После труда, Андреевская Варвара Павловна, Год: 1902 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ПОСЛ ТРУДА

РАЗСКАЗЫ ИЗЪ ДТСКОЙ ЖИЗНИ
В. П. Андреевской.

ВТОРОЕ ИЗДАНІЕ.
Съ . 6-ю раскрашенными рисунками.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ИЗДАНІЕ Ф. А. БИТЕПАЖА.

ОГЛАВЛЕНІЕ.

Находка (съ картинкой)

Вмсто краснаго яичка

Непріятная встрча (съ картинкой)

Долгъ платежемъ красенъ

Что ни длается — все къ лучшему

Ни на часъ безъ проказъ (съ картинкой)

Это невозможно!

Ближней дорогой

Катинъ сонъ (съ картинкой)

На новую квартиру

Баба-яга

Врная подруга

Соня и Врочка

Бабушкина сказка (съ картинкой)

Мишка Топтыгинъ

На узелки (съ картинкой)

Рыжій котенокъ

НА УЗЕЛКИ.

— Дтишки, сказать ли вамъ радость!— обратилась однажды Анна Павловна Бльская къ своимъ маленькимъ дтямъ.

— Скажи, мамочка, скажи, скажи!

— Можетъ быть вы не желаете?— возразила она смясь.

— Напротивъ,— отвчала старшая дочь Леночка.

— Разв можно не желать услышать то, что пріятно?— добавила меньшая Анюта,

— Еще бы,— подхватилъ Коля:— говори, мамочка, говори скоре…

— Ну, такъ и быть, слушайте: сегодня посл завтрака, когда папа вернется со службы, мы вс въ открытой коляск демъ за городъ, и знаете куда именно?

— На фарфоровый заводъ?

— На ферму?

— На взморье?

Мама отрицательно покачала головой.

— Да, говори же, мамочка, не томи!— взмолился Коля, и хорошенькіе глазки его заволоклись слезами.

— Мы демъ на дачу къ тет Сон,— пояснила тогда мама.

Услыхавъ это извстіе, дти пришли въ такой неописанный восторгъ, что захлопали въ ладоши и начали подпрыгивать, а Коля, отъ избытка радости, даже два раза перекувырнулся на ковр, причемъ чуть-чуть не сбилъ съ ногъ проходившую въ эту минуту старушку няню.

— Господи, что такое? съ нами сила крестная!— замтила послдняя, сторонясь съ испугомъ:— вчно ты, Николенька, меня, старуху, испугаешь.

— Не ворчи, няня, вдь ты знаешь, какая радость-то?— сегодня посл завтрака мы вс демъ на дачу къ тет Сон.

— Ну, такъ что же, съ Богомъ!— только кувыркаться-то зачмъ.

— Затмъ, няня, что я очень счастливъ.

Няня улыбнулась и, махнувъ рукой, вышла изъ комнаты.

Дти съ нетерпніемъ ожидали возвращенія отца, часовая стрлка, висвшихъ на стн часовъ, показывала двнадцать, и горничная накрывала въ столовой завтракъ.

— А вотъ и папа!— радостно вскричалъ Коля, издали завидвъ отца, который, придя домой, сейчасъ же веллъ кучеру запрягать лошадей. Мама приказала немедленно садиться за завтракъ, но дтямъ было не до ды,— они давно уже одлись и съ нетерпніемъ ждали блаженной минуты, когда сядутъ въ коляску. Наконецъ эта минута наступила, щегольская коляска подкатила къ подъзду.

— Ну, друзья, въ путь-дороженьку,— сказалъ тогда папа.

Вся семья поспшно вышла на крыльцо, мама первая сла въ коляску, за нею папа, между ними помстилась, маленькая Анюта съ куклой на рукахъ, а Леночка и Коля расположились напротивъ.

Дача тети Сони находилась верстахъ въ 15 отъ города, и почти все время шла лсомъ, дтямъ это чрезвычайно нравилось. Но вотъ, наконецъ, коляска выхала на поляну, обогнула небольшую рощу и остановилась около изящнаго сренькаго домика — это была дача тети Сони.

— Дорогіе гости!— заговорила послдняя, выбжавъ на встрчу:— вотъ такъ обрадовали, спасибо.

Дти наперерывъ другъ передъ другомъ обнимали милую, дорогую тетю, и вс трое, въ одинъ голосъ, принялись разсказывать разныя разности. Тетя повела ихъ въ садъ, гд въ одной изъ бесдокъ, на кругломъ столик, стояли прекрасныя ягоды, маленькіе гости расположились около и съ наслажденіемъ принялись за предложенный имъ тетей десертъ. Затмъ мама, папа и тетя ушли въ, комнаты, дти остались одни.

Долго бродили они по дорожкамъ, наконецъ Леночка сла на стулъ подъ деревомъ, Анюта со своей куклой и Коля — расположились около.

