъ курфирста баварскаго, Іосифъ. Бабка его, императрица Маргарита, была родная сестра королевы Маріи-Терезіи, и слдовательно младшая дочь Филиппа IV. Маргарита также отреклась отъ права на испанскую корону, но отреченію ея не доставало многихъ формальностей, и притомъ оно было уничтожено завщаніемъ Филиппа IV.
Итакъ, Франція опиралась на право первородства, Австрія — на святость договоровъ. Франція старалась доказать недйствительность отреченія Маріи-Терезіи, ссылаясь на то, что оно не было утверждено кортесами. Австрія напоминала о торжественной клятв Лудовика XIV, о крест и Евангеліи, на которыхъ онъ общалъ соблюдать вс условія Пиринейскаго мира. Соединеніе въ одномъ лиц коронъ Французской и испанской угрожало величайшею опасностью Габсбургскому дому, столь же опасно было бы для Бурбоновъ восшествіе императора на испанскій престолъ. Остальныя европейскія государства одинаково боялись возвышенія и Франціи и Автріи. Вотъ почему наибольшая вроятность успха была на сторон, Іосифа Баварскаго. Возвышеніе Баварскаго дома не было страшно для Европы. Приверженцы Франціи отдавали преимущество правамъ Баваріи передъ правомъ Австріи, приверженцы Австріи отдавали преимущество правамъ Баваріи передъ правами Франціи. Іосифъ былъ кандидатомъ осторожныхъ и миролюбивыхъ людей во всей Европ.
Испанская монархія не составляла одного цлаго ни въ географическомъ, ни въ національномъ отношеніи. Она состояла изъ странъ и народовъ, случайно поставленныхъ подъ господство одной общей власти и соединенныхъ между собою чисто вншнею связью. Неаполитанецъ не считалъ себя соотечественникомъ фламандца, который въ свою очередь не имлъ и не хотлъ имть ничего общаго съ Испанцемъ. Въ самой Испаніи Аррагонія, Каталонія, Бискайя нетерпливо несли иго Кастиліи. Одна только Кастилія была заинтересована въ единств Испанской монархіи. Во всхъ частяхъ этой монархіи Кастильянцамъ принадлежало первое мсто: въ Кастиліи было пребываніе короля, въ Кастилію стекались и въ Кастиліи тратились богатства Новаго Свта. Она готова была признать надъ собою чью бы то ни было власть, лишь бы только эта власть оставалась въ тхъ же размрахъ, въ какихъ пользовался ею Карлъ II. Самъ Карлъ, безчувственный ко всему, дорожилъ цлостью своей монархіи. Онъ хотлъ завщать ее одному лицу, но, мучимый страхомъ смерти, окруженный интригами враждующихъ партій, онъ не ршался выбрать наслдника, не ршался сдлать завщаніе. Неизвстность продолжалась, и съ каждымъ днемъ длалась все боле и боле томительною для Европы.
При такомъ положеніи длъ, испанское наслдство не могло не сдлаться предметомъ дипломатическихъ сношеній между Франціей и Англіей. Переговоры происходили сначала между французскими министрами и Портландомъ, чрезвычайнымъ посломъ Вильгельма III въ Париж, потомъ между самимъ Вильгельмомъ и Талларомъ, Французскимъ посланникомъ при лондонскомъ двор. Они окончились въ Голландіи при общемъ содйствіи Вильгельма, Портланда, Таллара и великаго пансіонера Гейнзіуса. Плодомъ этихъ переговоровъ былъ такъ-называемый первый раздльный трактатъ. Іосифъ Баварскій признанъ былъ наслдникомъ испанскаго престола, но въ вознагражденіе другимъ претендентамъ назначены были слдующія части испанской монархіи: дофину Неаполь, Сицилія и Гипускоа (въ сверной Испаніи), эрцгерцогу Карлу, второму сыну императора Леопольда — герцогство Миланское. Слухъ объ этомъ трактат скоро дошелъ до испанскаго двора. Негодованіе въ Кастиліи было всеобщее. Чтобы предупредить исполненіе трактата, Карлъ II торжественно объявилъ своимъ наслдникомъ Іосифа баварскаго. Но не прошло и нсколькихъ недль, какъ неожиданный случай возвратилъ все дло въ прежнее состояніе неизвстности. Малолтній наслдникъ испанскаго престола умеръ скоропостижною смертью. Братьевъ у него не было, и единственными претендентами на испанскую корону остались дофинъ и императоръ. Дипломатія ни минуты не оставалась праздною. Лудовикъ XIV согласился признать эрцгерцога Карла наслдникомъ испанскаго престола, съ тмъ чтобы къ дол Французскаго претендента было присоединено Миланское герцогство, которое Франція хотла промнять на Лотарингію. На этомъ основаніи заключенъ былъ между Франціей, Англіей и Голландіей второй раздльный трактатъ. Маколей не усплъ дойдти до этого времени. Онъ описалъ только ходъ переговоровъ, предшествовавшихъ заключенію втораго трактата, и бурю, которую они