Н. А. ЛЕЙКИНЪ
Мдные лбы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880
ДЕПУТАЦІЯ.
Депутация, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Къ высокопоставленному лицу явилась депутація отъ какой-то дальней столичной окраины благодарить за разршеніе чего-то. Вс помстились въ пріемной зал и ждали выхода лица. Тутъ былъ купецъ въ мундир и съ двумя медалями на ше, отставной военный въ мундир безъ погоновъ и въ орденахъ — очень древній старикъ, мщанинъ въ новомъ синемъ кафтан, застегнутомъ на вс крючьки и съ простроченной елкой на груди, пожилой фрачникъ изъ ходатаевъ по дламъ, купецъ въ длиннополомъ сюртук и чиновникъ въ вицъ-мундир, выбрившій себ ради торжественнаго случая подбородокъ, губы и щеки до болячекъ. Вс сидли и разговаривали шопотомъ. Бойче всхъ держалъ себя ходатай по дламъ, котораго товарищи звали ‘адвокатомъ’.
— Псой Калистратычъ, ты не пяться къ двери, когда онъ выйдетъ, а прямо слдуй за нами. Подойдемъ мы, подходи и ты сзади насъ,— говорилъ мщанину адвокатъ.
— Да ужъ буду стараться, какъ слдоваетъ. Господи! который разъ все одно и тоже говорите!— отвчалъ мщанинъ.— Неужто мы не люди?
— Нтъ, я къ тому, что человкъ-то ты дикій. Знаете что, господа: высморкаемтесь мы теперь вс, чтобъ говорить свободне, а то спроситъ о чемъ нибудь, начнешь отвчать, и вдругъ сморкаться захочется, такъ неловко, предложилъ адвокатъ.
— Что-жъ, высморкаться завсегда можно,— отвчалъ мундирный купецъ и досталъ платокъ.
Ползли и остальные въ карманы за платками
— Только ужъ пожалуста не вс сразу сморкайтесь, а по одиночк, остановилъ адвокатъ.— А ежели хоромъ, то вдь это на военный оркестръ будетъ похоже. Не хорошо. Арсеній Игнатьичъ, вы какъ всхъ старше, то и начинайте первый,— обратился онъ къ военному.
— Я никогда не сморкаюсь. Разв разъ въ недлю,— отвчалъ тотъ.— У меня носъ чистый.
— А я такъ сморкнусь. При табак нельзя безъ этого. Я раза три въ часъ,— сказалъ адвокатъ и проигралъ носомъ фіоритуру съ помощью платка.— Псой Калистратычъ, не забудь и ты, а то у тебя всегда носъ залегши и ты такъ сопишь непріятно.
Мщанинъ всталъ съ мста и началъ выходить изъ залы.
— Куда-жъ ты?— спросилъ его мундирный купецъ.
— А на лстницу. Платка-то я съ собой не захватилъ, такъ думаю тамъ… А здсь неловко.
— Какая-же ты депутація, коли безъ платка! Ну, ступай!
— Теперь, господа, вопросъ вотъ въ чемъ,— опять началъ адвокатъ.— Надвать мн блыя перчатки или не надвать? У меня есть! чищенныя, правда, но есть.
— Я думаю, что лучше безъ перчатокъ, отозвался военный!— А то что-жъ это: вы будете въ перчаткахъ, а мы безъ перчатокъ. Я вотъ себ перчатокъ съ шестьдесятъ втораго года не покупалъ.
— Арсеній Игнатьевичъ, вы какъ военный человкъ, должны это знать. Въ какой рук мн лучше трехъ-уголку держать: въ лвой при шпаг или въ правой?— спрашивалъ мундирный купецъ.
— По гражданскому положенію, кажется, въ правой.
— Но какъ-же я тогда буду разговаривать? Правая рука должна дйствовать при разсужденіи свободно.
— Вамъ и не нужно, Иванъ Евстигничъ, разговаривать. Вдь мы поршили, что говорить буду я одинъ, перебилъ его адвокатъ.
— Зачмъ-же мы тогда сморкались?
— А это на всякій случай, ежели онъ спроситъ, сколько у васъ дтей, какихъ лтъ, гд учатся. Тогда отвчайте.
— Но какъ-же я безъ дйствія правой руки покажу какого роста мои дти? Лвой, такъ я не лвша.
— До этого дло не дойдетъ. Ульянъ Калинычъ, да ты, Бога ради, не спи. Вдь здсь не дома.
Купецъ въ длинномъ сюртук дйствительно, сидя на стул, клевалъ носомъ.
— Да что-жъ подлаешь, коли сморило, но только я не сплю,— отвчалъ тотъ, позвывая.
— Не робете?— спросилъ отставной военный мундирнаго купца.