— Разскажи намъ какую нибудь исторійку,— обратились двое младшихъ дтей къ старшей сестриц.

— Съ большимъ удовольствіемъ,— отвчала послдняя, но не успла открыть ротъ, чтобы начать общанный разсказъ, какъ замтила, что съ дерева что-то шлепнуло ей на полпи, она опустила глаза и увидла прехорошенькаго сренькаго птенчика, который вроятно по нечаянности свалился съ гнзда, бдняжка трепеталъ отъ страха и всми силами старался подняться на крылышкахъ, но они оказались слишкомъ слабы, чтобы поддержать его, онъ бился на мст и отчаянно чирикалъ.

— Надо попробовать снова посадить его въ гнздо,— сказала Леночка.

Коля постарался влзть на одинъ изъ толстыхъ суковъ дерева, но гнздо найти, при всемъ желаніи, не могъ.

Анюта тмъ временемъ бросилась въ комнаты, чтобы сообщить обо всемъ случившемся, тетя дала маленькую клтку, и позволила дтямъ, посадивъ туда птенчика, увезти его съ собою въ городъ. Это была новая радость, по поводу которой, впрочемъ, дло не обошлось безъ спора, такъ какъ каждому хотлось присвоить себ птенчика, но тетя явилась неожиданной примирительницею, и въ одинъ мигъ съумла водворить спокойствіе.

— Я зажму въ рук четыре кончика носоваго платка,— сказала она, на одномъ изъ кончиковъ будетъ завязанъ узелокъ, кто его вытянетъ, тому и достанется птичка — согласны?

— Согласны!— отвчали дти.

— Но, чуръ, уже потомъ не ссориться.

— О, конечно!

Тетя приступила къ длу, дти съ замираніемъ сердца подошли ближе, осторожно, каждый двумя пальчиками, взялись за кончики платка и потянули ихъ кверху.

Счастье выпало на долю Леночки.

— Ура! птенчикъ мой!— вскричала она и, посадивъ крошечную птичку на ладонь, принялась ласкать и цловать.

Коля и Анюта молча смотрли на старшую сестру, они сдержали данное тет слово, и не только не затяли ссоры о птенчик, но даже въ душ не питали къ Леночк ни малйшаго чувства зависти за то, что онъ принадлежитъ исключительно ей. Бережно вс втроемъ посадили его въ клтку, устроили ему тамъ гнздышко изъ травы и моху, повезли съ собою въ городъ, и первое время, пока онъ не умлъ еще кушать зернышекъ, по очереди кормили изо рта.

РЫЖІЙ КОТЕНОКЪ.

Паша была простая крестьянская двочка, она жила въ деревн со своей матерью и двумя старшими сестрами, Лизой и Наташей. Сестры не любили Машу за ея некрасивое личико, которое между тмъ отличалось чрезвычайно пріятнымъ выраженіемъ, не любили за то, что она слишкомъ скоро утомлялась во время прогулокъ и часто отказывалась участвовать въ различныхъ играхъ, но главное, почти ненавидли за ея густые, рыжіе волосы, составлявшіе постоянно предметъ насмшекъ не только со стороны подругъ, но даже цлой деревни, прозвавшей бдняжку ‘рыжимъ котенкомъ’.

Сначала Маша никакъ не могла примириться съ этою обидною кличкою, но потомъ настолько привыкла, что даже смотрла съ удивленіемъ на того, кто называлъ ее иначе.

— Эй, ты, рыжій котенокъ, чего заспалась?— сказала ей однажды мама рано утромъ:— сестры давно встали, пора въ школу идти.

— Сейчасъ, мама,— отозвалась двочка и, лниво протирая заспанные глазки, начала поспшно одваться.

— Сегодня къ намъ въ школу прідетъ одна богатая графиня,— замтила Лиза:— учитель веллъ всмъ почище одться, такъ, пожалуйста, мама, достань намъ новыя платья.

— Хорошо, Лизочка, достану, только вотъ что: два-то у меня готовы, а въ третье не успла рукава вшить.

— Не бда, котенокъ можетъ остаться въ старомъ.

При этихъ словахъ Маша печально опустила головку, но ни мать, ни сестры не обратили на нее ни малйшаго вниманія, полагая, вроятно, что на такую дурнушку въ самомъ дл не стоитъ надвать ничего порядочнаго. Да и сама Маша въ глубин души вполн раздляла это убжденіе, такъ какъ давно уже привыкла къ мысли, что она дурна, неуклюжа и что наряды, которые украшаютъ другихъ двочекъ, къ ней все равно не только не пойдутъ, а еще пожалуй сдлаютъ безобразне. Скромно пріютившись на краешекъ стола, она принялась за приготовленный матерью завтракъ и внимательно слдила глазами какъ старшія сестры облачались во все новое Но вотъ, наконецъ, он одлись.