возбудили въ Испаніи. Главнымъ участникомъ раздльныхъ трактатовъ былъ Лудовикъ XIV. Ему принадлежала иниціатива этого дла, онъ, а не Вильгельмъ III, извлекалъ изъ него непосредственную выгоду. Но испанскіе министры боялись Лудовика XIV, и потому обратили весь свой гнвъ противъ Вильгельма. Испанскій посланникъ въ Лондон предъявилъ дерзкую ноту, въ которой предавалъ дйствія Вильгельма суду парламента и народа. Таковы были послдствія парламентской сессіи 1698— 99 г.: къ такимъ результатамъ привело разногласіе между министерствомъ и палатою общинъ. Дальнйшій ходъ дла изложенъ въ общихъ чертахъ въ стать Маколея о войн за испанское наслдство (Essays, т. II). Въ ноябр 1700 г. умеръ Карлъ II, объявивъ своимъ наслдникомъ втораго сына Дофина, Филиппа, герцога Анжуйскаго. Лудовикъ XIV, въ явное нарушеніе раздльнаго трактата, позволилъ своему внуку вступить на испанскій престолъ, и ршился поддержать его на немъ всею силой своего оружія. Вильгельмъ жаждалъ войны, но большинство въ палат общинъ принадлежало торіямъ, которые упорно противились его желаніямъ. Собственная неосторожность Лудовика перемнила положеніе дла. Когда въ сентябр 1701 г. умеръ Іаковъ ІІ. Лудовикъ, вопреки Рисвикскому миру, призналъ его сына королемъ Великобританіи, подъ именемъ Іакова III. Лишь только всть объ этомъ дошла до Англіи, въ общественномъ мнніи произошелъ одинъ изъ тхъ переворотовъ, о которыхъ мы упоминали въ начал нашей статьи. Врноподданническіе адресы стекались со всхъ сторонъ къ престолу Вильгельма, новые выборы дали большинство вигамъ, образовано было вигское министерство, и Англія дятельно стала приготовляться къ войн. Вильгельмъ не дождался конца этихъ приготовленій, но дло, начатое имъ, не могло уже быть остановлено, и въ ма 1702 года, черезъ два мсяца посл его смерти, Англія, Голландія и Австрія въ одинъ и тотъ же день объявили войну Франціи и Испаніи. Война, возникшая вслдствіе неисполненія раздльнаго трактата, окончилась черезъ двнадцать лтъ раздломъ Испанской монархіи.
Раздльные трактаты подверглись строгому осужденію со стороны историковъ. Они были признаваемы дломъ несправедливымъ, безполезнымъ, даже вреднымъ. Маколей возсталъ противъ этого общепринятаго взгляда. Защита раздльныхъ трактатовъ начата была имъ еще въ 1833 г., въ упомянутой нами стать о войн за испанское наслдство, онъ продолжаетъ защищать ихъ еще съ большею силой, и, по нашему мннію, совершенно убдительно, въ послднемъ том своей Исторіи. Въ стать 1833 года онъ говоритъ преимущественно о второмъ трактат, въ Исторіи — о первомъ, но доводы, приводимые въ защиту одного изъ нихъ, почти безусловно примняются и къ другому. Онъ доказываетъ прежде всего, что раздльные трактаты не противорчіи!! прежнимъ обязательствамъ Англіи и Голландіи, что Вильгельмъ III никогда не общалъ поддерживать притязанія императора на испанскую корону. Онъ оправдываетъ вмшательство иностранныхъ государствъ въ дло объ испанскомъ наслдств. Это было дло общеевропейское, а не исключительно-испанское. Отъ ршенія его зависла свобода, независимость европейскихъ государствъ, угрожаемыхъ чрезмрнымъ возвышеніемъ Австріи или Франціи. Противники трактатовъ защищаютъ войну за испанское наслдство, они признаютъ, что союзники имли право вооруженною рукой препятствовать восшествію Филиппа на испанскій престолъ, но не лучше ли было достигнуть этой цли миролюбивыми средствами? Англія и Голландія боле всего должны были опасаться усиленія Франціи, неужели он не могли воспротивиться ему дипломатическимъ путемъ, путемъ, освобождавшимъ ихъ отъ тягостей новой, раззорительной войны? При заключеніи трактатовъ не было принято въ соображеніе благосостояніе народовъ, не были приведены въ извстность ихъ желанія, не были уважены священныя права національностей, но какой трактатъ этого, или даже гораздо позднйшаго времени, не подлежитъ тому же самому упреку? Достаточно вспомнить о трактатахъ 1815 года. Притомъ, между отдльными частями Испанской монархіи не было, какъ мы уже сказали, никакой внутренней связи: монархія эта не составляла одной націи. Неаполитанцы безъ всякаго отвращенія перешли бы подъ власть Франціи, Миланцы — подъ власть австрійскаго принца или лотарингскаго герцога, одно чужое иго не хуже другаго. Гипускоа, нсколько лтъ спустя, сама предлагала себя Франціи, лишь бы только не были нарушены ея старинныя привилегіи. Но не