Н. А. ЛЕЙКИНЪ
Мдные лбы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880
ПОРТНОЙ-МЕЦЕНАТЪ.
Портной-меценат, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Въ одинъ изъ магазиновъ готоваго платья входятъ двое, молодыхъ людей въ очень незавидныхъ костюмахъ. Одинъ блондинъ, другой брюнетъ.
— Поликарпу Доримедонтычу! возглашаетъ блондинъ и подаетъ руку занимающемуся кройкой сукна хозяину съ кожаннымъ сантиметромъ на ше.
— Здравствуй, театральный простакъ, здравствуй! отвчаетъ хозяинъ-портной, и кладя ножницы, потрясаетъ протянутую ему черезъ столъ руку.— Повернись-ка, повернись-ка! Вотъ такъ. Ахъ, братецъ ты мой, какъ ты пообносился! Смотри-ка, брюченки-то вдь у тебя съ бахрамой. Ну, что-жъ, видно денегъ принесъ по старому счету и хочешь, чтобъ я тебя обновилъ насчетъ штанины и пиджака?
— Въ томъ-то и дло, что денегъ нтъ ни гроша, а обновиться бы не мшало.
— Плохо, значитъ, твое дло, плохо. Ты это гд пропадалъ? Я уже въ заупокойное поминанье хотлъ тебя записать.
— Присяга наша извстная. Въ Балабаев куплеты комическіе плъ и жидовскія сцены разсказывалъ. Вчера только пріхалъ.
— И яко благъ, яко нагъ, яко нтъ ничего? спросилъ портной.
— Въ одномъ карман пусто, да и въ другомъ не густо, въ третьемъ смеркается, а въ четвертомъ заря занимается. Антрепренеръ жалованье зажилилъ.
— А бенефисъ?
— Три съ полтиной въ очистку и то пополамъ съ дирекціей.
— Какъ-же это, братецъ, такъ? Видно афиша у тебя была не хороша. А ты-бы посулилъ състь живаго человка передъ публикой, что-ли.
— Тамъ ужъ до меня лъ одинъ комикъ живаго-то человка, и публика все равно не поврила-бы.
— Ну, въ бутылку влзъ-бы въ заключеніе бенефиса.
— Тоже до меня влзали. Балабаевъ городъ ученый. Тамъ и по воздуху актеры летали и угадывали желаніе публики. Ничмъ удивить нельзя. Придумывалъ, придумывалъ удочку и чуть съ ума не сошелъ. Плюнулъ и напился пьянъ.
— На пьянство-то, значитъ, деньги были? А ты-бы вотъ ихъ портному и приберегъ.
— Пьянство въ долгъ врили. Кругомъ задолжалъ, оставилъ чемоданъ въ гостинниц и бжалъ оттуда ночью.
— Чемоданъ-то вдь пустой былъ?
— Само собой. Денегъ на желзную дорогу нтъ, но вдругъ, о счастіе! богиня сжалилась надъ несчастнымъ страдальцемъ и послала хмльнаго купца. Къ нему приснастился, и за билетъ и выпивку съ закуской всю дорогу ему въ вагон куплеты плъ и жидовскія сцены разсказывалъ. Благодарю Бога о томъ, что въ острогъ въ Балабаев не попалъ.
— Ой! А художества были?
— Одлся въ театральный вицъ-мундиръ, и акцизнаго чиновника въ трехъ корчмахъ разъигралъ. По зелененькой усплъ съ каждой клюнуть да три бутылки рому. Явите божескую милость, обшейте хоть насчетъ брюкъ. Думаю здсь по клубамъ поиграть, а вдь въ такомъ вид совсмъ не возможно.
— Чудакъ-человкъ, да вдь съ тобой расчетъ-то угольями на томъ свт.
— За брюки, врьте совсти, отдамъ. По рублю изъ клубныхъ разовыхъ платить буду. Сшейте хоть за простоту мою. Вотъ купца-то и можно-бы было мн на лвую ногу по дорог обдлать, да пожаллъ. Купецъ-то очень душевный.
Портной прищурился.
— Разв новые куплеты мн споешь, такъ пожалуй… сказалъ онъ.
— Въ лучшемъ вид уважу. Отворяйте фортепьяны! махнулъ рукой блондинъ.
— А это съ тобой кто? спросилъ портной и указалъ на стоящаго поодаль брюнета.
— Любовникъ. Для рекомендаціи его къ вамъ привелъ. Позвольте вамъ представить: актеръ Верхолетовъ. Прошу и его принять подъ свое меценатское крылышко. Ему фрачную пару нужно.
— Не слыхалъ, не слыхалъ такого, но очень пріятно… пожималъ руку брюнета портной.— Я всегда радъ помогать артистамъ. Водку пьете?
— Глотаетъ, отвчалъ за него блондинъ.— Онъ изъ провинціи и пріхалъ сюда просить дебюта на казенной сцен.