— Съ Богомъ, въ путь-дорогу,— сказала мама, и двочки весело выбжали на улицу.

До школы надобно было идти около полу-часа, маленькія путешественницы все время почти бжали, боясь опоздать, и дйствительно, едва успли он занять свои обычныя мста на скамейкахъ противъ учителя, какъ у подъзда остановился щегольской экипажъ, изъ котораго, при помощи ливрейнаго лакея, вышла очень нарядно одтая дама, а за ней маленькая двочка, которая всмъ дтямъ показалась тоже очень нарядною и красивою, несмотря на то, что волосы ея были точно такого же золотистаго, то есть, говоря проще, рыжаго цвта, какъ у Маши.

— Здравствуйте, мои маленькіе друзья!— ласково обратилась графиня къ школьницамъ:— я считаюсь попечительницею здшняго училища, нарочно пріхала изъ города познакомиться съ вами и привезла каждой изъ васъ по небольшому подарку.

Съ этими словами графиня приказала лакею внести привязанную на запятки экипажа корзинку.

Двочки повскакали со скамеекъ, окружили графиню и наперерывъ другъ передъ другомъ принялись протягивать ручейки. Одна Маша, не двигаясь съ мста, молча смотрла на шумную толпу подругъ, она не смла разсчитывать на подарокъ, не смла потому, что, какъ уже сказано выше, привыкла всегда и во всемъ быть обиженною.

Разв возможно мн, такой дурнушк, рыжему котенку, получить модной матеріи на платье, или хорошенькій платочекъ, которыми графиня одляетъ подругъ,— нтъ, никогда! Я уврена, что графиня на мою долю ничего не захватила, а если и захватила, то стоитъ ей взглянуть только на мои рыжіе волосы, чтобы отвернуться съ отвращеніемъ и насмшкою, какъ это часто длаютъ Лиза и Наташа. Но, думая такъ, бдняжка жестоко ошиблась, раздавая подарки, графиня, а главное ея маленькая дочь, почти сейчасъ же замтили среди шумной толпы стоявшую совершенно равнодушно въ отдаленіи Машу.

— Мама, обрати вниманіе на эту двочку,— шепнула маленькая графиня Нина:— она какъ-то сторонится, не рвется впередъ наравн съ остальными, не протягиваетъ рукъ и даже словно или нехочетъ, или не надется получить никакого подарка.

Графиня повернула голову по тому направленію, гд стояла Маша, и знакомъ позвала ее къ себ.

Маша нершительно выступила впередъ.

— Какъ зовутъ тебя, дружокъ?— спросила она ее.

— Машей,— отозвалась двочка.

— Почему ты не подходишь ближе, разв теб не хочется имть никакой обновки?

— Нтъ, я очень бы желала получить что-нибудь, но вроятно вы мн ничего не дадите.

— Почему ты такъ думаешь?

Маша совершенно растерялась, ей первый разъ въ жизни пришлось говорить съ такой знатной дамой и еще вдобавокъ передъ цлымъ классомъ подругъ, которыя, стоя за ея спиною, наврное переглядывались и смялись. Графиня между тмъ повторила вопросъ.

— Потому что я… рыжій котенокъ,— запинаясь и едва сдерживая слезы, пролепетала Маша.

— Какъ рыжій котенокъ, что это значитъ?— переспросила графиня.

Но вмсто отвта услыхала: съ одной стороны — взрывъ хохота цлаго класса, а съ другой — глухое рыданіе несчастной Маши.

Это такъ заинтересовало добрую женщину, что она непремнно потребовала объясненія. Учитель, который хорошо зналъ причину всего случившагося, страшно переконфузился, двочки струсили, Наташа и Лиза покраснли до ушей, а бдная Маша едва стояла на ногахъ, но тмъ не мене отвчать все-таки пришлось ей, потому что, какъ графиня, такъ и Ниночка, взявъ ее за об руки, твердо ршили не выпускать до тхъ поръ, пока не добьются истины.

— Меня зовутъ ‘рыжій котенокъ’ за мои рыжіе волосы,— начала наконецъ пояснять Маша, захлебываясь отъ слезъ и волненія:— я слабая, некрасивая двочка… меня не стоитъ одвать въ новое платье,— все равно буду смшна и неуклюжа.