слишкомъ ли велика была доля, предоставленная Франціи по раздльнымъ трактатамъ? Маколей утверждаетъ, что Неаполь и Сицилія послужили бы для Франціи боле въ тягость, нежели въ пользу, и что такъ именно смотрлъ на дло самъ Лудовикъ XIV, что Лотарингія, которую Лудовикъ думалъ пріобрсти въ замнъ Миланскаго герцогства, de facto и безъ того принадлежало Франціи. Гипускоа, по своему стратегическому положенію, была довольно важнымъ пріобртеніемъ для Франціи, но пріобртеніе это не было опасно ни для Англіи, ни для Голландіи. Всего драгоцнне для Лудовика была Бельгія, за нсколько бельгійскихъ крпостей онъ согласился бы пожертвовать всмъ Неаполемъ, но Бельгіи именно и не уступилъ ему Вильгельмъ. Однимъ словомъ, раздльные трактаты были справедливы, съ точки зрнія современныхъ имъ понятій о международномъ прав, они не дробили національностей, они были вполн согласны съ интересами Голландіи и Англіи, исполненіе ихъ могло упрочить спокойствіе всей Европы, а пострадала бы отъ нихъ существенно одна только кастильская гордость. Остается разршить еще одинъ вопросъ: возможно ли было исполненіе раздльныхъ трактатовъ, или, другими словами, можно ли было предполагать, что они будутъ исполнены Лудовикомъ XIV? Исторія Англіи не даетъ отвта на этотъ вопросъ, но въ опыт 1833 года Маколей разршаетъ его отрицательно. ‘Лудовикъ XIV, говоритъ онъ, былъ самымъ вроломнымъ изъ политиковъ. Онъ ненавидлъ Голландцевъ, ненавидлъ Вильгельма III. Онъ продолжалъ ненавидть ихъ и тогда, когда сдлался ихъ союзникомъ. Нетрудно было предвидть, что онъ нарушитъ свои обязательства, какъ только найдетъ это для себя выгоднымъ. Исходя изъ этого убжденія, Маколей, въ своей стать писанной въ 1833 г., ршительно осуждалъ второй раздльный трактатъ. Трудно сказать утвердительно, измнилось ли въ послдствіи мнніе Маколея, или онъ только не усплъ повторить его въ своей Исторіи, потому что не усплъ дойдти до заключенія втораго трактата, но мы склоняемся въ пользу перваго изъ этихъ предположеній. Конечно, второй трактатъ по самому существу былъ мене проченъ нежели первый, возвышеніе австрійскаго эрцгерцога гораздо скоре могло встртить противодйствіе со стороны Франціи нежели возвышеніе баварскаго принца, но аргументы, приводимые Маколеемъ, вроломство Лудовика XIV, ненависть его къ Голландіи и Англіи, неудержимое честолюбіе его, относятся одинаково къ обоимъ трактатамъ. Между тмъ Исторія Англіи содержитъ въ себ безусловное одобреніе перваго раздльнаго трактата. Вотъ почему мы думаемъ, что неудобоисполнимость раздльныхъ трактатовъ не казалась уже Маколею достаточнымъ основаніемъ къ осужденію ихъ.
Первоначальный взглядъ Маколея на раздльные трактаты нашелъ недавно защитника въ нашей исторической литератур. Вотъ что говоритъ профессоръ Вызинскій въ лекціяхъ своихъ объ Англіи въ XVIII столтіи: ‘Критики, которымъ подвергались въ Англіи трактаты о раздл, были заслужены. Несмотря на свою дипломатическую ловкость, Вильгельмъ предавался непонятному обольщенію. Лудовикъ и минуту серіозно не думалъ объ исполненіи трактатовъ въ случа смерти испанскаго короля. Онъ дйствовалъ съ свойственнымъ ему двуличіемъ. Съ одной стороны, онъ общалъ всевозможное Вильгельму, съ другой, сейчасъ по заключеніи втораго трактата о раздл, самъ тайно довелъ о немъ до свднія Карла II.’ Итакъ, по мннію г. Вызинскаго, Вильгельмъ не долженъ былъ заключать раздльныхъ трактатовъ, потому что долженъ былъ заране предвидть ихъ неудобоисполнимость. Намъ кажется, что г. Вызинскій смшиваетъ здсь неудобоисполнимость съ невроятностію исполненія. Дйствительно, зная характеръ и образъ дйствій Лудовика, Вильгельмъ не могъ имть твердой надежды на исполненіе трактатовъ, онъ долженъ былъ сознавать, что нарушеніе ихъ со стороны Франціи возможно, даже вроятно. Но теорія вроятностей не всегда оправдывается на самомъ дл. Благоразуміе Лудовика могло на этотъ разъ одержать верхъ надъ его честолюбіемъ и тщеславіемъ, онъ могъ предпочесть врную, несомннную выгоду выгод большей, но гадательной. Та же самая ревнивая заботливость о своихъ интересахъ, которая могла повести его къ нарушенію трактатовъ, могла склонить его и къ исполненію ихъ. Война, окончившаяся Рисвикскимъ миромъ, истощила Финансовыя силы Франціи, Лудовикъ легко могъ отступить передъ мыслію о новой войн. Въ промежутокъ времени между заключеніемъ трактатовъ и смертію Карла II, могли произойдти