— Еще того пріятне. Постараемся поддержать. Я своихъ мастеровыхъ-штучниковъ насажу въ раекъ и заставлю хлопать.
— Очень вамъ благодаренъ, но вы мн фрачную-то пару сшейте. Да нтъ-ли у васъ готовыхъ брюкъ на мой ростъ? проговорилъ наконецъ брюнетъ.
— Какъ не быть! У меня даже и на тхъ каменныхъ великановъ, что Эрмитажъ подпираютъ, брюки найдутся. Примрить имъ брюки! крикнулъ портной приказчику.
Брюнетъ началъ примрять.
— Только ужъ я тоже попрошу съ разсрочкой, сказалъ онъ.— Уплата будетъ врная. Кром дебюта на казенк, я буду по клубамъ играть, такъ изъ разовыхъ.
— Подъ паспортъ извольте, отвчалъ портной.
— То-есть, какъ это подъ паспортъ?
— Очень просто. Какъ только на квартир вы пропишетесь, сейчасъ свой паспортъ мн на храненіе и принесете вплоть до уплаты долга по счету.
— Я согласенъ,— проговорилъ брюнетъ, посл нкоторой паузы и почесавъ затылокъ.— Ну, вотъ эти брюки мн въ самый разъ.
— А коли въ самый разъ, то и старайтесь ими пріобртать симпатіи публики. Съ моей легкой руки многіе актеры въ ходъ пошли. Монаховъ, еще будучи чиновникомъ, въ моихъ брюкахъ куплеты плъ, Полугоревъ въ моемъ бломъ жилет дебютировалъ, комику Рынкину я фракъ построилъ. У меня платье счастливое, многимъ помогало, и вотъ только этотъ простакъ, обшиваясь у меня, не можетъ никого обшить и въ денежныхъ длахъ поправиться. Каковъ каламбуръ-то! вскричалъ портной.— Обшить и обшить.— Перевертовъ! обратился онъ къ блондину.— Ты это въ какіе-нибудь куплеты втисни. Вдь это восторгъ, что за каламбуръ!
— Втисну, втисну. Что говорить, ты у насъ мастеръ извстный! одобрилъ его блондинъ.
— Ну, то-то. Куплеты мн вамъ, чертямъ, по настоящему писать слдуетъ, да вотъ одно только, что платье кроить надо! Только ты, господинъ любовникъ Верхолетовъ, коли ужъ въ моемъ плать играть будешь, то всмъ разсказывай, что я теб въ долгъ шилъ, и что ‘вотъ, молъ, какой портной Трибуховъ для актеровъ благодтель’!
— Это зачмъ-же?
— А для моей славы, чтобы актеры ко мн заглядывали, а незнакомые артисты знакомиться шли. У меня кто ни придетъ — всякій поетъ, разсказываетъ или играетъ, а я его за это угощеніемъ накачиваю и въ долгъ врю. Ты брюки-то на себ оставишь?
— На себ. Только у меня теперь денегъ ни копйки. Паспортъ я завтра-же вамъ принесу.
— А вдругъ ты мазурикъ взамсто актера-то, такъ-какъ тутъ быть? Ну, да гд наше не пропадало! Только вотъ что: ты мн за это куплеты спой или сцену разскажи сейчасъ.
— Да и ни куплетовъ не пою, ни сценъ не разсказываю. Я любовникъ.
— Такъ чтожъ изъ этого? У меня и любовники въ лучшемъ вид откалываютъ куплеты и сцены. Ну, вотъ что: прочти ‘Убогую и нарядную’ Некрасова съ жаромъ.
— И стиховъ не читаю.
— Какой-же посл этого актеръ? Свинья ты, а не актеръ!
— Однако, милостивый государь!.. возвысилъ голосъ брюнетъ.
— Не птушись, не птушись. Я горделивыхъ не люблю, остановилъ его портной.
— Прочти ему Чацкаго изъ ‘Горе отъ ума’ или садани ‘Гамлета’, посовтовалъ брюнету блондинъ.
— Я играю только на сцен, а не у портныхъ въ лавкахъ.
— А коли такъ, то и оставайся безъ брюкъ, поршилъ портной.— Молодцы! Стащите съ него долой брюки!
Положеніе было критическое. Брюнетъ задумался. На глазахъ его показались даже слезы.
— Извольте, я согласенъ! махнулъ онъ наконецъ рукой.
— Ну вотъ, давно-бы такъ. А то дурака строишь! Пойдемте теперь ко мн въ комнаты и хватимъ предварительно по рюмочк, а тамъ и театральное представленіе.
Въ помщеніи за магазиномъ вскор хлопнула пробка, потомъ заиграли на фортепьяно. Простакъ плъ куплеты, а черезъ нкоторое время и любовникъ во все горло и пьянымъ голосомъ отхватывалъ изъ ‘Гамлета’: ‘Мать Королева!’