Слушая эту прерывистую, полную безнадежнаго отчаянія, рчь, графиня сама чуть-чуть не расплакалась, она нжно обняла двочку и проговорила тихо, ласково, задушевно:— Ты жестоко ошибаешься, мой маленькій дружокъ, въ теб нтъ ничего смшнаго, у моей Нины точно такіе же волосы, но надъ нею никто не смется, стыдно и гршно тмъ, кто вздумаетъ безъ всякой основательной причины поднимать тебя на смхъ!— при этомъ графиня строго окинула глазами всхъ присутствующихъ.— Кром подарковъ, я намрена была еще раздать всмъ двочкамъ понемногу денегъ, но теперь, за ихъ дурное поведеніе относительно тебя, он ихъ не получатъ, и вся сумма достанется теб. На, возьми ее, отнеси матери и знай, что съ этой минуты я считаю тебя своей воспитанницею, то есть, буду постоянно о теб заботиться, наблюдать, чтобы ты была одта не только не хуже, но даже лучше остальныхъ подругъ своихъ, а главное, хорошо училась.

Маша съ благодарностью бросилась цловать руку графини, которая впослдствіи дйствительно доказала на дл все то, что общала на словахъ и, постоянно покровительствуя Маш, сдлала навсегда счастливою не только ее, но и всю семью.

СОНЯ И ВРОЧКА.

Маленькія сестрички, Соня и Врочка, жили между собою такъ хорошо и дружно, что вс знакомые ставили ихъ въ примръ своимъ дтямъ, он постоянно вмст гуляли, играли, разговаривали… Словомъ сказать, жили, какъ говорится, душа въ душу.

Но вотъ, въ одинъ прекрасный день у нихъ въ дом случилось большое несчастіе. Врочка, спускаясь по лстниц съ балкона въ садъ, споткнулась, упала и такъ сильно расшиблась, что ее почти безъ чувствъ отнесли въ спальню. Мама поспшно уложила ее на кроватку, папа самъ похалъ за докторомъ, а несчастная Соня, совершенно потерявъ голову, какъ сумасшедшая бгала изъ комнаты въ комнату, обливаясь горючими слезами.

— Полно, матушка-барышня,— уговаривала старушка няня:— къ чему раньше времени отчаяваться… Богъ дастъ, все кончится благополучно, Врочка поправится и вы опять по прежнему будете вмст играть и бгать.

Но Сопя не унималась, словно предчувствуя бду,— и дйствительно, предчувствіе не обмануло ее.

Пріхавшій докторъ внимательно осмотрлъ больную и объявилъ родителямъ, что положеніе ея крайне опасно, такъ какъ жестоко расшиблена голова и у нея, по всей вроятности, начинается воспаленіе въ мозгу. Услыхавъ ужасную новость, Соня разрыдалась пуще прежняго, отчаяннымъ крикамъ ея, вроятно, не было бы конца, еслибъ докторъ не предупредилъ, что этимъ она тревожитъ больную,— тогда двочка моментально стихла, забилась въ уголъ около печки въ столовой и, притаивъ дыханіе, молча смотрла и слушала все, что говорилось около.

Цлую недлю пролежала Врочка въ одномъ положеніи, наконецъ, однажды ей сдлалось такъ худо, что даже докторъ струсилъ и объявилъ родителямъ, что онъ положительно отчаявается и что только одинъ Богъ можетъ спасти больную. Мама залилась слезами, папа поблднлъ какъ полотно, а Сопя съ нмымъ отчаяніемъ бросилась на колни передъ большимъ образомъ Спасителя и принялась горячо молиться, она молилась долго, долго, молилась такъ, какъ только могла и умла.

Съ вечеру Врочк стало легче. Вся семья ожила и набожно перекрестилась.

— Мама, Боженька услышалъ мою молитву, Врочк лучше,— сказала тогда Соня:— какъ только она поправится, я непремнно хочу поблагодарить Его.

— Кого?

— Боженьку.

— Да, дружокъ, ты должна постоянно помнить и знать, что Онъ одинъ, по своей безграничной милости, спасъ намъ Вру.

— Вотъ потому-то я и хочу благодарить Его, но только не знаю какъ и чмъ?

— Конечно, молитвою.

— Этого мало, мамочка, надо сдлать какой-нибудь хорошій подарокъ.

Мама улыбнулась.

— Господь Богъ не требуетъ отъ насъ никакихъ подарковъ,— продолжала мама, сажая Соню на колни:— Ему нужны наши чистая совсть и добрыя дла. Старайся всегда въ продолженіе дня вести себя такъ, чтобы вечеромъ встать на молитву съ совершенно покойнымъ сердцемъ и полнымъ сознаніемъ, что ты никому не сдлала ничего дурнаго. Затмъ, если возможно, ищи средства помочь бдному, накормить голоднаго, успокоить страждущаго,— этимъ ты угодишь Богу, который въ продолженіе всей твоей жизни не оставитъ тебя своимъ милосердіемъ.