такія событія, которыя окончательно обезпечили бы исполненіе трактатовъ. Лудовикъ XIV могъ умереть, и на Французскій престолъ могъ вступить государь боле умренный, боле добросовстный, новые выборы могли возстановить согласіе между Вильгельмомъ и палатою общинъ, императоръ Леопольдъ могъ приступить къ раздльному трактату, и въ виду англійскихъ вооруженій, въ виду полнаго согласія между Голландіей, Австріей и Англіей, самъ Лудовикъ XIV не ршился бы, можетъ-быть, посадить своего внука, вопреки трактатамъ, на испанскій престолъ. Наконецъ, Карлъ II могъ умереть безъ завщанія, могъ распорядиться престоломъ въ пользу австрійскаго эрцгерцога: какъ поступилъ бы въ этомъ случа Лудовикъ XIV? Однимъ словомъ, раздльные трактаты не были безусловно неудобоисполнимы, нарушеніе или исполненіе ихъ зависло отъ множества обстоятельствъ, которыхъ нельзя было предвидть заране. Шансовъ нарушенія было больше, но и шансы исполненія были далеко не маловажны. Но положимъ, что раздльные трактаты были безусловно неисполнимы, и что Вильгельмъ долженъ былъ предвидть неизбжное нарушеніе ихъ Лудовикомъ XIV, даже и въ такомъ случа, мы готовы были бы одобрить политику Вильгельма. Заключеніе трактатовъ и тогда имло бы двоякую, совершенно разумную цль: съ одной стороны оно свидтельствовало передъ Англіей, передъ всей Европой, о желаніи Вильгельма предотвратить вой ну, окончить дло миролюбиво, съ другой стороны, оно опутывало Лудовика такою стью, изъ которой онъ не могъ вырваться безъ новаго вроломства, безъ новаго нарушенія святости договоровъ. Вся отвтственность за войну, за сопряженныя съ нею бдствія, должна была пасть на Лудовика, вся слава умренной и безкорыстной политики должна была принадлежать Вильгельму, если не въ глазахъ современниковъ, то по крайней мр въ глазахъ потомства. Многіе, въ томъ числ и г. Вызинскій, обвиняютъ Вильгельма въ излишнемъ пристрастіи къ войн, въ равнодушіи къ жертвамъ, которыхъ она требуетъ, заключеніе раздльныхъ трактатовъ служитъ блистательнымъ опроверженіемъ этого несправедливаго упрека. Г. Вызинскій говоритъ, что Вильгельмъ обратился къ дипломатіи только тогда, когда отчаялся найдти средства для вооруженнаго сопротивленія Лудовику. Факты, сообщаемые Маколеемъ, не согласуются съ мнніемъ г. Вызинекаго. Дипломатическія сношенія объ испанскомъ наслдств начаты были вопервыхъ не Вильгельмомъ, а Лудовикомъ, вовторыхъ начаты были еще прежде общихъ выборовъ 1698 года, то-есть въ то время, когда Вильгельмъ могъ еще разчитывать на поддержку парламента, когда еще не одержала верха торійская реакція. Г. Вызинскій смшалъ сессію 1697—1698 года, съ сессіею 1698 — 1699 г. Такъ напримръ, намреніе Вильгельма отречься отъ престола и удалиться въ Голландію, отнесено г. Вызинскимъ къ сессіи 1697—1698 г., между тмъ какъ прежде общихъ выборовъ 1698 года, при единодушіи короля, министерства и парламента, Вильгельмъ не только не имлъ, но и не могъ имть такого намренія. Оно явилось гораздо позже, въ 1699 году, подъ вліяніемъ парламентской резолюціи о голландской гвардіи. Г. Вызинскій ошибается также и въ цифр войска, опредленной въ сессію 1697 — 1698 г., мы уже видли, что цифра эта была не семь, а десять тысячъ. До семи тысячъ она была уменьшена уже вновь выбранною палатой общинъ, въ сессію 1698—1699 г. Промежутокъ времени между 1693 и 1698 г. доказалъ Вильгельму, что палата общинъ, въ которой преобладаютъ виги, можетъ быть скупа на деньги и на войско въ мирное время, но не отступитъ ни передъ какими пожертвованіями въ случа войны съ Франціей. Въ этой увренности Вильгельмъ и вступилъ въ переговоры съ Лудовикомъ XIV, обращаясь къ нему, какъ равный къ равному, готовый на миролюбивое соглашеніе, но вовсе не расположенный купить его цною какихъ бы то ни было уступокъ. Онъ не боялся предстоявшихъ общихъ выборовъ, онъ надялся, вмст съ министрами, что выборы эти попрежнему дадутъ большинство вигамъ. Повторяемъ, въ основаніи переговоровъ о раздл лежало со стороны Вильгельма чистосердечное желаніе мира, а не горькое убжденіе въ невозможности войны. ‘Признаюсь вамъ, писалъ Вильгельмъ Портланду,— я такъ желаю избгнуть войны въ продолженіе того короткаго времени, которое мн еще остается жить, что я готовъ сдлать все для поддержанія мира, все, что только согласно съ моею честью и моею совстью.’ Мы не видимъ причины сомнваться въ искренности этого желанія.