— Ну, вотъ! Это ужъ я шестому генералу представляюсь. Мн не въ первой. Да вдь они ничего… Они не только всегда смирные при пріем, но даже ласковые. Только смотрятъ всегда такъ пронзительно, словно хотятъ узнать что у тебя внутри. А вы?
— Еще бы мн-то робть! Я, батюшка, самому свтлйшему представлялся и даже въ Зимнемъ дворц въ Егорьевъ день обдалъ. Что-же это Псой Калистратычъ пропалъ? Ушелъ на лстницу и пропалъ.
— Дйствительно, господа, надо сходить за нимъ и позвать его,— отозвался до сихъ поръ молчавшій чиновникъ.— А то вдь онъ, пожалуй, сейчасъ тамъ дружбу съ сторожами да съ курьерами заведетъ. Начнетъ съ ними курить изъ одной папироски и уронитъ достоинство депутаціи. Ульянъ Калинычъ, сходи за нимъ и приведи его, обратился онъ къ купцу въ длинномъ сюртук.— Только смотри, самъ-то не пропади.
Купецъ двинулся.
— Нашли ужъ кого послать! упрекнулъ адвокатъ.— Мелочнаго лавочника! Этотъ сейчасъ начнетъ ундеровъ про войну распрашивать. У него въ лавочк это самое любезное дло.
— А вотъ ежели черезъ минуту не вернутся, такъ я ихъ обоихъ за шиворотъ притащу,— отвчалъ военный.
— Это тоже уронъ депутаціи будетъ,— проговорилъ мундирный купецъ.— Что тогда сторожа подумаютъ! Что это у васъ лицо-то? спросилъ онъ чиновника.— Даже кровь сочится.
— А это я думалъ почище побриться. Сначала въ цирюльн выбрился, а потомъ усумнился, что нечисто, и началъ дома собственноручно бриться, да и перерзался. Руки дрожатъ. Какъ хотите, а вдь онъ все-таки по нашему вдомству значитъ мн служащему человку начальникъ.
— Знаете что? Отъ васъ водкой пахнетъ. Вы-бы закусили чмъ нибудь.
— Ой!? А я всего одну маленькую.
— Тутъ не одной пахнетъ.
— Ну, дв. Да вдь какія рюмки-то! Наперстки. И не пилъ-бы, но для храбрости. Какъ хотите, вдь вотъ ужъ самъ въ чин коллежскаго ассессора, имю Станислава, а не могу видть полнаго генерала безъ трепета. Чмъ бы засть.
— Дайте сторожу двугривенный и пусть онъ вамъ за мятными каплями сбгаетъ.
— Такъ я пойду и пошлю. Не лучше-ли жаренаго?
— Тогда сторожъ прямо догадается, что вы винный запахъ будете задать. А мятныя капли — ну, разв не могъ у васъ животъ заболть съ перепугу?
— Идите, идите, да присылайте тхъ двухъ мерзавцевъ,— сказалъ адвокатъ.— А то вдругъ выдетъ онъ и вся депутація разбжалась. Господи! Ужъ не послали-ли они тамъ за пивомъ.
— А что вы думаете? отъ нихъ, при ихъ сромъ не невежеств, станется. Вдь они совсмъ безъ цивилизаціи,— сказалъ мундирный купецъ и поправилъ медали на ше.
Мщанинъ въ кафтан со сборами и купецъ въ длиннополомъ сюртук явились.
— Гд-же вы пропадали? И не стыдно это вамъ!— упрекнулъ ихъ адвокатъ.
— Дло такое было,— отвчали они ему и шепнули что-то на ухо.
— Ну, то-то. А ужъ я думалъ, что вы за водкой тамъ посылали.
— Оборони Богъ! Что намъ водка? Мы посл депутаціи лучше вдвое выпьемъ.
— Да вотъ что, господа: Бога ради вы не суйтесь разговаривать. А то вдь вы сейчасъ такое словоизверженіе: ‘вы наши, а мы ваши’. Что тутъ хорошаго въ этихъ словахъ? Одно невжество.
— А я ужъ скажу посл васъ, заявилъ военный.— У меня десятокъ такихъ чувствительныхъ словъ придумано, что и вамъ даже ими носъ утру.
— Вы можете. Вы все таки интеллигентный человкъ европейской культуры.
Дверь кабинета распахнулись. Оттуда выскочилъ чиновникъ съ портфелемъ.
— Идетъ! Идетъ! послышалось со всхъ сторонъ.— Но гд же нашъ Иванъ Ивановичъ?
— Я, господа, теперь еще разъ сморкнусь,— сказалъ мундирный купецъ.
— Сходите за Иваномъ Ивановичемъ-то! Или вотъ онъ. Не надо!
— Я бумагой зажевать винный запахъ, отвчалъ чиновникъ.
— Держите ротъ закрывши и дышите однимъ носомъ, тогда ничего не будетъ! Самъ идетъ!
Въ дверяхъ показалась особа.