Соня внимательно слушала маму, стараясь запомнить и уловить каждое ея слово, и вечеромъ, улегшись въ кроватку, долго не могла заснуть, стараясь придумать какъ бы и чмъ особенно угодить Богу за то, что Онъ сохранилъ Врочку. Врочка между тмъ съ каждымъ днемъ чувствовала себя все лучше и лучше. Къ концу слдующей недли она уже могла сидть въ кресл, а затмъ гулять по саду и даже немного бгать. Жизнь маленькихъ двочекъ снова потекла обычнымъ порядкомъ и, казалось, ни въ чемъ не измнилась: он по-прежнему были счастливы, довольны, покойны. Только Соня по временамъ глубоко задумывалась надъ тмъ, что она еще никакъ не могла найти случай сдлать какое-нибудь доброе дло, чтобы угодить Господу. Но вскор этотъ случай однако представился.

Дло было въ Воскресенье. Соня и Врочка, въ сопровожденіи няни, отправились гулять. Мама дала имъ рубль на гостинцы.

— Какъ ты думаешь, Врочка, чего бы намъ купить на этотъ рубль?— спросила Соня, развертывая передъ сестрою новенькую рублевую бумажку.

— Пастилы, мармеладу и орховъ.

— Да, да, я люблю очень орхи, въ особенности грецкіе, вотъ какъ разъ и лавка, гд они продаются!— добавила двочка, указывая рукою на большой фруктовый магазинъ.

Съ этими словами он свернули съ тротуара, чтобы подняться на ступеньки, и вдругъ замтили въ нсколькихъ шагахъ отъ себя маленькаго, очень бдно одтаго мальчика, который шелъ куда-то торопливо и отъ времени до времени утиралъ рукавомъ своего ободраннаго кафтана полные слезъ голубые глазки.

— Бдненькій, съ нимъ должно быть случилось какое-нибудь несчастіе!— замтила Врочка, и подозвала къ себ мальчугана.— Чего ты плачешь, голубчикъ?— спросила она его.

— Ахъ, милая барышня, какъ мн не плакать, когда мама больна, а у насъ нтъ денегъ, чтобы купить лкарство, сейчасъ былъ докторъ, прописалъ микстуру, за нее надо заплатить въ аптек,— вотъ я и бгу теперь на рынокъ продать съ шеи мой серебряный крестикъ,— наше послднее богатство…

‘Отдать ему разв рубль, предназначенный на гостинцы,— мелькнула мысль въ голов Сони:— это будетъ доброе дло, исполнить которое я такъ давно стремилась…’ — ‘Да, но вдь пастила, мармеладъ и орхи вещь очень вкусная!’ — словно шепнулъ ей какой-то недобрый, внутренній голосъ, и маленькая рученка, готовая было протянуть мальчику рублевую бумажку, снова опустилась въ карманъ. Она машинально взглянула на Врочку, блдныя впалыя щеки которой живо напомнили ей только что пережитую тяжелую пору ея опасной болзни, и безъ дальнихъ разсужденій, она поспшно передала деньги мальчику.

— Не ходи на рынокъ… оставь на себ серебряный крестикъ…— скороговоркой прошептала она ему:— вотъ теб цлый рубль, его наврно достанетъ, чтобы заплатить за лкарство и можетъ быть еще останется на молоко или булки.

Мальчикъ съ удивленіемъ поднялъ глаза на Соню, открылъ ротъ, чтобы выразить ей свою благодарность, но она уже была далеко. Врочка и няня, все время молча смотрвшія на вышеописанную сцену, едва успвали слдовать за нею.

— Врочка, милая,— обратилась Соня къ сестр, когда послдняя догнала ее:— ты на меня не сердишься?

— За что?

— За то, что я тебя оставила безъ общаннаго лакомства?

Врочка пристально взглянула на Соню. Ея прекрасные, выразительные, черные глаза казалось безъ словъ говорили: ‘Соня, Соня, разв ты не можешь понять или догадаться, что я отлично знаю, почему ты поступаешь подобнымъ образомъ!’

— Значитъ, ты не сердишься, да?— вкрадчиво повторила Соня. Врочка, вмсто отвта, бросилась ей на шею… Сестрички крпко обнялись и дружески расцловались. День этотъ остался для нихъ навсегда памятенъ, и былъ однимъ изъ лучшихъ дней счастливой поры дтства.

БАБУШКИНА СКАЗКА.

Большіе стнные часы, висвшіе въ классной комнат одного женскаго пансіона, только что пробили два. За дверью раздался звонокъ — это означало, что классы окончены и двочки могутъ расходиться по домамъ.

Оживленная толпа съ шумомъ хлынула на улицу, за нкоторыми воспитанницами приходили матери, за нкоторыми — прислуга, нкоторыя шли домой одн, а Настюшу Домонтовскую всегда ожидалъ у подъзда маленькій братишка Павликъ. Онъ не входилъ въ сни пансіона потому, что имлъ обыкновеніе являться съ саночками, въ которыя усаживалъ Настюшу и везъ домой, весело подпрыгивая и помахивая головкой, точно молодая лошадка.