Осуждать Вильгельма за раздльные трактаты можно было бы, по нашему мннію, только въ такомъ случа, еслибъ онъ почилъ на лаврахъ, еслибы Лудовику XIV удалось, какъ выражается г. Вызинскій, пустить ему пыль въ глаза, еслибъ онъ, однимъ словомъ, совершенно упустилъ изъ виду возможность новой войны. Но мы видимъ совершенно противное. До самой своей смерти, Вильгельмъ постоянно заботился о военныхъ силахъ Англіи: отсюда его столкновенія съ парламентомъ, отсюда его пристрастіе къ вигскому министерству. Если его усилія были тщетны, то это уже не его вина. Онъ вызвалъ изъ Мадрита посланниковъ англійскаго и голландскаго, и такимъ образомъ далъ просторъ интригамъ Французской дипломатіи, но могъ ли онъ поступить иначе посл дерзкой ноты испанскаго правительства? Притомъ, посланники свободныхъ державъ присутствіемъ своимъ не предупредили бы тхъ темныхъ, подземныхъ происковъ, къ которымъ прибгали маркизъ де-Гаркуръ и союзникъ его Портокарреро. Вильгельмъ всми мрами старался поддержать союзъ съ Австріей, привлечь императора Леопольда ко второму раздльному трактату, старанія его не были вполн успшны, но они приготовили союзъ 1702 года. Итакъ, съ этой точки зрнія образъ дйствій Вильгельма также представляется безукоризненнымъ.
Остается разсмотрть конституціонную сторону вопроса. ‘Вильгельмъ, говоритъ г. Вызинскій, велъ все дло самымъ неконституціоннымъ образомъ. О всхъ переговорахъ и договорахъ по раздлу долгое время ничего не было извстно въ Англіи ни парламенту, ни даже министерству. Англійскій король ничего не можетъ длать безъ своихъ министровъ, которые отвчаютъ за вс мры внутренней и вншней политики, но Вильгельмъ мало заботился о конституціи, когда дло шло о войн или дипломатіи. Изъ Голландіи онъ потребовалъ отъ канцлера лорда Сомерса бланковъ съ государственною печатью, не говоря ни слова о томъ, чмъ думаетъ наполнить эти бланки. Онъ наполнилъ ихъ своими трактатами о раздл. Когда, наконецъ, весь ходъ длъ сталъ извстенъ въ Англіи — негодованіе было всеобщее’… Дале г. Вызинскій говоритъ о процесс, начатомъ нижнею палатой (въ 1701 году), противъ Сомерса за нарушеніе конституціи. ‘Довріе Сомерса къ Вильгельму увлекло его къ неосторожному, противозаконному поступку. Вильгельмъ въ простомъ письм изъ Голландіи потребовалъ отъ него бланковъ съ государственною канцлерскою печатью. Сомерсъ немедленно послалъ ему бланки, не много зная о содержаніи трактатовъ, которыми Вильгельмъ хотлъ наполнить ихъ, и не говоря объ этомъ ни слова другимъ министрамъ… Сомерсъ старался оправдывать себя тмъ, что какъ членъ тайнаго совта, онъ повиновался именному приказанію своего государя. Такого оправданія не можетъ допускать англійская конституція… По смыслу ея, если король повелваетъ что-нибудь противозаконное, министръ не долженъ повиноваться, онъ обязанъ выйдти въ отставку, иначе онъ принимаетъ на себя отвтственность и подвергается опасности уголовнаго процесса… Лордъ Сомерсъ нарушилъ это правило. Онъ былъ несомннно виноватъ… Тутъ же обвинены были вмст съ Сомерсомъ Галифаксъ (Монтегю) и Орфордъ (Россель), товарищи его по министерству, они даже не знали ничего о трактатахъ раздла.’ Палата общинъ приняла обвиненіе и внесла его въ палату лордовъ. Но между обими палатами возникъ споръ о мрахъ, которыя слдовало принять въ отношеніи къ обвиненнымъ до окончанія процесса. ‘Несмотря на вс протесты нижней палаты, въ назначенный день лорды приступили къ суду надъ Сомерсомъ, но никто не явился изъ другой палаты, чтобы поддерживать обвиненіе, и Сомерсъ былъ объявленъ невиновнымъ. Вслдъ за этимъ перы оправдали и другихъ вигскихъ министровъ.’ Черезъ нсколько мсяцевъ Сомерсъ, вмст съ другими вигами, возвратился въ министерство, образованное Вильгельмомъ въ конц 1701 года.
Прежде всего мы не можемъ не обратить вниманія на противорчія и неточности, допущенныя г. Вызинскимъ. Въ одномъ мст онъ говоритъ, что Вильгельмъ не сказалъ Сомерсу ни слова о томъ, чмъ будутъ наполнены бланки. Въ другомъ мст сказано, что Сомерсъ немного зналъ о содержаніи трактатовъ, которыми Вильгельмъ хотлъ наполнить бланки. Посмотримъ теперь, какъ изложено это дло у Маколея. Во все время переговоровъ, Вильгельмъ дйствительно не спрашивалъ совта ни у одного изъ своихъ англійскихъ министровъ. Но самые трактаты не могли быть заключены безъ участія одного изъ государственныхъ секретарей и безъ приложенія большой государственной печати. Портландъ вступилъ въ письменное сношеніе съ Вернономъ (однимъ изъ государственныхъ секретарей), самъ Вильгельмъ — съ Сомерсомъ. Увдомляя Сомерса объусловіяхъ предположеннаго договора, Вильгельмъ разршилъ ему сообщить все дло тмъ министрамъ, которыхъ онъ сочтетъ достойными этого доврія. За тмъ, если мнніе Сомерса окажется въ пользу договора, Вильгельмъ просилъ немедленно выслать ему надлежащія полномочія, скрпленныя государственною печатью, но съ пробломъ для именъ уполномоченныхъ. Сомерсъ въ точности исполнилъ порученіе Вильгельма. Онъ вступилъ въ письменныя совщанія съ Шрусбери и Росселемъ, въ словесныя съ Монтегю и Вернономъ. Плодомъ этихъ совщаній было письмо, написанное королю отъ имени всхъ главныхъ министровъ. Они вполн одобряли принципъ договора и выражали только нкоторое сомнніе относительно подробностей его, находя ихъ слишкомъ благопріятными для Франціи. Впрочемъ они предоставляли все дло мудрости и дипломатической опытности Вильгельма. Вмст съ письмомъ, отправлены были и полномочія, написанныя собственною рукой Вернона, съ пробломъ для именъ уполномоченныхъ. При этомъ Сомерсъ просилъ короля назначить уполномоченными Англичанъ по рожденію или по натурализаціи, для того чтобъ они могли быть отвтственны передъ парламентомъ. Просьба Сомерса была уважена Вильгельмомъ, уполномоченными со стороны Англіи были назначены Вилліамсонъ, Англичанинъ по рожденію, и Портландъ, Англичанинъ по подданству. Вотъ разказъ Маколея, основанный конечно на достоврныхъ свдніяхъ и документахъ. Еслибы г. Вызинскій прочиталъ свои лекціи годомъ позже, онъ безъ сомннія не сталъ бы утверждать, что раздльные трактаты не были извстны англійскому министерству, что Монтегю и Россель въ особенности ничего не знали о нихъ, что Сомерсъ не зналъ ничего или зналъ немного о томъ, чмъ будутъ наполнены посылаемые имъ бланки. Замтимъ мимоходомъ, что Сомерсъ не посылалъ Вильгельму никакихъ бланковъ съ государственною печатью, и что Вильгельмъ не наполнялъ этихъ бланковъ раздльными трактатами. Были посланы только полномочія, съ проблами или бланками для именъ уполномоченныхъ.
Но и независимо отъ этихъ фактическихъ ошибокъ, мы не можемъ согласиться съ самымъ мнніемъ г. Вызинскаго. Г. Вызинскій забылъ, что великія конституціонныя начала, которыми управляется современная Англія, далеко не вс были выработаны и осуществлены въ царствованіе Вильгельма. Источникъ этихъ началъ конечно должно искать въ древнйшей исторіи Англіи, но до революціи 1688 г., они находились въ смутномъ, хаотическомъ состояніи, часто оспаривались въ теоріи, еще чаще нарушались на самомъ дл. Революція, какъ мы уже сказали, положила основаніе парламентарному правленію въ новйшемъ смысл этого слова, но старыя порядокъ вещей не вдругъ уступилъ мсто новому. Старыя преданія долго еще уживались съ новымъ принципомъ. Мы уже видли, что въ царствованіе Вильгельма не было еще правильныхъ, строго конституціонныхъ отношеніи между министерствомъ и палатою общинъ, точно также не успли установиться при немъ и правильныя отношенія между королемъ и министерствомъ. До революціи, король принималъ дятельное участіе въ правленіи, онъ былъ, можно сказать, своимъ собственнымъ первымъ министромъ. Карлъ II, лнивый и безпечный, мало занимался правительственными длами: это была одна изъ причинъ, возстановившихъ противъ него общественное мнніе. Іаковъ II принялъ лично на себя завдываніе флотомъ, и заслужилъ этимъ всеобщее одобреніе. Вильгельмъ, слдуя примру своихъ предшественниковъ, съ самаго начала