— Ай, какъ сегодня холодно!— сказала двочка, усаживаясь въ свой обычный экипажъ. Вези меня скоре, Павликъ, я совсмъ замерзла.

Мальчикъ не заставилъ дважды повторить себ предложеніе везти санки скоре,— онъ вообще любилъ бгать, а потому просьба сестры приходилась ему по сердцу.

На двор между тмъ было дйствительно очень, очень холодно, снгъ хрустлъ подъ ногами, и вс деревья, съ верху до низу покрытыя инеемъ, казались словно обсахаренными. Настюша чрезвычайно обрадовалась, когда путешествіе пришло къ концу и, выйдя изъ санокъ, она очутилась въ дтской.

— Ну, няня,— сказала двочка, обратившись къ старушк-нян:— ужъ и холодно же на двор. Я теб доложу, просто — бда.

— Да, кажись градусовъ 10 будетъ,— отозвалась старушка и, взявъ маленькія ручки двочки въ свои морщинистыя руки, начала крпко оттирать ихъ, чтобы согрть хотя немного.

— Почему нельзя, чтобы всегда было лто?— снова начала Настя.

— Да ужъ такъ Богомъ сотворено, мой касатикъ. Если бы на двор постоянно стояло лто, то мы не цнили бы его, а вотъ какъ нсколько мсяцевъ въ году приходится пробыть подъ морозомъ, такъ поневол радуешься солнышку.

Разговоръ на эту тему между маленькой двочкой и няней продолжался вплоть до обда. Затмъ Настя сла приготовлять уроки къ слдующему дню, и въ 8 часовъ, напившись чаю, снова отправилась въ дтскую, чтобы ложиться спать.

— Бабушка, у меня сна нтъ ни въ одномъ глазку,— обратилась она къ проходившей въ эту минуту старух, матери ея отца.

Бабушка взглянула съ улыбкой.

— Зачмъ хитришь,— ласково сказала она Наст:— вдь знаю къ чему дло клонится.

Настя засмялась, обняла ея шею пухлыми рученками и проговорила тихо, вкрадчиво:— а если знаешь, такъ тмъ лучше…

— Знаю, знаю, хочешь сказочку послушать, такъ и быть, изволь, разскажу. Слушай, только про что или про кого?

— Все равно, бабушка.

— Разсказать теб совершенно новую сказку про снгъ? Я недавно вспомнила.

— Разскажи, разскажи, бабушка.

— Хорошо,— отвчала старушка и, присвъ на стулъ, который стоялъ у кроватки двочки, начала разсказъ свой слдующимъ образомъ:

‘Въ нкоторомъ царств, въ нкоторомъ государств росло много разныхъ цвтовъ, ягодъ, деревьевъ, травы и вообще всякой зелени, солнышко почти постоянно грло ихъ своими лучами, когда имъ становилось ужъ черезчуръ жарко, то ихъ поливалъ дождикъ, они оживали и становились еще свже, еще красиве. Носившееся на неб блое облако съ завистью смотрло внизъ.— ‘Почему я не могу имть у себя разноцвтные цвта,— думало оно:— мн такъ надоло мое вчно блое платье! Спуститься разв на землю, да попросить у травы и у цвтовъ подлиться со мною ихъ наряднымъ костюмомъ’. И не долго думая, облако, воспользовавшись первымъ сумрачнымъ днемъ, привело задуманный планъ въ исполненіе и, въ вид маленькихъ отдльныхъ снжинокъ, начало мало-по-малу падать на землю.

— Милая роза,— наговорила одна изъ снжинокъ:— я давно уже любуюсь твоимъ красивенькимъ платьицемъ, будь добра, не откажи удлить мн одинъ лепестокъ,— и съ этими словами снжинка упала прямо на прекрасную-блдно-розовую розу.

— Извини, при всемъ желаніи не могу исполнить твоей просьбы,— отвчала послдняя, невольно вздрогнувъ отъ прикосновенія холодной снжинки.

— Почему?

— Если ты возьмешь отъ меня хотя одинъ лепестокъ, то я начну вять, и черезъ нсколько дней не буду никуда годиться.

Снжинка осталась очень недовольною подобнымъ отвтомъ. ‘Но, можетъ быть, остальныя подруги мои счастливе,— подумала она:— тогда я постараюсь отъ нихъ поживиться

Предположенія ея однако не сбылись, остальныя снжинки, упавшія на деревья, листья и даже на простую траву, вс безъ исключенія получили отказъ. Длать было нечего, пришлось не только замолчать, но даже въ конц-концовъ изъ снжинокъ превратиться въ простыя капельки воды, такъ какъ на земл оказалось гораздо тепле, чмъ на облакахъ, и снжинки, растаявъ, превратились въ такъ-называемую росу. Но вотъ къ утру вышло солнышко, земля согрлась, снжинки почувствовали, что какая-то невидимая сила тянетъ ихъ кверху.