своего царствованія присвоилъ себ исключительное и самостоятельное распоряженіе иностранными длами. Противъ этого не возражалъ никто: ни министры, ни парламентъ, ни нація. Между всми государственными людьми того времени не было ни одного, кто бы могъ успшно вести вншнюю политику. Царствованія послднихъ Стюартовъ были отличною школой для внутренней политики, но не могли образовать искусныхъ дипломатовъ. Правительство Карла II и Іакова II принимало самое второстепенное участіе въ общеевропейскихъ длахъ, и англійскіе посланники при континентальныхъ дворахъ были простыми сателлитами французской политики. На сколько Кермартенъ, Галифаксъ, Сомерсъ, Монтегю превосходили Вильгельма въ умньи направлять парламентскіе дебаты, на столько Вильгельмъ превосходилъ ихъ въ дипломатическомъ искусств. При такомъ положеніи длъ онъ естественно могъ и долженъ былъ принять на себя веденіе переговоровъ о раздл испанскаго наслдства. Въ этомъ не было ничего неслыханнаго, ничего новаго, ничего не согласнаго съ конституціей, какъ ее тогда понимали лучшіе передовые люди Англіи. Вигскіе министры вполн довряли Вильгельму въ длахъ вншней политики, они добровольно отклоняли отъ себя всякое участіе въ этихъ длахъ. Несмотря на то, Вильгельмъ спрашиваетъ ихъ совта, проситъ ихъ прислать полномочіе только въ томъ случа, если мнніе ихъ окажется въ пользу предполагаемаго трактата. Министры совщаются между собою, разсматриваютъ планы Вильгельма, одобряютъ ихъ и увдомляютъ о томъ Вильгельма, который тогда только приступаетъ къ заключенію трактата. Чего же боле можно было требовать отъ короля въ тогдашнее время, при тогдашнихъ понятіяхъ о правахъ и обязанностяхъ королевской власти? Намъ могутъ возразить, что образъ дйствій Вильгельма и его министровъ уже и тогда признаваемъ былъ не конституціоннымъ, что Сомерсъ, Россель и Монтегю были обвинены именно въ нарушеніи конституціи. Но мы думаемъ, что этому обвиненію плохо врили сами торіи, что нарушеніе конституціи было не столько причиною, сколько поводомъ къ преслдованію вигскихъ министровъ. Если припомнить, какія нелпыя обвиненія взводила на Сомерса неумолимая вражда торіевъ, напримръ обвиненіе въ морскомъ разбо, по поводу дла капитана Кидда, то не трудно будетъ понять, что и въ 1701 г. торіями руководило не убжденіе въ вин Сомерса, а слпая ненависть къ нему, желаніе погубить его во что бы то ни стало. Г. Вызинскій говоритъ, что оправданія Сомерса противорчили англійской конституціи. Но если Сомерсъ ршился привести ихъ передъ враждебною ему палатой общинъ, то не слдуетъ ли заключить изъ этого, что противорчіе, ясное и очевидное для насъ, не было еще сознаваемо ни самимъ Сомерсомъ, ни современниками его? Въ ревностномъ служеніи конституціоннымъ началамъ, въ правильномъ пониманіи и добросовстномъ примненіи ихъ, Сомерсъ безъ сомннія не уступалъ ни одному изъ государственныхъ людей временъ Вильгельма. Онъ могъ ошибаться и дйствительно ошибался, но ошибки его раздляла съ нимъ вся его нація, вся его эпоха. Такъ было и въ настоящемъ случа: образъ дйствій Сомерса при заключеніи трактатовъ не соотвтствовалъ идеалу англійской конституціи, еще мене соотвтствовали ему оправданія Сомерса передъ палатою общинъ. Но заблужденіе Сомерса было добросовстно, оно было плодомъ историческихъ преданій, историческаго развитія англійской государственной жизни, для того чтобъ оно разсялось, необходимъ былъ цлый рядъ благопріятныхъ обстоятельствъ, необходима была слабость Анны, особенное положеніе первыхъ двухъ Георговъ, Этотъ переходъ къ новымъ понятіямъ очень хорошо объясненъ самимъ г. Вызинскимъ, въ двнадцатой лекціи, зачмъ же онъ упустилъ его изъ виду въ лекціяхъ третьей и четвертой? Итакъ, ни въ переговорахъ о раздл, ни въ самыхъ раздльныхъ трактатахъ, мы не видимъ ни малйшаго повода къ обвиненію Вильгельма или его вигскихъ министровъ. Осужденія, по нашему мннію, заслуживаютъ только одни торіи, которые своею недальновидною политикой, своею мелкою враждой къ Вильгельму и къ вигамъ, не мене, можетъ-быть, самого Лудовика XIV содйствовали успху Французской политики. На торіевъ упадаетъ отвтственность и за войну 1702—1713 г., и за безславное окончаніе ея.
Послдняя часть Исторіи Англіи заключаетъ въ себ, къ сожалнію, весьма не много подробностей о внутреннемъ быт страны. Исторія такъ-называемой Даріенской компаніи (для колонизаціи Панамскаго перешейка), напоминающая безумное увлеченіе временъ Лау во Франціи и компаніи Южнаго моря въ Англіи, судъ надъ Спенсеромъ Коуперомъ, дуэль Сеймура и Кирка, живые примры того, до чего доходила въ это время взаимная вражда партій,— вотъ единственныя черты изъ народной жизни, сообщаемыя Маколеемъ. Еслибъ ему удалось дойдти до конца царствованія Вильгельма, онъ по всей вроятности заключилъ бы его великолпнымъ очеркомъ наукъ, литературы, всего умственнаго движенія Англіи въ конц XVII столтія, ея матеріальнаго благосостоянія, нравовъ и обычаевъ народа. Недостатокъ такого очерка одинъ только нарушаетъ полноту картины, завщанной намъ Маколеемъ. Онъ восполняется, но лишь отчасти, тми отдльными указаніями, которыя разсыпаны по всей Исторіи Маколея, тмъ глубокимъ знакомствомъ съ полемическою литературой, которое поражаетъ насъ почти на каждой страниц, тми историческими портретами, которые характеризуютъ не только изображаемое лицо, но и цлую эпоху. Послдняя часть Исторіи въ этомъ отношеніи нсколько бдне прежнихъ. Она оставляетъ неразршенными нкоторые вопросы, которые невольно возникаютъ при чтеніи ея. Такъ напримръ, Маколей говоритъ о республиканскихъ убжденіяхъ нкоторыхъ крайнихъ виговъ, но не знакомитъ насъ ни съ численною силой этой партіи, ни съ самою сущностію ея убжденій, ни съ ея практическими стремленіями и цлями. Мы знаемъ изъ другаго источника (Исторія Англіи съ 1113 года по 1783 г., лорда Магона), что число республиканцевъ въ Англіи, въ конц XVII и въ начал XVIII вка, было крайне незначительно, но въ чемъ именно состояла ихъ теорія, какъ далеко доходили ихъ желанія? въ какомъ отношеніи находились они къ преданіямъ 164-9 года? Руководствовались ли они высокими взглядами Мильтона, политическимъ Фанатизмомъ Людло и Брадшау, религіознымъ Фанатизмомъ Флитвуда и Гутчинссна, или нивеллерскими тенденціями Лильберна? Идеаломъ ихъ были ли республики древняго міра, или первобытное христіанское общество, какъ его понимали пуритане? На вс эти вопросы мы не находимъ отвта у Маколея. Въ одномъ только мст, говоря о Чарльз Спенсер (въ послдствіи лордъ Сендерландъ, министръ королевы Анны и Георга I), Маколей выставляетъ, на видъ оригинальный образъ мыслей этого аристократическаго республиканца, увлекавшагося одною только вншнею Формой, именемъ республики, и считавшаго Римъ временъ Опимія и Верреса, Венецію временъ совта Десяти, свободными государствами, потому что они не признавали надъ собою власти короля. Но Маколей не говоритъ намъ, было ли это личное мнніе Сендерланда, или убжденіе цлаго оттнка республиканской партіи.
Къ послднимъ годамъ царствованія Вильгельма относится, между прочимъ, посщеніе Англіи Петромъ Великимъ, въ 1698 году. Посл краткаго очерка торговыхъ сношеній Россіи и Англіи, Маколей описываетъ личность Петра, любопытство, которое онъ возбудилъ въ Лондон, старанія его избжать этого любопытства. Петръ пробылъ въ Англіи боле трехъ мсяцевъ, сначала онъ жилъ въ Лондон, но вскор переселился въ Дептфордъ, чтобы быть подальше отъ толпы, и поближе къ своимъ любимымъ занятіямъ. Единственный знатный Англичанинъ, въ обществ котораго Петръ находилъ удовольствіе, былъ эксцентрическій маркизъ Кермартенъ, такой же страстный любитель моря и корабельнаго дла, какъ и самъ Петръ. Нсколько разъ посщалъ Петра извстный епископъ Бернетъ, надявшійся обратить его въ англиканское исповданіе. Впечатлніе, произведенное въ Англіи пріздомъ Петра, скоро было забыто. Англіи нечего было еще ни опасаться, ни надяться отъ новой сверной державы. Но не прошло и двадцати лтъ, какъ положеніе длъ совершенно перемнилось. Стангопъ и Тауншендъ, министры короля Георга I, были уже внимательны къ политик санктъ-петербургскаго кабинета, Вальполь долженъ былъ слдить за покровительствомъ, которое Екатерина I оказывала претенденту. Въ 1770 году, Чатамъ является пламеннымъ защитникомъ союза съ Россіей ‘You know that I am quite a Russ’ (вы знаете, что я совершенно Русскій), говоритъ онъ въ одномъ изъ своихъ дружескихъ писемъ. Черезъ сто лтъ посл посщенія Петра, мысль Чатама была осуществлена сыномъ его, Уильямомъ Питтомъ.