— Этого еще недоставало,— сказали он другъ другу:— пожалуй, вернемся домой ни съ чмъ, наши собратья будутъ смяться надъ нами.

Сопротивляться однако не было никакой возможности, снжинки поднимались все выше и выше и дйствительно вернулись обратно въ облака, но уже не въ форм снжинокъ, а въ вид простаго, прозрачнаго пара.

Собратья сначала не узнали ихъ, но затмъ, когда все разъяснилось, полагали, что вроятно он не съумли обдлать дло какъ слдуетъ, и отправили новую партію. Въ результат получилось то же самое, такимъ образомъ повторялось нсколько разъ. Тогда, въ конц-концовъ вс он пришли въ негодованіе и на общемъ совт поршили выпасть на землю цлымъ облакомъ и покрыть собою вс цвты, растенія, дома, деревья…

— Не дале какъ завтра утромъ — предложила одна изъ снжинокъ.

— Зачмъ завтра, лучше сегодня,— отозвалась другая.

— Сейчасъ, сію минуту!— подхватили остальныя и, безъ дальнихъ разговоровъ, цлою гурьбою отдлились отъ облака и полетли внизъ. За ними немедленно послдовала еще точно такая же партія, за нею еще и еще. Деревья, цвты, листья пришли въ отчаяніе, но подлать ничего не могли,— снгъ лежалъ густо, плотно покрылъ собою все окружающее пространство и, расположившись повидимому очень удобно, оставался такимъ образомъ вплоть до самой весны

Здсь голосъ бабушки затихъ, она низко нагнулась надъ изголовьемъ Насти и, увидвъ, что двочка уже спитъ, тихими шагами вышла изъ комнаты.

МИШКА ТОПТЫГИНЪ.

Въ одномъ дремучемъ, предремучемъ лсу жилъ большой бурый медвдь, котораго звали Мишка Топтыгинъ. Вс остальные медвди очень любили Мишку.

Любили его также и маленькіе медвжата, для которыхъ не было лучшаго удовольствія, какъ побалагурить съ мохнатымъ ддушкой, да послушать его разсказы. Пристанутъ, бывало, точно смола къ тсту: ‘разскажи, да разскажи, какъ ты въ неволю попалъ, и какъ тебя люди плясать учили — ‘Отстаньте!’ — неохотно отвтитъ Топтыгинъ, закутанный въ такую теплую мохнатую шубу, что нельзя даже хорошо разсмотрть его сложеніе.— ‘Ну, ужъ такъ и быть разскажу, только чуръ, сидть смирно, не дурачиться!’ — прибавитъ наконецъ Мишка.

Мохнатая компанія тихо садится около Мишки и онъ начинаетъ рчь вести слдующимъ образомъ: ‘Много, много воды утекло, милыя дтушки, съ тхъ поръ, какъ я былъ такимъ же маленькимъ, да удаленькимъ, какъ вы теперь. Жилъ съ матерью въ берлог, она любила меня, заботилась и всякій разъ, уходя изъ дому, строго наказывала, до ея возвращенія никуда не отлучаться. Сначала я слушался, а потомъ, какъ подвыросъ, да сдружился съ товарищами, они и сбили меня съ толку: я отправился вмст съ ними побродить по блу свту.

Шли мы по лсу цлою гурьбой, свернули вправо по тропинк, такъ намъ показалось хорошо, да весело. Сухіе сучья трещали подъ ногами, кругомъ просторъ, солнышко свтитъ, птички чирикаютъ. Мы разыгрались на славу: и по деревьямъ то лазали, и въ перегонку бгали, и боролись другъ съ другомъ. Все было прекрасно, какъ вдругъ, откуда ни возьмись, навстрчу намъ попадается человкъ съ огромною собакой, увидавъ ихъ, я до того перепугался, что не могъ двинуться съ мста, а затмъ, какъ человкъ этотъ подошелъ ближе, схватилъ меня, отвелъ въ деревню — ничего не помню. Знаю только, что когда я очнулся, то уже увидлъ себя далеко отъ родного лса, отъ берлоги, отъ матери. Но такъ какъ нашъ братъ, медвдь, пойманный въ дтств, легко длается ручнымъ, то новая жизнь не показалась мн печальной, я даже полюбилъ моего хозяина, шелъ на его голосъ, и онъ зачастую возился со мною, точно съ собаченкою, научая выдлывать разныя смшныя штуки, но чмъ больше подросталъ я, тмъ становился угрюме. Хозяинъ вроятно зналъ, что это всегда такъ бываетъ съ медвжатами, пересталъ пускать меня на свободу, отъ времени до времени подпиливалъ когти, зубы, и въ одинъ прекрасный день, продвъ въ ноздри кольцо, объявилъ, что будетъ учить меня плясать для того, чтобы потомъ водить на показъ и зарабатывать деньги. Вотъ тутъ-то, милыя дтушки, наступила для Мишки тяжелая пора! Заперли меня въ клтку, да въ клтку не простую, а съ желзнымъ поломъ, который постепенно подогрвался снизу. Въ первую минуту я, конечно, этого не замтилъ, но зато, когда онъ раскалился чуть не до-красна, ршительно не зналъ какъ быть, и чтобъ хотя нсколько избгнуть жара, поднявшись на заднія лапы, принялся подскакивать, что вроятно стоявшимъ вокругъ мужичкамъ очень понравилось, такъ какъ они вдругъ ни съ того, ни съ сего, начали свистать, да бить въ барабаны, часа два морили меня невольною пляскою. Но вотъ, наконецъ, мало-по-малу полъ охладился, я ожилъ,— только увы! не надолго. На завтра началась та же потха, посл завтра — та же, и такимъ образомъ изо дня въ день цлую недлю, по прошествіи которой меня выпустили изъ отвратительной клтки.

‘Больше я ее никогда не видлъ, но тмъ не мене не могъ вспомнить, безъ особаго ужаса О ней и всякій разъ, заслышавъ свистки да барабаны, невольно представлялъ себя сидящимъ въ своей темниц, и отъ одной мысли снова почувствовать подъ подошвами раскаленную плиту, пускался въ. плясъ что было силы. ‘Ну Мишка, теперь ты у меня молодецъ,— сказалъ хозяинъ:— пойдемъ-ка въ путь дорогу!’ и, надвъ на меня толстую цпь, сталъ водить по блу-свту. Долго ходили мы съ нимъ такимъ образомъ… гд не перебывали, чего не перевидали! Другой разъ до того, бывало, намаешься, что не до пляски, а длать нечего — пляшешь. ‘Кланяйся, говорятъ, Мишка, не то дубиной по голов попадетъ’— кланяешься.— ‘Покажи, какъ ребятишки въ пол горохъ воруютъ’ — и я всмъ моимъ грузнымъ тломъ опускаюсь на землю, да на потху собравшейся толп взадъ и впередъ ползаю. Думалъ всю жизнь такъ придется провести шатаючись, однако, года черезъ полтора, вожакъ мой захворалъ и умеръ. Остался у него сынъ, который, не пожелавъ возиться съ косолапымъ Мишкою, отвелъ его въ лсъ и, поблагодаривъ за то, что онъ столько времени прокармливалъ семью — пустилъ на свободу.

‘Дло подходило къ зим, надо было позаботиться о берлог, такъ какъ съ наступленіемъ холодовъ, мы, медвди, всегда въ нее забираемся. Я поспшно принялся за работу: вырылъ себ глубокую яму въ самой глухой чащ лса, натаскалъ туда мху, листьевъ, травы, хворосту, и устроилъ мягкую и удобную постель. Большую половину зимнихъ мсяцевъ проводилъ въ спячк, вставая изрдка только для того, чтобы напиться, да кое-что перехватить на-скоро. Зимой вдь мы не димъ много, лтнимъ жиромъ сыты бываемъ’.

‘И свою лапу сосемъ’,— вставилъ словцо одинъ изъ медвжатъ.

— Нтъ, дружокъ!— ласково остановилъ его Мишка,— это глупыя выдумки, которымъ, впрочемъ, нынче уже не врятъ даже дти. Лапу мы сосемъ очень часто, но просто такъ, по привычк, и вовсе не для того, чтобы насытиться.

— Ну, ддушка, дальше, дальше?— настаивали остальные слушатели.

— Да что дальше, дальше ничего не будетъ. Прошла зима, наступило лто, поспли ягодки…

— А какъ же ты, ддушка, бъ улей медъ ходилъ воровать?— заговорилъ опять тотъ же медвженокъ.

— Другой разъ когда-нибудь разскажу, сегодня некогда. И, вставъ съ мста, Топтыгинъ, тяжело переваливаясь съ боку на бокъ, скрылся въ густой чащ лса.

НАХОДКА.

Сарскіе только-что перебрались на дачу, которая была расположена на большой прозжей дорог.

Дти Дарскихъ: Аня, Шура и Вася, пріхали туда въ первый разъ, такъ какъ дача была куплена недавно и они еще ее ни разу не видали, то все казалось имъ тамъ крайне интересно, въ особенности полюбили дти большой зеленый лугъ передъ дачей, и находили, что трава, которая росла на немъ, скоре походитъ на дорогой бархатный коверъ, чмъ на обыкновенную зелень, и играли тамъ очень охотно. По вечерамъ любимою прогулкой всхъ была дорога на станцію, гд останавливался поздъ. Въ одну изъ подобныхъ прогулокъ, когда они, набгавшись вдоволь, возвращались домой порядочно утомленныя, Вася вдругъ замтилъ лежащій около